Да созиждутся стены иерусалимские1
Я не решился бы беспокоить редакцию академического журнала просьбой оказать внимание моим посильным наблюдениям над русской жизнью, если бы не сознание глубокой своей ответственности пред собратьями моими в случае молчания. Слишком для меня ощутительна и даже близка общецерковная опасность и чувствую, что в совести своей «биен буду много», если не поделюсь своими предчувствиями.
Доселе внешнее положение священнослужителей было в обществе не ясно и во всяком случае, ни им, ни их церковному делу (как бы они его ни совершали) не грозила прямая и непосредственная опасность. Теперь времена резко меняются! Ранее встречавшееся в обществе забвение духовенства и игнорирование им ныне переходит в настоящую борьбу, принимающую иногда совсем резкий характер там, где народ имеет основания быть на стороне этого общества (примером этого может быть весь Кавказ).
Вот страшные прецеденты к тяжким временам и обстоятельствам, которые необходимо предвидеть, предусмотреть и по возможности, осилить.
Россия сейчас делится на несколько партий, на знаменах которых одинаково написано: народолюбие. И только на этом основании каждая старается навербовать себе более членов. Но странное дело; народ, несомненно, сторонится всех этих своих радетелей.
Отыскивая тому причину, мы убедимся, что народ сам представляет из себя огромную «партию» (если уж нужен этот термин), – которая резко отличается от всех иных своей религиозностью.
Назовем ее, – церковно-народной. Эта партия, собственно и есть сам народ, по количеству самая многочисленная часть населения России.
Около этого, численно подавляющего все иные партии большинства, группируются другие общественные деятели.
На народном языке выражаясь, другие партии народолюбцев можно назвать: 1) «господская», «барская» (демократы-конституционисты) и 2) «фабричная» (социалистическая), – «отпетый народ», как зовут «фабричных» великороссийские крестьяне, намекая на их безрелигиозность.
«Господская» партия, доселе собственно сидевшая на народной шее, что хорошо сознает народ, никогда не будет любима народом и в народе не имеет будущности. Ее прошлое стоит преградой между ней и народом. Да и ее настоящее слишком прозрачно, чтобы в этих «господах» народ заподозрил для себя что-нибудь приятное. Так эти деятели всегда останутся от народа далекими и для него чужими.
Но эта партия, как политическая, крепко и хитро организована. И ее организация может быть для народа очень опасна; народ может оказаться в совершенном подчинении у своих опекунов-радетелей с надеждой лишь путем «забастовок» кой-чего время от времени себе добиваться. С церковной точки зрения, от «господ», как политической буржуазной партии, тоже ожидать хорошего не возможно. Эти религиозные индиферентисты оставят для народа, в случае своего торжества, – религию и Церковь, только снисходя к его «невежеству» и мало-по-малу, и литературными и другими путями будут «просвещать» народ своим антицерковным настроением. Они будут вытеснять Церковь постепенно из всех уголков народной жизни; таково ближайшее будущее церковного уклада Св. Руси при ее скором политическом переустройстве в случае торжества «барской партии».
До этого, до этой печальной будущности, русское духовенство еще может не допустить свою паству; пока оно в силах еще поддержать привязанность народа к Церкви, – пока еще не поздно!…
Но, гораздо худшее грозит духовенству в случае торжества социалистической партии.
Социал-демократы по отношению ко всей религии имеют один очень категорический лозунг: «долой». Долой, – и Церковь, и духовенство, и нравственный закон и религию! Все – долой! В этом отношении социалистов к религии для русского народа, разумеется, ничего заманчивого нет, как и вообще нет здесь ничего умного. Но все это страшно, когда народ, хотя на некоторое время, чем-нибудь взволнован, когда в самой ничтожной степени есть возможность для него обратиться в простую толпу. Толпа не знает нравственных принципов, толпа не руководится рассудком, толпа идет только за сильным человеком, способным ее увлечь хотя бы чрез обман. И страшны в современном социалистическом движении два элемента: одушевление его приверженцев, по преимуществу пылкой молодежи и несомненная нервность в современном народном настроении, способном поддаться даже и на обман. Второе обстоятельство очень опасно; оно настойчиво и почти повсеместно подогревается противозаконными прокламациями (которые не встречают противовеса в церковной печати) и по местам переходит уже в явное брожение, всегда направленное, прежде всего, против духовенства, как самой консервативной части населения. Подобные народные волнения, вызванные всецело социал-демократами, в Гурии (на Кавказе) закончились полным изгнанием духовенства, когда многие священники принуждены были сделаться чернорабочими. Здесь не важно последнее, – священнику не унизительно даже положение чернорабочего (вспомним апостолов); важно то, что духовенство стало излишне в глазах народа, что паства, ранее оторвавшаяся от пастырей, теперь идет уже дальше и поэтому вся духовная жизнь, церковное дело здесь, на местах социалистической пропаганды, надолго потеряли среди народа всякий интерес; церковная жизнь здесь замерла, надолго уступив место безрелигиозному быту социалистов.
Все это, – безмерно печально: и та и другая партии, имеющие желание направлять жизнь русскую по своему плану, ничего русскому народу не принесут… А церковное дело совсем у них будет в гонении.
Нам, церковным деятелям, в виду всего этого, нужно приготовиться к борьбе, нужно выяснить свои силы и отыскать слабые места в своей жизни и деятельности.
По нашему мнению, в жизни духовенства нашего есть одно слабее место; современное духовенство и черное (монастыри), и белое висит в воздухе! Висит на той ниточке, которая именуется: «Так и раньше было». Но когда теперь везде идет полнейшая переоценка всех ценностей, когда все, что ранее было, подвергается жесточайшей критике (и иногда справедливо осуждается), нужно и духовенству устроить свою жизнь так, чтобы быть для народа органически необходимым и любимым членом его, – народной семьи. Нужно постараться так устроить жизнь духовенства, чтобы священник был и молитвенник, и благодетель, и нравственный судья своего прихода. Одним словом нужно немедленно восстановить теснейшую, органическую связь между духовенством и народом, между «батюшкой», – отцом духовным и его духовными чадами. Это самая насущная необходимость настоящей минуты! Если это не будет достигнуто, то малейший толчок, могущий нарушить обычное течение русской народной жизни, поведет к крупным церковно-народным бедствиям.
И вот, пока не поздно, нужно приниматься за работу. Час приспел! Если враги Церкви сильны, если они сумели образовать между собой хорошую организацию, если среди них горит яркое пламя одушевления и во всем этом их несомненное преимущество пред нами, то мы еще пока сильны народной религиозностью, народным к нам доверием.
Правда и это доверие сильно уже подорвано внешними и внутренними нашими врагами, но его еще много в народе. Пока еще не поздно работать на этой ниве; и она может принести великие плоды.
Что же делать?
На этот вопрос мы имеем счастье ответить словами великого труженика русской церкви, – святителя Томского Макария, напечатанными в № 39 «Церк. Вед.», сию минуту нами полученном.
«Мы все больны душой, больны нашими дурными привычками, больны нашими нравами.
Объединимся и будем врачевать, исправлять друг друга! Возвратимся к старым добрым временам. Возвратимся к Церкви. Весь внешний быт наш освятим христианским церковным духом. Оживим нашу приходскую жизнь, привлекая к ней всех числящихся прихожанами Церкви. Пусть объединятся около пастыря сперва хотя бы два или три человека! Эти привлекут еще столько же; пусть постепенно растет эта дружина, пока все прихожане станут действительными, живыми членами прихода. Тогда воскреснет древняя приходская жизнь"…
Мы имели глубочайшее утешение выписать это мнение из авторитетнейшего источника; таким образом, наш ничтожный призыв к восстановлению прихода, как настоятельной потребности русской общегосударственной жизни2, ныне не оказывается одиноким!
Итак, – «объединимся!», как призывает нас преосв. Макарий.
«Объединимся», – вот что необходимо для русской церкви.
Но приходская жизнь предполагает, прежде всего, экономическую взаимопомощь, о которой говорит и преосв. Макарий. Между тем, сельское, несомненно, окажется надолго пустующей, если будет предоставлена собственным силам. А без средств, без приходской благотворительности, – приход останется пустым звуком. Особенно бедность приходов будет ощутительна и приходы будут бездеятельны среди инородческого населения, где еще не развита мысль о совместном хозяйстве и христианской взаимопомощи.
Здесь на помощь должны бы были прийти приходы более обеспеченные, как это совершенно естественно по идее приходской жизни и как это, по слухам, можно наблюдать в греческих приходах. Но у нас идея прихода вовсе забыта и не популярна даже среди духовенства; поэтому о помощи одного прихода другому не может быть и речи.
Ввиду этого, обеспечение приходской жизни, хотя на первое время, должно принять на себя центральное духовное правительство и обеспечить хотя незначительной ссудой беднейшие приходы.
Эти ссуды могут быть неприкосновенным или вообще чем-нибудь обеспеченным фондом и поэтому их целость будет гарантирована. Заслуга же хотя самой небольшой субсидии со стороны правительства, на образование приходских касс, будет очень велика по преимуществу в нравственном отношении; тогда идея прихода поднимется в глазах духовенства и прихожан. И этой нравственной заслуги правительственных ассигновок на приход будет уже достаточно, если они будут даже слишком малы по своей материальной расценке.
Однако, весьма возможно, что денег все-таки на все приходы не достанет. Тогда восстановлению приходских братств, союзов взаимопомощи и т. п., должны помочь монастыри своими процентными капиталами. Эти капиталы, – пожертвования того же народа, дар его любви к православному храму. И храм, или монастырь должны сейчас, в минуту народного лихолетья, помочь своему создателю и доселе их кормильцу. Монастыри кроме материальной помощи должны бы помочь народу и нравственно; они сами должны бы были и заняться организацией приходских союзов, но в виду крайнего упадка церковного духа, – это теперь не вероятно. А ведь, как бы расцвели духовно наши монастыри, если бы окружили себя этими союзами или братствами христианской взаимопомощи! Однако, в виду полной невозможности, даже представить это при настоящих духовных силах наших монастырей, об этом и не говорим. Нет, пусть наши св. обители только материально помогут образованию церковно-приходской благотворительности. Если враги монастырских общежитий жадными глазами смотрят на богатство (часто очень преувеличенное, а иногда и вовсе мнимое) монастырей и по временам очень не двусмысленно намекают на возможность насильственного захвата чужого (в данном случае, – монастырского) имущества, то пусть они будут и постыжены великодушием монастырских братий, и их самопожертвованием в устроении на свой счет народного быта. Народ не забудет монастырям этой помощи и сторицей возвратит все им взятое, потому что и сам сохранится для Церкви. Но если тот же народ пойдет «на страну далече» и послушает социал-революционных прокламаций, то уйдя от Церкви, рано или поздно утратит чистоту своего церковного идеала и не поддержит ни храмов Божьих, ни монастырей, когда в этой поддержке встретится необходимость.
А что подобная необходимость будет, – это несомненно, – только нужно постараться, чтобы время ее наступило позднее… Итак, или центральное духовное правительство, или монастыри (или те и другие вместе) должны прийти на помощь народу и ответить на его стремление к церковным организациям. Нужно постараться, чтобы народ сознательно остался в Церкви и на красноречивые, и заманчивые обещания социалистической пропаганды убежденно мог сказать: «да, у вас хорошо, но у нас лучше; вы только хлопочете о всеобщем довольстве и забываете о Боге, и никогда ничем не довольны, а мы и без вас все одинаково сыты, и за хлеб насущный благодарим Бога, и не завидуем чужому счастью».
Последний вопрос, стоящий на пути к обновлению церковно-приходской жизни, – это отсутствие деятелей, способных разъяснить народу всю настоятельную необходимость приходских организаций, без которых у русского народа скоро будет исковеркана вся его бытовая физиономия и отнято его лучшее украшение, – стремление к святости с забвением земных прав, и без всякого культа, так называемого «правового миропорядка». Но, если ближе всмотреться в нашу жизнь, то это отсутствие деятелей, – лишь кажущееся. На самом деле, в виду крайней важности вопроса и исторического момента, переживаемого родиной, все провинциальные духовные деятели должны взяться за восстановление приходов. Епархиальные и уездные наблюдатели церковноприходских (так называемых, – а на самом деле чисто правительственных) школ, благочинные церквей, епархиальные, и уездные, и участковые (где они существуют) миссионеры, – все эти силы должны заняться организацией церковноприходской жизни в полном ее объеме, а не одной только декоративной стороны ее, сводящейся к рапортам: «все благополучно».
Итак, деятели существуют! Нужно только всем возвыситься до понимания великой церковной опасности и беззаветно отдаться обще-церковному делу.
Это дело будет истинно-народное, основанное на народных началах правды и взаимной любви. Церковные деятели будут истинными народниками, не мечтателями, не фантазерами, а истинными слугами народа, устроителями его родного быта.
А устрояя народную жизнь, наше духовенство окажется и лучшим слугой государства, и тогда только будет иметь право на народную (правительственную) материальную помощь в своей жизни.
Очевидно, – мы всем этим предполагаем свободу союзов и ассоциаций народной взаимопомощи, как основной закон; а при прочно организованном и благоустроенном центре, – ядре русской народной жизни, – ни одна из других «свобод», которых домогаются наши либералы, не будут страшны.
Итак, – «да созиждутся стены Иерусалимские!» Да возродится церковная жизнь на Руси! Да обновится святая Русь!…
10 октября 1905 года. Архим. Андрей
* * *
Эта статья под другим заглавием была отослана в «Церковный Вестник», но вследствие прекращения почтовых сообщений она, кажется, потеряна. Поэтому и появляется в качестве приложения к «Деятелю».