Географическое положение земли Гесем

Область Египта, в которой поселился патриарх Иаков и жили его потомки, в Библии носит название Гошен = Гесем¹⁰ и Рамсес¹¹. В какой части Египта находилась эта область, прямо и нарочито не говорит Пятикнижие, представляя только в самом повествовании некоторые отдельные черты ее; равным образом и классические писатели не называют¹² в Египте местности или нома с этим библейским названием. Вследствие этого географическое определение земли Гесем представляет весьма значительные трудности, которые наука могла преодолеть только после многократных изысканий. Первые известные опыты этого рода, как и естественно, не были в достаточной степени удовлетворительными по своей голословности¹³ или неопределенности¹⁴ в указании этой области, и тем вызывали потребности новых изысканий, при которых довольно долгое время приходилось ограничиваться указанными отдельными чертами библейского повествования и отчасти древними переводами Пятикнижия. Пользуясь этими средствами, исследователи приходили, однако, к представлениям о земле Гесем, недостаточно устойчивым и согласным между собою; не у всех находило себе признание даже и то, что Гесем нужно полагать в Нижнем Египте¹⁵. Такой характер имели географические изыскания об этом предмете до конца XVIII в., когда усилившееся в западной Европе изучение арабских географических сочинений¹⁶ и памятников коптского языка¹⁷, а особенно произведенные французскими учеными во время египетской экспедиции (1798–1800 гг.) исследования природы и памятников Египта¹⁸ представили некоторые новые данные, между прочим, и для географического определения земли Гесем. С этого времени в исследованиях по этому предмету замечается бо̀льшая устойчивость, и земля Гесем со значительной уверенностью полагается обыкновенно в восточной именно части Н. Египта¹⁹. С успехом начавшееся затем в первой четверти настоящего столетия изучение древнеегипетских письмен и языка с его многочисленными памятниками привнесло наконец в библейскую географию Египта и указания древнеегипетской жизни современной или во всяком случае близкой ко времени пребывания здесь евреев²⁰. Одни из этих указаний возвысили до степени несомненности выработанное прежде представление относительно общего положения земли Гесем, тогда как другие, касающиеся более частных пунктов библейско-египетской географии, будучи неодинаково отчасти объясняемы и самими египтологами, продолжают вызывать еще потребность новых изысканий на почве древнеегипетской жизни.

Таким образом, благодаря многовековым разносторонним исследованиям, библейская наука имеет в настоящее время для географического определения египетской области, занятой некогда израильтянами, следующие данные, взаимно себя поясняющие и подкрепляющие: 1) указания библейского повествования; 2) свидетельства древних переводов Библии вместе со свидетельствами древних географов, и 3) особенные свойства местности восточной части Нижнего Египта в настоящее время и в древности.

Не давая географического определения земли Гесем, принятым в позднейшей науке способом, библ. повествование заключает, однако, несколько отдельных отрывочных указаний, видимо вошедших в текст не потому, что имелось в виду определить положение этой страны в Египте, а потому что на такие указания наводили излагаемые события. И чем ненамереннее, случайнее, так сказать, эти указания, тем более они располагают к мысли, что Бытописатель имел при этом в виду совершенно определенную область в древнем Египте, черты которой он брал из наглядного знакомства с ней, не опасаясь впасть в разногласие с действительностью в своих указаниях различных свойств этой страны. Как взятые с действительности, отдельные библ. черты земли Гесем, быв соединены вместе, дают образ одной определенной, действительно существовавшей области древнего Египта. Так Гесем, во-первых, представляется в библ. повествовании областью, находившейся близ восточной границы Египта, так как Иаков, переселявшийся сюда из Ханаана, приходит именно в з. Гесем, прежде чем фараоном окончательно решен был вопрос о месте его поселения: и пришли, говорится (Быт.46:28) в землю Гесем, о чем затем докладывает фараону Иосиф (Быт.47:1) и на это получает уже распоряжение: пусть живут они в земле Гесем (Быт.47:6). Местом остановки для Иакова по прибытии его в Египет, до окончательного решения дела, земля Гесем могла быть, очевидно, в том случае, если это была область, находившаяся близ египетской границы, обращенной к Ханаану, лежавшая на пути из этой страны в нильскую долину. И с таким положением земли Гесем близ северо-восточной границы, на пути следования Иакова из Ханаана в Египет, не находится в действительном разногласии библ. свидетельство о нарочитом посольстве Иуды к Иосифу (Быт.46:28), так как цель этого посольства, согласно с греческим переводом и самаританским текстом, состояла не в указании пути в Гесем и даже не в приготовлении для Иакова места поселения, а в том собственно, чтобы Иосиф, извещенный об отправлении своего отца в путь, сам прибыл навстречу ему в землю Гесем, как в ближайшую к Ханаану египетскую область, для свидания с ним²¹. Напротив, при таком, всего более вероятном, понимании цели посольства Иуды к Иосифу, назначение именно земли Гесем для свиданий является особенно знаменательным в рассматриваемом отношении, так как оно служит новым выражением библ. представления относительно этой области, как именно находившейся близ северо-восточной границы Египта, которой последний примыкал к Ханаану²². – На близость земли Гесем к египетской границе указывает далее то, что при исходе из Египта израильтяне, отправившись из сборного своего пункта, сделали, по библ. повествованию, два перехода и достигли конца пустыни (Исх.12:37; 13:20), т. е. того пункта, где оканчивалась входившая в пределы Египта пустыня и где или близ чего проходила египетская граница: в два перехода огромный караван, какой представляли выходившие из Египта израильтяне, мог пройти во всяком случае небольшое пространство, как отделялся следоват. сборный пункт израильтян в земле Гесем от восточной границы Египта. К мысли о земле Гесем, как находившейся около северо-восточной египетской границы, приводит отчасти и повествование о поражении сынов Ефрема жителями Гефа (1Пар.7:21): столкновение сынов Ефрема с гефеянами, происшедшее, по всей вероятности, во время пребывания израильтян в Египте, представляется всего более возможным и понятным при соседстве места их жительства с Филистимской землей²³.

Вместе с этим земля Гесем изображается библ. повествованием в некотором обособлении от прочих египетских областей, как это ясно видно из совета Иосифа своим братьям. Приготовляя их к представлению фараону, Иосиф на обычный вопрос фараона о занятиях, советует своим братьям отвечать таким образом: скотоводами были рабы твои от юности нашей доныне, и мы, и отцы наши, чтобы вам поселиться²⁴ в земле Гесем, ибо мерзость для египтян всякий пастух овец (Быт.46:34). В этих словах мотивами, по которым Иосиф советует братьям просить у фараона именно земли Гесем для поселения, служат, с одной стороны, их занятия, с другой – неблагоприятное отношение к иноземным пастухам коренных египтян²⁵. В этом последнем отношении Гесем сравнительно с другими египетскими областями является такой, в которой новые поселенцы могли беспрепятственно продолжать свой образ жизни и занятий, не возбуждая этим в египтянах отвращения, а это могло быть всего скорее в том случае, если земля Гесем была мало населена коренными египтянами и так уединена, обособлена от других густо населенных египетских областей, что, живя в ней, новые поселенцы могли не приходить в постоянные столкновения с туземцами, питавшими большое отвращение к чужеземным пастухам-кочевникам.

Находясь в некотором обособлении от египетских областей, расположенных по Нилу и его рукавам, з. Гесем не была, однако, отдалена от реки; напротив, библ. повествование представляет ясные указания на существование в этой области реки, в которую фараон приказывает бросать новорожденных израильских мальчиков, и вообще – на существование воды, доставлявшей в обилии рыбу (Чис.11:5) и употреблявшейся на орошение полей (Втор.1:10). Какая была это река, рукав ли Нила или канал, и в какой части земли Гесем она протекала, для решения этого библ. повествование не представляет²⁶ прочных оснований²⁷, вследствие чего и направление западной границы з. Гесем не может быть собственно обосновываемо на библ. свидетельствах²⁸.

По качествам своей почвы з. Гесем в библ. повествовании является страной, с одной стороны, богатой пастбищами и особенно пригодной для пастушеской жизни, на что особенно указывают сыновья Иакова, представляясь фараону. И сказали они Фараону: мы пришли пожить в этой земле, потому что нет пажити для скота рабов твоих… И так ныне²⁹ да поселятся рабы твои в земле Гесем (Быт.47:4; 46:34). Вместе с этим земля Гесем заключала в своих пределах и пространства земли столь же удобной для земледелия и садоводства, как лучшие земли нильской долины; на это последнее качество указывает название ее лучшей частью египетской земли. Земля египетская пред тобою, говорит фараон, в лучшей части земли³⁰ посели отца своего и братьев своих; пусть живут они в земле Гесем (Быт.47:6). И поселил Иосиф отца своего и братьев своих, и дал им владение в земле Египетской, в лучшей части земли, в земле Рамесес, как повелел Фараон (Быт.47:11). Если слова фараона, выражающие его волю о месте поселения, допускают неодинаковость понимания их³¹, то способ исполнения этой воли выражает с совершенной определенностью то представление, что земля Рамесес была лучшей или одной из лучших частей египетской территории; ход мысли здесь библ. повествователя, идущей от общего к частному, ясен вполне: сначала названа вся вообще земля египетская, затем частнее – лучшая земля и наконец еще частнее и определеннее – земля Рамесес; последняя, по ходу мысли, находится в таком же отношении к лучшей земле, как эта последняя ко всей египетской земле, т. е. входит в понятие лучшей египетской земли, составляет часть последней. А, следовательно, земля Рамесес, в которой поселился Иаков, является в библейском изображении столь же удобной для земледелия и садоводства, как и другие плодороднейшие части нильской долины.

Что касается отношения, в каком по Пятикнижию находится земля Рамесес к Гесем, то при уяснении этого заслуживает внимания то явление, что Иосиф, поселяя отца своего и братьев своих в земле Рамесес, исполняет чрез это, по библейскому повествованию, волю фараона о поселении в Гесем (как повелел Фараон). Если земля Гесем и земля Рамесес суть названия тождественные и однозначащие, относящиеся к одной и той же области, как полагают³², в таком случае замена первого из них вторым в повествовании о самом поселении Иакова является трудно объяснимо ввиду особенно того обстоятельства, что и в предшествующем и в последующем повествовании Пятикнижия область, занятая израильтянами, носит обыкновенно имя Гесем и в одном³³ только данном месте (т. е. в Быт.7:11) вместо этого употреблено название земля Рамесес. Исследователи критического направления объясняют, конечно, эту особенность библейской терминологии тем, что земля Рамесес есть более древнее название этой области, употребленное здесь елогистским писателем, но такое объяснение оказывается не более как голым предположением, нимало не подтверждаемым библейской историей названий страны поселения израильского народа в Египте³⁴. А если эти названия в библейском повествовании означают не одно и то же, и земля Рамесес в частности служит обозначением части земли Гесем, в таком случае употребление в указанном месте этого именно названия является в достаточной степени понятным: так как патр. Иаков со своим, хотя и весьма многочисленным, семейством мог занять при своем поселении не всю назначенную фараоном землю Гесем, а только ее часть и, конечно, самую лучшую, то ввиду этого Бытописатель, при указании места первоначального поселения, отступил от обычного названия области, назначенной фараоном, и употребил здесь другое, означавшее ту отдельную местность, которую занял Иаков. И так как в последующее время, когда потомки Израиля возросли и умножились, они не могли вмещаться в одной земле Рамесес и распространились постепенно по всем другим частям з. Гесем, то поэтому в дальнейшем повествовании Пятикнижия употребляется обыкновенно название земля Гесем, а не – земля Рамесес. Такое понимание смысла и значения рассматриваемых названий, удовлетворительно объясняющее следование их в библ. бытописании, заслуживает внимания и потому еще, что оно есть самое, сколько известно, древнее, существовавшее у евреев библейского времени, как это видно из перевода LXX и книги Иудифь; в первом – название Гошен оригинального текста заменено (в Быт.46:28) названием земля Рамесси, как указывавшим с большей определенностью место, где первоначально остановился Иаков по прибытии в Египет до получения правительственного распоряжения об этом, причем основание для такой замены одного названия другим греческие переводчики могли находить в молчании библейского повествования о передвижениях патриарха в иную какую-либо местность после окончательного распоряжения со стороны фараона о месте его поселения. В кн. Иудифь оба рассматриваемые названия употреблены в таком сочетании (Иуд.1:9… Тафны и Рамесси и во всей землю Гесем), в котором ясно выступает Гесем в значении целой области, а Рамесси – в значении отдельного города или округа³⁵. На основании этого вопрос об отношении названий земля Гесем и земля Рамесес с самой большей вероятностью может быть решаем в том смысле, что первое из них есть общее название данной Израилю области, а второе – более частное, означавшее один из ее округов.

Таким образом³⁶ библейским повествованием земля Гесем указывается в восточной части Нижнего Египта, на пути из Ханаана в страну фараонов, в некотором обособлении от других областей нильской долины, и изображается как область, расположенная около реки, богатая пастбищами, и вместе с тем как имевшая участки лучшей египетской земли, каков именно округ Рамесес.

Указания библейского повествования относительно земли Гесем для древних переводчиков ветхозаветных книг были настолько ясными и определенными, что они нашли возможным в самой передаче библейского текста выразить имевшееся у них представление о той местности в современном им Египте, которую они признавали соответствующей земле Гесем и Рамесес. Такие пояснительные указания представляют именно переводы: греческий, коптский и арабский, получившие происхождение от лиц, которые, по месту рождения или деятельности³⁷, имели возможность близко, непосредственно знать географические особенности Египта, и которые, как видно из самых переводов³⁸, действительно воспользовались своим знакомством и, может быть, другими местными средствами для применения библейских указаний к местностям тогдашнего Египта. Как свидетельства древности, более – сравнительно с последующим временем – близкой к библейским событиям и, отчасти, вследствие этого находившей в Египте более следов прошедшего в сохранившихся названиях мест, в древних памятниках и в самом виде местности, подвергшейся в то время меньшим еще изменениям сравнительно с последующим временем, географические указания древних переводов Библии, естественно, должны иметь важнейшее после библейского текста значение. И действительно во всех географических исследованиях особенно о восточной части Нижнего Египта указания древних переводов и в прежнее и в настоящее время служат обыкновенно важнейшим пособием как для библейских исследователей, так равно и исследователей египетской истории и древностей³⁹, за самыми незначительными исключениями⁴⁰.

а. Греческий перевод относительно земли Гесем представляет два⁴¹ замечательных пояснения, из которых в одном буквально согласен с ним коптский перевод, тогда как в другом – последний видимо отступает от него. Первое из пояснений состоит в том, что в Быт. 45:10 и Быт. 46:34 ст. слова оригинального текста: в земле Гесем⁴² переведены у LXX: «в земле Гесем Аравии»⁴³, чему в коптском переводе соответствует – в первом месте: «в Гесеме Таравии», во втором – «в земле Гесем Таравии»⁴⁴. Объяснение заключается здесь в прибавлении к имени «Гесем» слова «Аравии», определяющем в современном переводчикам Египте положение земли Гесем; это прибавление показывает именно, что библ. земля Гесем находилась, по воззрению переводчиков, в египетской⁴⁵ Аравии и соответствовала так называемому аравийскому ному или была одним из его округов. А это значит, что земля Гесем, по указаниям переводов, находилась в восточной части Нижнего Египта, между Красным морем и Нилом или Пелузийским его рукавом. Такой вывод из этого пояснительного прибавления названных переводов основывается на том, что во времена, ближайшие к составлению их, из египетских областей название Аравии носили именно те, которые лежали на восток от Нила, как это с несомненностью видно из свидетельств Геродота⁴⁶, Страбона, по словам которого «страна между Нилом и Аравийским заливом есть Аравия»⁴⁷, и Птолмея⁴⁸. И так как во времена этих писателей нильская Дельта простиралась на восток значительно далее, чем теперь, так как в те времена восточным разветвлением Нила был еще Пелузийский или, что то же, Бубастийский рукав⁴⁹, что ввиду этого под Аравией в Нижнем собственно Египте должна разуметься у древних писателей та область, которая находилась между Пелузийским рукавом Нила и Красным морем или Суэцким заливом. На этом пространстве, ограниченном с юга горами, возвышающимися между Вавилоном и оконечностью залива, и полагали землю Гесем, как все располагает думать, греческие и коптские переводчики, называвшие ее «Гесемом Аравии» или – «Таравии». Замечательно, что название «Таравия» продолжала носить эта область и после завоевания Египта аравитянами, как это видно из свидетельства Макризи, который между другими областями Нижнего Египта называет и область Таравию с 28 городами, каковы: Седир, Факуса и др.⁵⁰.

Вместе с этими указаниями на общее положение земли Гесем греческий и коптский переводы намечают в ней и некоторые отдельные пункты. Такого рода частнейшие пояснения представляет именно своеобразная передача в том и другом переводах конца 28-го ст. Быт.46. В этом месте слова оригинального текста: … в Гесем. И пришли в землю Гесем⁵¹ у LXX переведены: у Героополиса в землю Рамесси⁵², т. е. название области заменено здесь названием находившегося в ней, конечно, города⁵³ и вместе с тем употреблено другое имя области. В коптском переводе то же самое место библ. текста передано: «у города Пефома в земле Рамасси»⁵⁴, причем этот перевод в общем удерживает очевидно своеобразную передачу этого места в греческом переводе и делает то единственно отступление от него, что вместо Героополиса местом свидания Иакова с Иосифом назначает Пефом. – Чтобы на основании этой замены названия «Гесем» именами городов выяснить представления переводчиков о месте этой библейско-египетской области, нужно определить положение в Египте названных городов или города с двумя неодинаковыми названиями. Где же именно они находились и, во-первых, Героополис?

«Положение Героополиса, как совершенно справедливо высказал еще Розьер⁵⁵, есть один из особенно трудных предметов древней географии, а между тем – это и один из наиболее важных пунктов, так как в связи с ним находится географическое определение многих других мест», вследствие чего вопрос о месте Героополиса служил и в настоящее время продолжает быть предметом настойчивых изысканий на основании и греко-римских географов, и особенностей Суэцкого перешейка, и по указаниям древнеегипетских памятников; но результаты, к каким приходили и приходят различные исследователи при определении места Героополиса, не одинаковы: одни – полагают этот город в значительном расстоянии от теперешней оконечности Суэцкого залива, около озера Тимзаг, в восточном конце вади⁵⁶ Тумилат⁵⁷, на месте теперешних развалин, по имени Мукфар, или немного западнее – в Акбушеб⁵⁸, тогда как другие – полагают его гораздо южнее, вблизи теперешней оконечности Суэцкого залива⁵⁹. При рассмотрении оснований того или другого из этих положений выступают пункты, которые не могут быть в настоящее время решены с несомненностью, вследствие чего не представляется возможным с полной уверенностью и решительностью указать место Героополиса; сравнительно, однако, оказывается обоснованным на более ясных и точных свидетельствах и потому более правдоподобным первое мнение, что Героополис находился к северу от Соленых озер, на запад от озера Тимзаг⁶⁰. Во всяком случае мнение греческих переводчиков о месте Героополиса не может возбуждать серьезных недоумений: заменяя Гесем названием Героополиса и назначая последний местом первого свидания Иакова с Иосифом, переводчики без сомнения имели при этом в виду город, находившийся близ восточной египетской границы, в местности, лежавшей на прямом ближайшем пути из Ханаана в Египет, а не в месте, отдаленном от этого обыкновенного пути, какое ему назначается у теперешней оконечности Суэцкого залива. Высказанное авторитетным исследователем библейской географии мнение, что переводчики могли представлять Иакова избравшим южный путь, близ теперешней оконечности Суэцкого залива⁶¹, всего менее вероятно потому уже, что во времена составления греческого перевода не существовало, по всей вероятности⁶², этого южного пути, избираемого в настоящее время караванами, а если он и существовал, то крайне трудным является, без предубеждения не в пользу греческих переводчиков, уверить себя в том, что они не усомнились представлять Иакова, ввиду тогдашнего его состояния⁶³, избравшим этот более длинный путь, равно как не остановились пред мыслью о невероятности целого нелегкого путешествия к Суэцу, какое должен был сделать Иосиф, если здесь находился Героополис⁶⁴.

Какое именно основание имели греческие переводчики при замене употребленного в тексте названия области именем города, определенно неизвестно; но все-таки едва ли это основание может быть с уверенностью указываемо в том, что Героополис в это время был главным городом области, которую переводчики считали землей Гесем или Рамесес⁶⁵; их решимость внести свое объяснение в самый текст Библии должна, при их понимании священного характера переводимого памятника, иметь более сильные и прочные основания, какими служили, вероятно, местные предания, существовавшие у иудеев, живших по библейским указаниям,⁶⁶ и сохранившимся названиям некоторых местностей⁶⁷, в городах той же восточной части Нижнего Египта, в которой находился и Героополис.

Что касается имени Пефом, которым в коптском переводе заменен «Героополис», то определение разумеющегося под ним города представляет также весьма большие трудности. Предметом, возбуждающим недоумения, служит здесь то, означает ли Пефом коптского перевода тот же Героополис или отличный от него город, а вызывается это недоумение тем обстоятельством, что Героополис (Ἡρώων πόλις) есть, по всей вероятности, греческое название, вместе с которым могло быть у этого города другое египетское название, каковое весьма естественно было употребить в переводе, назначенном для египетских христиан. Как же назывался по-египетски Героополис?

По новейшим исследованиям в области древнеегипетской географии, названию Ἡρώων πόλις соответствовало у египтян Гор-Ан⁶⁸, – название, очевидно, совершенно отличное от Пефом, употребляя которое переводчики должны были, конечно, иметь в виду не Героополис, а какой-либо другой город. Известно, однако, что существовало – и в недавнее, сравнительно, время – другое объяснение коптского Пефом, при котором это имя являлось названием того же Героополиса. Основание и сущность этого объяснения состоят в том, что отожествлявшийся с Героополисом египетский город Тар⁶⁹ характеризуется в египетских текстах эпитетом «хтм» или (с определит. чл.) «па хтм»⁷⁰, означавшим «крепость», «замок», чему в коптском соответствует «штм», «θωм» или πι штом, πι θοм, что также значит: «забор», «ограда»⁷¹. Если это производство названия Пефом из пахтумъ будет оставлено египтологами и Ἡρώων πόλις с положительностью признан будет соответствующему египетскому Гор-Ан, в таком случае под Пефом коптского перевода должен разуметься город, отличный от Героополиса, носивший у египтян название, сходное с данным ему в коптском переводе. Какой это город, указанием на это служит та обратившая уже на себя⁷² внимание особенность этого перевода, что в нем тем же именем назван и город, построенный по Исх. 1:11 вместе с Рамесесом; одинаковая форма имени, употребленного коптским переводом для означения этого города, равно как и – места свидания Иакова, дает основание заключать к их тожеству, по воззрению переводчика; а если так, то под Пефом нужно разуметь город отличный от Героополиса, ибо Пифом, построенный израильтянами, находился, как есть достаточные основания полагать⁷³, гораздо западнее Героополиса, хотя и в той же вади Тумилат. Коптский перевод при этом понимании Пефома является, конечно, отступившим от греческого, но и самое отступление это не лишено своего рода значения, так как им удерживается в общем единство местности, каковой остается и в представлении коптского перевода та же долина, именно западный ее конец, где с самой большей вероятностью должен быть полагаем библейский город Пифом.

В арабском переводе Пятикнижия название «Гесем» во всех местах, в которых оно встречается⁷⁴, заменено именем Седир. По исследованиям, основанным на указаниях арабских географов, Седиром еще в XIV в. христ. эры называлась местность или город в провинции Шаркийа⁷⁵, в западном конце вышеназванной вади Тумилат⁷⁶.

Таким образом, приведенные свидетельства древних переводов в общей своей совокупности не только указывают землю Гесем в восточной части Нижнего Египта, но и намечают в ней определенные пункты, какими являются – у LXX Героополис, в коптском и арабском переводах – Пефом и Седир.

От древних указаний обратимся к рассмотрению географических особенностей, какие в настоящее время представляет восточная или – по древнему способу выражения – аравийская часть Нижнего Египта и какие она должна была иметь в древности.

Восточная часть Нижнего Египта между Нилом и Суэцким перешейком состоит в настоящее время из пустынных пространств, разделяемых на две половины идущей с запада на восток долиной Тумилат. Южная часть этой обширной египетской пустыни, до линии, обозначаемой рядом долин (Ет-тиг, Таварик), идущих от Вавилона к Красному морю, пересекается многочисленными разветвлениями невысоких гор и разделяющих их разнообразных по ширине и протяжению вади. Поверхность этой пустыни покрыта песком или камнями различных пород⁷⁷; растительность здесь в настоящее время незначительна, хотя и не до такой степени, чтобы не могла доставлять подножного корма скоту; растущие деревья составляют здесь теперь редкое явление⁷⁸; но во многих вади встречаются кустарники и травы, доставляющие корм для караванных верблюдов и стад; последние пасутся здесь обыкновенно по наступлении дождливого времени года, когда пустыня покрывается свежей зеленью⁷⁹. В прежнее время растительность здесь была, по-видимому, гораздо значительнее, как дают основание предполагать это встречаемые в различных местах окаменелые деревья⁸⁰. – Северная часть этой пустыни, между вади Тумилат и озером Мензалэ, представляет в настоящее время более однообразную песчаную равнину с невысокими – по местам – холмами наносного песка, болотами или поросшими тростником озерами; вид имеет эта местность унылый, мертвенный; хижины даже бедуинов встречаются здесь редко⁸¹. Утверждать, однако, что такой же была вся эта местность и в древние времена египетского благоустройства невозможно, и не по тому только общему соображению, что в безлюдную пустыню обратились также в позднейшем Египте многие местности, бывшие, несомненно, в древности и весьма плодородными и населенными⁸², но особенно ввиду сохранившихся указаний на существование в этой местности, даже во времена упадка Египта, пресноводных каналов, которые должны были, без сомнения, совершенно изменять характер этих пустынных теперь мест⁸³.

Проходящая между этими двумя частями египетской Аравии долина Тумилат отличается совершенно другим характером. По наблюдениям ученых, исследовавших эту местность уже в XIX в., следовательно, во времена упадка древней египетской системы орошения, эта долина имеет такие же свойства и такой же вид, какими отличается нильская долина. Почва ее состоит из слоя чернозема, хотя и небольшого, а потому она столь же пригодна для возделывания, как и нильская Дельта. Такими своими свойствами эта вади обязана тому, что она изредка, во время особенно больших наводнений, покрывается нильской водой, которая здесь, как и везде, оставляет слой плодородного ила⁸⁴. К особенностям этой вади принадлежит также существование здесь небольших озер (у Абу-Солиман и Ригабэ)⁸⁵ и колодцев, легко устрояемых и в обилии доставляющих воду для питья и орошения полей. В таком виде находилась эта местность в то время, когда она намеренно отделена была от остальной нильской долины двумя плотинами (у Аббасэ н Рас-ел-вади)⁸⁶, препятствовавшими Нилу оплодотворять ее при обыкновенном уровне наводнений. А в древности, во времена цветущего состояния Египта, когда жили в нем израильтяне, долина Тумилат должна была отличаться в большей еще степени теми качествами, какие отчасти сохранила до позднейшего времени, потому что тогда она пользовалась благодеяниями Нила наравне с прочими египетскими областями. И греко-римские писатели, и египетские надписи, и сохранившиеся до позднего времени следы древнего сооружения с несомненностью показывают существование, во времена фараонов, канала, проведенного из Пелузийского рукава Нила по этой местности. По указаниям⁸⁷ Аристотеля⁸⁸, Страбона⁸⁹ и Плиния⁹⁰ попытка провести канал по так называемой долине Тумилат сделана была еще Сезострисом. Какой из египетских государей должен разуметься под этим именем, относительно этого различные исследователи приходят к неодинаковым, как известно, результатам⁹¹; в этой борьбе мнений не может, однако, подлежать сомнению то, что по крайней мере древние писатели относили Сезостриса к весьма древнему периоду египетской истории, что согласуется с легендарным характером этого фараона, как «мифического героя, которому приписывали египтяне все великие деяния»⁹²: по Аристотелю, «Сезострис жил задолго до Миноса»⁹³; по мнению Дикеарха, ученика Аристотеля, Сезонхозис или Сезострис царствовал после Горуса, сына Осириса и Изиды, за 2936 годов до 1-й Олимпиады или 3712 г. до Р. Хр.⁹⁴, согласно с чем у позднейших греческих хронографов египетская история после правления богов начинается с Сезостриса или Состриса⁹⁵, который, по Манефосу, считался египтянами первым после Озириса⁹⁶. Возможно, что такое представление древних писателей о времени Сезостриса было ошибочно; но существование такого именно представления об этом заставляет думать, что Аристотель и другие, приписывая Сезострису прорытие канала в Красное море, имели при этом в виду не время Сефоса или Рамсеса XIX династии, а более древнюю эпоху египетской истории. Приписанное Геродотом Сезострису прорытие каналов в Египте⁹⁷ составляет, по справедливому замечанию Бунзена⁹⁸, такую особенность, которая всего менее соответствует времени Рамессидов, так как устройство плотин и каналов является в истории Египта задолго до XIX династии.

С представлением греко-римских писателей о глубокой древности прорытия каналов, и в частности, – канала в Красное море или, что то же, по долине Тумилат, находятся в согласии и древнеегипетские тексты, в которых египтологи находят указание на канал из Нила к оз. Тимзаг или к Красному морю. В половине нынешнего столетия Бругш и другие египтологи узнавали этот именно канал в изображенном на стене Карнакского храма «та-дна» (=ров), по обеим сторонам которого представлен город, торжественно встречающий Сефоса I при его возвращении из победоносного похода в землю Рутенну или Сирию, и на основании этого изображения делалось заключение, что канал, соединявший Нил с оз. Тимзаг, существовал еще при 1-м фараоне XIX династии⁹⁹. По новейшим исследованиям, египетские тексты указывают на этот же канал в названии «Атур-а» (= «великая река»), какое носил канал в Героопольском номе, служивший северной его границей¹⁰⁰. Существование этого канала предполагается также в начертанном на одной из стен Карнакского храма сказании о борьбе Горуса с его врагами, в котором, между прочим, говорится, что судно этого мифического божества, плывшее от Аполлинополиса великого (теперь Едфу) вниз по течению Нила, после «Масен севера» поднялось в море Секот¹⁰¹ и прибыло к городу Шасгир¹⁰² или, по объяснению Бругша, в Веронику¹⁰³; такое плавание мифического судна может быть совершенно понятно, если во время составления этого сказания существовал канал из Нила в Красное море. В других египетских надписях встречается еще название «Асер» или «Ашер», под которыми египтологи разумеют канал города Пи-баст¹⁰⁴ или Бубастиса, где, по свидетельству Геродота, начинался канал Дария¹⁰⁵.

Наконец, в долине Тумилат сохранились до позднейшего времени и самые следы существовавшего здесь канала, обстоятельно осмотренные и описанные французскими учеными, сопровождавшими египетскую экспедицию Наполеона I-го; эти следы найдены на всем почти протяжении этой долины от Аббасэ до развалин Мукфар, за которыми к юго-востоку долина значительно суживается, и следы канала исчезают, снова появляясь только у южного конца долины, там, где находиться пригорок с развалинами существовавшего здесь города. В этом описании следов древнего канала обращают на себя внимание две особенности: во-первых, то, что он проведен был по северному вышележащему склону долины, что представляло особенные удобства жителям при пользовании водой канала для орошения полей и садов, расположенных в нижележащей его местности, и, во-вторых, то, что около Рас-ел-вади, следовательно, в середине почти этой долины, найдены следы другого канала, проведенного по южной ее окраине¹⁰⁶. При этом нужно принимать еще во внимание и то замечательное явление, что в древние времена наводнения при разлитии Нила достигали значительно большей высоты, чем в настоящее время¹⁰⁷, вследствие чего долина Тумилат, хотя и не на всем ее протяжении, могла быть в древности оплодотворяема нильским наводнением чаще, а не в редкие только годы необыкновенно больших наводнений.

Такова совокупность данных, которые представляют достаточное основание полагать, что в древнее время египетской истории, на которое падает пребывание израильтян в Египте, долина Тумилат находилась в ином состоянии, чем в позднейшее время, что она не только не была отделена от Нила особыми плотинами, но еще соединена с ним теснейшим образом, посредством особого канала или каналов. А чем при таких благоприятных обстоятельствах может быть эта долина, как и всякая египетская местность, примером этого служит теперь отличающаяся богатой растительностью местность находящегося в дол. Тумилат города Тель-Кебира, орошаемая проведенным в новейшее время каналом. Видевший эту местность Эберс говорит о ней следующее: «Здесь после долгого пренебрежения снова расцветает Гесем, как тучная земля, какую подарил фараон семейству своего мудрого советника»¹⁰⁸. В какой степени эта долина с прилегающими к ней местностями удобна для скотоводства, это видно из многочисленных примеров поселения здесь пастушеских племен в древние и позднейшие времена. В первом отношении можно указать на свидетельство папируса Анастаси VI о поселении, при Менефте II, кочевников («шасу») из Идумеи («Атема») около озер (баркабута) Патума, под которыми, по крайней мере, некоторые из египтологов разумели названные выше озера у Солиман и Ригабэ¹⁰⁹; по словам папируса, идумейские кочевники поселились в этой местности, чтобы «пропитать себя и свои стада на пажитях фараона»¹¹⁰ Менефты II, с чем согласуется начертанная этим фараоном на стене фивского храма надпись, в которой местность около города Пи-баилос, при канале Шакана, представляется необрабатываемой по причине варваров и отданной на пастбища¹¹¹. Из позднейшего времени известны случаи преимущественного поселения арабских племен в долине Тумилат и прилегающих к ней местностях; так, после завоевания Египта при Амру, области на восток от Дельты или так называемый Гауф отданы были для поселения арабским племенам, которые впоследствии так возросли в своем числе, что могли выставлять до 30 000 кавалерии; некоторые из этих племен и в новом отечестве сохранили пастушеский образ жизни, благодаря тому, между прочим, обстоятельству, что при имевшихся здесь прекрасных пастбищах содержание стад им ничего не стоило, как это именно замечает Макрици об арабском племени (Kaïs Ghilan), поселившемся в окрестностях Белбеиса¹¹². Из ближайшего к нашему времени известен факт поселения трех арабских племен в долине Тумилат во время французско-египетской экспедиции¹¹³.

Вывод из сопоставления, при пособии древних переводов, библейского изображения земли Гесем с особенностями долины Тумилат и прилегающих к ней местностей следует сам собой. В том виде, какой имела эта долина, когда оплодотворяема была наводнениями Нила и прорезывалась каналом или каналами, она вполне соответствовала библейской земле Гесем: она непосредственно примыкает к восточной границе Египта, каковой служит Суэцкий перешеек; она лежит на восточной стороне Нила, в египетской Аравии; она находится на главном пути из Палестины в Египет; по своей почве она была не менее удобна для земледелия, как и главная нильская долина, и по праву может носить название лучшей египетской земли, а прилегающие к ней с севера и юга пустынные пространства представляли обширные пастбища; ко всему этому нужно присоединить еще то, что долина Тумилат, как далеко углубляющаяся на восток, представляла укромный уголок, в значительной степени обособленный от прочих египетских областей, расположенных на протяжении главной нильской долины.

По существующим измерениям¹¹⁴, собственно долина Тумилат заключает небольшое пространство: в длину она имеет от Аббасэ до Шейк Генади около 13 лье или 60 верст, а в ширину – в настоящее время – от 1000 до 15000 туазов, или от 2 до 3 верст. Как много плодородной земли отнято у этой долины песками пустыни, неизвестно; предполагают во всяком случае, что в древности она была несравненно шире¹¹⁵ и при этом предположении все пространство этой долины определяют приблизительно в 60 квадратных географич. миль, так что из 2-х миллионного населения этой области во время жизни израильского народа на каждую таковую милю приходилось от 30 до 40 тыс. жителей¹¹⁶.

Входить затем в более подробные и определенные объяснения относительно пограничных пунктов Гесема, значило бы выступать из круга действительно существующих данных для этого. Если некоторые из современных западных исследователей делают подобные определения, с точностью указывая самые границы библейско-египетской области¹¹⁷, то этому нельзя придавать значение положения, прочно обоснованного на данных египтологии, – нельзя, между прочим, потому, что в египетских текстах не найдено доселе области, по своему названию и географическому положению несомненно тождественной с землей Гесем; с положительностью неизвестно и то, есть ли библейское «Гошен» название египетское или еврейское. В прошлом и особенно в текущем столетиях всего чаще производили и производят это название из египетского языка, то сближая его с коптским хокон ¹¹⁸, то признавая его за древнеегипетское Касен¹¹⁹ или Кесем¹²⁰, причем это последнее название принадлежало, по исследованиям египтологов, 20-му ному Нижнего Египта, главный город которого носил у древних египтян то же имя, сохранившееся за ним с незначительными изменениями до позднейших времен, как это показывают – «Факусса» – главный город аравийского нома у Птоломея¹²¹, «Факус» у арабов и «Кωс» у коптов. И одинаковость положения библейского «Гошен» = «Гесем» и – египетского нома «Кесем», указываемого также на восточной стороне Нила и отождествляемого с Аравийским номом, и сходство звуков того и другого названий, дают, конечно, значительную долю вероятности этому объяснению, предлагаемому авторитетными современными египтологами; но если и остановиться на нем и признать «Гошен» соответствующим египетскому «Косем», то из этого для точного географического определения страны обитания израильтян следует немногое, так как границы 20-го нома Нижнего Египта, как и других, называемых в памятниках, определенно неизвестны. Сообразно с системой разделения Нижнего Египта, выработанной Бругшем¹²², из предполагаемого соотношения между библейским и египетским названиями следует в положительном смысле только то, что эта область находилась к востоку от Пелузийского рукава¹²³, и в отрицательном – то, что она не простиралась ни до Гелиополиса, ни до Таниса, так как это были главные города 13 и 14 номов. Указывать, однако, на это «Косем», как на действительное открытие данного библейского названия в древнеегипетской письменности невозможно с полной в этом уверенностью ввиду того известного явления, что в кн. И. Навина (Нав.10:41, 11:16, 15:51) «Гошен» (у LXX: Γοσὸμ =Госόмъ) есть имя города и округа в Иудином колене, основываясь на чем, некоторые и¹²⁴ из современных библеистов¹²⁵ производят это название из еврейского и вообще семитского языка.

Таким образом, библейская наука, руководясь библейским повествованием и пользуясь древними указаниями и новейшими исследованиями, имеет достаточные основания с уверенностью указывать библейскую область Гесем в восточной части Нижнего Египта, и частнее, – в прорезывающей ее с запада на восток плодородной долине с прилегающими к ней местностями, хотя в настоящее время и не может еще с определенностью указать границы этой области.

Приложение 1 к разделу Библейские указания относительно земли Гессем. Цель посольства Иакова к Иосифу выражена в библейском тексте (Быт.46:28) такими словами, которые допускают неодинаковое понимание их. Исходный пункт, от которого зависит то или другое из явившихся и являющихся переводов и толкования этих слов, состоит в том, как нужно читать их по оригинальному тексту. В масоретском тексте они имеют след. начертание: (И Иуду послал пред собою к Иосифу) גּשְׁנֶח לְפָנָיו לְחוֹדֹת Центр тяжести здесь заключается в слове לְחוֹרת , которое есть ни что иное, как неопределенное наклонение гл. יֶרָח в гифильной форме с предл. לְ и имеет значение: «чтобы показать, объявить, известить, научить». В таком несомненно смысле употреблен этот глагол наприм. в Исх. 15:25, Лев. 14:57 и др. Согласно с этим, вышеприведенные слова еврейск. текста переведены – в Вульгате: un nunciaret ei et occurreret in Gessen (= чтобы известить его и он вышел бы навстречу в Гесем), – у Лютера: dass er ihn anwies zu Gozen (= чтобы он указал на Гесем), и сходно с этим в новейших немецких переводах: um vor ihm her nach Gosen zu weisen (Fr. Delitsch в Commentar üb. die Genesis, Keil и Knobel в своих комментариях). – Насколько удовлетворителен латинский перевод, видно уже из того, что в нем прибавлены не находящиеся в оригинальном тексте слова «и вышел навстречу», прибавлены потому, конечно, что без этого дополнения следующие затем слова «в Гесем» не соединяются с предшествующим выражением «чтобы известить его» в правильную речь. Если, не делая никаких дополнений, перевести рассматриваемые слова буквально: «чтобы наперед известить его в Гесеме»¹²⁶, то такой перевод не может быть, конечно, признан правильным, так как им предполагается присутствие в то время Иосифа в земле Гесем, а это не соответствует библейскому повествованию о том, что Иосиф выехал навстречу своему отцу в Гесем уже после известия, сообщенного ему братом. В переводе Лютера чувствуется равным образом некоторая неполнота и вследствие того неясность в словах текста; перевод «чтобы указал на Гесем» очевидно не определяет, что собственно нужно было указать относительно Гесема; поэтому, вероятно, некоторые из переводов, понимающие здесь הוֹרֹת в смысле «указать», прибавляют слово «дорога», не находящееся в тексте¹²⁷ и переводят рассматриваемое место таким образом: «чтобы он показал путь в Гесем». Такая передача библейского текста выигрывает, конечно, в ясности вследствие прибавления слова «путь» и самое это дополнение является, бесспорно, весьма естественным в словах Иакова, как отправляющегося в новую для него страну и могущего иметь надобность в указании пути в нее. Но полной ясности, с другой стороны, не приобретает библейский текст и при этом переводе, оставляя без ответа вопрос о том, кто, по намерению Иакова, должен был указать ему путь в Гесем. Так как к Иосифу посылается Иуда, то естественно усматривать в этом желание Иакова, чтобы обязанность путеводителя в землю Гесем принял на себя Иосиф, т. е. признавать подлежащим при гл. «указать» Иосифа, как действительно и настаивают на этом некоторые из современных комментаторов¹²⁸; но такое понимание явно не согласуется с дальнейшими словами библейского повествования, по указанию которых Иосиф встречается со своим отцом после того уже, как последний прибыл в Гесем¹²⁹, причем Иосиф являлся бы конечно не исполнившим первого, после столь долгой разлуки, желания своего отца; а предполагать это в Иосифе библейское повествование не дает никаких оснований. Ввиду этой несообразности другие из толкователей за подлежащее при гл. «указать» принимают Иуду и дают рассматриваемым словам такой смысл: «Иаков послал Иуду к Иосифу, чтобы он, будучи научен Иосифом, служил для своего отца путеводителем в Гесем»¹³⁰. И это толкование отличается заметной искусственностью, так как ему дают смысл только дополнения, не находящиеся в библ. тексте; без них библейские слова принимают не вполне сообразную форму: «Иуду послал пред собой к Иосифу, чтобы он (Иуда) указал ему путь»; отнесение «он» к Иуде видимо нарушает правильный ход речи; а главное: при таком толковании отправление Иуды к Иосифу является не вполне понятным, так как Иуда мог узнать путь в Гесем и без Иосифа, если только это нужно было Иакову. – Такие недоумения возбуждает привнесение в данный библейский текст слова «путь» при уяснении смысла библ. речи. А если иметь при этом в виду вытекающие из других мест библ. повествования положение земли Гесем в Египте, как находившейся близ северо-восточной границы, как области, чрез которую проходил путь из Ханаана в нильскую долину, а вместе с этим не опускать из внимания и того, что по Быт. 45:19–27 посланы были Иакову для его путешествия египетские колесницы, конечно, с возницами, знавшими дороги в Египте, то сознание необходимости понимать и переводить рассматриваемое место без привнесения слова «дорога» достигает степени полного убеждения¹³¹: для прибытия Иакова в область, по которой проходил самый путь, им избранный, не могло быть надобности в особом путеводителе.

Поэтому, вероятно, другие комментаторы древнего и позднейшего времени, признающие לְחוֹרת правильным чтением библ. текста, передавая это выражение словом «указать», соединяют с этим мысль не об указании пути, а о правительственных указаниях или распоряжениях относительно Гесема, как места поселения. Такой именно смысл придал этому выражению еще Онкелос, у которого оно передано словом לְפַנָּאָב = «чтобы приготовить, опростать»¹³². Такое же значение усвоено выражению в לְחוֹרתֹ подстрочном переводе еврейского текста в Полиглотте Вальтона: ad praeparandum ante se Gosen = «чтобы приготовить пред ним Гесем». Такой же смысл придают этому выражению и некоторые из новейших западных комментаторов, напр. Генгстенберг¹³³ и Дильман¹³⁴; последний, удерживая принятый немецкий перевод этого места «чтобы указать пред ним на Гесем», сопровождает это переложение след. пояснением: «здесь разумеются необходимые указания относительно Гесем, которые должны были устранить всякие затруднения при вступлении Иакова в эту область вместе со стадами». Это последнее понимание еврейского לְחורֹת в значении «сделать распоряжения, приготовить» имеет значительные преимущества перед другими толкованиями, опирающимися на масоретское чтение этого места, так как оно само по себе, без дополнений, дает определенный смысл библейским словам, и кроме того является сообразным с египетской жизнью: в древнем Египте, как в государстве благоустроенном, поселение многочисленного иноплеменного семейства с большим числом рабов и скота не могло без сомнения остаться незамеченным со стороны правительства и беспрепятственно могло совершиться только с его разрешения¹³⁵; и не только поселение, но самый переход через границу требовал особых распоряжений, так как северо-восточная граница Египта была, как известно, заграждена и охраняема¹³⁶. В том и другом отношениях распоряжения Иосифа, как египетского министра, должны были предшествовать вступлению Иакова на египетскую почву, вследствие чего Иаков, решившись переселиться в Египет, и мог наперед послать своего сына к Иосифу, дабы он сделал распоряжение о пропуске его через египетскую границу и о самом месте поселения.

Опираться, однако, с уверенностью на необходимость правительственных распоряжений для поселения Иакова, как на прочное доказательство правильности этого понимания לְחוֹרתֹ возможно при том единственно предположении, что для Иакова при отправлении его в путь остались неизвестными те распоряжения, какие уже сделаны были фараоном до отправления из Египта сыновей Иакова. Вот что сделайте, говорит фараон Иосифу, навьючьте скот ваш и ступайте в землю ханаанскую. И возьмите отца вашего, и семейства ваши, и прийдите ко мне; я дам вам доброе¹³⁷ земли египетской (Быт.45:17–19). Это, конечно, не простой только разговор со своим любимцем, а выражение воли фараона, которое, как повеление, было без сомнения сообщено подлежащим правительственным органам и, по всей вероятности, передано также и Иакову его сыновьями вместе со всеми другими словами Иосифа (Быт.45:27). И если бы даже осталось почему-либо неизвестным Иакову указанное распоряжение фараона, то и без этого он мог быть вполне уверен, что, приглашая его в Египет, Иосиф сделал или сделает все необходимое для пропуска его через границу и удобного поселения.

Если при всем этом последнее из рассмотренных толкований на основании теперешнего еврейского текста оказывается сравнительно более естественным и сообразным, то для убеждения в его верности нужно знать с несомненностью, что масоретское чтение текста в данном месте кн. Бытия есть единственно-возможное чтение. Известно, что вместо לְהוֹרֹת в самаританском Пятикнижии пишется לחראוׄת¹³⁸; читать ли это слово как לְחֵרָאוׄת (в ф. нифал гл. ראָחָ = «видеть») или לְחַרְאוׄת (в ф. гифил), в том и другом случае оно имеет совершенно другой смысл, чем לְהוֹרֹת масоретского текста. Западные комментаторы настоящего времени не придают значения этому самаританскому начертанию рассматриваемого выражения¹³⁹, а между тем оно заслуживает полного внимания, так как остается не единичной особенностью самаританского Пятикнижия, на которую можно было бы смотреть, как на случайную. Несомненно, что в таком же начертании читали это выражение и греческие переводчики. У LXX словам еврейского текста גּשְׁנָה לִפָנָיו לְחוֹרֹת соответствуют: συναντῆσαι αὐτῷ καϑ᾽ Ἡρώων πόλιν¹⁴⁰ = срѣ́сти его оу Йрóйска грáда¹⁴¹. Западным комментаторам известна, конечно, эта особенность в передаче у LXX данных слов оригинального текста, но они, держась масоретского чтения, объясняют ее обыкновенно из этого же чтения и при этом усвояют греческим переводчикам крайнее непонимание и переиначивание слов еврейского текста. По их объяснению, καϑ᾽ Ἡρώων πόλιν (= «у Героополиса») есть ни что иное, как перевод непонятного греческим переводчикам еврейского. לְחוֹרֹת. Вопреки некоторым прежним исследователям¹⁴², признававшим «Героополис» в данном месте передачей евр. גּשְׁנׇה = «в Гесем», Франкель¹⁴³, известный своими изысканиями об отношении греческого перевода Библии к еврейскому тексту, с решительностью утверждает, что καϑ᾽ Ἡρώων πόλιν не есть передача слова גּשְׁנׇה, потому что, говорит он, последнее в других местах переведено у LXX чрез Γεσὲμ, а есть перевод именно לְחוֹרת, потому что иначе этому слову еврейского текста ничего нет соответствующего в греч. переводе: как, спрашивает он, может слову לְחוֹרֹתְ соответствовать αυναντῆσαι αὐτῷ? Это последнее составляет, по Франкелю, перевод לְפָנָיו, потому что, замечает он, таким же образом переведено оно во 2Пар. 14:9¹⁴⁴. И такое же объяснение происхождения рассматриваемых слов греческого перевода высказали и продолжают высказывать и другие еще более известные библеисты, как то: Кальмет¹⁴⁵ Эвальд¹⁴⁶, Гретц и др.¹⁴⁷ Действительно, если LXX читали לְחוֹרֹת в том начертании, какое оно имеет теперь в еврейск. тексте, то при этом едва ли возможно объяснить происхождение греч. перевода рассматриваемых слов, не прибегая к невыгодным для древних переводчиков предположениям или о слабом их знании еврейского языка, или о случившемся у них в этом месте затмении под влиянием созвучия еврейского «горот» и греческого «героон» или «геро»¹⁴⁸. Но прежде чем делать такие предположения, необходимо во всяком случае увериться в том, что в имевшемся у LXX еврейском тексте לְחוֹרֹת имело то же начертание, как и в масоретском. Убедиться же в этом невозможно, если обратиться к греческому переводу тех мест Пятикнижия, в которых встречается глагол ירה в той же форме חִירָח.

К счастью, таких мест в Пятикнижии не одно, так что есть полная возможность определить то, насколько понимали и умели греческие переводчики переводить рассматриваемое слово еврейского текста: гл. יָרָח в ф. гифил употреблен в

Переводя все эти места библейского текста, – а ими исчерпывается употребление в Пятикнижии гифильной ф. гл. יָרָח – греческие переводчики ни разу не сделали такой ошибки, какую им приписывают в Быт.46:28; напротив, они везде здесь обнаружили полное знание этого евр. глагола; смысл его во всех приведенных местах передан ими правильно и свободно, применительно к содержанию мест библ. текста, что свойственно людям, хорошо знавшим тот и другой язык.

А если это так, в чем достаточно убеждают приведенные места греч. перевода, то каким образом то же самое выражение могло представить переводчикам особенные, как говорят, трудности в данном месте кн. Бытия? Отчего они не употребили здесь один из тех глаголов (напр. δείκνυμι ῆγέομαι), каким передавали это слово в других местах Пятикнижия? Может ли быть сколько-нибудь правдоподобными, чтобы переводчики, правильно понимавшие этимологическое его значение в других случаях, здесь впали в столь грубую ошибку, что форму глагола приняли за имя города? Возможно ли – далее, чтобы вместе с этой ошибкой они допустили произвольный перевод следующего затем в евр. тексте לְפָנָיו (= «пред лицом его, пред ним») словами: συναντῆσαι αὐτῷ (= «встретить его»), т. е. допустили обратный перевод евр. существительного с предлогом посредством глагола, для того, конечно, чтобы предложение не осталось без связующей части речи? Неужели и эта необходимость в глагольной форме речи, заставившая дать слову לְפָגָיו необычный¹⁴⁹ совершенно перевод посредством глагола, не указала LXX толковникам на сделанную ими ошибку в переводе слова לְהורֹת? – Названный выше исследователь отношения греческого перевода к евр. тексту представляет, конечно, передачу выражения לְפָנָיו словами: συναντῆσαι αὐτῷ обычным как бы явлением, указывая на такой же перевод во 2Пар.14:9; но разве выражение «навстречу», употребленное¹⁵⁰ здесь переводчиками кн. Паралип., может служить доказательством в отношении к греческому переводу Пятикнижия? И оба эти перевода (συναντῆσαι αὐτῷ в Быт.46 и εἰς αυνάντησιν αὐτῷ в Парал.) разве одинаковы по своему значению, когда один из них – в кн. Паралип. – составляет верную¹⁵¹ передачу еврейского выражения, а другой – произвольную, вынужденную ошибочным, как говорят, переводом предшествующего слова? Верная передача слова у одних переводчиков может ли объяснять или доказывать существование неправильного перевода у других?

Нужно иметь сильное предубеждение против перевода LXX, чтобы не придавать серьезного значения всем этим недоумениям и вместе с тем не сознавать необходимости иного объяснения, более правдоподобного и сообразного с достоинством греческого перевода Пятикнижия.

В своей попытке понять происхождение греч. перевода в данном месте, помимо мысли о грубой здесь ошибке переводчиков, мы выходим из того соображения, что если авторы этого перевода несомненно понимали и умели правильно переводить לְהורֹת во всех прочих местах Пятикн., то причину иной совершенно передачи у них этого слова в данном месте нужно искать в том, что это выражение в находившемся у них ветхоз. тексте имело другое начертание, сообщавшее ему тот смысл, в каком оно понято у LXX. Слову συναντῆσαί, занимающему по порядку слов место לְהורֹת , может соответствовать в евр. тексте по значению или לִקְרָאת (от קָרָא) = «чтобы встретил», или לְהֵרָאוֹת (от רָאָֹח) = «чтобы явился, показался». Первое из этих объяснений! высказано было Михаелисом¹⁵² на том, конечно, основании, что קָרָא передается у LXX глаголом συναντάω и что לִקְרָאת употреблено в библ. тексте непосредственно затем в рассказе о свидании Иакова с Иосифом (Быт.46:29). Тем не менее предполагать, что LXX читали в своем тексте לקראת вместо להורת едва ли справедливо, так как קָרָא в 1-й форме сочиняется обыкновенно с вин. пад. лица, между тем в данном месте после него следует существительное с предл., не встречающееся при этом глаголе, почему это объяснение и отвергается другими исследователями¹⁵³. – Что касается второго из предложенных чтений, т. е. לְחֵרָאוֹת то существуют совершенно достаточные основания в его пользу, и 1) то, что по основным знакам своего начертания оба эти слова весьма близки между собою, так что из לְחֵרָאוֹת или לְחֵרָאֹת у масоретов, устанавливавших теперешнее начертание евр. текста, легко могло образоваться לְחוֹרֹת через привнесение гласного знака וֹ , часто в древности совсем не писавшегося у евреев¹⁵⁴, и чрез случайное опущение буквы א, нередко, как известно¹⁵⁵, недостающей в масоретском начертании там, где она должна бы писаться; 2) форма לְחֵרָאוֹת находит важное свидетельство в пользу своего существования в самаританском Пятикнижии; 3) из такого начертания этого слова весьма просто и естественно объясняется происхождение греч. συναντῆσαι: לְחֵרָאוֹת как неокончат. רָאָח в ф. нифал, значит: «увидеться, показаться, явиться». Так как желание Иакова видеться с сыном именно в земле Гесем заставляло последнего предпринять путешествие по направлению к Иакову, навстречу ему, то сообразно конечно с этим חֵרָאוֹת переведено здесь у LХХ чрез συναντάω, а не другой глагол, служащий в других местах передачей евр. רָאָח. Какого-либо нестроения или неправильности не вносит это производство в ход евр. речи: при гл. נִרְאָח употребление פָּנִים вообще с предлогами есть обычное явление¹⁵⁶, и как это לְפִנָיו ₌ «пред лицем его» или «пред ним», так и נִרְאָח = «являться», употребляемое в приложении к людям, когда они являются пред лице Бога израилева (Исх.34:23. 24; Втор.16:16¹⁵⁷ и др.) или пред царем (напр. 3Цар.16:2), представляются вполне сообразными с положением Иакова, как отца, дававшим ему право звать к себе для свидания Иосифа как сына, несмотря на высокое общественное положение последнего. И наконец, 4) к такому пониманию рассматриваемого выражения располагаете особенно порядок библейского повествования и отчасти самый способ выражения Бытописателя. При раскрытии значения לחורֹת по теперешнему евр. чтению мы видели, что некоторые толкователи понимают это слово в смысле правительственных указаний, которые имел сделать Иосиф, получив известие об отправлении в путь своего отца. Но если такой смысл соединял с לְהוֹרֹת ^: библейский повествователь и в этом усматривал цель посольства Иуды, то в следующем непосредственно затем повествовании или сам он уклонился от указанной им только что цели, или Иосиф не выполнил ^: желания своего отца. Такое заключение представляется неизбежным, потому что в словах библ. текста, следующих за указанием на посольство Иуды, не сообщается ни о каких правительственных распоряжениях Иосифа касательно Гесема, как места поселения Иакова; подобные распоряжения делаются уже после прибытия его в Египет; вместо этого библейский текст указывает единственно на то, что Иосиф выехал навстречу своему отцу и увиделся с ним. Такой ход повествования сам по себе приводить к мысли, что отправление Иосифа в путь было следствием доставленного Иудой известия и выполнением именно того намерения, с каким Иаков посылал своего сына к Иосифу; как вообще на основании ответа можно заключать к содержанию вопроса, так и в данном случае излагаемый непосредственно за посольством Иуды единственный факт путешествия Иосифа навстречу своему отцу справедливо может служить истолкованием цели самого посольства или – что то же – смысла рассматриваемого библейского выражения. Такое понимание этого выражения является вполне сообразным и с внутренним состоянием Иакова в это время: с того момента, как он уверился, что жив Иосиф, у него пробуждается неодолимое желание увидеть своего сына: довольно, говорит он в ответ на рассказы своих сыновей о славе и могуществе Иосифа (Быт.45:13, 26), еще жив Иосиф, сын мой, пойду и увижу его ( וְאֶרְאֶנוּ) прежде чем умру (Быт.45:28). По смыслу этих слов, главным побуждением и целью предпринятого путешествия было желание увидеть давно оплаканного сына. «Иосиф, как выразительно заметил Франц Делич¹⁵⁸ есть единственный в этот момент предмет дум Иакова. Мысль о нем одном влечет его к себе подобно магниту, заслоняя пред ним все прочее». Счастье увидеть сына имеет в глазах Иакова цену самого высшего земного счастья, по достижении которого он не ждет от жизни чего-либо лучшего и готов спокойно расстаться с ней: умру я теперь, увидев лице твое, потому что ты еще жив (Быт.46:30), говорит Иаков Иосифу при первом свидании с ним. А при таком своем настроении, если Иаков отправляет особое посольство к Иосифу, то может ли это посольство иметь иную цель, как не ту прежде всего, чтобы скорее увидеть исполнение своего желания? Отец, давно оплакавший Иосифа, не может дождаться этой минуты, он не находит сил откладывать свидание с сыном до того времени, когда медленным караванным путем он достигнет местопребывания Иосифа; он хочет увидеться с ним, как можно, скорее, тотчас по переходе египетской границы, и зовет его в Гесем;(ивр.) לְחֵרָאוֹת при таком внутреннем состоянии Иакова, сосредоточенном на мысли о свидании с сыном, является, бесспорно, самым естественным; оно напрашивается, можно сказать, само собою. Нельзя оставить без упоминания и то, что библ. повествование о встрече Иакова с Иосифом в самом способе выражения заключает некоторое подтверждение верности такого понимания рассматриваемого выражения, так как здесь гл. רָאָח употреблен в той же форме, как и в предлагаемом לְחֵרָאוֹת : Иосиф, сказано, запряг колесницу свою и выехал навстречу Израилю, отцу своему, в Гесем אֵלָיו וַיֵרָא ₌ и увиделся с ним. Не только отправление Иосифа в путь вслед за извещением со стороны его брата, но и это увиделся с ним по всей справедливости должно быть принимаемо за истолкование рассматриваемого выражения оригинального текста.

На основании всех этих указаний трудно не придти к твердому убеждению в том, что рассматриваемое выражение читалось первоначально как לְחֵרָאוֹת , каковое чтение сохранилось теперь только в самаританском Пятикнижии, и что такое именно чтение имели в своем списке и греческие переводчики.

Замечательный пример такого именно понимания и перевода этого выражения дает нам знаменитый автор «Записок на кн. Бытия», с решительностью отдающий в данном месте преимущество в правильности самаританскому чтению и греч. переводу. М. Филарет переводит данное выражение словами: «чтобы вышел навстречу» и сопровождает такой свой перевод след. замечанием, показывающим и в этой частности свойственную ему проницательность: «перевод сей, несогласный с нынешним чтением еврейского текста, основывается на текстах самаританском и греческом и согласуется с содержанием следующего стиха»¹⁵⁹.

Указание на положение земли Гесем в восточной части Нижнего Египта, в местности более возвышенной сравнительно с нильской долиной, некоторые западные исследователи (Gesenius в Thesaurus, 307, Мегх в , Bibel-lexicon. II, 513) находят также в выражении וַיַעַל употребленном о путешествии Иосифа навстречу Иакова в Гесем, потому что, указывают, עָלָח = «восходить, подниматься, выходить» употребляется «всегда» (Gesenii Thesaurus. Ibid.) или «обыкновенно» (Delitsch. Die Genesis. 566) «о путешествии из нижележащей нильской долины в Палестину»; такой же смысл усвояется этому выражению и в других западн. комментариях на данное место (Keil в Die Genesis u. Exodus. 283; Dillmann. Die Genesis. 453 и др.). Heсмотря на прочно установленное гебраистами лексическое значение гл. עָלָח указание на географическое положение земли Гесем, находимое в וַיַעַל Быт.46:29, представляется весьма сомнительным, во-первых, потому что в других местах Пятикнижия, где говорится о выходе израильтян из Египта, употребляются, кроме עָלָח и другие глаголы,¹⁶⁰не выражающие представления о пути из мест нижележащих в вышележащие, а главным образом, во-вторых, потому что в той же Быт.46:31 обратное путешествие Иосифа из Гесема к фараону выражено также чрез אֶֽעֱלֶח что невозможно уже, конечно, объяснять здесь пространственным возвышением столицы фараона над землей Гесем, если соединять с וַיַּעַל в 29 ст. представление об этой области, как лежащей выше столицы, из которой отправился Иосиф навстречу своему отцу. И те из западных комментаторов, которые עָלָח признают установившимся термином для обозначения движения из мест низких в вышележащие, при אֶעֱלֶח в 31 ст. оказываются в явном затруднении: одни, как Кнобель, объясняют это тем обстоятельством, что тогдашняя столица фараонов лежала в нильской долине вверх по реке, другие, как Франц Делич, тем, что дворец, как замок, занимал более высокий пункт, третьи, как Дильман (у которого заимствованы эти обяснения), ограничиваются передачей чужих мнений, не высказывая своего (Dillmann. Die Genesis. 454) и, наконец, четвертые, как Гезениус (Thesaurus. 1022) и Кэйль (Keil. Die Genesis, u. Exodus. 283), устраняя мысль о всегдашнем соединении с עָלָח представления о пространственном возвышении, полагают, что אֶעֱלֶח в 31 ст. употреблено о путешествии Иосифа к местопребыванию фараона, как высоте нравственной или идеальной. Это последнее объяснение представляется всего более сообразным и ввиду явной натянутости первых двух, в которых местопребывание фараона в момент отправления отсюда Иосифа является как будто нижележащим по וַיַּעַל в 29 ст. и затем – вышележащим по אֶעֱלֶח в 31 ст., и ввиду особенно того, что несомненно в других некоторых местах ветхозаветных книг עָלָח употребляется также о путешествии к местам высоким не в отношении земной поверхности, а по религиозному или общественному значению (наприм. Втор.17:8 и др.). А принятие этого объяснения для אְֶעֶלֶח не располагает, естественно, к тому, чтобы видеть в וַיַּעַל прочное основание для признания земли Гесем областью, лежащей выше нильской долины: если о путешествии Иосифа к столице фараона употреблено «взойду»¹⁶¹ в смысле почтения или преклонения пред фараоном, то в подобном же значении могло быть сказано «и взошел» о путешествии Иосифа навстречу Иакову, как именно отцу.

Вопрос о западной границе земли Гесем и в связи с этим о столице Египта во времена Моисея. Что земля Гесем лежала на восток от Дельты, между Пелузийским, следовательно, рукавом Нила и египетской границей, указание на это находят (Ebers. Durch. Gosen. 500; Dillmann. Genesis. 445) в том, что библейское повествование не говорит о переходе израильтян через Нил при выходе из Египта¹⁶². Но это доказательство, подобно другим, почерпаемым из молчания библейского повествования, является слабым, в чем, между прочим, может убеждать подобное же молчание Пятикнижия о переходе Авраама через Евфрат во время путешествия его из Харрана в Ханаан, хотя этот переход не может подлежать сомнению: где бы ни полагать Ур Халдейский, в восточной ли части Месопотамии, между Гафрой и Називисом¹⁶³ или в северной¹⁶⁴ – или на западном берегу Евфрата, в Мугеире¹⁶⁵, во всяком случае путешествие в Ханаан из Харрана или греко-римского Carrae, находившеяся к востоку от Евфрата¹⁶⁶, не могло миновать этой реки. И как из молчания Пятикнижия о переправе Авраама через Евфрат нельзя делать выводов относительно местонахождения Харрана, так и из молчания о переходе евреев через Нил несправедливым представляется заключать к положению земли Гесем на восток от Дельты. Не более доказательны и другая находимые в Библии данные для определения западной границы Гесем. «Какой рукав Нила ограничивал эту область, – рассуждает, напр., Франц Делич, – решение этого находится в связи с вопросом о тогдашней столице Египта, ибо земля Гесем была недалеко от нее, потому что Иосиф, поселивши здесь своих родных, имеет их близ себя (Быт.45:10), и потому что между Гесемом и местопребыванием Иосифа совершалось легкое и быстрое сообщение»¹⁶⁷. Слабая сторона этой аргументами заключается именно в недостаточной определенности библ. указаний для делаемого из них географического вывода: поселившись в одной из египетских областей, примыкала ли она непосредственно к месту жительства Иосифа или была отдалена от него значительным пространством, Иаков во всяком случае находился близ Иосифа сравнительно с пребыванием в Ханаане¹⁶⁸. Путешествие Иосифа навстречу отцу и другое – при известии об его болезни также не вносят большей определенности в представление о местоположении Гесема, потому что библейский текст не говорит о времени, употребленном на эти путешествия. Из этих библ. указаний может быть таким образом выводимо не более того, что земля Рамесес, где жил Иаков, была ближе к Исифу, чем Ханаан, и вообще находилась не очень далеко от его местопребывания, а такого рода вывод нисколько, очевидно, не подвигает к решению вопроса о географическом положении земли Гесем и в частности – о западной ее границе, так как не в очень далеком расстоянии от столицы могло находиться несколько египетских областей. И не только в этом пункте, но и в другом – относительно столицы Египта во времена Иосифа – Библия не дает ясных и определенных указаний. Решая этот несомненно весьма важный и в библейском отношении вопрос, библеисты прежнего и настоящего времени основываются обыкновенно на словах кн. Чис.13:23 (евр. 22): Хеврон построен был семью годами прежде Цоана египетского; и Пс.77:12 (евр. 78), (ср. 43): пред отцами их сотворил чудеса в земле египетской на поле Цоан. «Что с Хевроном сравнивается Цоан, – рассуждает, наприм., Генгстенберг, – это показывает, во-первых, что Цоан был один из древнейших городов Египта и, во вторых, что он занимал между египетскими городами первое место и для израильтян имел весьма важное значение. Хеврон, город патриархов, мог быть возвышен только чрез сравнение со столицей важного и гордого древностью Египта, и побуждение к такому сравнению мог представить только город, высокомерие которого особенно давало себя чувствовать израильтянам. На Цоан, как столицу Египта, указывает также и данный ему эпитет «Цоан Египта», выражающий более, чем то, что он находился в Египте. Но что здесь только намечено, ясно выражено в Пс.77:12, 43, по словам которого Моисей творил свои чудеса на поле Цоана»¹⁶⁹. Франц Делич, признавая важное значение этих библейских свидетельств, считает только нужным ограничить их приложение временами Моисея: «Эти важные свидетельства, говорит он, могут служить только для времени Моисея, а не для времени Иосифа, которое не должно быть смешиваемо с первым ни по вопросу о столице Египта, ни по вопросу о первоначальном объеме страны поселения израильтян в Египте»¹⁷⁰. Но едва ли и этим ограничением устанавливается правильное соотношение между библейскими свидетельствами и делаемыми из них выводами. В самом деле из сравнения в кн. Числ Хеврона с Цоаном относительно времени построения их прямо и естественно следует только то, что Бытописателю известны были эти два города, как одинаково почти древние, почему именно с Цоаном, а не с другим каким-либо городом, сопоставляется древний палестинский город; на Цоан, как столицу тогдашнего Египта, не указывает ни содержание этого сопоставления, говорящего только о времени построения, ни значение самого Хеврона, не бывшего столицей Палестины; что же касается названия здесь Цоана «египетским», то в этом скорее можно находить, согласно с Эвальдом, намек на существование других городов с этим именем, чем на столичное значение этого египетского города¹⁷¹. Более ясное, по-видимому, указание на Цоан или Танис, как столицу тогдашнего Египта, заключают в себе приведенные слова 77-го Псалма: если названное израильским певцом поле Цоана означает в собственном смысле поле, примыкающее к этому городу, то Цоан, в окрестностях которого совершены были чудеса пред глазами отцов, должен быть тем городом, в который, по кн. Исход, Моисей многократно приходил к фараону с просьбой об отпуске сынов израилевых и с возвещением грозных наказаний. Возможности понимания в таком смысле названия поле Цоана отрицать нельзя: этот знаменитый город окружен был действительно обширной, в настоящее время совершенно пустынной¹⁷², равниной, которая, по свидетельству египтологов носила и у древних египтян такое же название¹⁷³. Но, с другой стороны, несправедливо было бы и настаивать на исключительной верности этого понимания, так как имеет для себя основание и другое – в смысле более обширном: 77-й Псалом, по еврейскому его надписанию, принадлежит Асафу, современнику Давида¹⁷⁴ жившему в то время¹⁷⁵, когда в Египте царствовала XXI династия, Танисская по Манефосу¹⁷⁶, имевшая свою резиденцию в Танисе = Цоане¹⁷⁷, имя которого было поэтому совершенно естественно современнику избрать для обозначения всего – или только Нижнего Египта¹⁷⁸, как представляющего одну сплошную равнину между горами и Средиземным морем. Основанием для такого понимания, кроме современного израильскому певцу значения Таниса, как столицы Египта, служит еще то, что рассматриваемое название предварено здесь словами: в земле египетской или: в Египте (ст. 43), которые, согласно с параллелизмом библейской поэтической речи, могут быть рассматриваемы, как соответствующие по своему содержанию следующему за ними выражению: в поле Цоана. А если израильский певец употребил это выражение для обозначения не окрестностей Таниса, а вообще – Египта, и имел при этом в виду тогдашнее первенствующее здесь значение этого города, то, понятно, из этого названия нельзя делать выводов относительно земли Гесем и египетской столицы в отдаленные от этого момента более, чем 4-мя столетиями, времена жизни израильтян в Египте. Таким образом, и свидетельство 77-го Псалма, при ближайшем рассмотрении, оказывается не настолько определенным, чтобы основывать на нем решение вопроса о столице Египта во времена Иосифа или Моисея. Этою недостаточной определенностью библ. свидетельств о столице Египта и объясняется то явление, что различные библеисты, с полным вообще вниманием относящиеся к указаниям Библии, и в прежнее, и в новейшее время так значительно расходятся при определении города, бывшего в данное время столицей Египта, признавая им то – Танис¹⁷⁹,то – Мемфис, то – Гелиополис ²¹⁸⁰ или Бубастис ³¹⁸¹. А общий вывод из сказанного состоит в том, что вопрос о столице Египта и географическом отношении к ней земли Гесем на основании библейских свидетельств не может быть решен с положительностью.

Выражение מֵיטַב , употребленное в Быт.47:6, и друг. местах о земле Гесем и означающее: «лучшее, лучшая часть» приводит различных исследователей к двум неодинаковым заключениям. Тогда как Яблонский придавал этому выражению слишком усиленное значение и поэтому представлял землю Гесем самой лучшей и плодороднейшей из всех египетских областей (Iablonskii opuscula. 11:113), в новейшее время некоторые из библеистов не признают какой- либо разницы между מֵיטַב и טוּב и в неодинаковости этих еврейск. слов, употребленных в Бытописании для означения, по их мнению, одного и того же, видят признак двух различных писателей: то, что первый элогист, говорят, выражал через טוּב , то же позднейший – через מֵיטַב (De Wette-Schrader. Einleit. 279). Выпуклым выражением ошибочности первого понимания. т. е. в усиленном слишком смысле, служит то самое, что, руководясь между прочим им, Яблонский пришел к столь невероятному отожествлению Гесема с Файюмом. Неверность второго понимания, проявляющегося – отчасти – в одинаковом переводе того и другого слова, менее осязательна; внимательное, однако, рассмотрение мест, в которых употреблено מֵיטַב (кроме Быт.47:6, 11, только в Исх.22:5 [евр. 4] и 1Цар.15:9: 15) дает заметить, что это слово выражает более, чем טוּב и употребляется для означения чего-либо лучшего, лучшей части земли, стада, виноградника, тогда как טוּב означает в положительной степени «доброе, хорошие произведения» (в Быт.24:10, 45:18, 20, 23; 4Цар.8:9), почему эти два слова, как не равнозначащие, употребляются в одном и том же стихе при описании добычи, взятой Саулом у амаликитян (1Цар.15:9). Так еще греческие переводчики Пятикнижия различали эти выражения и передавали מֵיטַב словом βέλτιστος (напр., в Быт.47:6: חָאָרֶץ בְּמֵיטַב = ἐν τῆ βελτίστη γῆ = на лучшей земли), а טוּב словом ἁγαθά (напр. Быт.45:18: מִצְרַיִם אֶרֶֽץ אֶת־טוּב = πάντων τῶν ἁγαθῶν Αἰγύπτου = о всех благам Египетских), и такое же различие между этими словами признается и некоторыми из современных западных исследователей (Dillmann. Genesis. 447), у которых поэтому מֵיטַב должно естественно утратить значение признака другого писателя, отличного от употребляющего вместо этого טוּב относительно земли Гесем. Ввиду всего этого русский перевод имеет полное основание и – отчасти – побуждение оттенять также передачу этих слов оригинального текста.

Признавая эти названия египетской области, данной израильтянам, тожественными в географическом смысле, исследователи критического направления употребление то одного, то другого из них в Пятикнижии объясняют обыкновенно различием писателей; по их мнению, название земля Рамесес употреблял древний повествователь или так называемый 1-й элогист, а название земля Гесем – позднейшие писатели – 2-й элогист и иеговист (см., наприм., Dillmann. Die Genesis. 445; De Wette Schrader. Einleit. 276. 280 [относит. Быт.47:27], где, однако, 11-й ст. Быт.47 с «Рамесес» приписан иеговисту). При оценке этого объяснения неодинаковости названий данной израильтянам в Египте страны требуют рассмотрения два пункта: основания этого критического объяснения и действительность самого факта, который объясняется.

1) Что страна, в которой поселился патр. Иаков, в различные времена носила неодинаковые названия, это вообще допустить можно; разнообразие названий древнеегипетских городов и местностей есть факт несомненный. Но этот факт не может, конечно, служить основанием для приведенного объяснения критики: ввиду существования у египтян различных названий областей одинаково возможно как то, что названия «Гесем» и «Рамесес» употреблялись в одно и то же время, так и то, что – в различные времена. Какую же из этих двух возможностей нужно принять в данном случае, это может быть решено на основании истории этих названий по ветхозаветным книгам¹⁸². Что же показывают они в данном отношении? В действительности ветхозаветные памятники, написанные после Пятикнижия, не представляют никаких данных для определения сравнительной древности того или другого из рассматриваемых названий, так как в них, за исключением кн. Иудифь, не встречается ни того, ни другого названия этой египетской области. В книгах Пророков, ближайших к тому времени, к которому критика относит происхождение 2־й элогистской и иеговистской записей (De Watte Schrader. Eialeit. § 204–205), там, где взор пророческий обращается к египетским местностям, встречаются обыкновенно другие совершенно названия, каковы наприм. Моф (Ос.9:6) или Ноф (Ис.19:13), т. е. Мемфис, Пи-бесет (Иез.30:!7), т. е. Бубастис, Тахпанхес или Τάφνας (Иер.43:7–9), Цоан или Танис (Ис.19:13) и др. Как ни объяснять отсутствие в пророческих книгах названий «Гесем» и «Рамесес», во всяком случае нельзя не усматривать в этом свидетельства о том, что в позднейшие времена название «Гесем» не было общеупотребительным для обозначения восточной части Н. Египта, в которой жили израильтяне, ввиду чего взгляд критики на название «Гесем», как употреблявшееся у позднейшего писателя, представляется не имеющим основания в ветхозаветных книгах. Да и нужно ли самое объяснение? Действителен ли самый факт одинакового географического значения этих названий?

2) Что рассматриваемые названия означают одну и ту же область, это выводят обыкновенно (см., наприм., Dillmann. Genesis. 445) из того, что местом поселения Иакова в словах фараона (Быт.47:6) указана земля Гесем, а в рассказе о самом поселении (– ст.11) земля Рамесес. Возможность такого вывода из этой особенности библейского повествования отрицать, конечно, нельзя, но точно также нет оснований и настаивать на исключительной верности такого вывода, потому что эта особенность употребления рассматриваемых названий может быть объясняема и тем, что в последнем случае, т. е. в ст. 11, употреблено название «земля Рамесес», как именно название той части Гесема, на которой поселился Иаков. За этим объяснением, как совершенно естественным, должно быть признано право , на вероятность в такой же степени, по крайней мере, как и за первым. Доказательство тожественности данных названий видят (Dillm. Ibid.) – далее – в том, что греческие переводчики в Быт.46:28, выражение оригинального текста «в землю Гесем» передали словами: «в землю Рамесси». Но если в представлении греч. переводчиков «з. Рамесси» означала совершенно то же, что и «Гесем», то какой смысл и цель могло иметь это изменение названия? Предполагать, что первое было понятнее современникам перевода, нет каких-либо оснований; критика тем менее может настаивать на этом ввиду усвоения ею названия «земля Рамесес» древнейшему повествователю, а названия «земля Гесем» – позднейшим: позднейшее название страны по обычному порядку вещей должно быть более понятным. Если при всем этом LXX сочли нужным в Быт.46:28 изменить данное оригинальным текстом название страны, то они должны были иметь особенные побуждения к этому. Выясняя эти побуждения, остановим внимание на том, где именно греч. переводчики изменили название страны. В этом отношении бросается в глаза то необычное несколько явление, что LXX сделали это изменение не в первом месте, где по библейскому повествованию употреблено название «земля Гесем», т. е. не в Быт.45:10, а во втором и единственно в этом месте, т. е. в Быт.46:28–29, где говорится о прибытии Иакова в Египет и свидании его с Иосифом, где, сообразно с свойством самого события, греч. переводчики могли действительно чувствовать потребность по возможности точнее и определеннее указать местность, в которой происходило это свидание. Что у греч. переводчиков при передаче данного места Пятикнижия было в самом деле такое стремление, это видно из того, что кроме изменения названия «Гесем» они указывают здесь же и город, названный у них Героополисом. А задавшись подобным стремлением, переводчики могли естественно находить недостаточно определенным употребленное в оригинальном тексте название «Гесем», как обнимавшее целую обширную область, и поэтому заменили его другим, означавшим, по их представлению, одну определенную местность, т. е. названием «земля Рамесси». Таким образом, первое из указанных оснований в пользу тожества рассматриваемых названий не исключает, по крайней мере, возможности иного их понимания, а второе – приводит именно к этому пониманию.

Если в Быт.46:28, σοναντῆσαι αὐτῷ у LXX есть, как было уже выяснено (см. Приложение I), перевод слов’: לְפָגָיו לְחֵרָאוֹת , то следующее затем καθ̓ Ἡρώων πόλίν, по порядку речи, должно и может единственно служить передачей слова גּשְׁנָח (ивр.) = «в Гесеме»¹⁸³. Смотреть таким именно образом на этот пункт греческого перевода побуждает, во первых, присущее ему стремление указать с большей ясностью положение земли Гесем в тогдашнем Египте. Признанным проявлением этого стремления переводчиков служит известное сделанное ими прибавление к названию «Гесем» слова «Аравии». Указывая чрез это дополнение с большей для тогдашних читателей ясностью положение Гесема в тех местах кн. Бытия, в которых вообще говорится об области, отданной во владение Иакову, переводчики по тому же побуждению могли заменить это название страны именем города там, где самое содержание факта требует более определенного и тесно ограниченного пункта, каков именно факт встречи Иакова с Иосифом. Одинаковость результата, достигаемого и указанным прибавлением и этой заменой названия, дает, естественно, право заключать к одинаковой цели в обоих отступлениях переводчиков от буквы библейского текста. Выясняемая таким образом чрез указание возможности и цели замена названия «Гесем» именем Героополиса получает, во вторых, решительное подтверждение для себя в греч. переводе 29 ст. той же гл. Быт.46: ζεύξας δέ Ἰωσὴφ τὰ ᾶρματα αὐτοῦ ἀνέβη είς συνάντησιν Ἰσραὴλ τῷ πατρὶ καθ̓ Ἡρώων πόλιν = варяг же Иосиф колесницы своя, изыде бо сретения Израилю отцу своему, во Ироону граду. Сравнение данного места перевода с еврейским¹⁸⁴ текстом (= Иосиф запряг колесницу свою и выехал навстречу Израилю, отцу своему, в Гесем) с несомненностью показывает, что Ироон-град или Героополис у LXX не есть перевод слова לְחוֹדֹת, так как этого речения совершенно нет в еврейском тексте приведенного места, а составляет именно передачу названия «Гесем», которому вполне соответствует это имя города и по самому порядку слов библейской речи. Насколько правильна в географическом отношении замена названия «Гесем» именем Героополиса, увидим это далее (см. прилож. VII); а здесь остановим еще несколько внимание на последних словах ст. Быт.46:28 по греческому переводу: είς γῆν Ραμεσσῆ =«в» землю Рамесси», непосредственное отношение каковых слов к еврейскому тексту представляет также некоторые трудности. Западные исследователи смотрят на эти слова греческого перевода, как на «позднейшее прибавление» к выражению «у Героополиса», причем греческий перевод здесь является, конечно, неполным, как оставивший без передачи конец 28 ст. по еврейскому тексту¹⁸⁵. Таким объяснением допускается, однако, в греческом переводе неправильность в способе выражения, состоящая в том, что при συναντάω на вопрос места поставлено не ἐν, а εὶς, согласно с чем эти слова греческого перевода с буквальной точностью должны бы быть передаваемы таким образом: «встретить его у Героополиса в землю Рамесси»; ввиду каковой несообразности в согласовании слов следующие греческому древний латинский и славянский переводы (см. выше Приложение I) отступают здесь обыкновенно от буквы греческого текста и εὶς γῆν Ραμεσσὴ передают словами: в земле Рамесси. И так как это выражение «в землю Рамесси» есть обычное чтение почти всех известных доселе греческих списков¹⁸⁶, то поэтому оно должно быть признаваемо за первоначальное чтение пер. LXX. А так как греческие переводчики не могли при συναντάω употребить выражение: είς γῆν Ραμεσσῆ, то нужно или предположить то, что это последнее они относили к гл. ἀπέστείλεν = «послал», представляя, следовательно, Иосифа находящимся уже в это время в земле Рамесес, что мало, однако, вероятно ввиду ясного библейского указания на путешествие Иосифа после уже известия принесенного Iудой (см. выше Приложение I). или с большеq вероятностью – допустить то, что в первоначальном греческом переводе слова: и εὶς γῆν Ραμεσσὴ находились при другом глаголе, сочиняющемся с εὶς. В евр. тексте Быт.46:28 стиха после גּשְׁנָח следует וַיַּבאֹוּ = и пришли, чему в греческом переводе может соответствовать ἤλθον или ἤχον; при том и другом из этих глаголов выражение εὶς γῆν Ραμεσσὴ является совершенно правильными ввиду чего и можно думать, что первоначально у LXX слова «в землю Рамесси» согласованы были с глаголом «пришли», который утратился в позднейших списках, сохранивших только следовавши за ним слова, отчего последние и являются теперь по-гречески в неправильном грамматическом сочетании. Таким образом, самая неправильность речи в данном пункте греческого перевода, сохранившая следы иного грамматического сочетания, служит отчасти указанием на то, что конец рассматриваемого 28 стиха по еврейскому тексту не был у LXX оставлен без перевода, что употребленное ими выражение «в землю Рамесси» составляет именно перевод заключительных слов этого стиха по еврейскому тексту: גשֵׁן אַרְצָח = «в землю Гесем».

Причина, по которой различные исследователи неодинаково определяют место Героополиса, заключается в различии избираемых ими оснований при этих изысканиях; одни за основание принимают свидетельства Страбона, отчасти Плиния и Птоломея, и не придают значения видимо несогласным с ними другим указаниям, тогда как другие главным образом опираются на эти последние, заключающиеся в свидетельстве греческого перевода Библии, И. Флавия и так называемого «римского дорожника».

По важности вопроса о месте Героополиса и для определения местоположения земли Гесем и для выяснения надлежащего нашего отношения к своеобразному греческому переводу Быт.46:28, считаем нужным войти в обстоятельное рассмотрение содержания и значения тех данных, на основании которых решается этот вопрос.

I

Начнем с изложения оснований, по которым Героополис полагается близ теперешней оконечности Суесского залива и при этом будем держаться сочин. Шлейдена (Die Landenge von Sues. 111–125), и по отзыву других, разделяющих то же мнение, «прекрасно» раскрывшего его основания (Ebers. Durch Gosen. 503); допустим, однако, то необходимое отступление, что свидетельства древних будем приводить не по передаче их у немецкого ученого, но или в подлинном тексте или в переводе, сделанном непосредственно с последнего¹⁸⁷.

Указавши в начале своего исследования о Героополисе, что у писателей, предшествующим Страбону, ясно не говорится о месте этого города, Шлейден продолжает: «Первый, кто сообщает более подробные или даже самые подробные сведения о Героополисе, есть Страбон, и я признаю целесообразным привести здесь по порядку все относящиеся к этому городу места».

И 1) этот исследователь указывает на то место географии Страбона (Στραβων. Γεωγρ. 85. 86; и, 1, 33; Мшцен. 84), где последний рассматривает сделанное Эратосфеном определение 4-й части обитаемой земли и говорит: «длину 4-й части» (Эратосфен определяет) «по линии, которая идет чрез Еапсак и Героополис до морского берега между устьями Нила и которую нужно оканчивать в окрестностях Каноба и Александрии». Рассматривая эти измерения Эратосфена, Страбон замечает: «от Родоса до Александрии считает он (Эратосфен) не много менее 4000 стадий; такое же расстояние должно бы быть и между параллельными кругами, из которых один идет через Родос, другой через Александрию; этому» (последнему) «почти соответствует» (параллельный круг) «через Героополис или южнее его» (ό δ’ αὐτὸς πώς έστὶ τούτῳ ὁ διὰ τῆς Ἡρώων πόλεως, ῆ νοτίώτερός γε τούτoυ), т. е. по Страбону, Героополис лежит на той же, идущей с востока на запад, параллели, на которой лежит и Александрия, или южнее этой параллели¹⁸⁸.

2) Далее, продолжает Шлейден, говорится у Страбона (-759; XVI, 2, 30; Мищен. 775): «отсюда (из Газы) переход, говорят, в 1260 стадий в город Элу, лежащий при углублении Аравийского залива (ἐπί τω μυχῳ τοῦ Ἀραβίoυ κόλπoυ); этих углублений два: одно из них отделяется по направлению к Аравии и к Газе (о μέν εἴς ἔχωγ τό πρός τῆ Αραβία καί tῆ Γαζῆ μέρος); его называют Эланитским от находящегося в нем города; другое к Египту, на¹⁸⁹ Героополис (ὁ δ’ εὶς τό πρός Αίγὐπτῳ κατὰ τήν Ἡρώων πόλὶν), в который кратчайший переход из Пелузия».

3) Затем относительно «северной пустынной страны, находящейся между Счастливойю Аравией, Келесирией, Иудеей, до углубления Аравийского залива», Страбон приводит следующие слова Эратосфена: διότι ἀπό Ἡρώων πόλεως ῆτις ατὶ πρὸος τῳ Νείλῳ μυχός τοῦ Αραβίoυ κόλπoυ¹⁹⁰, через Петру набатэйскую до Вавилонии 5600 стадий» (– 767; XVI, 4, 2; Мищен. 785).

4) О местностях на африканском береге Аравийского залива Страбон приводит следующие слова Артемидора: «плывущим из Героополиса к

Троглодитике встречается город Филотера» (– 769; XIV, 4:5).

5) В 17-й кн. Географии (– 803; Мищен. 820) Страбон говорит: «перешеек между Пелузием и заливом, который по направлению к Героополису (μυχοῦ τοῦ καθ’ Ἡρώων πόλιν), имеет 900 (ἐννακοσίων) стадий; а по cловам Посидония менее 1500».

6) Далее Страбон о самом Героополисе говорит: «близ Арсинои находится и Героополис и Клеопатрида в углублении Аравийского моря, которое к Египту (καὶ ή τῶν Ἡρώων ἐστί πόλις καί ή Κλεοπατρίς ἐν τῳ μυχῳ τοῦ Αραβίoυ κόλπoυ τῳ πρὸς Αἴγυπτον), и гавани и жилища, много каналов и в соседстве с ними озера» (– 804. 805; XVII, 1, 26; Мищен. 821).

И наконец, 7) свое заключение о Мэридовом озере Страбон заканчивает следующими словами: «Нижний Египет и местности до Сервонидского озера представляли море, соединявшееся, может быть, с Красным морем, тем, которое к Героополису и Эланитскому заливу (πέλαγος ἤν σύῤῥουν, τυχόν ῖσως τῆ Ἐρυθρᾷ τῆ κατά Ἡρώων πόλιν καί τόν Ἐανίτην μυχόν) (– 809; XVII, 1, 35; Мищен. 826).

«Первое из приведенных мест, говорит Шлейден, показывает нам только, что уже Эратосфен (272–292 до Р. Хр.) признавал Героополис за очень удобный пункт для географических определений, что весьма естественно, если этот город, как особенно вероятно, во время его молодости был единственным, прежде всех других построенным на Суесском перешейке. Из других мест мы узнаем следующее: Страбон знал Красное море и называл его Ἁράβιος κόλπος, он знал и оба залива этого моря и называл один, как и другой, μυχός τοῦ Ἁραβίου κόλπου. Слово μυχός у него означает, не иное что, как заливы Акаба¹⁹¹ и Суесский, как это особенно видно из 2-го и 7-го мест. Вблизи северного конца последнего он полагал Героополис; из 2-го и 5-го мест можно вывести еще, что Героополис находился так близко к оконечности Суесскаго залива, что при географических описаниях город и залив ставили всегда в соотношение, как и прежде залив был называем по имени этого города; но вместе с тем из этих мест видно, что город находился не у самого моря, а в небольшом расстоянии от него.

Это вполне подтверждается также весьма важным, но мало обращающим на себя внимание, местом из Плиния, где он о Синайском полуострове говорит. что «самую большую ширину он имеет в своей северной части между городами: Героум и Харакс¹⁹². Эти слова при другом каком-либо положении Героополиса не имели бы смысла, который получают они только в том случае, если Героополис при Суесском заливе занимал совершенно такое же место, какое – Эла на Эланитском заливе. И в другом месте Плиний совершенно ясно говорит также, что Героополис находится при заливе Красного моря, который арабы называют!. Эант¹⁹³

«С этим совершенно согласен и Птоломей, когда он говорит¹⁹⁴: μέχρι τοῦ καθ’ ρώων πόλν μοχοῦ τοῦ Ἁῤῥαβίου κόλπоυ, оὖ θέσις¹⁹⁵ 63˚30'-29° 50'» = «до находящаяся по направлению к Героополису углубления Аравийского залива, которого положение под 63°30' долготы и 29°50' широты.

Такое местонахождение Героополиса подтверждается – далее – Агафемером, который говорит: «аравийский залив начинается от Героополиса и до города Птолемаиды имеет в длину 9000 стадий»¹⁹⁶. То же самое говорит о этом и Страбон ¹¹¹⁹⁷. Таковые измерения совершенно согласны с прочими указаниями, хотя на основании их одних, при неопределенности водяного пути, нельзя было бы определить место Героополиса.

Наконец, хотя предания и не имеют значения. нельзя пройти молчанием и того, что древнейшее предание¹⁹⁸ ставит в связь Ажруд с Героополисом.

«Относительно того, что Суесский залив во времена Геродота и в последующие за тем не простирался на север далее, чем теперь, не может быть сомнения. А что Героополис находился вблизи этого залива, это с решительностью следует из вышеприведенных мест. Свидетельств так много и все они так согласны между собою и столь несомненны, что нельзя более колебаться относительно этого и придавать значение несогласным с ними указаниям других писателей».

Для точного определения места Героополиса нужно решить еще, находился ли этот город к востоку, северу или западу от оконечности Суесскаго залива? Ответ на это мы должны искать прежде всего у Птоломея. Он указывает Героополис под одним и тем же градусом широты, как и оконечность залива¹⁹⁹, но 20־ю минутами далее на запад. Какие бы изменения ни делали в тексте Птоломея позднейшие мнимые его исправители, всего менее, однако, вероятно, что они смешали запад и восток, север и юг, и потому нет основания сомневаться в том, что Героополис находился несколько к западу (etwas westlich) от оконечности залива, а это совершенно естественно приводит нас к крепости ел-Ажруд. Если иметь в виду с вероятностью представленное мною направление канала Дария²⁰⁰, то при этом является весьма естественным, что здесь, вблизи соединения этого канала с морем, основана была небольшая, вероятно, крепость для охранения устья канала и плавающих по нему. В этом отношении заслуживает внимания то, что ни один древний писатель не говорит об обширности Героополиса; напротив, на него всегда указывают только как на пункт, особенно пригодный для географических определений, но нигде он не является в качестве значительного города по своей обширности, постройкам, храмам или торговле».

Такова совокупность данных, на которые опирается мнение о положении Героополиса близ теперешней оконечности Суесскаго залива. При оценке значения приведенных свидетельств нужно иметь в виду прежде всего то, что некоторые из них утратили уже силу доказательности в глазах самых защитников этого мнения, каково, во первых, свидетельство Птоломея. Исследователи древней географии с ясностью показали ошибочность многих географических определений Птоломея и, в частности, тех, какие назначены им для городов, находившихся при той же оконечности Суесского залива²⁰¹ вследствие чего и показание этого географа относительно Героополиса не может быть принимаемо за надежное основание для определения места этого города, и это тем более, что исследования ученых относительно этого пункта географии Птоломея с удовлетворительностью объясняют и причину допущенной им ошибки при означении места Героополиса²⁰², почему, вероятно, свидетельство Птоломея и не приводится у новейших исследователей, разделяющих тоже мнение о месте Героополиса, в числе доказательств²⁰³. Равным обр. свидетельству Агафемера о начале залива у Героополиса несправедливо было бы придавать решающее значение, потому что это свидетельство обнаруживает явные признаки заимствования у Эратосфена²⁰⁴, который, между тем, указывает на Героополис не как на пункт, от котораго начинался залив, а как на место отправления судов по этому заливу. У Эратосфена, в передаче Страбона²⁰⁵ сказано: «Пространство же в направлении к Троглодитике, остающееся на правой стороне у плывущих из Героополиса, до Птолемаиды и до охоты на слонов, 9000 стадий». Заменяя выражение Эратосфена: «для плывущих из Героополиса» словами: «аравийский залив начинается от Героополиса», Агафемер руководился, вероятно, тем соображением, что, если Героополис служил местом отправления судов, плывущих в Аравийский залив, то, следовательно, у этого же города находился и самый залив; но такое соображение могло быть и совершенно неверным, если наприм. Героополис соединен был с заливом посредством канала. Какое же в действительности место занимал Героополис, на берегу ли залива или в значительном расстоянии от него, для решения этого приведенный слова Агафемера не представляют чего-либо нового, как основанные на чужих, вероятно, словах и собственных только соображениях. Ввиду этого, надобно думать, и свидетельство Агафемера не приводится также у современных защитников рассматриваемого мнения в числе оснований последнего²⁰⁶.

Так. обр. из приведенных выше данных, говорящих в пользу рассматриваемого мнения о Героополисе, остаются свидетельства Страбона и Плиния; к ним Эберс присоединяет, со своей стороны, свидетельство Феофраста.

И эти свидетельства имеют неодинаковое равным образом значение по самому своему содержанию. Феофраст говорит; έν δέ τῷ κόλπω τῷ ζαλουμένῳ Ἠρώων, έφ ὄν καταβαίνουσιν οί έξ Αἰγύπτομ – «в так называемом заливе Героон, по которому плывут те, которые из Египта»²⁰⁷. Факт названия во времена Феофраста залива по имени города выражен в этих словах ясно, но с этим фактом не находится в необходимой связи положение Героополиса при самой оконечности залива, так как город мог дать имя заливу не потому только, что он к нему ближе всех других городов, но и потому еще, что он был важнейшим между ними по административному своему значению или торговому. И так как Героополис, по крайней мере, во время Плиния был действительно одним из важнейших городов в своей местности, дававшим имя целой области²⁰⁸,то при этом не может быть чего-либо невероятного в том, что и залив, на берегу которого расположен был этот ном, назывался также Героопольским.

Замечание Плиния о протяжении Аравии между городами – Героон и Харако, т. е. Героополисом и Элой, не заключает точно также прямого указания на близость к морю первого из них и не имеет даже этого в виду, так как Плиний говорит в данном месте собственно о протяжении северной части Аравии. И если при определении этого протяжения одним из пунктов избран город, лежавший при оконечности Эланитского залива, то из этого не следует еще, что такое же именно положение в другом заливе занимал и второй из них. Слова Плиния вполне сохраняют свой смысл и значение и в том случае, если полагать Героополис к северо-западу от Соленых озер, так как при этом протяжение северной части Аравии не сокращается, а удлиняется. Думать, что Плиний проводил линию этого протяжения северной Аравии ближе к теперешней оконечности Суесского залива, не располагает то обстоятельство, что он «городом Красного моря» называет Арсиною²⁰⁹, а не Героополис, к которому не прилагает этого названия, заменяя его другим выражением: «город Героон находится при заливе»²¹⁰, – выражением, во всяком случае не тожественным с предшествующим²¹¹. Если бы Плиний проводил указанную выше линию от одного конца залива к другому, то ему естественнее было бы конечно избрать западным пунктом именно Арсиною, как известный ему приморский город²¹², а если он этого не делает, направляя эту линию на г. Героон, то это одно не дает достаточного основания полагать последний при самом море.

Перейдем затем к оценке самых важных для рассматриваемого мнения свидетельств Страбона, «авторитет которого, по словам Эберса, имеет обязательную силу» (Durch. Gosen. 503). И исследователи, не разделяющие этого мнения о месте Героополиса, придают обыкновенно большой вес словам этого географа, находя в них ясное и определенное указание на место Героополиса близ теперешней оконечности Суесскаго залива²¹³, и поэтому или прямо устраняют эти свидетельства, как противоречащие другим более авторитетным и ясным свидетельствам²¹⁴, или считают нужным соглашать такое указание Страбона со своим мнением о месте спорного города посредством различных предположений относительно того, что разумелось в древности под μυχός τοῦ κόλπου, близ которого «или в котором» Страбон указывает Героополис; в этом последнем случае одни из исследователей, как Дюбуа-Эймэ, выходили из того предположения, что залив в древние времена простирался гораздо далее на север и наполнял своими водами бассейн так называемых Соленых озер²¹⁵; другие, как Лепсиус, не соглашаясь с этим вполне, думают однако, что под μυχός τοῦ χόλπου разумеется не только залив до теперешней своей оконечности, но и дальнейшее его продолжение до долины Себа-бийар, так как вследствие существовавшего здесь в те времена канала морская вода наполняла «обширную низменность Соленых озер, равно как примыкающие к ней с севера другие озера и долину Себа-бийар, продолжающуюся до развалин Мукфар», так что суда могли отправляться из находившейся здесь гавани, которой служил Героополис, и путешественник, выезжая отсюда в море «мог выносить впечатление морского плавания ввиду естественных и расходящихся на большое пространство берегов озера»(Lepsius. Die Chronologic. 347).

В этих предположениях Дюбуа-Эймэ и Лепсиуса за свидетельствами Страбона сохраняется, очевидно, вполне значение совершенно определенных указаний на Героополис, как находившейся близ оконечности залива, и только эта оконечность залива значительно отодвигается к северу от того места, где она находится теперь. Исследователи, держащиеся мнения о месте Героополиса близ теперешнего именно конца залива, отвергают указанные предположения и настаивают на том, что Страбон разумеет залив в тех же границах, какие он имеет в настоящее время. – Таким образом, в исследованиях о месте Героополиса на основании свидетельств Страбона выступают два пункта: 1) место, где по Страбону оканчивался Героопольский или Суесский залив и 2) положение Героополиса в отношении к этой оконечности залива.

Решение первого из этих вопросов, по географии Страбона, не возбуждает особенных недоумений, хотя за основание для этого должно быть принимаемо не столько словоупотребление Страбона для означения Эланитского и Героопольского заливов²¹⁶, сколько-то место его географии, в котором он описывает направление нильского канала, берущего начало у Факусы, где он говорит: «другой (канал) изливается в Красное (море) и Аравийский залив, и город Арсиною (или: у г. Арсинои), называемый некоторыми Клеопатридой. Протекает же и через так называемые горькие (или: красные) озера, которые были прежде горьки»²¹⁷. Из этих слов совершенно ясно видно, что нильский канал соединялся с морем у г. Арсинои, который по всем указаниям²¹⁸ находился около теперешней оконечности залива, где, следовательно, и по географии Страбона начиналось море; кроме того в этих словах горькие озера называются отдельно от Красного моря и залива, что всего естественнее объяснять тем, что бассейн горьких озер не входил у Страбона в понятие морского залива.

Для уяснения второго из намеченных пунктов география Страбона представляет менее ясные и определенные указания. Что по Страбону Героополис находился близ самой оконечности залива, указание на это находят, как мы видели, в том, что греческий географ дает западному разветвлению Красного моря название τοῦ μυχοῦ τοῦ καθ’ Ἡρώων πόλιν (во 2-м и 5-м из вышеприведен. мест), точно также как восточное разветвление отличается у него именем г. Элы. И так как г. Эла несомненно находился при самой оконечности восточного разветвления залива, то отсюда заключают, что Страбон, отличая западный залив именем Героополиса, полагал этот город также при оконечности залива. Вывод логически возможный, конечно, но не необходимый и даже не строго соответствующий способу выражения Страбона. Выше указано уже было, что название западного разветвления Красного моря по имени Героополиса могло образоваться не вследствие только непосредственной близости этого города к морю, но также и под влиянием особенной его важности и общеизвестности сравнительно с другими находившимися здесь городами. Эта мысль находит у самого Страбона подтверждение в указании его на Арсиною, как на ближайший к оконечности залива город, именем которого всего естественнее было греч. географу и обозначать этот залив, если он при этом имел в виду главным образом близость города к заливу. А так как Страбон, вопреки этому, западный рукав Красного моря называет по имени не Арсинои, а Героополиса, находившегося, во всяком случае, менее близко к морю, чем Арсиноя, то, следовательно, Страбон, равно как и другие древние географы, когда употребляли такое название, не имели в виду особенной близости этого города к морю. Дальнейшее подтверждение находит этот вывод в самом способе выражения Страбона. В этом отношении представляется значительной та особенность, что о г. Эле греч. географ выражается иначе, чем о Героополисе: положение первого он обозначает предлогами: ἐπί, έν²¹⁹, между тем как отношение залива к Героополису выражает чрез κατά с винит.²²⁰, означающим: к, против, по направлению. вниз, около, у. Если κατά переводят здесь предлогами: у, при и в таком словосочетании видят указание на близость залива к Героополису, то оставляют без внимания ту особенность языка Страбона, что этот же предлог κατά с винит. употреблен им и относительно г. Газы, когда говорится (р. 768; XVI, 4:4): «Город Элана в другом углублении Аравийского залива, τῷ κατά Γάζαν τῷ Ἐλανίτη καλουμένω = «в том, который к Газе, называемом Эланитским». В этих словах отношение Эланитскаго залива к г. Газе выражено, очевидно, точно также, как в других местах – отношение западного разветвления Красного моря к Героополису. А так как _: Газу сам Страбон указывает в значительном расстоянии от Эланитского залива²²¹, то следовательно, называя последний заливом, «который к Газе», греческий географ не имеет при этом в виду особенной близости залива к городу, а хочет только яснее и общепонятнее обозначить восточное разветвление Красного моря чрез название общеизвестного города на филистимском побережье. По сходству выражений такой же смысл всего естественнее соединять и с названием западного залива, как τοῦ μυχοῦ τοῦ καθ’ Ἡρώων πόλιν: как восточный залив обозначен в указанном месте именем г. Газы, находившаяся от него в значительном расстоянии, точно также и западный – мог обозначать Страбон именем Героополиса, не соединяя с этим представления об особенной его близости к морю. На основании этого рассматриваемое выражение Страбона должно быть переводимо: «залива, который к Герооаолису». Это понимание находить для себя подтверждение и в том еще, что выражение: τῷ κατά Γάζαν заменяется у Страбона другим, употребляемым о том же заливе: πρὸς... τῆ Γάζη²²², что значит: «к Газе»²²³.

Таким образом, употребляемое Страбоном обозначение залива по имени Героополиса, которое служит важнейшим основанием рассматриваемого мнения, в действительности не имеет усвояемого ему значения, т. е. с ясностью и несомненностью не указывает на близость этого города к заливу. Другие выражения Страбона о Героополисе не более определенны. Так название этого города как места отправления судов в Красное море, показывает только, что Героополис соединен был с морем водным путем, каким и мог быть нильский канал в это море. Может быть, этот нильский канал и разумеет Страбон в том темном²²⁴ месте своей географии, в котором Героополис указывается в направлении к Нилу и вместе с тем отожествляется с самым углублением Аравийского залива. Равным образом когда Страбон говорит²²⁵: «близ Арсинои находится и Героополис и Клеопатрида в углублении Аравийского залива», то опять, вместо того, чтобы определить расстояние Героополиса от находившейся при море Арсинои известным количеством стадий, как делает в других случаях, он довольствуется неопределенным «близ», неопределенным и относительно географического направления, в каком находился Героополис к Арсиное, и относительно самого расстояния между этими двумя городами: в географии Страбона выражения: «здесь» (ἐνταῦθα), «находятся вблизи» (πλησιάζουσιν) иногда употребляются о местностях, находящихся на самом деле в значительном расстоянии²²⁶. Что касается второй половины приведенного выше выражения: .... «в углублении Аравийского залива», то трудно сказать с решительностью, относится ли это указание только к Клеопатриде или вместе и к Героополису; более вероятным представляется первое, на том основании, что у Героополиса есть свое определение в слове «близ»²²⁷. Отчего бы ни происходила у Страбона такая неопределенность в описании городов, лежавших к северу от оконечности Героопольского залива, во всяком случае недостаток отчетливости и ясности в данном пункте отрицаем быть не может. Этот недостаток замечается и в том, как Страбон говорит о городе Клеопатриде, то отличая его от Арсинои, то признавая их за один и тот же город с двумя названиями²²⁸, и в том, скажем словами Лепсиуса, «как греческий географ описывает эту местность с ее городами, озерами, каналами и номами»²²⁹, не указывая определенно ни места этих городов, ни расстояния между ними, ни протяжения озер или каналов». Ввиду этого весьма вероятным является то предположение, что Страбон не был сам в этой части Нижнего Египта²³⁰, а описывал ее по известиям других, которые не были, вероятно, настолько ясны и определенны, чтобы могли предотвратить спутанность в географических представлениях²³¹.

Вывод из разбора всех этих свидетельств греко-римских географов может быть только тот, что рассматриваемое мнение о месте Героополиса не имеет вполне достаточных оснований, так как в действительности ни Плиний, ни Агафемер, ни даже Страбон не сообщают совершенно ясных и определенных указаний относительно Героополиса как города, находившегося именно близ самой оконечности Суесскаго залива.

Что касается – затем – мнения Шлейдена, что Героополис находился на месте теперешней крепостцы Ажруда, то частнейшие основания этого предположения еще менее убедительны. Помимо сделанных выше замечании относительно географии Птоломея, находящееся в ней указание Героополиса под 63°10 долготы²³², – на что прежде всего ссылается Шлейден, – не может служить основанием для такого отожествления потому именно, что им дается Героополису место, не соответствующее Ажруду: по Птоломею, Героополис отдален от оконечности залива к западу на 20'²³³,а Ажруд отстоит от последней менее, чем на половину этого измерения. При взгляде на карту очевидно, что если в данном пункте руководиться показаниями Птоломея, то Героополис нужно полагать значительно западнее Ажруда, так чтобы расстояние между Гелиополисом и Героополисом было вдвое больше расстояния между Героополисом и северным концом залива, ибо по Птоломею Героополис отстоит от Гелиополиса на 40' долготы²³⁴. Таким образом, рассматриваемое отожествление места Героополиса и Ажруда, по-видимому, только основывается на показании Птоломея; на самом же деле он отступает от последнего, так как для древнего города назначается место, не соответствующее ¹/₃ градуса, на каковую, а не «несколько западнее», по выражению Шлейдена²³⁵, должен отстоять, по Птоломею, Героополис от Суесскаго залива. Слабая сторона дальнейшего соображения этого исследователя²³⁶ о сообразности положения Героополиса в Ажруде с направлением канала Дария заключается в малой именно вероятности самого предположения о таком направлении этого канала. Как ни объяснять описание его у Геродота применительно к местности²³⁷, персидские памятники, воздвигнутые для увековечения канала служат ясным указанием на иное совершенно направление его: персидские памятники с сохранившимися на них клинообразными и иероглифическими письменами²³⁸, признаваемые исследователями за памятники, воздвигнутые персидским царем по случаю сооружения этого канала²³⁹, найдены именно на западной стороне Соленых озер, чрез которые следовательно, а не по направлению к Ажруду, проведень был канал Дария. С устранением этого предположения о проведении Дариева канала по местности, лежащей к западу от Соленых озер, отожествление Героополиса с Ажрудом лишается последней своей опоры.

II

Основываясь на свидетельствах не вполне ясных и определенных в географическому отношении, мнение о месте Героополиса близ теперешней оконечности Суесского залива находится сверх того в прямом противоречии с другими одинаково древними указаниями, назначающими иное место для этого города. Свидетельств этого рода немного, но зато они имеют на своей стороне весьма важное преимущество совершенной ясности и определенности.

Важнейшее из этих свидетельств находится в «римском дорожнике» (Itinerarium Antonini Augusti)²⁴⁰, составленном по распоряжению высшей государственной власти Рима, для общественного пользования, в три первые христианские века²⁴¹. Указание на Героополис находится здесь в следующем²⁴² описании дороги от египетского Вавилона к Клисме:

Babylonia

Heliu . . . . . . . . . . . rnpm²⁴³ XII.

Scenas Veteranorum. mpm XXII (в cod. Scorialensis VIII в.); в проч. – XVIII²⁴⁴.

Vico Iudaeorum.. . . . mpm XII (XXII в cod. Scorialensis).

Thou (Thoum²⁴⁵).. . . . mpm XII.

Hero . . . . . . . . . . . . mpm XXIIII.

Serapiu . . . . . . . . . . mpm XVIII (ХХVIII в cod. Parisiensis X в.).

Clysmo . . . . . . . . . . mpm L (XXVIII ibid.).

Героополис разумеется здесь в названии «Геро», в чем с несомненностью убеждает и одинаковость коренных звуков этого названия с Heroum, Ἠρώων²⁴⁶ Ἡρώ²⁴⁷, и сходство затем в самом положении: как Героополис у классических писателей поставляется в связь с Аравийским заливом, так и Геро здесь является одним из пунктов на пути, ведущем к этому же заливу. Что в приведенном месте «дорожника Антонина» разумеется этот именно путь, и это не подлежит сомнению, так как два первые и последний из названных здесь пунктов вполне известны относительно своего географического положения: Babylonia есть название египетского Вавилона, развалины которого лежат вблизи Каира²⁴⁸; Heliu есть известный Гелиополис в двух часах пути к северо-востоку от того же Каира²⁴⁹; Клисма, как известно с положительностью, находилась на восточной стороне Героопольского залива, близ северной его оконечности²⁵⁰. Героополис лежал, следовательно, по «дорожнику Антонина», на пути из египетского Вавилона к оконечности Героопольского залива и от последней отстоял на весьма значительное пространство в 68 или, по варианту Парижского кодекса, 56 рим. миль, т. е. около 94 или 77 наших верст. Совершенно очевидно, что в «дорожнике Антонина» назначается для Героополиса иное совсем место, чем к какому приурочивают его на основании составившегося понимания свидетельств греко-римских географов. В каком именно месте теперешнего Египта нужно полагать этот город по римскому путеводителю, к выяснению этого ведут затем дальнейшие из указанных в нем и ближайшие к Героополису географические пункты. Если Scenae Veieranorum и Vicus Judaeorum в настоящее время географически не определены еще с положительностью²⁵¹, то следующий за ними Toy или Тоум имеет в этом отношении вполне достаточные данные: в римском дорожнике Тоум назван, кроме рассматриваемого места, указывающего его на пути к Аравийскому заливу, еще при описании дороги из Пелузия к Мемфису²⁵², причем эти дороги, следующие до Тоума чрез различные по названиям станции, к югу от этого города сливаются в одну или, по крайней мере, весьма близко сходятся между собой, направляясь чрез одни и те же почти²⁵³ места. Совершенно ясно из этого, что Тоум в отношении к этим дорогам составлял, по римскому путеводителю, такой пункт, в котором они встречались одна с другой, или расходились в различные стороны, смотря по направлению, в каком их рассматривать. Место такого города, указываемая путеводителем в обоих случаях к северу от Гелиополиса, всего естественнее полагать там, где и в настоящее время северо-восточная дорога из Каира раздвояется: одна идет через плотину у Аббасэ по направлению к Салеъэ, а другая, не доходя этой плотины, поворачивает прямо на восток, по южной окраине вади Тумилат, т. е. полагать Тум в западном конце этой долины, у теперешнего селения Аббасэ, как полагали именно французские ученые²⁵⁴ или в его окрестностях, с чем вообще согласуются, как увидим далее²⁵⁵, и другие свидетельства относительно рассматриваемого древнего города. – Определение места города Тума дает полную возможность определить географическое положение и следующего за ним непосредственно города Геро или Героополиса: последний отстоит от первого, по римскому дорожнику, в XXIV²⁵⁶ р. милях, а таково же, по произведенным измерениям, расстояние между Аббасэ и развалинами Абу-Кейшейд²⁵⁷ или – правильнее – Абу-Кениеб²⁵⁸, находящимися в восточном конце долины Тумилат, на основании чего Героополис и полагается на месте этих развалин или недалеко от них находящихся других развалин, известных под названием «Мукфар»²⁵⁹. И как это расстояние Тоума от Геро, так, с другой стороны, и расстояние между Геро и Клисмой приводит к тому же восточному концу вади Тумилат, как месту Героополиса: указанные в римском дорожнике XVIII р. миль от Геро до Серапеума, в каком бы пункте окружающей местности ни полагать Серапеум²⁶⁰, и L р. миль от последнего до Клисмы, следовательно, в общей совокупности 68 р. миль, по свидетельству не только Лепэра²⁶¹ но и несогласного с ним, относительно места Героополиса, Госселина²⁶², точно выражают то расстояние, каким отделяется Абу-Кешеб от Суеса и против него находящегося Аин Муса или места древней Клисмы.

К этим объяснениям данного места римского дорожника, основанным исключительно на свидетельствах ученых, лично исследовавших эту местность, считаем не лишним присоединить еще указание на Пейтингерову карту, на которой путь из Вавилона к Клисме изображен в виде ломаной линии²⁶³, в изгибать своих вполне гармонирующей с вышеизложенными объяснениями и самой местностью: от Вавилона, после первоначального своего уклонения на восток или северо-восток, вероятно, к Гелиополису, этот путь идет затем на север, как бы по окраине пустыни, к Аббасэ, отсюда принимает потом прямое восточное направление, соответствующее такому же направлению долины Тумилат, и, наконец, поворачивает прямо на юг, к Арсиное, следуя здесь, очевидно, по западной окраине Соленых озер. Если число изгибов этого пути и не соответствует количеству названных в римском дорожнике станций, то, при всем этом, ввиду указанного здесь расстояния между последними, совершенно возможно полагать Героополис в том именно пункте, где римский путь вместо восточного направления принимает прямое южное: как по римскому дорожнику, Тоум указан в 58 р. м. от Вавилона, а Геро от Клисмы – в 68 или (по Парижскому кодексу; см. выше) – в 56 р. м., подобно этому и на Пейтингеровой карте путь от Вавилона настолько же при первых двух своих изгибах поднимается к северу (назовем: северный изгиб), – насколько на противоположной стороне опускается он потом к югу (= южный изгиб); Героополис, следовательно, должен быть полагаем на Пейтингеровой карте в таком пункте южного изгиба, который настолько же почти отстоит от конца залива, насколько на северном изгибе Тоум отстоит от Вавилона; и так как Тоум находится на месте поворота римского пути на восток, то и Геро должен быть равным образом полагаем в пункте поворота этого пути к югу, падающем, ввиду расстояния его от Клисмы, на восточный конец вади Тумилат.

Во всяком случае указания римского дорожника относительно Героополиса настолько ясны, устойчивы и согласны с местностью²⁶⁴, что новейшие исследователи. держащиеся другого мнения о месте этого города, не придают серьезного значения своим попыткам истолковать их в свою пользу²⁶⁵ и, в конце концов, оказываются вынужденными признать «прямое противоречие»²⁶⁶ в этом пункте между римским дорожником и свидетельствами греко-римских географов, на которых они основываются.

Напротив, совершенно согласно с римским путеводителем представляют положение Героополиса греческие переводчики и И. Флавий²⁶⁷, называя этот именно город местом свидания Иакова с Иосифом. То, что при этом разумелся город, находившийся на прямом ближайшем пути из Палестины в Египет, а не близ теперешней оконечности Суесского залива, это уже указано было выше (Земля Гессем. Свидетельства древних). В рассуждениях, вызываемых указанными свидетельствами, обыкновенно не подвергается, впрочем, сомнению самое существование такого представления о месте Героополиса у LXX и И. Флавия, а отрицается только – со стороны некоторых – положительное значение этих свидетельств по данному вопросу. В этом последнем отношении указывают, главным образом, на географическая ошибки, допущенные будто бы переводчиками Пятикнижия. Действительное происхождение и смысл одной из таких ошибок, состоящей в названии Героополиса местом свидания Иакова с Иосифом, уже выяснены (Приложение I); поэтому здесь остановимся на рассмотрении других находимых в греческом тексте признаков незнания переводчиками географии Египта. Между признаками этого рода, как на «особенно разительные примеры» указывается²⁶⁸ на следующее:

« מִצְרֵיִם נְחַר (нагар мицраим) у LXX переведено: ποταμός Αἰγύπτου Быт.15:18, – χείμαῤῥς Αἰγύπτου Чис.34:5, – φάραγξ Αἰγύπτου Нав.15:4, а в ст. 47 χείμαῤῥος Αἰγύπτου, – ποταμός Αἰγύπτου 3Цар.8:65, – χείμαῤῥος Αἰγύπτου 4Цар.24:7 и 2Пар.VIIи, наконец, Ῥίνοχοροῦρα Ис.27:12».

«שִׁחוֹר (шихор) переведено: ἀπὸ τῆς ἀοίκήτου τῆς κατὰ πρόσωπον Αἰγύπτου Нав.13:3, – ἀπὸ ὁρίων Αἰγύπτου 1Пар.13:5, – σπέρμα μἐταβόλων Ис.23:3 (здесь LXX читали, очевидно, סהר вместо שהר) и, наконец, Иер.2:18 Γηῶν (как в Быт.2:12)».

Эти примеры, по словам западного исследователя, показывают, что «о восточном рукаве Нила и отношении его к ручью Риноколюре греческие переводчики столь же мало знали, как и сами израильтяне, как это видно из еврейского текста указанных мест; весьма вероятно, что израильтяне к LXX имели такое же представление об этом, какое было у блаж. Иеронима, полагавшего, что самый восточный рукав Нила изливается в море у Риноколюры, как это следует из сравнения различных мест его сочинений²⁶⁹. А если переводчики в таких близких к ним предметах, которые они, если были египтянами, могли и должны были знать, показали себя совершенно несведущими, то как можно полагаться на их особенное знание относительно того, что было отдалено от них тысячелетием? Что мы находим у них в действительности? Выражение: גשֶׁן אֶרֶצ (= земля Гошен) переводится у них: то γῆ Γεσὲμ Ἀραβίς, то γῆ Ῥαμεσσῆ, το Ἡρώωνπόλις, то просто γῆ Γεσὲμ. В действительности ни Рамсес, ни Героополис не находились в Аравийском номе, а Героополиса и не существовало даже, по всей вероятности, во время выхода из Египта. Короче – во всем этом видна не особенная мудрость, а просто беспомощность людей незнающих».

Чтобы видеть, сколько в этом суждении правды и сколько предубеждения против греческого перевода, необходимо войти в рассмотрение указанных библейских мест. В первом из приведенных примеров географическое незнание переводчиков доказывается неодинаковым их пониманием названия негар мицраим, то – в смысле реки египетской, т. е. Нила, то в значении потока египетского, т. е., по общему признанию, так называемой в настоящее время вади ел-Ариш, разумеющейся под этим потоком. От чего в действительности происходит такая неодинаковость в выражениях греческого перевода, это открывает уже отчасти сравнение его в данных местах с оригинальным текстом, показывающее, что тогда как в Быт.15:18 южная граница Ханаана означена выше приведенным еврейским названием, во всех последующих затем местах Пятикнижия и других ветхозаветных книг вместо этого употреблено другое выражение מִצְרַיִם נַחַל означающее «водотечь» «поток Египетский». Вопрос о точности перевода этих названий у LXX может относиться только к первому из них, так как точность передачи нахал мицраим словом χείμαρρος =«водотечь», «поток», или φάραγξ = «долина», «ложбина» не может подлежать сомнению: вади ел-Ариш, разумеющаяся под нахал мицраим, есть действительно и долина и вместе с тем русло шумного потока в дождливое время года; она называлась еще от существовавшего при нем города Ринокорурою или Риноколюрою (Roscnmüller. Handb. d. bibl. Alterthumskunde. II, I, 86–90). Что касается негар мицраим в 15 гл. Бытия, то точное определение смысла, в каком употреблено это название при описании южной границы обетованной земли представляет большие трудности, и, при известном его понимании, греческий перевод может оказываться здесь неточным. Недоумения возникают здесь вследствие того именно, что нагар означает вообще реку и употребляется о Ниле (Ис.19:5), а простирающеюся до Нила нигде ясно в Библии не изображается обетованная земля; всего чаще как на пограничный пункт между ней и Египтом указываемся на поток египетский. Почему вместо этого обычного обозначения южной границы Ханаана, употреблено Бытописателем в данном месте нагар мицраим и в каком значении нужно понимать это выражение, как название ли Нила или потока египетского, решение этого и представляет трудности, не многих, однако, из библеистов приводящие к тому объяснению²⁷⁰, что древние смотрели на поток египетский или вади ел-Ариш, как на часть Пелузийского рукава Нила, почему и прилагали к первому название последнего. Помимо этого представления, не гармонирующего с доказанным в других случаях близким и точным знакомством Бытописателя с Египтом, употребление негар мицраим для означения южной границы земли обетованной находит достаточное для себя объяснение или в том, что слово нагар не было установившимся термином для означения только больших рек и, как в некоторых других местах ветхозаветных книг (Быт.36:47; 4Цар.5:12; Иов.14:11), это слово употребляется о реках незначительных и высыхающих ручьях, так и в данном месте книги Бытия негар мицраим может служить названием того же пограничного египетского потока, который разумеется под нахал мицраим²⁷¹, или, наоборот, – в том, что негар мицраим употреблено здесь для означения – в собственном смысле – Нила, избранного пограничною чертою в данном месте потому, что Бытописатель, излагая обетование, намечает в нем только в общих чертах положение земли, обещаемой потомству Авраама, называя ее лежащей между долинами Нила и Евфрата²⁷². Но если даже признать более правильным первое из этих двух объяснений, то и при этом переводчик, сохраняющей полное уважение к оригинальному тексту и строго различающий вероятное от несомненного, не может и не должен отступать от употребленного в тексте своеобразного выражения и вносить в него свое собственное понимание. Так именно и поступили в данном случае греческие переводчики, передав здесь нагар словом ποταμός, а не чрез χείμαῤῥος или φάραγξ, как переводится у них исключительно еврейское нахал, каковое различение соблюдают обыкновенно и позднейшие переводы, и если может быть греческому переводу сделан упрек в данном отношении, то единственно разве за невыдержанность принятого значения в одном из приведенных мест²⁷³.

Второй из приведенных примеров географического незнания греческих переводчиков может представляться более состоятельным: неодинаковость перевода – в различных местах – названия שִׁיחוֹר очевидна, а это различие в переводе, кроме неодинаковости его авторов, может всего скорее происходить от неясности или неустойчивости у переводчика представления о предмете и вообще от недостаточного знакомства с ним. Чтобы стать, однако, в надлежащее и справедливое отношение и к этому явлению, представляемому греческим переводом, полезно обратиться к тому, что теперь, спустя 20 столетий после LXX толковников, мы знаем, или как толкуют библеисты смысл и значение названия Шихор во всех вышеуказанных местах ветхозаветных книг. В новейших исследованиях относительно этого пункта прежде всего останавливают на себе внимание значительные разногласия между существующими авторитетными объяснениями: тогда как, по мнению одних, Шихор во всех местах Библии, кроме Нав.19:26 (Шихор Ливнат), означает Нил, как реку мутную или черную²⁷⁴, по объяснению других такой географический смысл должен быть соединяем с этим названием только у Ис.13:3 и Иер.2:18, но не в кн. Нав.13:3 и 1Пар.13:5, где под этим названием разумеется поток египетский²⁷⁵. Выражающаяся в этом разногласии современных библеистов трудность установить географический смысл названия Шихор не может, конечно, не служить достаточным оправданием колебаний LXX толковников при его передаче. Рассмотрение самого содержания различных греческих переводов этого названия не открывает равным образом признаков спутанности географических представлений у переводчиков; этимологическая неясность для них слова шихор заметна действительно в уклонении их от буквального перевода этого слова; но географический его смысл понят ими, и в двух местах выражен в форме особенно целесообразной: разуметь ли под Шихор в кн. Нав.13:3 и 1Пар.13:5 поток египетский или самый Нил, этим названием указывается, во всяком случае, в том и другом месте пограничная линия, которою отделялась земля израильская от египетской, что и выразили греческие переводчики, передав употребленные в указанных местах выражения оригинального текста: от Шихора, который пред Египтом и: Шихора египетскаго словами: от необитаемыя (т. е. пустыни), уже от лица Египта и: от предел Египетских; при различии слов, географический смысл того и другого перевода, очевидно, один и тот же: пустыня пред Египтом есть вместе с тем и восточный его предел; употребить второго рода перевод побудило, по всей вероятности, греческих переводчиков параллельное рассматриваемому выражение писателя 2Пар.9:26. А вообще понимание Шихора, выраженное в данных местах греческими переводчиками, в географическом отношении близко подходит к тому из современных объяснений, которое признает его за название потока египетского. – Что касается последних двух из указанных выше мест, то в них рассматриваемое название передано с явной неправильностью – у Ис.13:3 – вследствие ошибочного, как было указано, чтения, зависящего от двукратного употребления здесь слова סחר (= «купец», «прибыль»), за которое принято название Шихор, у Иер.2:18 – вследствие существовавшего, вероятно, у греческих переводчиков этой книги представления о Ниле, как продолжении райской реки Гиона. Ввиду этого последнего перевода незнакомство переводчиков этой пророческой книги с истоками Нила, на открытие которых в новейшие времена употреблено столько усилий, не может быть отрицаемо; но равным образом не может быть из этого выводимо и доказываемо незнакомство их и с устьями Нила, простирающееся до смешения восточного рукава Нила с египетским потоком. Заключение об ошибочности географических представлений у переводчиков Пятикнижия на основании некоторых неправильностей в греческом переводе других книг Ветхого Завета тем менее справедливо, чем более вероятно существующее мнение, что не одни и те же лица совершили перевод всех ветхозаветных книг на греческий язык.

Насколько состоятельна в научном отношении дальнейшая ссылка названного исследователя на неодинаковую передачу у LXX названия «земля Гошен», мы уже видели и достаточно оценили, раскрыв смысл и значение пояснений греческого перевода к этому названию, в связи с другими библейскими и внебиблейскими указаниями этого рода (см.выше Земля Гесем. Свидетельство древних и Приложение VI). Относительно следующего за тем голословного уверения, что «ни Рамсес, ни Героополис не находились в Аравийском номе» достаточно указать на то, что LXX называют данную израильтянам область «Гесемом Аравии», а не «аравийским номом», что, как было выяснено, не одно и тоже; понятие «Аравии» греко-римских писателей весьма обширно и обнимало все области, лежавшие на восточной стороне Нила, вследствие чего Рамсес и Героополис с уверенностью должны быть полагаемы в египетской Аравии, если не в аравийском номе, границы которого, однако, совершенно неизвестны. Наконец последнее замечание, что «Героополиса не существовало еще, по всей вероятности, во время исхода израильтян из Египта», обнаруживает в говорящем более решительности, чем основательности. В действительности не только время основания Героополиса, но даже и египетское имя этого города остается неизвестным с положительностью (см. далее).

* * *

Таковы но своему содержанию и значению неодинаковые данные, на основании которых определяется место Героополиса. Этими данными служат, с одной стороны, не вполне ясные и определенные выражения греко-римских географов, указывающих вообще Героополис около северной оконечности Красного моря, с другой стороны – совершенно точные и определенные свидетельства, указывающие этот город в измеренном расстоянии от этого моря, на пути из Египта в Азию. Откуда почерпнули сведения относительно Героополиса эти греко-римские географы, из личного ли наблюдения, или из указаний других, с достоверностью неизвестно. Сведения, сообщаемы в римском дорожнике, собраны были, во всяком случае, на месте, посредством более или менее точного измерения расстояний между названными пунктами. При сравнительной оценке тех и других свидетельств нужно принимать во внимание и то, что определение места Героополиса на основании обычного понимания выражений греко-римских писателей соединено с неизбежным признанием прямого противоречия их указаниям римского дорожника и других свидетельств, между тем как географическое определение этого города на основании этих последних может быть соглашено со словами первых при вышеуказанном их понимании. Ввиду всего этого Героополис с большей вероятностью должен быть полагаем не вблизи, а в значительном расстоянии от теперешней оконечности Суесскаго залпва.

Для окончательная решения этого спорного и сложного вопроса необходимы, однако, новые данные, которые дали бы решительный перевес одним из изложенных выше свидетельств о месте Героополиса над другими. К сожалению, между египетскими памятниками, от которых главным образом можно ожидать таких данных, не открыто доселе таких, которые ясно и несомненно относились бы к этому городу, как это показывает уже неустойчивость мнений египтологов о самом его названии у древних египтян. Бруш, которому принадлежат важнейший исследования по географии древнего Египта, при первых своих изысканиях пришел к «твердому убеждению» в том, что Героополису греко-римских географов соответствует на египетских памятниках город Тар²⁷⁶, расположенный на канале, близ соединения последнего с озером или морем, и бывший метрополией 14-го нома Н. Египта, на восточной стороне Дельты²⁷⁷. При этом отожествлении, основанное на переводе LXX и римском дорожнике географическое определение Героополиса находило для себя, конечно, полное подтверждение в египетских памятниках. Независимо от высокого научного авторитета названного египтолога, самое содержание указанных им замечательных пунктов совпадения между Героополисом греко-римских писателей и египетским г. Тар сообщало большую устойчивость отожествлению этих двух названий, принятому и другими египтологами²⁷⁸. Таким образом, вопрос о Герооиолисе казался решенным окончательно в том смысле, что этот город лежал на берегу древнего канала, соединявшего Нил с Красным морем, на месте развалин Абу-кесеб или Мукфар. При дальнейших своих географических исследованиях древнего Египта Бругш разубедился, однако, в верности такого понимания и, основываясь на найденных в развалинах Таниса надписях с именем города Тар, признал последний одним и тем же с Танисом, который носил у древних египтян несколько названий и между ними это название Тар или Зал²⁷⁹. Что же касается Героополиса, то в новейших изысканиях этого египтолога, соответствующее ему имя указывается в Ан или Гор-Ан²⁸⁰, как назывался главный город 21-го нижнеегипетского нома. В каком именно месте находился этот город, Бругш не указывает и ограничивается только определением границ самаго нома, каковыми служили, по его словам, «Суесский залив и Аутур-а»²⁸¹. У некоторых из египтолог и это отожествление Тара с Танисом нашло себе также признание²⁸²; тогда как другие из них отнеслись к этому несочувственно, признавая полную убедительность за доказательствами прежнего мнения и вместе с тем находя положение Тара-Героополиса в восточном конце долины Тумилат вполне сообразным со значением этого места для спокойствия и безопасности всего Египта²⁸³.

Которое из этих двух мнений относительно города, соответствующего по памятникам Героополису, верно и которое ошибочно, с полной основательностью и авторитетом могут решить это, конечно, египтологи только; но если и не египтологу позволительно судить об этом на основании доступных ему сведений, то прежнее мнение знаменитого египтолога-географа представляется прочнее обоснованным и более сообразным с тем, что известно доселе о Танисе и Таре. Из данных, раскрытых самим Бругшем, когда он назначил местом Тара восточный конец долины Тумилат, особенную доказательность в этом смысле имеет, во-первых, то, что ном, главным городом которого был Тар, в египетских текстах «следует непосредственно за Гелиопольским» и, во-вторых, то, что «дорога, ведущая кТару из Азии, идет по пустыне, почему на карнакской картине изображены на этом пути колодцы»; ни то, ни другое не соответствует, конечно, положению Таниса, отделенного от Гелиополиса несколькими номами (Бубастским, Аравийским) и удаленного от пустыни пространствами плодородной земли по Пелузийскому рукаву Нила. Между другими данными, заимствуемыми из географического словаря того же египтолога, заслуживает особенного внимания то обстоятельство, что г. Тар или Зал указывается в египетских памятниках на пути к востоку, – наприм. в начертанном на стенах храма Едфу сказании о подвигах Гора и его сподвижников говорится: «они следовали своей дорогой к востоку до Ан-га. (Отсюда) они пошли своей дорогой к востоку до города области Зал»²⁸⁴, а востоком не могла быть, конечно, северная часть Египта, в которой находился Танис; в египетских текстах восточными называются области, лежащие по правой стороне Нила; так наприм. известная своими каменоломнями гора Бах, лежащая между Нилом и Красным морем, «есть по преимуществу страна востока»²⁸⁵, посвященная, заметим, богу Ра, который по ее имени назывался «волом Бах»²⁸⁶; далее – Руфу, местность около горы Мокаттам, вблизи Каира, называлась «востоком» (ablet) мемфисского нома²⁸⁷; территория Бубастского нома носила название: Ша-аб = «поле востока»²⁸⁸; местность, в которой находился город Пи-атум, называется Ро-аб = «ворота востока»²⁸⁹ и т. п. Вывод из этого следует сам собою тот, что г. Тар или Зал должен быть также полагаем на восточной стороне Нила или Пелузийского рукава. В египетских текстах, относящихся к этому городу, выступает еще другая особенность мифологического собственно характера, но имеющая значение и в географическом отношении, это именно то, что главное божество этого города был Гор, отличаемый от других местных богов именем этого города; так в надписи, найденной Бругшем в Едфу, этому мифическому божеству дается название «Гор Зал’е»²⁹⁰, в надписи на гробнице Нектанебо он называется «владыкой Зал’а»²⁹¹, – в других текстах–«львом в Зал’е»²⁹². Объяснение этому изображению Гора, как льва, дается в самых египетских текстах, когда, например, говорится: «Он (Гор) есть лев, прогоняющий животное Сета- Тифона в страны Азии»²⁹³, или: «твой (слова обращены к Озирису) сын есть страж входа в Египет»²⁹⁴. И тогда как в Таре и в других городах, выдвинутых на восток от Нила и близких к восточной границе²⁹⁵ пользуется особенным почитанием Гор, в Танисе главными богами, по указаниям Бругша, были П-ра, Амун, Пта и Сугех, с присоединением фараона Рамсеса, назвавшего себя «великим богом»²⁹⁶. Если культ Сутеха или Сета и не был единственным в Танисе, то во всяком случае Гор, имя которого встречается также на памятниках этого города²⁹⁷, не был здесь тем, чем он был в Таре. Не без основания же Танис ставится в особенно тесную связь с культом Сета-Тифона и называется обыкновенно тифоническим²⁹⁸. Культ этого мифического противника Гора вмел здесь такое же выдающееся значение, какое принадлежало Гору в Таре. – Таковы недоумения, которые возбуждает против себя новейшее мнение о тожестве Тара и Таниса²⁹⁹.

При всем том, продолжающиеся у египтологов разногласия относительно имени и места города, соответствующего в древних египетских текстах Героополису греко-римских писателей, делают в настоящее время невозможным положительное пользование первыми для уяснения и подтверждения указаний последних, вследствие чего вопрос о месте этого города, как решаемый только на основании греко-римских свидетельств, не вполне согласных между собой, не может получить в настоящее время полного и окончательная разрешения в том или другом смысле. Но и ввиду этого строгое суждение о LXX толковниках, как «изменивших оригинальный: текст Быт.46:28 к худшему»³⁰⁰ через передачу выражения в Гесем словами «у Героополиса», является совершенно несправедливым в научном отношении, по несоответствию с основаниями для такого приговора.

Данные показывающие, что во времена Геродота и Страбона не существовало еще сухопутной дороги из Египта в Азию по песчаной насыпи, замыкающей к северу Суесекий залив и отделяющей его от бассейна так называемых Соленых озер, изложены у Шлейдена (Landenge. 13–14.· 92–94. 99–100). Важнейшие из них состоят в следующем: 1) Геродот, когда говорит о движении египетских войск в Азию или азиатских в Египет, указывает единственно на Пелузий, как на место, служившее воротами в Египет; так, рассказывая о походе Сефоса навстречу Сеннахириму, он говорит, что египетский царь στρατοπεδεύσασθαί έν Πηλουσίῳ ταύτη γάρ εἰσὶ αἰ ἐαβολαί (Ηροδοτου. 11:141)= «расположился станом в Пелузие, потому что в этом месте вход» еще более решительное указание на побережье Средиземного моря, как на единственный в то время путь в Египет, находится в рассказе Геродота о походе Камбиза, где об этом побережье сказано: Μούνη δέ ταύτη³⁰¹ εἰσὶ φανεραί ἐσβολαί ές Αἴγυπτον (ibid. III, 5) = «в одном этом месте открытый вход в Египет». 2) Равным образом Страбон, говоря о Пелузие, прибавляет: «в этом месте Египет трудно доступен со стороны восточных земель Финикии и Иудеи; и из соседней Аравии Набатэев (καί έκ τὴς Ἀραβίας δέ τῆς Ναβαταίων, ἤις έστί προσεχής) через эти же места идет путь в Египет». (Στραβων. Γεωγρ. 803 (VII, 1, 21; Мищенко. 820). Если бы существовал в то время южный путь по Суесской насыпи, то, по всей вероятности, он был бы здесь и указан, как ближайший между Аравией и Египтом. И наконец, 3) на Пейтингеровой карте путь из Арсинои в Клисму ясно означен, как следующий водой, через Суееский залив, а не по насыпи, его окаймляющей. – Из этих данных совершенно справедливо делается тот вывод, что – с половины V в. до Р. Хр., когда Геродот был в Египте, до I-го в. по Р. Хр., когда жил Страбон и когда могла получить первоначальное начертание названная карта римских дорог (см. выше Приложение VII), – существующие в настоящее время и удобопроходимые песчаные насыпи – у Суеса и к югу от озера Тимзаг – так мало еще возвышались над уровнем окружающих их с обеих сторон вод и так были влажны, что путь по ним в те времена был невозможен.