Глава V. Коммодиан

Традиционно считается, что Коммодиан⁹⁹⁸, один из первых латинских христианских поэтов, жил в середине III века⁹⁹⁹ в Северной Африке (в Карфагене)¹⁰⁰⁰. Первым из христианских авторов о Коммодиане упоминает Геннадий Марсельский (De scriptoribus ecclesiasticis, 15, написано между 477 и 494 гг.). Он сообщает, что «когда Коммодиан помимо языческих сочинений прочел и христианские (то есть, по всей вероятности, Св. Писание), он пришел к вере. Став христианином и захотев принести в дар своему Спасителю Христу что-нибудь из своего литературного таланта, он написал посредственным слогом, как бы стихами, книгу «Против язычников» (Adversus paganos). И поскольку он был плохо знаком с христианскими писаниями¹⁰⁰¹, то смог скорее ниспровергнуть учения язычников, чем утвердить наше. Поэтому он рассуждал против них также и на основании Божественных обетований в весьма простом и грубом смысле, приводя их в недоумение, а нам внушая безнадежность, последовав в этом за писателями – Тертуллианом, Лактанцием и Папием. Наилучшим образом последовав нравственному учению и любви к добровольной бедности, он внушил их тем, кто изучает [его труды]»¹⁰⁰². Остальные скудные сведения о жизни Коммодиана можно почерпнуть из собственных сочинений автора, в которых он, хотя и часто говорит о себе, своем окружении, христианах и общине, к которой он принадлежал, тем не менее не дает точных сведений о своей личности, месте и времени, в которое он жил.

По словам самого Коммодиана, он долгое время был язычником, посещал языческие храмы и участвовал в нечестивых таинствах (Instr., I.1.4–5; II.16.1; Carm., 3–4). Однако, основываясь на том, что в своей Carmen apologeticum Коммодиан показывает прекрасное знание иудаизма, который он резко критикует, некоторые исследователи предположили, что он прошел путь от язычества к иудаизму, а от него – к христианству, которое он принял из-за неудовлетворенности своей жизнью и религией¹⁰⁰³. В какой-то момент своей жизни Коммодиан совершил некий проступок и должен был принести в нем публичное покаяние; однако причины этого он не раскрывает (Instr., II.8.8–9). Кроме того, заключительные слова рукописи Carmen apologeticum: explicit tractatus sancti episcopi... («закончен трактат святого епископа... [имя утрачено]»)¹⁰⁰⁴ – поставили перед исследователями вопрос, не был ли Коммодиан епископом или, по крайней мере, не занимал ли он какую-то церковную должность? Действительно, он был хорошо знаком с устройством церковной общины, с правами и обязанностями каждого ее члена. Как представляется, в его поэмах отражается ситуация в Карфагене, сложившаяся в начале 50-х годов III в. в связи с вопросом о падших (см. выше)¹⁰⁰⁵. Кроме того, он критикует различные злоупотребления, дает всем советы, побуждает к щедрой милостыни, осуждает богатых и угнетателей, которые будут отвечать за свои поступки перед Богом. Его горячий и несгибаемый характер, его бескомпромиссность напоминают Тертуллиана. Тем не менее маловероятно, что Коммодиан занимал какое-либо место в церковной иерархии. Он всегда противопоставляет свое, «частное» мнение тому, что официально признают учителя (doctores, см. Instr., ΙΙ.12.1–3; 18.15; Carm., 61 и далее).

Несмотря на сообщение Геннадия Марсельского, большинство исследователей полагает, что Коммодиан был человеком невысокой культуры и образованности; он плохо знал классическую литературу, но был весьма начитан в Св. Писании и отдельных христианских авторах¹⁰⁰⁶. Коммодиан был простонародным поэтом, который использовал небогатый народный язык и писал в красочной, но грубой манере. По сравнению с классической латынью язык Коммодиана изобилует многочисленными отступлениями от грамматики: неологизмами, варваризмами, беспорядком в склонении и спряжении, нарушениями правил синтаксиса. Стихотворные размеры его поэм грубы и трудны для понимания. За исключением нескольких счастливых случаев, у него отсутствуют какие-либо следы литературного мастерства. Некоторые исследователи склонны объяснять это желанием Коммодиана приспособиться к народу (Boissier)¹⁰⁰⁷, создать новую христианскую поэзию, понятную для всех, в противовес классической, понятной только для образованных (Amatucci)¹⁰⁰⁸. Несмотря на все это в V в. сочинения Коммодиана в Декрете Псевдо-Геласия были признаны апокрифическими¹⁰⁰⁹.

1. Instructiones («Наставления»¹⁰¹⁰, CPL 1470; PL 5, 201–262; CSEL15, 3–114; CCSL 128, 3–70) представляют собой 80 глав, состоящих из акростихов разных размеров, так что каждый акростих образует название или тему соответствующей главы. Исключение составляют акростихи I.35 и II.15, начальные буквы которых соответствуют буквам латинского алфавита. В поэме можно выделить две части: 1) апологетическую (1–45) и 2) церковно-дисциплинарную. В первой, апологетической части Коммодиан жестко и саркастично критикует языческие религии и многобожие, равно как и иудаизм и иудействующих. Кроме того, в последних главах Коммодиан излагает свои эсхатологические взгляды (I.41–45). Во второй части поэмы Коммодиан говорит о членах церковной общины и о религиозно-нравственных требованиях, которые к ним предъявляются: об оглашенных (II.1), верующих (II.2–3), кающихся (II.4), отступниках (II.5; 7), младенцах (II.6), воинах Христовых (II.8), беглецах (II.9), плевелах (II.10), лицемерах (II.11), матронах (II. 14–15), всем церковном народе (II.16), о готовящихся к мученичеству (II.17), чтецах (II.22), служителях (диаконах, II.23), клириках (II.30), пастырях (епископах, II.24; 33). Кроме того, Коммодиан говорит о бегстве от мира (II.12), о том, каков должен быть христианин (II.13), о борьбе со страстями (II.18–20), об обманчивом мире (II.21), о посещении немощных (II.26), о нищих (II.27), о смерти и похоронах (II.28–29), о молитве (II.34). В последнем акростихе поэмы приводится имя ее автора: Commodianus mendicus Christi (II.35).

2. Carmen apologeticum («Апологетическая поэма»¹⁰¹¹, или Carmen de duobus populis «Поэма о двух народах»¹⁰¹², CPL 1471; CSEL15, 115 и далее; CCSL 128, 73–11.3) состоит из 1060 гекзаметров, сгруппированных по два. Это не столько апология, сколько краткое изложение христианского вероучения с ясно выраженной нравоучительной направленностью. Поэма разделяется на четыре большие части. В первой части (ст. 1–88) дается представление о самом авторе, обращенном из язычников, который страстно желает, чтобы и другие язычники могли принять его веру в Бога, Которого легко узнать через пророков и Христа. Во второй части (ст. 89–578) излагается история спасения, начиная с сотворения мира и вплоть до смерти и воскресения Христа. В третьей части (ст. 579–790) опровергаются аргументы язычников и иудеев против Божественности Христа и приводится увещание к вере, которая одна лишь может принести спасение. В последней, четвертой части (ст. 791–1060) Коммодиан излагает свои эсхатологические взгляды, отличающиеся ярко выраженным хилиазмом. Хотя главная цель автора – это наставление, в поэме заметно стремление пробудить в читателях интерес к их участи в будущей жизни. Сатира, нравственное назидание, эсхатологические картины, простой и остроумный язык – все направлено к этой цели. Кроме того, одна из основных тем этой поэмы, равно как и предыдущей –это беспощадная критика богатых и угнетателей, которые в будущей жизни сами станут рабами святых (Carm., 994–998; Instr., I.43). Вместе с тем христианское вероучение излагается Коммодианом в довольно туманном виде, триадология неразвита и близка к монархианской (см. ниже).

Богословие¹⁰¹³ Коммодиана весьма архаично и представляет собой сочетание иудео-христианских элементов. Это видно уже в его учении о Боге. У Коммодиана практически нет никакого следа учения о Логосе Божием, его роли в творении мира или промышлении о нем. Все ветхозаветные богоявления он относит к единому Богу, а не к Логосу (см. ниже). Сосредоточенная на моменте единства Божия, триадология Коммодиана представляет собой разновидность монархианства¹⁰¹⁴:

«Есть Бог всемогущий, единый, от Самого Себя рожденный,

Которого далее ты найдешь великим и уничиженным.

Он был положен в слове, Самому Себе лишь известен,

Он называется Отцом, и Сыном, и Святым Духом» (Carm., 91–94)¹⁰¹⁵.

Бог безначален, бесконечен и вечен:

«Сей Бог существует без начала и без конца,

Который, прежде чем создать небо, пребывал в вечности» (125–126).

«Нельзя искать начала Его и конца» (124).

Бог окружен Своей славой и обитает в неприступном свете:

«Он есть Слава, сокрытая для нас и для ангелов,

Так что величие Божие, каково оно, известно только Ему Самому.

Сияет оно, безграничное, превыше небес, без конца;

Золотое все, что оно есть, словно пламенная Сила.

Эта Слава Божия единственна, превыше всех ангелов,

Это есть Бог вечного света, это – Дух вечности» (101–106)¹⁰¹⁶.

Как таковой, Бог непостижим и невидим ни для какой твари:

«Итак, даже сами ангелы не могут познать,

Каков и сколь велик Он» (99–100).

«Каков Он в Своей основе, никто не видит» (109)¹⁰¹⁷.

«Невозможно познать форму столь великого Бога;

Все, что Он есть – Единое, в беспредельном свете Единый» (113–114)¹⁰¹⁸.

«Такова Божественность Бога без познанной формы,

Эти тайны известны только Богу небесному» (105–106)¹⁰¹⁹.

Бог запределен всему:

«Все, что небо содержит, всюду с неба Он наблюдает,

И проницает все взором, и слышит слухом» (127–128).

Тем не менее Бог может являться везде, где пожелает и в той форме, в какой пожелает¹⁰²⁰:

«Он преображается так, как пожелает Себя открыть.

Он делает Себя видимым ангелам в их образе

И для человека становится человеком, впрочем, что Бог, – подтверждается словом» (109–112)¹⁰²¹.

«И если Он желает, чтобы узнали о Нем, кто Он есть,

С высоты Своего Божества Он делает Себя способным быть видимым:¹⁰²².

Одним Он являлся в огне и говорил гласом.

Обретал плоть Тот, Кого никакая страна не вмещает.

Он – Бог всемогущий, Господь Своего создания,

Хотя Он невидимый, делает Себя видимым некоторым» (117–122).

Впрочем, все это лишь временные формы богоявления:

«То Он принимает образ, то растворяется в воздухе» (123).

Согласно Коммодиану, сначала Бог сотворил свет (ignis, «огонь») и ангелов, которым Коммодиан усваивает некоторые управляющие функции:

«Но когда Он повелел сложить мир по приказу,

Огнь расположил, страшный для самих ангелов,

Которых Он назначил, созданных с меньшим могуществом,

Чтобы они управляли небом, землею и тем, что под ней» (95–98)¹⁰²³.

Ангелам как тварным существам недоступно познание Бога по Его сущности (см. выше, Carm., 99; 101).

Далее Коммодиан, минуя творение остального мира, переходит прямо к человеку и его судьбе:

«[Бог] сотворил первого человека, чтобы он стал вечным,

Но тот подпал смерти, презрев заповедь.

Ради этого Бог приготовил таковые повествования (?),

Чтобы обнаружить все козни диавола.

Правителем на земле Бог поставил этого ангела,

Который, позавидовав человеку, сам погиб еще прежде» (Carm., 149–154)¹⁰²⁴.

«Чтобы Адам первозданный уклонился от заповеди Божией,

Велиар подстерегал его по зависти к созданию.

И на нас перенес то благо или зло, которое совершил,

Начальник рода, из-за него мы равно умираем.

Он сам, удалившись от Божественного слова, стал изгнанником» (Instr., 1.35.1–5).

В результате грехопадения Адама в мир вошла смерть и грех, связанный с забвением Бога:

«После вкушения плода с древа смерть вошла в мир» (Instr., I.35.7).

«В пороках начал жить весь род человеческий,

Не вспоминая, Кто есть его Творец» (Carm., 157–158)¹⁰²⁵.

«Адам, вкусив от плода, получил приказание идти умирать;

От его греха как все мы умираем, так равно и каждый» (323–324)¹⁰²⁶.

Тем не менее Коммодиан полагает, что после грехопадения учеловека сохранилась свобода избирать добро или зло:

«Вот, пред тобой лежат два пути: избери тот, какой хочешь,

Ведь ты не можешь разделиться, чтобы идти по обоим;

Но ты должен найти из них подходящий» (699–701)¹⁰²⁷.

Согласно Коммодиану, спасение людей совершилось в результате пришествия на землю Самого Бога для дарования нового закона и победы над смертью. Однако у Коммодиана остается неясным, кто же пришел на землю – Сын или Отец:

«Это Отец в Сыне пришел, Бог, единый повсюду,

И Он не был бы назван Отцом, если бы не стал Сыном.

Ведь Он не покинул небо, чтобы явиться на земле,

Но, как Он определил, явилось на земле Величие;

Силой Своею Он родился по плоти <...>

<Бог> стал плотью, в которой действовала Сила Божия.

Вот что пророки воспевают: Невидимый должен стать видимым,

Чтобы такая Слава ради нас стала человеком» (Carm., 277–286)¹⁰²⁸.

«Поэтому Он не захотел являться таким, каков Он есть,

Но сказал, что Он есть Сын, посланный Отцом.

Так Он Сам предал Себя, по слову пророков,

Чтобы Бог на земле был Сыном Всевышнего» (363–366)¹⁰²⁹.

Коммодиан проводит параллель между грехопадением человека и его искуплением. Так, если в первом случае диавол обманул человека, пообещав ему бессмертие, но в результате подвергнув смерти, то во втором случае Господь обманул диавола, Сам став человеком и захотев умереть, чтобы человека освободить от смерти:

«Так возглашает Божий закон: когда Всевышний стал уничиженным,

Ад отступил, чтобы Адам был избавлен от смерти;

Снисшел в могилу Господь, сжалившись над Своим созданием,

И так таинственно Он опустошил крепость смерти.

Перехитрил Господь древнего разбойника, скрывшись,

И захотел пострадать, а скорее его ниспровергнуть.

А тот, дерзкий и всегда свирепый, как враг,

Пока надеялся свирепствовать над человеком, был побежден Всевышним» (313–320)¹⁰³⁰.

Как в грехопадении древо познания было причиной смерти человека, так в спасении древо Креста стало причиной его жизни:

«Чем злодей первый подверг человека смерти,

Тем же и был побежден; отсюда проистекла для нас жизнь» (321–322)¹⁰³¹.

«Смерть в древе была, и жизнь скрывалась в древе,

На котором висел Бог и Господь, Творец нашей жизни.

Это древо жизни предсказал Господь,

Чтобы тот, кто поверит Ему, так стал бы вкушать от него.

Берет и вкушает сладостно заповеди Вышнего Бога

И уходит, поскольку силен воскреснуть, от смерти.

Кто верит во Христа, вкушает от древа жизни,

На котором висел Господь, по пророчеству Моисея» (327–334).

«Смерть изобрел, будучи завистливым, враг,

Которую Господь поглотил, пострадав и воскреснув из ада» (361–362).

Так же как древо познания означало древний закон, так и древо Креста, которое было древом жизни, означало новый закон. И так же как непослушание древнему закону стало для человека источником смерти, так и исполнение нового закона есть источник жизни:

«Закон от <древа> был дан первому человеку, чтобы он его опасался,

Отсюда произошла смерть после пренебрежения первоначальным законом.

Ныне же протяни руку твою и возьми от древа жизни.

Наилучший закон Господень вослед произошел от древа» (Instr., I.35.11–14).

«Первый закон был в древе, оттуда и второй» (Instr., I.36.11).

В полемике против иудеев Коммодиан развивает традиционную тему: ветхозаветная иудейская церковь (синагога), не познав Христа, уступила место Церкви из язычников. Прообразы этого он находит в Ветхом Завете и у апостола Павла:

«Два народа различила в себе Ревекка:

Этот первый возник, другой – чтоб ему наследовать» (Carm., 189–190).

«Какая слава вдруг осияла язычников,

Чтобы они стали народом, которого ранее не было!

Не был ли удивлен Исав, возлюбленный отцом,

Что младший брат взял его первородство?

И синагога не могла узнать время,

Когда она отпадет и какого лишится Вождя;

Как было написано: Птицы знают свои времена,

: А народ сей не узнал время Моего пришествия» (249–256).

То же таинство было прообразовано Ефремом и Манассией, Каином и Авелем, Лией и Ревеккой¹⁰³²:

«: Посмотри: Лия была прообразом синагоги,

Столь слабая глазами, что для Иакова было знаком;

Но служил он опять за любимую младшую –

Истинное таинство и прообраз нашей Церкви» (Instr., 1.39 .1–4)¹⁰³³.

В поэме Instructiones Коммодиан кратко упоминает основные церковные служения и должности, делая акцент на тех религиозно-нравственных качествах, которыми должны обладать ихпредставители. Так, он говорит о пастырях Церкви (pastores) и клириках (clerici), то есть, по-видимому, о епископах и пресвитерах (см. Instr., II.24; 30; ЗЗ), что если они будут править преданно и верно, если будут помогать бедным и немощным, то исполнят свой долг и сохранят свою паству:

«В таковых заключается надежда, и живет вся Церковь» (Instr., II.24.13)¹⁰³⁴.

О диаконах (ministri, zacones = diaconi) Коммодиан говорит несколько подробнее:

«Служение Христа, диаконы, исполняйте в чистоте;

О, служители, исполняйте указания Учителя.

Не убегайте от лица справедливого Судии,

Усиливайте свое служение во всем как опытные.

В горняя взирая, всегда будьте преданы Вышнему Богу.

Служители, воздавайте Богу все непорочные таинства:¹⁰³⁵,

Будьте готовы подать пример во всем.

Преклоняйте ваши главы перед пастырями,

Пусть будет так, чтобы вы могли быть угодны Христу» (Instr., II.23.1–9).

Чтецов (lectores) Коммодиан называет «цветами народа», «светильниками Христовыми» (Instr., II.22.9–10)¹⁰³⁶.

Совсем немного Коммодиан говорит о церковных таинствах. В крещении (in baptismo) человеку даруется «основа рождения» (genitali sola donantur, Instr., II.1.7–8). Совершается оно однократно:

«Единожды ты был омыт, неужели ты можешь креститься заново?» (Instr., II.2.9)¹⁰³⁷.

О покаянии Коммодиан говорит более подробно:

«Ты стал кающимся (paenitens), молись день и ночь:

Но не удаляйся далеко от Матери [Церкви],

И Всевышний может стать милосердным к тебе.

Исповедание твоего греха не будет тщетным,

О вине своей ты должен открыто скорбеть.

Если ты получил глубокую рану, взыщи врача,

И в наказаниях ты сможешь облегчить свои страдания...

Поэтому я увещеваю уязвленных [грехом] идти с осторожностью,

Браду и власы извалять в земном прахе,

Облечься во вретище и молить Вышнего Царя

Оказать тебе помощь, да не погибнешь в народе» (Instr., II.4.1–13).

Подобно Тертуллиану, Коммодиан различает грехи на легкие и тяжкие:

«Если какой-то оглашенный будет отмечен наказанием,

Пусть оно будет заметно, но ты останешься не без ущерба.

Вот краткое наставление тебе: всегда избегай тяжких грехов» (Instr., II.1.7–11)¹⁰³⁸.

Коммодиан практически ничего не говорит о таинстве Евхаристии. Так, мы уже упоминали о «непорочных таинствах» (inlaesa sacra), в приготовлении которых участвуют диаконы (см.выше). Кроме того, касаясь праздника Пасхи, Коммодиан говорит:

«Подобает, чтобы на Пасху, в наш счастливейший день,

Радовались и те, кто просят ежедневных раздач:

Пусть им дадут то, что достаточно: Вино и Пищу» (Instr., II.30.1–3)¹⁰³⁹.

Однако неясно, идет ли здесь речь о Евхаристическом Хлебе и Вине, или об обычном.

Коммодиан придерживался крайне пессимистического взгляда на мир, искаженный грехопадением Адама, а потому полагал всю надежду человека на воскресение и жизнь будущего века:

«Страданье есть все, чем живем мы в сем веке;

А потому в будущем следует искать нам надежду:

В этом и Бог убеждает, и закон, и страданье Христово,

Чтобы мы верили в то, что воскреснем в веке грядущем» (Carm., 309–312).

В этом нас убеждает и сказание о птице Фениксе¹⁰⁴¹:

«Как птица Феникс, готовясь воскреснуть из мертвых,

Дает нам пример того, что можно восстать послепогребения;

В это и Бог всемогущий настойчиво убеждает нас верить,

Что грядет время, когда умершие вновь оживут.

Даже если ныне он – прах и лежащие голые кости,

Восстановится человек, какой был и некогда умер,

И великая будет тогда благодать того века,

Ни скорби, ни слез не будет тогда в нашем теле,

Ни плоть не примет удара меча, ни прыщик не вскочит.

Так Бог устроит, что у [человека] будет еще большая слава» (Carm., 139–148).

Однако Коммодиан рассматривает эту надежду на воскресение и будущую жизнь в хилиастической перспективе: ожидаемое воскресение произойдет в седьмом тысячелетии и будет восстановлением человека в первоначальное райское состояние, утраченное в результате грехопадения:

«После того как окончатся шесть тысяч лет, мы будем бессмертны» (Instr., I.35.6)¹⁰⁴².

Прежде чем рассматривать само тысячелетнее Царство праведных на земле, Коммодиан упоминает те события, которые будут ему непосредственно предшествовать:

«Много будет знамений того погибельного конца,

Но началом его будет седьмое гоненье на нас» (Carm., 807–808)¹⁰⁴³.

Это гонение совпадет с нашествием готов и других варварских народов на империю. Они захватят Рим, поработят сенаторов, но прекратят гонения и будут хорошо обращаться с христианами (Carm., 810–818). Но затем придет некий сирийский царь (syrus) – никто иной, как воскресший император Нерон – и освободит римский сенат (823–831):

«Из ада вернется тот, кто ранее занимал царство,

И, долго хранимый, явится в прежнем теле.

Мы утверждаем, что это будет древний Нерон,

Который Петра и Павла прежде подверг наказанию в Граде.

Сам он снова придет в конце века

Из мест сокрытых, где он содержался» (Carm., 825–830)¹⁰⁴⁴.

Его приходу будет непосредственно предшествовать приход в Иудею пророка Илии, который будет проповедовать иудеям Христа, а пред теми, кто не поверит ему, сотворит великие знамения и чудеса (833–846)¹⁰⁴⁵. Однако неверующие иудеи донесут римскому сенату, что Илия есть враг римлян, а сенаторы объявят об этом Нерону и потребуют расправиться с Илией (847–854). По приказу Нерона Илию доставят на повозке в Рим, где он будет умерщвлен, равно как и множество христиан. Но все они на четвертый день воскреснут и будут вознесены Господом на небо (Carm., 855–864). Затем гонение против христиан продолжится, они будут изгнаны из Рима и преследуемы по всему миру в течение трех с половиной лет (870–886). Тогда на Востоке восстанет некий царь (rex ad orientem), который соберет все народы на войну против Рима. Его пришествие будет сопровождаться великими знамениями: эпидемиями, войнами, голодом, засухой, трубным гласом с неба, огненной колесницей, несущейся среди звезд и факелов¹⁰⁴⁶; все это – знамения конца света. В результате Нерон будет убит, а Рим разрушен (891–918).

Затем этот царь-победитель направится в Иудею, где сотворит много знамений и чудес, чтобы соблазнить иудеев поверить в него (927–932). Он объявит себя бессмертным и будет антихристом иудеев, так же как Нерон был антихристом язычников:

«Для нас Нерон стал антихристом, а тот – для иудеев;

Оба они суть два лжепророка последних времен.

Нерон – это гибель для Города, а тот – для земли всей» (933– 935)¹⁰⁴⁷.

Но скоро антихрист станет неугоден иудеям; они воспротивятся ему и обратятся за помощью к Богу (937–940). Тогда:

«Бог Вседержитель, подводя к концу то, о чем я сказал,

Произведет на свет долгое время скрывавшийся народ.

Они суть иудеи, запертые за Персидской рекой,

О которых Бог хотел, чтобы они оставались там до конца.

Плен привел их туда, чтобы там оставались;

А из двенадцати колен девять с половиной здесь пребывали» (941–946)¹⁰⁴⁸.

Эти оставшиеся в Вавилонском плену два с половиной колена израильских (obrelictae duae tribum et dimidia, Instr., I. 42.8) проводили там строгую жизнь, воздерживались от мясной пищи, печалились о смерти, но ожидали будущего воскресения (Carm., 946–958). Их возвращение в Иудею будет сопровождаться чудесами. Народ их встретит с радостью, перед ними будет шествовать ангел Всевышнего, и Сам Бог будет с ними (Carm., 960–978). По другой версии:

«Сам Вседержитель Христос сойдет к Своим избранным,

Которые были сокрыты столько времени;

Они стали многими тысячами; сей есть истинный небесный народ» (Instr., I.42.22–24)¹⁰⁴⁹.

«Не меньше чудес Сам Господь сотворит с ними.

Достигнет Он наших краев; придут они с Небесным Царем» (ibid., I.42.30–32).

Однако антихрист и его сообщники воспротивятся им, соберут войско на севере и вступят с ними в сражение, но будут сокрушены ангелами¹⁰⁵⁰ и небесным страхом (terrore caelesti). Обманщик антихрист и его лжепророк (adulter ipsius et pseudopropheta) будут схвачены и брошены живыми в огненное озеро для мучения (in stagnum sub ignea poena) (Carm., 983–986; Instr., I.42.36–42).

Одна часть нечестивых людей будет наказана огнем:

«Пламенем огненным Господь будет судить нечестивых,

А праведных не тронет огонь, но только оближет» (Instr., I.43.9–10)¹⁰⁵¹.

Другая же часть нечестивых будет сохранена для служения праведникам¹⁰⁵²:

«Огнь же разделит середину народа и сохранит,

Чтобы в течение тысячи лет они подавали пищу святым» (Instr., I.43.16–17)¹⁰⁵³.

«Злой в мучении будет посажен за ограду ради питания праведников.

Тысячу лет Бог все будет [им] доставлять» (ibid., I.44.19–20)¹⁰⁵⁴.

Тем временем праведники наследуют тысячелетнее Царство, начало которого будет ознаменовано первым воскресением (Откр.20:5):

«Святые войдут в святое Царство

И получат обетованное им Богом [блаженство], бесконечно ликуя.

Возопиют они к Богу о мертвых, чтобы воскресли,

Что Сам Он некогда обещал о первом воскресении» (989–992)¹⁰⁵⁵.

Воскресшие праведники будут жить в святом Граде Иерусалиме, который для этого сойдет с неба (Откр.21:10–26)¹⁰⁵⁶:

«С неба сойдет Град в воскресении первом.

И что мне сказать о таковом небесном строении?

Воскреснем мы для Бога, кто были Ему преданы,

И люди тогда будут нетленны уже, живя без смерти,

Ни скорби, ни воздыхания не будет в сем Граде» (Instr., I.44.1–5)¹⁰⁵⁷.

Описание этого Нового Иерусалима у Коммодиана (Instr.,I.44.14֪–18) в основном совпадает с описанием в Откр.21:11–27. Жизнь праведников в нем будет преисполнена различными чувственно-телесными наслаждениями¹⁰⁵⁸:

«Они получат блага, поскольку претерпели страдания

И, вступив в брак, произведут потомство в течение тысячи лет.

Там будет приготовлена вся дань земли,

И бо земля, без конца обновляясь, будет давать урожай в изобилии.

Ни дождь, ни холод не проникнут в золотую крепость,

Не будет ни осад, ни грабежа, как ныне;

Ни в свете светильника не будет нуждаться тот Град:

От Творца своего будет сиять, и не будет там ночи» (Instr., I.44.8–15).

После седьмого тысячелетия наступит конец мира (saecli ruina)¹⁰⁵⁹ и Судный день (dies judicii)¹⁰⁶⁰. Мировой пожар разрушит весь прежний мир:

«Посланный Богом огонь будет господствовать,

Тогда издаст стон земля в последнем конце [всех] вещей,

А на земле – все народы и все неверующие.

Но [Божий огонь] обойдет стороной крепости своих святых.

В одно пламя обратится вся природа,

Сгорит земля до основания, и горы растают.

От моря ничего не останется, будет оно побеждено мощным огнем;

Погибнет это небо, и эта земля изменится.

Образуется иная новизна неба и вечной земли» (Instr., I.45.1–10)¹⁰⁶¹.

Затем явится на землю Сын Человеческий с ангелами Своими и произойдет второе воскресение.

«Тогда семь месяцев земля будет очищаться огнем,

И Того, Кто был уничижен, узрят грядущим с неба.

С Ним сойдут ангелы вечной славы.

Могилы разверзнутся, восстанут праведные тела,

Которые будут восхищены на облака в сретенье Христу

На воздухе. Господа встретят живые святые.

Он воскресит и тех [богоубийц], чтобы они увидели славу Того,

Кого они пригвоздили ко Кресту; после чего Он возвратит их обратно в преисподнюю» (Carm., 1041–1048).

Тогда участь нечестивых и праведных будет окончательно решена:

«После тысячи лет:¹⁰⁶² [нечестивые] будут преданы геенне

И будут гореть вместе с тем, чьими делами они были» (ibid., I.43.18–19)¹⁰⁶³.

«Те, кто заслуживают, будут посланы в смерть вторую,

А праведники будут помещены во внутренние обители» (Instr., I.45.11–12)¹⁰⁶⁴.

«Когда праведники будут ликовать, другие будут гореть в аду» (Carm., 1053)¹⁰⁶⁵.

В целом следует отметить, что хилиастическая эсхатология Коммодиана пронизана иудео-христианскими мотивами и очень близка к эсхатологии свт. Иринея Лионского ; она характерна именно для западного богословия II–III вв.¹⁰⁶⁶ Ее следы мы встретим далее у Викторина Петавского и Лактанция.