Источник

Часть 2

Глава 4. Изъятие хозяйства Троице-Сергиевой лавры в ведение Сергиевского исполкома в 1918–1919 гг.

Научно-музейная деятельность Комиссии по охране Лавры была тесно связана с борьбой за сохранение Лавры как действующего монастыря. Закрытие Троице-Сергиевой лавры осуществлялось поэтапно и по различным направлениям: национализация историко-художественных ценностей и муниципализация хозяйства, вскрытие мощей, выселение братии, прекращение богослужений, расформирование самой комиссии, издание «Декрета...», организация музея, распределение имущества Лавры и др. В одних случаях Комиссия могла заявить и отстаивать свою позицию за сохранение Лавры как действующего монастыря, в других случаях, как и в конечном итоге, Комиссия была бессильна. Конфискация имущества Лавры в ведение Сергиевского исполкома началась сразу после издания Декрета СНК «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» (20 января /12 февраля 1918 г.)84.

«Протокол № 105

заседания президиума исполнительного комитета

Совета рабочих и солдатских депутатов Сергиева Посада

от 26 (13) февраля 1918 года.

Обсуждали: о монашеских деньгах в Народном банке. Постановили: за контрреволюционную агитацию списать все монашеские деньги, хранящиеся на счетах банков, на текущий счет Совета»85.

Летом в Сергиевом Посаде происходила борьба между большевистским революционным комитетом и умеренным (эсеровским?) Советом депутатов, и большевистская власть особо заботилась о том, чтобы Троице-Сергиева лавра не была использована политическим противником.

«Исполнительный комитет Дмитровского уездного совета

рабочих и крестьянских депутатов. Июня 27-го дня 1918 г.

В президиум Сергиевского городского совета.

Настоящим президиум Дмитровского уездного совета предлагает Вам принять меры к недопущению продажи и распространения в районе деятельности Вашего Совета буржуазных и правосоциалистических газет. Означенные меры приняты нами вследствие падения настроения в связи с переживаемым кризисом и носят исключительно временный характер. Товарищ председателя ... Секретарь ... (подпись, печать. Резолюция: «1.VII. 18 г. Запросить Московский губернский совет [о том], как по этому вопросу поступлено в Москве. П. председателя А. Никольский. Секретарь [неразборчиво]»)»86.

«Объявление.

Вследствие отношения наместника Свято-Троицкой Сергиевской лавры от 23-го июля за № 874 и ввиду распространившихся в Посаде провокационных слухов, настоящим объявляю, что никакого оружия никем в Лавру доставляемо не было и что до сего времени братии Лавры требования о выселении ее никем не предъявлялось.

Напоминаю жителям Посада постановление чрезвычайной коллегии о сеятелях смуты, и всякий, уличенный в распространении подобных провокационных слухов, будет немедленно арестовываться и препровождаться в гор<од> Москву в распоряжение Всероссийской чрезвычайной коллегии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией.

Комиссар по гражданским делам: А. Крылов»87.

«Московский губернский Совет РиКД. Президиум (...)

24 августа 1918 г. Постановление губернского

исполнительного комитета совдепов 23 августа 1918 года.

Заслушав сообщение о событиях в Сергиевском Посаде, губернский исполнительный комитет постановил: санкционировать роспуск Сергиевского совдепа ввиду его контрреволюционности и передать власть в Посаде и районе революционному комитету в составе тт. Рейнвалда, Цимбаревича, Лысо<ва>, Гуревича, Ванханена, Крыло<ва>, Никольского, Виленского, Лысовой, Печникова, Жукова и Скляднева впредь до перевыборов Совета и исполкома согласно Советской конституции. Председатель [неразборчиво] Секретарь [неразборчиво]»88

Как только Сергиевский совет был захвачен большевиками и вышла «Инструкция об отделении Церкви от государства» (30 августа 1918 г.), конфискация имущества Троице-Сергиевой лавры приняла систематический характер.

31 августа 1918 г. в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой лавры был произведен обыск членами чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией. «Обыск произведен, ничего подозрительного не оказалось»89 – таково заключение чрезвычайной комиссии. Более подробно об этом событии докладывал 7 сентября 1918 г. Духовному собору Лавры строитель Гефсиманского скита игумен Израиль (Козлов):

«После отъезда солдат-красноармейцев выяснилось, с какой дерзостью производился обыск в следующем: железные ворота и двери у святых ворот взломаны, двери у келии иеромонаха Филарета изрублены топором, замки в некоторых местах сбиты, похищено из братских келий несколько мелких келейных вещей и денег»90.

9 сентября 1918 г. было конфисковано молочное хозяйство Лавры для передачи в организованную тогда советскую ферму91. 13 октября 1918 г. Духовный собор Троице-Сергиевой лавры представил Святейшему Патриарху Тихону особый доклад о конфискациях, произведенных осенью 1918 г.92 Но, несмотря на протесты, конфискации продолжались. 17 октября 1918 г. мастерские Троице-Сергиевой лавры со всем инвентарем и стройматериалами были изъяты в ведение Сергиевского отдела по народному образованию93. 23 октября 1918 г. был изъят скот Вифанского скита, преобразованного ранее в трудовую артель94.

В декабре 1918 г. – январе 1919 г. было конфисковано сено из Вифанской трудовой артели95. В январе-феврале 1919 г. бывшие мастерские Лавры были переданы ремесленной трудовой школе им. В. И. Ленина, а материалы мастерских – Сергиевскому совнархозу96. С 1919 г. в Лавре были размещены: больница для заразных больных (январь)97, общежитие Народного педагогического института (октябрь)98, общежитие курсантов Военной электротехнической академии и школы при ней, разместившихся в зданиях МДА (октябрь)99. Оставшаяся братия Лавры жила в Певческом и Предтеченском корпусах100. На финансовое обложение Троице-Сергиевой лавры пытались претендовать областные органы власти. Так, 14 [?] января 1919 г. президиум Сергиево-Посадского ревкома слушал «отношение областного комиссара по делам московских монастырей от 9-го января 1919 г. за № 7 о выделении из среды ревкома не менее трех лиц для присутствия в организуемой им комиссии по взысканию налога с московских монастырей и, в частности, Сергиевой лавры». Однако, заинтересованный в том, чтобы средства чрезвычайного налога поступили в финансовый отдел, Сергиевский ревком дал отрицательный ответ101.

Так как в результате национализации Лавра оказалась лишенной земли, Духовный собор просил Сергиевский исполком наделить ее землей в количестве, положенном всем монашествующим как частным гражданам. 14 марта 1919 г. был получен ответ:

«Наместнику Лавры Крониду.

Мною выяснено, что земельный отдел постановил отпустить монашествующим лицам нужное количество лаврской земли, каковое будет в их пользовании только в том случае, если они организуют единую трудовую артель и список ее предоставят мне на утверждение.

Зам<еститель> комиссара Лавры делопроизводитель Д. Безсмертный»102.

Была создана трудовая артель Лавры в составе 224-х человек. Но уже 30 октября 1919 г. был издан циркуляр Наркомзема и Наркомюста земельным отделам исполкомов. В нем строго предписывалось отличать хозяйственные объединения от религиозных организаций, имеющих богослужебные цели. Последние не подлежали регистрации в качестве производительных и вообще хозяйственных объединений и не имели права на наделение инвентарем и землей. Священники и монахи не могли быть членами коммун, трудовых артелей и товариществ как лишенные избирательных прав103. В соответствии с этим циркуляром все трудовые артели, в том числе и лаврская, основанные церковнослужителями, были упразднены, и, если ранее они были наделены землей, она изымалась обратно.

Глава 5. Взаимоотношения Комиссии по охране Троице-Сергиевой лавры с братией обители

Отношение братии Троице-Сергиевой лавры к работе Комиссии по охране Лавры было различное. В первое время комиссия могла восприниматься частью братии как то самое советское учреждение, от которого зависит национализация историко-художественных ценностей и муниципализация хозяйства Лавры. Но в то же время братия Лавры знала членов комиссии как людей глубоко верующих, преданных Церкви. Последующая работа комиссии, ее тесная связь со Святейшим Патриархом Тихоном и наместником архимандритом Кронидом убедила братию в церковной пользе деятельности комиссии.

27 ноября 1918 г. Сергиевский ревком назначил в Лавру комиссара, в ведении которого находилась хозяйственная часть Лавры со всем имуществом, за исключением того, что имело историко-художественное значение104. Ввиду малочисленности воинской охраны, внутреннюю охрану Лавры несли 43 монаха. (Разрешение на это Комиссия по охране Лавры получила от Отдела по делам музеев.) Они же выполняли в качестве рабочих-специалистов все архитектурно-реставрационные, ремонтные и хозяйственные работы105. Старостой охраны Лавры до 26 января 1920 г. являлся наместник архимандрит Кронид (Любимов)106.

В начале 1919 г. вопрос об охране Лавры встал очень остро. Допущенные к охране Лавры 43 монаха часто отзывались на расчистку железнодорожных путей, в тыловое ополчение. Ю. А. Олсуфьев и священник Павел Флоренский в переписке, которую они вели с военным комиссариатом и милицией Сергиева Посада, просили освободить или дать отсрочку ряду лиц, отсутствие которых могло разрушить установленный порядок охраны107. Особенно интересно письмо от 27 января 1919 г., показывающее, что комиссия стремилась охранять духовную культуру Лавры в полном объеме, и в том числе охраняла и ее живых носителей.

«Зав. учетным отделом Сергиева Посада

военному комиссару т. Здозерскому.

В силу признания Комиссией по охране памятников Троице-Сергиевской лавры художественной ценности за хором Лавры, комиссия просит дать отсрочку монаху Иосифу Яковлеву как певчему – первому тенору, присутствие которого в хоре совершенно необходимо. Председ. Олсуфьев. Секретарь Флоренский»108.

Значение этого документа можно оценить должным образом, учитывая то, что в Троице-Сергиевой лавре была создана особая традиция пения, но издан только «Ирмологий нотного пения по обиходу Троице-Сергиевой лавры» (Сергиев Посад, 1904). Сохранить лаврскую традицию пения могли лишь непосредственные исполнители и творцы. Поэтому впоследствии, 12 сентября 1919 г., М. В. Шик специально поднимал вопрос о необходимости обследовать Лавру с точки зрения музыкальной, записав современное пение и исследовав древние рукописи109.

При колокольне в качестве сторожей Комиссия по охране Лавры оставила жить двух слепцов-звонарей, монахов Сергия (Васильева) и Михаила (Спиридовича), обосновав это тем, что мастерство колокольного звона издавна передавалось лишь «из рук в руки». Впоследствии для сборника «Троице-Сергиева лавра» (1919) М. В. Шик написал специальную главу «Колокола».

Некоторые монахи работали при Комиссии по охране Лавры как специалисты. Так, 4 апреля 1919 г. начал работать монах-часовщик110; с 1 ноября 1919 г. поступили на работу в комиссию иеромонах Амвросий (Трошев) в качестве смотрителя Митрополичьих покоев и иеромонах Валериан (Яковлев) в качестве сторожа-смотрителя при помещении комиссии111.

Комиссия неоднократно предоставляла для лаврских богослужений древнюю утварь, обосновывая это необходимостью соблюдения монастырских традиций. Так, 8 марта 1919 г. Ю. А. Олсуфьев и священник Павел Флоренский для совершения богослужения выдали из ризницы в Троицкий собор Евангелие и богослужебные книги на два дня под ответственность иеромонаха Диомида (Егорова), помощника хранителя ризницы Комиссии112.

22 марта 1919 г. о произведенных и планируемых работах Святейшему Патриарху Тихону подробно докладывал председатель Комиссии по охране Лавры И. Е. Бондаренко113.

В свою очередь, 3 апреля (21 марта) 1919 г. Духовный собор Лавры просил комиссию ходатайствовать о насельниках обители, находившихся под арестом.

«16 января сего года, – говорилось в ходатайстве, – в Сергиево-Посадскую тюрьму заключены монашествующие Лавры: архимандрит Досифей, игумен Анания, иеромонах Максимилиан, иеромонах Израиль и иеродиаконы – Иов, Варнава и Иннокентий, которым до сего времени не предъявлено никакого обвинения. Не зная за собой никакой вины, означенные лица просят Комиссию по охране Лавры возбудить ходатайство об освобождении их из-под ареста. Доводя о сем до сведения комиссии, Духовный собор, с своей стороны, ходатайствует об освобождении упомянутых лиц»114.

Тесное взаимодействие Комиссии по охране Лавры с братией и наместником архимандритом Кронидом, а тем более со Святейшим Патриархом Тихоном, вызвало крайнее раздражение местной и центральной власти. Кампанию против Комиссии по охране Лавры возглавил отрекшийся от Церкви Михаил Галкин (псевдоним Горев115), который весной 1919 г. в журнале «Революция и Церковь» напечатал следующую статью.

«Черная доска.

Комиссией по охране памятников искусства и старины Троицкой лавры в г<ороде> Сергиеве Моск<овской> губ<ернии>, в частной типографии Иванова, отпечатана, но, по не зависящим от комиссии обстоятельствам116, остановлена выпуском в свет любопытная брошюра: «Троице-Сергиева лавра». Отпечатана брошюра, конечно, на государственный счет, затрачены кипы великолепнейшей бумаги, ценящаяся на вес золота типографская краска, рабочие руки и т. д. На одном из заглавных листов брошюры (специальный лист) – государственный штемпель: «РСФСР. Народный комиссариат по просвещению. Отдел по делам музеев и охране памятников искусства и старины». На следующем листе обозначается уже точнее, кому же собственно должна принадлежать честь этого издания: «Комиссии но охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры».

Брошюра представляет из себя сборник статей, принадлежащих перу членов комиссии.

Особенное внимание обращает передовая статья служителя культа и члена комиссии П. А. Флоренского «Троице-Сергиева лавра и Россия».

В этой статье св<ященник> Флоренский пытается осветить политическую роль «национального героя Сергия» как «лика России» (стр. 6), как «особого нашего Российского царствия хранителя и помощника», как «особого покровителя и вождя русского народа», как «ангела-хранителя России» (стр. 7), как «чудного старца святого Сергия» (стр. 8), «первообраза, первоявления России» (стр. 6), в лице которого «русский народ сознал себя, свое культурно-историческое место, свою культурную задачу и только тогда, сознав себя, получил историческое право на самостоятельность» (стр. 9).

Лавра в брошюре неоднократно именуется «домом преподобного Сергия», «домом Живоначальныя Троицы», «лицом России» (стр. 6), «ее сердцем». «Чтобы понять Россию, – по мнению автора, – надо понять Лавру, а чтобы вникнуть в Лавру, должно внимательным взором всмотреться в основателя ее, признанного святым еще при жизни» (стр. 7). «В Лавре – оказывается – ощутительнее, чем где-либо, бьется пульс русской истории, здесь собрание наиболее нервных, чувствующих и двигательных окончаний, здесь Россия ощущается как целое» (стр. 4). «Очарование, теплое, как смутная память детства, уродняет душу Лавре, так что все другие места делаются отныне чужбиной, а это – истинной родиной, которая зовет к себе своих сынов, лишь только они оказываются где-нибудь на стороне. Да и самые богатые впечатления на стороне скоро делаются тоскливыми и пустыми, когда потянет в дом преподобного Сергия» (стр. 4).

В заключительном абзаце своей статьи П. А. Флоренский говорит о монахах, обслуживающих Лавру и «безусловно необходимых, как пятивековые стражи, ее единственные стильные стражи»; витиеватым слогом он тут же говорит не только о праве на существование гроба с костями Сергия, но и о правильно поставленном с «использованием всех достижений русского высокостильного искусства храмовом действе у священной гробницы Основоположника, Строителя и Ангела России».

При рассмотрении названной брошюры ясно выявляется основная тенденция местной комиссии по охране Лавры. Эта тенденция та же, которую усиленно проводят патриаршие круги, пытающиеся создать из Лавры нечто подобное русскому «Ватикану», эту тенденцию, в свою очередь, усиленно проводили и реакционные группы, объединившиеся под флагом «церковных общин Сергиева Посада».

Душою «издательского плана» по выпуску названной брошюры являлись: бывш<ий> председатель комиссии И. Е. Бондаренко и его «ученый секретарь» Флоренский. Выяснено, что гр<ажданином> Флоренским была доставлена для издания и великолепная бумага, которой могло бы позавидовать любое из действительно необходимых советских изданий.

Про Флоренского известно, что в бытность свою профессором Московской Духовной Академии он редактировал академический журнал «Богословский вестник»; неоднократно помещал в нем погромные статьи, и в частности статьи, направленные против политических эмигрантов, небезызвестного нововременца В. В. Розанова, с которым находился в отношениях интимной дружбы. Деятельность Флоренского в данном направлении достаточно освещена в «Записках Петроградского религиозно-философского общества» (вып. IV. Доклад совета и прения по вопросу об отношении общества к деятельности В. В. Розанова. Петр., 1914–1916).

И. Е. Бондаренко как председатель Комиссии по охране Лавры известен тем, что, состоя на ответственном посту в советском учреждении, пытался завязать связь с патриархом, которому неоднократно доносил о работах комиссии, испрашивая на свои «труды» в качестве председателя комиссии «молитвы и благословения Святейшего».

В архиве так называемого «Духовного собора» Лавры был найден доклад Бондаренко, адресованный «Его Святейшеству, Святейшему Патриарху Тихону Московскому и всея России», от 9 марта 1919 года.

В своем докладе гр<ажданин> И. Е. Бондаренко, между прочим, почтительно сообщает Патриарху, что только часть Митрополичьих покоев решено приспособить под музей Лавры, а часть он думает оставить в распоряжении Патриарха на время его приездов в Сергиев; попутно тут же сообщается, что комиссией (на государственный, конечно, счет) решено открыть, кроме художественной, и иконописную школу, которая будет снабжать православные храмы иконами художественного «высокостильного» письма.

Доклад подписан председателем Комиссии по охране Троице-Сергиевской лавры с такой характерной припиской: «с изъявлением глубочайшего почтения И. Бондаренко». На докладе резолюция Патриарха: «№ 905 9/22 марта. Собор Лавры не замедлит представить по содержанию сего свой отзыв. П<атриарх>Тихон».

Как курьез следует отметить, что в тексте одного летучего листка, принятом на заседании местной комиссии по охране памятников искусства и старины, последняя свое обращение к населению предполагала начать словами, что к своим работам она приступила «с благословения Патриарха Тихона».

Если учесть, что в состав комиссии, кроме названных лиц, входили: бывший граф Ю. А. Олсуфьев, сын видного члена церковного собора и активного деятеля по созданию в Сергиеве контрреволюции С. П. Мансуров, в качестве делопроизводителя работал сын вице-губернатора Заботкин, машинисткой служила Т. В. Розанова (дочь писателя-нововременца)117, – для читателей станет вполне ясна та роль, которую только и могла играть названная комиссия в делах Лавры.

Не говоря уже о брошюре, вся деятельность комиссии, как и следовало ожидать, направлялась в прошлом к охране религиозного культа в Лавре, к защите интересов ее «единственно стильных, пятивековых стражей» – монахов (которые и были в действительности приглашены на службу в комиссию в качестве стражников, причем б<ывший> наместник Лавры архимандрит Кронид занял пост «караульного начальника»), к ненарушимости «храмового действа» у костей Сергия, правда, пока без особых достижений «русского высокостильного искусства».

Вся эта деятельность комиссии требует подробного расследования, как и деятельность других подобных комиссий, организовавшихся всюду.

Из целого ряда городов поступают сведения, что в комиссии эти успешно проникают большею частью служители культа, профессора и преподаватели бывших духовно-учебных заведений. Добиваясь иногда в комиссии ответственных постов, названные лица свою главную задачу полагают в том, чтобы «охранить» от ликвидации весь старый церковный аппарат, домовые храмы и даже целые монастыри под предлогом их «несомненной» исторической, археологической или же просто бытовой (!) ценности.

М. Г.»118

Глава 6. Вскрытие мощей преподобного Сергия 11 апреля 1919г.

16 февраля 1919 г. коллегия Народного комиссариата юстиции приняла постановление об организованном вскрытии мощей, которое предусматривало «порядок их инспекции и конфискации государственными органами». Согласно постановлению НКЮ, само вскрытие, то есть снятие с мощей церковных облачений, должно было производиться священнослужителями в обязательном присутствии представителей местных органов Советской власти, ВЧК и медицинских экспертов. После оформления протокола вскрытия мощей, подписанного священнослужителями и медицинскими экспертами, к осмотру мощей рекомендовалось привлекать «самые широкие массы».

Поскольку в Сергиево-Посадской газете «Трудовая неделя» стали появляться статьи о Лавре и о возможности вскрытия мощей преподобного Сергия, член Комиссии по охране Лавры П. Н. Каптерев 17 февраля 1919 г. доложил в Москве о создавшейся обстановке Н. И. Троцкой119, заведующей Отделом по делам музеев при Наркомате просвещения.

Ответ был послан отцу Павлу, который передал телефонограмму наместнику архимандриту Крониду:

«О<тцу> Наместнику Лавры архимандриту Крониду для сведения120

Телефонограмма П. Н. Каптерева

Был сегодня у Троцкой.

Она не допускает мысли о вскрытии мощей.

Сегодня вечером или завтра утром она лично будет телефонировать в ревком и предложит ему выпустить воззвание к населению, что собор и МОЩИ неприкосновенны. Она просит комиссара Лавры Волкова приехать к ней в среду.

П. Каптерев

Настоящая телефонограмма принята в 11 час. вечера 4/17 февраля 1919-го года.

Передал П. Каптерев.

Принял Сергей Крылов»121.

Исходя из дальнейших документов очевидно, что Н. И. Троцкая, если только она была искренна, не смогла противостоять Наркомату юстиции.

Письмо комиссара Троице-Сергиевой лавры

наместнику Троице-Сергиевой лавры архимандриту Крониду

18 февраля 1919 г.

«По наведенным мною справкам слух о намерении вскрытия мощей местными властями оказался ложным, а по добавочным сведениям выяснилось, что этот слух исходил от лиц монашествующих Лавры; поэтому предлагаю Вам объявить всем монашествующим лицам, чтобы подобные слухи не распространялись и в дальнейшем будут считаться провокационным<и>, при повторении каковых мною будут приняты соответствующие меры вплоть до закрытия монастыря»122.

Письмо наместника Троице-Сергиевой лавры

архимандрита Кронида

патриарху Тихону

«Ваше Святейшество, Владыко, милостивейший архипастырь и отец. Вчера, 18-го123 февраля, был у меня Иван Александрович Голубцов и сообщил мне, что Ваше Святейшество не против того, чтобы были освидетельствованы святые мощи преподобного Сергия особой комиссией, но чтобы эта комиссия была смешанная, а именно: от старшей братии Лавры, от Комиссии по охране Лавры и от большевиков.

Признаюсь Вам, Ваше Святейшество, что меня это очень смущает. Будучи искренне уверен в существовании мощей преподобного Сергия, нетленно почивающих около 500 лет, я сильно опасаюсь того, что освидетельствованием святых мощей будет произведен большой соблазн для верующих. После осмотра, хотя бы смешанной комиссией, со стороны большевиков начнется издевательство над святыми мощами в большевистских газетах или же каких-либо летучках, опровергнуть которые не будет никакой возможности, т. к. печать в большевистских руках. Ведь какой бы результат осмотра ни получился, большевики от издевательства и травли всего, что дорого православному русскому народу, не отстанут, ибо в противном случае им пришлось бы отказаться от многих своих планов для развращения народа. Кроме того, при первом поползновении Сергиево-Посадского совета к осмотру святых мощей было получено распоряжение председательницы коллегии т. Троцкой, что «она не допускает мысли о вскрытии мощей и что собор и мощи неприкосновенны». Отступление от сего со стороны самой духовной власти и отчасти лаврской администрации может лишить Лавру защиты коллегии и в других вопросах. Я глубоко уверен, что осмотром святых мощей очень сильно будет возмущено чувство глубоко верующих богомольцев, и, чтобы ответственность не пала за осмотр на меня, осмеливаюсь просить Ваше Святейшество, что, если действительно будет на сие разрешение Ваше, избавить меня от главного участия в осмотре и уполномочить для этого кого-либо из присутствующих в Москве архипастырей, мне же не в силах выдержать не только главного участия в этом, а даже и простого присутствия.

Вашего Святейшества нижайший послушник наместник Лавры

19 февраля / 4 марта 1919 года

архимандрит Кронид».

Ответ Патриарха Тихона

«О<тец> наместник, моя речь шла не об освидетельствовании мощей Преподобного, этого, по словам Ивана Александровича, добиваются некоторые большевики. Чтобы не допустить этого, народу верующему, приходским общинам нужно встать на защиту и присоединиться к коллегии. Но есть ли твердая уверенность у тех и других, что в раке преподобного Сергия никаких подделок нет, какие имели место у святителя Тихона (Задонского)? Мне и думалось, что мы пригласим кого-либо из коллегии и от приходских общин, и одного верующего большевика и через простой осмотр покажем, что у нас нет никакого обмана и подделок. Для этого и не понадобится распарывать все мощи Преподобного, ибо мы и не выдавали их за нетленное тело.

Видя отсутствие подделок и составив о сем акт, члены могли бы смелее и увереннее протестовать и не допускать освидетельствования комиссиями, каковое нередко бывает кощунственное. Вот, что я разумею. И рассудите о сем. Вам на месте виднее.

20-го февраля124.

Патриарх Тихон»125.

С. А. Волков вспоминал: «В середине или в самом начале Великого поста в Лавре, в Трапезной церкви состоялось большое собрание верующих. Там наместник Лавры архимандрит Кронид (Любимов) сказал краткую и сильную речь, в которой призывал народ и верующих защитить и оградить от поругания «не монахов, а священное место, где отпечатались стопы отца нашего, преподобного Сергия». После этих слов наместник земно поклонился народу, который отвечал ему тем же, и все запели тропарь преподобному Сергию. С речами выступали многие, даже наш гимназический законоучитель прочел по бумажке заранее написанное обращение к верующим.

Вскоре после этого в храмах Лавры, в академическом храме, тогда еще не выселенном, и в посадских приходских Церквах стали собирать подписи под прошением Совнаркому не вскрывать мощи преподобного Сергия. С копиями прошений и подписными листами ходили и по домам, потом их подклеивали к основному. Получился огромный свиток, переданный по назначению, но, конечно, оставшийся без ответа»126.

«Председателю Совета народных комиссаров

Наместника с братией Троице-Сергиевой лавры

Докладная записка.

В Посаде, а затем и в столичной печати появилось известие о желании некоторой группы лиц вскрыть и подвергнуть осмотру мощи преподобного Сергия.

Неуместно здесь доказывать святость Преподобного и то искреннее благоговейное чувство любви, которое питаем к нему мы, часть русского народа, наконец, вся Русская Церковь.

Не место здесь говорить, чем является Преподобный для нас и других верующих и сколько признания находит также и в среде неверующих как великий исторический деятель, как пример любви и кротости, тех нравственных начал, на которых только и может строиться человеческая жизнь в её личном проявлении и в общественно-государственном. Отсюда понятно, как дорог для нас, для общества, для Русской Церкви преподобный Сергий и все, решительно все, связанное с его памятью. Мы чтим его идеи, мы чтим его останки, мы чтим то немногое и бесконечно для нас дорогое, что сохранилось от великого молитвенника, подвижника, великого единителя разрозненной тогда России, единителя во имя братской любви и мира народа. Ведь материальные остатки былой жизни всегда священны в глазах всех народов, и прах отцов всегда мыслился и мыслится неприкосновенным; но тем более он дорог, когда дело идет о духовном родоначальнике, связь с которым не только родовая, но и идейная.

Власть поймет, власть должна понять, какую боль причинит народу насильственное прикосновение к мощам преподобного Сергия, память о котором распространена по всей России как о святом не только местном, но и всенародном. Кому и что докажут те, которые посягнут на прах чтимого святого?

Церкви, в тесном значении? Но у Церкви давно сложилось ясное отношение к мощам как святым останкам, через которые испытывались и испытываются верующими благодатные явления, независимо от степени физической сохранности этих останков. Так, есть мощи, которых тление не коснулось вовсе; но есть и мощи, оставшиеся нам в виде костей, и Церковь одинаково чтит и те и другие как прах почивших святых. Обществу верующих? Но эта часть общества следует и должна следовать за учением Церкви, с которой эта часть общества нераздельна, и потому её отношение к мощам должно быть тождественно с отношением Церкви, а с суеверием Церковь всегда боролась и борется. Наконец, обществу неверующему? Но какая цель доказывать несуществование святого людям, которые и без того, в силу тех или иных причин, утратили веру в Бога и в благодатную Его силу, являемую через Его святых, таинства и святые мощи. Разве только для них, людей неверующих, при виде святых мощей нетленными может открыться путь веры?

Итак, насильственное прикосновение к святым мощам, главным образом, нанесет глубокое, никогда не могущее быть забытым, оскорбление верующим, внесет явную или затаенную вражду в общество, недоверие и злобу одних к всесильным другим, и это не только здесь, в Посаде, не только в центре, в Москве, но и во всех городах и местностях России, где с именем Преподобного не без основания связывается все святое, радостное и чистое.

Мы, недостойная братия Троице-Сергиева монастыря, преемственно несущая на себе долг охраны памяти Преподобного, обращаемся с настоящей докладной запиской к народным комиссарам во имя любви и мира, святых заветов основателя великой русской Лавры. Не допустите того, что масть общества назовет кощунством, а что вы назовете, но меньшей мере, политической ошибкой.

Марта 4-го дня

Наместник архимандрит Кронид

Сергиев Посад

Всего 77 подписей братии Лавры»127.

Письмо Патриарха Тихона в СНК о недопустимости

освидетельствования мощей преподобного Сергия,

март 1919 г.

«В Совет народных комиссаров.

Ко мне поступают ходатайства православных людей, за большим числом подписей, предстательствовать пред Советскою властью о прекращении происходящего ныне освидетельствования святых мощей угодников Божиих как оскорбляющего религиозное чувство верующих и, в частности, ходатайства о недопущении предполагаемого освидетельствования святых мощей столь чтимого в Москве и по всей России угодника Божия преподобного Сергия Радонежского, почивающих в Свято-Троицкой Сергиевой лавре.

Признаю своим долгом обратиться к Совету народных комиссаров с настоятельною просьбой отнестись с должным вниманием к голосу религиозной совести верующего народа и удовлетворить изложенное его желание.

Православная Церковь одинаково чтит в качестве святых мощей как нетленные тела его угодников Божиих, так и останки их в виде костей, не облеченные плотию, следуя в последнем случае заветам первенствующей Церкви и примеру Церквей Восточных, – и не имеет никакого повода утверждать о нетлении тел тех угодников, от коих святые мощи сохранились лишь в виде не облеченных плотию костей. Об этом были делаемы неоднократные разъяснения православною церковного властию, в чем можно убедиться, например, из напечатанного в «Церковных ведомостях» за 1903 год (№ 25) акта освидетельствования честных останков преподобного Серафима Саровского при его прославлении и из других разъяснительных по сему предмету сообщений. Производимое ныне органами Советской власти освидетельствование святых мощей, будучи поэтому бесцельным по существу, вносит лишь в сердца верующих глубокое огорчение без всякого к тому повода и является актом, противоречащим объя<влен>ной декретом Советской власти свободы религиозной совести.

Марта дня 1919 <г> Москва.

(Подп<ись>) Патриарх Тихон»128.

Убедившись, что Комиссия по охране Троице- Сергиевой лавры, как подчиненная Наркомиросу, имеет мало возможностей препятствовать вскрытию мощей преподобного Сергия, ее члены попытались создать независимую от государства общественную организацию, действующую по благословению патриарха Тихона.

«Протокол первого заседания членов-учредителей

Общества защиты, изучения и издания художественно-

исторических сокровищ Троице-Сергиевской лавры.

1919-го года марта 17-го дня нижеподписавшиеся лица, собравшиеся для учреждения Общества защиты, изучения и издания художественно-исторических сокровищ Троице-Сергиевской лавры, постановили:

1. Учредить общество вышеозначенного наименования; цели его определяются самым названием общества.

2. Испросить благословение Святейшего Патриарха на учреждение и деятельность названного общества.

3. Исходатайствовать право осмотра, изучения, фотографирования и описания художественно-исторических сокровищ Лавры, вступающее в силу при утверждении общества Святейшим Патриархом.

4. Средства общества образовать из пожертвований и доходов от изданий общества. <...>

8. В случае прекращения деятельности общества, если не последует особого постановления общества, все его средства, труды, собрания и издания переходят в собственность Московского Румянцевского музея (хотя бы он был в то время и под другим наименованием).

9. Избираются: председателем общества – Ю. А. Олсуфьев, секретарем – священник П. А. Флоренский, казначеем – П. Н. Каптерев, членами общества – Т. Н. Александрова-Дольник, священник С. Н. Булгаков и Е. Н. Трубецкой, почетными членами общества – И. Э. Грабарь и И. Е. Бондаренко»129.

22 марта 1919 г. за всенощной в Неделю Крестопоклонную в Покровском храме МДА благочинный игумен Варфоломей (Ремов) произнес проповедь, в которой предупреждал верующих о возможном вскрытии мощей преподобного Сергия и призывал их подписываться под протестом против этого кощунственного действия. На следующий день во время литургии игумен Варфоломей в проповеди говорил, что в России появился антихрист, что «Христа сейчас в России распинают вторично», и призвал всех верующих встать на защиту поруганной православной веры130. Проповедь игумена Варфоломея была расценена властями как «погромная», реакционная, имеющая целью «свержение советского строя», «превращение Лавры в национальный центр, откуда (по мысли основателей Союза защиты Троицкой лавры) должен раздаться клич о спасении разбитой большевиками единой, неделимой, православной Руси». Игумен Варфоломей, возведенный на Пасху в сан архимандрита, был заключен в тюрьму и освобожден лишь 21 февраля 1921 г.131

26 марта 1919 г. на имя архимандрита Кронида поступило отношение от комиссара Лавры Волкова А. Ф., в котором говорилось: «Будучи осведомлен, что в стенах Лавры производятся по инициативе администрации собрания без ведома на то от власти, сообщаю, что никакие собрания не должны производиться без разрешения на то комиссара Лавры; а посему неисполнение вышеизложенных правил в требовании будет считаться как неповиновение власти»132.

«Протокол № 5

Общего собрания Совета рабочих и крестьянских депутатов

Сергиева-Посада, Моск<овской> губ<ернии>

1.IV.1919года.

Под председательством т. Ванханена. При секретаре т. Гусеве. Присутствовали 36 членов Совдепа. Заседание открыто в 18 час. 15 мин.


Обсуждали: Постановили
Порядок для данного заседания. Принять следующую: (...)
5) О мощах Сергия Радонежского 5) О мощах Сергия Радонежского; (...)
Фракция коммунистов после доклада о мощах Сергия Радонежского вносит предложение о вскрытии мощей и предлагает вынести следующую резолюцию: считая, что мощи Сергия являются средством пошлой эксплуатации малосознательных масс и почвой для злостной агитации черного духовенства, пленум Совдепа считает необходимым мощи Сергия вскрыть, для чего избрать комиссию по выработке технической стороны вскрытия. Предложить комиссии довести до сведения центра и сделать это в срочном порядке. Параллельно с этим вести широкую <анти>религиозную агитацию. Фракция независимых вносит предложение о перерыве для обсуждения вопроса во фракции. Принимается предложение о 10-минутном перерыве. После перерыва фракция независимых выносит свою резолюцию следующего содержания: «1. В целях успокоения народных масс объявить, что местный совдеп самостоятельно мощей вскрывать не будет. 2. В целях же борьбы с мракобесием и суеверием, принимая во внимание государственное значение вскрытия мощей, передать разрешение вопроса в центр, решению коего и подчиниться», заявив, что ввиду получившегося разногласия фракция предлагает голосовать тайно. После продолжительных прений фракция независимых свою резолюцию снимает. Тайным голосованием принимается резолюция фракции коммунистов: «за» – 29 голосов, «против» – 3 голоса, «воздержались» – 4 голоса.
Выборы в Техническую комиссию по выработке технической стороны вскрытия мощей. Избраны: Шатагин, Цимбаревич, Горбачев. <...>
Председатель Ванханен. Секретарь С. Гусев.

Копия с копии верна:

Делопроизводитель Сергиевского музея: С. Федорова»133.

Письмо Патриарха Тихона

к председателю СНК В. И. Ленину

о вскрытии мощей преподобного Сергия

«2 апреля 1919 Г.

Копия

Г<ражданину> председателю Совета народных комиссаров.

До моего сведения доведено, что в Сергиевом Посаде в заседании районного совдепа в минувший понедельник 31-го марта состоялось постановление о вскрытии мощей преподобного Сергия и вынесено решение о том, что означенное постановление должно быть приведено в исполнение в трехдневный срок. И это после того, как всего месяц назад наместником Лавры получено официальное уведомление комиссара Лавры о том, что все слухи о вскрытии мощей преподобного Сергия не иное что, как злонамеренная провокация, распространяемая якобы только монахами монастыря, за что они и будут отныне преследуемы со всею строгостью революционного закона.

Понятно теперь, как смутятся сердца верующих жителей Сергиевского Посада, а также и всего православного населения г. Москвы, когда ранее тревожившие их слухи о предстоящем вскрытии мощей особо чтимого всей Россией преподобного Сергия окажутся соответствующими действительности.

Верующий народ, естественно, волнуется при всех подобных известиях, ибо совесть его никак не может примириться с тем, что к святыне прикасаются люди не только непосвященные, но и прямо неверующие, и всякое посягательство их на эту святыню глубоко оскорбляет религиозное чувство верующего христианина.

Успокоительно могло бы подействовать на православное население напечатанное недавно официальное заверение власти об отсутствии с ее стороны намерения посягать на святые иконы в храмах и т. п. святыни, если бы последующие действия той же власти не шли вразрез с таким официальным заявлением.

Обращаю на это Ваше внимание и во имя успокоения смущенных сердец верующих людей настоятельно прошу принять экстренные меры к недопущению со стороны местной Сергиево-Посадской власти деяния, явно оскорбительного для чувств православного русского народа.

По долгу пастырского служения заявляю Вам, что всякое оскорбление религиозного чувства народа вызывает в нем естественную скорбь и справедливое негодование и может волновать его даже в несравненно большей степени, чем все другие невзгоды жизни, а нас обязывает стать на защиту поругаемой святыни и отечески вещать народу: «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5 гл. 29 ст.).

20 марта / 2 апреля 1919 г.

(Подп<ись>) Патриарх Тихон»134.

Несмотря на еще одну просьбу патриарха Тихона, 4 апреля 1919 г. Московский губисполком утвердил решение Сергиевского совета депутатов.

С. А. Волков вспоминал: «Незадолго до вскрытия мощей преподобного Сергия, когда стало известно, что, невзирая на протесты верующих, мощи все-таки будут вскрыты, одна из видных прихожанок нашего академического храма, будучи потрясена такой перспективой и не зная, что сделать, чтобы «уберечь Преподобного от поругания», решила обратиться за помощью к Флоренскому. Поскольку с Флоренским она не была знакома, то попросила меня ее сопровождать.

Дома мы Флоренского не застали: он был у Олсуфьевых, на Валовой улице, куда мы и направились. Вызвали Флоренского. Разговор происходил в больших светлых сенях олсуфьевского дома. Моя спутница, плача, умоляла, почти заклинала отца Павла воспрепятствовать вскрытию раки Сергия, просила искать покровительства Троцкого, внушить ему, что не следует оскорблять чувств верующего русского народа.

Флоренский чувствовал себя неловко. Он говорил нам об историческом и мистическом значении Преподобного, о том, что вскрытие – не оскорбление, а своего рода новый подвиг для Сергия, который, таким образом, становится после своей смерти еще и мучеником... Ничего реального он посоветовать не мог, к Троцкому обратиться отказался и постарался поскорее распрощаться с нами»135.

Собственно вскрытие мощей описано М. Галкиным и С. А. Волковым. Рассказ М. Галкина испещрен хамскими насмешками, воспоминания С. А. Волкова иногда слишком субъективны. Попытаемся, используя оба этих источника, сделать на основе их сводное повествование.

Вскрытие мощей преподобного Сергия было назначено на 11 апреля 1919 г., это была пятница перед Лазаревой Субботой. В исполкоме было решено вскрытие мощей произвести поздно вечером, когда оканчивались все службы и в Троицком храме не должно было быть молящихся. Мотивировали это тем, что якобы не хотели прерывать богослужений, но на самом деле исполком опасался народного возмущения. На этот случай была мобилизована рота помещавшихся в Лавре курсантов. Были выставлены посты у колокольни и Духовского собора, у всех ворот и даже на стенах, так как опасались набатного звона. Кроме этого, были отобраны ключи от всех церквей и колоколен Сергиева Посада и вокруг них были выставлены караулы из красноармейцев и чекистов с подсумками боевых патронов, чтобы, если произойдет волнение, стрелять в народ. К пяти часам вечера в Сергиевский исполком были вызваны некоторые крестьяне из волостных сходов, церковные старосты из соседних приходов, из Вифанского скита – иеромонах Порфирий, из Гефсиманского скита – иеромонах Ионафан. Цель вызова не была заранее объявлена, говорили лишь, что «по срочному делу», но большинство догадывалось о предстоящем вскрытии мощей. Созывая представителей волостных сходов, приходов и скитов, исполком преследовал двоякую цель: во-первых, создать видимость демократичности процедуры вскрытия, во-вторых, иметь пред собственными глазами, в окружении курсантов, наиболее действенное и авторитетное духовенство и верующих мирян. К шести часам вечера Святые и Успенские ворота были закрыты, а богомольцев удалили из Лавры через Певческие ворота в южной стене. Но едва пронеслась весть, что ворота в Лавре запирают, чтобы вскрывать мощи преподобного Сергия, как множество людей со всех концов города кинулись на площадь. Вся площадь скоро была запружена народом, многие стремились прорваться в Лавру. Предлагали вооружиться кольями и бревнами, чтобы выломать деревянные Успенские ворота, но они были под охраной. Когда ворота приоткрыли, чтобы проехали грузовики с электрооборудованием и киноаппаратурой для съемки, люди бросились на цепи красноармейцев. Произошла давка. Лошади, поднявшись на дыбы, ржали, кричали женщины, военные стреляли в воздух. Заслон смять не удалось, и ворота опять закрылись. Из толпы в сторону исполкома слышались угрозы и брань, в красноармейцев бросали комья тающего грязного снега. Некоторые, отчаявшись, кричали: «Стреляйте в нас, ироды!» В это время в Лавру протискивались сквозь толпу члены Сергиевского исполкома.

В актовом зале Академии был назначен сбор всех, кто должен был присутствовать на вскрытии мощей. Когда зал был полон народа, вошли члены исполкома и наместник архимандрит Кронид. Председатель исполкома О. Ванханен сделал заявление, что сейчас должно произойти вскрытие мощей преподобного Сергия и лучше всего это произвести самому духовенству, т. к. Советская власть желает только проверить нетленность мощей, но не хочет затрагивать религиозные чувства верующих. Наместник Лавры отец Кронид, опершись на посох, отвечал тихо, но твердо. Он сказал, что никто никогда не стремился свидетельствовать истинность мощей преподобного Сергия, потому что свидетельством их истинности с самого времени открытия были чудеса: «И я, и отец <Иона> были свидетелями самых разнообразных чудес от гроба преподобного. Ровно восемь лет тому назад в эту самую Лазареву Пятницу ко гробу приползла женщина, которая не могла ходить, отслужили молебен, и вдруг по всему храму прошел треск, как бы от ломающихся человеческих костей. Женщина встала и пошла из храма совершенно здоровая».

На слова наместника исполкомовцы отвечали насмешками: «Опять эти сказки! Да что он, запугать нас, что ли, хочет?»

Председатель исполкома О. Ванханен вновь обратился к отцу Крониду: «Но Вы не отказываетесь, конечно, сами вскрывать мощи?»

– Сам не могу, – ответил наместник. – Вскрывать мощи будет иеромонах Иона, благочинный Лавры.

– Однако чем мотивируете Вы свой отказ?

Отец Кронид с минуту молчал, а потом тяжело произнес:

– По нравственному чувству не могу... Страшусь...

– Но как же отец Иона? Он не страшится? – бестактно допытывался неугомонный председатель.

– Отец Иона должен исполнить мой приказ за послушание, – ответил отец Кронид.

Наместник первый подал руку председателю исполкома, давая понять, что больше нечего обсуждать, и покинул зал Академии.

Ко времени вскрытия мощей преподобного Сергия Троицкий собор был заполнен так, что невозможно было двинуться. Вся братия во главе с наместником отцом Кронидом разместилась на солее. Представитель Наркомата юстиции М. Галкин, председатель исполкома О. Ванханен и приглашенные ими для подписания протокола представители заняли место у самой раки. С двух сторон раки поставили кинематографические аппараты и юпитеры – все действие вскрытия мощей снималось. В 8 часов 20 минут вечера, после приказа председателя исполкома О. Ванханена, наместник отец Кронид благословил уставное каждение раки, которое совершили два иеродиакона в темно-синих стихарях. Затем к раке подошел иеромонах Иона, пал ниц, совершил три поясных поклона преподобному Сергию и поклонился отцу наместнику. Братия начала петь величание преподобному Сергию, но О. Ванханен грубо прервал их. В остальном вскрытие мощей происходило спокойно. Снимать покровы помогал игумен Анания.

«Протокол вскрытия136

(11-го апреля 1919 года).

Присутствуют: президиум и все члены Сергиевского исполкома, делегат Наркома юстиции Галкин М. В., представитель губ<ернского> исполкома Семенов М., представитель Наркома здравоохранения Ловягин, представители организации коммунистов Сергиевского района: Казакевич, Родин, Золотов, члены технической комиссии по вскрытию мощей: Шатагин, Цимбаревич, представители волостей: Рогачевской, Софринской, Хотьковской и др., врачи: доктор медицины Гвоздинский Ю. А. и доктор П. П. Попов, представители Красной армии, верующие, члены профессиональных союзов и пр., и пр.

От духовенства: наместник Сергиевской лавры архимандрит Кронид, настоятель Вифанского монастыря иеромонах Порфирий, настоятели Гефсиманского монастыря и Черниговского, иеродиакон Сергий Большаков, из Киновии иеромонах Ионафан, благочинный Лавры Иона, казначей Лавры архимандрит Досифей, архимандрит Аполлос, много монахов Лавры.

В 20 час. 50 мин. председатель Сергиевского исполкома т. Ванханен предлагает приступить духовенству к вскрытию. Иеромонах Иона приступает к вскрытию. Снимает покровы: зеленый, голубой, черный, темно-синий, малый покров, черный бархатный – с головы, в ногах черная лента-пояс с кистями. Все это кладется им в ноги на раке. Покрывала все шитые золотом, серебром, с крестами. Видны контуры, напоминающие человеческое тело, накрест перевитое на высоте груди и у колен узкой синей лентой. Иеромонах Иона вынимает вместе с игуменом Ананией фигуру. С головы снимают черный мешок, вышитый крестами, снимают покров. Разматывают желтую ленту, которая обнаружена под этим покровом. Фигура в голубом, голова в черном. С головы снимают шапочку, с шеи – бинт фиолетовый, затем голубой. Разрывает иеромонах Иона швы у ног, распарывает ножницами парчовый голубой мешок. Вынул сбоку вату, распарывает швы, фигура становится плоской, толщиной в четыре пальца, снимает распоротый голубой мешок, под которым обнаруживается полуистлевшая ткань серо-коричневого цвета. Снизу – лубок. По снятии шапочки с головы виден человеческий череп, лежащий частью на лубке, частью на весу. Возле черепа, справа, виден первый шейный позвонок. Длина фигуры соответствует человеку среднего роста. Иона приподнимает испепелившуюся ткань... нижняя челюсть отделилась. В ней семь зубов. Слева [от] черепа лежат два шейных позвонка. Развертывается истлевшая одежда. Все изъедено молью. Видны рыжего цвета волосы, ременный пояс, поднимается пыль. Видны отдельные позвонки, кости таза, правая берцовая, бедренная кости целы, малые берцовые кости найдены полуразрушившимися. Все осматривают доктора. Общее впечатление – скелета, который разрушался 500 лет. Доктор Попов поднимает черную коробку, вынимает из нее завернутые в провощенную бумагу желтого цвета волосы русо-рыжеватого оттенка, без седины. Он собирает массу мертвой моли и показывает присутствующим.

Доктор Гвоздинский говорит, что от предплечий остались отдельные истлевшие части. Все рассыпалось. В области лобка – пучок рыжих волос без седины. Всюду масса мертвой моли, бабочек и личинок. По заявлению доктора Попова, череп соответствует по своей древности костям. В области грудной клетки лежат в беспорядке кости ручных кистей. Одежда была, по-видимому, из грубого деревенского сукна. Все было перевязано крест-накрест ремнем в виде веревочки толщиной в обыкновенный карандаш. Под этими останками костей лежит слой истлевшей одежды.

Настоящий протокол читается т. Шатагиным всем присутствующим. Возражений нет.

22 часа 50 мин. Все время шла киносъемка.

Секретарь, член Сергиевского исполкома Шатагин. О. Ванханен. Д<окто>р Гвоздинский. Д<окто>р Попов. Представитель Нар<одного> ком<итета> юстиции Мих<аил> Галкин. М. Семенов, член исполн<ительного> ком<итета> Моск<овского> губ<ернского> сов<ета>. Архимандрит Кронид. Игумен Анания. Делегат НКЗН Ловягин. Член партии коммунистов И. Золотов. Иеромонах Евфросин. А. Лобаторин. Иеромонах Самуил. Рогачевск. Вол<ости>. Запевагин. Опихтин. Архимандрит Аполлос. Иерод<иакон> Сергий Большаков. Д<окто>р Гуревич. А. Петренко. П. Черноусов. Представитель гор<ода> Александрова Данилов. Илья Морозов. Член исполкома Дм<итриевского> у<езда> Пет<р> Маломыкин. Член Димитриевск<ого> испол<кома> Н. Зайцев. Член исполкома Димит<риевского> уезда Налетов. Прокофий Трифонов. Член Константиновского исполкома Степан Мугранов. Член Моск<овского> губ<ернского> К<омите-та>та Рос<ийской> ком<мунистической> партии Минин. Председатель Александровского уездного совдепа Грибанов. Представитель от Александровского уездного исполкома инструктор Н. Наумов. Член агитационно-просветительного отдела гор<ода> Александрова Мих<аил> Смирнов. Председатель Димитр<иевского> исполкома Феодор Савельевич Андронов. Монах Аполлоний. Представитель партии коммунистов г<орода> Александрова, гр<ажданин> гор<ода> Киржача Н. Глазунов. Представитель от Сергиевского волост<ного> исполкома В. Бойков. Представитель торг. пром. служащих Н. Баринов. Софринского совета председатель А. Романов. А. Денисов. И. Федоров. Монах Севастиан. Д. Цветков. Р. Шариков. Семин. В. Веселов. Член Серг<иевского> ИК Гусев. Р. Шишанов. Афанасий Димитриев. И. М. Морченков. И. С. Воронов. Монах Иоанникий. Иеродиакон Рафаил. А. Дьяконов. И. Иоанн. П. Иванов. Иеромонах Кирилл. Яков М. Боровков, чл<ен> ком<итета> ЧК Сев<ерной> ж. д. Михаил Степанов, Хребетов, член ревкома Сев<ерной> ж. д. Яков Сергеев, ж. д. организац. Александр Кружков, Троиц<е>-С<ергиевский> завод. Иван Оболенский, Троицкий-С<ергиевский> завод. Наум Кузьмин. О. Лаурсон. Андреев. А. Волков. А. Сафонов»137.

Донесение

Духовного собора Троице-Сергиевой лавры патриарху Тихону

о вскрытии мощей преподобного Сергия:

«В пятницу 29-го сего марта, около 3 часов дня, вблизи Троицкого собора Лавры и в других местах Лавры появились вооруженные красноармейцы, которые заняли в Лавре разные посты при выходах. Вследствие сего о<тец> Наместник распорядился послать к комиссару Лавры узнать о причине сего. Комиссар передал, что около б часов вечера должны прибыть из Москвы делегаты, командируемые для освидетельствования святых мощей преподобного Сергия, красноармейцы же поставлены для охраны порядка. Действительно, около 6 часов Троицкий собор наполнился делегатами и начались приготовления для установки кинематографических и фотографических аппаратов. Когда последние были установлены, о. Наместнику предложено было вскрыть св<ятые> мощи, а о<тец> Наместник поручил вскрыть св<ятые> мощи игумену Анании и игумену Ионе. Когда начали снимать покровы, то каждое действие вскрывающих было снято кинематографическими и фотографическими аппаратами. Были сняты с св<ятых> мощей покровы, схима и мантия; по снятии последней оказались св<ятые> мощи, сохранившиеся в следующим виде: череп с нижнею челюстью и зубами и все кости Преподобного за исключением ступней, волосы и немного волос, завернутых в бумагу. По окончании освидетельствования, комиссиею был составлен акт. Затем всем присутствующим было предложено осмотреть св<ятые> мощи, для чего каждый проходил мимо раки.

Сегодня в 2 часа дня получено от комиссара Лавры постановление исполнительного комитета Сергиевского совета о принятии мер к тому, чтобы останки пр<еподобного> Сергия находились в должной сохранности, почему предложено, не изменяя настоящего расположения и вида останков, сделать непосредственно над ними покрышку из зеркального стекла. О чем Духовный собор и имеет долг донести Вашему Святейшеству.

Вашего Святейшества нижайшие послушники:

Наместник Лавры архимандрит Кронид.

Члены Духовного собора.

Правитель дел: иеромонах Вячеслав.

№154

марта 30 (апреля 12) дня 1919 г.»138

В то время, когда в Троицком соборе происходило вскрытие мощей, на площади перед Лаврой протоиерей Александр Петрович Константиновский, настоятель Сергиево-Посадской церкви в честь Рождества Христова, начал служить преподобному Сергию молебен с акафистом. Пение академического женского хора подхватил народ. Затем подошли другие священники, и так, на протяжении всего времени вскрытия мощей, перед Святыми вратами Лавры непрерывно шла служба преподобному Сергию. Утром наместник поблагодарил Сергиево-Посадское духовенство за молитвенную помощь в скорбные часы: «В соборе мы должны были молчать, а вас Господь вразумил и сподобил помолиться в такие часы за всех нас!»

Пока на площади служили молебен с акафистом преподобному Сергию, народ притих и молился. Но когда ночью из Лавры стали выпускать присутствовавших при вскрытии мощей, возбуждение народа стало еще сильнее, чем было вечером. С. А. Волков вспоминал: «Уже далеко за полночь мне удалось выбраться через калитку в Успенских воротах. Сначала я оказался среди конных и пеших красноармейцев, которые удерживали толпу, пытавшуюся прорваться в Лавру. Протиснувшись между ними и потеряв в давке несколько пуговиц с пальто, я очутился в многотысячной кипящей толпе. Под темным небом происходило что-то невероятное. Отовсюду неслись глухой говор, споры, резкие выкрики, долетавшие со стороны Святых ворот, отрывки молитвенного пения, ржание коней, истерические женские голоса, истошный визг и брань. Толпа состояла из множества групп, которые соединялись, растекались, сливались с другими и снова распадались на новые группы.

Видя, что я вышел из ворот, ко мне сразу бросилось несколько кучек женщин, по-видимому, узнавших меня по службам в академическом храме, где я исполнял должность церковного старосты.

– Вы были в соборе? Что там? Что нашли? Какие мощи? Вопросы сыпались на меня со всех сторон, и мне было

трудно сразу на все ответить:

– В соборе я не был. Там был отец Иоасаф во время вскрытия. Мощи целы, но сохранились только кости Преподобного...

– Врет он! – перебил меня какой-то мужчина в солдатской шинели. – Вместо мощей доску нашли!

Что тут началось!

– Молчи, окаянный! Безбожник! Гнать тебя в шею!..

Солдат говорил что-то еще, но тут одна из женщин, интеллигентно одетая, бросилась на него с тоненькой тросточкой, истерически выкрикивая:

– Что вы его слушаете?! Бейте его! Бейте! Окружающие бросились на мужчину, размахивая кулаками, и он побежал. <...>

И вот, когда я с трудом вырывался из ворот Лавры, на площади уже выстраивалась очередь, чтобы поклониться раскрытым мощам Преподобного, ставшего, по пророческому слову Флоренского, теперь еще и «великомучеником"»139.

Из воспоминаний священника Павла Флоренского,

апрель (?) 1922 г., включенных в раздел

«Освящение реальности»:

«...особенно памятно мне вскрытие мощей преп<одобного> Сергия, произведенное в <1919> году. Я вошел в Троицкий собор уже позднею ночью, значительно позже, после того, как было произведено вскрытие. В соборе стоял едкий дым от магниевых вспышек, при которых производилась фотографическая съемка. Но, несмотря на этот сильно пахнущий воздух, порою какими-то дуновениями приносило от раки на несколько саженей расстояния волны неизъяснимо приятного благоухания, которое перебивало все прочие запахи. Это благоухание охватывало величественной радостью, в которой невозможно было провести границу между собственно духовным удовлетворением и чувством приятного. Прикладываясь к мощам, я убедился, что благоухание исходило именно из раки и было тут несравненно сильнее, чем в стороне. С чем сравнить его – затрудняюсь, так оно тонко и своеобразно. Могу только сказать, что в нем совершенно отсутствовали элементы слащавости или липкости, более или менее свойственные всякому запаху земного происхождения. Если приурочивать запахи к стихиям, то этот был воздушно-огневой природы. Отдаленное сходство можно, пожалуй, находить в нем с запахом настоящей горной фиалки, но тоньше и подвижнее его; еще точнее можно представить себе это благоухание раки преп<одобного> Сергия, если припомнить приносимый издали теплым ветром аромат цветущей виноградной лозы. Недаром в Песни Песней тончайшая жизнь природы на вершине ее духовности отмечается этим же запахом: «Виноградная лоза уже распустилась, и цветы ее издают благоухание» – таков призыв Жениха природою. Давно замечено, что вся Библия овеяна благоуханиями; но из них запах лозы запоминается наиболее, и вот с ним напрашивается на сравнение благоухание мощей, которое, однако, в смысле утонченности само неизмеримо выше цветущей лозы. Приложившись к мощам и пробыв некоторое время в Лавре, позднею холодною ночью я пошел домой. Это была ночь под Лазареву Субботу. Никаких признаков весны еще не было. Но, идя по улице, я дивился, почему так пахнет весною. Сперва я не мог дать себе отчета, в чем тут именно весна, но потом припомнил, что несомненно пахнет распускающимися тополями после майской грозы, и даже стал вглядываться в тополя, хотя, конечно, никаких признаков запаха от них еще не было. Но вдруг, неожиданно для себя, сообразил, что ведь этот запах идет от моих губ и усов и что, конечно, это пахнет не тополями, а мощами преподобного Сергия.

Мне пришлось в другой раз держать в руке часть мощей того же святого, завернутую в несколько плотных шелковых илитонов, увязанную широкой шелковой лентой и заключенную в толстый мешочек от дароносицы. Согретая теплотой руки, часть мощей стала благоухать настолько сильно, что запах ее, опять этот запах не то нарда, не то тополей, не то лозы, прошел чрез все покровы, и рука сама стала настолько пахучей, что в течение часа или двух я боялся обратить на себя внимание этим ароматом, хотя мощей на мне уже не было»140.

«На следующий день, – вспоминал С. А. Волков, – я проснулся от громового звона всех лаврских колоколов. Звонили полиелейным звоном, как в самые большие праздники. Наспех одевшись, я поспешил в Лавру.

От небольшой часовни, стоявшей на площади возле Красных торговых рядов (теперь в ней охотничий магазин), до самого Троицкого собора в четыре человека тянулась очередь желающих приложиться к мощам и впервые в жизни взглянуть на них. Люди шли медленно, и, когда я приблизился к собору, войти в него, казалось, нет никакой возможности. Два лаврских монаха, отец Диомид и кто-то еще, провели меня через южный вход возле Серапионовской палаты и поставили на место, обычно занимаемое при мощах дежурным иеромонахом. Отсюда было все хорошо видно.

В соборе горели все паникадила. На огромном подсвечнике перед ракой пылало неугасимое пламя: сгоравшие свечи непрерывно заменялись новыми. Отец Вассиан говорил о мученичестве Преподобного с воодушевлением и силой, и в толпе то тут то там раздавались плач и рыдания. Потом начался молебен Сергию. На клиросах вместе с монахами пели хоры мальчиков, а «радования» в акафисте, тропарь Преподобному и некоторые молитвы пели все присутствующие. Общенародное пение в храмах началось после посещения Лавры Церковным Собором и теперь стало обычным на литургиях, всенощных и молебнах. <...>

По окончании молебна доступ к мощам преподобного Сергия был открыт, и к раке снова потянулась бесконечная вереница людей. Многие из верующих, прикладываясь, закрывали глаза, чтобы, как объясняли мне потом, «не оскорбить своими грешными взглядами наготу Преподобного». Подошел и я.

Все рассмотреть в деталях было уже некогда – торопили подступавшие сзади. Уже потом, работая в музее перед самой войной и в первые ее месяцы, когда мы готовили к эвакуации наиболее ценные экспонаты, я мог внимательно рассмотреть мощи Преподобного, но это мало что дало по сравнению с первым, самым ярким впечатлением. Тогда все покровы были убраны, к стенкам раки отодвинуты ветхие, частично истлевшие ткани, похожие на грубую мешковину – одеяние или саван, в котором Преподобный был некогда предан земле... Множество свечей заливали раку ослепительным светом. Среди ветхих обрывков последнего одеяния Сергия лежали серовато-коричневые кости и отчетливо выделялся прекрасно сохранившийся череп почти шоколадного цвета, окруженный пучками рыжеватых, уже тронутых сединой волос. Испытывая невыразимое волнение, я приложился к черепу Преподобного и ощутил слабое, но отчетливо проступавшее благоухание розового масла, которое, по-видимому, перешло на кости с обвивавших их покровов. <...>

Тотчас по окончании процедуры вскрытия рядом с ракой в «почетном карауле» был поставлен красноармеец с винтовкой. Вероятно, власти боялись, что монахи Лавры или даже простые верующие захотят похитить мощи, распустив молву о «чуде» Преподобного... Вряд ли кто-нибудь пошел бы на это! Верующие и богомольцы сразу заставили часового снять буденовку и стоять с непокрытой головой. <...>

Часовым пришлось немало выслушать резких и прямо бранных слов от богомольцев, так что красноармейцы, как мне рассказывали, старались всячески уклониться от этого почетного назначения. В конце концов, на дежурство в собор командование стало посылать одних только проштрафившихся, как бы на «исправление к Сергию». Когда был ликвидирован этот пост – не знаю, скорее всего в 1924 году, чтобы не вызвать нежелательных аналогий и толкований. Во всяком случае, в 1921 году, когда, работая преподавателем Сергиевской средней школы им. А. М. Горького, я проводил по Лавре экскурсию для учеников 9-го класса, в числе которых был сын покойного профессора Академии Павел Голубцов (ныне новгородский архиепископ Сергий), часовой с винтовкой все еще охранял мощи Преподобного...

Очень скоро по распоряжению гражданских властей над мощами была положена крышка из толстого зеркального стекла, скрепленная с ракой сургучными печатями Наркомюста. Во время Отечественной войны мощи с ракой и с другими художественными ценностями Лавры были эвакуированы в Сибирь, потом возвращены назад, но сургучные печати были сняты только при передаче национальной святыни Патриархии...»141

«Протокол 11

экстренного заседания исполнительного комитета

Совета рабочих и солдатских депутатов Сергиева Посада,

Моск<овской> губ<ернии>.

От 12-го апреля 1919 года.

Под председательством т. Ванханена. При секретаре т. Гусеве. Присутствовали: Карпетов, Виленский, Волков, Жуков, Лысов, Нестеров, Преображенский, Рейнвальд, Цимбаревич, Шатагин, Симанов, член губ<ернского> исполкома т. Семенов и пред<седатель> от Наркома юстиции т. Галкин.

Обсуждали:

1) О вскрытых 11-го с<его>/м<есяца> мощах Сергия Радонежского.

Постановили:

Ввиду выраженного желания представителями от волостных совдепов, присутствовавших при вскрытии мощей, чтобы вскрытые мощи лежали в таком состоянии, как остались после вскрытия, более продолжительное время, ИК постановил: вскрытые мощи оставить держать открытыми для обозрения граждан. Для того, чтобы их сохранить в целости и сохранности, предложить комиссару Лавры в срочном порядке сделать распоряжение о закрытии гробницы стеклянной крышкой, которую опечатать.

2) Предложение Т. Семенова об издании листовки по поводу мощей.

Поручить срочно агитационной комиссии Серг<иева> Посада составить и выпустить популярную листовку о вскрытии, для чего обратиться с ходатайством в губ<ернский> отд<ел> по нар<одному> образованию об отпуске на этот предмет средств. Временно же открыть кредит из сумм местного исполкома 20 000 руб. Листовку отпечатать в количестве 100 000 экземпляров. Выразить пожелание обратиться в Народный комиссариат по народному образованию и в Народный комиссариат юстиции об издании популярной брошюры на сей предмет.

3) О ходатайстве перед центром об отпуске кинематографической ленты со снимками о вскрытии мощей Сергия в первую очередь Сергиево-Посадскому культкому.

Обратиться в Кинокомитет и Нар<одный> ком<итет> по просвещению с просьбой об отпуске ленты в первую очередь Сергиеву Посаду на срок одну неделю. Подлинный подписали: председатель исполкома т. Ванханен. Секретарь С. Гусев.

С подлинным верно: делопроизводитель В. Ксенофонтов.

Копия с копии верна:

делопроизводитель Сергиевского музея»142.

«Протокол № 6

очередного общего собрания Совета рабочих и крестьянских

депутатов Сергиева Посада, Моск<овской> губ<ернии>.

От 15-го апреля 1919 года.

Под председательством т. Ванханена. При секретаре т. С. Гусеве. Присутствовало... членов ИК.

Обсуждали:<...>

2) Доклад президиума ИК о произведенном 11<-го> с<его> / м<есяца> с<его> г<ода> вскрытии мощей Сергия Радонежского.

Постановили: <...>

<...> Доклад принять к сведению. Все постановления ИК по поводу мощей Сергия Радонежского утвердить. Председатель Ванханен. Секретарь С. Гусев

Копия с копии верна:

Делопроизводитель Сергиевского музея С. Федорова»143.

Письмо комиссара Троице-Сергиевой лавры А. Ф. Волкова

наместнику архимандриту Крониду 12 апреля 1919 г.

«Постановлением исполнительного комитета Сергиевского Посада совета от 12 апреля предлежало принять меры к тому, чтобы останки Сергия находились в должной сохранности, а посему предлагаю Вам, не изменяя настоящего расположения и вида останков, сделать над ними покрышку из стекла; за неимением зеркального стекла временно можно сделать из простого; о всех принятых Вами мерах по данному вопросу прошу меня поставить в известность»144.

«Акт

1919 года 16-го апреля в 4 часа 20 мин<ут> дня комиссия в составе представителей от духовенства: наместника Лавры архимандрита Кронида, казначея Лавры архимандрита Досифея и игумена Ионы; от президиума Сергиево-Посадского совета товарища Лысова; врачей Гвоздинского Ю. А. и Попова П. П.; комиссара Лавры Волкова А. Ф.; от электрокурсов в составе Печникова Н. И., Борисоглеба П. В. и Кревина М. М.; начальника охраны Лаурсона О. Ю. произвели закрытие стеклянной крышкой и опечатание останков Сергия Радонежского, притом представители по возможности старались сохранить то расположение костей скелета, в котором были найдены при первом вскрытии 11 апреля с<его> г<ода>, затем была наложена стеклянная крышка и приложены две печати комиссаром Лавры, одна у головы Сергия, другая у его ног»145.

Когда прошло некоторое время, стекло над мощами преподобного Сергия попытались накрыть покровом, но это не удалось.

Отношение начальника охраны Лаурсона

отцу наместнику Лавры архимандриту Крониду:

«Настоящим сообщаю, что на гробницу с останками Сергия Радонежского в настоящее время возложен покров, который мешает обозреть останки Сергия всем молящимся богомольцам, а посему прошу Вас дать распоряжение о снятии покрова и строго запретить покрывать гробницу.

Начальник охраны О. Лаурсон.

30 мая 1919 г.»146

Святейший Патриарх Тихон после вскрытия мощей преподобного Сергия впервые молился в Троице-Сергиевой лавре 5 июня / 23 мая – 9 июня / 27 мая 1919 г. Приехав в четверг, Патриарх обратился к братии: «Трудно вам, братие; может быть, будет и еще труднее. Не смущайтесь – перед вами ваш игумен. Подражайте его мужеству. Благолепие церковной службы не умалится, если придется служить при лучине и в холщовых ризах...»147 Малую вечерню, всенощное бдение (8 июня в субботу) и литургию (9 июня в неделю Троицы) Патриарх служил в Троицком соборе, а литургию в День Святого Духа – в храме Сошествия Святого Духа (9 июня). Это посещение Святейшего Патриарха утешило и ободрило братию и богомольцев. Ю. В. Готье вспоминал: «26 мая / 8 июня Троицын День, у Троицы масса народа, обычное гуляние в храмовые праздники, но в больших размерах. В Троицкий собор не пробраться; там служил Патриарх»148.

Из воспоминаний О. Н. Трубецкой «Пережитое»:

«Сергиев день в Посаде в 1919 году.

В начале июля (1919 г.), вскоре после вскрытия мощей преподобного Сергия, собралась я в Сергиев Посад. С щемящей тоской тянуло туда. Стечение богомольцев было необычайное, и лаврские монахи говорили, что не помнят такого наплыва народа к 5-му июля, несмотря на то, что покос в деревне был всюду в полном разгаре.

Мне все же удалось пробраться в церковь, на облюбованное мною местечко, между стеной храма и стенкой деревянного клироса, расположенного амфитеатром в три ряда, как раз против раки Преподобного. Собственно, это была щель, где только один человек мог приютиться и откуда ничего не было видно, кроме храмового образа Пресвятой Троицы и раки с мощами. С образа снят был для расчистки иконы серебряный оклад, скрывавший несколько столетий божественную красоту вдохновенного рублевского письма, и расчищенные краски ее сияли, как драгоценные камни: трудно было оторваться от созерцания этой красоты.

Мощи <Преподобного>, ничем не прикрытые, лежали под большим стеклом. Виден был вполне сохранившийся костяной состав, и на голове – волосы и борода. Почти все богомольцы подходили с букетами и цветами и, явно желая прикрыть ими обнаженные мощи, разбрасывали цветы по стеклу, что затрудняло монаха, или, как говорили, коммуниста в рясе, сметавшего их на пол, откуда, по мере накопления, их ворохами выносили из церкви...

Обедня отошла, и, приложившись к раке с мощами св<ятого> Сергия, я как бы вошла в русло потока, вытекавшего из церкви, и благополучно выбралась наружу. Толпа была безмолвная, лица сумрачные и сосредоточенные. Казалось, всех за сердце сосет одна дума: «До чего дожили!.. И какое наглое и безумное кощунство и надругательство!..» Надо сказать, что вообще осквернение могил – одно из проявлений гнусного психоза, овладевшего известной частью коммунистической молодежи.

Дойдя до Успенского собора, я увидала свободное местечко на ступеньке к паперти и поспешила занять его. День был жаркий и яркий, и отдохнуть хотелось, и уходить не хотелось. Так же и народ: массы его толпились вокруг и не расходились...»149

Глава 7. Выселение братии из Троице-Сергиевой лавры

8 августа 1919 г. Наркомат юстиции направил в Сергиевский уездный исполком инструктивное письмо № 958, в котором указывал на необходимость «ликвидации Лавры как монастыря». Чтобы осуществить эту инструкцию, Сергиевскому исполкому потребовалось четыре месяца, так как не только братия Лавры, но и Комиссия по охране Лавры прилагала все силы для сохранения монастырского устава и уклада жизни.

Выражение «ликвидировать Лавру как монастырь» означало, прежде всего, выселение братии из Лавры за ее стены, а после этого естественным становилось прекращение богослужений и паломничества. Но на практике Сергиевскому исполкому оказалось легче сначала прекратить доступ богомольцев и ограничить богослужения, а затем уже выселить братию.

12 сентября 1919 г. был запрещен ночлег богомольцев в Лавре.

«Настоящим сообщаю, что с 9 на 10 сентября в домовой церкви Зосимы и Савватия был обнаружен ночлег богомольцев; с своей стороны полагаю, что никакие ночлеги в зданиях Лавры недопустимы, предлагаю Вам принять соответствующие меры к прекращению ночлегов как в церквах и на папертях их, так и в помещениях, занимаемых монашествующей братией. В случае неисполнения сего распоряжения и повторения ночлегов вся ответственность будет возложена на Вас.

Комиссар Лавры А. Волков»150.

29 сентября 1919 г. Духовный собор Лавры получил предписание передать храмы прихожанам:

«Настоящим прошу выбрать ответственных лиц из прихожан Сергиева Посада для передачи таковым церквей Лавры и передать их в трехдневный срок в ведение ответственных лиц; за неисполнение сего в трехдневный срок церкви, не сданные прихожанам, будут закрыты.

Комиссар Лавры А. Волков»151.

4 октября в помещении комиссара Лавры состоялась передача прихожанам лаврских церквей: Троицкого собора, церкви преподобного Никона, церкви Сошествия Святого Духа, Филаретовской церкви и церкви Смоленской иконы Божией Матери; остальные церкви были закрыты и опечатаны152.

Выселение братии в ночь с 2 на 3 ноября (н. ст.) 1919 г. было произведено без предупреждения, внезапно.

«Его Святейшеству

Духовного собора Лавры

Доклад

21 сего октября около 3 часов утра перед тем, как надо было совершать братский молебен преп<одобному> Сергию, все входы в корпуса Лавры, в которых помещается братия, были заняты вооруженными красноармейцами, и братия арестовывалась и отводилась в верхний этаж Варваринского корпуса, где помещалась в большом зале бывш<ей> иконописной школы. Вместе с братиею были помещены все попадавшиеся внутри монастыря мирские люди: мужчины и женщины. Когда вся братия были собраны в означенном зале, был потребован в канцелярию комиссара Лавры о<тец> наместник и ему было объявлено, что по всем помещениям Лавры должен быть произведен обыск, и на время обыска вся братия должна быть отправлена в Гефс<иманский> скит, где и может разместиться частию в скиту, а частию в гостинице при Черн<иговских> пещерах. По возвращении о<тца> наместника в Варваринский корпус, им было объявлено братии о сем, и тут же вся братия <была> выведена наружу и окружена вооруж<енными> красноармейцами, отправлена в скит, мирские же оставлены для выявления их личностей. О<тец> наместник, о<тец> казначей архим<андрит> Досифей, эклесиарх архим<андрит> Аполлос, архим<андрит> Тихон, библиотекарь иер<омонах> Алексий, кладовщик монах Серафим, иер<омонах> Зосима, отказавшиеся следовать из кельи в Варваринский корпус по болезни ног, были все вместе помещены в келиях о<тца> наместника, при входе в которые была поставлена стража. Троицкий собор и все помещения были опечатаны. Когда братия была доведена до гостиницы Черниг<овских> пещер, ей было объявлено красноармейцами, что она свободна и может размещаться, где ей угодно, и только лишь не может возвращаться в Лавру.

О чем члены Духовного собора, находящиеся в настоящее время в скиту, и имеют донести Вашему Святейшеству.

Октября 22 дня 1919 года»153.

«Его Святейшеству

Духовного собора Лавры

Доклад

В дополнение к докладу Духовного собора от 22 сего октября Дух<овный> собор долг имеет донести Вашему Святейшеству, что в 5 часов вечера 22 окт<ября> прибыли в гостиницу Черн<иговских> пещер два командированных от Совдепа лица, которые предложили собрать на гостиницу всю братию Лавры, и когда братия была собрана, то объявили ей, что к 8 часам вечера того же дня в Сергиево-Посадский совет должны быть командированы от братии 20 человек с ключами от всех келий для присутствования при обысках. К 8 часам вечера выбранные 20 человек прибыли в Совет, находящийся в бывш<ей> старой лаврской гостинице, и чрез полтора часа председателем Совета Ванханеном были отведены в клуб курсантов эл<ектро>техников, находящийся в бывш<ем> помещении ректора МДА. Через час около 40 чел<овек> красноармейцев группами разделились между братией и отправились для обысков. Когда начали обыски, то выяснилось, что кроме обысков красноармейцы производили выселение братии из келий и совсем из Лавры с реквизицией всей обстановки и разных ценных вещей. Разрешалось взять с собою имеющееся продовольствие, белье в небольшом количестве и обувь. Денег, у кого оказывалось более 1 500 руб., брать не дозволялось. Очищение келий производилось до 2 часов дня 24 окт<ября>. И по случаю предстоящего праздника – 2-летия второй революции – было приостановлено до окончания празднества. Все церкви, Троицкий собор, канцелярия Дух<овного> собора и архив опечатаны Комиссией по охране Лавры. Ключи от келий по очищении оставлялись у производящих выселение лиц.

Братия после очищения келий оставляла вещи кому где удавалось, и сами возвращались в скит. Вход в Лавру разрешается только по пропускам, выдаваемым из Совдепа. 24 октября возвратилась из хода икона преп<одобного> Сергия, и, так как в Лавру невозможно было доставить икону, икона доставлена в церковь Черниг<овских> пещер, где встречена около 10 часов утра о<тцом> строителем скита игуменом Израилем. По случаю прибытия иконы преп<одобного> Сергия в 2 часа дня была отслужена малая вечерня и молебен Преподобному с акафистом, каковой был совершен архиеп<ископом> Серафимом Варшавским, в 6 часов всенощная и 25 октября литургия архиепископским служением.

Октября 30 дня 1919 года»154.

Уже после фактического выселения братии, 10 ноября 1919 г., президиум Сергиевского исполкома постановил: «Ввиду необходимости размещения учреждений и общежитий Совдепа и Военного ведомства, Лавру как монастырь ликвидировать, общежитие монахов закрыть, выселив последних в Черниговский монастырь и Гефсиманский скит...»155

15 ноября это постановление было утверждено пленарным заседанием общего собрания Сергиевского совета, а впоследствии – Московским губисполкомом156.

На этом же заседании был поднят вопрос об изъятии мощей преподобного Сергия из Троицкого собора и о помещении их в одном из московских музеев.

Выселение братии из Лавры и последующие решения Сергиевского совета вызвали негодование народа.

«Скрылись.

Произведенным расследованием в Сергиевом Посаде Московской губернии раскрыто контрреволюционное сообщество, в большинстве состоящее из профессоров б<ывшей> Московской Духовной Академии и членов Церковного собора. Под флагом защиты Троицкой лавры и «мощей» Сергия названное общество пыталось создать организацию во всероссийском масштабе, будировало по деревням крестьянские массы и вызвало на Красногорской площади пред воротами Лавры крестьянские волнения 12-го, 19-го и 26-го ноября 1919 года.

Из главных организаторов названного сообщества от следствия по делу «приходских общин Сергиева Посада» скрылись: проф<ессор> б<ывшей> Московской Духовной Академии, член Церковного собора Иван Васильевич Попов, член Церковного собора Павел Борисович Мансуров, председатель Объединенного совета приходских общин Сергиева Посада Иван Александрович Голубцов, архимандрит Варфоломей.

Все лица и учреждения, коим местопребывание названных граждан известно, под страхом обвинения в соучастии, обязаны вышепоименованных лиц арестовать и через местные советы доставить в распоряжение секретного отдела ВЧК (Москва, Б. Лубянка, И)»157.

25 ноября и 5 декабря 1919 г. от церковных общин Сергиева Посада И. В. Попов, П. Б. Мансуров и Каптелина подали три «Заявления...» в Совет народных комиссаров.

«В Совет народных комиссаров

православных церковных общин Сергиевского Посада

[составлено не ранее 20 ноября и не позднее 25 ноября 1919 г.]

Заявление

В пленарном заседании Сергиево-Посадского совдепа, проходившем в субботу 15-го ноября, коммунистическая фракция Совдепа внесла предложение – изъять мощи преподобного Сергия из храма и передать их в один из московских музеев. Закрытое голосование по этому вопросу дало нерешительные результаты: из тридцати членов Совдепа, присутствовавших на заседании, 15 подали голос за предложение коммунистов, четырнадцать против него и один воздержался. Ввиду обнаружившегося в этом голосовании колебания собрания, окончательное решение вопроса было отложено до следующего очередного заседания Совдепа, которое по обычному порядку должно быть созвано чрез две недели. Но возможно, что созыв его будет по тем или иным причинам ускорен. Для верующих Сергиева Посада и миллионов русских людей мощи преподобного Сергия являются предметом религиозного почитания и народной святыней. Таким образом, для верующих встает опасность утраты этой святыни. Вопрос об отобрании мощей, оставшийся нерешенным 15 ноября, может получить положительное решение чрез несколько дней. Обеспокоенное этим православное население Сергиева Посада в лице своих церковных организаций в настоящем заявлении самым решительным образом протестует не только против возможного отобрания у него останков преподобного Сергия, но и против самого возбуждения этого вопроса в Совдепе как совершенно незаконного вторжения гражданской власти во внутреннюю жизнь культа. Декретом о свободе совести и отделении Церкви от государства религия признается делом частным, но свободным и не подлежащим никаким стеснениям. Этими актами государство торжественно заявило, что оно отказывается от вмешательства в область верований и обрядов всех культов, предоставляя это личной совести граждан.

В циркуляре по вопросу об отделении Церкви от государства, напечатанном в номере 26 (578) «Известий» от 5 февраля 1919 года, ясно просвечивают принципы, которые государство полагает в основу отношений гражданской власти к представителям и исповедникам культов. Местным советским властям рекомендуется избегать всего, что оскорбляет религиозное чувство верующих (парагр<аф> 2 и 6), не допускать ничего подобного издевательствам, не вмешиваться во внутреннюю жизнь культов (парагр<аф> 15), бороться с суевериями не столько карами и репрессиями, сколько хорошей школой, пропагандой коммунизма и организацией хозяйства на коммунистических началах (иарагр<аф> 12). «При составлении описи богослужебных предметов, – гласит парагр<аф> 2 циркуляра, – предметы эти, вне зависимости от материала, из которого они изготовлены, надлежит передавать группе граждан, уже заключивших соглашение с местным совдепом о пользовании ими. При составлении описи и передаче, на основании инструкции, богослужебного имущества группам граждан совершенно недопустимо отобрание церковных облачений, мантий, платков с престолов, орлецов... других ковров... Все эти действия... нецелесообразны, так как затрагивают религиозное чувство граждан».

Почитание мощей мучеников и святых, вошедшее в жизнь с древнейших времен существования Церкви, освященное ее древним преданием, узаконенное постановлениями Соборов и вошедшее в состав вероучения, является бесспорным догматом нашей веры. Согласно 7 правилу VII Вселенского Собора, ни один храм без мощей не может быть освящен для богослужения. Оставаясь православными христианами, мы не можем отказаться от этого члена нашей веры. Из мощей, одинаково для нас священных, народное чувство выделяет некоторые, делает их предметом своего особого почитания. Таковы именно мощи преподобного Сергия. Уже около пяти веков народ русский стекается к гробнице преподобного Сергия. В борьбе против татарского ига, в страшные годы лихолетья он черпал здесь нравственные силы, которые помогли ему сохранить свое лицо и стать народом великим. Овеянные такими воспоминаниями останки преподобного Сергия стали для него драгоценной национальной святыней. Если Сергиево-Посадский совдеп вынесет постановление об изъятии мощей из Троицкого собора и о перенесении их в музей и если центральная власть не остановит исполнения этого решения, то это будет несомненным вторжением гражданской власти во внутреннюю жизнь наших религиозных общин. Кому-то не нравится, что мы почитаем останки святых, и нам хотят это воспретить. Циркуляр по вопросу об отделении Церкви от государства параграфом 2 запрещает отобрание икон, окладов, облачений, мантий и даже ковров, потому что это оскорбительно для чувства верующих. Что же после этого сказать об отобрании мощей, которые для нас являются несравненно более священным предметом, и об отобрании, в особенности, мощей народного святого, по преимуществу? Огромным большинством населения, миллионами русских людей, еще не утративших веру в Бога и живущих как вблизи, так и вдали от Лавры, это было бы воспринято как тягчайшее оскорбление, нанесенное его религиозному чувству. Являясь грубым нарушением свободы совести и оскорбительным для религиозных чувств верующих, отобрание мощей преподобного Сергия не имеет никаких политических оправданий: у гроба святого не ведется никакой политической пропаганды; почитая его мощи вместе со всем русским народом, мы не производим никаких политических беспорядков, угрожающих общественному спокойствию и безопасности.

Поставленные самой жизнию в особую близость ко гробу преподобного Сергия, церковные общины Сергиева Посада сознают обязанность свою быть первыми на страже у честных останков великого молитвенника за Землю русскую. Жители Посада, всегда лояльные по отношению к власти и сторонящиеся от всяких политических выступлений, сознавая себя представителями огромного большинства православного населения России и видя воочию поругание народной святыни и угрозу самому существованию ее, охвачены негодованием. Бессильное добиться уважения к своей святыне, православное население Посада носит в душе своей раздражение, которое может неожиданно вылиться в самые нежелательные и печальные формы. Только надежда найти защиту своих религиозных прав от произвола местной власти в центральном правительстве дает ему необходимое спокойствие. Доводя о сем до сведения Совета народных комиссаров, православные организации Сергиева Посада от лица всего православного населения, сгруппированного в них, просят центральную власть Республики: а) рассмотреть вопрос о перенесении мощей преподобного Сергия из храма в музей в спешном порядке, чтобы решение его в центре предупредило решение на месте; б) распорядиться, чтобы вопрос этот немедленно и навсегда был снят с очереди; в) разъяснить местной власти, что всякое посягательство на мощи и формы их богослужебного почитания есть незаконное вторжение гражданской власти во внутреннюю жизнь религиозной общины»158.

«В Совет народных комиссаров членов правления

православных церковных общин Сергиевского Посада

[составлено не ранее 20 ноября и не позднее 25 ноября 1919 г.]

Заявление

Декретом о свободе совести и отделении Церкви от государства религия признается делом частным, но свободным и не подлежащим никаким стеснениям. Этими актами государство торжественно заявило, что оно отказывается от вмешательства в область верований и обрядов всех культов, предоставляя их личной совести граждан. В циркуляре по вопросу об отделении Церкви от государства, напечатанном в № 26 (578) «Известий» от 5 февраля 1919 г., ясно просвечивают принципы, которые государство полагает в основу отношений гражданской власти к представителям и исповедникам культов. Местным советским властям рекомендуется в тех случаях, когда они по чисто гражданским делам входят в соприкосновение с религиозными учреждениями и священнослужителями, избегать всего, что оскорбляет религиозное чувство верующих (§§ 2 и 6), не допускать ничего подобного издевательству (§ 6), не вмешиваться во внутреннюю жизнь культов (§15) и бороться с суевериями не столько карами и репрессиями, сколько хорошей школой, пропагандой коммунизма и организацией хозяйства на коммунистических началах (§ 12). Вызванный непониманием со стороны местных советских властей духа новых отношений между государством и Церковью и злоупотреблениями местной администрации при проведении в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства, циркуляр этот, до некоторой степени ограждающий права религиозной личности, людьми верующими на местах был принят со вздохом облегчения. К нашему прискорбию, принципы свободы совести и терпимости к религиозным верованиям, положенные в его основу, не получили осуществления в Сергиевом Посаде. Настоящим православные организации Сергиева Посада заявляют, что местная советская власть уже около года непрерывно оскорбляет религиозное чувство населения, издевается над его верованиями, вторгается в его внутреннюю религиозную жизнь, борется с его верой грубым насилием.

Почитание мощей мучеников и святых, освященное древним церковным преданием и узаконенное определениями Соборов, является бесспорным догматом нашей веры. Согласно 7 прав<илу> VII Вселенского Собора, ни один храм не может быть освящен без мощей. Оставаясь православными христианами, мы не можем отказаться от этого члена нашей веры, а потому всякое посягательство, направленное против почитания мощей, есть совершенно незаконное вторжение государства в сферу наших религиозных убеждений и обрядов. Таким же членом веры Православной Церкви служит монашество как высшая форма религиозной жизни. Возникши в первые века христианства, оно дало Церкви известнейших подвижников веры, породило богатую религиозную литературу, создало богослужебную поэзию, выработало нравственную дисциплину. С самого момента возникновения и до настоящих дней ему принадлежала руководящая роль в Церкви. Бесчисленными нитями оно сплетается с жизнью мирян. У нас есть духовные потребности, которые, не находя достаточного удовлетворения в приходских храмах, влекут толпы богомольцев в монастыри. Монастыри отвечают этим потребностям и на этом основывается их притягательная сила. Поэтому разрушение монастырей, именно как монастырей, самым существенным образом затрагивает нашу религиозную совесть и является вторжением государства во внутреннюю жизнь религиозного культа, от чего государство торжественно отказалось. Это не значит, конечно, что необходимо сохранение всех без исключения монастырей, но есть монастыри совершенно исключительного значения, закрытие которых неизбежно было бы воспринято огромным большинством православного населения России как тягчайшее оскорбление, нанесенное его религиозному чувству. К таким монастырям принадлежат две лавры, две национальных святыни Русской земли: Киево-Печерская – преимущественно для юга России и Троице-Сергиева – преимущественно для ее севера. Это – два религиозных центра, к которым тяготеют верующие люди отдаленных окраин нашего отечества. Они имеют не местное, а всероссийское значение. Из них Троице-Сергиева лавра, оставаясь религиозным центром, дорога русскому сердцу еще и по историческим воспоминаниям. В борьбе против татарского ига, в страшные годы лихолетья русский народ черпал здесь нравственные силы, которые помогли ему сохранить свое лицо и стать народом великим. Подобные заслуги не забываются, и Лавра, овеянная такими воспоминаниями, служит для русского сердца драгоценным памятником родной старины. «Драгоценное богатство народа, – говорит о ней историк Ключевский, – исчисляется памятником на общее благо, памятями деятелей, внесших наибольшее количество добра в свое общество. С этими памятниками и памятями срастается нравственное чувство народа; они его питательная почва; в них – его корни; оторвите его от них – оно завянет, как скошенная трава. Они питают не народное самомнение, а мысль об ответственности потомков пред великими предками, ибо нравственное чувство есть чувство долга. Творя память преподобного Сергия, мы проверяем самих себя, пересматриваем свой нравственный запас, завещанный нам великими строителями нашего нравственного порядка, обновляем его, пополняя произведенные в нем траты. Ворота преподобного Сергия затворятся и лампады погаснут над его гробницей только тогда, когда мы растратим этот запас без остатка, не пополняя его».

В ночь со 2-го на 3-е ноября ворота преподобного Сергия затворились и лампады над его гробницей погасли. Троице-Сергиева лавра местными представителями Советской власти была закрыта, монашеская братия Лавры выселена из ее стен, к воротам Лавры приставлен военный караул и доступ к мощам преподобного Сергия и в храмы Лавры для верующих насильственно прегражден. Это было достойным завершением целого ряда издевательств над религиозным чувством православных людей, которыми его терзали в течение целого года, направляя удар за ударом на их святыню. Дело началось вскрытием мощей. Как только опыт подобного рода был произведен на окраинах, мысль о вскрытии мощей преподобного Сергия зарождается в среде представителей местной власти. Слух об ее намерениях проникает в население. Обеспокоенное им, оно начинает волноваться. Тогда власть, приступающая к своему злому делу еще с осторожностью, в местном официальном органе, в «Трудовой неделе», за подписью комиссара Лавры А. Волкова выступает с успокаивающим заявлением: «Обитателями Лавры распространяются ложные слухи о предстоящем вскрытии мощей преподобного Сергия. Довожу до всеобщего сведения, что эти слухи ни на чем не основаны» (Трудовая неделя». 1919. № 9 от 24 февраля). Вместе с этим в Лавру посылается грозная бумага, в которой монашеской братии грозят выселением из Лавры, если подобные слухи будут распространяться в народе. На время все успокаивается. В апреле населению становится известно, что среди представителей местной власти идут секретные совещания о вскрытии мощей. Слухи об этом с каждым днем становятся все настойчивее. Для ограждения своей святыни от этого грубого прикосновения верующие решаются обратиться к центральной власти с петицией о недопущении вскрытия мощей и покрывают ее множеством подписей. Местный официальный орган снова пытается усыпить тревогу населения. В 15-м номере «Трудовой недели» от 7-го апреля оно оповещается, что слухи о вскрытии мощей «безусловно ни на чем не основаны», а через четыре дня мощи действительно вскрывают и население Посада получает возможность судить, какую цену имеют заявления местного официального органа. В том же 15-м номере «Трудовой недели» очень прозрачно обнаруживаются мотивы, побудившие местную власть так настоятельно стремиться к вскрытию мощей, и надежды, которые возлагались на этот кощунственный акт. Это не борьба с обманом и злоупотреблением, в котором подозревались монахи, а желание нанести смертельный удар нашей религии как таковой и в нашем святилище. «Неизвестно, с какой целью и кем пущен этот слух (о предстоящем вскрытии мощей), – пишет «Трудовая неделя» от 7-го апреля текущего года. – Духовенство принимает его за чистую монету и начинает бить тревогу. Признаться, тревога основательна, так что если, в случае обнаружения вместо мощей восковых кукол, они лишатся хорошей доходности и в скором времени придется оставить гостеприимные стены Лавры, ибо народ не станет стекаться на поклонение чучелу и не понесет свои крохи ненасытным акулам... Верующие граждане Посада говорят, <что> «если бы вскрыли мощи и вместо нетленного тела обнаружили опилки и тряпки, то мы все-таки не перестали бы верить». Нет, с этим я не согласен, все-таки капля недоверия и негодования была бы, которая очень скоро превратилась бы в полное недоверие духовенству и мощам».

Итак, вскрытием мощей хотели достигнуть того, чтобы народ перестал стекаться в Лавру и потерял доверие к своим религиозным руководителям. Расчеты оказались ошибочны. Никакой восковой куклы, никаких тряпок и опилок при вскрытии обнаружено не было, а были найдены кости преподобного Сергия – такой же предмет почитания для православных христиан, как и мощи, сохранившиеся в теле. Первое богослужение у раки преподобного Сергия после вскрытия его мощей прошло с величайшим религиозным подъемом, и верующие с прежним благоговением прикладывались к обнаженному черепу, ибо грубое прикосновение к предметам веры возбуждает веру; как бы ни старались официальные органы печати доказать, что вскрытие мощей нисколько не нарушает свободы исповедания, мы, люди верующие, воспринимаем его как кощунство: в наше святилище входят с военным конвоем открытые враги нашей веры, приносят с собою рефлекторы и фотографические аппараты, заставляют нас снимать покровы с святыни, к которой мы приближаемся с благоговением, закрепляют зрелище на кинематографической ленте, чтобы показывать ее в электротеатрах на пасхальных праздниках. Неужели искренно можно говорить, что во всем этом нет ничего оскорбительного для религиозного чувства? Для нас это кощунство, оскорбление светлого образа Преподобного, о личности которого не могут сказать ничего дурного и неверующие, и это незаслуженное оскорбление его святой памяти еще больше возбуждает нашу любовь к нему. Но религиозный подъем, вызванный вскрытием мощей, был неожиданностью для местной власти. При вскрытии мощей она объявила, что в течение трех дней кости Преподобного должны быть открыты для обозрения и что по истечении этого времени на них разрешено будет возложить покровы. Были уверены, что достаточно трех дней, чтобы подорвать веру населения. Но ничего подобного не произошло. Тогда нам присылают распоряжение, чтобы мы не смели закрывать мощей, а чтобы в гробницу было вделано стекло и чтобы кости навсегда оставались открытыми. Это новое оскорбление для нашего религиозного чувства, и волна негодования поднимается в душе каждого из нас, когда мы подходим к гробнице святого. Это не потому, чтобы мы желали скрывать от кого-нибудь, в каком виде сохранились мощи преподобного Сергия, – об этом знают теперь все и скрыть этого невозможно, – и не потому, чтобы вид костей колебал нашу веру, ибо согласно нашему вероучению мы в одинаковой степени почитаем всякие останки святых, а потому, что оставлять непокрытый скелет просто неприлично, как неприлично было бы положить в церкви обнаженное тело, и потому еще, что нам больно видеть его без покровов, как было бы больно всякому стоять пред насильственно разрытой могилой родителей и смотреть на их потревоженные кости... Но и обнажение костей преподобного Сергия не привело к желательным результатам: вера в Преподобного и посещаемость Лавры от этого нисколько не пострадали. Это отмечает и «Трудовая неделя» в № 44 (67) от 27-го октября. Мы находим в ней характерное признание: «А мощи, – воскликнул кто-то, – всех доходов лишили». «Наоборот, – отвечает автор на это восклицание, – увеличили». Когда это обнаружилось, у местной власти созревает новый план борьбы с нашей верой: если не помогло вскрытие мощей, надо под тем или иным предлогом совсем закрыть Лавру. В сентябре населению было дано понять, что Лавра будет закрыта, если в течение трех дней при ней не будет образована приходская община, готовая взять на свою ответственность ее храмы и предметы культа. Сорганизоваться в такой короткий срок и выполнить все формальности для граждан Посада было нелегко. Они обращаются к местной власти с просьбой о продлении срока; им в этом отказывают. Чтобы сохранить народную святыню, группа граждан Сергиевского Посада пошла на все и вынуждена была принять на свою ответственность весь инвентарь Лавры без проверки описи. Зачем же понадобилось это новое ущемление, чем объясняется такая поспешность? Теперь, после совершившегося закрытия Лавры, ясно, что сначала искали для этого формального повода и надеялись, что в трехдневный срок мы не успеем ничего сделать. На этот раз Лавра для нас была спасена, но не надолго: в ночь со 2-го на 3-е ноября местная власть, отбросив церемонии, закрыла Лавру уже без всяких поводов. Цели и намерения власти излагаются в последнем номере 45–46 (68–69) все той же «Трудовой недели», в статье, озаглавленной: «К Преподобному нельзя». «Да почему, о Господи», – слышится в ответ чуть не от каждого. «А вот почему, любезный обыватель, – разъясняет официальный орган, – Преподобный, который для тебя, может быть, был тем светочем жизни, всей твоей горестной и радостной жизни, был для тебя, как что-то сверхъестественное, от которого ты воображал, что можешь получить и горе, и радость, должен исчезнуть, яко дым. Ты не хотел понять этого, когда Преподобного вскрыли и показали. Смотри, он такой же был смертный, как и мы, и его бренное тело так же было подвергнуто всем тем преобразованиям, которому подвергаются и все смертные... Тебе, бедный обыватель, не стоит плакать, что теперь нельзя приложиться к Преподобному. Носи его, если не хочешь понять, что он был такой же смертный, как и ты, в своем сердце до самой могилы и вообрази еще к тому, что он исчез, яко дым с твоего обывательского взора, и ты тогда спокойно умрешь... Итак, мы вскрыли мощи, а вы продолжаете веровать. Так вот же вам: мы закрываем Лавру. На современном языке это называется свободой совести и «идейной борьбой с суевериями"».

Закрытие Лавры препод<обного> Сергия, представляя собой вмешательство во внутреннюю жизнь культа, было неправомерно и в других отношениях:

а) Арест монахов, их выселение из монастыря и закрытие Лавры были произведены частью местной исполнительной власти без ведома Исполкома и Совдепа последнего созыва, без предъявления ордера наместнику Лавры, Комиссии по охране Лавры или церковной общине при ней.

б) Согласно § б упомянутого выше циркуляра, при уплотнении и выселении из монастырей представители власти не должны позволять себе по отношению к отдельным личностям таких действий, которые хотя сколько-нибудь были бы похожи на издевательства. В нарушение этого параграфа местная власть глубокою ночью, без всякого предупреждения выгнала всех монашествующих на площадь, построила их в некоторый порядок, окружила штыками и гнала всех, не исключая слабых и больных старцев, в Гефсиманский скит, а доведя их до ворот скита, предоставила им полную свободу оставаться здесь или возвратиться в Посад. Какой же после этого смысл, кроме издевательства над монахами как служителями культа, имела эта унизительная и жестокая форма выселения из стен монастыря

в) С соблюдением всех узаконенных формальностей при Лавре была учреждена приходская община, заключившая с подлежащей властью договор на пользование церквами Лавры и предметами культа для целей богослужения. Закрытием Лавры договор этот, формально не расторгнутый, без всяких поводов со стороны приходской общины нарушен местной властью в трех пунктах: 1. Договор предоставляет общине храмы Лавры и богослужебные предметы для беспрепятственного пользования. Между тем с 3-го по 19<-е> ноября для осуществления этого права было поставлено непреодолимое препятствие сначала в виде караула в воротах Лавры, никого не допускавшего в ее стены, потом в виде печатей, наложенных на двери храмов 3-го ноября и остававшихся на них до 20-го ноября. 2. Договор возлагает на общину ответственность за целость принятых по описи вещей. Это предполагает ее право следить за состоянием охраны лаврских церквей. Лишенные доступа в Лавру члены общины не могли осуществлять этого права. 3. Договор возлагает на приходскую общину обязанность содержания храмов Лавры и священнослужителей при них, что предполагает за нею право иметь на этот предмет расходные суммы. Право это предусмотрено § 14 циркуляра по вопросу об отделении Церкви от государства. После заключения соглашения все суммы такового назначения перешли в ведение общины. К моменту обыска келий эти суммы достигали 39 891 р<убля> 63 к<опеек> наличными деньгами и хранились у разных лиц из монастырской братии. Несмотря на заявление этих лиц, что найденные у них деньги им не принадлежат, а составляют расходные суммы, назначенные на содержание Лавры, они были у них отобраны.

Закрытие Лавры как монастыря совершилось, но само по себе, ввиду подписанного соглашения между Комиссией по охране Лавры и общиной при Свято-Троицкой Сергиевой лавре, оно не могло быть осуществлено в такой форме, которая делала бы невозможным ненавистное для некоторых представителей местной власти почитание мощей преподобн<ого> Сергия. Неудовлетворенные этим, они пошли дальше. Когда, вслед за выселением монахов из стен Лавры, вышел первый 45–46 номер «Трудовой недели», не все еще было ясно в тех выдержках из него, которые приведены выше. Лавра как монастырь перестала существовать, но те лица, которые более всего об этом старались, объявили представителям церковной общины при Троицкой лавре, что заключенное ими соглашение остается в силе, что по истечении нескольких дней храмы снова будут предоставлены в распоряжение верующих и общине будет разрешено пригласить столько священнослужителей, сколько она пожелает. Получалось довольно успокоительное впечатление: казалось, что местная власть, удалив монахов из стен Лавры, не намерена по крайней мере ставить препятствий к богослужебному прославлению препод<обного> Сергия и почитанию его мощей. Но тогда что же могло обозначать двукратное повторение в процитированной статье, что преподобный должен исчезнуть, как дым? Заседание местного совдепа, происходившее в субботу 15 ноября, дало на это совершенно определенный ответ и вскрыло истинные намерения власти. Коммунистическая фракция Совдепа, получив от него одобрение своих действий по закрытию Лавры, обратилась к нему с новым предложением – взять мощи препод<обного> Сергия из храма и передать их в один из московских музеев. Закрытое голосование по этому вопросу дало нерешительные результаты. 15 голосов было подано за предложение коммунистов, 14, при одном воздержавшемся, – против него. Ввиду обнаружившегося в этом голосовании колебания собрания, окончательное решение вопроса отложено до следующего очередного заседания Совдепа. Отобрание мощей преп<одобного> Сергия не имеет никакого политического оправдания: почитая их вместе со всем русским народом, мы не производим никаких беспорядков, угрожающих общественному спокойствию и безопасности. Не может быть никакого сомнения в том, что оно представляет собой акт вмешательства гражданской власти во внутреннюю жизнь и верования Православной Церкви. Кому-то не нравится, что мы почитаем останки святых, и нам хотят это воспретить. Находясь в полном противоречии с Декретом об отделении Церкви от государства и неоднократными заявлениями центрального правительства о признании им принципа свободы совести, это идет вразрез и с § 2 циркуляра по вопросу об отделении Церкви от государства. «По составлении описи богослужебных предметов, – гласит ее второй параграф, – предметы эти, вне зависимости от материала, из которого они изготовлены, надлежит передавать группе граждан, уже заключивших соглашение с местным совдепом о пользовании ими. При составлении описей и передаче, на основании инструкции, богослужебного имущества группам граждан совершенно недопустимо отобрание церковных облачений, мантий, платков с престолов, орлецов, других ковров... Все эти действия... нецелесообразны, так как затрагивают религиозные чувства части граждан». Если нельзя отбирать икон, окладов, облачений, мантий и ковров, потому что это оскорбительно для чувства верующих, то что же сказать об отобрании мощей, которые для нас являются несравненно более священным предметом?

В настоящее время храмы Лавры открыты и в них совершается богослужение. Но это не может удовлетворить верующих, для которых Лавра преп<одобного> Сергия является национальной святыней: она существует теперь в виде простой приходской церкви и перестала быть тем, чем она должна быть по мысли своего великого основателя, преп<одобного> Сергия, – она перестала быть монастырем. Вследствие удаления из ее стен монахов, богослужение в ней не может уже совершаться в тех традиционных формах, которые были выработаны ее живым преданием, и Троицкий собор не может быть по-прежнему открыт с раннего утра до позднего вечера для молящихся. Это самым существенным образом затрагивает наши религиозные интересы. Но все это бледнеет пред нависшею над нами опасностью утраты нашей главной святыни – мощей препод<обного> Сергия. Поставленные самой жизнью в особую близость к гробу препод<обного> Сергия, церковные общины Сергиева Посада сознают обязанность свою быть первыми на страже у честных останков великого молитвенника за Землю русскую и им основанной славной обители, более пяти веков служившей опорой в дни слабости и утешением в дни скорби миллионам православных русских людей. Жители Посада, сознающие себя представителями огромного большинства православного населения России, еще не утратившего веры в Бога и тяготеющего к Свято-Троицкой Сергиевой лавре как к своему религиозному центру, воочию видя поругание народной святыни и угрозу самому существованию ее и хранящей ее Лавры, охвачены негодованием. Бессильное добиться уважения к своей святыне, православное население Посада носит в душе своей раздражение, которое может неожиданно вылиться в самые нежелательные и печальные формы. Только надежда найти защиту своих религиозных прав от произвола местной власти в центральном правительстве дает ему необходимое спокойствие. Доводя о сем до сведения Совета народных комиссаров, православные организации Сергиева Посада просят центральную власть Республики: а) изъять Троице-Сергиеву лавру как национальную святыню всего русского народа, имеющую не местное и современное, а всероссийское и историческое значение, из ведения местной власти; б) немедленно и навсегда снять с очереди вопрос об удалении мощей преп<одобного> Сергия из храма и перенесении их в музей; в) сделать распоряжение о восстановлении Лавры как монастыря, хотя бы и на началах, приспособленных к требованиям нового государственного строя, и о возвращении в ее стены выселенной из нее монастырской братии в количестве, достаточном для совершения богослужения в его древних уставных формах, для несения сторожевой службы в Лавре и для образования трудовой артели; г) распорядиться о возвращении сумм, предназначенных на содержание Лавры, в количестве 39 891 р<убля> 63 к<опеек>

Члены Правления церковн<ых> [общин

Сергиевского Посада]»159.

«В Совет народных комиссаров членов правления

православных церковных общин Сергиевского посада

Заявление

В пленарном заседании Сергиево-Посадского совдепа, происходившем в субботу 15-го ноября, коммунистической фракцией Совдепа было внесено предложение об изъятии мощей преподобного Сергия из Троицкого собора Лавры, где они всегда хранились, и о перенесении их в один из московских музеев. Закрытое голосование по этому вопросу дало нерешительные результаты: 15-ть голосов было подано за решение коммунистов, 14-ть, при одном воздержавшемся, – против него. Ввиду обнаружившегося в этом голосовании колебания собрания, окончательное решение вопроса отложено до следующего заседания Совдепа, до сих пор еще не состоявшегося. Полагая, что вопрос об изъятии мощей из храма и перенесение в музей возбужден местной советской властью, православные церковные общины Сергиевского Посада в особом заявлении обратились с жалобой в Совет народных комиссаров на незаконное вмешательство местной гражданской власти в их внутреннюю религиозную жизнь. Заявление это, поданное управляющему делами Совета народных комиссаров, товарищу Бонч-Бруевичу, было направлено им в ближайшую высшую над Совдепом Сергиева Посада инстанцию – в VIII-й отдел Народного комиссариата юстиции. Но уже после подачи этого заявления православному населению Посада стало известно, что вопрос о вывозе мощей был поставлен на обсуждение Сергиево-Посадского совдепа по предложению VIII-го отдела Народного комиссариата юстиции от 8 августа 1919 года за № 958. Таким образом, жалоба общины на незаконное действие власти поступила на обсуждение той самой инстанции, от которой эти действия исходили.

Ввиду этого церковные общины Посада, по указанию народного комиссара юстиции, решаются перенести это дело, нуждающееся, может быть, и в принципиальном разъяснении, непосредственно в Совет народных комиссаров и просят высшую власть Республики рассмотреть его в спешном порядке, чтобы решением его в центре предупредить решение на месте.

Православное население Сергиевского Посада в лице своих церковных организаций в настоящем заявлении самым решительным образом протестует не только против возможного отобрания у него чтимых останков преподобного Сергия, но и против самого возбуждения этого вопроса в Совдепе но изложенным ниже основаниям.

1. П. 16-м Конституции РСФСР и §§ 2 и 3 Декрета о свободе совести религия признается делом частным, но свободным и не подлежащим никаким стеснениям. Этими актами государство торжественно заявило, что оно отказывается от вмешательства в область верований и обрядов всех культов, предоставляя это личной совести граждан. В циркуляре по вопросу об отделении Церкви от государства, напечатанном в № 26 (576) «Известий» от 5-го февраля 1919 года, ясно просвечивают принципы, которые государство полагает в основу отношения гражданской власти к представителям культов. Местным советским властям рекомендуется избегать всего, что оскорбляет религиозное чувство верующих (§ 2 и 5), не допускать ничего подобного издевательству, не вмешиваться в религиозную жизнь культов (§ 15), бороться с суевериями не столько карами и репрессиями, сколько хорошей школой, пропагандой коммунизма и организацией хозяйства на коммунистических началах (§ 12). «При составлении описей богослужебных предметов, – гласит § 2 циркуляра, – предметы вне зависимости от материала, из которого они изготовлены, надлежит передавать группе граждан, уже заключивших соглашение с местным совдепом о пользовании ими. При составлении описей и передаче, на основании инструкции, богослужебного имущества группам граждан совершенно недопустимо отобрание церковных облачений, мантий, платков с престолов, орлецов... др. ковров... Все эти действия <...> нецелесообразны, так как затрагивают религиозное чувство граждан». Почитание мощей, вошедшее в жизнь с древнейших времен существования Церкви, освященное ее преданием, узаконенное постановлениями Соборов и принятое в состав вероучения, является бесспорным догматом нашей веры. Согласно 7-му правилу VII Вселенского Собора, ни один храм без мощей не может быть освящен для богослужения. Оставаясь православными христианами, мы не можем отказаться от этого члена нашей веры. Из мощей, одинаково для нас священных, народное чувство выделяет некоторые и их делает предметом своего особого почитания. Таковы именно мощи преподобного Сергия. Около пяти веков народ русский стекается к его гробнице; в борьбе против татарского ига, в страшные годы лихолетья он черпал здесь нравственные силы, которые помогли ему сохранить свое лицо и стать великим народом. Овеянные такими воспоминаниями останки преподобного Сергия стали для нас драгоценной народной святыней. Отобрание мощей у верующих и перенесение их в музей было бы поэтому совершенно незаконным вмешательством гражданской власти в сферу наших верований и обрядов. С соблюдением всех узаконенных формальностей при Лавре была учреждена приходская община, заключившая с подлежащей властью <договор> на пользование церквями Лавры и предметами культа для целей богослужения. Циркуляр по вопросу об отделении Церкви от государства § 2 запрещает при передаче таким общинам богослужебных предметов, отобрание икон, окладов, облачений, мантий и даже ковров, потому что это оскорбительно для чувства верующих. Что же после этого сказать об отобрании у общины мощей, которые для нее являются несравненно более священным предметом, в особенности, об отобрании мощей преподобного Сергия, народного святого, по преимуществу? Огромным большинством населения, миллионами русских людей, живущих как вблизи Лавры, так и вдали от нее, это было бы воспринято как поругание народной святыни, как тягчайшее оскорбление, нанесенное его религиозному чувству.

2. Являясь грубым нарушением свободы совести и оскорблением религиозного чувства верующих, отобрание мощей преподобного Сергия не имеет никаких политических оправданий: у гробницы святого не ведется никакой политической пропаганды и не производится никаких посягательств на права граждан Советской Республики; почитая его мощи, мы не производим никаких беспорядков, угрожающих общественному спокойствию и безопасности (Декрет о свободе совести, § 5). Если мощи были вскрыты для обнаружения того, что хранилось в закрытой раке, то теперь они находятся под стеклом, и всякий сам может видеть, чему он воздает религиозное почитание.

3. Обсуждение в Совдепе вопроса о перенесении мощей в музей вызывает весьма опасное волнение в народе. Жители Посада и окрестных деревень, всегда лояльные по отношению к власти и сторонящиеся от всяких политических выступлений, опасаясь поругания своей святыни и видя угрозу самому существованию ее, охвачены негодованием. Бессильные добиться уважения к своим религиозным правам на месте, православное население Посада копит в душе своей раздражение, которое может неожиданно вылиться в самые нежелательные и печальные формы. Уже трижды толпа собиралась к зданию Совдепа и в последний раз была разогнана холостыми выстрелами. Только надежда найти поддержку в центральном правительстве дает населению необходимое спокойствие.

Доводя о сем до сведения Совета народных комиссаров, православные церковные общины Сергиевского Посада, от лица всего православного населения, сгруппированного в них, просят центральную власть Республики сделать распоряжение, чтобы вопрос об изъятии мощей преподобного Сергия из храма и перемещения их в музей был немедленно и навсегда снят с очереди.

1919 года, декабря 5-го дня.

Подписал: уполномоченный православных церковных

общин Сергиевского Посада И. Попов.

Адрес подателя заявления:

Сергиевский Посад, Московской губ<ернии>,

Дворянская ул., дом Антонова.

С подлинным верно:

секретарь VIII-го отдела Наркомюста В. Хомякова»160.

28 ноября 1919 г. Священный Синод и Высший церковный совет слушали устный доклад протопресвитера Николая Любимова по поводу подачи 25 ноября двух заявлений православных церковных организаций г. Сергиев Посад в СНК.

Постановление Святейшего Патриарха Тихона,

Священного Синода и ВЦС

о сохранении Троице-Сергиевой лавры

28 ноября 1919 г.

«Святейший Патриарх, Священный Синод и Высший церковный совет слушали устный доклад члена Совета протопресвитера Н. А. Любимова о том, что 12/25 сего ноября приезжала в Москву особая депутация от церковных общин Сергиева Посада в составе проф<ессора> И. В. Попова, П. Б. Мансурова и г<оспо>жи Каптелиной для подачи в Совет народных комиссаров протеста против совершившегося уже в ночь на 21 октября / 2 ноября выселения иноков Троице-Сергиевой лавры из их келий в гостиницу Черниговского скита, предположенной в пленарном заседании местного исполкома полной ликвидации Лавры как монастыря, и, наконец, внесенного на том же заседании, но еще не принятого к исполнению, предложения вывезти мощи преподобного Сергия из лаврского Троицкого собора для помещения их в одном из московских музеев.

Депутации представилась возможность в самый день своего приезда в Москву подать два аналогичных протеста: 1) на имя председателя Всероссийского исполнительного комитета и 2) на имя <председателя> Совета народных комиссаров. Первый был передан депутацией т. Калинину лично, и второй – управляющему Канцелярией СНК Бонч-Бруевичу. Из личной беседы и с тем и с другим представителем Советской власти депутация вынесла довольно благоприятное впечатление: т. Калинин, согласившись, как будто бы, с тем, что действия Сергиево-Посадского исполкома (особенно намерение его увезти мощи преп<одобного> Сергия) являются действительно вмешательством светской власти во внутреннюю жизнь Церкви, заявил, однако, что он переговорит по этому поводу с Бонч-Бруевичем и за ответом по поводу заявляемого протеста просил явиться на другой день в И часов утра. Бонч-Бруевич в довольно продолжительной беседе с депутацией развивал ту мысль, что выселение монахов из Лавры вызвано необходимостью использовать их кельи для культурно-просветительных целей, – что, если и можно было бы оставить монахов в монастыре, то только под условием преобразования монастыря в трудовую коммуну. По поводу же намерения увезти из Лавры мощи преп<одобного> Сергия, и [на| это собеседник заявил, что он лично считает это намерение невозможным для светской власти вмешательством во внутреннюю жизнь Церкви и готов, с своей стороны, принять меры к тому, чтобы означенное намерение не осуществлено было местной властью, а для этого предложил выделить из общего протеста, в частности, вопрос о мощах и подать ему отдельную докладную записку об этом на другой же день.

Явившись на следующий день к председателю Всерос<сийского> исполкома для выслушания обещанного ответа на поданный протест, И. В. Попов услыхал от него обещание, что им будут приняты надлежащие меры к тому, чтобы мощи не были увезены из Лавры, по поводу же других пунктов протеста определенных обещаний не дано. У управляющего делами Совнаркома на этот раз личного приема не было, и доклад о недопустимости увоза из Лавры св<ятых> мощей оставлен был Поповым секретарю Бонч-Бруевича т. Федюшину.

Постановлено: вышеизложенный доклад протопресвитера Н. А. Любимова принять к сведению.

Патриарх Тихон. Митрополит Арсений. Митрополит Кирилл. Архиепископ Никандр. Протопресвитер Н. Любимов. Прот<оиерей> А. Станиславский. Архимандрит Анемподист. А. Куляшев. И. Громогласов»161.

«Заявления...» православных церковных общин Сергиева Посада, доклад в Священном Синоде, а также, вероятно, доклады в Отделе по делам музеев Комиссии по охране Лавры и сотрудников отдела о действиях Сергиевского исполкома заставили центральную власть начать расследование на месте, которое, впрочем, тут же остановилось. Но главная цель была достигнута: вывоз мощей преподобного Сергия был временно приостановлен.

Заключение главного юрисконсульта

Центрального бюро жалоб и заявлений

Рабоче-крестьянской инспекции Н. Ф. Тераевича

по заявлению православно-церковных общин

г. Сергиев Посад

8 декабря 1919 г.

«Из поданного 6-го декабря 1919 г. заявления православных церковных общин Сергиева Посада усматривается:

15-го ноября в пленарном заседании Сергиево-Посадского совдепа обсуждалось предложение коммунистической фракции Совдепа о перенесении мощей преподобного Сергия из Троицкого собора лавры в один из московских музеев. Закрытое голосование не дало решительных результатов: 15 голосов оказалось за перенесение, 14, при одном воздержавшемся, против. Вследствие этого окончательное решение отложили до следующего заседания, и таковое еще не состоялось.

Между тем жители Сергиева Посада и окрестных деревень, всегда лояльные по отношению к власти, обычно сторонившиеся от политических выступлений, опасаясь поругания своей святыни и видя угрозу самому существованию ее, стали собираться толпами к зданию Совдепа, и негодование, волнение толпы доходили тут до того, что народ пришлось разгонять холостыми выстрелами. Следует отметить, что в глазах верующих мощи преподобного Сергия заслуживают особого почитания, так как, стекаясь к гробнице его, народ русский черпал нравственные силы в борьбе против татар и в страшные годы лихолетья. Благодаря этому останки преподобного Сергия стали для русских драгоценной национальной святыней, обвеянной историческими воспоминаниями. Что же касается почитания мощей, то оно идет с древних веков христианства, освящено церковным преданием, закреплено постановлениями Вселенских Соборов. Так, по 7 правилу VII Вселенского Собора, ни один храм не может быть освящен без «положения» в нем «мощей», хотя бы в виде частицы в антиминсе (Книга правил, изд. 1839 г. на греческом и славянском языках, стр. 134). Таким образом, принятое в состав вероучения почитание мощей является предметом культа, бесспорным догматом православной веры. Этот догмат охраняет от вмешательства властей действующее рабоче-крестьянское правительство. Конституция как основной закон Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, принятая V-м Всероссийским съездом Советов в заседании от 10-го июля 1918 г. (опубликована в Собр<ании> узаконений раб<оче>-кр<естьянского> правительства> № 51) «в целях обеспечения за трудящимися действительной свободной совести», отделила Церковь от государства и школу от Церкви, признав за всеми гражданами свободу религиозной и антирелигиозной пропаганды (ст. 13). В развитие такого порядка вещей были затем изданы: Совнаркомом – Декрет «об отделении Церкви от государства» (Собр<ание> узакон<ений> раб<оче>-кр<естьянского> ир<авительства> № 18–1918 г.), Народным комиссаром юстиции – инструкция по проведению в жизнь упомянутого декрета (Собр<ание> узакон<ений> № 62–1918 г.) и циркуляр, опубликованный 5-го февраля 1919 г. в «Известиях ВЦИК», № 26.

Согласно этим обязательным для частных, должностных лиц и советских учреждений узаконениям и разъяснениям рабоче-крестьянского правительства, после передачи богослужебного имущества группе граждан представляется совершенно недопустимым отобрание не только предметов культа, к числу коих относятся мощи, но даже облачений, платков, орлецов и др. ковров, употребляемых в церкви (§ 2 циркуляра) при богослужении. §§ 2 и 6 того же циркуляра требуют от Советской власти избегать всего, что может оскорбить религиозные чувства верующих, а § 15 категорически воспрещает вмешиваться в дела и внутреннюю жизнь культа какого бы то ни было вероисповедания; в § 12 указывается, что с религиозными предрассудками и темнотой народных суеверий следует бороться не столько карами и репрессиями, сколько хорошей школой, пропагандой коммунизма и организацией хозяйства на коммунистических началах. Итак, если – с точки зрения действующих узаконений – перенесение мощей преподобного Сергия из лаврского собора в музей оказывается мерой противозаконной, а, с другой стороны, местные совдепы по основному положению своему (Собр<ание> узакон<ений>, № 12–1918 г.) обязаны соблюдать все декреты и распоряжения центральной власти, то ввиду поступившей на это жалобы церковных общин Сергиева Посада необходимо произвести по делу тщательное расследование, следует выяснить те основания, которые побудили коммунистическую фракцию Совдепа сделать шаг, называемый в жалобе противозаконным и нецелесообразным. Так как, с другой стороны, вызванное этим народное возбуждение может вылиться в нежелательную форму беспорядков или восстания, то перенесение мощей в музей крайне необходимо немедленно приостановить в порядке 15 ст. инструкции (опубл<икована> № 10 «Известий Госконтроля») впредь до окончания расследования и рассмотрения дела по существу Центральным бюро жалоб и заявлений.

По изложенным соображениям и на основании 5 ст. положения о бюро жалоб (№ 10 «Известий Госконтроля»), я полагал бы:

назначить расследование дела, ввиду особой важности и серьезности его, через двух наиболее компетентных по затрагиваемому вопросу сотрудников Центрального бюро жалоб и заявлений, сделав немедленное распоряжение о приостановлении намечаемого перенесения мощей в музей до окончания расследования и рассмотрения дела Центральным бюро жалоб и заявлений по существу.

Главный юрисконсульт Тераевич»162.

Расследование дела было поручено самому Н. Тераевичу, который, побывав в Сергиевом Посаде (после 11 декабря, вероятнее всего – 12 декабря 1919 г.)163, подтвердил свое первоначальное заключение и, вероятно, провел соответствующие беседы с властями Сергиева Посада.

Судя по нижеприведенному документу, сразу после Н. Тераевича в Сергиев Посад отправился М. Галкин, который на секретном заседании бюро Сергиевского райкома РКП и президиума Сергиевского исполкома 18 декабря 1919 г. убедил местные власти в том, что позиция Наркомата юстиции, несмотря на расследование Н. Тераевича, останется прежней и жалоба патриарха Тихона, в конечном итоге, не будет удовлетворена.

«Резолюция

Совершенно секретно

Подтверждая свой принципиальный взгляд о необходимости полной ликвидации культа костей Сергия в смысле изъятия из Троицкой лавры и помещения в одном из московских музеев, бюро Сергиевского райкома РКП и президиум Сергиевского исполкома, заслушав 18-го сего [декабря]164 доклад т. Галкина, постановил:

1) по политическим причинам, а именно, принимая во внимание настроение крестьянских масс, тяжелое продовольственное положение, необходимость безболезненного проведения в уезде целого ряда повинностей, признать вывоз мощей в данный момент тактически нецелесообразным и временно отложить эту меру до более благоприятного момента;

2) ввиду того, что Лавра в ее целом исторически являлась оплотом старых правящих классов и в недавнее еще время была гнездом реакционных элементов всех рангов и мастей, признать недопустимым открытие для богослужебных целей как Троицкого собора, так и каких-либо иных храмов Троицкой лавры, тем более что 5 приходских храмов, расположенных за оградою Лавры, вполне достаточно для обслуживания религиозных потребностей граждан, а с ликвидацией Лавры как монастыря население, по-видимому, вполне примирилось;

3) признать нецелесообразным и недопустимым открытие в самой Лавре какого-либо музея церковной старины;

4) поручить Сергиевскому политбюро тщательное наблюдение за следующими лицами: архимандритом Вассианом, архимандритом Кронидом, Флоренским, гр<ажданами> Олсуфьевым, Мансуровым, Шиком. Кроме того, политбюро обязано иметь неослабное наблюдение за деятельностью каждой так называемой приходской общины – группы граждан, принявшей в свое пользование данный храм»165.

Письмо

члена правления православных церковных общин г. Сергиев Посад

профессора И. В. Попова к члену правления П. Б. Мансурову

29 декабря 1919 г.

«Глубокоуважаемый Павел Борисович,

Отправившись в путь из Посада 20 декабря, я имею возможность двинуться из Москвы только завтра, 29-го декабря, да и то благодаря лишь любезности профессоров Смоленского университета, берущих меня в свой вагон. Без этого пришлось бы просидеть в Москве еще недели две. Восемь дней вынужденного пребывания в Москве я употребил на то, чтобы протолкнуть вперед дела по Лавре. И вот что в этом направлении мною сделано. Первым делом по приезде в Москву было навести справку о движении нашего заявления в бюро жалоб. Там встретили меня по-прежнему очень любезно, рассказали все о направлении дела, показали бумаги. Сначала бюро жалоб постановило назначить расследование на месте и для ревизии назначило своего главного юрисконсульта, не того, к которому я попал в первый раз, а совсем другого и гораздо более тонкого юриста. Очень жаль, что не с ним пришлось советоваться сначала. Но член большевистской коллегии, находящийся и при бюро, дал бумагам совсем другой ход, направив их опять в VIII отдел. И он был совершенно прав. Юрисконсульт Иванов посоветовал мне жаловаться на местную власть в надежде, что в Сергиев Посад будет послан из бюро запрос и что в ответ на него исполком выдаст VIII отдел, против которого потом и будет направлен протест бюро. А вышло не так: когда мысль о расследовании на месте была отвергнута, то член коллегии направил все бумаги в инстанцию, стоящую выше нашего Совдепа, в VIII отдел. Видно, судьбы своей и на коне не объедешь. В бумагах нашего «дела» я видел, во-первых, очень благоприятное для нас заключение главного юрисконсульта бюро, во-вторых, заключение по нашему первому заявлению в Совет народных комиссаров от 27 ноября Бонч-Бруевича. Последнее заключение занимает почти лист, переписанный на машинке, вполне для нас благоприятно, отчасти повторяет наши доводы, отчасти присоединяет к ним новые. Он пишет, напр<имер>, что гонениям подвергается только Православная Церковь, что эти гонения исходят по большей части от лиц других вероисповеданий, что Советская власть обещает казакам веротерпимость и отступает от этого принципа по всей территории. Убедившись, что по вопросу о мощах Бонч-Бруевич всецело стал на нашу сторону, я решил еще раз побывать у него и попросить его двинуть наше второе заявление в Совете народных комиссаров, поданное мною 5 дек<абря> за № 85. Во вторник я был у него и рассказал ему, почему нам пришлось подать второе заявление. Воспользовавшись тем, что по случаю съезда Советов он не являлся на приемы, я сказал, что вынужден был пользоваться указаниями комитета и идти по указанному им пути в канцелярию Совнаркома, минуя его делопроизводство. Бонч-Бруевич заявления 5 дек<абря> не видал, и в Совете комиссаров оно еще не рассматривалось. Затем я рассказал о посещении своем VIII отдела, о своей беседе с Красиковым и о том, что VIII отдел лишь отложил вопрос о передаче мощей в музей до перевыборов в Совдеп. Я передал ему содержание того отношения VIII отдела в Сергиевский исполком, на основании которого закрыта Лавра и возник вопрос о мощах. В связи с этим разговор коснулся и восстановления Лавры в виде трудовой общины. Я не упустил случая пожаловаться на непримиримо враждебное отношение к нам деятелей VIII отдела. «На них жалуются, – ответил Бонч-Бруевич, – и все другие». В конце концов, он посоветовал мне подать, во-первых, второе заявление о мощах и, во-вторых, заявление о восстановлении монастыря в виде трудовой общины. Первое предложение я выполнил, подав прилагаемое здесь в копии заявление. Заметите его дату и № 93. Для ответа мною указан Ваш адрес как секретаря общины Троицкой лавры. К этому новому заявлению я присоединил копию заявления, поданного 5 дек<абря> за № 85 на случай его потери в канцелярии Сов<ета> нар<одных> комиссаров. Мне кажется, что Бонч-Бруевичу в возможно непродолжительном времени следует предоставить дополнительно в точных цифрах статистику последних выборов, из которой было бы видно процентное отношение лиц, действительно явившихся к урнам к общему числу избирателей. Это имеет ближайшее отношение к пункту третьему заявления и обещанного мною в нем. Для Ивана Михайловича нетрудно будет добыть эти сведения. Их надо послать с кем-нибудь в Москву и подать в канцелярию Бонч-Бруевича товарищу Федюшину. Бонч-Бруевич очень заинтересовался этим пунктом и признал его весьма важным для дела. Я же, боясь неточности, которая могла послужить основанием для возражений против нас, старался избегать точных цифр. Пересылаемая копия заявления переполнена грамматическими ошибками. В подлиннике они мною исправлены.

Что касается восстановления монастыря под видом трудовой общины, то я по этому делу не решился предпринимать каких-либо шагов, потому что у нас на месте еще ничего не оформлено. Но вот, что я надумал. Недавно издан циркуляр о трудовых монашеских общинах, выработанный совместно VIII отделом Ком<иссариата> юстиции и Комиссариатом земледелия. Он видит в устройстве артелей обход закона в целях восстановления монастырей и содержит в себе два для нас очень стеснительных пункта: 1) монашеские артели не должны отказывать желающим вступить в них по религиозным соображениям и 2) священнослужители не могут быть полноправными членами артели. Этим монастыри в корне разрушаются. Если и от Лавры при утверждении устава трудовой общины потребуют того же, то бороться за ее существование можно двояким путем: или просить для нее как для народной и всероссийской святыни исключения, или, в связи с вопросом о будущности Лавры, просить Сов<ет> нар<одных> комиссаров пересмотреть и отменить вновь изданный циркуляр. Если для составления этих бумаг не найдется подходящего человека в Посаде, то можно, кажется, попросить принять участие в этом И. М. Громогласова, которому, кстати, поручено Высшим церк<овным> управлением разработать вопрос, с какими полномочиями Церковь могла бы обратиться к настоящему правительству. Полезно было бы посоветоваться также с главным юрисконсультом Бюро жалоб, очень к нам расположенным.

Устав общины был прочтен мною Свят<ейшему> Патриарху. Он сделал два замечания: одно чисто стилистического характера, а именно: в § 4 посоветовал заменить слово «соревнователи» словом «сотрудники», другое внешнее и по существу вполне правильное: он обратил внимание на то, что вопрос об отношении к монастырю у нас остался невыясненным, в частности, не указано, должен ли настоятель монастыря принимать в иноческое братство всех церковнослужителей, которых назначит община и может ли уволить из нее кого-нибудь свободного от явных грехов, но, напр<имер>, пойманного им с порнографическими карточками. Если этого права он не имеет, то ни о монастыре, ни о верности заветам преп<одобного> Сергия не может быть и речи. Для детального рассмотрения проекта устава Патриарх направил меня к протопресвитеру Любимову. Тот рассмотрел его и предложил несколько исправить. Текст устава с его поправками прилагаю, а сверх того сейчас сделаю к ним некоторое разъяснение.

§ 3. Несовершеннолетние нигде не включаются в члены учреждений. Мы разумели присоединение <к> общине взрослых с малыми детьми. Поэтому лучше сказать определеннее: «совершеннолетние с их семействами».

§ 4. Необычен и неясен. После довольно продолжительного обсуждения его я пришел к убеждению, что его лучше совсем выбросить. Если община разрастется во всероссийское братство, то тогда можно будет разработать ее организацию. Теперь еще можно о ней совсем умолчать.

§ 5 б. Имеет отношение к главному возражению Патриарха. Любимов находит, что внести ясный и определенный параграф о том, что община приглашает к себе на службу целое монашеское братство, не вмешивается в сферу чисто монашеских отношений и дисциплины и оставляет за собою лишь внешний надзор за поведением монахов, неудобно в том отношении, что устав не будет утвержден гражданской властью, если в нем будет этот параграф. Он считал бы достаточным упомянуть о том, что как приглашение, так и увольнение священно- и церковнослужителей производится по соглашению с настоятелем Лавры. Я же думаю, что не лучше ли выяснить все прямо. Ведь наши намерения и без того ясны. § 2 говорит о сохранении обители преп<одобного> Сергия, § 6 а и 5 – о приглашении на службу именно монахов. А если мы не определим в уставе отношения общины к монастырю, то в будущем это послужит источником больших недоразумений.

§ 6 д. Желательно точнее определить, о каких договорных отношениях идет речь.

§ 10. Заметка к этому параграфу отпадает, если будет выброшен § 4.

§ 12. Надо точнее определить, кто разумеется под лицами, состоящими на службе общины, – заведующие не только ее учреждениями или и все служащие в этих учреждениях, не исключая и монахов. Если последнее, то половина старинных членов, долженствующая уравновешивать первую, будет настолько многочисленна, что собрание с трудом можно будет собрать. Поэтому нужно точнее сказать, что кроме членов совета здесь разумеются только заведующие учреждениями общины.

§ 17 в. Неясно, какие должностные лица разумеются. Любимов предполагает, что это казначей, секретарь, сторожа. Но по § 26 эти лица избираются Советом. Надо точнее определить, что здесь разумеются заведующие учреждениями общины, если мы остаемся при § 26.

§ 18. Пропущено указание срока, на который избирается ревизионная комиссия.

§ 20. Не слишком ли мал годичный срок? Но мы обсуждали этот вопрос и ввиду быстроты темпа современной жизни признали его достаточным.

§ 21. Не желательно ли внести в него более определенности?

§ 26. То же, что и относительно § 21.

§ 27. Пропущена забота о содержании и помещении братии.

§ 28. Ближайшее заведывание специально богословскими уч<ебными> заведениями может касаться лишь их хозяйственной стороны, но община не может руководить учебным делом. В этом отношении преподавательскому персоналу должна быть предоставлена автономия. Я, [со] своей стороны, всецело присоединяюсь к этой поправке и удивляюсь, как мог просмотреть эту столь важную неясность.

Вот все предлагаемые поправки. Из них принципиальной является лишь одна – определение отношения общины к монашескому братству. С этим общине необходимо считаться. Любимов также полагает, что настоятель Лавры должен быть непременным членом Совета и правления, чтобы устанавливать связь между ними и братией. Я думаю, что и в этом с ним надо согласиться. Остальные поправки довольно безразличны.

В коллегии был, чтобы поговорить об иконе Троицы с Грабарем. Но его в коллегии не было. Пришлось объясняться с Щекотовым. Наше заявление в коллегии еще не было получено. Возвратить икону к Рождеству обещали.

Я выполнил и Ваше частное поручение. К обиде монахов Патриарх отнесся довольно равнодушно, полагая, что им еще мало тех прещений, с которыми он обратился к ним в проповеди, что не утешать, а бранить их надо. Но мне кажется, что Патриарх принял указание к сведению и поступит согласно с ним при первой возможности. Что касается послания об образовании трудовой артели, то при неизвестности будущего таких артелей лучше, чтобы Патриарх не был связан какими-либо официальными актами.

Кажется, все. Желаю Вам всего доброго. Поклон Ивану Михайловичу.

1919 г. дек<абря> 29.

Москва.

Душевно преданный Вам И. Попов.

С подлинным верно: Секретарь»166.

Глава 8. Попытки Наркомата юстиции вывезти из Троице-Сергиевой лавры мощи преподобного Сергия

В феврале и марте 1920 г., после расформирования Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры, М. Галкин развивает бурную деятельность, чтобы, опираясь на фракционные резолюции межведомственной комиссии, как можно быстрее решить судьбу мощей преподобного Сергия. Почти одновременно каждое из ведомств выдвинуло свой вариант: Наркомат юстиции – погребение в Сергиевом Посаде; ВЧК – ликвидация путем тайного увоза в автомобиле; Московский губисполком – передача в московский музей. Но ни одному из этих проектов не суждено было осуществиться из-за боязни власти сопротивления верующих и благодаря письмам патриарха Тихона.

«Письмо эксперта VIII отдела Наркомата юстиции

Мих<аила> Галкина

в <райком РКП(б)> Сергиева Посада <М. Смирнову>

19 февраля 1920 г.

Уважаемый товарищ.

Препровождаю Вам для подписи резолюции и протоколы нашей комиссии. От созыва в последний раз совещания приходится отказаться, так как с использованием постановлений наших, в особенности же тех, кои изложены в резолюции № 1, приходится сильно спешить. Проект наших постановлений в этом отношении вполне одобряет губисполком. Он вынесет по данному вопросу определенное решение. Было бы полезно срочно обсудить вопрос о времени ликвидации мощей в райкоме и в президиуме исполкома (в секретном совещании). Может быть, было бы всего удобней вторая неделя поста, так как в первую можно ожидать скопления богомольцев. Технически мы проведем эту меру с т. Розенталем путем увоза мощей в автомобиле. Но у нас возник вопрос, не следует ли раньте произвести закрытие храмов, опечатание их, прекращение доступа в Троицкий собор богомольцев, чтобы возбудить в народе меньше толков и меру нашу провести возможно более безболезненно? На днях я приеду в Сергиево, и было бы хорошо, если бы могли сообщить взгляды исполкома на этот предмет, если не сможете теперь, хотя бы в общих чертах, изложить мнение президиума и т. Ванханена. Будьте добры не задерживать подписями протоколов, с таким расчетом, чтобы поездом в 3 часа наш молодой сотрудник мог бы выехать в Москву. Просьба к Вам: устройте ему обед.

Я имею сведения, что группа арестованных нами лиц уже доставлена в Москву, в ВЧК. Сообщите, пожалуйста, с посланным, не нашлись ли в Сергиеве Попов, Мансуров, Голубцов, Варфоломей? Очень прошу Вас сделать распоряжение, чтобы посетили квартиры всех перечисленных лиц на предмет розыска последних.

По подписании протоколов всеми представленными в нашей комиссии учреждениями, один экземпляр (папка) будет доставлен Вам в Сергиевский исполком. Подписывать необходимо все шесть экземпляров, чтобы каждое из представленных учреждений могло бы иметь подлинник.

Т. Ванханену не пишу отдельного письма, надеясь, что ему Вы сообщите содержание настоящего. Шлю всем привет.

С коммунистическим приветом, Мих<аил> Галкин»167.

«Выписка из протокола № 226

заседания коллегии Народного комиссариата юстиции

от 28 февраля 1920 г

.

Слушали:

5. Доклад т. Красикова о мощах Сергия Радонежского.

Постановили:

5. Предложить исполкому Сергиевского Посада обсудить вопрос о погребении мощей Сергия Радонежского в Сергиевом Посаде»168.

«Письмо эксперта VIII отдела Наркомата юстиции

Мих<аила> Галкина в <райком РКП(б)> Сергиева Посада

<М. Смирнову > 3 марта 1920 г.

Уважаемый товарищ. Предоставляю Вам при настоящем копию постановления коллегии Народного комиссариата юстиции по вопросу о дальнейшей судьбе вскрытых мощей Сергия Радонежского. Посылаю также для Сергиевского Исполкома 1 экз. подписанных уже «резолюций и протоколов» нашей комиссии.

Завтра «протоколы и резолюции» вместе с копией постановления коллегии Наркомюста направляю председателю губисполкома т. Полидорову, дня три тому назад протоколы и резолюции уже препровождены т. Лацису и Троцкой.

В Комиссию по охране памятников искусства и старины от нашего Народного комиссариата юстиции была направлена бумага о предоставлении помещения в Лавре, а именно келии, где жил ранее наместник Кронид и где останавливался я в свой последний приезд, под нужды редакции нашего журнала, который мы переносим печатанием в 10-ю государственную типографию, где думаем кроме журнала печатать в агитационных целях ряд антирелигиозных брошюр. Бумага была адресована на имя Кочаровской, но от последней 2-го сего марта получена телеграмма, что названное отношение передано в исполком «по техническим соображениям». Окажите содействие скорейшему разрешению вопроса, так как дело стоит.

Во вторник или в среду по редакционным делам буду в Сергееве. Было бы очень хорошо, если бы к этому времени оказалось возможным собраться и решить вопрос о мощах.

Привет т. Ванханену.

С коммунистическим приветом, – Мих<аил> Галкин»169.

Вероятно, в связи с этим письмом М. Галкина Сергиевский исполком изготовил для Наркомата юстиции 5 марта 1920 г. копию постановления бюро Сергиевского исполкома от 18 декабря 1919 г., в котором подтверждалась «необходимость полной ликвидации костей Сергия в смысле изъятия из Троицкой лавры и помещения в одном из московских музеев», а также поручалось Сергиевскому политбюро установить «тщательное наблюдение за следующими лицами: Вассианом, архимандритом Кронидом, Флоренским, гр<ажданами> Олсуфьевым, Мансуровым, Шиком»170. О новой попытке изъятия мощей преподобного Сергия стало известно патриарху Тихону.

Заявление патриарха Тихона

председателю СНК В. И. Ленину

о предполагаемом изъятии мощей преподобного Сергия

24 марта 1920 г.

«Смиренный Тихон,

Патриарх Московский и всея России

г<ражданину> председателю Совета народных комиссаров.

До моего сведения дошли тревожные вести еще об одном готовящемся оскорблении религиозного чувства верующего русского народа – предполагаемом в ближайшие дни изъятии и вывозе из Сергиева священных останков преподобного Сергия.

Вслед за вскрытием останков других угодников Божиих, святых, и потому всеми чтимых, носителей религиозного духа народа, было совершено вскрытие и священных останков преподобного Сергия в марте прошлого года. А по заявлению печати, это было предпринято с желанием и ожиданием, что достаточно будет короткого времени (трех дней) для разрушения и сокрушения в народе благоговейного отношения к преподобному Сергию.

Действительность показала с первых же дней до настоящего времени, что нанесенное оскорбление религиозного чувства еще [более] усилило порыв веры в преподобного Сергия, как и в других угодников Божиих, вскрытых по велению властей, но зато страдающую религиозную душу еще более растравило обидой от посягания на право народной веры в святых угодников.

Прежние обращения и заявления мои по делам Сергиевской лавры и вскрытия мощей встречали в центре указания на то, что предпринятое совершается по желанию местной власти. А обращение народа к местной власти встречает указание на то, что инициатива исходит из центра, какие указания нашли для себя подтверждения в действительности (документ по этому делу от 8-го августа прошлого года из VIII отдел<а> и неоднократный приезд в Сергиев по настоящему делу священника Галкина, служащего в VIII отделе).

Для чего готовится новое оскорбление веры народа в преподобного Сергия вывозом его священных останков после того, как вскрытием имелось в виду обнаружить отсутствие останков и религиозный обман, и после того, как останки оказались тем, что и почитает православный человек за мощи, то есть останками святого, но жизни и по представительству за народ по смерти, человека?

Для чего это новое оскорбление веры, которое еще более должно растравить раны души верующих и вызвать в русском народе раздражение и обиду?

Для чего это после неоднократного заявления власти о свободе веры народа и о свободном удовлетворении его религиозных нужд?

Для чего это в то время, когда власть призывает всех к единению и сплочению в деле строительства и победы над невзгодами и ужасами, созданными многолетней войной и экономическим разрушением? Для чего и кому это нужно в то время, когда по объяснениям самой власти «голод и мор несут прямую угрозу гибели рабочих, гибели всех трудящихся города, гибели интеллигенции, гибели многих крестьян», когда спасение в единодушном стремлении народа к труду в спокойствии духа? Для чего в такое время это новое оскорбление веры, вносящее в душу народа еще большее раздражение и разъединение?

Вот почему я во имя объявленного права народа на веру в свободу полной веры, во имя блага народа и для успокоения верующих, умиротвор<е>ния и духовного объединения, убедительно прошу Вас, г<ражданин> председатель, сделать непосредственное от себя распоряжение о приостановлении изъятия останков преподобного Сергия.

Патриарх Тихон»171.

Несмотря на обращение патриарха Тихона к В. И. Ленину президиум Московского губисполкома принял решение, противоположное просьбе Патриарха.

«Выписка из протокола заседания президиума

<Московского> губисполкома от 26 марта 1920 года.

Сергиево-Посадскому уисполкому.

Слушали:

5. О ликвидации Троице-Сергиевской лавры и вывозе мощей.

Постановили:

1) Лавру закрыть и приостановить богослужение немедленно. Мощи перевести в московский музей. Предложить Сергиево-Посадскому исполкому назначить в Лавру коменданта и приостановить вынос и вывоз из Лавры всякого рода вещей.

2) Составить комиссию из представителей губисполкома, Сергиево-Посадск<ого> исполкома и Наркомюста. В комиссию ввести представителей из губкомиссии по охране памятников старины и искусства с совещательным голосом. Комиссии поручить в 2-недель-ный срок произвести опись всего имущества и выяснить, какие вещи и помещения передать в Ц<ентральную> ком<иссию> по охран<е> пам<ятников> старин<ы> и искусства.

3) Представителем от губисполкома назначается т. Кобяков. Выписка верна: Секретарь... Печать»172.

На следующий день после издания постановления президиума Московского губисполкома М. Галкин прибыл в Сергиев Посад для организации вывоза мощей преподобного Сергия в ночь с 30 на 31 марта 1920 г. и для работы в Комиссии по распределению имуществ и помещений Лавры.

«Телефонограмма № 749. Товарищу Смирнову. Сейчас приехал в Сергиев. Было бы необходимо видеть Вас по делу крайней срочности. 27 марта 1920 г. 10 ч. 35 мин. вт. Мих<аил> Галкин»173.

Но неожиданно М. Галкин столкнулся с непреодолимыми трудностями.

Письмо эксперта VIII отдела НКЮ М. В. Галкина

в коллегию НКЮ о предполагаемом вывозе

из Троице-Сергиевой лавры мощей преподобного Сергия

«В коллегию Народного комиссариата юстиции.

(Копия в президиум Московского губисполкома.)

28 марта 1920 г.

Секретно.

Прибыв в город Сергиев и ознакомившись на месте с положением вопроса о ликвидации мощей Сергия Радонежского в смысле их перевезения в один из московских музеев, я выяснил, что 1) таковая ликвидация решена в ночь со вторника 30-го марта на среду 31-го, что 2) безболезненно пройти она не может и, по удостоверению членов местного президиума исполкома тт. Ванханена и Смирнова, вызовет в г. Сергиеве волнения у окрестных крестьян в более широком размере, чем волнение ноябрьское, причем названные члены президиума исполкома не исключают также возможности применения со стороны враждебно настроенной толпы оружия (на руках у местного населения, по сообщению т. Ванханена, в г. Сергиеве есть до 200 револьверов, имеется оружие и у крестьян, хотя местный совет в лице курсантов располагает надежною воинской силой, всегда могущей подавить любое восстание), 3) что в Троицкий собор сейчас наблюдается усиленное паломничество, как установил я то путем посещения воскресных утренней и вечерней служб и каковое объясняется последними неделями так называемого Великого поста, говением верующих и приближающимся временем празднования православной Пасхи, 4) что происходящие в Сергиеве базары отличаются в настоящее предпраздничное время особенным многолюдством, в смысле стечения москвичей и местных крестьян (особенно многолюдные базары ожидаются в так называемое Вербное воскр<есенье> и Страстную Среду).

Исходя из этих данных и учитывая, 1) что с субботы 3 апреля начинается цикл особенно почитаемых православными дней, связанных с празднованием Пасхи, 2) что свободное в данный момент крестьянское население, отпраздновав Пасху, обычно уже приступает к полевым работам и менее всего, при своей занятости, может быть спровоцировано на какие-либо восстания и эксцессы, 3) что существующий в Сергиеве базар после Пасхи, естественно, будет протекать в значительно меньших размер<ах>, 4) что с 31 марта, предполагаемого времени увоза мощей, до начала так называемой Страстной недели остается всего лишь 3 дня и до времени Пасхи 10 дн<ей>, указанные меры Советской власти элементами, враждебными советскому строю, будут использованы для контрреволюционной агитации, причем будет усиленно подчеркиваться, что неслыханное оскорбление религиозного чувства было преднамеренно организовано «для большей обиды православных накануне Пасхи», 5) что в случае закрытия Лавры в центр будут тотчас же обращены просьбы о допущении по аналогии с Кремлем в Троицкой лавре богослужений в пасхальные дни, причем если богослужения не будут допущены, а Кремль в то же время будет открыт для москвичей, жители Сергиева и окрестных деревень эту меру будут считать актом явной по отношению к себе несправедливости, если же богослужения в пасхальные дни допустить, то не для чего, по-моему, Лавру и запирать накануне пасхальных дней, так как открытие какого-либо собора для совершения богослужения могло бы быть, в свою очередь, истолковано как отсутствие достаточной твердости в деле ликвидации Лавры как монастыря.

Итак, на основании изложенного, а также учитывая выясненные мною на месте конкретные данные и настроение крестьянских масс, я полагаю: 1) закрытие монастыря и ликвидация мощей именно в данный момент с 30-го на 31<-ое> марта должны быть признаны по тактическим соображениям неприемлемыми, вредными для советского строя и противоречащими смыслу всех правительственных разъяснений, даваемых VIII отделом в разное время на месте. 2) Ликвидацию Лавры как монастыря и перевезение мощей в один из московских музеев осуществить в конце пасхально<й> недели 15-го – 16-го апреля. 3) Остающееся до закрытия Лавры время использовать для антирелигиозной пропаганды в широком масштабе, на расследование контрреволюционной деятельности лиц, выступающих в Сергиеве под флагом религии, на работы образованной губисполкомом Комиссии по учету и распределению хранящихся в Лавре имуществ. 4) В целях охранения лаврских имуществ ввести со вторника 30 марта комендатуру (с выдачей на первое время до окончательного закрытия Лавры ночных пропусков и пропусков на выносимые из Лавры вещи). 5) В порядке крайней срочности о состоявшемся решении сообщить местному исполкому.

Эксперт VIII отдела НКЮ Мих<аил> Галкин

28 марта 1920 г. Сергиево»174.

Глава 9. Сокрытие главы преподобного Сергия священником Павлом Флоренским и графом Ю. А. Олсуфьевым. (около 30 марта 1920 г.)

Одновременно с тем, как Святейший Патриарх Тихон и сотни верующих православных общин Сергиева Посада вели неравную открытую борьбу с государством за сохранение мощей преподобного Сергия, священник Павел Флоренский и граф Юрий Александрович Олсуфьев, по благословению того же патриарха Тихона, тайно от всех сокрыли честную главу Преподобного175.

Это сокрытие главы преподобного Сергия было не только тайным, но и таинственным, освященным не только благословением патриарха Тихона, но и самого преподобного Сергия. В течение десятилетий графы Олсуфьевы жили в селе Буйцы Тульской губернии, у знаменитого Куликова поля. Жена Юрия Александровича Олсуфьева (урожденная Глебова) «София Владимировна была глубоко верующей. Когда наступила революция, она видела сон, будто к ней явился святой Сергий и сказал, чтобы она поселилась близ его гроба. Она исполнила его волю. Олсуфьевы купили в Сергиевом Посаде дом и стали там жить»176.

Так преподобный Сергий задолго призывал к себе тех, кто должен был особо послужить ему в дни закрытия Лавры.

Поскольку о сокрытии главы преподобного Сергия известно по воспоминаниям не самих участников ее изъятия, а только по воспоминаниям ее последующих хранителей, тем более записанных через 60–70 лет после изъятия главы и через 35–45 лет после ее возвращения, то, естественно, необходимо поставить вопрос о достоверности и полноте источников и по возможности подвергнуть их проверке другими данными.

Непосредственные участники события – отец Павел Флоренский († 8 декабря 1937 г.) и Ю. А. Олсуфьев († 14 марта 1938 г.) – погибли задолго до того времени, когда о сокрытии главы преподобного Сергия стало возможно свидетельствовать открыто. Но о сокрытии главы в общих чертах знали члены их семей (А. М. Флоренская, К. П. Флоренский), а также участники дальнейших событий – П. А. Голубцов (архиепископ Сергий, † 16 июня 1982 г.) и Е. П. Васильчикова (в монашестве Елизавета, † 7 декабря 1994 г.). Именно их воспоминания позволяют с большой долей вероятности представить, как произошло сокрытие главы преподобного Сергия и возвращение ее в Троице-Сергиеву лавру в 1946 г.

Архиепископ Сергий рассказывал об этих событиях с конца 1960-х гг. (П. В. Флоренскому, С. 3. Трубачеву, А. С. Трубачеву), но рассказы его были кратки, особенно когда он говорил о возвращении главы, так как некоторые участники и свидетели этого события были еще живы.

Е. П. Васильчикова 1) передавала письменный текст воспоминаний одному из наместников Троице-Сергиевой лавры (судя по всему, архимандриту Иерониму, † 30 марта 1982 г.); копия текста, возможно, была передана также в конце 1970-х гг. протоиерею Анатолию Просвирнину (впоследствии архимандриту Иннокентию, † 12 июля 1994 г.) – судьба обоих текстов неизвестна.

2) Отвечала на вопросы игумена Андроника (Трубачева) в 1985–1990 гг.

3) Беседовала с П. В. Флоренским и А. И. Олексенко 28 мая, в июле 1991 г. и в 1992 г. – беседы записаны на магнитофон. И в ответах, и в беседах Е. П. Васильчикова часто противоречила сама себе, ссылалась на то, что за последние годы, когда она постарела и скончались ее дочь и муж, она многое забыла, что помнила раньше.

Воспоминания архиепископа Сергия и Е. П. Васильчиковой дополняются краткими сведениями архиепископа Ярославского Михея (Хархарова) и протоиерея Владимира Жаворонкова (1929–2004) о пребывании главы преподобного Сергия в 1941–1945 гг. в церкви Владимирской иконы Пресвятой Богородицы в селе Виноградове под Москвой и о ее возвращении в Троице-Сергиеву лавру в 1946 г. (записаны в 1997–1998 гг. иеромонахом Зосимой из Троице-Сергиевой лавры и уточнены игуменом Андроником 12 марта 2001 г.).

Существовал еще один уникальный первоисточник, но в настоящее время его судьба неизвестна. Отец Павел Флоренский подробно записал о сокрытии главы преподобного Сергия на древнегреческом языке (будучи уверенным, что большевики не обратят на такую запись внимание и не смогут ее прочитать). Запись эта была вложена (вклеена?) в Канонник, который остался у его сына К. П. Флоренского. К. П. Флоренский знал общее содержание записи (запись была переведена в 1950-е гг. Е. М. Григоровой, жившей в доме Флоренских в Загорске, но перевод, вероятно из опасения, не был записан).

В связи с этой запиской регент Троице-Сергиевой лавры архимандрит Матфей вспоминал следующий рассказ архиепископа Сергия (Голубцова).

Узнав о содержании записки, К. П. Флоренский пришел к архиепископу Сергию и стал буквально требовать возвращения главы прп. Сергия. Владыка Сергий сначала делал вид, что не понимает, о чем идет речь. Но когда он убедился, что К. П. Флоренский знает о сокрытии главы прп. Сергия из сохранившейся записки самого о. Павла, то рассказал К. П. Флоренскому о возвращении главы. [Комментарий: 1. Время встречи К. П. Флоренского и владыки Сергия неясно. Скорее всего это было ок. 1951–1955 гг., когда владыка Сергий был в братии Троице-Сергиевой лавры. 2. Исходя из этого рассказа ясно, что записка о. Павла на древнегреческом языке была составлена после того, как П. А. Голубцов в 1928 г. перенес главу прп. Сергия из сергиево-посадского сада Ю. А. Олсуфьева в Люберцы.]

В 1981 г. К. П. Флоренский хотел вновь сделать перевод записки о. Павла, но не мог найти Канонника. Таков был круг известных на 2005 г. источников о сокрытии главы прп. Сергия и ее дальнейшем местонахождении.

В 2002 г. телеканал «Культура» выпустил телефильм «Пятое клеймо», посвященный сокрытию главы прп. Сергия. Фильм состоит из двух частей и, согласно замыслу режиссера, должен представлять две версии событий: 1. сокрытие главы произошло до вскрытия мощей прп. Сергия 11 апреля 1919 г. (версия П. В. Флоренского); 2. сокрытие главы произошло после выселения братии из Троице-Сергиевой Лавры (3 ноября 1919 г.), в период, приближенный к изданию постановления Мособлисполкома о перемещении мощей прп. Сергия в один из московских музеев (26 марта 1920 г.) (версия игум. Андроника).

Фильм неоднократно транслировался по телеканалу «Культура», привлек большое внимание, но зрителям оставалось неясно, когда же все-таки произошло сокрытие главы.

Отчасти по этой причине, но, главное, конечно, заинтересовавшись сутью событий, Сергиево-посадская телестудия «Тонус» (руководитель С. Г. Боков) выпустила новый фильм о сокрытии главы прп. Сергия – «Спаси и сохрани» (2006 г.). Фильм получил «Гран-при» губернатора Московской области на X фестивале телекомпаний Подмосковья «Братина-2006». В ходе съемок фильма выявились еще некоторые косвенные свидетельства. Внук Владимира Сергеевича Трубецкого, Михаил Андреевич, рассказывал со слов отца о следующем семейном предании. К Владимиру Сергеевичу Трубецкому приходили и просили его согласия на изъятие черепа одного из Трубецких из семейного склепа. Он был страшно возмущен и ответил решительным отказом, так как посчитал кощунством подмену главы прп. Сергия. Впоследствии Андрея Владимировича не раз спрашивали об этой истории, но он всегда говорил, что ничего не знает. [Комментарий: Рассказанное могло быть правдой, а могло быть и формой сокрытия правды даже от самых близких людей.]

В отличие от Михаила Андреевича, другой потомок, Владимир Трубецкой, говорил, что само пребывание Трубецких в Сергиевом Посаде свидетельствует о том, что сокрытие главы прп. Сергия должно было восприниматься как патриотичный поступок.

Александра Олсуфьева, правнучка Ю. А. Олсуфьева, рассказывала, что о сокрытии главы прп. Сергия было известно ее отцу от деда (т. е. Михаила Юрьевича, сына Ю. А. Олсуфьева). М. Ю. Олсуфьев жил сначала в Румынии, затем в Париже. Несмотря на это, М. Ю. Олсуфьев знал место сокрытия главы прп. Сергия (вероятно, из писем отца) и передал это сыну. Но тот забыл указанное место и очень сокрушался. Своей дочери Александре он рассказал об этом лишь ок. 1996 г. Узнав в 2003 г. из интернета, что глава прп. Сергия была возвращена на место, он очень обрадовался и успокоился.

Первый вопрос, который ставит перед нами противоречивость и неполнота источников, – когда произошло изъятие главы преподобного Сергия от остальных мощей, до или после вскрытия мощей 11 апреля 1919 г.? Публикации П. В. Флоренского указывают, на наш взгляд, ошибочную дату – перед 11 апреля 1919 г.177 Какие доводы существуют за то, что изъятие главы произошло после 11 апреля 1919 г.?

Первое. Само участие священника Павла Флоренского и Ю. А. Олсуфьева в изъятии главы преподобного Сергия свидетельствует о том, что наместник архимандрит Кронид и братия Лавры уже не имели доступа к мощам. Такое положение возникло после выселения братии из Лавры в ночь с 2 на 3 ноября 1919 г.

Второе. Вскрытие мощей преподобного Сергия 11 апреля 1919 г. не подразумевало их перемещения из Лавры или уничтожения. Троице-Сергиева лавра была официально закрыта как действующий монастырь 10 ноября 1919 г. С апреля по ноябрь 1919 г. братия и верующие имели доступ к мощам преподобного Сергия. Мощи находились в ведении Лавры, но по требованию местной власти были обнажены от покровов и лишь прикрыты стеклом. Раку опечатывали, у самой раки был поставлен часовой, но затем этот пост был снят. Замысел власти сводился к тому, чтобы убедить верующих в тленности мощей преподобного Сергия. Замысел этот не удался, так как число верующих, шедших на поклонение мощам, против ожидания властей увеличилось. После закрытия Лавры доступ братии и верующих к мощам прекратился. Осенью 1919 г. возникает план перевезти мощи преподобного Сергия в один из московских музеев. Активное противодействие этому оказали верующие Сергиева Посада и Святейший Патриарх Тихон. Но с конца января 1920 г. наступил момент, когда казалось, что Советская власть осуществит свой замысел и дело лишь в сроке исполнения. Вот тогда-то, пред опасностью лишиться мощей, патриарх Тихон и мог дать благословение сокрыть главу преподобного Сергия. Это была крайняя, последняя мера, когда исчезла надежда на то, что мощи останутся в целости в Троице-Сергиевой лавре.

Третье. Сами члены Комиссии по охране Лавры, отец Павел и Ю. А. Олсуфьев, должны были пойти на столь рискованный шаг тогда, когда и у них исчезала надежда как-то контролировать Троицкий собор и мощи преподобного Сергия. Такое положение сложилось после «раскассирована» комиссии 28 января 1920 г.

Четвертое. Е. П. Васильчикова приехала в Сергиев Посад 16-летней девушкой в 1921 г. и в воспоминаниях колеблется, было ли изъятие главы преподобного Сергия до вскрытия его мощей 11 апреля 1919 г. или после. В беседе со мной на Пасху 1990 г. она также не решалась определенно назвать дату, но особенно подчеркивала, что изъятие главы преподобного Сергия было совершено по благословению патриарха Тихона.

Однако в ее беседе 1991 г. есть эпизод, в котором говорится: «Когда вскрывали мощи, было то, что рассыпалось с костей. Это все было отдельно собрано отцом Павлом и Юрием Александровичем и убрано в церковь». Это полностью соответствует протоколу вскрытия мощей 11 апреля 1919 г. и «Вопросам священника отца П. Флоренского относительно мощей преподобного Сергия» и свидетельствует, что изъятие главы происходило после вскрытия мощей.

Пятое. Мощи святых, в том числе и преподобного Сергия, облачались во многие одежды по особому чину. Разоблачить мощи от этих одежд, а тем более снова облачить их точно так же, чтобы никто об этом не догадался, требует большого времени и навыка. Это могли бы сделать ризничий и гробовой иеромонах, когда мощи были в ведении братии Лавры, но не отец Павел и Ю. А. Олсуфьев.

Второй вопрос, на который не дают ответа известные ныне источники: как отцу Павлу и Ю. А. Олсуфьеву удалось осуществить изъятие главы и ее замену незаметно? Как представители власти не заметили, что самая рака преподобного Сергия очищена от частиц тела, лежавших на ее дне? Если не будет обнаружена записка отца Павла на древнегреческом языке, то, вероятно, мы никогда не сможем в точности ответить на эти вопросы. Но можно предположить, что самое очищение раки было сделано отцом Павлом и Ю. А. Олсуфьевым вполне открыто, а не «тайно», как это описывается в светских публикациях. Поскольку мощи предполагалось увезти в Москву как экспонат, Комиссия должна была «привести их в порядок»: очистить раку, переложить, может быть, даже прикрыть или завернуть.

Отметим также, что межведомственная комиссия, расформировавшая в конце января 1920 г. Комиссию по охране Лавры, именно отцу Павлу оказала наибольшее доверие и согласилась, чтобы он продолжил работу в следующем составе комиссии. Именно в это время, после расформирования первого состава Комиссии по охране Лавры, в феврале и марте 1920 г. отец Павел был назначен исполняющим обязанности председателя комиссии. Даже постоянная слежка, установленная за отцом Павлом Сергиевским политбюро с 18 декабря 1919 г., лишь подтвердила его политическую нейтральность и неучастие в деятельности союза православных общин Сергиева Посада по защите мощей преподобного Сергия. Ему и Ю. А. Олсуфьеву была известна система внутренней и внешней охраны Лавры, все лица из местной и центральной власти, которые могли интересоваться Троицким собором и состоянием мощей преподобного Сергия. Таким образом, собственно незаметным действием должна была стать замена главы преподобного Сергия на сходный череп. Подробные «Вопросы...» отца Павла Флоренского относительно мощей преподобного Сергия свидетельствуют, что замена главы преподобного Сергия была тщательно подготовлена. Надеялись, конечно, и на то, что обнаженная от покровов глава преподобного Сергия мало известна верующим, а тем более представителям власти, которые после вскрытия 11 апреля 1919 г. вряд ли подходили к мощам.

Надеялись, прежде всего, на помощь Божию и благословение преподобного Сергия. Состояние самого отца Павла раскрывают его сны того времени: черные мысли и гнетущее впечатление от «рыскания» по Посаду М. В. Галкина; страх, что все обнаружится; радость от «оживания» мощей преподобного Сергия и от явления великой княгини Елисаветы Феодоровны. «Служба моя трудна, и часто я совсем изнемогаю душою. Но да будет воля Божия», – писал отец Павел своему ученику П. Волкову 6 мая 1920 г.

1. Изъятие главы преподобного Сергия (предположительно 26–30 марта 1920 г.)

Для того чтобы незаметно изъять главу преподобного Сергия, надо было заменить ее другим схожим черепом. Сохранилась записка «Вопросы священника отца П. Флоренского относительно мощей преподобного Сергия». Записка написана почерком Ю. А. Олсуфьева и не датирована, но из самих вопросов явно, что они составлены после вскрытия мощей 11 апреля 1919 г. Весьма вероятно, что цель некоторых вопросов – подготовиться к замене главы преподобного Сергия.

«Вопросы священника отца П. Флоренского

относительно мощей преподобного Сергия.

1. На левой стороне головы виднеется рубчик в виде неполного эллипсиса. Что это, край выдвинувшейся по шву височной кости или же бордюр и завиток уха, присохшего к черепу?

2. На черепе имеются, по-видимому, волосы; если это действительно так, то, значит, череп покрыт кожей.

3. Темный цвет височных и скуловых частей черепа не заставляет ли счесть здесь сохранившийся покров кожи более темным?

4. Отчего происходит нежная желто-розовая окраска лобной и теменной частей черепа?

5. Что именно видно на месте лица, нет ли ссохшегося носового хряща?

6. Есть ли связь головы с телом или голова отделена?

7. Есть ли хрящевые части ребер, и почему ребра упали, то есть не от удара ли или давления на них?

8. Отчего спинной хребет вообще, крестец и, в частности, копчик не разделились на позвонки? Не сдерживает ли их ссохшийся хрящ, а может быть, и таковая же кожа?

9. Отчего происходит темная, местами бурыми пятнами окраска костей? Не от сохранившейся ли кожи?

10. Что такое те темные частички, которые виднеются на дне раки? Полагаю, что это засохшее тело, бывшее еще недавно натянутым между ребер и других костей и опавшее от толчка, удара или давления. Нужно при этом считаться со следующим: в течение 500 лет пребывания в сухом соборе постоянно проветриваемое и подвергавшееся нескольким пожарам тело Преподобного, конечно, необычайно ссохлось и сделалось хрупким. Понятно, что, лишенное влаги, оно имело объем весьма малый. Когда при двойном, а может быть, и многократном покушении на него, оно подвергалось сильным ударам, то оно рассыпалось на мелкие частицы, которые, думается, и лежат на дне раки.

11. Есть ли признаки гниения, да и могут ли быть таковые у мощей столь давних, буде они и в самом деле гнили?

12. Отчего происходит благоухание мощей, в частности, скуфьи, и как определить это благоухание?

13. Отчего происходит характерное впечатление живого тела при прикосновении губами к голове?

14. Акт о состоянии мощей, когда он будет составлен, опубликованию до времени не подлежит.

[добавления карандашом]

15. Поднялась ли пыль при вскрытии?

16. Была ли моль?

17. Была ли схима Великой Княг<ини>?

18. Когда вскрывал мощи Товия, не клал ли туда ароматов?

19. Не имеется ли поломов?

20. Древность волос.

21. Что можно сказать о духовных свойствах пр<еподобного> Сергия по его черепу и костям лица, и вообще, как характеризовать череп?»

По воспоминаниям Е. П. Васильчиковой и архиепископа Сергия, отец Павел и Ю. А. Олсуфьев для замены главы преподобного Сергия избрали череп князя Трубецкого. Основное погребение князей Трубецких в Троице-Сергиевой лавре находится под Троицким собором, с западной стороны, в третьей палате:

52. Князь Димитрий Тимофеевич Трубецкой, † 1625 г., июня 24.

53. Князь Тимофей Романович Трубецкой, в иночестве Феодорит, † 1602 г., ноября 12, привезен из Трубчевска и погребен в 1618 г.

54. Князь Меркурий Тимофеевич Трубецкой, † 1610 г., апреля 22.

57. Князь Георгий Петрович Трубецкой, † 1679 г., июля 12178.

Останки какого из князей послужили преподобному Сергию, неизвестно, но изъять череп из каменной гробницы под Троицким собором было действительно удобно и вполне возможно.

Из воспоминаний Е. П. Васильчиковой, 28 мая 1991 г.

«Ведь почему это сделали, почему изъяли голову, потому что собирались уничтожить мощи. И чтобы сохранить, это сделали. Когда положили другую главу».

«Они [отец Павел и Ю. А. Олсуфьев. – А. Т.] пошли туда [в Троицкий собор. – А. Т.], открыли раку. Когда вскрывали мощи179, было то, что рассыпалось с костей. Это все было отдельно собрано отцом Павлом и Юрием Александровичем и убрано в церковь180. И тогда они взяли главу преподобного Сергия и заменили ее головой князя Трубецкого»181.

Из воспоминаний

архиепископа Сергия (Голубцова)

«Верхний позвонок прирос к основанию главы. Отец Павел отделил его копием, а на главе и на позвонке остался небольшой след. Когда главу возвращали, то след на ней совпал со следом на позвонке, и это было свидетельством того, что это подлинная глава преподобного Сергия».

Из воспоминаний священника Павла Флоренского,

апрель (?) 1922 г.,

включенных в текст раздела

«Освященные реальности»182

«Мне пришлось в другой раз держать в руке часть мощей того же святого, завернутую в несколько плотных шелковых илитонов, увязанную широкой шелковой лентой и заключенную в толстый мешочек от дароносицы. Согретая теплотой руки, часть мощей стала благоухать настолько сильно, что запах ее, опять это запах не то нарда, не то тополей, не то лозы, прошел чрез все покровы, и рука сама стала настолько пахучей, что в течение часа или двух я боялся обратить на себя внимание этим ароматом, хотя мощей на мне уже не было»183.

Из дневниковых записей священника Павла Флоренского

«Сны и видения»

«1920.I.26 [по н. ст. – 8 февраля]

...На неделе, дня 3 тому назад, черные мысли все сгущались. Особенно гнетущее впечатление оставил приезд сюда М. В. Галкина и его рыскание по Посаду. Я видел во сне, что жить стало и физически, и нравственно невозможно, что я стал опасаться за существование наше, Анну присудили к смертной казни. Мне стало страшно, как будут жить дети, бедные, милые дети без матери. И я решил, весь содрогаясь от боли, отравить и их, и всю семью. А чтобы все поели отравы, надо было сварить что-нибудь вкусное. И вот я, поскребши в буфете и всюду, разыскал немного шоколаду и сластей и стал, проливая внутренние слезы, варить все найденное в медной кастрюльке, стараясь хоть в последний раз доставить детям удовольствие. И страшной болью было на сердце и всему мне».

«1920.II.21 ст. ст. [по н. ст. – 6 марта]

Сегодня, в ночь с 20 на 21 февраля, под утро видел очень реальный и очень яркий сон, настолько реальный, что, когда я проснулся, мне не верилось, что это только сон. И вот сейчас, ночью, когда я пишу о нем, он мне представляется очень жизненным. Видел же я себя в Троицком соборе, за богослужением. При этом рака преподобного Сергия была не на своем месте, а поставлена на солее, вдоль ее края, близко к амвону, и головою именно к амвону. Я же стоял тоже на солее, у ног Преподобного, возле раки. И вот, во время богослужения слышу я, что в раке что<-то> потрескивает и похрустывает. Я обратился к раке и вижу, что мощи преп<одоб-ного> Сергия словно в менее разрушенном виде, чем были ранее, и что кисти рук его соединены и скреплены иссохшей и потемневшей кожей. Когда же преподается мир, то преп<одобный> Сергий благословляет народ. Но поднять руки он не может, а благословляет только кистью: руки сложены крестообразно на груди, а Преп<одобный>, словно не будучи еще в состоянии развести их, стесненным движением, сгибая руку только у запястья, благословляет народ. И вообще, во время богослужения в раке заметно какое-то движение, словно происходит сближение и срастание костей, как в видении Езекииля. В раке происходит потрескивание – это от движения друг к другу, сближения, срастания костей. Время от времени я поглядываю на раку и вижу, что мощи делаются все сохраннее, хотя цвет их по-прежнему темно-коричневый, а вид совершенно иссохший. И я чувствую, что еще немного, и преподобный Сергий оживет. А голова? Голова как? – Она не оживает, не покрывается иссохшим слоем тела184. Я проснулся. Это ощущение – «вот оживет», было и жуткое, и радостное <...>.

1920.11.28 ст. ст. [по н. ст. – 13 марта]

Сегодня ночью под утро, т<о> е<сть> под утро дня падения самодержавия, видел во сне, что в Посад, в Лавру именно, приехала неожиданно Великая Княгиня Елизавета Феодоровна. Куда именно, в какой то есть дом, проехала она, я понять не могу. Как будто это в Лавре, а вместе с тем, словно бы какой-то небольшой дворец, может быть, даже в Москве. Меня позвали к ней. Я пришел, но почему-то в студенческом мундире, и сам этого не замечал; но швейцар сделал мне выговор, что я так являюсь, и не хотел даже пропускать. Я ответил довольно резко ему и прошел. Великая Княгиня встретила меня в какой-то небольшой гостиной, отделанной в цвет бордо, очень заставленной и мягкой. Увидев ее, я хотел поклониться ей в ноги, и, кажется, поклонился, очень обрадовавшись. Затем извинился за свою одежду, но, кажется, тогда уже был в рясе (тут какая-то путаница) и даже имел разговор, почему мне дорог мой крест. Великая Княгиня была какой-то помолодевшей, пополневшей, освещенной, словно отдохнула хорошо, и нежно-милостивой. Она говорила со мною обо всем, что было, с большим участием и вниманием и была чарующе светлой. Ей хотелось осмотреть Лавру, но было мучительное затруднение, как это сделать, не произведя скандала в Комиссии. Иконы, по счастью, развешаны уже, думалось мне, и их я могу показать без лишних свидетелей. Но как провести ее в ризницу185, как получить пропуск? Я надумал написать его на имя Е. Ф. Романовой. Но все же чувствовалось какое-то стеснение.

Потом действие куда-то переносится; мы сидим за чайным столом, с фруктами, в какой-то летнего вида, словно дачной, комнате, залитой светом, выходящей окном своим на веранду, ярко освещенную вечерними лучами солнца. Тут же и В<еликая> К<нягиня> Елизавета Феодоровна. Вдруг в окно заглядывает Володя Эрн. Я хорошо помню, что он умер, но мне так радостно видеть его, и притом помолодевшим, пополневшим, поздоровевшим, с хорошим цветом лица и легким загаром, что я не стал даже расспрашивать, как он попал к нам, и только побежал открывать ему дверь. Свидание было очень радостное. Володя был очень ласков, нежен и светел. Не помню, о чем именно говорили мы, кажется, больше радовались. Было очень хорошо нам, и очень реальны были впечатления сна. И когда я проснулся, то мне было ясно, что в самом деле являлись мне и Елизавета Феодоровна, и Володя Эрн, и что неспроста эти явления».

Еще 24 марта 1920 г. патриарх Тихон, узнав о готовившемся постановлении московского губисполкома касательно вывоза мощей преподобного Сергия из Лавры в московский музей, направил председателю СНК В. И. Ленину «Заявление», в котором убедительно просил его «сделать непосредственно от себя распоряжение о приостановлении изъятия останков преподобного Сергия»186. Ленин не выполнил просьбы патриарха Тихона, и надежда на то, что мощи преподобного Сергия останутся в Лавре, исчезла. Именно тогда могло быть принято решение об изъятии и сокрытии главы преподобного Сергия.

26 марта 1920 г. президиум Московского губисполкома постановил «Лавру закрыть и приостановить богослужение немедленно. Мощи перевести в московский музей. Предложить Сергиево-Посадскому исполкому назначить в Лавру коменданта и приостановить вынос и вывоз из Лавры всякого рода вещей»187.

Уже 27 марта М. Галкин приехал в Сергиев Посад для осуществления постановления, но, убедившись на месте, что вывоз мощей преподобного Сергия, намеченный в ночь с 30 на 31 марта, может вызвать народные волнения, он в секретном письме в Наркомюст настоял на перенесении даты вывоза мощей на 15–16 апреля (в дальнейшем и эта, и другие даты неоднократно переносились, и мощи так и остались в Лавре). Но о переносе даты вывоза мощей ни патриарх Тихон, ни отец Павел и Ю. А. Олсуфьев, естественно, не знали. 30 марта 1920 г. была сформирована Комиссия по распределению имущества и помещений Лавры, председателем которой был «избран» М. Галкин. Комиссар Комиссии по охране Троице-Сергиевой лавры А. С. Кочаровская, не признав сформированную М. Галкиным комиссию законной, отказалась делегировать в нее в качестве эксперта кого-либо из членов Комиссии по охране Лавры. «Не находя возможным начать работы без эксперта, комиссия решила сама непосредственно просить П. А. Флоренского принять участие в работе комиссии временно, до приезда представителя из губисполкома. П. А. Флоренский дает согласие временно принять участие в работах комиссии»188.

Неожиданное согласие отца Павла принять участие в работе Комиссии по распределению имущества и помещений Лавры под руководством М. В. Галкина может быть объяснено только одним – необходимостью завершить все дело по изъятию главы преподобного Сергия и ее сокрытию189.

Из воспоминаний Е. П. Васильчиковой, 28 мая 1991 г.

«Когда изъяли главу Преподобного, она сначала была в ризнице. Там она какое-то время стояла. Ее оставили в монастыре, не сразу унесли из Лавры190. Это мне потом рассказала тетя Соня, София Владимировна, жена Юрия Александровича Олсуфьева, чтобы я знала».

2. Глава преподобного Сергия в доме Ю. А. Олсуфьева в Сергиевом Посаде, конец марта 1920 – март 1928 г.

Из воспоминаний Е. П. Васильчиковой,

28 мая 1991г.

«После этого главу преподобного Сергия перенесли к нам в дом, на Валовую [улицу]. Сначала она хранилась у нас в столовой в такой дубовой большой квадратной коробке из-под серебряных каких-то вещей. Глава была в этой коробке, стояла у нас в столовой, а на коробке стояла пальма, как бы подставка под это. Потом она находилась в кабинете Юрия Александровича на втором этаже.

Из воспоминаний Е. П. Васильчиковой,

1992 г.

«П. Ф. [Павел Васильевич Флоренский]: Когда вы приехали туда (в Сергиев Посад, на улицу Валовую), глава была у вас в доме?

Е. В. [Екатерина Павловна Васильчикова]: Я не знала этого, но она была уже. Я потом узнала. Они клятву давали. Клятву молчания. И София Владимировна давала слово, обещание молчать. Только они. Я приехала позже, осенью 1921 г., когда ящик уже стоял у нас в столовой».

3. Глава преподобного Сергия зарыта в саду при доме Ю. А. Олсуфьева в Сергиевом Посаде, март – конец лета 1928 г.

Из воспоминаний Е. П. Васильчиковой, 28 мая 1991 г.

«А когда началось разрушение Сергиева Посада, нас тогда всех посадили»191.

Из отдельных «Воспоминаний Е. П. Васильчиковой

об отце Павле Флоренском»

«А ко мне даже никто не приходил на свидания, потому что никого не было, я была уверена, что Юрий Александрович сидит, потому что я ведь из-за него села. Но его-то и не посадили. Ему дали командировку сразу. Кто реставрировал «Куликово поле»? Алексей Викторович Щусев. И второй – Игорь Грабарь. Они дали ему командировку с Софьей Владимировной, и они уехали, чтобы не дожидаться, когда их... <арестуют>192. Уехали не то в Новгород193, не то еще куда-то».

Из воспоминаний Е. П. Васильчиковой, 28 мая 1991 г.

«Посад растрясли. Все получили, и отец Павел <...>, но по ходатайству подали на пересмотр дела. И вышло так, что мы, самые незначительные, получили более высокую меру – у нас было минус шесть, а те, кому помогла Екатерина Павловна Пешкова, получили минус один. Но на все это нужно было время, пока все это шло, Соня приехала [обратно в Сергиев Посад]194. Она уже не была причастна к арестованным. Когда тетя Соня приехала, ей разрешили [войти в дом]. Там же наложена была печать на все. Когда тетя Соня приехала, печать была снята, она прошла в дом и взяла [главу]195. В 28–29 гг. это было у нее сначала, а потом она передала Голубцову, когда уже все-таки было спокойно. В саду выкопала тетя Соня, потому что она знала место».

4. Глава преподобного Сергия вырыта из сада Ю. А. Олсуфьева в Сергиевом Посаде и спрятана около станции Люберцы по Казанской железной дороге, конец лета 1928 г. – не позднее 19 августа 1941 г.

Из воспоминаний архиепископа Сергия (Голубцова)

«Когда выкапывали, было очень жутко. Это было ночью. Где-то выла собака, и мы боялись, что она может разбудить соседей. Надо было до рассвета успеть. Главу я переносил в хозяйственной закрытой сумке, чтобы не было подозрений, а сверху прикрыл газетой, как будто в сумке кочан капусты. Когда пришел на станцию, рассветало и поезда на Москву еще не ходили. Я шел пешком до Абрамцево или Хотьково и там уже сел на поезд. И в поезде шел по вагонам или стоял, чтобы не садиться».

Из воспоминаний Е. П. Васильчиковой, 28 мая 1991 г.

«Он шел пешком по Казанской дороге, вдоль полотна железной дороги. Даже когда он ехал туда, он шел пешком по поезду из уважения к мощам. Он не вез их в вагоне поставленными куда-то, а он их нес и шел от начала поезда до конца всю дорогу. Он никуда не ставил главу. Такая святыня! Ни на сидение нельзя – там ведь все сидят. Он не ехал, а шел. Он считал, что не имеет права ехать. Он находился в поезде, в вагоне, и он шел пешком через весь поезд. Взад и вперед, взад и вперед, и снова так. И не клал куда-то, чтобы такого места не было, где стоял ящик, потому что осквернено будет потом, а он шел все время через весь поезд от первого вагона до последнего.

Это спрятано было... Я знала, сейчас забыла, записывать боялась. Это сохранялось у кого-то, на Казанской дороге живущего, но уже не закапывали в землю.

Павел Александрович Голубцов шел по Казанской дороге, так как дядя Юрий тогда жил по Казанской дороге, и вот Павел Александрович Голубцов понес главу туда. А Юрий Александрович жил в Люберцах, около монастыря Угрешского. Когда его вытряхнули из Сергиева Посада, он переехал туда и там купил дом. Это тогда называлось Мешаловкою. Поселок такой. Это два километра от Угрешского монастыря. Там было четыре или пять домов, маленький такой поселок. И вот они там жили. Ходил пешком до станции Люберцы километров семь. Они уставали как следует. Он решил какой-то незаметный, малонаселенный поселок выбрать. И знали, где главу спрятали, Павел Александрович Голубцов и Юрий Александрович, я думаю, что больше никто не знал. <...> Павел Александрович [Голубцов] еще не отсутствовал, по-моему196. Он это все знал. Он был в этом во всем. Пешком нес сюда все. Это он делал».

Из воспоминаний Е. П. Васильчиковой, июль 1991 г.

«Все тридцатые годы она была у нас. И дети выросли – она рядом была. Они были совсем маленькими.

П. Ф. А после того, как П. А. Голубцов принес, она долго пробыла у вас?

Е. В. Наверное, долго.

П. Ф. Ну, сколько? Месяц, год?

Е. В. По числам, по срокам я не помню. Тогда еще дяди Юрин дом был на Рязанской дороге, в Косино.

П. Ф. И вы там же были, в Косино?

Е. В. Да, я на лето туда ездила с ребятами. Так что здесь все это было на нервах, все это было закрыто. Это могу только я написать, понимаете? Если не пережито, этого написать нельзя.

П. Ф. А в Косино ее не было?

Е. В. В Косино она была.

Тете Соне сказали, где это лежит, и она приехала и взяла это, и увезла к себе в Люберцы. Она уже в Люберцах жила к этому времени. А потом уже, когда вот их всех взяли, перешло ко мне. Она переслала, тогда было все опасно очень.

П. Ф. Екатерина Павловна, а какие-нибудь чудеса были у вас с этой главой?

Е. В. Были, но я сейчас, честно сказать, не помню. Не были записаны. Постоянно были. Ярких не было, но проявления были. Ну, я была больна чахоткой 16 лет, я выздоровела. Потом масло. Были [чудеса], но записывать – ничего не записывали. Всякие были необыкновенные случаи. Вот с тем же арестом дяди Юрия и со всеми возможностями, которые появлялись, это все время шло, понимаете? Но писать мы ничего не могли».

5. Во время Великой Отечественной войны глава преподобного Сергия находится в алтаре храма в честь Владимирской иконы Божией Матери в селе Виноградово под Москвой у иеросхимонаха Илариона (Удодова), не позднее 19 августа 1941 г. – лето 1945 гг.

В воспоминаниях Е. П. Васильчиковой этот и последующие периоды изложены очень путано, но все же выделяются два момента: 1) П. А. Голубцову передали главу преподобного Сергия в связи с ожидавшимся арестом С. В. Олсуфьевой и началом войны (для хранения у схиархимандрита Илариона, о чем Е. П. Васильчикова вообще не упоминает). 2) П. А. Голубцов вернул главу Е. П. Васильчиковой в связи с открытием Троице-Сергиевой лавры, в которой впоследствии он сам был пострижен (это уже было «крещение» Павлика в отца Сергия»).

24 января 1938 г. был арестован Ю. А. Олсуфьев. После начала войны 22 июня 1941 г. риск хранить главу в Люберцах был слишком велик, так как С. В. Олсуфьеву могли арестовать каждый день (что и случилось 1 ноября 1941 г.) и каждый день могли призвать П. А. Голубцова в армию. Е. П. Васильчикова тогда бы осталась единственной, кто знал, где находится глава преподобного Сергия, а это было слишком рискованно, тем более при наступлении немцев. Вероятно, в промежуток от начала войны (22 июня) до своего призыва в армию (20 августа 1941 г.)197 П. А. Голубцов и перенес главу из Люберец к своему старцу схиархимандриту Илариону (Удодову, 1863 – 15 марта 1951 г.)198, который с 1936 г. служил в храме в честь Владимирской иконы Божией Матери в селе Виноградове под Москвой (по Савеловской железной дороге, близ станции Долгопрудная). Е. П. Васильчикова вспоминала об этом периоде очень противоречиво, но несколько раз говорила, что глава была перемещена «после ареста дяди Юрия, когда подходили немцы».

Из воспоминаний Е. П. Васильчиковой, июль 1991 г.

Е. В. Она ко мне попала, когда уже там было неспокойно. Тетя Соня мне ее привезла199. А потом, когда подходили немцы, было очень страшно. Она была вот отправлена, когда дядю Юрия взяли.

П. Ф. А унесли... Это делал Голубцов, да? Уносил далеко?

Е. В. Ну, об этом не нужно упоминать. Мы ему обещали и дали слово, что не будем говорить. Он нес оттуда пешком.

П. Ф. На поезд он не садился?

Е. В. Садился немножко там, в таких местах, где нельзя было проходить. Но в основном он шел пешком обратно.

П. Ф. Нет, туда он шел пешком?

Е. В. Туда не помню, как было, как будто тоже пешком, и оттуда, когда нес, он тоже шел.

П. Ф. Когда возвращался. На себе просто.

П. Ф. Кто-то мне говорил, что он вез из Загорска, вез в сторону Александрова, туда на север.

Е. В. Нет, только не в Александров. В сторону Москвы. И здесь он шел, и, когда обратно вез, он шел.

П. Ф. Также в поезде шел?

Е. В. Нет, он просто шел.

«Пока война была, это было у нас. Всю войну это было в доме».

«Во время войны это все было под Москвой. Дальше ее никуда не уносили. Только под Москвой. Она жила просто здесь. В доме жила».

«Мы закопали, когда Юрия Александровича взяли. Мы закопали и спрятали. Потом ее отправили пешком».

Из воспоминаний Е. П. Васильчиковой, июль 1992 г.

П. Ф. А во время войны она где была, глава? Закопана, да? Е. В. Во время войны? Закопана. Боюсь, я точно не помню.

Дополнительные сведения содержатся в воспоминаниях протоиерея Владимира Жаворонкова. Во время войны он был пономарем в храме в честь Владимирской иконы Божией Матери в селе Виноградово. Он вспоминал, что чувствовал по поведению отца Илариона, что в алтаре происходит нечто необычное, но не спрашивал сам и не знал ничего. Уже впоследствии протоиерей Петр Удодов (родной брат отца Илариона) рассказал ему, что в течение нескольких лет у них в алтаре, под престолом, хранилась глава преподобного Сергия.

Из рассказа протоиерея Владимира Жаворонкова

(по записи иеромонаха Зосимы 3 августа 1998 г.)

«У владыки Сергия был в Загорске родовой дом, там сестра его жила, потом стала монахиней в Пюхтицах, умерла Сергией... Такое событие было, все в тайне хранилось. Знал об этом понаслышке, отец Петр рассказал про это. Было поругание тогда... знал понаслышке – директор музея относился к вере сочувственно, с кем-то он по согласию, чтобы не было поругания, взяли главу, сделали ковчег такой, а там подменили, другую главу положили. Подмена была, когда мощи вынесли из Троицкого собора... Преподобного [главу] взяли, а положили другую...

Она была захоронена, где усадьба была, точно не могу сказать... Она была захоронена после закрытия Лавры. Владыке Сергию, ему прислали письмо, он тогда еще мирским был. В этом письме все было написано, был вложен план, куда пойти и где найти это место.

[О письме с планом отец Владимир говорил уверенно, несколько раз это повторял. Правда, полагал, что в Виноградово глава попала сразу из Загорска. – и. 3.].

Главу привез [владыка] Сергий, он тогда Павел Александрович был... Они привезли главу с батюшкой [отцом Иларионом. – и. 3.] и положили под престолом в тайне. Отец Петр, его брат, там что-то делал, переоблачал и увидел это. Через него и я, конечно, немножко близкий был, тоже узнал, что там глава лежит в таком ковчеге. Глава преподобного Сергия хранилась под престолом в храме...

Перед открытием Святейший написал ему [отцу Илариону] письмо, чтобы в Лавру всех монахов старейших собирал. Он тут же собрался туда, и в Лавру.

Потом было доложено Святейшему, а Святейший благословил взять тайно, положить эту главу на место, а ту главу захоронить в благочестном месте... После открытия... Вот это я точно знаю. Святейший не велел это афишировать... Главу вернули, когда Лавра была уже открыта.

У нас [в храме Владимирской иконы Божией матери. – и. 3.] придел преподобного Сергия есть, да...

Вот старец его переносил, труды его там были. Он же устроил и придел преподобного Сергия в храме, а устроен придел был до перенесения в храм главы.

Придел Преподобного... Там волосики с главы Преподобного и мощи. Волосы и мощи были принесены из храма в честь Преподобного с подворья Иоанновского женского монастыря. Волосы еще в начале были, а мощи добавлены были. В Лавре, мне говорили, что волосики Преподобного не сохранились. А почему? Потому что чудо было, как предвестник революции. Когда пришли молебен утренний [служить], открыли – и прямо огонь оттуда. Перед революцией это было».

Особо знаменательно то, что глава преподобного Сергия, находясь в алтаре Владимирского храма в селе Виноградово, фактически оказалась на линии фронта. 5 декабря 1941 г. фашистские войска находились у Лобни – в 8 км от Виноградово. В самом Виноградово происходило сосредоточение советских войск и находился штаб 5-й армии200. Таким образом, преподобный Сергий послужил обороне Москвы на последнем рубеже.

6. После Великой Отечественной войны П. А. Голубцов переносит главу преподобного Сергия из храма в честь Владимирской иконы Божией Матери на московскую квартиру Е. П. Васильчиковой, лето 1945 – весна 1946 гг.

Из воспоминаний Е. П. Васильчиковой, 28 мая 1991 г.

«Глава была у них, а потом уже [тетя Соня] отцу Сергию [П. А. Голубцову] ее отдала. И вот, потом довольно быстро привез (потому что тетю Соню уже взяли в 38–39 годах201; это уже было «крещение» Павлика в отца Сергия) и он уже, я тогда просила, чтобы он привез, потому что мы решили, когда открыли Лавру, отдать это обязательно. И вот, когда это отдавалось, тогда он привез, году в 44-м202. Павел Александрович Голубцов служил в армии во время войны. Ведь практически никто не знал обо всем этом. Молебны иногда служили Преподобному. Старались – тихо-тихо».

«...А дневников у Павлика не осталось? От этого [времени]. Совсем никаких? А ведь он писал. И мне говорил. Писал. Абсолютно точно. Он мне кое-что читал даже из того, что написано, когда был уже здесь, в Лавре. Он шел пешком, он же ходил этой... [дорогой?] Он шел пешком, не ехал поездом. Ехал вдоль дороги. Там кто-то ехал в поезде, как бы за ним наблюдал. Понимаете? А он шел. А потом принес прямо ко мне еще до [открытия Лавры?]

II. Ф. А куда?

Е. В. На Кировской. Это не надо пока писать.

П. Ф. А там кто сейчас? В той квартире ваши живут?

Е. В. Там комната одна была у нас. Такие подробности – это не нужно. Важно где, как».

7. Е. П. Васильчикова на машине отвозит главу преподобного Сергия Святейшему Патриарху Алексию I, лето 1945 – весна 1946 г.

Из воспоминаний Е. П. Васильчиковой, 28 мая 1991 г.

«Вернули все при Святейшем Алексии I, когда война кончилась».

«Отвезла это Святейшему Алексию, когда открылась Сергеева лавра».

«Но только... Надо молчать! Потому что, во всяком случае, сказать, что это было возвращено Святейшему, тоже нельзя. Он тоже в совершеннейшей тайне держал, но он не был испуган, он знал, что это нельзя... Думаю, он понимал, что это сверхподвиг! Во всяком случае я отвезла это Святейшему. Не Голубцов, а я отвезла на машине».

«Я сама из рук в руки отдала Святейшему. А копьеца, которым отсекали главу, уже не было там. Отдельно было»203.

8. Возвращение главы преподобного Сергия к его мощам 20 апреля (?) 1946 г.

Ни Е. П. Васильчикова, ни архиепископ Сергий не указывали, кто собственно вернул главу преподобного Сергия к его мощам. Архиепископ Ярославский и Ростовский Михей (Хархаров, р. 1921 г.) вспоминал в конце 1990-х гг. (запись иеромонаха Зосимы), что это был схиархимандрит Иларион (Удодов). При открытии Троицкой лавры послушник Александр Хархаров пришел в один день с отцом Иларионом – 19 (6) апреля 1946 г. Учитывая, что Александр был духовным сыном и келейником наместника архимандрита Гурия, он мог быть осведомлен о происходивших событиях, а еще больше мог узнать от владыки Гурия впоследствии, когда вместе с ним уехал в августе 1946 г. в Ташкент.

Запись рассказа архиепископа Михея (Хархарова),

7 октября 1997 г.

«В Лавру пришел в 1946 году вместе с архимандритом Гурием (Егоровым). Приехал лечить зубы, а подгадал к открытию Лавры. Был еще в военной форме.

По решению правительства Лавра была передана в Великий Четверг...

При открытии три чуда было.

Первое чудо с мощами. В 1915 году мощи преподобного Сергия сгорели. Гробовой иеромонах не заметил искры от свечки, которая попала в вату, в которую были положены мощи. Рака с тлевшей ватой была закрыта. После обеда, при открытии крышки свежий воздух воспламенил тлевшую вату, и святые мощи сгорели. До этого в нетлении было все тело, только высохло. После пожара остались только одни косточки. Когда постановлением правительства мощи обследовали, то обнаружили, что череп и косточки от разных людей. Кто-то, ожидая поругания, подменил череп. Все эти годы глава преподобного Сергия хранилась у схиархимандрита Илариона (афонский инок, настоятель храма Владимирской иконы в селе Виноградове около Долгопрудного). При открытии монастыря отца Илариона назначили помощником отцу Гурию, не освобождая от настоятельства в храме, где ему помогал брат – отец Петр (благочестивый целибат). Отец Иларион и передал главу Преподобного, которую, по благословению Святейшего, положили в раку к косточкам. Святые мощи перенесли перед Пасхой из Трапезного храма (где над ними надругались, где были представления) в Троицкий собор. Оттуда в Великую Субботу люди ехали в Лавру целыми электричками. После литургии власти народ разогнали, но те догадались, что что-то будет, и попрятались. Как только раку со святыми мощами вынесли из собора, то сразу же все сбежались. Владыка Михей (тогда послушник Александр) стал раздавать из-за ящика Троицкого собора пучки зажженных свечей, и мощи преподобного Сергия, в сопровождении большого числа молитвенников с горящими свечами и пением «Ублажаем тя, Преподобие отче наш Сергие...», с великим торжеством перенесли в Успенский собор.

По мнению владыки Михея, святые мощи сгорели перед революцией промыслительно, чтобы можно было отделить главу. Глава преподобного Сергия, – говорил Владыка, – была совершенно белой, с высоким благородным лбом, просто красивой».

Из воспоминаний протодиакона Сергия Боскина

«Великая Пятница. 6/19 апреля. <...> В два часа дня отец Гурий открыл Царские врата, совершил малое освящение престола в [Успенском] соборе и, но окроплении собора святой водой, началась вечерня. Пришел старец схиархимандрит Иларион (Удодов), вдвоем с отцом Гурием они выносили Плащаницу. В шесть часов вечера началась утреня, по чину Великой Субботы, с обнесением Плащаницы вокруг собора. Служили о<тец> Гурий и о<тец> Иларион. <...> Великая Суббота, 7/20 апреля. <...> В семь часов вечера из Троицкого собора в Успенский собор в закрытой серебряной раке принесли святые мощи преподобного Сергия. Раку поставили на деревянный помост у правой стены Успенского собора.

Вечер Великой Субботы. К десяти часам вечера прихожу в Лавру. Ожила на многие годы заснувшая, затихшая Лавра – народ спешит. Собор полон, у правой стены много света – это у раки со святыми мощами на подсвечниках горят свечи. Перед мощами преподобного Сергия стоит согбенный старец о<тец> Иларион»204.

Но неожиданно в самый праздник светлого Христова Воскресения, после вечерни, отец Иларион уехал, не оставшись на праздничный вечерний чай у наместника205. Таким образом, его приезд имел особое значение. По всей вероятности, ему было поручено патриархом Алексием I вернуть главу преподобного Сергия к его мощам. Это должно было произойти в Троицком соборе в Великую Субботу 7/20 апреля 1946 г., до семи часов вечера, когда мощи преподобного Сергия перенесли в Успенский собор.

Выбор патриархом Алексием I схиархимандрита Илариона был не случаен. В январе 1945 г., в связи с ожидавшимся приездом английской делегации на Поместный Собор Русской Церкви и посещением еще не открытой Троице-Сергиевой лавры, схиархимандриту Илариону было поручено «облачить в схимническое одеяние мощи преподобного Сергия, которые поставили на свое место в Троицком соборе. До этого рака с мощами находилась посреди Никоновской церкви в качестве экспоната и ее обходили кругом, глядя через стекло на непокрытые косточки».206 Вероятно, Местоблюститель патриаршего престола митрополит Алексий уже знал о том, что глава преподобного Сергия находится у отца Илариона, и в январе 1945 г. послал его осмотреть мощи, чтобы, как только откроется Лавра, быть готовым возвратить главу. Тогда же из запасников Загорского государственного историко-архитектурного музея-заповедника в ведение Московской Патриархии были переданы облачения и церковная утварь, в том числе уникальное облачение святителя Филарета, митрополита Московского и Коломенского.

Из воспоминаний архиепископа Сергия (Голубцова)

«Голову Трубецкого похоронили у алтаря Духовского храма, совершив по нему панихиду».

9. Окончание всего.

16 июня 1982 г. скончался архиепископ Сергий (Голубцов), который с 1967 г. жил на покое в Троице-Сергиевой лавре. Братия по-разному относились к владыке Сергию. Были те, кто глубоко почитал его как опытного духовного наставника, прошедшего тяжелый жизненный путь. Были те, кто удивлялся его ревности монашеской жизни и простоте, редко свойственным архипастырям. Были и такие, кто пренебрежительно относился к владыке Сергию, возлагая на него всю вину за мнимый разгром Новгородской епархии в 1957–1963 гг.207 Поэтому для некоторых было неожиданно и необъяснимо указание Святейшего Патриарха Пимена о погребении архиепископа Сергия в стенах Лавры перед алтарем Духовского собора. Чувствовалось и особое внимание Святейшего Патриарха Пимена, чтобы его указание было исполнено в точности. Место это, очевидно, было заранее выбрано и обговорено между владыкой Сергием и Патриархом Пименом.

Из воспоминаний Е. П. Васильчиковой 28 мая 1991 г.

«Владыка Сергий Голубцов просил так его похоронить, чтобы [ему] лежать рядом с [захороненным черепом] Трубецкого208. Как будто он просил прощения. И Святейший благословил».

7 декабря 1994 г. в Малоярославском Никольском женском монастыре скончалась Е. П. Васильчикова, принявшая схимонашеский постриг с именем Елизаветы в день памяти преподобного Сергия.

Глава 10. Борьба патриарха Тихона за сохранение Троице-Сергиевой лавры и мощей преподобного Сергия после издания Декрета СНК от 20 апреля 1920 г. Последние богослужения в Троице-Сергиевой лавре. Расследование жалобы Патриарха Тихона П. Н. Мольвером (май-сентябрь 1920 г.)

В Декрете СНК «Об обращении в музей историко-художественных ценностей Троице-Сергиевой лавры» от 20 апреля 1920 г. ничего не говорилось о судьбе мощей преподобного Сергия. Согласно разделу зданий Лавры межведомственной комиссией 29 апреля 1920 г. Троицкий собор, «являющийся редким памятником архитектуры XV в. вместе с внутренней росписью стен и иконостасом», подлежал передаче в ведение Наркомпроса «исключительно для музейных целей». 7 мая 1920 г. все храмы Лавры в середине дня были опечатаны, а в Троицком соборе в связи с этим был прерван молебен преподобному Сергию.

«Его Святейшеству, Великому Господину Святейшему Тихону,

Патриарху Московскому и всея России,

Свято-Троицкия Сергиевы лавры

Священноархимандриту Духовного собора Лавры

Доклад.

В пятницу, 24 сего апреля (7 мая), в 2 ч<аса> 30 м<инут> пополудни (по старому) в Троицкий собор Лавры прибыли около десяти человек вооруженных красноармейцев и потребовали прекращения богослужения. В это время гробовой иеромонах служил молебен пр<еподобному> Сергию. Затем Троицкий собор был опечатан, а также были опечатаны все лаврские церкви и колокольня. <...>

Из словесного объяснения помощника ризничего иеромонаха Диомида, данного эконому Лавры соборному иеромонаху Елеазару, видно, что вчера, в понедельник, из Троицкого собора взяты в помещение Комиссии по охране для отправки в Москву на выставку местная икона Св<ятой> Троицы (Рублевская) и икона св<ятителя> Николая из келлии пр<еподобного> Сергия и еще восемь древнейших икон из ризницы за №№ [далее следуют номера икон но описи ризницы].

О чем Духовный собор и имеет долг донести Вашему Святейшеству.

Вашего Святейшества нижайшие послушники:

Апреля 28/мая 11, 1920 года»209.

Казалось, что возникла новая расстановка сил, и судьбу мощей преподобного Сергия можно будет решить не с Наркомюстом или Сергиевским исполкомом, а с Отделом по делам музеев.

В связи с этим Святейший Патриарх Тихон вновь обратился за содействием к В. И. Ленину.

Обращение патриарха Тихона

к председателю СЯК В. И. Ленину

«Г<ражданину> председателю Совета народных комиссаров 27-го февраля с. г. я письменно просил Вас, г<ражданин> председатель, об оставлении в Троице-Сергиевой лавре священных останков преподобного Сергия для благоговейного почитания их со стороны верующего русского народа, свыше пятисотлетия притекающего к святому угоднику в созданную им Лавру.

7-го мая в Сергиевом Посаде появилось объявление от местного исполкома, что Совет народных комиссаров распределил имущественное достояние Лавры между отделом Наркомпроса по охране памятников старины и местным исполкомом, в силу какового распределения Троицкий собор, где почивают священные останки, должен поступить в ведение отдела. Означенное воззвание заканчивается обращением к народу – никаким провокационным слухам не верить и никаких выступлений не делать.

Между тем того же числа Троицкий собор оказался запертым, и доступ к священным останкам преподобного Сергия закрыт. Лишь за стенами собора верующие изливают в молитве свою многоскорбную душу, и приезжавшие поклониться угоднику из Москвы с чувством жестокого и насильственного оскорбления веры возвращались обратно. Таким образом, нужно назвать не провокацией, а печальной действительностью это новое тяжелое для религиозного человека и совершенно не нужное оскорбление его веры.

От имени всего верующего народа я для выяснения дела о Троице-Сергиевой лавре заявляю, что Лавра представляет из себя не только сооружения, созданные на средства верующего народа и пригодные, как всякие сооружения, для хозяйственных и культурных потребностей страны, и не только ряд важных в археологическом, художественном и историческом отношении памятников, но и Святыню, т. е. место подвигов великого по жизни и по предстательству за народ после смерти святого человека – место, куда народ часто пешком ходил изливать свои скорби и радости в молитве в продолжение более пяти веков. Религиозный народ ждет от своих властей, что верующим навсегда будет предоставлена полная возможность свободно почитать останки преподобного Сергия на месте его блаженного упокоения и своих многовековых религиозных подвигов и упований. Видеть запечатанным собор со священными останками и не иметь доступа для молитвы к тому месту, которое некогда служило для православных людей опорой в борьбе с поляками, – является тяжким оскорблением православной веры. Для чего это после неоднократных, и даже в последние дни, заявлений власти о свободе веры народа и о свободном удовлетворении его религиозных нужд? Для чего это, когда не только Польша, но и латинство в открытой борьбе и войне пользуется ослаблением русского и православного народа и добивается даже среди его преобладающего влияния над православием?

Вот почему я убедительно прошу Вас, г<ражданин> председатель, возвратить верующим свободу почитания священных останков преподобного Сергия, Лавра которого есть прежде всего место религиозной жизни – святыня православия. А для этого прошу Вас о том, чтобы Троицкий собор был с разрешения Отдела охраны памятников искусства и старины оставлен для религиозного почитания преподобного Сергия, что не мешает ему быть предметом научного обозрения как памятник<у> художественного и исторического значения. Ведь даже при более благоприятных условиях и при большем стечении любителей старины святыни Москвы и Лавры были одновременно и беспрепятственно предметом почитания и научного обозрения. Если было признано необходимым разграничить время религиозного почитания и научного обозрения, то я просил бы установить по соглашению представителей Церкви и Отдела охраны памятников часы для того и другого. И, наконец, если бы оказалось затруднительным такое соединение, то прошу, чтобы коллективу верующих людей была предоставлена Советом народных комиссаров Духосошественская церковь в Лавре для религиозного почитания преподобного Сергия, к которому притекают не только жители Посада, но и верующие всей советской России.

10-го мая 1920 года

Москва

Патриарх Тихон»210.

Одновременно, 10 мая 1920 г., патриарх Тихон подал официальную жалобу на постановление Московского губисполкома о перевозке мощей преподобного Сергия из Троице-Сергиевой лавры в один из московских музеев211. Письмо Патриарха председателю СНК В. И. Ленину и жалоба в Центральное бюро жалоб и заявлений РКИ опирались не только на донесение братии, но и на многочисленные заявления верующих.

«В Комиссию по охране памятников древности и старины

Троице-Сергиевской общины г. Сергиева православно-верующих

Заявление.

Члены православной Троице-Сергиевской общины видят, что Лаврские святыни снова запечатаны, ныне уже не печатью Комиссии по охране памятников, а печатью местного исполнительного комитета [нрзб.] и снова верующим нет к ним доступа. Вывешенное но этому поводу объявление от президиума Сергиевского районного исполкома объясняет гражданам: 1) что охрана Лавры и наложение печатей на ее святыни, возложенные на местный исполком постановлением Совета народных комиссаров от 3 мая сего 1920 г., будут продолжаться во время работы особой Комиссии по распределению лаврского имущества и помещений, 2) что имущество и помещения Лавры будут распределены между Сергиевским совдепом и Отделом по делам музеев народного комиссариата по просвещению и 3) что всем гражданам г. Сергиева и района предлагается не поддаваться ни на какие провокационные слухи и воздержаться от каких-либо выступлений.

Как всякое недоговоренное слово служит причиной появления различных мнений, так и не высказанный вполне смысл вышеозначенного объявления невольно возбуждает различные предположения и способствует появлению кривотолков. Строго преследуя предложенную объявлением цель – не поддаваться провокационным слухам и удерживать от того других, Троице-Сергиевская община, взявшая по известному Комиссии и Совдепу «Соглашению» на себя обязанности по содержанию и охране Лавры, ныне обращается к Комиссии по охране памятников, с которой она имела дело при совершении акта означенного «Соглашения», с особым заявлением по поводу происшедшего, надеясь, что это не будет сочтено за какое-либо противоправительственное выступление: община сознает себя вправе просить у предержащей власти необходимых для себя разъяснений и не излишнего для власти успокоения.

1) Существовавшая до дня запечатания лаврской святыни охрана, поставленная Комиссией по охране памятников, снята и заменена милиционерами и, по-видимому, только на время работы особой Комиссии по распределению имущества. Троице-Сергиевская православная община, хотя и удовлетворена этой новой охраной, но имеет основания просить комиссию ходатайствовать о возвращении к охране Лаврской святыни лаврских же иноков, как уже зарекомендовавших себя усердием в деле охраны, и как лиц, имеющих священный сан, и посему достойных прикасаться к святыне.

Затем община просит уведомить, кто же будет охранять лаврское имущество после вышеупомянутого его раздела и, в особенности, охранять то имущество, которое община приняла по приложенной к «Соглашению» описи?

2) Лаврское имущество, судя по объявлению, при распределении его оценивается только с точки зрения художественной или исторической: все художественное и историческое – Комиссии по охране памятников, а все остальное – местному совдепу. В объявлении община не видит очень важной для верующих иной точки зрения – оценки имущества с религиозной и церковно-практической. Поэтому община просит Комиссию по охране, чтобы ей, общине, были оставлены для пользования те лаврские здания и то имущество, которое имеет религиозное и церковно-богослужебное значение, каковы, например, храмы, иконы, богослужебные книги, священные облачения, церковная утварь и т. п., а также, в особенности, св<ятые> мощи пр<еподобного> Сергия и частицы других мощей с их гробницами. Община ручается, что при охране иноков все взятые по договору предметы культа будут целы и сохранны, как они и сохранялись в течение столетий.

3) Ввиду полного прекращения в Лавре богослужения, община выражает свою скорбь и желает не только пользоваться предметами культа как предметами только одной охраны, но и использовать их при богослужении, и поэтому усердно просит комиссию ходатайствовать об открытии лаврских храмов для богослужения и во время работы комиссии по распределению имущества, так как время занятий комиссии и время богослужения не совпадают, и поэтому одно другому мешать не может.

Члены общины: [далее красными чернилами: «См. следующую страницу»; простым карандашом: «18.V.1920 – 129 подписей»»]212.

«7.VI.20.

Председателю Сергиевского уез<д>пого исполкома

гражданину Смирнову от групп верующих граждан

деревни Дубининско<е>.

Убедительно просим вашего ходатайства об открытии Лаврского монастыря [в др. – собора], где хранятся мощи преподобного Сергия. Мы никогда не смиримся с той мыслию, что у нас отнимают то, во что мы свято верим и чтим выше всего, во имя того, что вы сами провозгласили о свободе вероисповедания. Мы надеемся, что собор будет открыт и мощи останутся как они есть, и служба церковная будет идти своим порядком, в чем и подписуемся с приложением печати [в др. – в чем верующие собственноручно даем свою подпись]...»213

По жалобе патриарха Тихона помощник заведующего отдела летучих ревизий и Центрального бюро жалоб и заявлений РКИ П. Н. Мольвер с двумя сотрудниками выехал в Сергиев Посад для расследования. 24 мая 1920 г. был обследован Троицкий собор для удостоверения в том, что мощи преподобного Сергия находятся на прежнем месте и целы.

Акт

об освидетельствовании мощей преподобного Сергия,

составленный сотрудниками Отдела летучих ревизий

и Центрального бюро жалоб и заявлений РКИ

24 мая 1920 г.

«1920 года мая 24-го дня помощник заведующего Отдела летучих ревизий и Центрального бюро жалоб П. Н. Мольвер и фактические контролеры 3. М. Аксенов и М. В. Зотов, производя расследование по мандату за № 87/р, осматривали, в присутствии председателя Сергиевского районного исполкома М. Т. Смирнова, заведующего отделом РИ Сергиевского района С. И. Гусева, заведующего хоз<яйством> Комиссии по охране Лавры А. М. Филиппова, помощника хранителя музеев Лавры иеромонаха Диомида Егорова, представителя от общины верующих Сергиева Посада Л. Н. Серафиновича и представителя Наркомюста М. В. Галкина, Троицкий собор с целью установления, действительно ли мощи преподобного Сергия хранятся в этом соборе. Первая входная дверь оказалась незанертою и неоиечатанною. Вторая дверь, ведущая в притвор Скорбящей Божьей Матери, оказалась опечатанною печатью Отдела управления революционного комитета РКП Сергиево-Посадского района Московской губ<ернии>, но незапертою. Печать цела. Железная дверь, ведущая из притвора в главный собор, оказалась запертою висячим замком, ключ от которого хранился у вышеназванного иеромонаха Диомида Егорова. Дверь была нами отперта. У южной стены собора стоит рака. По поднятию серебряной крышки оказалось, что внутренняя стеклянная крышка припечатана к стенкам раки печатью комиссара Лавры. В раке оказались останки человека: череп, кости и волосы. Вышеназванные С. И. Гусев, Диомид Егоров и представитель общины Серафинович удостоверили, что мощи преподобного Сергия оказались при настоящем осмотре в том самом виде, в каком они были при вскрытии мощей 11 апреля 1919 года.

Об изложенном и составлен настоящий акт. [подписи]»214.

26 мая 1920 г. П. Н. Мольвер произвел осмотр книг протоколов заседаний общих собраний Совдепа Сергиева Посада, касающихся вопросов о закрытии Троице-Сергиевой лавры и вывозе мощей преподобного Сергия. Было обнаружено, что протоколы не подписаны вследствие неопытности секретаря С. Гусева215.

На основании тщательной юридической и фактической проверки П. Н. Мольвер, 3. Аксенов и М. Зотов пришли к выводу, что жалоба патриарха Тихона «должна быть признана подлежащею удовлетворению».

«Доклад сотрудников Отдела летучих ревизий

и Центрального бюро жалоб и заявлений РКП

П. Н. Мольвера, 3. М. Аксенова и М. В. Зотова

об итогах работы по жалобе патриарха Тихона.

[не позднее 10 июня 1920 г.]216

Управляющему отделом летучих ревизий и Центральным бюро жалоб Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции [от] помощн<ика> управл<яющего> отд<елом> П. Н. Мольвер<а> и фактич<еских> контролер<ов> М. В. Зотова <и 3. М. Аксенова>.

Патриарх Московский и Всероссийский Тихон в жалобе, поданной им на имя председателя Совета народных комиссаров В. И. Ульянова (Ленина), заявил, что, по полученным им сведениям, в ближайшем будущем предполагается властями перевезти мощи преподобного Сергия из Троице-Сергиевской лавры в один из московских музеев, чем, по его мнению, будет оскорблено религиозное чувство верующих, и просил распоряжения о приостановлении изъятия останков преподобного Сергия из Троице-Сергиевской лавры.

Копия этой жалобы была препровождена управляющим делами Совнаркома В. М. Бонч-Бруевичем за № 10300 в Отдел летучих ревизий и Центральное бюро жалоб Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции для надлежащего заключения.

По распоряжению заместителя народного комиссара рабоче-крестьянской инспекции т. Аванесова, по содержанию означенной жалобы Патриарха Тихона назначено было расследование. Расследование это было произведено группою из 3-х представителей Отдела летучих рабочих ревизий и бюро жалоб: помощн<иком> управл<яющего> отдел<ом> П. Н. Мольвер<ом> и фактически<ми> контролер<ами> – представител<ями> от рабочих организаций – тт. Аксенов<ым> (член РКП) и Зотов<ым>.

Расследованием установлено, что фактическая сторона дела в главных ее чертах такова:

Троице-Сергиевская лавра, в одной из церквей которой (Троицком соборе) хранятся мощи препод<обного> Сергия (Радонежского), является крупнейшим религиозным центром северной и средней России, куда для поклонения особо почитаемым мощам пр<еподобного> Сергия стекались массы верующих, а потому Лавра имеет всероссийское значение. Находящиеся в церквах и ризнице Лавры и др<угих> ее зданиях живопись, иконы, разная церковная утварь, множество древних рукописей, сотни предметов из драгоценных металлов представляют собою памятники культурно-исторического значения первостепенной важности, начиная с XIV века (некоторые предметы XII века и даже VI века).

После Октябрьской революции, с ноября 1918 г., по распоряжению Всероссийской коллегии по делам музеев, в Лавре работала «Комиссия по охране Лавры», состоявшая из небольшой группы (4–5 человек) знатоков живописи, архитектуры и археологии и имевшая целью приведение в известность и охрану всех лаврских культурно-исторических сокровищ, а также образование из этих сокровищ музея для культурно-просветительских задач.

Наряду с работой этой комиссии в лаврских церквах в течение всего 1918 г. беспрепятственно совершалось богослужение и допускалось паломничество для поклонения мощам преподобн<ого> Сергия, и эти мощи оставались неприкосновенными.

11 апреля 1919 г. по распоряжению Троице-Сергиевского исполкома мощи препод<обного> Сергия были вскрыты особой комиссией. По снятии покровов в раке оказались останки человека – череп, кости и волосы. По распоряжению местной власти кости в течение 3-х дней были совершенно открыты для обозрения, оставаясь без всяких покровов, а затем та же власть распорядилась вделать в гробницу стекло (стеклянную крышку), чтобы кости оставались открытыми.

Однако вскрытие мощей и обнажение костей препод<обного> Сергия, как видно из заметки официального печатного органа местной власти «Трудовая неделя» в № 44 от 27 октября 1919 г., не уменьшило притока верующих для поклонения мощам.

Между тем у представителей местной власти – в президиуме Сергиевского исполкома и в Наркомюсте (в VIII его отделе), между которыми установилась солидарность в действиях через посредство представителя Наркомюста (эксперта») М. Галкина, бывш<его> православного священника, снявшего сан и превратившегося в самого крайнего противника православной веры, – уже созревало решение о ликвидации Троице-Сергиевской лавры как монастыря, хотя никакого декрета об этом не было.

В тот же период времени – в сентябре мес<яце> 1919 г. – население Троиц<е>-Серг<иевского> Посада реорганизовалось в церковную общину, которая, согласно с подлежащими разъяснениями VIII отдела Наркомюста, заключила с соблюдением всех формальностей договор с властью и приняла в свое ведение 4 храма Лавры: Троицкий собор, в котором хранятся мощи, церковь Смоленск<ой> Бож<ией> Матери, церковь Сошествия Св<ятого> Духа и Иоанна Предтечи.

Несмотря на то, что церковная община ничем не нарушила договорных условий с властью, в ночь на 3 ноября 1919 г., по распоряжению президиума местного Исполкома, Троице-Серг<иевская> лавра была закрыта, монахи были выселены из ее стен, к воротам храма был приставлен военный караул, и доступ к мощам пр<еподобного> Сергия и в храмы Лавры для верующих был прекращен.

20 ноября 1919 г., т. е. уже после того, как Лавра перестала существовать как монастырь, храмы ее были открыты для богослужения, в том числе и Троицкий собор.

Между тем, по инициативе коммунистической фракции Троице-Сергиевск<ого> исполкома, а также вследствие вышеозначенного предложения VIII отд<ела> Наркомюста за № 958, президиум исполкома внес на рассмотрение общего собрания Сергиевского совдепа 15 ноября 1919 г. вопрос о ликвидации Лавры как монастыря. Совдеп признал действия президиума исполнит<ельного> комитета в отношении ликвидации Лавры как монастыря правильными. Получив это одобрение, президиум в том же заседании внес предложение – об изъятии мощей преп<одобного> Сергия из Троицкого собора и передаче их в один из московских музеев. Голосование по этому вопросу дало нерешительные результаты: 15 голосов было подано за предложение президиума, против – 14, при одном воздержавшемся. Ввиду обнаружившегося при этом голосовании колебания собрания, окончательное решение вопроса было отложено до следующего очередного заседания Совдепа.

Однако ни в следующее заседание, ни после переизбрания Совдепа этот вопрос не был внесен на рассмотрение общего собрания.

Ближайшими последствиями означенных действий местных властей было то, что жители Сергиевск<ого> Посада и окрестных деревень, опасаясь поругания святыни и видя угрозы самому существованию ее, стали собираться к зданию Совдепа, и волнение толпы дошло до такой степени, что пришлось народ разгонять холостыми выстрелами. События эти имели место 19 и 26 ноября 1919 г.

Затем VIII отдел Наркомюста, в отступление от всех своих принципиальных разъяснений к Декрету об отделении Церкви от государства, согласно постановления коллегии своей от 5 марта с<его> г<ода>, предложил Сергиевскому исполкому обсудить вопрос о погребении останков преп<одобно-го> Сергия. Это предложение исполнено не было, т<ак> к<ак> исполком, по объяснению председателя его Смирнова, опасался, что на могилу преп<одобного> Сергия стечение народа могло бы увеличиться.

Далее начинаются решительные действия президиума Моск<овского> губисполкома, постановлением которого от 26 марта с<его> г<ода> решено было – «Лавру закрыть и приостановить богослужение немедленно. Мощи перевезти в московский музей».

Это постановление президиума Московского губисполкома после опубликования его в печати не встретило сочувствия даже среди Московского комитета РКП и Московского совета р<абочих> и к<рестьянских> депутатов>, печатный орган которого «Коммунистический труд» в № 16 от 6 апреля с<его> г<ода> в передовой статье, озаглавленной «С плеча», нашел, что президиум сделал крупную политическую ошибку, вынеся непродуманно, «с плеча», означенное выше постановление, как оскорбляющее веру и нарушающее программу РКП, к которой принадлежат вынесшие это постановление товарищи из президиума, так как программа эта находит необходимым «избегать всякого оскорбления веры, ведущего лишь к закреплению религиозного фанатизма». Означенное постановление губисполкома было сообщено для исполнения Сергиево-Посадскому исполкому 27 марта с<его> г<ода> за № 171/в. Этот последний, назначив вывоз мощей из Сергиева в Москву в ночь на 31 марта с<его> г<ода>, не привел, однако, этого решения в исполнение из опасения бурного протеста со стороны населения Сергиевск<ого> Посада, т<ак> к<ак> это было перед Пасхой, на 6-й неделе Великого поста, когда в Сергиеве собиралось на базары много народа.

Наконец, по распоряжению председателя Всероссийского центрального исполнительного комитета т. Калинина от 9 апреля с<его> г<ода> за № 2350, приведение в исполнение означенного постановления губисполкома о вывозе мощей было приостановлено.

14 апреля с<его> г<ода>217 состоялся декрет Совнаркома о национализации Троице-Сергиевской лавры, согласно которому все находящиеся в пределах Лавры историко-художественные здания и ценности обращаются в музей, находящийся в ведении Наркомпроса. Здания же, не имеющие такого значения или хотя и имеющие художественно-историческое значение, но использование которых в хозяйственном или культурно-просветительном отношении не может нанести ущерба первому их назначению, передаются в ведение местного Исполнительного Комитета для рациональной утилизации в интересах города и района, преимущественно в целях социального обеспечения и народного просвещения.

Из содержания этого декрета видно, что он совершенно не коснулся вопроса о мощах препод<обного> Сергия, оставив, таким образом, этот вопрос открытым.

Тем же декретом постановлено было образовать комиссию из 4 человек (2 от Наркомпроса, 1 от рабоч<ей> инспекции и 1 от губисполкома) для фактического приведения в исполнение декрета. Работа комиссией не окончена.

Исследуя далее на месте положение дела, в котором находится вопрос о мощах преп<одобного> Сергия в настоящее время, ревизионная группа Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции установила, что президиум Сергиевского исполкома не допускает возможности оставления мощей в Лавре. Так, напр<имер>, из протокола экстренного заседания его от 8 мая с<его> г<ода> видно, что, заслушав отношение Отдела Наркомпроса по делам музеев и охране памятников искусства и старины от 6 мая с<его> г<ода> за № 3103 с просьбою передать в его ведение для развертывания музея помещения в Казначейском корпусе, президиум выразил согласие на удовлетворение этой просьбы лишь при соблюдении целого ряда условий, в том числе<:> а) «устранение мощей так называемого препод<обного> Сергия из пределов Сергиевского района», так как исполнит<ельному> комитету очевидно влияние мощей, парализующее всякую культурно-просветительную работу, и б) по тем же соображениям признается «необходимым прекращение совершения служб во всех церковных помещениях, имеющих историко-художественное значение и использование этих помещений для нужд музея и его отделений».

В начале мая с<его> г<ода> в исполнение означенного постановления губисполкома от 26 марта с<его> г<ода> богослужение в храмах Лавры местным исполкомом было прекращено, храмы опечатаны и заперты.

По распоряжению же председателя ВЦИК т. Калинина, вследствие ходатайства церковной общины, Троицкий собор был открыт на 1 день – в праздник Св<ятой> Троицы 31 мая с<его> г<ода>, когда ожидалось стечение богомольцев.

Спрошенный при расследовании представитель местной церковной общины Егоров218, между прочим объяснил, что верующие желали бы, чтобы мощи преп<одобного> Сергия остались в Троицком соборе, а самый Троицкий собор вместе с примыкающею к нему церковью Никона преп<одобного> остался бы в пользовании церковной общины. В крайнем же случае церковная община могла бы удовлетвориться разрешением пользоваться другими храмами Лавры – церковью Смолен<ской> Бож<ией> Мат<ери> и церковью Св<ятого> Духа, но с тем непременным условием, чтобы мощи преп<одобного> Сергия были перенесены в один из этих храмов и был бы открыт свободный доступ к ним для всех верующих.

Переходя затем от изложенных фактических данных к вытекающим из них выводам о том, насколько правильны действия властей, выразившиеся в закрытии храмов Лавры и по вопросу о мощах преп<одобного> Сергия, т<о> е<сть> как надлежит поступить с мощами после издания упомянутого декрета Совнаркома от 14 апреля с<его> г<ода> и может ли быть прекращено богослужение во всех храмах Лавры, представители рабоче-крестьянской инспекции находят:

1) что почитание «мощей» – останков святых – идет с древних веков христианства, освящено церковным преданием и закреплено постановлением Вселенских Соборов, которому обязана подчиняться Русская Православная Церковь. Так, по 7-му правилу VII Вселенского Собора ни один храм не может быть освящен без «положения в него мощей», хотя бы в виде частицы антиминцы (Книга Правил», издание 1839 года, ст<р.> 134). Таким образом, принятое в состав вероучения почитание мощей является предметом культа, бесспорным догматом православной веры. Мощи же преп<одобного> Сергия в глазах верующих заслуживают особого почитания, т<ак> к<ак>, стекаясь к гробнице его, народ русский, по единодушному мнению историков России, в борьбе против татар и поляков черпал те нравственные силы, которые помогли ему сохранить свое лицо и стать народом великим. Посему останки преп<одобного> Сергия стали для русских национальной святыней. По верному замечанию одного из лучших историков русского народа нроф<ессора> Ключевского, с памятью преп<одобного> Сергия срослось нравственное чувство народа.

При вскрытии мощей 11 апреля 1919 г. в гробнице действительно оказались останки преп<одобного> Сергия – череп, кости и волосы. Останки эти в течение уже почти целого года народ обозревал и потому знает, какие именно «мощи» он почитает. Таким образом, никакой обман народа, введение его в заблуждение в данном случае не могут иметь места.

2) Что смысл действующих законов Российской Социалистической Федеративной Советской Республики обеспечивает свободу веры и невмешательство государства в дела веры; так «Конституция» как основной закон Советской республики, принятая V Всеросс<ийским> съездом советов в заседании от 10 июля 1918 г. (опубликовано в Собр<ании> узак<онений> раб<оче->кре<стьянского> прав<ительства>, № 51) «в целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести» отделила Церковь от государства и школу от Церкви, признав за всеми гражданами свободу религиозной и антирелигиозной пропаганды. В развитие этого основного закона последовал декрет Совнаркома «об отделении Церкви от государства» (Собр<ание> узак<онений> раб<оче>-кре<стьянского> прав<ителъства> № 18–1918 г.), а Народн<ым> комиссариатом юстиции были изданы: инструкция по проведению в жизнь упомянутого декрета (Собр<ание> Узак<онений> № 62–1918 г.) и циркуляр, опубликованный 5 февр<аля> 1919 г. в Изв<естиях> ВЦИК № 26.

Согласно этим обязательным для всех частных, должностных лиц и советских учреждений узаконениям и разъяснениям раб<оче>-кр<естьянского> правительства после передачи богослужебного имущества группе граждан представляется недопустимым отобрание даже облачений, платков, орлецов и др. ковров, употребляемых при богослужении в церкви (§2 циркуляра). Тем более, следовательно, недопустимо по смыслу этих законов и разъяснений отобрание от верующих предметов культа, к числу коих относятся мощи.

§§ 2 и 6 того же циркуляра требуют от Советской власти избегать всего, что может оскорбить религиозное чувство верующих, а в § 15 категорически воспрещается вмешиваться в дела и внутреннюю жизнь культа какого бы то ни было вероисповедания.

Переходя затем к рассмотрению значения для данного вопроса Декрета от 14 апреля 1920 г. о национализации Лавры, надлежит признать, что по содержанию своему этот декрет, распределяя «здания и имущество Лавры» между Наркомпросом и Сергиевским исполкомом, в зависимости от того, имеют ли они историко-художественное значение или не имеют, не касается храмов Лавры, судьба коих должна определяться на общем основании другим декретом, а именно вышеозначенным Декретом об отделении Церкви от государства как имеющим общий характер. Декрет же Совнаркома от 14 апреля, несомненно, относится лишь к зданиям, имеющим историко-художественное или хозяйственное значение или предназначенным для целей социального обеспечения.

Тот же декрет от 14 апреля 1920 г. не касается также вопроса о мощах, т<ак> к<ак> мощи не могут быть отнесены к категории имущества Лавры.

Таким образом, надлежит признать, что после издания декрета Совнаркома о национализации Лавры, как и до его издания, вопрос о судьбе храмов Лавры и мощах преп<одобного> Сергия разрешается на основании декрета об отделении Церкви от государства и разъяснений к нему Наркомюста, т<о> е<сть> храмы и мощи должны перейти в ведение той церковной общины г. Сергиева, которая уже имела их в своем ведении на основании договора, заключенного с подлежащей властью до закрытия храмов и опечатания их в мае мес<яце> с<его> г<ода>.

Если бы центральной властью было признано, что храмы относятся к числу «зданий», о которых говорится в Декрете о национализации Лавры, то необходимо издание соответствующих особых разъяснений в развитие указанного декрета.

При этом, по мнению представителей рабоче-крестьянской инспекции, представляется необходимым, чтобы в случае признания комиссией из 4-х [представителей] Троицкого собора и Никоновской церкви имеющими историко-художественное значение остальные храмы были бы переданы вместе с мощами преп<одобного> Сергия в ведение указанной церковной общины.

3) Что во всяком случае изъятие мощей преп<одобного> Сергия из лаврского храма и перевезение их в один из московск<их> музеев было бы мерою, несогласною с законом. Не согласна с законом и другая часть постановления губисполкома от 26 марта с<его> г<ода> о запрещении богослужения в лаврских храмах, как совершенно не обоснованное и не вызванное какими-либо нарушениями условий договора, заключенного церковной общиной с местной властью.

4) Что если бы местная власть, стоя на рационалистической точке зрения, и усмотрела в религии (наприм<ер,> в учении о «мощах») элементы суеверия, то она не имеет права вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви и ее культа, запечатывая храмы: пусть Церковь и верующие сами разберутся в своих учениях, раз законодателем объявлена свобода веры, и эта вера не угрожает ни общественному спокойствию, ни государственным интересам.

4) Что в случае обнаружения надлежащей властью контрреволюционных действий со стороны представителей духовенства или каких-либо граждан Сергиева Посада власть должна преследовать виновных, закрытие же храмов Лавры и вывоз мощей с целью борьбы с местной противосоветской агитацией является мерою, не достигающей цели, и лишь раздувает вопрос до всероссийских размеров, как это уже отмечено в вышеуказанной ст<атье> в № 16 «Коммунистического труда».

5) Что Советская власть, опирающаяся на народные массы рабочих и крестьян, не нуждается в насилии по отношению к религиозному чувству и свободе совести верующих из этих масс.

6) Что такие насильственные меры недопустимы, в особенности в текущий момент, когда для защиты России от вторжения поляков центральная власть призывает к объединению всех граждан и уже на зов этот откликнулись многие, из числа которых один – Брусилов – в известном письме своем заявил, что он как русский и «православный» не может допустить вторжения поляков в Россию219. Таких верующих в России, несомненно, громадное большинство как среди трудящихся масс, так и в Красной армии, в которой процент крестьян очень велик. Несомненно, что насилие по отношению к всероссийской святыне может подействовать на них угнетающим образом и парализовать стремление к тому единомыслию, к которому призывает центральная власть.

7) Что, ввиду вышеизложенного, указанное постановление президиума Моск<овского> губисполкома от 26 марта с<его> г<ода> о вывозе останков иреп<одобного> Сергия в один из моск<овских> музеев и о прекращении богослужения в лаврских храмах как незаконное подлежит отмене в срочном порядке.

8) Что в разрешении указанных вопросов не должно быть колебания: храмы Лавры то запечатываются по распоряжению местной власти, то открываются на короткое время по распоряжению высшей власти Республики, а затем снова запечатываются. Должно быть принято одно единственно правильное решение вопроса, согласное с точным смыслом закона о свободе веры в Республике и об отделении Церкви от государства. Приняв во внимание изложенное, ревизионная группа полагает, 1) что вышеозначенные соображения ее, ввиду важности дела, должны быть в срочном порядке через народного комиссара рабоче-крестьянской инспекции представлены в Совнарком и председателю Всероссийского центрального исполнительного комитета т. Калинину для необходимых по этому делу вышеозначенных срочных разъяснений и распоряжений и 2) что жалоба Патриарха Московского и Всероссийского должна быть признана подлежащею удовлетворению.

Помощник управляющего I отделом

летучих рабочих ревизий

и Центральным бюро жалоб

П. Н. Мольвер.

Фактические контролеры:

член РКП 3. Аксенов, М. Зотов»220.

Во время расследования П. Н. Мольвера и, вероятно, благодаря ему все Троицкие праздники в Лавре, начиная с малой вечерни с акафистом в субботу (29 мая) и по литургию в Духов День (31 мая) служили в Троицком соборе. Для этого потребовалось: 1) постановление Сергиевского бюро райкома партии от 23 мая, 2) постановление пленума партийного подрайона от 26 мая, 3) телефонограмма президиума ВЦИК от 27 мая, 4) постановление Сергиевского исполкома от 28 мая221, 5) молчаливое согласие Наркомюста в лице М. Галкина.

Несмотря на столь солидный перечень согласований, местная власть в последний день праздника, 31 мая 1920 г., стала насильственно удалять верующих из Троицкого храма (вероятно, после ранней литургии).

Письмо VIII отдела Наркомата юстиции

в Сергиевский исполком.

17 июня 1920 г.

«Срочно. Секретно.

По донесению т. Галкина и из частных сведений, VIII отдел Наркомюста осведомился об имевших место в т<ак> н<азываемый> Духов день в церкви Тр<оице>-Серг<иевой> лавры волнениях и беспорядке, выразившемся в том, что местная власть насильственно удаляла находившихся в храме лиц, предписав очистить храм от молящихся в довольно необычный час по усмотрению этих властей, несмотря на протест т. Галкина. Не зная причин этого на первый взгляд нетактичного распоряжения (раз уже решено было в этот день производить служения и моления в церкви), вызвавшего, по-видимому, ненужные трения, VIII отдел предлагает срочно выяснить, кто был инициатором этого распоряжения, чем оно было вызвано и кто непосредственно должен быть ответственен за нетактичные бесцельные беспорядки, если таковые имели действительно место не в силу каких-либо основательных распоряжений власти, руководящей определенными данными дела, а произвольными, не имеющими под собой солидных оснований соображениями.

Зав<едующий> отделом П. Красиков. Секретарь...»222

В середине июля Всероссийский фотокиноотдел организовал специальный выезд в Сергиев Посад для съемки мощей преподобного Сергия.

«Копия. НКП. Фото-кино отдел удостоверяет, что т. Трегубое И. М. действительно командирован в Сергиев Посад для производства фотосъемки мощей Сергея Радонежского и других снимков. На основании сего ВФКО просит всех лиц и учреждения, в частности горисполком Сергиевского Посада, оказывать т. Трегубову всяческое содействие при исполнении возложенного на него поручения; причем вследствие невозможности по техническим условиям снимать раку в застекленном виде, отдел просит открыть раку или, если безусловно понадобится, вынести на дневной свет. Заведующий ВФКО Дм<итрий> Лещенко. Управляющий делами (подпись). Место печати. С подлинным верно. Ив<ан> Трегубое». На препровождении в Музейный отдел резолюция: «Разрешить в случае согласия Сергиевского исполкома. ВРИД [Временно исполняющий должность (?)J. Предс<едатель> Н. Щекотов. 15 июля 1920«»223.

Последнее богослужение в Троицком соборе, о котором нам известно, происходило в праздник обретения мощей преподобного Сергия 17–18 июля 1920 г.224 В праздник Успения Богородицы 27–28 августа служба уже проходила в церкви великомученицы Параскевы Пятницы, «что на Подоле», т<о> е<сть> за стенами Лавры225.

15 июня 1920 г. СНК издал постановление, в первой части которого поручалось межведомственной комиссии по делу Троице-Сергиевской лавры сдать имущество Лавры в месячный срок по черновым спискам (см. об этом ранее), а во второй части постановления поручалось «Наркомюсту разработать вопрос о порядке ликвидации мощей во всероссийском масштабе. Доклад через месяц назначить за т. Курским»226.

Хотя о мощах преподобного Сергия прямо не говорилось в этом постановлении, но одновременное рассмотрение вопросов об имуществе Троице-Сергиевой лавры и о «ликвидации мощей во всероссийском масштабе» показывает, что речь шла прежде всего о ликвидации мощей преподобного Сергия. Действительно, заключение П. Н. Мольвера о том, что жалоба патриарха Тихона подлежит удовлетворению, встретило яростное сопротивление Сергиевского исполкома и Наркомюста. 29 июля 1920 г. «доклад РКИнспекции по делу закрытия лаврских соборов и ходатайство патриарха Тихона, и доклад [Сергиевского] исполкома по существу доклада РКИ и происков общины верующих взяты временно для доставки в Москву»227. Заведующий VIII отделом Наркомюста П. А. Красиков составил заключение (конец июля – август) по жалобе патриарха Тихона и докладу П. Н. Мольвера, в котором предлагал: «1. Жалобу патриарха Тихона оставить без последствий. 2. О действиях Центрального бюро жалоб, в частности гражданина Мольвера, поручить Следственному отделу Наркомюста произвести строжайшее исследование»228.

На основании заключения П. А. Красикова было подготовлено очередное постановление:

«Совет народных комиссаров в заседании

от 27 августа с<его> г<ода> постановил:

Жалобу гр. Белавина (патриарха Тихона) на постановление Московского губисполкома о перевозке мощей из Троице-Сергиевской лавры в один из московских музеев, от 10-го мая, оставить без последствий.

Предложить Московскому исполкому СР и КД в порядке циркуляра Наркомюста от 25/VII о ликвидации мощей закончить ликвидацию мощей Сергия Радонежского, т<о> е<сть> привести в исполнение постановление Московского губисполкома от 26.III с<его> г<ода> о перевозке мощей в мос-ковск<ий> музей.

Предложить т. Крыленко расследовать действия помощника управляющего делами РКИ П. Н. Мольвера в производстве им расследования по жалобе гр. Белавина (патриарха Тихона), передав ему доклад Мольвера и заключение по нему VIII отдела Комиссариата юстиции. Секретарь С. Свирская. [Печать]»229.

Данное постановление было 15 октября 1920 г. отослано в Моссовет, вероятно, для подготовки одного из московских музеев к приему мощей преподобного Сергия.

Получив в качестве ответа на жалобу постановление СНК от 27 августа 1920 г., патриарх Тихон 7 сентября 1920 г. направил «Письменный протест в адрес Всероссийского центрального исполнительного комитета, вызванный решением Совнаркома по вопросу о дальнейшей судьбе святых мощей преподобного Сергия Радонежского и закрытии Свято-Троицкой Сергиевой лавры»230.

10 сентября 1920 г. Святейший патриарх Тихон обратился к верующим с «Посланием... в связи с закрытием гражданскими властями Свято-Троицкой лавры».

«Божиею милостию Мы, смиренный Тихон, Патриарх Московский и всея России, – всем верным чадам Православной Российской Церкви мир и благословение Божие.

Уже много раз за последнее время терзалось религиозное чувство русских людей, и удар за ударом направлялся на их святыни. Не избегла сей печальной участи наша великая Святыня – Троице-Сергиева лавра. Было начато с вскрытия мощей преподобного Сергия. Этим думали достигнуть того, что народ перестанет стекаться в Лавру и потеряет доверие к своим духовным руководителям. Расчеты, однако, оказались ошибочными. Конечно, при вскрытии не было обнаружено никаких подделок, а были найдены останки Преподобного, которые всеми верующими благоговейно почитаются как его св<ятые> мощи. Но, как и следовало ожидать, оскорбление мощей преп<одобного> Сергия вызвало великий религиозный порыв, выразившийся в усиленном паломничестве к его цельбоносной раке. Тогда стали выселять монахов из Лавры, закрывать храмы, уже переданные общине верующих по договору, и в местном совете начали усиленно обсуждать вопрос об изъятии мощей Преподобного из Лавры, о погребении их или о передаче в один из московских музеев. При первых же известиях о сем Мы почли долгом своим лично переговорить с председателем Совета народных комиссаров о необходимости оставить Лавру и мощи в неприкосновенности, на что Нам было отвечено, что председатель занят обсуждением важных дел и свидание не может состояться в ближайшие дни. Тогда Мы прибегли к письменному обращению и заявили, что закрытие лаврских храмов и намерение вывезти оттуда мощи самым существенным образом затрагивает нашу религиозную совесть и является вторжением гражданской власти во внутреннюю жизнь и верование Церкви, что стоит в противоречии с Декретом об отделении Церкви от государства, с неоднократными заявлениями высшей центральной власти о свободе вероисповеданий и с разъяснениями, что нет никакого общего распоряжения об изъятии из храмов предметов культа.

На открытии лаврских храмов много раз настаивали представители и посадского населения, и приходов Москвы, и других городов, но просьбы эти оставались без исполнения, а на днях Мы получили от Совета народных комиссаров такой ответ на Наше обращение: «Жалобу гражданина Бела-вина (патриарха Тихона) на постановление Московского губисполкома о перевозке мощей из Троице-Сергиевой лавры в один из московских музеев, от 10 мая, оставить без последствий. Предложить Московскому исполкому СР и КД в порядке циркуляра Наркомюста от 25 августа 1920 г. [н. ст.] о ликвидации мощей закончить ликвидацию мощей Сергия Радонежского, т<о> е<сть> привести в исполнение постановление Московского губисполкома». Мы опротестовали настоящее решение пред Всероссийским центральным исполнительным комитетом. Но, как призванные стоять на страже народных церковных интересов, священным долгом Нашим почитаем оповестить всех духовных чад Наших о ходе настоящего дела. Наш знаменитый историк Ключевский, говоря о преп<одобном> Сергии и о значении его и основанной им Лавры, предвещал: «Ворота Лавры Преподобного затворятся, и лампады погаснут над его гробницей только тогда, когда мы растратим без остатка весь духовный нравственный запас, завещанный нам нашими великими строителями Земли Русской, как преподобный Сергий».

Ныне закрываются ворота Лавры и гаснут в ней лампады. Что же? Разве мы уже не растратили внешнее свое достояние и остались при одном холоде и голоде? Мы только носим имя, что живы, а на самом деле уже мертвы. Уже близится грозное время, и, если не покаемся мы, отнимется от нас виноградник Царствия Божия и передастся другим делателям, которые будут давать плоды в свое время. Да не будет сего с нами! Очистим же сердце наше покаянием и молитвами и будем молить Преподобного, дабы не покидал он Лавры своей, а «поминал стадо, еже собра мудре, не забывал, якоже и обещался, посещать чад своих» и всех, чтущих память Его.

Тихон, Патриарх Московский и всея России.

28 августа (10 сентября) 1920 г.»231

Через четыре года после этого Послания Святейший Патриарх Тихон посетил Сергиев Посад. Лавра была закрыта и Патриарх всенощное бдение и литургию в день памяти преподобного Сергия (25 сентября старого стиля) служил в Петропавловском Воскресенском храме, а всенощное бдение и литургию на память апостола Иоанна Богослова (26 сентября старого стиля) служил в храме Рождества Христова. По воспоминаниям протодиакона Сергия Боскина, патриарх Тихон посетил тогда старца Алексия (Соловьева), жившего на ул. Дворянской, дом 7 (рядом с отцом Павлом Флоренским), а ночевал в Гефсиманском скиту, куда перешла большая часть братии после выселения232. Патриарх ночевал в одной из монашеских келий, так как покои митрополита Филарета (Дроздова) еще в мае-июне 1924 г. были переданы для нужд дома престарелых работников г. Сергиева Посада233.

Дело П. Н. Мольвера. 1920–1921 гг.

Приводим в документах дело П. Н. Мольвера (1920–1921),

приобщенное в 1923 г. к делу патриарха Тихона.

«Заключение заведующего VIII отделом НКЮ П. А. Красикова

по жалобе патриарха Тихона и докладу сотрудников

Отдела летучих ревизий и Центрального бюро

жалоб и заявлений РКИ.

[около 29 июля 1920 г.]

В Совет народных комиссаров.

Заключение.

Центральный пункт жалобы патриарха Тихона, сущность коей разделяют представители рабоче-крестьянской инспекции Мольвер, Зотов и Аксенов, если отбросить все подробности и перипетии борьбы, происходящей между патриаршими и клерикальными кругами, с одной стороны, и местным и губернским исполкомом – с другой, сводится к борьбе за преобладание в деле строительства и влияния в области местной (Сергиева Посада) жизни. Факты, приводимые контролерами и инкриминируемые губисполкому и уисполкому, изображены односторонне и во всяком случае требовали проверки, без сомнения имеют совершенно не тот характер, как это пытаются изобразить солидаризующиеся с жалобщиками ревизоры, руководствующиеся тем абсолютным положением, что местная и вообще никакая власть на территории Советской Республики не имеет права распорядиться храмами лавры и находящимися там для публичного культа так называемыми мощами.

Положение это представители контроля аргументируют с легкой руки т. Овсянникова из «Коммунистического труда», мнение коего они выдают за мнение Московского комитета партии и Московского сов<ета> р<абочих> и к<ресть-янских> д<епутатов>, основанное якобы на прямом смысле программы РКП.

Необходимо прежде всего указать на совершенное извращение нашей программы, обнаружившееся как в статье Овсянникова, так, конечно, и в аргументации жалобщиков. При сличении программы партии с цитатами, приводимыми из нее как т. Овсянниковым, так и контролерами, усматривается, что вместо всякого «оскорбления чувств верующих» в цитатах этих слова оскорбление «чувств верующих» заменены словами «всякого оскорбления веры».

При такой произвольной переделке программы как патриарх Тихон, так и контролеры с легкостью уже имеют возможность любое действие советских властей, не считающееся с православной или иной догмой, или обычаем, или царским законом (ибо православие тесно объединено с самодержавием, и царь признается главой Православной Церкви), объявить оскорбляющим «веру». С этой точки зрения, конечно, все мероприятия по отделению Церкви от государства и ликвидации засилья церковников, и, наконец, самое существование рабоче-крестьянского правительства в России есть сплошное оскорбление «веры».

Конечно, этот довод в пользу неприкосновенности культа мертвых тел и кукол и всяческого шарлатанства под религиозным флагом не выдерживает никакой критики, и остается только поражаться, как лица, состоящие в рабоче-крестьянской инспекции, могут стоять на этой точке зрения, правда, к стыду нашему, разделяемой сотрудником и даже редактором местной партийной газеты. Единственно смягчающим обстоятельством для контролеров является, быть может, то, что гр. Мол<ь>вер и его сотрудники не имели возможности лично изучить программу партии и поверили на слово сотруднику «Коммунистического труда».

Все остальные доводы от догматического богословия, в коем авторы Мольвер, Аксенов и Зотов обнаруживают удивительно обширную и всестороннюю начитанность, с коей может конкурировать только кто-нибудь из ученых богословов, вроде Громогласова, опровергать здесь не стоит, ибо все они сводятся к тому, что методы и приемы Церкви для эксплуатации и для порабощения масс и содержания их в религиозном гипнозе, практикуемые издревле, забронированы нашей конституцией от всякого посягательства Советской власти, коль скоро они вписаны в число официально признанных этою же Церковью догматов или канонов. Представителям рабоче-крестьянской инспекции чужда точка зрения возмущенных вековым обманом трудящихся масс, требующих прекращения этого обмана и удаления оскорбляющих их чувства и вредящих их интересам предметов из числа предметов, могущих быть терпимыми в виде предметов публичного культа в рабоче-крестьянском государстве или в данной его местности, где эти работники призваны строить новую жизнь и воспитывать молодое здоровое поколение.

А главное, никакой декрет об отделении Церкви от государства, никакая национализация, никакое закрытие монастырей и использование их обширных помещений трудящимися массами в общеполезных целях (санатории, больницы, детские колонии, дома рабочих и т. д.), никакое лишение политических прав служителей культа не могло бы вообще иметь места в Советской Республике, если бы на минуту рабоче-крестьянская диктатура могла разделить схоластическую и реакционную точку зрения граждан Мольвера, Зотова и Аксенова.

Если и было бы в чем можно упрекнуть местный исполком, то это в нерешительности действий, раз уже начатых, или в начатии этих действий без достаточной планомерности в смысле полной ликвидации публичного культа мертвых тел. Обращаясь к более подробному рассмотрению доклада представителей рабоче-крестьянской инспекции, следует установить, что данный доклад составлен тенденциозно, с извращением одних фактических данных, с замалчиванием других, для дела существенно важных. Это ясно видно из отношения авторов доклада к «церковной общине» Троицкой лавры, которая, по словам авторов доклада, заключив формальный договор с местной властью, якобы ничем не нарушила договорных условий, тогда как расследованием, произведенным VIII отделом НКЮ, точно установлено, что скрывшимися от суда и следствия проф<ессором> бывш<ей> Московской дух<овной> академии, членом церковного собора гр. И. В. Поповым и членом Церковного собора, б<ывшим> камергером Романовского двора гр. II. Б. Мансуровым было приступлено к созданию под религиозным флагом и под наименованием «церковной общины» всероссийской определенно политической организации, которая по § 5 своего устава должна была открывать отделения в городах и селах, входящих в состав Православной Церкви (лл. 27–30 следств<енного> производ<ства>), свою деятельность проявила в посылке сочувственной телеграммы Патриарху по поводу ареста последнего, в сообщении тому же Патриарху копии своего ходатайства в Совет народных комиссаров с припиской, в коей авторы ее заявляют, что «они сознают свою обязанность быть первыми на страже у народной святыни, призывают Патриарха к бодрствованию и просят его об отеческом предстательстве пред гонителями веры Христовой, да устыдятся и отстанут студных дел своих» (лл. 43–46, т. 11 следственного произв<одства>). Расследование, кроме того, установило, что время начала деятельности церковной общины совпало с происшедшими на красногорской площади Сергиева Посада волнениями темной толпы и что организаторами последних явились отдельные члены этой церковной общины, направлявшей свою деятельность к сохранению во что бы то ни стало Лавры как монастыря и к использованию последней в политических и грубо шовинистических целях. Расследование также неопровержимо установило, что отдельные группы названной общины (гр. Иван Михайлович Озеров, председатель общины), проникнув на ответственные посты в местном Сергиевском совете, занимались там выкрадыванием секретных документов и сообщением их виднейшим агентам патриаршего двора.

Также ложно в докладе представителей рабоче-крестьянской инспекции освещение деятельности Комиссии но охране Лавры, которую названные представители аттестуют как «небольшую группу (4–5 человек) знатоков живописи, архитектуры и археологии, группу, имевшую целью приведение в известность всех лаврских культурно-исторических сокровищ, а также образование из этих сокровищ музея для культурно-просветительных задач». Представители рабоче-крестьянской инспекции, в нужных им целях, нашли необходимым умолчать о другой, более яркой стороне деятельности названной комиссии, например, о том, что председателем сей комиссии долгое время состоял И. Е. Бондаренко, вступивший в связь с Патриархом и агентами его двора, тайно писавший Патриарху «с изъявлением глубочайшего уважения» льстивые письма, обнаруженные обыском в архиве так называемого «Духовного собора» Лавры, решивший для патриарших приездов в Сергиев Посад оставить в распоряжении Патриарха часть Митрополичьих покоев, составивший о работе комиссии проект листовки, который начинал словами, что работы комиссии производятся «с благословения Святейшего Патриарха Тихона». Авторы доклада благоразумно умолчали и о классовом составе первоначальной Комиссии по охране Лавры, в которую вошли граф Олсуфьев, сын камергера, член Церковного собора Мансуров, проф<ессор> бывш<ей> Моск<овской> дух<овной> академии Флоренский, сын вице-губернатора Заботкин, дочь известного писателя-нововременца Розанова, умолчали они и о характере работ названной комиссии, ясно выраженном в отпечатанной Комиссией брошюре «Троицкая лавра» и особенно в передовой статье, принадлежавшей перу служителя культа Флоренского, мимо их внимания прошли такие, например, факты, как, например, явно демонстративное приостановление реставрационных работ перед вскрытием «мощей» в апреле 1919 г., незаконная передача упомянутой «церковной общине» колоссального количества изъятых из ризницы облачений, золотых и серебряных предметов церковной утвари, коих было так много, что они заняли собою все помещение обширной Сошественской церкви (количество всех предметов было более 3 000).

Расследование установило, что упомянутая выше церковная община, с одной стороны, Комиссия по охране Лавры – с другой, свои усилия направляли, в сущности, к одной цели, к сохранению Лавры как монастыря с ее культом, монахами, мощами, ибо, как те, так и другие, будучи по классовому своему признаку безусловно враждебны пролетарской революции, прекрасно учитывали роль Лавры не только в религиозной сфере как затемнителя народного сознания, но и в политической как бывшего оплота старых правящих классов, как уцелевшего обломка былой государственной машины, который может быть в любую минуту использован в контрреволюционных целях.

Однако расследованию сделались известны еще и иные факты, а именно, что все вышеупомянутые реакционные группы, стремясь к сохранению Лавры как монастыря и как былого центра политической жизни, вступили не в безуспешные для них сношения с представителями бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции, которые скрывающимся от суда и следствия гр. Попову и Мансурову показывали все нужные последним бумаги, сообщали не подлежащие оглашению сведения и т. д.

При обыске в квартире гр. Егорова (упоминаемого авторами доклада) было найдено письмо от 29 декабря 1919 г. от И. В. Попова к П. Б. Мансурову, в коем И. В. Попов, между прочим, пишет: «Первым делом по приезде в Москву было навести справку о движении нашего дела в бюро жалоб. Там встретили меня по-прежнему очень любезно, рассказали все о направлении дела, показали бумаги. Бюро жалоб постановило назначить расследование на месте и для ревизии назначило своего главного юрисконсульта, не того, к которому попал я в первый раз, а совсем другого и гораздо более тонкого юриста. Очень жаль, что не с ним пришлось советоваться сначала».

В докладе протопресвитера Н. А. Любимова соединенному заседанию Синода от 5-го декабря 1919 г. читаем: «По совету с некоторыми сведущими лицами Попов счел нелишним обратиться в тот же день за советом в Центральное бюро по приему жалоб и заявлений. Там он имел продолжительную беседу с юрисконсультом того Бюро и рассказал весь ход дела в Тр<оице>-Сергиевой лавре. Означенный юрисконсульт выразил сожаление о том, что дело в Совет народных комиссаров направлено чрез т. Бонч-Бруевича, который, но его словам, в последнее время не пользуется почти никаким влиянием в высших сферах. Человек он, по его словам, доброжелательно относящийся ко всем просителям, всем желающий чем-либо помочь и оказать протекцию, но именно поэтому-то иногда бюро жалоб, желая достичь чего-либо и действительно помочь какому-либо жалобщику, просто отрывает протежирующие отметки и письменные просьбы Бонч-Бруевича, как таковые, которые в центре потеряли всякий кредит и могут, пожалуй, даже скорее повредить, чем помочь делу. Юрисконсульт сделал предложение вновь направить протест в Совет народных комиссаров от Серг<иево>-Посад<ских> общин и, кроме того, подать тождественное заявление и в Центральное бюро жалоб, которое, со своей стороны, будет всячески двигать дело и добиваться благоприятного для верующих разрешения в Высшей центральной власти. В тот же день, вечером, проф<ессор> Попов лично доложил о всех вышепоименованных шагах своих Его Святейшеству».

Далее, на весьма серьезные размышления VIII отдел наводит следующий факт. Приезд на предмет расследования представителей рабоче-крестьянской инспекции в Сергиев Посад состоялся 23-го мая 1920 г., резолюция т. Аванесова о производстве фактического расследования последовала, по словам одного из представителей РКИ т. Аксенова, несколькими днями ранее, примерно мая 20-го дня, но еще от 30-го марта в книге посетителей патриарха Тихона значится: «Павел Николаевич Мольвер, старший контролер Отдела летучих ревизий Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции по служебному делу». Возникает вопрос, по чьему именно распоряжению и для какой именно надобности был гр. Мольвер 30-го марта у Патриарха и, если гр. Мольвер был действительно кем-либо командирован к Патриарху по служебному делу, имеется ли у гр. Мольвера акт показания Патриарха от сего числа.

В заключительных выводах, как и следовало того ожидать на основании вышеизложенного, представители РКИ гр. Мольвер, Зотов и Аксенов полагают: 1) что жалоба Патриарха Московского и Всероссийского должна быть признана подлежащей удовлетворению, 2) что в Троицкой лавре следует сохранить эксплуатацию народного невежества при помощи так наз<ываемых> «мощей» и 3) что в самой Лавре, которая по постановлению местного и губернского исполкомов уже ликвидирована как монастырь и в коей уже прекращены всякого рода культовые действия при полнейшем спокойствии как местного населения Сергиева Посада, так равно и окрестных крестьян, следует вновь богослужения возобновить, «передав храмы вместе с мощами в ведение указанной церковной общины».

Защищая эксплуатацию народного невежества при помощи имеющихся в Троицкой лавре «мощей» Сергия, представители РКИ пытаются установить, что почитание мощей составляет догмат Православной Церкви, что ликвидация мощей в смысле их помещения в один из музеев или их захоронения (в зависимости от конкретных данных), а также и самые вскрытия «мощей», уже произведенные повсеместно в России по почину трудящихся масс и во многих случаях обнаружившие шарлатанство, фокусничество и фальсификацию, допущенные церковниками под видом религиозного почитания в явно корыстных целях, – все это является якобы вторжением Советской власти в область веры и якобы противоречит § 13 нашей Советской Конституции.

Свое положение представители РКИ пытаются подкрепить ссылкой на 7 правило VII Вселенского Собора, по коему «ни один храм не может быть освящен без положения в него хотя бы частицы мощей».

Не вдаваясь в богословские споры о догматах, канонах и т. п. правилах различных религиозных сект, совершенно не обязательных для советского правительства, следует все же указать, что представители РКИ, очевидно в нужных им целях, и здесь допускают явную передержку. VIII отделу хорошо известно не только 7-е правило т<ак> наз<ываемого> II Никейского Собора (VII Вселенского), ему известно правило Собора «Карфагенского», известны так называемые «акты мученические», но все эти догматы, канонические постановления, акты и т. д. ни в какой мере сами по себе не имеют в виду эксплуатацию мощей в смысле их положения в серебряные гробницы, искусственного придания им фигуры якобы не истлевшего человеческого тела, служения молебнов, поставления свечей, продажи якобы «цельбоносного масла», «святой воды» и проч<их> видов религиозного шантажа, к коим прибегали церковники на протяжении всей истории как Лавры, так и прочих монастырей.

Все эти каноны, догматы и проч<ие> церковные постановления требуют «положения частиц мощей» или под престол, или в так называемый «антиминс» и др<угие> места, недоступные обозрению постороннего глаза, не только рядовых «мирян, но и самих служителей культа».

Таким образом, нам понятно было бы стремление докладчиков, если они уже намерены в своем докладе стать на точку зрения православной религии, защищать при помощи вышеуказанного «соборного правила» нахождение мощей в «антиминсах», но VIII отдел, на основании самой обширной по сему вопросу «богословской литературы», утверждает, что данное правило к культу мертвых тел, в том виде, в каком он существует сейчас в ряде монастырей и православных храмов, – никакого отношения не имеет и иметь не может.

Второе положение, которое так же неудачно пытаются защищать докладчики, – это то, что будто бы никакого обмана народа церковниками при помощи костей Сергия не было. Это утверждение совершенно ложно и ничем авторами доклада обосновано быть не может. Церковники на протяжении многих столетий выдавали кости Сергия именно за «нетленные мощи» в смысле сохранности и ненарушенности человеческого тела. Это можно видеть на целом ряде так называемых «церковных песнопений» и в агиографических трудах церковников (подробнее см. об этом «Революция и Церковь», № 335, стр. 23–25).

Ратуя за сохранение в Троицкой лавре эксплуатации народного невежества при помощи «мощей» Сергея, представители РКИ гр. Мольвер, Зотов и Аксенов, не ограничиваясь доводами, внушенными им православными богословами, становятся на весьма скользкую и для любого советского работника совершенно недопустимую почву поддержки – к тому же в грубо-наивных тонах – шовинистических идей, когда говорят о том, что «мощи» Сергея должны быть сохранены между прочим и потому, что они стали для русских «национальной святыней» и что с ними срослось «нравственное чувство народа». Эти тенденции роднят доклад представителей РКИ с трудами церковников и, между прочим, являются почти буквальным повторением мыслей, изложенных в таких шовинистических статьях, как, напр<имер>, статья служителя культа Флоренского «Троицкая лавра и Россия», отпечатанная на государственный счет и именно на средства уже упомянутой нами Комиссии по охране Лавры (и изъятая Советской властью из обращения).

В вопросе об отношениях к существующим в настоящее время в Православной и Католической Церквах культу мертвых тел VIII отдел считался и считается не с теми или иными приспособляющимися к обстоятельствам времени толкованиями церковников, а с революционным сознанием трудящихся, с данными науки: санитари[и], социальной гигиены, медицины, педагогики и т. д. VIII отдел полагает, что Советская власть, отнюдь не препятствуя гражданам почитать память тех или иных деятелей любого периода истории, в то же самое время должна установить границы этого почитания и что в двадцатом столетии в Советской Республике трупы или останки трупов, или имитация трупов не могут быть предоставляемы частным лицам в их свободное распоряжение в целях или укрепления, или эксплуатации религиозных верований, а тем более для извлечения из сего доходов теми или иными религиозными организациями.

Принимая же во внимание, 1) что подобные реликвии, относящиеся к другим религиям, например Египта, уже давно находятся в музеях наряду с величайшими произведениями человеческой культуры, 2) что никто этого не считает ни гонением на ту или иную веру, ни оскорблением религиозной совести, VIII отдел полагает, что помещение мощей в музей является наиболее рациональным способом к ликвидации эксплуатирования народных предрассудков, поддерживаемых или фабрикуемых теми, кому это исторически было выгодно.

Конечно, самое практическое осуществление ликвидации каждых отдельных мощей VIII отдел полагает возможным осуществить не путем директивы из центра, а постановлениями губисполкомов, которые имеют полную возможность прежде ликвидации мощей провести надлежащую агитацию и учесть все конкретные данные.

В соответствии с указанным взглядом VIII Отдела, коллегия Наркомюста в заседании от 14 февр<аля> 1919 года постановила: «Для устранения возможности использовать в дальнейшем обман с мощами предложить губисполкомам по истечении некоторого времени, достаточного для того, чтобы массы могли убедиться в обмане, открытые раки со всем содержимым после описи передать распоряжением губисполкомов для направления в местные музеи в отделы церковной старины» (протокол № 145).

6-го июля 1920 года коллегия Наркомюста вновь имела суждение по вопросу о мощах и постановила: «Принципиально остается в силе старое постановление о необходимости ликвидации так наз<ываемых> мощей. По вопросу о передаче вскрытых мощей в музей постановлено: считать целесообразным перемещение их в музей или в университетские учреждения, а также не препятствовать захоронению, словом, ликвидацию проводить сообразно с конкретными условиями, опираясь на поддержку местных рабочих элементов населения и развертывая предварительную агитацию и пропаганду по религиозному вопросу. Мероприятия все проводить планомерно и последовательно, не отступая от намеченного плана и воздерживаясь от решительных действий, если почва в данной местности недостаточно подготовлена» (протокол № 243).

Состоявшийся в июле 1920 года III Всероссийский съезд деятелей Советской юстиции по вопросу об отношении к ликвидации мощей принял следующую резолюцию: «По отношению к таким варварским пережиткам религиозного гипноза и темноты, каким является культ мертвых тел и кукол, необходимо, проводя полную их ликвидацию на местах и опираясь на революционное сознание трудящихся масс, делать это планомерно и последовательно, избегая вредной нерешительности и половинчатости в мероприятиях, что большей частью, как это показал опыт, обуславливается именно недостаточной подготовленностью и планомерностью действий местных органов. Губисполкомы обязаны проверить все условия проведения мероприятий по ликвидации мощей».

Исходя из изложенных данных и принимая во внимание: а) что ликвидации мощей Сергия Радонежского путем передачи их в музей или путем захоронения требуют и местный Сергиевский исполком, и Московский губисполком, б) что в Сергиевом Посаде после ликвидации контрреволюционной деятельности так называемого «Союза православных приходских общин» наступило полное успокоение, в) что окрестные крестьяне к дальнейшей судьбе вскрытых костей Сергия относятся с полной индифферентностью, г) что ни со стороны жителей Сергиева Посада, ни со стороны окрестных крестьян никаких ходатайств об открытии храмов Троицкой лавры на день памяти Сергия 18 сего июля даже не поступало и что этот день, по имеющимся в VIII отделе вполне точным сведениям, протек в Сергиевском Посаде вполне спокойно, д) что ликвидация культа мертвых тел и кукол, а вместе с тем и эксплуатации, под видом религиозного почитания, народной темноты и невежества диктуется революционным правосознанием, а также данными науки и, наконец, е) что указанн<ая> ликвидац<ия>, разумно проведенная, вопреки заверениям докладчиков РКИ, ни в какой мере не имеет в виду оскорбления чувств верующих, VIII отдел полагает:

1. Жалобу патриарха Тихона оставить без последствий234.

4. О действиях Центрального бюро жалоб, в частности гражданина Мольвера, поручить Следственному отделу Наркомюста произвести строжайшее расследование.

П. Красиков»235.

Протокол допроса патриарха Тихона

13 сентября 1920 г.

«13 сентября 1920 года допрошенный мною, следователем Верховного трибунала при ВЦИК Л. И. Меркисом, патриарх Тихон, проживающий в Троицком подворье (2 Троицкой пер<еулок>, № 6) показал нижеследующее:

«В связи с закрытием Троицкой лавры и постановлением губисполкома о вывозе мощей преподобного Сергия начиная с конца 1919 года подавались в правительственные учреждения жалобы от местных и московских прихожан. Ко мне также поступали письма и жалобы. На основании их я от себя обратился к председателю Совнаркома В. И. Ленину с письмом об отмене распоряжений губисполкома. Не помню даты, так как книга бывающих у меня лиц взята во время обыска 25 мая, ко мне явился от РКИ Мольвер для опроса. При опросе я узнал, что он явился по поводу моей жалобы В. И. Ленину. Жалобы на руках я у него не видал, но он мне о ней говорил. Мольвер долгое время меня расспрашивал, интересуясь вопросом о почитании мощей как [с] исторической, так и [с] догматической точки зрения. Интересовался также фактической стороной создавшихся в Троице-Сергиевской лавре отношений. Был у меня Мольвер только один раз. Более никто из РКИ ко мне по этому делу не заходил. Объяснения были устные. Я нахожусь под домашним арестом с декабря 1919 года, и все приходящие ко мне должны расписываться. За этим следит ВЧК, куда каждый день представляется [книга]236 посетителей. Больше показать ничего не могу.» Зачеркнуто «у него видел», «ней».

Патриарх Тихон.

Л. И. Меркис»237.

Протокол допроса патриарха Тихона

10 октября 1920 г.

«10 октября 1920 года допрошенный дополнительно гражданин Белавин (патриарх Тихон) показал нижеследующее:

Нумеров служит в канцелярии Высшего церковного управления. Когда ко мне явился Мольвер и потребовал материал и бумаги, относящиеся к Сергиевской лавре и вопросу о мощах, то, имея в виду, что все бумаги и материалы находятся в столе делегаций по сношению с Совнаркомом в Высшем церковном совете, я попросил к себе Нумерова и на словах, в присутствии Мольвера, приказал Нумерову собрать все материалы и послать их в рабоче-крестьянскую инспекцию Мольверу. Предъявленные мне заявления на имя Совета народных комиссаров мне незнакомы. Содержание их как будто похоже на содержание так называемых докладов профессора Попова. Вместе с прочими материалами, насколько мне помнится, я просил Нумерова послать РКИ и доклады Попова как излагающие историю и суть дела.

Патриарх Тихон»238.

Заключение председателя Верховного трибунала ВЦИК

Н. В. Крыленко по делу помощника управляющего

Отделом летучих рабочих ревизий и Центрального бюро

жалоб и заявлений РКИ П. Н. Мольвера

4 декабря 1920 г.

«В заседании 27 августа с<его> г<ода>, Совет народных комиссаров, рассмотрев доклад помощника управляющего Отделом летучих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции Мольвера, коему было поручено произвести расследование по жалобе гражданина Белавина (патриарха Тихона) на постановление Московского губисполкома о перевозе мощей Сергия Радонежского из Троице-Сергиевской лавры в один из московских музеев между прочим постановил: «предложить т. Крыленко обследовать действия Мольвера в производстве им расследования по вышеозначенной жалобе гр. Белавина (Патриарха Тихона), передав ему доклад Мольвера и заключение по делу VIII отдела Комиссариата юстиции».

Произведенным расследованием установлено нижеследующее:

<…>239

На основании всего вышеизложенного Павел Николаевич Мольвер предается суду Московского ревтрибунала по обвинению в том, что, состоя на службе Советской власти и занимая ответственный пост помощника управляющего Отделом летучих рабочих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции, и сочувствуя в то же время контрреволюционно настроенным правящим церковным кругам, получив от своего непосредственного начальства срочное поручение по обследованию по жалобе патриарха Тихона, – он, Мольвер, в прямое нарушение своего служебного долга:

1. Вошел в соглашение с указанными церковными кругами об совместных с ними действиях в целях достижения желательных для последних результатов по их жалобе, для чего

а) получил, по соглашению и уговору с патриархом Тихоном, из канцелярии последнего необходимые ему, Мольверу, документы с изложением канонических и иных соображений, якобы оправдывающих притязания церковников, и таковые полностью включил в свой доклад,

б) посетив затем лично Сергиевский исполком в качестве уполномоченного ревизора РКИ, использовал свои полномочия прежде всего для достижения тех же целей высших церковников и сознательно умолчал затем в своем докладе о действительном положении вещей и той опасности, которую продолжала представлять Лавра и церковники, чем сознательно исказил объективную картину действительности, и, наконец, клеветнически изобразив имевшие место к<онтр>р<еволюционные> выступления в Посаде исключительно как результат деятельности местных товарищей, якобы нападавших на «веру» (а не на церковников), в то время, как эта вера (а не действия церковников) «ни общественной безопасности, ни государственным интересам» не угрожает.

2. Всеми этими своими действиями и, в особенности, заключительными выводами своего доклада, требовавшего от имени СНК отмены постановления Московского губисполкома и возвращения полной свободы действий церковникам – совершил явно к<онтр>р<еволюционный> акт, направленный в явный подрыв религиозности советской политики во имя сохранения векового закабаления трудовых масс игу церковников.

4.XII.20 г.

Н. Крыленко»240.

«Заключительное постановление по обвинению

помощника управляющего Отделом летучих ревизий

и Центрального бюро жалоб и заявлений РКИ

П. Н. Мольвера в должностном преступлении

[не позднее 19 февраля 1921 г.]

К делу № 1206.

Рассмотрев следственное производство дела за № 1206 по обвинению помощника управляющего Отделом летучих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции Мольвера Павла Николаевича, фактических контролеров того же отдела Зотова Михаила Васильевича и Аксенова Захара Моисеевича в преступлении по должности, я, следователь-докладчик Московского революционного трибунала, нашел, что заключение241 т. Крыленко с ясностью обрисовывает суть дела, посему постановил согласиться с его заключением [о] нижеизложенном и, принимая во внимание Основное положение о Ревтрибуналах от 27-го марта 1920 года, предать суду Московского рев<олюционного> трибунала гр. Мольвера Павла Николаевича, Аксенова Захара Моисеевича и Зотова Михаила Васильевича, предъявив им обвинения, указанные в пунктах в конце исторической части.

Начиная с конца 1919 года между Сергиевским исполкомом и Московским губисполкомом, с одной стороны, и высшими кругами духовенства, с другой стороны, начались конфликты по вопросу о национализации Сергиевской лавры и о переводе оттуда мощей Сергия Радонежского в один из московских музеев.

Сергиевский исполком и Московский губисполком указывали на то: а) что Сергиевская лавра с «мощами» Сергия Радонежского, искони служа центром объединения националистических, монархических и просто черносотенных элементов, была одним из крупнейших механизмов православно-самодержавного строя, б) что хотя вскрытые «мощи»242, вопреки ожиданиям верующих, оказались истлевшими, тем не менее высшие духовные власти и после этого стремились соответственно использовать имя Сергия Радонежского, которое является для них знаменем, вокруг которого легко могут объединяться погромно-националистические элементы, могущие затем быть использованными в интересах борьбы с Советским строем, в) увеличившийся после вскрытия мощей приток паломников и имевшие место враждебные демонстрации определенно указывают на происходящий среди темных масс опасный психологический процесс, делающий «мощи» Сергия Радонежского безусловно опасными и г) что, при таких условиях, развернуть в стенах национализированной Сергиевской лавры какую бы то ни было культурно-просветительную работу не представляется возможным.

Опираясь на эти законы, Сергиевский исполком и Московский губисполком требовали закрытия Лавры, выселения монахов и перевоза «мощей» Сергия Радонежского в один из музеев г. Москвы.

Высшие круги духовенства, опираясь в свою очередь на формальное толкование декрета об отделении церкви от государства, пытались доказать, что перевоз в музей, хотя бы истлевших, но тем не менее почитаемых святыми, останков Сергия Радонежского является вмешательством государства в дела веры и противоречит Конституции РСФСР, и посему требовали отмены постановления Сергиевского исполкома и Московского губисполкома.

В подкрепление этих доводов высшее духовенство, через созданную при высшем церковном управлении специально для сношений с Советом Народных Комиссаров особую делегацию в составе председателя протоиерея Любимова, профессоров Громогласова и Попова, стало забрасывать Совет Народных Комиссаров прошениями и ходатайствами, составленными обычно от имени верующих и покрытыми многочисленными подписями, причем в этих прошениях были обычным явлением такие факты, как: «бессильное добиться уважения к своей святыне, православное население Посада копит в душе своей раздражение, которое может неожиданно вылиться в самые нежелательные и печальные формы». Для того, чтобы означенные угрозы не были голословными, агентами духовенства были спровоцированы в Сергиевом Посаде 12, 16 и 26-го ноября 1919 г. последовательно три внушительных выступления, потребовавших для разгона толпы прибегнуть к холостым выстрелам.

Помехой для домогательства у высших церковных кругов в Совнаркоме, как видно из собранного по делу материала, служил 8-ой Отдел Наркомюста, с которым вышеозначенная делегация при Высшем Церковном Совете решила бороться при посредстве Отдела летучих рабочих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции, где духовные круги наоборот нашли себе радушный прием и теплую поддержку.

Из найденного при производстве обыска Наркомюстом у скрывшегося Павла Борисовича Мансурова письма члена делегации профессора И. В. Попова видно, каковы были отношения бюро жалоб РКИ с делегацией для сношений с Совнаркомом при Высшем церковном управлении.

Попов в этом письме пишет, между прочим, следующее: «Первым делом по приезде в Москву надо было навести справку о движении нашего заявления в бюро жалоб. Там встретили меня по-прежнему очень любезно, рассказали все о направлении дела, показали бумаги. Сначала бюро жалоб постановило назначить расследование на месте и для ревизии назначило своего главного юрисконсульта, не того, к которому попал я в первый раз, а совсем другого и гораздо более тонкого юриста. Очень жаль, что не с ним пришлось советоваться сначала. Но член большевистской коллегии, находящийся при бюро, дал бумагам совсем другой ход, направив их опять в VIII отдел. И он был совершенно прав, юрисконсульт Иванов посоветовал мне жаловаться на местную власть в надежде, что в Сергиев Посад будет послан из бюро запрос и что в ответ на него исполком выдаст VIII отдел, против которого потом и будет направлен протест бюро. А вышло не так: когда мысль о расследовании на месте была отвергнута, то член Коллегии направил все бумаги в инстанцию, состоящую выше нашего Совдепа, в VIII отдел. Видно, судьбы своей на коне не объедешь».

Изложенное указывает, что бюро жалоб по уговору с делегацией для сношений с Совнаркомом определенно пыталось подкопаться под VIII отдел Наркомюста, изобразив дело так, что вопрос о национализации Сергиевской Лавры и перевозе останков Сергия Радонежского в музей есть дело рук вышеозначенного отдела, а не побуждаемый объективными условиями местной власти, и затем уже жаловаться на VIII отдел в Совнарком.

Далее, в том же письме, Попов, подробно разбирая вопрос о проведении устава будущей трудовой монашеской общины, пишет: «Полезно было бы посоветоваться также с главным юрисконсультом бюро, очень к нам расположенным».

Так были предварительно подготовлены условия в РКИ перед поступлением упомянутой жалобы гр. Белавина в Совнарком на действия сергиевских властей.

Жалоба поступила в управление Совета народных комиссаров 24-го марта 1920 года и была в тот же день при отношении за № 1030 переслана непосредственно в Отдел летучих ревизий и бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции.

На вышеозначенном сопроводительном отношении имеется такого рода резолюция: «Поручаю П. Н. Мольверу детально ознакомиться с этим делом, мне доложить. Управляющий В. Врачинский». Обращает на себя внимание, что эта последняя резолюция не имеет под собой даты. Это обстоятельство приобретает особо важное значение в связи с тем, что, как установлено следствием, уже 30-го марта, т. е. через 5 дней после отсылки вышеупомянутой жалобы из управления делами Совнаркома, Мольвер лично посетил Белавина (патриарха Тихона). Так как ни на сопроводительной бумаге управляющего делами Совнаркома, ни на копии жалобы гр. Белавина (патриарха Тихона) нет ни входящего номера регистратуры РКИ, ни даты поступления этой бумаги в Отдел летучих ревизий и бюро жалоб и так как на прохождение бумаг из Совнаркома [в] РКИ обычным порядком требуется несколько дней, то отсюда могут быть сделаны только два вывода: или отношение управляющего делами Совнаркома с жалобой гр. Белавина (патриарха Тихона) имело на этот раз необычные условия прохождения, в результате чего она только и могла попасть к 30-му числу марта в руки Мольвера с резолюцией Врачинского, или же Мольвер заходил 30-го марта с<его> г<ода> к гр. Белавину (патриарху Тихону) для предварительных переговоров, еще не имея на руках его жалобы. В таком случае, резолюция Врачинского на вышеупомянутом отношении управляющего Совнаркома сделана позднее, задним числом, <чем> и следует объяснить отсутствие даты под этой резолюцией. Врачинского по этому поводу запросить не удалось за отъездом его на Кавказ. Произведенным на квартире у Мольвера обыском были обнаружены: а) два проекта заявлений в Совет народных комиссаров, имеющие на себе нижеследующие пометки: «номер 7022 18-го ноября, 1-го декабря 1919 г.», «Син. 2», «к деянию 28/15 ноября», «524–1919 г.» и «№ 7021 18-го ноября, 1-го декабря 1919 г.», «Син. 2», «К деянию 28-го / 15-го ноября», «525–1919 г.», и б) письмо делопроизводителя канцелярии Высшего Церковного Управления Николая Нумерова следующего содержания: «31.III.20 г. Милостивый государь Павел Николаевич. Посылаю Вам сборник декретов (вып. 2), на стр. 84–85 напечатан Декрет об отделении Церкви от государства, и № 1 журнала «Революция и Церковь», на стр. 31 напечатана инструкция Комиссариата юстиции к Декрету об отделении Церкви от государства. Отношения Народного комиссариата от 8-го августа 1919 г. о вывозе мощей преподобного Сергия из Лавры нет, были у разных лиц копии, но они ими уничтожены. Доклад профессора Попова кем-то взят и тоже его не найдем. Если завтра разыщем, то он будет прислан Вам дополнительно. Посылаемые книги благоволите, по миновании надобности, возвратить на Моховую, 6. С глубоким уважением. Н. Нумеров».

Допрошенные в качестве свидетелей упомянутый Нумеров и управляющий канцелярией Высшего церковного управления Петр Гурьев признали вышеозначенные проекты заявлений на имя Совета народных комиссаров и разъяснили значение имеющихся на них номеров и пометок. Далее они заявили, что эти проекты носили в домашнем обиходе Высшего церковного управления названия докладов Попова (он по ним имел хождение) и были переданы Мольверу по приказу гр. Белавина (патриарха Тихона).

Свидетель Нумеров так изложил обстоятельства, сопровождавшие передачу им Мольверу вышеозначенных документов: «Кажется, в марте, даты не помню, но, во всяком случае, до Пасхи, ко мне вечером явился посланный из канцелярии Патриарха с требованием прислать бумаги, касающиеся Троицкой лавры. Какие именно бумаги, мне сказано не было. Я отправился в канцелярию, поискал бумаги о Лавре, но таковых не нашел. Вследствие этого лично отправился на Троицкое подворье выяснить, какие именно требуются бумаги. В помещении Патриарха я застал неизвестное мне лицо, беседовавшее с Патриархом, впоследствии оказавшимся Мольвером, служащим в бюро жалоб, или летучих ревизий. Патриарх приказал мне собрать все материалы о Лавре, в том числе доклад профессора Попова, поданный от имени религиозных общин Сергиева Посада. Я обещал, по возможности, выполнить поручение и через день или два послал Мольверу сборник декретов, в котором был декрет о свободе совести. Доклада Попова я не нашел. Доклад этот был найден через несколько дней и несомненно был послан дополнительно».

Показания Нумерова были подтверждены Белавиным (патриархом Тихоном), заявившим следующее: «Не помню даты, так как книга бывающих у меня лиц взята во время обыска 25-го мая, ко мне явился от РКИ Мольвер для опроса. При опросе я узнал, что он явился по поводу моей жалобы В. И. Ленину. Жалобы на руках я у него не видел, но он мне о ней говорил. Мольвер долгое время меня расспрашивал, интересуясь вопросом о почитании мощей как с юридической, так и догматической точки зрения. Интересовался также фактической стороной создавшихся в Троице-Сергиевской лавре отношений (см. прот<окол> допроса от 15-го сентября с. г.). Когда ко мне явился Мольвер и потребовал материалы и бумаги, относящиеся к Сергиевской лавре по вопросу о мощах, то, имея в виду, что все бумаги и материалы находятся в столе делегации по сношению с Совнаркомом в Высшем церковном совете, я попросил к себе Нумерова и на словах в присутствии Мольвера приказал собрать все материалы и послать их в рабоче-крестьянскую инспекцию Мольверу» (см. прот<окол> допроса от 10-го октября с. г.).

Допрошенный о причинах, вызвавших посещение Белавина (патриарха Тихона), Мольвер показал следующее: «Отсутствие даты на резолюцию В. Рачицкого объяснить не могу. После получения бумаг от Рачицкого я был у патриарха Тихона. Зашел к нему в конце марта, дня через 2–3 после получения дела. Зашел я к Патриарху вследствие того, что в жалобе его неопределенно было сказано: «по дошедшим до меня сведениям»; я хотел убедиться, есть ли это факты, или только слухи. Кроме того, я должен был для уяснения всех обстоятельств дела получить исчерпывающий фактический материал, так как я не был в достаточной степени знаком со всем церковным законодательством. Патриарх пригласил секретаря Нумерова, которому и поручил дать мне все материалы».

На заданный Мольверу вопрос, почему он не составил о посещении и опросе Белавина (патриарха Тихона) соответствующего акта, Мольвер дал такой ответ: «Так как Патриарх ничего существенного, что имело бы значение для дела, не сообщил и все закончилось распоряжением о выдаче мне материала, то составлять голый акт о своем посещении я счел излишним, тем более, что всякая явка к Патриарху регистрируется в особой книге ВЧК».

С 30-го марта до 19 мая 1920 г. Мольвер никаких действий по расследованию жалобы Белавина (патриарха Тихона) не предпринимал, ограничившись одним визитом к Белавину (патриарху Тихону).

Зато 19-го мая он получил мандат за подписью т. Аванесова, каковым мандатом предоставлялись ему, Мольверу, широчайшие полномочия по ревизии Сергиевского совдепа, вообще каковая ревизия почему-то оказалась, как усматривается из содержания мандата, тесно связанной с жалобой Белавина (патриарха Тихона), хотя таковая касалась одного лишь вопроса о «мощах».

К Мольверу были прикомандированы два фактических контролера 3. М. Аксенов (коммунист) и М. В. Зотов (беспартийный).

Деятельность Мольвера, Зотова и Аксенова в Сергиевском Посаде председатель Сергиевского исполкома т. Смирнов характеризует в своих показаниях таким образом:

«До ревизии ни Мольвера, ни Аксенова и Зотова я не знал. Ревизия ими была начата с прихода их ко мне, к Смирнову. Я попросил у них мандаты. Они мне предъявили длиннейшие мандаты, в которых им давались широчайшие полномочия на предмет производства ревизий во всех отделах Сергиевского исполкома. Из личной беседы я узнал, что явившихся товарищей главным образом интересует вопрос о Лавре. Тогда я, имея в виду, что этот вопрос в некоторых пунктах является строго секретным, осведомился у явившихся о их партийности, причем оказалось, что Мольвер и Зотов беспартийны и лишь один Аксенов партийный – коммунист. Хотя у меня возникли сомнения, тем не менее, имея в виду подпись на мандате т. Аванесова, я стал давать Мольверу и его двум товарищам исчерпывающие объяснения. Эти объяснения в форме подробного доклада сводились к тому, что присутствие мощей парализует возможность развернуть какую бы то ни было просветительную культурную деятельность, которую предполагал широко развернуть Наркомпрос в стенах Лавры, что присутствие мощей Сергия, создавая атмосферу фанатизма, постоянно отвлекает силы местного совета, который постоянно должен быть в напряженном состоянии и заниматься в сущности совершенно чуждым ему делом, и, наконец, что мощи являются общегосударственной опасностью, ибо всегда могут быть использованы контрреволюционными силами для объединения темных масс в интересах борьбы с Советской властью. Мольвер все это выслушал, но никакого акта об этом не составил. С места в карьер Мольвер заявил, что считает поведение Сергиевского исполкома неправильным и что нужно считаться с желаниями верующих, так как теперь война и всякие недовольства населения вредно отражаются на фронте. Поведение Аксенова и Зотова было таково: мне разъяснили, что Мольвер является представителем РКИ, Зотов – рабочих и Аксенов – партии. Из наблюдения я заметил, что Мольвер и Зотов – люди религиозные. Я это вывел из их наблюдения во время посещения собора, где лежат мощи. Мольвер и Зотов подходили к ним благоговейно, крестились и т. д. Аксенов же, видимо, человек безвольный. Когда разговаривал со мной наедине, он со мной соглашался, а когда Мольвер составлял акты, он их подписывал без оговорки, хотя они расходились с намерениями Аксенова, которые он мне передавал в частных беседах. Пробыли ревизоры в Сергиеве приблизительно дня 4, составили несколько актов и уехали; акты были следующие: о вскрытии Троицкого собора и осмотра мощей, закрытии и запечатании собора и еще акты по канцелярии и отделам управления. У меня осталось впечатление, что вся эта комиссия приехала специально убедиться в целости мощей; Мольвер прямо заявил, что у них имеются сведения, что мощи увезены и потребовал вскрытия собора, хотя я, как официальное лицо, заявил, что мощи в целости».

Вышеприведенные факты находятся в прямой логической последовательности с содержанием доклада Мольвера о результатах обследования, представленного на рассмотрение Совнаркома. В своем докладе Мольвер в сущности повторил все то, что было написано в найденных у него при обыске докладах профессора Попова, полученных им, Мольвером, из канцелярии Высшего церковного управления.

В жалобе профессора Попова мы читаем: «Почитание мощей мучеников и святых, освященное древним церковным преданием и узаконенное определениями соборов, является бесспорным догматом нашей веры. Согласно 7 прав<илу> VII Вселенского Собора ни один храм не может быть освящен без мощей».

Мольвер в своем докладе пишет: «Почитание мощей святых идет с древних веков христианства, освящено церковным преданием и закреплено постановлениями Вселенских Соборов, которым обязана подчиняться Русская Православная Церковь, так как по 7-му правилу VII Вселенского Собора ни один храм не может быть освящен без положенных в него мощей... Таким образом, принятое в состав вероучения почитание мощей является предметом культа, бесспорным догматом православной веры».

Профессор Попов пишет: «В борьбе против татарского ига в страшные года лихолетья русский народ черпал здесь нравственные силы, которые помогли ему сохранить свое лицо и стать народом великим, подобные заслуги не забываются, и Лавра, овеянная такими воспоминаниями, служит для русского сердца драгоценным памятником старины. «Нравственное богатство народа, – говорит о ней историк Ключевский, – исчисляется памятниками на общее благо, памятями делателей, внесших наибольшее количество добра в свое общество. С этими памятниками и памятями срастается нравственное чувство народа, они его питательная почва; в них его корни, оторвите его от них – оно завянет, как скошенная трава. Они питают [не] народное самомнение, а мысль об ответственности потомков пред великими предками, ибо нравственное чувство есть чувство долга»».

Мольвер в своем докладе пишет: «Мощи же преподобного Сергия в глазах верующих заслуживают особого почитания, так как, стекаясь к гробнице его, народ русский, по единодушному мнению и историков России, в борьбе против татар и поляков черпал те нравственные силы, которые помогли ему сохранить свое лицо и стать народом великим».

«Посему останки преподобного Сергия стали для русских национальной святыней. По верному замечанию одного из русских историков русского народа проф<ессора> Ключевского, с памятью преподобного Сергия срослось нравственное чувство народа.

При вскрытии мощей 11-го апреля 1919 г. в гробнице действительно оказались останки преподобного Сергия – череп, кости и волосы. Останки эти уже в течение почти целого года народ обозревал и потому знает, какие именно мощи он почитает. Таким образом, никакого обмана народа – введения его в заблуждение в данном случае не может иметь места».

Из вышеприведенных сравнений устанавливается, что Мольвер<ом> для составления доклада о результатах обследования по жалобе Белавина (патриарха Тихона) были прежде всего использованы не данные об объективных условиях на месте, почерпнутые из обследования положения вещей в Сергиевском Посаде, а доклад профессора Попова, полученный Мольвером из канцелярии Тихона.

Не касаясь совершенно вопроса о том, насколько останки Сергия Радонежского представляют из себя общегосударственную опасность и насколько они служат препятствием для культурно-просветительной деятельности в стенах национализированной Сергиевской лавры, т. е. отнюдь не входя в круг тех вопросов, которые послужили основанием для деятельности Сергиевского исполкома, каковую он был призван обследовать, Мольвер закончил свой доклад, поступивши<й> затем в Совнарком, следующим образом:

«Если бы местная власть, стоя на рационалистической точке зрения, и усмотрела в религии (напр<имер>, в учении о «мощах») элементы суеверия, то она не имеет права вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви и ее культа, запечатывая храмы; пусть Церковь и верующие сами разберутся в своих учениях, раз законодателем объявлена свобода веры и эта вера не угрожает ни общественному спокойствию, ни государственным интересам».

Это последнее обстоятельство Мольвер, между тем, прежде всего и был обязан доказать или по меньшей мере опровергнуть соответствующие аргументы сергиевских властей. Вместо того он совершенно голословно и клеветнически пишет, что имевшие место 19 и 26-го ноября в Сергиеве выступления являются «ближайшими последствиями действий местных властей», не приводя опять-таки никаких доводов в подтверждение своего утверждения.

На основании изложенного суду подлежат:

1. Мольвер Павел Николаевич, 52 лет, по обвинению его в том, что он, занимая должность помощника управляющего Отделом летучих рабочих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции, в мае 1920 г. получил от своего непосредственного начальства срочное поручение по обследованию Сергиевско-Посадского совдепа в связи с жалобой патриарха Тихона (Белавина) на имя Совнаркома на неправильное постановление Сергиевского и Московского губисполкомов о вывозе мощей Сергия Радонежского в один из московских музеев. Он, Мольвер, в явное нарушение своего служебного долга и, в то же время, соучаствуя контрреволюционным настроениям церковников, вошел с ними в соглашение о совместных действиях в целях достижения желательного результата по их жалобе, для каковой цели:

1) получил по соглашению и уговору с патриархом Тихоном из канцелярии последнего необходимые ему, Мольверу, документы с изложением канонических и иных соображений, оправдывающих притязания церковников, как то: «доклад Попова», и каковые почти полностью включил в свой доклад;

2) посетив затем Сергиевский исполком в качестве уполномоченного ревизора рабоче-крестьянской инспекции, использовал свои полномочия опять-таки для достижения в тех же целях высших церковников и сознательно умолчал в своем докладе о действительном положении вещей и той опасности, которая продолжала представлять Лавра и церковники, чем сознательно исказил объективную картину действительности;

3) и, наконец, клеветнически изобразил имевшие место контрреволюционные выступления 16<-го> и 26-го ноября

1919 г. в Сергиевом Посаде исключительно как результат деятельности местного исполкома, якобы нападавшего на «веру» (а не действия церковников) в то время как эта «вера» (а не действия церковников) ни общественной безопасности, ни государственным интересам не угрожает.

Всеми вышеозначенными своими деяниями и в особенности заключительной частью своего доклада, требовавшего от имени СНК отмены постановления Московского губисполкома и возвращения полной свободы действий церковникам, совершил явно контрреволюционный акт, направленный на подрыв советской политики во имя векового закабаления трудовых масс игу церковников.

2. Аксенов Захар Моисеевич, 36 лет, и Зотов Михаил Васильевич, 38 лет, по обвинению их в том, что они, состоя фактическими контролерами Отдела летучих ревизий рабоче-крестьянской инспекции, будучи командированы в мае

1920 года совместно с Мольвером для производства расследования в Сергиевском Посаде в связи с жалобой патриарха Тихона, с преступной халатностью отнеслись к возложенному на них поручению. Не сочувствуя совершенно интересам церковников, как это явствует из их показаний, они как рабочие, а Аксенов, кроме того, член РКП, всецело доверились Мольверу и подписали доклад, им составленный исключительно в духе высших церковных кругов, не ознакомившись хорошо с его содержанием. Своими действиями дискредитировали столь авторитетный орган, как рабоче-крестьянская инспекция.

Следователь-докладчик: М. Ласкин [?].

Список лиц, подлежащих вызову в судебное заседание трибунала.

Обвиняемые:

1. Мольвер Павел Николаевич (Таганская тюрьма).

2. Зотов Михаил Васильевич (3-я Мещанская, д. 16, кв.10).

3. Аксенов Захар Моисеевич (Солянка, Серебряный пер. 3, кв.1).

Свидетели:

1. Галкин М. В. (Наркомюст, VIII отдел).

2. Смирнов Михаил Тимофеевич (Сергиев Посад, Александр<овская> ул., 3, кв.17).

3. Гурьев Петр Викторович (Б. Дорогомиловск<ая> ул., д<ом> церкви Богоявления).

4. Нумеров Николай Васильевич (Садовая-Самотечная, дом № 10).

Следователь: М. Ласкин [?]».

5. Патриарх Тихон (Белавин) – Троицкое Подворье, 2. Троицкий пер., д. 6.

Следователь: М. Ласкин»243.

Приговор Московского ревтрибунала

по делу П. Н. Мольвера, 3. М. Аксенова и М. В. Зотова

19–20февраля1921г.

№ 1206

«Именем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики Московский революционный трибунал в публичном заседании под председательством Смирнова и членов трибунала Лаврова и Гусева от 19-го и 20-го февр<аля> 1921 г., рассмотрев дело по обвинению гр<аждан>:

Мольвера Павла Николаевича, 52 лет, бывшего помощника управляющего Отделом летучих рабочих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции – юриста по образованию, бывшего товарища прокурора окружного суда с 1903 г. по 1914-й год и с 1914 г. по 1917-й год члена окружного суда,

Аксенова Захара Моисеевича, 36 лет, контролера Отдела летучих ревизий рабоче-крестьянской инспекции, члена РКП (большевиков),

Зотова Михаила Васильевича, 38 лет, тоже контролера Отдела летучих ревизий рабоче-крестьянской инспекции

в том, что Мольвер Павел Николаевич, занимая должность помощника управляющего Отделом летучих рабочих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции, в мае 1920 года получил от своего непосредственного начальства срочное поручение по обследованию Сергиево-Посадского совдепа, в связи с жалобой патриарха Тихона (Белавина) на имя Совнаркома на неправильное постановление Сергиевского и Московского губисполкома о вывозе мощей Сергия Радонежского в один из московских музеев.

Он, Мольвер, в явное нарушение своего служебного долга и в то же время соучаствуя контрреволюционным настроениям церковников, вошел с ними в соглашение о совместных действиях в целях достижения желательного результата по их жалобе, для каковой цели получил по соглашению и уговору с патриархом Тихоном из канцелярии последнего необходимые ему, Мольверу, документы с изложением канонических и иных соображений, оправдывающих притязания церковников, как то: «доклад Попова», каковой почти полностью включил в свой доклад.

Посетив затем Сергиевский исполком в качестве уполномоченного ревизора рабоче-крестьянской инспекции, использовал свои полномочия опять-таки для достижения в тех же целях высших церковников и сознательно умолчал в своем докладе о действительном положении вещей и той опасности, которая продолжала представлять Лавра и церковники, чем сознательно исказил объективную картину действительности.

И, наконец, клеветнически изобразил имевшие место контрреволюционные выступления 16-го и 26-го ноября 1919 года в Сергиевском Посаде, исключительно как результат деятельности местного исполкома, якобы нападавшего на «веру» (а не действия церковников), [которая] ни общественной безопасности, ни государственным интересам не угрожает. Всеми вышеозначенными своими деяниями и, в особенности, заключительной частью своего доклада, требовавшего от имени СНК отмены постановления Московского губисполкома и возвращения полной свободы действий церковникам, совершил явно контрреволюционный акт, направленный на подрыв Советской политики во имя векового закабаления трудовых масс игу церковников.

Аксенова Захара Моисеевича и Зотова Михаила Васильевича в том, что они, состоя фактическими контролерами Отдела летучих ревизий рабоче-крестьянской инспекции, будучи командированы в мае 1920 года совместно с Мольвером для производства расследования в Сергиевском Посаде в связи с жалобой патриарха Тихона, с преступной халатностью отнеслись к возложенному на них поручению. Не сочувствуя совершенно интересам церковников, как это явствует из их показаний, они как рабочие, а Аксенов, кроме этого, член РКП, всецело доверились Мольверу и подписали доклад, им составленный исключительно в духе высших церковных кругов, не ознакомившись хорошо с его содержанием. Своими действиями дискредитировали столь авторитетный орган, как рабоче-крестьянская инспекция.

Проверив весь материал предварительного и судебного следствия по делу, выслушав свидетелей, представителей обвинения и защиты, а также выслушав объяснение самих обвиняемых, трибунал установил следующее: обвиняемый Мольвер, бывший преданный слуга царизма, и, в то же время, верный раб высшей духовной иерархии, воспользовавшись недостаточной осмотрительностью руководителей Рабкрина по вопросу о полном доверии таким специалистам, каким являлся Мольвер, проскользнув, благодаря своим уменьем ориентироваться и приспосабливаться, когда нужно, пожимать одинаково руку как врагу, так и другу, в чем нельзя отказать большинству из лагеря Мольвера, бывшим царским прокурорам и деятелям судебных палат. И вот добившись такого ответственного политического поста в Рабкрине, как заведующего Отделом летучих ревизий, казавшись на первых ступенях своего достижения в качестве простого контролера преданным другом пролетариата, каким он старался предстать в глазах ответственных политических руководителей отдела рабоче-крестьянской инспекции; в то же время ни на одну минуту не забывал при случае принести пользу своим старым друзьям, с которыми он, Мольвер, в старое доброе для него время сблизился душой и телом в единой борьбе против класса трудящихся, и, только что получив поручение как представитель РКИ по вопросу о расследовании якобы неправильных действий Сергиевского исполкома с закрытием Лавры, он, Мольвер, сейчас же отыскивает своего старого знакомого по Вильне – патриарха Тихона, получив от него соответствующие инструкции и наставление, как поступить по вопросу о перенесении останков Сергия из Лавры в музей и необходимо ли это в интересах высшей духовной иерархии. При появлении так называемой этой ревизионной комиссии, возглавляемой Мольвером, в Сергиевском Посаде сразу уже перед местными политическими деятелями выявилась физиономия представителя РКИ Мольвера, который, при всем таланте и способностях скрывать свою преданность монархической, церковной иерархии, как это он умел проделывать на протяжении всей своей службы в отделе летучих ревизий, здесь он был вынужден сорвать маску и предстать во всей своей наготе монархиста, перекрасившегося якобы в преданного друга трудящихся, что видно из всего следственного материала и его собственного доклада в Совнарком. Поэтому трибунал после тщательной проверки всего имеющегося материала устанавливает предъявленные обвинения Мольверу предварительным и судебным следствием считать доказанным полностью и приговорил: обвиняемого Мольвера заключить под стражу сроком на десять лет, но, рассмотрев амнистию ВЦИК от 7-го ноября, трибунал нашел возможным десятилетнее тюремное заключение Мольверу сократить до пяти лет концентрационного лагеря.

Предъявленное обвинение Аксенову и Зотову также считать доказанным, но, принимая во внимание их низкий культурный уровень, благодаря коего они оказались слепым орудием в руках опытного бывшего члена окружного суда Мольвера, под влиянием коего и дали свои подписи под докладом, трибунал нашел возможным как Аксенову, так и Зотову ограничиться строгим выговором и отстранением их от столь ответственных должностей из рабоче-крестьянской инспекции. Что же касается Аксенова, который состоит членом РКП и до сих пор недостаточно знаком с партийной программой, трибунал считает необходимым предложить местной партийной организации перевести Аксенова из членов партии на шесть месяцев в кандидаты с прохождением партийной школы, а также необходимым трибунал считает предложить РКИ тщательно просмотреть состав служебного персонала и, если окажутся специалисты с подобным стажем и идеологией, как Мольвер, то в интересах охраны пролетарской революции трибунал настоятельно требует немедленного удаления таковых.

20.2.1921.

Смирнов. Лавров. Гусев.

Копию приговора получил. Гр<ажданин> П. Мольвер.

Копию приговора получил. М. Зотов»244.

Письмо VIII-го ликвидационного отдела Наркомюста

в канцелярию президиума ВЦИК

в президиум Московского совета

от 1 июля 1921 г. № 446

«Принимая во внимание, что 1) Декретом Совнаркома от 20 апреля 1920 г. Троицкая лавра в части богослужебных зданий обращена в Музей историко-художественных ценностей, 2) что вся остальная территория Лавры занята Электротехнической академией, Электротехническими курсами, школой, а также Институтом народного образования и что отправление религиозного культа в стенах Лавры вредно отразилось бы на ходе учебных занятий всех вышепоименованных учреждений, 3) что Троицкая лавра, будучи историческим центром царистского и шовинистического влияния церковников, уже в послереволюционное время Патриархом и местными реакционными элементами (как, напр<имер>, 6<ывшим> кн<язем> Олсуфьевым, б<ывшим> членом Церковного собора Мансуровым, церковником профессором Флоренским, б<ывшей> кн<ягиней> Шаховской, дочерью известного нововременца Розановой и др<угими>) едва не была использована в качестве «национального центра», откуда по мысли основателей «общества защиты Троицкой лавры» должен был раздаться «клич о спасении разбитой большевиками России», 4) что за время в особенности 1919 года, когда в Лавре отправлялось богослужение, последняя неизменно стягивала в свои стены контрреволюционные элементы, что до закрытия, за один только 1919 год, в Сергиеве на религиозной почве произошли три крестьянских волнения, вызванных определенной агитацией как монахов, так и подсоблявших им реакционных элементов, членов Церковного собора, профессоров Духовной академии, представителей бывшей царской аристократии и т. д., 5) что с закрытием Троицкой лавры в качестве религиозного центра в Сергиевском Посаде резко замечается оздоровление атмосферы при полном отсутствии каких бы то ни было волнений, 6) что местное население к закрытию Лавры относится индифферентно, об открытии Лавры ходатайствуют, как то установлено председателем местного исполкома, главным образом, посторонние лица, как, например, проживающий и служащий в Москве некто Игнатьев, 7) что в открытии Лавры заинтересовано не местное трудовое население, а добивается этого церковная иерархия в надежде на восстановление Лавры в качестве нужного Патриарху Ватикана, 8) что вскрытые кости Сергия Радонежского до сих пор не вывезены в музей, несмотря на определенное постановление Московского губисполкома, 9) что в Сергиевом Посаде, помимо Лавры, имеется много церквей, в которых верующие свободно совершают нужные им религиозные обряды, – ввиду всего этого, а также учитывая следственное производство по делу церковных общин Сергиевого Посада, приговор Московского ревтрибунала по делу б<ывшего> сотрудника РКИ, оказавшегося тайным агентом патриаршего двора, Мольвера, и неоднократные категорические заявления местного исполкома, что открытие Лавры в качестве религиозного центра затормозит всякую политическую и культурную работу в Посаде, VIII отдел, со своей стороны, высказывается за то, чтобы ходатайство просителей об открытии Троицкой лавры было оставлено, по всем указанным выше основаниям, без последствий. Заведующий отделом П. Красиков. Секретарь [подпись]»245.

Постановление следователя Верховного суда РСФСР

П. С. Кузнецова

о приобщении к делу патриарха Тихона

дела Московского ревтрибунала № 1206–1921 г.

27 февраля 1923 г.

«Копия.

1923 года, февраля 27 дня, я, Кузнецов, следователь по важ<нейшим> делам Верховного суда, рассмотрев дело Московского губернского ревтрибунала № 1206–1921 г. по обвинению гр. Мольвера, Аксенова и Зотова в преступлениях по должности и принимая во внимание, что материалы этого дела имеют существенное значение для дела по обвинению гр. Белавина (патр<иарха> Тихона) и друг<их> в контрреволюционной деятельности, руководствуясь ст<атьей> 62 Уголовного процессуального кодекса:

Постановил:

Дело Моск<овского> губ<ернского> рев<олюционного> трибунала № 1206–1921 г. приобщить к делу гр. Белавина в качестве доказательства.

Следователь по важ<нейшим> делам Верхсуда РСФСР

П. Кузнецов»246.

Глава 11. Судьба мощей преподобного Сергия в 1921–1948 гг.

Поскольку закрытие Троице-Сергиевой лавры и судьба мощей преподобного Сергия оказались тесно связаны с созданием государственного музея, необходимо кратко коснуться его истории после расформирования Комиссии по охране Лавры так называемого «первого созыва» 25–28 января 1920 г.

25 января 1921 г. Отдел по делам музеев принял решение о новой реорганизации комиссии (с 15 февраля) в музейную секцию при Сергиевском отделе народного образования в составе: заведующий Вл. И. Соколов, члены В. А. Феоктистов, А. Н. Свирин, В. Д. Дервиз, А. Е. Фаворский; научные сотрудники В. Ф. Мей, В. И. Хрустачев, А. А. Кеслер. Уполномоченным от центра оставался Н. М. Щекотов. Сергиевский историко-художественный музей был передан в ведение подотдела центральных музеев247.

Состав и задачи Сергиевской музейной секции остались те же, что и Комиссии по охране Лавры, изменилось лишь название. По-прежнему подчинение музея центру, а секции – Отделу народного образования Сергиевского исполкома вносило параллельность в работу и нарушало четкость исполнения. К тому же Сергиевский исполком был уездным, а не губернским центром, при которых могли образовываться подобные секции. Поэтому 23 ноября 1921 г. по предложению Т. Г. Трапезникова, ввиду общегосударственного значения Троице-Сергиевой лавры и для непосредственной связи с центральными органами, Комиссия по охране Лавры была передана в ведение церковной секции отдела учета и охраны Главмузея248. Передача Комиссии по охране Лавры в ведение церковной секции предполагалась временной, но сохранилась до упразднения комиссии.

К октябрю 1923 г. комиссия разместила коллекцию в восьми отделах: 1) древлехранилище – 916 экспонатов. Все предметы XII–XVIII вв., имевшие историко-художественное значение (изделия из золота, серебра, драгоценных камней, облачения из старинных тканей), ранее хранившиеся в ризнице, в 1918 г. составили отдел предметов прикладного искусства; 2) отдел древнерусской живописи, возник в 1919 г., 174 иконы с XIV в. по XIX в.; 3) отдел древнерусской книги, возник в 1920 г., 70 экспонатов с XVI в. по XVII в.; 4) жилые покои XVIII в., отдел возник в 1920 г., 343 экспоната; 5) архитектурный отдел, возник в 1923 г., 166 экспонатов; 6) кустарный отдел, возник в 1922 г., 322 экспоната; 7) показательная иконописная мастерская, возникла в 1923 г., 220 экспонатов; 8) музей быта в Вифании, с полной обстановкой покоев XVIII в.

К музею относились также Успенский и Троицкий соборы, колокольня, стены с башнями. К 1 октября 1925 г. возникли отделы: 1) искусство XIV-XV вв.; 2) жилые покои конца XVIII – начала XIX вв. (быт высшего духовенства); 3) келья монаха; 4) шитье и икона XIX в.; 5) отдел гравюр. Намечалось создать отделы: 1) искусство XVI в.; 2) ткани XVI-XX вв.; 3) церковная археология, основу отдела должна была составлять часть музея Московской духовной академии, принятого в 1919 г. священником П. А. Флоренским и М. В. Шиком; 4) монастырский быт; 5) осада Лавры XVII в.; 6) скульптурный.

За период с 1918 по 1925 гг. были проведены следующие выставки: 1) показная коллекция изданий Лавры (весна 1919); 2) выставка картин, рисунков, гравюр, фотографий Лавры, участвовали М. В. Боскин, А. А. Кеслер, Вас. И. Соколов, Вл. И. Соколов, В. Ф. Мей, В. И. Хрустачев, Н. Ф. Юон (1921); 3) древнерусская книга (1921); 4) выставка картин и набросков Тер-Аванесяна в пользу голодающих Поволжья (1–15 декабря 1921); 5) выставка шитья и тканей (лето 1921); 6) выставка экспонатов времени митрополита Филарета (Дроздова) (1922); 7) выставка изделий местных кустарей (1922); 8) выставка Сергиевского общества изучения местного кроя (май 1922); 9) выставка предметов искусства XIV-XV вв. (1924; эта выставка так же, как и выставка книг 1921 г., имела всероссийское значение); 10) выставка шитья и тканей XIX в. (январь 1925).

Комиссией, а затем музеем и его сотрудниками были изданы 2 путеводителя по Лавре (Троице-Сергиева лавра». Комиссия по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры. Сергиев Посад, 1919; Свирин А. Н. Сергиевский историко-художественный музей. Б<ывшая> Троицкая лавра. М.-Л., 1925), 9 описей, 2 каталога к выставкам (Н.М. Щекотов. О древнерусской книге (К выставке «Древнерусская книга» Сергиевского историко-художественного музея). Сергиев Посад, 1921; «Искусство XIV-XV веков» с предисловием Ю. А. Олсуфьева. Сергиев Посад, 1924), отдельные статьи и исследования, альбомы (Вас. И. Соколов. Троицкие силуэты гравюры. Сергиев Посад, 1918; Вл. И. Соколов. Уголки Сергеева Посада. Литографии. М., 1922; К. Ф. Юон. Сергиев Посад. Рисунки. Б. м., 1923), карта Сергиевского уезда (Сергиев Посад, 1928). Ю. А. Олсуфьевым совместно с С. Н. Дурылиным и священником П. А. Флоренским были подготовлены к печати важнейшие источники по истории Лавры: Синодик XVI в., Опись 1642 г., Вкладная книга 1673 г.

С начала 1924 г. Центральная межведомственная комиссия при Наркомпросе по проведению в жизнь постановления СНК от 19 апреля 1923 г. о специальных средствах для обеспечения государственной охраны культурных ценностей совместно с Сергиевской межведомственной комиссией (куда входили и представители Комиссии по охране Лавры) начала изучать положение Сергиевского музея.

На заседании Центральной межведомственной комиссии 1 декабря 1924 г. было принято постановление передать музейному отделу Главнауки: «а) все владения б<ывшей> Троице-Сергиевской лавры в пределах стен с полосой земли, шириной 7–10 сажень вдоль восточной стены с бульваром и находящимися на ней постройками; б) Пафнутьев сад со всеми строениями, на нем находящимися, за исключением: участка у южной стены, где расположены канализационные сооружения, погреба, оранжерея, корпус с типографией и столярной мастерской и электрическая станция; в) огород у Уточкиной башни, за исключением водокачки. Вопрос о Гефсиманском ските и Вифании подлежит разрешению в порядке 155 ст<атьи> Зем<ельного> Код<екса>, а об объявлении участка «Каробухи» заповедником входят в компетенцию Отдела охраны природы»249.

15 января 1925 г. для руководства научными работами музея Троице-Сергиевой лавры музейным отделом Главнауки был утвержден ученый совет при Комиссии по охране Лавры в составе председателя Комиссии по охране Лавры В. Д. Дервиза, его заместителя Ю. А. Олсуфьева, А. Н. Свирина, директора Русского исторического музея Н. М. Щекотова, директора Оружейной палаты Д. Д. Иванова и представителя музейного отдела Главнауки. Совету поручалось в первую очередь: «1) разработать Положение о музее, пользуясь аппаратом музейного подотдела; 2) проверить меры охраны; 3) разрешить вопрос об устройстве отдела искусств XVI в.»250 Хотя ученый совет утверждался при Комиссии по охране памятников старины и искусства Троице-Сергиевой лавры, он ее фактически ликвидировал, т<ак> к<ак> задачи комиссии стали совпадать с задачами музея.

Создание ученого совета связывалось с общей реорганизацией музея, которая впоследствии затянулась. В феврале и марте 1925 г. в музее была проведена общая ревизия комиссией в составе заместителя заведующего музейным отделом Главнауки А. В. Григорьева, С. П. Григорьева, Д. Д. Иванова, Н. М. Щекотова, В. А. Никольского, П. И. Федорова. Обследовалась также краеведческая работа. В июне 1926 г. Сергиевский музей и памятники Лавры были снова обследованы комиссией. Все комиссии дали самую высокую оценку научной и административной работе музея, слабее признавалось ведение хозяйственных дел.

21 декабря 1926 г. Сергиевский уездный исполком постановил: «...констатировать достижения по развертыванию музея и то значение, которое музей приобрел не только в пределах СССР, но и за границей; считать проделанную работу вполне удовлетворительной, постановку музейного дела правильной и научную издательскую деятельность стоящей на должной высоте»251.

Директорами Сергиевского музея за это время были В. Д. Дервиз (1923–1925), А. Н. Свирин (1925–1929). Для Сергиевского музея это были годы серьезной научной работы и каталогизации фондов. Вероятно, на самом высшем партийном и правительственном уровне было принято негласное решение оставить мощи преподобного Сергия в местном Сергиевском музее. Все это время мощи преподобного Сергия находились, вероятно, на своем обычном месте – в раке в Троицком соборе.

А. В. Комаровская, которая жила в доме Ю. А. Олсуфьева в Сергиевом Посаде в 1922–1928 гг., вспоминала: «В первый раз я увидела Сергиев Посад в шестилетнем возрасте, приехав сюда с матерью к родным летом 1922 г. <...> Вероятно, на следующий день после приезда мы были в уже закрытой тогда Лавре, пустынной и тихой, хранившей торжественное молчание. Его не нарушали болтовней и лишними разговорами. Вокруг соборов было множество памятников, которые вскоре стали исчезать. У храма Святого Духа мы подошли к часовне над могилой князя Петра Ивановича Трубецкого. Часовня эта, как помнится, была выстроена в готическом стиле.

Благодаря тому, что дядя Юрий Олсуфьев работал в музее и сторожами там были знакомые монахи, нас провели в закрытый Троицкий собор, показавшийся тогда очень большим, высоким и темным. Мы приложились к раке преподобного Сергия. Не знаю, кто был с нами. Моей матери показали образ «Троицы» Рублева, рядом с которым стояла большая золотая риза с этой иконы»252.

О более позднем времени, начале 1930 г., вспоминал А. В. Трубецкой, который жил в Сергиевом Посаде в 1923–1943 гг.:

«В Лавре сбрасывали колокола253. Огромный колокол, свалившись с колокольни, так и не раскололся. Он лежал на боку, и мы влезали в него, как в какое-то помещение. Чтобы его расколоть, на него сверху сбрасывали колокола размером поменьше. Наконец и он развалился. В эти развалины мы тоже влезали и мелкими осколками били по стенам, извлекая грустные звуки. Многие уносили такие осколки домой. Наша мать попросила принести такой осколок, и он долго хранился дома, поблескивая жилками серебра на изломе.

Сестра Ирина рассказывала, как Варя, которая была значительно старше, повела ее в Троицкий собор поклониться мощам Сергия Радонежского. Церковь была пуста, но когда они подошли к раке и перекрестились, какой-то голос из темноты и, как показалось Ирине, сверху закричал на них, прогоняя вон. Это был, видимо, кто-то из охранников-соглядатаев.

Мощи преподобного Сергия были вскрыты, и нас, школьников, водили смотреть. Запомнился полумрак Троицкого собора, а в богатой, мерцающей серебром и золотом раке, на темно-синей атласной подушке с золотыми звездами были рассыпаны потемневшие косточки. Сопровождающий педагог объяснил, что это кости барана.

Добавлю, что в начале 30-х гг. в Лавре была вскрыта могила нашего прапрадеда Петра Ивановича Трубецкого. Мне запомнилось возмущение отца тем, что в городе кто-то ходит в сапогах Петра Ивановича, хорошо сохранившихся на ногах покойного. Дядя Сережа (Григорьевич) Трубецкой упоминал (со слов отца), что власти якобы предложили забрать «кости родственника». Я этого не помню.

Да, антирелигиозный разгул усиливался. Журналы и газеты пестрели соответствующими карикатурами, статьями. Сделались очень популярными и соответствующие хлесткие похабные песенки, анекдоты и присловья. Одно из самых безобидных я до сих пор помню и еще недавно даже слышал его: «Здесь не в церкви, здесь не обманут"»254.

Событиям, описанным А. В. Трубецким, предшествовали «чистка» Сергиево-посадского музея, которая началась весной 1928 г. Ю. А. Олсуфьев, во избежание ареста, еще ранее уехал из Сергиева Посада. Вынужден был покинуть музей В. Д. Дервиз. В январе 1929 г. А. Н. Свирин сдал дела новому директору Сергиевского музея Злинченко. Одной из главных функций музея стала пропаганда классовой борьбы и атеизма. Был создан специальный отдел «Культ Сергия», в который из местного архива передали для экспозиции подлинники протоколов общего собрания Совета рабочих и крестьянских депутатов Сергиева Посада от 1 апреля 1919 г., экстренного заседания исполкома Совета рабочих и крестьянских депутатов Сергиева Посада от 12 апреля 1919 г., общего собрания Совета рабочих и крестьянских депутатов Сергиева Посада от 15 апреля 1919 г., а также предписание о наложении на раку с мощами преподобного Сергия стеклянной крышки (16 апреля 1919 г.) и отношение начальника охраны Лавры О. Лаурсона с запрещением закрывать раку с мощами преподобного Сергия покровом (30 мая 1919 г.)255. Там же должен был быть выставлен и подлинный протокол вскрытия мощей преподобного Сергия, ныне известный нам лишь по публикациям в книге М. Горева «Троицкая Лавра и преподобный Сергий» (М., 1920). Отдел «Культ Сергия», главным экспонатом которого были собственно мощи преподобного Сергия, располагался, насколько нам известно из воспоминаний очевидцев, в Никоновской церкви (придел Троицкого собора)256. Мощи преподобного Сергия были перенесены туда как музейный экспонат, вероятно, в 1930 г.

Если в 1918–1920 гг. мощи старались изъять из музея, в 1921–1928 гг. о мощах старались умолчать, то теперь, как это ни странно, именно мощи преподобного Сергия стали наиболее значимым элементом экспозиции. Так было до начала Великой Отечественной войны, когда, вместе с главными ценностями Загорского государственного историко-художественного музея-заповедника, мощи преподобного Сергия были эвакуированы в Соликамск.

«Акт

1941 года июля 19 дня составлен акт зам<естителем> директора музея-заповедника, старш<им> научным сотрудником отдела XIX-XX веков Белкиной Н. М., старшим консультантом музея Курбатовой А. М, хранителем фондов Музея Прасоловой Н. М. и представителем РО НКВД г. Загорска т. Соколовым Г. И. в том, что нами сняты 3 сургучные печати Сергиевского исполкома Совета РК и КД, находящиеся на гробе с «мощами» Сергия Радонежского и скрепляющие гроб стеклянной крышкой. По снятии крышки, пустое пространство было заполнено упаковочным материалом. По окончании упаковки, крышка была вновь уложена и запечатана тремя сургучными печатями Загорского РО НКВД.

Подписали Белкина, Курбатова, Соколов, Прасолова»257.

25 июля 1941 г. зам<еститель> директора по административно-художественной части ГИМ Черепанов Н. Г. принял в Москве от директора Загорского государственного историко-художественного музея-заповедника Птицына И. 3. «на временное хранение упакованные и запломбированные (пломбиром Загорского музея) экспонаты и ценности музея в количестве сорока двух ящиков»258. 28 июля 1941 г. зам<еститель> начальника Управления по делам искусств при СНК РСФСР А. Глина выдал об этом письменное распоряжение директору Загорского музея Птицыну И. З.259

«Опись ящика № 33

пн. Наименование вещей Нов. инв. №

1 Рака Сергия 2373

Примечание: Крышка от раки помещена в ящик № 34.

Зав<едующий> отделом XIV-XVII вв. <подпись>/Курбатова А. М./

Директор музея-заповедника [подпись] /Птицын И. 3./

Мл<адший> научн<ый> сотрудник [подпись]/Рабинович Е. К./

19.VII.1941 г. г. Загорск»260.

«Акт № 4

копия

22 октября 1941 г.

г. Соликамск,

Молотовск<ая> обл<асть>

На основании приказа Комитета но делам искусств при Совнаркоме СССР за № 475 от 10-го сентября 1941 г. и телеграфного распоряжения заместителя начальника Управления по делам искусств при СНК РСФСР т. Глина А. Г., мы, нижеподписавшиеся, директор Государственного историко-художественного музея-заповедника в г. Загорске Птицын И. 3., с одной стороны, директор филиала Государств<енного> Русского музея Балтун П. К. и хранитель специального груза музеев в г. Соликамске Постникова-Панкова О. А., с другой стороны, в присутствии начальника эшелона и представителя управления по делам искусств при СНК РСФСР Акимова А., директора музея архитектуры Академии архитектуры СССР Цапенко М. П. и научн<ого> работн<ика> филиала Русского музея Козан П. Я., составили настоящий акт в том, что Птицын И. 3. сдал, а Балтун П. и Постникова-Панкова О. А. приняли на хранение имущество Загорского государственного историко-художественного музея-заповедника, прибывшее в Соликамск на барже № 3805, упакован<ное> в ящики, имеющие металлическую окантовку каждый и запломбированные пломбиром хранителя фондов Загорского музея-заповедника в колич<естве> сорока двух ящиков.

Все ящики имеют трафарет «Загорский музей-заповедник», порядковый номер от первого до сорок второго включительно. Ящики имеют различный вес и объем. Поврежденных ящиков нет.

Сдал: директор Государств<енного> историко-художеств<енного> музея-заповедника в г. Загорске /Птицын И. 3./

Приняли: директор филиала Русского музея /Балтун П. К./

Хран<итель> спец<иального> груза /Панкова-Постникова О. А./

Присутствовали: нач<альник> эшелона и представ<итель> Управ<ления> по делам искусств при СНК СССР /Акимов А. Ф./

Директор Музея архитектуры /Цапенко М. П./

Науч<ный> раб<отник> филиала ГРМ /Козан П. Я./

С подлинным верно /Секретарь С. Лобус/»261.

«Акт № 124

Г. Соликамск, Молотовской обл<асти> 4 сентября, 1942 г. на основании указания нач<альника> отд<ела> учреждений изобразительных искусств т. Гутнова Э. А. от 20/VIII–1942 г. за № 1115 мы, нижеподписавшиеся, зам<еститель> директора филиала Госуд<арственного> Русского музея Эмме Б. Н., ст<арший> н<аучный> с<отрудник> Госуд<арственного> Русского музея Панкова-Постникова О. А. и Лобус С. Г. составили настоящий акт в том, что нами вскрыт ящик № 33, принадлежащий Загорскому музею-заповеднику. При предварительном осмотре ящик, а равным образом положенные на него свинцовые пломбы были в полной сохранности. В ящике оказалась упакованной рака св<ятого> Сергия, причем осмотром установлено, что гвозди, которыми были прикреплены железные полосы, обтягивающие ящик, были чересчур длинны и при прохождении внутрь ящика повредили деревянную раму лицевой части раки. Гвозди были вынуты, заменены другими, более короткими, и ящик вновь забит.

Зам<естителъ> дир<ектора> филиала ГРМ

Эмме Б. Н. /подпись/

Сгп<арший> н<аучный> с<отпрудник>

Панкова-Постникова О. А., Лобус С. /подписи/»262.

12 октября 1944 г. согласно приказу № 1368 зам<естителя> нач<альника> Управления по делам искусств при СНК РСФСР Глина в г<орода> Молотов и Соликамск был командирован на срок с 13 октября по 10 ноября 1944 г. директор Загорского историко-художественного музея Ряховский В. К. «по вопросу Загорского... музея художественных ценностей»263.

1 ноября 1944 г. фонды Загорского музея-заповедника были вывезены из хранилища г. Соликамска (ул. Ленина, 79) на вокзал264.

4 ноября 42 ящика музейных экспонатов (14 тонн) были по накладной № 121782 в товарном крытом вагоне № 464692 поездом малой скорости через Пермь II, Киров, Москву отправлены в г. Загорск265.

14 ноября 1944 г. на ст<анции> Всполье Ярославской ж<елезной> д<ороги> «нач<альником> эшелона по реэвакуации спец<иального> груза музеев т. Эмме Б. Н., с одной стороны, и уполномоченным Загорского музея-заповедника т. Ряховским, с другой стороны», был составлен акт № 271 о том, что «первый сдал, а второй принял для транспортировки в Загорский музей-заповедник 42 ящика (сорок два) с шифром «Загорский музей-заповедник» и копии актов по приемке, хранению и переупаковке груза во время нахождения его в г<ороде> Соликамске Молотовской области»266.

В связи с тем, что у пяти ящиков груза, принятых 20 ноября 1944 г., в том числе у ящика № 33, не оказалось пломб (акт or 21/XI 1944 г.), все эти ящики были «в контрольных целях» вскрыты. «2. В ящиках № 30, 28, 33 – все в порядке. Количество вещей совпадает с ящичными описями, утрат и дефектов не обнаружено». – Акт 6 декабря 1944 г., подписанный директором музея Ряховским В. К. [нет подписи], зав<едующим> отделом старшим научным сотрудником Курбатовой А. М. и ученым секретарем Лебедевой Ю. А.267

Таким образом, мощи преподобного Сергия находились вне родной Лавры с 25 июля 1944 г. до 19 ноября 1944 г. Существует легенда, что мощи преподобного Сергия были эвакуированы в Сибирь в одном поезде с мумифицированными останками В. И. Ленина. По сообщениям прессы, останки В. И. Ленина были вывезены из Москвы 27 июля 1941 г. и до апреля 1945 г. находились в здании бывшего реального училища в Тюмени268. В настоящее время нам известно: 1) дата прибытия экспонатов Загорского музея в Москву – 25 июля 1941 г., 2) предположительная дата эвакуации экспонатов Загорского музея вместе с экспонатами Государственного исторического музея в Соликамск – на основании приказа Комитета по делам искусств от 10 сентября 1941 г., 3) дата прибытия экспонатов Загорского музея в Соликамск – 22 октября 1941 г. Можно предполагать, что рассматриваемая легенда возникла на основании близости сроков прибытия мощей преподобного Сергия в Москву, 25 июля 1941 г. и увоза останков В. И. Ленина из Москвы, 27 июля 1941 г., а также «общего» места эвакуации – Сибирь.

Когда эвакуация Загорского музея закончилась, мощи преподобного Сергия были помещены в Никоновской церкви. Но атеистическая пропаганда в СССР в то время не проводилась и отдел «Культ Сергия» не планировался. 27 января 1945 г. начальник управления по делам искусств при СНК РСФСР Н. Беспалов издал приказ № 62, которым предписывалось открыть постоянную экспозицию Загорского историко-художественного музея-заповедника к 1 мая 1945 г.269

В тот же самый день, по распоряжению управления по делам искусств при СНК РСФСР, из фондов Загорского музея-заповедника представителю патриаршего местоблюстителя митрополита Алексия [Д. А. Остапову?] были переданы облачения и церковная утварь, в том числе уникальное облачение святителя Филарета, митрополита Московского и Коломенского (ряса, саккос, пояс, омофор малый, омофор большой, епитрахиль, поручи, палица, сулок, посох)270. Передача этих облачений 27 января была осуществлена накануне Поместного собора Русской Православной Церкви (31 января – 2 февраля 1945 г.), избравшего местоблюстителя митрополита Алексия в Патриарха Московского и всея Руси. Вероятно, тогда же митрополит Алексий благословил схиархимандрита Илариона облачить в схимническое одеяние мощи преподобного Сергия, которые перенесли из Никоновского придела и поставили на свое место в Троицком соборе. Это было разрешено Правительством в связи с ожидавшимся приездом английской делегации на Поместный собор и возможным посещением еще не открытой Троице-Сергиевой лавры271. Прошел еще год с небольшим, и в Страстную седмицу Великого поста 1946 г. возобновилась монашеская жизнь в Троице-Сергиевой лавре.

15 апреля 1946 г. директор Загорского государственного историко-художественного музея-заповедника В. К. Ряховский передал «Патриархии, в лице представителя Г. М. Егорова», то есть наместника Троице-Сергиевой лавры архимандрита Гурия (Егорова), «в бессрочное бесплатное пользование» Успенский собор272. 18 апреля 1946 г. были переданы облачения, иконы, богослужебные сосуды, а также «№ 112.–4354 – покров, схима. (В раке Сергия)»273. 20 апреля 1946 г., в Великую Субботу, были переданы самые мощи преподобного Сергия.

«Акт

20 апреля 1946 года мы, нижеподписавшиеся, директор Загорского музея-заповедника В. К. Ряховский и представитель Патриархии Г. М. Егоров составили настоящий акт в том, что Загорский музей-заповедник передал, а Патриархия приняла серебряную гробницу XVI века с мощами Сергия Радонежского для переноса в Успенский собор.

Директор Загорского музея-заповедника Ряховский.

Представитель Патриархии архимандрит Гурий (Егоров).

Гор. Загорск

20 час. 15 м.»274

Акт написан на простой бумаге, судя по почерку, самим архимандритом Гурием, не скреплен ни печатями, ни нотариальным заверением подписей – словно простая расписка о том, что долг возвращен. Но сколько же людского горя и гнева, сколько слез и молений, сколько жертв и беззаветного служения стояло за этой распиской и скрепляло ее вместо официальных печатей! После составления этого акта275 мощи преподобного Сергия в закрытой серебряной раке были перенесены из Троицкого собора в Успенский собор, так как Троицкий собор еще не был передан Московской Патриархии. Раку поставили на деревянный помост у правой стены Успенского собора. Мощи преподобного Сергия переносили наместник архимандрит Гурий и схиархимандрит Иларион, который в январе 1945 г. облачал мощи, а теперь вновь приехал в Лавру 19 апреля.

7 июля 1946 г. передача мощей преподобного Сергия была оформлена вновь, вероятно, в связи с необходимостью оформить передачу собственно раки, находившейся ранее в Троицком соборе.

«Акт выдачи №...

7.VII.1946.

г. Загорск,

Московской обл<асти>.

Составлен настоящий акт сотрудниками Загорского государственного историко-художественного музея-заповедника – главным хранителем музея А. М. Курбатовой, хранителем 1 отдела фондов Рабинович Е. К. и представителем от Патриархии Г. М. Егоровым в том, что на основании приказа Комитета по делам искусств при Совете министров РСФСР за № 772 в ведение Патриархии передана рака [с останками] Сергия Радонежского (Инв. № 2373, КП № 1825) XVI века.

Рака серебряная, позолоченная, чеканная, на стенках 8 круглых клейм с надписями.

Размер раки: высота – 62 см, шир<ина> – 59 см, длина – 203 см, длина крышки – 203 см, ширина – 61 см.

Длина подписи на крышке – 47 см, ширина – 14 см.

Сдали: подпись /Курбатова/, подпись /Рабинович/.

Принял: архим<андрит> Гургий Егоров /Егоров/.

<печать Загорского... музея>»276.

Передача сени к раке совершилась лишь 21 декабря 1946 г.

«Акт

г. Загорск, 21/ХII-46г.

Составлен настоящий акт ученым секретарем музея О. Н. Есиповой, главным хранителем музея А. М. Курбатовой, ст<аршим> научным сотрудником Н. А. Маясовой и представителем Патриархии наместником Лавры архимандритом (И. Разумовым) в том, что на основании приказа Комитета по делам искусств при Совете министров РСФСР от 18.ХП с<его> г<ода> за № 1316 в ведение Патриархии передана серебряная сень от раки Сергия за № инв. – 3110, кн. 1826.

Сень передается в собранном виде в полной сохранности.

Гл<авный> хранитель <подпись> /Курбатова/.

Ученый секретарь <подпись> /Есипова/.

Ст<арший> научный сотрудник <подпись> /Маясова/.

Наместник Лавры архимандрит Иоанн (Разумов).

<печать Загорского... музея>»277.

Троицкий собор был передан по акту монастырю после летних торжеств 1948 г., посвященных 500-летию автокефалии Русской Православной Церкви. Мощи преподобного Сергия были торжественно возвращены из Успенского собора в Троицкий собор и установлены на том самом месте, где они пребывали до этого более пяти веков. Торжественную службу в праздник преставления преподобного Сергия 8 октября 1948 г. возглавил Святейший Патриарх Алексий I. Тогда же московские духовные школы переехали из помещений московского Новодевичьего монастыря в родную Троице-Сергиеву лавру.

* * *

84

Согласно § 12: «Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью, права юридического лица они не имеют. §13. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием».

85

ГАМО, ф. 4340, оп. 1, д. 5, лл. 9–9 об.

86

ГАМО, ф. 4340, оп. 1, д. 7, л. 165.

87

ГАМО, ф. 4340, оп. 1, д. 2, л. 20.

88

ГАМО, ф. 4340, оп. 1, д. 1, л. 37. В тексте: «...Лысого... Лысовой...» – неясно, или это фамилия «Лысов» в мужском и женском роде родительного падежа, или опечатка.

89

Протоколы обыска чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией в Гефсиманском скиту при Сергиевом Посаде. – РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19022, л. 4 об.

90

Рапорт строителя Гефсиманского скита игумена Израиля в Духовный собор Свято-Троицкия Сергиевы лавры об обыске, произведенном чрезвычайной комиссией в Гефсиманском скиту и Черниговском монастыре 31 августа 1918 г. – РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19022, л. 2 об.

91

ГАМО, ф. 4340, оп. 1, д. 5, л. 135.

92

РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19022, л. 23.

93

ГАМО, ф. 4340, оп. 1, д. 5, л. 142.

94

ГАМО, ф. 4340, оп. 1, д. 5, л. 159.

95

ГАМО, ф. 4340, оп. 1, д. 5, лл. 182; 109 об.; 199.

96

ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 8, лл. 1,3, 6.

97

ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 10, лл. 2–3.

98

ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 10, лл. 32, 36,38.

99

ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 10, л. 28.

100

ОУ СПГИХМЗ, ф. Комиссии, д. 5, протокол 33 заседания от 10 декабря 1919 г.

101

ГАМО, ф. 4340, оп. 1, д. 5, л. 196 об.

102

Отношение наместнику Лавры архимандриту Крониду об организации трудовой артели Троице-Сергиевой лавры. – РГАДА, ф. 1204, оп. 1, л. 19181.

103

Циркуляр Наркомзема и Наркомюста окружным земельным отделам. – ГАРФ, ф. 353, оп. 1, д. 774, лл. 12–13.

104

ГАМО, ф. 4340, оп. 1, д. 3, лл. 22–23.

105

Положение об архитектурном отделении комиссии от 30 декабря 1919 г. – ОУ СПГИХМЗ, д. 18, лл. 7–8.

106

ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 2, л. 3.

107

Письма от 27 января, 20 и 28 февраля. – ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 9, лл. 15–17,41,31.

108

ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 9, л. 17.

109

ОУ СПГИХМЗ, ф. Комиссии по охране Лавры, д. 3, лл. 26–27.

110

ОУ СПГИХМЗ, ф. Комиссии, протокол 21 заседания от 4 апреля 1919 г.

111

ОУ СПГИХМЗ, ф. Комиссии, протокол 31 заседания от 20 ноября 1919 г.

112

ОУ СПГИХМЗ, ф. Комиссии, д. 8, л. 28.

113

См: Доклад председателя Комиссии по охране Троице-Сергиевой лавры Бондаренко И. Е. Патриарху Тихону о планах и работе комиссии, касающийся использования зданий и имущества Лавры. 1919 г., февраль. – РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19147, л. 1; Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России... М., 1994. С. 159.

114

Отношение Духовного собора Лавры Комиссии по охране Троице-Сергиевой лавры с просьбой возбудить ходатайство о монашествующих обители, находящихся под арестом. – РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19147, л. 9.

115

Галкин Михаил Владимирович (лит. псевдоним Мих. Горев, М. Г.) (? –1930), бывший священник Спасо-Колтовской церкви в Петрограде. 27 ноября 1917 г. СНК на 12-м заседании слушал «письмо священника Галкина с предложением своих услуг Совету народных комиссаров в области отделения Церкви от государства и в ряде других областей...» (Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917–1941. Документы и фотоматериалы. М., 1996. С. 13). М. Галкин был вызван в СНК и стал активным деятелем атеистической пропаганды, консультантом и исполнителем государственных мероприятий по вскрытию мощей святых и изъятию церковных ценностей. В 1917–1918 гг. – редактор газеты «Свободная Церковь». В 1918 г. принимал участие в разработке декрета «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». С 9 мая 1918 г. – сотрудник VIII (V) («ликвидационного») отдела НКЮ. С 1921 г. – член комиссии по учету и сосредоточению ценностей («комиссия Л. Д. Троцкого»). С 13 марта 1922 г. – член комиссии по изъятию церковных ценностей Московской губ<ернии>. С 20 марта 1922 г. – заместитель П. А. Красикова и член Бюро центральной комиссии по изъятию церковных ценностей. В июле 1922 г. – член Комиссии Политбюро ЦК РКП(б) по отбору кандидатов на расстрел среди приговоренных по делу «об изъятии церковных Ценностей». С 1922 г. – помощник редактора газеты «Безбожник» и секретарь председателя АРК Е. М. Ярославского (Следственное дело... С. 904).

116

Распоряжением заведующей Отделом по делам музеев и охраны памятников искусства и старины Н. И. Троцкой. – М. Г.

117

В настоящее время данный состав комиссии раскассирован. – М. Г.

118

Революция и Церковь. М.: Изд. НКЮ, 1919. № 3–5. Март-май. С 74–76.

119

Троцкая (Седова) Наталья Ивановна (1882–1962) – вторая жена Л. Д. Троцкого (с 1903 г.). С 1918 г. заведующая Главмузеем (Отделом по делам музеев) при Наркомпросе. В 1929 г. эмигрировала. Скончалась во Франции.

120

Данное предложение написано рукой священника Павла Флоренского.

121

Цитируется по копии из музея свящ. П. Флоренского. Внизу документа помета: «№ 261». РГАДА ф. 1204 оп. 1 д. 19146 л. 4.

122

ОУ СПГИХМЗ, оп. 1, д. 11, лл. 1–1 об.

123

Дата по ст. ст.

124

Дата по ст. ст.

125

Костомаров Н. Бог и Его подвижники. М., 1930. С. 80–82.

126

Волков С. А. Последние у Троицы. М. СПб.. 1995. С. 205 206.

127

Докладная записка наместника Троице-Сергиевой лавры председателю Совнаркома Ленину В. И. с просьбой о запрещении вскрытия раки с мощами преподобного Сергия. – РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19146, лл. 1–3. Датируется по ст. ст. Опубл.: Костомаров II. Бог и Его подвижники. М., 1930. С. 87–88. М. Галкин (псевд. Горев) свидетельствовал, что иод этим обращением было собрано около 5 000 подписей (Горев М. Троицкая лавра и Сергий Радонежский. М., 1920. С. 43).

128

Следственное дело... С. 534–535.

129

«Общество...» создать не удалось, т. к. никаких иных доказательств о его деятельности не известно.

130

Горев М. Троицкая лавра и Сергий Радонежский. М, 1920. С. 41.

131

Голубцов С. Стратилаты академические. М., 1999. С. 117; Голубцов С. Профессура МДА в сетях Гулага и ЧеКа. М., 1999. С. 12.

132

РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19147, л. 9.

133

ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 6, лл. 3–3 об.; ОУ СПГИХМЗ, оп. 1, д. 11, лл. 9–9 об.

134

Следственное дело... С. 537–538. Внизу слева от текста напечатано: «Владимиру Ильичу (Ленину) Ульянову». На л. 162 об. под текстом пометы: 1) «№ 954»; 2) «Письмо послано с нарочным в 3-м ч<асу> пополудни 20 марта / 2 апреля 1919 г».

135

Последние у Троицы // С. А. Волков. Возле монастырских стен. М., 2000. С. 170. Последующие фразы С. А. Волкова («Чувствовалось, что все это его мучит и тревожит, но что сам он беспомощен и растерян. Мы явились к нему посланцами другого мира, которого он не хотел знать, потому что... не понимал? Или, наоборот, понимал слишком хорошо? Не знаю...») грешат большой самоуверенностью автора, которому казалось, что именно он находится в центре событий. Волков С. А. в то время был недоучившийся 20-летний студент и по возрасту годился в сыновья отцу Павлу. Даже не зная о связи отца Павла с о. Кронидом и патриархом Тихоном, С. А. Волков должен был бы трезвее смотреть на свою роль и, тем более, описывать ее через несколько десятилетий, когда он уже повзрослел.

136

Судя по некоторым выражениям, можно предположить, что М. Галкин в подлинный акт вскрытия вставил некоторые собственные комментарии.

137

М. Горев. Троицкая лавра и Сергий Радонежский. М., 1920. С. 49–51.

138

Горев М. Троицкая лавра и Сергий Радонежский. М., 1920. С. 49–51.

139

Последние у Троицы // С. А. Волков. Возле монастырских стен. М., 2000. С. 185–188.

140

Священник Павел Флоренский. Собрание сочинений. Философия культа. М., 2004. С. 240–241. Второй эпизод относится, вероятно, к сокрытию главы преподобного Сергия – ок. 30 марта 1920 г. (см. с. ??? наст. изд.). Ср. также более ранний рассказ отца Павла о запахе от вскрытых мощей преподобного Сергия, который содержится в лекционном курсе «Культурно-историческое место и предпосылки христианского миропонимания»: «Когда вскрыли мощи Преподобного Сергия, я в числе других прикладывался к ним и потом из собора пошел домой. Была уже ночь. Вдруг мое внимание привлек свежий, свежий воздух и особенно приятный запах, отдаленное подобие той свежести воздуха, когда пахнет весной. А была зима. Ни о какой весне и даже оттепели и помину не было. Поэтому я стал определять, что же это за запах и откуда он. Пахнет весной: по ассоциации я сопоставил запах тополей после грозы; но тополей вблизи не было, да и опять же зима. И вот, наконец, я доискался: это пахли мои губы, которыми я только что прикасался к мощам» (Священник Павел Флоренский. Сочинения в 4-х томах. Т. 3(2). М., 1999. С. 411).

141

Последние у Троицы // С. А. Волков. Возле монастырских стен. М., 2000. С. 188–191.

142

ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 6; ОУ СИГИХМЗ, on. 1, д. И, лл. 7–7 об.

143

ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 6, лл. 4–4 об.; ОУ СПГИХМЗ, оп. 1, д. 11, лл. 10–10 об.

144

ОУ СПГИХМЗ, оп. 1, д. 11, л. 2.

145

ОУ СПГИХМЗ, оп. 1, д. 11, л. 5; л. 4 – черновик, л. 6 – маш. копия.

146

РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19147, л. 11; ОУ СПГИХМЗ, оп. 1, д. 11, л. 8.

147

Акты Святейшего Патриарха Тихона... С. 159–160.

148

Готье Ю. В. Мои заметки // Вопросы истории. 1992. № 2–3. С. 152.

149

Голубцов Сергий, протодиакон. Троице-Сергиева лавра за последние сто лет. М, 1998. С. 82–84.

150

Отношение комиссара Троице-Сергиевой лавры Волкова А. Ф. наместнику Лавры архимандриту Крониду о недопустимости ночлегов богомольцев в Лавре. – РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19147, л. 16.

151

Докладная записка Духовного собора Лавры Святейшему Патриарху Московскому и всея России Тихону о передаче церквей Лавры прихожанам. – РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19147, л. 19.

152

РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19147, л. 19.

153

РГАДА, ф. 1204, он. 1, д. 19173, лл. 1–2.

154

РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19173, лл. 3–4.

155

ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 9, л. 75.

156

Трудовая неделя. Изд. Совета депутатов Сергиева Посада. 1919. № 48. 24 ноября. С. 5; См. также: Горев М. Троицкая лавра и Сергий Радонежский. М., 1920. С. 38.

157

Революция и Церковь. 1919. № 6–8. С. 102.

158

Следственное дело... С. 538–539.

159

Следственное дело... С. 540–547.

160

ГАМО, ф. 663, on. 1, д. 10, лл. 75–76 об.

161

Следственное дело... С. 548–549. На документе делопроизводственная приписка: «По делу о сохранении Троице-Сергиевой лавры и св. мощей преподобного Сергия».

162

Следственное дело... С. 549–551.

163

Следственное дело... С. 552.

164

В документе: «18-го сего октября» – судя по тексту, опечатка, сделанная во время копирования 5 марта 1920 г.

165

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 90. На документе делопроизводственные пометы: вверху – «Копия», внизу – «С подлинным верно. Сергиевского районного исполкома председатель. Николай Шикунов, 5.III. 1920 г.»

166

Следственное дело... С. 552–556.

167

ГАМО, ф. 663, он. 1, д. 10, лл. 34–34 об.

168

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 29, 37. В исполком Сергиева Посада выслана 4 марта 1920 г. за № 169.

169

ГАМО, ф. 663, он. 1, д. 10, лл. 35–35 об.

170

ГАМО, ф. 633, он. 1, д. 10, л. 90.

171

Следственное дело... С. 587–588.

172

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 28, 36, 38. Высланы Сергиево-Посадскому уисполкому 27 марта 1920 г. за № 1731а.

173

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 123.

174

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 30–30 об.; Следственное дело... С 588–590.

175

По свидетельству протоиерея Саввы Михалевича в сокрытии главы преподобного Сергия участвовал также его прадед Иван Флорович Огнев (1855–1928), профессор Московского университета, гистолог. И. Ф. Огнев был действительно очень уважаем, любим и духовно близок о. Павлу и мог быть им привлечен как специалист-гистолог, разбирающийся в анатомии. Семейное предание Огневых косвенно подтверждается письмом священника П. Флоренского И. Ф. Огневу 21 июня 1920 г., в котором есть такие строки: «Мы с Вами работали около раки преподобного Сергия. Во имя этой работы умоляю Вас совершенно открыто и просто – заставлять меня послужить Вам в чем угодно и в чем Вам нужно». Ни о какой работе И. Ф. Огнева в Комиссии по охране Лавры не известно. Вероятно, выражение «около раки преподобного Сергия» указывает на участие И. Ф. Огнева в сокрытии главы преподобного Сергия.

176

Голицын Сергей, князь. Семья Олсуфьевых. Из воспоминаний // Московский журнал. 1993. № 1. С. 45.

177

См.: Шутова Т. Обет молчания. Святая тайна Лавры // Российская газета. 1997. 5 декабря. № 235/1845. С. 8–9; Флоренский П. В., Шутова Т. Л. Сокрытое чудо: святая тайна Лавры // Русский мир. 2000. № 1. С. 167–172; Тельное Григ. Священники подменили голову Сергия Радонежского // Жизнь. 2001. 28 февраля. № 8/18. С. 4–5.

178

Список погребенных в Троицкой Сергиевой лавре, от основания оной до 1880 г. М., 1880. С. 7–8.

179

В нескольких местах Е. П. Васильчикова по-разному говорит об этом. В первый раз: «когда открывали мощи», во второй раз: «когда убирали мощи» – смысл тот, что после вскрытия мощей 11 апреля 1919 г. и опечатывания раки опавшие на дно раки частицы мощей и пелен оставались неубранными (ср. «Вопросы отца П. Флоренского...», № 10) – так, вероятно, власть хотела подчеркнуть «тленность» мощей. Вот эти частицы и были собраны отцом Павлом и Ю. А. Олсуфьевым.

180

Второй вариант: «Очень много оставалось осыпавшегося, и это собрали, не метелочками, а просто стряхнули с пелены в бумагу, какую-то необычную, и завернули».

181

По воспоминаниям Е. П. Васильчиковой, голову князя Трубецкого изъяли из погребения «в углу, у алтарной апсиды Свято-Духовской церкви, перед алтарем, так, немножко направо». Это явная ошибка, так как погребения Трубецких там не было, да и достать череп из могилы на таком открытом месте было бы затруднительно. Ошибка объясняется, вероятно, тем, что на этом месте, по воспоминаниям архиепископа Сергия, был в 1946 г. погребен череп Трубецкого после возвращения главы преподобного Сергия в Троице-Сергиеву лавру.

182

Весьма вероятно, что данный рассказ относится к сокрытию главы преподобного Сергия ок. 30 марта 1920 г.

183

Священник Павел Флоренский. Собрание сочинений. Философия культа. М., 2004. С. 241.

184

Эпизод, вероятно, навеян страхом за сохранность главы.

185

Не навеян ли этот эпизод тем, что главу преподобного Сергия предполагалось на некоторое время спрятать в ризнице?

186

Следственное дело... С. 588.

187

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 38.

188

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 71 об.

189

Решение отца Павла выглядит тем более парадоксально, что он фактически был устранен от деятельности в Комиссии по охране Лавры.

190

Сведения эти известны только из беседы Е. П. Васильчиковой с П. В. Флоренским в 1992 г. Но это очень правдоподобно, так как выносить главу преподобного Сергия из Лавры было опасно. Кроме того, если бы подмена была обнаружена, то стали бы искать по всему Сергиеву Досаду и окрестностям, но не в ризнице. Возможно, что именно временное нахождение главы преподобного Сергия в ризнице заставило отца Павла пойти на необычайный шаг и добровольно согласиться работать в Комиссии по распределению имуществ и помещений Лавры 30 марта 1920 г.

191

Аресты в Сергиевом Посаде прошли 15, 22 и 23 мая 1928 г. Е. II. Васильчикова и отец Павел Флоренский были арестованы 22 мая. Ю. А. Олсуфьев и С. В. Олсуфьева уехали из Сергиева Посада заранее, вероятно, в начале марта 1928 г., когда в центральной, а затем в местной прессе начали появляться статьи о «гнезде черносотенцев в Сергиевом Посаде» (см.: Половинкин С. М., Флоренский П. В. Второй арест // П. А. Флоренский. Арест и гибель. Уфа, 1997. С. 9–70).

192

По одной из версий, которая представляется наиболее достоверной, Ю. А. Олсуфьев перед отъездом зарыл главу преподобного Сергия в своем саду. Место это знала его супруга С. В. Олсуфьева и, возможно, Е. П. Васильчикова. Протоиерей Владимир Жаворонков рассказывал, что существовал план, на котором указывалось, где была зарыта глава. Впоследствии этот план, вложенный в конверт, хранился в дубовом ларце вместе с главой преподобного Сергия. Это ему рассказал брат схиархимандрита Илариона протоиерей Петр Удодов (из беседы с игуменом Андроником 12 марта 2001 г.).

193

Ю. А. Олсуфьева специально послали в командировку для исследования новгородских фресок, но не в Нижний Новгород, как об этом ошибочно сообщали светские публикации.

194

Точная дата возвращения в Сергиев Посад С. В. Олсуфьевой не известна, но это было уже после отъезда в ссылку Е. П. Васильчиковой и отца Павла – 14 июля 1928 г. Естественно предположить конец лета, до наступления осени. Отец Павел вернулся из высылки из Нижнего Новгорода в середине сентября 1928 г., но сведений об его участии в переправлении главы из Сергиева Посада в Люберцы нет. Это можно объяснить или тем, что за ним было установлено тщательное наблюдение и он не мог в этом участвовать, или тем, что это произошло до его возвращения.

195

В данной версии воспоминаний Е. П. Васильчикова далее говорила: «...и взяла [главу] и зарыла в саду». Полагаем, что это оговорка Е. II. Васильчиковой. Мало вероятно, чтобы Олсуфьевы уехали из дома, оставив там главу преподобного Сергия. С. В. Олсуфьева должна была приехать в Сергиев Посад, чтобы вырыть главу и переправить ее Ю. А. Олсуфьеву.

196

П. А. Голубцов находился в ссылке в лагере в 1930-м (март) – 1933 гг.

197

П. Голубцов служил в 6-м запасном автомобильном учебном полку в качестве шофера грузовых машин и батальонного, а затем полкового художника (но не санитара, как об этом ошибочно писали светские публикации). Награжден медалью «За победу над Германией». П. Голубцов под обстрелом был, но на передовую не попал, как предсказывал ему схиархимандрит Иларион перед отправкой в армию и, возможно, когда П. Голубцов передавал ему главу: «Пока туда-сюда, война и кончится».

198

О схиархимандрите Иларионе см.: Андроник, иеродиакон. Высокопреосвященный архиепископ Сергий // ЖМП. 1982. № 10. С. 20.

199

Вероятно, имеется в виду период 1938–1941 гг. после ареста Ю. А. Олсуфьева.

200

На это обратила внимание Л. С. Комарова. См.: Л. С. Комарова. Судьба главы преподобного Сергия. Из истории Владимирского храма села Виноградово. М., 2006.

201

Ошибка памяти Е. П. Васильчиковой. С. В. Олсуфьева была арестована 1 ноября 1941 г.

202

П. А. Голубцов вернулся из армии летом 1945 г.

203

По свидетельству архимандрита Иннокентия (Просвирнина; † 12 июля 1994), копие, которым отец Павел Флоренский отделил главу преподобного Сергия, хранилось впоследствии у Е. П. Васильчиковой.

204

Боскин Сергий, протодиакон. Пасха 1946 года. Открытие Лавры преподобного Сергия // Троицкое слово. 1990. № 4. С. 21–22.

205

Там же. С. 23.

206

Там же. С. 17, 26.

207

В действительности в Новгородской епархии после хрущевских гонений процент храмов, оставшихся действующими, составлял 62,5%, в то время как по всей стране – 55%. Но дело даже не в этих цифрах. Как убедительно показала И. Д. Савинова, время архипастырства владыки Сергия на Новгородской кафедре было ее расцветом: уставные богослужения, исповедь, проповедь, реставрация храмов, церковная благотворительность, постоянные архиерейские объезды епархии и служения в различных храмах – вот те черты, которые характеризуют деятельность архиепископа Сергия и которые в значительной степени сократились или даже исчезли после его вынужденного ухода с Новгородской кафедры. См.: Савинова И. Д. Состояние Новгородской епархии в 1950–1960-е гг. // Голубцов С. Сплоченные верой, надеждой, любовью и родом. М., 1999. С. 245–264.

208

В своих воспоминаниях Е. П. Васильчикова ошибочно считала, что князь Трубецкой, из захоронения которого был взят его череп, был погребен «в углу у алтарной апсиды, около Свято-Духовской церкви, там перед алтарем, немного направо, могила Трубецкого. Теперь там рядом владыка Сергий (Голубцов) лежит». Но там была не историческая могила Трубецкого, а лишь захоронение его черепа в 1946 г.

209

РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19213, лл. 1–1 об.

210

Памятники Отечества. 1992. № 2–3. С. 108.

211

ГАМО, ф. 66, оп. 19, д. 90, л. 126.

212

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 51–52 об.

213

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 60. Другие прошения аналогичны. Там же – лл. 58–59.

214

Следственное дело... С. 598–599.

215

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 54; Следственное дело... С. 599–600.

216

10 июня 1920 г. был внесен в т. н. «Малый совет» СНК.

217

Ошибка здесь и далее в этом документе: Декрет был издан 20 апреля, а 14 апреля было слушание проекта Декрета.

218

Вероятно, ризничий Лавры иеромонах Диомид (Егоров).

219

Речь идет о генерале А. А. Брусилове (1853–1926), по инициативе которого было составлено воззвание «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились», опубликованное в «Правде» 30 мая 1920 года. – Ред.

220

Следственное дело... С. 605–612.

221

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 56–57 об.

222

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 61 об.

223

ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 5, лл. 192–193.

224

ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 5, лл. 125, 131–133,136, 190.

225

ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 7, л. 54.

226

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 62.

227

ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 77.

228

Следственное дело... С. 621.

229

ГАМО, ф. 66, оп. 19, д. 90, л. 126.

230

Акты... С. 167.

231

Акты... С. 167–168.

232

ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 33, лл. 111–112.

233

ЦГА РСФСР, ф. 2307, оп. 9, д. 91, лл. 37–45; 129–130.

234

Далее зачеркнуто:

«2. Предоставить решению Московского губисполкома определить дальнейшую судьбу вскрытых костей Сергия в смысле или помещения их в один из московских музеев, или их захоронения.

3. В ликвидированной уже как монастырь Лавре, явившейся гнездом контрреволюционных элементов, стремившейся возвратить под религиозным флагом свое политическое влияние на темные отсталые массы, никаких культовых действий не разрешать особым постановлением из центра, тем более что религиозные потребности граждан Сергиева Посада вполне могут удовлетворить пять имеющихся в Посаде, помимо Лавры, приходских церквей, предоставляя этот вопрос усмотрению местных советских органов».

235

Следственное дело... С. 613–621.

236

В тексте, видимо, пропущено слово «книга».

237

Следственное дело... С. 622.

238

Следственное дело... С. 623.

239

Часть текста «Заключения председателя Верховного трибунала ВЦИК Н. В. Крыленко от 4 декабря 1920 г. по делу... П. Н. Мольвера», целиком включенную в «Заключительное постановление по обвинению... П. Н. Мольвера в должностном преступлении», опускаем.

240

Следственное дело... С. 623–633.

241

В тексте: «заключением» – вероятно, опечатка.

242

В тексте: «вскрытие мощей» – вероятно, опечатка.

243

Следственное дело... С. 634–644.

244

Следственное дело... С. 644–647.

245

ГАМО, ф. 66, оп. 1, арх. № 541, лл. 29–29 об. Данный документ не входил в подборку документов по делу Мольвера, т. к. оно было завершено еще 20 февраля 1921 г., но по сути продолжал то же дело. На л. 29 печать ИК Московск<ого> сов<ета> раб<очих> деп<утатов> с отметкой о получении 2/VII № 10198. Резолюция красными чернилами: «Утвердить Лавру НЕ открывать. 5.VII.21 г. Р. [подпись неразборчива]». Далее карандашом: «В Архив. 19.VII.21 [подпись]».

246

Следственное дело... С. 647.

247

ЦГА РСФСР, ф. 2307, on. 3, д. 20, л. 13; ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 16, л. 30.

248

ЦГА РСФСР, ф. 2307, оп. 3, д. 21, л. 62.

249

ГАМО, ф. 66, оп. 11, д. 515, л. 22.

250

ЦГА РСФСР, ф. 2307, оп. 10, д. 172, л. 20.

251

ОПИГИМ, ф. 54, оп. 2, д. 391, папка 2.

252

Комаровская А. В. Наша жизнь в Сергиевом Посаде // Братина. Сб. стихов и прозы. Сергиев Посад, 2000. С. 308.

253

По точно документированным записям М. М. Пришвина, колокола сбрасывали 28 января 1930 г. – М. М. Пришвин. Собр. соч. Т. 8. Дневники 1905–1954. М., 1986. С. 210–211.

254

Трубецкой А. В. Пути неисповедимы // Братина. Сб. стихов и прозы. Сергиев Посад, 2000. С. 598–599.

255

ОУ СПГИХМЗ, оп. 1,д. 11, лл. 12–14.

256

Рака с мощами находилась посредине Никоновской церкви, которую, осматривая, «обходили кругом, глядя через стекло на непокрытые косточки» (Боскин Сергий, протодиакон. Пасха 1946 года. Открытие Лавры преподобного Сергия // Троицкое слово. 1990. № 4. С. 21–22).

257

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 62, л. 1. Карандаш.

258

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 62, л. 2.

259

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 62, л. 3.

260

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 62, л. 72.

261

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 62, лл. 84–84 об.

262

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 65, л. 10.

263

ОУ СНГИХМЗ, оп. 2, д. 70, л. 1.

264

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 70, л. 2.

265

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 70, л. 3.

266

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 70, л. 4.

267

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 70, л. 6.

268

Аргументы и факты. 1988. № 32; Уральский следопыт. 1988. № 4. За данные сведения составитель благодарен Н. К. Соколовой из Екатеринбурга.

269

ОУ СПГИХМЗ, он. 2, д. 70, л. 11.

270

ОУ СПГИХМЗ, он. 2, д. 73, лл. 1–2. Акт от 27 января 1945 г.

271

Боскин Сергий, протодиакон. Пасха 1946 года. Открытие Лавры преподобного Сергия // Троицкое слово. 1990. № 4. С. 21–22.

272

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 77, лл. 1–3.

273

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 77, л. 7.

274

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 77, л. 8.

275

По воспоминаниям протодиакона Сергия, мощи переносили в семь часов вечера, более точно, как указано в Акте, – в 20 час. 15 мин.

276

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 77, л. 12.

277

ОУ СПГИХМЗ, оп. 2, д. 77, л. 31.


Источник: Закрытие Троице-Сергиевой лавры и судьба мощей преподобного Сергия в 1918-1946 гг. [Текст] / Игумен Андроник (Трубачев). - Москва : Изд. Совет Русcrой Православной Церкви, 2008. - 430 с., [8] л. ил.; 22 см.

Комментарии для сайта Cackle