В неделю блудного сына

И не по мно́зех дне́х собра́в все́ мни́й сы́н, отъи́де на страну́ дале́че, и ту́ расточи́ име́ние свое́, живы́й блу́дно. (Лк. 15:13).

Притча о блудном сыне представляет нам самый поучительный предмет и духовной скорби, и духовного утешения! предмет духовной скорби представляет в легкомысленном удалении юноши из дому отеческого; предмет духовного утешения представляет в радостном возвращении погибавшего сына к отцу своему.

Как мы, раболепствуя преобладающим нами страстям, всего чаще удаляемся от небесного Отца, нежели пребываем в дому Его; чаще падаем, нежели стоим в добре, или восстаем от падения; более расточаем, нежели собираем или сохраняем нам данное: то для обуздания собственных страстей покажем в примере юноши гибельное действие пылких страстей не только легкомысленной юности, но и обладаемой похотями старости.

Челове́к не́кий име́ два́ сы́на. В притче о блудном сыне Спаситель представляет нам домовитого отца, которого великий дом был жилищем всякого благоприобретения и вместе с тем благочиния и благочестия. Этот отец, – пример отеческих добродетелей и родительской любви к детям, имел двух сынов. Без сомнения, у доброго отца дети долженствовала быть и воспитаны в духе отеческой – домостроительной мудрости и благочестия. Но к прискорбию, дети и мудрых родителей, даже получившие воспитание, не всегда бывают подражателями родительских добродетелей. Подобное было и с оным домостроительным отцем двух сынов, из коих старший был нрава степенного, домовит, a младший свойства пылкого, предприимчив до самонадеянности.

И рече́ юне́йший ею́ от ни́х отцу́: о́тче, да́ждь ми́ досто́йную ча́сть име́ния. Вот младший сын достигнув полного возраста, тотчас обнаруживает свойство свое. Он просит у отца следующую ему часть имения. He без благовидной, конечно, причины просил сын y отца принадлежащей ему части. Он просил своей части y отца с соблюдением должного почтения, представляя, что он, получив в родительском доме приличное состоянию своему образование и приняв в свое распоряжение следующую ему часть отеческого достояния, постарается оное не уменьшить, но добрым употреблением усугубить, постарается собственные свои способности, посредством благоразумных оборотов купли и продажи, привести в действие, чрез то и себя сделать достойным сыном домовитого отца, и отцу доставить утешение видеть в нем благоразумного сына. Так, в лучшие минуты по обольщению мог думать юноша, что он, руководствуясь опытами домостроительности отца, и при довольном развитии собственного ума, может не только сберечь, но и усугубить полученное им имение от отца. A в самом деле по легкомыслию думал о том, что, получив в собственное употребление не малую часть богатства, и будучи свободен от всякой зависимости, будет жить по своей воле, будет во всем сам собою распоряжаться. Так юноша увлекался мечтательными видами свободы и самоуправления. Так в человеке, особенно в летах юности, при развитии чувственных склонностей, обыкновенно действует легкомыслие. Юность, водясь ложным чувством, всего более ищет своей воли и самоуправления; под видом свободного употребления сил и приобретения опытности ищет вольности и удовлетворения своих склонностей. О́тче, да́ждь ми́ досто́йную ча́сть име́ния.

И раздели́ и́ма име́ние. Думаем ли, что отец тотчас удовлетворил требованию сына? Невозможно, чтобы мудрый, сердобольный отец тотчас удовлетворил легкомысленному желанию сына. Без сомнения много было употреблено действительных мер к отклонению сына от необдуманного намерения. Сначала спокойно были выслушиваемы предложения сына; докучливые настояния неоднократно встречали молчаливые или нерешительные ответы; за тем следовали кроткие отклонения, исполненные убеждений, внушений, предостережений: сын мой, я не осуждаю твоего желания, скажу только; не оставляй отца и дома отеческого; живи, как доселе жил, под кровом отеческого попечения. И живя с отцем, ты можешь быть спокоен и счастлив, можешь полезными трудами приумножать часть твою, хотя бы это и неприветно было в совокупном обращении отеческого достояния; можешь как угодно употреблять и свои дарования на добро себе, на пользу ближним, на возвышение чести дома отеческого. на утешение отцу. To одно, что ты будешь жить в доме отца, исполнять волю отца, творить угодное отцу, какое будет составлять для тебя мирное наслаждение! A между тем не забудь и того, что сыновний долг требует от тебя показать отцу опыты сыновнего послушания; это мое утешение, a твоя существенная польза; и живя в дому отца, ты найдешь много занятий, много способов для приобретения добрых качеств, для совершенствования ума благоразумием, сердца любовию к добру, воли выполнением благих намерений вне всякого препятствия и опасностей.

Ho у сына всегда один быль ответь: о́тче, да́ждь ми́ досто́йную ча́сть име́ния: Умоляю тебя, родитель мой, твердил он, я положил, обдумал, решился, не могу изменить своей решимости; умоляю тебя: предоставь мне следующую часть имения и не опасайся; имение не пропадет, сын твой себя не уронит; я постараюсь и себя поддержать и данную мне часть имения приумножить. О́тче! да́ждь ми́ досто́йную ча́сть име́ния.

Когда никакие отеческие внушения не могли удержать пылкого юношу от легкомыслия: тогда отец отделил младшему сыну следующую часть имения. И раздели́ и́ма име́ние.

Почему же попечительный отец не остановил, не удержал, не ограничил легкомыслия сына? Конечно, отец мог бы удержать сына от легкомысленного предприятия. Но своеволие, корень всякого зла, причина всех наших падений, своеволие удобно ограничиваемое и требующее необходимого ограничения в юном, несовершенном возрасте, в возрасте зрелом, возмужалом часто есть зло неудержимое. Когда оно и при заботливом попечении о нас, и при мудрых мерах не бывает нами удерживаемо в порядке повиновения: тогда мы и от благопопечительности Отца небесного бываем оставляемы в руки произволения нашего, дабы, последуя злой воле своей, самым опытом изведали зло, к которому, не внимая никаким спасательным внушениям, неудержимо стремимся. Потому и отец, столько же попечительный сколько и мудрый, после всех убеждений, не удерживал насильно сына, и удерживать было бесполезно. Решительное намерение к своевольному разделению положено было в сердце у сына. Уже в уме его были начертаны мечтательные планы, он горел желанием и думал только о том, как осуществить их в стремлении разгоряченной мечты. Надлежало дать волю легкомысленному исполнить свое желание, дабы он опытом изведал, что, толико восхищавшая его в начале независимость была не что иное, как обольстительная мечта, последнее которой привело его на дно адово.

И раздели́ и́ма име́ние. Уступая неудержимому своеволию сына, отец разделил имение, но не отделил, тем менее не удалил от себя сына. И сын, взяв принадлежащую ему часть имения, мог отделиться, но мог не удаляться от отца, мог жить при отце, вблизи отца, не устраняя себя от влияния отца. В таком случае он не был бы лишен благодетельного поддержания от отца, не дошел бы до плачевного состояния совершенного расстройства и обнищания. Только бы стал колебаться и ослабевать,–отеческая попечительность была бы готова к подкреплению его; только бы стал претыкаться и падать,–отеческая нежность подоспела бы и для поддержания и для подъятия его. Но своевольный сын отъемлет все меры у попечительности родительской о нем.

И не по мно́зех дне́х собра́в все́ мни́й сы́н, отъи́де на страну́ дале́че. Разделившись с отцем в имении, своевольный сын наконец вовсе удаляет себя не только от взоров, но и от всякого действия попечительности родительской: собра́в все́, отъи́де на страну́ дале́че. Собрал все свое для себя, чтобы употребить в угождение своих страстей. Вот истинное состояние грешника, удаляющегося от Бога. Когда человек, оставив Бога, устремляется к своим замыслам, предается удовлетворению своих страстей: тогда он собирает свое и удаляется от Подателя благ; удаляется не местом, которым от Источника всех благ, окружающих нас отвсюду и всегда, удалиться нельзя: но удаляется от Него помышлениями ума, стремлениями сердца, влечениями воли своей. И что же следует за удалением человека от Бога? Следует то состояние, в котором человек является тем, что он есть: собрав, все свое. Что же у человека без благодати, оставленного самому себе, собственное свое? Свое собственное есть естественное и приобретенное растление, суета омраченного самолюбием ума, нечистота исполненного бесчисленными страстями сердца, стремление к совершению всякого беззакония в воле. Вот что y человека, оставленного самому себе есть собственное свое!

Собрав все свое. Когда мы живем в Боге, тогда в собственном смысле бываем собраны в себе; но мысли наши, расположения, чувствования так бывают расширены по всему творению Божию, так одушевлены всеми делами Божиими, что мы, живя в Боге, живем любовию к ближним, радостно взираем на все творения Божии, веселимся о одушевленных и неодушевленных тварях. Но когда живем для себя и для угождения своих страстей: тогда собираем все свое около себя, живем жизнию ограниченною, одностороннею, тесною. И как в это время, стараясь жить для себя, мы не живем для Бога, для ближних, не живем для истины, для добра, для благоустройства и порядка: то и ищем жить вне Бога, в устранении от церкви, – наставницы истины и добра, в удалении от сообщения с людьми благочестивыми, заботящимися о благоустроении и себя и других для Бога; но удаляемся на страну далеку.

Отъи́де на страну́ дале́че. Страна дальняя, в которую отшел блудный сын, есть страна своеволия, страстей, страна, удаленная от света истины и лишенная благодатного произращения добрых дел. Чем дальше от света, тем темнее; чем удаленнее от теплоты солнца. тем слабее производительная сила жизни, тем сильнее холод. Чем больше человек удаляется от Бога, от церкви Божией, от общего, правого пути веры и благочестия, тем глубже низвергается во тьму заблуждения, тем в большее впадает нестроение, тем очевиднее приближается к духовной погибели.

Отъи́де на страну́ дале́че. И ту́ расточи́ име́ние свое́, живы́й блу́дно. Какое же последствие удаления от отца на страну далекую? Какое последствие удаления от Бога, удаления умом от помышления о вездеприсутствии Божием, сердцем от ощущения благости Его, волею от исполнения св. воли Его? Какое последствие удаления от дома отеческого, от церкви Божией, от исполнения обязанностей, возлагаемых на нас церковию, как на чад своих, и исполнением сих обязанностей, связующей нас священным союзом с Богом и друг с другом? Какое последствие? Самое плачевное.

И ту́ расточи́ име́ние свое́, живы́й блу́дно. Какое другое и может быть последствие удаления от попечительного назидания святой церкви для предавшихся господствующим в мире страстям, похоти плоти, похоти очес и гордости житейской? He другое последствие, как рассеянность, вольномыслие, жизнь без порядка, без правил, словом: жизнь блудная, заблуждающая, которая неминуемо влечет за собою плачевное расточение всего богодарованного имения, расточение сил телесных и душевных, даров естественных и благодатных, благ вещественных и духовных, влечет расстройство духовных сил, помрачение ума, растление сердца, развращение нравов, потерю свободного произволения, от чего человек, делаясь совершенно рабом своих страстей, теряет чувство веры и благочестия. И ту́ расточи́ име́ние свое́, живы́й блу́дно.

Изжи́вшу же ему́ все́, бы́сть гла́д кре́пок на стране́ то́й, и то́й нача́т лиша́тися. За оскудением духовного света в уме, теплоты добра в сердце следует оскудение сил жизни, духовный глад, лишение. Дошедши до упоения, грешник начинает терпеть тягость, скуку, томление духа, уныние, печаль. Это для одних, по действию благодати, служит спасительным путем, с которого они скорбию обращаются к покаянию; для других, по омрачению от духа тьмы, стремниною во дно адово, для иных, по злому изволению их сердца, новым распутием к усугублению зла. Часто, начинающие чувствовать внутренно скорбь, от упадка духа, стараются рассеять оную в шумных сонмищах людей погибельных, и таким образом ниспадают в темную область вольномыслия.

И ше́д прилепи́ся еди́ному от жи́тель тоя́ страны́: и посла́ его́ на се́ла своя́ пасти́ свиния́. За взысканием зловредной пищи вольномыслия, безнравственности следует ниспадение в жизнь грубую, бессловесную, скотоподобную, следует состояние лишения, состояние уничиженное, которое, низлагая человека со степени его достоинства, уподобляет нечистым животным.

И жела́ше насы́тити чре́во свое́ от роже́ц, я́же ядя́ху свиния́: и никто́же дая́ше ему́. Вот обыкновенная участь пресыщения мирскими удовольствиями! Вот пагубные следствия преобладания не обузданных страстей, нетолько пылкой, легкомысленной молодости, но и преклонных лет, когда оне обуреваются сильными, господствующими в мире страстями,– честолюбием, сладострастием, корыстолюбием. Чем больше пресыщается человек греховными удовольствиями, тем больше алчет, тем ненасытимее жаждет нечистых наслаждений. И жела́ше насы́тити чре́во свое́ от роже́ц, я́же ядя́ху свиния́: и никто́же дая́ше ему́.

Какое печальное, горестное зрелище! Вот, сын знаменитого отца, получивший лучшее воспитание, юноша украшенный и внешними и внутренними качествами ума и сердца, сын–сладкое чаяние отца, утешение домашних, предмет похвалы и одобрения знаемых и ближних, по своим талантам способный носить почетное звание, занимать знатное в обществе место, проходить важную по своему значению должность, этот юноша, предавшись стремлению своих страстей до какого дошел состояния! Отличные таланты ума и сердца употребил во зло себе и другим, полученное от отца великое имение расточил, телесные и душевные качества погубил, наконец привел себя в такое жалкое состояние нищеты и уничижения, что сделался пастухом свиней, и в этом презренном положении поддерживает бытие свое грубою пищею низких животных, и то скудно, и то недостаточно, и то не насыщая снедающего его глада. И жела́ше насы́тити чре́во свое́ от роже́ц, я́же ядя́ху свиния́: и никто́же дая́ше ему́.

Вонмите сему достоплачевному примеру все вы, увлекающиеся своеволием, страстями, предрассудками вонмите умом и сердцем вы, ищущие своей воли в состоянии домашнем, гражданском, церковном: вот ваша участь более или менее преднаписана в участи блудного сына. Одинаков путь, одинаковы и действия; одинаковы действия, – одинаковы и последствия. Отъи́де на страну́ дале́че, и ту́ расточи́ име́ние свое́, живы́й блу́дно (Лк. 15:11–16).

Отъи́де на страну́ дале́че, и ту́ расточи́ име́ние свое́, живы́й блу́дно. Остановимся на крайней степени греховного уничижения. Став мысленно при пути, на котором претыкался, падал, наконец низвергся до состояния бессловесных блудный сын, посмотрим пристальнее на собственную жизнь, не шли ли и мы подобным путем? По благодати Господа Иисуса, все мы, христиане, сыны и дщери небесного Отца. Но все ли неотлучно пребываем, все ли усердно служим, неослабно работаем в благодатном дому Отца нашего, в святой церкви Его? Все ли усердно служим верным исполнением обязанностей по нашему состоянию, и званию, обязанностей родителей–благочестивым воспитанием детей, обязанностей супругов–непорочным соблюдением верности супружеской, обязанностей начальствующих истинным попечением о благе вверенных попечению нашему, обязанностей подчиненных беспрекословным выполнением всех повелений поставленных над нами властей? Служим ли в исполнении возложенных на нас дел от Отца небесного, как служил и работал представляемый в притче старший сын, который сам о себе говорит отцу, что я толи́ко ле́т рабо́таю тебе́, и николи́же за́поведи твоя́ преступи́х? (Лк. 15:29) Справедливее сказать, много ли из нас найдется таких благопослушных сынов, таких благонравных дщерей, которые не только в исполнении внешних обязанностей, но и в соблюдении внутренней чистоты, служат не пред очами только человеческими, но пред очами Отца небесного? Вспомним: пребыли ль мы в дому Отца небесного в состоянии первоначальной невинности? Сохранили ли благодатную чистоту и непорочность, полученные нами в купели св. Крещения? Неутратили ли паче это отеческое достояние, эту небесную драгоценность еще в самых юных летах или от несчастного влияния сверстничества, или от собственного зловредного стремления к злу? Часто еще в младости теряя невинность нравов, с тем вместе ослабляя внутреннюю привязанность к благоговейному жительству в благодатном дому отеческом, в церкви Божией, и с преспеянием возраста, постепенно предаваясь стремлению растленных склонностей, не оставляли ли дома отеческого своевольным исхождением на распутия суетности, рассеянности, юных похотей? Неоставляли ли удалением на страну далеку самозабвения, и здесь отринув страх Божий, чувство истинной чести, каждый своим образом нерасточали ли нещадно полученное нами от Отца небесного имение, дары естественные и благодатные, силы телесные и душевные, таланты ума и сердца? He приводили ли во внешнее и внутреннее расстройство и всю волю, все желания наши, чрез добровольное разжение похотей, хотя в тоже время грозно встречали и обличение совести, и чувство страха Божия и боязнь поношения человеческого, встречали даже внешние препятствия, какие благопромыслительный перст Божий полагал нам, дабы удержать нечистые порывы наши? Так, вспомним: коликократно на пути стремления порочных склонностей мы намеренно помрачали светильник ума нашего, дабы не видеть света правды Божией? Коликократно закрывали сердце наше, дабы неощущать прикасающейся для воспящения нас от зла руки Божией? Коликократно подавляли в себе чувство естественной и благодатной правоты, еще в первые лета невинности, впечатленных в нас благопопечительным внушением родителей и наставников наших, и сколько раз чувствовали нетолько тяжкое беспокойство сердца, болезненное крушение духа, но и внешнее уничижение своего состояния? A это что, как не расточение благодатного имения Отца небесного на стране далекой? Что, как не приведение себя в состояние духовного глада? Что, как не насыщение себя грубою пищею бессловесных? Измеряя разумным чувством наши естественные и благодатные силы и свойства, таковы ли мы были бы, если бы в тишине духа, в постоянстве сердца, в воздержании чувств, в покорении воли нашей воле Божией, пребывали в близости к Богу, в приискреннем общении святые церкви, в неослабном исполнении дел звания нашего? Тогда истинно мы были бы по силам нашим крепче, по сердцу чище, по чувствованиям ко всему доброму совершенному расположеннее, в уклонении от зла решительнее.

Но! если бы на пути бесчисленных преткновений и падений, благодатный свет Христов не разгонял греховную тьму нашу, благодать Божия не согревала хладное сердце наше, сила Духа Святого не оживотворяла немощи нашей, тогда в персть смерти вселилась бы душа наша. Милуемые благостию Божиею и теперь живем большею частию в здравии и благоденствии. Но Господь покрывает множество грехов наших в ожидании нашего исправления. A мы сами по себе за нашу неверность пред Богом и своею совестию, давно уже заслуживали наказание от правосудия Божия.

Итак, уподобляясь блудному сыну в безрассудном расточении благодатного имения–правоты и непорочности, и в своевольном удалении на страну беззакония, a с тем вместе и духовного лишения,–поревнуем блудному сыну и в обращении в недра милосердия Отца небесного. Войдем в себя, сознаем во всей живости грехи наши, возчувствуем всю гибель греховной жизни, и с искренним раскаянием притецем к милосердию Отца небесного, с умилением откроем пред свидетелем нашего исповедания – служителем Его, грехи злого произволения нашего, и в сердечном раскаянии речем, или паче непрестанно всею крепостию сокрушения будем взывать: Отче небесный, остави нам прегрешения наши; мы недостойны называться Твоими сынами и дщерями. Коликократно обещали мы быть верными Тебе, неоставлять благодатного общения с Тобою, жить в послушании святой воле Твоей! Теперь, чувствуя что будучи недостойны нарещися сынами Твоими, неверим и своим намерениям, что впредь будем таковыми. Нет! мы переменчивы, лживы, не успеем положить намерение, как уже изменяем оному. Сотвори нас, Отче, уже не как сынов, но как рабов, как наемников в дому Твоем. Поступай с нами и по Твоей отеческой благости, и по мерам господоначальной власти веления Твоего. He попускай нам исполнять свои нечистые хотения в преступных стремлениях, останови нас внутренним обличением совести, удержи внешнею преградою препятствий, воспяти невидимым действием святых Ангелов, чтобы они отдалили нас от лукавого умышления, устранили от злого начинания. Пусть мы будем, как скудель в руках скудельника, в деснице святой воли Твоей, только бы не быть нам игралищем страстей, злорадным позорищем для ада, добычею всегубителя, и, ими же веси судьбами, волею и неволею, не праведников, a грешников, не как сынов, a как наемников спаси нас, Благий, Твоею благогодатию и введи в небесное царствие Твое. Аминь.