Псалом 18
Небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь. День дни отрыгает глагол, и нощь нощи возвещает разум (Пс.18:1–3).
О надписании псалма сего, которое читается так: в конец псалом Давиду, говорить нечего, потому что оно, быв одинаково с надписаниями многих других псалмов, уже достаточно объяснено было прежде. Остаётся указать на содержание и значение самого псалма, и в этом отношении мнение блаженного Феодорита нам представляется наиболее удовлетворительным и с главною целию псалмопевца Израилева согласном. От блаженного Павла, говорит он, приобретаем мы сведения о трёх видах божественных законов. Он сказал, что закон дан был людям без письмени – в самом творении и естестве: невидимая бо Его, говорит апостол, от создания мира творенми помышляема, видима суть, и присносущная сила, Его и Божество (Рим.1:20), и ещё: егда бо язы́цы, не имуще закона, естеством законная творят, сами себе суть закон (Рим.2:14). Великим же Моисеем предан закон письмени; ибо Апостол говорит: преступлений ради закон приложися, вчинен Ангелы, рукою ходатая (Гал.3:19). Но апостолу известен и третий закон, данный после двухпервых – закон благодати: закон бо духа жизни свободил мя есть, говорит он, от закона греховнаго и смерти (Рим.8:2). И блаженный Давид в настоящем псалме преподаёт людям согласное с сим учение и в том же самом порядке. Сперва говорит о законе, который в твари проповедует Создателя, потом о законе, который дан Моисеем, и желающим внимать сообщает большее ведение о Создателе, а после сего о законе благодати, который совершенно очищает души и освобождает от настоящего растления. Посему и в конец отсылает нас псалом сей, предрекая в конце веков Новый Завет. Подробное же рассмотpениe псалма яснее покажет справедливость сего мнения.
Небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь (Пс.18:2).
Говоря cиe, пророк, очевидно, следует порядку и слововыражению сказания Моисеева о творении мipa; ибо и Моисей сперва сказал, о сотворении неба, а потом повествует о создании тверди, которую Бог наименовал также небом: и нарече Бог, сказано в Бытописании, твердь небо (Быт.1:8). Это значит, что хотя небо, собственно говоря, есть одно, но оно имеет некоторые подразделения или степени, которые в свою чреду могут быть названы и действительно называются также небом: есть небо воздушное, небо звёздное, небо эфирное, не говоря уже о том, что, кроме неба вещественного и видимого есть небо невещественное и невидимое или духовное, в котором обитает Бог с бесчисленным сонмом духов чистейших; отсюда – выражения в Писании, как и в настоящем месте вместо небо – небеса, во множественном числе, или небо небесе и небеса небес. Так Соломон о новосозданном храме своём взывал молитвенно ко Господу: Господи, Боже Израилев, аще небо и небо небесе не довлеют Ти, кольми паче храм сей, его же создах имени Твоему (3Цар.8:27), и Псалмопевец возглашал в своей хвалебной песни: хвалите Господа небеса небес, и вода, яже превыше небес (Пс.148:4). Каким же образом небеса эти поведают, по словам пророка, славу Божию, не имея ни языка, ни уст, ни дыхания, ни разума, и о творении рук Божиих возвещает бездушная твердь? На это даёт нам в одном из своих писаний удовлетворительный ответ тот же блаженный Феодорит. Пророческий голос, как слышу, говорит он, поёт и взывает: небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь. Но чтобы доносился оттуда такой голос, какой производится дыханием, чрез дыхательное горло изгоняемым в уста, и словом мерно приближающим язык к зубам, сжимаемыми губами, воздухом поражаемым и производящим отражение, сего никто никогда не слыхал из подобных нам людей. Напротив того, будучи видимо, и показуя то величие своё, то красоту свою, и служа для людей покровом, небо молча проповедует Творца, и язык каждого возбуждает к песнопению. Но как смотря на дом, который построен весьма искусно, поставлен на крепком основании, у которого углы выведены прямо, при его широте, длине и высоте сохранена соразмерность, окна расположены правильно и в порядке, соблюдено всё прочее, что придаёт великолепие таким домам, немедленно удивляемся художнику, хотя и нет его пред нами; представляем его себе мысленно, и всё благообразие примечаемого в доме благолепия приписываем его искусству: так взирая на небо и на это для многого полезное движение небесных светил, чествуем Творца их возможными для нас песнопениями, и от величества и красоты созданий сравнительно познаём рододелателя (Прем.13:5). Ибо правильно и справедливо заключаем: если таково величие тварей, токаков Творец? Если такова красота сотворённого, то какова же лепота наилучшего художника и Творца всяческих?
Так небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь. Так день дни отрыгает глагол, и нощь нощи возвещает разум (Пс.18:3).
Не издают они голоса, не произносят устами, но, непрерывно следуя друг за другом и друг пред другом служа на пользу человеков, так громко вопиют, что весь человеческий род слышит их глас и понимает оный; ибо сказано далее:
Не суть речи, ниже словеса, их же не слышатся гласи их (Пс.18:4).
Каждый народ, каждый язык слышит, что день и ночь проповедуют. Хотя есть различие в языках, но единое естество людей извлекает из них одну и ту же пользу (Феодор. слов. 4). Правда, не все и не всегда одинаково разумели язык сей всеобщий и повсемственный; к стыду человеческого рода, до́лжно сознаться, что были между людьми многие и даже очень многие, или лучше сказать, наибольшая часть, которые в этих прекрасных и дивно-величественных светилах ничего более не видели, кроме сих самых светил, не приметив сквозь их чудный свет ярко сияющего света славы Божественной, и затем непосредственно от простого удивления их благолепию перешли к обоготворению их и таким образом поклонились твари вместо Творца; были, по свидетельству апостола Павла, и другие, которые, чрез внимательное созерцание неба и земли, разумевше Бога, яко Творца их, не яко Бога прославиша или благодариша, но осуетишася помышлении своими, и омрачися неразумное их сердце, и измениша славу нетленнаго Бога в подобие тленна человека и птиц и четвероног и гад (Рим.1:21–23); тем не менее однако ж верно то, что безмолвная и вместе красноречивая проповедь небес поведающих славу Божию, и дня и ночи отрыгающихглагол, может быть от всех и каждого из благоговейных и внимательных хорошо слышима и верно понимаема; ибо апостол Павел прямо говорит о язычниках: невидимая Божия от создания мipa творенми помышляема, видима суть, и присносущная сила Его и Божество, во еже быти им, т. е. язычникам, безответным (Рим.1:20), чего конечно апостол не сказал бы, если бы язык неба был для кого-либо непонятен, и в таком случае не было бы даже основательной причины подвергать язычников за Богоневедение такой ответственности, какой он подвергает их, отнимая у них всякое право к извинению.
Мысль Апостола становится ещё более ясною, сильною и поразительною, когда мы припомним, что он cию самую проповедь сравнивает с проповедию евангельскою, и в подтверждение её повсеместного распространения приводит непосредственно за сим следующие слова пророка в том же псалме: во всю землю изыде вещание их, и в концы вселенныя глаголы их, говорит он о Христианских благовестниках (Рим.10:18 слич. Пс.18:5). Такое сравнение было бы, очевидно, неуместно, и указание при сем случае на слова пророка не имело бы никакой силы, если бы в уме Апостола проповедь благовестников Христовых не была продолжением и довершением проповеди, возвещаемой гласом солнца и луны, и всего стройного чина и украшения небесного, и непрерывным говором дня и ночи, взаимно друг другу передающих одну и ту же истину о Боге Творце и Промыслителе своём.
Кто же при сем, с чувством благоговения и благодарности к Богу, столь неусыпно и предусмотрительно о вразумлении и спасении нашем заботящемуся, не воскликнет вместе с пророком: велий Господь наш, и хвален зело, и величию Его несть конца (Пс.144:3), яко возвеличишася дела Твоя, Господи: вся премудростиюсотворил eси (Пс.103:24) на пользу и службу человеком.
В солнце положи селение свое: и той, яко жених исходяй от чертога своего, возрадуется яко исполин тещи путь: от края небесе исход его, и сретение его до края небесе: и несть иже укрыется теплоты его (Пс.18:5–7).
Пророк здесь продолжает изображать великолепие небес, и как солнце составляет наилучшее и блистательнейшее украшение оных, то оставив всё прочее, он говорит об нём одном, заставляя нас подразумевать при сем то же самое, только в меньшей мере и с меньшею торжественностию и о всех других светилах небесных, и говорит опять применительно к бытописанию Моисееву. Ибо как Моисей написал: и сотвори Бог два светила великая (солнце и луну), и положи я на тверди небесней, еже светити на землю (Быт.1:16–17), так и пророк в настоящем месте сказует, что Бог солнцу положи селение в небесах. И в какой затем прелестной и вместе величественной картине представляет он образ жизни и пребывания сего царя надзвездного в эфирном жилище своём, его влияние и действие на мир подлунный! Он сравнивает его с женихом, который во всей красе жизни и молодости, с лицом светлым и покойным, и взором улыбающимся, довольный судьбою своею, а ещё более богатый надеждами на счастливую будущность, торжественно исходит из чертога своего, и с исполином, который, самодовольный и уверенный в своей силе и могуществе, отважно и весело вступает на путь, на котором ожидает его верная победа и при ней венцы славы и бессмертия. Его шествие простирается от одного края неба до другого; его действие всё и всехпроникает и обеемлет, освещает и согревает, пробуждает и оживляет. Той, вещает пророк, яко жених исходяй от чертога своего, возрадуется яко исполин тещи путь: от края небесе исход его, и сретение его до края небесе: и несть иже укрыется теплоты его. И одного этого велелепного и вместе поучительного зрелища достаточно для того, чтобы люди могли рассудить и понять и бытие, и величие, и благость Творца своего. Однако ж Бог сим не удовольствовался, но дал им в помощь и закон письменный, который бы мог заблуждающих возвращать на путь истинный, и потому пророк говорит далее:
Закон Господень непорочен, обращаяй души; свидетельство Господне верно, умудряющее младенцы; оправдания Господня права, веселящая сердце; заповедь Господня светла, просвещающая очи; страх Господень чист, пребываяй в век века; судьбы Господни истинны, оправданы вкупе, вожделенны паче злата и камене честна многа, и слаждша паче меда и сота (Пс.18:8–11).
Законом, свидетельством, оправданиями, заповедию и судьбами пророк называет закон Моисеев, ибо так именует его и сам списатель закона – Боговидец Моисей, когда говорит: сия свидения, и оправдания, и суды, яко же заповеда мне Господь Бог мой: сохраните заповеди Господа Бога нашего, елика аз заповедаю вам днесь (Втор.4:2,5:45), и в другом месте: и вземше книгу закона сего, положите ю от страны ковчега завета Господа Бога вашего, и будет тамо вам во свидетельство (Втор.31:26). Называется же он законом потому, что различными правилами и предписаниями своими узаконяет или благоустрояет жизнь человеческую, общественную и частную, ведя оную к совершенству и блаженству на земле и на небе; называется свидетельством, потому что свидетельствует, с одной стороны, о великой и непрерывной попечительности Бога-законодателя в устроении судьбы Израиля, как народа богоизбранного, и временной и вечной, о Его беспредельной силе и могуществе, толикократно и чудесно явленных в избавлении сего народа от рабства египетского, и в сохранении и защищении его в пустыне, а с другой – о различных наградах и наказаниях, возвещенных в нём исполнителям закона и нарушителям оного. Засвидетельствую вам днесь, глаголал Господь, изрекая закон сей, небом и землею: живот и смерть дах пред лицем вашим, благословение и клятву: благословение, аще послушаете заповедей Господа Бога вашего, и клятву, аще не послушаете заповедей Бога вашего (Втор.30:19, 11:27). Аще послушаете, благая земли снесте, аще ли же преслушаете, мечь вы пояст. Называется оправданиями потому, что, указуя путь правды и истины, верно шествующих путём сим возводит к праведности; называется, наконец, судьбами или судами потому, что изрекает определения суда и наказания на творящих беззаконие и неправду. Посему справедливо сказано у пророка, что закон Господень, как произведение существа всесовершеннейшего, есть в высшей степени совершен или непорочен, т. е. не имеет в себе ни малейшего порока или недостатка, подобно законам человеческим, всегда более или менее носящим на себе отпечаток слабостей и страстей человеческой природы; будучи же таковым сам в себе и в своём действии на души усердно и искренно ему внемлющие, и сверх того облечённый силою свыше, он не может не оказывать на них сильного и благотворного влияния к вразумлению и обращению их; что свидетельство Господне, как исходящее от Господа, верного во всех словесех своих и преподобного во всех делах своих, совершенно верно, и как бесспорно верное, устраняя всякие предлоги и поводы к неверно, и чрез то много облегчая труд разумения, и успокаивая дух, легко просвещает и умудряет самых несовершенных или младенцев; вот почему евангельская проповедь, при всей высоте и глубине своего содержания, оказалась доступною и для людей неучёных и простых, каковы были апостолы, которых Иисус Христос именует младенцами, глаголя: исповедаютися Отче, Господи небесе и земли, яко утаил еси сгия от премудрых и разумных, и открыл eси та младенцем; что оправдания Господни, указывая справедливую причину нашего оправдания и ожидающего нас за тем блаженства, естественно веселят сердце; что заповедь Господня, как проявление света Божественного в слове или письмени, естественно светла, и потому просвещает умные очи, омраченные грехом; что страх Господень, как чуждый и свободный от всяких побуждений и расчётов человеческих, обыкновенно всюду и во всё привносящих прилипший к ним прах земной суеты, чист, и как верный сотрудник и помощник заповеди, ведёт к чистоте; и что судьбы Господни, как не по внешнему виду и не по благовидной наружности, а по мерилу беспредельной правды и бесконечной премудрости определяющие меру наград и наказаний, творят такое или другое воздаяние того заслуживающим, подлинно истинны и справедливы, так как и Сам Господь истинен есть и весть неправды в Нём, и потому для человека, знающего цену вещам, они вожделенны паче злата и камене честна многа, или лучше сказать, неоцененны; ибо и целый мiр, со всеми сокровищами своими, пред ними малоценен и несравненно слаще мёда из сота текущего; ибо изобильное вкушение мёда оставляет за собою в устах горечь, судьбы же Божии, чем больше и дольше углубляешься в них созерцанием и живым участием, тем больше и сильнее услаждают, ободряют и радуют истинно-преданное Богу сердце. Зная cиe, пророк изъявляет решимость верно хранить их, а за сохранение обещает себе великое воздаяние:
Ибо раб Твой, говорит он далее, хранит я, внегда сохранити воздаяние много (Пс.18:12).
Замечателен, впрочем, здесь внутренний ход мыслей пророка, который не трудно разгадать: назвав судьбы Божии вожделенными и сладостными, он тотчас же прибавляет слово о хранении их и ожидающем за то воздаяние. Это значит, что oни не для всех таковы, а только для блюстителей и хранителей оных, для некоторых же могут даже казаться и горькими, и отвратительными, и несносными, и это служит верным и отличительным признаком избранных Божиих от сынов погибельных. Теперь, чтобы испытать и достоверно узнать, к какому разряду принадлежим мы сами, возлюбленные братия, к первому или последнему, для сего не нужно входить в большие исследования, а довольно только в то время, когда мы читаем сами, или слышим от других вещания судеб Божиих, спросить собственное сердце, что оно тогда ощущает в себе – сладость или горечь, радость или печаль, вожделение или отвращение, бодрость и силу или скуку и утомление; и если каждый из нас может без упрёка совести сказать с псалмопевцем: готово сердце мое, Боже, готово сердце мое уповати на Господа: воспою и пою во славе моей (Пс.107:2, 111:8), то возблагодарим за то Господа и благословим участь нашу: она обеспечена; а если услышим оттуда ответ противный, то поскорбим душою и поспешим исправить вкус наш горьким зелием строгого покаяния и просветить очи наши, помазавше оные указуемым в откровении св. Иоанна коллурием (Апок.3:18), да возможем и мы узреть красоту и вкусить сладость закона Господня, взывая с пророком: благ нам закон yст Твоих, Господи, паче тысящ злата и сребра (Пс.118:72), и сладок паче мёда и сота. Сотвори убо, да никогда же возвратимся к горьким водам мерры – миpcкoй суеты, не утоляющим, но возбуждающим жажду нашего духа, или кладенцам сокрушенным земной мудрости, не смотря на глубину и лепоту свою, не могущим воды содержати.
Грехопадения кто разумеет: от тайных моих очисти мя, и от чуждих пощади раба Твоего. Аще, не обладают мною, тогда непорочен буду, и очищуся, от греха велика (Пс.18:13–14).
Небесный Учитель заповедовал апостолам: бдите, и молитеся, да не внидете в напасть: дух убо бодр, плоть же немощна (Мф.26:41). Это говорил Он, им в ту достопамятную ночь, когда Сам молитвенно, готовился предать Себя на пропятие и о том им предсказывал, и когда каждый из них друг пред другом наперерыв предъявлял свою решимость не оставлять Его, хотя бы пришлось им с Ним и умереть. И из евангельской истории известно нам, каким печальным опытом они в ту же ночь удостоверились в высокой важности и необходимости сей заповеди, ибо все они почти вслед за сим в минуту опасности, по немощи человеческой, от страха разбежались, оставив своего Учителя в руках врагов Его, а один из них даже троекратно и с клятвою отрёкся от Него совершенными Его неведением. Искушение cиe постигло, их, очевидно, за их самонадеянность и за опущение или за ослабление в себе духа молитвы и бдения над самими собою, вопреки Христовой заповеди. Но если так случилось с апостолами, которые, и независимо от высшей благодати, по одному естественному порядку, из того только, что в течении четырёх лет непрестанно обращались с своим Небесным Учителем, ежедневно слушали Его назидательные беседы и видели пред собою высокий пример Его жизни и деятельности, должны были научиться и, без сомнения, научились многому хорошему и для себя полезному: то тем более и удобнее может случиться то же, и ещё в виде тягчайшем, и со всяким другим, кто таким чрезвычайным пособием не снабжён и не ограждён заблаговременно. Пророкодарственный же Давид, по указанию ли собственного размышления и внутреннего наблюдения над самим собою, или по внушению Духа Божия, им управлявшего, приметно, хорошо и глубоко постигал cию истину, когда, едва только изъявил свою решимость верно хранить все судьбы и оправдания Господни, с надеждою приять за то от Бога воздаяние многое, как тотчас же обращается с молитвою к Богу, сознавая в ней немощь естества своего и опасаясь за неведомые ему самому и тайные грехопадения свои, и особенно боясь козней и наветов духа злобы. Грехопадения, вопиет он, кто разумеет? От тайных моих очисти мя, и от чуждих пощади раба Твоего и проч. Как бы так говорил он: я искренно желаю и твёрдо решаюсь соблюдать Твои заповеди, Господи; но, зная немощь плоти моей и чувствуя влечение страстей, боюсь, чтобы как-нибудь ненамеренно и как бы против воли и незаведомо не погрешить пред Тобою, ибо кто может знать все свои согрешения? О сем я сокрушаюсь и скорблю, и хотя усердно и всемерно стараюсь я избегать греха на самом деле, но вместе сознаю и чувствую, что греховные помыслы и плотские желания ещё не оставляют меня и оскверняют мою душу своею нечистотою, а нередко ощущаю также, что какая-то чуждая, невидимая и для меня неведомая сила влечёт и низлагает меня, преклоняя ко греху, и хотя я всячески сопротивляюсь ей, но всегда ли успеваю в том, и не падаю ли иногда без моего сознания и ведома, сего с полною уверенностию сказать себе не могу. Посему умоляю и прошу Тебя, Владыко: от тайных моих счисти мя, и от чуждих пощади раба Твоего. Под именем чуждых блаженный Феодорит разумеет здесь демонов, говоря: справедливо пророк назвал их чуждыми, как существ нам неприязненных и врагов наших, совершенно от всякого свойства с нами отрекшихся; а св. Афанасий Великий – чужие грехи, за участие в которых, прямое или косвенное, мы не редко подлежим тяжкой ответственности. Участниками же в них можем делаться мы или советом и побуждением, или поощрением и содействием, послаблением и прикрытием, или осуждением и порицанием, или соблазном и насилием, или неразумным подражанием и неуместным раболепством. На сем основании и апостол Павел ученику своему Тимофею заповедовал: не приобщайся чужим грехом, себе чиста соблюдай (1Тим.5:22), да и всем вообще Христианам предписывал, с присовокуплением притом новой для них обязанности обличать согрешающих: не приобщайтеся к делом неплодным тьмы, паче же и обличайте (Ефес.5:11). Но поскольку грех вообще, по свидетельству Небесной Истины, есть порождение диавола: творяй грех от диaвола есть, яко диавол исперва согрешает (1Ин.3:8), и поскольку греховная сила, отвне и чрез других на нас действующая, есть не что иное, как проявление той же силы диавольской, только не непосредственно, а посредственно на нас простирающейся, – то оба сии мнения легко могут быть соглашены и соединены между собою так же, как действие необходимо соединяется с своею причиною и следствие с своим началом, так что кто говорит о первом, в то же время говорит и о втором, и обратно, хотя ясно о том и не упоминает.
Аще не обладают мною, говорит пророк далее, тогда непорочен буду, и очищуся от греха велика (Пс.18:14).
Но кто не обладает? По связи речи выходит: грехи мои и чyжиe, явные и тайные, дела беззаконные, желания и намерения преступные, помыслы нечистые, действующие внутри, и демонские полчища, борющие извне. Т. е., если я, при Твоей, Господи, всесильной помощи и очистительном действии Твоей благодати, освобожусь от тиранского ига сих многочисленных властителей и они не будут после того иметь на меня своего душевредного влияния, тогда я буду непорочен – достигну совершенства, для меня возможного и Тебя достойного, и очищуся от греха великого, греха, объявшего и превратившего всю вселенную, растлившего весь человеческий род, и всю тварь покорившего суете и предавшего в работу истления, греха, доставшегося мне по наследству, но глубоко проникшего в мою природу и так крепко приросшего к существу моему, что я сам по себе, без Твоего благодатного содействия, не могу ни исторгнуть его, ни ослабить его действия в себе, словом, греха первородного, ибо он велик и огромен по преимуществу. Какой же это именно грех? По началу своему, как единогласно понимают почти все Отцы Церкви, есть гордость: будете, яко бози (Быт.3:5), сказано было диаволом прародительнице нашей и, к несчастию, ею принято и усвоено, и от того-то апостол, в первом Послании к Тимофею, разгордевшемуся угрожает судом диавольским: да не разгордевся, пишет он, впадет в суд диаволь (1Тим.3:6), а по своим последствиям – скопище всякого вида и рода грехов, заключённых в нём, как в многоплодном семени. Начало греха гордыня, говорит Писание, и держай ю изрыгнет скверну (Сир.10:15). Грех, подлинно, диавольский; что сам диавол дознал на себе горьким опытом, тому же, из зависти к человеку, предназначенному в сонме Сил Небесных занять его место, научил он и человека, дабы не допустить его достигнуть сей блаженной участи и вместе с собою низвергнуть в погибель. Бог, по словам Премудрого, созда человека в неистление, и во образ подобия своего сотвори его; завистию же диаволею смерть вниде в мiр (Прем.2:24).
И будут во благоволение словеса уст моих, и поучение сердца моего пред Тобою выну, Господи, помощниче мой и избавителю мой (Пс.18:15).
Пророк обещает благоволение Божие к словесам уст своих и к поучению или помышлению сердца своего, т. е. к молитвам и песнопениям своим, и обещает cиe благоволение не на такое или другое время, не на сегодня или завтра, и не на несколько минут или часов, а навсегда и неизменно; но обещает не безусловно, а условно – под условием внутреннего и коренного очищения, при посредстве благодати Божией, ибо не просто сказал: будут во благоволение, а с присоединением слова: и, связующего сию мысль с мыслию предыдущею: и будут. Т. е., тогда только Ты, Господи, благоволительно будешь внимать моим песнопениям и сердечным возношениям, когда я, при Твоей же благодатной помощи, очищуся от греха великого и от всех из него произрастших и буду непорочен. Сим пророк, говорит блаженный Феодорит, очевидно, предвозвещает Новый Завет, благодать Крещения и дар Всесвятого Духа, с которым веpyющиe приемлют оставление прежних грехопадений, и, имея в нём достаточную помощь на последующее время, преодолевают восстающие страсти и злокозненных лукавых духов. После сего пророк, сильно возбуждённый и растроганный, естественно, от преизбытка чувств сердечных, восклицает: Господи, помощниче мой и избавителю мой! и сим псалом заканчивает. Заключение – достойное начала и продолжения псалма и вполне тому и другому соответствующее: оно здесь то же, что венец на главе, или прекрасный кумпол на красиво устроенном здании. Проследив пути домостроительства Божия о спасении человеков по степеням закона естественного, письменного и благодатного, пророк не мог не поразиться и не изумиться пред величием премудрости и благости Божией, не мог затем не назвать Бога своим помощником и избавителем. Таким образом, Давид, идя сим путём, пришёл к тому же, к чему впоследствии пришёл апостол Павел, когда сказал, что кончина закона есть Христос, и что закон был нам пестуном во Христа (Гал.3:24).