III. Босно-герцеговинские митрополии

Известный славист А. Ф. Гильфердинг едва ли не первый распространял в России в конце пятидесятых и в начале шестидесятых годов XIX столетия сведения о Бос­нии и Герцеговине и старался привлечь к населению их внимание и симпатии русского общества. Он много путешество­вал по этим странам¹²⁶ изучал их, описывал и со­общал свои наблюдения в периодических и ученых изда­ниях. В 1859 г. им издан целый, объемистый том под заглавием: „Босния, Герцеговина и Старая Сербия»¹²⁷, в котором, в форме описания путешествия, изложены многочисленные и разнообразные сведения о малоизвест­ных и большинству даже вовсе неизвестных странах и народах Балканского полуострова. В своей книге автор нередко обращал внимание русского общества на необхо­димость оказывать участие к положению босняков и гер­цеговинцев, страдавших под турецким игом. „Не дай Бог, говорил Гильфердинг, чтобы равнодушие нашего общества породило сомнение в этом народе и заглушило семена любви (к русским), которые лежат в его душе! Дай Бог, чтобы мы братским участием нашим дали этим семенам возрасти и обратиться не бессознатель­ного влечения в практическое сознание¹²⁸« с тех пор много воды утекло, и большие перемены последовали с Боснией и Герцеговиной. Под шум последней русско­-турецкой войны 1876– 1877 г. Австрия, на основании Бер­линского трактата, заняла эти две провинции и с тех пор усердно насаждает там европейскую культуру, а 28 сентября 1908 г. она превратила оккупацию Боснии и Герцеговины в аннексию, включив их в состав корон­ных земель монархии. Если до пятидесятых годов про­шлого столетия в европейской литературе почти вовсе не было сочинений о Боснии и Герцеговине, так как никто в за­падной Европе не интересовался этими странами, никто не находил нужным, любопытным и важным знать, изу­чать и исследовать эти страны, то в семидесятых годах, особенно после восстания босняков в 1875 г. и после австрийской оккупации 1878 г., из разных стран Европы отправились туда путешественники-туристы, корреспон­денты газет, ученые, военные. С 1875 г. появилась це­лая литература о Боснии и Герцеговине на языках не­мецком, французском, английском, итальянском и да­же на русском. Вслед за русско-турецкой войною, еще во время пребывания русских войск в Болгарии, воз­никла было в русских ученых кружках мысль о сна­ряжении русской ученой экспедиции на Балканский полу­остров. Тогда интерес к славянскому делу был еще очень значительный, и мысль об экспедиции встречена была сначала общим сочувствием. Ясно сознавалась польза такой экспедиции как для освобождавшихся славянских народностей, так и для России. Справедливо говорилось, что такая ученая экспедиция должна быть необходимым допол­нением экспедиции военной: она укрепит духовную связь народностей Балканского полуострова с Россией, а также принесет непосредственную пользу местным народно­стям. Говорено было вообще много, но толку из этого никакого не вышло, – никакой ученой экспедиции отправлено не было. За то за нас постарались наши соседи австрийцы... И так призыв Гильфердинга и доселе остается во всей своей силе. Современное общественное и церковное со­стояние Боснии и Герцеговины не может не возбуждать глу­бокой жалости и сочувствия православного русского чело­века. Плохо жилось боснякам и герцеговинцам под ту­рецкою властью, но под управлением просвещенных евро­пейцев им приходится еще хуже... Да и вся история их, государственная и церковная, достойна внимания и сочув­ствия. Начать с того, что Босния и Герцеговина никогда не были государствами самостоятельными (хотя и имели своих банов, воевод, князей, королей), а постоянно на­ходились в зависимости от соседних более сильных государств – Сербии, Хорватии, и Венгерского королевства, пока не были совершенно покорены турками (Босния в 1463 г., а Герцеговина в 1483 г.). Затем, при совершенной едипоплеменности своего славянского населения, Босния с древних времен была страною печального разноверия. Как в настоящее время один и тот же сербский народ её разделяется между тремя верами – православием, католи­чеством и мухаммеданством, так и до порабощения турец­кого он делился между тем же числом вер – правосла­вием, католичеством и ересью патаренской (отрасль бол­гарской секты богомилов). Вследствие особенных политических обстоятельств страны, уже с XI в. подпавшей под власть католической державы, весьма рано начала дей­ствовать в ней католическая пропаганда, а в XII в. в правление бана Кулина проникла сюда из Болгарии ересь патаренская и скоро заняла не только видное, но и гос­подствующее положение, так как большая часть банов и королей, а вместе с ними и высшее сословие или бояр­ство были патаренами. Подобно Боснии, и Герцеговина (древ­няя Захолмия¹²⁹) была и остается страною печального троеверия. Собственною верою захолмцев, также как и босняков, было православие (принятое ими от греческого пра­вославного духовенства в половине IX в. при императоре Василии Македонянине); но так как в отношении госу­дарственном они переходили из рук в руки между соседями православными и католическими, то вместе с православием явилось у них католичество. Соседство с Боснией, превратившееся с первой половины XIV столетия в прямую зависимость от неё, доставило им патаренство. После турецкого завоевания патарены боснийские и герцеговинские приняли мухаммеданство, так что большая часть нынешних мусульман в Боснии и Герцеговине (осо­бенно та часть их, которая представляет собою класс землевладельческий или дворян), суть потомки исчезнув­ших еретиков. – Если под турецким игом православ­ные много страдали от происков латинской пропаганды и от мусульманского зверства, то и ныне не менее, если не более, приходится страдать православной боснийско-герцеговпнекой церкви под немецко-иезуитским гнетом Австрии...

Что касается до географического положения страны, то Босния и Герцеговина, на подобие клина, глубоко вдаются в так называемое Триединое королевство – Далмацию, Хорватию и Славонию. На востоке Босния и Герцеговина отделяются от Сербии рекою Дриною, от моря Адриати­ческого – узким далматинским побережьем. Только в двух местах, у Клека и Суторины, спускается Герцего­вина к Адриатике. Босния и Герцеговина занимают про­странство в 51,100 км. или 1000 кв. миль и славятся своим живописным местоположением. Много здесь и больших гор, и голых скал, и больших прекрасных равнин. Герцеговина каменистее и скалистее, Босния в среднем плодороднее и ровнее. В Боснии возделываются те же растения, что и в остальной средней Европе; в Герце­говине разводятся успешно и южные плоды, напр. смоква. Плодов в Боснии много и вывоз их большой. Кроме того вывозится лес¹³⁰ и скот; разводится также много табаку и весьма высокого качества. Не мало интересного представляют и обитатели этих провинций; их одежда, жилища, нравы носят на себе восточный отпечаток. Босняки в своих белых рубашках, таких же штанах и красных жилетах, с фесками па голове, турки в своих чалмах, живописно одетые герцеговинцы, турчанки с опущенным покрывалом на лице, мечети с минаретами и характерными призывами к молитве, базары и турецкие кофейни, окна гаремов, переплетенные тонкими деревянными решет­ками, – все это сразу переносит путешественника в оргинальный мир восточный¹³¹.

Число жителей в Боснии и Герцеговине не велико сравнительно с обширностью этих областей, так как они редко населены. По статистическим данным австрийской переписи 1895 г., в Боснии и Герцеговине насчитывалось 1.591,036 душ (1.361,868 в Боснии и 229,168 в Герцеговине). В это число входили и 22,944 чел, военного австрийского гарнизона, так что собственное население двух славянских провинций выражалось цифрою 1.348,581 в Боснии и 219,511 в Герцеговине. По вероисповеданиям население делилось так: в Боснии православных 598,357, мухаммедан 492,497, католиков 245,954, евреев 7,988, евангелического веро­исповедания 3,581 и других вероисповеданий 254; в Герце­говине -православных 74,889, мухаммедан 56,185, католи­ков 88,188, евреев 225, еванг. вероисп. 65 и прочих вероисповеданий 9. Мухаммедан больше всего в округах Дольная Тузла (по официальной переписи 1885 г. до 150,000) и Сараево (85,009), католиков в Травнике (76,000), в Мостаре (72,000) и в Банялуке (45,000), православных – в Банялуке (до 160.000), в Дольной Тузле (182,000) и в Бихаче (80,000), иностранцы рассеяны повсюду; из лих более всего, конечно, австрийских граждан. Главные города („окружные») в Боснии – Сараево (по переписи 1835 г. в нем 26 ¼ тыс.); в Герцеговине – Мостар (12 ½ тыс.). Далее следуют: Банялука (11 тыс.), Дольная Тузла (7 тыс.), Трав­ник (6 тыс.) и Бихач (З ½ тыс.). Всего окружных горо­дов 60, уездных 42. По роду занятий население делилось в 1895 г. на следующие группы: чиновников 9,569 (глав­ным образом пришлый элемент); православных священ­ников 391 и монахов 22, католических священников 256 и монахов 103 (83 францисканца и 20 трапистов); земле­дельцев 1.385,291 и землевладельцев 33,475; военных 22,944. Австрийских граждан в Боснии и Герцеговине официально числилось 2,838, венгерских 1,204 и других государств 186¹³². По переписи 1905 г. в Боснии и Герцего­вине значится около 1.650,000 душ¹³³, а но статистике сараевской газеты „Српска Риjеч“ во всех шести округах Боснии п Герцеговины (сараевском, банялуцком, бихачском, тузланском, травницком, мостарском) числится 673,246 православных, 934.142 (?) католика и 548,632 мусульманина¹³⁴, т. е. всего 2.156,020.

Выходящая в Силете газета „Sloboda“ приводит любо­пытные данные о росте колонизации в Боснии и Герцего­вине. Перепись населения ныне аннексированных провинций производилась в 1879 г., в 1885 и 1895 гг. По первой пере­писи (1879 г.) в провинциях было: мухаммедан – 448,613, православных – 496,485, католиков – 209,391, евреев – 3,426 и других вероисповеданий 249. В 1885 г. мухаммедан было 492,710, православных 571,250, католиков 265,788, евре­ев 5,805, остальных 538. В 1895 г. мухаммедан числилось 548,632, православных (в обеих провинциях) 673,246, католиков 384,142, евреев 8,213 и остальных 8,859. Про­центный прирост населения в вероисповедном отношении дает таким образом следующие цифры: мухаммедане с 9,83% увеличились до 22,3%, православные с 15,05% до 35,59%, католики с 26,93% до 59,58%, евреи с 69,46% до 139,88% и остальные с 116,06% до 1448,80%. Приведен­ные цифры показывают, что инфильтрация иноземцев шла чрезвычайно быстро; особенно быстро увеличивалось число „остальных», т. е. немцев евангелического вероиспо­ведания, за ними идут также немецкие евреи главным образом в городах и, наконец, третье место занимают католики. Инфильтрация иноземных элементов производи­лась путем переселения в страну чиновников, торговцев, ремесленников и хлебопашцев. На первом месте среди переселенцев стоят немцы-католики: только за период с 1880–1890 г. их эмигрировало в Боснию и Герцего­вину 12,460¹³⁵.

В административном отношении Босния и Герцеговина разделены на шесть округов, которые в свою очередь делятся на уезды с административными и судебными учре­ждениями в каждом. Управление Боснией и Герцеговиной подчинено имперскому министру финансов или так назы­ваемому наместнику. Славянское население Боснии и Герце­говины – все говорят сербским языком и никаким иным языком не владеют; говорят по сербски право­славные, говорят на том же языке и католики, но с значительною примесью хорватизмов, говорят по сербски и мухаммедане с незначительною примесью туркизмов. У грамотного населения края с стародавних времен полу­чил право гражданства кирилловский шрифт; турецкий шрифт и глаголица в крае не привились, – памятников, писанных ими, немного.

Главное занятие населения – земледелие и скотовод­ство. Торговля мало развита и находится большею частью в руках евреев. «Земледелием занимаются 4/5 насе­ления. Крестьяне но большей части своей земли не имеют и находятся в зависимости от господ-спахиев, к которым принадлежат преимущественно аги и беги. Турецкие завоеватели применили здесь основанную на феодальном праве систему управления, по которой высшие классы и духовенство, подобно большей части европей­ских государств того времени, поставлены были во главе землевладения. По турецкому праву, вся земля переходила во владение завоевателя, и только мухаммедане могли быть землевладельцами; таким образом высшие классы в Боснии должны бы были исчезнуть, подобно сербским, если бы они, в противоположность послед ним, большею частью не приняли мухаммеданства и тем не спасли своих владельческих привилегий. Эта, при­нявшая мухаммеданство, славянская знать и является в виде бегов, которые и до настоящего времени состоят обладателями большей части Боснии и Герцеговины. Земли, принадлежавшие государству и христианским церквам, не уцелели, они сделались государственной собственностью турок, или же, в качестве так называемого вакуфа, пе­решли в управление мухаммеданского духовенства. Христиане сделались „райей», и те, которые, добровольно или против своей воли, не докинули страны, в качестве крепостных арендаторов отданы были под власть омусульманившихся господ, потерявших чрез немного поколений всякую племенную связь с своей родиной и сделавшихся совер­шенными турками. От пятивекового турецкого хозяйни­чанья в стране босняки и герцеговинцы, естественно, обед­нели, а многие были разорены дотла. Крестьянин пода­влял в себе всякие потребности и становился ленивым, потому что только бедный человек был безопасен от турецкого сборщика податей. В сельскохозяйственном отношении Босния за последние пятьсот лет не только не двигалась вперед, но и, можно сказать, сделала большой шаг назад. Богатая и запущенная – вот два выражения, которыми характеризуется положение Боснии до австрийской оккупации.

Вступавшие в 1878 г. в Боснию и Герцеговину авст­рийцы в торжественных прокламациях заявляли, что от­ныне начнется для всех новая эра экономического возраждения и политического благополучия, что Боснии и Герцеговине будут завидовать все балканские государ­ства. Что же видим после долголетнего австрийского управления страною? По видимому, Босния и Герцеговина быстро развиваются. К существенным успехам австро-­венгерского управления относятся разные новости в же­лезнодорожном деле и в развитии фабричной деятель­ности. Проведено несколько новых железнодорожных ли­ний, настроено много различных фабрик и заводов, усердию разрабатываются минеральные руды, соляные и угольные кони, эксплуатируются богатые боснийские леса. От всех этих предприятий правительство имеет большие прямые или косвенные выгоды. Но боснякам и герцеговинцам от этого прогресса нет никакой пользы. В среде пред­принимателей нет сынов Боснии и Герцеговины. Мало того, из их рук ускользнула даже мелкая торговля и промысел, вследствие еврейской конкуренции из Вены и Будапешта. Сельскому земледельческому сословию не лучше. Остаются в силе старые подати (третина бегу, десятина правительству, да при том не натурою, а в деньгах, что, при часто несправедливой официальной оценке, особенно обременительно), и введены сверх того новые прямые и косвенные налоги более десяти наименований. Бюджет Боснии и Герцеговины превышает 25 мил. гульденов. Среди сельского населения прогрессирует нищета. И турки и христиане разорены. Естественно они ожесточаются, уби­тые налогами, штрафами, бегут в горы или массами вы­селяются за границу... Мирное настроение поддерживается только многочисленными военными отрядами. „Власть в Боснии – читаем в письме проф. И. Сретьковича от 17 ноября 1893 г. – наводит ужас. Полиция повсюду: во всяком селе – жандармы, а в лесах и по дорогам – лесничие и жандармы. Неприкосновенность человека гаранти­рована, но из леса или с поля каждый должен вернуться домой до захода солнца. Если в сумерки жандарм, войдя в избу, найдет хозяина обутым, тотчас же берет его под арест; с наступлением вечера каждый, находящийся дома, должен быть босым, иначе он подвергается аресту. Система австрийского владычества в Боснии такова, что может довести до нищеты весь свет. Так отзывались мне и простые зажиточные люди и торговцы всех трех исповеданий – православные, мухаммедане и католики»¹³⁶... Печальное настроение народа в Боснии и Герцеговине было и официально заявляемо пред австро-венгерским парла­ментом. Так, чешский депутат проф. Масарик специально побывал в Боснии и Герцеговине, входил здесь в обще­ние с народом, изучал его положение и в 1893 г. пред­ставил парламентскому собранию Австро-Венгрии свои впечатления, идущие в совершенный разрез с оптимисти­ческими заявлениями министра финансов¹³⁷. А годом раньше другой чешский депутат Эйм, во время обсуждения бюджета Боснии и Герцеговины, сделал также весьма важные разо­блачения. Он заявил, что „официальные отчеты о поло­жении Боснии и Герцеговины отличаются крайним опти­мизмом, далеко не соответствующим истине... в окку­пационной области все крайне раздражены против Австрии. В область вероисповедных вопросов австрийский режим внес величайший хаос и возбудил сильнейшее раздра­жение; все христианское население ропщет на предпочтение, оказываемое мухаммеданам, которые тем не менее выселя­ются целыми массами; мусульмане не довольны тем, что правительство пустило в страну иезуитов, а православ­ные ропщут на подавление православной религии всеми прямыми и косвенными средствами. Все население поголовно одинаково возмущено административным произволом и бюрократическим режимом, идущим в разрез с су­щественными потребностями местного населения»¹³⁸... Яркая и вместе тяжело-безотрадная картина боснийско-герцеговинской жизни представлена в французской газете „Le Nationale» 1888 г. „Милосердия! Пощады! Этот вопль ежедневно вырывается из уст несчастного народа, среди которого я живу, и в нем выражаются все его требования и жалобы. Между тем как внимание западных народов отвлечено великими задачами европейской политики от провинций „освобожденных» десять лет тому назад берлинским конгрессом от турецкого господства, великодушные по­кровители Боснии и Герцеговины хозяйничают там во сто раз хуже османов. Турки отнимали у нас наше иму­щество и лишали нас свободы; но австрийские цивилиза­торы ухитрились отнять у нас еще гораздо большее. По­ложение крестьянина стало хуже, чем под турецким игом. С крестьянина не только взимают по прежнему десятину с урожая, – с тою лишь разницею, что теперь десятину взыскивают деньгами, которые в диковинку в стране, – но его еще обременяли новыми тяжелыми побо­рами и налогами, которые ему не под силу. При турках наши сыновья не несли военной повинности, которую отбы­вали только мусульмане; теперь же под знамена призыва­ют даже отцов семейств. Турецкое господство не угро­жало ни нашей вере, ни нашей народности; швабско-мадь­ярское правительство не щадит ни того, ни другого. На­ших детей загоняют в немецкие школы и всеми ме­рами подавляют нашу православную веру. Страна кишит иезуитами, которые проповедуют против веры наших отцов и с амвона громят проклятиями наших жен и детей, остающихся верными православной церкви. Право­славные священники отрешаются от должностей и скита­ются в изгнании. Верные своей католической и германской „исторической миссии», Габсбурги со слепым и упорным усердием служат Риму и германской идее, преследуя ныне в наших провинциях славяно-православное население с таким же остервенением, как они преследовали некогда чехов. Таже холодная жестокость, с которою испанские иезуиты искореняли в XVII в. в Чехии реформацию, прак­тикуется ныне над сербами Боснии и Герцеговины, чтобы навязать им католицизм” и т. д.¹³⁹

Аграрный вопрос все еще ждет своего решения. Почти вся земля в Боснии, за исключением казенной, при­надлежит до сих пор крупным землевладельцам-мусульманам, потомкам прежних турецких огов и бегов, сдававших эту землю православному крестьянскому насе­лению (кметам) в аренду и получавшим условленную плату сырыми продуктами. Землевладельцев мусульман имеется 5,833, крестьян же арендаторов 120,000 семейств, т. е. по крайней мере 600,000 душ. Крестьяне принуждены пла­тить потомкам бегов и огов обыкновенно третью часть всех земельных плодов в сыром виде, в случае же неспособности к обрабатыванию земельного участка или не­уплаты аренды, землевладелец был в праве прогнать арендатора (кмета). Эти средневековые отношения отража­ются печально на экономическом состоянии страны; они отнимают у крестьян всякую охоту к труду и к улуч­шению своих участков. Аграрный вопрос всегда являлся жизненным вопросом для боснийских селяков; он играл между прочим едва ли не главную роль в народ­ном восстании в Боснии 1875 и 1876 годов. Тогда уже вос­ставшие кметы требовали от Порты урегулирования земель­ных отношений. Когда на берлинском конгрессе Австрии было поручено оккупировать Боснию и Герцеговину, то в числе первых задач, намеченных на конгрессе, было именно решение аграрного вопроса в Боснии. До момента аннексии Австрия однако ничего не сделала в этом отно­шении, и земельное хозяйство в Боснии оставалось в пер­вобытном и патриархальном своем положении. В 1909 году мадьярский „Боснийский земельный банк» получил исклю­чительное право выкупа имений у турецких бегов, что вызвало протесты со стороны австрийских финансовых учреждений, которые лишены были этой привилегии. В не­давнее время австрийское правительство выдвинуло новый проект о выкупе боснийских кметов: предполагается за­ключить особый заем для этой цели под гарантией босно-герцеговинского правительства: но для выкупа имений по прежнему требуется согласие землевладельца. Таким обра­зом, вместо принудительного отчуждения мусульманских земель в пользу православного крестьянского населения в Боснии, австрийское правительство прибегает к полумере, которая едва ли в состоянии уладить земельный вопрос в Боснии. В этом смысле выработан законопроект, который должен быть представлен на рассмотрение босний­ского сейма¹⁴⁰.

Переходя к обзору школьного дела в Боснии и Герце­говине, остановимся прежде всего на православной духов­ной семинарии, основанной в 1883 г. в Рельеве близ Сараева, для подготовления будущих пастырей церкви. В 1892 голу, вследствие представления местной духовной власти и по решению высшего центрального правительства (от 21 июня 1892 г.), семинария преобразована. По прежнему семинарскому уставу, вместе с богословскими предметами, преподавались и некоторые общегимназические, в семи­нарию принимались воспитанники прямо из основных школ. Средних учебных заведений тогда еще не было в Боснии и Герцеговине, настоящей подготовки к семи­нарскому курсу негде было получить. В последние годы, когда открыто было несколько гимназий и лучше органи­зованы были народные основные школы, естественно очередь дошла и до семинарии: явилась мысль преобразовать семи­нарию или точнее сказать – заменить прежнюю семинарию новым специальным чисто-богословским училищем¹⁴¹. Преобразование и начато с переименования семинарии: вместо прежнего названия „восточно-православная священническая семинария» („всточно-православно свештеничко сjемениште») она получила официально присвоенное ей наименование „восточно-православное богословское училище для Боснии и Герцеговины» (§ 1). Затем следуют другие параграфы нового училищного устава, в которых определяется в общих чертах устройство училища, по разным суще­ственным сторонам предстоящей ему жизни. Прежде всего, „восточно-православное богословское училище для Боснии и Герцеговины – содержится на счет местных средств этих провинций под надзором и контролем областной власти. Училище совершенно приравнивается к „государственным учебным заведениям» (§ 2). В него поступают воспитан­ники „восточно-православного» исповедания, уроженцы Боснии и Герцеговины, получившие гимназическое образо­вание здесь или в каком-либо другом месте австрийской империи, с аттестатом зрелости или „с хорошим успе­хом» окончившие восьмой класс гимназии (§ 3– 4). Право принятия воспитанников в училище принадлежит местной областной власти по особому представлению того или дру­гого митрополита, в епархии которого заходится проси­тель (§ 5). Курс учения в училище 4-х летний, а предметы преподавания следующие: 1) церковно-славянский язык; 2) греческий язык; в) литургика и толкование богослужеб­ных книг; 4) нравственное богословие; 5) церковная история и патрология; 6) церковное право; 7) основное богословие (апологетика); 8) толкование Свящ. Писания; 9) догматика; 10) пастырское богословие; 11) гомилетика; 12) катихетика: 13) педагогика и методика: 14) введение в Св. Писание Ветхого и Нового Завета (исагогика); 15) стилистика (цер­ковный деловой, „пословни» стиль); 16) сельское хозяйство; 17) церковное пение и устав; 18) гигиена (диэтетика). Все эти предметы должны преподаваться на сербском языке (§ 6–7). Преподают ректор-„управитель» и четыре штат­ных профессора. Ректор имеет не более 10 часов в неделю, профессора не менее 15 и не более 18 часов в неделю. Кроме ректора и четырех профессоров, в учи­лище преподают церковное пение и устав, как равно сельское хозяйство и гигиену, „учители в потребном коли­честве» (§ 8). Так как преобразованное училище есть „государственный“ институт, то и служащие в нем по уставу причисляются к известному классу по должности и получают определенное вознаграждение. Ректор (по чину в 7 классе) на первых порах получает жало­ванья 1,600 гульденов в год и кроме того прибавку в 700 гульденов, при готовой квартире в заведении (§ 9). Профессора (по чину в 8 классе) сначала получают жалованья 1,200 гульденов и кроме того прибавку в 400 гульденов. Через пять лет службы ректор и про­фессора получают к годичному жалованью еще прибавку

в количестве 400 гульденов, а через 20 лет – новую прибавку в 400 гульденов, так что но истечении 20 лет службы ректор получает жалованья 2,400 гульденов и прибавки 700 гульденов, а профессора – 2,000 гульденов жалованья и 400 гульденов прибавки (§ 9).

Ныне (в переводе на кроны) содержание служащих в школе определяется в таким размере: содержание ректору – жалованье 4 т. крон (франков) и добавочные 1 т. крон, затем прибавка за первое пятилетие 400 кр., за второе, третье и четвертое по 600 кр., итого 7,200 крон по истечении 20-ти лет службы. Профессора имеют жало­ванья 2,800 кр., добавочных 800 кр., и прибавки по 400 за первое пятилетие и по 600 кр. за остальные три пятилетия, итого 5,800 кр. после 20-лет службы. Квартиры казенные. – Преосвященный Никанор, бывший епископ нишский (в Сербии), на возвратном пути из Дубровника в Сербию в начале 1906 года, посетил рельевское богословское учи­лище, основательно познакомился с его порядками и со­стоянием и свои наблюдения поместил в белградском журнале „Пастирска Реч“, 1906, №№ 11 и 12. Епископ Никанор в общем вынес наилучшие впечатления из этого обозрения. Из наличного состава служащих – пишет преосвященный обозреватель – ректор и три профессора окончили курс в карловецком богословском училище, два профессора – на богословском факультете в Чернов­цах, один – на богословском факультете в Афинах, и один – в Карловцах и Черновцах. По происхождению трое из пределов карловецкой митрополии, четверо из Боснии и Герцеговины и один из Хорватии. На содержа­ние школы отпускается областным правительством опре­деленная сумма (в 1906 году 118 т. крон). На эту сумму ученики имеют бесплатное помещение, стол, одежду (одну священническую и одну гражданскую ежегодно), все необходимые пособия и богословское обучение. Стол дается по расписанию. В мясоед – суп, мясо с соусом и овощи с мясом; вечером кашица и мясное блюдо с приправами. В постные дни дается по три кушанья в полдень из свежей и сушеной рыбы, лапша, а вечером овощи с жареным блюдом. Кроме того, дается им вино, а в большие праздники и пиво. В мясоед – кофе с молоком, или одно молоко, а в постные дни – чай с лимоном, или по желанию черный кофе с свежим хлебом. Книги, все учебные и письменные принадлежности и лито­графированные профессорские лекции раздаются ученикам бесплатно. Наконец, 60 кр. выдается каждому ученику на путевые расходы, при отправлении их домой. Областное правительство ежегодно назначает определенную сумму на приобретение книг и журналов в библиотеку. Едино­временно оно отпустило 4 т. крон, а обычно дает от 600 до 1 т. кр. В библиотеке имеется больше 5 т. томов лучших сочинений: сербских, русских, немецких, гре­ческих и латинских. Школа имеет 27 журналов богословских из области сербской, немецкой и греческой литературы. Библиотека в полном порядке и книги боль­шею частью в переплетах и новые. В школе ведется образцовая экономия и большое внимание обращается на сельскохозяйственную сторону. Скотный двор располагает экземплярами хорошей породы и все остальное в порядке, так что эта сторона может служить хорошим примером и образцом для хозяев. Школа имеет свою довольно просторную церковь, снабженную всею церковною утварью. Преосвященный Никанор был на уроках Св. Писания, канонического права, догматического богословия, пастыр­ского богословия, литургики, церковной истории, греческого и славянского языков, а также церковного пения и остался совершенно доволен ответами учеников. Посетил он также спальни учеников и кухню, и здесь нашел образ­цовый порядок.¹⁴² Только семинарские здания показались ему не совсем удовлетворительными как по постройке, так и по местности, в которой помещается школа... Местность, правда, глухая и нездоровая.

Правила о пенсиях чиновникам гражданской службы в провинциях простираются и на семейства профессоров училища (§ 10). Ректора и профессоров назначает мини­стерство, по предложению митрополита сараевского, а учи­телей областное правительство, по соглашению также с сараевским митрополитом (§ 11). Ректор и профессора, как равно и учители, должны быть родом из Боснии и Герцеговины или вообще из пределов Австро-Венгрии. Ректор и профессора должны принадлежать к православ­ному белому или монашествующему духовенству, а для получения права на занятие искомых должностей должны предварительно, по окончании гимназии с аттестатом зре­лости, выслушать полный курс богословских наук в каком-нибудь вполне организованном восточно-право­славном учебном заведении и после того на деле дока­зать свою подготовленность к преподаванию тех или других специальных групп богословских наук. Реше­ние вопроса о назначении конкурса посредством письмен­ных испытаний и устных преподаваний или об избрании того или другого кандидата на основании его прежней педагогической деятельности и литературных трудов зависит от местной областной власти, по предварительном заслу­шании о том мнения сараевского митрополита (§ 12–13). При училище устраивается также общежитие, на местные земские средства: в общежитии воспитанники училища бес­платно получают помещение, стол, одежду и учебные пособия (§ 14). В круг обязанностей ректора входит: преподавание в училище согласно с предписанием устава, общее руководство и наблюдение за преподаванием в вве­ренном ему заведении, заведование администрациею заве­дения и соединенного с ним ученического общежития, составление сметы для училища, которую утверждает на год местная областная власть, наблюдение и поддержание в подведомственном заведении дисциплины между про­фессорами, учителями, питомцами и вообще всем составом служащих в заведении, совершение богослужения и вообще отправление церковных треб в заведении, представление месячных отчетов митрополиту сараевскому о состоянии вверенного ему заведения (§ 15). Профессора помогают ректору в отправлении его обязанностей и бе­зусловно ему подчиняются (§ 16). В качестве помощника для исполнения хозяйственных обязанностей в заведении и ученическом общежитии ректор имеет эконома, кото­рый назначается областным правительством по соглаше­нию с сараевским митрополитом – из лиц духовных, неженатых или бездетных вдовцов (§ 17). Непосред­ственный надзор над училищем принадлежит митропо­литу сараевскому, который в конце каждого года с своей стороны представляет отчет о состоянии училища област­ному правительству, как верховной надзирающей власти (§ 18). На годичные испытания воспитанников училища посылают своих депутатов как областная власть, так и митрополит сараевский (§ 19). Таковы основные пункты нового устава православного училища для Боснии и Гер­цеговины.

Пред нами извлечения из отчетов рельевского бого­словского училища за различные годы исполнившегося двадцатилетия со времени его преобразования. Бросается в глаза малое число учеников. Так, в 1900–1901 учебном году было всего 50 воспитанников, в 1905–1906 г.–46, в 1906–1907 г. – 49, в 1907–1908 г. – 48. В четвертом классе, напр., в 1905–1906 г. было 5 учеников (все окончили с успехом), в 1906–1907 г. – 9 (окончили успешно 8), в 1907–1908 г. – 18 (получили аттестаты 11). И это на все четыре митрополии! В частности, из общего числа –16 учеников 1905–1906 учебного года из дабробоснийской митрополии было 17 учеников, из герцеговинско-захолмской – 7, из зворнико-тузланской – 7, и из баня-луцко-бихачской – 15. Между тем в Боснии и Герцеговине чувствуется большой недостаток в хорошо подготовленных кандидатах священства. Принимают в „богословию» из 8-го класса гимназии и никак не ниже 6-го класса. Это, конечно, хорошо, потому что лучше подготовленные священники могут лучше влиять на свою паству. Но из 8-го класса ученики охотнее идут в университет и другие светские учебные заведения, откуда дорога шире, чем из семинарии. В газете „Српска Риjеч» раздаются голоса за то, чтобы в „богословию“ принимать из 4-го класса всех средних учебных заведений, чтобы в школе лучше по­ставлены были естествознание и сельское хозяйство, а без древних языков можно и обойтись, чтобы священнические места давались уроженцам Боснии и Герцеговины, окон­чившим призренскую семинарию. Высказываются еще пожелания, чтобы рельевская „богословия» была преобразована по образцу русских семинарий или хотя белградской и призренской, и наконец, чтобы она перенесена была в Са­раево и соединена с сараевской учительской школой, чрез что, может быть, устранилась бы рознь, существующая между учителями-сербами и сербским духовенством и выиграла бы просветительная деятельность тех и дру­гих.¹⁴³ О перемещении семинарии из Рельева в Сараево неоднократно были рассуждения, между прочим в 1907 году в заседаниях великого административного и школьного совета.¹⁴⁴ Однако, вопрос этот доселе не получил жела­тельного разрешения. – При рельевской богословской школе недавно открыто общество св. Саввы с целью содействия умственному и нравственному развитию своих членов.

Кроме богословского училища, в Боснии и Герцего­вине ныне три гимназии: две правительственных в Са­раеве к Мостаре (последняя открыта в 1893 г.) и одна иезуитская в Травнике. В гимназиях в употреблении „хорватские» тексты, профессорские и учительские места за­нимают хорваты, на что постоянно и справедливо жалу­ются босняки и герцеговинцы. Высшие женские школы – в Сараеве и Мостаре. В Сараеве, кроме того, техническая школа, учительская семинария, семинарии для мухаммедан и католиков. Коммерческие школы-в больших горо­дах.

Что касается народных школ, то, по официальным сведениям за 1909 год, в Боснии и Герцеговине к концу 1906–1907 учебного года состояло 379 основных (начальных) школ; из них 259 общих, 109 конфессиональ­ных и 11 частных; из 259 общих (правительственных) школ в 180 обучались совместно мальчики и девочки и 5 школ было специально женских. В течение 1907–1908 учебного года было открыто вновь 11 общих, 7 кон­фессиональных школ и одна частная; в 1908–1909 учеб­ном году открылось еще 19 общих начальных школ. Таким образом, к началу 1909–1910 учебного года в Бос­нии и Герцеговине было всего 417 общих школ. Детей школь­ного возраста числилось в 1906–1907 учебном году в обеих провинциях 235,000; из них посещало школу только 34,887 (27,094 мальчика и 7,793 девочки), т. е. 14,83 процента общего числа. В общих школах училось 25,455 детей, в конфессиональных 8,801 и в частных 631. По вероисповеданию дети делились на следующие группы: православных (сербов) 14,453, католиков – 13,587, мусульман – 4,937, иудеев – 1,374 и иноверцев – 563. Учителей во всех школах состояло 847 (533 учителя и 814 учительниц), кроме законоучителей, которых числи­лось в общих школах 599, в конфессиональных 225 (православных 130, католиков 88, иудеев 6, протестан­тов 1) и в частных школах 17. По вероисповеданию среди учителей было 368 католика, 358 православных, 110 мусульман, 3 иудея и 8 иноверцев. Расходы на со­держание всех начальных школ Боснии и Герцего­вины достигали в 1906–1907 учебном году суммы в 1.623,506 крон.¹⁴⁵ В Мостаре в 1892 году основан до­вольно значительный фонд для обеспечения сербских православных народных школ.¹⁴⁶

„Источник“, официальный орган великого церков­ного суда, выходит с 1886 г. в Сараеве, содержит в официальном отделе распоряжения церковных властей, а в неофициальном – проповеди, небольшие статьи нрав­ственно-поучительного и церковно-исторического содержания (большею частью переводы) и краткую церковную хронику. Назывался раньше „Босанско-Херцеговачки Источник» и „ Дабро-босански источник». Выходит два раза в месяц. Большие заслуги оказал церковно-народному делу право­славных сербов Боснии и Герцеговины независимый серб­ский журнал, издающийся с 1905 года в Сараеве, „Српска Риjеч“. Это единственный журнал, защищающий интересы православно-сербского населения этих двух про­винций: официальный орган великого церковного суда в Сараеве „Источник» отличается вообще крайнею бесцвет­ностью своего содержания. К сожалению, с первого же года издания газеты „Српска Риjеч“, австрийские власти на­чали применять и доселе применяют к этому изданию различные меры строгости и преследования. „С тех пор, как основана „Српска Риjеч“ – пишет босниец-корреспондент „Заставы» от 13 апреля 1905 г. – прави­тельство постоянно ставило и ставит ей препятствия, с целью или совсем задушить этот орган, или по крайней мере сдвинуть его на иную программу, более угодную правительству и совсем бесполезную для нашего народа в Боснии и Герцеговине. Правительство не хочет и слы­шать о наших справедливых желаниях и запросах и не может сносить, чтобы ему указывали на бесчисленные неправильности и незакономерные поступки его органов в отношении к нашему народу. Не в интересах правительства, чтобы наш народ сознал себя и, как сознательная организация, поднял свой справедли­вый голос против всех неправильностей и чтобы он потребовал своих народных прав, без которых ему нельзя жить, а тем более развиваться культурно и экономически¹⁴⁷“. Программа журнала изложена в № 1 от 1 января 1905 года. Она может быть выражена двумя-тремя словами: пробудить народное сознание и вместе с тем отвоевать народные права. В течении всего вре­мени с 1905 г. „Српску Риjеч» и закрывали много раз, и штрафами морили, и арестами и высылкой редактора, цензура всячески допекала, – и однако журнал и доселе остается верен своей программе, остается истинно-народ­ным органом. Во главе этого предприятия стали изве­стные народные вожди – Григорий Ефтанович, Войслав Шола и другие, основавшие акционерное общество с капи­талом в 100 тысяч крон на оборудование и открытие сербской типографии в Сараеве. Нужно заметить, что сво­бода православной печати в Боснии и Герцеговине пода­влена совершенно.¹⁴⁸ С апреля 1907 г. и без того строгий закон о печати сменился новым, еще более строгим. По новому закону, издатели еженедельных журналов должны вносить залог в 3 тыс. крон, издатели газет, выходящих до 3-х раз в неделю – 6 тыс. крон, а более трех раз – 10 тыс. крон. Полиции дано право задерживать очередной номер до выхода его из типографии. Розничная продажа номеров на улице запрещена¹⁴⁹. В течение одного года с апреля 1907 г. до апреля 1908 г. „Српска Риjеч“ конфискована 43 раза. Новый закон о печати стоил журналу „Српска Риjеч“ в течение одного года более 20 тыс. крон.¹⁵⁰ – Народные интересы и национальную сербскую школу защищают также сербские газеты: „Народ» (выходит в Мостаре) и „Отацина» („Отечество», вых. в Банялуке), и ежемесячные сербские журналы, начав­шие выходит с 1 января 1910 г., „Преглед» (в Сараеве) и „Развитак» (в Банялуке). – Все сербские независимые га­зеты из Австро-Венгрии и королевства Сербии, также русские журналы и газеты, запрещены в Боснии и Герцеговине, запрещены все книги из Белграда, даже и школьные.

Православная церковь в Боснии и Герцеговине нахо­дится с 1766 г. ¹⁵¹ под высшею каноническою властью константинопольского патриарха. Впрочем, по конвенции австрийского правительства с константинопольской патриархией (в марте 1880 г.), боснийско-герцеговинские епархии-митрополии сохранили только внешнюю связь с патриархией (ибо пат­риарху предоставлено лишь право давать свое согласие при выборе и назначении местных епископов, которые по­минают имя вселенского патриарха и получают от него св. миро).

В Боснии ныне две митрополии: дабро-боснийская и банялуцко-бихачская (последняя учреждена только в 1900 г.). В Герцеговине также две митрополии: герцеговинско-захолмская и зворнико-тузланская.

1. Архиепископия сараевская и митрополия дабро-боснийская. Кафедра в Сараеве. Во дабро-боснийской епархии, до выделения из неё банялуцко-бихачской митро­полии, насчитывалось, по переписи 1895 года, до полумил­лиона православного населения. Протопресвитериатов в ней было 25, приходов 259. Ныне же она заключает в себе 12 протопресвитериатов и 129 приходов. Архиепископ са­раевский, митрополит дабро-боснийский и экзарх всей Дал­мации Евгений Летица¹⁵² (с 1908 г.), в мире Мануил, ро­дился в Плашком, в Хорватии. Гимназический курс окончил с аттестатом зрелости в Карловцах, а потом слушал юридические науки в Загребе, Граце и Вене, и, выдержав три государственных экзамена, посвятил себя адвокатской деятельности; затем перешел в судебное ведомство и служил в Сараеве судебным правитель­ственным приставом. В этом звании он участвовал в местных законодательных работах и был издателем судебной газеты „Гласник закона и наредаба». В 1892 г. перешел на службу в Загреб, в учрежденный тогда хорватско-славонский ипотечный банк. Но в этом же году оставил эту службу и поступил в число слушателей карловецкого богословского училища. По окончании в нем курса пострижен в 1895 г. в монастыре Кувеждине. По рукоположении в иеродиаконы поступил на службу в кон­систорию темишварской епархии. В 1898 году произведен в синкелла, в 1899 году – в протосиккелла, а в июне 1900 г. возведен в сан архимандрита и настоятеля мона­стыря св. Георгия близ Темишвара. 11 августа 1900 г. на­значен и 17 декабря того же года посвящен в сан митрополита новоучрежденной банялуцко-бихачской епархии. При замещении освободившейся за смертью митрополита Николая Мандича дабро-боснийской митрополичьей кафедры, выбор правительства пал на банялуцко-бихачского митро­полита Евгения Летицу, который затем и был назван кандидатом на заседании великого духовного суда в Са­раеве под председательством зворнико-тузланского митро­полита Григория Живковича. 6 декабря 1907 г. Евгений Летица предложен был на сараевскую митрополию констан­тинопольской патриархией, а 27 декабря того же года высо­чайшим указом австрийского императора назначен архи­епископом сараевским и митрополитом дабро-боснийским. Новоназначенный дабро-боснийский митрополит Евгений Летица 14 февраля 1908 года прибыл в Сараево, а 18 фев­раля состоялась торжественная инсталляция его в сараевском соборном храме, при участии митрополитов зворнико-тузланского Григория Живковича и герцеговинско-захолмского Петра Зимонича и многочисленного духовенства. На торжестве инсталляции присутствовал и начальник края генерал Винзор, как императорский и королевский комиссар, также представители гражданских и военных властей, большинство которых – католики и протестанты. Но народ сербский демонстративно отсутствовал и при встрече и на торжестве инсталляции нового митрополита. В Сараеве повторилось с митрополитом Евгением тоже, что было и в Банялуке. При встрече и посвящении его в первого банялуцко-бихачского митрополита в декабре 1900 года бросалось в глаза почти полное отсутствие пред­ставителей народа из банялуцкого и бихачского округов. Из сорока слишком городских и сельских церковно­школьных общин участвовало при встрече и посвящении только шесть, и то по несогласию с теми остальными. При­чиной этого – читаем в „Хришћ. Веснике» – служит не то, что Евгений Летица стал митрополитом новой епархии, а самый путь или способ, каким он получил это место. Этот способ несогласен с узаконенными правами на­рода, так как духовенство и народ не были допущены к участию при выборе и поставлении нового митрополита¹⁵³. В 1907 г. к этому присоединилось и то, что в Банялуке православные сербы не были довольны своим митрополи­том. Усердный слуга Австрии, он не умел удовлетво­рить желаний народных, слабо защищал свою паству от нападок оккупационного правительства и Штадлеровых иезуитов. Да и родом новый сараевский митрополит не из Боснии.

2. Митрополия банялуцкая и бихачская. В июле 1899 года дабро-боснийский митрополит Николай Мандич обратился к св. синоду константинопольской патриархии с ходатайством об образовании новой митрополии с кафедрой в г. Банялуке. Св. синод согласился с этим хода­тайством и образовал вышеназванную митрополию, которая заняла 78-е место в списке епархий константинопольского патриархата и 4-е в ряду трех прежде существовавших в Боснии к Герцеговине (дабро-боснийская с кафедрой в г. Сараеве, герцеговинско-захолмская с кафедрой в Мо­старе и зворнико-тузланская с кафедрой в Дольной Тузле). Новая митрополия, самая большая в Боснии и Герцеговине, составилась из двух округов дабро-боснийской митрополии и заключает в себе 13 протопресвитериатов или блогочиний и 134 прихода. 2 января 1900 года определение патриаршего синода утверждено высочайшей новеллой императора Франца Иосифа. Вот текст новеллы. „Мы, Франц Иосиф I, Божиею милостию император австрийский, король венгерский и чеш­ский, Далмации, Хорватии, Славонии, Галиции, Лодомирии и Иллирии и т. д. и т. д., объявляем и сообщаем к све­дению: Восточно-православный архиепископ сараевский и митрополит дабро-боснийский увидел затруднения, соеди­ненные с управлением его епархии, вследствие чрезвы­чайно великого её объема, и посему поднял вопрос об учреждении новой епархии в Банялуке. Так как дабро-боснийская епархия имеет действительно больший объем, чем обе остальные боснийско-герцеговинские епархии вме­сте, заключая в себе 481,000 душ при 233 приходах, из коих приходы, находящиеся в округах банялуцком и бичахском, весьма удалены от Сараева и рассеяны на великом пространстве, то нет сомнения, что великий об­ъем этой епархии, а особенно отдаленность вышеназванных округов от резиденции митрополита весьма затрудняют наблюдение за церковным порядком в них, а равным образом духовные и материальные интересы сербско-право­славного населения упомянутых округов требуют, чтобы был у них свой митрополит в Банялуке. Митрополит сараевский представил это дело вселенскому патриарху кон­стантинопольскому, как своему церковному поглаварю, и когда патриарх, с согласия св. синода, для устранения означенных неудобств и улучшения церковного состояния, признал возможным и благопотребным разделение дабро-боснийской митрополии для учреждения новой самостоятель­ной епархии, тогда митрополит обратился к нашему пра­вительству в Боснии с просьбою исходатайствовать нашу императорскую и королевскую санкцию на учреждение этой новой епархии. Уважая изъясненные обстоятельства и отно­шения, мы, в наших заботах о развитии восточно-православной церкви и сербско-православного населения в Боснии, нашли возможным дозволить учреждение восточно-православной епархии и митрополии для округов банялуцкого и бихачского с резиденцией в Банялуке и содержанием из местных средств. Новая митрополия банялуцко-бнхачская образуется из ныне имеющихся на лицо благочиний: банялуцкого, котор-варошского, дервентского, прняворского, боснийско-градишского, тешаньского, боснийско-костайничского, бихачского, предорского, ключского, крупского, боснийско-петровачского и старо-майданского (Сански-мост) с относящимися к ним 184 приходами. Так как дозволением этой новой епископии оказали мы наше блогово­ление сербско-православному народу округов банялуцкого и бихачского, и впредь готовы оказывать оное, то мы на­деемся, что новая епископия с полнотою благословения будет действовать во славу Божию, на благо церкви, во спасение душ и облогорожение разума и сердца, и по свет­лому примеру епископских церквей старого времени будет рождать благородные плоды святого евангелия. В подтвер­ждение мы эту нашу императорскую и королевскую новеллу об учреждении собственноручно подписали и повелели скрепить нашею государственною печатью. Дано в нашем главном и престольном граде Вене 2 (14) дня месяца января в 1900 году. Франц Иосиф с. р.» ¹⁵⁴.

В митрополита новообразованной епархии наименован был высочайшим повелением от 11 августа 1900 года архимандрит темишварской сербско-православной епархии (в пределах карловецкой митрополии) Евгений Летица и, после установленной присяги австро-венгерскому импера­тору, посвящен 17 декабря в сан митрополита и всту­пил в отправление своих обязанностей.

После перехода (в начале 1908 г.) Евгения Летицы на сараевскую митрополию, стала вакантной кафедра банялуцко-бихачской митрополии. По этому поводу банялуцко-бихачская сербская православная община в марте 1908 года вынесла следующую резолюцию. „Остаемся при своем прежде принятом решении, что мы имеем право избирать митрополита, а чтобы он не был назначаем. Решительно про­тестуем против назначения иностранцев. Решительно отказываемся от правительственных кандидатов, так как они не обеспечивают мир в недрах нашей цер­кви». Такая резолюция конечно весьма не понравилась окку­пационным властям¹⁵⁵.

В заседании великого духовного суда в Сараеве в октябре 1907 г. предложены следующие кандидаты на банялуцко-бихачскую митрополию: Василий Попович, архимандрит, член епархиального духовного суда в Сараеве, Фео­дор Говедарица, архимандрит, член епархиального ду­ховного суда в Мостаре, Симеон Попович, иеромонах, законоучитель сараевской гимназии. Назывались еще канди­даты: Иларион Радонич, протосинколл, ректор рельевской семинарии и Владимир Боберич, синкелл, профессор¹⁵⁶. Это – кандидаты правительственные. Православной же цер­ковной общине банялуцкой хотелось видеть в числе кандидатов природных своих сынов, заслуженных и популярных местных уроженцев, действовавших за одно с народом, борцов за народные права: архимандритов Евстафия Гатчиновича, Христофора Михайловича и Михаила Иовичича. Эти лица – говорили члены общины – по­няли бы народные потребности и сумели бы их удовлетворить, к ним народ имел бы полное доверие¹⁵⁷. Однако желаниям народа не суждено было исполниться. Высочай­шим указом от 29 августа 1808 г. на кафедру баняуцко-бихачской епархии назначен первый из правительственных кандидатов, архимандрит Василий Попович. Новоназначенный митрополит Василий родился в 1860 году в Маевице, в Боснии. Основную школу прошел на ро­дине, а семинарию окончил в Белграде в 1883 году. Рукоположен в диакона и пресвитера 24 и 26 августа 1884 года. Произведен в протопресвитера в 1888 г. и назначен членом сараевской консистории в 1893 году. Был некоторое время редактором „Дабро-босанского Ис­точника» и ректором рельевского богословского училища. После смерти жены в 1907 г. принял монашество в мо­настыре Житомыслич и вскоре возведен в сан архи­мандрита. Отличен кавалерским крестом ордена Франца Иосифа. 28 сентября 1908 года в Банялуке совершена была его хиротония тремя босно-герцеговинскими митропо­литами – дабро-боснийским Евгением, герцеговинско-захолмским Петром и зворнико-тузланским Григорием.

По шематизму банялуцко-бихачской митрополии за 1901 г.¹⁵⁸, в ней насчитывается душ 300,092, протопресвитериатов 13, приходов 139, филиальных мест 794, при­ходских церквей 112, филиальных 42, капелл 21, при­ходских священников 93, администраторов (заведующих временно приходами) 36, капеллан 1. Монастырей три: 1) Моштаница, с храмом во имя архистратига Михаила, 2) Гомионица, во имя Введения во храм Пресв. Богородицы и 3) Ермань, с храмом во имя св. Николая Чудотворца. Игуменов 2, иеромонахов 4, иеродиакон 1. Есть и еще несколько монастырей, но они находятся в развалинах (Гомела, Крупа, Липлье, Гнионица, и др.). Школ серб­ских вероисповедных 21, коммунальных 43, сербско-пра­вославных учителей 30, учащихся детей в сербских основных школах 1710 и в коммунальных 2118.

3. Митрополия герцеговинско-захолмская. Кафедра в Мостаре. Митрополит Петр Зимонич (с 1903 года)¹⁵⁹. Митрополит Петр – сын славного в свое время воеводы протоиерея Богдана Зимонича, родился в 1867 г. в Гра­хове, принадлежавшем в то время Герцеговине, а ныне присоединенном к Черногории. В 1884 г. он поступил в только что открытую рельевскую семинарию и потом на богословский факультет черновецкого университета, где пробыл с 1887 до 1892 г. и сдал два государственных экзамена. Затем год был слушателем юридических наук в венском университете. В 1893 г. получил место преподавателя в рельевской духовной семинарии, через два года пострижен в монашество в монастыре Житомыслич, в 1899 –1900 г. временно исполнял долж­ность ректора семинарии и получил звание протосинкслла, с 1900 г. состоял членом сараевской консистории. – Хиро­тония и интронизация новоназначенного митрополита совер­шены 27 мая в мостарском соборном храме при участии всех трех митрополитов Боснии и Герцеговины: дабро-боснийского Николая, зворняко-тузланского Григория и банялVцко-бихачского Евгения, в присутствии представителей местных и окружных оккупационных властей военных и гражданских, в большинстве неправославных, и при почти полном отсутствии народа. Это последнее обстоятель­ство (отсутствие народа) объясняется из тех печальных и крайне-тягостных условий народно-церковиых отноше­ний, остающихся без перемены, при которых состоялось избрание нового митрополита. Известно, что в оккупирован­ных землях у православного народа отнято его старинное право – избирать себе духовных пастырей, принимать уча­стие в церковно-просветительных вопросах, в распоря­жении народно-церковными средствами. Все эти права нахо­дятся ныне в руках политического комиссара, который пользуется ими по указанию свыше и чаще всего по своему усмотрению, мало соображаясь с пользами православной церкви и потребностями народными. Народ огорчен, него­дует, жалуется, ищет правды и защиты у высших церковных и гражданских властей, но все напрасно. Вот почему народ, в своем лучшем большинстве, не смотря на нескрываемые симпатии к новоизбранному, сыну общенародного любимца-героя, остался в выжидательном положении.

По шематизму герцеговинско-захолмской митрополии за 1906 г., в ней было протопресвитериатов (благочинических округов) 8, приходов 58¹⁶⁰, селений (городов, сел, деревень) 837, монастырей 4, церквей 142, капелл 8, приходских домов 8, священников мирского чина 59, мона­шеского чина 11, диакон 1, сербских православных домов 14,454, сербских православных душ 110,243, брач­ных супружеств 18,056, конкубинатов 49; в 1906 г. роди­лось 4,010, умерло 2,066, бракосочетаний было 528; в право­славную веру перешли 3, отпадений от православия было 2. К концу 1905–1906 учебного года сербских основных школ было 22, наставников и наставниц в них 33, учеников 1,556; в тоже время коммунальных основных школ было 75, наставников и наставниц православной веры 43 и иноверных 93, детей православных 1,921, сред­них и специальных государственных школ 5, наставни­ков в них 67, православных детей 217.

4. Митрополия зворникская и дольно-тузланская. Кафедра в Тузле. Это – небольшой городок типа наших южных уездных городов. Митрополит Иларион Радонич (с 1910 года). Митрополит Иларион (в мире Жарко Радонич)¹⁶¹ родился в Моле (Бачка) в 1871 г. в зажиточной семье. Основную школу прошел на родине, гимназию в Новом Саде, богословию в Сремских Карловцах и наконец юридические науки в Иегре и Пеште. По при­роде скромный, с отличными аттестатами. Жарко Радонич желал получить хотя бы небогатое священническое место в своей бачской епархии, но это ему не удалось. Между тем сараевский митрополит Николай Мандич пригласил его в 1897 году учителем в рельевское бого­словское училище, а в 1899 г. Жарко принял монашество в монастыре боснийском Озрене. В 1904 г. произведен в протосинкелла и в архимандрита, в 1900 г. стал про­фессором, а в 1908 г. ректором рельевской богословии. Он же был редактором духовного журнала в Сараеве „Источник». Назначение Илариона Радонича на митрополичью кафедру состоялось – что так редко здесь бывает – согласно с волею народною. В октябре 1909 г. в Сараеве состоялось заседание великого церковного суда для избрания трех кандидатов на зворнико-тузланскую митрополию. Суд избрал первым кандидатом Симеона Поповича, профес­сора рельевской богословии, вторым – Феодора Юнгича, священника в Сараеве, и третьим – Феодора Говедарицу¹⁶². В то же время в Дольной Тузле почетнейшие сербы имели собрание и после рассуждений послали телеграммой проше­ние министру финансов в Вене, чтобы он предложил короне на утверждение в дольно-тузланского митрополита следующих лиц: Симеона Поповича, синкелла и профес­сора рельевской богословии, Илариона Радонича, протосинкелла и ректора той же богословии, Илариона Зеремского, архимандрита и профессора карловецкой богословии и про­тоиерея бечейского Иоанна Бороту¹⁶³. Высочайшее назначение состоялось 12 января 1909 года, посвящение в Сараеве, – 2 (15) мая и инсталляция в Тузле – 4 (17) мая 1910 года. На торжестве инсталляции присутствовали как представи­тель императора, Мариан Варешанин, главный началь­ник края, все три босно-герцеговинские митрополита, при чем сараевский Евгений Летица был представителем константинопольского патриарха, а представителем карловецкого митрополита-патриарха был архимандрит Иларион Зеремский. Присутствовали окружный тVзлинский началь­ник Фоглар, остальные власти и великое множество на­рода. Более пятидесяти депутаций явились нарочито в Тузлу, чтобы поздравить нового митрополита. В ответ на столь явственно высказанную любовь народную, митро­полит Иларион, вместо обычного банкета по случаю по­священия и инсталляции пожертвовал на благотворительные и нросветительные цели 1950 крон, в том числе – под­комитету культурного Общества „Просвjета“ в Тузле на основание сербского гимназического общежития („конвикта») 1000 крон, благотворительному сербскому женскому союзу в Тузле 200 кр., сербскому певческому обществу в Тузле 100 кр., ремесленному обществу („удруженьу*) 100 кр., обществу трезвости 50 кр. и еще четырем обществам большие или меньшие суммы¹⁶⁴.

Оплотами православия в Боснии и Герцеговине служат монастыри. Важнейшие монастыри в Боснии: 1) Баньский, с храмом во имя святителя Николая Чудотворца. Близ монастыря из горы вытекает источник чистой, прозрач­ной, голубого цвета воды (в 25 гр. Реомюра). Купанье в нем, как уверяют, необыкновенно целебно от накожных болезней. Предание приписывает целебности этого источника и самое основание при нем монастыря. Король сербский Стефан Урош III (1270 г.), получив здесь исцеление от болезни (давшей ему прозвание Храпавого), из благодарности, построил подле источника монастырь во имя св. Николая, на месте, которое называлось в старину Топлицею, а потом названо было Банею. 2) Дебрь-Дабар-Добрун, во имя Успения Пресвятой Богородицы; сожжен был турками в 1875 г., но после возобновлен. 8) Папрача, во имя Блоговешения Пресвятой Богородицы, основан жупаном Вуканом. 4) Моштаница, с храмом во имя архистратига Михаила. Место, занимаемое этим монастырем, народное предание связывает с мучениче­скою кончиною св. Феодора Тирона. Монастырь был разорен турками в 1877 г., но после снова восстанов­лен. 5) Ловница, во имя св. Георгия Победоносца; осно­ван, по преданию, Неманичами. Насчитывается и еще до 16 монастырей, отчасти находящихся в полуразрушенном состоянии, отчасти восстановленных и имеющих пока значение приходских церквей. В Герцеговине суще­ствует несколько православных монастырей, в которых совершается божественная служба и живут монахи. Кроме того, здесь находится много разрушенных обителей. 1) Пер­вое место по благолепию и уважению, которым пользуется в народе, занимает монастырь Житомыслич, во имя Блоговещения Пресвятой Богородицы; находится в 20 верстах от г. Мостара, в прекрасной долине, орошае­мой рекою Неретвою. Основан в начале ХVI-го или даже в конце ХV-го в. воеводою Храбрецом Милорадовичем, фамилия которого родом из Столца, в Герцего­вине¹⁶⁵. Милорадовичи подарили монастырю значительные поместья, выхлопотав для утверждения дара султанский фирман. При всем том большей частью этих земель завладели окрестные беги-мусульмане, так что за мона­стырем осталась только одна долина. Монастырь этот считается самым богатым в Герцеговине. Устройство его в настоящее время весьма удовлетворительно в хозяйственном отношении. в нем больше чем в других сохранилось старины. Этот монастырь, также как и мо­настырь Св. Троицы, по счастью, ни разу не подвергался разграблению и разорению от турок. Другие более извест­ные монастыри в Герцеговине: 2) Милешево – монастырь, построенный во имя Вознесения Господня сербским коро­лем Владиславом, средним сыном Стефана Первовенчанного, около половины XIII в. в этом монастыре погребен был св. Савва, первый архиепископ сербский, и мощи его оставались здесь до 1595 г., когда Синан-паша разграбил монастырь, умертвил монахов, мощи же св. Саввы взял с собою и сжег их на Врачаре в Белграде. После этого монастырь неоднократно подвергался опустошениям, так что с коица XVIII в. до 1863 г. он находился в развалинах, а с этого времени этот „сербский Иерусалим» постепенно возобновлялся и приве­ден в свой настоящий вид в 1868 г. 3) Монастырь во имя св. Троицы близ города Плевля (Таслиджа). Построен, по преданию, Неманичами. Богат книгами и утварью, присланными в старинные времена из России. Монастырь наделяет ими, сколько может, и соседние бедные церкви. Довольно много в нем рукописей, в том числе и пер­гаминные, но не древнее XIV в. Особенно замечателен „Шестоднев» в славянском переводе, – огромная руко­пись XV в. с множеством раскрашенных миниатюр. 4) Завала, близ села того же имени, построенный, по на­родному преданию, Константином Великим, когда он с матерью прибыл сюда из Рима. В монастыре хранится до 35 старых сербских грамот. Кроме того, насчиты­вается 12 монастырей, но большая часть их находится в развалинах. Из них упомянем монастырь Доволя – с храмом во имя Успения Пресвятой Богородицы. В нем почивали мощи св. Арсения, архиепископа сербского, откуда они перенесены в 1699 г. в Черногорию и по­коятся теперь в Рождественско-Богородичном монастыре в Косереве. Монастырь этот, разрушенный в 1859 г., восстановлен в 1871 г., а потом в войну 1876 г. опять был разрушен¹⁶⁶.

Сербские журналы и газеты за последние тридцать лет наполнены известиями о различных гонениях и при­теснениях православного сербского населения и православ­ной церкви в Боснии и Герцеговине. О бесправном поло­жении православных босняков и герцеговинцев не мало писали и в русских периодических изданиях. Нам также неоднократно приходилось касаться этого предмета на страницах „Богословского Вестника»¹⁶⁷.

Притеснения начались, можно сказать, с самого на­чала оккупации, со вступления в столицу Боспии – Сараево главнокомандующего австро-венгерскими войсками Филиппо­вича, позволившего себе глумление над блюстителем пра­вославной сараевской церкви, архимандритом Саввою Косановичем¹⁶⁸. Но Савва Косанович (с 1881 г. митрополит боснийский) в 1885 г. добровольно удалился на покой. Нередки случаи, когда правительство принимает насильственные меры к удалению неугодных ему пастырей сербской православной церкви. Так в 1889 г. австрийские власти арестовали, по недоказанному преступлению в оскорблении император­ского величества, уважаемого православным населением архимандрита моштаницкого монастыря Кирилла Аджича, совлекли с него священническое облачение, сбрили бороду, одели в одежду каторжника и отправили в заключение в центральную тюрьму г. Сеницы. Все это произошло исключительно по распоряжению одной лишь светской власти. Митрополита сараевского официально даже не по­трудились уведомить о таком крупном распоряжении, каково заключение в тюрьму православного архимандрита, и о таком беззаконном действии, как лишение его ду­ховного сана через сбритие бороды и облачение в одежду каторжника¹⁶⁹. В 1891 г. такой же участи подвергся митро­полит зворникский и тузланский Дионисий Илиевич, уво­ленный австрийским правительством – даже без предва­рительного сношения и согласия константинопольского па­триарха – за протест против введения в Боснии церковно­богослужебных книг австрийской печати, вместо употреб­лявшихся дотоле русских богослужебных книг¹⁷⁰. В 1892 г. в герцеговпнском городе Требинье австрийские власти арестовали всеми уважаемого тамошнего прото­иерея Савву Пешчича и засадили его в тюрьму. Вся вина этого духовного лица состояла в том, он в одном из своих церковных поучений увещевал своих при­хожан поддерживать сербские вероисповедные школы и отговаривал их посылать своих детей в коммунальные школы, содержимые правительством, считая оные, по спра­ведливости, рассадниками латинства¹⁷¹.

Австрийские власти с первых годов оккупации на­чали преследовать русские иконы, картины, богослужебные книги, церковные облачения, сосуды и взамен их рас­пространять иконы, книги и прочие принадлежности цер­ковного облачения австрийские, неправославные¹⁷². Вообще, летопись народно-церковной жизни в Боснии и Герцего­вине, начиная с 1878 г., почти вся исчерпывается двумя сторонами одной и той же политики австрийского прави­тельства: притеснением православного сербского населения и православной церкви и расширением или пропагандой церкви католической. Система управления австрийских вла­стей очень проста, – она вся состоит в отрицании и недопущении: не сметь быть сербами, не сметь зваться сербами, не сметь думать и чувствовать по сербски, не сметь даже читать по сербски. Австрийская почта и телеграф не при­нимают писем и телеграмм, написанных кириллицей, и сербы принуждены писать или по немецки, или по хор­ватски, т. е. латинскими буквами¹⁷³.

У босняков и герцеговинцев, как и вообще у сер­бов, существует обычай, известный под именем „слава» или „крсно име“ (крестное имя). Этот домашний праздник совершается с известными обрядами (обыкновенно совер­шается водоосвящение, режется „колач», т. е. хлеб из пшеничной муки, готовится „коливо» и зажигается воско­вая свеча). Австрийские власти запрещают в Боснии и Герцеговине справлять „крсно име», или же требуют на этот предмет, как и на другие местные торжества, каж­дый раз испрашивать нарочитое разрешение. Но и разре­шение-то это или получается слишком поздно, или обста­вляется условиями невыполнимыми, в роде того, что на празднике в честь св. Саввы и вечернем собрании в пользу местной школы в Белице, близ Зворника, запре­щены были речи, тосты и песни¹⁷⁴. Всякие развлечения, песни воспрещаются с наступлением сумерек. Сербская газета „Зоря» в г. Мостаре предполагала помещать у себя иллюстрации, но когда цензура увидела, что иллю­страции заимствуются из истории сербской (церковь и дво­рец князя Лазаря в Крушевце, монастыри Любостинья, Раваница, церковь в Такове и т. п.), то запретила их.

В апреле 1897 года австрийское правительство упразд­нило сербскую церковно-школьную общину в Ливне и опечатало в школе библиотеку с учебными пособиями. В Белине тогда же подвергли строжайшему запрещению пас­хальные визиты под предлогом устранения опасных ско­пищ подозрительных личностей. В белинском округе в мае 1897 г. удалены со своих мест все православные учителя и учительницы и на их места назначены католики. В Мостаре В. Шола оштрафован в мае на 300 гульд. за то, что произнес по одном скончавшемся свяшеиннке-патриоте надгробную речь, без предварительного предста­вления оной в цензуру. В Предоре подвергнуты штрафу позволившие себе петь сербские народные гимны. В Доль­ной Тузле в июле были приговорены военным судом к смертной казни 16 православных сербов Боснии; четыр­надцать из них были расстреляны, а двое повешены. Причина такого решения военного суда и вина приговорен­ных к смертной казни неизвестны. Австрийское прави­тельство держит все это в строгой тайне. „Кто же раз­ъяснит нам, наконец, восклицает сербская газета „Одjек», за что гибнут в последнее время сербские души: там под арнаутскими пулями, здесь на австрийских висели­цах?¹⁷⁵« Стоит отметить, в виде курьеза, что намест­ник Каллай запретил в Боснии и Герцеговине им же самим написанную „Историю сербов», потому что в ней прямо сказано, что в Боснии и Герцеговине живет чисто сербский народ, по религии разделяющийся на православ­ных, католиков и мухаммедан, но говорящий на одном сербском языке. Теперь же запрещает сербам называться своим собственным именем и вместо сербского языка выдумывает боснийский (bosnische Sprache).

Особенно чувствителен гнет австрийских властей над православными сербскими школами в Боснии и Герце­говине. Какие только причины не выдумывают для их уничтожения! То постройка ветха, то комнаты не отвечают требованиям новейшей методы, или скамейки не утвержден­ного образца, то учителя неудовлетворительны и неблагонадежны, как сербские агитаторы и т. д. Тяжелый удар нанесен школам законом 25 мая 1892 г. По этому закону общины не имеют права вводить выбранного учителя в должность, пока он не получит разрешения от оккупационного правительства из Сараева, Часто разрешение заставляет себя ждать три, четыре, а то и целых шесть месяцев. Иногда и весь учебный год проходит в по­исках учителя. Какой же может быть после этого успех в обучении? А тем временем почти повсеместно открываются официальные и неофициальные школы и пансионы, где дети бедных семейств учатся бесплатно под руковод­ством католических монахов и монахинь. В них они поучаются произносить заветные слова на католическом жаргоне, как то: Ерузалем, Езус-Мария и т. д. На эти школы правительство не жалеет денег. Вот тому не­сколько примеров. В Грачанице, по сообщению белград­ского „Гласнпка», в начале 1898 г. открыта коммунальная латинско-австрийская школа с четырьмя учителями и одною учительницей, хотя во всем городе нет ни одной римско-католической семьи, а все сербы-православные или мухаммедане. Не смотря на то, что у православных есть своя начальная общинная школа, а у мухаммедан свое мэдрэсэ, австрийское правительство Каллая¹⁷⁶ нашло все-таки нужным соорудить на народные деньги и свою коммунальную школу, куда и загоняют сербских детей почти насильно. Роди­тели же, не желающие посылать своих детей в римско-католическую школу, арестуются и подвергаются штрафу. В селе Скиповце, где все население православное и нет ни одного иноверца, также выстроена, по распоряжению властей, коммунальная школа, причем не обошлось и здесь без арестов¹⁷⁷.

По поводу посещения гр. Каллаем г. Ливна, корреспон­дент „Заставы» пишет от 20 декабря 1899 г.: „Министр посетил францисканский монастырь, а не знаю, спраши­вал ли он у комиссара Самуила Божича: в каком положении сербская школа и церковь, преуспевают ли с тех пор, как правительство взяло управление ими в свои руки? Если спрашивал, то имел что послушать, а именно, что фонды исчезли, стены церквей и школ гниют, из них трава проросла, учителя и учительницу прогнали накануне открытия школы, сербскую школу закрыли, 180 де­тей по улицам слоняются без школы, как сироты. Вот как поступают с сербским народом и сербскими народ­ными школами. Хотят уничтожить все, что только зовется сербским»¹⁷⁸.

Жалобы на притеснения, претерпеваемые сербскими общинами от их областного управления, руководимого Каллаем, обстоятельно излагались в четырех меморандумах, поданных австрийскому императору 1896–1902 гг. Но вот 13 июня 1903 г. скончался наместник Боснии и Герцеговины барон Вениамин Каллай. „Миллионы сердец – пишет корреспондент „Хришћ. Весника» под свежим впечатле­нием только что полученного известия – вздохнули свободно вчера, а миллионы вздохнут ныне и завтра. Ибо надобно, чтобы весть о смерти Каллаевой проникла в самые глухие углы, чтобы весь полностью народ единодушно из глу­бины своей оскорбленной и подавленной души воскликнул: „Слава Господу на небе!» Каллай-демон целокупного сербства и один из величайших врагов славянства! Адскую деятельность его в Боснии и Герцеговине могли бы изобразить только слезы тяжело измученных сербов из тех областей, потоками пролитые не только народном пепелище, но и в Малой Азии и в далекой Америке»¹⁷⁹. Ставши наместником Боснии и Герцеговины, Каллай задался целью „поавстриячить“ эти провинции, и для того сеял раз­дор между разноверным их населением. Пользуясь различием в вере населения, он натравлял мухаммедан на православных, бесплодно стараясь создать из первых для себя надежный оплот. Он усилил до последней край­ности католическую пропаганду в крае, призвав на помощь хорватов, ослепив их призраком идеи „Великой Хорва­тии», он вооружил брата на брата; он наводнил край немецкими и венгерскими колонистами; он всячески ста­рался компрометировать в глазах босно-герцеговинских сербов дорогие для них Черногорию и Сербию. В среде православной сербской церкви сеял раздор между высшей иерархией и народом.

Однако, и под управлением нового наместника Буриана, преемника Каллая, бедственное положение православной церкви и православного сербского населения Боснии и Герце­говины не изменилось к лучшему.

Сербские журналы и газеты: ,Српска Риjеч“, „Застава», „Цариградски Гласник» и другие дают массу известий и сообщений из Боснии и Герцеговины – „земли плача» о различных притеснениях тамошнего православно-сербского населения. Общий мотив сообщений: православные сербы, местные уроженцы Боснии и Герцеговины, рассматриваются как враги венской политики и жестоко преследуются. Беспрестанно и неутомимо все меры принимаются к тому, чтобы убить в них дух свободы и независимости, разо­рить их в экономическом отношении, а иностранцев укрепить, возвысить и сделать господами положения. Все, что хоть косвенно напоминает сербам об их националь­ности, ожесточенно и по обдуманному плану преследуется. Не даром сербы говорят: „турецкое иго убивало тело, а австрийцы убивают душу“¹⁸⁰.

Чтобы понять причины печального состояния босно-герцегавинской церкви, необходимо обратить внимание на перемены, происшедшие в устройстве этой церкви со времени оккупации.

Босния и Герцеговина в церковном отношении нахо­дятся под верховным управлением константинопольской патриархии, и четыре епархии этих двух провинций (дабро-боснийская, герцеговинско-захолмская, зворнико-тузланская и банялуцко-бихачская) входят в состав вселенской патриархии. До оккупации устройство православной босно-герцеговинской церкви было патриархальное, при котором все отдельные факторы находятся в взаимной связи и оказывают друг на друга большую или меньшую долю влияния. Так, например, православная сербская церковь в Боснии и Герцеговине имела влияние на выбор патриарха. Из Боснии и Герцеговины являлись в Константинополь два депутата каждый раз, когда патриаршая кафедра была вакантной и требовалось ее заместить. Православно-сербский народ принимал, таким образом, участие в выборе своего высшего первоиерарха. Затем, что касается митро­политов Боснии и Герцеговины, то хотя народ и низшее духовенство не участвовали непосредственно в их выборе, однако имели право некоторого контроля над их деятель­ностью. Например, если бы случилось, что митрополит не исполняет как должно своих обязанностей в отношении церкви и своей духовной паствы, то народ и духовенство обращались к патриарху с ходатайством – такого митропо­лита взять и дать нового. И просьба удовлетворялась. Свя­щенников же народ сам избирал себе, избирал, конечно, лиц дорогих для себя и хорошо известных на местах.

Патриархальный характер православно-сербской церкви в Боснии и Герцеговине, предполагающий единение между архипастырями, пастырями и пасомыми, поддерживался и способами материального обеспечения духовенства. До окку­пации священники жили исключительно тем, что давал им народ. Это – так называемый „священнический бир». Собирался он и натурой и деньгами, и обе стороны были более или менее довольны таким положением дела, так как тогда не было никаких ни внешних, ни внутренних установлений, которые бы влияли на то, чтобы народ зло­употреблял своими обязанностями в отношении к духо­венству или духовенство своими в отношении к народу. Напротив, такое материальное отношение по необходимости сближало духовенство с народом, заставляло действовать за одно с ним. Митрополиты до оккупации получали свое материальное содержание исключительно от духовенства и народа. Это так называемая „владычарина». И хотя митрополиты были не из сербов, а обыкновенно греки, однако патриархальное единение между ними и народом все-таки было, так как митрополит, зная, что он содержится за счет народа и духовенства, по тому самому должен был поддерживать с ними мир и любовь. И сам пат­риарх константинопольский в отношении материального обеспечения имел от босно-герцеговинских митрополитов так называемую „субвенцию». Конечно, бывали при этом и злоупотребления, т. е. кто больше платил, тот и полу­чал митрополичью кафедру, но все-таки патриарх константинопольский должен был иметь попечение о босно-герцеговинской церкви, и дела по управлению велись на осно­вании той патриархальной связи, которая существовала между пастырями и пасомыми. Патриархи защищали пред Портой представителей босно-герцеговинской церкви в случае при­теснения их со стороны боснийских бегов-мусульман. Притеснения исходили от отдельных мусульманских помещиков и не были возведены в систему. В общем сербско-православная церковь в Боснии и Герцеговине до оккупации пользовалась миром, предоставлена была себе, управлялась своими церковными установлениями.

Но вот наступил 1878 год, когда по 25-й статье Бер­линского договора Босния и Герцеговина отданы были во временное управление Австро-Венгрии. 26-я статья договора от 1 июля 1876 г. гласит: „Австро-Венгрия имеет занять провинции Боснию и Герцеговину и управлять ими». Прежде чем австро-венгерские войска вошли в Боснию и Герцего­вину, от имени императора издана была прокламация к народу, в которой обещалось, что старые законы будут и впредь иметь силу, церковь будет пользоваться защитой. „Босняки и герцеговинцы! – так гласила прокламация от 13 июля 1878 г. – войска его величества цесаря австрийского и короля венгерского скоро вступят в пределы вашей родины. Не идут они как неприятели, желающие силой за­владеть вашей землей, но приходят к вам как друзья, которые готовы положить предел бесчисленным бедствиям. С сожалением услышал светлый цесарь и король, что междоусобная война опустошает эту прекрасную землю, что члены одной и той же родины калечат в убивают друг друга, что не стало торговли и промышленности, что стада ваши преданы грабежам, нивы не обработаны и что ни­щета и горе свили себе гнездо в городах и селах. По­этому на конгрессе в Берлине единогласно постановлено, чтобы Австро-Венгрия возвратила вам мир и благополучие, без которых вы, бедные, уже давно живете»¹⁸¹. Сербский православный народ в Боснии и Герцеговине, пятьсот лет страдавший под турецким владычеством, хотя и не был доволен, что австро-венгерские войска займут их родину, однако покорился необходимости, в надежде, что под управлением христианской державы будет все-таки лучше, чем под турецким игом. Однако, в надежде своей жестоко ошибся.

Любопытны те способы и средства, какие употребила Австро-Венгрия для угнетения и порабощения православно-­сербской церкви в Боснии и Герцеговине. Патриархальный строй и патриархальные отношения между пастырями и па­сомыми в Боснии и Герцеговине для Австро-Венгрии с самого начала оккупации были как бельмо на глазу. Ей нужно было прежде всего отделить духовенство от кон­стантинопольской патриархии, митрополитов от низшего духовенства, ей нужно было отделить и духовенство от на­рода. Известный девиз её: „divide et impera“. И вот в марте 1880 г. она заключила с константинопольской патриар­хией известный конкордат. Конкордат заключает в себе 7 параграфов. Даем его здесь в дословном русском переводе с подлинного французского текста.

„Так как, по случаю передачи политического упра­вления провинциями Боснией и Герцеговиною правительству его императорского и королевского апостолического величе­ства императора австрийского и короля венгерского, обе стороны согласились установить известные правила для временного урегулирования отношений православных епархий боснийской, герцеговинской и зворникской, находящихся в тех провинциях, к высшей власти нашей святой пат­риаршей, вселенской и апостольской кафедры, от которой зависят, то правительство его императорского и королев­ского апостолического величества, через посредство его сия­тельства г. графа Дубского, представило нам и святей­шему синоду, председательствуемому нами, следующие предложения, содержащиеся в семи параграфах:

§ 1. Епископы православной церкви, находящиеся в настоящее время на епископских кафедрах в Боснии и Герцеговине, утверждаются и сохраняют свое положение.

§ 2. в случае вакантности одной из трех митропо­личьих кафедр в Боснии и Герцеговине, его импера­торское и королевское апостолическое величество имеет назначить („наименовать», в подлиннике „nommera») нового митрополита на вакантную кафедру, после чего сообщит вселенской патриархии имя своего кандидата для выполнения канонических формальностей. в случае, если кандидат неизвестен патриархии, это сообщение должно сопрово­ждаться свидетельством православного епископа, под властью которого находится, свидетельством, в котором была бы доказана его каноническая правоспособность к посвящению в епископский сан.

§ 3. Если будет доказано, что кто-либо из трех упомянутых митрополитов нарушил свои обязанности, по отношению ли к гражданским, или по отношению к цер­ковным властям, или по отношению к своим пасомым, то устранение его должно идти тем же путем, каким шло его назначение.

§ 4. Новые митрополиты, назначаемые его император­ским и королевским апостолическим величеством, бу­дут посвящаться сообразно с постановлениями канонического закона православной восточной церкви.

§ 5. Епископы православной восточной церкви в про­винциях Боснии и Герцеговины будут поминать в служ­бах и при священных обрядах имя вселенского патри­арха сообразно с каноническим обычаем православной восточной церкви. Они будут получать святое миро от вселенской патриархии.

§ 6. Вместо канонической подати („subvention»), ко­торую эти три митрополичьи епархии давали вселенской патриархии, австро-венгерское правительство обязуется платить его святейшеству патриарху Иоакиму III сумму 58,000 пиа­стров (пиастр = 8.34 коп.) золотом, которая будет ежегодно вноситься в кассу патриархии чрез императорское и королевское посольство в Константинополе. А кроме этого вознагражде­ния, патриарх Иоаким III не может претендовать ни па какие другие доходы от названных епархий.

§ 7. Епископы названных провинций в будущем не должны взимать никаких поборов с своих пасомых. Отныне их будет взимать императорское и королевское правительство, за исключением части, предназначенной для вселенской патриархии, – части, которая не будет больше требоваться. Взамен этого упомянутые епископы будут регулярно получать плату из императорской и королевской кассы, и её величина будет определяться сообразно сред­ним годичным доходам церковным, которые они до сих пор получали от своей паствы.

Изучив глубоко эти предложения и обсудив их зрело с нашими дорогими братьями и коллегами, прео­священными митрополитами, мы нашли, что упомянутые предложения не вредны для временного урегулирования отношений православных епархий к великой константи­нопольской церкви в нынешнее время и при нынешних обстоятельствах. Принимая их единогласно с нашими дорогими братьями и коллегами в Св. Духе, преосвящен­ными митрополитами-членами синода, мы высказались в пользу сохранения в силе постановлений, сделанных на основании соглашения обеих сторон. в то же время мы молимся Всемогущему, Который управляет миром, чтобы Он защищал и сохранял его императорское и королев­ское апостолическое величество здравым и благополучным на его престоле на благо и пользу всех народов, подчи­ненных его отеческому скипетру. В подтверждение сего и составлен этот патриарший и синодальный акт и вне­сен в кодекс нашей великой церкви в лето нашего Господа 1880, в месяце марте, индикта 8“¹⁸².

Благодаря конкордату 1880 года, власть патриархии для босно-герцеговинской церкви осталась только номинально, а фактически перешла в руки иноверного светского правительства. Австрийский император и назначает митропо­литов и увольняет их. Патриархия, вместо прежней „суб­венции» от босно-герцеговинских митрополитов, полу­чает определенную сумму из австрийского государствен­ного казначейства. Митрополиты, вместо прежней „влады-чарины», получают также из государственного казначей­ства определенное жалованье, для чего введен нарочитый налог на православное население Боснии и Герцеговины. Таким образом, назначение и увольнение митрополитов и материальное обеспечение их зависят теперь от ино­верного светского правительства. Через это босно-герцеговиеские митрополиты утратили всякую самостоятельность и должны делать то, чего желает австрийское правительство. Были в Боснии и Герцеговине и в годы оккупации митрополиты-светлые личности, истинные патриоты и стра­дальцы за свою землю, как Савва Косанович, Леонтий Радулович, Георгий Николаевич и Серафим Перович, но и они были бессильны пред наместником края графом Каллаем, и они должны были уступать натискам ино­верного правительства¹⁸³.

С подчинением босно-герцеговинских митрополи­тов своей власти и благодаря отсутствию в конкордате соответствующих пунктов относительно других сторон церковной жизни, австро-венгерское правительство могло издавать какие ему угодно постановления о местной православной церкви. И действительно, оно не преминуло этим воспользоваться. Прежде всего правительство учредило кон­систории, члены которых назначаются самою же оккупа­ционною властью, и этим устроило нечто в роде отде­ления чиновников в рясах, имеющего специальную за­дачу заботиться о лучшем и скорейшем проведении в жизнь народа выработанных правительством начал и об удержании низшего духовенства в повиновении. Пер­вым мероприятием в этом смысле было дробление при­ходов, что внесло большое расстройство как в жизнь приходов, так и в жизнь духовенства, которое теперь, с уменьшением доходов, принуждено было обращаться за помощью к правительству, становясь таким образом невольно в зависимость от него. Понятно, эта материаль­ная зависимость связывала духовенство в пастырской дея­тельности по рукам и по ногам: оно должно было мол­чаливо смотреть, как власти издают распоряжения, явно противные интересам православной церкви; оно не смело ни возвысить своего голоса против наступательных действий римской пропаганды, ни предпринять мер для огра­ждения своей церкви. Правительство чрез подвластных и от него во всем зависимых митрополитов задумало было совершенно разрушить внутреннюю организацию пра­вославных общин – этих очагов православия в турец­кий период. Митрополиты, по инструкции правительства, потребовали от общин, чтобы они во всем подчинялись своим духовным начальникам, которые будут контро­лировать их деятельность и руководить ими. Общины, не видя в этом ничего предосудительного и не подозревая коварства, согласились. Добившись своего, правительство стало назначать председателя и членов общин, предста­вляло список их митрополитам, которые в свою очередь, якобы от себя, предлагали этих кандидатов общинам. Конечно, скоро истинные намерения правительства выясни­лись, но было уже поздно: коварные замыслы иноверной власти достигли своей цели. Роль митрополитов была слишком непривлекательной, чтобы и далее на их сто­роне могла оставаться любовь народа: с этого времени ме­жду общинами и высшей иерархией образовалась большая пропасть, чего правительство только и добивалось, – пропасть, при­несшая православной вере и сербскому народу в Боснии и Герцеговине неисчислимые бедствия. Одни из общин, которые принуждены были покориться подобному режиму, благодаря разлагающему влиянию правительства, скоро по­теряли свой национальный характер и пришли в упадок: другие, не подчинившиеся этому требованию, тоже погибли: выбранных общиною председателей и членов правитель­ство не утверждало и распускало общины, или же само назначало комиссара для заведывания делами православ­ной общины.¹⁸⁴

Долго терпели православные босняки и герцеговинцы все­возможные притеснения и преследования, но наконец и их терпению настал конец. С 1896 г. начинается оппозицион­ное движение против Каллаевой политики по отношению к православной церкви в Боснии и Герцеговине. Во главе народа стали вожди: Григорий Ефтапович из Сараева, Войслав Шола и Владимир Радович из Мостара, Констан­тин Куюнджич из Ливна, Лазарь Иванович из Тузлы, которые вместе с священниками и повели борьбу против оккупационного правительства и покорных ему босно-герцеговинскях митрополитов. В ноябре 1896 г. особая депу­тация из представителей сербских православных церковно-­школьных общин Боснии и Герцеговины ездила в Вену для представления императору Францу Иосифу меморандума, в котором излагались жалобы на притеснения, претерпевае­мые сербскими общинами от их областного управления по предметам, касающимся их церковных и школьных дел. „Политические власти – жаловались православные сербы Боснии и Герцеговины – не дозволяют нашим церковно-­школьным общинам управляться самостоятельно, как было во время оттоманского владычества, но, под предлогом верховного контроля, вмешиваются даже в самые незначительные наши дела; распоряжаются по своему общинным имением, производят давление на разные постановления общин и отменяют их; насильственно снимают в шко­лах исторические картины и даже образа чествуемых пра­вославною церковью святых; препятствуют исполнению ре­лигиозных обрядов в день празднества св. Саввы, тре­буют программу празднества и делают в ней разные изменения; не исполняют постановлений, касающихся кирил­лицы, употребляемой в церковно-школьных общинах, а навязывают латиницу и хорватское имя, запрещают име­новаться сербами и под строжайшею ответственностью навязывают общинам названия боснийских; лишают нас свободы выбора священников; преследуют и перемещают священников; постройка сербских церквей отягчается и отодвигается с видных мест в неудобные, даже и вне самого местечка: не допускают организации церковно-пев­ческих хоров, нужных для придания велеления богослу­жению; церкви стоят закрытыми, а народ остается без душеспасительных обрядов: противно исконным правам и определениям, власть стремится отнять соборные церкви, в местопребываниях митрополитов, из рук общин, для передачи их в неограниченное распоряжение митро­полита; власти произвольно, без присутствия священников, входят в алтарь и делают опись священной церковной утвари... Многолетний горький опыт уверил нас, что ме­стные власти, вместе с областным правительством („земальской владой») в Сараеве, стремятся к тому, чтобы окончательно уничтожить наши святыни – наши православные школы, в которых наша молодежь просвещается в духе православной веры и сербской народности. Школьные учебники в сербском духе строго воспрещаются, а навязываются такие, которыми убивается народное самосознание. Непреодолимые препятствия поставлены к открытию и по­стройке новых школ. Повсюду и везде власти идут на помощь коммунальным школам, в ущерб сербским православным, ибо в коммунальных школах изъято все, что находится в какой либо связи с нашим сербским языком, именем и народным сознанием... По распоря­жению от 25 мая 1892 года выбор учителей для право­славной школы должен быть предварительно поднесен земальской владе на утверждение, причем выбранный не может быть введен в свою должность до утверждения правительством, каковое утверждение на целые месяцы оттягивается властями. Запрещается учреждение сербских читален. Вопреки конвенции от 9 (21) апреля 1879 года, не допускают здешних уроженцев, окончивших курс наук заграницей, к занятию учительских и священниче­ских должностей, лишая их таким образом родины». Сербская депутация однако не была допущена до императора, жалоба осталась без последствий, а члены депутации под­верглись разного рода гонениям, притеснениям и даже полному разорению.¹⁸⁵

Первая неудача не остановила народных борцов за правое дело. За этим меморандумом последовал еще ряд жалоб императору на гонения и самоуправство оккупационных властей. Вторая депутация с меморандумом была милостиво принята императором в Вене 20 марта 1897 г., но преследования не только не прекратились, а и еще более усилились¹⁸⁶. В 1898 г., в виду попыток ок­купационного правительства отделить православную сербскую церковь в Боснии и Герцеговине от константинопольской патриархии, была отправлена депутация от босно-герцеговинских православных общин к константинопольскому пат­риарху Константину V искать у него помощи и защиты православной веры в своем несчастном отечестве. Депутатами представлен был проект устройства босно-герцеговинской церкви, главные пункты которого следующие: 1) Митрополи­тов избирает собор духовенства с народными предста­вителями. Избранного кандидата утверждает константино­польский патриарх. Этим пунктом уничтожается назначение митрополитов австрийским правительством. 2) Жа­лованье митрополитам и духовенству выплачивают серб­ские общины, а не австрийское правительство, как это до сих пор практиковалось. 3) Православное духовенсгво в Боснии и Герцеговине имеет право само учреждать духов­ные суды и решать важнейшие церковные вопросы. 4) Свя­щенников избирают местные православные общины, а утверждает их митрополит, как было и до сих пор. 6)Боснийско-герцеговинская церковь не должна быть отделена от константинопольской патриархии... И эта депутация успеха не имела. А в противовес вышеуказанному проекту, босно-герцеговинские митрополиты, под личным председатель­ством наместника гр. Каллая, выработали свой церковный устав для Боснии и Герцеговины¹⁸⁷.

Отказ в помощи со стороны константинопольского патриарха Константина V имел, однако, ту хорошую сторону, что побудил народных представителей стремиться к возможному примирению и соглашению с митрополитами, результатом чего явились мирные переговоры относительно церковно-школьного устройства – в декабре 1899 г. и ян­варе 1900 года. Но тогда соглашение не наладилось, пере­говоры вскоре были прерваны¹⁸⁸.

В 1900 г. в мае и декабре от православных сербов Боснии и Герцеговины отправлялись в Вену и Будапешт две депутации во главе с теми же народными представи­телями – Ефтановичем, Шолой и Куюнджичем, но опять безуспешно: депутации не удостоились даже официальной аудиенции и приема. Православная сербская депутация была наконец принята императором 17 мая 1901 года и полу­чила обещание, что меморандум (третий по счету) о бед­ственном положении дел в Боснии и Герцеговине будет рассмотрен, будет затребовано мнение о нем босно-горцеговинских митрополитов¹⁸⁹. Дело опять затянулось.

В августе 1901 года отправлены были через народ­ных представителей – Ефтановича, Шолу и Куюнджича – коллективные письма православного сербского духовенства с 29 подписями архимандритов, игуменов, благочинных и приходских священников ко всем четырем митропо­литам Боснии и Герцеговины с выражением своих же­ланий и с почтительнейшею просьбой, чтобы митрополиты согласились с народными депутатами в спорных пунктах вполне и вместе с ними похлопотали о скорейшем упо­рядочении церковно-школьной автономии, согласно желанию духовенства и народа. В том же 1901 г. сербская молодежь из Боснии и Герцеговины, учащаяся в высших учебных заведениях Австрии, Венгрии, Германии, Франции и Швей­царии, подала австро-венгерским делегациям протест против оккупационных властей, стремящихся уничтожить сербскую народность и православие. Протест успеха, конечно, не имел¹⁹⁰.

23 мая 1902 года представители сербско-православного народа в Боснии и Герцеговине были приняты в аудиенции австрийским императором и представили ему четвертый свой церковно-школьный меморандум. Меморандум этот в самом начале устанавливает, что за все время народ­ных ходатайств с 1896 года со стороны иноверного правительства ровно ничего не сделано для надлежащего ре­шения весьма важного вопроса об упорядочении сербско-право­славного церковно-школьного самоуправления, а напротив оккупационные власти это состояние еще больше ухудшали и еще преследовали участников движения. Еще продол­жаются повсюду величайший беспорядок и расстройство церковных и школьных дел, еще не мало возрастных искрещенных детей, еще народ по местам не посещает церкви, не причащается, духовенство не отпевает покой­ников, еще все господствует хорватско-римско-папский шови­низм и пропаганда. А иноверное правительство нимало не идет на встречу справедливым желаниям сербско-право­славного народа, ничего не делает для прекращения ненор­мального состояния¹⁹¹.

Так как австрийское правительство, и непосредственно и посредством подчиненных ему митрополитов, стараюсь склонить константинопольскую патриархию к тому, чтобы она, без ведома и опроса босно-герцеговинского духовенства и иарода, одобрила правительственный церковно-школьный статут, то, в предупреждение этой опасности, православное духовенство и народ Боснии и Герцеговины в сентябре 1902 года посылали нарочитую депутацию в Константино­поль к патриарху Иоакиму III. В состав депутации вошли со стороны духовенства протоиерей Т. Илич из Темня и священники Стефан Трифкович из Сараева и Иовапъ Новакович из Белины. Со стороны народа депутатом был Григорий Ефтанович из Сараева. Депутация имела задачею настоять пред патриархом на сохранении школьных прав клира и народа, прав, гарантирующих участие их в вы­боре духовных лиц и в автономном управлении церковно­-школьными делами. Правами этими пользовались они сво­бодно при турках, ныне лишены их австрийским прави­тельством. 21 и 25 сентября 1902 года патриарх Иоаким III милостиво принял депутатов, внимательно выслушал их и, приняв от них меморандум, сказал им. что он рассмотрит их доклад и со своей стороны постарается удовлетворить справедливые требования православного населения Боснии и Герцеговины.

В 1903 г. народные представители вновь вступили в переговоры с босно-герцеговинскими митрополитами для решения спорных пунктов церковно-школьного статута, – и на этот раз более удачно. Спор между народом и иерархией вызвало иноверное правительство своим не­ограниченным и бесправным вмешательством во вну­тренние церковно-школьные дела, нарушением старинных народных прав в церковно-школьном управлении, в выборе священников и учителей, распущением право­славных церковно-школьных общин, как это предста­вители народа и духовенства много раз изъясняли в своих меморандумах и неопровержимо доказали, что спор по всему этому идет, собственно говоря, не между народом и митрополитами, а между народом с одной стороны и оккупационным правительством с другой. Если бы ино­верное правительство не вмешивалось и не встало между народом и митрополитами, не возникло бы и спора, а если бы возник, скоро был бы улажен. Многолетними уси­лиями и с большими жертвами народные представители добились того, что правительство должно было несколько уступить, и в мае 1903 г. представителями духовенства и народа во главе с митрополитами выработан устав, в котором несколько пунктов остались нерешенными и ре­шение которых обеими сторонами предоставлено вселенской патриархии. В феврале 1904 г. „Статут управе босанско-херцеговачке цркве» представлен был константинополь­скому патриарху Иоакиму III и после продолжительной борьбы патриарха, стоявшего (в спорных пунктах) за проект австрийского правительства и митрополитов босно-герцеговинских, с большинством членов комиссии, подавших голоса за проект народных представителей и низшего духовенства¹⁹², наконец 31 мая 1905 г., при новом составе константинопольского синода, устав был признан и одобрен, как не противоречащий церковным канонам, а 31 июля Высочайше утвержден. В сентябре 1905 г. устав торжественно введен в действие.

Императорский указ об утверждении нового админи­стративного закона для четырех епархий Босния и Герце­говины гласит: „Мы, Франц Иосифъ I, Божиею милостью император Австрии и прочее, объявляем всем о сле­дующем. Прочное существование и развитие сербской пра­вославной церкви в Боснии и Герцеговине требует опре­деления в законе её отношений. С другой стороны, для развития сербской православной церкви в Боснии и Герцеговине и сербского православного народа весьма важно, чтобы принадлежащие к этой церкви приобрели право, в силу которого они, в пределах законов страны и без ущерба для интересов империи, могли бы устроить и авто­номно управлять своими церковными и школьными делами. в виду этого мы признали полезным даровать наше утверждение уставу об устройстве церковного и школьного управления православных сербских епархий (митрополий) в Боснии и Герцеговине, который (устав) составили митро­политы и миряне и которому вселенский патриарх в Кон­стантинополе вместе с синодом, определением от 31 мая 1905 года, дал каноническое одобрение. Наша воля состоит в том, чтобы с этим уставом, который здесь прило­жен и настоящим указом получает силу закона, сообра­зовались и самым точным образом исполняли все при­надлежащие к сербской православной церкви в Боснии и Герцеговине, как клирики, так и миряне. Равным обра­зом и на нашу власть, находящуюся в названных стра­нах, мы возлагаем такую же обязанность... Доказав утверждением этого устава для сербского православного народа Боснии и Герцеговины наше новое отеческое распо­ложение, которое намерены проявлять и в будущем, мы надеемся, что новый устав послужит к славе Божией, к возвышению сербской православной церкви и к счастью народа и в сердцах всех возрастит и утвердит едино­мыслие, мир и признательность. Дан в Ишле 31 июля (13 августа) 1905 г».

Новый устав носит заглавие: „Уредба црквено-просjетне управе српских правоолавних епархиjа (митрополиjй) у Боснии и Херцеговини“ („Устав церковно-школь­ного управления сербских православных епархий-митропо­лий в Боснии и Герцеговине»)¹⁹³. Содержит в себе XXI основных постановлений и 264 §§ более специаль­ных постановлений, разделенных на шесть глав.

По новому уставу, входящие в состав сербской пра­вославной церкви в Боснии и Герцеговине четыре епархии-митрополии: дабро-боснийская, герцеговинско-захолмская, зворнико-тузланская и банялуцко-бихачская, продолжая со­хранять каноническую связь с константинопольскою пат­риархиею, согласно заключенному между патриархией и австрийским правительством 16 (28) марта 1880 года конкор­дату, получают право самостоятельного, под надзором местного правительства, управления делами местной цер­кви и школы с принадлежащими им суммами и имуще­ством. Для осуществления этого управления учреждаются: 1) сербские православные церковные общины, органами коих являются церковные собрания и церковно-училищные советы (§§ 1–61), 2) православные приходы с их канцеляриями (§§ 62–105), 3) монастырские общины с монастырскими братствами, настоятельствами, монастырскими церковными собраниями и монастырскими церковно-школьными советами (§§ 106–140); 4) по епархиям: а) церковные суды для ду­ховных или внутренних дел: б) „узкие» и „широкие” епархиальные управления и учебные советы для внешних церковных, школьных и хозяйственных дел и в) окруж­ные протопресвитеры (§§ 141–200); 5) высшие апелляционные и административные управления епархий, органами ко­торых служат: великий церковный суд и великий админи­стративно-учебный совет (§§ 201–226), и 6) управления православных сербских фондов к церковно-училищных и монастырских имуществ (§§ 227–259). Последние па­раграфы (260–264) содержат в себе заключительные и преходящие распоряжения. Материальные средства для цер­ковных и училищных нужд получаются от доходов с имуществ, других церковно-общественных источников и доброхотных пожертвований народа. Доселе существовав­ший сбор („бир“) в пользу духовенства отменяется. Вместо сбора священники получают определенное денежное жа­лованье от автономного церковного управления. В возме­щение производившегося сбора и на покрытие других цер­ковно-школьных расходов епархиальным администра­тивно-школьным советам предоставляется право постоян­ного налога в виде процентной прибавки ко всем обычным земским сборам. Из земских средств назначается осо­бая сумма на построение храмов, школ и домов для причта. Жалованье митрополитам и штатным членам епархиальных судов, канцелярские расходы судов и со­держание православного богословского училища покрыва­ются из государственных сумм¹⁹⁴.

В сентябре 1905 г. происходили в Боснии и Герце­говине выборы представителей в сербские православные церковно-школьные общины. Не обошлось при этом без предшествовавшей выборной агитации. Главным и силь­нейшим агитатором на выборах явилось само босно-герцеговинское правительство. Оно неустанно и всеми воз­можными способами действовало через своих агентов, чтобы на места представителей в сербские церковно-школь­ные общины выставлены были кандидатами правительственные чиновники, люди, подчиненные правительству, его креа­туры, способные внести в сербские церковно-школьные общины раздор и несогласие. И действительно, на конферен­ции в Сараеве правительственные чиновники допущены были к участию в выборах и вошли в список лиц, имеющих право голоса. „Српска Риjеч», сообщая об этом, между прочим говорит: „на той конференции выставлены кандидатами люди, к которым наш народ – судя по их прежней деятельности – не может иметь никакого до­верия». Если „Српска Риjеч», которой очень узкие границы свободы отмерены, так пишет, тогда – замечает „Весник српске цркве“ – тут не требуется долгих разъяснений. Православные сербы в Боснии и Герцеговине боролись полных девять лет за устройство церковно-школьных общин, а ныне, когда получили их, вот какими сред­ствами правительство хочет опять прибрать их к сво­им рукам¹⁹⁵.

С тех пор, как вступил в силу устав цер­ковно-школьного устройства в Боснии и Герцеговине, в делах тамошней церкви заметно стало некоторое оживление и улучшение. Благодаря новому уставу православным сербам Боснии и Герцеговины дана возможность удовлетворения различных народно-церковных потребностей. Образованы были различные органы и комиссии, которые по уставу дол­жны разделить между собою функции, необходимые для правильной жизни церкви. Восстановлены раньше закрытые приходы, выработаны правила конкурсных экзаменов для лиц, ищущих священства, выработан, проект закона о пенсионном фонде учителей, чиновников и духовенства, приняты строгие меры против конкубината и т. д. В числе первых дел, предпринятых высшею церковною автономною властью, был вопрос о лучшем и целесооб­разном устройстве священнического материального поло­жения. Раньше священники жили исключительно требами, получая „бир“ натурою. В начале 1906 года выработан законопроект, по которому духовенству назначается штат­ное жалованье („стальна плата») при несколько уменьшен­ной таксе за все священнодействия¹⁹⁶. В том же 1906 г. православное сербское духовенство Босния и Герцеговины пожелало, следуя примеру духовенства Сербии и Болгарии, объединиться в одну организацию. 1 ноября 1906 г. в Банялуке состоялось собрание духовенства банялуцко-бихачской епархии, на котором присутствовало 60 священни­ков. После речи председателя священника Душана Кецмановича о необходимости и важности организации для ду­ховенства, собрание единодушно решило образовать обще­ство („удружење“) сербского православного духовенства Боснии и Герцеговины. Избраны были комиссия для состав­ления устава общества и делегаты на съезд представите­лей всех епархий в Сараеве. Решено было также про­сить епархиальпую власть отдать половину „епархиального фонда» в распоряжение общества для „священнического фонда», а другую половину для „фонда учительского». По­добные же собрания духовенства были и в других епар­хиях: 16 ноября в Мостаре и 12 декабря в Сараеве. На собраниях составлен проект закона о фонде взаимопо­мощи духовенства и проект устава общества. А 6 и 7 фев­раля 1907 г. в Сараеве состоялось собрание представителей всех четырех епархий сербской босно-герцеговинской церкви, избранных специально с этою целью на епархи­альных съездах. От каждой епархии было послано по четыре священника. Пред заседанием была послана де­путация к митрополиту дабро-боснийскому Николаю Мандичу, чтобы заявить ему о собрании и испросить благословение на начало заседаний. Председателем избран свя­щенник дабро-боснийской епархии Стефан Трифкович, товарищем председателя священник герцеговинско-захолмской епархии Иоанн Муцович. Собрание рассмотрело „проект закона о пенсионном фонде духовенства» и „пра­вила общества (,,удружења“) сербского православного ду­ховенства в Боснии и Герцеговине» и единогласно постано­вило представить их на утверждение великого церковного суда. Проект закона о пенсионном фонде напечатан в официальном органе великого церковного суда „Источник“ 1907, № 4, а „правила» в № 5¹⁹⁷. В октябре 1908 г. великий церковный суд рассматривал „правила священни­ческого удружења» и с некоторыми изменениями при­нял их¹⁹⁸. С 1912 г. выходит орган священнического „удружења» – „Српски свештеник» в Сараеве.

Почти в одно время с образованием „священнического „удружења“ налаживалась было организация всего пра­вославного населения Боснии и Герцеговины. Мысль об организации сербского народа этих двух областей развита и вынесена резолюцией на собрании виднейших и почетней­ших сербов из Боснии и Герцеговины в Сараеве 11 мая 1907 г. в числе подписей под резолюцией значатся имена народных вождей („перваков») В. Шолы, А. Шолы, К. Куюнджича и др. А 27–31 октября того же года на основа­нии резолюции 11 мая состоялось заседание скупщины серб­ских народных представителей. Скупщина состояла из 70 депутатов, в числе их 20 священников, протоиере­ев и игуменов. Решались многие важные церковные и народные вопросы. Выработала была программа „сербской народной организации в Боснии и Герцеговине». Согласно этой программе, Босния и Герцеговина признавались непри­косновенной частью турецкой империи, временно, по пору­чению европейских держав, состоящими под управлени­ем Австро-Венгрии. Программа требовала полной автономии провинций, учреждения законодательных и контрольных органов путем народного представительства. В Боснии и Герцеговине, как в землях с сербским населением, по программе, официальным языком признавался язык сербский: в связи с этим и все правительственные должности должны замещаться коренными уроженцами страны. Программа намечала далее целый ряд требований полити­ческого, национального и экономического характера. Работы на скупщине шли согласно и успешно, пока не получи­лось из венских политических кругов определенного известия, что об утверждении к введении подобной органи­зации не может быть и речи. На том дело и останови­лось¹⁹⁹.

Да и с автономией босно-герцеговинской православ­ной церкви после аннексии стало далеко неблагополучно. После соглашения между боснийским правительством, константинопольской патриархией и вождями сербского на­рода, высочайше утвержден в 1905 году устав сербской православной народной церкви в Боснии и Герцеговине. После того проведена была организация административных властей, которые начали свою деятельность. Думалось, что сербская православная церковь в Боснии и Герцеговине будет пользоваться подлым самоуправлением. Боснийское правительство на первых порах воздерживалось от не­званного вмешательства в автономные дела сербской цер­кви. До значительного столкновения дошло было по поводу назначения учителей, но этот спор решен соглашением между боснийским правительством и верховным управ­лением сербской церкви. Но боснийское правительство не думало серьезно обеспечить сербской церкви полную авто­номию. До аннексии оно не хотело ничего предпринимать, потому что того требовала венская политика. После того как проведена была аннексия Боснии и Герцеговины, бос­нийское правительство, вмести с дарованием Боснии но­вого сеймового устройства²⁰⁰, решило поставить сербскую церковь под полицейский надзор. Общий министр финансов послал от 12 мая 1909 г. за № 5908 предложение боснийскому правительству, чтобы оно строго исполняло право верховного надзора, принадлежащее ему по смыслу 111 § основных узаконений, над всем сербско-православ­ным автономным управлением. Поэтому боснийское пра­вительство отношением от 16 мая 1909 г. за № 84976 пред­ложило великому административному и школьному совету, чтобы он немедленно выслал областному правительству для сведения свои штатные сметы и счета за прошедшие годы, а впредь чтобы он высылал каждый раз немед­ленно по их составлении. Вместе с тем затребовало, чтобы после каждого заседания в течение 14 дней посылались ему засвидетельствованные копии протоколов о заседа­ниях великого административного и школьного совета. Еже­годно в марте месяце должен высылаться областному прави­тельству отчет о состоянии основного капитала и о расхо­довании процентов. Земское правительство удерживает за собою право контролировать правление фондов через сво­их полицейских чиновников, чтобы видеть, целы ли суммы фондов и проценты с них расходуются ли на определенные им цели. Великий административный и школь­ный советь приглашается представлять областному правительству на одобрение учебные планы сербских народных школ, как и все перемены в них, а вместе с сим посылать ему и список всех книг, употребляющихся в сербских народных школах. Но боснийское правительство не довольно только надзором над верховным автономным управлением сербской церкви. Оно требует, чтобы и все епархиальные управления представляли ему сметы и счета, как и протоколы своих заседаний. Епархиальные управления приглашаются составить описи своих фондов и представить ему на одобрение. Кроме того земское пра­вительство предписывает, чтобы ближайшей уездной власти письменно заявлялось, когда какой учитель поступил на свое место, а оно помимо того удержало за собою право, по смыслу распоряжения от 16 января 1908 года за № 651, контролировать учителей, а это значит, что оно не утвер­дит тех, которые будут рекомендованы ему как поли­тически неблагонадежные. Правительство – помимо распоряжения великого административного и школьного совета – требует от епархиальных управлений, чтобы они послали предписание церковным общинам о предъявлении учите­лей уездной власти. Все эти распоряжения боснийского пра­вительства означают, что оно хочет поставить сербскую церковь под полицейский надзор и само стать господином в ней. А что у него такая цель, видно из того, что рас­поряжение на имя боснийского правительства подписал К. Герман, шеф государственной полиции и правая рука католического сараевского архиепископа Штадлера, главный руководитель хорватской политики в Боснии и Герцеговине. Распоряжение боснийского правительства произвело на сер­бов Боснии и Герцеговины самое неприятное впечатление, будут они, конечно, защищать свои права, но не трудно предвидеть, на чьей стороне будет победа.

Римско-католическая пропаганда через преданные себе высшие венские сферы, через своих апостолических пра­вителей Габсбургского дома вот уже в течении несколь­ких веков производит над православною церковью и землями короны Габсбургской всяческие эксперименты, лишь бы сокрушить силу православия, а немцы-Габсбурги чинили это тем охотнее, что таким способом заодно надеялись обессилить и славянское племя. Так поступали на севере в отношении к русским, подданным австрийской импе­рии, на юге в отношении к сербам, через распространение унии, а где это не помогало, там стремились ослабить православную церковь через вмешательство в церковные дела, подчинение её духовенства, особенно высшей иерархии, своей непосредственной власти и разнообразное дробление церковных областей. Для этого Австрия то соединяла в одно несколько православных областей, то разделяла их, то образовывала различные независимые автокефальные православные церкви, как и когда это соответствовало и требовалось для её политических цепей и для римской пропаганды. Это – заветная австрийская политика, которая постоянно и издавна в руках иезуитов, носителей рим­ской пропаганды. Император Иосиф II писал еще в 1770 году государственному секретарю французского короля Людовика XV Шоазему: „Не рассчитывайте много на мою мать (Марию Терезию), потому что приверженность её к обществу иезуитов, к сожалению, в Габсбургском доме стала наследственной». Ученый профессор римско-католи­ческого богословия в мюнхенском университете Губер в одном своем сочинении сказал, что „нынешняя римская церковь носит на себе печать иезуитизма, самый иезуитизм есть не что иное, как тот же папизм, доведенный до крайних границ». Другой известный римско-католический богослов А. Ергардт говорит: „Габсбургский дом в те­чении свыше шести веков признавал одним из самих светлых и славных дел своих душевную преданность католической церкви и энергическую защиту католической веры, и в своих землях постоянно утверждал католи­ческий характер каждый раз, когда мог сам по себе решить. Правители из дома Габсбургов показали себя вер­ными сынами церкви и деятельными защитниками католиче­ской веры как в своих наследственных землях, так и далее границ этих земель». Вышесказанным подтвер­ждается и признается за несомненное то, что история представляет нам как заветную мысль венской политики в отношении к православию, а чрез то и к славянству²⁰¹. На страницах „Богословского Вестника» помещались наши заметки о притеснениях православной церкви и о начале и развитии римско-католической пропаганды в Боснии и Гер­цеговине со времени оккупации их Австрией. Надобно заметить, что до оккупации Боснии и Герцеговины Австрией в этих двух сербских областях между православными и католиками-сербами имела место полная религиозная ве­ротерпимость и часто первые помогали материальными средствами последним. Но с тех пор, как с переменою государственного управления в Боснии и Герцеговине от­крылся свободный доступ в эти края иезуитами и дру­гим католическими миссионерам, с тех пор как они заполонили эти области и в качестве пионеров римской пропаганды стали распространять католичество, – тогда нару­шилось это братское согласие, и православие стало предметом их ожесточенной борьбы. В первое время после оккупации католическим епископом в Боснии был Вуичич, человек доброго и мирного нрава (носил и бороду, как православные священники). От него требовали из Рима более живой деятельности и большей энергии в про­паганде католицизма, и когда не нашли в нем чего же­лали, назначили в 1881 году вместо него загребского про­фессора Штадлера, который с самого начала повел ре­шительную иезуитскую пропаганду. И вот с тех пор римско-католические епископы и архиепископы, фратры и сестры милосердия совершенно свободно чинят все, что хотят, на пользу римско-католической церкви и веры. Опи­раясь на поддержку правительства, они без всяких пре­пятствий собирают пожертвования на свои иезуитские и про­пагандистские цели со всего света.

Сараевский каноник Иеглич на одном из заседаний австрийского католического съезда в Линце в 1892 году сделал сообщение об успехах римско-католической церкви в Боснии и Герцеговине. Это – именно отчет об успехах католической пропаганды. Прежде всего здесь ярко выста­вляется на вид тот бесспорный факт, что при содействии местных властей и при сильной поддержке всего католи­ческого мира римско-католическая церковь в Боснии чем дальше, тем все больше и больше развивает свою миссио­нерскую деятельность. До оккупации 1878 г. в Боснии было немного последователей римско-католической церкви и при том жили они небольшими группами в различных местах. С началом оккупации положение дел изменилось. Благо­даря колонизации, направленной теперь в Боснию с запада, римско-католики составляли (в 1892 г.) 15 правильно орга­низованных приходов, а именно 4 в мостарской епархии, 8 в банялуцкой и 3 в сараевской. Новых костелов в одной сараевской епархии выстроено 22. В Сараеве выстроен также новый кафедральный римско-католический собор. Во всех приходах существует достаточное ко­личество духовенства, во главе которого стоят три епар­хиальных латинских епископа – мостарский, банялуцкий и сараевский. Нет недостатка и в нарочитых миссионерах, направляющих свою деятельность на привлечение православных и мухаммедан. Обращено полное внимание на устройство конфессиональных католических школ. От­крыты школы для мальчиков и для девочек. Для послед­них школы основаны явившимися после оккупации в Боснию сестрами разных католических конгрегаций и дру­гими монахинями. Бесплатное обучение, нередко даровая пища и одежда привлекают в школы не одних девочек католичек, но и из других вероисповеданий, которые легко проникаются здесь католическим духом и подго­товляются к принятию католической веры. Прилагаются за­боты к поднятию образования местного католического духо­венства, устраиваются пастырские конференции, которые снаб­жаются необходимыми богословскими сочинениями, издается в г. Травнике журнал „Glasnik Presvetoga Scra Isusova”, а для приготовления местного клира основана семинария. Практикуются и другие способы латинской пропаганды: в Сараеве, напр., построен католическим архиепископом дом для бедных, куда принимаются не только католики, но и православные; распространяются между православными разного рода брошюры, священные католические изображе­ния, чаще всего изображения св. Кирилла и Мефодия с не­которыми специально католическими особенностями вида одежды, текста молитвенных к ним обращений и т. д.²⁰². Можно ли после сего удивляться успехам латинской про­паганды в Боснии и Герцеговине?

А вот еще свидетельство самих католиков об успехах католичества в Боснии и Герцеговине. В издаю­щемся в Линце журнале „Quartalschrift fur catholischen Klerus“ 1901 года читается буквально следующее:

„В Боснии и Герцеговине Австрия совершила дивное культурное дело. Можем только радоваться, что католиче­ские миссии в этих землях нашли благоприятные условия для своего сильного развития, которое все больше расши­ряется. При нынешних обстоятельствах, означенные про­винции представляют истинную миссионерскую область, и вследствие этого вполне оправдываются слова римско-като­лического архиепископа Штадлера, который пишет: нельзя предсказать, когда Босния перестанет быть миссионерскою областью. Но задача миссионерской пропаганды в Боснии понимается и исполняется так, что она считается за первую и лучшую между всеми другими католическими миссиями. Доказательством служит тот факт, что число католи­ков с начала оккупации увеличилось там на 70 тысяч душ, а в самом городе Сараеве с 300 на 12 тысяч душ. Приняты также надлежащие меры к значительному усилению миссионерских сил. С этою целью архиепископ основал великолепную учительскую семинарию в Трав­нике и духовную семинарию в Сараеве. Католическое мо­нашество сильно умножается и одушевленно исполняет свое дело. Францисканцы, например, уже ныне имеют 12 монастырей, вместо прежних четырех, и действуют в числе 400 человек в приходах и школах. Иезуиты взяли в свои руки образование и воспитание учеников в семинариях, и исполняют свое дело с своею известною практичностью. Они сверх того часто отправляют и чисто пастырские обязанности. Фратры траписты управляют вос­питательными заведениями в Травнике. Из женских мо­нашеских орденов следует на первом месте отметить великие заслуги сестер милосердия и учрежденного архи­епископом Штадлером ордена „Дев св. Иисуса-дитяти». Дочери „Божественной Любви» управляют различными учебными заведениями и приготовлением будущих учи­тельниц, сестры „Пресвятой Крови” трудятся в многочи­сленных женских школах. Учреждено много новых цер­квей, школ и домов для духовенства. Во многих ме­стах это еще намечено к исполнению, как, например, в Прняворе, где раньше было только 400 католиков, а ныне их 4,000 душ. Архиепископ Штадлер, из же­лания повсюду оказывать помощь католикам, обременил себя огромными долгами “²⁰³.

Этот отчет об успехах католической пропаганды дает ясно видеть, сколь великая опасность угрожает православной вере в несчастных Боснии и Герцеговине.

В 190З году, когда исполнилось двадцатипятилетие австрийской оккупации Боснии и Герцеговины, вот какой вопль невольно вырвался из груди боснийца-патриота: „Напрасны и тщетны все способы борьбы, которую ведет православный сербский народ в Боснии и Герцеговине, чтобы однажды навсегда положить конец католической пропаганде, которая из всех сил стремится разрушить в Боснии все, что православное и сербское, так чтобы и имени от него но осталось. Все наши меморандумы, жа­лобы, просьбы, умаливания, чтобы цивилизованная Австрия защитила нас и дала нам наши права, остались гласом вопиющего в пустыни: мало того, что цивилизованное упра­вление западной державы отняло у нас все добро, которое имели, и разорило нас так, что не имеем ни хлеба в изобилии, и несчастный народ стонет под бременем миллионных долгов, по и кроме всего этого католические фратры и ксендзы, как паутина, покрыли нашу жалостную Боснию и ищут на каждом шагу что-либо навредить и отнять у православия²⁰⁴. По официальной статистике, като­лическая пропаганда имеет ныне в Боснии и Герцего­вине 181 церковь, 12 мужских монастырей, 11 женских монастырей, 11 коллегий, 7 благотворительных учреждений и свыше 320,000 католиков; духовенство латинян состоит из 4 епископов, 194 приходских священников и 800 мо­нахов, которые призваны бороться и против славянства, и против православия. Для воспитания и образования чер­ной римской армии, являющейся верным союзником австро­венгерского правительства и злейшим врагом несчаст­ного сербского народа, имеется 72 начальных школы, на­ходящихся в руках латинских конгрегаций, семинария в Сараеве, иезуитский лицей в Травнике, лицей и семи­нария в Высоком, женская учительская семинария в Са­раеве.

23 декабря 1912 г. Сергиев Посад.