Глава III. Кн. Я. П. Шаховский

Генерал-прокурор Трубецкой, присвоивший себе право выбора синодального обер-прокурора, сумел поставить его в такое положение, что сам Шаховский считал сенатского генерал-прокурора своим «командиром»²²⁹ и беспрекословно исполнял все его распоряжения. Представив императрице, вместе с другими своими подчиненными, вновь назначенного синодального обер-прокурора, Трубецкой приказал²³⁰ Шаховскому на следующий же день явиться в св. Синод и вступить в отправление порученных ему обязанностей. После первого заседания в Синоде, Шаховский счел своим долгом доложить обо всем виденном сенатскому генерал-прокурору, но получил от него приказание представить о том письменный «рапорт»²³¹. Когда обнаруженное в Синоде отсутствие обер-прокурорской инструкции заставило Шаховского обратиться к генерал-прокурору с соответствующим рапортом, то Трубецкой, посылая синодальному обер-прокурору копию с известной Петровской инструкции, позволил себе внести в нее одно существенное изменение. Вместо непосредственных сношений с верховной властью, синодальный обер-прокурор, в силу измененной инструкции, должен уже был доносить обо всех делах, требовавших высочайшей резолюции, не самой императрице, а генерал-прокурору. Ему же Шаховский был обязан представлять в двух экземплярах и еженедельные доклады о делах, поступавших на рассмотрение св. Синода и решавшихся им; один экземпляр предназначался, для сведения, генерал-прокурору, а другой – через него же подавался на рассмотрение государыни²³².

По-видимому, произвольный поступок Трубецкого, лишившего синодального обер-прокурора громадных преимуществ, соединенных с правом непосредственного обращения к верховной власти по обязанностям своей службы. не мог не отразиться самым неблагоприятным образом на фактическом положении представителя прокуратуры в высшем церковном учреждении. В действительности, однако же, установленные Трубецким подчиненные отношения к генерал-прокурору, ослаблявшие возможность влияния обер-прокурора на членов св. Синода, нисколько не помешали Шаховскому не только делать постоянные попытки широко пользоваться разнообразными правами и полномочиями, предоставленными обер-прокурорской власти инструкцией преобразователя и выработанными предшествовавшей практикой, но и настойчиво стремиться к подчинению сильному влиянию прокуратуры высшего церковного учреждения.

Причины, объясняющие такое не совсем понятое явление, заключались как в личных качествах и способностях Шаховского, так я в том, что властолюбивый и энергичный обер-прокурор, в скором же времени после своего вступления в новую должность, сумел приобрести благосклонность и большое доверие государыни²³³.

Богатейший материал для характеристики личности нового синодального обер-прокурора заключают в себе обширные автобиографические «Записки» самого Шаховского, так как автор их, сообщая подробные сведения о важнейших событиях из своей частной жизни и разнообразной служебной деятельности, является, по-видимому, в высшей степени правдивым повествователем и нередко даже не замечает, что его рассказы далеко не на всех читателей могут производить благоприятное для автора впечатление. Сообщение биографических сведений о синодальных обер-прокурорах, конечно, не может входить в наши планы, но для пашей дели имеет довольно важное значение знакомство с самой личностью Шаховского, так как оно помогает уяснению и правильному пониманию характера отношений обер-прокурорской власти к св. Синоду в изучаемое время.

Почти все исследователи, касавшиеся в своих трудах жизни и деятельности Шаховского, единодушно признают его деятельной, энергичной и честной личностью, счастливо выделявшеюся из ряда современных ей государственных дельцов редкой правдивостью и неподкупностью. Автор предисловия к 1 и 2 изданию «Записок князя Шаховского» отмечает, как несомненный факт, что Шаховский «с верностью и исправностью» исполнял возлагаемые на него высочайшие поручения, всегда имея в виду долг службы и присяги, и «с неутолимым усердием всегда и везде радел о пользе общественной». Семевский, делая третье издание Записок Шаховского и присоединяя к ним, извлеченные из государственных архивов, подлинные бумаги князя, замечает, что официальные документы, как нельзя лучше, дорисовывают энергическую, честную личность государственного дельца ХVIII века и подтверждают вполне, до мельчайших подробностей, все, что сказано им в Записках²³⁴. Соловьев в своей «Истории России»²³⁵ называет Шаховского человеком, известным деятельностью, правдивостью и неподкупностью.

Но, отличаясь несомненными достоинствами – редкой по своему времени честностью и незаурядной энергией в исполнении возлагаемых на него разнообразных обязанностей государственной службы, Шаховский, в то же время, обладал и другими, менее привлекательными, но очень выгодными для него качествами. Несмотря на свою «правдивость» и честность в исполнении всевозможных служебных обязанностей, он в свои отношения к сильным и влиятельным лицам всегда вносил значительную дозу обыкновенного житейского, практического такта и умел пользоваться обстоятельствами, чтобы приобретать расположение и доверие лиц, стоявших во главе государственного управления. Еще в должности начальника полиции Шаховский сумел заслужить особенное расположение всесильного регента Бирона; падение герцога, угрожавшее серьезными опасностями и его любимцу, не повлекло, однако же, за собой особенно печальных последствий для Шаховского. так как в скором времени он успел найти нового покровителя, в лице сильного кабинет-министра гр. Головкина, предоставившего ему видную должность сенатора. Государственный переворот, возведший на царский престол Елизавету Петровну, хотя и вызвал арест кабинет-министра Головкива и увольнение из Сената самого Шaховского, но также не помешал последнему в самом непродолжительном времени снискать расположение нового влиятельного лица – генерал-прокурора Трубецкого. Состоявшееся, по представлению Трубецкого, назначение Шаховского обер-прокурором св. Синода доставило ему возможность заслужить и доверие самой императрицы; императрица Елизавета начала довольно часто призывать его к себе по делам церковного управления и непосредственно через обер-прокурора передавать Синоду свои распоряжения, позволяя и ему, в свой очередь, лично докладывать верховной власти о тех или иных мерах, необходимых для достижения известных целей²³⁶. После же одного наиболее крупного столкновения прокуратуры с членами св. Синода, упрашивающими императрицу освободить их от неудобного обер-прокурора, Елизавета, в доказательство полного доверия к обвинявшемуся Шаховскому, приказала лично ему самому принимать от нее все указы и словесные распоряжения по синодальному ведомству и поручила обер-прокурору, без всякого посредничества, делать ей доклады по делам св. Синода²³⁷. С того времени – замечает Шаховский в своих автобиографических, «Записках»²³⁸ – императрица стала оказывать мне милостивое расположение и доверие, и редкая неделя проходила без того, чтобы я не имел счастья являться к государыне для принятия от нее различных повелений и распоряжений, касавшихся церковных дел и св. Синода, и для личных докладов и объяснений по обязанностям своей службы.

Как образцовый чиновник своего времени, привыкший усердно исполнять разнообразные поручения правительства, Шаховский, сделавшись синодальным обер-прокурором, обязанным, по самому характеру подобной должности, главным образом наблюдать за интересами государства в сфере церковного управления, при всей своей «праздности и честности» мог смотреть на многие дела, находившиеся в ведении св. Синода, преимущественно или даже исключительно со своей односторонней государственной точки зрения, что нередко должно было вести за собой нежелательные последствия, нарушавшие интересы духовного ведомства.

Наличность же таких условий, как расположение, доверие государыни и действительное, фактическое, а не номинальное посредничество между верховной властью и высшим церковным учреждением, предоставляла новому обер-прокурору полную возможность в широких размерах пользоваться для практического осуществления своих взглядов и стремлений не только не совсем точно определенными юридическими правами прокуратуры, но и разнообразными преимуществами своего положения, не опасаясь неприятных последствий нарушения интересов св. Синода Вполне понятное стремление Шаховского оправдать оказываемое ему доверие и постоянно поддерживать его характером своей деятельности побуждало обер-прокурора, как блюстителя государственных интересов в духовном ведомстве, принимать самое близкое участие во всех отраслях синодального управления, несмотря на то, что подобное участие, выражавшееся в форме строгого контроля, частых протестов и неприятных для Синода предложений, и должно было восстановить против него высший орган церковного управления. Но Шаховский, в скором же времени после вступления в новую должность вполне усвоивший себе государственную идею Петра в ее применении к церковной жизни, имел достаточно оснований рассчитывать, что вызванное его деятельностью сильное недовольство в среде членов св. Синода не будет представлять для него такой серьезной опасности, как потеря расположения и доверия верховной власти, почему он и не стеснялся затрагивать самые существенные интересы церковного ведомства. По собственному признанию откровенного обер-прокурора²³⁹, «ревностное устремление, с честолюбием смешанное, понуждало его... стараться, чтоб как наискорее оказаться в порученной ему должности исправным и тем заслужить лучший в публике кредит, а от монархини большую доверенность».

Как понимал Шаховский «исправное» исполнение своей должности, способное, по его мнению, доставить обер-прокурору расположение и доверие государыни, можно видеть не только из многочисленных «предложений» Шаховского св. Синоду, но также и из его мемуаров, где он довольно подробно описывает свой синодальную службу, начиная с самого первого дня вступления в новую должность. Знакомство с данными, заключающимися в собственных Записках Шаховского, имеет для нас очень важное значение, так как автор мемуаров сообщает в высшей степени интересные и ценные сведения о современном ему состоянии синодального управления, о целях и задачах, какие он считал необходимым преследовать в своей деятельности, и о тех средствах и приемах, какие употреблялись обер-прокурором для достижения намеченных целей.

Хотя Шаховский, при своем вступлении в новую обер-прокурорскую должность, и имел самые смутные представления о характере синодального управления, как можно думать на основания его же собственных слов²⁴⁰, но знакомство с сенатским делопроизводством²⁴¹ и отношениями генерал-прокурора к сенаторам²⁴² дало ему возможность, при первом же появлении в Синоде, заметить многочисленные и разнообразные недостатки и упущения в местном канцелярском делопроизводстве, лишавшие представителя прокуратуры важных средств для действительного контролирования деятельности церковного учреждения.

Почтительно встреченный, при своем появлении в св. Синоде, чиновниками синодальной канцелярии²⁴³, обер-прокурор, по-видимому, радушно был принят и самими членами Синода, «ласково» приветствовавшим его, как своего «сотоварища», и поздравлявшим его с вступлением в новую должность²⁴⁴, хотя в нужно заметить, что сам Шаховский, как бывший сенатор, рассчитывавший на более высокий и почетный пост, в первое время и был не вполне доволен своим новым положением. Прерванное, по случаю прихода и представления Шаховского, слушание рассматривавшегося дела продолжалось и после окончания приветствий и поздравлений, а новый обер-прокурор, заметив, что на приготовленном для него столе находились только чернильница и несколько листов чистой бумаги, тотчас же приказал обер-секретарю представить ему Духовный Регламент, обер-прокурорскую инструкцию и все последующие указы, а также реестры нерешенных Синодом дел о колодниках и казенных денежных суммах²⁴⁵. Но обер-секретарь мог доставить Шаховскому только один духовный Регламент, об указах же и реестре нерешенных дел заявил, что, хотя они и существуют в синодальной канцелярии, но находятся в беспорядочном состоянии, почему и просил дать ему срок в несколько дней, чтобы привести в надлежащий порядок требуемые документы. Относительно же документов, специально касавшихся обер-прокурорской должности, обер-секретарь доложил, что ни инструкций, ни каких-либо других бумаг, имеющих отношение к деятельности обер-прокуроров, в св. Синоде невозможно отыскать, потому что от них не сохранилось ни одной строки; в объяснение такого неожиданного для Шаховского сообщения, обер-секретарь ссылался на бывшие пожары и различные «приключения», результатом которых явилась утрата многих дел синодальной канцелярии, и на то, что синодальные документы содержатся в самом первобытном, патриархальном порядке, без всяких описей, в ящиках и сундуках, так как учрежденного для их хранения архива в действительности не существует.

Не удовлетворившись полученным объяснением, настойчивый обер-прокурор, заявив, что примет, с своей стороны, все меры к упорядочению канцелярского делопроизводства, дал письменный приказ синодальному экзекутору, чтобы последний отобрал подписки от секретарей, архивариуса и канцеляристов об имеющихся у них обер-прокурорских делах и, составил реестр найденным документам, на следующий день представил бы их ему при своем рапорте. По словам самого Шаховского²⁴⁶, в первый же день своего вступления в новую должность он обнаружил явное стремление заставить весь чиновный персонал синодальной канцелярии почувствовать над собой не номинальную, а действительную власть внимательного и энергичного начальника; обер-прокурор посетил все помещения, где находились секретари и различные канцеляристы, внимательно осмотрел порученные им дела и приказал исправить и уничтожить замеченные недостатки.

Распоряжение, отданное экзекутору, не привело, однако, ни к каким положительным результатам; чрез два дня обер-прокурор получил при рапорте подписки от секретарей и прочих канцелярских чиновников, что в их распоряжении нет ни инструкции, ни указов, ни каких бы то ни было дел, касающихся обер-прокурорской должности. Не найдя в св. Синоде никаких документов о своих правах и обязанностях²⁴⁷, Шаховский обратился за указаниями к генерал-прокурору Трубецкому и получил от него копию с обер-прокурорской инструкции²⁴⁸. Ознакомившись, на основании полученной инструкции, с своими правами и полномочиями, обер-прокурор пришел к заключению, что для выполнения возложенных на него обязанностей ему необходимо предварительно изучить специальные церковные законы, которыми руководились в своей деятельности члены св. Синода, безотчетно управлявшие, по мнению Шаховского, епархиями и монастырями и произвольно распоряжавшиеся казенными денежными средствами²⁴⁹. Та же обер-прокурорская инструкция, познакомившая Шаховского с его новыми обязанностями, должна была еще сильнее укрепить в нем мысль о необходимости обеспечить за собой фактическую возможность действительного контролирования правительственной деятельности Синода. И мы видим, что энергичному и настойчивому обер-прокурору удалось в значительной степени упорядочить канцелярское делопроизводство, учредить правильно организованный архив для хранения синодальных документов, завести обязательные реестры всех дел, подлежащих рассмотрению Синода, и заставить канцелярию составлять экстракты из дел, остающихся без рассмотрения и исполнения, чтобы, на основании подобных экстрактов, всегда иметь возможность своевременно побуждать высшее церковное учреждение к решению тех или других вопросов.

Введение новых порядков, по словам Шаховского, наглядно убедило его в существовании многочисленных и разнообразных упущений и недостатков в синодальном управлении и заставило признать настоятельную необходимость в неизбежных столкновениях с членами св. Синода. Тогда – замечает обер-прокурор²⁵⁰ – «познал я, что должно мне необходимо вступать в большие споры и несогласия с членами святейшего Синода, к чему я поучаться и приготовляться всеприлежно тщиться начал».

Но, при первых же недоразумениях с синодальным членами, Шаховский должен был сознаться, что «присутствующие в Синоде духовные особы превосходят его разумом и красноречивым о своих делах толкованием»²⁵¹, почему он и нашел необходимым некоторое время избегать открытых и серьезных столкновений с св. Синодом, а предварительно поставил себе целью запастись нужными сведениями и основательно изучить все, что могло дать ему надежные средства успешно действовать на членов церковного учреждения путем убеждений и доказательств. Подобная политика со стороны тактичного обер-прокурора была тем более уместна в первое время после его вступления в новую должность, что св. Синод пользовался большим расположением императрицы, так как один из его членов, духовник Елизаветы, имел при дворе значительное влияние, а фаворит государыни, граф Алексей Разумовский, находился в самых лучших отношениях с синодальными членами, и, при случае, всегда оказывал им свое сильное покровительство.

Выработав определенную программу действий, Шаховский начал внимательно наблюдать за текущими делами, обыкновенно не возбуждавшими больших недоразумений и споров, тщательно изучал их, но в то же время сдерживал себя и заботился о том, чтобы каким-либо неосторожным поступком не вызвать против себя неудовольствий со стороны св. Синода²⁵². Такой характер деятельности обер-прокурора производил самое приятное впечатление на наличный персонал высшего церковного учреждения, и члены Синода стали везде хвалить Шаховского, а так как некоторые из них пользовались большим доверием и расположением при дворе Елизаветы Петровны, то их похвалы и рекомендации оказали сильное влияние на государыню, и императрица начала обнаруживать явное расположение к синодальному обер-прокурору.

Ознакомившись в достаточной степени с церковным управлением и заслужив доверие и расположение верховной власти, обер-прокурор почувствовал под собой твердую почву в нашел возможным изменить характер своих отношений к св. Синоду. Теперь уже он перестал ограничиваться в своей деятельности скромной ролью простого наблюдателя за правильностью и законностью решения текущих дел, поступавших на рассмотрение высшего церковного учреждения, а начал вмешиваться во все отрасли синодального управления и церковной жизни, везде находя какие-либо недостатки или злоупотребления и настойчиво требуя от Синода исправления недостатков и введения различных улучшений.

Узнав, что в синодальной области и в других епархиях очень часто приветствовалось посвящение в дьяконы и священники церковных причетников, совершенно не обучавшихся в заведенных для них школах и в высшей степени невежественными в понимании христианской религии, Шаховский предложил²⁵³ св. Синоду послать в епархии строжайшие указы, чтобы от кандидатов на священно-служительские вакансии обязательно требовалось не одно только простое уменье читать и петь по богослужебным церковным книгам, но и здравое понимание догматов веры, для чего обер-прокурор и рекомендовал обязать духовенство «в самую тонкость» изучать катехизис, толкование евангельских заповедей и другие православные книги, поручив в то же время местному начальству внимательно наблюдать за действительным исполнением распоряжения и рапортовать о результатах своих наблюдений св. Синоду²⁵⁴. – Заметив, что в некоторых приходских церквях существовал обычай, за несколько дней перед местными храмовыми праздниками, выставлять иконы на улицах и площадях, где собирались толпы гуляющего народа, и поручать причетникам, находившимся при иконах, громким голосом просить у публики подаяния денег и свеч, Шаховский предложил правительствующему Синоду позаботиться об искоренении таких «непристойных» явлений церковной жизни. Вместе с тем, обер-прокурор обратил внимание высшего органа церковного управления и на другой нежелательный и некрасивый обычай духовенства ходить во время праздников с крестом и образами не только к своим прихожанам, но и к жителям других приходов, а в особенности к знатным лицам, причем горожанам. По словам Шаховского, очень часто приходилось еще наблюдать, как по нескольку человек священо-церковнослужителей разъезжало со святыми иконами на одних извозчичьих роспусках «с непристойным священническому чину благочинием»²⁵⁵. – Основываясь на существовании именного высочайшего указа, устанавливавшего обязательное штрафование лиц, своими разговорами нарушавших тишину в храмах во время богослужения, и убедившись, что духовные власти нисколько не заботятся об исполнении императорского указа, так как «в церквях во время службы Божией приходящие молебщики вместо того, чтоб молиться с благоговением, производят многие о разных светских делах разговоры», Шаховский предложил²⁵⁶ Синоду сообщать правительствующему Сенату о необходимости нового распоряжения, подтверждающего силу и обязательность забытого указа²⁵⁷. – Просматривая доношения, присланные в св. Синод из различных епархий, обер-прокурор заметил, что в то время, как при некоторых приходских церквях существует более чем достаточное число священно-церковно-служителей, при других храмах или совершенно не имеется никакого причта, или же состоит неполный комплект духовенства, почему и предложил Синоду принять меры к устранению указанных недостатков²⁵⁸.

Внимательно наблюдая за деятельностью духовенства и предлагая св. Синоду принимать строгие и решительные меры к уничтожению многих нежелательных явлений в церковной жизни, Шаховский очень часто находил необходимым обращать внимание высшего органа церковного управления на его собственное отношение к высочайшим распоряжениям и настаивать на немедленном исполнении различных и, указов. Еще Петр I, заботясь о подъеме религиозного развития, духовенства и мирян, определил составить особые религиозно-нравственные книги; между тем, и в начале царствования Елизаветы распоряжение Петра не было приведено в исполнение. Обер-прокурор признал себя обязанным предложить св. Синоду приказать, кому следует, «вышеупомянутые книжицы без продолжения сочинить» и разослать их по всем православным церквям²⁵⁹. – В силу указа того же императора, обратившего внимание на такие неприглядные явления жизни духовенства, как «торг» и вымогательство платы за совершение богослужения, св. Синод должен был, вместе с правительствующим Сенатом, установить более желательный характер взаимных отношений духовенства и прихожан, при котором бы священники не имели прав брать особой платы за исполнение своих обязанностей, за исключением только одних добровольных подарков, да и то через несколько недел после совершения какого-либо богослужебного акта. Но так как Синод по данному вопросу, возбужденному верховной властью, не постановил никакого определения, то обер-прокурор и предложил принять, наконец, нужные меры для осуществления в практической жизни мысли преобразователя²⁶⁰. – Именным императорским указом Екатерины I синодальные члены устранялись от управления своими епархиями, а вместо них предписывалось поручать действительное заведование местными делами особым викариям, обязанным отдавать отчет в своей деятельности епархиальным архиереям. Но правительственное распоряжение о назначении викариев в епархии синодальных членов высшим органом церковного управления было оставлено без исполнения, результатом чего явились различные упущения в епархиальном управлении. Шаховский, указав Синоду на нежелательные последствия непосредственного заведования его членов дедами своих епархий, предложил постановить определение, согласное с императорским указом²⁶¹. – Указами Петра от 1721 и 1724 годов св. Синоду было предписано установить определенный порядок продажи церковных восковых свеч, но на практике существовал свой собственный своеобразный порядок, безусловно вредный для интересов церквей, так как продажей восковых свеч, вместо церковных старост, занимались различные частные лица, почему обер-прокурор и предложил Синоду «учинить благопристойное определение»²⁶². – Духовный Регламент и именной императорский указ от 31 января 1724 года устанавливали обязательную денежную отчетность первоклассных монастырей и епархиальных архиереев перед высшим органом церковного управления, между тем как в действительности св. Синод не получал от них никаких отчетов; Шаховский, указывая Синоду на свою обязанность внимательно наблюдать, чтобы ни одно правительственное распоряжение не оставлялось без исполнения, настаивал на необходимости особого синодального постановления, отвечавшего требованиям Регламента и верховной власти²⁶³.

Знакомясь с многочисленными и разнохарактерными предложениями Шаховского, затрагивавшего в своей деятельности все разнообразные стороны церковной жизни, можно, по-видимому, придти к заключению, что обер-прокурорская власть, в его лице, успела уже приобрести сильное влияние на высшее церковное учреждение. Такое заключение будет, однако же, преждевременным и далеко не верным. Правда, не может подлежать никакому сомнению, что властолюбивый и энергичный Шаховский, поставленный в благоприятные условия, располагавший правом непосредственных сношений с верховной властью и пользовавшийся особым доверием императрицы, имел, даже и в рассматриваемую нами первую половину своего управления обер-прокурорскими делами, несравненно большее значение в церковной жизни, чем его предшественники – Баскаков и Болтин, но, при всей своей энергии и при всех усилиях, опираясь на преимущества своего положения, оказывать действительное, фактическое влияние на членов высшего церковного учреждения, обер-прокурор довольно часто должен был приходить к неприятному сознанию, что св. Синод не придает особенно важного значения его правам и полномочиям и не считает себя обязанным исполнять его многочисленные предложения, если почему-либо находит их неудобными для интересов церкви и духовного ведомства.

Узнав, что, при посвящении грузинским архиереем Иосифом дьякона и священника в вотчину генерал-прокурора Трубецкого, со ставленников, под различными предлогами, незаконно были получены денежные взятки, Шаховский предложил²⁶⁴ Синоду расследовать дело и принять надлежащие меры для предупреждения подобных явлений на будущее время²⁶⁵. Но Синод, как видно из другого обер-прокурорского предложения, не считал себя обязанным исполнять требование Шаховского, и последний, через несколько месяцев²⁶⁶, принужден был обратиться к нему с новым, письменным предложением. Так как – писал обер-прокурор²⁶⁷ – многократно словесно предлагалось Вашему Святейшеству постановить определенное решение по делу о незаконных взятках со ставленников и, в предупреждение таких нежелательных поступков, разослать по епархиям наистрожайшие указы, что, однако же, осталось без всякого исполнения, то я, по должности своей, предлагаю безотлагательно сделать, наконец, необходимые распоряжения.

Особенно часто Шаховскому приходилось убеждаться в фактическом бессилии своей власти в тех случаях, когда он, как представитель государственных интересов, обнаруживал явное стремление принести в жертву им ближайшие, личные, непосредственные интересы самих членов церковного учреждения. В одном из писем к императрице Елизавете Петровне²⁶⁸ синодальный обер-прокурор довольно определено характеризовал отношения св. Синода к тем из своих предложений, которые так или иначе, но близко затрагивали интересы его наличного персонала. Уверяя императрицу в своем ревностном и беспристрастном исполнении обер-прокурорских обязанностей, Шаховский писал ей, что он принимает всевозможные меры к решению дел, остающихся в Синоде без надлежащего исполнения, и этой целью часто делает высшему органу церковного управления и письменные, и словесные предложения. Но так как члены коллегиального учреждения, в качестве епархиальных архиереев и начальников различных монастырей, по закону, должны подавать свои отчеты в св. Синод и затем сами же, в роли синодальных членов, обязаны рассматривать их и определять решения по делам, возникающим в их епархиях и монастырях, то неудивительно, что многие дела, затрагивающие интересы наличного персонала высшего органа церковного управления, сознательно и намеренно «весьма не скоро в надлежащее действо производятся», несмотря на все напоминания и побуждения обер-прокурорской власти. Указывая императрице на такие ненормальные, нежелательные отношения Синода к возложенным на него обязанностям и представляя на рассмотрение государыни экстракт из некоторых, оставленных без решения, дел, Шаховский откровенно сознавался в своем письме в полнейшем бессилии обер-прокурорской власти; «чтоб означенные дела в Синоде в надлежащее состояние привесть», писал он²⁶⁹, «возможности моей нет». Такое бессилие обер-прокурора установить желательный порядок в рассматривании и решении синодальных дел обусловливалось тем, что ему довольно часто приходилось встречать явное противодействие своим стремлением со стороны членов св. Синода: в Синоде, по его словам²⁷⁰, «скорее старания к учинению ему разными образы в том препятствия, нежели к надлежащему означенных дел исполнению, употреблялись». Обвиняя членов Синода в небеспристрастном отношении к своим интересам, Шаховский высказывал надежду, что императрица, под влиянием частых и докучливых просьб с его стороны, окажет обер-прокурору необходимую помощь и содействие и тем самым доставит ему фактическую возможность ревностно и добросовестно исполнять свою службу²⁷¹.

Разнообразные недоразумения и столкновения, имевшие место во взаимных отношениях обер-прокурорской власти, стремившейся усилить свое влияние на церковное учреждение. и членов св. Синода, обнаруживавших плохо скрываемое нежелание подчиняться развивавшемуся влиянию прокуратуры, должны были приобрести наиболее острый, интенсивный характер на почве материальных интересов духовного ведомства и самого наличного синодального персонала, сильно страдавших от деятельности Шаховского.

Нам уже известно, что св. Синод, реорганизованный в период господства Верховного Тайного Совета, был разделен правительством на два отдельных апартамента; второй апартамент в скором же времени был переименован в коллегию экономии синодального правления и получил в свое заведование все хозяйственные, финансовые дела церковного ведомства. Деятельность коллегии экономии, первоначально находившейся в подчиненных отношениях к св. Синоду, не удовлетворяла правительство, так как сопровождалась накоплением громадных недоимок на духовном ведомстве, вследствие чего высочайшим указом от 15 апреля 1738 года²⁷² специальный орган управления всеми синодальными хозяйственными, финансовыми делами и был поставлен в исключительную зависимость от правительствующего Сената. Высшее церковное учреждение, окончательно устраненное, в силу нового правительственного распоряжения, от заведования церковными имуществами и обязанное получать жалование всем своим служащим из коллегии экономии, совершенно освобожденной из-под его влияния, не могло легко примириться с потерей своих прежних важных прав самостоятельно распоряжаться доходами и расходами синодального ведомства. Воспользовавшись первым же удобным случаем – жалобами епархиальных архиереев и монастырских властей на действия чиновников коллегии экономии, св. Синод²⁷³ обратился к верховной власти сo всеподданейшим докладом о возвращении церковных вотчин в управление духовных властей. Правительство сделало уступку Синоду, но с тем обязательным условием, чтобы доходы, собиравшиеся с церковных вотчин, «ежегодно исправно и бездоимочно» доставлялись духовными властями в ту же коллегию экономии²⁷⁴.

Вступление на престол императрицы Елизаветы Петровны, обнаруживавшей значительное расположение в духовенство и св. Синоду, дало возможность последнему вновь возбудить вопрос о возвращении к старым порядкам в системе управления церковными имуществами. И хотя первая просьба Синода, жаловавшегося на громадные неудобства, испытываемые им от заведования финансами коллегией экономии, была оставлена верховной властью без надлежащего исполнения²⁷⁵, но высший орган церковного управления не хотел расстаться с мыслью подействовать на императрицу в благоприятном для себя направлении, и члены Синода. по выражению Шаховского²⁷⁶, начал докучать ей своими просьбами передать в их ведомство и управление все дела, находившиеся в распоряжении коллегии экономии.

Настойчивые просьбы оказали, наконец, свое влияние на государыню, и Елизавета Петровна обнадежила высшее церковное учреждение обещанием уничтожить коллегию экономии и передать все ее дела в непосредственное распоряжение самого св. Синода Но, не решаясь привести в исполнение выпрошенное у нее обещание, без предварительного обсуждения такого важного вопроса со сведущими и незаинтересованными людьми, императрица нашла нужным обратиться за советом к Шаховскому, предоставив ему высказать свой собственный взгляд, насколько, по его мнению, целесообразны предполагаемые преобразования с точки зрения государственных интересов.

По-видимому, государственные интересы, как их понимали представители прокуратуры, должны были бы требовать сохранения установившихся порядков в управлении церковными имениями. Но так как освобождение коллегии экономия из-под власти Сената не отдавало ее в бесконтрольное распоряжение Синода, а по-прежнему ставило хозяйственное управление синодального ведомства под ближайшее наблюдение обер-прокурорской власти и в тоже время соединялось с освобождением самого обер-прокурора от нежелательных отношений к Сенату и его генерал-прокурору, то члены св. Синода, по всей вероятности совершенно неожиданно для себя, встретили в лице Шаховского не опасного противника своим стремлениям, а надежного и влиятельного союзника. синодальный обер-прокурор успокоил колебавшуюся государыню, уже сильно сомневавшуюся в практичности и полезности обещанного правительственного распоряжения, и убедил ее, что представляется полнейшая возможность и исполнить данное обещание и в то же время, при новой постановке дела управления церковными имуществами, увеличить самые размеры доходов, поступавших с них в государственную казну²⁷⁷.

Так как верховная власть всего более интересовалась в деле управления церковными имениями размерами доходов, поступавших с них в государственное казначейство, то последнее соображение Шаховского, находившего возможным воспользоваться проектировавшейся реформой в интересах государства и увеличить доходы казны с церковных вотчин, окончательно решило судьбу коллегии экономии, и на следующий же день Елизавета Петровна, призвав к себе некоторых синодальных членов, объявила им, что она передает в ведение Синода управление всеми делами коллегии экономии, но только предварительно требует от них соответствующего письменного доклада с обстоятельным объяснением тех оснований, на каких они намереваются организовать управление церковными имуществами.

Св. Синод не имел возможности воспользоваться благоприятно сложившимися обстоятельствами, чтобы вполне самостоятельно, без всякого участия представителя прокуратуры, выработать, отвечавшие своим специальным интересам, новые основания для заведования доходами и расходами духовного ведомства, так как императрица поручила синодальным членам представить ей письменный доклад, «согласясь с обер-прокурором»²⁷⁸. Исполняя высочайшую волю, синодальные члены сообщили Шаховскому желание государыни, и обер-прокурор, поспешивший заявить о своих советах императрице, успел вызвать к себе доверие св. Синода и был уполномочен им составить письменный доклад для представления верховной власти.

Указывая на необходимость уничтожения особой коллегии экономии, Шаховский, хотя и просил в своем докладе передать все синодальные, архиерейские и монастырские вотчины в полное распоряжение самого высшего органа церковного управления, но вместе с тем, от имени св. Синода, обещал императрице, что доходы с церковных имуществ будут употребляться на нужды духовного ведомства только в известных, строго определенных размерах, необходимых для удовлетворения действительно существующих потребностей, все же излишние, остающиеся суммы будут бережно сохраняться и поступать в ведение государыни. Прочитанный синодальным членам и вызвавший с их стороны незначительные замечания относительно некоторых выражений, письменный доклад был представлен обер-прокурором на рассмотрение Елизаветы Петровны и получил от нее высочайшее утверждение.

Без сомнения, принятое св. Синодом, в силу доклада составленного Шаховским, обязательство сохранять остатки своих доходов и отдавать в них отчет перед верховной властью, являлось необходимым условием получения согласия императрицы на уничтожение коллегия экономии, почему Шаховский и имел возможность внести его в представленный доклад. Между тем, подобное обязательство ставило экономическое, финансовое управление духовного ведомства под сильнейший контроль обер-прокурора, как представителя государственных интересов, и создавало для него множество удобных поводов к вмешательству в деятельность высшего органа церковного управления.

И действительно, уже в самом непродолжительном времени после издания именного указа об уничтожение коллегии экономии²⁷⁹, обер-прокурор заметил стремление Синода уклоняться от точного исполнения своих обещаний, высказанных в известном докладе. По его словам, синодальные члены, при организации управления переданными в их распоряжение церковными вотчинами, действовали «в ином разуме, несходно с опробованным докладом»²⁸⁰, почему Шаховский и увидел себя обязанным сделать Синоду несколько словесных замечаний о характере его хозяйственной, экономической деятельности; но так как словесные замечания обер-прокурора не сопровождались никакими практическими результатами, то Шаховский обратился к св. Синоду с особым письменным предложением и представил на его рассмотрение свой обширный проект реорганизации управления церковными имуществами.

Обращая внимание высшего церковного учреждения на то, что, со времени передачи в его распоряжение всех синодальных, архиерейских и монастырских вотчин, заботы Синода о необходимых улучшениях в системе церковного хозяйства выразились только в простой замене бывшей коллегии экономии канцелярией синодального экономического правления, заимствовавшей от своей предшественницы все старые порядки, обер-прокурор констатировал крайне неравномерное, сильно устаревшее распределение денежных и хлебных сборов с синодальных и епархиальных деревень и проектировал произвести новую раскладку податей с крепостных крестьян духовного ведомства. Заботясь об увеличении доходности церковных имуществ, Шаховский предлагал произвести некоторые изменения и в наличном составе канцелярии синодального экономического правления, назначив в нее двоих новых светских чиновников, основательно знакомых со сложной системой вотчинного хозяйства и не занимающих никаких других посторонних должностей, а также и особого прокурора, который бы имел возможность ближайшим образом следить за характером экономической деятельности канцелярии. Стремясь к увеличению доходов, получавшихся с вотчин синодального ведомства, путем производства новой раскладки податей и посредством введения в наличный состав канцелярии экономического правления представителя прокурорского надзора и новых сведущих, опытных чиновников, Шаховский в то же время проектировал принять некоторые меры и для поднятия самой экономической производительности церковных вотчин; с этой целью он предлагал св. Синоду назначить в канцелярию экономического правления особых светских и духовных экономов, специально, практически изучивших сельское хозяйство, и поручить им заботы о поднятии благосостояния и производительности церковных вотчин²⁸¹.

Желание обер-прокурора ввести в коллегию синодального экономического правления светский элемент и даже особого представителя прокурорского надзора не могло, конечно, встретить сочувствия со стороны высшего органа церковного управления, почему и осталось без исполнения, но другие проекты Шаховского, имевшие целью упорядочить плохо организованную систему управления сложным хозяйством синодального ведомства, поднять экономическое благосостояние в церковных вотчинах и увеличить, путем новой раскладки податей, общую доходность имуществ, легло могли быть признаны совпадавшими и с интересами самого св. Синода.

Предложение обер-прокурора внимательно и всесторонне ознакомиться с современным состоянием церковных вотчин, с промыслами и занятиями живущих в них крестьян, с размерами обложения крепостного населения, чтобы, на основании полученных сведений, иметь возможность установить новые нормы податей и повинностей, новое распределение налогов между крестьянским населением различных синодальных, архиерейских и монастырских вотчин, было, по-видимому, с удовольствием встречено св. Синодом, и последний немедленно же определил послать указы, чтобы о всех селах и деревнях духовного ведомства были доставлены объяснительные ведомости с требуемыми сведениями, необходимыми для изменения устаревшего обложения²⁸².

Но в скором времени Шаховский узнал из достоверных источников, что требуемые ведомости намеренно не присылаются в Синод исполнительными органами, и убедившись, что высшее церковное учреждение не принимает никаких мер к практическому осуществлению своего собственного распоряжения, стал употреблять всевозможные средства. чтобы побудить св. Синод не отступать от принятого решения. «И хотя я», замечает обер-прокурор²⁸³, «о том ее величеству объяснительно представлял и по ее же благоволению и наставлению многие старания и домогательства употреблял, но не возмог сделать к тому полезного успеха». Такое довольно странное и на первый взгляд непонятое явление, по всей вероятности, находилось в зависимости от того, что Синод увидел в объяснительных ведомостях об экономическом состоянии различных церковных вотчин важное средство, которым прокуратура могла воспользоваться в интересах государственной казны, а не духовного ведомства; по крайней мере, Шаховский в своих мемуарах приписывает подобные опасения многим из лиц духовного ведомства, замечая, что «по большей части властители деревень себе получать, а не в казну умножать доходы желали»²⁸⁴. Только при таком предположении и делается понятным упорное пассивное противодействие св. Синода и подчиненных ему органов церковной администрации настойчивым предложениям и побуждениям обер-прокурора.

То же предположение помогает нам уяснить причины, обуславливавшие собой происшедшее в скором времени на почве материальных интересов крупное столкновение Шаховского с высшим церковным учреждением. Очень вероятно, что безуспешность, безрезультатность всех попыток обер-прокурора настоять на практическом осуществлении своего предложения не осталась без известного влияния на его личные отношения к членам св. Синода; к побуждениям чисто личного характера присоединялось еще и убеждение, вынесенное из ближайшего знакомства с синодальным экономическим управлением, – убеждение в несомненном стремлении высшего церковного учреждения руководиться в своей экономической деятельности и в распоряжении материальными, денежными средствами, исключительно только интересами одного духовного ведомства, а не государственной казны. Под влиянием подобных причин, представитель государственных интересов, в то время, по его собственным словам²⁸⁵, уже вполне уверенный «в своем у ее императорского величества кредите, без коего и с наилучшими искусствами от происков злоковарных поражаемы бывают», решился дать почувствовать синодальным членам возможность неприятных практических последствий от столкновений с обер-прокурорской властью и с этой целью не побоялся самым чувствительным образом затронуть их материальные интересы.

Располагая важным правом останавливать своим протестом приведение в исполнение синодальных постановлений, признаваемых прокуратурой несогласными с действующими законами и правительственными распоряжениями, Шаховский воспользовался для своих дел одним старым Петровским указом, имевшим отношение в выдаче жалования членам св. Синода. Ссылалась на известный нам указ императора Петра I, устанавливавший обязательный вычет из размеров казенного жалования синодальным членам содержания, получаемого ими от своих епархий и монастырей, обер-прокурор заявил Синоду, что игнорирование подобного правительственного распоряжения является незаконным, так как царствующая государыня объявила все указы Петра своими собственными указами, т. е. признала за ними обязательную силу действующих законов. Практиковавшуюся же высшим органом церковного управления выдачу своим членам полного казенного жалованья Шаховский, как официальный, строгий блюститель законности, имел возможность признать непозволительной еще и на том основании, что незадолго до своей смерти Петр собственноручно написал на одном из представленных ему дел: «доколе от епархий и монастырей о приходах и расходах счетов не подадут (члены Синода), жалование им брать – запретить».

Указывая на несомненное несоответствие существовавших, порядков в получении жалования правительственным распоряжениям, обер-прокурор первоначально неофициально заявил членам св. Синода, что они незаконно получают лишнее жалование, и посоветовал им обратиться к верховной власти с просьбой о высочайшем определении размеров следуемого им вознаграждения. Замечания и советы Шаховского сильно не понравились синодальным членам, и когда последние, не обращая внимания на словесные заявления обер-прокурора, через несколько времени распорядились составить обычное определение о выдаче жалования, Шаховский обратился к св. Синоду с официальным, письменным предложением и заявил его членам, чтобы они не брали своего жалования без предварительного разрешения верховной власти, угрожая, в противном случае, опротестовать их определение и донести о случившемся императрице. Но влияние представителя прокуратуры на высшее церковное учреждение было еще настолько незначительно, что члены св. Синода не придали значения даже и таким энергичным заявлениям обер-прокурора и, после продолжительных споров с Шаховским, подписали свое определение и обнаружили намерение привести его исполнение. Настойчивый обер-прокурор воспользовался, однако, своими юридическими правами и, опротестовав синодальное определение, не допустил его до исполнения²⁸⁶.

Без сомнения, высший орган церковного управления, так независимо державший себя по отношению к обер-прокурору, имел достаточные основания рассчитывать на поддержку и покровительство сильных людей, располагавших значительным влиянием на императрицу. И действительно, мы видим, что члены Синода, немедленно же после протеста обер прокурора, обратились за содействием к своим влиятельным друзьям и покровителям и через них начали жаловаться государыне на Шаховского, обвиняя его в небеспристрастности и незаконном отношении к предоставленным ему полномочиям²⁸⁷. Столкновение обер-прокурора с св. Синодом начинало принимать довольно обостренный характер, не совсем безопасный для самого Шаховсвого, и он поспешил ослабить возможность неблагоприятных последствий от многочисленных жалоб синодальных членов, лично явившись к императрице и предупредив ее о происшедшем инциденте и о весьма вероятном формальном обжаловании его действий со стороны св. Синода.

Не ограничившись частными жалобами на несправедливые действия обер-прокурора, Синод в скором времени нашел случай подать письменное прошение о беспрепятственной выдаче заслуженного жалования и непосредственно самой государыне, формально обвинив Шаховского перед верховной властью в незаконном протесте против правильного синодального определения. Но императрица, заблаговременно предупрежденная предусмотрительным обер-прокурором, получив прошение и донос св. Синода, исполнила желание Шаховского и предварительно потребовала от него также формальных, письменных объяснений по поводу поступивших жалоб. Обер-прокурор, предвидевший неизбежность нелегкой и небезопасной борьбы с высшим церковным учреждением, благоразумно заготовил уже ранее экстракт из всех законоположений и указов Петра, имевших отношение к вопросу о получении жалования синодальными членами, и, тотчас же представив его на рассмотрение государыни, просил ее сопоставить поданный доклад с теми основаниями, которыми Синод доказывал законность своих прав на получение задержанного вознаграждения.

Экстракт из распоряжений Петра оказал на императрицу действие, благоприятное для Шаховского, и хотя Елизавета Петровна в своем указе, данном на имя Синода, приказала: «обер-прокурору, князю Шаховскому синодальным членам жалование выдать и впредь выдавать без задержания», но в то же время признала вполне законным поведение обер-прокурора, вызвавшее жалобы св. Синода; указ предписывал строго руководиться правительственными распоряжениями Петра при выдаче жалования синодальным членам и обязательно принимать во внимание их епархиальные и монастырские доходы, хотя вместе с тем и предоставлял высшему органу церковного управления право обратиться к верховной власти с особым ходатайством об отмене стеснительных правил²⁸⁸.

Синод не находил нужным воспользоваться предоставленным ему правом: оставив, и после получения специального императорского указа, без всякого определенного решения вопрос о размерах жалованья, он, очевидно, надеялся достичь своих целей и без подачи особых прошений на высочайшее имя, но обер-прокурор употреблял все зависевшие от него меры, чтобы не дать возможности синодальным членам самостоятельно распоряжаться денежными суммами духовного ведомства²⁸⁹.

Хотя первое крупное столкновение обер-прокурора с св. Синодом и закончилось неблагоприятно для последнего, но победа прокуратуры над высшим церковным учреждением не прошла безнаказанно и для Шаховского. Синод, сильно вооруженный против своего обер-прокурора, решил отплатить ему той же монетой; он располагал достаточными средствами для приведения в исполнение своего плана, так как обер-прокурор получал жалованье не из государственного казначейства, а из доходов синодального ведомства, находившихся в распоряжении церковного учреждения. В ближайший же срок, когда, по установившемуся порядку, членам св. Синода следовало подписать обычное определение о выдаче обер-прокурору заслуженного вознаграждения, Шаховский должен был выслушать от них неожиданное и неприятное заявление, что они не имеют точного указа о производстве обер-прокурорского жалования из доходов духовного ведомства, почему и не считают себя обязанными составлять подобные определения. Рассчитывая на покровительство государыни, Шаховский с полной уверенностью заметил членам св. Синода, что если они не намерены написать своего определения о выдаче жалования, то он постарается обойтись и без их постановления, так как твердо убежден, что императрица, возложившая на него обер-прокурорские обязанности, не оставит своего служащего без законного вознаграждения. Обер-прокурор даже рассчитывал, что поступок Синода доставит ему удобный случай и прекрасный повод, убедив государыню в ненависти синодальных членов к представителю прокурорского надзора, испросить у нее для себя более высокий оклад жалования²⁹⁰, почему он немедленно же и написал императрице о происшедшем инциденте со всевозможными объяснениями, благоприятными для его личных интересов.

Но расчеты Шаховского далеко не оправдались в действительности, и он был в достаточной степени и довольно чувствительно наказан за свою излишнюю самоуверенность. Прошло больше двух месяцев с того времени, как лишенный Синодом жалованья обер-прокурор послал Елизавете свое первое письмо, а между тем, ни Синод, ни обер-прокурор не получили от верховной власти никакого распоряжения о беспрепятственной выдаче задержанного вознаграждения. Не дождавшись никакой резолюции на свой первый доклад, Шаховский лично явился к государыне и подал второе прошение, но прошло еще более четырех месяцев томительного ожидания, а его неопределенное и тяжелое положение нисколько не изменялось.

Такие неожиданные для обер-прокурора и на первый взгляд не совсем понятные результаты происшедшего столкновения обусловливались существованием у членов высшего церковного учреждения сильных покровителей, пользовавшихся своим значительным влиянием на императрицу в интересах св. Синода²⁹¹. Убедившись, что, благодаря некоторым влиятельным личностям и, в особенности, первому фавориту того времени, графу Алексею Разумовскому, Синод успел привлечь на свой сторону расположение государыни и восстановить ее против него, обер-прокурора, Шаховский решился действовать теми же окольными путями; желая ослабить влияние синодальных членов на графа Разумовского, он употребил всевозможные средства, чтобы представить себя в его глазах невинно пострадавшим и вызвать сочувствие своему тяжелому материальному положению.

По-видимому, обер-прокурору несколько удалось расположить Разумовского в свою пользу, и граф не ограничился только одним обещанием походатайствовать за него перед императрицей; по крайней мере, когда через несколько времени Шаховскому представился удобный случай, по поводу замеченных государыней неисправностей в богослужебных книгах, выставить в очень некрасивом виде деятельность синодальных членов, Елизавета довольно благосклонно заметила обер-прокурору, что она виновата перед ним, так как все забывает сделать распоряжение относительно его жалования²⁹². Впрочем, Шаховскому уже в достаточной степени пострадавшему из-за своего столкновения с св. Синодом, и после милостивого обещания императрицы еще около двух месяцев пришлось каждый день ожидать обещанной высочайшей резолюции, пока, наконец, в Синоде не был получен указ о беспрепятственной выдаче задержанного обер-прокурорского жалованья из сумм духовного ведомства.

Получив предписание верховной власти, синодальные члены поспешили беспрекословно исполнить его и даже начали уверять обер-прокурора, что они не давали ему своего определения о выдаче жалованья не под влиянием каких-либо враждебных отношений к Шаховскому. а из простого и вполне извинительного опасения нарушить требования законов, так как в их распоряжении не существовало точного указа о производстве обер-прокурорского вознаграждения из синодальных доходов. Очевидно, что выраженное с указе неудовольствие императрицы по поводу поступка Синода было принято его членами за несомненный признак вновь приобретенного обер-прокурором расположения верховной власти, почему синодальные члены и нашли благоразумным несколько изменить характер своих отношений к Шаховскому.

Неприятные практические последствия крупных столкновений обер-прокурора со св. Синодом, по-видимому, не оказали никакого заметного влияния на характер отношений представителя прокуратуры к высшему церковному учреждению. По всей вероятности, временно пострадавший, властолюбивый и энергичный обер-прокурор, успевший изучить непостоянный характер императрицы, легко поддававшейся самым разнообразным и даже прямо противоположным влияниям, увидел благоприятные признаки возвращения расположения и доверия верховной власти в высочайшем указе ο беспрепятственной выдаче задержанного жалованья и, в особенности, в том неудовольствии, какое было выражено указом по адресу высшего органа церковного управления; Шаховский легко мог истолковать данный факт в смысле косвенного одобрения своей деятельности со стороны верховной власти и, во всяком случае, легко мог придти к убеждению в полной возможности держаться прежней политики по отношению к членам Синода. По крайней мере, опасность вновь восстановить против себя св. Синод со всеми его влиятельными друзьями и покровителями нисколько не помешала обер-прокурору в скором же времени принять самое живое и близкое участие в одном очень некрасивом деле, сильно компрометировавшем русское духовенство, энергично настаивать на его беспристрастном расследовании и решительно воспрепятствовать Синоду уничтожить начавшееся дело.

Один, довольно хорошо известный синодальным членам, архимандрит, уличенный на месте в грубом, фактическом нарушении седьмой заповеди, вместе с участницей преступления был привезен монастырскими крестьянами в св. Синод. Согрешивший архимандрит, в присутствии обер-прокурора, чистосердечно сознался перед членами Синода²⁹³ в своем преступлении и, после обычных просьб о прощении и помиловании, был посажен под караул. Между тем, быстро распространившиеся среди общества слухи о соблазнительном происшествии в духовном, монашеском мире заставили высший орган церковного управления придти к убеждению в настоятельной необходимости каким бы то ни было образом, замять начавшееся дело или даже совершенно уничтожить его, чтобы тем самым ослабить неблагоприятное для церкви впечатление, произведенное на общество безнравственным поступком архимандрита. С этой целью один из синодальных членов, находившийся в довольно хороших личных отношениях с Шаховским, явился на дом к обер-прокурору и конфиденциально обратился к нему с просьбой не препятствовать Синоду уничтожить соблазнительное дело о провинившемся монахе. Но Шаховский, находившийся в обостренных отношениях с высшим церковным учреждением и совершенно чуждый соображений его членов, решительно отклонил от себя подобную просьбу и заявил, что широкая огласка соблазнительного дела требует от св. Синода самого строгого отношения к подсудимому и примерного наказания виновного, чтобы общество не имело никаких оснований обвинять высший орган церковного управления в укрывательстве позорных преступлений, имеющих место в духовном мире, и не могло заподозрить Синод в стремлении оказывать незаслуженное покровительство своим людям.

Потеряв надежду на возможность уничтожения начавшегося дела о безнравственном поступке архимандрита, св. Синод решился обратиться к другому средству, чтобы лишить общественное мнение права пользоваться данным делом, как прекрасным поводом, для нежелательных нареканий на духовенство; средство это состояло в том, что подсудимому, по словам Шаховского, было внушено совершенно изменить свои первоначальные показания и, отрицая самый факт совершения преступления, представить себя несчастной жертвой, невинно опороченной крестьянами. Получив такие инструкции, содержавшийся под караулом монах заявил обер-прокурору, что он желает дат еще новые показания во своему делу, почему и испрашивает позволение быть допущенным в собрание св. Синода. Приведенный в Синод, обвинявшийся архимандрит, довольно неожиданно для Шаховского, самым решительным образом начал отрицать действительность факта, в котором сам же сознался при первом допросе, утверждая, что первоначальные ложные показания он давал в совершенно бессознательном состоянии, вызванном незаслуженным позором, поруганием, издевательством над его личностью и величайшим страхом за свою последующую судьбу.

Члены cв. Синода обнаружили явное желание воспользоваться новыми данными, чтобы официально признать архимандрита невинно опороченным в приписываемом ему преступлении и таким образом снять с духовенства позорную тень, наброшенную на него безнравственным поступком монаха. Но обер-прокурор, глубоко убежденный, что изменения в показаниях подсудимого произошли под влиянием причин, не имевших ничего общего с тем, на что ссылался обвиняемый, категорически заявил о своем полнейшем недоверии к последим оправданиям архимандрита, так как его первоначальное безусловно искреннее призвание и чистосердечное раскаяние не оставили никакого сомнения в действительности факта преступления.

Убедившись в настойчивом стремлении Шаховского достигнуть формального расследования дела и примерного наказания подсудимого, Синод обратился к своей обычной тактике по отношению к обер-прокурору, какой он довольно нередко и далеко небезуспешно пользовался в тех случаях, когда стремления прокуратуры резко расходились с желаниями высшего органа церковного управления. Члены св. Синода, под различными предлогами, начали задерживать производство судебного следствия и откладывать окончательное решение дела, а между тем, через посредство своих друзей и покровителей, постепенно внушали императрице, что крестьяне напрасно оклеветали архимандрита. и что обер-прокурор, обнаруживающий излишнюю строгость по возникшему делу, преувеличивает его значение и нежелательным разглашением предполагаемого преступления приносит громадный вред русский церкви и духовенству. «Оным разглашением», жаловались члены св. Синода²⁹⁴, «теперь все народное посмеяние всему их сану происходит, так что, когда из оных кто по улице едет, то нарочно пальцами указывают и в слух говорят с поношением, почитая их быть такими же».

Жалобы и внушения Синода оказали свое действие на государыню, и Елизавета, сообразно с его желанием, приказала наказать крестьян, заставших монаха на месте преступления, и самую участницу преступления, как лиц, оклеветавших невинного архимандрита, а подсудимого распорядилась перевести в другой монастырь, без всякого наказания. Шаховский же через генерал-прокурора получил от императрицы строгий выговор за распространение среди общество слухов о деле, компрометировавшем духовенство, так как по ее словам, следует жестоко наказывать тех, «кто тайности из Синода выносит».

Но явное нерасположение государыни, восстановленной против Шаховского членами св. Синода, не изменило характера отношений обер-прокурора к высшему церковному учреждению; глубоко убежденный в виновности архимандрита и прекрасно знавший непостоянство императрицы, Шаховский терпеливо выжидал благоприятного случая, чтобы оправдать себя в глазах Елизаветы и представить в настоящем свете неправильно решенное дело. Удачно воспользовавшись первым удобным случаем, когда императрица, по поводу замеченного ей в одной из церквей непозволительного изображения ангелов, выразила свое неудовольствие на св. Синод, обер-прокурор заявил государыне, что его многочисленные предложения, направленные к уничтожению разнообразных недостатков в церковной жизни, оставляются без всякого исполнения и сопровождаются только одним результатом – сильным неудовольствием и враждебными отношениями к нему со стороны синодальных членов, которые нередко, путем замаскированного обмана, вынуждают у самой верховной власти согласие на совершенно незаконные и крайне пристрастные распоряжения, что еще так недавно имело место при неожиданном оправдании несомненно виновного архимандрита. Шаховскому вполне удалось убедить Елизавету, что она сделалась жертвой обмана, и что наказания заслуживали не обвинители-крестьяне, а обвинявшийся архимандрит. Под влиянием происшедшего объяснения, императрица высказала перед своими приближенными сожаление по поводу несправедливо решенного дела и отозвалась с похвалой о справедливости и беспристрастии обер-прокурора, что, конечно, не осталось не сообщенным синодальным членам.

Св. Синод, с величайшим неудовольствием узнавший о возвращении доверия государыни к такому неудобному и тяжелому для него обер-прокурору, каким являлся настойчивый Шаховский, всегда и во всем ставивший на первом плане государственные интересы и не редко приносивший в жертву им интересы церковного ведомства, решился обратится к последнему средству, чтобы избавиться, наконец, от нежелательного представителя прокурорского надзора. Явившись к императрице, синодальные члены на коленях, со слезами, умоляли ее избавить их от невыносимого обер-прокурора, жаловались государыне, что нет никакой возможности выслушивать в собрании Синода докучливые, дерзкие, оскорбительные письменные и словесные предложения Шаховского, нередко сопровождающиеся неприличными спорами, и убеждали Елизавету в необходимости уволить Шаховского от должности синодального обер-прокурора, прося ее, в случае несогласия на предлагаемую меру, освободить их самих от присутствия в св. Синоде²⁹⁵.

По-видимому, сильное и решительное средство, каким воспользовались синодальные члены в борьбе с своим обер-прокурором, произвело на императрицу благоприятное для них впечатление, так как Елизавета обещала определить в Синод нового представителя прокуратуры, и генерал-прокурор Трубецкой нашел нужным «дружески» посоветовать Шаховскому не являться более на службу, а ждать нового назначения. Но обер-прокурор, как видно, имел достаточные основания предполагать, что императрица распорядилась представить кандидата на его место только под первым сильным впечатлением, произведенным на нее жалобами и просьбами синодальных членов, и, не считая распоряжения Елизаветы окончательным и бесповоротным, не находил никакой необходимости следовать совету Трубецкого. Напротив, явившись на следующий же день в синодальную канцелярию, Шаховский намеренно приказал приготовить к слушанию наиболее неприятные для синодальных членов дела, имевшие ближайшее отношение к их епархиям и уже долгое время напрасно ожидавшие своего решения; члены св. Синода, рассчитывавшие увидеть резвую перемену в обер-прокуроре, которому неминуемо угрожала неприятная перспектива быть уволенным от занимаемой должности, с величайшим удивлением должны были выслушать настойчивое предложение Шаховского обязательно решить постоянно откладываемые дела, – предложение, сопровождавшееся даже обещанием, в случае неисполнения предъявленного требования прокуратуры, немедленно донести верховной власти о произвольных действиях высшего органа церковного управления.

Предложение и угроза обер-прокурора не оказали, однако, никакого влияния на судьбу нерешенных дел, так как высшее церковное учреждение, уверенное в предстоящей отставке Шаховского, преспокойно отложило их «до будущего полного собрания»; это был один из самых излюбленных приемов, какими довольно часто пользовался Синод в тех случаях, когда государственная власть, в лице обер-прокурора, так или иначе затрагивала интересы церкви, как их понимали ее официальные представители – члены высшего органа церковного управления, или даже личные интересы самих синодальных членов, и когда св. Синод, не имея формальных оснований отклонить предложения прокуратуры, находил возможным парализовать нежелательное государственное влияние на церковную жизнь посредством пассивного противодействия обер-прокурорским предложениям. Члены св. Синода даже довольно зло иронизировали над своим обер-прокурором, заметив ему, что должно быть, он очень спокойно спал прошедшую ночь, если теперь вдруг принялся за такие хлопотливые дела²⁹⁶.

Частые случаи уклонений св. Синода от исполнения обер-прокурорских предложений и его последнее постановление дали право Шаховскому лично явиться к императрице и выставить в самом непривлекательном свете деятельность синодальных членов и их отношение к государственным интересам. По словам Шаховского, множество важных дел, касавшихся синодального персонала и требовавших немедленного обсуждения и решения, намеренно, умышленно откладывались до будущих полных собраний, с единственной целью отсрочить на неопределенное время разбор какого-либо неприятного дела или даже совершенно не обсуждать некоторых вопросов, возбуждавшихся прокуратурой; все же замечания и напоминания о необходимости ускорить решение постоянно откладывавшихся дел только усиливали в членах Синода ненависть к обер-прокурору и побуждали их создавать всевозможные затруднения успешной деятельности прокуратуры.

Шаховский не ошибся в своих расчетах на возможность возвращения прежнего доверия верховной власти; Елизавета, под влиянием происшедшего объяснения, видимо, резко изменила своя взгляды на действительные причины, вызвавшие жалобы Синода на неудобного для него обер-прокурора и пришла к убеждению, что Шаховский тем только и заслужил нерасположение и ненависть синодальных членов, что всегда ревниво оберегал государственные интересы и внимательно, беспристрастно следил за законностью правительственной деятельности церковного учреждения. По крайней мере, когда генерал-прокурор, по просьбе самого Шаховского, напомнил императрице об ее намерении перевести синодального обер-прокурора в какое-либо другое учреждение и предложил назначить его на должность президента одной из коллегий, Елизавета решительно заявила, что Шаховский нужен ей в св. Синоде, и что она совсем не намерена уволить его от обер-прокурорской службы, так как достаточно уже убедилась в его добросовестном отношении к своим обязанностям²⁹⁷.

Полное доверие верховной власти, вновь приобретенное Шаховским, не только не удаленным от должности по жалобе и просьбе синодальных членов, но даже получившим возможность почти каждую неделю являться к государыне с докладами по различным церковным делам²⁹⁸, заставило Синод, в первое время после неудачных результатов открытой борьбы с обер-прокурором, более тактично и осторожно держать себя по отношению к Шаховскову, избегать резких столкновений с ним, не обнаруживать явного нерасположения к его деятельности, а парализовать усиливавшееся влияние прокуратуры на церковное управление другими, более безопасными средствами. «Их святейшества», замечает Шаховский в своих Записках²⁹⁹, «видя в моих предприятиях успехи, никаких явных неудовольствий долго не оказывали, а всегда под добрыми покрывалами умалить мой кредит старались».

Решительная победа, одержанная обер-прокурором в упорной борьбе с членами высшего церковного учреждения, употреблявшими всевозможные средства, чтобы лишить его доверия императрицы и даже совершенно избавиться от постоянного нежелательного вмешательства в церковное управление слишком ревностного защитника государственных интересов, не могла остаться без всякого влияния на характер отношений Шаховского к св. Синоду. Если уже и ранее, когда невольно приходилось считаться с серьезной опасностью восстановить против себя государыню характером своей деятельности, неприятной членам Синода и их влиятельным покровителям, обер-прокурор не боялся вмешиваться во все сферы управления, везде преследуя государственные цели и вступая в упорную борьбу с церковными интересами синодальных членов, то теперь, считая окончательно упроченным свое положение в св. Синоде, Шаховский еще смелее начал пользоваться преимуществами своего упроченного положения, затрагивая многочисленными предложениями самые разнообразные стороны церковной жизни и стремясь частыми протестами не позволять Синоду приводить в исполнение различные постановления, несогласные с государственными интересами и желаниями прокуратуры. Но стремление Шаховского оказывать действительное, фактическое влияние на церковное управление, по-прежнему, вызывало сильное и далеко небезуспешное противодействие со стороны св. Синода.

Многочисленные документы, имеющие отношение к деятельности Шаховского в последние годы его пребывания в должности обер-прокурора, позволяют нам составить вполне определенные представления о той роли, какую настойчиво стремилась выполнять и какую действительно выполняла в синодальном управлении и во всей вообще церковной жизни обер-прокурорская власть, по-видимому, поставленная в условия, благоприятные для ее фактического развития.

Мы знаем, что первые обер-прокуроры, несмотря на значительные юридические права, предоставленные им известной инструкцией, поставившей синодальную канцелярию со всеми ее чиновниками «под дирекцию» обер-прокурора, в действительности, на практике располагали очень незначительным влиянием на синодальных служащих, так что Болтин должен был доказывать перед св. Синодом даже – законность своего права представлять к наградам чиновников собственной обер-прокурорской конторы. При Шаховском канцелярия Синода получила, в лице властного обер-прокурора, фактического директора и влиятельного начальника, который в значительной степени упорядочил ее делопроизводство, внимательно следил за деятельностью канцелярских чиновников и беспрепятственно пользовался правом поощрять их наградами за усердную службу и наказывать за недобросовестное отношение к своим служебным обязанностям, хотя и необходимо заметить, что подобные проявления начальнических отношений к синодальному чиновничьему персоналу со стороны обер-прокурорской власти по-прежнему требовали для себя посредничества высшего церковного учреждения. Шаховский только предлагал Синоду наградить или наказать известных чиновников, действительное же исполнение его предложений зависело уже не от самого обер-прокурора, а от высшего органа церковного управления. Так как предложения Шаховского о необходимости принятия тех или других мер по отношению к различным чиновникам, в большинстве случаев, очень незначительно затрагивали интересы Синода, то последний обыкновенно поступал согласно с желаниями обер-прокурорской власти, чем и создавал для нее возможность сильного фактического влияния на синодальных служащих.

По силе данной мне инструкции, писал Шаховский в своем предложении от 15 декабря 1746 года³⁰⁰, канцелярия св. Синода со всеми ее служителями состоит в моей дирекции; выходя из такого общего положения и ссылаясь на императорские указы Петра, предоставлявшие командирам право поощрять денежными наградами усердных канцелярских служителей, обер-прокурор и предложил св. Синоду наградить прибавкой жалования некоторых канцелярских чиновников, призванных им достойными такого поощрения за свой усердную службу. Синод исполнил обер-прокурорское предложение³⁰¹. – Заметив, что один из чиновников синодальной канцелярии, Борис Невский, довольно сильно страдал запоем, часто не являлся в канцелярию в установленные часы и неаккуратно исполнял самые служебные поручения, Шаховский предложил св. Синоду отрешить его от должности, как человека безнадежного, неисправимого и неспособного к службе³⁰².

Но фактическое подчинение канцелярских чиновников власти синодального обер прокурора вызывало обыкновенно сильные протесты со стороны св. Синода в тех случаях, когда Шаховский обнаруживал явное намерение воспользоваться своими правами над состоявшими в его дирекции канцелярскими чиновниками для достижения каких-либо целей, сильно расходившихся с интересами высшего органа церковного управления. Когда на одном из заседаний Синода (7 октября 1752 года) обер-прокурор приказал протоколисту записать в журнал не совсем осторожное заявление новгородского архиепископа Стефана, последний резко заметил, что не следует записывать его заявления в синодальный журнал, так как, для этого необходимо приказание не обер-прокурора, а самих членов св. Синода. Хотя Шаховский и заявил, что он, по самому характеру своей должности обязанный наблюдать за точным исполнением существующих законов, приказал протоколисту сделать только то, что требуется Регламентом, но новгородский архиепископ снова повторил, что протоколисту следует руководиться при составлении журнала приказаниями св. Синода, так как, при таком неуместном вмешательстве обер-прокурора, синодальным членам «незачем и в канцелярию ездить»³⁰³.

Фактическое подчинение влиянию обер-прокурорской власти чиновничьего персонала синодальной канцелярии имело довольно важное значение для Шаховского, так как доставляло ему легкую возможность действительно контролировать правительственную деятельность высшего церковного учреждения. Но, без сомнения, фактическая возможность действительного контролирования одного только синодального делопроизводства не могла удовлетворять Шаховского, задававшегося более широкими планами и стремившегося подчинить такому же действительному, фактическому контролю прокуратуры и деятельность низших органов церковного управления, находившихся в непосредственном ведении св. Синода; инструкция вполне определенно вменяла ему в непременную обязанность, не ограничивая свой надзор пределами канцелярии, строго смотреть и за тем, чтобы все распоряжения и указы Синода в точности и, по возможности, немедленно приводились в исполнение различными учреждениями и лицами, подчиненными высшему органу церковного управления. Удовлетворительное же выполнение подобного требования инструкции было возможно лишь при том условии, если бы обер-прокурорская власть располагала собственными специальными средствами, позволявшими непосредственно ей самой следить за деятельностью местных епархиальных начальств и их отношением к распоряжениям центрального учреждения. Между тем, прокуратура не располагала такими специальными орудиями надзора за областной, епархиальной церковной жизнью, и Шаховский решил возбудить в св. Синоде вопрос о необходимости учреждения и предоставления в его распоряжение особых органов надзора за состоянием епархиального церковного управления. Наиболее удобными средством для практического осуществления своих намерений он признавал восстановление уничтоженного института инквизиторов, рассчитывая, по всей вероятности, подчинить инквизиторов сильному влиянию обер-прокурорской власти.

Чтобы составить себе ясное и отчетливое представление о значении подобной меры в общей системе церковного управления и понять, как должен был отнестись Синод к стремлениям Шаховского, необходимо предварительно сказать несколько слов о том, что представлял из себя отмененный институт инквизиторов. Инквизиторский институт был учрежден св. Синодом в конце 1721 года по образцу фискальства, существовавшего в сфере гражданского управления. Во главе инквизиторского института был поставлен протоинквизитор, непосредственно подчинённый св. Синоду и обязанный «надлежащие по инструкции действа чинить во всем государстве, по примеру обретающегося у гражданских дел обер-фискала»; в его распоряжение были предоставлены провинциал-инквизиторы, обязанные наблюдать за церковным управлением по отдельным епархиям, а провинциал-инквизиторам подчинялись, в свой очередь, простые инквизиторы. Инструкция³⁰⁴, вменяла в обязанность инквизиторам³⁰⁵ наблюдать, «все ли исправляют архиереи по учиненному своему при поставлении обещанию»³⁰⁶ и «во всем ли поступают по правилам, и по Духовному Регламенту и по определениям и установлениям св. Синода»³⁰⁷; вместе с тем, она обязывала инквизиторов «прилежно смотреть» и за деятельностью всех других «духовных персон, как вышних, так и нижних», распространяя право инквизиторского надзора на все стороны епархиальной церковной жизни³⁰⁸. Обо всех замеченных нарушениях установленных порядков инквизиторы должны были немедленно и «без всякого укрывательства» доносить св. Синоду.

С учреждением института прокуратуры, право надзора за инквизиторами, находившимися в ведении Синода, было предоставлено и обер-прокурорской власти. Правда, в обер-прокурорской инструкции нет никаких упоминаний об инквизиторах, но в ее 4-м пункте, буквально списанном с генерал-прокурорского наказа, говорится о праве и обязанности обер-прокурора наблюдать за фискалами, которым в церковном управлении, как известно, соответствовали инквизиторы³⁰⁹. Синодальный обер-прокурор должен был принимать доношения инквизиторов, предлагать их св. Синоду и «инстиговать», а также следить за деятельностью инквизиторов и немедленно доносить высшему органу церковного управления о неправильных и незаконных действиях инквизиторов³¹⁰. Но, подчинившись надзору прокуратуры, инквизиторы по-прежнему состояли в непосредственном ведении и распоряжении самого св. Синода, который по своему усмотрению избирал и назначал различных протoинвкизиторов и провинциал-инквизиторов, производил нужные изменения и дополнения в инквизиторской инструкции³¹¹ и, наконец, 15 марта 1727 года совершенно отменил инквизиторство, поручив обязанности надзора за епархиальной жизнью особым «заказчикам» из духовных властей и поповским старостам, непосредственно подчиненным епархиальным архиереям³¹². С передачей обязанностей надзора за различными сторонами епархиальной жизни духовным властям, подчиненным местным архиереям, прокуратура лишилась довольно важных средств контролирования епархиального управления.

Неудивительно, что Шаховский, настойчиво стремившийся широко пользоваться предоставленными ему правами, не мог мириться с отсутствием, хотя бы и косвенно подчиненных прокуратуре, органов надзора за епархиальным управлением, делавшим для обер-прокурорской власти чрезвычайно затруднительным успешное выполнение известной части ее служебных обязанностей. И мы видим, что Шаховский нередко обращал внимание св. Синода на нежелательные для прокуратуры последствия уничтожения института инквизиторов и настойчиво предлагал ему доставить обер-прокурору фактическую возможность успешно выполнять требования инструкции. Так как 3-й пункт инструкции³¹³, писал Шаховский в одном из своих предложений высшему органу церковного управления³¹⁴, вменяет обер-прокурору в непременную обязанность следить за протоинквизиторами и инквизиторами и побуждать Синод придавать должное значение их доношениям, а между тем в настоящее время не существует никаких инквизиторов, и св. Синод, прекратив их существование, никому не поручил и исполнения их обязанностей, то он, обер-прокурор, признает необходимым принять какие-либо меры, чтобы дать возможность прокуратуре надлежащим образом выполнять своя обязанности по отношению к местному епархиальному управлению. Но предложение Шаховского восстановить институт инквизиторов или, по крайней мере, учредить, вместо него, какие-либо другие органы постоянного надзора за деятельностью епархиальных властей и подчиненных Синоду присутственных мест не могло встретить сочувствия со стороны высшего церковного учреждения, увидевшего в подробном предложении желание обер-прокурорской власти подчинить своему контролю всю систему областного церковного управления, порученного епархиальным архиереям и находившегося в высшем заведовании самого св. Синода. Предложение осталось неисполненным. – 4 февраля 1747 года Шаховский вновь обратил внимание св. Синода на громадные неудобства, являвшиеся результатом отсутствия специальных органов надзора за деятельностью епархиальных властей и различных церковных учреждений: по его словам, интересы церковного управления сильно страдали от недостатка строгого надзора за подчиненными Синоду учреждениями, так как во многих епархиях и присутственных местах с необыкновенной медленностью приводились в исполнение синодальные указы, а из некоторых, несмотря даже на дубликаты и трипликаты, невозможно было получить требуемых ведомостей и отчетов, следствием чего являлись неизбежные затруднения и в самом синодальном делопроизводстве. Для наглядного доказательства справедливости своих замечаний относительно крайней беспорядочности областного церковного управления, обер-прокурор представил обширный реестр тех распоряжений и указов Синода, об исполнении которых не было получено установленных рапортов или по требованию которых не было прислано из подчиненных мест нужных ведомостей. Обращая внимание синодальных членов на существование таких нежелательных явлений в церковном управлении и побуждая их принять необходимые меры для наказания виновных и предупреждения подобных беспорядков на будущее время, Шаховский предложил Синоду выработать, наконец, какое-нибудь определенное постановление по вопросу об инквизиторах, как специальных органах надзора за церковной жизнью, необходимых для успешного выполнения обер-прокурорской властью возложенных на нее обязанностей³¹⁵. Несмотря на то, что в реестре было выписано довольно внушительное число (более 100) не исполненных синодальных указов, обер-прокурорское предложение не оказало должного воздействия на членов св. Синода. и через несколько времени (30 марта 1747 года) Шаховскому пришлось снова и также безуспешно напомнить Синоду свое предложение³¹⁶.

Очевидно, что и во вторую половину управления обер-прокурорскими делами, после известных событий, когда Шаховский, оправдавшись перед императрицей во всех обвинениях синодальных членов и заслужив полное доверие верховной власти, мог считать окончательно упроченным свое положение в св. Синоде, обер-прокурор оказывался бессильным настоять на обязательном исполнении своих предложений, расходившихся с интересами высшего церковного учреждения.

Но, и не получив в свое распоряжение особых, специальных органов надзора за областной церковной жизнью, Шаховский всегда обнаруживал явное стремление прокуратуры контролировать епархиальную церковную жизнь и оказывать да нее известное влияние через св. Синод. Средства для такого надзора за епархиальным управлением могла доставлять прокуратуре, находившаяся в ее распоряжении, синодальная канцелярия; из предложения Шаховского от 4 февраля 1747 года мы видели, что обер-прокурор имел возможность обратить внимание св. Синода на незаконное, непозволительное отношение к его указам и распоряжениям различных церковных учреждений и епархиальных властей, воспользовавшись для своих целей материалами синодальной канцелярии или, вернее, отсутствием в ней установленных документов, свидетельствовавших об исполнении предписаний Синода подчиненными ему органами церковной администрации. Такое же значение имели в руках обер-прокурорской власти и разнообразные отчеты, ведомости, присылавшиеся в синодальную канцелярию теми учреждениями и лицами, которые заведовали всевозможными отраслями церковного управления.

Шаховский не оставлял без должного внимания подобных отчетов и доношений, пользовался ими, как средством для наблюдения за церковной жизнью, и, находя в них указания на существование в духовном ведомстве тех или других явлений, нежелательных с точки зрения представителя государственных интересов, обращался к Синоду с предложениями устранить замеченные недостатки и принять рекомендуемые им меры для внесения необходимых улучшений в известную область синодального управления.

Просматривая присылавшиеся в Синод из различных епархий ведомости и отчеты о состоянии духовных школ, имевших целью приготовление пастырей церкви, обер-прокурор пришел к убеждению, что постановка данного дела заставляет еще желать очень многого, так как существующие духовные семинарии, при их современном неблагоустроенном состоянии, не отвечают запросам церкви и государства и не могут удовлетворять их действительных нужд; по его словам, во многих, даже давно открытых, семинариях существовало самое ограниченное число воспитанников, обучавшихся только низшим, первоначальным наукам, что заставляло Шаховского сильно сомневаться в благоприятных результатах семинарского образования. Убеждение в неудовлетворительном состоянии духовных семинарий побудило обер-прокурора предложить св. Синоду позаботиться об упорядочении, в намеченном им направлении, такого важного дела, как школьное образование будущих пастырей церкви³¹⁷.

Не ограничиваясь выполнением своих ближайших обязанностей – наблюдением за экономическими интересами государства в области синодального управления, Шаховский, по-видимому, считал своим долгом внимательно следить за церковной жизнью во всех ее разнообразных проявлениях и обнаруживал явное стремление оказывать на нее известное влияние посредством своих предложений св. Синоду. Но в тех случаях, когда Синод замечал, что предложения Шаховского или не вполне совпадали, или даже совершенно расходились с интересами церкви и духовенства, обер-прокурор обыкновенно встречал сильное, хотя иногда и пассивное, противодействие своим планам, и синодальные члены находили возможным оставлять без исполнения неудобные. обер-прокурорские предложения.

В числе материалов синодальной канцелярии, доставлявших возможность обер-прокурору следить за епархиальной жизнью и предлагать высшему органу церковного управления различные меры для устранения замечаемых в ней недостатков, имели место и случайные тяжебные, судебные дела, возникавшие в Синоде по жалобам каких-либо частных лиц на действия представителей епархиального церковного управления. Обер-прокурорская власть, в лице Шаховского, начала уже принимать живое участие в жалобах и доносах пострадавших лиц, настаивала на обязательном расследовании возбуждавшихся дел и пользовалась всеми, находившимися в ее распоряжении, средствами, чтобы оказывать известное влияние на самый ход судебного следствия и результаты судебного расследования дела. Но так как и в сфере судебной деятельности св. Синод нередко находил необходимым руководиться не только одними формальными требованиями закона, но и другими соображениями, которым не придавала должного значения прокуратура, то часто и предложения Шаховского расследовать обнаруженные какими-либо жалобами беспорядки и злоупотребления в церковной жизни не оказывали на синодальных членов того влияния, какое было желательно прокуратуре.

В 1746 году на нижегородского преосвященного Димитрия был подан донос певчим местного архиерейского хора, Никитой Румяновским; в своем доносе певчий жаловался на незаслуженные побои, причиненные архиереем ему и его жене, и обвинял преосвященного в выпиливании иконы, взяточничестве и других предосудительных поступках³¹⁸. Обер-прокурор придал должное значение жалобе Румяновского, считая ее, по всей вероятности, вызванной действительными злоупотреблениями нижегородского архиерея, и предложил св. Синоду произвести надлежащее расследование всех предосудительных поступков преосвященного Димитрия³¹⁹. Цитируемый документ синодального архива позволяет предполагать, что Шаховский, доверяя доносу Румяновского, желал своим предложением побудить высший орган церковного управления отнестись со всей строгостью законов к начавшемуся делу и не оставить без заслуженного наказания обвинявшегося архиерея.

Так как предложение обер-прокурора было объявлено от имени самой императрицы, поручившей Шаховсвому передать св. Синоду высочайшее распоряжение о производстве формального судебного следствия над нижегородским епископом, то высшее церковное учреждение должно было исполнить обер-прокурорское предложение и постановило начать судебное следствие по доносу архиерейского певчего. Но, вынужденный исполнить предложение Шаховского, Синод, как можно думать на основании некоторых данных, признавая крайне нежелательными явлениями жалобы, доносы подчиненных лиц на своих архиереев, поставил судебное следствие таким образом, что оно привело к результатам, совершенно не отвечавшим стремлениям обер-прокурорской власти.

Выслушав предложение обер-прокурора, Синод, прежде чем привести его в исполнение, распорядился предварительно сделать выписки «из приличных о доносителях на своих архиереев святых правил», представить обстоятельную справку по самому делу и только тогда обсудить и окончательно решить вопрос о производстве судебного следствия над обвиняемым архиереем³²⁰. Произведенная в синодальной канцелярии выписка из святоотеческих правил, с их толкованием, была составлена крайне неблагоприятно для «доносителя»³²¹, а по справке о деле оказалось, что, по словам самого нижегородского епископа, «его преосвященство того плута Румяновского и жены его безвинно никогда не бивал, а наказаны де они были по следственным в консистории делам за правильные разные вины по силе церковных и гражданских прав беспристрастно, без чего обойтись было невозможно, разоренья же никакого никогда ему не чинил и денежных взяток себе ни единые полушки с него не брал, и что во всем оклеветал его плут ложно и напрасно»³²², так как, если он, действительно, и выпилил середину в иконе похвалы Пресвятой Богородицы, вставив на ее место другой образ, то сделал это исключительно только в видах лучшего украшения храма.

Сделанные по распоряжению Синода выписка из святоотеческих правил и справка о начавшемся деле вполне определяли характер отношений высшего церковного учреждения к доносу «плута» Румяновского на своего епархиального архиерея; нет ничего невероятного, что и специально назначенная Синодом для расследования данного дела духовная персона» не могла отрешиться от подобных же взглядов при производстве самого следствия, результатом чего и явилось полное оправдание нижегородского преосвященного. 26 августа 1747 года св. Синод, в форме всеподданейшего доклада, представил в Кабинет императрицы свои заключения по делу, возбужденному доносом Румяновского; в своем всеподданейшем докладе св. Синод написал, что виновным оказался сам же доносчик, признанный заслуживающим «надлежащего по св. правилам наказания», обвиненный же им преосвященный Димитрий в действительности не только не запятнал себя никакими предосудительными поступками, но даже «похвалы весьма достоин»³²³.

Видно, что предложения Шаховского, хотя бы и переданные от лица самой императрицы, оказывались еще далеко недостаточными, чтобы заставить Синод подчиняться влиянию прокуратуры в решении некоторых судебных дел, затрагивавших честь и авторитет церковной иерархии. Мы уже знаем, как отнесся Синод к монастырским крестьянам, обличившим архимандрита в безнравственном поступке, сильно скомпрометировавшем русское монашество; очень вероятно, что и в данном случае оправдание нижегородского архиерея и осуждение пострадавшего певчего находились в известной зависимости от неблагоприятных отношений Синода к «доносителям», порочившим различными жалобами свое духовное начальство. И можно думать, что неблагоприятное отношение высшего органа церковного управления к лицам, осмеливавшимся жаловаться на свое епархиальное начальство, не представляло собой какого-либо исключительного явления; по крайней мере, Шаховский, передавая св. Синоду полученную от императрицы новую жалобу на того же преосвященного Димитрия, поданную священником нижегородского архангельского собора Иваном Васильевым, и предлагая рассмотреть ее сообразно со существующими законами, сообщил Синоду и особое повеление государыни, «чтобы оный проситель и отец его обижены не были»³²⁴.

Несмотря на то, что обер-прокурорская власть, стремившаяся оказывать действительное влияние на ход дел в церковном управлении, не ограничивалась только одними предложениями об обязательном производстве установленных судебных следствий по поводу различных жалоб на непозволительные действия духовных лиц, но и внимательно следила за самой постановкой судебного процесса, вооружалась против незаконных отступлений от установленных приемов при расследовании дел, рекомендовала обязательно руководиться указаниями прокуратуры, угрожая, в противном случае, опротестовать решение Синода, высший орган церковного управления иногда находил возможным, не придавать большего значения ни контролю, ни угрозам представителя прокурорского надзора. Интересы церкви, как их понимало духовенство, нередко побуждали св. Синод смотреть на некоторые явления церковной жизни с точки зрения, совершенно не совпадавшей со взглядами обер-прокурора, и в таких случаях Шаховский обыкновенно встречался с энергичным противодействием Синода, располагавшего еще достаточными средствами, чтобы парализовать влияние прокуратуры на церковное управление.

Когда возникло небезызвестное³²⁵ дело, вызванное столкновением вятского архиерея Варлаама с местным воеводой Писаревым, и св. Синод обнаружил явное намерение оправдать преосвященного, поссорившегося с воеводой, обер-прокурор несколько раз обращал внимание высшего церковного учреждения на многие нарушения формальных требований закона при производстве судебного следствия, настойчиво предлагал ему сообразоваться с указаниями прокуратуры и даже протестовал против различных постановлений Синода, имевших отношение к данному делу, но оказался бессильным повлиять на характер судебного приговора над обвинявшимся архиереем.

Дело о вятском преосвященном Варлааме началось по прошению пострадавшего воеводы, жаловавшегося, что, когда однажды на него напали архиерейские служки и школьники, и он, задержав двоих нападавших, стал допрашивать их в своей канцелярии, к нему явился архиерей и здесь, в канцелярии, позволил себе не только браниться «скаредной бранью», но даже ударил его, воеводу. Св. Синод определил взять от Варлаама объяснение по поводу обвинения, возводимого на него воеводой Писаревым. Хотя в представленном объяснении вятский архиерей и не отрицал самого факта удара «по ланите» жаловавшегося воеводы, но считал подобный поступок вполне справедливым, вызванным достаточно уважительными причинами, и, утверждая, что Писарев совершенно неверно представил обстоятельства дела («ложно клеветозатействовал»), просил, со своей стороны, «о обидах и о нанесенном бесчестии надлежащей сатисфакции». Синод определил проверить объяснение Варлаама посредством допроса архимандрита вятского Трифонова монастыря и троих архиерейских служителей, присутствовавших в провинциальной канцелярии при ссоре преосвященного с воеводой и также обвинявшихся Писаревым «в показуемых на его преосвященство худых поступках»³²⁶. Понятно, что от лиц, непосредственно заинтересованных в оправдании Варлаама, трудно было ожидать беспристрастных показаний; вероятность получения, при такой неправильной постановке судебного следствия, пристрастных свидетельских показаний, неспособных удовлетворить интересам правосудия, и побудила обер-прокурора обратить внимание св. Синода на допущенное им нарушение требований закона³²⁷. Но предложение Шаховского не оказало должного действия на церковное учреждение, и Синод, заявив, что он не располагает никакими другими средствами для расследования дела, снова определил допросить вятского архимандрита³²⁸. И несмотря на то, что синодальное постановление было опротестовано обер-прокурором, предложившим Синоду принять рекомендованные им меры для законного решения данного дела³²⁹, столкновение преосвященного с воеводой осталось безнаказанным, и Варлаам вновь явился в свою вятскую епархию.

Очевидно, что настойчивое стремление Синода немедленно оправдать вятского архиерея, обусловливалось достаточно уважительными причинами, побуждавшими высшее церковное учреждение не придавать должного значения предложениям и протестам представителя прокуратуры. Такие причины, действительно, существовали, но они заключались не в самых обстоятельствах столкновения преосвященного Варлаама с воеводой Писаревым, а в общем характере отношений светских властей к духовенству того времени. В св. Синод нередко поступали жалобы духовенства на непозволительное обращение с ним светского начальства, и высший орган церковного управления настойчиво требовал от Сената удовлетворения по различным случаям насилия светских властей над духовными лицами; очень вероятно, что, защищая интересы духовенства, нередко сильно страдавшего от насилия светских чиновников, Синод смотрел и на ссору вятского архиерея с местным воеводой с исключительной точки зрения защитника своих подчиненных от покушений на их честь и достоинство со стороны светских властей, почему и должен был придти в столкновение с обер-прокурором, руководствующимся в своих отношениях к возникшему делу одними формальными требованиями существующих государственных законов.

Резкое различие взглядов и стремлений Шаховского и синодальных членов, делавшее неизбежными столкновения обер-прокурора с св Синодом в самых разнообразных сферах церковного управления, особенно сильно должно было давать чувствовать себя в такой области церковной жизни, где на первый план выступали материальные интересы духовенства и государства. Уже в первую половину своего управления обер-прокурорскими делами Шаховский, не останавливаясь перед серьезной опасностью восстановить против себя сильный Синод, обнаруживал настойчивое стремление подчинить строгому контролю его экономическую деятельность и лишить возможности синодальное ведомство распоряжаться по собственному усмотрению денежными средствами, собиравшимися с церковных имуществ. Теперь же, когда обер-прокурор имел достаточные основания считать свое положение в св. Синоде окончательно упроченным, Шаховский мог еще более энергично вмешиваться в экономическую деятельность высшего церковного учреждения и смелее пользоваться своим правом протеста против распоряжений Синода, казавшихся ему не согласными с государственными интересами.

Уничтожая коллегию экономии и передавая управление церковными имуществами в ведение св. Синода, Елизавета не предоставляла духовенству права произвольно распоряжаться получаемыми с них доходами; возвращаясь к старым порядкам, существовавшим при Петре, правительство желало, чтобы духовенство употребляло на собственные нужды и потребности только известную часть материальных средств, доставляемых церковными имуществами, отдавая все остальное в распоряжение государства, для удовлетворения различных общественных нужд и преимущественно для устройства и содержания благотворительных заведений. Внимательно следя за экономической деятельностью св. Синода, обер-прокурор, понимавший довольно односторонне свое назначение и, при своих исключительных заботах о государственных интересах. не придававший должного значения необходимости удовлетворения многих настоятельных нужд и потребностей духовного ведомства, пришел к убеждению, что Синод не всегда строго исполняет существующие законы, стесняющие его свободу действий в распоряжении денежными суммами духовного ведомства.

Убедившись, что св. Синод довольно часто выдает значительные денежные суммы на различные постройки и починки в архиерейских домах и монастырях, без надлежащего рассмотрения их доходов и расходов, и даже не требует от архиереев и монастырей никакой отчетности в употреблении выданных денег «без похищения и лакомства», Шаховский 12 февраля 1748 года обратился к нему с письменным предложением, имевшим в виду положить конец безотчетному расходованию денежных средств на потребности духовного ведомства. Хотя, писал Шаховский, св. Синоду неоднократно указывалось на необходимость требовать от богатых монастырей и епархиальных архиереев установления ведомости о приходах и расходах, но до самого последнего времени не принято никаких мер для исполнения законного желания прокуратуры, почему он, обер-прокурор, и считает своим долгом предложить высшему органу церковного управления послать во все места строжайшие указы о немедленном доставлении упомянутых ведомостей и, без внимательного рассмотрения установленных отчетов, ни в каком случае не удовлетворять просьб архиереев и монастырей о выдаче денег на различные починки и постройки³³⁰.

Синод выслушал неприятное для интересов духовенства предложение Шаховского и, не имея возможности открыто не исполнить формально-законного требования представителя прокуратуры, постановил отложить его обсуждение « до полного собрания»; обер-прокурорское предложение должно было долгое время дожидаться полного собрания синодальных членов, пока, наконец, 15 июня 1748 года св. Синод не определил послать указы в различные епархии и монастыри, но не о немедленном доставлении приходо-расходных ведомостей, как требовала прокуратура, а только о присылке в канцелярию счетов денег, выданных из казны на необходимые постройки и починки. Обсуждение вопроса о доходах и расходах «знатнейших» монастырей и епархиальных архиереев вновь было отложено до следующего полного собрания. В то же время Синод определил разрешить костромскому Богоявленскому монастырю, получившему еще в 1743 году из бывшей коллегии экономии 513 рублей 67 коп. и не представившему ни отчета в их употреблении, ни ведомостей о своих доходах и расходах, употребить на починку монастырских зданий из платежей, подлежавших поступлению в экономическую канцелярию за два года, 1,398 рублей 76 копеек и окладной хлеб. Подобное синодальное постановление, совершенно игнорировавшее заявление прокуратуры, явилось своеобразным и красноречивым ответом высшего церковного учреждения на предложение Шаховского, и обер-прокурор³³¹ снова напомнил Синоду о незаконности выдачи денег монастырям без обстоятельного рассмотрения их доходов, расходов и действительных нужд, заявив, что если и его вторичное предложение не будет принято и исполнено, то он, обер-прокурор, протестует против неправильного синодального определения и останавливает выдачу денег. Члены св. Синода, выслушав Шаховского, «после многих споров» постановили доложить его предложение в полном собрании, т. е. обнаружили несомненное нежелание удовлетворить требование обер-прокурора, почему последний увидел себя вынужденным опротестовать синодальное постановление о выдаче денег костромскому Богоявленскому монастырю и обратиться за помощью и содействием к самой верховной власти³³².

Св Синод, доносил Шаховский императрице Елизавете Петровне³³³, получив в свое ведение коллегию экономии со всеми ее доходами, вместо того, чтобы, в силу существующих законов, заботиться об увеличении материальных средств, доставляемых церковными имуществами на содержание отставных офицеров, раненных солдат и воспитательных домов, незаконно истратил, крупные казенные суммы на богатые монастыри и архиерейские дома: по словам обер-прокурора, высший орган церковного управления, несмотря на все его словесные напоминания и письменные предложения, не требовал от монастырей и епархиальных архиереев установленных ежегодных приходо-расходных ведомостей и не только не заботился о сохранении различных остаточных сумм, но даже выдал на постройки и починки в монастырях и архиерейских домах более 40,000 рублей «из прежде окладных в казну собираемых денег».

Но и непосредственное обращение обер-прокурора к верховной власти оказалось бессильным изменить характер отношений Синода к неприятным, и неудобным для него предложениям Шаховского; через несколько времени после протеста прокуратуры против выдачи денег одному из костромских монастырей, Синод вновь постановил, без рассмотрения приходо-расходных ведомостей, предоставить крутицкому архиерейскому дому окладной хлеб, а ставропигиальному Петровскому монастырю выдать на постройки определенную денежную сумму, что, в свою очередь, вызвало новые протесты обер-прокурорской власти и новые предложения, выслушанные высшим церковным учреждением и, по обыкновению, оставленные без исполнения³³⁴. – 22 мая 1749 года обер-прокурор, напомнив Синоду о своем письменном предложении обязать епархиальных архиереев и богатые монастыри аккуратно доставлять установленные приходо-расходные ведомости, заметил, что данное предложение уже дважды было выслушано высшим органом церковного управления, но не вызвало с его стороны никакого постановления³³⁵. – 11 октября 1749 года Синод определил выдать белоградскому преосвященному Иосифу 1,600 рублей; так как и последнее синодальное распоряжение о выдаче казенных денег на церковные потребности белоградской епархии было сделано по простому прошению местного архиерея, без формальной проверки действительных размеров нужды в епархии преосвященного Иосифа, то Шаховский опять опротестовал синодальное определение³³⁶.

По-видимому, приведенные факты из области экономической деятельности св. Синода, вызывавшие разнообразные предложения и протесты прокуратуры, говорят не в пользу высшего церковного учреждения. Но мы слишком далеки от мысли обвинять св. Синод в незаконном пользовании и безотчетном распоряжении материальными средствами духовного ведомства. Чтобы правильно понимать, чем в действительности вызывались протесты прокуратуры против многих синодальных распоряжений экономического характера, необходимо иметь в виду, что Шаховский, обещавший императрице, с передачей коллегии экономии в ведение св. Синода, увеличить доходы с церковных имений, «кои в казну ее величеству для государственных расходов собирать следует», заботился главным образом только о том, чтобы на средства, собиравшиеся с духовного ведомства, доставить возможность правительству удовлетворить как можно более различных государственных нужд и потребностей. Синод же, хотя и примирялся с необходимостью отдавать на государственные нужды значительную часть церковных сборов, все же в своей экономической деятельности ставил на первом плане вполне естественные и законные заботы об удовлетворении многочисленных потребностей собственного ведомства. Неудивительно, что и ходатайства епархиальных преосвященных о предоставлении в их распоряжение денежных сумм для необходимых построек и починок в различных монастырях и архиерейских домах встречали сочувственное отношение к себе со стороны св. Синода. А так как при исполнении подобных просьб и ходатайств не всегда точно соблюдались все предписанные законом формальности, показывавшие действительные размеры нужды в известных монастырях и архиерейских домах, то Шаховский имел достаточно поводов протестовать против распоряжений Синода, шедших в разрез со стремлениями прокуратуры, извлекавшей возможно большую пользу для государственных интересов из материальных средств, доставляемых церковными имениями.

Внимательно наблюдая за отношением св. Синода к материальным средствам духовного ведомства и широко пользуясь своим правом протеста против постановлений высшего органа церковного управления, нежелательных с точки зрения государственных интересов, обер-прокурор не мог не придти в столкновение с ним и по поводу неисполнения существовавших законов об обязательном доставлении в определенные места всех денег и ценных вещей, оставшихся после смерти высших духовных лиц. Несомненно, что и в данном случае интересы духовного ведомства и представителя прокуратуры далеко не совпадали между собой, и св. Синод, подававший императрице специальный доклад об изменении назначения имуществ умправших архиереев и архимандритов, в интересах духовного ведомства, имел достаточно побуждений не придавать должного значения частым словесным напоминаниям обер-прокурора об обязательном исполнении существовавших законов. Безрезультатность словесных замечаний заставила Шаховского обратиться к Синоду с особым письменным предложением; из присланных в синодальную канцелярию доношений, писал обер-прокурор в своем предложении от 25 января 1748 года³³⁷, видно, что в некоторых епархиях и монастырях, после смерти различных духовных лиц, осталось значительное количество денег и ценных вещей, а так как оставшиеся деньги и пожитки, несмотря на явные требования действующих законов, не присылаются из епархий и монастырей, и Синод не принимает никаких понудительных мер для исполнения правительственных распоряжений, то он, обер-прокурор, и предлагает сделать постановление о немедленном доставлении из епархий и монастырей всех денег и вещей, оставшихся после умерших архиереев и архимандритов. Синод, верный своей политике пассивного противодействия обер-прокурорскому влиянию на церковное управление, выслушал предложение Шаховского и определил обсудить его в будущем собрании, что, по обыкновению, и осталось неисполненным³³⁸.

Между тем, представив в следующем году³³⁹ особый доклад императрице о необходимости нового назначения движимых имуществ, оставшихся после смерти различных духовных лиц, Синод не только не употреблял никаких мер к тому, чтобы заставлять местные власти высылать из епархий и монастырей деньги и вещи умерших архиереев и архимандритов, но даже позволял себе делать распоряжения, прямо противоположные предложению прокуратуры; 20 октября 1749 года он формально разрешил одному из своих членов, коломенскому епископу Гавриилу, оставить в архиерейском доме пожитки и деньги, принадлежавшие умершему предшественнику Гавриила по архиерейской кафедре.

Приведенные факты не оставляют места сомнению, что и в данном случае представитель обер-прокурорской власти, при всех своих личных способностях, энергии и настойчивости, оказывался еще фактически бессильным настаивать на обязательном исполнении своих предложений; но если право обер-прокурора делать предложения св. Синоду не обеспечивало Шаховскому возможности действительного, фактического влияния на ход дел в синодальном управлении, то, по крайней мере, в его лице, обер-прокурорская власть получила возможность широко пользоваться своим правом протеста против постановлений высшего церковного учреждения, признаваемых прокуратурой несогласными с требованиями законов. И мы видим, что определение Синода, распорядившегося деньгами и вещами умершего коломенского архиерея несогласно с требованиями существовавших законов и желаниями прокуратуры, не могло быть приведено в исполнение, так как вызвало формальный протест Шаховского³⁴⁰.

Можно думать, что обер-прокурор должен был довольно часто пользоваться своим законным правом протеста против различных синодальных постановлений, так как высший орган церковного управления не только не исполнял неприятные для него обер-прокурорские предложения, постоянно, откладывая их обсуждение до следующих полных собраний, но и нередко позволял себе делать распоряжения, прямо противоположные заявлениям и желаниям прокуратуры. Интересно, что подобные синодальные определения, совершенно несогласные с обер-прокурорскими предложениями, иногда даже, посредством довольно своеобразных приемов, скрывались от представителя прокурорского надзора и только с течением времени, независимо от желания Синода, делались известными Шаховскому.

4 февраля 1747 года обер-прокурор предложил св. Синоду обязательно требовать отчеты о производившихся по церквям установленных сборах, имевших различное специальное назначение; так как один из них должен был доставлять средства на содержание госпиталей, то Шаховский, ближайшим образом заинтересованный в аккуратном поступлении собиравшихся денег, не мог мириться с полной безотчетностью производившихся по церквям денежных сборов. Синод же, руководящийся в своей деятельности интересами духовного ведомства, хотя и не уклонялся от обязанности отдавать на государственные потребности часть церковных сборов, но в то же время признавал вполне законным пользоваться ими и для удовлетворения различных нужд собственного ведомства. Выслушав предложение Шаховского и обсудив его должным образом, члены св. Синода составили обычный журнал, но не заверили его своими подписями; между тем, синодальный протоколист Беляев доложил обер-прокурору о данном журнале, как о подписанном³⁴¹.

Через несколько времени, просматривая документы синодальной канцелярии, Шаховский, к крайнему удивлению, нашел среди них определение св. Синода, диаметрально противоположное своему предложению: в найденном определения Синод распорядился, чтобы деньги, собиравшиеся от продажи свеч на содержание госпиталей, употреблялись на покупку и починку церковной утвари, а остаточные суммы, неизрасходованные на церковные потребности, тратились бы на нищих и бедняков, неспособных прокормить себя собственным трудом. Всякая отчетность о суммах, получавшихся посредством установленных сборов, была признана совершенно излишней и все предоставлено личному усмотрению местных архиереев – на том основании, что церковные сборы на госпитали, как мотивировал Синод свое определение, везде обыкновенно давали очень незначительные денежные суммы. И несмотря на то, что данное определение, половина листа которого оказалась оторванной и подклеенной, было подписано не всеми членами св. Синода, не было занесено ни в какой реестр и не объявлено обер-прокурору, на основании такого постановления были разосланы соответствующие указы по всем епархиям. Шаховский, узнав о действиях св. Синода и его канцелярии, 13 июня 1749 года потребовал разъяснения обнаруженного факта от синодальных чиновников: обер-секретаря, секретарей, протоколистов, регистраторов, но они не дали ему желательных объяснений, сославшись на давность времени, забывчивость и доверие к членам Синода³⁴².

Являясь неизбежным следствием резкого различия во взглядах прокуратуры и синодальных членов на назначение материальных средств, собираемых по духовному ведомству, уклонение св. Синода от исполнения неприятных предложений Шаховского и настойчивое, систематическое стремление прокуратуры посредством частых протестов против нежелательных синодальных постановлений отнять у высшего церковного учреждения самую возможность действовать несогласно с интересами государства, не могли не иметь места и в таком важном вопросе, каким был в то время довольно сложный и все еще не разрешенный вопрос о размерах жалованья членам св. Синода.

Нам уже известно, что Шаховский, еще в первые годы управления обер-прокурорскими делами, своим протестом против определения Синода не позволил его членам получить из казны заслуженное жалованье. Хотя при императрице Анне Иоанновне и был составлен штат высшего церковного учреждения, с указанием размеров жалованья его членам, но он не был опробован, не получил высочайшего утверждения ни при Анне Иоанновне, ни при новой государыне, Елизавете Петровне. Когда синодальные члены начали рассуждать о выдаче жалованья за майскую треть 1745 года «по не опробованному штату», обер-прокурор словесно заявил им о незаконности такого порядка получения казенного вознаграждения, а так как обер-прокурорское заявление не оказало на них никакого действия, и они скрепили протокол о выдаче полного жалованья, положенного по штату, не утвержденному верховной властью, то Шаховский обратился к Синоду с письменным предложением; в своем предложении³⁴³ обер-прокурор предупреждал синодальных членов, чтобы они так произвольно «чинить не дерзали», и настаивал на том, что Синод обязан прежде испросить высочайшую апробацию своему штату, а до того времени должен получать жалованье по указу Петра Великого, с установленным вычетом епархиальных и монастырских доходов. Но так как и письменное предложение обер-прокурора было оставлено без исполнения высшим органом церковного управления, то Шаховский опротестовал синодальное определение о выдаче жалованья, и члены Синода довольно продолжительное время оставались безо всякого вознаграждения, пока, наконец, в силу высочайшего распоряжения от 6 апреля 1748 года, не приобрели права на получение задержанного жалованья по указу Петра, т. е. с обязательным включением в размеры положенного жалованья епархиальных и монастырских доходов³⁴⁴.

Получив высочайший указ, члены св. Синода, собравшись в своей канцелярии в отсутствие обер-прокурора, собственноручно сделали, необоснованные ни на каких документальных данных, краткие сообщения об одних только денежных доходах и, не выслушав выписки из существовавших законоположений, имевших отношение в затронутому вопросу, составили определение о выдаче жалования.

Состоявшееся в отсутствие oбeр-прокурора, синодальное определение заставило Шаховского обратиться к Синоду с письменным предложением о необходимости изменения данного постановления; указывая на то, что члены св. Синода, не определив с необходимой точностью, кому, в каких размерах и на каком основании следует получить казенное жалованье, «непорядочно... и несходно с указами решение учинили», обер-прокурор предложил, чтобы Синод изменил неправильно составленный протокол, положив в основу своего определения о выдаче жалованья точные и обстоятельные ведомости ее только об одних денежных, но и о хлебных доходах. Члены Синода, выслушав обер-прокурорское предложение и заявив, что никакие указы никогда не обязывали их при объявлении своих доходов сообщать о хлебе и других хозяйственных припасах, получаемых из архиерейских и монастырских вотчин³⁴⁵, постановили... обсудить его в следующем полном собрании³⁴⁶.

Убедившись в безрезультатности своего предложения, Шаховский воспользовался правом протеста против определений церковного учреждения, признаваемых обер-прокурорской властью несогласными с требованиями законов, остановил выдачу жалования синодальным членам и, через посредство графа Разумовского, донес обо всем случившемся императрице. В своем письме к Разумовскому³⁴⁷ Шаховский просил влиятельного графа, как известного заступника и защитника всех вернослужащих, представить государыне составленный им доклад о недоразумениях между прокуратурой и св. Синодом, защитить его перед императрицей, в случае весьма вероятных жалоб синодальных членов, и испросить у нее позволение документально доказать свой невинность и беспристрастие в происшедшем столкновении с высшим органом церковного управления. Во всеподданнейшем докладе, представленном государыне 21 июня 1748 года³⁴⁸, обер-прокурор, выяснив императрице все законные побуждения, заставившие остановить выдачу жалования синодальным членам, просил оказать ему содействие и покровительство, так как, без такого покровительства, он признавал себя бессильным успешно бороться за государственные интересы «против шестерых, да еще таковых персон, которые по своим делам просители и сами судьи есть».

Но и обер-прокурорский протест, на продолжительное время лишивший членов Синода возможности получать заслуженное жалование, не мог заставить высшее церковное учреждение исполнить предложение Шаховского, так как требование прокуратуры точно определять все денежные и хлебные доходи, находившиеся в распоряжении синодальных членов, резко расходилось с их материальными интересами. Синод, через посредство различных влиятельных лиц, обратился к государыне с жалобой на неполучение законного вознаграждения из-за споров с обер-прокурором, и 12 декабря 1749 года, по докладу духовника императрицы, протоиерея Дубянского, Елизавета, наконец, приказала: «жалованье выдать, до будущего утверждения штата, за прошлые и за 1749 год по указу Петра Великого, удержав в казне, вместо епархиальных доходов, четвертую часть жалованья»³⁴⁹.

Синод поспешил воспользоваться благоприятным для себя высочайшим указом и распорядился выдать из казны задержанное вознаграждение. Поставление о получении жалованья состоялось в отсутствие Шаховского, и деньги были выданы из казны без уведомления обер-прокурора, почему он во всеподданнейшем доношении от 13 января 1750 года вновь опротестовал синодальное определение³⁵⁰.

В объяснение своего распоряжения о выдаче жалованья, состоявшегося в отсутствие Шаховского, члены св. Синода написали, что они в тот день, когда было решено привести в исполнение высочайший указ, намерено прибыли в собрание только после троекратного приглашения обер-прокурора и привели в исполнение свое определение лишь тогда, когда уже оно. по принятому порядку, было отослано в обер-прокурору, которого, однако, как доложил и экзекутор, нигде не могли отыскать ни в тот, ни в следующий день. Оправдывая свое определение, Синод решительно заявил, что теперь не может быть никаких недоразумений вопросу о получении казенного вознаграждения, так как все споры обер-прокурора с синодальными членами о размерах их жалования навсегда прекращены высочайшим указом от 12 декабря 1749 года. Исходя из подобных соображений, Синод определил, немедленно же, «не ожидая обер-прокурорского смотрения», выдать казенное жалованье и тем из своих членов, которые в то время находились в Москве; в силу состоявшегося синодального определения, выдача жалования, действительно, была произведена³⁵¹, несмотря на то, что Шаховский сделал московской синодальной конторе предложение не исполнять опротестованное определение св. Синода³⁵².

Рассмотренные факты из области взаимных отношений обер-прокурора и св. Синода, имевшие место в такой сфере церковной жизни, где на первый план выступали наиболее важные и жизненные материальные интересы членов высшего учреждения духовного ведомства, несомненно, заключают в себе не мало данных, в высшей степени ценных для правильного понимания того значения, каким фактически, на практике располагал представитель прокуратуры в церковном управлении за вторую половину пребывания Шаховского в должности синодального обер-прокурора. На основании приведенных фактов не трудно убедиться, что даже и приобретенная обер-прокурором фактическая возможность не только пользоваться своим юридическим правом непосредственного обращения к верховной власти в случаях неправильных действий Синода, но и выполнять важную роль посредника между верховной властью и высшим церковным учреждением не произвела существенных, радикальных перемен в отношениях последнего к своему обер-прокурору. Конечно, невозможно отрицать, не становясь в противоречие с несомненными фактами, что энергичный и властолюбивый Шаховский, располагая доверием государыни и часто пользуясь правом непосредственного обращения к верховной власти по делам св. Синода, в известной степени, возвысил значение прокуратуры в высшем церковном учреждении и усилил ее влияние на церковное управление, но члены св. Синода, как мы видели, находили еще в своем распоряжении достаточно средств, чтобы успешно противодействовать нежелательному для них влиянию на ход дел в церковном управлении слишком ревностного защитника государственных интересов.

Шаховский добросовестно выполнял трудные и сложные обязанности «ока государыни и стряпчего о делах государственных», зорко следил за деятельностью высшего органа церковного управления, постоянно обращал его внимание на явления церковной жизни и собственные распоряжения Синода, нежелательные с точки зрения государственных интересов и несогласные с существовавшими законами³⁵³, настойчиво требовал обязательного исполнения своих многочисленных предложений, широко пользовался правом протеста против разнообразных синодальных постановлений, не совпадавших с предложениями прокуратуры, но Синод не менее настойчиво продолжал руководиться в своей деятельности собственными видами и соображениями, нередко довольно резко расходившимися с интересами государственной власти, употреблять всевозможные средства, чтобы парализовать постепенно возраставшее влияние обер-прокурора на церковное управление, постоянно откладывал на неопределенное время рассмотрение неудобных предложений Шаховского и даже иногда находил возможным приводить в исполнение свои определения, несмотря на протесты прокуратуры.

Причины, делавшие возможным для высшего органа церковного управления такие отношения к обер-прокурору и обуславливавшие собой значительное несоответствие между стремлениями Шаховского, по-видимому располагавшего всеми необходимыми средствами для развития сильного фактического влияния прокуратуры на церковную жизнь, и его действительным значением в синодальном управлении, заключалась в характере тех отношений, какие существовали в царствование Елизаветы между верховной властью и св. Синодом. Хотя Шаховский, благодаря своим личным качествам заслуживший доверие и расположение государыни, и приобрел важное право обращаться непосредственно к самой верховной власти по делам духовного ведомства и, докладывая императрице о деятельности св. Синода, в то же время довольно часто передавал последнему и разнообразные высочайшие повеления, но, при всем том, синодальный обер-прокурор, в лице Шаховского, ни в каком случае не мог еще считать себя единственным и обязательным посредником в сношениях высшего церковного учреждения с верховной властью.

Не говоря уже о первых годах управления обер-прокурорскими делами, когда еще Шаховский не успел приобрести большого расположения и доверия императрицы, даже и во вторую половину своей синодальной службы обер-прокурор не располагал исключительной привилегией непосредственных сношений с верховной властью по делам церковного управления; правда, как мы видели, он довольно широко пользовался на практике позволением государыни обращаться к ней по обязанностям своей службы, представлял императрице различные доклады по духовному ведомству, жаловался Елизавете на действия синодальных членов, нарушавших государственные интересы, передавал св. Синоду всевозможные распоряжения верховной власти и даже делал ему выговоры от имени государыни³⁵⁴, но в то же время императрица и непосредственно, через самих синодальных членов, принимала и выслушивала доклады высшего органа церковного управления и, через тех же членов, передавала ему свои резолюции и указы³⁵⁵. Особенно часто пользовалась Елизавета в своих сношениях со св. Синодом посредничеством одного из его членов, протоиерея Дубянского.

В самых отношениях императрицы к обер-прокурору и синодальным членам, как представителям далеко неодинаковых, а иногда даже и прямо противоположных интересов государства и церкви, мы напрасно стали бы искать односторонней, строго выдержанной и исключительно благоприятной для Шаховского правительственной программы. Елизавета, легко совмещавшая в себе различные и, по-видимому, непримиримые крайности, отличавшаяся большой набожностью и, вместе с тем, бывшая страстной любительницей всевозможных увеселений, поражавшая своих современников скудостью полученного образования, не любившая ни читать, ни писать и, в то же время, основавшая первый русский университет, умевшая выбирать для заведования разнообразными отраслями государственного управления опытных и умных людей и иногда по целым месяцам не дававшая им возможности являться к ней с необходимыми докладами, оказывала большое расположение и доверие Шаховскому, ревниво оберегавшему государственные интересы в церковном управлении, но, одновременно с тем, относилась с большим уважением и к русскому духовенству, преследовавшему, в лице членов св. Синода, свои специально церковные интересы в управлении духовным ведомством. Отличаясь значительным беспристрастием и довольно спокойным отношением к всевозможным столкновениям и интригам окружавших ее лиц, заведовавших различными отраслями управления, императрица умела сохранять на службе самые непримиримые элементы, если только находила их полезными для дела. Оставив Шаховского в должности обер-прокурора, несмотря на униженные просьбы членов св. Синода, на коленях умолявших императрицу избавить их от неудобного представителя прокуратуры, и тем самым упрочив его служебное положение, Елизавета, однако, не доставляла синодальному обер-прокурору фактической возможности всегда успешно пользоваться преимуществами своего положения, так как нередко не оказывала ему необходимого содействия и поддержки в частых столкновениях с высшим церковным учреждением, и даже иногда сдерживала его неумеренную решимость. что, в свою очередь, позволяло Синоду оставлять без исполнения многочисленные предложения Шаховского, а в некоторых случаях не обращать внимания и на его протесты.

Без сомнения, принадлежавшее членам св. Синода право непосредственно обращаться к государыне по делам церковного управления и личное расположение императрицы к духовенству предоставляли в распоряжение высшего церковного учреждения важные средства для успешной борьбы с неблагоприятными для него стремлениями Шаховского и позволяли ему в сильной степени парализовать влияние прокуратуры на положение дел в духовном ведомстве.

Но, как ни успешно было противодействие св. Синода несомненным желаниям прокуратуры подчинить известные стороны церковной жизни сильному влиянию представителя государственных интересов, и как не велико было различие между стремлениями обер-прокурора и его действительным, фактическим влиянием на ход дел в синодальном управлении, все же деятельность Шаховского прошла далеко не бесследно для обер-прокурорской власти и ее значения в высшем церковном учреждении. Не смотря на довольно, нередкие случаи безрезультатности самых настойчивых предложений св. Синоду, находившему в своем распоряжении достаточно средств для пассивного противодействия обер-прокурорскому влиянию, Шаховский, хотя часто и должен был чувствовать себя совершенно бессильным подействовать в желательном направлении на решение того или другого вопроса, возникавшего в церковной жизни, но в то же время иногда имел возможность, посредством протестов против различных распоряжений синодальных членов, успешно защищать государственные интересы в духовном ведомстве, так как высший орган церковного управления, только в исключительных случаях, решался приводить в исполнение свои постановления, формально опротестованные прокуратурой. Шаховский имел достаточные основания хвалиться³⁵⁶, что из разнообразных сумм, собравшихся по духовному ведомству, он успел сохранить для государственного казначейства 100,000 рублей, не позволив Синоду истратить их на свои потребности, без всякой пользы для государственных интересов³⁵⁷.

Очевидно, что обер-прокурорская власть, в лице Шаховского, в большинстве случаев, стоявшего, с формальной стороны, на строго-законной почве в своих отношениях к св. Синоду, не только номинально контролировала его деятельность и делала разнообразные предложения, оставляемые им без всякого исполнения, но и получила фактическую возможность, если и не всегда, то, по крайней мере, довольно нередко не позволять Синоду нарушать государственные интересы в управлении духовным ведомством, что, без сомнения, должно было в сильной степени отражаться на положении обер-прокурора в высшем церковном учреждении. благодаря деятельности Шаховского, власть прокуратуры в св Синоде приобрела уже характер значительной реальной силы, которая, хотя и не могла еще оказывать положительного влияния на ход дел в церковном управлении, когда ее желания расходились со стремлениями высшего церковного учреждения, но за то, в большинстве случаев, довольно успешно лишала возможности и самих синодальных членов приводить в исполнение свои постановления, несогласные с интересами государства.

Обер-прокурорская деятельность Шаховского, сумевшего, и с передачей коллегии экономии в ведение св. Синода, выполнить данное императрице обещание об увеличении доходов, поступавших в государственную казну с церковных имуществ, не могла не зарекомендовать его в глазах Елизаветинского правительства, как образцового эконома, ревниво оберегавшего выгоды государственного казначейства. Успевший обнаружить в высшей степени выгодные для правительства незаурядные способности образцового эконома, доставившие государству около 100 тысяч рублей сбережений по духовному ведомству, Шаховский был признан Елизаветой наиболее подходящим лицом для замещения специальной экономической должности генерала-кригс-коммиссара, где бережливому обер-прокурору представлялась возможность с большей пользой для государственных интересов применять к делу свои способности и дарования.

В 1753 году, во время своего пребывания в Москве, куда, вместе с императрицей, прибыл и св. Синод. Елизавета указом от 29 марта уволила Шаховского от обер-прокурорской службы³⁵⁸ и назначила его на новую должность генерала-кригс-коммиссара, по словам самого Шаховского, не было никаких оснований предполагать, чтобы его увольнение от обер-прокурорской службы обуславливалось происками синодальных членов, желавших избавиться от неудобного представителя государственной власти в церковном управлении; напротив, он даже рассматривал свое новое назначение, как награду за добросовестное исполнение обер-прокурорских обязанностей, утверждая, что «то сделано государыней в его пользу и по отменной благонадежности о лучшем исправлении оной должности»³⁵⁹.

18 декабря 1753 года³⁶⁰ императрица заместила вакантную должность синодального обер-прокурора статским советником Афанасием Ивановичем Львовым, новый обер-прокурор не изменил характера отношений представителей прокуратуры к высшему органу церковного управления; в основе его отношений к св. Синоду лежали те же стремления, которыми руководился и Шаховский в своей обер-прокурорской деятельности. Он также стремился установить строгий фактический контроль за всей системой синодального управления, начиная с высшего учреждения и кончая подчиненными ему низшими органами церковной администрации, обращался к Синоду с различными предложениями, направленными к защите государственных интересов в сфере церковной жизни, протестовал против синодальных постановлений, не отвечавших видам правительства. но, не располагая энергией и настойчивостью Шаховского, оказывал менее значительное влияние на ход дел в церковном управлении. Разделяя посредничество между верховной властью и высшим церковным учреждением с самими членами св. Синода и не пользуясь особенным расположением государыни, Львов очень часто не имел никакой возможности видеть желательные практические результаты от своих предложений и протестов, не совпадавших с интересами духовного ведомства.

Мы видели, что Шаховский, настойчиво стремившийся расширить сферу своего влияния на церковную жизнь и подчинить своему ближайшему надзору епархиальное управление, возбуждал в св. Синоде вопрос о восстановлении института инквизиторов и усердно настаивал на необходимости предоставления в распоряжение прокуратуры каких-либо специальных средств для действительного контроля епархиального церковного управления. Львов, разделявший стремления своего предшественника, задумал провести через св. Синод еще более важную меру, которая бы дала возможность обер-прокурорской власти иметь в своем распоряжении непосредственно ей самой подчиненные органы постоянного надзора за епархиальной церковной жизнью; понятно, что такое намерение прокуратуры не могло уже не вызывать со стороны синодальных членов еще более энергичного противодействия, чем то, какое в свое время встретили настойчивые предложения Шаховского, так как инквизиторы, как известно, находились в ведении самого св. Синода и только косвенно были подчинены обер-прокурорской власти.

2 мая 1754 года обер-прокурор Львов обратился в св. Синод с предложением, имевшим в виду сделать для прокуратуры фактически возможным беспрепятственное выполнение тех обязанностей по отношению к церковному управлению, какие были возложены на нее известной инструкцией 1722 года. Обер-прокурорская инструкция, писал Львов в своем предложении св. Синоду³⁶¹, вменяет в непременную обязанность обер-прокурорской власти внимательно наблюдать за характером правительственной деятельности высшего церковного учреждения; она требует, чтобы все дела, подлежащие синодальному рассмотрению и решению, «истинно ревностно, без потери времени, по регламенту и указам отравлялись», и устанавливает строгую отчетность для всех учреждений и лиц, обязанных доносить о времени исполнения получаемых указов или же, в случае их неисполнения, о причинах, обуславливавших собой такое нежелательное явление, органами правительственного надзора за деятельностью подчиненных Синоду учреждений и лиц инструкция считает особых прокуроров, а между тем, в действительности такие прокуроры нигде не существуют, и их обязанности никем не исполняются; по словам Львова, епархиальные учреждения синодального ведомства не только совершенно свободны от контроля представителей прокурорского надзора, но даже не располагают необходимыми сведениями о правах и обязанностях обер-прокурора. Последнее обстоятельство и побудило Львова прежде всего предложить св. Синоду немедленно разослать во все учреждения духовного ведомства точные копии с обер-прокурорской инструкции.

Предложение прокуратуры не могло, конечно, вызвать сочувственного отношения к себе со стороны св. Синода, так как проектировавшееся Львовым назначение в епархиальные учреждения особых прокуроров, непосредственно подчиненных обер-прокурорской власти, существенным образом затрагивало интересы высшего органа церковного управления. Самая рассылка во все подчиненные Синоду присутственные места точных копий с обер-прокурорской инструкции, в которой Львов видел указание на обязательность существования прокуроров в епархиальных учреждениях, должна уже была являться косвенным признанием со стороны синодальных членов законных прав прокуратуры на ближайший надзор за епархиальным управлением. А между тем, св. Синод считал наблюдение за епархиальной церковной жизнью, порученной ведению местных архиереев, своего собственной обязанностью и не видел в обер-прокурорской инструкции никаких указаний на обязательное существование представителей прокуратуры в епархиальных учреждениях. Не желая исполнять неудобное предложение Львова, направленное к усилию обер-прокурорского влияния на церковное управление, Синод постановил отложить его обсуждение до следующего полного собрания синодальных членов³⁶². Встретив со стороны высшего церковного учреждения пассивное противодействие своему предложению, обер-прокурор 13 мая во второй раз обратился с ним к св. Синоду. Видя настойчивость Львова, Синод нашел необходимым позаботиться о том, чтобы иметь возможность обставить свой отказ от исполнения неприятного обер-прокурорского предложения достаточно уважительными причинами, и определил произвести предварительно справку: 1) существует ли такой указ, который бы обязывал «распубликовать копиями об обер-прокурорской должности», 2) находятся ли какие-либо указания на необходимость подобной публикации в самой инструкция и 3) были ли при прежних обер-прокурорах примеры рассылки копий во все подчиненные Синоду присутственными места³⁶³?

Хотя Синод и постановил обсудить в следующем собрании результаты произведенных справок, но, видимо, не спешил решением затронутого обер-прокурором вопроса, так как 6 июля 1751 года Львов принужден был вновь обратиться к нему со своим предложением. Выслушав в третий раз заявление представителя обер-прокурорской власти, высший орган церковного управления постановил произвести новую справку, необходимую ему для того, чтобы иметь в своем распоряжении какие-либо формально законные основания для отклонения неудобного предложения прокуратуры. В силу состоявшегося распоряжения, синодальная канцелярия должна была навести надлежащие справки и дать обстоятельные ответы на следующие вопросы: 1) имеется ли указ об обязательном существовании прокуроров в епархиях, 2) какие обязанности по церковному епархиальному управлению возложены на епископов Духовным Регламентом, 3) как и где следует, по Регламенту, искать суда недовольным действиями епархиальных архиереев и 4) наконец, были ли примеры рассылки копий обер-прокурорской инструкции в прежнее время?

Справки, действительно, были произведены и дали результаты, позволившие Синоду на достаточном, юридическом и историческом, основании оставить без исполнения предложение Львова. На первый вопрос канцелярия ответила, что в ее делах, с самого начала существования св. Синода, не значится ни одного указа о назначении прокуроров в епархиальные церковные учреждения; 2-й и 3-й пункты вызвали пространные выписки из духовного Регламента, – выписки, далеко неблагоприятные для стремлений прокуратуры, а на 4-й вопрос канцелярия ответила, что при прежних обер-прокурорах никогда не было примеров рассылки по епархиям копий с обер-прокурорской инструкции, и что в учреждения, подчиненные св. Синоду, всегда посылались только одни указы о вступлении в должность того или другого обер-прокурора³⁶⁴. Располагая такими данными, полученными путем произведенных справок, Синод нашел уже возможным оставить свои обычные приемы постоянного откладывания обсуждения неудобных обер-прокурорских предложений до будущих полных собраний и прямо отклонил от себя исполнение желания Львова.

Фактическое бессилие обер-прокурорской власти, не имевшей возможности настаивать на обязательном исполнении своих предложений, хотя в рассмотренном столкновении Львова с св. Синодом и обуславливалось тем, что Синод нашел достаточные юридические и исторические основания, доказывавшие необязательность нежелательного предложения прокуратуры, но в тоже время зависело и от других, более общих причин. Мы имеем в виду характер отношений императрицы к членам св. Синода и его обер-прокурору, т. е. те же самые причины, которые позволяли высшему церковному учреждению со значительным успехом парализовать нежелательное влияние прокуратуры на синодальное управление даже при таком обер-прокуроре, каким был Шаховский. И при Львове, также как и ранее, Елизавета не считала синодального обер-прокурора обязательным посредником в своих сношениях с высшим органом церковного управления, а так как Львов в то же время, по-видимому, не пользовался и особым расположением государыни, то обер-прокурор только в редких случаях имел возможность обращаться к св. Синоду с своими предложениями, обоснованными на высочайших повелениях, непосредственно полученных им от верховной власти. По крайней мере, так позволяют думать документальные памятники правительственной деятельности св. Синода, где Львов очень редко выступает в роли посредника между государыней и высшим церковным учреждением.

Интересно, что да-же и в тех редких случаях, когда Львову приходилось выполнять роль посредника между верховной властью и св. Синодом, императрица поручала своему обер-прокурору объявить какой-либо высочайший указ только после того, как данный указ был предварительно сообщен высшему органу церковного управления без всякого посредничества прокуратуры, но, по каким-либо соображениям, оставлялся им без исполнения. По словам письменного обер-прокурорского предложения от 20 апреля 1754 года³⁶⁵, императрица Елизавета приказала Львову объявить св. Синоду (состоявшему из членов малороссийского происхождения), что, если указ об обязательном назначении «и великороссиян на праздные ваканции в архиереи и архимандриты», устно сообщенный ей самой синодальным членам, остается без должного исполнения, то она вменяет в непременную обязанность немедленно же записать в св. Синоде высочайшее повеление «для неотменного исполнения и о всем том ему, обер-прокурору, донести Ее Императорскому Величеству». По справкам, произведенным в синодальной канцелярии, действительно оказалось, что никто из духовных лиц, выслушавших распоряжение государыни, не объявлял его официально св. Синоду, почему Синод, под влиянием нового высочайшего распоряжения, принужден был исполнить обер-прокурорское предложение и постановил записать именной императорский указ «и по нем чинить исполнение неотменно».

Насколько незначительно было фактическое влияние обер-прокурора Львова на ход дел, находившихся в заведовании высшего церковного учреждения, всего нагляднее показывает один любопытный указ императрицы Елизаветы, который позволяет нам утверждать. что в некоторых случаях члены св. Синода находили даже возможным оставлять прокуратуру в совершенном неведении относительно своих постановлений и распоряжений. 8-го октября 1755 года императрица Елизавета Петровна приказала т. с. барону Черкасову «объявить собранию св. Синода, чтобы впредь св. Синод в противность указам никаких дел по домам не делал, но по указу в Синоде, нечего не скрывая от обер-прокурора, как было то до тех пор, по дошедшим до ее Величества сведениям, также чтобы и обер-секретари и прочие канцелярские служители были обер-прокурору послушны, дел не подписывали по домам у синодальных членов и того, что подписывали, не таили бы от обер-прокурора. И если окажут себя от сих пор противными указам и непослушными обер-прокурору, то с ними поступлено будет по жестокости прав государственных без послабления»³⁶⁶.

Не пользуясь значительным влиянием на церковное управление, обер-прокурорская власть, в лице Львова, по-видимому, далеко нередко должна была разделять свои прямые обязанности представителя и защитника государственных интересов в духовном ведомстве с пр. Сенатом, хотя нужно заметить, что и ранее Сенат не оставлял без внимания некоторых дел, находившихся в ведении св. Синода.

9 февраля 1755 года св. Синод должен был выслушать ведение правительствующего Сената, напомнившего ему о государственной обязанности духовного ведомства определять в монастыри и богадельни всех присылавшихся из военной коллегии и от генералитета отставных служащих, не имевших собственных средств для существования; выслушав Сенатское видевшие, основанное на требовании императорских указов, Синод постановил приказать канцелярии синодального экономического правления в точности исполнять высочайшие распоряжения о размещении по монастырям и богадельням «отставных от воинской и статской службы воинских чинов людей»³⁶⁷. – Сенат, узнав, по доношению главного комиссариата, действовавшего, по всей вероятности, под влиянием генерала-кригс-коммиссара, бывшего синодального обер-прокурора, Шаховского, что св. Синод по своему усмотрению распоряжается имуществами осужденных духовных лиц и раскольников, предназначенными правительством на содержание госпиталей, 24 июля 1756 года постановил сообщить Синоду ведение, чтобы оставшиеся после духовных персон и раскольников движимые и недвижимые имения, а также и деньги, полученные от продажи их имущества, были немедленно же, в силу высочайшего повеления Петра I, переданы на содержание госпиталей в ведомство главного комиссариата³⁶⁸. – 2 октября того же 1756 года, по поводу доношения военной коллегии, получившей от св. Синода официальный отказ в принятии на монастырское содержание безумного юнкера Ушакова, не имевшего собственных средств для существования, Сенат определил поставить на вид высшему органу церковного управления его законную обязанность взять на свое попечение присланного из коллегии юнкера и «впредь таковых же безумствующих из воинских служителей и бедных... в пристойные монастыри до исправления ума принимать»³⁶⁹. – 20 декабря 1756 года св. Синод слушал ведение правительствующего Сената, что в Украине «от лакомства попов» сильно распространился незаконный обычай венчания однодворцами своих малолетних сыновей на взрослых девицах³⁷⁰, и что местное духовенство брало за совершение подобных браков большие денежные суммы, чем и приносило значительный вред экономическому благосостоянию однодворцев. Хотя Синод и не совсем доверчиво отнесся в сообщению Сената об отягощении однодворцев высокой и непосильной платой за совершение браков, мотивируя свое недоверие отсутствием жалоб на вымогательство духовенства, но тем не менее он должен был исполнить желание Сената и постановил послать указы к епархиальным преосвященным об обязательном принятии соответствующих мер, необходимых для прекращения и предупреждения на будущее время незаконных браков и вымогательства приходского духовенства³⁷¹.

Несомненно, что все приведенные случаи вмешательства Сената в область синодального управления обусловливались тем, что государственные интересы, охранение которых в сфере церковной жизни составляло прямую и непосредственную обязанность обер-прокурора, не всегда пользовались со стороны св. Синода таким вниманием, какое было желательно светскому правительству. Между тем, прокуратура, специально учрежденная для того, чтобы следить за деятельностью высшего органа церковного управления и не позволять ей принимать направление, вредное для интересов государства, оказывалась еще иногда неспособной вполне удовлетворительно выполнять свое главное назначение, что и побуждало Сенат обращаться к Синоду с различными ведениями по тем или другим вопросам церковно-государственной жизни.

Члены св. Синода, пользуясь правом непосредственных сношений с верховной властью и отсутствием особенного доверия и расположения императрицы к представителю прокуратуры в духовном ведомстве, теперь уже могли несравненно легче, чем при Шаховском, парализовать влияние обер-прокурора на ход дел в церковном управлении. Не располагая ни таким доверием государыни, каким пользовался Шаховский, ни той редкой энергией и настойчивостью, какие он всегда умел проявлять в исполнении возложенных на него служебных обязанностей, Львов, при наличности подобных неблагоприятных условий, давал еще синодальным членам известные средства для успешной борьбы с обер-прокурорской властью и своей не вполне безупречной деятельностью, доставлявшей Синоду законные основания к протестам против действий обер-прокурора и обжалованию их перед самой верховной властью.

17 марта 1757 года св. Синод слушал доношение своего члена, епископа переяславского Амвросия, жаловавшегося на незаконные действия обер-прокурора Львова и просившего высшее церковное учреждение обратиться к императрице с всеподданнейшим докладом по поводу делаемого им заявления. Упомянув о состоявшемся, по его прошению, синодальном определении, в силу которого он должен был получить известные денежные суммы на необходимые церковные и монастырские починки в своей епархии, Амвросий заявил, что обер-прокурор удерживает у себя законное определение Синода и не допускает его до исполнения; по словам Амвросия, подобное отношение Львова к синодальному постановлению обусловливалось тем, что обер-прокурор, «по своему лакомству», ожидал от него таких же взяток, какие он и прежде брал с его епархиальных монастырей, пользуясь, как средством для вымогательства взяток, возможностью задерживать приведение в исполнение указов о выдаче денег на необходимый ремонт различных зданий в том или другом монастыре. Еще в 1754 году, писал синодальный член, Львов взял с Данилова и Никитского монастырей по 50 рублей, с Волоколамского Иосифова монастыря 100 рублей, да по Воскресенскому монастырю требовал с бывшего наместника Каллистрата 50 рублей за выдачу ему законного жалованья³⁷². В доказательство справедливости своей жалобы Амвросий приложил к доношению и письменные документы, подтверждавшие факты злоупотребления Львовым обер-прокурорской властью³⁷³.

Выставив на вид незаконный характер деятельности Львова, Амвросий просил св. Синод отобрать у обер-прокурора свое определение и приказать немедленно же привести его в исполнение, а на самого Львова подать императрице всеподданнейший доклад, «чтобы обер-прокурор, в виду его личных интриг и злобы на Амвросия, впредь не мешался бы ни в какие его епархиальные и монастырские дела»³⁷⁴. Синод воспользовался доношением переяславского архиерея и, действительно, подал на своего обер-прокурора всеподданнейший доклад³⁷⁵.

В скором времени (11 июля 1757 года) переяславский архиерей снова обратился к Синоду с жалобой на незаконные действия его обер-прокурора; Амвросий донес, что вотчинные крестьяне Данилова, Никитского и Волоколамского Иосифова монастырей переяславской епархии не платят никаких оброков, не исполняют установленных работ, не повинуются высочайшим указам, присылаемым из св. Синода, и что приказчиком села Балашова тверского уезда пойман бобыл Иван Алексеев с возмутительными письмами от его петербургских товарищей, «плутов» даниловских и никитских крестьян, возбуждавших своих земляков к неповиновению монастырскому начальству. Из писем, по словам Амвросия, видно, что монастырские крестьяне, вопреки высочайшему указу, намерены подать прошение императрице, и что подстрекает их к такому незаконному поступку синодальный обер-прокурор. Представляя на рассмотрение отобранные письма, переяславский преосвященный в то же время настоятельно просил Синод, чтобы обер-прокурор, «вследствие оказавшихся подозрений» и по случаю отлучки из Петербурга самого Амвросия, не был допускаем ни до каких дел по его епархии, и чтобы от Львова не принимались ни словесные, ни письменные предложения³⁷⁶. Св. Синод не оставил без внимания доношения своего члена и подал на высочайшее имя соответствующий доклад.

Архивные документальные данные ничего не говорят об отношении императрицы Елизаветы к представленным синодальным докладам, но они, по крайней мере, позволяют предполагать, без особенного риска принять простую хронологическую последовательность за причинную связь, что небезупречный характер деятельности Львова доставил Синоду возможность лишить обер-прокурора доверия верховной власти, так как в начале следующего года государыня нашла нужным уволить Львова от должности и приказала Сенату выбрать кандидатов для назначения нового синодального обер-прокурора.

12 января 1758 года Синод, узнав, что правительствующий Сенат, получивший от императрицы приказание выбрать 4 достойных кандидатов для замещения обер-прокурорской должности, исполнил высочайшее повеление и представил Елизавете намеченных кандидатов, и сам решил принять участие в выборе своего обер-прокурора и с этой целью обратился к государыне со всеподданнейшим докладом. «Во исполнение именного повеления по определению, на место обер-прокурора Львова, обер-прокурором же из представленных Вашему Величеству от Сената 4-х кандидатов», писалось в докладе, «Синод, согласно избрав, за способнейшего и достойного признает обретающегося при Сенате советника Александра Яковлева, который, как Синод ведает, состояния доброго и в делах искусный»³⁷⁷. Но стремление Синода воспользоваться благоприятным случаем, чтобы приобрести влияние на самый выбор представителя прокуратуры, не дало желательных результатов, и, вместо удовлетворения всеподданнейшего доклада, Синод получил из правительствующего Сената ведение, что 17 апреля 1758 года Ее Императорское Величество, уволив Львова, пожаловала обер-прокурором лейб-гвардии отставного премьер-майора, Алексея Семеновича Козловского³⁷⁸.

Назначение на место уволенного Львова нового синодального обер-прокурора не могло оказать какого-либо заметного влияния на фактическое положение прокуратуры в св. Синоде; отношения императрицы Елизаветы к представителю прокуратуры в церковном управлении и к самому св. Синоду, дававшие возможность последнему успешно противодействовать постоянному стремлению обер-прокуроров широко пользоваться своими юридическими правами в интересах государства, и при князе Козловском сохраняли тот же самый характер, каким они отличались при его предшественнике – Львове.

Новый обер-прокурор, также как и его предшественник – Львов, не располагал сильным фактическим влиянием на ход дел в церковном управлении. Хотя он и не уклонялся от своих прямых обязанностей по отношению к церковному управлению, внимательно следил за точным исполнением существовавших законов в синодальном ведомстве и, замечая нарушения различных правительственных распоряжений, делал предложения Синоду об обязательном соблюдении тех или других высочайших указов, но св. Синод обыкновенно следовал указаниям Козловского только в тех случаях, когда предложения прокуратуры не находились в очень резком противоречии с интересами духовного ведомства.

14 июля 1759 года обер-прокурор Козловский в своем предложении обратил внимание св. Синода на неправильные действия смоленского епископа Гедеона, присвоившего себе, на основании синодального указа, не принадлежащие архиереям права расследования и решения тяжебных дел, возникавших между духовными и светскими лицами. Из доношения смоленского преосвященного по делу «о бое» местного игумена Исаии Залескевича отставным полковником Алексеем Арсеньевым обер-прокурор усмотрел, что епископ Гедеон вступил в производство начавшегося дела, считая вполне законным синодальный указ 1729 года, предписывавший ему решать подобные дела в духовном приказе. Между тем, высочайшим повелением императора Петра I, написанным на докладных пунктах св. Синода 1721 года, было вполне ясно и точно определено, что все жалобы духовных лиц на светских должны обязательно разбираться не в синодальных учреждениях, а в светском суде. На основании подобного высочайшего повеления Козловский и предложил св. Синоду отменить свой указ 1729 года и предписать смоленскому архиерею передать дело игумена Исаии в светский суд и на будущее время никогда не вступаться в производство подобных дел, а только посылать в гражданский суд своих депутатов, чтобы пострадавшие духовные лица получали в светских судах «достойную сатисфакцию». Для того же, чтобы предотвратить самую возможность аналогичных явлений не только в смоленской, но и в других епархиях, обер-прокурор предложил послать соответствующие указы ко всем епархиальным архиереям³⁷⁹.

Конечно, установленный правительством порядок расследования судебных дел, возбуждавшихся различными духовными особами против светских лиц, был не совсем удобен и желателен для церковного ведомства, но, во всяком случае, он не находился в резком и непримиримом противоречии с его интересами, так как позволял епархиальным архиереям посылать в гражданские суды своих депутатов для наблюдения за беспристрастным решением дел, в случае неполучения «достойной сатисфакции», приносить жалобы на действия светского суда св. Синоду. Неудивительно, что, при таких условиях, Синод и нашел возможным исполнить обоснованное на высочайшем повелении предложение Козловского и 16 сентября 1759 года постановил предписать всем епархиальным преосвященным не вступать в производство дел, возникавших по жалобам духовных персон на светских лиц, а отсылать их в светский суд и, через своих депутатов, «накрепко... наблюдать и стараться, дабы оные дела в светской команде надлежащим порядком... производились и решались, и обидимые духовные священно и церковно-служители достойное удовольствие и сатисфакцию получали по сущей справедливости без всякого медления и волокиты»; в случае же небеспристрастного отношения «светской команды» к духовным лицам, высший орган церковного управления вменял в обязанность епархиальному начальству подавать в св. Синод жалобы на действия гражданского суда³⁸⁰.

Удовлетворительно выполняя свои специальные обязанности в тех случаях, когда обер-прокурорские предложения не очень сильно затрагивали интересы духовного ведомства и не находились с ними в непримиримом противоречии, Козловский, как можно думать на основании существующих материалов, далеко не всегда имел возможность оказывать желательное для правительства влияние на св. Синод и не позволять ему уклоняться от исполнения некоторых распоряжений светской власти, что по-прежнему вызывало иногда вмешательство Сената или генерал-прокурора в некоторые дела, находившиеся в ведении св. Синода.

В силу высочайших указов, как все епархиальные архиереи и монастыри, так и сам св Синод обязаны были, в узаконенные сроки, присылать в ревизион-коллегию отчеты «об остаточных наличных деньгах»; между тем, высший орган церковного управления не только не побуждал епархиальные и монастырские начальства доставлять в ревизион-коллегию нужные сведения, но и сам не исполнял правительственных распоряжений. 9 февраля 1759 года правительствующий Сенат постановил сообщить Синоду, чтобы во все епархии и монастыри были отправлены указы об обязательном доставлении в ревизион-коллегию установленных счетов находившихся в их распоряжении остаточных денежных сумм, так как, по существовавшим законам, Синод ежегодно должен был отсылать в ревизион-коллегию счета и ведомости об остаточных деньгах архиерейских домов (кроме новгородского) и монастырей³⁸¹. Очевидно, что, несмотря на присутствие в Синоде специального представителя государственных интересов, обязанного не позволять высшему церковному учреждению уклоняться от точного исполнения действующих законов, св. Синод имел полнейшую возможность руководиться в своей деятельности собственными соображениями, не отвечавшими видам правительства.

Когда в 1760 году императрица назначила генерал-прокурором Сената бывшего синодального обер-прокурора, князя Шаховского, стремление Синода руководиться в своей деятельности специальными церковными интересами, не встречавшее должного фактического противодействия со стороны Козловского, иногда побуждало нового генерал-прокурора выполнять обязанности «ока государева и стряпчего о делах государственных» и по отношению к высшему церковному учреждению. На конференции Сената с Синодом, состоявшейся 6 октября 1760 года, генерал-прокурор Шаховский заявил, что еще в 1757 году императрица Елизавета приказала обсудить и решить вопрос о монастырских и архиерейских доходах, между тем как только 24 июля 1760 года по данному вопросу состоялось общее собрание государственных учреждений, не пришедших, однако, ни к каким определенным заключениям. В виду такого непозволительного отношения Синода и Сената к именному высочайшему указу. в течение трех лет остававшемуся без всякого исполнения, генерал-прокурор и предложил конференции поспешить решением возбужденного вопроса³⁸².

1 сентября 1760 года Шаховский обратил внимание синодального обер-прокурора Козловского на не согласное с требованиями законов отношение св. Синода к делу, начавшемуся по доносу черниговского архимандрита Иова Малеевского, протопопа Димитрия Стефановского, дьякона Стефана Шаршановского и протопопова сына Федора Григоровича, обвинявших местного епархиального архиерея в том, что он отправлял с своим келейником для продажи в Петербург и Москву различные запрещенные напитки и провозил в Москву деньги через посредство своей матери и других родственников. В первое время данное дело рассматривалось в самом св. Синоде, но затем, в 1757 году, по высочайшему указу, в Чернигове была учреждена особая комиссия, в которую, как писал Шаховский на основании поданных ему челобитных и доношений, оказались назначенными лица, находившиеся под влиянием местного архиерея, почему показания и доказательства дьякона Шаршановского (наиболее храброго и настойчивого обвинителя) совсем не были приняты комиссией и не вызвали с ее стороны законного расследования справедливости представленных обвинений. Явное пристрастие, обнаруженное членами черниговской комиссии при расследовании порученного ей дела, заставило дьякона приехать в Петербург и обжаловать ее незаконные действия пред св. Синодом, но Синод, несмотря на многочисленные прошения Шаршановского, оставил его без всякого ответа; последние же челобитные дьякона, несколько раз подававшиеся в 1760 году, не только остались не рассмотренными, но даже и не были приняты от него. Такой образ действий высшего органа церковного управления, очевидно руководствовавшегося в своих отношениях к возникшему делу особыми, специальными соображениями, расходившимися с формальными требованиями законов, и не желавшего обвинять епархиального архиерея по доносам и жалобам подчиненного ему духовенства, не вызывал, однако же, никаких протестов со стороны Козловского, как представителя государственных интересов и официального блюстителя законности, что и побудило Шаховского обратиться к синодальному обер-прокурору с поручением предложить Синоду челобитные и доношения дьякона Шаршановского для надлежащего рассмотрения³⁸³.

Козловский, хотя и исполнил желание генерал-прокурора, предложив св. Синоду рассмотреть и решить, согласно с церковными канонами и высочайшими указами, дело, возбужденное против черниговского архиерея, но в то же время заявил, что дьякон Щаршановский жалуется и на него, обер-прокурора, будто бы он не принимал подававшихся челобитных «за посяжками»; неожиданное обвинение дьякона заставило прокуратуру предложить на рассмотрение Синода и клевету Шаршановского. Извещая Шаховского об исполнении его желания, Козловский, вместе с тем, сообщил генерал-прокурору, что, в виду несправедливого обвинения дьяконом самого обер-прокурора, он опасается присутствовать при разборе данного дела и находит неудобным следить за его производством.

Цитируемый документ обер-прокурорской канцелярии не оставляет места сомнению, что присутствие в св. Синоде специального блюстителя законности еще не обеспечивало государственной власти желательного характера правительственной деятельности высшего церковного учреждения, так как Козловский не располагал сильным влиянием на церковное управление, и св. Синод нашел возможность руководиться в своих отношениях к возникшему делу собственными соображениями, не отвечавшими требованиям высочайших указов.

Причины, обуславливавшие собой констатируемый нами характер отношений обер-прокурорской власти к св Синоду, заключались как в личности самого Козловского, не располагавшего теми выдающимися способностями, какие были необходимы для того, чтобы, при всех неблагоприятных условиях, успешно пользоваться предоставленными прокуратуре правами, так и в чисто внешних обстоятельствах, нисколько не зависевших от наличного представителя государственных интересов в духовном ведомстве. Мы имеем в виду отношение императрицы Елизаветы к св. Синоду, сохранившее и при Козловском тот же самый характер, каким оно отличалось при его предшественнике – Львове, так как и теперь высший орган церковного управления, в большинстве случаев, обходился без всякого посредничества обер-прокурора в своих сношениях с верховной властью³⁸⁴.

Отношения верховной власти к св. Синоду в его обер-прокурору, имевшие громадное влияние на фактическое положение прокуратуры в высшем церковном учреждении не только при Козловском, но и в продолжение всего Елизаветинского царствования, как мы видели, оказывались далеко неблагоприятными для стремлений синодальных обер-прокуроров всегда руководиться в своей деятельности государственной идеей Петра в ее применении к церковной жизни. Но такой характер отношений Елизаветы к св. Синоду и его обер-прокурору обусловливался не тем, что императрица не разделяла Петровской государственной идеи, а другими причинами, лежавшими в личном характере Елизаветы Петровны и ее расположении к духовенству.

Вступив на престол, императрица Елизавета в своем именном указе от 12 декабря 1741 года³⁸⁵ с сожалением заявила о нежелательных переменах, происшедших в государственном управлении по смерти преобразователя, и предписала «наикрепчайше содержать все указы и регламенты Петра» и по ним всегда и во всем «неотменно поступать» в различных правительственных учреждениях, не исключая и духовной коллегии или св. Синода. Высочайший указ, обязывавший все правительственные учреждения, в том числе и высший орган церковного управления, руководиться в своей деятельности законами реформатора, и восстановление в св. Синоде института прокуратуры, учрежденного преобразователем с известной специальной целью надзора за государственными интересами в сфере церковного управления, делают несомненным, что Елизавета вполне разделяла государственную идею Петра. По-видимому, обер-прокуроры, являвшиеся специальными орудиями правительственного надзора за синодальным управлением и всегда руководящиеся в своей деятельности государственной идеей Петра, разделяемой и самой государыней, должны были бы встречать со стороны верховной власти не только должное сочувствие, но и постоянную реальную, сильную поддержку своим стремлениям оказывать на церковное учреждение действительное, фактическое влияние, требуемое интересами государства. Но, если и при жизни самого организатора института прокуратуры, не отличавшегося особенным расположением к духовенству и даже уверенного в существовании среди духовного мира скрытой, глухой оппозиции его реформам, обер-прокурорская власть не имела фактической возможности широко пользоваться своими юридическими правами и полномочиями, то нет ничего удивительного, что она далеко не всегда и не во всем встречала необходимое содействие своим стремлениям со стороны Елизаветы, сильно расположенной к русскому духовенству и отличавшейся спокойным, беспристрастным отношением к окружавшим ее лицам с их различными и часто даже противоположными интересами.

По справедливому замечанию Соловьева³⁸⁶, императрица Елизавета, не располагая ни блестящими способностями, ни образованием, ни опытностью и привычкой к правительственным делам, не могла иметь вполне самостоятельных мнений и взглядов, исключая те случаи, где она руководилась своим непосредственным чувством; выслушивая одно мнение, она принимала его и, по живости характера, высказывала свое одобрение, но обыкновенно не спешила решать дело по первому впечатлению, а знакомилась и с другими мнениями, останавливалась на новой стороне дела и долго колебалась в принятии окончательного решения по тому или другому вопросу.

Этой отличительной чертой характера императрицы, охотно выслушивавшей различные мнения заинтересованных лиц по каждому спорному вопросу, довольно успешно и пользовался св. Синод во всех тех случаях, когда его обер-прокуроры, руководящиеся в своей деятельности государственной идеей Петра, так или иначе затрагивали существенные интересы церковного ведомства. Располагая правом непосредственных сношений с верховной властью, высший орган церковного управления имел легкую возможность оказывать на государыню известное воздействие, противоположное влиянию прокуратуры, и тем самым парализовать неблагоприятные для себя стремления синодальных обер-прокуроров. Последнее обстоятельство тем более было возможно для св. Синода, что Елизавета, всегда обнаруживавшая большое расположение к духовенству, имела около себя таких сильных и влиятельных защитников церковных интересов, как граф Ал. Гр. Разумовский и ее духовник, протоиерей Дубянский. По словам Васильчикова³⁸⁷, Разумовский. «призренный в младенчестве духовенством, возросший под его крылом, смотрел на служителей церкви с чувствами самой искренней и глубокой благодарности и был предан им всем своим честным и любящим сердцем». Духовенство всегда могло вполне рассчитывать на его заступничество перед государыней, а между тем, влияние Разумовского, после тайного брака с Елизаветой, сделалось громадным, так как «все его почитали и с ним обращались, как с супругом императрицы»³⁸⁸. Правда, граф не любил заниматься государственными делами, но существовали, однако, два вопроса, говорит биограф Разумовского³⁸⁹, «которые и его задевали за живое; для них он забывал и природную лень и отвращение от дел и смело выступал вперед, не опасаясь докучать государыне». Первый из таких вопросов и касался жизни церкви и духовенства. – Немаловажное значение для св. Синода представляла также и близость к императрице одного из его членов, царского духовника, протоиерея Дубянского, имевшего постоянный доступ к государыне и пользовавшегося большим доверием и расположением Елизаветы.

При таких благоприятных обстоятельствах, обуславливавших собой довольно сильное влияние духовенства на набожную и суеверную государыню, св. Синод мог успешно действовать против стремлений обер-прокурорской власти, нарушавших специально-церковные интересы духовного ведомства, несмотря даже на то, что обер-прокуроры руководились в своей деятельности государственной идеей Петра, усвоенной и самой императрицей. И только личные выдающиеся способности Шаховского несколько возвысили значение прокуратуры в св. Синоде, но и они, как мы знаем, оказались далеко недостаточными для того, чтобы доставить обер-прокурорской власти фактическую возможность беспрепятственно пользоваться своими юридическими правами в тех случаях, когда Синод находил ее действия вредными для интересов церкви и духовенства.

Изменения в фактическом положении синодальных обер-прокуроров и дальнейшее развитие процесса постепенного усиления влияния прокуратуры на ход дел в церковном управления могли последовать только с переменой в отношениях к духовенству со стороны верховной власти, что уже случилось после смерти Елизаветы Петровны.