Необходимость обновления православного церковно-приходского строя

§ I

Противоречие между учением и жизнью – Пробуждение интереса к церковно-общественным делам – Вопрос о «приходе» в шестидесятых годах.

Нас учат с детства, что понятие о Церкви есть самое возвышенное и владычественное понятие у христиан, что Церковь является Богоданным учреждением, заключающим в себе, как всех живущих, так и всех отошедших верующих, и что церковные дела и интересы, как вечные, должны быть самыми главными и жизненными делами и интересами христиан всякого состояния, звания, пола и возраста.

Между тем, в действительности, мы менее всего занимаемся церковными делами, ограничиваясь в большинстве случаев одною явкою в храм при богослужении и требоисправлениями. Многие из православных даже считают Церковь каким-то «ведомством», а занятие церковными делами – исключительною принадлежностью духовенства, и если кто-либо из мирян обнаруживает живой интерес к церковным делам, то такте люди склонны видеть в этих действиях нежелательное вмешательство в «чужое» для мирян дело.

В этом существенном противоречии между учением и жизнью надо разобраться, ибо вопрос идет не о тленном и временном предмете, а о предмете вечном и охватывающем все наше существо, и, может быть, в этом противоречии следует искать корней тех общественных бедствий, которые так сильно нас теперь удручают.

Надо твердо и решительно поставить вопрос о том: почему ослабела и заглохла наша церковно-общественная жизнь, почему такая, казалось бы, жизнеспособная единица, как православный приход, находится в упадке, вызывая в представлении многих одно лишь пустое слово, лишенное внутреннего содержания, и, наконец, какие существуют в православном обществе силы и как их направить для возрождения того церковно-общественного строя, без которого истинно-христианская народная жизнь невозможна?

Ставя этот насущный вопрос для разрешения, нельзя упускать из виду, что правильное его разрешение под силу лишь всему православному обществу, призванному в целом своем составе к созиданию Церкви, и что все это созидание есть дело совести, требующее устранения всяких личных вожделений и симпатий, всякого лицеприятия и предвзятых мыслей, и взывающее к правде и к широким взглядам и чувствам, проникнутым любовью и снисхождением к людям.

Сделав эту оговорку, мы смелее приступаем к нашей задаче, памятуя, что все факты и данные, все пожелания и мероприятия, на которые мы указываем в настоящей статье, приводятся нами в сущности лишь для возбуждения интереса к затронутому нами серьезному вопросу «о возрождении прихода»; предлагаем все это читателям не в поучение, а на обсуждение дела, касающегося решительно всех православных русских людей; делаем это в надежде вызвать поправки и дополнения, сделанные братскою и дружелюбною рукою тех, кому дороги судьбы Православия и в ком не совсем угашен так называемым светским просвещением и светскими заботами дух истинной церковности.

Благоприятным обстоятельством для осуществления этой задачи является замечаемое в настоящее время пробуждение в нашем обществе интереса к церковно-общественным делам и, в частности, к вопросу о возрождении, православного прихода и обновлении церковно-приходской жизни.

Светские писатели, занимающееся выяснением причин многочисленных современных общественных бедствий и нестроений и отыскивающие устои для будущих преобразований в общественном строе, прозорливо указывают на «приход», как на церковную общину, «всех собой обнимающую и одной стороной обращенную к Богу, к Церкви, другой – к государству» и заключающую в себе достаточно творческих сил для объединения сословий на пользу общую.¹ В духовных журналах все чаще и чаще появляются статьи, посвященные вопросу о приходе. «Единственной формой», говорится в одной из таких статей, – «при посредстве которой народные усилия могут целесообразно и разумно направляться на преуспеяние Церкви, представляется православный русский приход, широкая организация которого является задачей и делом нового века».²

Известный профессор церковного права, протоиерей М. И. Горчаков, в пастырском собрании, бывшем в С.-Петербурге 14 декабря 1899 года, между прочим, заметил, что «одним из лучших средств против всяких нравственных недугов является правильная постановка прихода. Наш приход, по мнению М. И. Горчакова, должен быть организован и иметь общинное устройство. Около приходского пастыря должны группироваться лучшие люди прихода – почтенные летами, авторитетные, благочестивые, из которых составится приходской совет для рассуждений о мерах нравственного воздействия и воспитания».³

Такое стремление к организации прихода представляется явлением не новым. Духовные, а также и светские журналы шестидесятых годов полны статьями, развивающими мысли о необходимости усвоения православным приходам их коренных прав, об обновлении и развитии церковно- общественной жизни и об упорядочении церковно-приходского уклада. В этих статьях, принадлежащих нашим талантливым писателям, как например И. С. Аксакову, Д. Ф. Самарину и другим, слышался настойчивый призыв к возвращению прежней силы и значения исконным русским творческим началам и указывалось на религиозно-церковные начала, которыми был проникнут весь общественный строй и быт древней Руси.⁴ Плодотворные мысли о самодеятельности и самостоятельности православных приходов, развиваемые в упомянутых выше статьях, не остались без практических результатов. В начале тех же шестидесятых годов, в г. С.-Петербурге, по почину священника А. В. Гумилевского при Христорождественской церкви, что на Песках, был восстановлен в главных своих чертах православный приход, который, как христианская община, принял на себя обязанность заботиться о своих бедствующих и неимущих прихожанах и основал приходскую кассу для местных бедных, а также учредил разные богоугодные и просветительные заведения, наблюдение за которыми было поручено, по образцу древней Церкви, диакониссам.⁵ Так дело восстановления православных приходов обстояло в недавнее время.

§ II

Прошлая жизнь христианской церковной общины – Замечание П. Соколова в его сочинении «О церковно-имущественном праве в Греко-римской империи» – Отличительный характер христианской общины – Церкви учрежденные и собранные св. Апостолами – Церковное домостроительство семи избранных мужей – Благотворительность в древней Церкви.

Прежде, чем мы предложим на обсуждение наши посильные соображения о способах и средствах разрешения в настоящее время «приходского вопроса», считаем необходимым бросить беглый взгляд на прошлую жизнь христианской церковной общины. Вот что, между прочим, касаясь России, говорить по сему предмету П. Соколов в заключении своего исследования о церковно-имущественном праве в Греко-римской империи: «Со времени Петра Великого общество постепенно устраняется от деятельного участия в церковной жизни, деятельность же частных лиц на пользу Церкви все более и более сводится к простым пожертвованиям с их стороны. Вместе с тем и надзор за управлением становится более строгим и действительным; но он не мог возместить ослабления интереса общества к Церкви, того охлаждения к ней, какому отчасти содействовали излишне стеснительные меры надзора». Далее названный автор указывает, что нахождение такой конструкции церковно-имущественного права, которая, с одной стороны, давала бы достаточный простор для деятельности частных лиц и общества и поощряла бы эту деятельность, с другой – обеспечивала бы возможность надзора со стороны церковной власти, – есть задача, которую предстоишь еще решить русскому праву.

Эти выводы, принадлежащие ученому исследователю положения церковно-имущественного права в древности, заслуживают особенного внимания.

Названный автор указывает на вкравшееся неравновесие сил и элементов в жизни наших церковных общин, а так как для блага Церкви надо воссоздать правильное соотношение этих сил и элементов, то необходимо предварительно выяснить себе внутреннюю природу христианской общины и те устои, на которых она должна покоиться и развиваться.

Христианство, как религия «откровенная», должно сохранить всю свою самобытность и автономию в своих внутренних делах, а потому и христианская церковная община, по самой природе своей, должна быть свободной и самостоятельной в проявлениях своей жизни. Вся конструкция её вытекла из обновленного и просветленного светом Христовым человеческого духа, оказавшегося по своей сущности способным к восприятию и усвоению христианских истин. Вот почему христианская община, по своему строю, выше всяких других человеческих союзов, как сословных, так и основанных на каких-либо материальных интересах, – союзов, в которых сила нравственного взаимодействуя сочленов друг на друга стоит в прямой зависимости от процветания в государстве именно христианской общины. В христианской церковной общине все люди почитаются братьями во Христе, и все они, имея во главе духовного отца и наставника, сосредоточиваются вокруг видимого своего центра – храма, для совершения общественной молитвы и для выполнения христианских обязанностей. Таким образом, христианская община является семьей высшего порядка, созидающей духовное родство между сочленами, и в ней вся жизнь должна строиться на великом начале «любви», заповеданном самим Спасителем, Начальником жизни.

Нам не предстоит надобности пояснять, что именно таковыми, по природе своей, были многочисленные церковные общины – «церкви», учрежденные и собранные св. Апостолами в различных областях Малой Азии, на островах Средиземного моря, в Филиппах, в Фессалониках, в Коринфе и других местах. Всем христианам известны незабвенные места из Деяний и Посланий Апостольских, в которых сообщаются подробности об учреждении первых христианских церквей.

Эти церкви, имея во главе избранных своих епископов, пресвитеров (Деян. 14:23, Евр. 5:1, Тит. 1:5), составляли по апостольским изречениям одно тело во Христе, а все принадлежавшие к церкви верующие порознь – были один для другого членами этого тела (Рим. 12:4, 5; 1Кор.1:10; 3:16, 17; 6:15; Еф. 1:23; 4:4; Гал. 3:28). Более подробный состав Церкви св. апостол Павел определяет так: «И иных Бог поставил в Церкви во-первых Апостолами, во-вторых пророками, в-третьих учителями; далее иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки» (1Кор.12:28). Вся же Церковь в совокупности почиталась «родом избранным, царственным священством, народом святым, людьми взятыми в удел» (1Пет. 2:9).

Такая Церковь, сохраняя единство духа в союзе мира (Еф. 4:3) была по существу своему «трудовым братством» (1Фес. 4:11; 2Фес. 3:12; Еф. 4:28) и своей главной обязанностью почитала братолюбие (Евр. 13:1), которое выражалось в благотворении, в общительности (Евр. 13:16; 2Кор. 8:19) и в примирительном братском суде (1Кор. 6:1‒8).

Согласно сему, благотворение понималось в смысле делания всякого духовного и материального добра ближним (Гал. 2:10; 6:2, 10; Еф. 4:28; 1Фес. 5:14; 1Тим. 5:16; 2Кор. 9:1; Иак. 1:27) общительность – в смысле собрания верующих для взаимного непрерывного назидания, наставления и научения в делах веры и славословия, для взаимного покаяния и молитв (Еф. 5:19; Кол. 3:16; 1Фес. 5:11; Евр. 3:13; 10:25; Иак. 5:16 и наконец, братский суд – в смысле примирительного суда, вверяемого наиболее разумным членам местной церкви (1Кор. 6:1‒8).

Все эти первоначальные христианские общины имели общее церковное имущество для удовлетворения всяких нужд своих братий и между ними не было никого нуждающегося (Деян. 2:44‒47; 4:32, 34, 35). Но существование такого общего церковного имущества для благотворительных целей вовсе не исключало обладания христианами личной собственности и при производстве общих сборов на дела благотворения предписано было соблюдать равномерность раскладки и доброхотность подаяния (2Кор. 8:13, 14; 9:7; Деян. 11:29:30) Известно также, что св. Апостолы, постоянно пребывая в молитве и служении слова, предоставили «пещись о столах» выбранным из среды верующих (Деян. 6:1, 2, 3), а также обеспечили материально пресвитеров и наставников выделением части из приношений верующих на нужды церкви (1Кор. 9:13; Гал. 6:6).⁶

Этим апостольским деянием навсегда положено начало гласного управления обще-церковными имуществами, предназначенными на дела благотворения, церковного устроительства и обеспечения причта, путем выборных членов из среды христиан общины, поставленных на эту службу св. Апостолами, с правами их заместителей. Именно, по завету апостольскому, «надо стараться о добром, не только пред Господом, но и пред людьми», и такой способ управления и заведования «церковным достоянием» представляется наилучшим, в виду тех нареканий, которым можно подвергнуться при единоличном способе управления и распределения сего достояния (2Кор. 8:18‒21; 1Тим. 4:8; сравн. 1Тим. 5:9).

Во всякой местной церкви занимались благотворением и при ней была общая касса («арка»), которая наполнялась еженедельными добровольными взносами (стипс; 1Кор. 16:2), и кроме того на вечерях любви (агапы; 1Кор. 11:20, 33) собирались приношения натурой («обляции»), которые распределялись между клиром и местными бедными. Эти дары любви порождали сердечные связи, и сила христианской общины заключалась в этой связи всех членов, знавших друг друга и помогавших друг другу, или, как говорит св. Апостол, служивших друг другу «тем даром, какой получил, – как добрые домостроители многоразличной благодати Божией» (1Пет. 4:10).

Особенно необходимо отметить ту громадную роль, которую христианство предоставило дотоле умаленной в общественном значении женщине. Иисуса Христа, как известно, окружала также группа служащих женщин, и Церковь христианская укрепила за ними это служение, особенно направляя его на дела милосердая, сострадания и помощи.⁷ Таким образом, в христианской общине заключалась сила «соединенного малого», которая всегда больше силы «индивидуального большого».

Вся эта общинная благотворительность вовсе не исключала частной благотворительности, которая процветала в древней Церкви; никогда Церковь, освятившая начатки благотворения, не присваивала себе исключительного права на благотворение и не ставила его под непосредственное свое ведение, а также своих служителей. Устраивая общение богатых с бедными на общих трапезах, в которых принимал участие и епископ, вводя простоту в быте и одежде, лучше всего сглаживавшую неравенство в имуществ, и стремясь дать человеку внутреннее душевное счастье, христианство никогда не рассматривало (подобно социализму и в частности – коммунизму) бедность и нужду, как зло, требующее немедленного устранения. Оно старалось только облегчать это зло, снимая непосильное бремя с бедствующих и нуждающихся, и всегда учило, что подаяние милости есть не внешний закон, а внутренний, основанный на любви.⁸ Исполнение же этого акта любви достигается лучше всего на церковной почве, ибо дающий приносит этот дар Богу, а нуждающийся получает его от Бога, и в этом молитвенном единении и состоит духовная польза для обоих. Но, независимо от этой материальной помощи, христианство требует еще духовной помощи в отношении своих ближних, а именно: «советовать своему ближнему, направлять его, учить, утешать, прощать ему, с терпением сносить его, и молиться за него». Всеми этими требованиями переполнены Апостольские послания, и эти добрые побуждения, требующие нравственного настроения и навыка, можно приобрести и укрепить лишь в великой христианской школе – в церковно-приходской общине, которая одна способна развить должный дух, религиозно-церковной общительности между людьми.

Таковы были существенные черты собранных и утвержденных св. Апостолами христианских церквей (в разных местностях Азии и Европы), которые понимались в смысле выделившихся христианских общин, правоверующих, с епископами и пресвитерами во глав, с помощниками для дел церковного устроительства и благотворения, как из мужчин, так и из женщин (Рим. 16:1, 12; 1Тим. 3:11; 5:9 и след.; Деян. 11:30, 15:6), и составляющих все в совокупности единую вселенскую соборную Церковь, с единой главой – Иисусом Христом.

§ III

Внешнее выражение Церкви в римском праве – Миланский эдикт 313 года – Права епископов в управлении и распоряжении церковно-общественными имуществами – Учреждение должности «эконома» – Участие пресвитеров и дьяконов в церковно-имущественном управлении – Распределение приходов в Византии с IV века по гражданскому и земскому порядку.

Внешнее свое выражение в римском праве христианская Церковь, как известно, получила лишь в IV веке при императоре Константине Великом, признанном Церковью равноапостольным. Давая Церкви гражданские права, император Константин понимал Церковь, как всю совокупность отдельных местных церквей. В Миланском эдикте 13 мая 313 года, – в этом, по признанию ученых канонистов, основном законе относительно гражданских прав Церкви – предписывалось возвратить христианам все имущества, отобранные у их общин во время гонений и проданные частным лицам. Эдикт ясно говорит о том, что все имущества должны быть переданы «корпорации» христиане («corpori christianorum»). А так как известно, говорится далее в эдикте, что те же христиане имели не только те места, в которых имели обычай сходиться, но и другие принадлежащие их корпорации, т. е. церквам, а не отдельных лицам («ad jus corporis eorum, id est ecclesiarum, non hominum singulorum pertinentia»), все это... отдать тем же христианам, т. е. корпорации и собраниям («сходбищам») их («id est corpori et conventiculis eorum»).⁹

Сопоставляя этот важный исторический документ с теми постановлениями св. Апостолов, которые находятся в Деяниях и Посланиях, нельзя сомневаться в том, что собственниками церковно-общественных имуществ, с юридической точки зрения, являлись в первые три века христианские церкви (ecclesiae), т. е. такие церковные общины, которые, под надзором своих епископов и пресвитеров, употребляли эти имущества на пособие клиру и бедным, и, будучи в постоянном духовном общении (чрез послания), поддерживали друг друга и материально, как во времена святых Апостолов. Эти общины, рассматриваемые с точки зрения территориальной, представлялись, как «приходы» (парикии), и им, как юридическим лицам, были доступны все способы приобретения собственности, указанные в римском праве для таких лиц.

В наше небольшое исследование не входит задача об определении понятия о Церкви в историческом её движении, а потому мы не станем останавливаться на подробном выяснении вопроса о том, как укладывались и взаимно определялись в разное время и в разных местностях Греко-римской империи церковно-имущественные права епископов и прочих членов церкви. По этому вопросу мы ограничимся только небольшими замечаниями.

На протяжении тысячелетней церковной истории Византийской империи права епископов в управлении и распоряжении церковно-общественными имуществами существенно изменялись и эти изменения стояли в зависимости, с одной стороны, от той внутренней эволюции, которая происходила среди христианские общин, отстаивавших свою самобытность и чистоту организации от наседавших на них со всех сторон сект, – с другой, от того взаимного положения Церкви и государства, которое тоже, как известно, подвержено было колебаниям.¹⁰

Останавливаясь на выяснении характера тех изменений, которые последовали в правах епископов на управление и распоряжение церковно-имущественным достоянием, мы заметим, что начало полного и бесконтрольного управления и распоряжения епископов сим достоянием никогда, в абсолютном его значении, не признавалось ни канонами церковными, ни гражданскими законоположениями,¹¹ хотя из книги «Правил св. Апостол», а именно из правил 38 и 41 и можно было бы вывести заключение о таком бесконтрольном, полном и безотчетном праве епископов на управление и распоряжение церковными имениями и вещами, но тут же (правило 38) указывалось, что это право управления и распоряжения имуществом церкви должно осуществляться епископом лишь исключительно на нужды церкви, и что это имущество не подлежит продаже под предлогом удовлетворения неимущих; а в правиле 40-ом было проведено начало строгого отделения личной собственности епископов от церковной собственности, не подлежащей никакому ущербу.¹²

Эти существенные указания о порядке управления и распоряжения епископами церковно-имущественным достоянием, без учреждения надлежащего контрольного органа, носили характер лишь «пожеланий», и такое положение дел, как известно из церковной истории первых веков христианства, порождало прискорбные столкновения между христианскими общинами, клиром и епископами, изобличенными в дурном управлении церковным имуществом.¹³

Эти злоупотребления и столкновения побудили Отцов Церкви, для упорядочения церковно-имущественных дел в епархиях, создать при епископе должность «эконома», избираемого из состава клира для лучшего распоряжения церковным имуществом, «дабы домостроительство церковное не без свидетелей было» (см. 25 и 26 правила IV вселен. Халкид. собора, 451 года). На VII вселенском соборе постановлено было правило (11-ое), по которому Константинопольскому епископу и другим митрополитам предоставлено было право определять экономов к тем церквам, к которым епископы не восхотят поставить экономов.¹⁴

Еще ранее, а именно в 340 году, на поместном соборе Антиохийском выработаны были правила, по которым пресвитеры и дьяконы были призваны к участию в церковно-имущественном управлении епископа, причем, как на епископа, так и на пресвитеров и дьяконов, была возложена самостоятельная отчетность и ответственность за это управление пред поместным собором, получившим таким образом высший судебный надзор за имущественным управлением церкви (см. правило 25; а также сравни правило 15 поместного Анкирского собора).¹⁵

Наконец, при выяснении объема церковно-имущественных прав епископов в Византийской империи, необходимо иметь в виду, что, в IV и V веках, в ущерб идее об архиерействе, как архипастырстве, выразилось стремление к оставлению епископов только в городах, с упразднением их в селах, причем 17 правилом IV вселенского Халкидонского собора было установлено, что при устроении новых городов в империи, по царскому указу, распределение церковных приходов должно последовать гражданскому и земскому порядку.¹⁶

§ IV

Реформа эконома Константинопольской церкви Маркиана – Имущественная автономия сельских приходов в Византии – Свободные монастыри и ктиторские церкви – Влиятельное положение мирян в церкви.

Рассмотрим теперь порядок управления церковно-имущественным достоянием, который существовал в отдельных местных церквах по разным приходам, сельским и таким городским, которые не входили в состав кафедральной юрисдикции. Так, в отношении последних заметим, что эконом Константинопольского патриарха Геннадия Маркиан уничтожил убыточный для приходских церквей порядок, в силу которого приношения, поступавшие в эти церкви, обращались в кассу епископской кафедры. Относительно же положения имущественных дел в сельских приходах мы сошлемся на исследования по этому вопросу, сделанные П. Соколовым в его сочинении: «Церковно-имущественное право в Греко-римской империи». Этот автор говорит, что Византийское правительство, «заботясь об охране крестьянского землевладения, воспретило лицам богатым и сильным приобретать крестьянские земли, и что почин запретительных законов в этом направлении принадлежит самой Церкви (VII вселен. соб. прав. 12). К числу таких сильных лиц отнесены, между прочим, епископы, а также и монастыри. Воспрещение приобретать крестьянские земли уже заключало в себе воспрещение приобретать построенные на этих землях церкви. Но правительству пришлось сделать, кроме того, особые разъяснения по этому поводу. Так, император Василий Порфирородный в новелле от 996 года между прочим предписал: 1) впредь устроение монастырей на крестьянских землях воспретить; и 2) относительно церквей, устроенных на крестьянских землях, епископские права ограничивать одною «анафорою» (т. е. возношением имени епископа при богослужении). Таким образом, не только сельские церкви составляли собственность крестьянских обществ, но и их имущественное управление освобождено было от контроля епископа.¹⁷

Рядом с этою самостоятельностью в имущественных правах сельских и некоторых городских приходов надо поставить еще и существование в Византии свободных монастырей и ктиторских церквей. Свободные монастыри обыкновенно получали кормы от императоров, и епископ имел над свободным монастырем только епископский надзор, самое же управление производилось посредством выборного органа и свободный монастырь считался собственностью монастырской общины. Что же касается до «ктитора» и его прав, то по византийским понятиям (IV– VI веков и позднейших), это было (физическое или юридическое) лицо, устроившее на свои средства храм, монастырь или другое церковно-благотворительное учреждение и снабдившее эти церковный учреждения необходимым имуществом, и между прочим на содержание клира. Такой ктитор («строитель») имел право па «мнимосину» (т. е. право поминовения во время богослужения), право представления епископу клириков для посвящения к созданной им церкви и право управления церковными учреждениями лично или чрез администраторов. Ктиторское право переходило к его наследникам, без права однако на мнимосину. На ктиторе лежала обязанность заботиться о благосостоянии и благоустройстве церкви и церковных учреждений, а в частности – принимать поступающие пожертвования и вести иски в интересах сих учреждений.¹⁸

Вышеприведенная историческая справка, хотя и краткая, дозволяет однако заключить, что по византийской церковно-имущественной системе: 1) право управления и распоряжения митрополитами и епископами церковными имуществами во всей вверенной им епархии, или приходском округе, вовсе не считалось, по каноническим и гражданским началам, существенной принадлежностью епископской власти (или же его прерогативой), каковой присуще был лишь верховный надзор за этим имуществом, а равно и за пастырями епархии или округа; и 2) миряне вовсе не были устранены от деятельного участия в церковно-имущественных делах и интересах и не ограничивали свои церковные обязанности лишь явкою в храм для присутствования при богослужениях и для требоотправления, – как в этом всего более убеждает существование института ктиторства и широкое приходское самоуправление в разных местностях империи.

§ V

Организация приходов в древней Франции – Сочинение: Imbart de la Tour «Les paroisses rurales» – Распространение власти приходских священников – Автономия прихода в имущественном отношении – Корпорация приходских бедных и приходских братств – Территория прихода – Независимость прихода ни в чем существенном не умаляла авторитетной епископской власти.

Не задаваясь целью выяснять вопрос о положении «приходов» в древнее время в христианских странах Европы, мы тем не менее считаем не лишним осветить этот вопрос по отношению к древней Франции, где организация приходов закончилась уже в конце VI века по Р. X., следовательно задолго до разделения церквей.

В недавнее сравнительно время вышло в свет ученое исследование профессора Бордосского университета Имбара де-ла-Тура (Imbart de-la-Tour), посвященное истории христианских приходов в древней Франции, под заглавием: «Сельские приходы с IV по XI век» («Les paroisses rurales de IV au XI siècle, Paris, 1900»). В этом сочинении подробно рассматривается вопрос об образовании и развитии свободных сельских приходов в древней Галлии, с конца VI по XI век, и между прочим указывается, как возвышалась и укреплялась сначала власть и положение приходских священников, начиная с декретов папы Иннокентия в 402 году и продолжая постановлениями местных соборов (529, 554 гг.), предоставлявшими им постепенно власть: учительства и проповедничества, благословения, а также управления низшим клиром – принадлежавшую сначала всецело епископам.

Путем расширения власти пресбитериата, приход мало-помалу получил независимую организацию, сделался автономною церковью во вселенской Церкви. Было провозглашено начало (в знаменитом постановлении Гонория в 398 году), по которому все духовные должности в приходе должны быть занимаемы исключительно людьми, происходящими из этих приходов. Это начало вошло в канонические правила, ибо согласно древнему преданию существовал обычай, в силу коего тот, кто должен постоянно управлять местною церковью, также должен принадлежать к составу этой церкви, которая его знала, а он в свою очередь знал хорошо свою паству.¹⁹ Из этой же паствы шло пополнение состава низшего клира, находившегося в поучении у своего пастыря. Для достижения полной автономии приходу надлежало иметь свою собственность, отдельную от собственности епископской церкви. Эта последняя эволюция совершилась в конце V и в продолжении VI века по Р. X., и в церкви древней Франции, как и в Африканской церкви, сельские приходы могли приобретать в собственность земли, леса, виноградники и другое недвижимое имущество.²⁰

Такая независимость приходов в имущественном отношении основывается на том великом начале, что полное уважение к приносимой жертве и к жертвователю, а также свобода к пожертвованию, суть лучшие способы для расположения людей к щедрости и благотворению. И действительно, в VI веке в древней Франции принадлежность приходам собственности была, таким общепризнанным фактом, что соборному законодательству не приходилось даже касаться этого вопроса. Приходы могли сами управлять и пользоваться своим имущественным достоянием (см. 8 правило Парижского собора 614 года); у епископа, как высшего управителя всеми церквами в епархии, осталось право верховного над ними контроля и получения некоторого дохода с приходских церквей, снабженных инвентарями, и с духовенства («synodaticum»).

Церковная община, объединенная и сплоченная, имела своих верных, свой клир, пользовавшийся правом несменяемости, свое богослужение, свои земли, свои доходы, свое право обложения податями земель и труда («la dîme», «libelli dotis»), свои учреждения для молитвы, милостыни и просвещения (даровые приходские школы). В недрах прихода заключалась корпорация местных бедных (больных и старых), зарегистрированных в церковных приходских книгах («matricularii»), со своим имуществом и доходами, а также ассоциация «братства» («confrérie»), объединенная общими интересами: снабжения своей приходской церкви необходимыми предметами, участия в обрядовой стороне богослужения, погребения своих бедных прихожан и устройства годичного братского праздника, сопровождавшегося обычно общественным пиром.

Церковь составляла центр духовной жизни христиан; около алтаря было их убежище; к подножию его они склонялись во время смут и беспорядков: её достояние было достоянием церковной общины; в притворе её совершались юридические акты; в церкви находили пристанище все бежавшие от притеснения сильных. Наконец, в доме приходского священника находили себе приют все странники, довольно многочисленные в то время.

Приход к указанному времени достиг самосознания и он являлся законным и обычным собранием «legitimus conventus» христианского народонаселения, получил наклонность к самосохранению и имел свою территорию («terminus»), на которой расположены были поселения, приписанные приходу. Начало свое приход получал с благословения и освящения приходской церкви (всегда снабженной земельною собственностью) местным епископом, сообразовавшимся в этом отношении с церковными потребностями населения.²¹

Независимость прихода (наблюдавшаяся в тоже время также в Баварии и Италии), с его правом выбора своего духовенства и посылки депутатов при его посвящении, однако, ни в чем существенном не умаляла авторитетной епископской власти, которой охотно оказывало послушание христианское население. Так, одному епископу присвоены были нрава: конфирмовать верующих, рукополагать священников и других членов причта, освящать храмы, судить брачные правонарушения, а также преступления, совершаемые духовенством, отлучать от церкви, учреждать посты и устанавливать праздники, цензировать богослужебные книги, давать согласие на отчуждение приходской собственности, ревизовать (лично или чрез посредство архидьякона) приходы и вообще направлять и руководить всею духовною жизнью епархиального населения и в частности вполне от епископа зависимого приходского духовенства.

§ VI

Принятие Русью христианства от греков – Тип христианского прихода – Малое количество русских епархий и обширность их района – Образование русских православных приходов – Постройка приходских церквей – Церковные старосты – Состав причта – Ктиторы – Влияние мирян на церковно-общественные дела.

Получив веру, церковное управление и епископов на первых порах от греков, мы подчинились византийскому церковному духу, но несомненно, в самом же начале, внесли в это великое дело «церковного созидания» свое разумение и свою волю, сообразованные конечно с воспринятыми нами православными христианскими догматами.

Мы знаем из греческой церковной истории, что настоящим типом христианского прихода (парикии) было собрание в определенной местности верующих, имевших во главе епископа и при нем собор пресвитеров и дьяконов, причем пресвитеры были сослужителями епископов в управлении церковном, а дьяконы с остальными причетниками и диакониссами являлись по отношению к епископу и к этому собору помощниками и слугами в богослужении и церковном распорядке. Первоначально каждая отдельная церковная община, как городская, так и сельская, или приход, имели своего епископа. Впоследствии как было упомянуто выше, уничтожили сельских епископов и оставили только городских, но этих последних оставили всех, так что в Греции непременно каждый город имел своего епископа, и всегда, несмотря на свою величину, составлял одну общину, или один приход.

Из этой исторической справки усматривается, как малы были в Греции епископии, и это обстоятельство несомненно служило ко благу Церкви, ставя греческую паству и греческое духовенство в постоянное и тесное общение с духовным и высшим руководителем их – епископом. Первоначальный христианский приход таил в себе могущественную силу в лице своего епископа с собором пресвитеров и, когда явилась потребность в распространении приходов, из этой силы, как из здорового корня, получились крепкие разветвления, т. е. ближайшие духовные руководители в новообразованных приходах, именно посланные епископами их сослуживцы пресвитеры, или же (по выражению Лаодикийского собора в его 57 правиле) «периодеиты». Вследствие благоприятного географического расположения, эти новые приходы тесно примыкали к своим духовным епископским центрам.

При введении в России христианства, как известно, было открыто весьма малое количество епископий и все они были слишком обширными по пространству. Это обстоятельство, по мнению профессора Голубинского, навсегда осталось отличительной чертой администрации русской Церкви, внесши в наше епархиальное управление значительно иной, чем в Греции, дух.²² Архиерей, ставший архипастырем и вместе высоким администратором целого громадного округа приходов, вместо одного прихода, конечно не мог уже быть для всех тем, чем был для одного, в тесном общении с паствою его.

Приходы наши зародились, образовались и стали жить в слишком большом отдалении от епископов. Но тут же, касаясь первоначальной истории христианской Церкви на Руси, мы отметим существование благодетельной меры, практиковавшейся в древности, а именно ежегодный приезд приходского духовенства каждой епархии (вероятно, по очереди) к своим епископам на так называемые сборы («неделя православия – сборное воскресение»), для рассуждения о всяких церковных делах и о разных недоуменных вопросах по церковной практике и по приходским нуждам.

Вследствие великокняжеского почина в деле введения христианства на Руси и необходимости на первое время снабдить церкви священниками, наши первые приходы были учреждены правительством и были также велики по пространству. Засим, по мере усвоения христианства населением, явилась потребность в образовании, по добровольному почину паствы, новых более дробных приходов, которые открывались без всяких формальностей, с разрешения епископов, рукополагавших к ним священников. Приходы устроялись и церкви строились обществами и отдельными людьми: а именно обществами: в городах – концами, слободами, улицами, полуулицами и вообще большими или меньшими соседствами и околотками; в деревнях – разных размеров округами, волостями и волостками; частными людьми: I) собственниками – землевладельцами в их имениях (включая в то число и князей, как частных собственников), 2) собственниками, по тем или иным побуждениям, хотевшими строить церкви для общин (сельских и городских), которые не имели их и которые изъявили желание их иметь.

Приходские церкви, построенные общинами и составлявшие «мирское строение», конечно с самого первого времени были тою же общинною собственностью, что и в настоящее время, ибо быть чем-нибудь иным не могли. Общины, конечно, с древнего времени заведовали ими, также как и теперь, т. е. чрез выборных людей, или церковных старост. В позднейшее время старост приставляли не по одному, а по нескольку, и по крайней мере по два. Весьма вероятно, что так было с самого древнего времени и что целью сего было установить некоторый контроль над расходованием церковных денег.

В период до-монгольский, как и после до новейшего времени, не было чего-нибудь похожего на штаты приходских священников; напротив, приходы пользовались совершенно неограниченной свободой иметь священников столько, сколько сами хотели, и обязаны были содержать своих священников. Прихожане сами обязаны были найти умершему, или выбывшему священнику, преемника и привести его к епископу; последний же только посвящал его, или если уже он был посвященный, только благословлял его. Это древнее избирательное право прихода было, как известно, укреплено за ним постановлением Стоглавого собора 1553 года и правилами Духовного Регламента.

Иногда прихожане заключали со священником контракты, в которых, с одной стороны, давалось обязательство доставлять приличное содержание, а с другой – добросовестно и неукоснительно исполнять обязанности. Доступ в духовный класс в древней Руси был свободный; в священники поступали и миряне, и иеромонахи, а более всего, конечно, дети священно- и церковно-служительские, в виду легкости для них изучить при пособии отцов грамоту и церковный устав и получить служебный навык. Кроме священников, причти церковные состояли у нас, также как и в настоящее время, из дьяконов (впрочем в небольшом числе приходов), дьячков и пономарей. Так как в древности никакая община или никакой приход не мог совсем обходиться без человека грамотного и умеющего писать, то звание дьяка (как церковного чтеца и певца, и светского писаря) в древности было довольно высокое и влиятельное. К церковным причетникам надо причислить и просвирницу, появившуюся у нас в причетническом штате в весьма давнее время, которая, кроме своей обязанности приготовлять просфоры, выполняла еще обязанности смотрительницы женских отделений в церкви, ибо в древности строго наблюдался обычай отделения мужчин и женщин при богослужениях.

В заключение набросанной нами картины древне-приходских порядков мы несколько подробнее остановимся на порядках построения и содержания церквей частными лицами по разным приходам. Из деяний и постановлений Апостольских мы знаем о существовании в первых веках христианства домашних церквей, устроенных и содержимых на иждивение более состоятельных христиан. В этом факте мы думаем усмотреть основание ктиторских прав, получивших столь сильное развитие в Византии и привившихся к нашей церковной жизни. Мы выше пояснили в чем заключались эти права в Византии, и в этом же приблизительно объеме они были усвоены и у нас.

Ктиторы (были-ли то духовные или светские лица), построив церковь и обеспечив её имуществом, а также взяв на себя содержание причта, получали право (и их потомки) как бы вечной аренды, т. е. право на доходы, без права на имущество, и право управления сим имуществом. Осуществляя свои права, ктиторы представляли епископу кандидатов на должности священно и церковно-служительские, и, по рукоположении их, вступали с ними в соглашение на счет их содержания. За это благотворение церквам установлена за ктиторов особая молитва, читаемая на ектеньи: «Еще молимся о блаженных и приснопамятных создателях святого храма сего».²³

Указав несколько выше на то, что миряне–прихожане принимали на себя в древности все содержание священно и церковно-служителей, а также устройство приходских домов для причта,²⁴ что они строили и содержали церкви и в иных местах наделяли их недвижимыми имениями (так напр. в Псковской области), мы выводим твердое заключение о том широком влиянии мирян-прихожан, какое они имели в древности в церковно-общественных делах. Епископская власть в отношении церковно-имущественного управления приходов ограничивалась лишь сбором разной дани и пошлин с церквей и духовенства.

§ VII

Бытовые подробности древне-приходской жизни – Братчины – Приходская благотворительность – Приходская грамотность – Древний русский приход в значении юридического лица.

Начертав эту общую схему жизни нашей церковной общины в древности, присмотримся теперь несколько ближе к некоторым её бытовым подробностям, причем заметим что мы вовсе не намерены идеализировать прошлое, но хотим осветить некоторые выдающиеся хорошие черты нашей древней, до петровских времен, церковно-общественной жизни.

О сплоченности и живой деятельности наших церковных общин в древности красноречиво свидетельствует существование почти повсеместно по приходам «братчин», этих пиров прихожан в складчину в дни храмовых и других высокоторжественных праздников.

Церковно-благотворительный характер этих «братчин» усматривается в том, что по древнему обычаю в дни предшествовавшие празднику (канун) прихожане приносили на вечерни вместе с кутьей в честь праздников или святых разные съестные припасы и овощи, которые шли в дар священникам, а в день праздника, когда под председательством церковного старосты справлялась братчина (покровщина, успенщина, никольщина и др.), приглашалась к трапезе и убогая братия. На этих складочных пирах выпивались заранее приготовленное и благословленное пиво и мед, а воск, остававшийся от этого сычения меда, шел на церковные свечи; равно как на пользу церковных потребностей и нужд отделялась часть от приношений, которые выражались и в денежных суммах.

Весьма важно отметить, что за этими братчинами, при господстве в древности общинных начал, укрепилось – в лице их старосты и его помощников – право суда над лицами, совершившими во время собрания буйство, драки, бесчинства и покражи.

В судных грамотах Новгородской и Псковской – XIV– XV веков – встречается следующая юридическая норма: «братчина судит как судьи». Конечно, такой суд братчин, обходившийся без платежа тяжелых судебных пошлин, был судом примирительным по делам маловажных правонарушений, учиненных нередко в состоянии опьянения, и которые можно было тут же на месте покончить миром, с уплатою обиженному небольшой пени.

Летом, очевидно, такие собрания прихожан происходили чаще всего под открытым небом, около церкви, на погосте, но зимой (особенно на севере России) прихожане собирались в особых пристройках к церкви, носивших название «трапез». Сюда же собирались по воскресениям на сход приходские люди для обсуждения и решения своих земских, мирских дел, и здесь решались на церковной сходке с церковным старостой во главе и совместно с причтом все церковные общинные дела; именно: принимались отчеты от церковного старосты с очисткой его пред образами, совершались выборы новых церковных старост, с передачей им хранившейся всегда при церкви «всемирской коробки», заключавшей в себе церковную казну и документы, а также и избрание новых членов причта и заключение с ними особых договоров.

Христианская благотворительность осуществлялась в древности также и по приходам. По уставу св. Владимира, все нищие в приходе: калеки, слепые, вдовы и сироты были людьми церковными «и церковь должна была содержать их и заведовать ими». И действительно, мы видим в старину около церквей, вместе со священническими и причетническими дворами, на погостах, келлии для нищих, которые в них селились для удобства собирания милостыни по церквам. Памятуя, что церковное богатство есть «нищих богатство», наши предки считали церковную казну предназначенной также и для помощи неимущим. Как усматривается из актов, относящихся до северных приходов, мир обязывал церковного старосту давать помощь из церковной казны, хлебом и деньгами, неимущим безмездно и под ссуду, так что в некотором отношении церковная казна являлась как бы крестьянским банком, помогавшим крестьянам в их сельско-хозяйственных оборотах и игравшим, таким образом, видную роль в экономическом благосостоянии древнего прихода.

Надо также заметить, что, по изысканиям новейших историков, до-петровская сельская Русь была грамотнее, нежели в последующее время, и эта грамота получалась сельчанами от «учительных людей (мастера), – в числе которых на первом месте надо поставить дьячков, – проживавших по приходам. Относительно грамотности сельского люда в глубокую старину имеется драгоценное свидетельство Стоглавого собора. «Прежде всего», говорится в актах собора, «в Российском царстве, – на Москве и в великом Новегороде и по иным городам, многие училища бывали, грамоте и писати и пети и чести гораздых много было, но певцы и чтецы и добры писцы тогда славны были по всей земли и до днесь». Из былины об Илье Муромце мы, например, узнаем, что он учился грамоте в школе, бывшей у дьячка в селе Карачарове. При встрече с Каличищем-Прохожим, последний говорит Илье: «О еси ты Илья Муромец! помнишь-ли мы с тобой в одной школе грамоте учились».

Приходы наши в древности, как мы видим, были «юридическими лицами». Древне-русский приход являлся учреждением организованным, заключавшим в себе определенное количество приписанных к церкви приходских дворов, обладавшим в некоторых местах общею приходскою земельною собственностью («земля церковная братская»), и имел своего представителя, в лице церковного старосты. Относительно этой приходской собственности и о праве прихода защищать её на суде от посягательства третьих лиц в Псковской судной грамоте прямо говорится: «А за церковную землю и на суд суседи (т. е. прихожане) не ходят, идти на суд старостам за церковную землю».

Этим древним законоположением вполне устанавливаются все главные элементы, необходимые для признания прихода за юридическое лицо. Приведенный выше закон, рассматривая приход, как организованное церковно-общественное учреждение, закреплял за ним право иметь собственность и представительство в лице избранного церковного старосты на суде и пред властями. Это юридическое лицо по отношению к церкви наглядно связывалось в одно целое общей приходской главной книгой, в которой обозначались все наличные члены прихода, и такая книга, как известно, велась в древнее до-петровское время, когда было сделано ограничение о ведении только трех так называемых метрических книг, а именно, о родившихся, о бракосочетавшихся и об умерших.

§ VIII

Правительственное значение «погостов-приходов» – Упадок церковной общины – Постановление Духовного Регламента о приходах – Ослабление избирательного начала – Отобрание, в 1808 году, «экономических сумм» у приходских церквей – Ограничение права церквей на приобретение недвижимых имений – Узкое толкование понятия «церкви».

Этими небольшими сведениями о внутренней жизни и устоях наших церковных общин в старину мы здесь и ограничимся, причем укажем, что этому предмету мы посвятили два исследования: «О древне-русском приходе» и о «Погостах в значении правительственных округов и сельских приходов в северной России». В этом последнем сочинении мы привели данные, свидетельствующие о том, что «погосты-приходы» в древности имели правительственное значение в отношении отбывания государственных, общественных и церковных податей и повинностей, что они являлись низшей земской единицей, и что идея о «погосте-приходе», как об ячейке русского государственного и церковного организма, оказалась столь сильной и живучей, что она отразилась и на величайшем законодательном памятнике XIX столетия. Именно, в общем Положении о крестьянах (ст. 43–45) высказано, между прочим, что одним из главных условий для образования волости является совпадение её с церковным приходом и что при малочисленности прихода дозволяется соединять несколько приходов в одну волость, но, наоборот, раздроблять приходы воспрещается. Такими мерами деятели по крестьянской реформе постарались сохранить, по мере возможности, наши приходы в их исторически созданной целости, для того, чтобы, когда приспеет время, из этой ячейки могла быть создана настоящая, древне-русская, жизненная общественная единица.

Теперь мы должны коснуться, в самых сжатых чертах, причин упадка жизнедеятельности нашей церковной общины, каковому предмету мы также посвятили сочинение под названием «Упадок православного прихода».

Бесспорно, что самым тяжким временем для жизни наших православных приходов следует признать XVIII и первую половину XIX веков, вплоть до воцарения Императора Александра Николаевича. Полное закрепощение крестьян и распространение среди них раскола, а среди образованных людей, отрешенных от народа, – неверия, мистицизма и сектантства, подрывали значительно устои нашей церковности. Наша церковная община теряла свою жизнеспособность под наплывом этих неблагоприятных обстоятельств. К числу этих тяжелых обстоятельств надо также отнести некоторые неудачные правительственные мероприятия, о которых мы скажем несколько слов.

В постановлениях «Духовного Регламента» о положении церковной общины еще отразился живительный дух старины. Приход рассматривался, как совокупность известного количества жилых дворов в определенном округе, т, е. под приходом разумелась «территориальная, церковная, всесословная единица». Древне-русское право избрания всеми прихожанами своего духовного отца, т. е. священника и прочих членов причта, было закреплено за православным приходом, и это право связывалось с правом вступления прихода, как юридического лица, в договор с избираемыми членами причта, по которому церковная община принимала на себя все содержание (ругу) этого члена, а последний обязывался выразить согласие на принятие этого содержания. Равно приходу предоставлено было право избрания своего представителя, т. е. церковного старосты, на которого, между прочим, была возложена обязанность строить, по старому обычаю, при церквах богадельни «ради нищенствующих больных», а также устраивать на сборные церковные средства дома для причта и воспитательные дома для подкидышей.

Этот существенный закон для устойчивости «приходского права» (jus parochiale), как мы видим из синодального определения от 18 июля – 8 августа 1884 года за № 1514, является действующим законом и поныне, и синодальная власть ясно указала, что право избрания приходом своих священно и церковнослужителей, в смысле заявления им епископу своего желания иметь преимущественно известное лицо, или в смысле свидетельства о добрых качествах ищущего рукоположения лица, не было отменяемо. Между тем, на практике мы видим и по настоящее время полное ослабление этого порядка, основанного на глубоком этическом начале свободного избрания своего духовного отца, наставника и руководителя, каковое начало может успешно применяться лишь при условии существования в церковной общине того духа искренней христианской общительности, которая связывает эту общину в одно живое целое. Историческая справка нам разъясняет что расстройству вышеуказанного порядка, помимо утраты нашими церковными общинами этого духа христианской общительности и наступившего вследствие сего охлаждения между духовенством и паствою, много содействовали неправильные толкования закона об избрании приходами членов причта, данные в предписаниях духовного ведомства еще в самом конце XVIII века, о чем мы подробно сообщили в сочинении: «Упадок православного прихода».

Другою неблагоприятною мерою для успешного ведения церковно-общественных дел было отнятие в 1808 году «экономических» сумм у приходских церквей (около 6 миллионов). Вместе с отрицанием права собственности отдельных приходских церквей на их капиталы и доходы, существенно нарушилось и самоуправление церковных общин, и выборная должность церковного старосты утратила свое прежнее представительное значение. Вскоре за этой мерой последовало в 1819 году (П. С. 3. № 27622) совершенно неправильное распространение на приходские церкви того ограничительного порядка на приобретение недвижимых имений, который был установлен для архиерейских домов и монастырей. Этот важный вопрос был обстоятельно разработан Особым Присутствием по делам православного духовенства, которое предполагало в 1870 г. даровать естественные льготы на приобретение приходскими церквами недвижимых имуществ, но все это дело не получило желательного разрешения и стеснительная форма приобретения приходскими церквами недвижимых имуществ оставлена без изменения. Наконец, на ряду с этими неблагоприятными правительственными мерами, надо поставить и часто встречающееся неправильное толкование духовными и светскими властями помещенного в гражданских законах (ст. 698 т. X, ч. I Св. Зак.) выражения «церковь» лишь в значении храма, т. е. места и учреждения для богослужения и богомоления, и признание только за понимаемой в этом смысле «церковью» права юридического лица, правоспособного к приобретению церковных имуществ. Оставляя в стороне подробное разрешение этого вопроса с точки зрения строго церковной и канонической, не допускающей, очевидно, возможности затемнения главного понятия о церкви, как собрании верующих, единственно созидающих христианские храмы и всякого рода христианские учреждения, каким-либо производным понятием, мы здесь только заметим, что всякая узкость в понимании христианских дел и интересов, допускаемая хотя бы и по причинам практическим, совершенно несовместима с духом христианства, требующим, чтобы разрешение церковных вопросов было согласовано с этим живительным духом.²⁵

§ IX

Пробуждение общественной деятельности в царствование Императора Александра Николаевича – Вопрос о возрождении православного прихода – Издание в 1864 году законов о братствах и приходских попечительствах – Несовершенство закона о приходских попечительствах – Обособленность крестьянского мира в шестидесятых годах – Возложение задачи о возрождении православной церковной общины на нынешнее поколение – Отсутствие канонических препятствий для осуществления этой задачи – Правительственная схема «приходского управления для православных церковных общин в Финляндии» – Ожидание общественного почина.

Все эти законоположения и мероприятия, стесняющие правильное осуществление церковно-общественных обязанностей в приходе, относятся к дореформенному времени, то есть времени царствования Императоров Павла, Александра I и Николая I. Пробуждение общественной мысли и деятельности не могло последовать в эпоху крепостного права и подавления церковно-земских устоев, и как только это непосильное бремя было снято, по манию Царя, с русского народа, тотчас же в высших духовных и светских сферах и в русском обществе возникла настоятельная потребность восстановить и оживить заглохнувшую церковно-общественную жизнь.

Никогда еще в России не высказывалось образованным обществом такого напряженного желания подвергнуть коренному преобразованию всю сферу церковно-общественных дел, как это обнаружилось в шестидесятых годах. Подобные стремления к улучшению общественного быта подготовляются веками, и все жаждавшие такого улучшения понимали важность наступившего момента и спешили высказать свои посильные соображения о направлении предстоящей реформы, её принципах и объеме, причем у многих авторов проглядывала одна общая и плодотворная мысль о том, что «создание церкви» совершается целою «церковью» и что на это великое дело призваны все – и духовные и миряне, богатые и бедные, знатные и простые.

Вопрос «о приходе» выдвинулся на первый план. За возрождение прихода, за самодеятельность и самостоятельность церковных общин высказывались: св. Синод в его замечательном определении от 17 июля – 7 августа 1859 года, епископ Камчатский (впоследствии митрополит Московский) Иннокентий, создавший при содействии графа Муравьева-Амурского церковно-приходской уклад для Приамурского края, незабвенные деятели по крестьянской реформе, в том числе князь Черкасский, признавшие необходимость принятия «прихода» за единицу сельского общества, – министр внутренних дел Валуев, видевший всю пользу в поощрении самостоятельности приходских обществ, главноуправляющий собственною Е. И. В. канцелярией бар. Корф, развивавший свои просвещенные мысли о самостоятельности приходских общин, рассматриваемых как орган теснейшего сближения церкви и государства. В целом ряде газетных и журнальных статей наши ученые, публицисты и скромные практические деятели из духовенства и мирян проводили плодотворный мысли о возрождении церковной общины и о создании «церковно-приходского уклада и управления». Особенно ратовали за осуществление этих идей И. С. Аксаков (в своей газете «День») и Д. Ф. Самарин.

На все эти горячие пожелания и запросы правительство ответило, как известно, изданием в 1864 году двух законов: о братствах и церковных попечительствах. В наших статьях: «Начало возрождения церковно-приходской жизни в России» и «Церковно-общественные вопросы в эпоху Царя-освободителя» мы изложили ход этого дела в законодательных сферах и представили посильную критику этих двух законов.

Мы здесь ограничимся лишь одним небольшим замечанием.

Учреждение всякого рода церковных попечительств, советов, старост и других органов управления в приходе только тогда может развить чувство усердия в прихожанах и вызвать творческую силу в приходе, когда все прихожане и ко всему делу будут искренно призваны и примут посильное участие в этом деле, по мере дарования каждого. Успешность деятельности всех перечисленных выше церковно-общественных учреждений обусловливается активным участием всех христиан в приходе, и это «участие всех», придавая приходской деятельности истинно-христианскую окраску, и составляет ту школу нравственности, где люди совершенствуются в христианских добродетелях, без которых все наше светское образование мертво и бесполезно. Если в христианское дело вносится неискренность, недоверие, или какие-либо посторонние побуждения, оно не пойдет, ибо дух христианства оставит это дело и оно вызовет только раздоры и взаимное охлаждение.

Мы знаем из текста закона о приходских попечительствах, что церковная община не была призвана целиком к выполнению «целого церковно-приходского дела», что она по тексту этого закона, была устранена от контроля над церковно-общественными доходами и имуществом, что в частности, хозяйство храма было по-прежнему от неё замкнуто, несмотря на всеобщее признание – и в том числе со стороны такого авторитетного святителя, как митрополит Московский Филарет – непригодности современной системы управления церковно-общественными доходами и имуществом. И вот мы видим, что созданные Положением 1864 года приходские попечительства, во многих местах России, влачат свое вялое существование, и бесцветная их деятельность не удовлетворяет ни духовенства, ни мирян.

Беспристрастное отношение к поднятому вопросу побуждает нас высказать мнение, что наше православное общество в шестидесятых годах вряд ли было в силах удовлетворительно разрешить задачу о «возрождении православного прихода». В те времена отношения крестьян к помещикам находились еще в переходном состоянии, в течении которого интересы крестьян были существенно разъединены с интересами помещиков, а потому необходимо было обособить крестьянский мир в его общественном устройстве, и эта обособленность не дозволила принять в основу территориального разделения государства всесословную административно-хозяйственную единицу, каким в известном отношении представляется «православный приход».

Нынешнее поколение живет при других условиях, и если ему, быть может, тоже еще не под силу воссоздать приход в значении мелкой земской единицы, и если нашему православному приходу надлежит сначала возродиться исключительно лишь в церковном отношении, то эту последнюю задачу наше поколение может и должно выполнить.

Русский народ, освоившись теперь несколько со своею гражданскою свободою, должен в церковном отношении слиться с просвещенными классами нашего православного общества, постепенно очищающегося от внедрившихся в него чуждых ему нравов и понятий, и начать совместную деятельность, присущую крепкой и самостоятельной православной церковной общине, представляющей собою единственное общество людей без различия состояний и сословий. Идея прихода, как вполне свободной церковной общины, совершенно согласна с духом православной церкви, и нет никаких канонических препятствий к правильной её организации, как в этом, между прочим, убеждает единогласное постановление св. Синода от 17 июля – 7 августа 1859 года о повсеместном введении в России созданного для Приамурской области положения о церковно-приходском управлении, обусловленном самостоятельностью прихода.

«Схема православного церковно-приходского управления» уже создана, причем этот существенный труд, в его последней редакции, принадлежит не отдельному лицу или кружку частных лиц, а высшей православной духовной власти. Мы разумеем здесь церковный закон 5 марта 1883 года, изданный для православных приходов Финляндии, и сообщенные в окончательном виде высшей православною властью финляндскому сенату проекты правил «о церковно-приходском собрании и церковном совете православных приходов в Финляндии», каковые правила, по соглашении их с обще-русскими нуждами и интересами, должны быть введены и во всей империи.

Из всего вышеизложенного усматривается, что за возрождение православного прихода стоит закон, указывающий путь к этому возрождению и дающий подробную схему приходского строя и управления; что в пользу такого возрождения громко говорит все историческое прошлое «святой Руси» и, наконец – что замечаемая ныне в некоторых общественных делах неурядица, а также обнаружившаяся уже давно у многих русских людей болезнь духа, колеблющегося постоянно между «своим и чужим» – должны побуждать наше общество искать в такой зиждительной мере, как возрождение православного прихода, опоры для необходимых преобразований в общественном строе. Для выполнения этой существенной задачи недостает только дружного общественного почина.

§ I

Несостоятельность всей нынешней системы церковного хозяйства – Неудовлетворительное положение церковных старост – Критика инструкции 1890 года – Нарушение ст. 8 инструкции коренного христианского понятия о Церкви, как собрании «всех» верующих – Необходимость уравнения в правах православного прихода с другими христианскими приходами в России.

В какой форме, где и когда обнаружится в русском православном обществе почин возрождения православного прихода и оживления деятельности православной церковной общины – об этом теперь можно высказывать лишь предположения и выразить свои посильные соображения о несовершенстве современного церковно-общественного строя и пожелания скорейшего введения в него необходимых и целесообразных улучшений и преобразований.

Начнем наши рассуждения с того положения, в котором ныне находится «церковное хозяйство». Самые авторитетные иерархи нашей церкви, как например Московский митрополит Филарет и Смоленский архипастырь Антоний, а равно те из них, которые входили в состав св. Синода, в начале шестидесятых годов (в том числе митрополиты: С.-Петербургский Исидор и Киевский Арсений) и заседали вместе с тогдашними высшими сановниками в Особом Присутствии по делам православного духовенства (1862–1885 г.) высказались против нынешней системы ведения церковного хозяйства. Путем тщательного и повсеместного исследования обнаружилось, что весь способ ведения этого хозяйства – чрез посредство причта и церковного старосты, под высшим наблюдением духовного начальства – ведет к сознательной утайке церковных сумм (к «терпимому святотатству», по выражению Д. Ф. Самарина), с риском их похищения, и к помещению в отчетах заведомо неверных сведений начальству о движении самых священных (если так можно выразиться) денег в России, собираемых с народа по грошам на «Божие дело». Вследствие сего, этот способ должен быть признан окончательно негодным и требующим замены его более надежным способом церковного хозяйства.²⁶

При существовании описанного выше способа ведения церковного хозяйства, кроме сознательной утайки сумм и помещения в отчетах неверных сведений, возможен целый ряд злоупотреблений, особенно практикуемых при свечной продаже. Из расспросов богобоязненных церковных старост приходится убедиться в существовании двойной продажи тех же свечей (крестильных, исповедальные), и от них узнать, как вес свечных остатков уменьшается в отчетах, как для увеличения веса тех же остатков свечи тушатся при начале горения, как образуются «незаприходованные» суммы, которые потом выдаются некоторыми старостами за собственные и жертвуются в этом виде церкви в целях получения награды.

Особенно неприглядно ведется дело кладбищенского хозяйства. Можно с уверенностью сказать, что нет другой христианской столицы, где бы кладбища были в более плохом состоянии чем в нашей, причем нельзя не заметить, при сравнении православных кладбищ с лютеранскими и католическими, лучшее содержание последних. Любви и почитания у нас к почившим не менее, чем у инославных христиан, тратим мы на погребение своих покойников большие суммы, а вид большинства наших кладбищ удручающий.²⁷ Имея на кладбищах дорого оплаченную земельную собственность, в недрах которой покоятся тела наших родных, мы по недоразумению предоставляем управление и заведование этим священным для нас местом людям, не могущим иметь ни поводов, ни энергии исправлять эти обязанности хорошо и добросовестно.

О всех этих отрывочно упоминаемых нами злоупотреблениях и недостатках в церковном хозяйстве писалось весьма много в наших духовных журналах, особенно в «Церковно-общественном вестнике», издававшемся в С.-Петербурге в восьмидесятых годах, и все это неустройство в церковных делах достаточно известно нашему обществу.²⁸ В этом отношении может только поразить непонятное равнодушие православного общества к необеспеченному состоянию денежных сумм в церковных кассах, куда стекаются миллионами народные деньги, поданные с молитвою и крестным знамением, тогда как тоже общество приходит в смущение и негодование, когда обнаруживаются беспорядки в светских банках, и требует немедленного и строгого расследования всех этих беспорядков.²⁹ Существование вышеуказанных злоупотреблений в церковном хозяйстве породило одно прискорбное явление, а именно: полное недоверие к направлению денег, опускаемых в церковные кружки, и вызвало обычай, даже у людей состоятельных, опускать при церковном сборе в кружки и на тарелки монеты низшего достоинства. Нечего и говорить, что с возвращением доверия при правильном и гласном движении церковных сборов они не только удвоятся или утроятся, но возрастут в громадных размерах на пользу всех наших церковно-общественных дел и церковно-общественного хозяйства.

Точно также строго критически отнеслось Особое Присутствие и к положению церковных старост. Вот что по этому предмету сообщало, между прочим. Присутствие: «Обязанности звания церковного старосты, первоначально учрежденного по Высочайшему указу 28 февраля 1721 года, определены подробно в Высочайше утвержденной инструкции 17 апреля 1808 года, которая, кроме самих церковных старост, предоставляет принимать некоторое участие в церковном хозяйстве вообще и почетнейшим лицам из прихожан. Но учреждения сии, подчиненные многим формальностям и всем инстанциям духовного управления, а по отчетности и ответственности их состоящие под влиянием чиновников консистории, несмотря на продолжительное существование, не довольно привлекают к себе сочувствие со стороны общества прихожан. Иногда с трудом составляется сколько-нибудь полное собрание прихожан для самого выбора церковного старосты; к ежемесячному счету церковных денег обыкновенно не является никто из прихожан, кроме чрезвычайных случаев и особенного призыва; лица действительно усердные к церкви не всегда решаются принять на себя звание церковного старосты, а привлекаемые в оное особыми видами и надеждою поощрений не могут приносить всей ожидаемой от них пользы. Такое равнодушие прихожан к делам своей церкви, очевидно, истекает из полнейшего их безучастия в хозяйственном её управлении. Несмотря на то, что все расходы по богослужению покрываются средствами прихода, сей последний не только не имеет никакого участия в распоряжении суммами, но даже и не знает об их употреблении. Право присутствовать при ежемесячном счете церковных денег не только не может быть признано преимуществом, но даже равняется тяжкой обязанности, ибо известно, что по общему закону за целость сумм ответствуют все участвовавшие в свидетельствовании оных. После этого понятно то уклонение от счета церковных денег, которое замечается повсюду».

К этому правдивому описанию всех несовершенств, замечаемых в учреждении церковных старост, решительно нечего прибавить и разве следует ограничиться одним только замечанием, а именно о том, что Присутствие ошибочно относит первоначальное учреждение церковных старост к царствованию Петра Великого, так как сия общественная должность возникла и процветала в стародавнее время, о чем между прочим свидетельствуют постановления Псковской судной грамоты XIV–XV веков.³⁰

Издание в 1890 году новой инструкции церковным старостам дела не поправило.³¹ Выборы церковных старость, сосредоточены по-прежнему в руках причта, который в большинстве случаев не составляет требуемого инструкций (§ 10) списка прихожан и посылает пригласительные повестки на выборы кому вздумает. Такое отношение причтов к выборам нельзя ставить им в особенную вину при том поразительном равнодушии которое проявляет православное общество к своим главнейшим церковно-общественным обязанностям, не выказывая ни малейшего интереса к выборам в своем приходе старосты, получающего возможность ворочать десятками и сотнями тысяч народных денег в более состоятельных приходах.

В виду указанного выше способа ведения церковного хозяйства, в виду формализма существующих между церковными старостами и духовным начальством отношений, а также вследствие ненормальных (часто даже неприязненных) отношений старосты к причту, – в церковные старосты идут далеко не лучшие люди прихода, и это обстоятельство сильно вредит благоустройству церковного дела.

Ежемесячное свидетельство прихода и расхода церковных сумм, по указанным выше Особым Присутствием причинами, производится в большинстве церквей без участия представителей прихожан, которые, не имея характера правильного контрольного органа прихода, весьма основательно не желают играть совершенно пассивную роль, и в этом стремлении (правда – в редких случаях) представителей прихожан к активной деятельности поддерживает их св. Синод, как то видно из указа его, данного 1892 году по Тамбовской епархии.³² Впрочем, разве можно серьезно говорить о деятельной роли «представителей прихода», когда почти нет самого прихода, а потому и §§ 42 и 46 новой инструкции, устанавливающие должности представителей прихода и их обязанности, носят характер пожеланий, а не законоположений. Наконец, упомянем, что главное нововведение инструкции 1890 года, а именно – установление присяги для церковных старост, указывает всего нагляднее на печальную действительность, потребовавшую принятия этой крайней меры в области дел церковных, наиболее свободных от всякого формализма.

В особой статье: «Необходимость преобразований в выборе и положении церковного старосты» (напечатанной в декабрьской книжке журнала «Странник» за 1902 год) мы подвергли более подробной критике инструкцию церковным старостам 1890 года. Ограничиваясь здесь лишь этим указанием и приведенными выше замечаниями, мы в заключение добавим, что наиболее стеснительным и нарушающим самые коренные христианские понятия о церкви, как собрании «всех» верующих, является правило статьи 8 этой инструкции, допускающей к выборам церковных старост лишь лиц, имеющих право участвовать в городских, сельских или же дворянских собраниях. Нет надобности приводить какие-либо исторические и канонические справки, выясняющие полную непригодность этого правила для православно-общественной жизни и строя. Само собою разумеется, что в состав «христианского прихода» входит все общество верующих, живущих в пределах этого прихода; с истинно-христианской точки зрения нет возможности искусственно исключать кого-либо из состава церковной общины, и запрещение принимать участие в церковно-общественных делах может быть сделано лишь в отношении лиц, обвиняемых в каких-либо тяжких преступлениях, а также в отношении лиц неправоспособных по малолетству, или же по душевному или телесному убожеству. Вся остальная наличность членов православно-церковной общины, совершеннолетних и правоспособных, должна принимать полное и широкое участие в церковной жизни прихода и в частности в избрании своих должностных лиц, в том числе и церковного старосты.

Очевидно, привлечение к деятельности всех совершеннолетних и полноправных членов церковной общины, правильное ведение церковного хозяйства, нормальная постановка должности церковного старосты и установление желательного контроля над всеми церковно-хозяйственными оборотами со стороны представителей прихожан – может осуществиться лишь при восстановлении коренных прав православного прихода, ждущего справедливого уравнения его в правах не только с иноверческими приходами, полными жизни и энергии, но и с единоверческими и православными финляндскими приходами, сильно способствующими объединению православного населения на этой окраине.

§ II

Необходимость учреждения по приходам «Главной книги» – Определение границ «приходов» – Синодальный указ 20 апреля1890 года – Увеличение числа православных храмов в столице и оставление некоторых на них открытыми во всякое время дня и ночи.

Перейдем теперь к рассмотрению тех мер, которые должны упорядочить жизнь православных приходов с внешней её стороны. На первый план надо поставить учреждение по приходам – с одобрения местной епархиальной власти – «Главной приходской книги», в которую каждый прихожанин, без всякого к тому принуждения, мог бы по возможности собственноручно вносить свое имя, а также имена своих несовершеннолетних членов семьи, с отметкой о своем звании, местожительстве, занятиях, степени образования, времени переселения в приход, и наконец, – при укреплении за приходами права самообложения, – количества сбора, уплачиваемого им в определенные сроки на нужды прихода, или же количества личного труда, жертвуемого им на те же нужды. Эта книга была бы нечто вроде формулярного списка члена прихода и, связывая всех прихожан в одно живое органическое целое, давала бы возможность церковной общине упорядочить свои выборы должностных лиц прихода, членов своего «совета», а равно правильно устроить свои денежные и имущественные дела, а также приходские собрания, созываемые по разным поводам и случаям приходской общественной жизни.

Равным образом православному приходу надлежит определиться и в территориальном отношении. Мы выше упоминали о существовании синодального указа от 20 апреля 1890 года за № 6, в силу которого определение границ столичных и городских приходов должно сообразоваться с желаниями прихожан относительно принадлежности их именно к тому, а не к другому приходу. Как нам известно, дело это обстоит в Петербурге в таком виде: вслед за изданием синодального указа была учреждена в Петербурге комиссия из благочинных, под председательством настоятеля Исаакиевского собора. Эта комиссия, не запрашивая, сколько нам известно, о желании прихожан принадлежать к тому или другому приходу, приступила к разграничению приходов в столице, но так как в комиссии возникли серьезные пререкания о границах приходов, главным образом между представителями епархиального и военного духовенства (последнее имеет несколько больших приходов в столице) из-за чисто причтовых интересов, то вся эта семилетняя работа комиссии оказалась исполненной неудовлетворительно, и проект, выработанный этой комиссией, не мог быть представлен ныне покойным С.-Петербургским митрополитом Палладием на благоусмотрение св. Синода. Важное дело о разграничении приходов в г. С.-Петербурге, как нам известно, еще не окончено и вряд ли можно в будущем ожидать успешных результатов, так как новая комиссия образована на тех же самых основаниях, что и старая, и в её работах, вопреки синодальному указу, по-прежнему миряне-прихожане не принимают никакого участия. Поэтому ныне представилось бы вполне благовременным и уместным, чтобы наиболее ретивые к церковным делам прихожане, по своим приходам, вошли-бы чрез с.-петербургскую духовную консисторию с ходатайством, обращенным на имя новой комиссии о допущении представителей приходов, во исполнение синодального указа, высказать свои желания о принадлежности прихожан к тому или другому приходу, чтобы эти желания могли быть приняты в расчет при окончательном определении границ столичных приходов. Нам кажется, что с этого почина и могло бы, с Божией помощью, начаться дело возрождения православного прихода с внешней его стороны.

Касаясь внешнего благоустройства столичных православных приходов, мы в заключение выразим сердечное пожелание многих православных людей об увеличении числа приходских храмов в столице и об оставлении хотя некоторых храмов отпертыми большую часть дня и даже ночи. Как уже было обращено внимание в печати, православных церквей в столице насчитывается всего 246, из которых большая часть домовых, а приходских всего числится 37, причем во всех этих церквах священников значится всего 327 человек. Эта цифра церквей в столице, при миллионном составе её населения, поразительно мала, и большинство православного населения в великие праздники положительно лишено возможности посещать храмы.³³

Что же касается до пожелания об оставлении храмов открытыми, то надлежит заметить, что если этой меры нельзя принять в отношении многих церквей, то, при оживлении приходской жизни вообще, когда прихожане будут ближе знакомы друг с другом, возможно будет в разных местах столицы (и в других городах) оставлять под надзором благонадежных прихожан несколько храмов открытыми день и ночь, при ближайшем дежурстве этих прихожан, по очереди, в указанных храмах. Нет надобности пояснять, что каждого из нас посещают скорбные, тревожные и радостные минуты в жизни, когда посещение храма, молитва в нем, возжжение свечи пред иконою, подача милостыни, встреча и беседа с отзывчивым человеком – составляют сильную душевную потребность, и знать, что эта потребность может быть удовлетворена во всякое время, составит для многих православных истинную отраду. Эта мера не была бы новизной, ибо нам известно, что в г. Харькове находится открытым день и ночь один храм, под охраной местных прихожан, и он, как освещенный маяк, манит под свой кров странников-христиан, ищущих убежища от невыносимой под час житейской бури.

§ III

Практическое выяснение вопроса о православном приходе, как юридическом лице – Правильный путь для такого выяснения этого вопроса.

Для дела возрождения православного прихода представляется весьма серьезным выяснение вопроса о том, является ли наш приход по действующим законам юридическим лицом, способным приобретать имущества теми способами и средствами, которые предоставлены таким лицам?

Мы уже выше указывали на неправильное и узкое толкование духовными и светскими властями, помещенного в ст. 698 зак. гражд. выражения «церковь» лишь в значении храма, т. е. места и учреждения для богослужения и богомоления и признание только за понимаемой в этом смысле «церковью» прав юридического лица, правоспособного к приобретению церковных имуществ. Не говоря уже о канонических основаниях, не дозволяющих признать такое узкое понятие правильным, и по действующим гражданским законоположениям это ограничительное понятие не находит себе достаточных оправданий.³⁴ Известно, что не только лютеранские и реформатские приходы, но и столичные католические и единоверческие, по действующим законам, пользуются правами юридических лиц и свободно приобретают имущества для блага свой церкви, своих священно и церковнослужителей и своих обширных просветительных и благотворительных учреждений, сосредоточенных в этих приходах. Поэтому нет сомнения, что в статье 698 зак. гражд. перечисление юридических лиц сделано «примерное» и не имеет значения «исчерпывающего», так как в ней нет упоминания о вышеназванных приходах, несомненно обладающих правами юридических лиц. Далее отметим, что в наших действующих гражданских законах существует понятие «о церкви», как «о церковной общине» (напр., ст. 501 т. XIII «св. учр. и уст. об обществ. призрении», изд. 1892 года), а равно и в церковно-гражданских законоположениях (напр., в уст. духов. консист. в связи с инструкцией для церковных старост) сохраняется понятие о приходе, как о церковной общине, имеющей своих законных представителей, свои права и обязанности.³⁵

Все эти данные убеждают нас в необходимости выяснить на практике возможность при действующих законах приобретения православным приходом, в качестве юридического лица, прав собственности, очевидно без предварительного на то Высочайшего разрешения, так как таковое установлено «исключительно» для монастырей и церквей, в значении богослужебных учреждений. Это крайне важное для нашего прихода выяснение может последовать в том случае, если какой-либо отзывчивый на доброе дело православный прихожанин пожертвует хотя бы небольшую недвижимость в собственность того прихода, к которому сам принадлежит, на благотворительные или просветительные приходские дела. Если нотариус, несмотря на согласие представителей прихода (причта, старосты и двух представителей прихожан) в принятии этого пожертвования, откажет в укреплении за приходом этой собственности, придавая ст. 698 зак. граж. вышеприведенное нами узкое толкование, то по действующим процессуальным правилам такой отказ нотариуса может быть обжалован последовательно во всех инстанциях (окружный суд, судебная палата) вплоть до Правительствующего Сената, который и может истолковать приводимое выше узаконение в благоприятном для православного прихода смысле.³⁶

Указываемый нами путь является самым законным и естественным, и, по нашему крайнему убеждению представляется более целесообразным, а потому и более предпочтительным, чем тот путь, по которому, для выяснения того же вопроса, пошло в 1881 году Московское губернское земство, так как этот вопрос по существу своему не имеет характера корпоративного, а имеет характер общественный и даже частный. По нашему мнению, нет оснований полагать, что Правительствующий Сенат, взяв на справку историческое прошлое нашего прихода (как им было сделано и по вопросу о неотчуждаемости церковных земель), истолкует положение вопроса не в пользу православного прихода; напротив того, имеется достаточный повод ожидать, что при тщательной историко-канонической и юридической разработке этого вопроса, имущественные интересы наших приходов выяснятся совершенно в новом свете и это верное освещение побудит поставить их в одинаковое выгодное положение для блага господствующей Церкви, в каком приходы находятся в терпимом лютеранстве, реформатстве или признаваемом единоверии.

§ IV

Восстановление «христианской общительности» по приходам – Цитата сочинения епископа Никодима: «православное церковное право» – Образование «живой ячейки» в приходе – Учреждение «воскресных приходских собраний» – Устройство всесословной церковно-приходской школы – «Юношеские» братства учащейся русской молодежи в старину – Благотворительность на церковной почве – Необходимость умственного общения между прихожанами – Болезнь русской православной семьи – Необходимость возрождения церковной семьи – Привлечение прихожан в храмы и во внебогослужебное время – Избрание приходами своих духовных отцов – Важное правительственное значение приходов в качеств органов – примирительного суда, сближения с раскольниками, раздачи пособий бедствующему населению.

Ограничиваясь в настоящей статье указанием приведенных выше мер, могущих способствовать перенесению вопроса о возрождении православного прихода на чисто практическую почву, и полагая, что лица, более сведущие в церковно-общественных делах, возбудят и разрешат другие, быть может, более важные вопросы, клонящиеся к той же цели, – считаем здесь уместным высказать наше твердое убеждение, что как бы ни казались серьезными и неотложными приведенные выше мероприятия, однако все они по своему значению отступают на второй план пред главной задачей, которая должна быть положена в основу всего «приходского преобразования». Мы разумеем здесь восстановление «христианской общительности», как между пастырем и паствою, так и между самими прихожанами.

Появится эта чудодейственная общительность – воскреснет и приход; не будет в приходе духа братолюбия – все формальные меры, предпринятые в целях приходского возрождения, не приведут к благим результатам.

В подтверждение этой основной мысли мы здесь только заметим, что христианская общительность между духовенством и мирянами вытекает из величайшего понятия о Церкви, как «Теле Христовом», – связывающего всех христиан («царственное священство», по выражению апостола Петра) в одно неразрывное, органическое целое. Таким образом в Церкви все верующие являются полноправными членами, и это Тело (как говорит известный канонист епископ далматинский Никодим, в своем сочинении «Православное церковное право») «только тогда будет здорово и будет преуспевать, когда все члены его будут иметь полную жизненную силу и когда между ними будет правильная общественная связь и единство».

Дальнейшие соображения епископа Никодима о характере такой связи и единства настолько примечательны и представляются столь необходимыми для усвоения и заучения их христианами, что мы считаем уместным привести здесь нижеследующую цитату из указанного выше сочинения.

«Без этого единства всех членов церкви» (продолжает епископ Никодим), «без совместного действия их по собственному произволению в пользу общего блага, неизбежно должен пострадать хотя который-нибудь из членов и, наконец, сама цель церкви не будет достигнута. (Климент Римский, I посл. к Корин., гл. 37). Согласно с этим необходимо является потребность, чтобы каждый член церкви, без различия своего положения в ней, содействовал по силам и способностям своим, общему делу, ради которого существует самая церковь (ап. Павел посл. к Еф. 4:14‒16), и следовательно, это содействие входит как в обязанность иерархии, так и верующих мирян».

«Власть иерархии в церкви основывается на божественном праве, и только апостолам и их приемникам принадлежит в церкви право учить, священнодействовать и духовно управлять. Но средства божественные не исключают и средств человеческих, и божественное действование в церкви не только не ухудшается от человеческого содействия, но прямо требует его для большего успеха дела Божия на земле. Если верующие миряне и не имеют права быть органами божественного действования в церкви, то, как люди и христиане, они располагают теми же средствами и силами для блага, какие имеют и пастыри церкви; поэтому они могут и должны употреблять свои силы во всем, что касается блага церкви; Употребление власти учительства в церкви принадлежит иерархии, и мирянин, который, обойдя иерархию, присвоит эту власть себе, подлежит осуждению; но такому же и еще сильнейшему осуждению подлежит и член клира, который, независимо от своего епископа, начнет поучать в церкви. Между тем, в связи с общим учением может и каждый мирянин содействовать в этом иерархии именно тем, что, посвятив себя разрабатыванию церковного учения в различных его отраслях, как учитель в школе, отец в семейств, начальник и т. п. в каком-либо обществе, сделает, что известные люди усвоят христианское учение и будут вести себя согласно этому учению; церковь всегда примет его труды с похвалою, и иерархия не может видеть в этом никакого вреда своим правам.³⁷

Власть священнодействования принадлежит исключительно иерархии. Но в церкви все её верующие члены святы и суть живые члены Тела Христова и, как таковые, все верующие миряне, вместе с иерархией, составляют одно священство (1Пет. 2:9); своими молитвами при богослужении они вступают в таинственную сторону священнического служения; вместе со священником молитвенно призывают на литургии Духа Святого на принесенные дары; вместе с епископом молятся о сошествии благодати небесной на рукополагаемого. Одним словом, верующие миряне бывают соучастниками каждого общественного богослужения в церкви, принимая таким образом активное участие и в этой отрасли церковной власти, к которой в частности призваны члены иерархии.

Самое большое участие верующих мирян церковь всегда признавала в делах, касающихся третьей отрасли церковной власти, вверенной иерархии, именно во власти управления внешнею жизнью церкви. Это участие проявлялось как в церковных соборах, так и в выборе священнослужителей и в управлении церковным имуществом».³⁸

«Права иерархии и права верующих мирян определяются в церкви самою основою церковного устройства, чем определяется также и отношение между правами тех и других. Иерархия, как таковая, получила власть свою в церкви по божественному праву и, следовательно, без этой власти не могло бы быть и самой церкви; но так как власть эта дана иерархии не для неё самой, а для церкви, которую составляют верующие миряне вместе с иерархией, причем верующие миряне должны быть живыми и деятельными членами церкви и всеми своими силами и способностями содействовать общему благу и преуспеянию её, то и права их должны быть признаны иерархией во всех делах, касающихся церкви. Согласно характеру необходимости иерархической власти в церкви, применительно к правам иерархии должны быть определены и права мирян в церкви, и как первая призвана руководить, так вторые содействовать всему, что касается церкви. Духу православной церкви соответствует только совместное, в точно установленных границах, действие в ней иерархии и верующих мирян. Восточные патриархи, сказав в своем окружном послании 6 мая 1848 года православным христианам всего мира, что страж благочестия само тело церкви, то есть самый народ – выразили этим основную истину православной церкви и определили все значение права народа в церкви».³⁹

Это содействие и соучастие верующих мирян во всех трех отраслях церковной власти – часто ими забывается, еще чаще плохо усвоено и совершенно слабо практикуется, чем и нарушается то непрестанное и активное христианское церковное «общение» между духовенством и мирянами, которое категорически требуется по духу христианской Церкви.

Для осуществления этого общения, по нашему крайнему разумению, надо начать с закрепления братолюбивых связей между священником прихода и хотя небольшой группой истинно преданных делу церкви прихожан, которые несомненно существуют в каждом приходе. Эта связь явится живой ячейкой в приходе и этот первоначальный кружок самим своим существованием и совершением добрых дел постепенно притянет к себе силою веры и любви других прихожан, и, таким образом, возникнет естественным путем крепкая приходская община. Сближение, так называемой, интеллигенции с духовенством произойдет, как нам кажется, не на почве догматических рассуждений и соглашений, а на почве общего доброго дела, которое заставит их уважать и полюбить друг друга.

Одной из главных забот этой живой приходской ячейки, этого первоначального приходского кружка, может быть, на первых порах, забота о том, чтобы прихожане перезнакомились между собой и, по возможности, сблизились друг с другом.

В настоящее время мы все, «приходящие» в столичные и городские храмы, слишком чужды друг другу и знакомство наше по церкви чисто случайное, поверхностное, тогда как оно должно быть полным и всеобщим. В центр прихода, в его храм, стекаются люди для присутствования при богослужении, для общественной молитвы, и нет места на земле, где бы с такою полнотою мог совершиться высокий подъем духа в людях, как в храме. Сколько молитв в храмах возносится людьми страждущими от материальных невзгод и горюющих скорбями земными! Сколько людей стоить тут же в храме, в молитвенном созерцании, имеющих достатки, знание и опыт, и которые могли и желали бы помочь этим страждущим, бедствующим и неимущим! Возможно ли для истинных христиан ограничиться одним присутствием на богослужении и затем разойтись чуждыми друг другу?

Когда этот первоначальный приходской кружок разрастется и появится организованная приходская община, то она на первый план должна поставить учреждение «воскресных приходских собраний» (в самом здании храма, или вне его), которые явятся естественным и необходимым окончанием воскресных молитвенных соединений христиан в церквах. На этом «приходском собрании» должны быть предложены и разрешены дела благотворительные в обширном смысле слова; а так как во исполнение завета Христова участь детей христианских обществ должна быть выдвинута па первый план, то самою главною заботою такого собрания является забота о «детских нуждах» духовных и материальных. Вот почему вопрос о необходимости знания всеми детьми прихода начатков закона Божия, порядка богослужения, кратких исторических и географических сведений о родине, чтения, письма и счисления, а равно о необходимости хорового пения – должен быть разрешен приходским собранием в положительном смысле и приходская община обязана иметь в своем ведении и по возможности на своем иждивении первоначальную церковно-приходскую школу, куда должны непременно поступать с 7-ми-летнего возраста все дети прихожан, какого бы звания, состояния и достатка они ни были. Это соединение детей всех сословий в приходской школе, года на два или на три, представляется необходимым в видах христианской дисциплины, причем желательно, чтобы уроки закона Божия, объяснение главнейших молитв и порядка богослужения, а равно обучение хоровому церковному пению, происходили в приходском храме, и чтобы ученики старшего возраста непременно оказывали бы доступную им помощь причту, как при богослужении, так и в содержании храма.

В пояснение нашей мысли об устройстве церковноприходской школы приведем заслуживающую внимания небольшую историческую справку. Религиозные начала и церковная дисциплина были в старину настолько сильны в русском православном обществе, что способствовали сплочению и организации на церковной почве русской учащейся молодежи. Мы здесь разумеем «юношеские» (младшие) братства, учреждавшиеся в XVII веке при северо- и юго- западных городских старших братствах и состоявшие из учащихся молодых людей, не женатых, вступавших с благословения патриархов и митрополитов в братское общение для выполнения тех же церковно-благотворительных задач, которые осуществлялись в широком виде старшими братствами. Какой поучительный урок содержится в этом отрадном общественном явлении нашей старины (столь неосновательно иногда обвиняемой в пристрастии к «обрядности») для настоящего времени, когда повсеместно замечается в нашей учащейся молодежи полное шатание умов и совести и почти совершенное отсутствие духа истинной церковности. Этот дух должен быть развиваем с самых юных лет и описанное выше устройство всесословной церковно-приходской школы, по нашему крайнему разумению, должно способствовать этому развитию.⁴⁰

Другою важною обязанностью проектируемого нами приходского собрания должно быть служение делам благотворительности вообще, причем мы полагаем, что действительная христианская благотворительность может осуществляться только на церковной почве и всего удобнее на приходской почве. Показная, шумная, светская благотворительность, не создавая никакой внутренней нравственной связи между дающим и получающим, мало кого может удовлетворить.⁴¹ Каждый в тайнике души своей сознает, что деньгами нельзя откупиться от величайшей обязанности, возложенной на человека: «нести бремена и тяготы друг друга». Надо также помнить, что, по замечанию опытных филантропов, истинная бедность, стыдливая и скрывающаяся, распознаваться может всего скорее и надежнее именно на церковной почве, когда бедняк знает и уверен, что к нему в дверь стучится добрая рука и по добрым христианским побуждениям. К тому же следует добавить, что церковно-приходская благотворительность требует активного участия всех христиан в приходе, и это «участие всех» и составляет ту школу нравственности, которую может по преимуществу дать христианский приход. Небольшой объем настоящей статьи не дозволяет нам даже в сжатом виде коснуться всех тех форм и средств, которыми обладает церковная приходская благотворительность. Многовековая история христианской церковной общины содержит столько примеров и способов истинно христианской благотворительности, начиная от вечерей любви (агап), трапез для бедных и кончая учреждениями самых разнообразных богоугодных заведений, а равно указывает на самую многостороннюю практику в применении христианской благотворительности на деле, при помощи разных должностных лиц, как-то: дьяконов и диаконисс, что современная церковная община может из этого богатого источника черпать себе любые образцы учреждений и должностей для воссоздания их и при современном строе жизни. Особенно желательно было бы восстановление по приходам звания диаконисс, которые, по свойственной женскому сердцу деликатности, могли бы свободно проникать в приходские дома для оказания самой разнообразной помощи всем истинно нуждающимся. Для осуществления всех этих просветительных и благотворительных дел наша православная церковная община, очевидно, должна иметь свое церковно-приходское имущество, собираемое по преимуществу в церкви, управление которым и должно быть вверено церковно-приходскому совету.

Кроме христианско-просветительных, благотворительных и церковно-устроительных дел, христианская общительность требует от членов церкви еще братского назидания, поучения, собеседования и в некоторых случаях – братского суда. И нашему православному приходу есть о чем поговорить, есть чему назидаться и поучаться. Печальные общественные явления последних лет в русской жизни нам с ясностью указывают на то, что русская православная семья больна. Болезнь эта слишком сложна, а потому требует обстоятельного диагноза. Мы этого вопроса касаться не будем, а укажем лишь на некоторые выдающиеся болезненные симптомы, а именно: на легкость фактического расторжения брака, на увеличение числа неверующей и не дисциплинированной, ни нравственно, ни церковно, молодежи и на увеличение числа православных девушек, предающихся позорному ремеслу. Кто же может помочь этой беде, как не церковная семья, т. е. приход, если бы он существовал в действительности. В такой сплоченной церковной семье, где люди соединены духовным родством и почитаются братьями, несомненно нашлись бы старейшие, опытные и уважаемые прихожане – и во главе их священник, как духовник прихода – которые отыскали бы истинно-христианские способы и средства деликатно и участливо вмешаться вовремя в семейные недоразумения и вовремя участливыми расспросами и советами заставить нерадивых родителей приводить своих детей в церковь, где бы эти дети, относясь сознательно ко всему, что в церкви совершается, могли с юных лет подчинить себя спасительной церковной дисциплине, требующей исправного хождения в церковь, и деятельного отношения к богослужению, и понимания читаемого в церкви священного писания и молитв, поющихся в ней, и наконец, исполнения христианской обязанности исповеди и причащения св. Тайн. Раз эта дисциплина принята и усвоена с детства, она у большинства людей останется на всю жизнь.

Что же касается до тяжелого вопроса о проституции, то в этом отношении мы ограничимся ссылкой на известную речь по сему предмету сенатора А. Ф. Кони, который, на основании добытого им материала, указывал, что среди петербургских падших женщин и девушек оказался поразительно малый процент из старообрядок-раскольниц, и, как нам удалось выяснить, причиной тому служить забота старообрядческой церковной общины не допускать своих женщин и девушек до позорного ремесла.⁴² Если старообрядческой церковной общине под силу эта нравственная забота о своих сочленах, то, несомненно, она будет по силам и нашим православным, возрожденным церковным общинам, которые не только в это важное дело, но и во весь православный обиход могли бы внести освежающую нравственную струю, как например, простоту в женской одежде, и эта мера намного бы смягчила наши нравы и несколько сгладила бы неравенство в имуществе сочленов христианского союза.

Но всех благих результатов деятельности возрожденного православного прихода зараз и не исчислить! Он таит в себе бесчисленное количество творческих сил, дремлющих пока в ожидании всеобщего пробуждения и просветления. Наши храмы, стоящие теперь большую часть дня замкнутыми и пустыми, могли бы превратиться в истинные светочи христианства, когда в них кроме часов, предназначенных для богослужения и богомоления, будут, по примеру Константинопольских церквей во времена св. Иоанна Златоуста, собираться: молодое поколение – для изучения начатков веры и для церковного хорового пения, а взрослые – для вне богослужебных чтений и бесед, а равно и для обсуждения своих церковно-приходских дел. Таким образом храмы на Руси могут быть постоянно открытыми, и вечером освещенные изнутри, они по нашим деревням, селам и городам будут казаться спасительными маяками и привлекать и во вне богослужебное время верующих православных для дел любви, просвещения, милосердия и назидания. Возрожденный православный приход поможет также православному священнику занять в обществе подобающее его сану положение и сумеет предоставить ему правильную сферу влияния на общественные дела, не только силою священнической свободной проповеди, отвечающей на запросы дня, но и прямым участием в земско-общественной деятельности мирян.

Только при возрожденном и самостоятельном приходе может быть поднят и разрешен в удовлетворительном смысле вопрос об избрании приходами своих священно- и церковно-служителей. Избрание своего духовного руководителя, своего духовника – есть неотъемлемое право христианской церковной общины и оно, как и всякое другое право, может временно ослабевать в своем применении, но уничтожиться никогда не может. Приходской пастырь, очевидно, должен быть материально обеспечен и все требы исполнять безвозмездно, и тогда все поводы к мелочным пререканиям сами собой отпадут, как у священника, так и у паствы, и это обстоятельство послужит еще к большему укреплению христианской общительности в приходе.

Нам остается сказать еще несколько слов о том государственном значении, которое кроется в факте возрождения православного прихода. Государство, признавшее христианство господствующей религией, должно заботиться не столько о духовенстве, или же о духовно-гражданском ведомстве, сколько о процветании и укреплении церковных общин, так как существование этих нравственно дисциплинированных союзов, ничего нестоящих государству, заботящихся о своих сочленах, в том числе и о своих причтах, значительно облегчает задачу провинциального управления.

Так например, заботы государства о низшей мировой юстиции могли бы значительно быть облегчены, если бы наши возрожденные церковные общины приняли на себя примирительное разбирательство маловажных гражданских и уголовных дел всех тех прихожан, которые обратятся к суду совета приходского, в качестве особого вида третейского суда, а также и рассмотрение всех случаев, вытекающих при исполнении причтами духовных треб. По древне-каноническим правилам, такой братский примирительный суд был всегда вверяем церковным общинам, как местным церквам, а из древней русской церковной истории мы знаем о повсеместном существовании на Руси суда братчин («братчина судит – как судьи») по маловажным правонарушениям возникавшим на пиру, который справлялся церковною общиною (братчиной) в праздничные дни. Это сознание, что церковная община имеет право на мировой братский суд для своих сочленов, оказалось столь живучим, что при начертании правил для приходов Приамурской области в конце пятидесятых годов был предоставлен приамурской церковной общине такой примирительный разбор дел своих соприхожан.

При успешной деятельности и жизненной крепости церковных общин может также сильно облегчиться роль государства по отношению к расколу. Люди сведущие в делах раскола замечали, что сила раскола лежит в общинной организации его последователей – в том, что в нем само общество имеет прямое и непосредственное участие и влияние на все дела церковные, не исключая и назначения пастырей, – что в расколе, следовательно, предоставлена большая свобода для выражения религиозного чувства. Поэтому и в отношении к расколу общинное устройство православного прихода было бы, с одной стороны лучшим противодействием раскольнической пропаганды среди народа, а с другой – могущественным средством для привлечения раскольников к православию, каковое средство представляется более целесообразным, чем нынешняя почти бесплодная и дорогостоящая миссионерская деятельность среди старообрядцев.

Нельзя не обратить также внимания и на ту помощь, которую могли бы оказать правительству правильно устроенные, жизнеспособные и самостоятельные православные приходы в годину бедствий, постигающих разные местности России, как-то: неурожаи, землетрясения, наводнения, пожары, распространение заразных болезней и т. п., а также и во время аграрных волнений и беспорядков. На кого могло бы более спокойно и уверенно опереться правительство при раздаче бедствующему населению пособий и разных средств по глухим местностям наших губерний, как не на представительство церковных общин, всюду существующих, прекрасно знающих свое население и пользующихся от него уважением и доверием? Кто бы мог вернее и скорее предупредить начинающееся волнение в народе, как не нравственно настроенная и дисциплинированная церковная община?

Этими соображениями мы закончим наши беглые заметки о необходимости обновления православного церковно-общественного строя путем воссоздания православного прихода и укрепления за ним его естественных прав, на пользу общества, церкви и государства. Быть может в начертанном нами плане воссоздания прихода встречаются ошибки в подробностях, а может быть и в масштабе, быть может какие-либо приведенные исторические справки не верны, быть может некоторые из высказанных пожеланий неосуществим и неприемлемы, но в одном мы твердо и непоколебимо убеждены, а именно в том, что для современной России не существует более жизненного, более насущного вопроса, чем «вопрос приходской», ибо не только народ, но и образованные классы всего более нуждаются в духовном оздоровлении, в тесном и органическом сближении между собою и с духовенством, в той школе нравственности, которую может дать лишь православный приход. Экономическое благосостояние, развитие торговли и промыслов, установление правильного сельского хозяйства, упорядочение народного школьного дела – одним словом всяческие внешние материальные успехи – приложатся естественным путем к нравственно-развитому, сильному духом народу. Вопрос «приходской» есть по преимуществу вопрос совести, а потому пусть каждый, кто бы он ни был, – государственный ли сановник, иерарх церкви, ученый, публицист, скромный деятель, мужчина или женщина разрешает его по совести, и это будет служить лучшим залогом правильного его разрешения.

Вступительное замечание – Проект постановления о церковно-приходском собрании и церковно-приходском совете православных приходов в России – Заключительное слово.

При изучении вопроса о положении христианских приходов вообще и в частности о положении русского православного прихода, именно в историческом, каноническом и юридическом отношениях, невольно обращает на себя внимание то обстоятельство, что среди научных правовых дисциплин предоставляется весьма неопределенное место «приходско-общественной» дисциплине. Между тем, вследствие особой важности сего предмета, необходимо, выделив его из состава «церковного права» и определив научным способом элементы, строй и характер «приходского права» (jus parochiale), поставить его изучение наряду с изучением гражданского, государственного, уголовного и других прав. Существование христианского прихода и принадлежность к нему христиан налагает на них совершенно особые права и обязанности, проникнутые все религиозным понятием и чувством и носящие, в главных своих устоях, характер по преимуществу абсолютный, вечный, в отличие от других, не церковных прав и обязанностей, имеющих характер условный, временной, срочный. Эти особые права и обязанности, этот особый строй жизни, ставят христиан (помимо их политических, гражданских прав, природных и приобретенных), в особые отношения к обществу и государству, совершенно отличные от отношений всякого рода других союзов, корпораций и т. п., возникающих не на церковной почве. Эти отношения церковных общин к государству могут подвергаться колебаниям, в зависимости от разных политических причин, но в своих существенных чертах они должны быть неизменными.

Вопрос о выделении «приходского права» в особое самостоятельное право крайне серьезен и требует весьма многих пояснений, а потому здесь мы ограничимся одним лишь упоминанием о нем и заметим только, что от правильной разработки составных частей «приходского права», очевидно, зависит и правильная конструкция «приходского управления», как вытекающая из главных элементов этого права.⁴³ Тем не менее мы находим необходимым в заключении настоящей статьи сделать набросок схемы приходского управления. Делаем это потому, что такой устав уже составлен и в своих главных основаниях пропущен и одобрен высшей православно-духовной властью. Мы разумеем здесь проект о церковно-приходском собрании и церковно-приходском совете, составленный для финляндских православных приходов. Взяв в основание этот проект, и памятуя, что высшая православная духовная власть не встречает никаких канонических или иных препятствий для введения правильного приходского управления, не только в православных приходах, расположенных на финляндской окраине, но и в других православных приходах в России (как в этом убеждает определение св. Синода от 17 июля – 7 августа 1859 года), мы сочли возможным и полезным, приспособляя несколько правила этого проекта к интересам русских православных приходов, огласить этот проект в существенных его частях.

Глава I. Общие правила.

§ 1. Каждый православный приход в России обязан заботиться о своих церковно-приходских делах в порядке, определенном сим постановлением.

§ 2. Дела решаются приходом на общем церковно-приходском собрании.

§ 3. Православные приходы могут быть городские или сельские, или же соединенные сельско-городские. Членами прихода состоят лица православного исповедания обоего пола, которые имеют свое местожительство в пределах прихода, а также проживающие вне его пределов, но причисленные к нему согласно их желанию.

Настоятель православного прихода ведет главную книгу или список всем членам прихода, в котором показываются имя, фамилия, звание, занятие или промысел, равно время и место рождения каждого прихожанина, а когда умрет член прихода – время и место его смерти, а также время переселения членов в приход или из прихода, и место, откуда кто водворился или куда выселился.

§ 4. Общие расходы прихода покрываются средствами, находящимися для этой цели в его распоряжении. При необходимости дополнительных, сверх того сумм, таковые приобретаются сбором от прихожан, согласно особому на каждый раз определению церковно-приходского собрания.

В случаях чрезвычайной потребности, приходу предоставляется также заключать займы или зараз установлять сборы на несколько лет; однако решение о том делается действительным по утверждении его высшим епархиальным начальством.

§ 5. Приходские сборы платятся по утвержденной на годичном церковно-приходском собрании смете, сообразно имущественному достатку каждого члена прихода.

§ 6. По каждому приходу равным образом ежегодно составляются и утверждаются церковно-приходским собранием записи расходов и доходов.

§ 7. Отчетность о заведовании и расходовании приходских сумм заключается по календарному году и, по поверке её, назначенными приходом особыми лицами, предоставляется на утверждение церковно-приходскому собранию.

Глава II. О церковно-приходском собрании.

§ 8. В каждом православном приходе собирается церковно-приходское собрание обязательно два раза в год, первый раз в неделю св. Пасхи, а второй раз осенью после 1 октября; а затем это собрание может быть созвано во всякое время – по желанию большинства прихожан, настоятеля прихода, церковно-приходского совета, или же по почину высшего епархиального начальства.

§ 9. На церковно-приходском собрании председательствует настоятель прихода, а когда он, по какой-либо причине, отсутствует – почетнейший член прихода либо из духовенства, либо из мирян.

§ 10. Право участвовать в обсуждениях и решениях церковно-приходского собрания принадлежит каждому прихожанину (мужчине или женщине) беспорочного поведения, совершеннолетнему и участвующему в увеличении приходского имущества и доходов путем сбора или дарения, или же путем какого-либо личного труда на пользу прихода.

§ 11. Отсутствующее лицо, пользующееся правом голоса, может, когда пожелает, чрез уполномоченного участвовать в производстве дел. Уполномоченным признается прихожанин, который предъявляет письменную доверенность, выданную на его имя доверителем и заверенную известными и благонадежными лицами. Доверенность должна быть дана для известного собрания или на определенный срок, но не более года.

§ 12. Определение о созыве церковно-приходского собрания сообщается приходу прочтением в приходской церкви (или где есть – в приходском доме) во время общих воскресных богослужений по возможности заблаговременно и вывешивается на церковных дверях. В определении о созыве должны быть ясно обозначены время и место собрания, а также дела, предназначаемые к производству.

§ 13. Председатель представляет дела на обсуждение и руководит прениями. Дело не обозначенное в определении о созыве не может быть решено. Если прихожанином будет возбужден новый вопрос, то подобный вопрос может обсуждаться лишь на другом, в надлежащем порядке созванном собрании.

§ 14. По окончании прений по делу, председатель предлагает собранию вопрос или вопросы относительно решения оного, причем каждый вопрос должен быть так поставлен, чтобы на него можно было ответить «да» или «нет». Затем председатель объявляет, какое по его мнению принято решение, и если не будет заявлено требование о баллотировке, то провозглашает одобренное мнение, как состоявшееся решение собрания.

В случае требования баллотировки, таковая совершается открытою подачею голосов. Решение прихожан постановляется большинством голосов; мнение председателя дает перевес.

Выборы следует производить закрытыми билетами, если кто-либо из членов собрания того пожелает.

§ 15. Церковно-приходскому собранию подлежит:

1) предлагать кандидата на должность церковного старосты и назначать выборных членов-мирян церковно-приходского совета и избирать двух представителей от прихода для контроля при высыпке денег из церковных кружек;

2) утверждать смету платежного и раскладочного списка прихожан, а равно и роспись расходов и доходов на следующий год и разрешать дополнительные сборы с прихожан на нужды прихода и его учреждений;

3) определять правила для заведования и расходования сумм и имущества прихода, а также установлять порядок ведения отчетности;

4) назначать особых доверенных лиц для поверки приходской отчетности и постановлять решения относительно мероприятий, вызываемых сделанными против оной замечаниями;

5) согласно действующим постановлениям, производить дела, касающиеся: а) сооружения и содержания храма, причетнических домов и других учреждений (благотворительных и просветительных) прихода, и б) устройства кладбища и заведования им;

6) давать заключения по касающимся прихода вопросам о разделении или изменении существующих приходов или учреждения новых.

§ 16. Кандидат на должность церковного старосты назначается на церковно-приходском собрании посредством выборов и с соблюдением правил, установленных по сему предмету в инструкции о сих старостах.

§ 17. Решения церковно-приходского собрания по делам, касающимся займов или наложения сборов на несколько лет, или же продажи или изменения порядка употребления имущества, доставшегося приходу в дар или по завещанию на определенные в общую пользу прихода цели, представляются на утверждение высшей епархиальной власти.

§ 18. Дела, касающиеся сооружения и содержания храма и причетнических домов, а также устройства кладбища и приходских благотворительных и просветительных учреждений, производятся согласно с действующими по сим предметам узаконениями.

§ 19. На церковно-приходском собрании ведется протокол с обозначением рода дел и состоявшихся по ним решений, а также заявлений или особых мнений по требованию имеющих право голоса. Протокол ведется председателем или лицом, назначенным для сего приходом.

§ 20. Протокол церковно-приходского собрания поверяется собранием или назначенными им на каждый раз поверенными, немедленно по окончании прений, а если это невозможно, то в другое объявленное время и подписывается председателем и по крайней мере тремя из присутствовавших на собрании членами, или же поверенными, когда таковые были назначены для поверки.

§ 21. Сверенный протокол должен быть прочитан приходу в церкви в следующее воскресение, с указанием порядка, который должен соблюдать желающий обжаловать решение собрания. Настоятель прихода делает также надпись на протоколе о времени объявления его.

§ 22. Церковно-приходскому совету или другим лицам, коим собрание поручило приводить в исполнение свои решения, распоряжением председателя должна быть доставлена необходимая выпись из протокола каждого собрания.

§ 23. Протоколы церковно-приходских собраний с принадлежащими к оным документами хранятся в церковных архивах, где они должны быть доступны благочинному и прочему духовному начальству, посещающему приход.

§ 24. Председатель наблюдает за порядком на церковно-приходском собрании. Он может после предостережения удалить каждого, кто буйством или шумом нарушить общее благочиние и порядок. Если произойдет беспорядок, который председатель не в состоянии прекратить, то он может распустить собрание.

§ 25. Кто недоволен решением церковно-приходского собрания и рассчитывает доказать, что сие решение нарушает собственное его право, или не состоялось в законном порядке, или же, что оно противно общим законам и постановлениям, или что лица, постановившие решение иным образом, превысили свои права, тот прихожанин может принести на решение жалобу, которая, вместе с веденным по делу протоколом и свидетельством о времени объявления оного, в месячный срок после означенного времени подается на имя высшей епархиальной власти.

§ 26. Решение церковно-приходского собрания, которое, согласно установленным о сем правилам, не подлежит рассмотрению высшей епархиальной власти, может быть приведено в исполнение до вступления в законную силу, по особому определению собрания при постановлении сего решения, если дело спешное и этим не преграждается возможность отменить означенное решение по обжалованию.

Глава III. О церковно-приходском совете.

§ 27. Церковно-приходской совет состоит из приходских священников, церковного старосты и благонадежных прихожан в числе, определяемом по усмотрению прихода с тем однако, чтобы число выборных членов было четное и превышало число постоянных.

§ 28. Членом церковно-приходского совета не может быть избрано лицо, которое не имеет права участвовать в церковно-приходском собрании, или не достигло 25-летнего возраста, или находится под опекой и не в праве распоряжаться своим имуществом, или же уступило свое имущество на удовлетворение кредиторов и не в состоянии доказать, что оно свободно от их требований.

§ 29. Избранные члены церковно-приходского совета назначаются на четырехлетний срок, с выбытием половины каждые два года, если снова не будут избраны. Жребием определяется, какие члены должны выбыть из состава совета по истечении первых двух лет.

§ 30. В церковно-приходском совете председательствует настоятель прихода; а если он не имеет возможности присутствовать в совете, то по выбору совета – один из его членов.

§ 31. Церковно-приходской совет собирается по приглашению председателя или когда о том просит не менее половины числа членов совета.

§ 32. Церковно-приходской совет не может приступить к производству дел, если не присутствует более половины всех членов и между присутствующими членами число выборных не превышает числа постоянных.

§ 33. При постановлении решений в церковно-приходском совете, каждый член пользуется лишь одним голосом. При равенстве голосов, в силу вступает мнение, которое разделяет председатель.

§ 34. Церковно-приходской совет может, когда признает нужным, приглашать других прихожан к участию в определенном заседании для представления советов или сведений. Такие прихожане однако не пользуются правом голоса при постановлении решения.

§ 35. Церковно-приходскому совету надлежит: хранить и заведовать приходским имуществом, а также вести отчетность по приходу;

составлять раскладочный сметный список прихожан, а также росписи расходов и доходов по приходу;

принимать пожертвования и пособия, добровольно предоставляемые в распоряжение прихода, а также распоряжаться раскладкою и взиманием сборов, разрешенных на церковно-приходском собрании;

избирать и уполномочивать, в случае надобности, поверенного являться представителем прихода в суде и пред другими властями;

входить к церковно-приходскому собранию с представлениями и проектами, вызываемыми особенными нуждами прихода;

давать предварительное заключение по каждому поступающему на рассмотрение церковно-приходского собрания делу, подготовление которого не было поручено особой комиссии, и

распоряжаться приведением в исполнение решений церковно-приходских собраний.

§ 36. Церковно-приходской совет назначает из среды своих членов казначея, которому надлежит принимать и по указаниям совета хранить и выдавать приходские денежные суммы, а также вести отчетность.

Казначей пользуется, если того требует, вознаграждением от прихода, в случае многочисленности и сложности занятий.

§ 37. Отчетность представляется церковно-приходским советом назначенным от прихода для проверки лицам к 1 марта каждого года. Если эти лица сделают какое-либо замечание против отчетности, то совет обязан без замедления по поводу сего дать разъяснение, которое с отчетом лиц, производивших поверку, представляется приходу в пасхальное собрание.

§ 38. Росписи расходов и доходов на следующий год должны быть составлены заблаговременно так, чтобы очередное церковно-приходское собрание могло быть созвано осенью в удобное время.

§ 39. В заседаниях церковно-приходского совета протокол ведется кем-либо из членов совета, и поверяется по окончании заседания, или не позже, как в следующем заседании.

§ 40. Председателю церковно-приходского совета надлежит, сверх вышеустановленных обязанностей, принимать все на имя совета поступающие бумаги и представления, а также хранить дела совета, и вести оным список; дела, церковно-приходского совета должны быть доступны благочинному и прочему духовному начальству, посещающему приход.

§ 41. Церковно-приходской совет сам установляет распорядок занятий в совете, если признает нужным, и распределяет занятия между членами.

§ 42. Каждый член церковно-приходского совета ответствует совокупно с прочими членами за денежные суммы, состоявшие в ведении совета, но не обязан вознаграждать убытки, причиненные не по ошибке, или упущению с его стороны. Ответственность за отчетный год прекращается по одобрении отчетности и управления церковно-приходским собранием.

* * *

В этих постановлениях весь строй церковно-приходского управления очерчен в самом сжатом виде и при дальнейшей их разработке, в применении к различным местностям России, сохраняющим свои особенности церковно-общественного быта, придется, конечно, во многом их дополнить и развить; например, введя в тех приходах, где это окажется возможным, братский примирительный суд церковной общины, с указанием его формы, характера и компетенции. Весьма было бы также желательным разработать в подробностях положение об управлении приходским советом церковно-общественными имуществами, а равно и благотворительными и просветительными приходскими учреждениями. Но все эти работы, как и все начертание положения о церковно-приходском строе и управлении, превышают единоличные силы, а потому мы принуждены обратиться с убедительною просьбою ко всем тем лицам, кои интересуются церковно-общественными вопросами, и кои, проживая в разных местностях России, сведущи в особенностях тамошнего церковно-общественного быта, доставить нам свои соображения и замечания по поводу напечатанного выше проекта постановлений о церковно-приходском собрании и совете, из каковых отзывов можно будет впоследствии составить свод мнений лиц, близко знакомых с церковно-общественными делами в России, и этот свод несомненно принесет существенную пользу практической разработке «приходского вопроса».