Крестная премудрость и сила

Спаситель наш И. Христос в начале Своего служения роду человеческому в беседе с Никодимом сказал: „Как Моисей вознес змию в пустыне, так должно быть вознесену Сыну Человеческому, дабы всякий верующий в Hero не погиб, но имел жизнь вечную“ (Ин.3:14–15). На Голгофе исполнились слова Спасителя: злобою и враждою людей безгрешный Богочеловек вознесен был на крест. Умирая ради спасения людей, Господь не оставившим Его в часы страданий – Своей пречистой Матери и возлюбленному ученику Иоанну – оставляет предсмертное завещание. Иисус, повествует св. Евангелист Иоанн, увидя стоящих при кресте Матерь и ученика, которого любил, говорит Матери Своей: жено! се Сын твой. Потом говорит ученику: се мати твоя. Родственная любовь Богочеловека поручает Свою Пречистую Матерь возлюбленному ученику, устанавливая между ними отношения матери к сыну и сына к матери. И с этого времени ученик взял к себе Богоматерь и своею сыновнею любовью и попечениями о ней выполнил закон, принесенный на землю Божественным Учителем, закон о любви, которая, начинаясь с близких родных, простирается на всех людей.

Заповедь о любви к родителям и ко всем людям дана была в Ветхом завете, но явилась новою с пришествием Христа Спасителя. „Заповедь новую даю вам, сказал Спаситель Своим ученикам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы любите друг друга. Эту новую заповедь Спаситель не раз повторял в прощальной беседе с учениками, как Свое предсмертное завещание, неисполнение которого не только подвергает ответственности, но и лишает благ, дарованных Завещателем. До пришествия Спасителя люди знали заповедь о любви к Богу и ближнему, к которой сводится все богооткровение учение (Мф.22:40), но, зная; не понимали эту заповедь, потому что мало выполняли в жизни. Знать закон и его не выполнять – значит его не понимать. „Только делая, осуществляя на деле, можно понимать“. Сын Божий выполнил заповедь о любви к Богу и ближним в Своей жизни и в особенности в Своей крестной смерти и Своим примером раскрыл Божественное учение о любви, как великой премудрости Божией и как силе Божественной. Эта премудрость выше всякой земной премудрости, потому что открывает тайну, сокровенную от вечности в Боге, но доступную не для всех мудрых и ученых, но для всех, кто искренне верует в Спасителя и исполняет Его божественные повеления. Она выше всякой премудрости человеческой, потому что она есть не учение, а и великая божественная сила, созидающая жизнь человека здесь на земле и на небе. Одно знание не делает людей премудрыми и мало устраивает их жизнь по закону, потому что не дает сил исполнять закон. Люди знали закон Божий, но враждовали против Бога, не исполняя Его заповедей, данных Богом по любви к людям и для их блага. Люди знали свое кровное родство; знали, что они все – творения одного Творца, но враждовали между собою подобно зверям, поставляя свои личные интересы и страсти выше вложенного в природу человека стремления к деланию добра для общего блага. Старания мудрых правителей соединить людей и водворить среди них мир внешнею силою и законами, попытка ученых объединить всех общим учением не достигали своей цели и не прекращали вражды на земле. Вражда людей с Богом и ближними удаляла их от Источника жизни, от Отца светов, от Которого исходит всякое даяние благо и всяк дар совершенный, и низвергала в пагубу и тление. Любовь Бога Отца посылает в мир Единородного Сына, а любовь Сына служит спасению рода человеческого, снисходя даже до креста и погребения. Любовь божественная распинаемая на кресте, убивает вражду, как противную действующему во всем мире, земном и небесном, закону любви, и обличает безумие гордых знанием закона книжников и законников, которые осудили как злодея, не имевшего ни одной вины и умертвили того, в ком видели Источник жизни и Победителя смерти. И кто из людей, не утративших человеческое чувство, мог уйти от креста с чувством вражды и злобы? С чувством злобы приходили многие на Голгофское позорище, но уходили, бия себя в грудь. Открывшаяся при кресте великая премудрость учила, что Бог не отделяет Себя от людей, но всех привлекает к Себе, не отделяет Себя на кресте даже от злодеев, что тайна искупления кровью соединяет небесное и земное, совершенное и несовершенное, безгрешное и грешное. Распинаемая на кресте божественная премудрость учила, что любить – значит не только жить для других, но в общении со всеми другими.

Но недостаточно было, чтобы открытая на кресте божественная премудрость просветила омраченные враждою ум и сердце людей, явила силу божественной любви, победившей мудрость змея. Нужно было, чтобы спасение людей, совершенное на кресте, воспринималось ими и действовало в них как сила Божия. Евангелист Иоанн повествует, что когда на Голгофу пришли воины, чтобы перебить голени распятым для ускорения их смерти, то перебили голени у двух распятых разбойников, но, „видя Иисуса уже умершим, не перебили Ему голени, но один из воинов копьем ребра Ему пробил“, и вдруг истекла кровь и вода. Это сверхъестественное событие, обратившее особенное внимание самовидца события и им засвидетельствованное, как несомненно истинное, свидетельствует, „что тело Богочеловека с самой минуты смерти стало входить в то состояние, которое окончилось воскресением Его в новом прославленном, одухотворенном виде“¹. Смерть Иисуса Христа была животворящею: „распростерт на древе собрал всех людей, в ребра же прободен живоносное всем оставление источаеши, Иисусе“. Из тела Спасителя истекла животворящая кровь, пролитая по любви и соединяющая нас с Источником жизни и любви, кровь безгрешная, уничтожающая силу греха и его следствие – тление.

До пришествия Христа Спасителя все человечество томилось духовной жаждою, порождавшее уныние, тоску, взгляд на человеческую жизнь, как на бесцельную игру, в которой человек выходит на сцену сыграть свою роль и уходит со сцены, чтобы уступить место другим. Эта жажда не удовлетворялась ни наукою, ни искусством, ни грубыми удовольствиями на обильных пиршествах, где люди опьяняли себя вином, в цирках, где опьяняли себя кровью людей и зверей, где человечество свидетельствовало о себе делами, что началом жизни и образованных народов было положение: человек для человека волк.

Спаситель, страдавший на кресте тяжкими не телесными только, но и душевными муками, взявший на себя все зло человеческой жизни, всю горечь греха, воскликнул: „жажду“, и в этом Его предсмертном вопле выразилась духовная жажда всего человечества. Постоянная духовная жажда человечества, всегда ограниченного и несовершенного, всегда греховного, удовлетворяется любовью Сына Божия в таинстве Его Тела и Крови – Божией премудрости и вместе с тем и силе. „Тайноводящи други своя, душе-питательную уготовляет трапезу, бессмертия же воистину мудрость Божия растворяет чашу верным“ (канон в в. четверток). Тело Богочеловека, страдавшее на кресте, и Кровь, пролитая Им за грехи людей, обновляет растленную грехом человеческую природу, питает душу и тело человека и, изменяя тленное в нетленное, служит напутствием в жизнь вечную. „Биен был еси, ноне разделился еси, Слове, ея же причастился еси плоти: аще бо и разорися Твой храм во время страсти, но и тако един в составе Божества и плоти Твоей, во обоих потому что един еси Сын, Слово Божие и человек“, исповедует церковь в каноне на великую субботу.

Спаситель умерщвлен был плотью, но, пребывая нераздельно Богом и человеком, ожив духом (1Пет.3:18), оживил Свое тело, причем таинственно изменились его свойства. Получая залог бессмертия в таинстве животворящих Христовых таин, душа человека оживает и получает способность из разрушенного смертью тела образовывать новое тело, ей свойственное. Тело Спасителя в церковной песни называется „зерном двоерасленным, естествожизненным“, которое „в бока земная сеется со слезами днесь: но прозябше, мир радостно сотворить“ (непорочны в великую субботу, 2 ст.). Как из гнившего в земле зерна присущая ему сила созидает новое растение, свойственное зерну, так и душа, оживотворяемая животворящими тайнами Господа Иисуса Христа, „даровавшего нам нетление плоти, оживляет и тело для жизни в новой форме существования². Божественная премудрость и сила, которых мы причащаемся в таинстве Его Тела и Крови и будем истее причащаться в невечернем дне царствия Его, открывает великую тайну и жизни и смерти. Земная жизнь человека с его превратностями и скорбями, болезнями и постепенным разрушением тела жизненным процессом организма, тайна, мало понятная для ума, постигаемая в тайне искупления смертью Богочеловека как приготовление к жизни безболезненной, нестареющей – к жизни вечной в общении с Искупителем, сообщит жизнь и нашему смертному телу. Страшная тайна смерти, когда душа отделяется от тела, от условий земного существования, переходит в иное бытие, неизвестное и непостижимое для ума, непонятное и для чувства, объясняется смертью Богочеловека, изменившего смерть в переход (преставление) от тленного к нетленному, от временного сна к жизни в общении с Источником жизни и бессмертия – к жизни вечной. Крестная смерть Спасителя и погребение Его живоносного тела в новом гробе были животворящими потому, что за смертью последовало Его трехдневное славное Воскресение. После Воскресения Христова люди умирают, погребаются, но погребаются, подобно Спасителю, в новом гробе, в котором тленое переходит в нетленное и совоскресают со Христом. „Воскрес Христос, и жизнь жительствует“, восклицает богопросвещенный проповедник Христова Воскресения. „Воскрес Христос, и мертвый ни един во гробе: Христос бо востал из мертвых, начаток усопших бысть“.

В сознании значительной части современного образованного общества великая крестная премудрость и сила Христова слабо мерцает как неугасимая лампада. Эта неугасимая лампада горит перед иконою Божией Матери, вделанною в стену церковной ограды. Лика Богоматери не разобрать и лампада горит вне церкви, а не в церкви, где будто бы замерла всякая жизнь. Порой еле мерцающий огонь лампады разгорается на короткое время в яркое пламя. Вся Россия в пасхальную ночь. пусть только в одну ночь, озаряется нездешним потусторонним сиянием. В ночь вся спящая, омертвевшая Россия, царство теней, утверждает свое бытие, победу жизни над смертью“³.

Почему свет Христова Воскресения сияет только в пасхальную ночь? – ответа на этот вопрос не дается. He заключается ли эта причина не вне нас, а в нас самих? He пoтому ли, что современным научным образованием, преподаванием несогласованных наук, ум не образуется, не приводится к единству, но расточается, разменивается на мелочи, теряет способность во многом усматривать единое и делается неспособным к восприятию единой спасительной премудрости Божией? He потому ли, что эта премудрость усвояется холодным умом, но не сердцем, которое сообщает тонкость, проникновенность и широту уму? He потому ли, что, поставляя признаком правильной веры неизменное хранение богооткровенной истины в уме и слове, данную Владыкою премудрость не обращают к деланию благих дел, уподобляясь рабу ленивому и лукавому⁴. He потому ли, что, полагая силу в знании, не ищут божественной силы в таинстве Тела и Крови Господа и это великое и спасительное таинство, установленное Спасителем пред крестными страданиями для всего мира и на все времена, смешивают с церковными обрядами, разнообразными только средствами подготовляющими человека к принятию спасительной силы Божией в таинстве?

Народу богоизбранному любовь Бога дала великое, но и последнее преимущество видеть во плоти Сына Божия и быть с Ним в постоянном жизненном общении. Но иудейские книжники и законники не захотели стать сынами сиявшего светом Божественным Сына Божия, потому что не хотели признать несовершенство своего знания буквы закона, и гордостью закрывали для себя свет учения Божественного Учителя, считая себя светом для находящихся во тьме (Рим.2:19) Спаситель сказал иудеям: еще на малое время свет есть с вами; ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма. Веруйте во свет, да будете сынами света (Ин.12:35–36). Свет, сиявший в Палестине среди иудеев, „от гроба плотски всем воссиял», – сияет в основанной Христом Церкви, где Он прибывает до скончания века телесно.

Иудейские книжники не видели света Богочеловека, сиявшего среди них, потому что покрывало лежало на сердце их при чтении Моисея и лежит доныне. Но когда они обращаются к Господу, то покрывало снимается. Господь есть Дух, а где Дух Господень, там и свобода (2Кор.3:15–17). Христианская свобода не освобождает многих и из христиан от рабства человеческого самомнения, которые, считая еще несовершенное познание Христовой истины вполне совершенным, не считают нужным для себя возрастание в премудрости и силе Божией.

Люди отвлеченного ума в древнее время и в нынешнее смотрели на учение Христа Спасителя, как на учение духовное и стремились превратить его в духовное служение истине и добру. Но христианство не духовно, a жизненно, реально; жизнь, а не одно учение, и самое новозаветное писание, по словам одного нашего богослова „если позволительно так выразиться, в своем роде материалистично“⁵. Люди ищут истинной мудрости в книгах старых и новых, но книги только путь к постижению истины и то отчасти (1Кор.13:9). Истина есть вместе и жизнь, потому что без осуществления истины нельзя познать истину, а истинная жизнь есть совершенная любовь. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится (1Кор.13:8). Одна только любовь, имеющая жизненную силу созидать (1Кор.8:1), вечна, и постижение и усвоение любви, открытой в премудрости крестной, ведет человека в царство вечности.

Путь к истине, истина и жизнь сообщаются единением человека с Спасителем мира, Который есть Путь, Истина и Живот, Мудрость и Слово Божие и Сила, единением не в мыслях и чувствах только, но единением в таинстве Его Тела и Крови, в котором воплощено слово крестное.

Для гордой еллинской премудрости, которая несовершенное человеческое знание ставит выше всякой другой премудрости – слово крестное было и остается безумием. Для гордости иудейской, которая в проявлениях божественной силы в мире видит средства для утверждения внешнего могущества, возвышения над другими людьми – слово крестное есть соблазн. Но для Еллинов, смиренно ищущих мудрости, и иудеев, с духом сокрушенным ищущих чуда для освящения, искупления, праведности, слово крестное – Божия сила и Божия премудрость (1Кор.1:22–24).