Слово в неделю мытаря и фарисея

«Несмь, якоже прочии человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодее, или якоже сей мытарь» (Лук.18:11).

Так говорил фарисей.

Если верить фарисею, то он был человек очень порядочный, даже такой, каких не скоро найдешь. По словам его, он гнушался многих пороков, которых не гнушаются многие, не любил неправды, не любил присвоять чужое, не любил дел плоти. Мало того, – он не только не поблажал похотям плоти, но еще старался умерщвлять ее. «Пощуся, – говорит он, – двакраты в субботу», т. е. два раза в неделю, чего не требовал и закон. Он не только не брал чужого силою или обманом, но отдавал свое в пользу храма. »Десятину, – говорит он, – даю всего, елико притяжу» (Лук.18:12). Мало ли это, часто ли это встретить можно: десятую долю из своей собственности жертвовал Господу?

Не смотря на все это, фарисей унижен на Божием суде пред мытарем. Не смотря на все это, безответный, смиренный мытарь оправдан, а фарисей осужден. «Сниде сей оправдан в дом свой паче оного» (Лук.18:14).

Отчего это? За что осужден фарисей? За то, что гордо осуждал других. «Несмь, якоже прочии человецы, несмь, якоже сей мытарь», – говорил он. Он не только возносил себя пред другими, но злословил мытаря, порицал мытаря с гордостию.

Поучимся, братия, не осуждать других, поучимся тем более, тем внимательнее, что с нынешнего дня св. церковь начинает приготовлять нас к воздержанию духовному и телесному и, начиная приготовление, предлагает нашему вниманию фарисея – строгого судью дел чужих.

Тогда как вопль развратных жителей Содома и Гоморры дошел до престола небесного, призывая мщение на них: послано ли тотчас мщение Господом? Нет. Господь милостивый и правосудный говорит: «сошед... узрю, аще по воплю их, грядущему ко Мне, совершаются аще же ни, да разумею» (Быт.18:21). Сердцеведче Господи! Ты ли не знаешь, что отягченная грехами содомскими земля не напрасно возносит к престолу правды вопль свой? Братия! Он знает все, не только, что сделано, но и что сделают, или что способны сделать люди. Но – Он показывает нам, что никакое око не в состоянии заметить в судах Его строгость излишнюю, но всегда может, всегда должно видеть, что суд Его одушевлен всею снисходительностию любви праведной. Видите, как осуждению Его предшествует внимательное раcсмотрение дел, как замедляется приговор Его строгою поверкою дела с законом, как видно желание не отягчить, а облегчить участь виновного. Так поступает с нами грешными Господь наш! Так поступать должны и мы в отношении к другим. Так и поступает человек с совестию доброю, чистою, святою. Если и призовут его свидетельствовать о проступках другого: не иначе, как с неохотою, с сожалением станет он говорить о грехе другого: он будет говорить только о том, о чем спрашивают его, показывать будет только то, что знает он, что наверное видел, или наверное слышал; не только не допустит он до души и слов своих – досады, преувеличения, злости, но он страдать будет внутренно за другого, будет томиться желанием, чтобы не обвинен был обвиняемый. А ты, брат мой, как поступаешь, раcсеевая пересуды и злословия? Ты говоришь о ближнем, когда никто тебя не спрашивает, обвиняешь его, когда никто тебя не вызывает на то; раcсказываешь то, чего не знаешь, раcсказываешь с гордою уверенностию в себе, тогда как эта уверенность – плод одной легкомысленности; говоришь всего чаще то, чего совсем не бывало, говоришь только то, что слышал, но не видел; и говоришь с язвительною злостию. Какая несправедливость черная!

Если уже принял ты на себя, брат мой, дело судии над совестию другого: тебе надлежало бы подумать о законном производстве суда. А как поступаешь ты? Не выслушав ни свидетелей, ни сторон – защищающей и обвиняющей, без исследования, без очной ставки, не имея другого доказательства, кроме вестей и слухов, ты судишь так смело, осуждаешь так решительно. Одумайся. Ты говоришь: «мне сказано то и то, я ничего не выдумал». Пусть так! Но достойны ли веры лица, которых слова ты повторяешь? Можешь ли ты, положа руку на сердце, сказать: «они ничего не прибавили, они не обманулись, они не были обмануты, они никакою страстию не были заняты, когда говорили то и другое»? Можешь ли свидетельствовать все это пред Господом? Нет! Как же ты, жалкий человек, взялся быть судьею другого, когда не в состоянии ничего доказать на него?

Но позволь спросить тебя, брат мой, кто дал тебе право быть судьею над другим? Господь Иисус прямо запрещает тебе судить ближнего: «не судите, да не судими будете» (Матф.7:1). Апостол Христов дал заповедь оставлять дела человеческие будущему суду Христову: «темже прежде времене ничтоже судите, дóндеже приидет Господь» (1Кор.4:5). Откуда же взял ты право осуждать другого? Какой пророк облек тебя этим правом?

Един есть законоположник и судия – Господь Бог, творец и промыслитель наш; Его мы все; Им дан для всех закон; Ему принадлежит и право судить всех. Итак, ты присвояешь себе право Божие, похищаешь честь Божию. Как это дерзко! Как это нагло! Ближний – не подсудимый тебе, он брат твой; как брата, обязан ты любить его, защищать его, щадить его, а не язвить насмешкой и бранью. В обществе братском один брат учится от другого добру. Мы можем, мы должны изучать жизнь других, для собственного назидания: но это не то значит, что осуждать других. Смотри на душу брата, как на живую книгу; читай и изучай эту книгу. Но помни, что сочинитель этой книги – Всевышний, которого каждая мысль, каждое дело – предмет благоговейной хвалы и изумления для сонма ангелов. Страшись презирать то, что хранит Бог. Что касается до дел и жизни брата, повторяй в душе чаще: Судия над ним, как и надо мною, – Господь. «Ты кто еси судяй чуждему рабу? Своему Господеви стоит или падает...Ты кто еси судяй брата твоего? Вси бо предстанем судищу Христову» (Рим.14:4, 10).

Над кем предоставлено тебе право суда? Над самим собою. «Себе искушайте, аще есте в вере, себе искушайте» (2Кор.13:5). Вот предмет, о котором и можешь и должен судить ты со всем вниманием, со всею строгостию. Здесь ты можешь, если угодно, сыпать и насмешки едкие, и укоризны жесткие. Сколько пищи остроумию твоему! Другое дело – судия начальник, наставник, родители. Самое звание обязывает их рассматривать и ценить поступки подведомых им лиц. Но и тем надобно смотреть за собою, как бы не допустить чего-нибудь более, чем дозволяет звание. Иначе: «дело свое да искушает кийждо» (Гал.6:4). Каждый из нас должен дать отчет за себя Богу, и какой строгий, какой полный отчет! Надобно же приготовиться к отчету. Что ж? Проверял ли ты себя? Смотрел ли в глубину души твоей? Обозрел ли, обсудил ли себя по строгой правде? Придется же показывать все тайные движения сердца твоего – и злость, и зависть, и желание чужого, и похоти, – все и темное и грязное. Известны ли тебе все тайны твои? О, Боже мой! Что мы делаем? Мы для себя – чужие, а чужие – предмет неутомимого суда нашего. Своя душа и слепа, и бедна, и покрыта ранами. А мы занимаемся чужими делами! О, Господи! даждь ми зрети моя согрешения и не осуждати брата моего.

Как нам быть судьями ближняго? Душа наша может быть известна нам: а как знать нам, чтo в душе брата нашего? Мы судим других по наружности, и грубо ошибаемся. Фарисей судил и осуждал мытаря по званию его, а оказалось, что сердечное смирение мытаря перевесило все посты фарисея. Закхей был старшина мытарей, и народ роптал на Господа, яко ко грешному мужу вниде витати; а Закхей так оказался велик духом, что привлек благодать не только на себя, но на целый дом свой. Самый близкий и самый печальный пример ошибочного суждения людского представляет тебе, христианин, суждение иудеев и еллинов о кресте Спасителя твоего. Не соблазнялся ли этим крестом иудей, не насмехался ли над ним язычник, тогда как в кресте «Божия сила и Божия премудрость?» (1Кор.1:24). Люди судят о намерениях по внешности? Но грех, лишь только явился на свет, придумал способы закрывать себя самою красивою одеждою. Оттого и случается, что думают видеть ангела светлого, а на деле это – сатана темный. Судят о глубине душевной по поверхности? Какое легкомыслие! Кто весть от человек, яже в человеце, точию дух человека, живущий в нем? Бывает, что и сам человек не все знает, что приготовило его к такой, а не к другой решимости. Благодать Божия движет сердцем, не всегда сказываясь сердцу, еще менее людям. Очень возможно, что тогда, как презираешь ты в человеке то, что видишь, в незримой тобою глубине души его это имеет другое значение. Одно и тоже дело в одном положении может быть извинительно или похвально, в другом преступно или едва простительно; одно и тоже дело может иметь и произвольные и непроизвольные побуждения, и чистые и нечистые намерения. Как же брать на себя судить и осуждать другого, не зная другого? Ты осуждаешь брата за проступок, тогда как дело брата, быть может, есть следствие одного только недоразумения, или оскорбляет одно приличие, но не закон, или, если и есть проступок, но уже прикрыт смиренным раскаянием, как проступки мытаря. За Спасителем следовал на распятие разбойник. Но через час этот разбойник был исповедником Христа, и послан Господом в рай. Что если презираемый мною грешник повторяет в глубине кающейся души молитву благоразумного разбойника? Как тяжек будет грех мой!

Откуда происходит страсть злоречить и осуждать другого? Что заставляет нас говорить о других худо? Когда язык покрыт желчью: это признак, что желудок разстроен. Когда язык говорит дурно: верно, расстроена душа. Чем же? Гордостию, самолюбием, братия!Самолюбию приятно считать себя выше других; самолюбию приятно думать, что другие становятся ниже нас, самолюбию приятно так думать, приятно так и говорить о других. Потому-то с удовольствием выставляют на вид ошибки других. Унижая других, возвышают себя. Видите, как болезнь души обнаруживается на языке. И какая болезнь! Болезнь самая опасная, болезнь, столько отвратительная для Господа, – гордость. Ты говоришь: «я не считаю себя лучше других: но мне не хотелось бы, чтобы упрекнули меня в таком же деле». И думаешь, что оправдался? Совсем нет. Кто заботлив о том, чтобы не казаться худым, а не о том, чтобы не быть худым, – не о том, чтобы не допускать до души несправедливости ни пред Богом, ни пред ближним: не дурное ли самолюбие живет в том? Ты не считаешь себя лучше других: но верно не считаешь себя и хуже других; а это что, как не гордость? Посмотри ближе на себя. Ты любишь навык находить в себе все хорошее, а в других дурное, извинять свои проступки и ничего не щадить в другом. В глазу другого заметен тебе и сучек; а в своем не чуешь и бревна. Что это, как не гордость? Гордость наша бывает лукава. На людей, сделавших большое преступление, она не обращает едкого взгляда; напротив готова сожалеть о них; ах, как несчастен он, говорит она. Отчего эта доброта? Оттого, что не хотят идти в сравнение с явно дурными людьми, оттого, что сострадание к участи людей признается за признак доброй души. Зато никакой нет пощады обыкновенным слабостям.

Гордость является подчас и с синим лицом зависти. И вот тогда новая мука счастливому ближнему. Заслуги ближнего бросают тень на честь другого, его добрая слава в тягость другому, его светлые качества открывают своим светом темные пятна других. И – досада волнует желчь, злость кипит в душе, как в аду, счастливого соседа готовы растерзать. Как, почему, отчего так счастлив он? Он вовсе не таков, как кажется, он совсем не тот, чем видят его. И – начнут описывать! Сохрани вас Бог попасть когда-нибудь на этот язык проклятый. Он припишет вам такие намерения, которых вы никогда не имели, покроет поступки ваши такою гадкою краскою, что вам станет тошно. Это низко, сатанински низко, но таково дело злобной зависти!

Не многим лучше становятся, когда тщеславие заставляет судить и пересуждать других. А это бывает, и очень часто. Тщеславию хочется блеснуть чем-нибудь, хочется приятным быть в беседе, забавлять общество остротою, занимать других собою. Но как это сделать? Поострить над собою, на свой счет? Это не значило бы прибавить себе блеска. Для других предметов не достает как-то остроты, или точнее, смысла. Лишь заговорит и – видят, что скучен и пошл. И вот ближний стал жертвою страсти. И Боже мой, откуда является ум, которого не достает на другие вещи! А если случатся три, четыре остряка; тогда, прощай, доброе имя брата. Едва брошен первый камень в него, – как посыплется град насмешек язвительных, укоризн самых едких и злых. Извини, слушатель мой, что назову эту забаву бесовскою.

Мутен, черен, грязен исток, откуда выходит страсть судить других. Но ищи, сколько хочешь, – лучшего не найдешь. Потому-то сказал апостол: «язык... злоречия полон яда, и есть скопище неправды» (Иак.3:6–8).

Братия! будем внимательны к себе самим, к своим грехам. Тогда не будем осуждать других; – тогда не достанет на то и времени, не достанет и охоты. Тогда окажется, что много надобно сил, чтобы нести свое бремя; тогда научимся лучше ценить и других. А – что всего выше: смиренным Господь дает благодать, – подаст и нам грешным. Аминь.

1846 г.