Православная Рига
Душистый кофе со светлеющей шоколадной пенкой. Свежие сливки в глиняном молочнике. Солнечные рыбки с золотистыми спинками в консервной банке. Бальзам на травах. Долгая дорога в дюнах...
Это Латвия. Это Рига.
Здесь мы бываем часто. Во-первых, через Ригу проходит путь в Литву к родственникам, во-вторых, тут живут наши друзья.
Эта поездка особенно зацепила, мы даже остановились в Риге переночевать. И целый день, вечер и ночь в нашем распоряжении.
Была зима, февраль, холодно и ветрено. Обычная прибалтийская погода. Периодически снежная крупа забивалась в воротник, и хотелось куда-нибудь спрятаться. Мокрые камни. Мощеные улочки Старого города. Качающиеся желтые фонари. Двери в кафе открыты, официанты приветливы и все дружелюбно, по-русски, приглашают нас зайти. Мы отшучиваемся. Пусто. Туристов нет.
Пока наши рижские друзья просто водят нас по городу и показывают такие интересные места, которые самим найти сложно.
Это улица Альберта, до которой мы бы сами и не добрались.
Такой красотой мы обязаны художнику, архитектору Михаилу Эйзенштейну, обрусевшему немцу, принявшему Православие, одному из авторов и последователей интересного течения в архитектуре — русского (рижского) модерна (арт-нуво), как теперь говорят, югендстиля. Он — отец того самого знаменитого Сергея Эйзенштейна, классика советского, и не только, кино.
Неожиданно, но не для питерца (сфинксов рисовал, говорят, сын Сергей), красиво, мощно. Даже больше, чем само барокко. Эти львы, эти сфинксы, эти женские лица, растянутые на целые этажи, эти руки из водосточных труб, играющие ноктюрн…
Мы идем дальше.
Неожиданные Бременские музыканты возле церкви св. Петра... Бремен, Рига, Великий Новгород...Связь прослеживается, ее можно даже пощупать руками...Бремен и Рига — города-побратимы.
Вот и моя любимая, самая известная улочка в нашей стране. Это ул. Яуниела, она же Бейкер-стрит, она же Цветочная улица… Кто не видел «Семнадцать мгновений весны», кто не заходил в зоомагазин вместе со Штирлицем и не смотрел сквозь занавеску на окна противоположного дома?.. Кто не сопереживал профессору Плейшнеру, когда он, приняв яд, шагнул в вечность, но не сдался гестапо…
«Юстас Алексу»... До сих пор с успехом используются мемы старого советского фильма. Классика из моды не выходит!
А в фильме о Шерлоке Холмсе, на мой взгляд, лучшем фильме о знаменитом сыщике всех времен и народов, здесь, на этой улице, уже Бейкер-стрит, располагалась квартира, в которой жили наши любимые герои, в исполнении гениальной Рины Зеленой, Василия Ливанова и Виталия Соломина.
Эпоха… Время здесь дышит.
Мы опять куда-то шли...
Домский Собор... У меня получилась какая-то странная фотография, но с настроением. Мне она напоминает старые прибалтийские новогодние открытки. Вернее даже, Рождественские.
А потом мы очень замерзли и пошли пить глинтвейн в итальянское кафе. Официант был очень любезен, старательно говорил по-русски и даже вместе с нами болел за наших хоккеистов…
В кафе, кроме нас, никого не было.
И опять — старинные улочки...
Мы выходим на площадь перед Собором. Здесь стоит памятник великому русскому полководцу, герою Отечественной войны 1812 года князю Михаилу Богдановичу Барклаю-де-Толли. Памятник установили в 1913 году, но потом он пропал, исчез? утонул при перевозке? во время Первой мировой войны. И уже в новейшее время его восстановил по гипсовым слепкам и сохранившимся рисункам и на свои деньги рижский бизнесмен Евгений Гомберг.
Памятник хорош. Твердо и уверенно стоит на своей земле уроженец Лифляндии русский князь, полководец и победитель Наполеона.
А еще вокруг Собора расположилось какое-то гульбище, с танцплощадкой, батутами, пивными палатками. Стоит шум и гвалт.
Но только сделай шаг в сторону — и ты в другом измерении.
Рижский кафедральный Собор во имя Рождества Христова…
Немного размытое изображение получилось, но потом я поняла, что это не случайно. Такое ощущение, что фотоаппарат живет своей жизнью и делает снимки, считаясь со мной, конечно, но по-своему. Здесь Христос как бы выходит из облака, из легкой дымки. Он еще смутно виден, но уже ощутим. Входящие в Собор вступают в незримый, непонятый ими, но осязаемый контакт с Господом. Он протягивает руку и вводит нас в Свой Дом.
После холода, после тьмы и шума мы попали в другое измерение. Шла служба. Полиелей. Батюшка в золотом облачении помазывал подходящих к нему людей. Мы тоже подошли. Благословились сделать несколько фотографий. Так неожиданно было попасть домой. Меня потрясло вот именно это чувство дома. Стало тепло, душа распахнулась навстречу Господу, все люди вокруг казались добрыми и любящими. Наверное, так оно и было, ведь в церкви почти все приходящие сюда оборачиваются друг к другу своей лучшей стороной. Ко мне подходили совершенно посторонние, подсказывали, к какой иконе еще нужно бы подойди, о чем помолиться. Я им очень благодарна.
А наши друзья подвели нас к огромной, замечательной иконе св. Целителя Пантелеимона.
(Фотографии иконы сделаны Андреем Яковлевым, мужем моей подруги Ирины Литвиновой).
Андрей с Ириной рассказали нам о чуде возвращения иконы в Собор, которое совершилось само собой, все произошло именно так, по воле Божией, а не иначе.
История удивительная, каким-то образом и я к ней причастна, опосредованно, через мою университетскую подругу, но все равно…. Вот, я прихожу в церковь, вижу замечательную икону и вдруг узнаю, что это cемья наших друзей передала ее в Собор. Немая сцена… Как это возможно?
Моя подруга, Ирина Литвинова, очень известный в Риге журналист. Она — бывший собкорр «Известий» в Латвии, один из трех лауреатов премии Союза журналистов СССР в этой Прибалтийской республике. Ее муж, Андрей Яковлев, — тоже очень известный журналист, он больше телевизионщик. У его отца есть сестра. История этой сестры очень непроста: они не кровные родственники, девочка во время войны попала с матерью в страшный концентрационный лагерь Саласпилс. Что там делали с детьми, вы, наверное, знаете. Многие видели фильм «Щит и меч». Помните этих деток, что шарахались от шоколадных конфет и обещали «добрым» эсэсовцам, что «еще могут сдать кровь»… Вот и она там была. Это она закатывала грязную одежонку на тоненькой ручке и показывала «дядям» набухшую вену. Это она падала на землю в ожидании действия яда. Конфеты — яд, думали дети. Страшная сцена из фильма — это не киношная придумка. Это жуткая правда жизни.
В это время Русская Православная Церковь в Латвии старалась освободить этих детей. Сколько было положено сил, просьб, сколько проведено переговоров, теперь уже и не вспомнить. По крайней мере, это отдельная история. Но часть детей удалось освободить. Их отдали Церкви. И пастыри, священники с амвона обратились к прихожанам с просьбой спасти этих детей и разобрать их по домам. Так белорусская девочка Тамара попала в семью русских рижан Яковлевых. Она выросла, стала известным в Латвии хореографом. Вышла замуж, в свое время, за замечательного латышского солиста балета и актера кино Артура Экиса. О самом Экисе можно много рассказывать. Он был другом Мариса Лиепы, они вместе уезжали «покорять» Москву.
Как актер кино Экис снимался в двух фильмах: « Слуги дьявола» и «Слуги дьявола на Чертовой мельнице». Фильмы славные, красивые, костюмные, исторические. В них играло много латышских и эстонских актеров того времени. Фильмы о том, как три друга боролись против захвата Риги шведами. Вот такое название, такие фильмы. И вдруг после съемок этих фильмов в семье Экисов появляются две иконы. Громадные, явно храмовые. Одна — Целителя Пантелеимона, другая — Смоленская икона Божьей Матери. Как конкретно они появились дома, Тамара не помнит. Скорее всего, Артур забрал их из киностудии, вернее, ему их отдали, потому как киношная нужда в них отпала. Не думая о глубинном значении находки, Артур отвез их домой. И они долго жили в их доме. И только после смерти мужа Тамара решила вернуть их в Христорождественский Собор. Иконы Собора были утрачены, когда в советское время из него сделали Планетарий и «церковный инвентарь» просто развозили и раздавали заинтересованным организациям. Рижская студия интересовалась церковным реквизитом. Как реквизит, она и получила эти иконы. Смоленская икона Божьей Матери тоже уже в Соборе. Для нее делают специальный киот, после чего она вернется в алтарь.
А Целитель Пантелеимон — вот он. Можно к нему подойти и с благоговением приложиться. И прикоснуться к чуду его возвращения. Я так просто остолбенела, когда узнала про всю эту закрученную историю. И ведь она рядом, подруга здесь, за руку можно потрогать, Андрей тоже тут, скромно улыбается, хотя это его дед Николай Николаевич и бабушка Валентина Александровна совершили необыкновенный подвиг Любви. Итог Поступка — спасенная детская жизнь. Спасенные иконы. Обыкновенное чудо.
Душистый кофе со светлеющей шоколадной пенкой. Свежие сливки в глиняном молочнике. Солнечные рыбки с золотистыми спинками в консервной банке. Бальзам на травах. Долгая дорога в дюнах...
Это Латвия. Это Рига.
Здесь мы бываем часто. Во-первых, через Ригу проходит путь в Литву к родственникам, во-вторых, тут живут наши друзья.
Эта поездка особенно зацепила, мы даже остановились в Риге переночевать. И целый день, вечер и ночь в нашем распоряжении.
Была зима, февраль, холодно и ветрено. Обычная прибалтийская погода. Периодически снежная крупа забивалась в воротник, и хотелось куда-нибудь спрятаться. Мокрые камни. Мощеные улочки Старого города. Качающиеся желтые фонари. Двери в кафе открыты, официанты приветливы и все дружелюбно, по-русски, приглашают нас зайти. Мы отшучиваемся. Пусто. Туристов нет.
Пока наши рижские друзья просто водят нас по городу и показывают такие интересные места, которые самим найти сложно.
Это улица Альберта, до которой мы бы сами и не добрались.
Такой красотой мы обязаны художнику, архитектору Михаилу Эйзенштейну, обрусевшему немцу, принявшему Православие, одному из авторов и последователей интересного течения в архитектуре — русского (рижского) модерна (арт-нуво), как теперь говорят, югендстиля. Он — отец того самого знаменитого Сергея Эйзенштейна, классика советского, и не только, кино.
Неожиданно, но не для питерца (сфинксов рисовал, говорят, сын Сергей), красиво, мощно. Даже больше, чем само барокко. Эти львы, эти сфинксы, эти женские лица, растянутые на целые этажи, эти руки из водосточных труб, играющие ноктюрн…
Мы идем дальше.
Неожиданные Бременские музыканты возле церкви св. Петра... Бремен, Рига, Великий Новгород...Связь прослеживается, ее можно даже пощупать руками...Бремен и Рига — города-побратимы.
Вот и моя любимая, самая известная улочка в нашей стране. Это ул. Яуниела, она же Бейкер-стрит, она же Цветочная улица… Кто не видел «Семнадцать мгновений весны», кто не заходил в зоомагазин вместе со Штирлицем и не смотрел сквозь занавеску на окна противоположного дома?.. Кто не сопереживал профессору Плейшнеру, когда он, приняв яд, шагнул в вечность, но не сдался гестапо…
«Юстас Алексу»... До сих пор с успехом используются мемы старого советского фильма. Классика из моды не выходит!
А в фильме о Шерлоке Холмсе, на мой взгляд, лучшем фильме о знаменитом сыщике всех времен и народов, здесь, на этой улице, уже Бейкер-стрит, располагалась квартира, в которой жили наши любимые герои, в исполнении гениальной Рины Зеленой, Василия Ливанова и Виталия Соломина.
Эпоха… Время здесь дышит.
Мы опять куда-то шли...
Домский Собор... У меня получилась какая-то странная фотография, но с настроением. Мне она напоминает старые прибалтийские новогодние открытки. Вернее даже, Рождественские.
А потом мы очень замерзли и пошли пить глинтвейн в итальянское кафе. Официант был очень любезен, старательно говорил по-русски и даже вместе с нами болел за наших хоккеистов…
В кафе, кроме нас, никого не было.
И опять — старинные улочки...
Мы выходим на площадь перед Собором. Здесь стоит памятник великому русскому полководцу, герою Отечественной войны 1812 года князю Михаилу Богдановичу Барклаю-де-Толли. Памятник установили в 1913 году, но потом он пропал, исчез? утонул при перевозке? во время Первой мировой войны. И уже в новейшее время его восстановил по гипсовым слепкам и сохранившимся рисункам и на свои деньги рижский бизнесмен Евгений Гомберг.
Памятник хорош. Твердо и уверенно стоит на своей земле уроженец Лифляндии русский князь, полководец и победитель Наполеона.
А еще вокруг Собора расположилось какое-то гульбище, с танцплощадкой, батутами, пивными палатками. Стоит шум и гвалт.
Но только сделай шаг в сторону — и ты в другом измерении.
Рижский кафедральный Собор во имя Рождества Христова…
Немного размытое изображение получилось, но потом я поняла, что это не случайно. Такое ощущение, что фотоаппарат живет своей жизнью и делает снимки, считаясь со мной, конечно, но по-своему. Здесь Христос как бы выходит из облака, из легкой дымки. Он еще смутно виден, но уже ощутим. Входящие в Собор вступают в незримый, непонятый ими, но осязаемый контакт с Господом. Он протягивает руку и вводит нас в Свой Дом.
После холода, после тьмы и шума мы попали в другое измерение. Шла служба. Полиелей. Батюшка в золотом облачении помазывал подходящих к нему людей. Мы тоже подошли. Благословились сделать несколько фотографий. Так неожиданно было попасть домой. Меня потрясло вот именно это чувство дома. Стало тепло, душа распахнулась навстречу Господу, все люди вокруг казались добрыми и любящими. Наверное, так оно и было, ведь в церкви почти все приходящие сюда оборачиваются друг к другу своей лучшей стороной. Ко мне подходили совершенно посторонние, подсказывали, к какой иконе еще нужно бы подойди, о чем помолиться. Я им очень благодарна.
А наши друзья подвели нас к огромной, замечательной иконе св. Целителя Пантелеимона.
(Фотографии иконы сделаны Андреем Яковлевым, мужем моей подруги Ирины Литвиновой).
Андрей с Ириной рассказали нам о чуде возвращения иконы в Собор, которое совершилось само собой, все произошло именно так, по воле Божией, а не иначе.
История удивительная, каким-то образом и я к ней причастна, опосредованно, через мою университетскую подругу, но все равно…. Вот, я прихожу в церковь, вижу замечательную икону и вдруг узнаю, что это cемья наших друзей передала ее в Собор. Немая сцена… Как это возможно?
Моя подруга, Ирина Литвинова, очень известный в Риге журналист. Она — бывший собкорр «Известий» в Латвии, один из трех лауреатов премии Союза журналистов СССР в этой Прибалтийской республике. Ее муж, Андрей Яковлев, — тоже очень известный журналист, он больше телевизионщик. У его отца есть сестра. История этой сестры очень непроста: они не кровные родственники, девочка во время войны попала с матерью в страшный концентрационный лагерь Саласпилс. Что там делали с детьми, вы, наверное, знаете. Многие видели фильм «Щит и меч». Помните этих деток, что шарахались от шоколадных конфет и обещали «добрым» эсэсовцам, что «еще могут сдать кровь»… Вот и она там была. Это она закатывала грязную одежонку на тоненькой ручке и показывала «дядям» набухшую вену. Это она падала на землю в ожидании действия яда. Конфеты — яд, думали дети. Страшная сцена из фильма — это не киношная придумка. Это жуткая правда жизни.
В это время Русская Православная Церковь в Латвии старалась освободить этих детей. Сколько было положено сил, просьб, сколько проведено переговоров, теперь уже и не вспомнить. По крайней мере, это отдельная история. Но часть детей удалось освободить. Их отдали Церкви. И пастыри, священники с амвона обратились к прихожанам с просьбой спасти этих детей и разобрать их по домам. Так белорусская девочка Тамара попала в семью русских рижан Яковлевых. Она выросла, стала известным в Латвии хореографом. Вышла замуж, в свое время, за замечательного латышского солиста балета и актера кино Артура Экиса. О самом Экисе можно много рассказывать. Он был другом Мариса Лиепы, они вместе уезжали «покорять» Москву.
Как актер кино Экис снимался в двух фильмах: « Слуги дьявола» и «Слуги дьявола на Чертовой мельнице». Фильмы славные, красивые, костюмные, исторические. В них играло много латышских и эстонских актеров того времени. Фильмы о том, как три друга боролись против захвата Риги шведами. Вот такое название, такие фильмы. И вдруг после съемок этих фильмов в семье Экисов появляются две иконы. Громадные, явно храмовые. Одна — Целителя Пантелеимона, другая — Смоленская икона Божьей Матери. Как конкретно они появились дома, Тамара не помнит. Скорее всего, Артур забрал их из киностудии, вернее, ему их отдали, потому как киношная нужда в них отпала. Не думая о глубинном значении находки, Артур отвез их домой. И они долго жили в их доме. И только после смерти мужа Тамара решила вернуть их в Христорождественский Собор. Иконы Собора были утрачены, когда в советское время из него сделали Планетарий и «церковный инвентарь» просто развозили и раздавали заинтересованным организациям. Рижская студия интересовалась церковным реквизитом. Как реквизит, она и получила эти иконы. Смоленская икона Божьей Матери тоже уже в Соборе. Для нее делают специальный киот, после чего она вернется в алтарь.
А Целитель Пантелеимон — вот он. Можно к нему подойти и с благоговением приложиться. И прикоснуться к чуду его возвращения. Я так просто остолбенела, когда узнала про всю эту закрученную историю. И ведь она рядом, подруга здесь, за руку можно потрогать, Андрей тоже тут, скромно улыбается, хотя это его дед Николай Николаевич и бабушка Валентина Александровна совершили необыкновенный подвиг Любви. Итог Поступка — спасенная детская жизнь. Спасенные иконы. Обыкновенное чудо.
