А. Понятие о богослужении вообще

Теперь, братья-христиане, будем беседовать о богослужении православной церкви, и прежде всего побеседуем о богослужении вообще, безотносительно к частным службам.

Что называется богослужением православной церкви? Богослужением православной церкви называется богопочтение или богоугождение, выражаемое нами по уставу православной церкви в молитвах, песнопениях, чтениях, в поучениях в слове Божием, обрядах и священнодействиях, соединенных между собою в известном порядке.

Цель православного богослужения весьма высокая и разнообразная. Христианское общественное богослужение, как внешнее выражение христианских догматов, мыслей и расположений верующего ума и сердца, облегчает для нас посредством общих молитв и песнопений, священных действий и обрядов подвиг стремления нашего к Богу, делает нас способными к принятию благодати Святого Духа, преподает эту благодать, обращая ее во благо души нашей, теснейшим образом соединяет нас с Богом. Эти разнообразные цели православного христианского богослужения сосредоточиваются в одной главной – в спасении нашем через пострадавшего за нас Сына Божия.

Общественное христианское богослужение весьма полезно.

Действуя на чувства человеческие посредством символов или особых церковных обрядов, оно служит самым могущественным средством к теснейшему взаимному соединению членов единой церкви.

Оно, собирая их в одно святилище Божие или храм, внушает им чувства взаимной братской любви и поддерживает между ними согласие и порядок. Во времена патриархальные богослужение скрепляло узы общества домашнего, а во времена Моисея, времена подзаконные соединяло целый народ в одно тело, в одну церковь. По намерению же Иисуса Христа, нашего Спасителя, через богослужение все племена земные должны быть слиты в одно царствие Божие¹, или, что то же, из всех людей должно составиться одно таинственное тело, как сказал апостол: едино тело есмы мнози: вси бо от единого хлеба причащаемся².

Затем всякое богослужение, за каким ни присутствовали бы верующие, говорит им, что и царь и самый последний из его подданных, и богатый, бедный, и здоровый, и убогий, взрослый и самое малое дитя, словом все люди одинаково нуждаются в милосердии и благости Божией и одинаковы бессильны и беспомощны перед величием Божиим. Не внушается ли через это всем нам дух взаимной любви и обязанность взаимного служения друг другу? Всякий согласится, что чем чаще и сильнее люди воспринимают и испытывают одни и те же нравственные уроки, состояния и чувствования, тем теснее они сближаются и роднятся между собою. Таким образом, внешнее богопочтение есть прежде всего одно из наилучших средств к поддержанию и укреплению духовного братства и единения между последователями одной и той же религии. (См. «Необход. внешн. богопочт.» проф. А. Гусева).

Православное общественное богослужение по самой естественной своей необходимости имеет открытую, наружную сторону. Эту сторону его составляют обряды, к которым в обширнейшем смысле принадлежит все видимое, вещественное, что человек употребляет для выражения святой веры или благочестивого чувства. Поэтому общественное богослужение вообще должно иметь символический характер, т.е. все вещи и действия, относящиеся к богослужению, должны иметь особенное: значение или изображать небесные, таинственные предметы мира невидимого и служить памятниками событий царства Божия на земле! Оттого все священнодействия и обряды, употребляемые при богослужении православной церкви, благолепны, назидательны и поучительны. Богослужение православной церкви не имеет в своей обрядности ничего излишнего, слишком чувственного, что могло бы подавлять дух веры; тем более нет в нем ничего праздного и суетного, служащего только или к увеселению взора, или к услаждению слуха, или к возбуждению воображения, что допускает в своем богослужении, например, католическая церковь.

Пышная его обстановка сосредоточивает внимание посетителя богослужения слишком много на себе самой, а через это самое не удовлетворяет своему главному назначению, не пробуждает мысли верующего, останавливая его внимание слишком долго на себе, не возводит мысли молящегося через свое посредство к миру горнему, небесному. Это оттого, что в католическом богослужении дан большой перевес человеческой стороне перед божественной, чувственному перед духовным. Не то мы видим в православном богослужении. В нем всякое священнодействие, всякий обряд, всякая священная вещь имеет свое духовное знаменование и цель духовного назидания, все здесь проникнуто духом христианской веры, без всяких расчетов на материальную выгоду, без всякого излишества в чувственном изобретении.

С другой стороны, православное богослужение не имеет недостатка в священных обрядах и действиях, чем по преимуществу бедно протестантское богослужение. В нем дух христианской веры облечен в боголепный вид священных обрядов до такой меры и в такой степени, какая требуется для назидания благочестивого чувства предстоящих и молящихся. Все в нем устроено и совершается так благообразно и по чину (1Кор. 14:40), что благочестивое чувство верующего всегда найдет в нем пищу, отраду и успокоение для своего духа.

Наблюдение и опыт убеждают нас, что внешнее богопочтение, как выражение внутреннего религиозного чувства, присуще человеку и встречается в истории религий всех народов.

Необходимость внешней стороны в религии прежде всего видна из того, что человек есть духовно – чувственное существо, т.е. состоит из духа и тела. Духовная и телесная природа соединены в нас так тесно, что всякое душевное движение, происходящее в нас, будет ли это мысль, или чувствование, или желание непременно сопровождается соответственными телесными деятельностями. Чем живее и сильнее душевные движения происходят в нас, тем яснее и для постороннего взора выражаются они во внешних переменах и движениях тела.

Не странно ли после этого думать, что только религиозная область нашей жизни должна служить исключением из этого общего закона? Религия необходимо предполагает веру в живого личного Бога, нашего Творца и Промыслителя, находящегося с человеком в общении, т.е. открывающего людям Свою волю, внимающего их мольбам, прощающего их грехи и вообще устрояющего наше временное и вечное благо. Эта вера в Бога, нашего Промыслителя, обращает к Нему и наши мысли, и наши чувствования, и наши желания, образуя в нас то, что называется религиозной настроенностью. Религиозная настроенность, обнимающая всего человека – и его мысль и его чувство, и его волю – не может, как и всякая другая настроенность, не выражаться прежде всего в соответственных телодвижениях, знаках, словах и тому подобных внешних формах. Ведь и в религиозной области своей жизни человек остается человеком же, т.е. духовно-телесным существом, а потому и тело должно быть своего рода органом религиозной жизни. Может ли человек, не употребляя, например, слов, молить промысл Божий о даровании тех или других благ, благодарить за жизненные дары, восхвалять Его благость и величие? Как без слов выразит человек свои душевные томления, скорби, радости, надежды и упования перед Отцом своим небесным? Без таковых душевных обращений к Богу религиозная настроенность немыслима. А если это несомненно, то молитва, выражаемая в тех или иных словах и действиях, является делом необходимости в жизни религиозно настроенного человека.

Словом и самым делом, далее, Иисус Христос заповедал и освятил внешнее богопочитание. Молитва была самым обычным явлением в земной жизни нашего Спасителя. Нередко Он проводил в молитве весьма продолжительное время, уединяясь для нее в особые места, полные тишины и покоя (Лук.5:16). Молитвы Иисуса Христа, обращенные к Отцу Его небесному, не были одним внутренним обращением души к Богу, но и сопровождались соответственными движениями и положениями тела. Так св. евангелист Матфей повествует следующее о молитве нашего Спасителя перед Его крестными страданиями: отошед немного от учеников, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия, впрочем, не как Я хочу, но как Ты (Мф. 26: 39). Молился Иисус Христос и вместе с учениками Своими, причем молитвенное настроение божественного Учителя и Его апостолов выражалось и в пении священных гимнов и псалмов (Мф. 26:30). Спаситель наш посещал храм во время общественного богослужения, особенно во дни иудейских праздников (Ин. 2:13 и др.) и видел в храме не иное что, как дом Божий (Ин. 2:16). Ученикам Своим Он внушал возможно чаще молиться (Лук. 18:1). Мало того: Господь Иисус Христос прямо указывал на преимущество общественной молитвы перед единоличною. Так, Он говорит каждому из нас в лице Своих учеников: если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего небесного, ибо где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди их (Мф. 18:19–20). Что касается поста, то Спаситель не только Сам продолжительное время постился (Лук. 4:2 и др.), но завещал поститься и нам в лице Своих учеников (Мф. 9:15). Вообще Спаситель Сам выполнял и ученикам Своим внушал выполнять то, что требовалось и ветхозаветным религиозным богопочтением (Мф. 23:3). (См. брош. проф. Каз. Д. Ак. А.Гусева: «Необходимость внешнего богопочтения. Против гр. Л.Толстого»).

Православное богослужение разделяется на общественное и частное, смотря по тому, где, кем, когда и как оно совершается.

Богослужение называется общественным, когда оно совершается при общем собрании верующих, в храме, совершается в узаконенное время, священными лицами и по известному чиноположению.

Частным богослужением называется такое богослужение, которое совершается членом церкви в своем семействе или наедине, вне общего собрания верующих, по собственному расположению верующего. В состав его могут входить разные благочестивые упражнения и действия, каковы, например, домашняя молитва утром, вечером³, перед принятием пищи и после, и по возможности перед началом и по окончании каждого дела⁴; чтение слова Божия и других благочестивых и поучительных книг; повторение слышанного в церкви; благоговейное выражение религиозных чувствований перед Богом в духовных песнопениях⁵; благочестивые разговоры и собеседования об истинах веры и спасения; обращение каждого обстоятельства жизни в предмет благоговейного размышления для образования ума и сердца, наконец, домашнее богослужение, совершаемое по приглашению служителем алтаря, и отчет в своем поведении перед судом своей совести и Богом.

Богослужение, братья, весьма древне: оно современно человеческому роду.

Потребность его мог чувствовать первый человек по сотворении своем. Как скоро душа его стала полна благочестивыми мыслями, чувствованиями и стремлениями, в телесном составе его тотчас должны были образоваться словесные звуки, движения и действия, сообразные с его душевными расположениями: он благодарил Бога за Его бесчисленные благодеяния и прославлял Его за неизреченные совершенства.

После грехопадения падший человек мало-помалу, по мере большого падения и удаления своего от Бога, терял и зрение и чувство для вещей божественных; тогда-то необходимы стали для него символы и обряды, которые бы возбуждали, поддерживали и сохраняли в его сердце чувство веры и благочестия к высочайшему Существу и преданность Его воле. Эти символы и обряды с самого начала истории человеческого рода часто были учреждаемы и утверждаемы самой божественной властью. Так Сам Бог благословил и освятил седьмой день миротворения⁶ и учредил жертвоприношения, чтобы человек ими благоугождал Ему. Принося жертву Богу, человек представлял себе свою собственную греховность и вместе поддерживал сознание, что смерть жертвы есть собственно им самим заслуженное наказание, и таким образом удостоверялся, что он находится в общении с Богом, и что это общение есть дело неизреченного милосердия Божия.

Кроме жертвы Сам Бог принимал с благоволением от святых патриархов известные освященные молитвы, омовения, обеты, клятвы и прочее. С этого времени во все ветхозаветные времена человек искал примирения с Богом посредством богослужения, выражавшегося в жертвоприношениях, предуказывавших имеющее некогда совершиться действительное искупление человека от наказания – греха, проклятия и смерти и предуготовлявших к нему ветхозаветную церковь.

Чин ветхозаветного богослужения у народа Божия был определен со всеми подробностями Самим Богом в законе обрядовом, данном Им через вождя израильского народа – Моисея на Синае.

Через это богослужение Бог входил в общение с человеком для сообщения ему даров, определенных обетованием и законом, а человек, храня обетование и соблюдая предписания закона, предавал Богу в хвале и благодарности веру в грядущего Искупителя.

И если богослужение имело для Израиля умилостивительную силу, то не само по себе, а потому, что было прообразом той великой жертвы, которую некогда должен был принести Богу Отцу Богочеловек, Иисус Христос, распятый на кресте за грехи всего мира. Оттого с совершением сей жертвы обрядовое ветхозаветное богослужение потеряло всякое значение и дало начало другому богослужению – новозаветному, установленному Самим Иисусом Христом в таинстве евхаристии или святого причащения, которое Он завещал творить в Его воспоминание⁷, и в учреждении других таинств.

Святые апостолы, а потом и мужи апостольские и впоследствии богомудрые отцы церкви в строгом соответствии с духом учения Иисуса Христа развили христианское богослужение в тот стройный чин, в котором оно и доселе совершается.

Таково, братия, самое краткое понятие о богослужении православной церкви. В следующих наших беседах мы с помощью Божией разовьем его и сделаем ясным через отдельные краткие беседы о всех видах богослужения православной церкви. (Сост. с дополн. по указ. источн. свящ. Г.Дьяченко).

Сегодня я намерен беседовать с вами, братия, о том, сколько служб церковных, какие они именно, в какое время отправляются, и почему в такое время отправляются.

Древние первенствующие христиане очень часто собирались в церковь на общественную молитву. У них почти все время проходило в молитве. Они собирались на молитву в полночь, они молились рано утром, при наступлении дня, в первом часу молились, в третьем, шестом и девятом часу молились, перед полуднем, причащаясь тела и крови Христовой, опять молились, вечером молились, после ужина молились. От этого произошло девять особых церковных служб: полунощница, утреня с первым часом, третий час, шестой час, литургия, девятый час, вечерня и повечерие. Таким образом, первенствующие христиане девять раз в сутки собирались в церковь на общественную молитву.

В последствии времени отцы церкви увидели, что трудно и неудобно по девяти раз в сутки собираться на общественную молитву, особенно трудно это для людей семейных и должностных, – и потому определили собираться по три раза в сутки. Таким образом ныне, по уставу церкви, девять церковных служб отправляются в три раза: утром – совершается полунощница, утреня и первый час; перед полуднем – третий и шестой час и литургия; вечером – девятый час, вечерня и повечерие; а перед великими праздниками – вечерня, утреня и первый час отправляются вместе и составляют особенную службу, которая обыкновенно называется всенощным бдением и служит духовным приготовлением к наступающему празднику. Вместо вечерни в таком случае служится малая или сокращенная вечерня с повечерием.

Слушатели благочестивые! Молиться можно и должно во всякое время, особенно же когда есть расположение к молитве. Почему же отцы церкви назначили для молитв известное и определенное время? Они это сделали по весьма важным причинам.

Так отцы церкви назначили для молитвы полночь, и можно ли не молиться с благоговением в полночи, когда в этом часу откроется второе, страшное Христово пришествие? Можно ли не бодрствовать в те минуты, когда мертвые восстанут из гробов своих?

Они назначили для молитвы утреннее время: и когда приличнее молиться, как не утром? И чем приличнее начинать день, как не молитвою? Утренняя молитва для человека то же, что утренняя роса для растений. Тот во весь день бывает счастливее и покойнее, кто с надлежащим вниманием молится утром. Они назначили для молитвы третий, шестой и девятый часы дня: и когда приличнее призывать благодать Святого Духа, как не в третий час, в который Дух Святой сошел на апостолов? Когда приличнее вопиять к Богу о спасении и помиловании, как не в шестой и девятый часы дня, в которые Иисус Христос, распят за наше спасение и умер за наше оправдание?

Они назначили для молитвы вечер: и можно ли, отходя ко сну, не молиться, чтобы Бог даровал ночь мирную, безгрешную, неблазненную? И когда приличнее благодарить Бога за прошедший день, как не вечером? Таким образом, отцы церкви премудро сделали, что назначили для общественных служб известные часы, – такие часы, которые удобно могут располагать человека к молитве.

Будем и мы, слушатели, означенные часы проводить в молитве; и по крайней мере, будем в означенные службы молиться; эти службы из таких молитв составлены, что невольно располагают всякого к молитве.

Времени на все достанет: успеем и помолиться в церкви, и заняться, своими делами. Даже успешнее пойдут у нас дела, если будем чаще ходить в церковь Божию. В церкви Божией от святого престола рекою льются благословения, а при Божием благословении всегда и все идет успешно. Аминь. (Сост. по «Полн. собр. по учен.» прот. Р. Путятина, изд. 22-е).

«Иностранцы говорят, что церковь нaшa безжизненна. Они сказали ложь, потому что церковь наша есть жизнь». Так сказал наш знаменитый писатель Н.В. Гоголь и сказал глубокую правду – как о нашей церкви, так и о мнении иностранцев. Эти последние сознаются в своей лжи и начинают усматривать превосходство нашей церкви перед своею. Сознание это раздается из уст представителей богословской науки Запада. Послушаем, что говорит ученейший протестантский богослов Генгстенберг о богослужении православной церкви⁸. Вот как он рассуждает: «Восточная православная церковь в своем богослужении стремится уяснить верующим все величие Божественного откровения, дабы через это утвердить их в вере. Поэтому православная церковь не ограничивается одним воспоминанием страданий Искупителя, но, присовокупляя к литургии, в качестве приготовительных служб, утреню и вечерню, она соединяет с воспоминанием страданий Господа воспоминание и всей Его жизни, она переносится даже в ветхий завет и восходит к первоначальному откровению. Таким образом, церковная служба православной церкви обнимает всю область Божественного откровения – от сотворения мира и грехопадения людей до явления Искупителя и от Рождества Иисуса Христа до последних моментов земной Его жизни – до славного Его воскресения и вознесения на небо. Православная церковь не удовлетворяется одним богослужением, во время которого возвещено было бы слово благодати и предложены были бы дары ея; она хочет еще сообщить понятие об этой благодати в живой и осязательной форме. Посему-то чтение священного писания сопровождает она славословиями и священными возгласами; молитвы ее имеют как бы разговорный вид; действия священника и диакона находятся в постоянном ближайшем отношении между собою и следуют одни за другими поочередно; наконец, в этих действиях участвует и хор своими песнями – то продолжительными, то краткими, то простыми, то антифонными.

«Образность составляет самое отличительное свойство православного богослужения. Богослужебные действия православной церкви проникнуты этою образностью. Как много говорят воображению и чувству эти священные облачения, эти входы и выходы то из тех, то из других дверей алтаря, это отверзание и затворение царских врат, открытие и закрытие их завесою, эти поклоны, коленопреклонения, лобзание священных предметов, возжигание свечей, каждение и т.п.! Эти священнодействия переходят иногда в цельные картины и изображают целые священно-исторические события, например вступление Иисуса Христа в общественную деятельность, шествие на вольную смерть, самую искупительную смерть нашего Спасителя. Народ созерцает эти действия то стоя, то на коленях, то наклонивши голову и крестообразно сложивши руки. Святыня Христова то остается недоступною для взоров присутствующих мирян, то, с отверстием царских врат, является перед лицем народа, то, наконец, выносится в самую среду богомольцев в торжественной процессии со свечами, каждением и священными песнями.

«Таким образом, богослужение православной церкви представляет собою чрезвычайно богатую содержанием и глубоко затрагивающую воображение, и чувство священную символико-литургическую картину».

«Переходя теперь к оценке богослужения православной церкви со стороны его христианской истинности и назидательности, мы должны воздать ему должную справедливость. Прекрасно в православном богослужении то, что здесь истины евангелия не только возвещаются словом, но облекаются еще в разнообразные символы и картины и таким образом становятся доступными не только рассудку, но и воображению, чувству. Мы, протестанты, могли бы взять пример с православной церкви и поумерить свое преследование всякого символизма, которое доходит иногда до такой мелочности, что мы боимся в церкви сделать поклон. Далее: прекрасно в православном богослужении то, что здесь спасительное откровение не только проповедуется, но сообщается под формою символических картин, имеющих ближайшее отношение к событиям священной истории. Опять пример, достойный подражания для протестантов; мы рассматриваем церковную службу как обыкновенное собрание в видах назидания – и в то же время великие действия литургии считаем за ненужную и обременительную прибавку, которой лучше не видеть и не слышать. Наконец, прекрасно в православном богослужении то, что оно представляет собою хвалебную и благодарственную жертву верующих Богу за Его великие благодеяния. И в этом случае нам не мешало бы поучиться у православных, потому что мы совсем отвыкли славить и благодарить Бога и забыли, что надобно не только с верою принимать дары благодати Божией, но также непрестанно благодарить и прославлять Бога за все то, что мы имеем и чем пользуемся».

Что же представляет собою протестантское богослужение? Протестанты отвергают богослужебные формы. Круга суточного богослужения, т.е. вечерни, повечерия, полунощницы, утрени, часов, нет у протестантов, кроме англикан и ирвингиан, удержавших вечерню и утреню; из семи таинств протестанты признают только два – крещение и причащение, но отвергают значение евхаристии как жертвы и потому при совершении евхаристии не поминают ни живых, ни умерших; упразднили молебны и панихиды. Сущностью и средоточием общественного богослужения протестанты считают не бескровную жертву тела и крови Христовой, как православная церковь, а проповедь, предпосылая ей чтение свящ. писания ветхого и нового завета, предваряя и сопровождая ее духовными песнопениями и молитвами; вследствие сего самое главное и важное место в протестантских храмах есть не св. престол, как в православных церквах, а проповедническая кафедра. Таким образом, все богослужение протестантское обратилось в одну проповедь, нередко рутинную, скучную, – оно мертво, безжизненно; все обращено только к научению одного рассудка: никакой пищи чувству и воображению, которая так же, как и рассудок, требуют себе высшего удовлетворения в религии. Протестанты старались сколько возможно упростить всякую внешность – обрядность в богослужении и дошли в этом отношении до такой крайности, что сами же нынешние протестанты нередко выражают недовольство и жалобы на сухость и бессодержательность обрядовой стороны своего вероисповедания и стараются улучшить богослужебные формы. Вот что говорит тот же ученый Генгстенберг о богослужении протестантском: «мы не должны забывать, что наше богослужение далеко от совершенства. Мы должны всеми мерами стараться о том, чтобы наше богослужение более и более приближалось к первообразу древней христианской церкви, более и более освобождалось от одностороннего, исключительно поучительного направления; чтобы оно становилось богаче и богаче внешними формами, живее и живее участием общества, увлекательнее и увлекательнее пособием священного искусства, назидательнее и назидательнее через действование на все стороны духа. О, дай Бог!»

Итак, по собственному признанию протестантов, их богослужение несовершенно. Несовершенство это состоит в одностороннем, исключительно поучительном направлении богослужения, в бедности внешними формами, в безучастном отношении верующих, в неназидательности, коротко – в отсутствии тех свойств, какие, по словам того же протестанта, присущи богослужению православной церкви.

И опять припоминаются слова незабвенного Гоголя: «наша церковь со своими глубокими догматами и малейшими обрядами наружными как бы снесена прямо с неба для русского человека... Мы владеем сокровищем, которому цены нет, и не заботимся о том, чтобы это почувствовать»... («Рижск. Еп. Вед.»).