II. Митрополит Иона III Сысоевич и его постройки в Кремле Ростова Великого

Верстах в 10 от Ростова, за озером Неро, в Воржской волости, есть небольшая деревенька, называемая Ангелово. Вблизи этой деревни в старину была густая роща, у опушки которой находилась усадьба князей Луговских. В конце XVI века на месте усадьбы был уже погост, в котором жил поп Сысой, и у этого попа около 1607 года родился сын, впоследствии митрополит Иона Сысоевич.

О первых годах жизни Ионы не сохранилось никаких известий, и мы знаем его прямо уже иноком Угличской Воскресенской обители. Затем Иона был архимандритом Ростовского Белогостицкого монастыря, а позднее настоятелем Ростовского Богоявленского Авраамиева монастыря. 15 августа 1652 года патриархом Никоном Иона был посвящен в сан митрополита и назначен в Ростов; при самом вступлении в управление епархиею он написал окружное послание к ростовскому духовенству.

Иона Сысоевич вступил на кафедру во время того великого движения в русской церковной жизни, которое составляет отличительную черту царствования Алексея Михайловича и которое особенно стало заметно с возведением на патриарший престол новгородского митрополита Никона.

Отречение Никона от кафедры, самовольный уход его в Ново – Иерусалимский Воскресенский монастырь и вмешательство оттуда в дела управления, и в то же время начатый уже пересмотр церковных книг, все это создало в среде правящего духовенства положение в высшей степени тревожное и неопределённое, которое и послужило причиной созыва многократных соборов.

На всех соборах мы видим присутствующим и Ростовского митрополита Иону Сысоевича, без которого не было ни одного собрания как при Никоне, так и после Никона; без Ионы не предпринималось ни одного более пли менее выдающегося дела того времени.

В первый же год своего поставления на кафедру, а именно через 4 ½ месяца, – 30 декабря 1652 года Иона выехал из Ростова в Переяславский Данилов монастырь, где свидетельствовал св. мощи преподобного Даниила Переяславского.

Любопытен документ по поводу открытия этих мощей, сохраняющийся в Переяславском Даниловом монастыре: «И мы, богомольцы твои», – пишет Иона к патриарху Никону, – «мощи преподобного чудотворца Даниила в 18 день с молебным пением осмотрели подлинно; и мощи, государь, преподобного чудотворца игумена Даниила лежат вкупе, и одежда, государь, на нём иноческая; обвит мантиею и сплетен плетцами, а на главе куколь, и та, государь, одежда обветшала, и была, государь, буря велика по три дня, и как мы чудотворцевы мощи в седьмом часу нощи обрели и милостию Божиею и его чудотворными молитвами Бог дал тишину»⁵.

В следующем 1653 году, в июле месяце, мы видим Иону на соборе, созванном Никоном в своей крестовой, по делу муромского воеводы с протопопом муромским Логином. После этого собора через несколько дней Иона поставлен был свидетелем против Никона в деле священника Иоанна Неронова, вступившегося за жестоко осуждённого Логина. Как можно судить, Иона Сысоевич в этом деле заслужил порицание, приняв было сначала сторону Неронова, а затем круто изменив показание в пользу Никона; у Макария по этому поводу читаем: Ростовский митрополит Иона сперва молвил: «было – де так, как Иоанн протопоп говорит», да тотчас же заперся и произнёс: «патриарх Никон таких слов не говаривал» ...⁶

Далее Иона присутствует на соборе по вопросу о необходимости исправления богослужебных книг и церковных обрядов, бывшем в 1654 году и происходившем в царских палатах; затем на соборе 16 декабря 1655 года по вопросу об освящении воды в празднике Богоявления; потом на соборах: 23 апреля 1656 года – о двуперстии в крестном знамении, и 11 мая 1656 года – о перекрещивании латин – поляков. В том же 1656 году 18 мая Иона заседает на соборе, изрекшем проклятие протопопу Неронову и его единомышленникам;⁷ в 1660 г. – на соборе по делу об оставлении патриархом Никоном кафедры; в 1662 году Иона Сысоевич подавал Царю отписку против клятвы Никоновой на стоявшего тогда во главе Русской иерархии Крутицкого митрополита Питирима. Во время междупатриаршества, после Питирима, Иона состоял блюстителем патриаршего престола. Тогда же он подвергся со стороны протопопа Иоанна Неронова клевете в том, что он будто – бы берёт со ставленников непомерные пошлины. Но клевета эта для Ионы не имела никаких последствий. Напротив, другой случай, происшедший по вине самого Ионы, в отношении к бывшему патриарху Никону, не мало причинил неудовольствий Ростовскому владыке. Об этом случае подробно и картинно сообщается в труде митрополита Макария, откуда мы и выписываем его дословно.

«1664 года, в ночь с 17 на 18 декабря, под неделю святых отец, часа за полпятого (4 ½) до света, к Никитским воротам города Москвы подъехало до десяти саней с сидевшими на них людьми и человек пять или шесть верховых. Они постучали в ворота, которые были заперты, и объявив часовому стрельцу, что едет звенигородская власть, велели открыть ворота и были пропущены. То же самое они объявили потом и также были пропущены у Смоленских ворот, у Троицких, у Отводной башни и быстро поехали к Успенскому собору. В соборе шла заутреня, читалась вторая кафизма. Вдруг загремели северные двери и в церковь с шумом двинулось множество людей: впереди шли напролом с великим бесстрашием люди в служилом платье, за ними старцы, за старцами несли крест, а за крестом следовал патриарх Никон с посохом в руках. Крест поставили в церкви у Спасова образа, против патриаршего места, а Никон взошел на патриаршее место и, отдав свой посох одному из старцев, взял стоявший там посох святителя Петра. Старцы запели: «Ис полла эти деспота» и потом: «Достойно есть» … Никон приказал остановить чтение псалтири, соборному дьяку Михаилу велел говорить эктению: «Помилуй нас Боже» … и сам, с посохом святителя Петра, пошел прикладываться к святым иконам, к мощам чудотворцевым и к ризе Господней. Возвратившись на патриаршее место, Никон, когда окончилась эктения, за которою поминалось и его имя, прочел молитву: «Владыко многомилостиво», и послал сказать митрополиту Ионе, находившемуся в церкви, чтобы шел под благословение к патриарху. Иона в испуге не осмелился противиться Никону и явился принять у него благословение, которое, вслед за митрополитом, приняли также протопоп и прочие духовные лица, бывшие в церкви, а за ними многие из народа. Тогда Никон послал Иону, вместе с своим воскресенским архимандритом и ключарем собора, к великому государю и велел возвестить о своём приходе...

Царь, находившийся тогда также на утренней службе в церкви преподобной Евдокии, что у него на сенях, был поражен известием, какое передали ему Иона и ключарь и тотчас–же послал звать к себе думных бояр и архиереев⁸.

Началось дело. Более всех виноватым оказался Ростовский митрополит Иона, именно в том, что принял благословение от патриарха Никона и своим примером увлек к тому же других. Государь, как только услышал из уст Ионы сознание в этом, сказал ему: «ты, митрополит, поставлен блюстителем соборныя церкви, и знал соборное изложение всех вас, под которым ест и твоя рука, что патриарх Никон самовольно оставил свой престол и обещал на него не возвращаться».

Иона оправдывался пред государем и говорил, что совершил то забвением, устрашась его, Никона, и его внезапного пришествия. Но государь «за такое презрение Ионою изложения всего освященного собора и за неопасное блюстительство соборныя церкви» не захотел принять от Ионы благословения и велел рассмотреть дело собору.

Архиереи, составлявшие собор, 22 декабря, в патриаршей крестовой палате, признали митрополита Иону виновным в том, что он, забыв свое соборное рукоподписание и будучи наместником патриаршего престола, прежде всех принял благословение от бывшего патриарха Никона и тем подал худой пример прочим церковникам. Желая, однако, оказать снисхождение к немощи своего брата, Ионе было предложено, чтобы он, по обычаю, какой существует в подобных сомнительных случаях на востоке, возложив на себя епитрахиль и омофор, очистился от зазора следующею клятвою: «освидетельствуюсь Богом, что я не имел никакого согласия и совета с бывшим патриархом Никоном о пришествии его на престол; что принял от него благословение без хитрости, будучи устрашён его внезапным пришествием и одержим ужасом, и что в то время мне не пришло на ум мое соборное рукоподписание».

27 января 1665 года собор вновь допрашивал Иону, почему он принял благословение от Никона, и Иона оправдывался, просил прощения и собственноручно переписал в соборной церкви то самое клятвенное свидетельство или исповедание, какое было ему предложено на соборе 22 декабря.

Собор решил: «митрополиту Ионе блюстителем соборныя апостольския церкви впредь не быть, а в том его внезапном прегрешении быть свободным и в соборной церкви, в своей ему прежней степени, сообщаться и служить невозбранно».

Государь 2 марта своими грамотами известил всех архиереев, что он, посоветовавшись с освященным собором, указал: «митрополиту Ионе быть на митрополии в Ростове, а на Москве блюстителем соборныя апостольския церкви быть Павлу митрополиту»⁹.

Обстоятельство это, однако же, не препятствовало оставаться Ионе в Москве и быть на соборах дальнейших. Так, в декабре месяце 1666 года Иона безмолвно присутствовал на собор, осудившем Никона; в 1667 году 10 февраля был при избрании и хиротонии патриарха Иоасафа, а в 1672 году находился при его погребении. В 1674 году Иона участвовал в делах собора, рассматривавшего разные учреждения в Российской церкви и переделы епархий; в 1675 году присутствовал на соборе, рассуждавшем об архиерейских облачениях; в 1678 году – о шествии на осле в неделю цветоносную. В 1676 году Иона Сысоевич находился при короновании царя Феодора Алексеевича; в 1682 году присутствовал на соборе, отменившем местничество; июля 25 того же года участвовал в совершении коронования царей Иоанна и Петра Алексеевичей; в том же 1682 году 2 апреля он находился при хиротонии первого святителя Воронежского – Митрофана, а в 1685 году 8 ноября – при хиротонии Киевского митрополита Гедеона.

Митрополит Иона Сысоевич

Несмотря на частые и долгие отлучки митрополита Ионы Сысоевич, у него на архиерейском дворе в Ростове шли безостановочно в широком плане задуманные работы по устройству Кремля. Неутомимый труженик, большой знаток и любитель строительства, преосвященный зодчий украсил свою митрополию великолепнейшими по времени зданиями и храмами. Летопись о Ростовских архиереях сообщает пространный перечень построек и работ Ионы Сысоевича в Ростовской епархии. Так, в Ростове Иона «воздвиг дом архиерейский и митрополичий двор оградил оградою каменною по городовому устроению с башнями, с бойницами и с зубцами; устроил двои ворота проезжия, третьи к соборной церкви. На тех вратах церковь Воскресения Христова, каменная, дивным устроением с папертьми, и в ней, и в папертях стенным письмом подписаны; на других вратах к конюшенному двору церковь святого Иоанна Богослова, каменная же, с папертьми иным образцом, и в ней, и в папертях стенным письмом подписаны. На сенях, близ архиерейских келий, церковь Всемилостивого Спаса, каменная же, над хлебнею, особым дивным образцом и стенным письмом подписана. Подле архиерейского двора, в другой каменной же ограде, на углу, что называется Богословский монастырь, построена церковь каменная же на кладовых палатах, во имя святаго Григория Богослова; в том же монастыре три палаты жилых небольшия. У тех четырех церквей у всех колокольни каменныя; на них колоколов весом общим во всех: у Спаса, что на сенях, весу во всех колоколах триста пуд; у Воскресения во всех колоколах весу полтораста пуд; у святаго Иоанна Богослова во всех колоколах весу двести пуд; у Григория Богослова во всех колоколах весу сто пуд¹⁰».

Кроме того, при нём же, Ионе Сысоевиче, по словам летописи, «архиерейския палаты – крестовая с келиями архиерейскими, столовая великая с отдаточною, палаты для пришествия государского, на жилых палатах другая столовая великая же – подписаны стенным письмом».

Странно, что по отношению к этим палатам в нашей летописи отсутствует предшествующее слово устроил и довольно неясно и туманно указывается лишь подписание их стенным письмом, – хотя по другим источникам известно, что все эти палаты устроены тем же неутомимым Ионою Сысоевичем.

Подробностей о ходе построения Ростовского Кремля не имеется никаких, ни в цитированной летописи, ни в других источниках, дошедших до нас. Из уцелевших надписей и некоторых письменных документов известно лишь, что архиерейский дом и палаты выстроены Ионою в период 1670–1680 гг.., церковь Воскресения Христова около 1670 года, Спаса на сенях около 1678 года, а Иоанно–Богословская в 1683 году.

Кроме кремлёвских зданий в Ростове, митрополит Иона Сысоевич возвёл много построек и в других местах своей митрополии. Так, при помощи князя Михайла Темкина, он с 1657 года начал строить в Белогостицком монастыре каменные храмы, ограду и кельи. В Спасо – Иаковлевском монастыре около 1690 года построил каменную церковь, украсив её стенным письмом. В Угличском Воскресенском монастыре создал огромную каменную церковь с трапезою II колокольнею, а в 8 верстах от Углича основал Дивногорскую пустынь. Сверх того, в Ярославле, близ Успенского собора, построил двух–этажный архиерейский дом с церковью во имя св. Леонтия Ростовского.

Затем, при соборной церкви Успения Пресвятой Богородицы в Ростове Иона построил «колокольню каменную великую», для которой при нём же слиты были колокола: «первый две тысячи пуд, другой в тысячу пуд, третий в пятьсот пуд, и прочих мелких десять колоколов».

Из надписей, находящихся на колоколах, видно, что вылиты они были в следующем порядке: сперва слит был будничный «Лебедь» в 500 пудов –– лета 7190, марта в 1 день, потом «Полиелейный» –– в 1000 пудов – лета 7191, октября в 30 день и, наконец, самый большой «Сысой» в 2000 пудов – лета 7197, ноебри в 11 день; последний колокол наименован Ионою в честь своего отца.

Как неизвестны подробности построек, так равно не имеется точных сведений и о средствах, какие Иона изыскивал для своих сооружений. Из летописей Белогостицкого монастыря видно, что в постройке зданий этой обители митрополиту Ионе много помогал своими жертвами князь Михаил Михайлович Темкин, бывший искренним его другом и скончавшийся в 1661 году.

Быть может, такие благотворители находились и при сооружении Ростовского Кремля, по всего более вероятно то, что Иона довольствовался здесь своими собственными средствами, ибо Ростовская митрополия была одной из богатейших того времени и до учреждения Монастырского Приказа при одном архиерейском доме насчитывалось до 16340 крестьянских душ.

Ростовскому митрополиту можно было не задумываться над средствами для своих грандиозных построек и не особенно нуждаться в помощи со стороны. Каменщики, кирпичники и плотники были свои; материал также, так как близь Ростова и до сего времени сохранились богатые глиною места. Одни лишь мастера – иконописцы, да «литейного дела люди» –– были приглашаемы Ионою Сысоевичем из других местностей: первые из Москвы, при чем известна и их родина; о вторых, кроме имён их, занесённых в надписи на колоколах, – ничего неизвестно. Так, большой колокол «Сысой» «лил мастер Фёдор Терентиев», колокол Полиелейный «лил мастер Филипп Андреев с сыном своим Киприаном», будничный колокол «Лебедь» «лил мастер Филипп Андреев» (очевидно уже без участия сына); упоминается ещё Емельян Данилов, сливший при Ионе небольшой в 80 пудов колокол «Баран».

Между мастерами иконописцами известны: ярославец – Тимофей Федотов и костромичи – Сила Савин да Гурий Никитин; ярославец Тимофей Федотов в 1670 году был отправлен для работ в Ростов к митрополиту Ионе; стенное письмо и иконы в Ростовском соборе при том же Ионе Сысоевиче писаны Савиным и Никитиным. Все три мастера были в Москве и принадлежали к числу лучших, отчасти первостатейных, городовых иконописцев XVII века: так, в 1668 году Никитину с товарищами велено было писать образ Пречистыя Богородицы Одигитрии с акафистом, самым добрым письмом, для Антиохийского патриарха, что и было ими исполнено¹¹.

Кроме того, из рукописи известно, что «Спасская крестовая церковь подписана стенным письмом иконографами: ростовским попом Тимофеем, вологжанином Димитрием Степановым и Иваном да Федором Карповыми». Эти лица, как видно из «Истории русских школ иконописания» Д. А. Ровинского, действительно посылались в Ростов к митрополиту Ионе в 1670, 1674 и 1689 годах.

Частое и продолжительное пребывание в Москве не могло не повлиять на митрополита и в некоторых его постройках сказывается московский вкус. Так, знаменитая «Белая Палата» весьма характерно напоминает Московскую Грановитую Палату; кажется, значительное сходство с ней имела и погибшая в 1840–х годах «Красная Палата», построенная Ионою для «пришествия Государева».

Но наиболее отличительной чертой построек Ростовского Кремля является, по словам А. М. Павлинова, «их близкая связь с военными сооружениями»¹². Что подсказало Ионе Сысоевичу такой характер строительства – определить очень трудно, но только величавая картина Ростовского Кремля всегда производила на обозревателя сильное впечатление. Вот, между прочим, какой оригинальной заметкой о Кремле отозвался профессор Шевырёв, посетивший Ростов в 1847 году: «Ростовский Кремль со своею каменною обширною оградою, с десятью круглыми башнями, с крытой галереей по стене, с пятью храмами и развалинами архиерейского дома не есть памятник государственной или гражданской деятельности Ростова, как Московский Кремль и Новгородский, а памятник церковной иерархии нашей, свидетель времен патриаршества, когда духовная власть в России стремилась к тому, чтобы облечься величавыми образами светской власти». Однако, если подобное предположение о стремлениях и замыслах духовной власти XVII века отчасти и оправдывается историческим ходом событий того времени, – то едва ли оно могло иметь настолько сильное влияние на отдельных лиц, чтобы вылиться во внешних формах так ярко и определённо, как мы хотели–бы видеть это в зданиях и крепостных башнях Ростовского Кремля. «Это, довольно явственно сказавшееся в своё время, стремление», говорит другой обозреватель нашего Кремля К. Случевский: «как нечто нам совсем не подходящее отошло, конечно, в вечность, не гармонируя с остальным складом русской жизни» ...

Думается и нам, что это движение едва ли могло иметь какое-либо влияние на форму строительства митрополита Ионы Сысоевича. Более вероятно, что крепостной характер кремлёвской стены и храмов был опять-таки навеян митрополиту картиною Московского Кремля; возможно, что характер постройки кремлевских стен был подсказан незабытыми ещё в Ростове тяжкими годинами смутного времени и башни – бойницы митрополичьего Кремля являлись так уместны среди двойного ряда земляной фортеции, сооруженной по царскому приказу в 1632 году.

Характер митрополита Ионы Сысоевича настолько ясно отражается в деле священника Неронова, а особенно в случае с неожиданным прибытием Никона в Московский собор, когда Иона, «будучи устрашён его внезапным пришествием и одержимый ужасом», –– без хитрости принял благословение от Никона, – характер этот, повторяем, настолько хорошо обрисовывается, простота и бесхитростность строителя Ростовского Кремля так очевидны, что положительно отпадают всякие основания приписать ему те, видимо, несвойственные его натуре стремления, на которые так красиво и картинно указывает профессор Шевырёв. Какие бы, однако, побуждения ни руководили Ионою Сысоевичем, но только в его постройках сохранились для Ростова особенно характерные памятники церковного строительства XVII века, до сего времени привлекающие к себе внимание истинных ценителей и любителей родной старины.

Иона Сысоевич управлял Ростовской митрополией 39 лет. Удрученный летами и многостороннею деятельностью, он 5 июля 1690 испросил себе увольнение от управления епархиею и 20 декабря того же 1690 года скончался. Погребён в Ростовском соборе.