Приложения к третьей части собственноручных записок Иосифа, митрополита литовского

При наступающей новой эпохe Униатского дела, я охотно исполняю желание Вашего Сиятельства, представляя здесь хотя в кратком очерке: прежний ход, нынешнее положение и вероятные надежды по этому делу, во сколько оно мне известно и как я его видел.

Дело Униатское началось с 1827 года, и для достижения цели оного положено было первоначально: отделить постепенно Униатов от Римлян и приблизить к Православным, действовать на них мерами внутреннего преобразования и воспитанием духовного юношества, и таким образом переродить их нечувствительно в истинных чад Греко-Российской Церкви. В духе этой системы – главное управление Униатами отделено от управления Римских Католиков; дано другое благоприятнейшее образование Униатским епархиям; учреждены Униатские семинарии и духовные училища по правилам Православных духовных училищ; ослаблены между Униатами элементы, благоприятствовавшие Римлянам, и особенно почти уничтожено влияние главного Римского орудия, базилианского ордена; изданы разные распоряжения, приближающие Униатов к Православным по церковному управлению и чиноположению.

Эта система, без сомнения благоразумная, соответствовавшая и духу времени и самому положению Униатов, требовала однакож долголетнего постоянного и неусыпного попечения; требовала важных внутренних средств и деятельного поддержания Униатов гражданскими начальствами против влияния Поляков и Римлян; требовала особенно совокупности в действиях по управлению Униатскому и Греко-Российскому: но это, по-видимому, не могло быть вполне достигнуто; а напротив всё заставляло опасаться, что Униатское дело, оставленное в отдельном виде, без твёрдой и надёжной опоры, при самых ничтожных неблагоприятных обстоятельствах, может быть предано забвению и лишиться ожидаемых от него благих последствий. Посему ещё в 1832 году, предположено облегчить и упрочить дальнейший ход Униатского дела подчинением Униатов одному начальству с Православным духовенством, соединив таким образом все средства, в обоих ведомствах находящиеся, для верного достижения одной и той же дели.

К сожалению, исполнение этого предположения слишком долго замедлилось.

Правда, что по части Униатской в эти четыре года занимались: устройством Греко-Униатских церквей по правилам Церкви Восточной; снабжением их нужною утварью и богослужебными книгами; восстановлением правильного служения по обрядам Восточной Церкви; обучением оному Греко-Униатских священно и церковно-служителей; словом, всем относящимся к наружному преобразованию Униатов и сближению их с Православными. Но коль ни важные в этом отношении сделаны успехи, преобразования сии могли бы производиться и ещё легче под ведением главного начальства Православной Церкви, да сверх того они могли бы быть вместе употреблены как средства религиозного обращения Униатов – тогда как те ж преобразования, производясь в отдельном виде, не имели вообще на духовенство сильного нравственного впечатления в пользу Православной Церкви, а напротив, будучи сами по себе вообще тягостны, часто благоприятствовали сторонним злонамеренным внушениям.

С другой стороны, духовенство Православное приняло, по-видимому, самый естественный путь обращения Униатов – посредством частного присоединения их к Православной Церкви мерами миссионерскими. Но эти присоединения раздражали умы, поставляли Православных в неприязненном виде к Униатам, затрудняли действия Униатского духовного начальства, возбуждали недоверчивость к надёжнейшим делателям из Униатов и вместо предположенного единения производили разъединение умов.

Когда, таким образом, действия на пользу Православной Церкви по Греко-Российскому и Униатскому духовным ведомствам, по недостатку единства и общего направления, некоторым образом одни другими уничтожались, истинные враги Православия, Поляки и Римское духовенство, готовились пожать плоды в этом ненадёжном и колеблющемся положении дел. Множество уже есть примеров совращения ими в Римскую веру Униатов; множество дел о сем производится: но дела эти вовсе не могут считаться мерою действительных совращений. Доносить о них – значит подвергать себя непременному гонению господствующей в западных губерниях польско-католической партии – и редкий священник, даже из неблагоприятствующих Римлянам, решится в подобных случаях быть верным своему долгу, а следовательно некоторая только часть совращений может быть известна самому епархиальному начальству. Следующее обстоятельство служит этому подтверждением. За 1834 год по губерниям, в пределах Белорусской Греко-Униатской епархии состоящим, показано число Униатов родившихся противу умерших двадцатью пятью тысячами менее. Но, по статистическим сведениям, напечатанным от министерства внутренних дел, число родившихся людей Римского исповедания показано противу умерших в необыкновенной, иногда почти двойной пропорции в тех именно местах, где оказывается убыль Униатов. В 1835 году показано вновь по Белорусской епархии число родившихся Униатов противу умерших девятью тысячами менее. Очевидно, принята уже по оной епархии система крестить детей Униатских родителей в Римскую веру, а между тем это покрыто совершенным молчанием.

При этом, несколько запутанном положении дела, какой избрать путь для достижения предположенной цели – присоединения к Православной Церкви полутора миллиона Униатов? По-видимому, здесь предстоят только три пути.

Первый. Главным распоряжением – объявить общее присоединение Униатов к Православной Церкви. Эта мера, по своей решительности, может быть, самая лучшая, потребовала бы однакож резких и сильных средств со стороны правительства, или же предварительного приготовления умов; иначе большая часть Униатов совратилась бы вероятно в Римский обряд. Но на резкие меры едва ли правительство решится; а достаточное приготовление умов потребует значительного времени: за время же кто может поручиться? Сверх того, приготовление это зависело бы единственно от двух епархиальных Греко-Униатских начальств, а их влияние на Униатов, по десяти губерниям разбросанных, при противодействии шести Римских епархиальных начальств, не может быть вполне успешно, тем более, что нельзя ни ожидать ни требовать, дабы тамошние Православные епархиальные начальства действовали совершенно в духе Униатских епархиальных начальств.

Второй. Продолжать начатое Православным духовенством миссионерское обращение Униатов. Мера эта не многим разнится от предыдущей и имеет ещё неудобство поддерживать волнение и беспокойство умов на неопределённое, вероятно, долголетнее время. Впрочем, успех оной зависит от большего или меньшего участия правительства; Униатские же епархиальные начальства могут здесь вспомоществовать только косвенным и незаметным образом, а должны обратить все свои способы на удержание Униатов от перехода в Римский обряд.

Третий. Развернуть во всём пространстве начатое уже подчинение Униатского духовенства Православным духовным начальствам. Эта мера исключает важные неудобства обеих предыдущих, соединяя, в себе совершенно все их выгоды, ибо сим образом можно удобно согласовать: общие меры с частными, от местных обстоятельств зависящими; религиозную деликатность с правительственною твёрдостью; успешное действование на умы Униатов с охранением их от вредного внешнего влияния. Подчинить Униатское духовенство, по десяти губерниям разбросанное, местным духовным Православным начальствам – значит дать сим начальствам верный способ наблюдать с полным успехом за всеми состоящими в их кругу Униатами и обратить их окончательно к Православию, смотря по удобству времени и местных обстоятельств.

Впрочем, какой бы ни был избран путь для достижения по Униатскому делу предположенной цели, главное зависит от средств исполнения.

Без сомнения нынешняя передача Греко-Униатских дел в ведомство обер-прокурора Святейшего Синода доставит возможность согласовать меры, принимаемые по ведомствам Православного и Греко-Униатского духовного начальства, и направлять внутренние силы обоих ведомств к успешному совершению Униатского дела. Вероятно, эта довольно решительная мера отнимет также несколько бодрости у Римлян. Но чтобы они остались спокойными зрителями обращения Униатов к Православию, об этом нельзя и думать. Это – продолжение вековой борьбы между Россией и Польшей; и они не преминут противодействовать всеми силами ходу Униатского дела, если не в надежде уронить оное, то по крайней мере в уповании совратить в Римский обряд сколько можно значительнейшую часть Униатов. К сожалению, римляно-польская партия есть действительно господствующая в западных губерниях, и собственные силы обоих соединённых духовных начальств, Православного и Униатского, далеко недостаточны, чтобы успешно состязаться с сею партией. Они должны искать покровительства в законах, охраняющих неприкосновенность как Православных, так и Униатов; но исполнение этих законов зависит совершенно от местных гражданских начальств, и необходимо должно быть обеспечено верное содействие сих последних начальств распоряжениям по духовной части, тем более, что, с отделением Униатских дел от министерства внутренних дел, гражданские власти, может быть, сделаются более прежнего равнодушны по этому предмету.

При сем я не должен скрывать от Вашего Сиятельства, что если по Униатской части сделаны до сего важные преобразования и приготовительные меры, то с другой стороны возникло более прежнего раздражение умов, и внушения Римлян, при колеблющемся и ненадёжном положении дел, действовали на Униатов не без успеха; и что нельзя слишком полагаться на слова епархиальных Греко-Униатских начальств, так как они значительно ослабели от неприязненного на них действования в противоположном направлении Православного и Римского духовенства и от самих правительственных распоряжений.

Впрочем, как ни затруднительно положение Униатского дела, до́лжно радоваться, что оно переходит ныне в ведомство обер-прокурора Святейшего Синода. Эта мера, хотя и не совершенно решительная, достаточна однакож, чтобы упрочить дальнейший ход дела, не подвергая его на будущее время слишком переменчивому влиянию лиц и обстоятельств.

По секретному делу, переданному на моё рассмотрение от министра внутренних дел и графа Бенкендорфа, Виленские монахи базилиане вместе с их настоятелем Босятским обличаются в непохвальном нравственном поведении, обнаруженном неприличными происшествиями, а также в слишком явном пристрасти к папизму и полонизму и в несоблюдении постановлений изданных о преобразовании Греко-Униатской Церкви. Епископ Литовский Иосиф находит невозможным заменить нынешнее многочисленное Виленское базилианское общество, из семнадцати человек состоящее, другими благонадёжнейшими монашествующими, частью потому, что их между базилианами вообще небольшое число, частью же, что благонадёжные монахи гораздо нужнее в других Греко-Униатских обителях, нежели в Виленской. Он полагал полезнейшим упразднить совершенно Виленский монастырь, так как сия обитель вовсе для Униатов не нужна, по малому их числу в городе и окрестностях, а между тем хорошее устройство оной под сильным влиянием Католиков в этой, так сказать, столице католицизма в империи весьма затруднительно. Князь Долгоруков также склоняется на упразднение Виленского монастыря.

Но я с моей стороны думаю, что не следует истреблять хотя бы и базилианских русских памятников в Вильне, где двести лет тому назад находилось тридцать семь русских церквей. Напротив, я желал бы, чтобы Виленский базилианский монастырь мог быть орудием восстановления здесь впоследствии древнего Православия, так как был до сих пор орудием истребления оного. Имение сему монастырю надано первоначально в 1613 году известным ревнителем папизма Униатским митрополитом Велямином Рутским «в возблагодарение, как сам изъясняет, Всевышнему, что его призвать соблаговолил от еретического неверия к истинной Римско-Католической вере и к ордену базилианскому», с тем условием, что, в случае отпадения от Римской Церкви, монастырь должен потерять и записанное имение.

Посему я полагал бы оставить по-прежнему отлично построенный, обширный и хорошую церковь имеющий, каменный Виленский базилианский монастырь, но только с небольшим числом избранных Греко-Униатских монашествующих, кои бы поддержали до времени Русский характер сей обители и способствовали хорошему направлению находящегося при ней светского училища; а с тем вместе отдать сей монастырь в непосредственное управление самого епископа Литовского Иосифа – и сим приготовить назначение в Вильну Православного архиерея, который, по моему мнению, здесь нужнее, нежели в Риге и Варшаве.

Эта мера, кроме цели в будущем, поддержит и настоящее положение епископа Иосифа, может быть предназначенного быть Виленским Православными архиереем. Всё содержание сего епископа состоит в шести тысячах рублей ассигнациями, получаемых из казны, и бедном имении в пятьсот душ, которое, по засвидетельствованию митрополита Булгака, владевшего им тридцать лет, приносит дохода около трёх тысяч рублей ассигнациями, о чём докладываемо было Вашему Величеству министром внутренних дел в апреле месяце 1833 года – так что содержание это епископа Иосифа едва ли не скуднее того, коим пользуются его викарные, из коих один имеет монастырь с восемьюстами душ и около ста тысяч рублей серебром капиталов, а другой – тоже монастырь с 1152 душ крестьян и тысячу рублей серебром жалованья. К сему не излишним считаю присовокупить, что таковое улучшение состояния епископа Иосифа будет исполнением воли Вашего Величества, изъявленной в 1828 году, назначением сему епископу тысячи двухсот рублей ассигн. столовых денег, пока он не получит бенефиции, из коей мог бы иметь безбедное содержание – и хотя фундуш Виленского монастыря, состоящий в тысяче душ крестьян, восьми тысячах рублей серебром капитала и восьми каменных в городе домах, обращаем был до сих пор единственно на содержание Виленского базилианского общества и огромного монастырского здания, – действительно дорого стоящее в таком городе, как Вильно: надеюсь однакож, что, при уменьшенном числе монашествующих и хорошем управлении фундуша, епископ Иосиф будет иметь от оного достаточное пособие на поддержание своего сана и содержание при себе хотя небольшой певческой и духовенства, нужных для богослужения в здешней Греко-Униатской церкви; так как при митрополите Булгаке не находится ни певческой, ни духовенства, а потому в церкви сей весьма редко бывает архиерейское служение с помощью нанимаемой иногда сторонней певческой. Думаю, что это улучшение состояния епископа Иосифа вовсе не будет обидно и для митрополита Булгака, который пользуется, кроме жалованья по званию председателя коллегии, двумя тысячами пятьсот душ фундушевых крестьян и свыше пятидесяти тысяч рублей ассигнациями митрополичьих капиталов, и которому Ваше Величество, полтора года тому назад, как бы пожаловали состоящую более как из трёхсот душ половину благоприобретённого его имения, конфискованную было за участие в польском мятеже его племянника, не возвратившегося в Россию.

18-го февраля 1837 года.

Графу Протасову, 12 июня 1837 г. конфиденциально.

Исполнив тягостную обязанность посещения Полоцка, я с отрадою оставляю за собою наконец и Витебскую губернию. Бог знает! на что здесь, несколько лет, Православные и Униаты себя истязали и истощали напрасно силы, которые должны бы обратить совокупно для противодействия общим врагам своим. Сам преосвященный Смарагд утверждает ныне, «что прежние действия его вовсе были не нужны, что система, принятая по Униатской части, есть надёжнейшая и удобнейшая, и что он принялся за дело по одностороннему только взгляду». Это свидетельство должно же иметь сколько-нибудь весу, особенно при уверенности преосвященного Смарагда о скором выбытии в Рязань.

Я не оправдываю совершенно и здешнего Униатского викарного епископа Лужинского. Ему недостаёт некоторых качеств, чтобы быть вполне полезным в нынешнем положении Униатских дел; но он уверил меня в неизменности своего усердия к благому делу и совершенной готовности ему споспешествовать – он ослабел, но вовсе не изменял. Да и кто бы не ослабел при здешних обстоятельствах.

С одной стороны, Православные, по духу самой принятой здесь системы, действовали против Униатов как враги – употребляемые ими неприличные меры, которым часто нужно было сделаться насильственными, чтобы не быть презрительными; вопль отчаяния, разнесённый всюду сотнею Униатских священников, лишённых приходов, а по большей части и личной собственности, – возбуждали недоверчивость и негодование к Униатским властям, благоприятствовавшим Православно. С другой стороны, гражданское Белорусское начальство обращало единственно внимание, чтобы способствовать системе Православного духовенства, а не доставляло нужного содействия мерам, принимаемым по Униатской части. К тому не надобно упускать из виду, что главный начальник здешней епархии известен всем как ревностный Римский Католик, на котором единственно держится Уния: и всякий из латинствующих Униатов, хотя бы и не получал, но по крайней мере надеется получить покровительство своего архипастыря против подчинённых ему властей.

В подобном положении человек и с бо́льшим умением, и с бо́льшим самоотвержением, нежели Лужинский, не мог бы действовать с успехом по Униатской части – и я прошу Ваше Сиятельство не быть слишком строгим в суждении о сем епископе. Я уверен, что несколько благонадёжных Униатов, занимающих первые места по консистории и семинарии, действительно были полезны самому преосвященному Смарагду; что они парализировали все покушения общего противодействия; что они по необходимости должны были слабо действовать, и что эта слабость хотя и расстроила крепость пружин епархиального управления, но более резкие с их стороны действия, может быть, произвели бы кризис, вовсе неблагоприятный для общей цели Униатского дела. Такими образом, бывшие здесь недостатки и несообразности лучше приписывать не людям действовавшими, но двум системам, шествовавшим, к несчастью, с самого начала разрозненным путём – и Вашему Сиятельству предстоит только, трудный может быть, но спасительный подвиг согласить обе эти системы и заставить Православное и Униатское духовенства действовать совокупно для достижения одной и той же благой цели.

Донесение моё о Белорусской семинарии и некоторые распоряжения по епархии известны, думаю, уже Вашему Сиятельству чрез коллегию; но многие обстоятельства, где я прежде полагал, нужны будут меры крутые, исправлены мною с совершенным успехом неофициальным или келейным образом. Впрочем, ни в Полоцке, ни в проезде по Витебской губернии, я не заметил между Униатским духовенством людей, истинно злонамеренных – есть слабые, есть боязливые, есть невежи, есть нерадивые или легкомысленные: они необходимо уступают часто стороннему влиянию, но прямого с их стороны противодействия или даже противоречия я не встретил. Всюду старались устроить церкви к моему приезду, сколько позволяло время; всюду служили довольно исправно по Московскому служебнику; а в других церквах, кои я только видел, находил я эти служебники, нарочно на престолах положенные, и поставленные на своих местах вновь приобретённые нужные принадлежности богослужения; церкви в Витебске и окрестностях оного устроены прекрасно по обряду Восточной Церкви и снабжены всеми нужными утварями для правильного богослужения: если ещё не всюду всё сделано и не всё делается, то по крайней мере во всём виденном мною заметна вообще готовность исполнять предписания начальства. Я думаю, для исправления дел по Белорусской епархии нужно более благоразумия и устранения внешних препятствий, нежели силы в действиях на духовенство. Вообще, я был строг против нерадения и малейшего признака противодействия, но также долгом своим счёл для излечения здешних язв употреблять и целительный елей надежды лучшего будущего. Здесь не столько нужен каратель, сколько наставник, примиритель и утешитель.

Впрочем, я не могу ещё определительно сказать, во сколько можно положиться на епархиальное начальство и духовенство Белорусской епархии, в достижении цели Униатского дела; для этого нужно дождаться успеха некоторых сделанных мною в Полоцке распоряжений и поручений, о котором я узнаю на возвратном пути в столицу: но я собрал уже и ныне довольно материалов для дальнейших соображений по делам сей епархии.

Имею честь быть с совершенным почтением и преданностью Вашего Сиятельства.

NB. Мне сказали в Полоцке, что разрешено уже строить загородный дом в Спасе для Православного архиерея – в шести вёрстах от Полоцка и на большой дороге есть прекрасный дом с церковью, Униатским епископам принадлежащий, несколько уже лет никем незанятый – на что же строить новый? – сто восемьдесят тысяч рублей могли бы иметь полезнейшее употребление. Думав всегда, что в Полоцке не должно уже быть после митрополита Униатского епархиального архиерея, я долгом считаю обратить внимание Вашего Сиятельства на означенное обстоятельство.

Графу Протасову, 26 июня 1837 года, конфиденциально.

Осматривая Греко-Униатские церкви и училища, я проехал после Витебской губернии Могилёвскую и Минскую, а, наконец, прибыл в Жировицы. В Могилёве виделся с преосвященным Гавриилом. Жаль, что этот архиепископ потерян для западных губерний: он истинно был способен соединить узами любви и взаимного уважения здешние разнородные элементы – между тем однакож и в Могилёвской губернии следовали также системе частных обращений. Они думают, кажется, что действуют в видах правительства и что обращениями таковыми заслуживают его благоволение – и хотя действия в этом направлении, по личным качествам архиепископа и губернатора, не имеют здесь ни той резкости, ни того неприличия, кои обнаружились по Витебской губернии, тем не менее однакож последствия оных вредны для дальнейшего хода Униатского дела. Вот что мне в Могилёве один Униатский священник, понуждаемый к принятию Православия, говорил на коленях и со слезами: «за что они нас преследуют? мы им принадлежим телом и душою! неужели они только хотят прицепить нам бороды? мы готовы... что всем, то и нам; но вырваться одному... никогда». Эту мысль случалось мне слышать уже не от одного священника, и я уверен, что её разделяет бо́льшая половина Униатского духовенства. На что же спешить собранием незрелых плодов – они горьки и вредоносны.

Минский архиепископ таков совершенно, каков нужен для здешних мест. «И я мог бы похвалиться», сказал он мне, «обращением до сих пор каких пятидесяти тысяч Униатов, но что было бы с остальными?» Он сроднился, так оказать, с мыслями, на коих опираются дальнейшие предположения об Униатах. Когда я ему сказал. что эти мысли кажутся несколько дикими некоторым Православным владыкам, – не удивительно, отвечал мне, они не знают здешних обстоятельств. Жаль, что Православные епископы пребывание в западных губерниях считают для себя как бы изгнанием; и преосвященный Никанор тоже думает проситься отсюда.

Что касается Греко-Униатского духовенства, то устройство церквей и богослужение по Могилёвской губернии весьма уже приближено к Греко-Российскому; но оно и прежде здесь не так далеко отступило от коренных правил, как по другим местам. В части Минской губернии, принадлежащей к Белорусской епархии, материальное устройство церквей производилось в последнее время довольно успешно; что касается однакож богослужения, а особенно хорошего направления умов, сделано здесь весьма мало. Зато, со вступлением в епархию Литовскую всё изменилось. Устройство церквей, принадлежности богослужения, самое богослужение, образование юношества, политическое и религиозное направление умов духовенства, – всё преобразовано и твёрдою ногою идёт к совершенству. Разумеется, те, кои захотят смотреть на то единственно, чего ещё не сделано, могут кричать по своему обыкновению и на Литовскую епархию; но кто имеет сколько-нибудь беспристрастия и сравнит настоящее положение сей епархии с тем, чем она была четыре года тому назад, то признает по необходимости, что в это время сделаны необыкновенные успехи. Я не имел бы совершенно самолюбия, если бы этого успеха не приписывал несколько своим распоряжениям и действиям избранных и направленных мною отличных сотрудников; но главною виною оного есть то, что здешние Униаты, не изъязвлённые несправедливостью и притеснениями Православного духовенства, хотя и в стеснённом положении, могут однакож чувствовать вполне отеческое о них попечение и благодетельные предначертания всемилостивейшего Государя и без лишних опасений следовать внушению своего долга.

Впрочем, здесь не место входить в подробности. За возвращением в столицу, долгом моим будет представить отчёт о положении Литовской епархии, которым Ваше Сиятельство, надеюсь, будете довольны.

Пробыв четыре дня в Жировицах, я отправляюсь завтра для осмотра церквей западной части Гродненской губернии и Белостокской области, а также Супрасльского и Кобринского духовных училищ, так, чтобы к 10-му июля возвратиться в Жировицы и кончить испытания по здешней семинарии. В Гродно или Белостоке надеюсь встретиться с князем Долгоруковыми и объясниться несколько по здешним делам.

Имею честь быть.

Я кончу месяц моего пребывания в Жировицах, за исключением небольших поездок для осмотра близлежащих церквей. В этот месяц, по предварительному ещё из С.-Петербурга предписанию, являлись ко мне уже почти все важнейшие духовные лица управляемой мною Литовской епархии. Я доволен как ими, так и сведениями о подведомственном им остальном духовенстве, и, снабдив их нужными наставлениями, отпустил совершенно благонадёжными.

Через неделю я отправляюсь обратно в С.-Петербург и намерен осмотреть по пути церкви по северным уездам Литовской и Белорусской епархий, равно два остальные уездные духовные училища, Борунское и Березвецкое. Выезжая из Полоцка, я сказал, что на возвратном пути уже там не буду, и назначил епископу Лужинскому, а также ректору Белорусской семинарии быть ко мне в Березвецком монастыре. Там я получу остальные сведения о делах Белорусской епархии; а если потребуют обстоятельства, заеду и в Полоцк. Впрочем, думаю, что едва ли будет хорошо быть мне ныне в Полоцке, так как намерения правительства в последовавшем перемещении Православных епископов мне неизвестны, и я мог бы скомпрометировать себя или других.

Имею честь.

Отзывом от 30 июля сего года за № 208, Ваше Сиятельство, по сообщению Белорусского генерал-губернатора, требовали от меня сведений: кто именно суть те помещики, кои неблагонамеренными и вредными внушениями препятствуют Греко-Униатской Церкви? – и я отвечал в 12-й день августа, что, по существу самого дела и по свойству собранных мною сведений, они должны быть предметами конфиденциальных, а не официальных объяснений, и отложил таковые до возвращения в С.-Петербург.

Ныне долгом поставляю изложить следующее по сему предмету объяснение – для официального или конфиденциального употребления, по усмотрению Вашего Сиятельства.

Мне известно было ещё в коллегии, что Униатское духовенство по Дризенскому и Себежскому уездам оказалось более остального духовенства Белорусской епархии строптивым относительно принятия служебников Московской печати. В проезд мой по сим уездам, я удостоверился, что устройством здешних Униатских церквей почти не занимались. Конфиденциальные объяснения некоторых священников убедили меня, что и сопротивления духовенства и нестроения церквей было главною причиною – бывший Полоцкий маршал Беликович и губернский Витебский предводитель дворянства Шадурский, особенно сей последний, имеющий на помянутые два уезда самое важнейшее влияние. Они возбуждали и поддерживали духовенство обнадеживанием своего покровительства и обещанием перемены обстоятельств. В Полоцке я узнал, что оба они были у епископа Лужинского: ходатайствовали за священников помянутых уездов, наказанных коллегией; спорили о служебнике Московском; предлагали свои издержки на напечатание Униатского однообразного служебника вместо Московского и возбуждали Лужинского сделать в сем смысле представление. В Могилёвской губернии узнал я, что и тамошний губернский предводитель дворянства Голынский действовал в подобном же духе, хотя и не столь резко по местным обстоятельствам. Он покровительствует низведённому в дьячки священнику Плавскому, давшему первый пример ослушания по поводу служебника Московской печати. Архиепископ Гавриил рассказывал мне, что Голынский, потребовав означенный служебник, плюнул на оный, и что о том уведомлен был в своё время князь Хованский. И без этих действий представителей дворянства Белорусских губерний нельзя было сомневаться о противодействии по Униатскому делу большей половины тамошних польских помещиков Римского исповедания. Мне много указывали примеров такового противодействия; но я не столько обращал внимания на точное удостоверение сих указаний, чтобы именно обвинять лица.

Однакож я счёл нужным, сколько можно отклонить это противодействие и дать местному гражданскому начальству орудие, коим бы оно могло действовать на злонамеренных, и для сей цели, в распоряжении моём от 31 мая о приспешении устройства церквей Белорусской епархии, поместил следующую фразу: «в замедлении устройства церквей духовенство извинялось бедностью церквей, недоставлением пособия со стороны владельцев и неблагонамеренными внушениями некоторых помещиков как самим священникам, так и прихожанам» – по этой то фразе генерал-адъютант Дьяков требует именного указания тех неблагонамеренных помещиков.

Маршал Великович уже слишком известен по противодействию, им оказываемому – на него жаловались официально и Смарагд, и князь Хованский, и генерал-адъютант Дьяков, и князь Долгоруков – и дело шло в министерстве внутренних дел о высылке его во внутренние губернии. Этот пример обуздания, вероятно, весьма бы хорошее произвёл впечатление. Но и предостережение губернских предводителей дворянства Шадурского и Голынского было бы не менее полезно и, может быть, совершенно бы приостановило всякое вмешательство в Униатские дела вообще Белорусского дворянства. При сем не излишним считаю присовокупить, что к устранению подобного вмешательства помещиков по Литовской епархии много способствовало секретное подвержение, по Высочайшему повелению, полицейскому надзору Ковельских уездного маршала и уездного судьи.

После совершённого мною ныне осмотра Греко-Униатских епархий и духовных училищ, долгом поставляю представить отчёт о настоящем состоянии Греко-Униатской Церкви, о степени приближения и надежде окончательного присоединения оной к Православной Греко-Российской Церкви. Отчёт однакож этот должен быть необходимо представлен в отдельном виде по епархии Белорусской и по епархии Литовской, так как епархии эти слишком разрозненным шли путём, чтобы результаты действий по обеим могли быть поставлены в одну общую раму.

Вот что сделано по епархии Литовской в последние четыре года, то есть со времени поступления оной в моё управление!

К Униатскому исповеданию принадлежит почти один простой народ; а для него наружность – едва ли не важнейшее препятствие обращения к Православию. Посему, нужно было восстановить по Униатским церквам устройство и обряды богослужения, свойственные Греко-Российской Церкви. Меру эту нужно было привести в действо прежде всего, потому особенно, что она, при всей своей практической важности, не касалась догматических оснований веры и не представляла ни Униатскому духовенству, ни Римлянам, никакого основательного повода к противодействию или к справедливым жалобам.

Начато с иконостасов. Их было в Литовской епархии по 1833 год только 123. В семь году назначил я сто десять лучших приходских церквей для сооружения в них иконостасов в течение одного года, под отрешением настоятелей их от приходов. Мера эта оказалась успешною и с одной стороны устранила предлоги к отговоркам прочего духовенства, а с другой, дала мне более смелости требовать содействия местных гражданских начальств к устройству иконостасов по остальным беднейшим церквам, – так что, кроме помянутых 123 иконостасов, снабжено уже по настоящее время иконостасами 641 приходских или приписных церквей Литовской епархии, и осталось без иконостасов только 15 приходских церквей, большею частью требующих предварительной капитальной починки.

Вместе с устройством иконостасов, упразднены по Униатским церквам как главные, так и боковые престолы, бывшие по обыкновению Римлян у стен церковных. На место первых, сооружено 774 престола по правилам Восточной Церкви среди алтаря; последних же упразднено 732. Кроме того, проданы или разобраны бывшие по приходским и монастырским церквам орга́ны в числе 117, и упразднены безобразившие только церкви 414 амвонов.

Переделавшие в прежнее время Униатские церкви по Римскому образцу лишили их также приличных, свойственных Восточной Церкви сосудов, утвари и священных облачений. Нужно было и это исправить: и исправлено уже, сколько время и средства до сих пор дозволили.

Форменных дискосов было по Литовской епархии только два, звёзд пятьдесят две и копий два; а в течение последних четырёх лет сделано вновь: дискосов 748, звёзд 705, а копий 767. Знаменников не было, а ныне их 760; плащаниц было 268, ныне вновь ещё приобретено 148. Приличные ризы находились едва в 94 церквах, ныне их сделано ещё для 517 церквей. Святые дары хранились в цибориях и пушках (покрытых чашах) по Римскому обыкновенно, ныне приобретены уже дарохранительницы для 503 церквей; кроме того, приобретено вновь и роздано по церквам неупотребительных до сего времени у Униатов 167 блюд для благословения хлебов на всенощном, 152 ковшиков для теплоты, 105 мирниц, 174 дароносиц и 513 хорошей формы крестов.

Я заметил уже прежде, сколь благоприятное делали впечатление указанные мною по некоторым церквам остатки древних иконостасов, сосудов или других церковных утварей. Ныне мне приятно было видеть, что и вновь сделанные к церквам сосуды и утвари, по большей части из Москвы выписанные и для тамошних мест довольно красивые, делают удовольствие народу и располагают оный к благой цели. Я не должен здесь прейти молчанием, что на покрытие отчасти издержек по приобретению означенных выше сосудов и утварей обращены мною бывшие при Униатских церквах так называемые монстранции, употреблявшиеся по Римскому обыкновению для ношения святых даров во время крестных ходов, чем не только упразднился самым делом таковой несвойственный Восточной Церкви обряд, но и как бы остался без действия праздник тела Христова, Униатами у Римлян заимствованный.

Совокупно с этими материальными преобразованиями по Униатской Церкви, следовало восстановление свойственного оной Греко-Восточного богослужения, до невероятности искажённого и забытого. Здесь не только нужно было наставлять духовенство в правилах и обрядах богослужения, но большую часть оного учить понимать даже обедню, учить пению, учить правильному произношению, учить самому чтению. Ближайшее изучение духовенства возложено на благочинных, предварительно наставленных и испытанных пред епархиальным начальством. Но это средство было бы слишком слабо – и я назначал священникам быть для сего лично при кафедральном соборе по очереди или по особым случаям. Таковых священников было при соборе в течение четырёх лет четыреста тридцать один.

Для введения однообразия в богослужении и сближения Униатов с Православными, розданы по всем Униатским церквам служебники и книги молебных пений, печатанные в Москве для церквей Православных. Отдалённою целью раздачи сих книг было также выведение из употребления искажённых Униатских служебников; но как из сих служебников читались также евангелия и апостолы, а потому в большей половине церквей Литовской епархии сих священных книг уже не имелось: то для таковых церквей приобретены уже мною евангелия и апостолы Московской печати – и сим образом важный этот недостаток почти во всех церквах устранён. За сим сделан уже опыт изъятия из употребления Униатских служебников по Новогрудскому благочинию, пятьдесят шесть церквей заключающему. Отобраны почти все служебники, в числе ста двадцати, и отданы для хранения в кафедральный собор без малейшего сопротивления; и распространению сей меры на всю епархию препятствует то только, что при большей части церквей не находится октоихов, миней и триодей, и некоторые церковные моления должны ещё по необходимости заимствоваться из прежних Униатских служебников.

К сожалению, восстановлению правильного богослужения по всем церквам Литовской епархии препятствует недостаток, дьячков, происходящий от самого недостатка при церквах причётников. Для образования налицо ныне находящихся дьячков приняты местные меры; а сверх того они образуются в особом для сего училище при кафедральном соборе. Из этого училища выпущено, в течение трёхлетнего его существования, сто пятьдесят дьячков; но из них только пятьдесят семь определены к церквам, кои вовсе дьячков не имели, а остальные отпущены к прежним их церквам, так что ещё находится двести тридцать семь церквей, не имеющих штатных дьячков. Посему, не могли быть ещё воспрещены и читанные обедни, мшами называемые; а только предписано, как предварительною мерою, чтобы при сих обеднях сохранялись все обряды правильного богослужения. За исключением означенных церквей, заимствующихся впрочем иногда сторонними дьячками, богослужение (особенно литургия) по прочим церквам заведено уже, слава Богу, в довольном порядке и час от часу утверждается к удовольствию самого народа, смотревшего прежде с недоверчивостью на производившиеся в его глазах перемены.

Этим преобразованиям предшествовало устроение пружин, долженствовавших действовать и направлять всё по епархии к благой цели. Во-первых: кафедральный Жировицкий собор, с самого начала управления моего Литовскою епархией, при случае новой оного отделки, очищен от наполнявших его принадлежностей Римского богослужения и устроен по правилам Восточной Церкви. К этому собору назначен кафедральный штат из сведущих в богослужении духовных лиц, известных по своему благоразумию и благонадёжности. Тут правильное богослужение и обряды оного восстановлялись постепенно с должною осмотрительностью; духовенство, сюда стекающееся, прилеплялось к ним одною привычкою и разносило по епархии здравые понятия, так что я не имел никакой нужды издавать преждевременные общие распоряжения, а сеял на приготовленные уже умы. Во-вторых: со вступлением также на Литовскую епархию, очистил я под благовидными предлогами консисторию и семинарию от бывших в них нескольких неблагонадёжных лиц – и с того времени оба эти места сделались самыми полезными орудиями благого дела. В-третьих: учредил я, также в самом начале, епархиальных экзаменаторов и в сию должность назначил шесть из первейших членов консистории и правления семинарии. Они собираются по временам и совокупно испытывают назначаемых для сего священников в сведениях, духовному сану необходимых вообще, а в особенности в знании правильного богослужения.

Эта мера оказалась весьма полезною не только к благому направлению умов и распространению по епархии здравых понятий, но также к восстановлению без крутых мер чрезвычайно ослабевшей между духовенством дисциплины – довольно было какого-нибудь беспокойного священника подвергнуть испытанию и обличить в невежестве, чтобы сделать его смирным и лишить влияния на духовенство.

С приготовленными таким образом средствами епархиального управления и направления умов, я вовсе не ограничивался восстановлением правильного богослужения, устроением церквей по правилам Восточной Церкви и снабжением их приличною утварью, ризами и богослужебными книгами. Это могло бы только приостановить давно уже подготовленное слитие Униатов с Римлянами, но вовсе ещё не довольно для восприсоединения их к прародительской Греко-Российской Церкви и общему телу Россиян. Для достижения сей последней цели нужно Униатское духовенство сделать по возможности Русским; нужно приблизить оное к системе иерархического и епархиального управления Греко-Российской Церкви; нужно убедить в истине веры, исповедуемой сею Церковью.

Чтобы ввести между Униатами употребление русского языка, я не ожидал медленных последствий воспитания духовного юношества в семинариях и прочих духовных училищах. С самого начала управления Литовскою епархией, все распоряжения и предписания чрез консисторию и чрез благочинных издавал я на русском языке – и ныне все представления, рапорты и прошения поступают уже ко мне только на русском языке, и на том же языке ведутся всеми священниками метрические книги.

Чтобы разогреть Униатское духовенство чувством русского духа, возобновлялась при всяком возможном случае память их русского происхождения, претерпенные ими от Поляков утеснения и отеческое о них попечение русского правительства. Могу уверить, что чуждая прежде мысль, гордиться именем и происхождением Русского, ныне драгоценна для весьма значительной части подчинённого мне духовенства.

Чтобы охладить это ж духовенство в отношении Римлян, представлялись постоянные их усилия к уничижению и истреблению Униатов; возобновлены усыплённые прежде сего разные дела между Униатами и Римлянами, а особенно о возвращении паки в Унию совращённых Римлянами Униатов; показано, что Униаты держатся против преобладания Римлян единственно защитою русского правительства и законов, в охранение Православного исповедания изданных.

Чтобы сближать и напоминать час от часу более единство Униатов с Православными, вводились постепенно постановления, Греко-Российской Церкви свойственные; заведено управление посредством консистории; упразднены прежние Римские канцелярские формы: введены ставленные грамоты на славянском языке, по формам, употребляемым в Православной Церкви; возобновлено забытое Униатами посвящение в протопресвитеры и игумены, а также в низшие причётнические должности; назначены ко многим церквам диаконы; восстановлено благословение отличнейших духовных набедренниками.

Чтобы ознакомить духовенство с мыслью лишиться папы, уничтожена присяга на верность папе, поизносившаяся Униатскими священниками пред рукоположением, а также пред назначением в настоятели; введена присяга пред рукоположением, по формам, в Греко-Российской Церкви употребляемым, в самом кафедральном соборе; велено производящимся в настоятели произносить обыкновенную верноподданническую присягу в самой консистории; выведено первоначально именование папы в церковных молениях вселенским, а два года, при больших входах на литургии, я уже вовсе папы не упоминаю.

Чтобы убедить духовенство в Православии Греко-Российской Церкви, распространялись здравые понятия преимущественно словесными наставлениями и внушениями благонадёжных должностных лиц; раздавались священникам отличные пространные катихизисы, от Святейшего Синода изданные; распространены под рукою между духовенством известные разговоры о Православии Греко-Российской Церкви.

Самая раздача служебников Московской печати употреблена мною как средство догматическое. При открытии по сему случаю некоторого противодействия, назначено мною брать от вызываемых к кафедральному собору священников безусловные подписки, что они будут служить по означенным служебникам. Такие подписки взяты уже от 302 священников, и они почти все были убеждены, что этими подписками обязались принять Православие. Мне известно также, что многие священники, иные по простоте, а иные нарочно, придерживаясь буквально Московского служебника, пропускают уже, особенно в ектениях, воспоминание папы.

Но догматическому убеждению о Православии Греко-Российской Церкви едва ли не более всего способствовала Литовская семинария, усердными и благонадёжными наставниками замещённая. Здесь не довольствовались хладнокровным историческим прохождением спорных вопросов, разделяющих Восточную и Западную Церкви; но разбирали их добросовестно, поверяли тщательно и торжественно утверждали верование Восточной Церкви. В подтверждение сказанного представляются при сем три рассуждения на русском языке, о власти папы Римского и происхождение Св. Духа, из коих одно писано профессором догматического богословия Янковским, а два – воспитанниками богословского отделения, читавшими их предо мною публично во время испытаний. Таким образом, семинария не только доставляет уже Православных по убеждению новопоставляемых священников, но и необходимо действует посредством юношества на убеждения самих родителей – неестественно же родителям считать еретиками детей своих, особенно лучше себя образованных.

Впрочем, настоящий очерк хода Униатского дела по Литовской епархии слишком недостаточен, чтобы дать о нём полное и верное понятие. Для сего нужно бы следить за всеми распоряжениями, за всеми предписаниями, за всеми официальными и конфиденциальными наставлениями, в течение четырёх лет направляемыми во всех подробностях одною и тою ж мыслью переродить Униатов в Русских Православных. Но для правительства довольно одних результатов. Пусть оно спросит светских или духовных Римлян, в пределах Литовской епархии состоящих – они вообще считают Униатов для себя потерянными, уже Православными. Пусть оно войдёт в объяснения с Униатскими священниками – они за малым исключением окажутся, одни по убеждению, а другие по необходимости, готовыми к принятию Православия.

Для удостоверения правительства в сем последнем отношении представляется при сем список ста четырнадцати духовным Литовской епархии, изъявившим письменно готовность присоединиться во всякое время к Православной Греко-Российской Церкви, и собственноручные их о том объявления. В числе сих духовных находятся все начальствующие лица по епархиальному и училищному управлению, все учители семинарии и состоящего при ней уездного училища, почти все настоятели монастырей, все благочинные, почти все вице-благочинные, множество духовных депутатов и других должностных лиц – словом, почти все лица, имеющие на Униатское духовенство какое-нибудь официальное или нравственное влияние. Ни время, ни благоразумие не дозволяло мне брать подобные объявления от остального низшего духовенства. Но я вытребовал от всех благочинных формальные рапорты, с удостоверением о готовности подчинённых им священников присоединиться к Греко-Российской Церкви. Многие из благочинных поручились безусловно за своё духовенство; а прочие показали приблизительно священников, на коих можно совершенно положиться: тех, кои ещё сомнительны, и тех, кои неблагонадёжны. Впрочем, я испытал, что благочинные были в своих рапортах слишком осторожны, так что некоторые священники, показанные ими в числе неблагонадёжных, оказались предо мною решительно готовыми обратиться к Православию.

Поляки и Римляне в пределах Литовской епархии, после нескольких неудачных попыток, ослабели в своих усилиях препятствовать намерениям правительства, не находя к сему ни предлога, ни пособия в самом ходе Униатского дела. Они видят противодействие невозможным и последствия необходимыми – колеи проложены, машина устроена и поставлена на месте, сто́ит только тронуть: и нужно весьма уже неискусной руки (или слишком изменившихся видов правительства), чтобы не доставила тяжести по назначению. От правительства зависит направить эту машину по своему усмотрению.

Но представляя правительству о готовности моего духовенства присоединиться к Православной Церкви, я обязан, по совести, представить также опасения того ж духовенства.

Во-первых: между ним рассеяно мнение, что все Униатские священники, принимающие Православие, будут отправляемы в Велико-Российские епархии, а на их место присылаемы оттуда коренные Православные. Это мнение, при всей своей нелепости, довольно было вкоренилось в умах духовенства; но самая нелепость оного дала мне возможность успокоить, кажется, совершенно духовенство в этом отношении.

Во-вторых: духовенство Литовской епархии опасается также, что ему пришлют сторонних Православных пастырей и прочих начальников, кои, не зная ни местного духа, ни языка, ни обыкновений, готовы будут принимать самые обыкновенные, самые невинные вещи, за оскорбление себя или даже преступление, и заставят духовенство нести слишком тягостное иго, чтобы благословлять в будущем нынешнюю свою решимость и доверенность к правительству. Это опасение может быть не без основания. Но я довольно, кажется, ободрил моё духовенство известным благородством и великодушием русского правительства, которое не потерпит, дабы вверившиеся ему были жертвою своей доверенности – я, с моей стороны, буду молить правительство, чтобы на моё место назначен был для Литовской епархии пастырь благоразумный, умеющий ценить и местные обстоятельства и самое вообще достойное духовенство, толико доверчиво следующее доныне моим внушениям и моему руководству.

В-третьих: духовенство Униатское желает особенно быть свободным от отращения бороды и одеяния Православного духовенства. В этом отношении между Униатами господствует самое важное предубеждение – и я, имея уверение по сему предмету со стороны гражданского и духовного Греко-Российского начальства, обнадёжил совершенно Униатских священников, что они не будут принуждаемы изменять нынешний их костюм и отращать бороды.

Впрочем, моею мыслью никогда не было поддерживать эту наружность Униатского духовенства; а, напротив, думаю, что ему для окончательного слияния с общею массою Греко-Российской Церкви необходимо будет принять костюм Православного духовенства. Даже сделана уже попытка для изведания и направления мыслей Униатского духовенства. По моему внушению, викарий мой, Брестский епископ Антоний, отрастил постепенно прежде волосы, после французскую, наконец, полную бороду, а в нынешнем году надел и рясу. Его примеру последовало добровольно в отращении бороды трое благочинных и несколько других священников; но вообще в массе всего духовенства эта попытка возбудила слишком сильные опасения, и нужно было нынешним летом личное моё присутствие без бороды, чтобы восстановить в духовенстве прежнюю доверенность к Униатскому делу. Я не оставил однакож обласкать и ободрить священников, отрастивших бороды, и уверен, что чрез несколько лет и прочие священники, свыкнувшись с этою неприятною для них ныне мыслью, последуют сами добровольно или только с лёгким побуждением тому ж примеру.

Между тем, ныне нет, кажется, никакой нужды спешить в этом отношении; напротив, думаю, что это было бы противно данному с самого начала направлению Униатского дела. Связать Униатов с Православною Церковью посредством подчинения Святейшему Синоду; соединить Православное и Униатское юношество в одних и тех же духовных училищах; подчинить Униатов, по десяти губерниям разбросанных, находящимся там Православным епархиальным начальствам; искоренить постепенно и благоразумными мерами остающееся ещё между Униатами чуждые элементы; слить таким образом Униатов с общею массою Православной Церкви и дать, может быть, единственный пример религиозного перерождения полутора миллиона народа без всяких резких мер, без всяких фанатических движений и, так сказать, почти без его ведома: вот система, которую я всегда считал истекающею из тайной отеческой мысли всемилостивейшего Государя, и которой постоянно следуя, я думал, что исполняю с точностью Высочайшую его волю.

Но если кротость, умеренность, постепенность, нужны для приведения к благополучному окончанию Униатского дела в нынешнем его объёме: высшие политические отношения, кажется мне, ещё более говорят за эту благоразумную систему. До трёхсот тысяч Униатов Царства Польского, истребляемые час от часу Латинами и Поляками, простирают руки к России и Православной Церкви, ожидая отсюда своего спасения. Слишком миллион Униатов-Русских, состоящих в Галиции под иноплеменными игом, обращают сюда также свои взоры. Не худо было бы, кажется, в действиях на Униатов, обитающих в России, обращать внимание и на их единоверцев за пределами империи.

Сверх того, я всегда считал Униатское дело само в себе совершенно лёгким, и обстоятельства, вовсе от меня не зависевшие, несколько лишь оное запутали и продлили. Я всегда думал, что оно будет ещё средством обращения к Православной Церкви Римлян, в России находящихся, происшедших в большей половине из совращённых Русских Православных или Униатов. Те, которые в сем отношении слишком затрудняются, забывают, что борьба и за Униатское дело происходит с Римлянами ж, с тою только для них выгодою, что они, нанося удары, сами находятся вне выстрелов и опасности, а между тем могут приобресть существенные пользы. Я уверен, что совокупные действия на Униатов и Римлян взаимно бы себя облегчали. Нужно только иметь в виду, что люди, старающиеся продлить или ещё усилить отчуждение западных губерний от России, вовсе напрасно выдают себя представителями общего религиозного и политического духа тех губерний; нужно отнять у тех людей всякую надежду, что они могут вести самое правительство к своим видам, по примеру целого тридцатилетия; нужно знать, что большая часть самих польских помещиков желают какою бы то ни было ценою избавиться от нынешнего неприятного положения и тяготеющего над ними подозрения; нужно помнить, что нынешний религиозный дух западных губерний, особенно в высшем классе, представляет самую слабую их сторону. Главное, чтобы одни государственные управления не уничтожали действий в этом отношении других управлений, и чтобы одна твёрдая и благоразумная рука направляла к одной благой цели Греко-Российское, Униатское и Римское духовенства. Здесь не нужно никаких мер резких, дышащих фанатизмом – самые простые и нечувствительные пружины, по большей части ныне уже существующие, самое даже кроткое и благодетельное управление может достигнуть вожделенных и решительных последствий. Половина Белостокской области, почти вся Виленская губерния и три уезда Витебской, разумеется, не могут изменить скоро своего нынешнего религиозного состояния; но для большей половины Римлян, в прочих губерниях между Православными и Униатами перемешанных, довольно, кажется, пятнадцати лет. Если бы правительство желало совершить религиозное единение с Россией двух с половиною миллионов Римлян, в западных губерниях обитающих – а едва ли может случиться для сего время, удобнейшее нынешнего, – то Униатское духовенство было бы для сего самым лучшим орудием; и в таком случае ещё более следовало бы помедлить переменою нынешнего его костюма.

Представляя настоящий очерк действий по Литовской епархии в течение последних четырёх лет, я изобразил систему, по которой действия эти направлялись, в связи с предметами, хотя и несколько сторонними, но для успеха Униатского дела не чуждыми. Думаю, что шаги этой системы верно размерены, что цель неминуема, и Литовская епархия с восемьсот пятьюдесятью тысячами Униатов может уже считаться как бы Православною. К сожалению, я не могу с такою ж уверенностью писать о Белорусской епархии.

Эти четыре года, в кои толь деятельно занимались общим перерождением Униатов Литовской епархии в Русских Православных, употреблены были по Белорусской епархии преимущественно для частного обращения Униатов к Православию. К сожалению, успех этих обращений ввёл в некоторое заблуждение насчёт действительной их важности. Мы обратили сто тысяч Униатов!.. Но этих Униатов и не стоило обращать – они почти исключительно находились в имениях казённых или русских помещиков; они так мало изменились в Римлян, так были близки к Православным, что во всякое время их было легко присоединить к Православной Церкви. Напротив, преждевременное их отделение от прочих Униатов действительно повредило дальнейшему успеху в тех местах Униатского дела. Эти сто тысяч Униатов были бы надёжною опорою для действий Униатского духовного начальства на прочих Униатов; ныне же эта опора потеряна, и остающиеся в пределах Белорусской епархии шестьсот двадцать тысяч Униатов находятся почти исключительно в имениях и под влиянием польских помещиков и Римского духовенства.

Между тем, Православное духовенство в обращениях этих, по духу самой принятой им системы, действовало против Униатов как против врагов. Гражданское Белорусское начальство обращало единственно внимание, чтобы способствовать системе Православного духовенства. Униатское епархиальное начальство было как бы разобщено и не имело необходимого единства. Главный начальник епархии считается всеми как ревностный католик, на котором единственно держится Уния: и к сожалению, издаваемые иногда от него распоряжения возбуждали в латинствующих Униатах надежду на покровительство своего архипастыря. Консистория и правление семинарии, направляемые, или лучше сказать, парализируемые несколькими надёжными духовными, прежде благому делу приобретёнными, должны были колебаться необходимо в своих действиях, и по недостатку силы, и по запутанности самих обстоятельств. К несчастью, Православное духовенство, не обращая внимания на эти обстоятельства, своими обвинениями, часто несправедливыми, заставляло испить слишком горькую чашу самим благонадёжным Униатским духовным, чтобы сохранить к ним уважение прочего духовенства или заставить желать кому-нибудь их участи.

Таким образом, духовенство Белорусской епархии, видя с одной стороны в Православных и местном гражданском начальстве своих врагов; с другой, не находя в ближайшем епархиальном начальстве ни защиты против притеснений, ни решительного направления к Православию; не имея к нему ни доверенности, ни уважения, а сверх того, замечая его слабость: должно было по необходимости или наблюдать мёртвое равнодушие, или, уступая чувству личной защиты, обратить свои взоры к единственной точке, откуда таковой защиты ожидать может, то есть к римляно-польской партии.

В таком расположении умов, этой партии легко было действовать – ей во всём готовы верить. Ей верят, что Униатские священники, принявшие Православие, будут отосланы в Велико-Российские епархии, а заместятся выписанными оттуда Православными священниками; ей верят, что всем Униатам, непожелающим принять Православия, дозволено будет перейти в Римское исповедание, а священники получат или Римские приходы, или пенсионы от правительства. К сожалению, эти вести имели основание отчасти в самих предположениях преосвященного Смарагда, откровенно иногда излагавшихся – и нельзя выдумать более действительного средства: с одной стороны, чтобы отклонить Униатское духовенство от принятия Православия, а с другой, чтобы представить более привлекательную надежду латинствующим Униатским священникам. После сего неудивительно, если римляно-польская партия находит между духовенством Белорусской епархии себе благоприятствующих и даже некоторые деятельные орудия. Неудивительно и то, если самые даже благомыслящие из этого духовенства устраняются от принятия обязанности содействовать благому делу – если уже нужно, отозвались некоторые решительно, то я лучше обращусь ныне же лично к Православию; зачем подвергать себя участи, подобной вашей.

Вот действительное положение Белорусской Греко-Униатской епархии! Она расстроена. Духовенство и местное его начальство колеблются во все стороны. Очевидно, что по оной не могло быть ни того постоянного твёрдого и всеобъемлющего направления действий к общему перерождению Униатов, ни тех результатов, что по епархии Литовской.

При меньшем числе церквей, нежели в Литовской епархии; при бывших уже прежде двухстах тридцати иконостасах; при бо́льших удобствах к устроению и меньшем против оных предубеждении: ещё более ста церквей Белорусской епархии остаются без иконостасов. На устройство церквей в прочих отношениях и снабжение оных приличною утварью и священными облачениями ещё менее обращено внимания, за исключением церквей в окрестностях Витебска, где по этой части особенная замечена старательность. О приобретении евангелий и апостолов, так, чтобы можно было служить по Московскому служебнику, и не думали. Попечение о восстановлении правильного богослужения ограничилось почти одними общими предписаниями, чтобы оно отправлялось по правилам Восточной Церкви.

Впрочем, некоторые распоряжения об устройстве церквей по Литовской епархии применены были и к епархии Белорусской: но они здесь не опирались на предварительном приготовлении умов и не были сопутствуемы нужными мерами исполнения, указываемыми самыми простыми правилами благоразумия, – а потому не принесли и тех плодов. Слабость однакож действий по материальному преобразованию Белорусской епархии ещё не столь важна – это упущение легко можно исправить; но то весьма важно, что действия эти очень мало имели влияния на нравственно-политическое и религиозное убеждение духовенства. При всех мерах, какие только могли быть приняты в нынешнюю мою поездку, едва нашлось пятнадцать должностных лиц по епархии Белорусской, кои обязались присоединиться к Православной Церкви: и-то с оговорками, могущими несколько затруднить ход дела и обнаруживающими недоверчивость и опасение сих духовных. Таким образом, по Белорусской епархии считается только двадцать совершенно благонадёжных должностных лиц, список коим и собственноручные их подписки у сего прилагаются.

За всем тем, я вовсе далёк, чтобы считать положение дел Белорусской епархии отчаянным. Здешние Униаты не так далеко было переродились в Римлян, как Литовские, и ещё более утверждены за Восточною Церковью благонамеренными пастырями, митрополитом Лисовским и архиепископом Красовским. С назначением меня к Литовской епархии, я полагал, это поприще самым трудным, требующим и моих лет, и моего твёрдого намерения – обращение Белорусской епархии к Православию я считал делом каких-нибудь трёх лет. Нужно ещё заметить, что истинное противодействие настоящему ходу дела оказалось именно по Литовской епархии: но оно там своевременными благоразумными мерами вдруг прекращено и даже обращено к пользе самого дела – в Белорусской епархии оно явилось уже после, как бы отголоском противодействия Литвы. Само то, что при всём терзании в противоположные стороны Белорусских Униатов не открылось там расстройство больше нынешнего – свидетельствует, что ещё не всё испорчено и можно дело поправить. Нужно только, чтобы самому епархиальному начальству дать хорошее направление и единство в действиях; нужно, чтобы это начальство, при надлежащем благоразумии, имело довольно силы для защиты благонадёжных духовных и обуздания злонамеренных; нужно, чтобы действия по Униатскому епархиальному управлению соединить одною мыслью с действиями по местному гражданскому и духовному Греко-Российскому управлениям; нужно особенно, чтобы гражданское начальство обуздывало всякое противодействие со стороны чуждых Униатам польских помещиков и Римского духовенства.

Долгом однакож считаю присовокупить, что самое исправление дел Белорусской епархии требует благоразумного соображения. В открывшемся и слишком долго оставленном без подавления противодействии проявляются некоторые симптомы безотчётного фанатического влечения, могущего при неосторожности произвести то именно последствие, которое намеревались предупредить первоначальным направлением Униатского дела, то есть, обращение Униатов в Римскую веру. Этого особенно можно опасаться по северным уездам Витебской и Минской губерний, где, по ближайшему влиянию системы преосвященного Смарагда и большему смешению с Римлянами, неблагонамеренность имела более способов действовать с успехом.

Представляя изложенные выше соображения и отчёт о настоящем положении дел по Белорусской и Литовской Греко-Униатским епархиям, долгом считаю сказать ещё несколько слов о взгляде на предметы и образе моего действия при нынешнем обозрении означенных епархий. Кроме текущих епархиальных дел и занятия обеими консисториями, в четыре месяца я обозрел две семинарии и девять уездных духовных училищ и, проехав обе епархии в двух разных направлениях, посетил сто девятнадцать приходских и монастырских церквей, из коих 54 в Белорусской, а 65 в Литовской епархии. При обозрении церквей старался я нужными указаниями и наставлениями исправить замеченные по устройству оных недостатки и сделал некоторые общие распоряжения посредством Белорусской консистории, известные уже начальству. Во многих церквах я заставлял служить настоятелей монастырских и местных благочинных и для сего избрал такие особенно пункты, от которых данные мною наставления могли бы более действовать на соседнее духовенство. Но материальные преобразования в богослужении и устройстве церквей слишком были бы ограниченною целью моих действий. Эти преобразования довольно уже утвердились; сделали требуемое на народ и духовенство впечатление; и остающиеся ещё недостатки легко восполнятся самим уже направлением дела. Даже было бы не худо, если бы некоторые из сих недостатков остались ещё на время, как оселок для отделения священников благонадёжных от неблагонадёжных. Гораздо важнейшим делом считал я собрание нужных сведений о местном расположении умов, как в частности, так вообще; о принимаемом там делами направлении; о благоприятствующих и неблагоприятствующих делу обстоятельствах: дабы таковыми сведениями могла воспользоваться коллегия по общему управлению Греко-Униатскою иерархией – эти сведения приобретались особенно частными объяснениями с Греко-Униатскими духовными и другими сторонними лицами, при ежечасных для сего случаях. Но главною моею обязанностью при нынешней поездке считал я: распространять, сколько было в моей власти, здравые понятия о настоящем положении Униатского дела; действовать на нравственное и религиозное убеждение духовенства и пробресть сколько можно более усердных и надёжных делателей на благом поприще. Управляя безпосредственно Литовскою епархией; направляя постоянно в течение четырёх лет все действия по оной; наблюдая неусыпно последствия и впечатления деланных мною распоряжений; держа в руке, так сказать, все нити частных и общих соотношений, – мне легко было ныне располагать умами и получать без всякого затруднения представляемые при сем подписки духовенства оной епархии. Не имев подобных удобств по Белорусской епархии, я не мог и действовать по оной с подобным успехом. Впрочем, приобретение благому делу и. пятнадцати должностных лиц есть немаловажно для дальнейших действий по сей епархии; а сделанные мною внушения и наставления оставили, смею думать, довольно благоприятных впечатлений в умах духовенства, чтобы могли быть к чему-нибудь полезны – хотя впечатления эти и вероятно несколько ослабели от последовавших там после моей бытности обстоятельств.

В заключение, осмеливаюсь поручить покровительству и благосклонности правительства Греко-Униатских духовных, обязавшихся представленными мною подписками, споспешествовать благому делу соединения Униатов с Православною Церковью – это, за исключением только нескольких лиц, самое чело Греко-Униатского духовенства, по своим способностям и нравственному достоинству. Тягостное предчувствие, довольно оправдываемое ходом Униатского дела, меня обременяет! Эти достойные духовные, страдая уже и ныне менее или более от недоброжелательства господствующей там враждебной партии, станут ещё, может быть, страдать от недоверчивости и ошибочных мер с той стороны, откуда ожидают поддержания и братской любви – и усердная их ревность и доверенность к правительству будут лишь предметом посмеяния для врагов России и Православия! В Боге только и в отеческом сердце всемилостивейшего Государя – надежда, что я не увижу этого посрамления, раскаянием целой жизни искупиться немигающего.

Список должностным лицам Литовской Греко-Униатской епархии, обязавшимся собственноручными подписками присоединиться к Православной Греко-Российской Церкви.

1)² Викарий Литовской епархии, епископ Брестский и управляющей Тороканским монастырём Антоний Зубко.

2) Викарий Литовской епархии, епископ Пинский и управляющий Бытенским и Лещинским монастырями Иоасаф Жарский.

3) Председатель Литовской консистории, старший соборный протоиерей, доктор Антоний Тупальский.

4) Вице-председатель той же консистории, младший соборный протоиерей, доктор Михаил Голубович.

5) Ректор Литовской семинарии, младший соборный протоиерей, магистр Фердинанд Гомолицкий.

6) Заседатель Греко-Униатской духовной коллегии, старший соборный протоиерей, Василий Маркевич – ныне покойный.

7) Заседатель Литовской консистории и профессор семинарии, магистр и протоиерей Фома Малишевский – ныне перемещён инспектором в Белорусскую семинарию.

8) Заседатель Литовской же консистории, магистр и протоиерей Леопольд Паньковский.

9) Заседатель той же консистории и профессор семинарии, магистр и протоиерей Плакид Янковский.

10) Профессор эмерит бывшего Виленского университета, младший соборный протоиерей Михаил Бобровский.

11) Секретарь Литовской консистории. титулярный советники Степан Захаревич.

12) Инспектор Литовской семинарии, студент философии и кандидат богословия, иеромонах Игнатий Желязовский.

13) Эконом Литовской семинарии и игумен состоящих при кафедральном соборе монашествующих, Иоасаф Вышинский.

14) Секретарь правления семинарии и профессор, кандидат, коллежский секретарь, Карл Вронский.

15) В должности секретаря при епархиальном епископе, кандидат, иеромонах Фавст Михневич.

16) В должности секретаря при викарном епископе Антонии Зубке, иеромонах Пётр Михалевич.

17) Игумен Мелецкого училищного монастыря и председатель Жидичинской администрационной комиссии, Варлаам Яскульский.

18) Игумен Супрасльского монастыря и ректор тамошнего уездного духовного училища, доктор Никодим Марциновский.

19) Игумен Любарского монастыря, кандидат Иосиф Орданович.

20) Настоятель Борунского монастыря и смотритель тамошнего уездного духовного училища, кандидат Андрей Савич.

21) Настоятель Кременецкого монастыря, Климентий Гриневецкий.

22) Настоятель Загоровского монастыря и эклезиарх при Жировицком кафедральном соборе, Севериан Дзюбинский.

23) Настоятель Владимирского монастыря, Иоанникий Козачевский.

24) В должности настоятеля Кобринского училищного монастыря Константин Реймер.

25) В должности настоятеля Виленского монастыря, магистр Арсений Хрулькевич.

26) Ризничий при кафедральном соборе, иеромонах Спиридон Кучук.

27) Смотритель Мелецкого уездного духовного училища, иеромонах Сильвестр Бельский.

28) Смотритель Кобринского уездного духовного училища, кандидат иеромонах Николай Сядковский.

29) Викарный Тороканского монастыря, иеромонах Георгий Лышковский.

30) Учитель семинарии, магистр Александр Малевич.

31) Учитель семинарии, магистр Николай Гомолицкий.

32) Учитель уездного духовного училища, кандидат, священник Иоаким Жирицкий.

33) Учитель уездного духовного училища, Мамерт Гомолицкий.

34) Учитель уездного духовного училища, иеромонах Феликс Кизлевич.

35) Учитель дьячковского при кафедральном соборе училища, иеромонах Николай Юрковский.

36) Помощник ризничего при кафедральном соборе, иеромонах Игнатий Нагурский.

37) Иеродиакон при кафедральном соборе, Павел Михалевич.

38) Учитель Тороканского приходского училища, иеродиакон Палладий Лосецкий.

39) Благочинный Новогрудский, протоиерей Иоанн Гомолицкий.

40) Благочинный Полеский, протоиерей Прокофий Ситкевич.

41) Благочинный Дорогичинский, магистр и протоиерей, Феодор Горбацевич.

42) Благочинный Дорогичинский эмерит, протоиерей Франц Богданович.

43) Благочинный Бельский, магистр, протоиерей Адам Костыцевич.

44) Благочинный Белостокский, протоиерей Лев Маркевич.

45) Благочинный Луцкий, протоиерей Андрей Червяковский.

46) Благочинный Пружанский, протоиерей Лев Ячиновский.

47) Благочинный Минский, магистр и протоиерей Ксаверий Шишко.

48) Благочинный Минский, соборный протоиерей Пётр Ситкевич – ныне умерший.

49) Благочинный Довилейский, кандидат Фабиан Окулич.

50) Благочинный Каменецкий, кандидат протоиерей, Павел Круковский.

51) Благочинный Брестский, протоиерей Антоний Будзилович.

52) Благочинный Любешовский, протоирей Иоанн Олешкевич.

53) Благочинный Ошмянский, протоиерей Мартин Станкевич.

54) Благочинный Слонимский, протоиерей Стефан Центковский.

55) Благочинный Ратненский, протоиерей Максимилиан Дмоховский.

56) Благочинный Кобринский, протоиерей Василий Харлампович.

57) Благочинный Гродненский, Франц Плавский.

58) Благочинный Вилейский, Игнатий Балицкий.

59) Благочинный Камено-Коширский, Феодор Милешкевич.

60) Благочинный Пинский, Иоанн Ляцевич.

61) Благочинный Лидский, Самсон Брен.

62) Благочинный Лидский эмерит, протоиерей Иоанн Каневский.

63) Благочинный Волковыский, Василий Протасевич.

64) Благочинный Слуцкий, Николай Наркевич.

65) Благочинный Домбровицкий, Иосиф Теодорович.

66) Благочинный Владимирский, Иоанн Абрамович.

67) Благочинный Ковельский, Лев Фирасевич.

68) Благочинный Заржечно-Пинский, Адам Ненадкевич.

69) Вице-благочинный Брестский, Юстин Кульчицкий.

70) Вице-благочинный Кобринский, Келестин Брен.

71) Вице-благочинный Минский, Иоанн Маньковский.

72) Вице-благочинный Заржечно-Пинский, Амвросий Бубалович.

73) Вице-благочинный Лидский, Игнатий Гинтовт.

74) Вице-благочинный Новогрудский, Александр Пашкевич.

75) Вице-благочинный Новогрудский второй, Людвиг Сачич.

76) Вице-благочинный Новогрудский третий, Феофил Заусцинский.

77) Вице-благочинный Каменецкий, Антоний Паевский.

78) Вице-благочинный Белостокский, магистр Онуфрий Гоголевский.

79) Вице-благочинный Ратненский, Симеон Гловинский.

80) Вице-благочинный Ратненский второй, Иоанн Носкович.

81) Вице-благочинный Слуцкий, магистр Иосиф Маркевич.

82) Вице-благочинный Слуцкий второй, Николай Доминиковский.

83) Вице-благочинный Гродненский, Иларион Хальковский.

84) Вице-благочинный Любешовский, Феодор Шумакович.

85) Вице-благочинный Любешовский второй, Даниил Яневич.

86) Вице-благочинный Бельский, Франц Лопушинский.

87) Вице-благочинный Дорогичинский, кандидат Стефан Пашкевич.

88) Вице-благочинный Дорогичинский второй, Дионисий Пахникевич.

89) Вице-благочинный Ошмянский, Лев Зенкович.

90) Вице-благочинный Ошмянский второй, Андрей Станкевич.

91) Вице-благочинный Ошмянский третий, Викентий Маковельский.

92) Вице-благочинный Полеский, Иосиф Снитко.

93) Вице-благочинный Ковельский, Александр Щербинский.

94) Вице-благочинный Слонимский, Андрей Павлович.

95) Вице-благочинный Слонимский второй, магистр Григорий Куцевич.

96) Вице-благочинный Пружанский, Виктор Курганович.

97) Вице-благочинный Пружанский второй, Василий Маковельский.

98) Духовный депутат по Новогрудскому уезду, Михаил Барановский.

99) Духовный депутат по тому ж уезду, Адам Горбацевич.

100) Духовный депутат по Брестскому уезду, Феодосий Гассевич.

101) Духовный депутат по тому ж уезду, Иосафат Грегорович.

102) Духовный депутат по тому ж уезду, Николай Паевский.

103) Духовный депутат по Ровенскому уезду, Онуфрий Тарановский.

104) Духовный депутат по Пинскому уезду, Франц Акоронко.

105) Духовный депутат по тому ж уезду, Иоанн Шеметилло.

106) Духовный депутат по Слонимскому уезду, Иоанн Дедевич.

107) Духовный депутат по Ковельскому уезду, Иоанн Борковский.

108) Духовный депутат по тому ж уезду, Иоанн Тарановский.

109) Духовный депутат по Дубенскому уезду, Иоанн Кондратович.

110) Духовный депутат по Луцкому уезду, магистр Василий Оленич.

111) Духовный депутат по Волковыскому уезду. Иоанн Шпаковский.

112) Духовный депутат по Кобринскому уезду, Алексей Янковский.

113) Духовный депутат по тому ж уезду, Михаил Янцевич.

114) Духовный депутат по тому ж уезду, Пётр Гловачевский.

Список должностным лицам Белорусской Греко-Униатской епархии, обязавшимся собственноручными подписками присоединиться к Православной Греко-Российской Церкви.

1)³ Викарий Белорусской епархии, председатель тамошней консистории и управляющий Борисоглебским монастырём, Оршанский епископ Василий Лужинский.

2) Вице-председатель Белорусской консистории, младший соборный протоиерей, Иоанн Конюшевский.

3) Ректор Белорусской семинарии, младший соборный протоиерей, доктор Михаил Шелепин.

4) Эконом Белорусской семинарии, Полоцкий благочинный, магистр Иоанн Щенснович.

5) Профессор Белорусской семинарии и заседатель консистории, доктор Константин Игнатович.

6) Профессор Белорусской семинарии, магистр, священник Игнатий Коссович – принят преосвященным Смарагдом и вышел в светское звание.

7) Заседатель Белорусской консистории, магистр Иоанн Щенснович.

8) Профессор Белорусской семинарии, магистр, священник Иоанн Глыбовский.

9) Учитель семинарии, магистр Иван Слиборский.

10) Учитель семинарии, кандидат Ильдефонс Говороский.

11) Учитель семинарии, кандидат, иеромонах Ираклий Зенкевич.

12) Благочинный Подвитебский, младший соборный протоиерей Стефан Клодницкий.

13) Благочинный Головчинский, Димитрий Гринкевич.

14) Благочинный Суражский, Сильвестр Заблоцкий.

15) Благочинный Витебский, Иадор Голембиовский.

16) Благочинный Дисненский, кандидат Стефан Косицкий.

17) Настоятель Махировского монастыря, Максимилиан Звяго.

18) Вице-благочинный Велижский, Янович.

19) Вице-благочинный Докшицко-Борисовский, Иосиф Лесневский.

20) Учитель уездного духовного училища, Степан Глинко.

21) Учитель уездного духовного училища, Михайло Стукалич.

По случаю поданной мною записки, от 3 сего октября, о нынешнем состоянии обеих Греко-Униатских епархий, Ваше Сиятельство изъявили желание иметь более точные соображения насчёт того, как подвинуть вперёд, соответственно видам правительства, отставшую на благом пути Белорусскую Греко-Униатскую епархию.

В помянутой записке я изложил, довольно подробно: ход Униатского дела по Литовской епархии, что по оной и какими средствами сделаны приготовленные пособия для дальнейших действий и надежды на окончательное совершение дела. По Белорусской епархии изложено также: состояние оной, причины запутанности тамошних обстоятельств и неуспеха дел по Униатской части, равно общие средства устранить эти препятствия и дать делу твёрдое и неизменное направление. Что ж касается дальнейших частных преобразований и исполнительных средств – мне, может быть, довольно было бы в ответ указать на то, что и как сделано по епархии Литовской. Но это было бы противно моему убеждению.

По Литовской епархии все действия основывались на знании местных обстоятельств, равно частных и общих соотношений, так что для достижения одной и той же цели принимались весьма разнородные меры, по времени и месту.

Тоже должно быть и по Белорусской епархии. Там не только могут быть, но и действительно есть другие обстоятельства, другие соотношения, нежели в Литве – и одно только епархиальное начальство может знать с точностью эти изменчивые обстоятельства и соотношения, одно оно может ими воспользоваться с успехом. Объясним это.

Я назначил шестимесячный срок для устройства иконостасов и престолов во всех церквах Белорусской епархии, ещё ими не снабжённых, под опасением отрешения настоятелей от приходов, и облегчил способы к таковому устройству, – как значит из прилагаемого при сем списка данного мною предложения Белорусской консистории: но исполнение зависит от усердия, деятельности и распорядительности епархиального начальства.

Тоже почти можно сказать о снабжении церквей оной епархии богослужебными книгами, из коих об евангелиях и апостолах дано мною особое, при сем прилагаемое предложение Белорусской консистории.

Ещё более нужно положиться на усердие и распорядительность епархиального начальства по снабжению церквей приличными сосудами, утварью и священными облачениями; здесь можно и необходимо находить местные средства для постепенного преобразования и уметь довольствоваться частью, где нельзя вдруг всего сделать.

Положим, однакож, что по этим трём статьям материального преобразования церквей Белорусской епархии можно ещё восполнить нерадение епархиального начальства распоряжениями коллегии или Вашего Сиятельства, а также особо назначаемыми ревизорами. Но, по моему мнению, материальное преобразование по Униатской части в нынешнем положении дела вовсе не должно уже занимать первого места. Важнее, чтобы этими преобразованиями действовать на образ мыслей духовенства и отделение благонадёжных от неблагонадёжных; а это может сделать с успехом только епархиальное начальство, при безпосредственном управлении, при знании местных обстоятельств и соотношений, в совокупности с прочими частями епархиального управления.

О введении правильного богослужения, равно обучении оному священно и церковнослужителей, и не думать без решительного усердия епархиального начальства и употребления средств, в его только непосредственном распоряжении находящихся.

Но важнее всего по Униатскому делу – переродить Униатское духовенство в нравственно-политическом и религиозном отношении; убедить его в истине верования Восточной Церкви; возжечь родственные чувства Русского духа. Будут ли для сего употреблены средства, действовавшие с успехом по Литовской епархии или другие: всегда они должны быть основываемы на местных обстоятельствах, одному только епархиальному непосредственному начальству вполне известных и им только сообразиться могущих.

Засим епархиальное только начальство может также с полным успехом действовать на приобретение надёжных делателей благому делу и устранять неблагонамеренных. Разумеется, и я, в качестве визитатора, принял на себя устранить некоторых вредных людей, как заседателя Игнатовича, инспектора Томковида и учителя Копецкого; но их есть гораздо больше, а мне не безызвестно по опыту, что самого по-видимому неблагонадёжного человека можно благоразумными средствами сделать полезным и что самое наказание должно быть соображаемо с местными обстоятельствами и средствами, в распоряжении одного епархиального начальства состоящими, чтобы не принести вреда вместо пользы.

Словом, я считаю, что никакие сторонние меры не могут заменить по Белорусской епархии усердного, деятельного и благоразумного епархиального начальства. Одно только оно может употребить вовремя и с пользою для благого дела ежедневно встречающиеся и возобновляющиеся обстоятельства и соотношения, возникающие как по общему ходу дел, так и по связи с остальными делами епархиального управления. Одно оно может, без резких мер, но благоразумными средствами, подавлять и устранять противодействие, или даже предупреждать оное. Не безызвестно и то, что самое точное, буквальное исполнение предписания высшего начальства не произведёт ожидаемого действия, а иногда даже будет вредным, если епархиальное начальство не постарается вникнуть и сообразиться с духом оного – а по большей половине предметов Униатского дела даже не могут быть даны епархиальному начальству официальные предписания ни от Вашего Сиятельства, ни из коллегии. Напротив, я знаю по опыту, что здесь по большей части необходимо действовать без огласки – многие меры по Литовской епархии принесли благие плоды потому единственно, что они происходили лично от меня, так что только по последствиям уже отгадывали цель оных. Я не говорю, чтобы высшее начальство не наблюдало за действиями епархиального начальства – но наблюдать, и самому действовать вместо епархиального начальства, вовсе не одно и то же.

По моему мнению, для высшего начальства необходимо: предоставить епархиальному начальству власть распоряжаться состоящими в его ведении средствами; указать ему цель и общие меры; доставлять ему пособие, какое окажется нужным и приличным; понуждать его по предметам, освещённым уже правительственными постановлениями, и наблюдать последствия, чтобы, в случае несоответственности успеха, заменить неудачные орудия и неудачные общие меры другими, более цели соответствующими. Этот образ действования свойствен, кажется, и управлениям, которых все части приведены уже в совершенный порядок, – а делам, выходящим из хаоса, как Униатское, и вовсе необходим. Частными распоряжениями высшего начальства скорее можно повредить делу, нежели оному споспешествовать.

Вот почему я в записке от 3 октября не входил в рассмотрение частных мер, кои нужно привести в действо по Белорусской епархии! Эти меры зависят совершенно от епархиального начальства – и я ограничился изложением причин, кои запутали и замедлили общий ход Униатского дела по сей епархии, равно общих также способов, коими это дело исправить и подвинуть можно.

Если бы помянутая записка составляема была в июне месяце, я бы поместил в оной ещё следующую ближайшую меру, тогда меня занимавшую. Я думал, что для исправления дел по Белорусской епархии лучше всего было бы, чтобы управление оною митрополит сам от себя поручил мне. За ним осталось бы всё нынешнее содержание и самое звание главного пастыря – и он верно на это бы охотно согласился. Между тем, имя этого почтенного иерарха не могло бы уже быть употребляемо по-прежнему Римлянами во вред Униатского дела, но, напротив, обращалось бы в пользу оного. Дела Белорусской епархии соображались бы с общим ходом дел по Литовской епархии, равно в коллегии и у Вашего Сиятельства. Устроенные уже средства Литовской епархии могли бы быть заимствованы удобно и для Белорусской епархии. Духовенство сей последней епархии получило бы решительное направление и не колебалось бы, как поныне, во все стороны. Епархиальное начальство имело бы довольно силы и уважения для исполнения предначертаний по Униатскому делу. Моим пребыванием в С.-Петербурге устранились бы личные коллизии и недоумения с тамошними Православными владыками и гражданскими начальниками. Духовенство привыкло бы к мысли не иметь собственного пастыря и ожидать, а даже желать подчинения их Православными местными епископами. Чрез некоторое время и консистория с викарным епископом перенеслась бы из Полоцка в другое место, более соответственное ходу дела. Я думал также, что таковое поручение митрополита могло бы поставить меня самим делом на челе Униатской в России Церкви и, в случае смерти сего иерарха, уволило бы правительство от хлопот испрашивать в Риме нового митрополита, если бы ещё оказалось нужным действовать на Униатов именем одного главного начальника.

Но это всё я думал в июне месяце. Последовавшие обстоятельства заставили меня вовсе сомневаться: буду ли я иметь довольно доверенности правительства, а следовательно, и довольно средств успешного действования – а без этого и не думать об означенном предположении: оно бы только подвергнуло меня напрасно ответственности за чужие действия и моё бессилие.

После этого, мне нечего более сказать, как то, что сказал в записке от 3 сего октября, касательно дачи хорошего направления и единства действиям Белорусского епархиального начальства и соединения сих действий одною мыслью с действиями местных Православных епархиальных и гражданских начальств. Для первой цели едва ли не остаётся одно только средство – сделать Лужинского независимым начальником епархии, доставить ему засим средства, о коих он будет представлять, и возложить уже на него ответственность за успех дела. Хотя епископ сей и не имеет всех качеств, нужных для этого дела в нынешнем положении, однакож будет уже по крайней мере верная точка опоры для действий по сей епархии Но как соединить одною мыслью действия по Униатской части с действиями местных гражданских и Православных епархиальных начальств: об этом правительству известно лучше меня.

Мая 16-го, 17-го и 18-го. – Путешествие от С.-Петербурга до станции Ашево.

– 19-го. Переезд от станции Ашево в Вербиловский монастырь.

– 20-го. Отправлено приказание Себежскому благочинному явиться к завтрему в Вербилово, а благочинному Дризенскому – ожидать меня в воскресенье в Юховичах; принято монашеское и училищное общество с учениками; слушана обедня, петая учениками; осматриваемы были монастырские и училищные здания, столовая и кухня казённых воспитанников – стол и помещение сих последних хороши, даже с избытком, одежда немножко бедновата. После обедни, замечены в церкви же и в кругу всех монашествующих учителей и даже учеников недостатки как в самом служении, так и в устройстве церкви, между прочим: что священник читает ектении в алтаре с ответствующим мальчиком, тогда как те ж ектении провозглашает диакон; что на большом входе священник и диакон обращены с дарами к царским вратам, а не к народу; что частицы, полагаемые в воспоминание святых, а также живых и мертвых, влагаются в потир пред причащением; что диакон провозглашает Господи спаси благоверныя, а не благочестивыя, от чего происходят толки, будто это делается наперекор Православным, тогда как эти оба слова равнозначущи; что на пространстве между престолом и царскими вратами проходят даже во время служения люди непосвящённые; что царские врата затворяются только во время причащения священника; что престол и место пред царскими вратами устроены неудобно; что возле иконостаса находится образ св. Франциска; что на хорах находится ещё корпус орга́на, впрочем без дуд, которые вынуты уже – все эти недостатки, равно другие, ещё меньшей важности, велено исправить; причём сделаны публично же внушения и наставления относительно каждого предмета. Впрочем, означенные упущения, по-видимому, произошли частью от незнания, частью от ненавыка, а частью от невозможности устроить иное доныне; но во всём этом ни малейшей не заметно неблагонамеренности, напротив, видна готовность всё исправить – чего и легко ожидать, когда сделано уже важнейшее. Настоятель дал слово, при предстоящей починке церкви, для коей и материалы в значительном количестве приготовлены, устроить внутри по моим указаниям, вынести и самый корпус орга́на, заменить образ Франциска образом св. Василия, ныне в стороне находящимся, – После обеда происходили испытания в уездном духовном училище: Закон Божий и библейская история изучаемы были очень слабо, о чём тем более оказано было с моей стороны неудовольствия, что и три года тому назад тоже самое мною здесь найдено – этот предмет преподаётся самим смотрителем Довгалою, по-видимому, не имеющим ни полных сведений, ни дара, чтобы объяснить хорошо предмета и дать себя уразуметь ученикам – этого смотрителя предположено мною сменить. Учителем Слупским, кончившим учение в семинарии только два года тому назад, я был совершенно доволен: преподаваемые грамматики, славянскую, русскую и греческую, он знает отчётисто, преподаёт удобопонятно, с видимым прилежанием и пользою учеников – во всех их ответах блестело отчётистое знание предмета; церковное, простое и ермолойное, пение отлично также изучены учениками, тем же учителем Слупским – я его буду иметь в виду. Чистописание, под учителем Заблоцким, посредственно.

– 21-го. Сегодня служил обедню и молебен, по моему назначению, смотритель училища, и уже устранены были почти все замеченные вчера упущения – некоторые недостатки замечены вновь и указаны исправлению. Осматривали кельи монашествующих: они удобны; но сами иноки по большей части худого поведения, и жительство их вместе с училищем вредно для образования юношества – я распоряжусь после о перемещении их в другие монастыри. При дальнейших испытаниях в училище, успехи по арифметике и географии оказались довольно посредственны, особенно по последнему предмету. Учитель Заблоцкий не очень способен, учитель иеромонах Щенснович также посредственных способностей, и латинский язык, ими преподаваемый, был не с большими успехами учеников. При окончании испытаний я прочитал учителям порядочное наставление.

– 22-го. Служил соборне сам игумен монастыря, почти уже совершенно правильно. Были с ним конфиденциальные объяснения, и он оказался благонамеренным по Униатскому делу, хотя и несколько боязливым. За сим я решился представить его в ректоры Вербиловского училища, а прежнего смотрителя сменить, впрочем, по предварительному объяснению с правлением семинарии и осмотру других училищ. Был и на всенощном.

– 23-го. Служил в монастырской церкви благочинный Лукашевич, один и с одним только дьячком – совершил литургию очень хорошо и уверял, что всё подчинённое ему духовенство может служить таким же порядком. Этот благочинный, воспитанный в Главной семинарии, не забыл прежнего образования; он благоразумен и совершенно умеренных правил, его можно считать благонадёжным и всё с ним сделать; впрочем, он благочинным недавно, и нынешнего неустройства церквей Себежской благочинии нельзя ему поставлять в вину – из 13 церквей только три имеют иконостасы, и-то один из прежде устроенных, а другой не может и назваться иконостасом; это неустройство произошло, как объяснялся благочинный, от бедности церквей, но ныне предписано гражданским начальством давать пособие от помещиков, и он надеется вскоре устроить церкви; евангелия находятся только в двух церквах этой благочинии; дискосов нигде нет; престолы всюду на прежнем месте у стены, так что обряды служения не могут совершаться; дьячки есть при каждой церкви, но поют не искусно, как уверял благочинный. По выезде из Вербилова осматривал недалеко от пути следования находящиеся церкви приходские, Могилянскую и Осынскую, и по случаю такового осмотра собраны означенные выше сведения, равно даны наставления и понуждения к скорейшему окончанию устройства церквей. В Доложцах на ночлеге являлся мужик с жалобою, что их принудили на Православие и понуждают ныне к исповеди; но он был немножко хмелён, и нечего было с ним толковать – по объяснению благочинного оказалось, что Доложецкий приход отчасти только присоединился к Православию, то есть имение казённое в четыреста душ, присоединённое впрочем к сему приходу впоследствии; но самый приход, из семисот остальных помещичьих душ состоящий, остался в Унии, между тем однакож церковь ночью сквозь окно отперта и освящена на Православную: на это жаловались мне собравшиеся прихожане, коим я сказал, что церковь не может уже быть возвращена и они должны обращаться к соседним церквам Униатским, к коим присоединены ныне, впрочем добавил, что оба исповедания одно и тоже и должны хранить взаимную любовь.

– 24-го. Сегодня заехал в приходскую Нищанскую церковь – здесь меня не ожидали, и я застал на престоле служебник прежний, тогда как в прочих церквах находил на престоле служебники Московские; кроме того нашёл я на жертвеннике в ларце много приготовленных агнцев и частиц для поминовения, указывающих, что здесь служат не на пяти просфорах. Далее, был я в Юховицкой церкви, где по предварительному моему распоряжению служил местный благочинный Плещинский – это служение было немножко сбивчиво и не во всём правильно; но я имею причины думать, что первое произошло лишь от смущения служащего при моей бытности, а последнее от прежнего устройства церкви, так что нельзя было соблюдать обрядов; благочинный же знает служить правильно – это 57-летний старик, по-видимому, благонамеренный и усердный, но, может быть, несколько слаб характером, а впрочем будет делать, что прикажут. Он устроил иконостас в своей, хотя и бедной церкви; но в прочих пятнадцати церквах Дризенской благочинии иконостасы не устроены: дискосов и звёзд нигде нет; евангелия только в пяти церквах; дьячки не искусны, но есть всюду; престолы всюду по прежней Римской форме и у стены – неустройство церквей приписывается препятствованию и недоставлению пособия со стороны помещиков. В Юховицкой церкви я нашёл орга́н, впрочем, сказали, запечатанный; я за это дал им порядочную гонку и ещё распоряжусь в консистории; порядочно также вымыл голову местному священнику за прежнее сопротивление принятию Московских служебников и бывшее о том дело в коллегии; впрочем, в Юховичах починивают церковь, и иконостас для неё готов уже в Полоцке. Далее заезжал я в Клясицкую церковь – здесь тоже ничего не устроено, но престарелый и почтенный священник приготовил уже материалы и занимается устройством церкви.

В тот же день я переехал в Клясицкое благочиние – здесь нашёл Головчицкую церковь весьма бедну, ветху, и запущену, и неустроену – викарный Томковид принял меня совершенно пьян, что впрочем у него обыкновение – он имел под ризою только бедную шинель, и-то не застёгнутую, так что видно было и рубаху и штаны холстяные, замаранные – я назначу этого священника на годичную эпитимию и чёрную работу в Тадулинский монастырь с воспрещением всякого служения; в Головчицкой же церкви нашёл я, над пушкой для хранения даров, заложенный агнец в виде монстранции и по-видимому с давнего времени. В Клясицком деканате девять церквей, из коих в трёх есть иконостасы; евангелие только в одной; дискосов нигде; дьячки тоже не знающие; причины неустройства церквей полагаются те же, что и в предыдущих благочиниях – благочинный кажется не старательный, но по-видимому совершенно умеренных правил.

Наконец, прибыл я в Полоцк уже ночью и был недоволен, что меня приняли слишком шумно и слишком торжественно: это не по моему вкусу и неуместно.

– 25-го. Был у Смарагда, и он у меня; осматривал классы во время уроков; был в больнице и в столовой во время стола – кушанье хорошо; видел кухню; велел завести для учеников вазы на несколько человек, вместо раздачи кушанья из кухни каждому ученику на тарелках.

– 26-го. Ревизовал правление семинарии и нашёл письменную, равно отчётную часть в исправности; осматривал кафедральный собор – велел упразднить боковые престолы и уничтожить постройку, где устраивался прежде по Римскому обыкновению гроб Господень; видел библиотеку – она, как была прежде – тоже и аптека; осматривал комнаты учеников, нашёл нечистоту как в самих комнатах, так и в одеянии воспитанников, велел наблюдать в этом отношении более тщательности. После обеда был в консистории – осматривал дела оной в общем виде; дал гонку всему присутствию за замеченные коллегией неисправности; после взялся за неблагонадёжного заседателя Игнатовича и секретаря Тарнавского; но с ними не конец – дал предложение выслать на годичную епитимию в Тадулинский монастырь священника Томковида, а другое – продать или упразднить орга́н Юховицкой церкви в течение двух месяцев, под отрешением настоятеля от прихода; дальнейшие действия по консистории отложил до дальнейшего времени. После осматривал кладовые семинарии – они удобнее и исправнее противу прежнего. Во время чая, велел говорить Юркевичу проповедь, приготовленную к завтрашнему дню на русском языке, и был доволен; ввечеру зашёл нечаянно на общую молитву учеников в столовой и был доволен – нашёл некоторых мальчиков, незнающих молитв на славянском языке, и велел выучить сей же час.

– 27-го. Праздник вознесения Господня.

После обеда были испытания ученикам. Приходское училище оказалось посредственным: в низшем отделении уездного катихизис не так-то хорошо, но латинский и греческий языки весьма удовлетворительно – последние преподаются Глинкою, первый инспектором Томковидом, замеченным мною и прежде в усердии, но не в умении.

– 28-го. Были испытания обоих отделений уездного училища и низшего отделения семинарии – Глинка и теперь оказался хорошо, а инспектор неудовлетворительно, Василий Игнатович прекрасно показался по преподаваемым им русскому и славянскому языкам, а также чистописанию. Глинку и Василия Игнатовича до́лжно считать хорошими учителями; Стукалич оказался по арифметике слабым, по географии несколько лучше, но он нов; то хуже, если правда, что он ленив и склонен к пьянству; пение в уездном училище не худо. В семинарии русская словесность и всеобщая история довольно слабо; Скворцов небрежен; иеромонах Копецкий не худо преподаёт высший латинский язык; Копацинский Влодимирец хорошо преподаёт греческий и немецкий языки; Слиборский тоже не худо французский, но весьма мало старательных учеников – церковное пение слабо; извинялись, что много учеников поступило из других училищ, но по-видимому и мало старались.

– 29-го. Были экзамены по среднему и высшему отделениям семинарии – Слиборский преподаёт философию не худо – он со способностями; Зенкевич по-прежнему преподаёт хорошо, тщательно и с успехами; греческий язык в обоих отделениях противу прежнего весьма хорошо, даже могли многие переводить новое при небольшой помощи учителя; Копацинский отличный учитель; немецкий язык также преподаётся тем же учителем с успехом; французский язык также изучили многие успешно и могут уже пользоваться чтением книг – этот язык и здесь преподаётся Слиборским; латинский язык или словесность, под руководством Копецкого, изучались также успешно; догматическое богословие и священное писание преподаются хорошо Константином Игнатовичем. Я особенно был доволен представленными учениками собственными по сим урокам упражнениями – упражнения подобные представлены были также по философии Слиборского; Говорский преподаёт церковное красноречие, библейские древности и еврейский язык, довольно с посредственными успехами – он ещё слаб; нравственное и пастырское богословие, а особенно церковная история Глыбовского слабы – я его гонял публично, в намерении велеть подать в отставку. Гонял также учеников обоих отделений за малое прилежание к церковному пению.

– 30-го. В это воскресенье выезжали в Махировский монастырь, где служил обедню сам настоятель Звяго – этот человек, и по моим замечаниям и по верным засвидетельствованиям, благонадёжен и усерден; его нужно иметь в виду; литургия совершена исправно – он любит обряды Восточной Церкви и оные усердно наблюдает; впрочем и здесь я нашёл ещё орга́ны, хотя и запечатанные, но они будут упразднены по общему распоряжению.

– 31-го. Был в консистории – ревизовал журналы и денежные книги: журналы не писаны с 1 марта, а и денежные книги не в исправности; дал им многие замечания и наставления; велел подать в отставку асессору Игнатовичу; а секретарю быть готовым причаститься в наступающее воскресенье по Униатски, или быть готовым к отрешению. После был в правлении семинарии и велел подать в отставку профессору Глыбовскому. После обеда дал два предложения консистории о снабжении церквей евангелиями и апостолами, а также об устройстве иконостасов и престолов. Затем осматривал за Двиною церковь приходскую Богословскую и Борисоглебскую, равно Борисоглебский монастырь – церкви найдены в исправности; благочинный Полоцкий, то ж, что эконом семинарии, совершенно надёжен; церквей в Полоцкой благочинии одиннадцать, из коих в трёх были прежде иконостасы, в трёх сооружены вновь, в трёх долженствуют ещё быть устроены, а в двух по ветхости устроить их невозможно. Ввечеру, заехал в Гераквиль, где находились семинаристы на майском гулянье.

Июня 1-го. Осматривал церковь Туржецкую, починиваемую епископом Лужинским; был в его фольварке Турце и заметил, как здесь, так и в Борисоглебе, способность к хозяйству сего епископа: хлеба́ всюду прекрасны, а строения всюду выводятся или новые, или починиваются прежние. Засим посещал церковь Паульскую. Она прекрасна и хорошо устроена по обряду нашему. Был после в церкви Черапвяцкой – эта уже не столь прилична, но снабжена иконостасом; здесь есть рукописное евангелие, в прочих же 29 церквах Бобыницкой протопресвитерии нет ни евангелия, ни апостола, нет ни одного дискоса, и дьячки не знают пения – впрочем в двадцати из сих церквей уже устроены иконостасы, а в остальных приготовляются. В этот же день осматривал семинарский фольварк Черствяты – хлеба́ в поле прекрасны, и, сколько можно судить по обозрению поверхностному, всё в хорошем устройстве и в несравненно лучшем противу прежнего состоянии.

– 2-го. Видел церковь Бяльскую с бедненьким иконостасом и велел перестроить. Засим был в церкви Каменской, ныне починивающейся, и указал, как строить иконостас. В Завичельской церкви каменной нет ещё также иконостаса, за что, равно за небрежность в других отношениях, порядочно нажужжал в уши священнику, благочинному и бывшему здесь местному владельцу Лисовскому; впрочем, сей последний обещал всё вскоре устроить. Благочинный Никонович, управляющий церквами, вчера и сегодня осмотренными, по-видимому, твёрдый Униат, но с ним можно делать, что хотеть. В этот же день был в двух семинарских фольварках, Мягелях и Гутове – они в несравненно лучшем противу прежнего состоянии – хлеба́ хороши. NB. Недалеко от пути была церковь Бабчанская, которой священника я уже видел и которой ктитор объявил, что там не было и не будет иконостаса – но об этом пойдёт дело чрез консисторию.

– 3-го. Осматривал семинарские фольварки, Новый Двор, Дзвонь и Судиловичи – хлеба́ хороши, а строения воздвигаются из прежнего запустения. Был и на Борковских водах – теперь нет никого, и они не возвращают издержек. Заезжал и в Дзвоньскую церковь – есть иконостас, хотя и бедный; поставлена вновь приобретённая дарохранительница.

– 4-го. Обратный путь в Полоцк – посещал приходскую церковь в Оржеховне и гонял как священника, так и помещика Гребницкого. Видел также фольварк Борисоглебского монастыря, Горы.

– 5-го. Занимался письменными и просительскими делами, а ввечеру был у Смарагда, где имел совершенно искрение объяснения: он сознаётся, что последовавшие у него обращения совершенно напрасны и что принятая по Униатской части система есть самая надёжная. Впрочем, после обеда имел продолжительный разговор с Лужинским и другими доверенными лицами и, кажется, дал уже им окончательное хорошее направление.

– 6-го. В праздники сошествия Св. Духа, служил обедню и вечерню; был у меля на прощании Смарагд; сегодня причащался Тарнавский.

– 7-го. Слушал обедню раннюю; после дал порядочное увещание, ободрение и наставление собравшимся на прощание учителям и духовенству и отправился из Полоцка; был на пути в Струньи и Островлянах; к вечеру посетил Полциовскую и Старосельскую церкви – это беднейшие церкви, но уже отстраиваются окончательно и хорошенькими иконостасами; взял с собою протоиерея Клодницкого – он теперь совершенно благонадёжен.

– 8-го. Прибыл в Витебск – слушал обедню в Петропавловской церкви. Посетил в городе девичий монастырь, да шесть церквей, на пути же в Тадулин церковь Бабыничскую – всюду был встречаем многочисленным народом, при случае давал наставления как в отношении богослужения, так и об устройстве церквей, впрочем в сем последнем отношении, слава Богу, не много стоило говорить; все церкви Витебской и Подвитебской благочиний снабжены иконостасами, по большей части весьма хорошими – они все имеют евангелия, дискосы со звёздами, копья и дарохранительницы; служат хорошо. был у губернатора – человек порядочный, он действует собственною головою. Прибыл в Тадулин – видел церковь, хорошо устроенную на три престола, осматривал монастырь и монашеские кельи.

– 9-го. Слушал обедню – служил хорошо Чаплинский; осматривал после три соседние церкви: Вымнянскую, Котовскую и Яновицкую – все устроены и снабжены нужным, кроме первой, где нет ни евангелия, ни дискоса. Остальное время занимался письменными делами.

– 10-го. Настоятель Буковский служил соборне исправно и прилично – этот человек, хотя, кажется, и твёрдый католик, но исполняет ревностно распоряжения начальства и был большою помощью по введению богослужебных обрядов и устройства церквей, а в монастырской церкви устроил, кроме главного, два боковые иконостаса – он полезен и довольно: остального от старика и требовать не нужно. На возвратном пути в Витебск посещал церковь приходскую Поддубецкую – устроена хорошо и снабжена всем нужным.

– 11-го. Проехал чрез Витебск – на дороге в Оршу видел приходские церкви, Половицкую и Добринскую, к Микулинскому благочинию принадлежащие: они хорошо устроены, да и прочие девять церквей сей благочинии уже устроены, а остаётся только одна Добромысльская без иконостаса, – во всех церквах есть дискосы да дарохранительницы, и только в пяти нет евангелия. Благочинный Клементий Клодницкий видно рачителен, но характера слабого: он будет всё исполнять, но должен быть сколько-нибудь предубеждён – он потерял приход и с ним свою собственность. В тот же день хотел видеть каменную Высоцкую церковь – но священник живёт далеко, и не было ключей; впрочем, после сказал мне благочинный, что она совершенно устроена. Прибыл в Оршу и осматривал монастырские кельи и помещение учеников – оно тесно, и нашёл неопрятность.

– 12-го. Занимался письменными делами; Слушал обедню смотрителя Маевского – видно редко служил и потому неисправно; дал некоторые в церкви приказания насчёт устройства церкви, впрочем снабжённой уже давно иконостасом, престолом и дарохранительницей. Затем были испытания ученикам приходского и низшего отделения уездного училищ – читают по-русски и по-славянски весьма слабо; Закон Божий, преподаваемый смотрителем, был довольно хорош; но по прочим предметам успехи очень неудовлетворительны: особенно пению весьма мало учили – за ото всё гонял порядочно смотрителя и учителей, а настоятеля и смотрителя за то, что многих учеников нашёл почти без сапогов. Представлялись также Православный благочинный и Оршанские гражданские чиновники. – После обеда ездил в сторону посмотреть две церкви Оршанской благочинии, Межовскую и Юрцевскую – они, как прочие девять церквей, устроены и снабжены дискосами, а дарохранительницы ожидаются вместо монстранций; впрочем, в одной из церквей иконостас ещё не кончен. Благочинный Шульц – хороший старик; он имеет уважение и умеренных правил; но в отношении последней цели едва ли на него можно положиться, а в прочем будет исполнять приказания и не помешает цели. По возвращении в Оршу, был в трапезной и видел ужин учеников – приготовлен хорошо, и по самим лицам учеников видно, что их кормят хорошо.

– 13-го. Воскресенье. Служил сам настоятель Соболевский, исправно; этот человек порядочный, но, кажется, твёрдый папист; он мало улучшил монастырь; но, может быть и в самом деле, он должен был обращать большую часть своих средств на улучшение разорённого Любавицкого фундуша – теперь этот фундуш уже будет давать сам собою доход. После обеда был у своих монахинь, видел церковь, вновь устрояемую, к которой почти уже приготовлен иконостас в 1000 рублей; настоятельница Щепановская порядочная женщина. Затем производились испытания высшему отделению уездного училища – оно гораздо лучше низшего и искупляет несколько неуспех сего последнего; но всё же многого ещё недостаёт училищу – видно малое прилежание учителей: они едва имеют в неделю пятнадцать часов уроков. В смотрителе Маевском я ошибся, или по крайней мере мне слишком его превозносили – он довольно небрежен; из учителей Свидерский меньшой слаб, Красовский и Свидерский большой, преподающий латинский язык, получше. Ввечеру я посетил здешние Православные, Кутеинский мужской и женский монастыри – был рад и мне были рады.

– 14-го. Выезд из Орши. Заезжал в Православный собор, где меня приняли в ризах и с колокольным звоном. Прежде выезда служил мне благочинный Шульц, не совсем исправно. Взял с собою на первом перегоне благочинного Толочинского, прежде протопресвитера, Мазовского – у него тоже одиннадцать церквей, из коих, кроме одной, все снабжены дискосами и иконостасами, евангелий же только четыре, а в остальных церквах употребляются Новые Заветы Библейского Общества. Мазовский, кажется, тоже не будет Православным, но он боязлив и не может быть вредным, впрочем он не фанатик; он сказал мне, что сыновья Шульца – в Римском обряде; он также отзывался весьма худо о Толочинском Мальчевском, хотя о своём родственнике и вице-благочинном: по его словам, Мальчевский теперь пьяница, так что бывает иногда в малине. Ещё меня встретил Православный священник в хорошенькой церкви, не доезжая до школы. Приехал в Могилёв и виделся с архиепископом, а у него и с губернатором; тут из пришедшей почты узнали, что Гавриил назначен в Рязань, Смарагд в Могилёв, а в Полоцк Исидор – жаль Гавриила для здешних стран.

– 15-го. Был ещё раз у Гавриила и у губернатора – объяснялся с ними по Униатским делам; они также начали сильно обращать Униатов и, кажется, уверены, что этим думают угодить правительству – вероятно, ободрение, сделанное Витебским воителям, сделало и на них впечатление; впрочем здесь не столь жестоко поступают, и это отнести до́лжно к личному характеру губернатора и архиепископа – они оба хорошие люди. Виделся с Крижановским. Был у меня священник Августинович, о церкви коего просят Православные – он со слезами говорил: «что мы душою и телом преданы Православным, за что же они нас гонят; неужели хотят только бороды и рясы; что другим – то и мне; но сам не решусь». Я отослал его к Гавриилу, а между тем говорил о нём сему последнему. Как жаль, что их мучат напрасно. На дороге из Могилёва заезжал в Баркалабовскую церковь – она устроена хорошо, кроме мелочей, указанных мною к исправлению – тут тоже плачь на гонение; они Православные уже, чего тут спешить.

– 16-го. Заезжал в церковь Чигиринскую, где нет ещё дискоса; но кроме того здесь нашёл я при внутренней стене гроб, употребляемый в великую пятницу Римлянами, сделанный на подобие жидовской кучки, ёлками накрытый, и велел оный упразднить. Обе эти церкви подлежат Новобыховскому благочинному Мальчевскому, который в мой проезд не являлся – его жительство на стороне. О Мальчевском Лужинский отзывался хорошо, но Гавриил худо – увидим после. Проехал Бобруйск. Посещал церковь Голынскую – она имеет престол, иконостас и дискос, евангелия же нет – священник Костко был немножко пьян, но кончилось только на порядочной гонке и угрозах.

– 17-го. Посетил две приходские церкви, в местечке Свислочи находящиеся – они тоже с хорошенькими иконостасами и престолами, и дискосами; но евангелий нет и даже в одной и служебника Московского; однакож деньги на евангелия уже отосланы. NB. В Бобруйске исправник показался мне усердным. Благочинный же Бобруйский не являлся – они не ожидали здесь моего приезда, а он живёт в стороне в 12 милях. За сим посещал церковь Якшицкую, принадлежащую уже к Игуменскому деканату – она мала, но устроена хорошо и имеет дискос, евангелия же нет. Наконец прибыл чрез Игумень в Ляденский монастырь. Осматривал помещение учеников и монашествующих, а также классы и собравшихся учеников и учителей; был в столовой. И в этом училище несколько неопрятности в помещении и в одежде.

– 18-го. Служил смотритель Франковский – видно, что служил, но старался соблюсти все обряды богослужения; даже запирал царские врата всюду, где предписано, чего ещё нигде не видел; впрочем, здесь был руководителем иеродиакон Теблючинский. После обедни гонял за то, что выучили учеников нехорошему и крикливому напеву; что не все ученики поют обедню; что не крестятся при ектениях; что некоторые молятся во время обедни из книжек, даже польских; что иконостас оставлен по прежнему только в виде решётки; что не сделало дискоса и проч., и указал, как всё исправить. Засим производились испытания ученикам приходского училища, равно низшего отделения уездного, а церковному пению и уставу – всех учеников. Приходское училище оказалось отличное; да и в низшем отделении уездного всё было с хорошим, успехом, кроме пространного катихизиса, преподаваемого Короткевичем; пение ж и устав церковный частью учеников изучены хорошо, но остальными слабо, особенно высшее отделение по большей части не обучалось иермолойному пению.

– 19-го. Служил благочинный и каноник Игуменский Белинович, семидесяти пяти лет старик, совершенно неисправно, да и сам сознался, что пять уже лет не имел петой обедни – что хуже, он едва мог с помощью других провозгласить царскую фамилию; после однакож обедни он её пересказал довольно исправно и извинялся замешательством от служения предо мною. Однакож, такой благочинный должен весьма мало действовать на сорок три церкви Игуменского благочиния. Иконостасы устроены вместе с престолами в сорока церквах; но нет ни дискосов, ни евангелий, ни дьячков, и богослужение по правилам не отправляется. Объяснялся с настоятелем и смотрителем относительно монастыря – подати все уплачены, нет никаких долгов и есть, хотя небольшие, запасы хлебные. Окончил испытания в высшем отделении училища – всё хорошо, за исключением катихизиса – велел отдать этот предмет другому учителю. Впрочем, слава Богу, и монастырь, и училище я нашёл в лучшем гораздо положении, как был предубеждён. Ввечеру застал учеников, молящихся на польском языке, и велел это оставить. Учитель Теблючинский отличный, Бендарский арифметики хороший, Мачарский географии и латинского языка не худой, Короткевич по катихизису слаб, смотритель, по-видимому, хороший и, вероятно, надёжный человек – греческий язык преподаёт не худо.

—20—го. Служил Шишко хорошо; после наставлений учителям, выехал из Ляд и прибыл в Минск; в дороге удостоверился в совершенной благонамеренности Шишки. В Минске виделся с архиепископом Никанором и объяснялся со всею искренностью – нашёл его совершенно одних мыслей с моими, слава Богу – с этим человеком можно сделать дело как нельзя лучше.

– 21-го. Был ещё у Никанора и обедал; виделся с вице-губернатором; объяснялся по делам. Семенов таков точно, какого нужно в здешних странах. Выехал из Минска и на пути посетил приходские церкви: Прилуцкую, Вицьковскую и Койдановскую, которые нашёл хотя бедно, но совершенно устроенными.

– 22-го. В дальнейшем пути осмотрел церкви: Свержанскую, Сновскую, Черняховскую, Столовицкую и Полонковскую – они тоже, как предыдущие, бедны весьма, но устроены. Прибыл наконец в Жировицы.

– 23-го. Осматривал семинарию и училищные залы; принимал учителей и консисторских; был в консистории – всюду хорошо. Был на служении отрастившего бороду почтенного старика, Полеского благочинного.

– 24-го. Был на служении преосвященного Антония; занимался просительскими делами.

– 25-го. Служил сам молебен и обедню и рукополагал двух протоиереев, иерея и диакона.

– 26-го. Этот день посвящён единственно письменным делам; впрочем, в эти четыре дня, столько было письменных дел, частных интересов, осмотров, объяснений, официальных и не официальных, – что одни заметки о них слишком много заняли бы времени.

– 27-го. После обедни выехал в Гродно и по пути видел Межевицкую и Рожанскую церкви.

– 28-го. Видел Подороскую, Изабелинскую, Конциовскую церковь и Гродненскую монастырскую; видел губернатора – прекрасный человек.

– 29-го. Прибыл из Гродна в Белосток – был у обедни в дворцовой церкви, виделся с генерал-губернатором и губернатором; был у сего последнего на обеде – наконец прибыл в Супрасль.

– 30-го. Слушал обедню Сядковского; осматривал помещение учеников, прежнее и новостроящееся; были экзамены приходского и низшего отделения уездного училища – хорошо.

Июля 1-го. Заставил служить обедню и молебен Гродненского архимандрита – он и служит худо, и нет никакой надежды на его благонамеренность, впрочем, не будет и мешать. Кончены испытания училищу – оно оказалось отлично, славу Богу. Сядковский отличный учитель – его можно сравнить с Теблючинским; Гомолицкий тоже хороший; Кизлевич как для первого года весьма хорош; не худ и Лавринович, хотя ещё дитя; Трощинский несколько слаб, но приходское училище, им управляемое, не худо. Особенно был доволен, что по всем предметам заставляли писать упражнения и что пению и богослужению ученики хорошо обучены.

– 2-го. Служил Марциновский хорошо – пели ученики обедню прекрасно. Остальное время посвящено письменным делам и рассмотрению взаимных притязаний между монастырём и Захертом.

– 3-го. Выехав из Супрасля, осматривал церкви: Дойлидскую, Рыболовскую и Пасынковскую; проехал чрез Бельск и прибыл в Клещели.

– 4-го. Был на служении Сосновского с хорошею певческою, осматривал церковь Клещелевскую, также в дальнейшем пути – Половецкую, Высоколитовскую, Мотыкальскую, Вистицкую, Збироговскую, Бульковскую и Рогознянскую, наконец, прибыл в Кобрынь – в церкви Бульковской нашёл пьяного священника Калиского и положил его для примера наказать.

– 5-го. В Кобрыни служил смотритель Островский хорошо – отдал в монастырской церкви один предел на Православную церковь – после были испытания приходскому и низшему отделению уездного училища.

– 6-го. Служил учитель Масальский, тоже хорошо; окончены испытания. Это училище ниже Супрасльского – больше неуспешных учеников; слабее по географии и арифметике; слабо обучались произношению; мало упражнялись в собственных сочинениях. Смотритель Островский взыскателен, но не так-то способен вести молодёжь убеждением, обучает несколько механически и не так-то надёжен, хотя и обещал делать всё; сверх того он весьма неправильно произносит по-русски, что довольно не хорошо в городе. Масальский грамматически хорошо преподаёт русский язык, но слишком механически и не упражняет учеников в сочинениях. Журовский не совсем твёрдо знает географию. Хоцяновский не совсем хорош в латыни, но он ещё нов. Ширинский преподаёт хорошо язык греческий. Оставив Кобрынь, осматривал церкви Городецкую и Антопольскую, а наконец монастырскую Тороканскую.

– 7-го. Слушал обедню, осматривал фольварки Тороканского монастыря: Тороканский, Средний и Лосинце, а также Тороканскую приходскую церковь; а остальное время занимался письменными делами и объяснениями с благочинными.

– 8-го. Этот день посвящён письменным делам и объяснением с благочинными.

– 9-го. Выехал из Тороканского монастыря, осматривал по пути Верезскую, Косовскую и Бялавицкую приходские церкви, а наконец прибыл обратно в Жировицы.

– с 10-го. Было пребывание моё в Жировицах – здесь дела семинарские, экзамены, дела просительские, прибывающее высшее духовенство и обыкновенные дела текущие занимали меня, так сказать, с утра до вечера и вести сим занятиям постоянный журнал было бы невозможно. Впрочем, во время пребывания в Жировицах, небольшими поездками, я осмотрел некоторые ближайшие церкви, именно: Бытенскую, Миронимскую, Сенковицкую, Голынскую, Деречинскую, Котчинскую, Островскую, Дзевионтковицкую, Мизгеровскую, Хорощанскую, Булянскую.

Августа 25-го. Выезд из Жировиц и прибытие в Вольну.

– 26-го. Был на богослужении в монастырской церкви, осматривал церковь и монастырь. Из Вольной был в семинарском фольварке Быкевичах; после осматривал церковь Цыринскую и Райчанскую, где и поладил кажется уже с Раецким, в тот же день осматривал церковь Березовецкую и Корелицкую.

– 27-го. После обедни в Корелицкой церкви, осматривал церковь Щорсовскую, где хорошо пели прихожане, церковь Лавришовскую и тамошний семинарский фольварк, церковь Сененскую, Любчанскую и наконец Миколаевскую, где Василевский всё хорошо устроил и составил хорошую певческую.

– 28-го. Видел церковь Трабскую, но не было ключа – после узнал, что она неустроена. Осматривал церковь Гольшанскую, весьма бедную и ветхую, но она по возможности устроена, а на починку имеются средства, под спором ныне находящиеся. Наконец прибыл в Боруны. NB. Виделся на минуту с Клонгевичем в Духовской Римской церкви.

– 29-го. Было соборное служение очень исправное, и пели хорошо по изучению Вокульского. После осматривал монастырь и производил испытания уездному училищу – всё шло не дурно; и Савич довольно старателен.

– 30-го. После обедни и молебна, осматривал монастырскую церковь и отправился в дальнейший путь; проездом осматривал церкви: Кревскую, Сутковскую, Сморгонскую, а Светлянскую, хорошенькую, только видел извне, так как священник живёт в полторы мили, а ключ находился в комнате запертой.

– 31-го. Прибыл в Мядзиольский монастырь.

Сентября 1-го. Осматривал монастырь и церковь – по краткому времени всё хорошо утроено – обедню пели сами монахини, по некомплекту не совсем исправно. Вечером осматривал приходскую церковь Старомядзиольскую.

– 2-го. Был у обедни, и монахини сегодня пели очень хорошо, видно старались и помнили моё прежнее в Минске внушение. Впрочем, в эти два дни занимался письменностью.

– 3-го. Проезд из Мядзиола в Березвеч – по пути видел Маньковицкую церковь Бел. епархии – она хорошенькая, но ничуть не устроена, между тем это бы весьма мало стоило; ровно с большим престолом идёт перегородка, по сторонам есть северные и южные двери, надобно лишь вместо престола сделать царские врата, а по сторонам повесить два образа – здесь есть четыре боковые престола, из коих два на вышках позади большого престола; служебник Московской печати спрятан был в сундуке, а лежали на яву только два ветхие Виленские; книг других нет, даже евангелия; священник – старик Климонтович, а помещица – княгиня Дюбецкая. Далее видел опавшую уже Чешиловскую деревянную церковь, она, сказали мне, запечатана некогда Православными, а народ ходит в Лучайский костёл. От церквей Лембовской и Норжицкой не было ключа, так как священники живут в отдалённости, но благочинный сказал, что они хорошо устроены.

– 4-го. Был у обедни в монастырской церкви – Котович старался служить хорошо, но делал много ошибок, видно не навык – у них ещё только начинают. Церковь прекрасна и иконостас устроен очень хорошо, на подобие и даже лучше Полоцкого кафедрального.

– 5-го. Была обедня в воскресенье настоятеля Маевского соборная – служба довольно была неаккуратна, видно, что служил соборне едва ли не в первый раз. После обеда ездил в монастырский фольварк за семь вёрст и осматривал хозяйственные строения при монастыре; всё хорошо – был на ужине воспитанников, и это хорошо.

– 6-го. Были экзамены – шли не так-то хорошо, может быть и вероятно потому, что после вакансий; впрочем, и учители – Боберня слаб, а Рожинский тоже недалёк, Савоневича не было, но Стукалич, только что прибывший и заступавший место Глинки, очень хорошо показался, он будет порядочный учитель.

– 7-го. Приехал Лужинский и ректор – с ними были совещания, к сожалению, они не много успели; слушали обедню благочинного Котлинского – была довольно исправна; вечером были на чай в кармелитском Глембоцком монастыре.

– 8-го. Этот день пробыл в Березвече по случаю праздника. В недальнем от Березвеча францисканском монастыре, Удзял называемом, из 25 монахов – тринадцать младших находится на викариях и капеляниях.

– 9-го. Выехав из Березвеча, осматривал церкви: Загорскую, Поржецкую, Лужецкую, Дисненскую и Прудзинскую – первая весьма бедна и ветха, нечиста, иконостас – только решётка и без икон, приход из девяноста домов, перемешанных с Римлянами; отсюда в трёх вёрстах состоит построенная помещиком Корсаком каменная Римская церковь, где ныне и приход, хотя она, как сказывали, построена без надлежащего дозволения; в Поржечу нашёл священника, служащего тихую обедню, хотя есть и дьяк, служебника не было, как сказал, по малоприходству, приход только сорок домов, но церковь хорошенькая, иконостас получше Загорского, но без икон, цибориум стоит, есть приготовленные агнцы. В Лужецкой церкви не было священника Стратановича, он уехал в Полоцк, как сказали, с сыном или племянником, но есть подозрение, что уехал нарочно; он, сказал благочинный, не принял служебника, я хотел его в дьячки, но заседатель извинял его и неустройство церкви приписывал Плятеровой; здесь тоже иконостас в решётку, стоит цибория, а уже на ней дарохранительница; извинял ещё заседатель Стратановича четырёхмесячною болезнью и что он действительно уехал в Полоцк, получив сведение, что я поеду на Брацлав; здесь совратили было 1700 Униатов в Римский обряд по действию Плятеровой, коей сыновья, по мятежу за границей, велели старому отрешённому и ныне уже умершему священнику молчать, обещали сто целковых, а в противном случае лозы, и сведение о таковом совращении дошло по секрету чрез Полоцкого окружного чиновника; комиссару Плятеровой или лучше ей самой стоило закрытие этого дела 2000 руб. сер. Дзисненская церковь тоже не хорошо устроена, хотя и есть иконостасик, но Лужинский остался, чтобы дать наставление об устройстве всего по надлежащему. Прудзинская церковь хорошенькая, но без иконостаса, священник однакож уверял, что помещик Лакис взял на себя это устройство, и ныне только приосталовилось за производством устройства в другой церкви его имения.

Положив было предложить консистории о размещении в отдалённые приходы викарными – Самовича, бывшего при церкви Замошской, а ныне отрешённого за противодействие и ослушание епархиальному начальству; Малишевского, состоящего при Залеской церкви, сочинявшего духовенству журнал или протест о непринятии служебника и наказыванного епитимьею, и Обуха, управляющего Глембоцким приходом и отрешённого от благочиния по поводу ослушания и злонамеренного неисполнения предписаний начальства, – но оставил до Петербурга.

В бытность мою в епархии, я получил в 24-й день июля из Польского Царства частное письмо с подписью от двадцати благонадёжных Униатских священников Холмской епархии. Хотя оно и безымённое, однакож носит очевидно печать истины и прямодушия. В нём жалуются: на притеснения, претерпеваемые в Царстве Польском Униатами от Римлян; на совращение сими последними Униатов в Латинство и присвоение их фундушей; на потворство Римлянам Холмского Униатского епархиального начальства и на видимое направление сего начальства обратить всех Униатов Польского Царства к Римскому исповеданию. В сем же письме одобряют новые преобразования, последовавшие в России касательно Униатов, и обличают в злом умысле Холмское епархиальное начальство, по случаю изданных оным противных распоряжений. Наконец присоединяют в выписке две статьи из опубликованного оным начальством неблагонамеренного сочинения и для дальнейших объяснений и соглашений предлагают мне Униатского священника Жиповского, который, жительствуя около Бреста Литовского и имея родственников в управляемой мною епархии, может сообщаться со мною без возбуждения подозрений в публике.

Не зная с точностью ни состояния Униатов в Царстве Польском, ни намерений о них правительства, ни мер, принятых местным гражданским начальством, я не мог решиться войти в какие-либо сношения по означенному письму Униатского духовенства в Царстве Польском: важность однакож такового письма и государственная польза, из него произойти могущая, не дозволяют мне оставить оное без внимания – и я долгом поставляю представить при сем на уважение правительства как самое подлинное письмо на польском языке, так и приложенные при нём две статьи из сочинения Холмского капитула с переводом как первого, так и последних на русский язык.

Из сих двух бумаг и некоторых полученных мною частных сведений видно, что начальство Польского Царства покушалось дать тамошним Униатам то же направление, которому следуют Униаты, в империи состоящие; что это покушение осталось бесплодным, частью от ошибки в направлении дела, частью от противодействия епархиального Холмского начальства; что начальник епархии вместо содействия правительству, по-видимому, сам противодействовал решительно и даже привёл своё духовенство изъявить письменно мысли, противные видам правительства; что Холмское епархиальное начальство, по-видимому, действует в видах Римского духовенства и способствует оному обратить в латинство Униатов, как поступали до недавнего времени и епархиальные Униатские начальства в России; что однакож видами епархиального начальства благоприятствует только некоторая часть высшего Униатского духовенства, остальные ж с горестью смотрят на предприятия Римлян, грозящих Униатам конечными истреблением; что двадцать священников, от коих подано означенное письмо, по всей вероятности, есть близкие соседи, проживающее в окрестностях Бреста Литовского, дальнейшее ж духовенство не имеет средств объявить свои внутренние чувства без подвержения себя гонению со стороны Римлян и Поляков, а даже собственного епархиального начальства.

В течение восьми лет я при случае представлял несколькократно по начальству, чтобы Холмскую епархию подчинить С.-Петербургской Греко-Униатской духовной коллегии; тогда Униаты Польского Царства получили бы то же направление, что и Униаты, в империи состоящие. Ныне, хотя эта мера и более щекотлива, нежели прежде, но едва ли найдётся другое средство предупредить конечное поглощение Римлянами до трёхсот тысяч Униатов Царства Польского; а с другой стороны, противно кажется было бы и государственной пользе и чувствам отеческого сердца Всемилостивейшего Государя отдать в жертву Римлянам толь значительную часть Русских, молящих подать им руку помощи. Что больше – оставлением польских Униатов на произвол папизма обескуражены были бы и Галицийские Униаты, в числе миллиона, ожидающие будущего спасения со стороны матери своей России – и в этой отдалённой стране чувствуют своё отчуждение – недавно Львовский архиепископ требовал конфиденциально, чрез подчинённых мне духовных, богослужебных книг Православной Греко-Российской Церкви, признавая Униатские изменёнными по Римским руководствам.

Не интрига и не какие-либо интересные виды заставляют нас утруждать Ваше Преосвященство, но гонение, которое мы, Греко-Униатские священники Холмской епархии, вообще испытываем – благоволите только, архипастырь, выслушать нас.

Что несчастная Уния, в пределах Польши бывшая, двести лет постоянно была гонима и со всех сторон раздираема, о том свидетельствует история. Ныне, по милости Божией, пришла кажется пора, что Униаты под скипетром Всемилостивейшего Государя должны бы пользоваться в покое своими правами. Однакож, ими только пользуются епархии, в империи состоящие и в управлении Вашего Преосвященства находящиеся; епархия ж Холмская лишена своих прав, хотя и состоит под тем же скипетром пресветлейшего Монарха. Она, отделённая к несчастью от всякого единения с Белорусскою митрополией, лишена и отеческого покровительства собственного пастыря, который смотрит сквозь пальцы на совращение Римлянами Греко-Униатских прихожан и отторжение ими Униатских фундушей – так что, если который-либо священник обратится с жалобою к своему епархиальному начальству, возвращается оттуда или без всякого ответа и покровительства, или ещё получает выговор.

Между тем Латины, усиливая день ото дня свои предприятия, дерзают внушать народу: «что оставшиеся на предь Униатами будут обращены на Благочестие, подобно как в епархии Литовской» – и от того происходит совращение народа в Римский обряд. Этому ещё более силы придал отзыв Холмского епископа, изданный в епархию от 16 декабря истекшего года, в коем он отказывается от принятия служебника Московской печати, в Литве принятого, а священники, противящиеся совращению Униатов в Латинство, от польских помещиков и народа называются клевретами епископа Семашки. Что больше – изданное Холмским капитулом сочиненьице, противное изменению обрядов, произведённому Вашим Преосвященством в Литовской епархии, и самое нынешнее поведение Холмского епархиального начальства показывает, что они не только сами себя, но и всю епархию усиливаются обратить в Латинизм. В доказательство чего присовокупляются в списке две статьи из помянутого сочиненьица, устремлённые против Вашего Преосвященства.

Многие священники Холмской епархии, одобряя тайно и преобразования, и истинно пастырское попечение Вашего Преосвященства по Литовской епархии, желают прибегнуть под вашу, архипастырь, защиту, дабы вы благоволили спасти священников и народ Униатский Холмской епархии от поименованных выше преследований. Но как епархия сия не состоит ни в какой связи с Литовскою, то священники епархии Холмской, для объяснений с Вашим Преосвященством, избрали священника Иоанна Жиповского, настоятеля Кричевского прихода и наблюдателя прихода Непель. Священник этот, живя на пределах Царства Польского около Бреста Литовского и имея много родственников в епархии Литовской, может легко и без возбуждения подозрений в публике вести с Вашим Преосвященством по этому предмету переписку, (если на это последует ваше согласие) и представить более обстоятельные доказательства терпимых нами угнетений. Благоволите только, архипастырь, удостоить милостивым ответом сказанного священника Жиповского, о чём прося покорнейше, с жадностью будем ожидать милостивого ответа и имеем честь быть навсегда Вашего Преосвященства и проч. Тересполь. 14 (26) июля 1837 года. Подписало тако: Благонадёжных двадцать священников Холмской епархии.

P. S. Если бы, Ваше Преосвященство, не доверяли настоящему письму достойного доверенности своего священника, то благоволите прислать к священнику Жиповскому, а от него подучите о всём более сведений; если ж благоволите на это отвечать, то нужно адресовать чрез Брест-Литовский, Тересполь и Залесь, в Неплях.

Перевод приложенных при этом письме двух статей из сочиненьица Холмского капитула.

§ 1. Когда говорится о людях, не на лица, но на действия смотреть надобно: «вся же искушающе, добрая держите, от всякаго подобия злыя вещи остерегайтеся». Мог Литовский епископ Семашко, убеждённый какими-либо поводами, предпринять возвращение к прежнему Униатских обрядов. Могли ему содействовать и другие высшие духовные. Мог даже согласиться с их действиями престарелый митрополит Иосафат Булгак. Из того однакож не следует, что и мы тоже должны делать. Не за их действия и помышления, но за наши собственные, дадим ответ Богу. И так смотрим, что сделали – а хотя сделали это для себя, поскольку над иными, вне их епархии, не имели никакого начальства, однакож явно изменили постановление общего Униатского синода, утверждённое главою Церкви. Сделали ль они это для обеспечения Униатского исповедания? Оценит это один Бог и время – судя однакож по-человечески; трудно из их поступка заключать о желании сохранить в целости помянутое исповедание, трудно, напротив, не предвидеть упадка оного. И так последуем приведённому совету апостола, а не их примеру, к чему нет основательного повода.

§ 2. С устранением папы из церковных молений, его перестанут многие считать вселенским отцем, а со временем самая уверенность о его могуществе и власти обратится к С.-Петербургскому Синоду. Недостаток брачной присяги расслабит крепость супружества и увеличит господствующую ныне наклонность к разводам. С изменением этих главных Униатских оснований в не-Униатские, и остальные должны искорениться, так что со временем Униат и не заметит, как переродился в не-Униата. Тогда будет уже бесполезен глас верных своему долгу священников; поскольку убеждение чувств будет иметь перевес над самыми основательнейшими умственными доказательствами, особенно если к первому присоединится обещание наград. Отступничество народа приспешится, и погибнет без сомнения дело, кровью блаженного Иосафата запечатлённое, если священники, по своей слабости, или всё покроют молчанием, или – что хуже – осмелятся одобрять, или (чего Боже упаси) Ваше Преосвященство, по примеру Литовского владыки, станете их к тому руководствовать.

Воссоединение к Православной Церкви Униатов в России довершить воссоединением Униатов Царства Польского было бы без сомнения достойным венцом сего спасительного дела. Притом же, если упустить настоящие обстоятельства, то вероятно уже не откроется к тому благоприятного случая; и Униаты польские, по показанию статистических сведений, пятнадцать лет тому назад бывшие в числе четырёхсот тысяч, а ныне не составляющие уже и трёхсот тысяч, чрез некоторое время сольются окончательно с Римлянами, при согласных, по-видимому, действиях местного Римского духовенства с высшим начальством Холмской епархии.

Но каким образом достичь воссоединения к Православно Униатов Царства Польского?

Совершить это мерами преобразовательными и приготовительными, употреблёнными для сего в России, едва ли возможно. Здесь цель таковых мер не была известна ни Униатам, ни Римлянам – они не были против них предубеждены, и дело продолжалось нечувствительно до самой благополучной оного развязки. В Польше, напротив, будут теперь на стороже против всякой косвенной меры, и они встретят такое же противодействие, как и меры прямые, откровенные. Можно даже смело сказать, что в скрытной борьбе Римляне и Поляки, действуя массою и имея в своих руках все местные средства, будут иметь верх над правительством, – так что каждая мера, хотя и приведённая оным в действо, при всём кажущемся наружном успехе, будет действительно удалять умы от предположенной цели.

В настоящих обстоятельствах, кажется, всего лучше приступить к делу прямо. Назначить, по Высочайшему изволению, а если можно, и по представлению преосвященного Холмского, надёжного духовного сановника или сановников для осмотра церквей Царства Польского; поручить им склонить приходское духовенство и обязать подписками на присоединение к Православию; устранить затем ненадёжных священников и их начальников; а затем присоединить Холмскую епархию таким же образом, как Литовскую и Белорусскую.

Если дело будет ведено с нужным благоразумием и если Его Светлость наместник Царства примет в оном решительное участие, то нельзя сомневаться в успехе. Там есть такое орудие, против которого ничто не устоит, именно: обложение податями духовенства и подлежание воинской повинности детей оного. Обещание свободы от того и другого поколеблет всякого. Если бы даже, сверх чаяния, осмотр церквей и не имел решительного успеха; то дело этим не испортится – можно и после того приняться за меры косвенные, тем с большею пользою, что посредством осмотра приобретены будут многие материалы для успешного действования.

Впрочем, одно только управление Царства Польского может доставить нужные сведения для необходимых распоряжений относительно предположенного осмотра, оно одно только может обеспечить беспрепятственный ход оного. Это же управление должно решить: может ли оно поручиться, что нынешний Холмский епископ не сделается в настоящем деле орудием Римлян и Поляков, или же его до́лжно на это время оставить в Петербурге.

Жаль, что дело сие не возникло, когда Белорусско-Литовская коллегия ещё не стояла ниже Римско-Католической, не потеряла своего веса. Жаль также, что воссоединённое духовенство находится ныне в самом тягостном положении. Иначе, для обращения польских Униатов едва ли бы не было всего удобнее поставить Холмскую епархию в зависимость от Белорусско-Литовской коллегии или её председателя, а оба духовенства привести во взаимную соприкосновенность. Теперь, напротив, едва ли не необходимо препятствовать сообщению между сими духовенствами – положение воссоединённого духовенства, если особенно дело об окладах для оного не состоится, таково, что скорее отклонит, нежели расположит польских Униатских священников к воссоединению к Православной Церкви.

Из представлений консистории усматриваю я, что по делам о совращённых в Римский обряд Униатах относится она обыкновенно к гражданским начальствам только об обращении тех Униатов паки в Унию, не обращая внимания на бывших виною их совращения своими наущениями, самим принятием в Римский обряд и преподаванием им по сему предмету духовных треб.

Так как по силе законов Униаты от совращения в Римско-Католическое исповедание защищаются теми ж правами, что и Греко-Российское Православное исповедание; то долгом считаю поставить в обязанность консистории, чтобы она по делам сего рода требовала всегда настоятельно от гражданских начальств открытия и строгого по законам наказания всех участвовавших в совращении Униатов наущениями, принятием в Римский обряд и преподаванием им по сему обряду духовных треб, руководствуясь в таковых требованиях законами, указанными мною консистории в прошлом году для опубликования всему духовенству.

В проезде по Белостокской области дошло до моего сведения, что Антоний Арцимович, советник Белостокского областного правления, Яков Яневич, советник того ж правления, Феодосий Яневич, советник того ж правления, Алексей Яневич, заседатель строительной комиссии, Феодор Паевский, бухгалтер областного правления, и Паевский, бухгалтер уездного Белостокского казначейства, – быв сыновьями Греко-Униатских священников, оставили своё прародительское исповедание и перешли в Римско-Католический обряд. Притом духовенство Греко-Униатское Белостокской области жаловалось мне, что оно по всем делам, а особенно по делам о перешедших в Римский обряд Униатах, более всего претерпевает недоброжелательства и притеснения от чиновников, перешедших из Униатского в Римско-Католический обряд.

Не входя ни в причины перехода в Римский обряд означенных шести чиновников, ни в действительность предполагаемого в них пристрастия по Униатским делам, я долгом однакож своим считаю поручить вниманию и попечению Вашего Превосходительства, как непосредственного начальника тех чиновников, возвращение их к прародительскому своему исповеданию, и нахожусь в совершенной уверенности, что они первые не оставят показать другим примерь повиновения законам в сем отношении.

Покорнейше прошу Ваше Превосходительство не оставить меня без уведомления о последствии мер, кои приняты вами будут в отношении обращения означенных чиновников.

По сведениям, в Греко-Униатской коллегии и в консистории имеющимся, кроме бывших издревле, устроены вновь иконостасы более нежели в двухстах церквах Белорусской епархии. Между тем, в осмотренных мною благочиниях: Себежской, Дризенской и Клясицкой, из тридцати шести церквей только в пяти находятся иконостасы. Кроме того, во всех церквах означенных благочиний нигде не устроены престолы по правилам нашей Восточной Церкви, но остаются в прежнем, виде у самой стены, – так что обряды, нашему богослужению свойственные, не могут быть соблюдаемы. В таковом замедлении устройства церквей духовенство извинялось: бедностью церквей, недоставлением пособия со стороны владельцев и неблагонамеренными внушениями некоторых помещиков как самим священникам, так и прихожанам.

Засим для ускорения устройства остальных ста пятидесяти церквей Белорусской епархии предлагаю консистории: 1) назначить шестимесячный срок для сооружения иконостасов и престолов по правилам нашей Восточной Церкви, во всех церквах Белорусской епархии, где их ещё не находится; 2) для устранения всякого повода к замедлению предоставить духовенству, где нет соответственных для иконостаса икон и приобресть их вскоре невозможно, оставлять для таких икон места, закрытые приличною занавеской, впредь до приобретения самых икон; 3) снестись с местным гражданским начальством о принятии деятельных мер как для устройства церквей со стороны помещиков, так и для устранения вредного влияния тех из них, кои препятствуют успеху сего дела тайными или явными средствами; 4) как в священниках, не устроивших до сих пор своих церквей, необходимо до́лжно предполагать или преступное снисхождение к сторонним внушениям, или недостаток ревности к исполнению своего долга, или неспособность внушить своим прихожанам доверенность к распоряжениям начальства и возбудить их усердие к исполнению таковых: то всех священников, кои не устроят своих церквей в назначенный шестимесячный срок, подвергать формальному суду и отрешать от приходов, а замещать таковые священниками благонадёжными из числа остающихся ещё непристроенными или управляющих малоприходными церквами.

В благочиниях Себежском, Дризенском и Клясицком, которых церкви я проездом осматривал, на тридцать шесть церквей, имеется едва восемь книг св. евангелия, и в подобной же пропорции находятся апостолы; отчего не только происходит затруднение в употреблении служебников Московской печати, но даже без евангелия не могут быть соблюдаемы обряды богослужения, нашей церкви свойственные. Таковой недостаток, бывший и по церквам Литовской епархии, устранён уже выписанными мною евангелиями и апостолами Московской печати; и евангелия эти были самые дешёвые, в четвёртую и в восьмую долю листа, требнями называемые – так что приобретение евангелий большей ценности предоставлено дальнейшему времени и собственным средствам всякой церкви.

Предлагаю консистории собрать сведение, в скольких церквах Белорусской епархии недостаёт книг св. евангелия и апостола, и войти с представлением в Греко-Униатскую коллегию о приобретении оных на счёт суммы пяти тысяч рублей, назначенной к ежегодному отпуску для устройства каждой из Греко-Униатских епархий, с тем, что если помянутые сведения не могут быть вскоре собраны, то для скорейшего по сему предмету успеха имеет консистория просить ныне же коллегию о приобретении на первый раз по крайней мере по сту экземпляров помянутых книг св. евангелия и апостола.

Осмотрев уже доныне значительное число церквей Белорусской Греко-Униатской епархии, я не оставлю посещать таковые и в дальнейший проезд по сей епархии, сколько позволят ограниченность предоставленного мне времени. Между тем нахожу нужным ближайший осмотр оной епархии. Почему и поручил я викарию Белорусской епархии Оршанскому епископу преосвященному Василию вникнуть более тщательным образом в настоящее положение дел оной епархии, посредством личного осмотра церквей, или вызовом в Полоцк благочинных и других начальствующих духовных, так чтобы он, преосвященный, на возвратном моём пути в столицу, мог мне сообщить полный отчёт как о состоянии церквей Белорусской епархии, так и о благонадёжности управляющих оными духовных.

О каковом моём поручении предлагаю консистории к сведению и объявлению подведомственному духовенству.

После осмотра Белорусской Греко-Униатской епархиальной семинарии и состоящего при ней уездного духовного училища, долгом поставляю сим засвидетельствовать о совершенно удовлетворительном состоянии сих учебных заведений. Они в несравненно лучшем состоянии противу прежнего, и замеченные мною при осмотрах недостатки по большей части уже исправлены, по данным мною тогда указаниям.

Не смотря, что, при начавшемся только в нынешнем году курсе наук, понятие о преподаваемых учебных предметах не могло ещё довольно утвердиться в уме воспитанников, я был однакож вообще весьма доволен произведёнными испытаниями, за исключением низшего отделения семинарии, где успехи оказались довольно посредственны. Хорошие успехи в науках тем для меня были приятнее, что они соединены с весьма удовлетворительным знанием русского языка; так что остаётся только желать, дабы ученики могли более привыкнуть к правильному произношению оного. Ученики богословского отделения, между коими есть самые отличные молодые люди, говорят проповеди на русском языке в кафедральном соборе, и рассмотренные мною проповеди заслуживают одобрение.

По части нравственной я не нашёл ничего достойного осуждения; в поведении учеников заметны общая благопристойность, порядок и повиновение. Насчёт одной только опрятности по комнатам я должен был сделать замечание членам правления, хотя, впрочем, и этот недостаток можно несколько извинить теснотой помещения.

Экономическая часть тоже час от часу улучшается. Я осматривал все семинарские фольварки – в них виден всюду порядок, строения экономические воздвигнуты уже по большей части из прежнего угрожавшего падением состояния, в кладовых находятся всюду значительные хлебные запасы. Об улучшении семинарских имений можно уже судить из одного умножения в них фольварочного скота, противу принятого семинарией в 1833 году. Тогда рогатого скота было 685 штук, ныне оного есть 858; овец было 406, ныне 907; свиней было 290, ныне 443. Таким образом, прежняя несостоятельность Белорусской семинарии может быть приписываема частью бывшим неурожаям, частью худому положению имений во время поступления их в ведение правления семинарии; и члены оного надеются выйти постепенно из нынешнего затруднительного положения, особенно, если начнут получаться проценты от значительных Плятеровских капиталов, ныне под иском находящихся. Урожаи настоящего года, по нынешнему состоянию хлебов на поле, подают совершенно хорошую надежду.

При сем имею честь препроводить семь штук журналов семинарского правления о действиях моих во время осмотра и ведомость именную ученикам Белорусской семинарии и состоящих при ней уездного и приходского училищ, с показанием лет от рождения, звания, к коему принадлежат, и на чьём кто находится содержании.

Впрочем, подробнейшие сведения об означенных учебных заведениях, равно мнения о членах правления и учителях, долгом моим будет представить лично, после возвращения в С.-Петербург.

Осмотренная мною Литовская Греко-Униатская епархиальная семинария и состоящее при ней уездное духовное училище находятся в весьма хорошем состоянии. Это, недавно открытое духовное заведение час от часу совершенствуется. Оно приобрело уже полную доверенность духовенства и приносит благие плоды на всём пространстве епархии – в нём находится ныне свыше трёхсот воспитанников.

С прибытием в Жировицы, я полагал, что бывшая здесь в настоящем году заразительная болезнь тифус, которою половина учеников была действительно одержима, а другая половина повержена в уныние, поставит в невозможность семинарию выдержать с успехом испытание по пройдённым учебным предметам. Но последние месяцы, свободные от помянутой болезни, дали возможность ученикам вознаградить по большей части прежнее упущение: и я с удовольствием могу признаться или лучше засвидетельствовать отличные успехи в науках по семинарии и состоящему при ней уездному училищу, несмотря, что, при начавшемся только в нынешнем году курсе наук, понятие о преподаваемых учебных предметах не могло ещё вполне утвердиться в уме воспитанников. Но важнее этих успехов есть отличное направление, данное умам здешнего юношества. Оно воспитывается в любви к России и Восточной Церкви: знание русского языка распространено между всеми – на нём произносятся в кафедральном соборе учениками богословия хорошие поучения; на нём пишутся по всем отделениям весьма удовлетворительные упражнения, из коих многие не могли меня не обрадовать самым содержанием – в них Униатские воспитанники с твёрдостью и публично защищают Восточную Церковь против враждебной её соперницы.

Нравственность воспитанников совершенно похвальна; я должен отдать в этом отношении полную справедливость семинарскому начальству. Оно одними мерами кроткого благоразумия, без лишней строгости, утверждает сердца юношества в благочестии и благонравии.

Что касается экономической части, то она здесь в довольно затруднительном положении. Семинарские имения разбросаны небольшими фольварками на пространстве трёх губерний по шести уездам; и управление оными, при всей обременительности для правления семинарии, не может быть никогда совершенно успешным. Одна предположенная отдача в аренду отдалённых фольварков может обеспечить для семинарии постоянный из них доход, облегчить правление от напрасного труда и дозволить ему обратить всё своё внимание на ближайшие фольварки. Сии последние фольварки и теперь доставляют семинарии важные выгоды – они под ближайшим надзором очень противу прежнего улучшены и ещё час от часу более улучшаются. Посему семинария, соображаясь с потребностями епархии, нашла возможность содержать в нынешнем году сверх комплектных, полукоштных учеников около тридцати, да около двадцати дьячков. Но важный недостаток получения доходов натурою есть – затруднительность приобретения нужных денежных сумм по общей дешевизне продуктов. Нынешние урожаи хлебов по семинарским имениям вообще посредственны.

Впрочем, подробнейшие сведения о Литовской семинарии и уездном при оной училище, равно мнения о членах правления и учителях долгом моим будет представить лично после возвращения в С.-Петербург: ныне однакож обязанностью своею считаю присовокупить, что означенные члены и учители почти без исключения достойны занимать нынешние места, как по своим способностям и качествам, так по благонамеренности их и благонадёжности.

При сем имею честь препроводить: 1) разрядные списки ученикам семинарии и уездного духовного при ней училища; 2) ведомость тем же ученикам, с показанием успехов по всем учебным предметам, равно способностей и прилежания, а также откуда кто имеет содержание; и 3) журнал о произведённых мною испытаниях.

Кроме двух уездных училищ, состоящих при Белорусской и Литовской семинариях, я осмотрел училища: Вербиловское, Оршанское, Ляденское, Супрасльское и Кобринское. В них находилось в нынешнем году учеников: в Вербиловском двадцать семь = 27; в Оршанском сорок восемь = 48; в Ляденском сорок один = 41; в Супрасльском шестьдесят девять = 69; в Кобринском сто три = 103. Судя по успехам в науках, самое низшее из сих училищ есть Оршанское, за ним следует лучше и лучше Вербиловское, Ляденское и Кобринское, и наконец, самое отличное Супрасльское. При посещении трёх первых училищ, в прадедах Белорусской епархии состоящих, я имел разные предположения к улучшению оных – но предложения эти в связи с общими делами Униатскими и с епархиальным тамошним управлением, и я счёл необходимым воздержаться с распоряжениями по сему предмету до возвращения моего в С.-Петербург. Что касается училища Кобринского, хотя оно ещё и лучше трёх предыдущих, однакож гораздо ниже того, чем было во время прежнего моего посещения, три года тому назад, – особенно по части русского языка. Нынешний смотритель оного иеромонах Иннокентий Островский, не зная хорошо русского языка и особенно правильного его произношения, ни ревностью, ни способностями не может поправить училища в сем отношении; да сверх того он сомнительного образа мыслей и благонадёжности. Посему я считаю нужными иеромонаха Островского обратить в епархиальное ведомство, а на его место назначить смотрителем Кобринского уездного духовного училища инспектора Супрасльского училища и учителя русского и славянского языков, кандидата философии иеромонаха Николая Сятковского, которому я в особенности приписываю отличное состояние Супрасльского училища и которого отличные способности, равно благонадёжность совершенно мне известны, – на каковое назначение честь имею сим просить утверждения коллегии.

При сем имею честь препроводить пять именных списков ученикам поименованных выше пяти уездных училищ, с показанием – лет от рождения каждого, успехов по всем учебным предметам, равно способностей и прилежания, а также откуда кто имеет содержание.

Преосвященнейший епископ, Милостивый Государь.

Именным Высочайшим указом, данными Правительствующему Сенату во 2-й день сего марта, Всемилостивейше поведено: по случаю кончины председателя Греко-Униатской духовной коллегии митрополита Иосафата председательствовать в оной Вашему Преосвященству.

Объявив о сей Высочайшей воле Греко-Униатской духовной коллегии, я имею честь и вас, Милостивый Государь, уведомить о том.

С совершенным почтением имею честь быть Вашего Преосвященства покорнейшим слугою граф Протасов.

Его Преосвященству Иосифу, епископу Литовскому.

Отличённый сверх моих заслуг милостивым вниманием Всеавгустейшего Государя, приемлю смелость ходатайствовать о награждении и подчинённых мне духовных чиновников, отличившихся своею ревностью и усердием по делу присоединения Греко-Униатской Церкви к Православной Греко- Российской.

Для благочинных Литовской епархии, вообще благонадёжных и ревностно исполнявших предписания начальства, самое действительное награждение было бы – назначение им пособия, предназначенного Высочайшею волею, объявленною коллегии Вашим Сиятельством от 11 марта прошлого 1837 года, и на основании представления к вам коллегии от 15 октября того ж года. Если однакож это пособие замедлится до общего определения жалованья благочинным по Греко-Российскому духовенству, то прошу покорнейше назначить ныне же жалованье, по крайней мере, следующим трём отличившимся ревностью и бедные приходы имеющим благочинным, именно:

Благочинному Полескому, протоерею Прокофию Ситкевичу в 100 р. с.

Благочинному Луцкому, протоиерею Андрею Червяковскому в 100 р. с.

Благочинному Слуцкому, Николаю Наркевичу в 50 р. с.

Первый из них, почтенный старик, с самого начала преобразования Греко-Униатской Церкви, принялся с усердием за это дело – устроил прежде всех подчинённые церкви по правилам Церкви Восточной, отрастил бороду без всякого худого на народ впечатления и доставил уже мне двадцать семь подписок от священников его благочиния о готовности их присоединиться к Православной Церкви, так что осталось по благочинию Полескому только несколько ненадёжных ещё священников.

Второй, то есть Червяковский, находится в самом затруднительном положении, – управляя пространным благочинием, составленным из нескольких прежних благочиний и по нескольким уездам; да кроме того подчинённые ему церкви и духовенство более прочих благочиний перемешаны с Православными и Римлянами, что подвергает его весьма часто неприятным и запутанным делам – при всём том однакож он не ослабевает в ревности к благому делу: устроил церкви по правилам Восточной Церкви, доставил уже подписки девятнадцати священников о готовности их присоединиться к Православной Церкви и отрастил бороду.

Третий, то есть Наркевич, хотя не из отличнейших благочинных по способностям и делопроизводству, но отличился ревностью к Православию и правильному устройству церквей – он доставил уже подписки семнадцати священников о готовности их присоединиться к Православной Церкви, отрастил бороду и надел рясу.

После сего долгом поставляю представить к награждению:

а) Скуфьями:

1) Луцкого благочинного, протоиерея Андрея Червяковского.

2) Пружанского благочинного, протоиерея Льва Ячиновского.

3) Лидского благочинного, Самсона Брена.

4) Волковыского благочинного, Василия Протасевича.

5) Слуцкого благочинного, Николая Наркевича.

О первом и последнем из сих благочинных сказано выше. Второй, то есть Ячиновский, отличался постоянным усердием к благому делу и приведением в надлежащее устройство церквей и богослужения, с таким вместе благоразумием, что по его благочинию ни малейшего не оказалось сопротивления; кроме того, он сам собою извлёк из употребления служебники прежней печати, подписок же не доставил единственно потому, что этого ещё от него не требовано. Третий и четвёртый, то есть Брен и Протасевич, назначенные благочинными вместо прежних неблагонадёжных, с ревностью и твёрдостью искоренили оказавшееся было в сих благочиниях сопротивление и доставили уже оба по двадцати одной подписке от подчинённых священников о готовности их присоединиться к Православной Церкви.

б) Камилавками:

6) Благочинного Дорогичинского, протоиерея и магистра Феодора Горбацевича.

7) Благочинного Полеского, протоиерея Прокофия Ситкевича.

8) Благочинного Слонимского, протоиерея Стефана Центковского.

Первый был Заседателем консистории и назначен благочинным на место прежнего неблагонадёжного – он успокоил благочиние и хотя ещё не доставил подписок по нетребованию их от него, но по своему усердию и просвещению заслуживает совершенно отличия. О втором, то есть Ситкевиче, сказано выше. Третий, то есть Центковский, отличается долговременным служением и благоразумною ревностью – он доставил уже двадцать девять подписок подчинённых священников о готовности их присоединиться к Православной Церкви, а от остальных обещал вскоре доставить.

в) Произведением в младшие соборные протоиереи:

9) Благочинного Новогрудского, протоиерея Иоанна Гомолицкого.

10) Профессора семинарии и заседателя консистории, протоиерея и магистра Плакида Янковского.

Первый из них отличился особенною ревностью и твёрдостью характера, по совершенному успокоению своего благочиния, где по наущению некоторых помещиков оказалось было самое важнейшее сопротивление преобразованию Греко-Униатской Церкви, и подвергся, да и ныне подвергается постоянным неприятностям от происков тамошних помещиков, действующих даже на гражданское начальство. Он устроил все многочисленные церкви, ему подведомые, из коих ни в одной не было прежде иконостаса; он исполнил с совершенным успехом сделанное для опыта распоряжение об исключении из употребления прежних служебников и доставил оные в кафедральный собор; он представил уже мне пятьдесят подписок подчинённых священников о готовности их присоединиться к Православной Церкви, а от остальных также вскоре обещал представить; кроме того, сей благочинный по своим способностям и характеру может быть употреблён и к высшим должностям. Второй, то есть Янковский, известен по своим способностям, образованию и уму – он был мною употребляем неоднократно и всегда с успехом к убеждению о Православии Греко-Российской Церкви важнейших духовных по епархии; он написал известное Вашему Сиятельству сочинение, о первенстве папы и происхождении Св. Духа и от Сына, которое, хотя ещё и в рукописи, принесло уже видимую пользу читающему оное духовенству; он заслуживает вполне, чтобы его отличить и поощрить.

г) Произведением в старшие соборные протоиереи:

11) Профессора эмерита бывшего Виленского университета, младшего соборного протоирея Михаила Бобровского.

Сей учёный профессор был наставником всех нынешних Униатских епископов и большей части духовных сего обряда, занимающих важнейшие места по управлению епархии и училищному ведомству и пользуется общим уважением. Не занимая никакого места, он не мог деятельно участвовать в преобразовании Греко-Униатской Церкви, но всегда оказывал полное повиновение и усердие к оному. Он подвергался лично оскорблению некоторых из своих прихожан за восстановление обрядов Восточной Церкви; а благочиние, в коем он проживает, оказалось самым спокойным и послушным. Сверх того, он визитовал по распоряжению начальства Мелецкое уездное училище и оказавшуюся сомнительною Любешовскую благочинию, которую и успокоил. Бобровский произведён в младшие соборные протоиереи в 1829 году.

д) Пожалованием ордена св. Анны 3 степени:

12) Вице-председателя консистории, младшего соборного протоиерея, доктора богословия Михаила Голубовича.

13) Исправляющего должность ректора семинарии, младшего соборного протоиерея, магистра Фердинанда Гомолицкого.

Первый из них, по своему образованию, а также твёрдому и вместе осмотрительному характеру, совершенно способен к исправлению высших должностей и, кроме отличной службы по консистории, употребляем был мною с успехом для осмотра нескольких благочиний и для взятия подписок от многих благочинных и других духовных чиновников. Второй, при образованности, благоразумии и прекрасном характере, ревностно занимается благонамеренным образованием духовного юношества. Голубович и Гомолицкий возведены в младшие соборные протоиереи в июле месяце 1835 года.

е) Пожалованием драгоценного наперсного креста или ордена св. Владимира 3 степени:

14) Председателя консистории, старшего соборного протоиерея Антония Тупальского.

Сей заслуженный духовный, управлявший, так сказать, епархией двадцать лет при покойном митрополите, с поступлением оной в моё управление, содействовал постоянно производимым по оной преобразованиям, ревностно исполняя мои распоряжения, и был особенно полезен по влиянию своему на духовенство. Он имеет золотой крест по званию старшего соборного протоиерея, пожалован Высочайше митрою, а в последний раз, то есть в марте 1836 г., получил орден св. Анны 2 степ., короною украшенный.

ж) Производством за отличие в коллежские асессоры или пожалованием ордена св. Станислава 3 степени:

15) Секретаря консистории, титулярного советника Степана Захаревича.

Сей чиновник, отличный по своему характеру, знанию дел и трудолюбию, не только с совершенною благонамеренностью действовал по консистории, но даже употребляем был мною с успехом для взятия подписок от некоторых довольно тогда ещё сомнительных благочинных. Он секретарём консистории с 1814, а титулярным советником с 1819 годов, в последний же раз в августе 1835 года пожалован орденом св. Владимира 4 степени.

з) Произведением в архимандриты:

16) Игумена Супрасльского монастыря, ректора тамошнего уездного училища, доктора философии Никодима Марциновского.

Монашество Греко-Униатское вообще было перерождено в Римлян гораздо более белого духовенства, а потому было далеко от содействования преобразованию Греко-Униатской Церкви – и хотя ныне настоятели монастырей Литовской епархии приобретены уже благому делу, но участие их в сем деле ещё более страдательно, нежели действительно. Между тем, для поощрения их весьма будет полезно произведение одного из них в архимандриты, именно Марциновского, по образу мыслей и усердным действиям, а также по долговременной службе, заслуживающего это более других.

Но из прочих монашествующих некоторые оказали совершенное усердие к благому делу, а многие подают хорошую надежду – и я долгом поставляю представить из них:

и) К награждению наперсными золотыми крестами:

17) Игумена состоящих при кафедральном соборе монахов, члена эконома правления семинарии и члена консистории Иоасафа Вышинского.

18) Исправляющего должность инспектора семинарии, студента философии и кандидата богословия, иеромонаха Игнатия Желязовского.

19) Состоящего при мне в должности секретаря, студента философии, иеромонаха Фавста Михневича.

Первый из них был настоятелем одного из упразднённых монастырей – постоянно оказывает усердие к благому делу и ревностно исполняет свои должности. Второй отличился заведением двух уездных духовных училищ Кобринского и Супрасльского, а теперь исправляет настоящую должность совершенно благонадёжно. Третий, находясь при мне лично с самого начала управления моего епархией, всегда оказывался благомыслящим и приверженным к Греко-Восточной Церкви.

Чтобы вернее последовало присоединение Греко-Униатской Церкви к Православной Греко-Российской, я считал и считаю нужным удостовериться в благонадёжности, сколько можно, значительнейшей части Униатского духовенства, посредством собственноручных подписок о готовности его присоединиться к оной Церкви. Таковые подписки взяты уже от трёхсот священников Литовской епархии; и я желал бы, как можно скорее, удостовериться об остальном также духовенстве, чтобы положить уже конец всяким недоумениям и между ним самим и в отношении начальства. Для сего я намерен сделать общее распоряжение о постепенном вызове священников каждой благочинии к кафедральному собору в Жировицы для испытания их в познаниях, духовному сану свойственных, и правильном богослужении – за исключением тех, о благонадёжности коих поручатся благочинные. При сем благочинные получат особые наставления; и я надеюсь, судя по неоднократному уже успеху подобной меры, что мало найдётся священников, кои бы не желали освободиться от поездки в Жировицы дачею подписки самому благочинному, особенно при летнем времени, драгоценном всякому в хозяйственном отношении; так что, по всей вероятности, несколько месяцев довольно, чтобы получить желаемые подписки от большей половины священников, ещё оных не давших. Но мера эта может быть предпринята с успехом только при усердном содействии благочинных и прочего начальствующего духовенства – и я покорнейше прошу Ваше Сиятельство, не откладывая до дальнейшего времени, испросить ныне милостивейшее соизволение Всеавгустейшего Государя на награждение духовных, поименованных в моей записке от 12 сего апреля, и тем поощрить к дальнейшему ревностному служению не только сии лица, но и прочих начальствующих по епархии духовных.

18 апреля 1838 года.

Отправляя ныне официальный ответ на официальный отзыв Вашего Сиятельства относительно иеромонахов Андрушкевича и Лисовского, желающих перейти в Римско-католическое исповедание, долгом поставляю изложить и конфиденциально мои мысли по сему предмету.

Андрушкевич, из Белорусской епархии, недужен с давних лет – он довольно раздражён поступками с ним духовного и гражданского начальства, быв содержим сим последним даже в тюрьме, и неспособен принять ныне какие-либо наставления. Лисовский, из Литовской епархии, не требует никаких наставлений; он, как мне совершенно известно, притворяется только ревностным Католиком, а в самом деле желает выйти в Римский обряд, чтобы только освободиться от монашеского ига и получить приход, подобно другим базилианам. Сверх того, я не должен скрывать, что оказанное к сим иеромонахам особенное Высочайшее внимание подействовало на них совершенно противным образом, чем могло бы это случиться с людьми, достойными таковой милости. Они это считают только знаком верного достижения своей цели и средством приобресть славу, о которой им прежде и сниться не могло.

Не только помянутые два, но и все нынешние Греко-Униатские монашествующее, за малым исключением, бесполезны совершенно для Православной Церкви и даже в тягость по Греко-Униатскому управлению. Но не с сей точки нужно смотреть на увольнение в Римский обряд Андрушкевича и Лисовского. Причины, по коим они увольняются, будут равно относиться не только к остальным базилианам из Римского обряда, но и к прочим Греко-Униатским монашествующим, а даже всем Униатам. Увольнение в Римский обряд помянутых двух монашествующих покажет Высочайшим именем освящённый пример не только возможности, но и действительной надежды для всякого Униата перейти в тот же обряд; а этот пример особенно вреден в настоящее время. Кроме того, сей же пример лишит по большей части ближайшее духовное начальство влияния на монашество. Каждый, самый ничтожный монах, несмевший до сего времени переступить порог настоятельской кельи, увидит, что довольно подать прошение на Высочайшее имя, дабы занять собою и Государя, и верховное начальство, прибресть громкое имя, а по крайней мере освободиться на некоторое время из монастыря, прокатиться в С.-Петербург, увидеть столицу.

Засим, я бы полагал полезнейшим, если бы Андрушкевич и Лисовский оставлены были по-прежнему в Греко-Униатском монашестве, – тем более, что от них не требуется здесь ничего противного совести, так как я, зная их совершенно, придерживался с точностью объявленного мне Высочайшего повеления и даже им не намекал о будущем присоединении к Православной Церкви. В сем случае, лучше всего было бы отослать их обоих в мою епархию в Бытенский монастырь, с предоставлением мне распорядиться о дальнейшем их помещении. Но если бы последовала Высочайшая воля на увольнение Андрушкевича и Лисовского в Римский обряд; то по крайней мере не возможно ли распорядиться, чтобы они отправлены были в который-либо из Римских монастырей, находящихся не среди русского населения – например, в Самогитскую епархию; чтобы вне монастыря ни к чему не были употребляемы, и чтобы им не было поручаемо исправление каких-либо духовных треб для прихожан. Это сделало бы их почти безвредными, а притом отклонило бы других базилиан желать перехода в Римский обряд, к коему они стремятся в надежде избавиться от монашества и получить хорошие приходы. Притом же, поступок сей с Андрушкевичем и Лисовским был бы примером, если бы впоследствии оказалось возможным и полезным уволить в Римский обряд и других ненадёжных Греко-Униатских монашествующих.

Впрочем, будут ли Андрушкевич и Лисовский отправлены в Бытень или Самогицию: желательно, чтобы это последовало немедля и с особым почтальоном, который бы их взял прямо из дома коллегии и доставил на место.

Это предупредило бы вредные толки, и здесь, и в дороге, – где они могут пробыть Бог знает сколько и шататься по произволу во всяком направлении. Андрушкевич способен действовать (вне монастыря, и только вне монастыря) как жаркий фанатик и прикидываться жертвою, а Лисовский – как хладнокровный плут.

Дело восприсоединения Униатов к прародительской их Греко-Российской Церкви приводится в исполнение с десяти уже лет. Здесь не место излагать ход всего дела и постепенное развитие мер, принятых для успеха оного: довольно указать на главные их черты и последствия – они все клонились к отделению Униатов от Римлян, а приближению к Православным.

Существенное отделение Униатов от Римлян, по части церковного управления и по воспитанию духовного юношества, давно уже совершено. Самое нравственное влияние Римского духовенства на Униатов весьма теперь слабо и ограничивается только некоторыми местностями. Главное могущество оного духовенства заключается ныне в помещиках Римского исповедания.

Устройство Униатских церквей, по образцу церквей Православных, и восстановление правильного богослужения было одною из главнейших пружин перерождения Униатов. Сии материальные преобразования послужили поводом искоренения многих нововведений, заимствованных от Римлян; сделали наружное, для народа важнейшее сближение Униатов с Православными; заставили Униатское духовенство и народ считать чуждою для себя Римскую Церковь и приучили их к мысли о совершенном соединении с Церковью Греко-Российскою,

Сию мысль поддерживали и утверждали все остальные действия по епархиальному и училищному Греко-Униатскому управлению, сближая во всех отношениях Униатов с Православными и напоминая им о прежнем народном и церковном единении.

Плоды постоянных в сем отношении усилий очевидны. Для верного удостоверения об образе мыслей Греко-Униатского духовенства потребованы от оного в настоящем году собственноручные объявления о готовности присоединиться к Греко-Российской Церкви – и таковые обязательства получены уже от 775 священников Литовской епархии⁴, да из остальных 160 священников только небольшое число полагается сомнительными.

Засим, если принять в уважение таковую, почти общую готовность Греко-Униатского духовенства присоединиться к Греко-Российской Церкви; если сообразить, что остальные Униаты состоят из простого народа, вовсе неспособного разбирать религиозные мнения и следующего страдательно своим пастырям: то необходимо согласиться, что между Униатскою и Греко-Российскою Церквами существует уже действительно духовное единение. Сие столь справедливо, что Униаты по большей части считают уже себя Православными, что Римляне полагают Униатов уже присоединившимися к Греко-Российской Церкви, и что даже вне государства присоединение это считают уже делом конченным.

Между тем, духовенство Греко-Российское поступает ещё с Униатами по большей части как с чуждыми для него; и это полагает главнейшее препятствие успешному ходу Униатского дела, оставляя оное в неверном и колеблющемся положении. С одной стороны, противоположное часто направление действий Греко-Российского и Униатского духовных начальств делает оные менее успешными; с другой, Римляне сим оживляются час от часу к новым надеждам и поощряются к обыкновенным проискам; да и самое Униатское духовенство остаётся в недоумении, а неблагонамеренные из оного побуждаются к противодействию благому делу.

Посему весьма было бы полезно: существующее уже, так сказать, духовное единение между Православною и Униатскою в России Церквами утвердить, сколь можно поспешнее, единением наружным, юридическим.

Но какую употребить форму для такового наружного присоединения Униатов к Православной Церкви?

Требовать ли формального согласия всех Униатских прихожан и совершать над ними обряд присоединения? Но это послужило бы только к возбуждению сомнений в сердцах простых, следующих руководству своих пастырей, а не собственным выводам. Народ Униатский, за весьма малым исключением, таков почти ныне, каков был до обращения его в Унию, и будет Православным, как скоро его пастыри будут Православны. Сверх того, требование согласия предполагает и несогласие; а подчинённость всех почти Униатов помещикам Римского исповедания дала бы сим последним случай возмущать своих крестьян, если бы от них требовалось согласие формальное.

Составить ли собор из Униатского духовенства, который бы определил присоединение Униатов к Православной Церкви? Но собор таковой должен предполагать общее единодушие: а такового ещё нет между Униатским духовенством, да и быть не может, как и во всех делах человеческих. Следовательно, сильные властью помещиков западных губерний Римляне легко могут возбудить к протестации некоторых неблагонадёжных Униатских духовных, особенно в большом числе находящихся по Белорусской епархии.

Словом, обе сии формы могут иметь последствием совращение в Латинство значительного числа Униатов, – для предупреждения чего соображен был предварительно весь ход Униатского дела.

Засим, лучше всего, кажется, обратиться к предположению, давно уже удостоившемуся Высочайшего одобрения, то есть, подчинить Униатов ведению Святейшего Синода, силою Высочайшего Именного указа. Предположение сие имеет основание в самом ходе Униатского дела. Правительство во всех своих действиях обнаруживало, что оно считает Униатов Русскими и принадлежащими Православной Церкви. Мысль сия довольно утвердилась в западных губерниях и полагала главнейшее препятствие действиям Римлян – зачем же ныне не воспользоваться сим важным обстоятельством?

Если для подчинения Униатов Святейшему Синоду нужна с их стороны какая-либо официальность: то для сего, кажется, достаточны полученные уже собственноручные объявления о готовности присоединиться к Православной Церкви всего почти начальствующего и большей половины прочего Греко-Униатского духовенства. Если нужно и формальное прошение: то и оно может быть подано, по крайней мере, от начальствующего духовенства, с тем только, чтобы ныне о том ещё не было обнародовано. Впрочем, осторожность, в отношении сомнений Православного духовного начальства, будет, кажется, соблюдена совершенно, если Святейшему Синоду будет только подчинена Греко-Униатская коллегия, согласно бывшему уже о том предположению.

Подчинение Святейшему Синоду Униатов безпосредотвенно, или чрез Греко-Униатскую коллегию, будет уже наружным, законною властью освящённым присоединением Униатской в России Церкви к Греко-Российской Православной; даст твёрдое и непоколебимое направление Униатскому делу; облегчит обоюдные средства к окончательному преобразованию Униатской Церкви; лишит Римлян всякой надежды действовать успешно своими происками; а между тем, не будучи ещё явным религиозным присоединением, не подаст повода сомнительной благонадёжности Униатам отделиться от своей Церкви и присоединиться к Римской.

Сии общие положения указывают уже на дальнейший ход Униатского дела.

Первейшим предметом заботливости, после подчинения Униатов Святейшему Синоду, будет: искоренение у них главных условий, связующих их с Римскою Церковью, то есть, воспрещение прибавлять в символе веры и Сына, а также поминать папу в богослужении, равно введение вместо того поминания Святейшего Синода. Судя по весьма значительному числу благонадёжных Греко-Униатских духовных, сие существенное преобразование не может встретить важных препятствий; для совершенного однакож успеха не следует о том делать общего предписания, но нужно распоряжаться постепенно, начиная с благочиний и приходов, более приготовленных. Таким образом, никто не будет иметь предлога отторгаться из-под власти нынешнего Греко-Униатского начальства, и оно будет в состоянии привести окончательно всех Униатов. на лоно Православной Церкви. Сие обстоятельство важно и в том отношении, что послужит к удержанию в ведении Греко-Российской Церкви многих священников, а также монашествующих, кои по преклонным летам не в состоянии уже изменить своих привычек; так что они могут дожить век свой без перехода в ведение Римского духовенства, где были бы вредны для Православной Церкви. Сюда относятся особенно около ста священников безместных, по Волынской, Подольской и Киевской губерниям.

По мере окончательного приготовления Униатов, они должны входить постепенно в общий состав Греко-Российской Церкви, посредством подчинения их целыми благочиниями или приходами семи Православным епархиальным начальствам, в пределах ведомства коих находятся разбросаны Униаты по пространству десяти губерний. Подчинение таковое, судя по нынешним обстоятельствам, может быть начато с Минской губернии, где Униаты более других мест приготовлены к сей мере благоразумным поведением архиепископа Никанора. С подчинением Униатов Православным епархиальным начальствам, необходимо назначить в местные консистории и духовные правления по одному члену из нынешнего Униатского духовенства, как для предупреждения ошибочных действий по сим управлениям от незнания дел и обстоятельств подчиняемого им ведомства, так и для доставления некоторого покровительства Униатам у нового начальства.

Подчинение Униатов Православным епархиальным начальствам может и должно быть приготовляемо и облегчаемо ближайшим общением между духовенствами Православным и Униатским. Для сего епископы обоих ведомств, по взаимному соглашению, могут посещать и осматривать по удобству ближайшие церкви другого ведомства; могут взаимно рукополагать священников; могут они, как и их духовенство, служить взаимно и даже совокупно по церквам обоего ведомства, где это окажется возможным и полезным. К сей же цели может способствовать особенно приём на казённое содержание воспитанников Униатского ведомства по семинариям Минской, Могилёвской и Волынской, а ведомства Православного по семинариям Полоцкой и Жировицкой. Сия мера окажется тем более действительною, что по огромному пространству, на коем разбросано Униатское духовенство, для него будет истинным благодеянием возможность воспитывать детей своих в ближайших Православных училищах, тогда как ныне оно в значительной части не может воспользоваться отдалёнными двумя Греко-Униатскими семинариями.

Здесь было бы совершенно излишним входить в бесчисленные подробности упомянутых выше главных мер. Подробности сии должны быть обдумываемы и рассматриваемы, с принятием всякой меры. Кроме того, меры второстепенные и средства исполнения развиваются обыкновенно с развитием самой главной меры и по местным обстоятельствам, завися более от благоразумия и усердия местных исполнителей, чем от распоряжений высшего начальства.

Когда Униаты войдут в состав семи или восьми Греко-Российских епархий и всюду перемешаются с Православными, то уже легко будет искоренить совершенно все нововведения, порождённые между Униатами чуждым влиянием. Не надобно однакож забывать, что для успеха самого дела необходимо со стороны Православного духовного начальства некоторое снисхождение к Униатам и их духовенству. Многие обыкновения, не составляющие, впрочем, существенной разности от Православных, слишком сильно утвердились привычкою между Униатами, чтобы оные можно вскоре искоренить без важных неудобств. Таково, например, бритьё духовенством бороды и нынешний костюм оного. Принятие вдруг одеяния Греко-Российского духовенства лишило бы Униатское священство влияния на народ, слишком к сему одеянию нерасположенный. Это обстоятельство столь важно, что почти все священники, давшие обязательства присоединиться к Православной Церкви, включили в оные условие, чтобы брить по-прежнему бороду и носить прежнее одеяние. Подобные обыкновения, как введены, так и искоренятся со временем тоже привычкою, наставлениями и постепенным сближением с Греко-Российским духовенством; а между тем, самое соблюдение прежней наружности Униатского духовенства будет полезно к удобнейшему обращению в Православие людей Римского исповедания, ещё по большей части не чуждающихся оного духовенства. Для той же цели не следует слишком настаивать на отменении некоторых, впрочем не существенных, особенностей, Униатскому богослужению свойственных, к которым слишком привержен Униатский и Римский народ. Впрочем, что́ в сем отношении можно и полезно искоренить, а что́ до́лжно оставить до времени, необходимо предоставить усмотрению и благоразумию местных епископов. Вообще, Униатское духовенство, самим существом нынешних преобразований, подвержено довольно тягостной участи, и справедливость, кажется, требует, чтобы скорее облегчать сию участь, нежели отягчать оную требованиями, часто ненужными, а иногда даже вредными.

Проект прошения к Государю Императору.

С отторжением в смутные времена Русских областей Литвой и последовательным присоединением оных к Польше, обитающие в них Русские Православные подверглись тяжкому испытанию, от постоянных усилий польского правительства и Римского двора отделить их от Церкви Греко-Восточной и присоединить к Западной. Лица высших состояний, стесняемые всеми мерами в их правах, совратились вскоре к чуждой для них Римской Церкви: и, забыв собственное происхождение и народность, давно уже считают себя Поляками. Простой народ отторгнут от единения с Восточною, а тем самым и с Греко-Российскою Церковью посредством Унии, состоявшейся в конце шестнадцатого столетия. С того времени, народ сей, разъединённый с общею массою Русских, подвергнут был постоянно всем ухищрениям политики фанатизма, чтобы сделать оный чуждым России – и Униаты испытали во всей силе тягость иноплеменного ига.

С возвращением к России древнего её достояния, бо́льшая половина Униатов восприсоединилась немедленно к прародительской своей Греко-Российской Церкви, а остальные нашли покровительство и защиту от преобладания Римского духовенства. Особенно в благословенное царствование Вашего Величества, Греко-Униаты удостоились лестного воззрения Вашего, Всемилостивейший Государь! У них восстановлены уже по большей части, в прежней чистоте, богослужение и постановления собственной их Греко-Восточной Церкви; их духовное юношество получает воспитание, соответственное назначению оного; они могут, уже без стыда и опасения, быть и называть себя Русскими!

Но Греко-Униатская Церковь, в отдельном своём виде, по положению среди других исповеданий, не может никогда достигнуть совершенно ни полного благоустройства, ни спокойствия, необходимого для её благоденствия – и полтора миллиона Униатов, Русских по языку и происхождению, остались бы навсегда в положении, колеблемом переменчивостью обстоятельств, и чуждые несколько общей массе собственных собратий Россиян.

Побуждаемые сими опасениями, осмеливаемся припасть к стопам Вашего Величества и всеподданнейше просить Вас, Всемилостивейший Государь! упрочить дальнейшую участь Униатов полным их присоединением к прародительской их Православной Греко-Российской Церкви, и в удостоверение общего на сие согласия Греко-Униатского духовенства имеем счастье представить при сем собственноручные объявления более нежели двух третей оного (или сколько налицо окажется).

Если прошение сие удостоится получить Всемилостивейшее удовлетворение, то мы полагаем полное упование в отеческом сердце Вашем, Всепресветлейший Государь! надеясь, что для Униатов обеспечено будет постоянное покровительство нового для них духовного начальства Православной Греко-Российской Церкви. Но мы осмеливаемся ещё испрашивать, чтобы сим начальством оказано было Униатам некоторое снисхождение по особенным обстоятельствам настоящего их положения; чтобы оно не настаивало на поспешном отменении некоторых, впрочем единству Церкви препятствовать немогущих, свойственных Униатам обыкновений, слишком привычкою утвердившихся, дабы их можно вдруг искоренить без важных неудобств; чтобы особенно, духовенство Греко-Униатское, согласно общему его желанию, не было принуждаемо отращать бороду и носить одеяние, Греко-Российскому духовенству свойственное, так как сие лишило бы по большей части Униатское священство влияния на их паствы.

Проект Указа Именного.

В отеческой заботливости о благоденствии вверенного нам Всевышним народа, желая обеспечить благую участь значительной части любезных нам верноподданных, известных под названием Греко-Униатов, Русских по языку и происхождению и им единоверных, но отторгнутых в смутные времена от единения с общею матерью Греко-Российскою Церковью, а также во внимании к общему желанию Греко-Униатского духовенства, – признали мы за благо Греко-Униатскую в России Церковь присоединить по прежнему к Церкви Греко-Российской Православной, и для сего Высочайше повелеваем:

1) Греко-Униатскую духовную коллегию вместо Правительствующего Сената подчинить Святейшему Правительствующему Синоду.

2) ………

Здесь, под особыми пунктами, могут быть помещены дальнейшие распоряжения, которые правительством признаны будут того заслуживающими.

Во имя Отца и Сына и Св. Духа.

Мы, благодатию Божиею, епископы и духовенство Греко-Униатских церквей в России, в совещаниях, неоднократно возобновляемых, приняли в рассуждение следующее:

Церковь наша от начала своего была в единстве святой, апостольской Восточно-Кафолической Православной Церкви и составляла нераздельную часть Церкви Греко-Российской, по единству народа и языка. Отторжение от России, в бедственные для неё времена, западных областей имело вынужденным последствием отделение предков наших от единства Восточно-Кафолической Церкви и присоединение их к Церкви Римской, под названием Униатов. Хотя для Униатов обеспечены были формальными актами богослужение Восточное на русском языке, священные оного обряды, а также постановления Греко-Восточной Церкви, и даже воспрещён им переход в Римское исповедание; но акты сии оказались совершенно бессильными перед постоянною политикою польского правительства и фанатизмом Римского духовенства. Первое желало истребить в Униатах дух Русской народности и тем самым сделать их навсегда чуждыми России; второе старалось умножить ими безпосредственные свои паствы: то и другое обращало всё усилие, чтобы совратить Униатов совершенно в Римское исповедание. От сугубого сего усердия Униаты подверглись самой тяжкой участи. Лица высших сословий, стесняемые в их правах, перешли в Римскую веру; простой народ, оставшийся в Унии, подвергся тяжкому угнетению; свойственное Униатам богослужение на природном русском языке и священные оного обряды искажены значительно; постановления Восточной Церкви отчасти забыты, а во многом заменены установлениями Церкви Римской, вовсе Униатам несвойственными; Греко-Униатское духовенство, лишённое средств приличного воспитания, подверглось влиянию и даже порабощению Римского духовенства. Наконец, страдания нескольких веков кончились для Греко-Униатов, с возвращением от Польши Россией древнего её достояния западных русских областей. Большая часть Униатов возвратилась тогда же на лоно Восточной Кафолической Церкви и составляет по-прежнему нераздельную часть Церкви Греко-Российской; остальные ж нашли по возможности в Русском правительстве защиту от преобладания Римского духовенства. Но милостям и благодетельному покровительству ныне благополучно царствующего Благочестивейшего Государя Нашего Императора Николая Павловича особенно обязаны Греко-Униаты. Мы пользуемся ныне существованием, независимым от Римского духовенства; мы получили полные средства для приличного образования собственного нашего духовенства; Греко-Униатские церкви по большей части обновлены и приведены к подобающему благолепию; богослужение и священные оного обряды восстановлены в древней чистоте; постановления, свойственные нашей Греко-Восточной Церкви, вводятся постепенно по прежнему в употребление. Засим остаётся упрочить на грядущие времена жребий полутора миллиона состоящих в России Униатов, восстановлением прежнего единства с собственною их матерью Греко-Российскою Церковью, дабы они на лоне сей матери могли найти спокойстве и духовное преуспеяние, которого были лишены в прежнем отчуждённом положении. По благости Божией, мы и прежде отделены были от древней матери нашей Восточно-Кафолической и в особенности Российской Церкви не столько духом, сколько внешнею зависимостью и неблагоприятными обстоятельствами; ныне же так возвратились и приблизились к сей Церкви, что нужно не столько восстановить, сколько выразить наше с нею единство.

Посему, призвав в помощь благодать Господа нашего Иисуса Христа, который един есть истинная глава единой истинной Церкви, и святого всесовершающего Духа, мы положили твёрдо и неизменно:

1) Признать вновь единство нашей Церкви с Восточно-Кафолическою Церковью и посему пребывать отныне купно со вверенными нам паствами в единомыслии и мире со святейшими Восточными Православными патриархами в послушании Святейшего Правительствующего Всероссийского Синода.

2) Всеподданнейше просить Благочестивейшего Государя Императора, настоящее предприятие наше в своё Августейшее покровительство принять и исполнению оного к миру и спасению душ Высочайшим своим благоусмотрением и державною волею споспешествовать, да под благотворным его скипетром единоплеменный Русский народ совершенно едиными и не разнствующими устами славит Бога и приносит молитвы за Благочестивейшего Монарха своего.

В уверение чего, мы, все Греко-Униатские епископы и начальствующее духовенство, сей акт собственноручно подписуем, а в удостоверение общего на сие согласия Греко-Униатского духовенства прилагаем собственноручные объявления священников и монашествующей братии в числе тысячи……… лиц.

Дан в городе Полоцке. В лето.

(Секретно).

Вашему Преосвященству известно, что наше дело давно уже в существе решено – остаётся лишь, так сказать, приложить последнюю руку. Для сего признано приличным иметь препровождаемый при сем к Вашему Преосвященству акт. Прошу Ваше Преосвященство подписать оный и заставить подписать других, каждого на месте, указанном в росписи, особо у сего прилагаемой. Как сие государственное дело должно быть хранимо некоторое время в совершенной тайне: то для подписи акта Ваше Преосвященство призывайте духовных сановников поодиночке, со внушением всякому глубочайшего на некоторое время секрета. Наблюдите также, чтобы акта не замарать, а потому, чтобы всякий пробовал прежде подпись свою на особой бумаге и рассмотрел хорошо место для его подписи, дабы оставить соответственные в порядке строки для духовных Белорусской епархии. Поздравьте подписавших, что с добрым делом их имена останутся незабвенными. Притом скажите им, что все облегчения обеспечены уже совершенно для Униатов Высочайшею волею, и оно может быть совершенно спокойным. Впрочем, я не думаю, чтобы который-либо из духовных чиновников мог иметь какие сомнения – я, кажется, заслужил, чтобы ко мне имели доверенность. Подписанный акт прошу Ваше Преосвященство привезти бережно в Полоцк, где его поднижут Белорусские, и где мы втроём посоветуемся ещё о некоторых делах. Там я расскажу вам всё подробно, а вы за возвращением сообщите нашим достойным Литвинам. Постарайтесь, Преосвященнейший, прибыть в Полоцк к 12 февраля; это число для нас важно – да притом я около 20-го намерен отправиться обратно, и вы можете возвратиться в Жировицы за хорошей дорогой.

Для весьма затруднительного пути я прибыл в Полоцк едва чрез неделю, и в особенности последние сто вёрст задержали меня четыре дня. Истекшую неделю я посвятил рассмотрению обстоятельств дела, мне порученного. К сожалению, значительное число духовенства, вовлечённого к противодействию распоряжениям епархиального начальства, и в особенности большое число священников, подвергнутых уже сим начальством взысканию, не дозволило мне ограничиться несколькими примерами строгости. Оказалось необходимым произвести гораздо важнейшее впечатление, чтобы разорвать шайку, существовавшую довольно уже продолжительное время, чтобы устранить в отдалённые места людей, оною руководствовавших, и чтобы заставить всех понимать, что Белорусское епархиальное начальство действует, не по собственным соображениям, но в видах высшего начальства и даже правительства. К достижению сих трёх целей клонились все мои здешние действия и распоряжения, как Ваше Сиятельство усмотреть изволите из Прилагаемых у сего списков. Впрочем надеюсь, что уже не много нужно будет подобных распоряжений – они, слава Богу, начинают уже приносить плоды, и некоторого только нужно ещё времени, чтобы они произвели полное впечатление и подействовали на умы совершенно, распространясь по епархии. Валерий Валериевич находится теперь в Дисненском уезде для розыскания о тамошних священниках и, может быть, возвратится завтра или в пятницу.

Я имею, слава Богу, уведомление и от преосвященного Антония. Он получил известную бумагу в 29 января, и она уже подписана в Жировицах. Выезд его преднамерен был в истекшее воскресенье, и я ожидаю его в Полоцк сегодня или завтра. Таким образом, через неделю я, вероятно, отправлюсь обратно в С.-Петербург и в сем случае, может быть, и не буду уже писать к Вашему Сиятельству из Полоцка, так как отсюда отправляется почта один только раз в неделю, и я прибыл бы в С.-Петербург прежде своего письма.

Указ Его Императорского Величества, Самодержца Всероссийского, из Святейшего Правительствующего Синода, председателю Белорусско-Литовской коллегии, преосвященному Иосифу, архиепископу Литовскому и кавалеру. По принесённой Государю Императору Вашим Преосвященством с прочими епископами и духовенством всеподданнейшей просьбе, о дозволении вам и им, вместе со вверенными паствами, присоединиться к вашей прародительской Православной Церкви, при чём вы подносили составленный вами с прочим начальствующим духовенством ваших епархий, в городе Полоцке, соборный акт, коим изъявляете твёрдое намерение признать единство вашей Церкви с Православно-Кафолическою Восточною Церковью и быть в послушании Святейшего Синода, а в доказательство общего на то согласия духовенства приложили к акту собственноручные объявления 1305 священников и монашествующей братии; – Его Императорскому Величеству благоугодно было в 1-й день минувшего марта Высочайше повелеть Святейшему Синоду, рассмотреть означенный акт и объявления и положить сообразное с правилами святой Церкви постановление. Во исполнение таковой Высочайшей воли, в Святейшем Синоде, по надлежащем рассмотрении упомянутых: прошения, акта и объявлений, вследствие определения оного 6 и 13 минувшего марта, последовало синодальное деяние, подписанное 23 марта, и представлено было при всеподданнейшем докладе, от того же 23 марта, Его Императорскому Величеству. Таковыми: синодальным деянием и всеподданнейшим докладом Святейший Синод полагал: 1) епископов, священство и духовные паствы так именовавшейся доныне Греко-Униатской Церкви, по священным правилам и примерам Святых Отец, принять в полное и совершенное общение Святой Православно-Кафолической Восточной Церкви и в нераздельный состав Церкви Всероссийской. 2) В особенности епископам и священству преподать соборное благословение Святейшего Синода с молитвою веры и любви к Верховному Святителю исповедания нашего Иисусу Христу, да утверждает их выну в изречённом ими исповедании и да благоуправляет дело служения их к совершению святых. 3) В управлении вверенных им паств поступать им на основании слова Божия, правил церковных и согласно с предписаниями Святейшего Синода и утверждать вверенные им паствы в единомыслии Православной веры, а к разнообразию некоторых местных обычаев, не касающихся догматов и таинств, являть апостольское снисхождение, и к древнему единообразию возвращать оные посредством свободного убеждения с кротостью и долготерпением. 4) Управление воссоединённых епархий и принадлежащих к ним духовных училищ оставить на прежнем основании, впредь до ближайшего усмотрения, каким лучшим и удобнейшим образом оное может быть согласно с управлением древле Православных епархий. 5) Греко-Униатскую духовную коллегию поставить в отношении к Святейшему Синоду, по иерархическому порядку на степень Московской и Грузино-Имеретинской Святейшего Синода контор, и именоваться ей Белорусско-Литовскою духовною коллегией. 6) Вашему Преосвященству быть председателем сей духовной коллегии с возведением вас в сан архиепископа. На вышеизъяснённом всеподданнейшем докладе Святейшего Синода Его Императорскому Величеству в 25-й день марта благоугодно было написать собственноручно: «Благодарю Бога и принимаю». В следствие чего о таковом радостном для Православной Церкви событии объявлено Вашему Преосвященству в присутствии Святейшего Синода и вручена вам грамота к воссоединённым епископам и духовенству, а потом принесено было Господу Богу благодарственное молебствие в домовой церкви Святейшего Синода и в соприсутствии вашем; причём Ваше Преосвященство принесли в св. алтаре на сан архиерейский присягу по установленной форме. И по указу Его Императорского Величества Святейший Правительствующий Синод Приказали: 1) О совершившемся в Святейшем Синоде и принятом Его Императорским Величеством присоединении, именовавшейся в России Греко-Униатскою, Церкви в полное и совершенное общение Святой Православно-Кафолической Восточной Церкви и в нераздельный состав Церкви Всероссийской, объявить Вашему Преосвященству сверх сделанного уже вам объявления в присутствии Святейшего Синода, а равно и преосвященным епископам: Василию Оршанскому и викарию вашему Антонию Брестскому указами, с предписанием, чтобы вы и они в управлении вверенными паствами поступали на основании слова Божия, правил церковных, государственных постановлений и согласно с вручённою вам синодальною грамотою и предписаниями Святейшего Синода, в особенности же наблюдали и впредь наблюдали, чтобы во вверенных вам и им церквах употребляем был Восточный Никейско-Цареградский символ Православной веры, и чтобы в церковных молениях воспоминаем был Святейший Правительствующий Синод по установленному чину. 2) В Белорусско-Литовскую духовную коллегию, как о сем, так и о настоящем её именовании, послать указ. Апреля 14 дня 1839 года.

Подлинный подписал обер-секретарь Илья Бейер.

Скрепил за секретаря Фёдор Яковенко.

Божиею милостию, Святейший Правительствующий Всероссийский Синод.

Боголюбезнейшим епископам: Литовскому – Иосифу, Оршанскому – Василию, и Брестскому – Антонию, со священством и духовными паствами.

Благодать вам и мир от Бога Отца и Господа Иисуса Христа и Святаго Духа.

Благословен Бог, положивший в сердца ваши правые, благие и спасительные помышления мира и чрез то даровавший нам утешение простирать к вам словеса мира и любви.

Поистине, сколь прежде болезненно было, что от веков соединённые с нами единством рода, отечества, языка, веры, богослужения, священноначалия, горестным отторжением подверглись многим затруднениям и бедствиям, и опасности совершённого духовного отчуждения: столь ныне вожделенно скрепление вновь древнего прерванного союза и восстановление совершенного единства.

Надежду сего вожделенного события мы полагали преимущественно в том, что в церквах ваших, по благодати Божией, сохранился восточный священный чин богослужения, проникнутый духом Православных догматов и преданий. По мере как вы, державным покровительством Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича, быв освобождены от посторонней зависимости, усугубляли ревность вашу о восстановлении сего священного чина в его древней чистоте, чаяние наше возрастало; и наконец, боголюбезные братия, вы совершенно исполняете оное, обратясь к древнему и истинному священному единству, с таким многочисленного священства единогласием, которое должно составить достопамятный пример в церковных летописях.

Мы вняли вашему общему и торжественному обету признать вновь единство Церкви вашей с Православно-Кафолическою Восточною Церковью и пребывать отныне, купно со вверенными вам паствами, в единомыслии с святейшими Восточными Православными патриархами и в послушании Святейшему Всероссийскому Синоду: и, приемля от вас обет сей, пред лицем Господним, по благодати, дару и власти, данной нам от Великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и от святаго и всесовершающего Духа, последуя священным правилам и примерам Святых Отец, приемлем вас и сущее с вами священство и духовные паствы в полное и совершенное общение Святой Православно-Кафолической Восточной Церкви и в нераздельный состав Церкви Всероссийской, вознося молитву веры и любви к Великому Архиерею, прошедшему небеса, Верховному Святителю исповедания нашего, Иисусу Христу, да утверждает вас выну в изречённом вами исповедании и да благоуправляет дело служения вашего к совершению святых.

В управлении же вверенными вам паствами, как и ведаете, подобает вам последовать слову Божию, правилам святых апостолов, святых соборов семи вселенских и поместных, и Святых Отец, а также и государственным постановлениям.

Так утверждайте, боголюбезные братия, вверенные вам паствы в единомыслии веры. К разнообразию же некоторых, местных обычаев, не касающихся догматов и таинств, мы положили являть апостольское снисхождение, и к древнему единообразию возвращать оные посредством свободного убеждения с кротостью и долготерпением. Дано в богоспасаемом царствующем граде Святого Петра, в лето от сотворения мира семь тысячь триста четыредесять седьмое; от воплощения же Бога Слова тысяча восемьсот тридесять девятое, марта в тридесятый день.

Смиренный Серафим митрополит Новгородский и С.-Петербургский.

Смиренный Филарет митрополит Киевский и Галицкий.

Смиренный Филарет митрополит Московский и Коломенский.

Смиренный Иона митрополит.

Смиренный Владимир архиепископ Казанский и Свияжский.

Смиренный Нафанаил архиепископ Псковский и Лифляндский.

Духовник протопресвитер Николай Музовский.

Обер-священник Bacилий Кутневич.

По Высочайшему Его Императорского Величества повелению выбита ныне медаль в память благополучно совершившегося в 1839 году воссоединения Униатов с Православною Церковью в Российской империи.

Золотой экземпляр сей медали, с Высочайшего соизволения, имею честь препроводить при сем к Вашему Преосвященству, покорнейше прося о получении оного не оставить меня уведомить.

(Секретно).

Преосвященнейший Владыко, Милостивый Государь и Архипастырь.

По поводу присоединения так именовавшейся в России Греко-Униатской Церкви к святой Православно-Кафолической Восточной Церкви, в нераздельный состав Церкви Всероссийской, Государь Император, снисходя на поднесённое мною Его Величеству всеподданнейшее прошение епископов Греко-Униатской (ныне воссоединённой) Церкви от 12 февраля сего года Высочайше повелеть соизволил, дабы воссоединяемому духовенству и народу разрешено было не переменять привычкою вкоренённых местных обычаев, не противных сущности Православия, каковы нынешнее неслужебное одеяние сего духовенства, бритьё бород, употребляемая во время постов пища и некоторые молитвенные обыкновения, не нарушающие догматов Православной веры.

О таковом Высочайше оказываемом снисхождении имею честь сообщить Вашему Преосвященству к сведению и объявлению кому следует.

С совершенным почтением имею честь быть Вашего Преосвященства покорнейшим слугою граф Протасов.

Его Преосвященству Иосифу, архиепископу Литовскому.

По случаю обнаруживающего дух строптивости и неповиновения, всеподданнейшего прошения, поданного якобы от имени 111 священников Белорусской епархии, Высочайшим повелением, объявленным в отзыве Вашего Сиятельства от 11 истекшего января, за № 49, поставлено мне в обязанность отправиться в город Полоцк и, вникнув в действительные причины означенного беспорядка, принять меры к исправлению оного, распорядясь об устранении от настоящих мест и обращении по моему усмотрению тех из упомянутых священников, кои окажутся виновными в умышленном неповиновении своему начальству.

Исполнив ныне таковое Высочайшее Его Императорского Величества повеление, долгом поставляю донести о сем следующее.

Первоначальной причины толь важного сопротивления духовенства Белорусской епархии до́лжно искать в раздражении и даже ожесточении, произведённом между оным тягостными последствиями бывшей здесь прежде системы обращения Униатов к Православию. Таковым расположением умов старалась воспользоваться враждебная благому делу польско-католическая партия. Устранение преосвященного Смарагда, князя Хованского и губернатора Шредера, почитаемое здесь делом сей партии, дало полную силу внушениям оной, будто происходящие но Греко-Униаткой Церкви преобразования производятся самим духовным оной начальством и противны намерениям Государя Императора. Сим недоумениям причастно было, кажется, и самое гражданское начальство: по крайней мере, последний Витебский гражданский губернатор отказывал в нужном содействии начальству духовному. Земские полиции, зависящие впрочем от выбора помещиков, не исполняли по большей части требований сего последнего начальства, или исполняли оные несвоевременно, – так что неблагонамеренные священники, вызываемые в Полоцк для нужных внушений или исправлений, оставались по своему произволу на приходах, несмотря на предписания своего начальства. Безнаказанность должна была по необходимости распространить своевольство – и после сего не удивительно, что нашлось сто одиннадцать духовных, подписавших доверенности священникам Иоанну Игнатовичу и Адаму Томковиду, на подачу дерзкого всеподданнейшего прошения против своего начальства.

Из числа однакож сих духовных весьма немногие могут считаться действительными зачинщиками – за необходимостью высылки оных ныне же в отдалённые места, их тайна и связи с помещиками не могли быть ещё приведены в совершенную ясность; да и едва ли это было бы к чему-нибудь полезно. Немногие также из помянутых духовных могут быть обвиняемы в умышленном неповиновении своему начальству. Остальные вовлечены к подписанию сказанных доверенностей только сторонними внушениями и происками, не понимая по большей части ни цели, ни последствий своего поступка. Многие из них даже не могли подписаться, иные по престарелым летам и слепоте, иные просто по неумению, и подписи их есть прямой подлог, как об одной и действительно уже доказано. Здесь же подписалось священниками пять худого поведения иеромонахов. Впрочем, ещё состоит под сомнением, действовали ль самые зачинщики более по религиозным побуждениям и духу интриги, или же по корыстным соображениям. Известно всем, что они пользовались постоянно пожертвованиями помещиков. Доказано также, что развозившие к подписанию священникам помянутые доверенности, получали от них, будто на потребности дела, по два, три, по пяти и даже по десяти рублей серебром.

По уважении таковых обстоятельств и соображении прочих сведений, лично на месте полученных, я положил действиям своим три следующие цели: 1) расторгнуть связь между многочисленною партией духовенства, воспротивлявщегося распоряжениям Белорусского епархиального начальства, и устранить руководствовавших оною священников; 2) восстановить некоторым образом власть того ж начальства, истреблением духа своевольства и мысли о безнаказанности оного; и 3) облегчить тому ж начальству способы действовать на умы остального духовенства, ещё не приобретённого Православной Церкви.

Для достижения первой цели, все почти священники, бывшиее в помянутой интриге зачинщиками, или оказавшие дух предприимчивый и дерзкий, устранены в отдалённые места, так что не могут иметь сообщения ни между собою, ни с прочим духовенством Белорусской епархии. Двенадцать из них отправлены в Литовскую епархию для назначения в причётнические должности при благоразумных настоятелях; восемь помещены в трёх отдалённых, между Православным населением состоящих, Греко-Униатских монастырях; а пять, в том числе и два иеромонаха, отправлены в Велико-Российские монастыри.

Для достижения второй цели, во всех моих распоряжениях о строптивых священниках, я основывался официально на постановлениях и решениях о них епархиального начальства, объявляя оные справедливыми и утверждая, – как Ваше Сиятельство могли усмотреть из списков, приложенных при моем отзыве от 8 сего февраля, за № 103. Кроме того, чтобы отнять у означенных духовных надежду на прежнее бездействие полиции, я распорядился о немедленном их отправлении к назначенным местам посредством той же полиции, так что некоторые из них были взяты из самого Полоцка непосредственно после объявления им в консистории решения.

Для достижения последней цели, пред отъездом из Полоцка, дал я Белорусской консистории прилагаемое у сего в списке предложение от 11 сего февраля, о поочерёдном вызове в оную и остальных 68 священников, подписавших доверенности. С тем вместе, я снабдил как преосвященного Василия, так и духовных, действующих под его рукою, нужными наставлениями. Между прочном, внушил, чтобы на остальную массу духовенства ещё сомнительной благонадёжности действовали посредством благочинных, почти всех уже ныне благонадёжных; в Полоцк же вызывали бы только по два или по три священника за один раз. Таким образом епархиальное начальство не даст повода составиться вновь многочисленной шайке строптивых, станет действовать с бо́льшим успехом на малое число вызываемых и будет в состоянии замещать постепенно надёжными священниками места тех из духовных, которые откажутся присоединиться к Православной Церкви. К тому ж, при всяком случае, я старался поднять духом унывшее несколько Греко-Униатское духовенство, уверяя оное, что не столько с опасением и недоверчивостью, как с радостным упованием, должно оно ожидать окончательной развязки Униатского дела; что правительством и духовным Православным начальством уважены будут не только местные потребности, но даже и привычки, временем вкоренившиеся и единству Церкви непротивные.

После таковых мер, я не ожидаю никакого важного сопротивления со стороны сомнительной ещё благонадёжности священников Белорусской епархии; напротив, надеюсь совершенно, что в скором времени войдут в число благонадёжного духовенства не только те из помянутых священников, которые были под влиянием людей злонамеренных, но даже и самые зачинщики, за малым разве исключением. О монахах не стоит беспокоиться, как потому, что они находятся под надёжными настоятелями, так и потому, что вообще почти уже лишены всякого влияния на Греко-Униатский народ. Одно, на что до́лжно обратить внимание, есть могущие быть, как и до сего времени иногда случались, попытки возбудить прихожан против священников, назначаемых на место духовных, оказавшихся неблагонадёжными. По моему однакож мнению, четвёртой доли средств, предоставленных ныне генерал-губернаторам, достаточно для удержания всего в порядке. Я думаю даже, что таковые попытки весьма легко предупредить; и для сего довольно внушить помещикам чрез предводителей дворянства, что поступки в сем отношении крестьян отнесены будут на ответственность их помещиков, так как и действительно, без внушения или согласия сих последних, никакого покушения от крестьян ожидать невозможно. Мысль сию я передал как генерал-губернатору Дьякову и Витебскому гражданскому губернатору, так и камергеру Скрипицыну.

Засим я не нахожу никакого повода приостанавливать предположенное присоединение Униатов к Православной Греко-Российской Церкви, напротив, считаю, что сия мера будет решительно содействовать к окончательному истреблению элементов противодействия как между польско-католическою партией, так и между Униатами, – поскольку противодействие это основывалось на возможности воспрепятствовать благому делу и должно прекратиться с потерею надежды на успехи. Одна только предосторожность может быть не излишня, именно, чтобы не объявлять ныне официально указа Св. Синода о присоединении священникам неблагонадёжным, дабы выиграть время для окончательного их приобретения Православной Церкви.

В заключение, руководствуясь собственным убеждением и мнением преосвященных Василия и Антония, долгом поставляю изъяснить следующее обстоятельство. Приходское Греко-Униатское духовенство в последние несколько лет остаётся в несчастной необходимости – или быть неверными своему долгу, иди быть жертвою недоброжелательства Римлян и Поляков. Благонадёжные священники, лишённые в значительной части средств содержания чрез воспрещение шептанных обеден, ограничены влиянием помещиков на своих крестьян и в прочих доходах по исправлению духовных треб. Сверх того, священники сии подвергаются по большей части и другим важным стеснениям со стороны недоброжелательных помещиков. Им часто воспрещается вырубка нужного леса, выгон для скота, наём служителей и даже работников для обрабатывания полей. Отеческие намерения Всемилостивейшего Государя к улучшению участи духовенства западных губерний, в том числе и нынешнего Униатского, известны. Однакож это отдалено, a сие последнее духовенство, ныне именно, более всего нуждается в пособии. Посему осмеливаюсь просить Ваше Сиятельство: не благоугодно ли будет испросить Высочайшее Его Императорского Величества соизволение на выдачу ныне единовременного пособия беднейшим Греко-Униатским священникам из известной Вашему Сиятельству суммы.

Имею честь быть.

Записка, поданная графу Протасову 26 сентября 1839 г.

В отношениях моих к Вашему Сиятельству, неоднократно из епархии писанных в течение последних четырёх месяцев, изложены по возможности обстоятельства и настоящее положение совершившегося уже дела восприсоединения Униатов к Православной Церкви: и мне остаётся представить здесь общие выводы и соображения по сему делу.

При всех церквах Литовской епархии находятся священники надёжные, за исключением только девяти церквей из числа присоединённых нынешнею весною от Белорусской епархии, о благонадёжности священников коих ещё не получено окончательного удостоверения. Сверх того, я получил уже формальные и решительные донесения всех благочинных Литовской епархии, в прежних её пределах, что во всех подведомственных им церквах поминается Святейший Синод вместо папы, а из символа веры исключается слово и Сына. Донесения такового не требовано мною только ещё от благочинных, от Белорусской епархии весною к Литовской присоединённых, по сомнительной благонадёжности некоторых тамошних священников. Если к сему присовокупить, что в течение уже шести месяцев после воссоединения Униатов ни малейшего по приходам Литовской епархии не случилось противодействия, что бывшие совокупные служения с древлеправославным духовенством нигде не сделали вредного впечатления: то, поистине, дело воссоединения до́лжно уже считать не только совершившимся, но и утвердившимся.

О помянутых девяти священниках ожидается вскоре удовлетворительное донесение, а в противном случае, они будут заменены другими, благонадёжными. Около семидесяти безместных священников, по большей части престарелых, жительствующих по Киевской, Волынской и Подольской губерниям, где вовсе не находится бывших Униатов, могут до времени, а даже по смерть свою, принадлежать к Православной Церкви страдательно, то есть чрез подчинённость их нынешнему Православному уже их начальству, – так что они будут совершенно безвредны Православной Церкви и бесполезны уже для Римлян. В подобном положении могут остаться также монахи и монахини базилианские, не изъявившие ещё формально согласия на соединение с Православною Церковью. Впрочем, я в полной нахожусь уверенности, что как помянутые безместные священники, так монахи и монахини, за малым разве исключением, через некоторое время сделаются формально Православными, если только увидят тщетными надежды, возбуждённые в них Римским духовенством. Многие из монашествующих, отказавшихся дать подписки на принятие Православия, уже ныне поминают Св. Синод вместо папы, или участвуют в богослужении вместе с воссоединённым духовенством; а некоторые девичьи монастыри имеют уже духовников, которые им отправляют, без всякого прекословия, богослужение по Православному.

После совершившегося столь благополучно дела, долгом моим считаю вспомнить здесь о препятствовавших более всего сему делу, постоянных внушениях Поляков и Римлян, насчёт горькой участи, ожидающей бывшее Униатское духовенство, с отторжением оного от Римской, а присоединением к Православной Церкви. Угрозы сии оправдываются уже с нескольких лет над воссоединённым духовенством. Оно лишилось доходов, получаемых им прежде за преподание духовных треб людям Римского исповедания; оно лишилось доходов за читанные обедни, коих отправление ныне воспрещено; оно подверглось по большей части недоброжелательству помещиков, от коих претерпевает разные стеснения в самых необходимых предметах их домашнего хозяйства. До сих пор духовенство воссоединённое поддерживается надеждою на ожидаемое покровительство и поддержание оного со стороны правительства; но, с лишением сей надежды, им овладеет по необходимости скорбное уныние, которое воспрепятствует надолго душевному слиянию массы восприсоединённого народа с массою древлеправославной, а может быть, даже будет употреблено зломыслящею местною партией как орудие вредных оной предприятий. Посему, приведение в действо предположений известного комитета, насчёт улучшения содержания Православного духовенства западных губерний, имело бы ныне самые благодетельные последствия. Оно скрепило бы узами благодарности и сыновней любви нынешнее воссоединение Униатов с Православною Церковью и поставило бы воссоединённое и древлеправославное духовенство западных губерний в независимое и торжествующее положение, в отношении тамошней польской партии. Оно, можно сказать необинуясь, было бы самым действительным средством, которое заставило бы Униатов Царства Польского пожелать также скорого воссоединения с Церковью Православною.

Но независимо от сего, некоторым образом, стороннего последствия, помянутая мера облегчила бы самым лучшим образом предстоящее необходимое причисление разбросанных по десяти губерниям воссоединённых приходов к местным древлеправославным епархиям. Хотя воссоединённое духовенство вообще опасается такового причисления, и некоторое число оного письменно изъявило, чтобы принадлежать к нынешнему своему начальству; за всем тем, увидев благодетельные последствия воссоединения, оно покорится безропотно древлеправославным епархиальным начальствам, особенно если примутся необходимые предосторожности и назначатся всюду благоразумные архиереи.

С перечислением воссоединённых приходов к епархиям древлеправославным, дальнейшее слитие бывших Униатов с Православными совершится уже само собою, и наружные некоторые разности между первыми и последними искоренятся без затруднения.

Не ожидая однакож такового перечисления, нужно начальствам воссоединённых епархий заниматься и ныне по возможности искоренением помянутых наружных разностей между воссоединёнными и древлеправославными. До́лжно особенно обратить внимание на восстановление совершенно правильного по всем церквам богослужения. Для сего необходимо снабдить все церкви богослужебными книгами и знающими церковный устав и пение дьячками. Снабжение церквей богослужебными книгами могло бы легко ныне же воспоследовать, выдачею таковых от синодальной типографии, безмездно или заимообразно на счёт пяти тысяч рублей, ежегодно для обеих епархий отпускаемых. Что ж касается знающих дьячков, то и они могут быть легко приисканы или приготовлены, как скоро назначатся особые оклады для причётников при церквах. В сем случае, думаю, легко будет заимствовать некоторое число причётников от епархий древлеправославных, преимущественно западных же.

Можно бы, ещё при нынешних епархиальных воссоединённых начальствах, распространить также употребление воссоединённым духовенством костюма духовенства древлеправославного. Стоило бы только сделать маловажные внушения, и нашлись бы весьма многие, готовые принять означенный костюм. Но это произвело бы ныне вредное впечатление на бо́льшую половину воссоединённого духовенства, а следовательно, и народа. Сверх того, я всегда того мнения, что перемену костюма лучше как можно долее откладывать, даже после причисления воссоединённых священников к епархиям древлеправославным. Оставление сим священникам прежнего костюма оказалось весьма неприятно руководителям Римской партии, и не без причины. Прихожане Римские по большей части не могут отвыкнуть смотреть на духовенство воссоединённое, как на своё; да и сами низшие Римские священники могут быть по большей части расположены таковою снисходительностью Православного начальства: так что это обстоятельство будет иметь весьма важное влияние на присоединение Римлян к Православию.

Жаль только, что управление Римского духовенства не соединено в одном главном начальстве с духовенством Православным, как было до 1824 года. Я уверен, что при таковом общем управлении, при благоразумии, можно бы наблюсти гораздо лучше нынешнего существенные пользы обеих церквей, устранить бесполезную борьбу обоих духовенств, возжигаемую часто без всякой нужды взаимным недоумением или частным интересом, и тихими кроткими мерами приготовить и совершить присоединение к Церкви Православной жителей западных губерний Римского исповедания, принадлежавших некогда по большей части к той же Церкви.

Записка обер-прокурору Св. Синода 28 сентября 1839 г.

Пред выездом в епархию весною, Ваше Сиятельство сказали мне конфиденциально о предположении взять в казну фундушевые имения духовенства как Римского, так и Православного. Чувствуя вполне важность сей меры в государственном отношении, долгом однакож считаю изложить здесь свои мысли, насчёт последствий оной в частном применении.

Для Римского духовенства мера сия не принесёт большого отягощения. Оно бессемейно, ничем не связано с имениями и по своему безжёнству не могло вести хорошего хозяйства; следовательно, вознаграждение от казны, хотя умеренное, не будет для него обидно. Сверх того, духовенство оное состоит под покровительством высшего класса западных губерний, так что, и в случае некоторого стеснения от помянутой меры, найдёт поддержание в своей пастве.

Но не в таком совершенно положении находится духовенство воссоединённое Православное.

1) Небольшие имения в руках трудолюбивых и знающих хозяев, каковы по большей части женатые священники, имеющие приходы с фундушевыми крестьянами, приносят им несравненно большие доходы, тех, кои могут им быть определены от казны посредством люстраций.

2) По фундушевым имениям белые священники обзавелись вообще строениями и всеми хозяйственными принадлежностями на свой счёт, так что сюда по большей части положили они свои собственные и жён своих капиталы. Нет возможности, чтобы они могли быть вознаграждены в сем отношении от казны по строгой справедливости, тем более, что помянутые строения и хозяйственные обзаведения, служа ныне к домашнему и хозяйственному внешнему употреблению и будучи одни с другими тесно соединены, по всей вероятности, при разделении окажутся бесполезными как для казны, так и для священников.

3) Воссоединённые священники, пользуясь ныне фундушевыми крестьянами, по крайней мере, независимы от польских помещиков относительно домашней прислуги, а часто снабжают прислугою и других священников, не имеющих фундушевых крестьян. Но, с отобранием имений в казну, священники сии подвергнутся общей ныне тягостной участи воссоединённого духовенства, где польские помещики по большей части стесняют или даже явно воспрещают священникам иметь прислугу от их крестьян. Обстоятельство сие будет тем вреднее, что приходы с крестьянами заняты вообще должностными духовными лицами, и сии последние поставлены будут в зависимость от польских помещиков.

4) Монастыри воссоединённые состоят по большей части среди своих фундушевых имений, так что вблизи оных нет городов ни местечек, а иногда даже деревень. Если от них взять фольварки, от которых они имеют безпосредственное содержание; то самое существование монастырей будет стеснено совершенно, тем более, что монастырские имения поступят от казны, вероятно, в арендное содержание полякам Римского исповедания: так что монастыри будут от них в зависимости во многих отношениях даже в самих жизненных припасах.

5) Фольварочные монастырские строения вообще соединены с прочими монастырскими строениями и службами. При разделении таковых строений на казённые и монастырские, выйдут весьма важные неудобства, которые, по всей вероятности, обратятся тоже в отягощение и стеснение монастырей.

6) Важные неудобства и стеснения, в предыдущих двух пунктах изъяснённые, относятся в полной силе к Жировицам, где помещается Литовская семинария, кафедральный собор и епархиальное начальство, – так что сии заведения вовсе не могут здесь существовать, без оставления за ними Жировиц и находящегося там фольварка.

Из прописанных обстоятельств очевидно, что взятие имений в казну от воссоединённого духовенства будет для него ударом необыкновенным, который окажется тем чувствительнее, что духовенство сие ныне ожидает от правительства покровительства и улучшения своего состояния, а не нарушения прежнего его благосостояния.

По сим причинам, полезно и почти необходимо было бы – предстоящей меры о взятии в казну имений Римского духовенства не распространять ныне на имения Православного духовенства, особенно западных губерний. Подобная мера в отношении сих последних имений через несколько лет не будет иметь того вредного впечатления, которое произвела бы ныне. Сверх того, я полагаю даже, что здесь общая мера излишня. Довольно частным Высочайшим повелением предоставить усмотрению Святейшего Синода или Вашего Сиятельства передавать постепенно в казённое ведомство те из фундушей Православного духовенства, в отношении коих мера сия окажется полезною и нужною. На сем основании, в наступающем же году, могла бы быть отдана в казну бо́льшая половина массы фундушевых имений воссоединённого духовенства, а в отношении остальных соблюдены были бы все предосторожности, необходимые для выгод как общественных заведений, так и настоящих духовных владельцев сих имений.

Графу Протасову, 3 июня 1839 года.

Я давно выжидал удобного времени к воспрещению по бывшему Греко-Униатскому ведомству употреблять имена, не свойственные Восточной Православной Кафолической Церкви. Ныне, вследствие внушения Вашего Сиятельства, сделал я распоряжение, прилагаемое у сего в списке, относительно не крещения на будущее время детей чуждыми именами. Таковое ж распоряжение по Белорусской епархии делает ныне же преосвященный Василий. Что касается чуждых имён, прежде уже данных лицам духовного ведомства, то мы положили отменять таковые с благоразумною осторожностью только при рукоположении лиц с подобными именами в священные степени. Впрочем, я попробую внушить нескольким рукоположенным уже священникам, чтобы они сами просили переменить их Римские имена на свойственные Церкви Восточной, и по таковому примеру можно будет, вероятно, без соблазна изменить при удобных случаях Римские имена и других священников моего ведомства.

Доводя о сем до сведения Вашего Сиятельства, имею честь быть

Графу Протасову, 5 июня 1839 года.

Наконец исполнилось желание сердца моего – я вчерашнее воскресенье удостоился служить в древлеправославном Полоцком кафедральном соборе святителя и чудотворца Николая. Служение было соборное с преосвященными Исидором и Василием, а также с десятью духовными, принадлежащими к Полоцкой и Белорусской епархиям. После литургии мы долгом сочли отслужить благодарственный молебен за здравие и долгоденствие, истинного после Бога виновника нынешнего соединения, Государя Императора и Всеавгустейшей его фамилии. К молебну облачилось всё многочисленное бывшее в Полоцке духовенство обеих здешних епархий. Певчие древлеправославного и восприсоединённого здешних кафедральных соборов пели вместе на два хора. Во всё время богослужения находились воспитанники здешних – кадетского корпуса, епархиальной семинарии, обоих духовных уездных и дворянского училищ. Сверх того, стечение народа было толь многочисленно, что огромный собор был полон, в полном смысле этого слова. Несмотря на сие, тишина и совершенное приличие соблюдены во всё время служения, и благоговение господствовало, по-видимому, во всех сердцах. Даже лиц пасмурных не было заметно, хотя здесь находилось множество людей высшего и низшего состояния, к Римской Церкви принадлежащих. В Бозе упование! что и в сем классе здешних жителей смягчатся со временем неприязненные предубеждения происшедшим ныне на их газах воссоединением Униатов, в истинном духе Церкви Христовой, – мирным и кротким, не смотря на все усилия и злоумышленные разглашения враждебной партии.

Всевышний, видимо, благословляет доброе дело! нигде неслышно никакого противодействия или беспокойства; народ покорен; некоторое число бывших ещё под сомнением священников Белорусской епархии удостоверяет постепенно о своей благонадёжности; сближение между древлеправославным и воссоединённым духовенствами час от часу заметнее, и взаимная доверенность водворяется; враждебные помещики и Римские духовные, лишившись уже надежды воспрепятствовать благому делу, оставляют, по-видимому, прежние происки.

Имею честь быть

Графу Протасову, 5 июня 1839 года (конфиденциально).

Независимо от особого моего донесения о бывшем служении в Полоцком кафедральном соборе, долгом поставляю написать к Вашему Сиятельству ещё несколько строк о здешних обстоятельствах.

Служение было истинно прекрасно и назидательно – я не могу нахвалиться хорошим расположением древлеправославного здешнего духовенства и достойного его пастыря преосвященного Исидора; преосвященный Василий и подчинённое ему духовенство также исполнили вполне долг свой. Сие последнее духовенство при моём прибытии заметно было пасмурно; ныне однакож, слава Богу, лица оного, кажется, совершенно просветлели. Я позволил себе вновь уверить оное во внимании правительства к его особенному положению и ободрил милостями, уже оказанными и ещё предположенными. Кажется, между духовенством сим больше всего производит беспокойства неверность относительно будущего их пастыря – они не знают в которую сторону надобно смотреть, к преосвященному ли Исидору или к преосвященному Василию; и я опасаюсь, чтобы при дальнейшей нерешительности не вышли обыкновенные последствия слов: тот Павлов, а тот Кифин. Я полагаю, с моей стороны, полезным, как можно скорее оставить для здешней епархии одного пастыря, который бы он ни был. Но если признано будет необходимым оставить их обоих ещё на продолжительное время; то следует, кажется, преосвященного Василия поднять несколько назначением ему лучшего содержания, ибо он, управляя ныне епархией, пользуется только фундушем викарного, а чрез то самое не только не имеет в глазах подчинённого ему духовенства характера полного начальника, но и лишён средств поддержать себя прилично.

Относительно общего положения здешних дел, то, кажется, оно вполне отразилось в Витебском и Полоцком служении. Теперь ясно, сколь ложны и преувеличены слухи враждебной партии насчёт здешних обстоятельств. Народ и духовенство совершенно покорны; и если бы где-нибудь оказалось какое-либо небольшое беспокойство, то очевидно, что оное произойдёт от внешних местных пружин и невнимания местного начальства отстранить оные. Впрочем, я полагаю совершенно излишним подготовлять нарочно для Белоруссии ещё торжественные совокупные богослужения, подобные Витебскому и Полоцкому: эти важные события произвели уже полное действие, и от повторения могли бы только ослабеть. Совокупное служение должно быть теперь предоставлено более случаю, нежели явно преднамеренному направлению.

Дух здешних помещиков или, по крайней мере, их преднамерения, по-видимому, изменились противу прежнего. Они злы на Беликовича, «Этот молокосос, говорят они, нас вовлёк в глупости. Мы поверили ему, послушались его, старались воспрепятствовать делу: а вот оно и без нас сделано, а мы только навлекли на себя нерасположение правительства». Сей урок будет им полезен, кажется, и не в одном церковном отношении.

По-видимому, сам Бог благословил великое помышление Всеавгустейшего нашего Монарха! Благословение сие особенно ясно на Белоруссии, по бывшей запутанности здешних обстоятельств. Долг совести возлагает на меня обязанность засвидетельствовать и с моей стороны об особенных заслугах по здешним делам камергера Скрипицына. Я отдаю всякому справедливость: всякий из здешних духовных и гражданских начальников исполнил долг свой; но все их усилия остались бы, вероятно, бесполезны, если бы Скрипицын своим искусством и ревностною деятельностью не дал им совокупного направления. Однакож неприязненные чувства враждебной партии, кажется, обращены ныне преимущественно на сего чиновника, и его полезно было бы отозвать уже, соответственно его желанию, в Петербург, чтобы поуспокоить несколько умы. Он собранными на месте сведениями будет полезен Вашему Сиятельству и в столице, а в случае надобности не много же труда послать его сюда вновь.

Завтра я отправляюсь в Минск, где в следующее воскресенье намерен тоже отслужить в тамошнем древлеправославном кафедральном соборе. Если преосвященный Никанор согласится, то будем служить совокупно – разумеется, он будет перводействующим. Мне пришло на мысль, что посвящение Голубовича (если это предположение сбудется) может произойти и в Вильне. Туда отправляется, кажется, преосвященный Исидор на целый июль месяц. Можно бы пригласить туда же и преосвященного Никанора, хотя, впрочем, я и теперь думаю, что полезнее будет, если посвящение совершится от меня.

Преосвященный Исидор уступил мне на время пребывания в епархии регента своей певческой, диакона. Я его беру с собою и употреблю в Жировицах для образования тамошней певческой и совершенно правильного по Московскому образцу богослужения.

Я и забыл сказать, что к богослужению я надевал рясу и клобук, мне Высочайше пожалованные; и это отныне будет моим непременным правилом – пусть привыкают.

Прошу покорнейше Ваше Сиятельство прислать мне обещанные форму рапортов в Святейший Синод и устав консисториям.

Графу Протасову, 11 июня (конфиденциально).

Бог благословил и в Минске совокупное служение древлеправославного и воссоединённого духовенства! Оно совершилось в нынешнее воскресенье, в здешнем кафедральном соборе. Перводействующим был архиепископ Никанор; я же принимал потир и причащал от чаши. В остальном соблюдено было равенство сана двух сослужителей. После литургии был благодарственный молебен о здравии и благоденствии Всемилостивейшего Государя и Августейшего его семейства. В служении участвовало три древлеправославных и пять восприсоединённых священников, в сем последнем числе трое благочинных, нарочно мною вызванных; а к молебну облачилось одиннадцать воссоединённых и семь древлеправославных священников. Многолетие провозглашено, как и в Полоцке, – после Государя Императора и Высочайшей Его фамилии, Святейшему Правительствующему Синоду, Православным патриархам, митрополитам, архиепископам и епископам, равно синклиту, воинству и всем Православным христианам. Во время служения преосвященный Никанор возложил Высочайше пожалованную скуфью на моего благочинного протоиерея Шишку, а я камилавку на его протоиерея. Во время причащения царские врата были отворены, чтобы присутствовавшие могли видеть сей важнейший знак церковного единения. Стечение народа, при благоприятствовавшей погоде и случившейся ярмарке, было необыкновенное; и, слава Богу, лиц пасмурных не было заметно, хотя в церкви находилось множество Римлян. Впрочем, это здесь неудивительно – они давно уже знали как о направлении, так о течении и окончательном совершении дела, и нынешний акт возбудил в них уже не недоброжелательство, но только любопытство. Тишина и порядок как в церкви, так и по улицам, были совершенны; и я должен отдать полную справедливость усердию и распорядительности здешних гражданских начальств, руководимых камергером Скрипицыным. Я остановился на квартире у преосвященного Никанора и по его совету, как и Валерий Валериевич не отдал визита епископу Липскому – он, как известно, довольно замаран в общем мнении. Всё богослужение шло весьма складно и прилично, несмотря, что моё духовенство из здешних окрестностей едва видало архиерейское служение.

Осмеливаюсь повергнуть здесь мою просьбу об ознаменовании нынешнего торжества Высочайшею милостью и к преосвященному Никанору. Сей архиепископ удостоился получить лично наставления от Государя Императора в городе Калуге, при отправлении на Минскую епархию; и я должен отдать справедливость, что он, во всё время пребывания в здешних странах, весьма много способствовал сближению духовенства Православного и Греко-Униатского своим благоразумным поведением.

После выезда моего из Полоцка, я лишний по расчёту день пробыл в Березвецком монастыре Белорусской епархии, но в Минской губернии, Дисненском уезде. Здесь я приказал служить, вместе с бывшим при мне диаконом преосвященного Исидора. Поминаем был всюду, как следует, Святейший Синод – после обедни провозглашено многолетие Государю Императору, Святейшему Синоду, также мне вместе с преосвященными Никанором и Василием. Пели довольно хорошо учители и ученики тамошнего духовного училища. Любопытно здесь то, что служивший очередной иеромонах был из неблагонадёжных и довольно (как я узнал после) затруднялся служить с Православным диаконом – однакож служил как Православный, а впоследствии обласканный мною, кажется, остался уже и в душе Православным.

Я видел уже духовенство трёх благочиний Литовской епархии по Вилейскому и Минскому уездам. Здесь объявлены уже всеми священниками известные бумаги по случаю восприсоединения Униатов, и получены расписки в слушании. Все вообще спокойны. Завтра отправляюсь в дальнейший путь – во вторник буду видеть в назначенных местах духовенство Слуцкого и Новогрудского уездов, а в среду утром буду в Жировицах. Валерий Валериевич предупредит меня туда.

Имею честь быть и пр.

Графу Протасову, 19 июня (конфиденциально).

Я в Жировицах шестой уже день. По подученным мною сведениям, как в проезде, так и здесь на месте, всё состоит благополучно. Объявление духовенству по епархии известных бумаг, о воссоединении Униатов к Православной Церкви, продолжается безостановочно – из некоторых благочиний они уже возвращены с расписками духовенства в слушании, а из других вскоре ожидаются.

Впрочем, Вашему Сиятельству известно, что Литовская епархия давно уже привыкла считать себя Православною, и самими Римлянами по большей части признавалась таковою. Вот почему я полагал излишним придавать особую торжественность нынешнему воссоединению – она вместо пользы, вероятно, потревожила бы только напрасно умы. Таким образом, я устранил всякие меры, которые употребились в Витебске, Полоцке и даже Минске, для привлечения народа и произведения на него особенного впечатления. Всё делалось без шума. Привезённый мною диакон преосвященного Исидора служил со старыми и вновь рукоположенными священниками – и это было как бы дело обыкновенное. По указанию того ж диакона ученики богословского отделения в три дня научились петь обедню по употребляемому в С.-Петербурге напеву – и это было с усердием, без малейшего отвращения. На вчерашнем торжественном служении я возложил скуфью на древлеправославного Слонимского священника Соловьевича, заставив его и служить вместе; диакон Полоцкий в стихаре находился всюду при мне – и этому дан был вид совершенно обыкновенного происшествия. В служении поминаем был всюду вместо папы Святейший Правительствующий Синод без малейшей ошибки. Привыкли также уже совершенно к пропуску в символе слова и Сына. После литургии сочли мы долгом отслужить вместе с преосвященным Антонием благодарственный молебен за здравие и благоденствие Всемилостивейшего Государя. С окончанием оного провозглашено было многолетие Государю Императору и Августейшей Его фамилии, Святейшему Синоду и всем Православным патриархам, Православным митрополитам, архиепископам и епископам, также синклиту, воинству и всем Православным христианам. Из близлежащего города Слонима довольно было отчасти усердных, а отчасти любопытных чиновников и дворян – но всё это имело вид обыкновенного происшествия. И мы в сей воскресный день позволили себе нечто необыкновенное, то есть, во время обеда, после тоста за здравие Государя Императора, пили первый здесь тост за благоденствие и преуспеяние Святейшего Синода и всей Православной Церкви.

По соображении всех обстоятельств, я положил пробыть в Жировицах по август месяц. Сюда будет приезжать постепенно бо́льшая половина и едва не три четвёртых духовенства Литовской епархии, по случаю назначенного Высочайшего пособия и по личным делам. Следовательно, я буду здесь иметь возможность делать всякий день нужные внушения и наставления, тогда как при разъездах я или не застал бы на месте нужного числа духовных, или отклонил бы их от поездки в Жировицы. В августе месяце, я проеду по благочиниям Гродненской и Виленской губерний, а также Белостокской области, для сделания некоторого впечатления, может быть, даже излишнего после внушений духовенству в Жировицах. Впрочем, дальнейшие мои поездки будут зависеть также от посвящения Голубовича в епископы, если это предположение сбудется.

Покорнейше прошу Ваше Сиятельство приспешить высылку в Жировицы по назначению денег, предназначенных Высочайше в пособие духовенству Литовской епархии, если сего ещё не сделано. Я просил бы также разослать уже и как можно скорее официальным образом сведение об окончательном присоединении Униатов к Православной Церкви, – если сие не противно особым, мне неизвестным обстоятельствам, имеющимся в виду Правительства. Таковая гласность уже необходима, как для действий духовного восприсоединённого начальства, так и для сношений оного с другими ведомствами.

Ещё раз прошу Ваше Сиятельство не беспокоиться насчёт хода нашего дела. Всё расположено, как было нужно, а следовательно, должно идти верным шагом к предположенной цели – и я надеюсь на помощь Божию, что вы не получите отсюда важных неприятных сведений. Приходы почти все заняты уже по Литовской епархии надёжными священниками; следовательно, не предстоит важного сомнения насчёт прихожан, из простого народа состоящих. Остаётся монашество, в большей половине ещё сомнительное, и некоторое число безместных и заштатных священников. Как первых, так и вторых по большей части ещё не спрашивали мнения; и я надеюсь, что многие из них в существе Православные, а остальные или будут сидеть смирно, или справимся с ними без шума.

На всякий случай не излишним считаю пояснить здесь, что я адресовал в собственные руки Вашего Сиятельства два уже конверта – один из Полоцка с тремя номерами, а другой из Минска с одним номером.

Имею честь быть и пр.

Графу Протасову, 26 июня 1839 г. (конфиденциально).

Вот я ещё пробыл неделю в Жировиках, и всё по-прежнему благополучно. В субботу была здесь ярмарка, и по сему случаю весьма значительное стечение народа. Всё было совершенно тихо, хотя полиции почти никакой не было. Народ молился по обыкновению усердно, несмотря, что вместо папы поминается Св. Синод, что слово и Сына пропускается, что епископ, Тупальский, один благочинный и Полоцкий диакон были с бородами, что я нарочно присутствовал при служении в рясе и клобуке. Одних бывших в сей день у исповеди и св. причастия было до шестисот человек. Вчера мы торжествовали день Царя, нашего Отца – я служил с многочисленным духовенством, а к молебну вышел и преосвященный Антоний.

Благочинные и духовенство привозят мне в Жировицы совершенно удовлетворительные известия. Большая часть благочиний возвратили уже известные бумаги с расписками на них духовенства. Ваше Сиятельство между расписавшимися найдёте несколько лиц, не давших прежде подписок на присоединение к Православию; но за то прошу не беспокоиться, что из давших уже таковые подписки некоторые ныне не расписались – они во время объявления бумаг или были больны, или уже по старости лишились зрения. Просим также прощения, что некоторые бумаги довольно замараны – при требовавшейся поспешности и многочисленности подписывавшихся, это почти неизбежно.

Я желал бы сделать Ваше Сиятельство совершенно спокойным насчёт дальнейшего хода дела. Я не предвижу ничего важного, а на мелочи и не следует обращать большого внимания. Всё, даст Бог, уладится без больших неудобств и шума. Ещё раз прошу Ваше Сиятельство о скорейшем публиковании указа о восприсоединении Униатов к Православной Церкви – это, кажется, уже необходимо. К нашему духовенству по многим местам обращаются уже Римляне о принятии их на Православие или к венчанию; а между тем, мы ещё не можем воспользоваться откровенно правами господствующей церкви. При публикации, покорнейше прошу прислать для Литовской епархии около пятидесяти печатных экземпляров для хранения по одному у каждого благочинного и настоятеля монастыря, дабы указ сей мог быть объявляем без затруднения тем из нынешних сомнительных уже духовных, кои впоследствии изъявят желание присоединиться к Православию.

Князь Долгоруков обещал быть у нас к 4 или 5 июля. Я избегал прежде Вильна, чтобы не поставить Его Сиятельства в неприятное для него положение к Римскому духовенству. Ныне, от присланного им на́рочно с письмом полковника Тригони я выпытал, что князю желалось бы, дабы я отслужил и в Вильне вместе с Православными. Таким образом, я решился на возвратном, пути в столицу обратиться на Вильно и здесь быть к 22 или 30 августа. Если бы Ваше Сиятельство уладили к сему времени и посвящение Голубовича в епископы – то-то было бы торжество Православия! В Вильне два наименованные епископа ожидают больше года из Рима разрешения папы на посвящение их – пусть бы увидели, что у нас не то, что в Риме. Если это сбудется, то прошу Ваше Сиятельство предварить заблаговременно преосвященного Исидора насчёт приезда в Вильно. Я, со своей стороны, возьму преосвященного Антония, несколько лучшего духовенства и певчую, – так что будем иметь блистательное служение и отслужим вместе втроём, раз в древлеправославной, а другой в базилианской церкви. Долгом поставляю засвидетельствовать вновь, что Голубович совершенно соответствует своему предназначению.

Получив указ о высылке к преосвященному Антонию денег на временное вспомоществование духовенству, я ещё более утвердился в намерении: не выезжать из Жировиц до августа месяца. Здесь будет бо́льшая половина духовенства, и гораздо полезнее быть мне здесь на месте, нежели в разъездах. Кроме того, наступает время экзаменов в семинарии, и мне быть на них тоже небесполезно. Сверх сего, по случаю проезда, накопилось у меня множество дел, кои здесь по поводу личной бытности в епархии непомерно умножаются. До августа надеюсь справиться с делами, а там на обратном уже пути сделаю большой по возможности круг для посещения лично многих ещё благочиний Литовской епархии.

Имею честь быть

Графу Протасову, 29 июня 1839 г. (конфиденциально).

Посвящение Голубовича в архимандриты совершено мною ныне в церкви Бытенского монастыря, дабы сделать некоторое впечатление на многочисленное здешнее монашество, состоящее почти из тридцати человек. Многие из них ещё сомнительной благонадёжности, а некоторые даже отказались дать в своё время подписки. Однакож, один из последних, по моему назначению, служил вместе со мною, так, как и другие тоже назначенные иеромонахи, а остальные находились на богослужении и пели, что нужно, без всякого прекословия. Обстоятельство сие удостоверит Ваше Сиятельство, что даже в отношении монашествующих ненадёжных не много нужно будет употребить примеров необходимого взыскания за строптивость по настоящему делу. По случаю праздника и ярмарки, церковь была полна народа, который, при совершенном порядке, молился с усердием и благоговением. Множество народа было в сей день у исповеди, и я их причастил лично. В конце обедни весь народ двинулся приложиться к кресту, и я поставил долгом почти целый час удовлетворять сему усердию его к святыне. Обряд сей заменяет здесь, некоторым образом, лобзание руки архиерея при выходе из церкви в Велико-Российских епархиях, которое у нас ещё не введено.

Между священниками Белорусской епархии, назначенными в причётники по епархии Литовской, существует верное убеждение, что Государь Император назначит им пенсионы. Сведение сие, как они полагают, дошло к ним из Петербурга. Оно кажется главною причиною их упорства; тем более, что сие упорство, быв уже довольно смягчено, возобновилось в полной силе с возвращением из Белоруссии бежавших туда тайно, известных трёх из помянутых священников. Жаль, что злонамеренность поддерживается подобными вестями, тем более что помянутые священники вообще молоды и могли бы содержать себя в других званиях по их избранию. Едва ли не было бы полезнее исполнить в коллегии решение Литовской консистории о пяти из них, присуждённых к лишению сана и избранию рода жизни.

Графу Протасову, 2 июля 1839 г, (конфиденциально).

Ваше Сиятельство прислали ко мне письмо Босяцкого для передачи его брату адвокату, в коем написаны следующие слова: «о моей жизни или о могущей в скором времени последовать кончине ты, любезный братец, можешь часто иметь ведомость из Жировиц от Голубовича».

В Жировицах нет другого Голубовича, кроме вице-председателя, ныне Бытенского архимандрита. Он меня честью уверял, что адвоката Босяцкого, хотя живущего в близлежащем городе Слониме, не видел по крайней мере три года; от Босяцкого ж иеромонаха не имел никакого письма, ниже́ писал к нему. Это факты, и они бы легко обнаружились. Очевидно, и с этой моей мыслью согласен совершенно преосвященный Антоний, что Босяцкий считает Голубовича имеющим о нём официальные сведения, в качестве первенствующего члена консистории, а потому и указывает на него своему брату. Если ж к сему предпочтению есть и личный повод, то он заключается в том, что, в бытность Босяцкого настоятелем в Вильне, Голубович относился к нему иногда по своим или своих знакомых частным делам. Впрочем, Ваше Сиятельство согласитесь, что если бы Голубович имел какое-либо сообщество с Босяцким, то сей последний не скомпрометировал бы его в письме своём, долженствовавшем переходить, как он знал, без печати чрез руки начальства.

Ко мне прибыли вчера вызванные благочинные Радомысльский и Овручский, принадлежавшие прежде к Белорусской епархии. Оба они дали без прекословия письменный согласия на присоединение к Православной Церкви и ручаются почти наверное за своё приходское духовенство. Я приказал им взять предварительно от сего духовенства особые подписки, а после того уже объявить оному для подписания известные, данные ныне им, благочинным, синодальные бумаги. Благочинный Выговский по Овручскому уезду дал уже прежде сего подписку с большею частью подчинённых ему священников. Таким образом, даст Бог, уладятся дела и в этом отдалённом углу. Я думаю, что смущение между прихожанами Овручского уезда произошло от разномыслия священников – теперь же, по всей вероятности, легче будет их успокоить. Останутся затем только безместные священники по Киевской, Волынской и Подольской губернии, где не было или почти не было Униатов. На сих священников не было до сих пор ни нужды, ни времени обращать внимание – мы их будем понемножку переводить в другие места, а остальные могут дожить век свой безвредно и в нынешнем их положении.

Не зная ещё порядка дел в Святейшем Синоде, я осмеливаюсь препроводить при сем на руки Вашего Сиятельства представление моё Святейшему Синоду об утверждении священника Виктора Гомолицкого в звании заседателя консистории. Покорнейше прошу о влиянии Вашего Сиятельства по сему предмету. Это отличный молодой человек, 25 лет, муж родной моей сестры – я считаю весьма полезным иметь в консистории и сей глаз с моей стороны.

Графу Протасову, 7 июля 1839 г.

Третьего дни посетил меня в Жировицах князь Долгоруков со здешним губернатором, бывшим и накануне. Он желает, чтобы я отслужил в Вильне, но, с другой стороны, опасается, чтобы его не позвали к 25 августа под Бородино. В сем случае нельзя уже будет мне служить в 22 или 30 августа, как я предполагал. Если бы я знал, что предположение о посвящении нового епископа не сбудется, то мог бы быть в Вильне в первых числах августа. Во всяком случае, там должно быть служение в бытность генерал-губернатора; иначе оно не имело бы никаких последствий, если даже не было бы вредно – князь Долгоруков, прослывший покровителем Римлян, должен же показать сколько-нибудь своё расположение и к Православным. Впрочем думаю, что едва ли позволено будет князю отлучиться в Бородино при нынешних здешних обстоятельствах. На всякий однакож случай, долгом поставляю предуведомить о сем обстоятельстве Ваше Сиятельство. Князь тоже беспокоится ещё насчёт нашего дела – и признался мне, что его успокаивает то, что нашёл меня весёлым и покойным.

Графу Протасову, 11 июля 1839 года (конфиденциально).

Вероятно, Ваше Сиятельство обратите внимание на форму препровождаемой к вам ныне подписки настоятеля Тритурского монастыря. Это плод общей, но в особенности по Волынской губернии, боязни восприсоединённого духовенства быть подчинённым древлеправославному епархиальному начальству. Настоятель Скибовский есть способнейший из всех бывших монахов базилиан, хотя уже для дела довольно тяжёл по летам. Он в переговорах с преосвященным Антонием объявил готовность отправиться лучше в Курск или куда хотят, но после объяснения со мною решился дать помянутую подписку. Впрочем, она в существе то же, что и другие – для удостоверения, нет ли здесь какой хитрости, я заставил Скибовского служить вчера и причащаться вместе со мною, поставил его в одной паре с древлеправославным священником Соловьевичем, посвятил в игумены, и он не оказал не только ни малейшего прекословия, но, по-видимому, охотно исполнил всё служение.

Долгом поставляю довести до сведения Вашего Сиятельства, что я монастыри Тригурский и Любарский оставляю без базилиан папистов. В сии два монастыря, равно в Курский, можно будет постепенно переместить всех базилиан, отклоняющих присоединение к Православной Церкви. Под надёжными настоятелями все сии монахи будут безвредны, особенно по отдалённости помянутых обителей от бывшего Униатского населения. Архимандриту Любарского монастыря и игумену Тригурского сказал я словесно, чтобы они под разными предлогами сами не служили, а их подчинённые пусть по-прежнему в служении поминают папу. Засим остальные монастыри, кроме может быть ещё Тороканского, можно будет вскоре сделать чисто Православными. Замечательно, что и при постепенном введении Унии отведены были тоже монастыри для тех, кои держались строго Православия.

Вильно уже чисто – жаль, что я не мог прежде распоряжаться тамошними учителями. Впрочем, это совершенно мелочное дело, и только оно неприятно князю Долгорукову, как бывшее на его глазах; однакож я думаю, что князь мог бы оное предупредить, если бы только захотел помочь настоятелю, который впрочем не соблюл данных ему мною чрез преосвященного Антония наставлений. Его бы монахи сидели покойно со своим папой, пока бы я им не сделал нужного разбора.

Месячное пребывание в Жировицах очень меня истомило. Чтобы сколько-нибудь освежиться, я устраняюсь сегодня или завтра от дел на два три дня, в уединение на приход Тупальского, за сорок вёрст отсюда. Впрочем, на случай нужды ко мне пришлют наречного.

Князю Долгорукову, 17 июля 1839 года (в собственные руки).

Вследствие личных объяснений, долгом поставляю препроводить при сем к Вашему Сиятельству список с указа бывшей Греко-Униатской коллегии от 27 мая прошлого года, Литовской консистории данного, касательно приписываемых Римским духовенством бывшему Греко-Униатскому своевольств и злоупотреблений. Надеюсь, что Ваше Сиятельство, после прочтения сей бумаги, отложите некоторые предубеждения, впрочем, в положении вашем почти неизбежные. Приписываемые Римским духовенством злоупотребления после объяснений оказались совершенно безосновательными и даже обратились на самое Римское духовенство. По всему видно, что оно приняло манеру кричать там, где само обижает. Неудивительно, что, после бывшего порабощения Униатов, Римлянам кажется преступлением всякое покушение защищаться против прежнего преобладания: но едва ли не было бы противно пользе государства и церкви делать воссоединённое духовенство безмолвным против вредных покушений Римского духовенства.

Графу Протасову, 1 августа 1839 года (в собственные руки).

Во вчерашний день кончился срок, назначенный духовенству для приезда в Жировицы за назначенным оному пособием. Денег не розданных осталось только около шести тысяч. Как бы я рад был, если бы Ваше Сиятельство видели благодарность духовенства за оказанное им Высочайшее пособие. Коль ни малые были сии пособия, но для весьма многих священников они принесли весьма большое облегчение в нынешнем их стеснённом положении.

В каждый день истекших трёх недель я беседовал со значительным числом вновь прибывающих священников. Ниоткуда нет ни малейших неприятных вестей. Всё спокойно. На известное Вашему Сиятельству моё предписание я получил уже ответ от 23 благочинных и всех монастырских настоятелей, кроме, разумеется, Любарского и Тригурского; всюду уже вместо папы поминается Святейший Правительствующий Синод, а в символе пропускается слово и Сына – и то, без всякого прекословия или неудобства.

На прошлой неделе я взял лично обязательство присоединиться к Православной Церкви от последнего уже, имеющего в своём ведении приходские церкви, благочинного Свирского, от Белорусской епархии причисленного. Он обещал также доставить подписки от подчинённого ему духовенства.

Сегодня я отправляюсь на десять или на двенадцать дней в уезды: Пружанский, Брестский и Кобринский. Здесь я буду видеть духовенство шести многочисленнейших благочиний, не бывшее в Жировицах, так как оному роздано пособие преосвященными Антонием в Тороканском монастыре. В сем монастыре и я остановлюсь на несколько дней – откуда буду в состоянии возвратиться в Жировицы скорее или позже, по востребованию обстоятельств.

Покорнейше прошу Ваше Сиятельство на случай, если посвящение Голубовича ныне не сбудется, уведомить меня о том. Иначе я не буду в состоянии распорядиться наверно, ни в отношении дальнейшего посещения епархии, особенно Гродна и Белостока, ни насчёт возвращения в Петербург.

Я забыл сказать Вашему Сиятельству, что по некоторым монастырям тем из монахов, которые ещё совестятся поминать Св. Синод, воспрещено священнодействие, – так что они не мешают надлежащему порядку богослужения. Через полгода я надеюсь сделать уже полный, верный разбор монашествующим, так что действительные паписты устранятся в Любарский и Тригурский монастыри.

Графу Протасову, 15 августа 1839 года (в собственные руки).

Из последней моей поездки я возвратился благополучно в 12-й день сего августа. На следующий день получил я указ из Св. Синода о посвящении Голубовича в епископы; а отношение Вашего Сиятельства по тому ж предмету, от 31 июля за № 2635, получено мною только вчера. Надеюсь со следующею почтою получить уведомление князя Долгорукова, может ли совершиться посвящение в Вильне. В сем случае, будет только остановка в прибытии в Жировицы преосвященного Исидора для предварительного наречения епископа по силе указа Св. Синода. Я пишу ныне же к сему преосвященному, чтобы постарался прибыть в Жировицы прежде 30 августа. Во всяком случае, судя по времени, посвящение Голубовича не может совершиться прежде 8 сентября.

У нас всё благополучно. В нынешний праздник ожидаем большого стечения народа, и я буду служить.

Графу Протасову, 29 августа 1839 года (в собственные руки).

Преосвященный Исидор успел к нам прибыть в 25 августа. В 27, в воскресенье было наречение в епископы архимандрита Михаила. Для большей торжественности оно совершено в кафедральном соборе пред литургией. Оба преосвященные находились при мне в мантиях, омофорах и митрах, а наречённого нарядили мы тоже в монашескую мантию и клобук – впрочем, он сам собою, без всякого внушения, сделал для себя форменную архиерейскую рясу и клобук для употребления в торжественные случаи. После наречения, служил я литургию с архимандритами преосвященного Исидора, частью его свиты, соединённой со здешним духовенством, и с его же певческою. Богослужение и обряд наречения совершены прекрасно; народа было весьма значительное число, несмотря на ненастную погоду. В сегодняшний праздник служить будет преосвященный Исидор со здешним духовенством и здешнею певческою. Он рукоположит в иерея одного моего диакона. Завтра, в день Александра Невского, будет служить преосвященный Антоний, а к молебну выйдем все трое вместе. Таким образом мы воспользовались вполне случившимися тремя праздниками. В народе не заметно ни малейшего сомнения; между обоими духовенствами соблюдены самые дружественные отношения.

Послезавтра отправляемся в Вильно – все архиереи вместе; свиты высылаются разновременно по частям. В Вильне будем в пятницу. В воскресенье я предполагаю отслужить в церкви воссоединённого Виленского монастыря вместе с преосвященными Исидором и Антонием. В 8-й день сентября, в праздник Рождества Пресвятой Богородицы, совершится посвящение Голубовича в епископы в церкви Свято-Духовского монастыря; а 10, в воскресенье, отслужит ещё сам новопоставленный епископ. Впрочем, может быть, сии предположения получат ещё какие изменения от местных соображений.

Из Вильна 10 или 11 сентября я отправляюсь уже прямо в С.-Петербург.

Графу Протасову, 4 сентября 1839 г. (конфиденциально).

Мы прибыли благополучно в Вильно 1 сентября вечером, около восьми часов, при колокольном звоне в Православных церквах и при стечении народа, отчасти усердствующего, а отчасти любопытствующего. На другой день посетили мы, тоже вместе с преосвященными Исидором и Антонием, Православные церкви: отделывающуюся соборную, а также монастырские, Свято-Троицкую воссоединённую и Свято-Духовскую древлеправославную. В двух последних приняты были духовенством с кратким молебствием и многолетием Государю Императору и всей Августейшей фамилии, а также Святейшему Синоду. Народ всюду за нами толпился, хотя посещение сие церквей было неожиданно. Вчера, в воскресенье, мы, все три архиерея, служили соборне в церкви Троицкого воссоединённого монастыря. Это был день истинно торжественный. Прекраснейшая погода оному благоприятствовала. Священников к богослужению употреблено 12 – со стороны моей протоиереи: Тупальский, ректор Гомолицкий и Бобровский, очень кстати здесь бывший по известности его в Вильне, и четыре иеромонаха; со стороны преосвященного Исидора – два архимандрита, один протоиерей, один священник и один иеромонах. Диаконов было четыре со стороны преосвященного Исидора и три с моей. Оба хора певчих соединены в один. Богослужение совершилось без малейшего замешательства, так как оба духовенства навыкли уже к одному и тому же порядку. Я посвятил в чтецы причётника ведомства преосвященного Исидора, а в игумены настоятеля Свято-Троицкого монастыря Хролькевича. Стечение народа было необыкновенно – церковь была полна, а и вне оной народ толпился до самого окончания служения. Разумеется, здесь была большая часть народонаселения Римского; но за всем тем, по-видимому, масса усердствующая превышала массу любопытствующую. При выходе из церкви народ двинулся к нам под благословение, так что мы не легко пробрались к дверям.

Слава Богу, генерал-губернатор, бывший довольно болен, поправился почти в день нашего приезда – был на богослужении, со всеми важнейшими чиновниками военными и гражданскими, и делал военный церковный парад. Он сделал всё, чтобы в нашем лице почтить Православную Церковь. Здешние чиновники Православные и Римские являлись к нам, отчасти вместе с князем, а отчасти особо.

Посвящение в епископы архимандрита Михаила будет в наступающую пятницу, в день Рождества Пресвятой Богородицы, в церкви Свято-Духовского древлеправославного монастыря. Накануне отслужит в сей церкви всенощную преосвященный Антоний. Богослужение сделаем, если только это возможно, ещё торжественнее вчерашнего.

Сегодня после обеда, я отправлюсь на два дня в имение Монастырское, в 20-ти вёрстах отсюда отстоящее, для покоя и для очистки некоторых письменных дел; но в среду должен возвратиться к обеду, который даёт по нынешнему случаю в четверг здешний губернский предводитель дворянства. Князь Долгоруков давал обед вчера и ещё намерен дать в наступающую субботу. Преосвященный Исидор отправился также до середы в Пожайский монастырь. Я намерен отправиться в С.-Петербург на другой день после посвящения нового епископа, и если не случится тогда почта, то я привезу уже лично остальные донесения.

Князю Долгорукову, 7 сентября 1839 г. (Записка).

Наблюдая за устройством и починкой церквей вверенной мне епархии, я заметил особенный в сем отношении успех по губернии Гродненской. Успех сей зависел без сомнения от распорядительности гражданского начальства; но нельзя не отдать справедливости и похвальной готовности споспешествовать благому делу со стороны помещиков и предводителей дворянства оной губернии. Из сих последних известны мне, по особенному усердию, предводители дворянства Новогрудского и Слонимского уездов. Полагая, что внимание правительства к дворянству Гродненской губернии, оказавшему по большей части усердие по устройству церквей Православных, возбудит соревнование на сем благом поприще и в тех из них, кои оказались до сих пор нерадивыми, – долгом считаю просить Ваше Сиятельство, как главного местного начальника, подвергнуть на Высочайшее усмотрение об означенном усердии к Православной Церкви помещиков Гродненской губернии и помянутых двух предводителей дворянства.

Графу Протасову, 9 сентября 1839 г. (конфиденциально).

Отправляя ныне донесение в Святейший Синод о посвящении архимандрита Михаила в сан Пинского епископа, долгом поставляю уведомить Ваше Сиятельство об остальном пребывании нашем в Вильне, в дополнение к моему отзыву от 4 сентября.

Посвящение епископа совершено по предположению, в день вчерашний, в соборной церкви Свято-Духовского древлеправославного монастыря. Богослужение было прекрасно и в совершенном, порядке; посвящение было вполне сообразно с предписанием Святейшего Синода и по книгам, от него присланным. Духовенства у нас было даже сверх надобности, так что мы должны были отказывать желающим участвовать в богослужении, хотя употребили к оному восемь пар архимандритов, протоиереев и иереев. Кроме бывших на прежнем служении, ко вчерашнему прибыли ещё с моей стороны архимандрит Марциновский и протоиерей Новогрудский Гомолицкий. Я с удовольствием заметил, что воссоединённое духовенство не только не затруднялось прибыть в Вильно, но даже с самодовольствием и благородною гордостью старалось показать себя в сей столице Римского католицизма и в церкви древлеправославной.

Огромная Свято-Духовская церковь была полна, в полном смысле этого слова, и то, по большей части, публикою высшею – это показывает, по крайней мере, что Римляне вовсе не столько чуждаются Православия, как бы можно судить по духу Римского духовенства и по понятию, которое имеют о Вильне. При выходе из церкви, под благословение подходили к нам без различия Православные и Римляне.

Всё пребывание наше в Вильне было, если так можно сказать, торжеством Православной Церкви. Нигде не случилось ни малейшей неприятности – нас всюду че́стили, принимали с уважением. Князь Долгоруков старался по возможности, чтобы в сем торжестве участвовали и важнейшие Римские помещики. Он давал два обеда; губернский предводитель дворянства дал тоже обед – во всё пребывание в Вильне я ездил в экипаже сего последнего предводителя. На обеде, данном у меня Голубовичем, была тоже вся важнейшая тамошняя публика. Духовенство Римское перенесло этот удар в бессильном безмолвии. Сколько мне удалось узнать и сообразить, и по словам князя Долгорукова, Виленская публика, внимавшая до сего по большей части мнениям Римского духовенства, разделилась после настоящего события на разные партии, из коих большая часть смотрит благоприятнейшим противу прежнего образом на Православие.

Зная, коль важно пользоваться обстоятельствами и первыми впечатлениями, я советовал князю Долгорукову поместить в Литовском Курьере статью о бывших в Вильне наших богослужениях и пред выездом, по его желанию, сообщил ему прилагаемый у сего в списке проект таковой статьи. Если она будет напечатана в таком виде, то, полагаю, подействует самым выгоднейшим образом на публику и будет лучшим приготовлением для хорошего приёма всею Европою предположенных к объявлению сведений о совершившемся уже воссоединении Униатов к Православной Церкви. Я долго думал, чтобы сказать при настоящем важном случае соответственную проповедь; но наконец убедился, что партии ещё мало приготовлены, и сказанное было бы, вероятно, оскорбительно для которой-либо из них, – а здесь всего более надобно стараться, чтобы утишить раздражение. Подождём; а между тем, кажется, все события в Вильне были живою для всех проповедью.

Мирное, почти безпримерное по общему единодушию, истинно Богом благословенное, воссоединение так называвшейся в России Греко-Униатской Церкви к Церкви Православной Восточно-Кафолической ознаменовалось нынешним летом несколькими совокупными служениями высшего духовенства древлеправославного и воссоединённого. Мы слыхали о бывшем служении в городе Витебске высокопреосвященного Филарета, митрополита Киевского и Галицкого, совокупно с преосвященными Исидором Полоцким и Василием Оршанским, а также многочисленным духовенством древлеправославным и воссоединённым. Мы слыхали о таком же богослужении в городе Полоцке, совершённом помянутыми двумя епископами с преосвященными Иосифом, архиепископом Литовским. Мы знали о торжественном служении сего последнего архиепископа вместе с архиепископом Никанором в городе Минске. Ещё нет двух недель, как в Жировицком кафедральном соборе было тройственное служение архиепископа Литовского Иосифа и преосвященных Полоцкого Исидора и Брестского Антония, по случаю наречения в сан епископа Пинского одного из членов воссоединённого духовенства, архимандрита Бытенского монастыря Михаила Голубовича. Нигде не случилось ни малейшей неприятности, ни малейшего недоумения. Духовенство древлеправославное и воссоединённое, в совершенном согласии и с истинною взаимною братскою любовью, славило Всевышнего единым сердцем и едиными устами; а народ, стекавшийся в огромных массах, с благоговением и радостью внимал сему торжеству воссоединения церквей, разъединённых в смутные времена не духом вражды, но сторонними политическими обстоятельствами.

Наконец и мы, жители города Вильна, сподобились быть свидетелями подобного торжества. В 1-й день сего сентября, прибыли сюда, для посвящения архимандрита Михаила в сан епископа, архиепископ Литовский Иосиф (воссоединённый) и преосвященные Полоцкий Исидор (древлеправославный) и Брестский Антоний (воссоединённый). В воскресенье 3 сентября, архиепископ Иосиф служил соборне вместе с обоими преосвященными в церкви Троицкого воссоединённого монастыря; а в 8-й день, то есть в праздник Рождества Пресвятой Богородицы, он же, архиепископ, служил в соборной церкви древлеправославного монастыря Св. Духа и совершил вместе с теми ж преосвященными посвящение в епископы архимандрита Михаила. Накануне служил в той же соборной церкви всенощную преосвященный Брестский епископ Антоний. Великолепие обрядов; благоговение пастырей; прекрасные хоры певчих; многочисленность духовенства, древлеправославного и воссоединённого, высшего и низшего, монашествующего и белого; самое смешение сего духовенства и радость, на лицах оного видимо написанная – придавали сим богослужениям особенную торжественность, неизъяснимую прелесть.

Прекраснейшая погода благоприятствовала сим празднествам. Стечение высшего общества и простого народа было необыкновенно. Русские Православные со своими воссоединёнными ныне собратьями вполне разделяли радостные чувства своих пастырей и в умилении сердец воссылали благодарение Всевышнему о благополучном воссоединении к Православной Церкви толь значительного числа Русского народа, отторженного в течение с лишком двухсот лет политикою бывшего польского правительства от религиозного общения со своими единокровными братьями. Но и лица Римско-Католического исповедания, присутствовавшие богослужению в весьма большом числе, не оставались равнодушными зрителями сего необыкновенного торжества – они возносили, мы в том уверены, тёплые молитвы, чтобы и бедственное разделение Восточной и Западной Церкви прекратилось когда-либо с тою кротостью и в том именно христианском духе, в каком совершилось ныне соединение частей Церкви Русской Православной.

Г-н военный губернатор, генерал-адъютант князь Долгоруков присутствовал на обоих богослужениях. Его Сиятельство сделал всё от него зависящее, чтобы почтить при нынешнем случае Православную Церковь в лице её пастырей. (Далее следует упомянуть о распоряжениях по гражданской части, о церковных парадах, о бывшем совершенном порядке и тишине при столь многочисленном стечении народа, о данных обедах………

Для окончательного слития в одну массу вновь присоединённых Униатов с древлеправославною Церковью, равно для успешного действования на Римлян, необходимы ещё епископы из среды первых. Между тем епископов сих ныне только трое. Из них – я обязан преимущественно пребывать в столице, по званию председателя Белорусско-Литовской коллегии. Преосвященный Антоний, викарий Литовской епархии, если предположение о нём сбудется, поступит на епархию Минскую, так как это средство есть самое удобнейшее и решительный успех обещающее для присоединения к сей последней епархии вновь возвращённых из Унии Православных, находящихся по Минской губернии в большем количестве противу древлеправославных – а в сем случае Литовская епархия осталась бы без необходимого викария. Преосвященный Василий, по моему мнению, не имеет нужных качеств, чтобы слить удобно в одну массу Полоцкой епархии вновь присоединённых и древлеправославных жителей Витебской и Курляндской губерний. Для сей цели гораздо соответственнее будет преосвященный Полоцкий Исидор. Но, с обращением преосвященного Василия к другому назначению, для преосвященного Исидора весьма был бы полезен викарий из среды бывших Униатов.

Посему желательно было бы рукоположить ныне из среды вновь присоединённого бывшего Униатского духовенства двух епископов, в звании викариев епархии Литовской и Полоцкой. Первого можно назвать Пинским, с предоставлением пользоваться фундушем Бытенского монастыря после покойного викарного епископа Иосафата Жарского; другого Митавским, с фундушем, коим пользуется ныне преосвященный Василий по званию викарного епископа, или другим по обстоятельствам.

На означенные места самые достойные и обстоятельствам нынешним соответственные кандидаты есть: в епископы Пинские – вице-председатель Литовской консистории соборный протоиерей Михаил Голубович, предполагаемый ныне к производству в архимандриты, а в Митавские – ректор Полоцкой семинарии архимандрит Михаил Шелепин. Оба они доктора богословия и проходили с отличием постоянно, с самого окончания в Главной семинарии наук, училищные и по епархиальному управлению разные должности. Голубовичу 38, а Шелепину 42 года.

От производства сих новых епископов предвидится ещё и другая, хотя отдалённейшая польза. Прискорбно было бы оставлять за Римлянами Холмскую в Царстве Польском Униатскую епархию, до четырёхсот тысяч русского народа в себе заключающую. Для присоединения оной к Православной Церкви едва ли не будет достаточно назначить туда безбородого и в их костюме Православного епископа, после смерти престарелого нынешнего Холмского епископа. Для сей цели самый соответственный был бы Голубович, довольно знакомый с тамошними обстоятельствами. Тогда на его место можно бы перевести в Литовскую епархию Шелепина, и Полоцкая епархия осталась бы без излишнего тогда уже викарного епископа.

Представляя сии мысли на благоусмотрение начальства, долгом поставляю присовокупить: что ныне только можно ещё, кажется, посвятить двух безбородых епископов; что сие впоследствии не могло бы уже воспоследовать; что посвящение таковое может совершиться в Жировицах в нынешнюю мою там бытность; и что как Шелепин, так и Голубович, если окажется нужным, отрастят впоследствии бороды.

С первых веков христианства принято за правило, чтобы всякий при святом крещении принимал имя одного из угодников Божиих, собственною Церковью почитаемых; а чрез то, с одной стороны, избрал себе пример к подражанию, с другой же – приобретал как бы непосредственного заступника пред престолом Всевышнего. Между тем по Литовской епархии, из бывшего здесь подражания чуждым обычаям, многие лица, даже между духовенством, имеют имена, неупотребляемые нашею Восточною Православною Церковью, а тем самым лишаются не только образца к подражанию между угодниками собственной Церкви, но и возможности приносить своему тезоимённому покровителю молитвы, установленные нашею Церковью признанным ею угодникам Божиим.

Посему поставляю в обязанность всему духовенству Литовской епархии: при святом крещении младенцев обоего пола давать им отныне имена тех только угодников, кои почитаются нашею Восточною Православною Церковью и внесены в святцы сей же Церкви.

Предлагаю консистории сделать по сему предмету надлежащие предписания и возложить ответственность за исполнением настоящего моего распоряжения не только лично на всякого священника, но и на благочинных, обязанных наблюдать за подчинённым им духовенством.

По расположению церквей Литовской епархии на пространстве семи губерний, духовенство и народ сей епархии часто встречают важные затруднения прибегать к своему духовному начальству в их духовных и житейских потребностях. Сие особенно относится к губернии Киевской, где духовенство, принадлежащее к Литовской епархии, за весьма дальним расстоянием, почти лишено возможности получать спасительные наставления и внушения от своего начальства, равно иметь от него нужную защиту и покровительство против сторонних притеснений.

По долгу пастыря, обязанный иметь попечение о благе вверенного моему управлению духовенства и народа, я считаю необходимым обратиться к Вашему Высокопреосвященству с покорнейшею просьбою, чтобы вы, милостивый архипастырь, в случае осмотра церквей вашей Киевской епархии, удостаивали посещения и подчинённые мне церкви Киевской губернии и благословляли духовенство оных и прихожан пастырскими своими наставлениями и внушениями, уведомляя меня благосклонно о замечаемых вами недостатках и упущениях, – равно не отказывали в своём покровительстве и защите прибегающему к вам в своих нуждах тому ж духовенству.

О сей моей к Вашему Высокопреосвященству просьбе я даю ныне знать посредством консистории подчинённому мне духовенству Киевской губернии с тем предписанием, чтобы, в случае посещения вами которой-либо церкви, Ваше Высокопреосвященство встречаемы были с подобающею честью и с колокольным звоном.

Препровождая при сем ведомость церквам Литовской епархии, в Киевской губернии состоящим, с показанием числа прихожан и находящихся при них священников, поручаю себя святым вашим молитвам.

Почти в каждом, приходе Литовской епархии находятся отставные солдаты из тамошних жителей, принявшие Православие во время службы и, следовательно, принадлежащие к епархиям древлеправославным. Между тем, в Гродненской, Виленской, отчасти в Минской губерниях и в Белостокской области древлеправославных священников весьма мало, так что едва находится по одному священнику в каждом уезде, и чрез сие означенные солдаты, равно и состоящие в разных местах чиновники терпят крайнее затруднение в выполнении духовных треб, также и в богослужении. Они постоянно обращались и обращаются к бывшему Греко-Униатскому духовенству и даже епархиальному его начальству с просьбами относительно удовлетворения их в духовных нуждах; но сие духовенство находится в необходимости – или исполнением таковых просьб подвергаться законной ответственности за вмешательство в другое ведомство, или отказом лишить тех лиц возможности исполнять христианские обязанности. По сим важным причинам я испрашивал разрешения, чтобы священники древлеправославных и вновь воссоединённых епархий могли взаимно поручать один другому удовлетворение духовными требами своих прихожан, по местному положению, ближайших от того или другого священника. Ныне Святейший Правительствующий Синод положил между прочим, дабы находящимся среди приходов воссоединённой Литовской епархии жителям, издавна исповедующим Православную веру и принадлежащим к древлеправославным паствам, но удалённым местопребыванием своим от других Православных приходов, доставить все удобства исполнять обязанности веры – разрешить, по моему представлению, священникам древлеправославных и вновь воссоединённых епархий отныне беспрепятственно поручать взаимно друг другу удовлетворение духовными требами своих прихожан, по местному положению, ближайших от того или другого священника, и меры такового облегчения в отправлении христианских обязанностей древлеправославных и вновь воссоединённых людей, пребывающих в пределах воссоединённой Литовской епархии, распространить и на живущих в воссоединённой же Белорусской епархии.

О таковом разрешении Святейшего Правительствующего Синода получив указ из оного ж от 31 истекшего мая месяца за № 7328, предлагаю консистории объявить о том всему духовенству Литовской епархии к надлежащему сведению и в случае исполнению.

Во исполнение Высочайшего повеления Государя Императора, объявленного мне Вашим Сиятельством, от 13 марта за № 279, об устроении в г. Курске подчинённой моему ведомству обители для некоторого числа Униатских священников и монахов, пребывание коих между Униатами при нынешних обстоятельствах могло бы быть вредным, – я назначил в сию обитель: 1) настоятелем состоящего ныне без должности в Виленском монастыре архимандрита Венедикта Ленартовича; 2) викарным иеромонаха Бытенского монастыря Игнатия Проневича; 3) духовником иеромонаха Тороканского монастыря Игнатия Башнянского; 4) казначеем и расходчиком иеромонаха Бытенского монастыря Никифора Шиманского; и 5) уставщиком иеромонаха Бытенского монастыря Варлаама Литинского. Пребывание сих монашествующих между Униатами, по их образу мыслей и характеру, при настоящих обстоятельствах довольно вредно; посему я прошу ныне же генерал-губернатора князя Долгорукова о сделании надлежащего распоряжения, на основании предоставленной ему Высочайше власти, чтобы помянутые пять монашествующих отправлены были безотлагательно с надёжным жандармом или полицейским чиновником в г. Курск к назначенным им должностям в тамошней обители. С сим вместе я сообщил преосвященному Василию, епископу Оршанскому, чтобы и он посредством сношений с местным г-м генерал-губернатором высылал в помянутую обитель, по мере надобности, тех из подведомых ему священников и монашествующих, коих пребывание в епархии признано им будет вредным при настоящих обстоятельствах – числом до десяти, уведомляя меня в тоже время об имени и фамилии сих духовных, о летах от рождения и о прежнем их поведении.

Уведомляя Ваше Сиятельство о сих моих распоряжениях, долгом считаю присовокупить, что управление Курскою обителью представляет для меня весьма важные затруднения, по отдалённости и отдельному положению оной, по разнородному составу монастырского общества, по незнанию местных обстоятельств как сим обществом, так и мною самим. Посему я нахожу весьма нужным и соответственным святой цели учреждения Курской обители, чтобы местный начальник губернии принял ближайшее участие в заведывании оной, и чтобы затем: 1) проживающее в той обители духовенство во всяких своих нуждах обращалось чрез архимандрита или викария оной к местному начальнику губернии безпосредственно, или чрез назначенного для сего чиновника; 2) чтобы тот же начальник губернии разрешал сам собою, по местным обстоятельствам, распоряжения по монастырю, относясь ко мне только в случаях усмотренной им надобности; и 3) чтобы деньги, отпускаемые на содержание обители, хранились в казначействе или в дротом месте в ведении гражданском, по распоряжению начальника губернии, а только выдавалась монастырскому казначею определённая сумма на еженедельное и не более на месячное содержание обители, по крайней мере до совершенного устройства монастырского общества.

Покорнейше прошу Ваше Сиятельство, во-первых, о посредстве к г-ну Курскому губернатору, чтобы он принял на себя благой труд в заведывании сказанной Курской обители, относительно означенных выше трёх пунктов, дабы я мог войти с ним в безпосредственные по сему предмету сношения; во-вторых, об уведомлении меня, какая исчислена сумма на содержание помянутой обители и монашеского в ней общества, дабы я мог распорядиться об отсылке таковой суммы из коллегии по назначению.

Я имел счастье получить три секретные отношения Вашего Сиятельства, от 30 истекшего апреля. Первое, за № 563, о порядке объявления духовенству указа Святейшего Правительствующего Синода о совершившемся присоединении так именовавшейся в России Греко-Униатской Церкви к Святой Православно-Кафолической Восточной Церкви в нераздельный состав Церкви Всероссийской; второе, за № 566, о Высочайшем соизволении Всемилостивейшего Государя Императора, дабы воссоединённому духовенству и народу разрешено было не переменять привычкою вкоренённых местных обычаев, не противных сущности Православия; и третье, за № 569, о порядке объявления духовенству означенного Высочайшего повеления.

Засим долгом считаю уведомить Ваше Сиятельство, что я поручил викарию Литовской епархии преосвященному Антонию, дабы он помянутый указ Святейшего Синода и Высочайшее повеление, а также синодальную грамоту, лично мне в присутствии вручённую, объявил сам собою всему благонадёжному духовенству и чиновникам, в Жировицах состоящим, с распиской их в слушании на самих списках сих трёх актов; что вменил в обязанность сему ж преосвященному, дабы для такового ж объявления вызвал в Жировицы всех благочинных и настоятелей монастырских Литовской епархии, коим и вручил бы копии помянутых актов, с тем, чтобы они, объявив таковые подведомственному себе благонадёжному духовенству, возвратили ему, преосвященному, с расписками духовенства в слушании; что я о сем порядке объявления сказанных актов по Литовской епархии уведомил и управляющего Белорусскою епархией преосвященного Василия; что по вышесказанному указу Святейшего Синода, данному Белорусско-Литовской коллегии, будут от неё посланы указы в обе консистории и правления семинарии только для сведения и нужного в чём следует исполнения; и что я отнёсся особо к преосвященным Василию и Антонию, дабы помянутые указы коллегии не были публикуемы из консистории и правлений семинарских, так как объявления будут уже производиться чрез них, преосвященных.

Овручский земский исправник донёс г-ну Киевскому военному, Подольскому и Волынскому генерал-губернатору, что многие прихожане Овручского уезда не были в истекшем великом посту на исповеди и не приобщались св. тайнам, по тому поводу, что приходские их церкви устроены по правилам и обряду, свойственному нашей Церкви.

Вследствие сего, благочинные Овручский и Выговский получили от меня предписания от 20 апреля сего года, и после оных в некоторых приходах Овручской благочинии все прихожане исповедались и причащались св. таин. За всем тем, по донесениям тех же благочинных, остаётся ещё не исповедавшихся обоего пола прихожан следующее число: по Овручскому благочинию в приходе Гошовском 37; в приходе Недашковском 115; в приходе Дыдковском 129; в приходе Овручском 53; в приходе Закусиловском 15; в приходе Михайловском 78; по Выговскому благочинию в приходе Выговском 450; в приходе Пашинском 1058 и в приходе Быховском 1171. По некоторым однакож спискам означенных прихожан видно, что в сие число включены как малолетние, так и те, которые не исповедались по нерадению, или безнравственному поведению.

По силе законов, не исполнившие исповеди и не приобщившиеся св. таин подвергаются публичной церковной эпитимии или даже формальному суду. Не желая однакож приступать к мерам строгости, без ближайшего рассмотрения местных обстоятельств и степени виновности каждого лица, предписываю вам сим, отец игумен, отправиться к местным, благочинным во всякий из поименованных выше приходов, пригласив и полицейского чиновника, если это сочтёте полезным, и засим вытребовать от всякого священника именной список не бывшим в нынешнем году у исповеди и св. причастия, и кроткими христианскими увещаниями и наставлениями заставить сих последних исполнить означенную обязанность веры Христовой. Об оставшихся затем в упорстве имеете вы, отец игумен, донести мне, с пояснением причин ослушания каждого из виновных, равно степени вины каждого из них. Вменяю также вам в обязанность вникнуть в самое поведение священников тех приходов и представить мне своё мнение, не заслуживает ли который из них удаления от прихода и замещения другим надёжнейшим духовным.

С сим вместе, я отношусь к г-ну военному губернатору города Житомира и Волынскому гражданскому губернатору, прося его превосходительство о командировании полицейского чиновника для нахождения при вас во время исполнения возлагаемого на вас ныне поручения, если вы сие признаете нужным.

В полной уверенности, что вы оправдаете полагаемую мною в вас доверенность, напутствую вас пастырским благословением.

Секретный отзыв Вашего Высокопревосходительства, от 8 сего августа за № 2188, я получил едва ныне и спешу уведомить вас, Милостивейший Государь, о моих соображениях и распоряжениях по предмету оного отзыва.

По управляемой мною Литовской епархии духовенство, а по большей части и народ, приготовлены заблаговременно к последовавшему ныне воссоединению Униатов к Православной Церкви, так что все приходы замещены священниками благонадёжными. Но приготовления такового не могло быть в отношении духовенства, состоящего по губернии Киевской и уездам Овручскому и Житомирскому Волынской губернии, причисленного к Литовской епархии от Белорусской только весною настоящего года. Здесь находился один лишь Выговский благочинный Стефан Шавлович с семью подчинёнными священниками, от коих в феврале месяце сего ж года получены обязательства на присоединение к Православной Церкви. Засим, в нынешнюю мою бытность в епархии, вызвал я благочинных Овручского и Радомысльского, а также вице-благочинного Сквирского, в ведомстве коих находятся приходские церкви, от Белорусской епархии причисленные. Благочинные сии дали письменно согласие на воссоединение их к Православной Церкви и обязались взять подобное согласие и от подчинённого им духовенства. По моему наставлению, они должны обратить особенное внимание на духовенство приходское, безместных же священников оставить до времени в покое, разве бы который из них обнаружил желание присоединиться к Православной Церкви. Для облегчения действий благочинных, им предписано официально высылать в консисторию священников, оказывающихся несведущими в знаниях, духовному сану необходимых, и обнаруживших неблагонадёжность.

Из прописанного выше Ваше Высокопревосходительство усмотреть изволите мой образ мыслей относительно небольшого числа духовенства, от Белорусской епархии отделённого. Я желал бы оное слить с Православною Церковью теми ж постепенными и нечувствительными средствами, кои употреблены были с успехом по Литовской епархии. После сего Ваше Высокопревосходительство, надеюсь, отдадите справедливость прилагаемым у сего в списках распоряжениям моим относительно упоминаемых в отзыве вашем священников Мацкевича, Обушинского и Соколовского, о коих последовали уже от вас распоряжения. Мацкевич, может быть, ещё образумится, под ближайшим влиянием епархиального начальства; Обушинский же и Соколовский будут безвредны на предназначаемом мною для них месте, и не стоит сих старцев отправлять в отдалённую Орловскую губернию. Засим покорнейше прошу Ваше Высокопревосходительство: 1) сделать распоряжение об отправлении священника Модеста Мацкевича в Бытенский монастырь Гродненской губернии Слонимского уезда, а священников Иоанна Обушинского и Андрея Соколовского – в монастырь Любарский Волынской губернии Новоград-Волынского уезда. 2) Об учреждении секретного надзора по монастырю Любарскому, а также Тригурскому, в Житомирском уезде состоящему, коих настоятели благонадёжны, но общества составлены из иноков самых неблагонадёжных, из всей епархии сюда устранённых. 3) Об оставлении в покое священников безместных, в числе около семидесяти, по губерниям Киевской, Подольской и Волынской состоящих. Это – остаток семисот бывших здесь безместных священников. Они по большей части престарелые; всех их решительное присоединение к Православию не представляет особенной надобности; довольно, что они будут принадлежать к Православной Церкви страдательно, состоя в ведении нынешнего епархиального начальства; Со временем пожилые окончат земное поприще, а те, которые помоложе, переместятся постепенно к приходам; ныне же нужно обратить внимание на места, где есть бывшие Униатстве приходы.

Из отношений моих, от 20 апреля и 22 июля сего года, известны Вашему Сиятельству распоряжения мои по делу о не бывших на исповеди и у святого причастия многочисленных прихожанах по Овручскому уезду. Командированный мною по сему делу игумен Тригурского монастыря Леонтий представил мне, от 2 истекшего октября, донесение о своих действиях. Он был во всяком приходе и приличными увещаниями склонил к исповеди и принятию святых таин уклонившихся было от сей христианской обязанности многочисленных прихожан и оказывавших более строптивости, сам их исповедовал и причастил, остальных же, за коих ручались уже местные священники, оставил попечению сих последних. Засим и гражданский Волынский губернатор уведомил меня от 13 истекшего октября, что бывшие Униатские в Овручском уезде прихожане все уже исповедались.

Доводя о сем до сведения Вашего Сиятельства, долгом поставляю препроводить в списке и помянутое выше донесение ко мне игумена Леонтия и вместе просить посредства вашего о возведении сего отличного духовного в сан архимандрита, по представлению моему от нынешнего ж числа, в Святейший Правительствующий Синод поступающему.

От 23 истекшего июня за № 1811, Ваше Сиятельство требовали сведения, от скольких именно священников каждого благочиния и скольких вообще монашествующих лиц епархии Литовской не получено ещё доселе доказательств в их благонадёжности. В следствие сего долгом поставляю уведомить Ваше Сиятельство: 1) по благочиниям Белостокскому, Бельскому, Пружанскому, Полескому и Бобринскому не остаётся ни одного священника сомнительной благонадёжности; 2) по Ошмянскому благочинию остался один только священник, не пожелавший присоединиться к Православной Церкви, и перемещён в другое благочиние в должность викарного; 3) по благочинию Гродненскому осталось четыре ненадёжных священника, из коих два по упрямству отрешены от приходов и перемещены в другие места к причётническим должностям, третей по совершенной дряхлости, состоя при сыне благонадёжном, не был, даже и не мог быть спрашиваем, а четвёртый давно уже за пороки сослан в монастырь; 4) по благочинию Волковыскому считается ещё пять ненадёжных священников, из коих один за интриги сослан в отдалённый монастырь, другой отрешён от прихода и перемещён к должности викарного к надёжному настоятелю, третий по продолжительной обложной болезни не мог быть спрошен, четвёртый, старик, состоит при своём надёжном зяте, а пятый исполняет беспрекословно и безвредно дьячковскую должность пять уже лет; 5) по благочинию Брестскому остаётся один только сомнительный священник при своём благонадёжном сыне, его по совершенной дряхлости и не спрашивали; 6) по благочинию Каменецкому тоже один только ненадёжный священник, он живёт без должности, но безвредно; 7) по благочинию Дорогичинскому тоже один только сомнительный священник, коего по совершенной дряхлости и не спрашивали; 8) по благочинию Лидскому остался один священник, который за пороки определён дьячком в монастырь, где уже живёт несколько лет; 9) по благочинию Слонимскому тоже один остался сомнительный священник, безместный и престарелый, которого и не спрашивали; 10) по благочинию Новогрудскому осталось два только священника, но они вероятно подпишутся беспрекословно на бумагах о восприсоединении Униатов к Православной Церкви; 11) по Вилейскому благочинию остался один не спрошенный заштатный священник, по помешательству ума; 12) по Довилейскому благочинию есть два ненадёжных священника, кои по дерзкому упрямству назначены в монастырь, а к их местам определены священники надёжные; 13) по Минскому благочинию тоже два ещё не спрошенных священника, один по обложной болезни, а другой потому, что прежде ещё подал прошение к Минскому преосвященному о принятии его на Православие и проживает частно на своей земле без должности; 14) по благочинию Слуцкому есть только один ненадёжный престарелый заштатный священник, проживающий безвредно при своём зяте; 15) по Пинскому благочинию тоже один престарелый безместный и безвредный; 16) по Любешовскому благочинию только один сомнительный заштатный священник, впрочем безвредный; 17) по Ратненскому благочинию есть три ненадёжных священника, два из них, совершенно дряхлые, находятся при своих надёжных сыновьях, а третий состоит в чёрных трудах при кафедральном соборе за ослушание; 18) по Ковельскому благочинию тоже три сомнительных священника, из коих один за пороки состоит в монастыре, один помешан, а один заштатный и дряхл; 19) по Камено-Коширскому благочинию остался только один сомнительный священник, по дряхлости проживающий за штатом при надёжном своём сыне; 20) по благочинию Луцкому ещё тринадцать священников, не удостоверивших о своей благонадёжности; два из них за дерзкое упрямство назначены дьячками в отдалённые места и заменены другими надёжными священниками, один заштатный помещён в монастыре, четыре, заштатные тоже, находятся на испытании, а пять совершенно безместных; 21) по благочинию Домбровицкому один только сомнительный, но безвредный и престарелый священник, проживающий при своём зяте надёжном и благочинном; 22) по Владимирскому благочинию есть два сомнительных священника, о коих однакож благонадёжности местный благочинный лично мне ныне поручился; 23) по благочинию Выговскому, принадлежавшему к Белорусской епархии, из семи священников один только ещё сомнителен; 24) по Овручскому благочинию, тоже от Белорусской епархии причисленному, благочинный только ныне удостоверил меня лично о своей благонадёжности, однакож ручался вообще за подчинённое духовенство, из 21 священника состоящее, и обещал доставить их объявления, – из числа их два священника дали уже подписки; 25) по Радомысльскому благочинию, также бывшему Белорусской епархии, из девяти священников только один благочинный удостоверил меня ныне лично о своей благонадёжности, но ручался и за прочих своих подчинённых, за исключением одного; 26) засим остаётся ещё несколько небольших приходов, от Белорусской епархии присоединённых, по Сквирскому и Махновецкому уездам, о благонадёжности священников коих нужно удостовериться, и притом приняты меры, сколько это возможно по местным обстоятельствам сих приходов; 27) священников, к предыдущему пункту принадлежащих, есть шесть, а остальных безместных священников по губерниям Киевской, Волынской и Подольской есть семьдесят восемь; они все не были спрашиваемы и должны считаться сомнительными, но впрочем и совершенно ненужными; 28) монашествующих по Литовской епархии, удостоверивших о своей благонадёжности, есть шестьдесят семь, сомнительных же и ненадёжных сто три, а в числе сих последних считаются как проживающие в Курской обители, так и те, которые находятся в монастыре Тригурском, от Белорусской епархии присоединённом.

Из сих подробных сведений оказывается: во-первых, в прежних пределах Литовской епархии нет ни одной приходской церкви, замещённой ненадёжным священником; во-вторых, в тех же пределах Литовской епархии из бывшего приходского духовенства только 42 священника не дали письменных объявлений о желании присоединиться к Православной Церкви, но из них 26 по совершенной дряхлости или тяжкой болезни, даже и не были спрашиваемы, 3 по их порокам не были достойны доверенности начальства, так что только 13 можно считать священников. действительно ненадёжных и по сему поводу устранённых от мест; в-третьих, в тех же пределах Литовской епархии в местах, где вовсе не было Униатов, состоит 42 безместных священника, кои за отдалённостью и по их самому положению не были спрашиваемы, а следовательно должны считаться скорее сомнительными, нежели ненадёжными; в-четвёртых, в части Литовской епархии, присоединённой недавно от Белорусской, находится только одиннадцать священников надёжных, сомнительных же из приходского духовенства 33, а из безместного 44; дальнейшие сведения, ожидаемые от благочинных, покажут, кто из таковых духовных надёжен, а кто ненадёжен.

Отношениями от 17 августа и 20 ноября прошлого 1839 года, за №№ 908 и 1211, имел я честь уведомить Ваше Сиятельство о положении небольшого числа прихожан и духовенства безместного, состоящего по губернии Каменец-Подольской, но принадлежащего к Литовской епархии, вместе с моими по сему предмету соображениями.

По чрезвычайной затруднительности иметь нужное попечение о сей небольшой части моей паствы, покорнейше прошу посредства Вашего Сиятельства к Св. Правительствующему Синоду, чтобы воссоединённое духовенство Подольской губернии, вместе с паствами оного, перечислено было ныне же от Литовской к Каменец-Подольской епархии, и чтобы начальство сей епархии озаботилось уже от себя призрением безместных воссоединённых священников, определением тех из них, кои пожелают и окажутся достойны, к вакантным приходам по той епархии.

Настоящее время нахожу я удобным для сей меры, потому особенно, что Св. Синод назначением вспомогательного оклада для единственного воссоединённого причта по губернии Подольской, а равно вспомоществования безместным священникам Олтаржевскому и Семашкевичу, довольно уже обнадёжили тамошнее воссоединённое духовенство насчёт попечительности об оном епархиального Каменец-Подольского начальства. С другой же стороны, известное благоразумие преосвященного Подольского ручается за успешное слитие небольшой тамошней воссоединённой паствы с паствою древлеправославною Каменец-Подольскою.

Для облегчения исполнительных мер по сему предмету, я делаю ныне же прилагаемое у сего в списке распоряжение, о подчинении всего воссоединённого духовенства по губернии Подольской ведомству одного Каменец-Подольского благочинного, Виктора Лабейковского, чрез которого епархиальное начальство будет в состоянии действовать с успехом, как по известной уже благонадёжности сего духовного, так и по пребыванию его в Каменец-Подольском.

Отношением от 26 истекшего июля, за № 4277, Ваше Сиятельство требуете моего заключения, по предположениям преосвященного Подольского, вообще об устройстве тамошней воссоединённой паствы, а в особенности об устранении от места благочинного Лабейковского.

Отношение преосвященного Подольского по сему предмету я получил ещё в исходе июня месяца; но, считая вредным устранение Лабейковского, я воздержался с исполнением сего, до личного объяснения с ним, преосвященным, в С.-Петербурге. Ныне, находя, что мнение Вашего Сиятельства в сем отношении согласно с моим собственным, я делаю чрез консисторию прилагаемое при сем в списке распоряжение о благочинном Лабейковском и надеюсь, что оно побудит его к ревностнейшему исполнению своего долга.

Что касается оставления в сёлах Мытках и Гришках воссоединённых священников, назначения им окладов и определения в Гришки священника Львовича или Семашкевича, я разделяю совершенно мнение преосвященного Кирилла и полагаю полезным, чтобы оклады назначаемы были по представлению сего преосвященного, а затем и самые священники воссоединённые были определены по его ж усмотрению, – так, чтобы сие способствовало окончательному подчинению Подольскому епархиальному начальству небольшой воссоединённой паствы, в губернии Подольской состоящей.

При сем я бы полагал нужным отклонить изъясняемую архиепископом Подольским мысль, чтобы действовать отдельно на воссоединение прихожан, так как они воссоединены уже общим воссоединением Церкви, и бывшая исповедь и причастие у воссоединённых священников есть достаточным знаком их собственного воссоединения.

Дошло до моего сведения, что благочинный Каменец-Подольский, Виктор Лабейковский, мало сведущ в Православном богослужении, не усерден к исправлению своих обязанностей и даже ещё ни разу не служил совместно с древлеправославным духовенством.

Предлагаю консистории распорядиться, чтобы помянутый благочинный Лабейковский отслужил несколько раз в соборной или другой древлеправославной церкви города Каменец-Подольска и доставил в консисторию свидетельство тамошнего духовного начальства о полном знании им правильного богослужения, и чтобы на будущее время он, Лабейковский, участвовал во всех общих богослужениях, к коим по уставу собирается тамошнее Православное духовенство, и не отклонял делаемых ему в подобных случаях приглашений. С тем вместе имеет консистория внушить Лабейковскому тщательнейшее и усерднейшее исполнение своих обязанностей, а в случае несоответственности его настоящему месту, представить мне достойного кандидата для занятия должности Каменец-Подольского благочинного и вместе священника тамошней воссоединённой церкви.

В 1835 году бывшие Греко-Униатские церкви снабжены служебниками Московской печати безмездно, по распоряжению Святейшего Правительствующего Синода. С того времени я положил изъять из употребления прежние Униатские служебники, исполненные нововведений, чуждых Восточно-Православной Кафолической Церкви. Для опыта отобраны прежние служебники от церквей самого значительнейшего Новогрудского благочиния; но дальнейшие по сему предмету действия должен я был остановить, по неимению по большей части при церквах других богослужебных книг. Недостаток сей восполнялся отчасти прежними служебниками, в которых помещены некоторые службы на нарочитые праздники, и за отобранием тех служебников, самое богослужение было бы отчасти невозможным. Посему, до изъятия из употребления помянутых служебников, необходимо снабдить воссоединённые церкви нужными богослужебными книгами: а недостаток средств для приобретения сих книг останавливал до сих пор удовлетворение толь настоятельной потребности.

По доставленным мне ныне окончательно сведениям, по Литовской епархии, в нынешних её пределах, недостаёт: октоихов для 140, миней праздничных для 232, миней общих для 232, псалтырей для 186, триодей постных для 204, триодей цветных для 191 и служебников Московской печати для 52 церквей, Евангелиями и апостолами все церкви снабжены уже прежде сего, а требники положено уже Святейшим Синодом отпустить для церквей безмездно.

Засим долгом поставляю просить покорнейше Святейший Правительствующий Синод об отпуске для церквей управляемой мною Литовской епархии вышеупомянутых недостающих богослужебных книг, то есть: 140 октоихов, 232 миней праздничных, 232 миней общих, 186 псалтырей, 204 триодей постных, 191 триодей цветных и 52 служебников. Церкви, для которых нужны сии книги, самые бедные; и я для приобретения оных не нахожу у себя другого средства, как обратить на сей предмет в течение будущих лет назначенных ежегодно к отпуску для Литовской епархии 5,000 рублей ассигнациями из суммы 28,000 рублей, предназначенной на учреждение в Полоцке духовной академии, – если таковые деньги не будут обращены на производство жалованья учителями уездных духовных училищ, соответственно последовавшему о сем в Святейший Синод представлению Белорусско-Литовской коллегии.

К сему долгом поставляю присовокупить, что ко мне ещё не доставлено сведение, сколько и каких богослужебных книг недостаёт для церквей, присоединениях в прошлом году к Литовской епархии от епархии Белорусской; но, по незначительному числу сих церквей (34), и число недостающих книг не может быть значительно.

Святейший Правительствующий Синод, благоговейно воспоминая ниспосланную в прошлом году от Всещедрого Бога Святой Православной Церкви милость возвращением ей многочисленной паствы, носившей под иноверною властью имя Униатов, признал достодолжным – в западных епархиях, где сие возвращение свершилось, ознаменовать воспоминание оного принесением торжественного благодарственного Господу Богу молебствия, назначив для сего 13-й день будущего июня месяца, и предписал мне указом, от 17 сего мая за № 5639, учинить зависящее распоряжение о совершении в означенный день в городах и в других местах, где сие признаю удобным, торжественного Спасителю молебствия, соборне, с водоосвящением, крестным ходом вокруг церкви и колокольным звоном.

Поручаю Вашему Преосвященству отслужить в кафедральном Жировиком соборе в помянутый 13-й день наступающего июня месяца торжественное Спасителю молебствие, с водоосвящением, крестным ходом и колокольным звоном.

Препровождая, при отношении от 17 сего мая за № 2811, указ Святейшего Правительствующего Синода об отслужении в 13-й день наступающего июня месяца торжественного молебствия Спасителю, по случаю воссоединения в истешем году к Православной Церкви так именовавшихся Униатов, Ваше Сиятельство уведомляете меня, что на моей уже остаётся ответственности совершение означенного молебствия именно там, где, по моему убеждению, оно произведёт одно лишь благое действе и не будет поводом ни к каким беспорядкам и вредным толкам.

В 13-й день июня празднуется в настоящем году по Римским костёлам праздник Св. Евхаристии (Boże Ciało). Праздник сей соблюдаем был вообще и по церквам бывшим Униатским, но от нескольких лет, по принятым косвенным мерам, оный нечувствительно выводится из употребления по Литовской епархии, так что в день сей богослужения не отправляется. Потому возобновление богослужения в означенный день по воссоединённым церквам требует некоторых предосторожностей и особенных наставлений духовенству; иначе могут произойти не то, чтобы беспорядки, но странности, вовсе противные цели распоряжения Св. Синода. Между тем означенные предосторожности и наставления не могут уже иметь места, по краткости времени. В особенности можно предвидеть, что собравшийся к богослужению воссоединённый народ, вместо участвования в собственном крестном ходе, может обратиться к таковому ходу Римского духовенства, как по прежней привычке, так и потому, что воссоединённое духовенство не имеет материальных средств, дабы могло состязаться в великолепии крестного хода с духовенством Римским, обнаруживающим в сей день особенную торжественность.

По сим уважениям, в наступающий 13-й день июня, я предположил отслужить предписанное Св. Синодом молебствие только в одном Жировицком кафедральном соборе и о том предложил ныне же преосвященному Михаилу, викарию Литовской епархии. По последствиям оного и по объяснениям с благочинными, я буду в состоянии представить начальству мнение своё: полезно ли отправлять помянутое молебствие в воссоединённых церквах на грядущие времена, или нет.

Препровождая при сем рапорт мой в Св. Синод по означенному выше указу, имею честь быть.

Указом Его Императорского Величества из Св. Синода, от 22 истекшего мая за № 5869, предписано мне сообразиться и представить Св. Синоду мнение, насчёт учреждения причтов Православных по губернии Виленской.

Из прописанной справки в сем уже самом указе видно, что, за назначением Православных священников в разные места Виленской губернии, число Православных людей оказалось всюду гораздо более, иногда в несколько крат, противу того, как показываемо было прежде. Сие разбросанное по всей губернии Православное стадо, по благости Всевышнего, час от часу умножается присоединяющимися к Православию лицами Римского и Протестантского исповеданий, а также раскольниками. Сих последних считается по губернии Виленской до двадцати пяти тысяч, и нельзя терять надежды на их обращение к Православной Церкви. Сверх того, стадо Православное в сей губернии должно увеличиваться людьми воссоединённого из бывшей Унии народа, коих помещики часто сюда переводят из своих имений по другим губерниям.

Между тем, кроме города Вильна, Ковна и Новоалександровска, ни в одном уездном городе Виленской губернии не имеется ныне Православного священника, потому что из вызванных из других епархий священников в города Ошмяну, Вилкомир и Свенцяны, первый преставился, а два последние по истечение годового срока возвратились на прежнее местожительство. Засим, состоящие по всем городам Православные чиновники и разбросанный повсюду Православный народ остаются не только без богослужения, но даже без удовлетворения самым необходимым духовным требам, и должны подвергаться – одни тягостнейшей душевной скорби, а другие религиозному равнодушию или даже совращению к иным вероисповеданиям. Сверх того, обильная предстоящая жатва на пользу Православной Церкви не только остаётся без движения, но и новообращённые к оной чада лишены дальнейшего утверждения и духовного призрения. С другой стороны, по возникшим часто делам из столкновения с другими исповеданиями, весьма затруднительно, а иногда и невозможно назначить духовных депутатов; а даже для строящихся ныне в Россиенах, Вилкомире, Свенцянах и Ошмяне, и имеющихся строить в других городах Православных церквей нет священников, коим бы можно было поручить надзор за работами.

По сим причинам нахожу я нужным устройство Православных церквей и определение к ним причтов по многим местам Виленской губернии; но, до ближайшего о сем рассмотрения, необходимо ныне же назначить Православные причты во все уездные города Виленской губернии, в коих церкви или уже построены, или строятся, или предположены к постройке по последовавшему уже разрешению Св. Синода. В сих последних местах священники могут отправлять богослужение в отведённых домах и взять немедленно в своё ведение назначенные им приходы, а притом наблюдать за постройкою церквей.

Всем означенным священникам и состоящим при них причётникам необходимо положить оклады выше получаемых духовенством других мест: по немногочисленности ещё ныне их прихожан, по местожительству сих последних на больших расстояниях, а следовательно большему труду и издержкам для священников, по дороговизне содержания в городах. Сверх того, посредством высших окладов нужно поставить оных священников в некоторое равновесие с Римским духовенством, а притом приохотить их к переселению из других мест в страну отдалённую и представляющуюся каждому враждебною.

Засим покорнейше прошу Святейший Правительствующий Синод: 1) назначить ныне постоянные Православные причты во все уездные города Виленской губернии, так как в них церкви или уже построены, или строятся, или предположены к постройке, именно в городах: Ковне, Вилкомире, Новоалександровске, Ошмянах, Свенцянах, Россиенах, Поневже, Тельшах и Шавлях; 2) в каждом из сих городов назначить по одному священнику, по одному дьячку и по одному пономарю; 3) сверх того, в Ковно и Вилкомир определить по другому священнику на низшем окладе – они здесь необходимы, как по большому количеству прихожан, так и потому, что здешних священников я намерен назначить благочинными, кои по пространству благочиний часто будут отвлекаемы от исполнения приходских обязанностей – кроме того сии два священника, ознакомившись с обстоятельствами и даже языком здешнего края, будут хорошими кандидатами для определения к церквам, кои будут впоследствии сооружаться; 4) в город Ковно к тамошней Александроневской церкви назначить диакона, по важности сего места; 5) для каждого из девяти священников, во втором пункте показанных, назначить жалованья по триста рублей серебром, всего две тысячи семьсот = 2700 руб.; 6) для двух других священников в города Ковно и Вилкомир, по двести пятьдесят, а обоим пятьсот = 500 рублей сер.; 7) для каждого дьячка по сту, а для девяти девятьсот = 900 руб. сер.; 8) для каждого пономаря по восьмидесяти, а для девяти семьсот двадцать = 720 руб. сер.; 9) для диакона в город Ковно сто восемьдесят = 180 руб.; 10) всем сим священно и церковно-служителям дать квартиры в церковных или обывательских домах, по существующим уже для здешних мест учреждениям; 11) пока в означенных городах не устроятся довольно многочисленные приходы, отпускать на каждый из них по двадцати пяти рублей серебром, на свечи, просфоры, вино и другие принадлежности богослужения, а всего двести двадцать пять = 225 руб. сер.; и 12) для всех тех девяти приходов определить по просвирне и, по уважению нынешних здешних обстоятельств, для каждой назначить по пятидесяти рублей серебром, а для всех четыреста пятьдесят = 450 руб. серебром.

Само собою разумеется, что на покрытие расходов по означенному выше штату для девяти городских церквей Виленской губернии должны быть обращены и оклады, назначенные Св. Синодом для причтов, определённых уже к некоторым из тех церквей; но об окладах сих я не имею ещё точных сведений, по не доставлению из Полоцкой консистории дел, к тем церквам относящихся, а между тем в канцелярии Св. Синода должны по сему предмету находиться полные сведения.

Что касается духовенства, долженствующего быть назначенным к помянутым девяти церквам, то я, с Божиею помощью, надеюсь приискать людей соответствующих своему назначению по вверенной мне Литовской епархии, как скоро разрешён будет отпуск окладов, по прописанному выше предположению.

Его Императорское Величество, по всеподданнейшему докладу г-на синодального обер-прокурора, в 20-й день истекшего июля, Высочайше утвердить соизволил определение Св. Синода, коим, согласно с моим представлением, предположено приступить ныне к следующим распоряжениям по предмету обеспечения уездных городов Виленской губернии церковными причтами:

1) Во все уездные города Виленской губернии определить Православные причты в следующем составе: а) к находящемуся уже в городе Ковно священнику с причтом назначить ещё одного священника, диакона и просвирню; б) к строящейся в Новоалександровске церкви определить, сверх существующего штата, пономаря и просвирню; в) в Вилкомир определить двух священников, двух причётников и просвирню; г) в шести прочих городах: Ошмяне, Свенцянах, Россиенах, Поневеже, Тельшах и Шавлях, состоять по одному священнику, по два причётника и по одной просвирне.

2) Им на содержание положить следующие оклады: 9-ти священникам по 300 руб. сер., вторым священникам в Ковне и Вилкомире по 250 руб. сер., диакону Ковенской церкви 180 руб. сер., 9-ти дьячкам по 100 руб. сер., пономарям по 80 руб. сер. и просвирням по 50 руб. сер. Сверх того, назначить на церковные потребы по 25 руб. сер. ежегодно, на каждый из упомянутых городов.

3) В пределах Виленской губернии учредить пять благочиний, именно: три для уездов Виленского, Ошмянского и Завилейского, одно для уездов Ковенского и Россиенского и одно для уездов Вилкомирского, Поневежского, Новоалександровского, Шавельского и Тельшевского.

4) Благочинным последних трёх округов назначить в вознаграждение за труды по сей обязанности по 50 руб. сер. Прочие имеют пользоваться таковым вознаграждением из особых источников.

5) В число следующей на сии расходы суммы 5,825 руб. сер. зачислить отпускаемую доселе на причт церкви в городе Ковно 250 руб. сер. и священнику строящейся в Новоалександровске церкви 285 руб. 71³/₇ коп. сер.; остальные же затем пять тысяч двести восемьдесят девять рублей двадцать восемь ⁴/₇ коп. сер. производить из церковно-учебных капиталов, впредь до общих распоряжений касательно обеспечения духовенства западного края.

Объявив о таковом Высочайшем повелении Св. Синоду для зависящего распоряжения, граф Протасов сообщает мне об оном от 24 истекшего июля, за № 4232.

Предлагаю консистории об означенном Высочайше утверждённом положении дать знать всем благочинным Литовской епархии, с тем, дабы они донесли консистории, кто из подчинённого им духовенства пожелает быть определённым к упомянутым в положении, открывающимся вновь по Виленской губернии священно и церковно-служительским местам.

Затем консистория имеет представить мне к тем местам достойных кандидатов на следующих основаниях: 1) все священники должны быть отличнейшие по способностям, воспитанно и поведению, а также не без опытности, дабы их можно было употреблять к депутатским и другим должностям, а священников в Вилкомире и Свенцянах назначить благочинными; 2) священники те и диакон Ковенской церкви должны быть с бородою и в рясах, из уважения к привычкам местных древлеправославных прихожан, одни только вторые священники в Ковне и Вилкомире могут быть и безбородые; 3) причётники все должны быть вполне способны для занятия мест при означенных церквах.

Желая с большею точностью вникнуть в настоящее положение церквей и духовенства Литовской епархии, я положил осмотреть оные церкви чрез благонадёжных духовных чиновников. Осмотр церквей Новогрудского благочиния принял на себя преосвященный Михаил, епископ Брестский. Засим предлагаю консистории поручить осмотр церквей: Ошмянского и Лидского благочиний Новогрудскому благочинному соборному протоиерею Иоанну Гомолицкому; Гродненского благочиния протоиерею Гродненского собора Василию Попову; Белостокского и Бельского благочиний архимандриту Гродненского монастыря Игнатию; Каменецкого и Высоколитовского благочиний архимандриту Супрасльского монастыря Никодиму; Кобринского благочиния соборному протоиерею Михаилу Бобровскому; Волковыского и Пружанского благочиний председателю консистории соборному протоиерею Антонию Тупальскому; Дорогичинского благочиния заседателю консистории протоиерею Григорию Куцевичу; Слонимского благочиния заседателю консистории Виктору Гомолицкому; Ратненского, Ковельского и Каменокоширского благочиний, благочинному Полескому протоиерею Ситкевичу; Овручского, Радомысльского и Сквирского благочиний, архимандриту Тригурского монастыря Леонтию. Духовные сии, вникнув по обыкновению в положение церквей и их достояния, должны в особенности обратить внимание: 1) находится ли по церквам всё нужное для совершения правильного богослужения по чину нашей Православной Церкви; 2) знают ли священники таковое богослужение и совершают ли оное со всею точностью; 3) при которых церквах есть дьячки, знающие хорошо пение и богослужение, а при которых нет; 4) исполняют ли священники и причётники рачительно свои обязанности в отношении церкви и прихожан, равно ведут ли себя трезвенно и благонравно; 5) знают ли дети тех священников и причётников необходимые молитвы на славянском языке.

О донесениях, какие получены будут от помянутых духовных, консистория имеет мне представить для надлежащих распоряжений.

Графу Протасову, 2 июня 1840 года. № 601 (конфиденциально).

Я прибыл в Вильно 28 мая и пишу только ныне к Вашему Сиятельству, пропустив прошлый почтовый день по незнанию. В Пожайском монастыре пробыл я два дня – прекрасные здания, а особенно церковь. Архимандрит дельный и деятельный, с успехом ведёт работы по устройству церкви – может быть, они кончены будут к сентябрю, и я пред возвращением в С.-Петербург успею освятить церковь лично. Смета и проект устройства церкви деланы были архитектором, по-видимому, поспешно и довольно поверхностно – но теперь уже не пора была исправлять некоторые, по моему мнению, впрочем, не важные, ошибки и несообразности. Жаль, что в Пожайском и особенно в Сурдецком монастыре иноки весьма не соответствуют своему назначению – Полоцкое епархиальное начальство ссылало сюда за пороки и на эпитимию, тогда как подобного рода людей нужно бы как можно далее удалять от взора Римского духовенства, истинно в здешних странах неприязненного и пользующегося всяким случаем, чтобы уронить Православных. Я думаю чрез некоторое время просить Св. Синод о перемещении порочных иноков в другие епархии, так как помещение их в мои воссоединённые монастыри было бы весьма вредно, по тому невыгодному впечатлению, которое они произвели бы на воссоединённых монахов, в значительной части ещё сомнительной благонадёжности, В Ковне я посещал Православную церковь – мне представлялись тамошние чиновники и предводитель дворянства. В Вилкомире я разрешил начать постройку церкви Православной и назначил для сего место – сие последнее обстоятельство только и останавливало работы, так что подрядчик, заготовив материалы и наняв уже работников, простирает претензии за напрасное их содержание.

В Вильно я прибыл в 2 часа ночи – это было кстати: мы избежали торжественной встречи, бесполезной по роду здешнего населения, а неприятной для Римлян. Впрочем, я здесь не в первый раз и не новый пастырь – следовательно, торжественность въезда была бы некстати.

Здесь представлялись уже мне гражданские и военные чиновники. Римских духовных ещё не было ни одного и, вероятно, не будет. Они по необходимости должны смотреть на пр. Клонгевича. Я сказал генерал-губернатору, чтобы не принимал никаких мер к склонению его посетить меня – от этого были бы только неприятные толки. Я, с своей стороны, сообразив всё хорошо, не решился сделать первого шага – по настоящему, они должны искать меня, а не я их; притом же я должен помнить высшую иерхическую степень, на мне лежащую; да кроме того, зачем сближаться, когда, по всей вероятности, на всяком шагу нужно будет с ними бороться. Чрез некоторое время они сами собою ослабеют и станут поумнее, особенно если приняты будут начальством некоторые самые безвинные средства. Год, другой всё изменит.

Теперь случились два праздника, сегодня Св. Троицы, завтра Св. Духа – я сегодня служу в Троицкой, а завтра буду служить в Св. Духовской церкви. Не знаю только, как нам служение удастся: певчую составили из полковой и монастырской, а духовенство – соборное и обоих монастырей – авось как-либо Бог поможет.

Много и много, что можно бы ещё написать – но нужно отложить до следующей почты.

Вашего Сиятельства покорнейший слуга.

Графу Протасову, 5 июня 1840 года. № 622 (конфиденциально).

Слава Богу, служение наше удалось прекрасно – не было ни малейшей суматохи, хотя и певчая и духовенство составлены были из разнородных частей, так что бо́льшая половина в первый раз участвовали в архиерейском служении. В воскресенье служил я после литургии вечерню, а в понедельник молебен. На обеих службах рукоположил одного иеромонаха, двух иеродиаконов и одного причётника Свято-Духова монастыря. Церкви в оба раза были полны; однакож народа вообще было меньше, чем при служениях прошлого года – кажется, Римляне не столько любопытствовали, как тогда. Произошло ли сие от того, что они в прошлом году уже успокоили своё любопытство, или от не совсем хорошей погоды, или от бывших в сии дни торжественных служений по Римским церквам, или от тайных мер, принятых Римским духовенством? неизвестно – вероятно, от всего вместе. Но за то, я не без сердечного умиления заметил ныне гораздо более, нежели в прошлом году, благоговения и общего усердия как к службе Божией, так и ко мне лично. Как угодно думать Римлянам – а мне кажется, что одна многочисленная здешняя Православная паства заслуживает, чтобы иметь собственного архиерея. Жаль, что мне нельзя ещё соблюсти того великолепия в служении, которого заслуживает здешнее место. Особенно желательно иметь хорошую певчую, которую не знаю, как мне удастся устроить, после отказа преосвященного Василия.

Генерал-губернатор с важнейшими чиновниками был оба раза на служении, а после на закуске. Странно, что Грубер не был ни в первый, ни во второй раз. Впрочем, кажется, многие здешние чиновники, даже Русские, маневрируют – и неудивительно: моё настоящее положение не столько выразительно, чтобы можно знать, ко мне или к пр. Клонгевичу нужно обратиться.

Троицкий монастырь до сих пор весь был занят политическими арестантами. Желая для нужных соображений остановиться в сем монастыре, я из С.-Петербурга ещё писал к генерал-губернатору об очищении оного. Стеснено арестантов, и мне открылось походное, хотя не вовсе удобное помещение – на днях однакож обещал генерал-губернатор перевести всех арестантов в бернардинский монастырь – и к сему открылся довольно удобный случай: один монах из жидов найден убитым; монахи сложили вину на евреев; но по исследованию уже почти ясно открылось, что убили сами монахи при какой-то попойке – говорят, что, во время розыскания, в бернардинском монастыре, имеющем до семидесяти монашествующих, открылся разврат в неслыханном пространстве и гадости.

Наши Виленские монахини совершенно подбиты Римлянами. Настоятельница теперь больна; с прочими тремя беседовал я со всею кротостью, какой заслуживает их пол и ограниченные понятия. Кажется, их здесь нельзя образумить и необходимо отправить в другой уединённый монастырь, не столько как здешний, подверженный влиянию Римлян и их толкам. Переселение это можно, кажется, сделать без шума. Глупость четырёх монахинь вознаграждается для нас обстоятельством, гораздо утешительнейшим и особенно в Вильне замечательным. В прошлых летах, здесь у исповеди бывало Униатов только около пятисот; в нынешнем же году оказалось исповедовавшихся воссоединённых в Св.-Троицкой церкви восемьсот. Вероятно, известные распоряжения по гражданской части подействовали – так что проживающие здесь помещики служителей своих, крестьян из воссоединённого народа, не осмелились послать по-прежнему к Римским ксёндзам.

Пробыв девять дней в Вильне, я довольно ознакомился со здешними обстоятельствами. Завтра отправлюсь на четыре или пять дней в монастырское имение, как для осмотра оного, так и для очистки на свободе письменных дел по накопившимся бумагам. После возвращения пробуду в Вильне ещё два дня, а после отправлюсь в Жировицы.

Графу Протасову, 7 июня 1840 г. № 636 (конфиденциально).

Бывший Казимировский латинский костёл в городе Вильне, переделываемый ныне в соборную Православную церковь, двукратно был мною осматриваем. Работы кончатся в первой половине августа месяца, и я желал бы оный посвятить в исходе того ж месяца, например в 30-й день. Между тем, по имеющемуся делу в здешнем строительном комитете неизвестно, во имя какого Святого положено посвятить сей собор, и вероятно о сем не последовало ещё никакого разрешения. В число местных икон, кроме Спасителя и Божией Матери, написаны только иконы святителя Николая и Антония Римлянина. Потому, я бы полагал посвятить означенный собор во имя святителя и чудотворца Николая, как по знаменитости сего угодника Божия, в особенности чтимого Россией, так и для памятования имени монарха, по благословению Всевышнего с толиким успехом подвизавшегося о восстановлении в сих странах Православия.

Покорнейше прошу Ваше Сиятельство уведомить меня конфиденциально: могу ли я исполнить по означенному моему предположению.

Внутренняя отделка собора довольно благовидна, но весьма бедна, судя по величию и отличной архитектуре храма, так что, если бы Бог дал со временем средства, на украшение оного стоило бы употребить по крайней мере сто тысяч, а для очистки окрестной местности и того более.

Графу Протасову, 8 июня 1840 г. № 640 (конфиденциально).

Здесь, в Вильне, разнеслась весть, что дом медицинской академии, занимаемый президентом оной Пучковским, отдан будет на помещение Православного архиепископа. Весть эта так всеобща, что я признал нужным поспешить уведомлением Вашего Сиятельства о соображениях моих, основанных на рассмотрении местных обстоятельств, для предупреждения могущих возникнуть неудобств.

В Вильне два монастыря совершенно излишни, и дал бы Бог наполнить и один соответствующими своему назначению иноками. Монастырь Свято-Троицкий, довольно удобно, хотя не без важных издержек, можно переделать на помещение архиерея, соответственное в особенности по уединённому местоположению. Имениями сего монастыря почти совершенно невозможно мне самому управлять с успехом, то есть, чтобы можно обеспечить верное содержание для архиерейского штата. Отдача сих имений в аренду принесла бы, сколько я здесь сообразился, более пяти тысяч рублей серебром в год на самых выгодных для обеих сторон условиях; но отдача в аренду крестьян, кажется, не соответственна настоящему направлению по управлению государственных имуществ, да притом же духовное начальство, может быть, не было бы в состоянии иметь нужный надзор за самим арендатором, могущим привести имение в расстройство.

Потому я полагал бы устроить здешние потребности следующим образом: 1) оставить в Вильне один только Св. Духовский Православный монастырь, обеспечив оный приличным штатом, соответствующим здешним обстоятельствам; 2) монастырь Свято-Троицкий, имеющий теперь только несколько иноков, закрыть и обратить в архиерейский дом, с помещением здесь архиерейского штата; 3) при сем доме открыть духовные уездное и приходское училища, необходимые как для духовенства Виленской губернии, постепенно долженствующего умножаться, так и для мальчиков, которые будут составлять здешний архиерейский певчий хор; 4) монастырскую Троицкую церковь считать состоящею при архиерейском доме и переделать оную в тёплую, что весьма будет полезно по неимению в Вильне ни одной тёплой церкви; 5) имение Троицкого монастыря взять в казну, а за то, обеспечить от оной приличное и сколько можно достаточнейшее содержание для архиерейского штата, а также уездного и приходского духовных училищ; 6) на переделку монастыря в архиерейский дом, устройство здесь помещения для архиерейского штата и для училищ, равно на преобразование самой церкви в тёплую и снабжение оной приличным иконостасом, отпустить нужные суммы, вполне или отчасти, из казны или от города Вильна, в вознаграждение за занятие Троицкого монастыря чрез многие годы под лазареты, арестантов и политических преступников; 7) дома монастырские в городе Вильне и небольшой капитал оставить за архиерейским домом для покрытая сверхштатных по оному расходов; 8) кроме того, к архиерейскому дому приписать небольшое имение Ваку, из пятидесяти душ состоящее, в двенадцати только вёрстах от Вильна находящееся, отпускавшееся прежде в аренду за пятьсот рублей серебром, но ныне очень расстроенное – имение сие принадлежит ныне Литовской семинарии и предполагается к отдаче в казну – оно было бы вместе загородным домом архиерейским и доставляло бы необходимейшие продукты для архиерейского дома.

По всем означенным предположениям я намерен войти с представлением в Святейший Правительствующий Синод, а для сего заняться сколь можно поспешнее, как скоро мне определён будет архитектор, составлением планов и смет на упомянутые выше переделки; но, опасаясь разминуться с намерениями правительства, покорнейше прошу Ваше Сиятельство уведомить меня, могу ли я обратиться в Святейший Синод об означенных моих предположениях.

При сем долгом поставляю присовокупить, что, по моему мнению, отдача нынешнего помещения президента медицинской академии на архиерейский дом тогда разве только была бы полезна, если бы и все здания академии с церковью Св. Иоанна, бывшею университетскою, обращены были на заведение в Вильне Православной духовной академии – иначе помещение там архиерейского дома было бы весьма неудобно и тягостно; да притом и прописанные выше мои предположения во многом должны бы подвергнуться изменению.

При сем долгом поставляю просить покорнейше Ваше Сиятельство, чтобы, по производящемуся в Святейшем Синоде делу об отдаче в казну трёх семинарских фольварков: Ваки, Шешолек и Брацлавья, первый из сих фольварков, то есть Вака, не был отдаваем ныне в казну, дабы оный можно было обратить впоследствии на архиерейский загородный дом, соответственно прописанному выше моему предположению, так как он, по моему личному удостоверению, весьма удобен для сей цели.

Графу Протасову, 10 июня 1840 г. № 651 (конфиденциально).

Третьего дня был у меня благочинный воссоединённых церквей Виленской губернии. По его словам, Римские священники очень напуганы последними распоряжениями и не принимали никаких мер к обеспокоиванию воссоединённого народа. Исповедь и причастие прошли обыкновенным порядком. Совращений новых не было; напротив, довольно Римлян присоединилось уже к Православию – духовенство воссоединённое, по словам благочинного, не доносило о том от незнания порядка, до получения ныне известного указа Святейшего Синода.

Вообще, я доволен состоянием дел по Виленской губернии, но не положением самих Православных. Всё здесь только в зародыше, и многое, весьма многое нужно, чтобы поставить Православных на твёрдом основании и проложить надёжный путь к преуспеянию Православия. Будьте, Ваше Сиятельство, предстателем у Благочестивейшего нашего Государя по нашим здешним нуждам, немощам и скорбям! Бог видит, что моё сердечное желание было всегда и теперь есть: быть полезным Православной Церкви, а тем самым и государству. Без сего даже сердечного влечения я слишком чувствую лежащий на мне долг службы и оказанные мне всемилостивейшие благодеяния, чтобы не быть готовым посвятить все мои силы исполнению моих обязанностей. Разумеется, я знал чрезвычайную затруднительность здешних обстоятельств и вовсе нетвёрдое моё положение, сомневался в прочной доверенности ко мне начальства – и неудивительно, что не желал быть здешним архиереем, полагая, что мне трудно тут быть вполне полезным. Но дело уже сделано, и я спокоен совершенно, как воин, который идёт на бой, зная вполне силы и позицию, как свою, так и неприятеля – остальное зависеть будет от бо́льших или меньших средств, которые мне доставятся.

Архимандрит Платон – человек дельный и усердный. Он может быть здесь очень полезен. Я всё любуюсь мыслью, которую сказал Вашему Сиятельству пред выездом – то есть, чтобы сделать его вторым викарным по Литовской епархии. Пробыв здесь два три года, он был бы отличным архиереем для всякой из западных епархий. Если бы в то же время сделать Скибовского викарием по Волынской епархии, то окончательное распределение воссоединённого духовенства по древлеправославным епархиям было бы, кажется, совершенно слажено.

Ради Бога! если Ваше Сиятельство будете иметь какое-либо влияние по составлению штатов для Римского духовенства, то не допустите, чтобы оклады для оного были положены выше окладов Православного духовенства. Теперь случай самый удобнейший – если упустить оный, то Римское духовенство останется навсегда господствующим в здешних странах. Да и почему бы Римские священники, неженатые, бессемейные, не могли довольствоваться содержанием, которое признано достаточным для наших священников, обременённых семействами. Духовенство Римское и так будет иметь ещё на долгое время преимущество от нахождения в его пастве всех зажиточных людей. Если уже нужно оказать какое преимущество, то пусть бы оно было лично для нынешних только лучших и благонамереннейших духовных по их кончину.

Осмеливаюсь препроводить при сем два рапорта на имя Святейшего Синода, в надежде, что по влиянию Вашего Сиятельства они получат скорейшее разрешение. Я желал бы взяться порядком за здешние дела, но до получения такового разрешения не могу сделать верного шага. Надеюсь, что учреждение церковных причтов по городам Виленской губернии будет полезно, не в одном церковном смысле. Я намерен приохотить несколько воссоединённых отличнейших священников к отращению бороды и взятию рясы, а затем определить их в помянутые города, так как здесь нужно ныне обращать внимание преимущественно на древлеправославных людей и раскольников. Второстепенные ж места и сельские приходы буду замещать впоследствии священниками безбородыми.

Графу Протасову, 17 июня 1840 г. № 682 (конфиденциально).

Я прибыл в Жировицы 13 сего июня. Здесь всё, слава Богу, в порядке. В Вильне я не видел ни одного Римского духовного, и я всё того мнения, что это по настоящим обстоятельствам хорошо. Пока здесь преосвященный Клонгевич, мне вовсе нельзя иметь влияния на Римское духовенство, особенно при новости генерал-губернатора и моём неверном положении – на первый случай довольно, чтобы себя не уронить. Даже это удаление теперь полезно; оно меня не связывает – и я могу положить прочные основания для дальнейших моих действий. Покорнейше прошу Ваше Сиятельство о скорейшем утверждении штатов для городских причтов по Виленской губернии, и чтобы оклады священников не были уменьшены противу моего показания – они по здешним обстоятельствам очень умеренны; и при меньших средствах я никак не мог бы заместить важнейших пунктов Виленской губернии достойными духовными.

По пути из Вильна в Жировицы как-то всё теплее, всё отраднее. Проеханные мною благочиния в порядке. Исповедь и причастие прошли по-прежнему. Движение к обращению Римлян в Православие всюду обнаруживается – со всех сторон поступают подписки от присоединённых, хотя известный указ Святейшего Синода недавно ещё опубликован. Ваше Сиятельство знаете, что я предпочитаю общие меры в отношении Римлян частным их обращениям – а между тем, едва ли меня что-нибудь более радует, как получение донесений о присоединении Римлян к Православию. Впрочем, Бог знает, захотят ли заняться усердно и обдуманно общими мерами – пока, мы должны радоваться и медленному приумножению в сих странах Православного стада. Однакож прошу Ваше Сиятельство быть готовым на мелочные столкновения, часто, может быть, неудачные – это война партизанская, где каждый действует по обстоятельствам и своему усмотрению, а потому полководец, не будучи в состоянии руководствовать частными действиями, и не может за оные отвечать.

Графу Протасову, 23 июня 1840 г. № 741 (конфиденциально).

Быв задержан в Вильне генерал-губернатором в середу на обед, я не мог прибыть в Жировицы к служению 13 июня. Оно отправилось здесь хорошо – было довольно местного народа, даже из Римлян – они радовались восстановлению, как они думали, праздника Тела Господня. Впрочем, бытность Римлян могла быть отчасти последствием ненастья, бывшего в сей день с утра до трёх часов после полудня, так что даже крестный ход был внутри церкви. Ненастье это было повсеместное и как бы нарочно для помешательства Римскому и нашему народу отправляться в сей день в костёлы. В проезд мой в сие время из Вильна я не замечал собрания народа при встречавшихся мне на пути костёлах; и по всей вероятности, праздник сей не так-то был весел и в Вильне, где к крестному ходу по всему городу делались пред моим выездом большие приготовления Римлянами. Между тем, я час от часу получаю более сведений, что по воссоединённым церквам Литовской епархии, в праздник Божьего Тела, богослужения уже не бывает – и я не могу решить, более ли пользы или вреда произошло бы от восстановления сего праздника. Разумеется, некоторая часть Православных, а может быть и Римлян, отвлечена была бы в сей день от Латинских костёлов; но это было бы только там, где нет сих костёлов, и откуда, по всей вероятности, наш народ, из крестьян только состоящий, не пожелал бы и так, или не мог бы отлучаться для Римского богослужения: что ж касается мест, где есть и костёлы и церкви, то почти повсюду останется преимущество на стороне первых. Впрочем, если будет решено праздновать означенный день по нашим церквам, то по крайней мере будет время к тому подготовить духовенство, и бывшее ныне при кафедральном соборе богослужение будет для сего лучшим средством.

Я намерен пробыть в Жировицах до августа месяца, может быть, до 10-го числа, а тогда уже отправиться на Белосток и Гродно обратно в Вильно. Жировицы есть истинное сердце епархии – сюда стекается духовенство со всех концов епархии как за детьми, в училищах находящимися, так и по делам – и я буду в состоянии действовать здесь на умы гораздо удобнее, чем во время разъездов. Сверх того, нужно мне здесь заняться семинарией; нужно также дать соответственное настоящим обстоятельствам направление по делам консистории; самое посвящение и приготовление 600 антиминсов потребует немаловажного времени. Притом, я теперь обременён и письменными делами более, чем когда-нибудь, и мне нужно с ними справиться.

Сколько ни думаю, а всегда на той мысли останавливаюсь, что нужно оставить в Жировицах и семинарию и консисторию. Здесь настоящий центр епархии, и место сие почти не подвержено влиянию Римлян. В Вильне, напротив, как юношество, так и духовенство подвергалось бы важным искушениям, нравственным, религиозным и политическим – да притом заставлять духовенство отправляться с детьми и по делам в Вильно, за двести, триста и четыреста вёрст, так сказать, вне епархии, значило бы разорять оное. По моим соображениям, лучше всего учредить в Вильне другое присутствие консистории, по примеру консисторий в обеих столицах, и между обоими присутствиями разделить дела по местному удобству. По затруднительности дел Виленской губернии, консистория для ней одной не будет излишня – да кто знает, не пригодится ли она, даст Бог, со временем и для особой Виленской епархии?

Графу Протасову, 27 июня 1840 г. № 768 (конфиденциально).

Я просил Ваше Сиятельство о назначении мне в Вильно, из излишнего теперь для Белоруссии Полоцкого кафедрального штата, регента Кутузова и от 5 до 10 певчих и, по внушению Вашему, писал о том официально от 5 истекшего мая к преосвященному Василию за № 479, а к Вашему Сиятельству за № 480.

Преосвященный Василий отвечал мне от 16 мая, что он не может мне дать певчих, не желая разлучать их с родственниками, и что от регента потребовал чрез консисторию, желает ли он отправиться в Вильно.

Между тем, я доныне не получил дальнейшего ответа о регенте Кутузове, хотя мне известно, что он весьма желал назначения в мою епархию и даже просил о том прошлою осенью. Даже в отношении назначения певчих преосвященный Василий отвечал мне изъяснённым выше образом, потому только, вероятно, что был тогда в Полоцке, а певчая в Витебске, а за тем упустил из виду, что в многочисленном хоре всегда нашлось бы требованное мною число певчих из сирот: да притом певчая Полоцкая составлена из людей, присланных из разных епархий, следовательно, уже и так разделённых с родными.

Я надеялся иметь порядочную певчую во время служения в Вильне в день Сошествия Св. Духа – это уже не сбылось. Я хотел, чрез Кутузова, образовать отличный хор и штат как для Вильна, так и для Петербурга, посредством выбора певчих из духовных училищ – и это, кажется, уже не сбудется, так как Кутузова нет, а срок разъезда по домам учеников наступает. Я намерен был в августе отслужить в которой-либо церкви Белостокской области, а также в Гродне; предстоит также посвящение в Вильне собора, а в Пожайском монастыре главной церкви – теперь я не знаю, как со всем этим устроиться, и никак не придумаю, чтобы мне можно было совершить с должным приличием толь важные акты.

Ваше Сиятельство не можете не знать всей тягости моего назначения в Вильно и временных неблагоприятствующих сему нынешних обстоятельств – позвольте ж мне обратиться к вам, чтобы предписано было из Святейшего Синода передать в моё ведомство всю певчую преосвященного Исидора с регентом Кутузовым и доставить оную в Вильно не позже 15-го числа августа сего года, дабы я мог, по крайней мере, совершить прилично посвящение церквей в Вильне и Пожайске. Певчим это не будет обидно – в Вильне, я надеюсь, учредится для них училище; другие постепенно получат приличные назначения; а кто захочет, того со временем отправим и на его родину.

Покорнейше прошу Ваше Сиятельство уведомить меня заблаговременно: может ли получить удовлетворение означенная моя просьба – дабы я был в состоянии сообразиться насчёт прописанных выше обстоятельств.

Графу Протасову, 5 июля 1840 г. № 831 (конфиденциально).

Ваше Сиятельство знаете, что я избегал, по возможности, дел о чиновниках, совратившихся из Унии в Латинство, считая оные ныне несвоевременными; а без того их у нас было бы сотнями. Но поступающее теперь к Вашему Сиятельству официально дело о Ячиновских завязалось самым простым и необходимым, образом, и нужно оное кончить порядком. Впрочем, я надеялся, что Ячиновские в самом начале дела возвратятся легко к своему исповеданию, по примерам, часто уже до сего бывшим. Между тем, вышло иначе – и тому причиною местные обстоятельства.

Свислоцкая гимназия состоит в частном местечке, где нет никого из высших чиновников, который бы был в виду как учителям, так и ученикам. По собранным мною сведениям, здесь учителя Поляки-Католики, а в числе их некоторые из совращённых Униатов, как инспектор гимназии Будзилович. Они все не имеют других связей, как с тамошними помещиками – и здесь составилась своего рода публика или партия, вовсе не благоприятная для Православия. Свислоцкий Латинский ксёндз явно проповедовал в церкви против Православия, так что губернатор должен был требовать его удаления. Здесь подбили бывшего Униатского священника, который тоже удалён и до сих пор не раскаялся. Назначенного на его место священника Гомолицкого притесняют, даже чрез гражданское начальство. В бытность мою в Вильне, прислали туда и письмоводителя Ячиновского с рекомендациями, которые дали сему делу более важности, чем сколько оно заслуживает.

С другой стороны, Виленское Римско-Католическое духовное начальство привыкло к совершенной безнаказанности в противозаконных действиях против Православных. Все представления по этому предмету, от меня и чрез Белорусско-Литовскую коллегию поступившие, кончились единственно на общих указаниях или постановлениях чрез Римско-Католическое духовное начальство, так что самые противозаконные действия остались без всякого взыскания. Посему неудивительно, что Римское духовенство Виленской епархии поступает самым наглым образом в делах, касающихся Православия.

Из сих обстоятельств Ваше Сиятельство усмотреть изволите, что официального отношения моего к вам, от нынешнего числа за № 829, главная цель не возвращение к Православию каких-либо нескольких церковнослужителей, но обуздание Римского духовенства и благоприятствующей оному партии, равно указание им, что дальнейшие происки и ябеда остаются без пользы. Потому, покорнейше прошу Ваше Сиятельство об удовлетворении означенного моего представления. Я просил о том только, что полагал основанным на прямом смысле существующих узаконений. Осмеливаюсь однакож здесь изложить мысль свою, что полезнее всего было бы – письмоводителя Феликса Ячиновского отправить на увещание в один из отдалённых великороссийских монастырей. Если бы на сие могло последовать Высочайшее Его Императорского Величества соизволение, то обстоятельство это подействовало бы на обуздание Римлян более всяких общих распоряжений. Притом же это и для самого Ячиновского будет полезнее. Он в здешних местах будет предметом интриги той же партии, которая его теперь поддерживает – в великороссийских же губерниях, чрез некоторое время, мог бы получить место без всякого вреда для здешних стран, даже и тогда, если бы сверх чаяния остался в Римской вере.

Графу Протасову, 12 августа 1840 г. № 1069 (конфиденциально).

Довольно долгое время Ваше Сиятельство получали от меня одни только официальные бумаги – я не имел ничего писать конфиденциально. Всё, слава Богу, идёт своим порядком хорошо. Я видел в Жировицах всех благочинных и дал им нужные наставления; обработал нахлынувшие на меня со всех сторон дела; посвятил новые для всех церквей антиминсы. Был здесь в Жировицах преосвященный Минский – мы условились с ним по некоторым делам, относящимся к отошедшим к Минской епархии церквам. Преосвященный Антоний принял от меня также четырёх монашествующих: двух гадких из Пожайского монастыря, а двух из Тороканского, ещё не давших подписок – они для опыта помещены будут в Дятловицкий древлеправославный монастырь. Были у нас также генерал-губернатор и губернатор Гродненский – сей последний был и прежде, и обещал взяться порядком за дела о совращённых Римлянами. Уже подтверждено всем властям кончить оные дела и без депутатов с Римской стороны, если таковые не прибудут. Не знаю ещё, какая из этого будет польза – успех зависит не от предписания, но от усердия, с каким будут вести дела. В 15-й день сего августа я отправляюсь из Жировиц на Пружаны, Кобрынь, Бельск, Дрогичин, Белосток, Гродно, а оттуда в Вильно. В Гродне думаю отслужить в торжество 22 августа. Может быть, к сему времени будет там и генерал-губернатор. Я беру с собою Жировицкую семинарскую певческую и в Гродно, и в Вильно, и может быть в Пожайский монастырь. Дал бы Бог отслужить и посвятить в Вильне собор с подобающим приличием. Впрочем, преосвященный Михаил не будет уже иметь возможности служить в Жировицах в наступающие многочисленные праздники.

Графу Протасову, 2 сентября 1840 года № 1210 (конфиденциально).

Предположения наши отторжествовать в Гродне 22 августа не сбылись. Генерал-губернатор командирован из Бреста в Кёнигсберг, а Гродненский губернатор отправлен на то время в Вильно. Без хозяев неловко было бы находиться в Гродне в этот день – и я был в пути, где и слушал молебен в одной из воссоединённых церквей. Впрочем, я пробыл сутки в Гродне – чиновники мне представлялись все, а в соборе принимали торжественно к обедне. Заставили явиться ко мне и нескольких Римских духовных, и даже звонить в их церквах при моём проезде в собор. В Вильне я с 23. – Всё, слава Богу, хорошо. Римляне только в отдалении, по-прежнему. Я служил здесь уже три раза – и Ваше Сиятельство не увидели бы лучшего служения и в Петербурге. Сколько я слыхал, им любуются и наши, и чужие. Жировицкая певчая в последние два месяца чудо как поправилась. Жаль, что её нельзя здесь оставить – она составлена из учеников семинарии, и то ещё из лучших. Семь певчих, прибывшие из Смоленска и Чернигова, не могут ещё поладить ни между собою, ни с нашими. Дал бы только Бог хорошего регента. Собор я намерен посвящать в 8 сентября – отложил до прибытия генерал-губернатора. Если Бог поможет, скажу что-нибудь интересное и для здешних стран небесполезное – впрочем, это будет первое моё слово на русском, языке. Церковь Пожайского монастыря ещё не готова, потому я и не спешу. Из Вильна отправлюсь после 15; освящу Пожайскую церковь около 20, а оттуда прямо в Петербург. Хозяйство моего монастыря в большом беспорядке, так что едва ли я воспользуюсь чем-нибудь из его доходов в настоящем году. Имения необходимо отдать или в аренду, или в казну – боюсь только, что казна обидит – арендаторы дают уже чистого дохода восемь тысяч рублей серебром. В 30-й день, за отсутствием генерал-губернатора и губернатора, был завтрак в моих кельях, на котором была Мирковичева и все важнейшие здесь лица.

Графу Протасову, 9 сентября 1840 г. № 1263 (конфиденциально).

Вчерашний день был истинным торжеством Православия в городе Вильне. Посвящение Николаевского собора совершилось самым великолепным и отличным образом. Прекраснейшая погода случилась в этот день. Духовенства одних священников собрали мы до тридцати. Певчий хор действовал хорошо; во всём был порядок. Из приложенной при сем бумаги Ваше Сиятельство увидите, каким образом происходило всё богослужение. Собор был полон – и когда же вы думаете? В восемь часов утра донесено полиции, будто хотят подорвать собор. Сделан обыск, и ничего не найдено. Во время уже служения донесено вновь то же – генерал Фрейганг лазил по всём погребам, и напрасно. Выходит, что это был слух, пущенный злонамеренными, чтобы помешать богослужению. Но как судьба посмеялась над нашими врагами! В течение пяти часов богослужения собор был набит народом, в полном смысле этого слова – благоговение и порядок были удивительны, хотя до́лжно предполагать, что по крайней мере половина присутствовавших была из Римлян. Во время говорённого мною слова тишина и внимание были, каких я и не видывал. Чтение всех часов едва было достаточно, чтобы удовлетворить усердию публики прикладываться ко св. кресту и удостоиться окропления св. водою. Чиновники высшие и низшие были во всей форме. С обедом я никак не мог сладить при нынешнем моём помещении – да это, может быть, и лучше – к обильному завтраку были у меня все чиновники высшие с дамами, так что в комнатах почти было так тесно, как прежде в церкви. Препровождаю Вашему Сиятельству говорённое мною слово, от которого здесь в восторге одни, на которое скрежещут зубами руководители польской партии и которое с помощью Божиею откроет, вероятно, глаза не одному.

Церковь в Пожайском монастыре ещё не готова, и потому освящение оной я назначил на 22 сего сентября, так что в С.-Петербург поспею разве в первых числах октября. Из Вильна отправлюсь 17 или 18.

Я писал Вашему Сиятельству весною, чтобы основаться архиерею в Вильне только с частью епархиального управления. В течение двух месяцев я взвешивал этот предмет – и всегда находил поводы, равносильные на обе стороны. Теперь, в мнении моём берёт перевес мысль, чтобы всё управление епархиальное, даже семинарии, а если можно, и академию духовную поместить в Вильне. Сим только образом можно здесь твёрдо основаться Православным и взять перевес над Римлянами. Они, кажется, теперь интригуют, пользуясь моим ненадёжным положением, чтобы устранить угрожающую им опасность. Впрочем, мысли мои я представлю во всём пространстве по прибытии в С.-Петербург. Теперь только я прошу Ваше Сиятельство, чтобы здания упраздняемой здесь медицинской академии не получили какого определительного назначения и особенно чтобы не были отданы Римлянам – я уверен, что от сего последовало бы зло невознаградимое.

Графу Протасову, 17 сентября 1840 г. № 13 (конфиденциально).

Редакция Литовского Вестника просила у меня известного уже Вашему Сиятельству слова и напечатала оное в нынешнем номере вместе с описанием бывшего посвящения собора. Я не противился, как потому, что это считаю полезным в существе, так и для предупреждения превратных об оной толков. Не поверите, Ваше Сиятельство, сколько это слово наделало здесь шуму; только об нём и толкуют – и будут толковать, даст Бог, не без пользы. Русские найдут в нём для себя поддержку, а Римляне по необходимости разделятся на две партии, и мало из них захотят принадлежать в партии, не имеющей на своей стороне ни справедливости, ни здравого смысла. Духовенство Римское делает уже попытки сблизиться со мною. Не думайте, Ваше Сиятельство, чтобы сии строки писал я из какого-либо самолюбия. Я хотел бы только предостеречь против толков Петербургских, где известная партия имеет действительную поддержку. Здешних Римлян доныне только ласкали, с ними маневрировали – они никогда не ожидали слышать истину в толь энергических и откровенных, но вместе и умеренных формах – после сего, одни признают справедливость на нашей стороне, а другие увидят, что с нами невыгодно бороться: сумеем себя защитить.

Завтра поутру, я отправляюсь в Пожайск и там, вероятно, пробуду несколько дней ещё после посвящения церкви, как для рассмотрения тамошних строительных обстоятельств, так и для очистки на свободе некоторых, важнейших дел. Из Пожайска я отправлюсь уже прямо в С.-Петербург.

Графу Протасову, 22 сентября 1840 г. № 1359 (конфиденциально).

С Божиею помощью посвятил я в нынешний день и церковь Пожайского монастыря. Здешнее место совершенно уединённо и вблизи нет никаких селений; сверх того в день посвящения и в предыдущие дни шёл беспрерывно дождь, потому для меня приятно было видеть довольно значительное собрание народа, как Православного, так и Римско-Католического. Чтобы не обидеть Пожайского монастыря, я и здесь сказал небольшое слово, которое препровождаю при сем.

Я остаюсь ещё в Пожайске на три дня, чтобы как-нибудь уладить здешние строительные дела. Сметы и планы для устройства церкви и монастыря сделаны архитектором Полоцкой епархии с удивительною небрежностью. Подрядчики, принявшие по сим сметам устройство церкви, на всяком шагу делали и делают затруднения. Я назначаю особых чиновников для поверки произведённых работ и, после такового освидетельствования, можно уже будет знать с достоверностью, к чему можно ещё принудить нынешних подрядчиков, сколько останется суммы, назначенной собственно на церковь, и какие нужны ещё будут средства на окончательную отделку оной. Иконостас сделан Московскими подрядчиками, прелестный и вполне соответствующий сему великолепнейшему и изящнейшему храму – крыша тоже сделана и собор снаружи выкрашен – вероятно, и остальные необходимейшие починки будут покрыты отпущенною уже суммою – но, кажется, придётся просить о дополнительных средствах, особенно для починки внутренней мраморной обшивки, испорченной временем и французами, державшими здесь лошадей, а также для поновления отличных фресков.

Для устройства монастыря я приказал новому архитектору делать подробнейшие сметы, которые бы могли служить основанием для будущих торгов и контрактов с подрядчиками и устранили бы всякие затруднения и недоумения.

Редакция Виленского Вестника прислала мне в Пожайск некоторое число экземпляров слова, говорённого при посвящении Николаевского собора. Позвольте, Ваше Сиятельство, приложить здесь несколько из них. Его, говорят, берут нарасхват. Кажется, это полезно. Оно едва ли не приличнейшая реплика на известную папскую аллокуцию, которая здесь ходила секретно по всем рукам.

Графу Протасову, 1 мая 1841 г. № 552 (конфиденциально).

Я прибыл в Вильно в понедельник в три часа утра и, к особенному моему удовольствию, поспел ещё к торжеству по случаю бракосочетания Государя Цесаревича. Оно совершилось вчера, в среду. Я служил литургию и молебен в Николаевском соборе, в присутствии всего здешнего чиноначалия и при необыкновенном стечении народа, разумеется, в большей половине Римско-католического. После служения был у меня вместо обеда завтрак, на котором находились все важнейшие здесь лица и пили за здравие Государя Императора, новобрачной Высочайшей четы и всего Августейшего дома. Жаль, очень жаль, что у меня нет здесь приличного помещения, так что я должен был принимать столь многочисленных гостей в двух небольших кельях. Впрочем, кажется, все разошлись веселы и довольны. Вообще, я нашёл здесь теперь больше ко мне благорасположения, нежели было прошлою осенью, после освящения собора – разумеется, я этим главнейше обязан милости ко мне Государя Императора; однакож на это имело несколько влияния и убеждение, что известная речь моя принесла не вред, но пользу – и русское чувство взяло перевес над щепетильными соображениями местных связей. Генерал-губернатор искренно, кажется, старается изгладить бывшие у нас в течение года некоторые недоумения. Впрочем, я его всегда считал благонамеренным и находил в нём только естественный недостаток, то есть новость в здешнем крае, а следовательно, не полное знание местного духа и обстоятельств. Препровождаю к Вашему Сиятельству полученное здесь мною по почте из Самогиции прошение одного Римского ксёндза, которого начало может быть для вас любопытно. Впрочем, я давно уверен, что по крайней мере половина белого Римского духовенства подобного образа мыслей. Одно несчастье, что у нас, в России, начальствующее Римское духовенство избирается как бы иностранным правительством, в духе Римского двора и польской партии.

Покорнейше прошу Ваше Сиятельство прислать мне для Литовской епархии хотя пятьдесят бронзовых медалей, так чтобы я мог раздать оные для всех благочинных, настоятелей монастырей, протоиереев и по крайней мере некоторым важнейшим гражданским лицам, бывшим у меня в восторге от этой медали.

Графу Протасову, 13 мая 1841 г. № 636 (конфиденциально).

В Вильне я пробыл несколько дней больше, как предполагал. Генерал-губернатор и губернатор удержали меня на данные ими в честь мою обеды. На них находилось всё, что здесь познатнее. К некоторым другим заезжал я на чай. Всюду принимали меня, кажется, с искренним радушием. В день Вознесения Господня я служил в Св. Духовской церкви, а в день Св. Николая в соборе. Это храмовой праздник, и у меня был завтрак, на котором и распрощался я с Виленскою публикою. Из Римских духовных не показался нигде ни один – Клонгевич отказался от обедов болезнью, а Цывинский – случившимся у них тогда экстренным постом. Впрочем, при направлении тамошних дел, едва ли они делают хорошо и для себя – я слыхал, что и между польскою публикою говорят: прячутся, как мухи перед зимою. В Минск я прибыл 10-го вечером. Видел уже консисторию и семинарию и занимался постоянно делами. Я не довольно ещё присмотрелся к здешним обстоятельствам, чтобы о них сказать верное мнение – но, кажется, и здесь нет ничего неблагоприятного. Преосвященный Антоний отправился из Минска ещё 17 апреля – он пробыл пять дней в Жировицах, а теперь живёт в Тороканях. По здешним и тамошним сведениям, он, слава Богу, довольно поправился.

И Виленский, и Минский губернаторы усерднейше просят о присылке им медалей, и весьма полезно и прилично было бы удовлетворить их усердию. Если Ваше Сиятельство не захотите им послать медалей от себя, то не признаете ли возможным препроводить оные ко мне, вместе с прочими, для духовенства предназначенными.

Графу Протасову, 28 мая 1841 г. № 737 (конфиденциально).

Я пробыл в Минске уже восемнадцать дней – и, слава Богу, всё хорошо. Я завидую преосвященному Антонию – у него здесь всё устроено: кафедральный и архиерейский штат с отличным хором певчих; консистория в порядке; члены оной очень хорошие; секретарь, хотя молодой, но дельный и, кажется, добросовестный. Для меня довольно заниматься дедами Минской епархии послеобеденное время, хотя дела сии и довольно залежались по продолжительной болезни преосвященного; тогда как для дел Литовской епархии мне едва достаточно целого дообеденного времени. Хлопотливее всего по Минской епархии дела о совращённых в латинство; но это – беда необходимая для западных епархий ещё на многие годы. Здесь однакож и в сем отношении легче, так как Римское духовенство, при относительной слабости своей, действует умереннее по самому благоразумно. Впрочем, я советовал губернатору и внушил консисторским, чтобы они, продолжая дела сего рода, находящиеся в ходу, не слишком настаивали по делам спящим, предоставляя оные постепенному раскрытию в дальнейшем времени.

Слава Богу, преосвященный Антоний поправляется. Я писал к нему о своём предположении возвращаться из Жировиц на Минск, уже с ним вместе; и, судя по ответу, кажется, это сбудется. А возвращение в Минск преосвященного Антония весьма и весьма нужно. Без сего, воссоединённое духовенство почти предано будет отчаянию. Оно бедно и имеет ныне против себя по большей части польских помещиков; губернатор по известным Вашему Сиятельству его понятиям, тоже не очень к нему благоволит; соотношения оного к древлеправославному духовенству породили бы также неприятности без сильного примирителя; незнание в консистории дел воссоединённого духовенства обратилось бы необходимо во вред оного. В сем последнем отношении назначение в Минскую консисторию архимандрита Михаила очень благодетельно. Здесь не то, что по Литовской епархии, куда перечислено десятка два древлеправославных священников, почти без исключения дельных, которые и сами за себя постоят и доставят по требованию всякие нужные сведения. Напротив, Минская епархия состоит в большей половине из воссоединённого духовенства, которое вообще просто и в настоящем новом положении не знает сделать верного шагу, и потому требует не только покровительства, но и наставления при всяком случае. В подобном положении, новость преосвященного и консистории повлекла бы за собою не только личные тягостные последствия для воссоединённого духовенства, но и важные ошибки, во вред Православия вообще и в пользу враждебного оному господствующего здешнего населения.

Преосвященный Антоний здесь вообще любим и уважаем. Недоумения с губернатором, происшедшие частью от личностей, а частью от несходства в характерах и некоторых понятиях, уже прошли; и сколько мне кажется, ныне Николай Васильевичи готов на искреннее примирение, чего и ожидать до́лжно от благонамеренности сего усердного к Православию сановника. Впрочем, кажется, и этих недоумений не было бы, без болезни преосвященного Антония – при здравых телесных и душевных силах, он, вероятно, поборол бы оные в самом начале.

Личными моими отношениями я здесь совершенно доволен, хотя в первый день после моего приезда и принуждён был сделать резкий шаг в отношении здешнего чиноначалия. Но вскоре всё пришло в порядок – мне все представлялись официально – губернатор давал обед – у меня были на закусках – я заезжаю на чай к важнейшим здешним чиновникам. Всё, кажется, хорошо. Был и Рава и некоторые важнейшие его духовные – я заезжал и к нему на чай – этот старик, кажется, будет безвреден, если по летам своим не попадётся в неблагонамеренные руки. Служение моё здесь как-то полюбилось. Я служил в Троицын и в Духов день. Завтра у нас праздник воссоединения – церемониал довольно блистателен, если только не помешает дождь, начавшийся со вчерашнего дня. В соборе и воссоединённой церкви будут соборные литургии с 8 часов. Духовенство перемешано – древлеправославное с воссоединённым; в соборе будет архиерейская, в воссоединённой семинарская певчая; в первом все семинаристы, в последней уездное и приходское училища. После сих ранних литургий из собора и воссоединённой церкви все отправятся крестным ходом в церковь Екатерининскую, самую большую в Минске, где буду я служить литургию, после которой отправимся общим крестным ходом в собор. Здесь ректор семинарии скажет слово, назначенное мною сейчас после приезда в Минск – после слова будет молебен с обыкновенными многолетствиями и с евангелием от Иоанна, оканчивающимся известными словами: и будет едино стадо и един пастырь. Из собора я приглашу всю важнейшую публику на завтрак. В воскресенье я буду посвящать антиминсы для воссоединённых церквей Минской епархии – они в прошлом году не посвящены, по невытребованию вовремя святых мощей.

На будущей неделе я произведу частные испытания по семинарии – если будет время, посещу с ректором семинарии и Ляданское училище, в котором ещё не видали ректора с бородою. Около пятнадцатого июня намерен я выбыть из Минска в Жировицы, если что не помешает; а в августе или начале сентября обратно на Минск и Вильно в С.-Петербург.

Графу Протасову, 1 июня 1841 г. № 752 (конфиденциально).

От нынешнего числа я отправляю к Вашему Сиятельству официальную бумагу об отдаче анатомического в Вильне театра гражданскому ведомству и вознаграждении за то духовного ведомства очисткой фасада Николаевского собора и передачею на архиерейский дом упразднённого Тринопольского монастыря с небольшими его угодьями. Покорнейше прошу Ваше Сиятельство не оставить сего дела своим влиянием. Если потерять это место, то не отыскать в окрестностях Вильна другого столь соответственного для загородного дома и вместе для снабжения оного узаконенною пропорцией земли, необходимою с поступлением в казну имений Святотроицкого монастыря. Здания анатомического театра для ведомства духовного не только бесполезны, но едва ли не будут в тягость – и предполагаемый мною замен с казною вполне выгоден. Генерал-губернатор Миркович обещал способствовать сему делу. Он имеет в виду обратить здание анатомического театра на дворянское собрание, а капиталом, который казна должна дворянству, покрыть предполагаемые мною духовенству вознаграждения – и если Ваше Сиятельство потребуете от Фёдора Яковлевича мнения по моему предположению, то он, вероятно, все хорошо устроит.

На днях я буду утруждать Ваше Сиятельство об оказании пособия Минской консистории. Она остаётся при прежнем окладе, тогда как епархия более нежели удвоилась, а дела наверно утроились. По обременительности трудов и невозможности успеть в оных, лучшие чиновники или выходят в другие ведомства, или насильно удерживаются консисторией. Для успеха дел по Минской епархии и для добросовестности в производстве оных, необходимо улучшить положение канцелярии консисторской. Консистория просит о приведении в действо штата, представленного преосвященным Никанором – я полагаю ограничиться производством для канцелярии на три года по шестисот рублей серебром, так как в течение сего времени, по самому ходу дел, раскрыться может вполне действительная соразмерность дел с необходимым канцелярским штатом.

Богослужение в 9-й четверток после пасхи удалось нам самым лучшим образом, по порядку, прописанному мною в последнем письме. Всё остальное тоже идёт, слава Богу, хорошо.

Графу Протасову, 12 июня 1841 года № 823 (конфиденциально).

Недавно Ваше Сиятельство присылали ко мне отношение генерала Дубельта, по делу о совращённых в прежнее время в латинство из Унии Леонпольских прихожанах и, вероятно, из ответа моего не могли не заметить скорбного чувства, отношением тем во мне произведённого – да, я считал эту бумагу плодом усилий и толков той партии, которая старается представлять в превратном виде все благие в здешней стране начинания. Теперь спешу поделиться с Вашим Сиятельством и особенным удовольствием о благополучнейшем окончании того дела. Не только возвратились к Православию 2067 душ обоего пола Леонпольских прихожан, показанных воссоединённым духовенством совращёнными в латинство; но увлечённые общим единодушием явились сами, и приняли Православие 29 таких прихожан, о принадлежности которых в бывшей Унии не было известно. Все они (за исключением незначащего числа больных или отсутствовавших) исповедовались и причастились по чину Православной Церкви, и о том на именных списках засвидетельствовано бывшими при том гражданскими и духовными чиновниками, равно дворовыми управителями и арендаторами. Я с особенным участием слышал рассказ бывшего при сем чиновника особых поручений при генерал-губернаторе коллежского советника Мельникова: с каким умилением сии возвратившиеся к родному своему исповеданию дети Православной Церкви присутствовали при богослужении и приступали к святым тайнам, с каким вниманием слушали простое, но умное поучение своего священника. Достойно замечания, что священник сей, по совокупным изветам крестьян и дворовых начальств, а даже гражданских чиновников, удалён был в течение дела преосвященным Антонием от Леонпольского прихода. Ныне обнаружилось, что духовный сей пострадал единственно за свою ревность по возвращению заблудших своих прихожан; и я ныне возвращаю его к прежнему месту, по усердному желанно тех же раскаявшихся прихожан и по засвидетельствованию помянутого Мельникова.

Где же это особенное упорство в Леонпольских прихожанах? где намерение даже будто бы убить духовного депутата? Всё это, по-видимому, дело или, лучше сказать, демонстрация тамошней помещицы фанатички Лопацинской и действовавшего по её видам дворового управления. Довольно было одного умного, благоразумного и добросовестного чиновника, чтобы отклонить стороннее влияние, заставить дворовое управление повиноваться закону: и 2096 Русских, вовлечённых в заблуждение, возвратились на лоно Православия без всякого шуму, даже с удовольствием!

Покорнейше прошу Ваше Сиятельство испросить ныне же Всемилостивейшее награждение скуфьями священникам: Лужецкой церкви Андрею Литвиновскому и Леонпольской церкви Алоизию Юревичу. Первый из них находился при деле в качестве духовного депутата, а последний употребляем был для увещания и наставления заблуждавшихся; и оба, по засвидетельствованию Мельникова, исполнили долг свой с особенным усердием и благоразумием – и награждение их будет иметь весьма полезное влияние на образ мыслей как воссоединённого духовенства, так и местного Дисненского дворянства, как известно, особенно к тому духовенству неблаговолящего. Прошу также Ваше Сиятельство ходатайствовать о награждении и чиновников, употреблённых по сему делу, если о них последует представление гражданского их начальства.

Я писал к Минскому губернатору официально, а к генерал-губернатору частно, чтобы и к другим делам по Дисненскому и Вилейскому уездам, ныне производящимся о совращённых в латинство бывших Униатах, командирован был означенный выше коллежский советник Мельников. Это чиновник усердный, умный, расторопный, уже ознакомившийся с местными обстоятельствами, и можно иметь надежду, что и те дела, продолжающиеся уже десять, двадцать и тридцать лет, кончены им будут столь же скоро и успешно, как Леонпольское. По крайней мере, от командировки этой ни малейшего не предвидится неудобства, а польза может быть весьма важная. Он уже завёл разные связи и имеет обещание некоторых помещиков содействовать ему решительно – а окончание этих дел было бы истинным благодеянием для самих помещиков, чувствующих уже ныне все неудобства от долговременного производства тех дел и беспрерывного от них смущения между крестьянами. Если Бог даст успех этому делу, как я надеюсь, то Римские духовные начальства и польская партия получат удар, весьма для них поучительный – они, по делам помянутого рода, стоят горою за правила, составленные для их производства в самой Римской коллегии, дающие им возможность замедлить ход сих дел на неопределённое время – а ныне этот Гордиев узел рассечён был бы одним ударом. Знаете ли, Ваше Сиятельство, что совращения в латинство лет 35 тому назад произведены насилием, что Леонпольских прихожан Лопацинские принудили к тому палками, что в то время даже в церкви происходили драки, и что более твёрдые из тех прихожан покорились уже тогда, когда изнурили их работою кирпича и постройкой Латинской церкви? И это делалось в России, под Русским Православным правительством! и кто же возвысил тогда голос за угнетённых собратий? А теперь спросите по министерству внутренних дел! по части жандармской! Они только служат отголоском злонамеренных о каких-то притеснениях Римлянам; тогда как мы и ныне остаёмся по большей части жертвою преобладания и противозаконных их действий!

Препровождаю при сем список с помянутого выше отношения моего к Минскому гражданскому губернатору – всё происходило по предварительному соглашению с сим истинно усердным ко всему Русскому сановником, а теперь пошло к генерал-губернатору.

Генерал-губернатору Марковичу, 13 июня – частное письмо.

Я уверен, что благополучное окончание Леонпольского дела столько же принесло удовольствия Вашему Высокопревосходительству, как и мне самому: и для того не мог воздержаться, чтобы не написать к вам по оному несколько строк, и после официального отношения к Николаю Васильевичу.

Усердный и умный чиновник Вашего Высокопревосходительства, Мельников, расскажет вам лично о положении дел в Дисненском уезде, о готовности возвратиться на лоно Православия многих совращённых в латинство бывших Униатов, и коль превратные понятия существуют в Вильне о сем важном предмете. Покорнейше прошу вас, Феодор Яковлевич, командировать обратно сего чиновника в Дисненский и Вилейский уезды, дабы он мог кончить по возможности ещё несколько подобного рода дел, с таким же успехом, как в Леонполе. Этим окажете вы важнейшую услугу: Церкви Православной, возвращая ей собственных детей её, насильно совращённых в латинство; местному и высшему начальству, прекращая без шуму множество дел, продолжающихся десять, двадцать и тридцать лет; тамошнему населению и помещикам, водворяя на будущее время спокойствие и тишину, где так уже давно распространяется тревога и неудовольствие. От этой командировки предвидится только один успех и никакой неприятности – за первый ручается прежний успех, усердие, природная сообразительность и знание местных обстоятельств Мельникова; за последнее ручается особенное благоразумие сего чиновника, которое не допустит его сделать ложный шаг по сим, довольно щекотливым делам. Напротив, оставление в Вильне Мельникова необходимо повредит производящимся делам о совращённых в латинство бывших Униатах, так как неблагонамеренные не преминут внушать повсеместно, что он отозван по неодобрению вами действий его по Леонпольскому делу.

Позвольте, Ваше Высокопревосходительство, поручить благосклонности вашей коллежского советника Мельникова и примите уверение в совершенном почтении и искренней моей к вам преданности.

Графу Протасову, 14 июня 1841 г. № 842 (конфиденциально).

На прошлой неделе я производил испытания по семинарии и посетил Ляданское училище. Семинария вообще не худа, но богословское отделение отлично – весьма полезно, что слабейших учеников исключают здесь из училищ ещё в низших отделениях. Ректор семинарии архимандрит Геласий человек дельный, хотя на первый взгляд и кажется немножко диковат. В Ляданских училищах тоже всё хорошо; но там, напротив, низшие классы отличнейшие. Простите, Ваше Сиятельство, что я не представляю подробнейших сведений по сим важным предметам, а ограничиваюсь только общим мнением – за множеством дел я не могу заняться официальным донесением о семинарии, да притом оно поступит осенью от самого правления семинарии. Вероятно, от постоянного занятия делами в течение полутора месяца ко мне возвращаются головокружения, которых я уже несколько лет не испытывал – и Ваше Сиятельство извините, ежели я в Жировицах позволю себе отдохнуть, сколько позволит время и мой нрав, который не оставляет меня в покое, если за мною остаются дела.

Я Минском совершенно доволен, разумеется, судя по здешним обстоятельствам – и я прошу Ваше Сиятельство быть совершенно покойным в отношении дел Минской епархии. Кажется, все важнейшие дела, остановившиеся по случаю продолжительного недуга преосвященного Антония, я исполнил или по крайней мере двинул вперёд. Послезавтра отправляюсь в Жировицы; но дела важнейшие будут ко мне туда отправлять из Минска. Если преосвященный Антоний наберёт сил, то я с ним буду в Минске только проездом в конце августа или начале сентября; если ж до того времени не выздоровеет, то приеду в Минск заблаговременнее, дабы заняться здесь делами ещё несколько недель.

Графу Протасову, 8 тля 1841 г. № 998 (секретно).

Секретным отношением, от 18 апреля сего года за № 4100, полученным мною только ныне, Ваше Сиятельство требуете уведомления: какие из упомянутых в том отношении 18 имений могут быть ныне же переданы в казённое ведомство, и не имеются ли в виду какие-либо другие имения для подобной передачи из числа находящихся в арендном содержании.

Вследствие сего долгом поставляю уведомить, что из упоминаемых в отношении Вашего Сиятельства имений могут быть отданы ныне же в казённое ведомство следующие, в аренде уже состоящие: а) Литовской семинарии: Вакка, Митрополия, Боцкевичи, Рута, Быкевичи и Новый-Двор; б) Бытенского монастыря: Овсемиров, Лещ и Сухое; в) Виленского и Свято-Троицкого монастыря: Свираны, Девали, Лайбишки и Андрелишки; и г) Виленской упразднённой женской обители Давкшишки.

Имения – Бытенского монастыря Гощев и семинарские: Лавришев, Шешольки и Брацлав, ещё не отданы в аренду, однакож последние два, то есть Шешольки и Брацлав, можно ныне же отдать в казённое ведомство, так как по отдалённости оных правление семинарии не имело до сих пор средств отдать их выгодно в арендное содержание, а потому, вероятно, и доход из сих небольших имений, исчисленный посредством будущей люстрации, не может принести важного убытка семинарии.

Кроме всех означенных имений, могут ещё поступить ныне в казённое ведомство в арендном содержании находящиеся: а) столовые мои имения, Тришин в Брестском, а Тышкевичи, Варатыцк и Белинок, в Кобринском уезде состоящие, и б) имения упразднённого Гелиановского монастыря, приписанные к Борунскому училищному монастырю, Ажаны, в Новоалександровском, и Лабунцы, в Завилейском уездах состоящие.

При сем долгом поставляю просить покорнейше посредства Вашего Сиятельства, чтобы, на случай взятия в казну помянутых имений, не только было обеспечено верное получение из казначейств следующих по арендным контрактам доходов ведомству духовному, но чтобы и арендаторы, до истечения срока контрактам, не были обременяемы никакими обязанностями, в контракте не заключающимися.

Графу Протасову, 14 июля 1841 г. № 1041 (конфиденциально).

Слава Боту, у нас, в Литовской епархии и в Жировицах, всё идёт хорошо, сколько положение дел допускает; и я после трёхнедельного здесь пребывания не имел написать вам ничего особенного. Одно тягостно, что здесь, также как и в Минской епархии, на всяком шагу встречаются мне воссоединённые священники, достойные сожаления по их стеснённому нынешнему положению. Дал бы Бог! чтобы предположенное производство окладов могло начаться скоро.

Преосвященный Антоний гостит у нас в Жировицах с неделю. Он довольно поправился и лицом глядит здоров – только похудел, и от истощения сил чрез болезнь и лечение чувствует расслабление в членах. Он отправляется завтра к Друскеницким минеральным водам на несколько недель. За возвращением его оттуда, подумаем об отправлении в Минск.

Я в Жировицах был две недели нездоров, однакож не так, чтобы была остановка в делах. На прошлой неделе кончил испытания в семинарии и от них имел полное удовольствие. Если Литовская семинария ещё два или четыре года пойдёт вперёд такими ж шагами, как доныне, то здесь нечего будет желать более.

До обратного отправления в Минск, Вильно и Петербург я буду находиться постоянно в Жировицах. При нынешнем положении дел и знании моём епархии, мне нечего разъезжать по оной. Да притом эти разъезды приостановили бы ход дел по обеим епархиям.

Графу Протасову, 28 июля 1841 г. № 1170 (конфиденциально).

Я в пятницу возвратился в Жировицы из уединения на приходе протоиерея Тупальского, куда уклонился я на три дня от дел, чтобы несколько освежиться. У нас, слава Богу, всё благополучно.

Преосвященный Антоний пользуется уже Друскеницкими водами вместе с секретарём консистории Литовской. После двухдневного только употребления, он не мог мне ничего ещё сказать о действии вод на восстановление телесных его сил.

Извините, Ваше Сиятельство, если дела по Минской епархии не так-то скоро исполняются – мне необходимо по всякому делу требовать сведений из Минска, а это требует времени. Впрочем, кажется, эта малая проволочка не повредит делам – многие дела очищены мною в Минске, что лежали по нескольку месяцев и более года, а потому для других не большая беда, если замедлятся несколькими днями или неделями. Между тем, даст Бог, возвратится к своей должности и преосвященный Антоний.

Графу Протасову, 7 августа 1841 г. № 1277 (секретно).

Имение Бытенского монастыря, Гощев, отдано уже в арендное двенадцатилетнее содержание, и списки арендного контракта препровождены мною ныне же в Святейший Синод и Белорусско-Литовскую духовную коллегию. Засим, в дополнение к секретному отношению моему от 8 истекшего июля, за № 998, долгом поставляю уведомить Ваше Сиятельство, что и означенное имение Гощев может быть отдано в казну на известных основаниях.

При сем долгом поставляю изъяснить следующее обстоятельство. Бытенский монастырь, по своему уединённому местоположению, требует непременно имения для доставления припасов натурою, а также для прислуги. Для сего преосвященный Михаил оставляет за монастырём имение Мироним, отстоящее от него только в шести вёрстах и составляющее четырнадцать крестьянских дворов. Но имение сие невыгодно по недостатку сенокосных лугов и пастбищ, так что преосвященный Михаил взял по необходимости в аренду от казны конфискованное имение, Мироним тоже называемое и к монастырскому Мирониму прилежащее, состоящее из четырёх крестьянских дворов с двадцатью ревизскими душами. Ныне преосвященный Михаил просит, чтобы, при случае взятия в казну имения Гощев, отдано было Бытенскому монастырю помянутое конфискованное имение Мироним, с отчислением из суммы, следующей от казны за имение Гощев, того количества денег, какое окажется по люстрации следующим за сказанное казённое имение Мироним. Как сие имение, так и Гощев находятся в Слонимском уезде.

Находя просьбу сию преосвященного Михаила заслуживающею полного уважения, покорнейше прошу посредства Вашего Сиятельства о надлежащем удовлетворении оной.

Графу Протасову, 14 августа 1841 г. № 1326.

Преосвященный Антоний возвратился уже из Друскеник. Он довольно бодр и здоров, хотя ему скорее помогло движение и развлечение, нежели тамошние воды. Мы положили отправиться в Минск вместе 27 сего августа. Там оставлю я преосвященного Антония при его епархии, а сам 2 или 3 сентября поеду в Вильно. В Вильне пробуду около недели и в половине сентября надеюсь быть в С.-Петербурге. У нас, слава Богу, всё идёт хорошо – по крайней мере нет ничего, на что бы можно обратить особенное внимание. Я тоже в последние три недели оправился от прежнего утомления.

Графу Протасову, 30 августа 1841 г. № 1432.

Прибыл я с преосвященным Антонием в Минск 28 сего августа, как и предположил. Вчера служил преосвященный Антоний, ныне я в соборе – на молебен вышли оба. И вчера и сегодня Минская публика являлась к своему возвратившемуся архипастырю и была на закуске. Сегодня был обед у губернатора. Завтра будем на обеде у губернского предводителя дворянства Ошторна. Кажется, здесь всё хорошо.

Послезавтра я отправляюсь в Вильно. Если здесь не задержат меня какие дела, то я буду в С.-Петербурге около 15 сентября.

Антонию архиепископу Минскому, 6 сентября 1841 г. № 1459.

Если бы вы не написали, я бы и не вспомнил о ваших деньгах, вероятно, до самого Питера. Итак, едва я мог уверить своего Ивана, что у него есть ваши деньги, едва отыскал между платьем. Другой, пожалуй, сказал бы, что здесь видима воля Божия о вознаграждении меня за труды, и даже, может быть, высчитал бы, что именно у меня столько осталось денег, сколько следовало за пять месяцев управления епархией. Но я этим не воспользуюсь, ибо знаю, что вы не довольно крепки в науке о предопределении. Итак, возвращаю вам при сем три билета банковые и серий на 250 рублей серебром. Ассигнации ж, всего на 1610 рублей серебром, везу в Петербург до дальнейшего вашего распоряжения. Для избежания всякого недоумения прилагаю при сем и кусок бумаги, вырезанный из вашей обёртки, на котором помечено вашею рукою, сколько в конверте было денег и билетов.

Здесь я слыхал, будто предположения о Гродне особенного никакого не было. Сделали новое предположение, по которому Гродно остаётся губернским, а вместо Росиен Ковно или Вилкомир. Впрочем, увидим после, если вы для рубарбарум не сделаетесь равнодушны ко всему. Желаю вам здоровья крепкого – а-то, если мне ещё прикажут управлять вашею епархией, то уже не вверяйте мне своих денег – ей Богу не возвращу.

Ваш

Графу Протасову, 10 сентября 1841 г. № 1486.

По случаю проезда Государя Императора по Динабургскому шоссе, я пробуду в Вильне лишние два дня и отправлюсь в С.-Петербург послезавтра. Здесь, в Вильне, слава Богу, всё хорошо; я служил два раза; здешние начальства обращаются со мною кажется с любовью; я был вчера на акте здешних училищ для раздачи награждений. Духовенство Римское прячется по-прежнему, епископ Клонгевич устранился теперь из Вильна – да Бог с ними, при здешних обстоятельствах едва ли это не лучше.

По Высочайшему Его Императорского Величества соизволению, воссоединённые церкви Волынской губернии перечислены уже ныне к Волынской епархии. По личному моему к вам уважению, долгом считаю рассеять опасения, которые вас, может быть, беспокоят при настоящем случае. Будьте уверены, что начальство вполне озаботилось, чтобы воссоединённое духовенство ни малейше не потерпело от таковой перемены; и я вполне надеюсь, что оно от нынешнего местного епархиального начальства получит более попечения и защиты, нежели могло иметь от отдалённого Литовского епархиального начальства. Вы особенно не должны иметь ни малейшего опасения насчёт вашей участи. Ваши заслуги и ваши достоинства известны высшему начальству, и вы тому имеете явное доказательство, в назначении вас Святейшим Синодом в члены Волынской консистории, без ожидания в том представления епархиального начальства. Поздравляю вас также с особенною Высокомонаршею милостью, в сопричислении вас к ордену св. Анны 2 степени. Благословляю вас на дальнейшее усердное служение Православной Церкви, под новым достойным архипастырем. Если же со временем откроются какие-либо для вас тягостные или неприятные обстоятельства, вы можете обратиться ко мне с полною доверенностью; а моим священным долгом будет помочь вам во всяком случае и тем самым удостоверить вас в том уважении, которое питаю к вашим заслугам, вашим достоинствам и к вашему личному характеру.

Истинно вас почитающий Иосиф, архиепископ Литовский и Виленский.

Вы ко мне не написали предварительно ни слова о намерении вашем подать известную просьбу, а только подав уже оную, хотели меня сделать ходатаем по сему необдуманному поступку. Мне не оставалось ничего более, как со стеснённым сердцем быть сторонним зрителем этого дела. Теперь вижу, что поступок ваш вреднее для дел службы и для вас самих, нежели я видел с начала – и я позволяю себе написать к вам несколько слов по прежнему, то есть не как епархиальному и независимому от меня архиерею, но как бывшему моему викарию и другу.

Вы не хотели обратить внимания, сколько поступок ваш сделал неприятности друзьям и почитателям вашим. Они вас всюду хвалили, за вас ручались, вас поднимали, старались даже угодить вашим отдалённым мечтам в Тороканях, а вы их при первом случае, при первой прихоти, бросаете, компрометируете. По крайней мере, следовало послужить долее – а-то не минуло десяти месяцев, – вы в отставку. Притом же вы были в Петербурге при вашем назначении – всякий скажет, что вам тогда следовало порядком пообъясниться. Признайтесь, что всё это, в отношении самого вашего поступка, довольно опрометчиво, а в отношении друзей ваших не совсем-то деликатно. Что ж сказать о пользе службы? увольнение вас ныне принесло бы почти столько вреда, сколько прежнее ваше служение принесло пользы. Поводы в пользу вашего намерения есть ни что иное, как софизмы – по крайней мере будьте уверены, что правительство вовсе не намерено монахов и иереев поставлять в пример хороших сельских хозяев. Я полагаю, что вы никак не достигнете ныне своего намерения – если принуждены будут вас уволить, то наверно ваша мечта хозяйничать в Тороканях не сбудется; даже, кажется, есть здесь и та мысль, что ваше увольнение произведёт ныне общий соблазн, и вас нельзя помещать на покой в западных губерниях.

Как друг и собрат ваш на поприще служения Церкви, советую вам отступиться от своего необдуманного намерения и убедить нас всех в твёрдой вашей решимости служить Церкви Православной, пока она требует нашей службы, и тем исполнить священный долг, лежащий на нас, как на духовных и иноках. Надеюсь, что вы порадуете меня своим ответом, дабы я мог дать делу направление, сколько это от меня зависеть будет.

Замечания на проект штатам архиерейскому и кафедральному Православным.

1) При архиерее должны быть духовные отличнейшие, и потому оклады, сим духовным по штату назначенные, кажется, очень скудны, и они ещё покажутся скуднее, если сравнить их с окладами по штату кафедральному. Здесь псаломщику положено 85, а иподиакону 185, тогда как иеродиакону при архиерее только 75 руб. сер. Пособие к содержанию общим столом и жалованьем штатного духовенства архиереи заимствовали до сего от особых средств архиерейского дома или монастырей, их собственных и даже сторонних. Если затем фундуши архиерейских домов отойдут от них, если монастыри поступят на штатное содержание и будут иметь собственную отчётность – то необходимо оклады духовных лиц архиерейского штата увеличить. Кажется, оклад эконома и духовника следовало бы возвысить до 200 руб. сер., каждого из иеромонахов до 125, а иеродиакона до 100 руб. серебром. Что ж касается ризничего и казначея, то лицо это несёт столь важную ответственность и требует столько способности по лежащей на нём отчётности, что за 125 руб. жалованья и не думать иметь соответственного чиновника – это неудобство можно устранить, сказав в штате: Ризничему (он же и казначей) из кафедральных священников прибавочного жалованья 125 или хотя бы 100 руб. сер.

2) Членов консистории надобно заставить дорожить своею должностью и не считать её стороннею – да притом нужно устранить стремление к взяткам. Для сего положенный им оклад в 100 руб. весьма скуден. Оклад сей можно возвысить без нарушения экономии следующим образом. По консисторскому уставу дела распределены на четыре отделения, из коих каждым заведывает один член консистории. Следовательно, по-настоящему сии только четыре члена есть действующие, прочие ж почти излишни и часто находятся в отсутствии. Посему следовало бы, кажется, положить по штату: Четырём членам, заведывающим особыми отделениями по канцелярии консисторской, по 150 руб. сер., прочие ж члены служат без жалованья – или, если угодно, можно сим последним положить по 100 руб.

3) Оклад на консисторию должен быть положен не по классу епархии, но по числу дел консистории – а число дел соразмеряется с населением епархии и положением подобным епархии Литовской, которая, распространяясь на две губернии и область, по необходимости имеет более столкновения с разными лицами и ведомствами и должна вести переписку с тремя губернскими начальствами и тремя Римскими епархиальными ведомствами. Посему оклады должны идти, уменьшаясь следующим, кажется, порядком – Киевская, Подольская, Волынская, Литовская, Минская, Могилёвская, Полоцкая. От экономии уменьшения сих окладов покроется увеличение жалованья членам консистории.

4) Остальной кафедральный штат, кажется, довольно хорошо соображён и может быть достаточен, судя по местности. Содержание только певчих едва ли где возможно за показанную в штате сумму, без местных сторонних средств. Одна епархия Литовская, по местным особенным обстоятельствам, не может довольствоваться подобным кафедральным штатом – о чём сказано будет после. Впрочем, по всем штатам пропущено важное лицо, именно регент певчего хора, тогда как при Римских кафедрах назначен капельмейстер. Потому необходимо к штату прибавить следующую статью: Регенту, который может быть из кафедральных диаконов или учителей духовных училищ, прибавочного жалованья 100 руб. сер.

Замечания о штатах Римско-Католических архиерейском и кафедральном.

1) Прежде всего нужно заметить, что при составлении сих штатов, из особенного старания показаться беспристрастными к Римскому духовенству, именно оказано к нему пристрастие. Взяли за правило, чтобы такую именно сумму назначить на штаты Римские, как на Православные, не обратив внимания на то, что штаты Православные, и по правилам, и по свойству богослужения, требуют большего числа лиц, чем Римские. Из сего вышло, что по Римским штатам или назначены лица, вовсе им ненужные, или увеличено содержание лиц, в сравнении с подобными лицами Православными. Беспристрастие в отношении к Римлянам должно быть оказано в том, чтобы должностные лица их получали содержание не меньшее, чём таковые ж лица Православного ведомства. На сем основании составлены и последующие замечания.

2) Православному архиерею первоклассной епархии на келейников и прислугу при нём положено 500 руб. сер., – да особою статьёй на прислугу и мастеровых при доме 500 же руб. Но Римскому архиерею положено только одною статьёй на прислугу 1000 руб. сер. Православный архиерей имеет особый свой штат, при нём помещающийся; следовательно, дом его необходимо должен быть больше, а потому и прислуга многочисленнее, и статья расхода в 500 руб. вовсе не лишняя. Сего нельзя сказать о Римском архиерее, которому по штату назначен только духовник и ризничий. Следовательно, Римский архиерей на собственную свою прислугу имеет 1000 руб. сер., то есть вдвое противу архиерея Православного. Потому следовало бы статью сию или уменьшить, или по крайней мере разделить на две, как в штате Православном, дабы впоследствии не дать повода Римским архиереям требовать особого оклада на прислугу по дому.

3) В штате Православных архиереев духовник состоит не только по древнему обычаю, но и по необходимости, ибо он должен свидетельствовать о всех рукополагающихся во священство. Ризничий также положен при Православном архиерее, как потому, что при его доме всегда находится церковь, так и потому, что при архиерее находится ризница для всех многочисленных лиц, к архиерейскому служению принадлежащих. Всего этого нет у Римских архиереев. Они исповедаются у священников сторонних по их выбору; а из риз у них хранятся разве только собственные их облачения, остальная ризница бывает при кафедре. Потому духовника по штату Римских архиереев можно вовсе не назначать – жалованье ж ризничего в 125 или 100 руб. сер. перенести в штат кафедральный, в виде прибавочного жалованья одному из священников оного, как сказано выше в примечании о ризничем Православном.

4) Консистории Римские следует совершенно сравнять с Православными, и потому к первым до́лжно вполне применить выше прописанное примечание насчёт назначения членам по 150 руб. жалованья и соразмерении остального оклада консисторского с населением или пространством епархий.

5) Римский кафедральный штат вовсе не соображён ни с потребностью кафедр, ни с сущностью нынешнего их положения – и потому он может показаться странным и Римлянам, и Православным.

Римские капитулы, состоящие из прелатов и каноников, составляли некогда настоящий совет епископов, принадлежавший к управлению епархии, подобно нынешним консисториям. Капитулы даже управляли епархией в случае смерти архиерея и избирали нового архиерея. Права сии капитулов уничтожены или ограничены во всех католических государствах, а в России вовсе не существуют. Следовательно, капитулы при Римских кафедрах в России остаются без цели, как памятник прежнего, а звание прелатов и каноников есть просто почётное, дающее право носить кресты и получать доход, где таковой имеется. Из капитулов сих только некоторые имеют собственные фундуши; по прочим же прелаты и каноники пользуются доходами тех приходов, коих они настоятелями, наравне с прочими приходскими священниками. Что больше – только в Вильне, и-то не всегда, живут при кафедре прелаты и каноники и участвуют по временам в богослужении; при остальных же кафедрах живут только те каноники и прелаты, которые состоят вместе членами консистории или занимают какие особые должности; прочие же живут на приходах своих. Потому назначение к Римским кафедрам по 3 прелата и 4 каноника для постоянного пребывания будет нечто новое для самих Римлян и даже принесёт неудовольствие нынешним прелатам и каноникам, ибо они, имея ныне богатые приходы, должны будут перейти на скудные оклады, положенные ныне для них по штату.

Далее. По штату положено 3 мансионера и 2 священника. Мансионеры есть простые священники, определённые для ежедневного богослужения по Римским кафедральным церквам – они при некоторых кафедрах называются мансионерами, а при других викарными – следовательно, нет никакой надобности разделять эти два звания.

Далее. По штату положен ключарь. Этого звания при Римских кафедрах не поймут. Верно хотели этим назвать сакристиана, то есть ризничего. Но если сие звание возложено будет на одного из кафедральных священников с прибавочным жалованьем, как сказано выше в примечании 3, то нет надобности в ключаре.

Засим, решительно и во всех отношениях полезно будет проект кафедрального римского штата изменить в следующем: а) вместо 3 прелатов назначить только жалованье одному старшему прелату и оклад для него определить наравне с кафедральным Православным протоиереем, соразмерно классу епархии; б) вместо 4 каноников положить жалованье только двум, сравнив их окладом с Православным ключарём; в) в особом примечании к штату сказать: остальным прелатам и каноникам жалованье не полагается, и они должны иметь содержание от своих приходов или других должностей, так, как сие было по большей части и доныне – замечание сие устранит щекотливый вопрос о капитулах; г) мансионариев и священников снести в одну статью, сказав: священников или мансионариев – число их нужно определить 4 в первоклассной, 3 во второклассной, а 2 в третьеклассной кафедре – и жалованьем следует сравнить их со священниками Православных соборов. Остальные статьи в проекте штатов, то есть: проповедник, пономари, сторожа, звонари, министранты, органист, капельмейстер, музыка, содержание церкви, дома и ризницы, могут остаться по проекту.

Даже после означенных изменений, назначаемый штат для Римских кафедр без всякого сравнения будет великолепнее нынешних их действительных служебных штатов, за исключением кафедры Виленской. Во всяком случае, лучше вознаградить лично по усмотрению которых-либо из нынешних прелатов и каноников, чём утверждать навсегда законом сии синекуры.

С принятием выше означенных изменений общая сумма на Римско-католические штаты окажется несколько ниже суммы штатной по ведомству Православному. Но нужно не опускать из виду, что епархии Православные вдвое больше Римских – и потому никто не должен удивляться, если содержание общее Православных епархиальных начальств будет выше какою безделицею против Римских.

Замечания о штате для викарных епископов.

1) Штат, назначенный для викариев, кажется, достаточен и довольно хорошо соображён, судя по временному их положению. Только лучше будет исключить эконома, а жалованье его причислить к прислуге. Судя по свите викарного, здесь нечего делать эконому, и обязанности его могут быть возлагаемы на одного из иподиаконов.

2) Сумма 530 рублей, положенная для Православных викариев на двух иподиаконов и десять певчих, положена вообще на свиту для Римских викариев. Если не пояснить, что значит это слово свита, то деньги сии обращены будут на прислугу, так что на сей предмет викарный Православный будет иметь только 350, а Римский 880 рублей серебром. Между тем, не имеется в виду для Римских викарных подобной свиты, как положена по штату для Православных. Потому следует или означенную сумму 530 рублей исключить совершенно из штата, иди дать ей определённое назначение, например, на содержание священника и шести клириков для свиты преосвященного.

О штатах монастырских.

Штаты сии вообще должны быть, кажется, достаточны– о частностях же сказано будет после. Здесь не излишни будут только следующие замечания:

1) Число благочинных монастырей должно, кажется, соразмеряться с числом обителей в епархии и пространством оной; посему едва ли во всех Православных епархиях нужно по два благочинных, то есть всего четырнадцать.

2) В штатах пропущены должностные монашеские лица, обыкновенно в них имеющиеся, а без них не может быть порядка в обители; лица сии, и по заслугам, и по способностям, стоят выше обыкновенной монашеской братии и не могут быть обращены на оклады, сим последним присвоенные. Потому следует по всем монастырям мужеским и женским, Православным и Римским, прибавить – в первоклассных, наместника и казначея, во второклассных и в третьеклассных – казначея. Им следует назначить жалованье выше противу прочей братии: первому пятьюдесятью, второму двадцатью, третьему и четвёртому двадцатью пятью рублями серебром. Впрочем, увеличение сие может быть внесено в штат в виде прибавочного жалованья к окладу обыкновенному монашескому. 3) Настоятелям и настоятельницам третьеклассных монастырей обоих исповеданий следовало бы жалованье положить 150 вместо 100 рублей, иначе трудно будет сыскать на сии места надёжных духовных, так как лучше быть монахом простым в первоклассном монастыре, нежели настоятелем в третьеклассном. 4) По сему ж поводу, кажется, полезно было бы также, во всех девичьих монастырях, не смотря на их классы, духовникам назначить по 100 руб. сер. жалованья, так как для мест сих нужны духовные надёжные – а едва ли такового можно заставить быть духовником на пятидесятирублёвом окладе.

О штате для инфулатов.

Оба Римские в России инфулаты не принадлежат по сему званию ни к каким епархиальным должностям и отличаются только правом употреблять митру. Олыкский есть настоятель Олыкской коллегиаты, что-то в роде монастыря, замещённого белым духовенством. Инфулат же Шидловский есть прямо настоятель Шидловского прихода. Между тем, фундуши сии по их значительности назначались для содержания викарных епископов. Ныне инфулат Олыкский есть викарием Луцкой епархии, Шидловский же викарием Тельшевской епархии. Как теперь для викариев сих назначается фундуш из особых источников, то, кажется, до́лжно распорядиться, чтобы оба инфулатские фундуши обращены были в казну за удовлетворением потребностей Олыкской коллегиаты и Шидловского прихода особыми штатами. Если же нужно оставить звание инфулата, то присвоить оное прелату первоклассной Римской кафедры с окладом, соответствующим протоиерею первоклассной Православной кафедры, которое есть именно 576 руб. серебром. Впрочем, может быть, признано будет оставить лично звание и доход инфулатов за пользующимися ныне оными, сверх жалованья викарных.

Замечания особые.

Прописанные замечания относятся вообще к штатам всех 13 западных епархий. Но ненадобно упускать из вида, что особенные местные обстоятельства изменяют часто совершенно существо дела. Примером тому может послужить Литовская епархия. В Вильне жизненные продукты вообще почти вдвое дороже, нежели в Жировицах, и почти втрое противу Волыни. Это относится и ко многим пунктам Литовской епархии. Для Римского духовенства недостаточность штатных окладов будет восполнена обыкновенными приношениями по богослужению и исправлению треб от паствы оного, состоящей из зажиточнейших классов. Подобными доходами могут пользоваться кафедральное духовенство и монастыри даже некоторых западных Православных епархий. Но кафедральное Православное духовенство в Вильне, а также монашество Литовской епархии, почти не должно ожидать поддержания из сего источника. Таким образом Литовское кафедральное духовенство, и во многих пунктах монастырское, при равных окладах с прочими епархиями, будет иметь содержание вдвое скуднее против оных. Если не принять сего в уважение, то необходимым последствием таковой несоразмерности будет: что епархия Литовская будет иметь самое худшее духовенство из всех западных епархий, тогда как в оной следовало бы быть духовенству самому отличнейшему. Нужно ещё заметить, что в пределах сей епархии учреждены уже штатные положения для церковных причтов по уездным городам и соборные в Вильне и Гродне – и оклады по сим штатам гораздо выше, нежели положенные ныне по штату для кафедрального духовенства Литовской епархии, во втором классе считающейся – от сего недостаточность сих окладов покажется ещё поразительнее.

По сим причинам, Виленский архиерейский и кафедральный Православные штаты следовало бы составить совершенно в особом виде, по примеру Варшавского, не вводя оного в сравнение с другими западными епархиями Но если этого нельзя сделать ныне, дабы не произвести излишних толков при учреждении штатов прочим Православным и Римским епархиям, то необходимо обеспечить ныне средства для улучшения того штата впоследствии. Это можно сделать следующим образом.

В Вильне только ещё назначено быть Православной Литовской кафедре, но по-настоящему кафедральный собор есть по прежнему в Жировицах, где помещается и семинария, и консистория. По недостатку помещения в Вильне, архиерей со штатом, консисторией и семинарией не может быть ныне туда перемещён. Этим обстоятельством следовало бы воспользоваться и отложить означенное перемещение ещё на несколько лет. Между тем, ныне за Виленским Николаевским собором оставить прежний оного штат, Виленскому ж Троицкому монастырю присвоить штат первоклассного. Кроме того, следовало бы оставить за Виленским собором доход с имения Давкшишек, бывшего Виленского девичьего монастыря, приносящий ныне дохода посредством аренды 2,000 руб. серебром и предназначенный Высочайше в настоящем году на сверхштатные расходы по оному собору. Когда наступит время перенесения в Вильно окончательно архиерея Литовского с епархиальным управлением и семинарией, тогда Виленский Свято-Троицкий монастырь можно будет обратить для архиерейского дома или семинарии, а средствами сего монастыря, равно упомянутыми средствами Виленского Николаевского собора, можно будет восполнить ныне составляемый второклассный штат для Литовской епархии. Если тогда средства сии окажутся в излишестве, то их можно будет обратить на составление штата при Жировицком соборе, и даже на семинарию, которой содержание в Вильне будет гораздо дороже нынешнего. До того времени на счёт ныне составляемого второклассного штата для Литовской епархии можно будет содержать, с разрешения Св. Синода, по обстоятельствам, некоторую только часть архиерейского и кафедрального духовенства в Вильне, в Жировицах и при Литовском архиепископе в С.-Петербурге; прочие ж оклады оставлять в экономии.

Что касается монастырей Литовской епархии, то оставление их заштатными или с недостаточными окладами будет равносильно закрытию оных. Потому для поддержания монастырей, которые признано будет нужным сохранить в той епархии, необходимо ввести некоторые из них в первый и второй класс, несмотря на то, что они были бы в третьем классе по другим епархиям. При сем не излишне обратить внимание на монахов воссоединённых. Они привыкли к хорошему столу, и с воссоединением лишились почти совершенно всяких доходов от богослужения. Потому для них будет весьма тягостно содержаться из 50 руб. серебром, положенных для иноков третьеклассных и заштатных монастырей. Чтобы не заставлять воссоединённых иноков сожалеть о прежнем их Униатском положении, было бы полезно оказать милость тем из них, которые останутся в третьеклассных монастырях или заштатных, прибавкой им лично по 25 руб. серебром. Прибавка эта могла бы производиться на счёт штатных вакансий по монастырям. Впрочем, прибавка сия нужна будет только там, где монастыри не имеют достаточных сверхштатных средств содержания.

Пожайский монастырь имеет уже особый штат, и оный, кажется, не для чего отменять. Положение сей обители совершенно особенное – и польза её должна относиться более к общим видам государственным и церковным, нежели епархиальной надобности.

Из бывших Униатских монастырей с 1828 г. упразднено более нежели две трети, так что ныне воссоединённых мужских монастырей по Литовской епархии имеется только шесть, именно: 1) Виленский Свято-Троицкий, 2) Бытенский Свято-Троицкий, 3) Тороканский Свято-Троицкий, 4) Супрасльский Благовещенский, 5) Гродненский Борисоглебский, 6) Борунский Покровскй. Древлеправославных монастырей находится по епархии Литовской три, то есть: 1) Виленский Святодухов, 2) Пожайский Успенский и 3) Сурдецкий Святодухов. Женских монастырей в Литовской епархии только два, оба воссоединённые, то есть Гродненский и Волнянский.

Все сии монастыри, за исключением Гродненского и Сурдецкого, имеют отличнейшие церкви и монастырские здания, которые не следует оставлять; Гродненский же монастырь нужен для губернского города, да притом имеет древнюю замечательную церковь и чудотворную икону Божией Матери, а Сурдецкий, уцелевший в Православии среди Самогиции, имеет тоже чудотворную икону, на поклонение коей в особенности путешествуют Православные из Риги. Кроме того, число сие монастырей вовсе не будет излишним для Литовской епархии, так как она простирается на две губернии и одну область.

Как же монастыри сии не могут никак существовать в Литве приношениями доброхотных дателей, то и необходимо всем оным назначить штатные оклады, в следующем порядке: Виленские Святодухов и Свято-Троицкий назначить первоклассными; Пожайский монастырь назначить тоже первоклассным, или оставить второклассным, но при штате, который для него составлен несколько уже лет тому назад; монастыри: Супрасльский, Гродненский, Бытенский до́лжно внести во второй класс; монастыри же: Борунский, Тороканский и Сурдецкий можно положить в третьем классе. Из монастырей женских, Гродненский следовало бы положить во втором, а Волнянский в третьем классе. Впрочем, если бы это могло согласиться с общим числом штатных монастырей, назначенным для западных епархий, то весьма бы было полезно Супрасльский монастырь назначить в первый класс, а Борунский во второй класс. Оба они в местах, где содержание дорого. Оба находятся между населением иноверным. В обоих церкви и монастырские здания по их огромности требуют весьма важных издержек для поддержания оных. Супрасльский особенно монастырь, некогда ставропигия, зависевшая от патриархов Константинопольских, имеет церковь огромную, великолепную, редкой замечательной архитектуры, построенную за 350 лет до сего Ходкевичами, принадлежавшими ещё тогда к Церкви Православной. Монастырь Супрасльский лежит на пределах Русского населения со стороны Царства Польского.

Сколько из рассказа и некоторых общих материалов судить было можно, довольно важное неудобство меры, принятой касательно уравнения в содержании Римского духовенства с Православным, состоит в том, что общую массу фундушей обоих ведомств предположено разделить между тем и другим духовенством. От сего великое это государственное дело будет представляемо религиозным и сделается вдвойне ненавистным. Неблагонамеренные легко дадут оному вид несправедливости.

Кажется, важную сию меру гораздо удобнее совершить отдельно по обоим духовенствам следующим образом:

По ведомству Православному для белого духовенства по западным губерниям уже составлены штаты. Немного потребуется времени составить штаты и для западных епархиальных начальств, а также для монастырей. Потому, прежде всего следовало бы утвердить означенные все штаты Высочайшею властью и преподать оные к исполнению. Вместе с утверждением штатов, должен быть издан и указ о взятии в казну имений Православного духовенства западных епархий, безусловно или с известными ограничениями.

Засим уже никто не может прекословить, никто не назовёт несправедливым, если чрез неделю издан будет указ о взятии в казну имений Римского духовенства и составлении для оного штатов, по сравнению с духовенством Православным. Таким образом, дело это можно совершить без лишней проволочки – а оно именно таково, что чем скорее его решить, тем лучше. Правительство уже, кажется, удостоверилось неоднократно, что всякое предположение, обнаруженное в отношении западных, губерний, всегда производит вредные толки и смущение, а иногда даже влечёт за собою оставление без действия самого предположения, тогда как то же предположение, уже решённое, тихо и бесспорно совершается.

Что касается пользы или убытка для казны от сей меры, это до́лжно знать одному правительству. И расчёты по сему предмету да будут только делом внутреннего по министерствам соображения.

Составление штатов для Римского духовенства требует особого, довольно важного труда и соображения с официальными статистическими данными, а также с местными обстоятельствами. Однакож не будет лишним сделать здесь по сему предмету некоторые общие замечания.

Главное состоит в том, чтобы оклады Римского духовенства никак не были выше противу духовенства Православного. Никто этого не может считать несправедливым. Если Православные священники из каких четырёхсот рублей могут содержать себя с жёнами и семействами, то почему подобными окладами не могут себя содержать одинокие бессемейные Римские священники. Они и без того навсегда будут иметь по западным губерниям преимущество пред духовенством Православным в доходах за духовные требы, так как все почти тамошние помещики, всё зажиточное население принадлежит ныне к Римскому исповеданию, а в Православном остаётся почти один бедный народ.

Из правила об уравнении в штатах Православного и Римского духовенства само собою следует, что не надлежит составлять штатов для всех нынешних мест и заведений Римского духовенства, как предположено, кажется, по бывшим до сего соображениям. Это было бы то же, что учреждать штат для тридцати земских судов в каких-нибудь десяти дрянных уездах. В таком случае, в видах государственных и административных, гораздо было бы полезнее, вместо составления для Римского духовенства штатов, взять немедленно имения сего духовенства в казну и за оные производить каждому месту и заведению доход, исчисленный по люстрации, не безвыгодной для казны.

Если составлять штаты, то нужно оные соображать с настоящими потребностями Римского населения и духовенства в России, по сравнению с ведомством Православным в западных епархиях.

Разумеется, едва и ныне возможно уменьшить число Римских епархий в империи, коих состоит шесть на 2.500,000 Римских Католиков, тогда как на семь западных Православных епархий придётся почти по миллиону жителей для каждой. Но почему не сделать уравнения в других отношениях?

В Могилёвской Римской епархии есть каноники Киевские, Могилёвские, Инфлантские, да едва ли ещё и не Смоленские. В епархии Луцкой есть тоже каноники Луцкие и Житомирские. Это памятники бывших некогда на Руси Православной Римских епархий и капитулов. Зачем их поддерживать?

В Могилёвской епархии есть семинарии: Звенигородская, Могилёвская и Бреславская; в епархии Луцкой, Луцкая и Олыкская. Они, по ничтожному числу воспитанников, не приносят пользы, а между тем занимают лишние пункты между Православным населением.

Каждый Римский епископ имеет викарного епископа, а Виленский даже двух. Зачем эта роскошь в епархиях, состоящих иногда изо ста тысяч Римлян.

Следовало бы для каждой епархии учредить по одному капитулу, соразмеряя число прелатов и каноников каждого с величиною епархии; а затем упразднить уже всех прелатов и каноников, получающих название от епархий, ныне несуществующих. Следовало бы для каждой епархии назначить по одной семинарии, совокупив ныне в разных местах находящиеся. Следовало бы и викарных епископов по штату назначить только для двух важнейших епархий, по одному для каждой. Следовало бы и штаты для консисторий назначить не для всех одинаковые, но смотря по величине епархий.

Но важнейший предмет уравнения Православного духовенства с Римским состоит в монастырях. Каждый монастырь Римский есть настоящая крепость, на которой утверждается чуждое влияние. Их необходимо уменьшить, как мужские, так и женские. Для сего самое удобнейшее время есть нынешнее составление для них штатов.

Нужно взять пропорцию Православных штатных монастырей к Православному населению – в целой ли империи, или только в западных губерниях. По сей пропорции положить и число штатных Римских монастырей, соображаясь с населением Римлян по уездам и губерниям, с тем только, чтобы не совокуплять в одном месте слишком большого числа монастырей, как в Вильне. Засим в монастырях, по штату оставленных, поместить штатное число иноков; для остальных же монахов в прочих монастырях положить содержание только по смерть каждого из них или до перемещения на открывающиеся вакансии в штатных монастырях.

Само собою разумеется, что вместе с сим нужно воспретить приём монахов в Римские монастыри, впредь до уравнения числа оных с положенным штатным числом. Этим ослабились бы несколько и последствия данной Римскому духовенству, два тому года назад, привилегии, по которой люди податного состояния могут быть принимаемы в оное духовенство с разрешения губернаторов, тогда как прежде нужно им было на сие разрешение Правительствующего Сената, наравне с духовенством Православным.

По означенной выше пропорции можно оставить и некоторое число заштатных Римских монастырей, оставя их на попечении доброхотных дателей. К сему разряду лучше всего назначить некоторые монастыри бернардинские, капуцинские, реформатские, бонифратерские и сестёр милосердия, которые и до сего не имели недвижимых фундушей, но содержались от подаяний и капиталов.

При назначении штатов для монастырей нужно в особенности избегать монастырей доминиканских, миссионерских, то есть, винцентинских и пиарских. Доминикане и миссионеры учреждены в Римской Церкви и основаны в Русских странах для распространения Римской веры между иноверными и, кажется, в России не должны быть терпимы – пиаристы же учреждены преимущественно для образования юношества в училищах, каковая цель уже излишня при нынешнем положении учебной части в России. Сии три монашеские ордена по опыту более других оказывают вредное влияние в западных губерниях. Впрочем, при назначении штатных Римских монастырей, не излишним было бы иметь и мнение Православных епархиальных начальств, так как, по местным обстоятельствам, некоторые монастыри могут в особенности заслуживать упразднения.

Для ослабления пререканий, по случаю упразднения женских Римских монастырей, очень было бы полезно на счёт фундушей сих монастырей образовать несколько девичьих пансионов, или же умножить число девиц на казённом содержании в пансионах, ныне уже существующих, – без различия вероисповедания сих девиц. На пансионы могли бы быть отданы и сами некоторые нынешние девичьи монастыри.

Исполнение Высочайшего указа о взятии в казну имений Римского духовенства и заменении оных штатными окладами, потребует, вероятно, нескольколетнего времени. Это вовсе не вредно и даже может быть употреблено с пользою. Следует только брать в казну прежде всего самые важнейшие имения Римского духовенства и заменять оные штатами. От сего, самые большие массы местного народонаселения изъяты будут из-под влияния того духовенства, да и казна не будет принуждена жертвовать на штаты суммами, превышающими доходы взятых имений. Взятие важнейших фундушей прежде других имеет ещё и совершенно справедливые для всех поводы. Семинарии и консистории Римские не имеют ныне достаточных средств содержания, а между тем их нужно прежде всего обеспечить штатным содержанием – к сему можно прибавить и учреждение девичьих пансионов – откуда же взять на сей предмет издержки, если не от богатейших нынешних бенефиций и монастырей. От сей постепенности могла бы быть ещё и та польза, что, за постепенным упразднением богатейших Римских бенефиций, час от часу будут оставаться приходские фундуши, не столь избыточные и могущие более идти в сравнение с местными Православными приходами; так что, если бы за недостатком средств остальные Римские приходы остались на прежнем их содержании, без заменения оного штатными окладами, то от сего уже не было бы такого, как прежде вреда. Разумеется, что вся сия операция, чтобы достигнуть вполне спасительной цели, должна быть в руках исполнителя, не только благонамеренного, но и знающего, имеющего довольно времени заняться самому делом и столько твёрдого характера, чтобы мог противостать всем проискам, не только внешним, но и внутренним.

Постепенное производство окладов по штатам было бы полезным и по ведомству Православного духовенства, если они по недостатку средств не могут все производиться ныне. Производство окладов для духовенства оного по западным губерниям, по местным обстоятельствам, имеет чрезвычайно разнообразную важность. Если бы составить и опубликовать штаты для семи западных епархий и производство по оным начать по мере средств с тех губерний и уездов, где Православное население больше перемешано с Римским: то это имело бы чрезвычайно важные последствия. Самое назначение штатов ободрило бы уже вообще тамошнее духовенство, а приведение их в действо состоялось бы там именно, где оно более всего нужно.

Не излишним будет сказать ещё и то, что если бы, сохрани Бог, нынешние предположения относительно Римского духовенства остались почему-либо без действия – то необходимо воздержаться взятием в казну имений и от духовенства Православного; иначе торжество Римлян не имело бы границ, а оно было бы тягостнейшим ударом для Православного духовенства западных епархий. Епископ Клонгевич, сколько известно, отзывался публично, что он все средства употребит, дабы отвратить предстоящее взятие в казну имений Римского духовенства.

В правилах, составленных в департаменте государственных имуществ, о приёме духовных имений надлежало бы, кажется, сделать изменения по следующим пунктам:

В пункте 3-м сказано, что для приёма духовных имений могут быть командированы чиновники на счёт доходов тех же имений. Если производство штатных окладов духовенству начнётся заблаговременно из казначейств, то оному всё равно, будут ли чиновники содержаться на счёт помянутых имений, или из других источников. Но если в одно и то же время от тех имений до́лжно будет содержать по-прежнему и духовенство и чиновников, принимающих имения, то это, кажется, будет обидно для первого. Да кроме того, одни имения будут принимаемы ныне имеющимися уже штатными чиновниками, другие – чиновниками, на счёт их доходов вновь определяемыми, так что одни духовные, нынешние владельцы, должны будут принять расходы по приёму в казну имений, в их ведении находящихся, а другие будут свободны от такового расхода. Разумеется, что это было бы источником частных произвольных притеснений. Потому гораздо бы лучше отнести на счёт общих доходов государственных имуществ расходы, нужные для лишних чиновников, по приёму духовных имений.

В пунктах 6 и 8 сказано, что имения должны быть приняты в казну со всякого рода запасами. Всякие запасы – есть доход за прежнее время, и составляют собственность настоящих духовных владельцев и заведений. Потому несправедливо было бы лишать их таковой собственности, тем более, что запасы сии могут составлять единственные средства их содержания до получения штатных окладов. Кроме того, по всей вероятности, здесь потерпели бы преимущественно лучшие и добросовестные духовные, ибо прочие или вовсе не заботились о запасах, или успеют оные припрятать заблаговременно сами собою или посредством сделок с чиновниками, назначенными к приёму. Потому лучше всего, кажется, было бы, чтобы приём духовных имений производился по последим инвентарям – именно, имения, в аренде состоящие, по инвентарям, по коим они приняты арендаторами, a прочие по инвентарям, по коим они сданы последним духовным владельцам. Из запасов же хозяйственных казне предоставить требовать то только количество продуктов, которое нужно для обсеменения полей и для содержания фольварочной прислуги до нового урожая.

Ещё в 4-м пункте сказано, что духовное начальство каждой губернии сообщает местной палате государственных имуществ, какие имения духовные следуют к передаче в казну. Известно, что некоторые епархии простираются на нисколько губерний, следовательно в помянутом пункте не будет надлежащей точности. Если решено будет взять вдруг все имения в казну, то требующееся 4-м пунктом сообщение до́лжно возложить на епархиальные начальства. Если ж взятие в казну имений будет производиться постепенно по усмотрению начальства, то, кажется, назначение имений, которые должны поступать в казну, должно происходить от Синода и от министра внутренних дел.

Впрочем, не зная вполне оснований, на которых положено взять в казну духовные имения, нельзя судить о недостатках упомянутых выше правил, составленных в департаменте государственных имуществ.

Например. Необходимо обратить внимание, будут ли архиерейские дома и монастыри оставлены исключительно на денежном штатном содержании, из казны получаемом, или же за ними останутся угодья в землях, лугах, лесах, мельницах и рыбных ловлях. В последнем случае непременно нужно пополнить изъяснённые выше правила тем, чтобы назначенные для приёма духовных имений лица в то же время отделили для монастырей и архиерейских домов узаконенную пропорцию угодий. Нужно, чтобы притом распределили и самые хозяйственные строения, так как ныне при многих монастырях одни и те же здания служат для хозяйственного употребления собственно монастырям и принадлежащим к ним фольваркам. Если не сделать ныне сего распределения, то по каждому монастырю возникнут непременно дела, столь же запутанные, как производящееся о Супрасльском монастыре.

Тем более следует озаботиться при приёме имений белого воссоединённого духовенства. Здесь не только надлежит распределить здания хозяйственные от оставляемых на жительство для церковных причтов, но и положить на мере вознаграждение за первые нынешним их духовным владельцам, так как оные по большей части составляют частную собственность сих духовных. Впрочем, все к сему предмету относящиеся обстоятельства изложены в записке, в прошлом году составленной.

Возвращая к Вашему Сиятельству отношение министра внутренних дел, от 17 сего ноября за № 237, и приложенные при нём правила, долгом поставляю препроводить при сем на особом листе замечания мои насчёт тех правил. Замечания эти сделаны, некоторым образом, наобум, так как мне неизвестны в точности основания, на которых положено взять в казну духовные имения, и мне кажется, что до окончательного решения таковых оснований нечего спешить составлением правил для приёма в казну сказанных имений.

Вопрос об оставлении за Римлянами Униатов, совращённых в Латинство со времени возвращения к России западных губерний, вовсе не так прост, как бы казалось на первый взгляд. Это – продолжение четырёхвековой борьбы между Россией и Польшей, кончившейся уже в политическом смысле, но не кончившейся ещё в смысле религиозном и народном. Устраните этот вопрос – латино-польская партия имеет бесчисленные другие для продолжения той же борьбы. Но, может быть, думают, что подобною уступчивостью водворится окончательно согласие между Православным и Римским духовенством, утвердится в Православии воссоединённый народ, прекратятся дела о совращениях. Это вовсе ошибочно. Нужно вспомнить, что Римское духовенство в России совращало бывших Униатов и удерживало до сих пор в отступничестве, в противность папских булл, предписаний своего митрополита Сестренцевича, Высочайшей воли Государя Императора, а также правительственных распоряжений и узаконений – неужели оно сделается умереннее, когда его ободрят законным утверждением неправедных его приобретений. Допустим однакож, что последует распоряжение об оставлении в Латинстве Униатов, совращённых в оное до воссоединения Униатской в России Церкви с Православною. Но Униатам сим вовсе нет списков, ни верных, ни полных, так как Римское духовенство всеми способами препятствовало составлению оных. Естественным последствием сего будет, что останутся в Латинстве не только утвердившиеся уже в оном совращенцы из Униатов, но двинутся туда же и те, которые возвращены из Латинства средствами духовными и правительственными, и даже те, которые не довольно ещё утвердились в Православии из воссоединённого народа. Для сего одни скажут, что они пользовались духовными требами от Латинского духовенства, другие, что ещё не исповедались и не причастились у священников Православных. И кто знает, каким образом, производились в западных губерниях дела о совращённых в Латинство; кто знает, сколько тамошние чиновники действуют по сему предмету в видах Латинских священников и помещиков: тот легко согласится, что бесчисленные новые дела, долженствующие возникнуть по сему предмету, обратятся не на пользу Православной Церкви.

Итак, нужно сознаться, что от разрешения в пользу Римлян сказанного выше вопроса возникнут следующие неудобства: 1) правительство Русское даст первый пример официальной отдачи Римлянам целого населения Русского, которое в течение сорока лет отстаиваемо было против Римлян бессильным Униатским духовенством и с бо́льшим или меньшим успехом возвращаемо было прежде в Унию, а ныне на лоно Православия; 2) подобная уступка Римскому духовенству будет для него истинным торжеством и возбудит его к дальнейшим проискам против Православной Церкви, тем более, что Православным, а особенно воссоединённым духовенством овладеет необходимо уныние и недоверчивость к своим силам; 3) духовенство Римское, по всей вероятности, будет стараться сколько возможно распространить делаемую оному уступку, и от сего возникнет едва ли не более новых дел, чем прекратится прежних; и в особенности 4) от сего произойдёт вообще смущение между воссоединённым народом, так что дело воссоединения, столь благополучно конченное и утверждающееся, может ещё поколебаться.

Очевидно, нечего спешить отдачею окончательно Римлянам совращённых ими Униатов. Лучше уже оставить продолжающиеся о сем дела в настоящем положении. По крайней мере от сего есть же какая-нибудь польза – так как в течение последних полутора года возвращено на лоно Православия более десяти тысяч косневших в Латинстве помянутых Униатов. Вреда же от подобного положения дел быть не может. Лучше пусть Римское духовенство будет в оборонительном, чем в наступательном положении; занимаясь отстаиванием прежних приобретений, оно не будет иметь возможности стремиться к новым.

Но если нужно дать ход представлениям и настаиваниям, последовавшим ныне по означенным делам; то, кажется, могло бы быть безвредным и даже полезным следующее распоряжение. Предоставить власти и усмотрению местных Православных преосвященных оставлять в Латинском исповедании перешедших в оное из Унии, если по ближайшем рассмотрении дела найдут это удобным и полезным, по давности совращения или по другим обстоятельствам; а затем производящиеся о сих совращённых дела прекращать, с тем, чтобы прочие дела сего рода, подобным образом не кончившиеся, производились и решались уже в присутственных местах на общем основании законов, существующих о совращении Православных и Униатов. Полезно бы также сказать, что Римские преосвященные о делах означенного рода, могущих кончиться миролюбивым образом, обязаны обращаться к преосвященным Православным, входя сколько возможно и в личные объяснения.

Подобным распоряжением оказано будет Римлянам довольно снисхождения, ибо таким образом может быть прекращено множество дел о совращённых в Латинство и в особенности уже в оном утвердившихся – можно сказать, устранятся самые щекотливые дела. Но снисхождение сие не будет очень вредно, ибо Римское духовенство, видя, что дела о совращениях находятся вполне под влиянием Православного духовенства, оставят, вероятно, стремление своё к прозелитизму. Что больше – мера сия, может быть, послужит к сближению обоих духовенств, ныне довольно чуждающихся и неприязненных. Разумеется, что означенное распоряжение будет иметь более влияния на прекращение дел в тех епархиях, где Римское епархиальное начальство окажется более сближенным к Православному, – в других епархиях, по делам этим будет продолжаться, как и нужно, прежняя борьба.

Обер-прокурору Святейшего Синода, 3 июня 1842 г. № 699.

Искреннейше благодарю Ваше Сиятельство за доставление мне возможности нынешнего путешествия – без вас я на оное, вероятно, не решился бы ещё в настоящем году. Для меня открывается, с одной стороны, как бы новый мир; но с другой, всё встречаемое мною: и люди, и предметы, представляются мне чем-то знакомым, родным. Я никогда не ощущал столько сердечных впечатлений – и воспоминания о них станет мне на всю жизнь.

В Новгороде я нашёл гораздо более, чем ожидал – памятники древности весьма замечательны и интересны. Я служил в Софийском соборе, и посетил монастыри: Хутынский, Антония Римлянина и Юрьевский, да притом древний семисотлетний Знаменский собор. Радушие преосвященного викария и духовенства налагают на меня долг истинной признательности.

Чрез Тверь я только проехал. Преосвященный Григорий находился тогда в Ниловом своём монастыре, где на другой день приходился храмовый праздник. Зато я поспел в Москву, по предположению, к празднику Вознесения Господня и в день сей удостоился служения в Успенском соборе.

К воскресенью, я отправлялся в Свято-Троицкую лавру; на перепутье был в Хотьковском монастыре, а после в Вифании. Я в восхищении ещё и ныне от сих мест, полных драгоценными воспоминаниями, отечественными, церковными и относящимися лично к достопримечательнейшему архипастырю Платону. В лавре я служил литургию и молебен у преподобного Сергия.

Во все дни пребывания в Москве, утреннее и послеобеднее время обращаю я постоянно на осмотр здешних многообразных достопримечательностей. Успел уже видеть всё в Кремле – и соборы, и палаты, и редкости оружейной палаты. Был уже во многих церквах и монастырях – а в следующие дни надеюсь посетить остальные, сколько позволит время. На всяком шагу, для меня новая занимательность, новое удовольствие – и я сожалею только, что необходимость поспешать в епархию не дозволяет мне пробыть в Москве более предположенных тринадцати, или лучше сказать девяти дней.

Завтра я отправлюсь в Воскресенский монастырь, а оттуда в монастырь Саввы Сторожевский, по приглашению преосвященного Виталия. В Москву возвращусь в пятницу и, отслужив здесь в Троицын и Духов дни, отправлюсь в дальнейший путь во вторник, то есть 9 июня. В Воронеже надеюсь быть к воскресенью, а в следующую пятницу намерен быть в Курске к известному крестному ходу в Коренную пу́стынь.

Я истинно благодарен Светлейшему здешнему градоначальнику и достойнейшему местному архипастырю за благосклонный приём.

Извините, Ваше Сиятельство, что я не умею здесь на бумаге перелить вам хотя отчасти то удовольствие, которое ощущаю на всяком шагу – чувствую, что для сего нужно было бы, дабы ощущения мои были не столь свежи.

Обер-прокурору Святейшего Синода, 8 июня 1842 г. № 700.

По предположению, я отправляюсь завтра из Москвы. Судя по краткости времени, я с нею довольно познакомился. Желательно было бы иметь более времени, чтобы столько же познакомиться и с её жителями. Впрочем, я старался сделать возможное. Познакомился с духовенством – узнал замечательнейших из оного. Был у некоторых из граждан, чтобы поблагодарить их, а чрез них и прочих за пожертвования, сделанные в пользу воссоединённых церквей. Усердный и истинно драгоценный по своим связям прокурор здешней синодальной конторы сказал мне, что есть лица, готовые сделать значительные пожертвования в пользу Литовской епархии. Хотя, после прежних, нельзя ожидать новых важных пожертвований; но на всякий случай я оставил действительному статскому советнику Михайлову записку о нужнейших ещё вещах для церквей Литовской епархии, а в особенности для кафедрального собора, по новости образования требующего особенного обзаведения всем нужным. После возвращения в С.-Петербург, долгом моим будет просить усерднейше Ваше Сиятельство о награждении по достоинству благодетельствующих воссоединённым церквам.

Вчера я служил в Троицкой церкви Златоустовского монастыря, а сегодня в церкви Чуковского монастыря, где я проживаю. Народ теснился и к служению, и к благословению, хотя ему и должны уже приглядеться воссоединённые архиереи. Я ничего не имею прибавить к предыдущему моему из Москвы письму – я совершенно доволен моим здесь пребыванием; а имели ль успех старания мои заслужить здесь любовь и уважение – о том не мне знать, а тем более, не мне говорить.

Обер-прокурору Святейшего Синода, графу Протасову, 20 июня 1842 г. № 701.

Ваше Сиятельство удивитесь, что я пятьсот вёрст из Москвы в Воронеж ехал пять полных суток, нигде не ночевав. Правда, что медленность сию до́лжно отчасти отнести к сопровождавшим меня дождям и небольшому числу (судя по важности тракта) почтовых лошадей; но не могу также сказать, чтобы здесь господствовала надлежащая исправность. Впрочем, это не моё дело – только, после подобного путешествия, сведения о скорой езде на почтовых в России я имел бы право отнести к выдумкам иностранцев, писавших о нашем отечестве.

В 13-й день, то есть субботу, я посетил Задонский монастырь, где покоится знаменитый святитель Тихон, епископ Воронежский – был у ранней обедни, а после у панихиды, отслуженной по моему распоряжению в склепе у гроба святителя. Я нашёл здесь множество богомольцев, толпившихся на всяком шагу принять от меня благословение. По обыкновению, богомольцы, следующие на поклонение мощам св. Митрофана, посещают Задонский монастырь, подобно тому, как всякий поклонник Сергиевской лавры считает долгом посетить Хотьковский монастырь, где покоятся родители преподобного Серия.

В Воронеж прибыл я уже в семь часов утра в воскресенье, а потому не мог служить в сей день, как предполагал – но служил обедню, а после молебен у гроба св. Митрофана, в понедельник. Стечение богомольцев здесь необыкновенно, даже в буднишние дни. Меня нужно было, так сказать, защищать от теснившихся принять благословение, как в церкви, так и на дворе, на всём пространстве к архиерейскому дому. Во вторник, когда, прежде вседания в экипаж в пять часов утра, зашёл я помолиться на прощание к мощам св. Митрофана, то нашёл уже собор совершенно полным.

Я вполне доволен вниманием ко мне во всех отношениях достойного старца архиепископа Воронежского. Он теперь довольно бодр; но говорят, что поправился, а обыкновенное положение здоровья его полагают не очень надёжным. Преосвященного Елпидифора я не застал – он отправился для осмотра церквей. Я полагаю, Вашему Сиятельству приятно будет узнать, что старик доволен своим молодым викарием – это делает честь им обоим.

В Туле я останавливался на несколько часов у преосвященного Дамаскина. Он показался мне добрым стариком, хотя и недогадливым. По краткости времени, мне не оказалось возможным заставить его познакомить меня со своим духовенством. Впрочем, я заезжал, хотя и под проливным дождём, в Тульский кафедральный собор, куда сбежалось довольно народа.

В Курск прибыл я по предположению, за день до известного крестного хода в Коренную пу́стынь. В пятницу преосвященный Илиодор предоставил мне служить обедню, после которой я в сопровождении его открыл крестный ход, неся в собственных руках чудотворную икону Божией Матери. Стечение народа было необыкновенное, какого не случалось лет восемь. Путешествие моё до Москвы я считаю более лично для меня интересным; но посещение Воронежа и Курска кажется мне весьма полезным и в отношении общественном. Здесь воссоединение Униатов было известно только по слуху, и личное моё появление произвело весьма важное впечатление. Я не видел ни в Москве, ни в других местах подобного воодушевления, как в Воронеже и Курске. Правда, что здесь собрался изо всех стран народ, руководимый единственно чувствами религиозными.

Препроводив по обыкновению до городской заставы икону Курской Божией Матери, мы возвратились в архиерейский дом, и после раннего обеда я отправился по тракту в Киев, а преосвященный Илиодор в Коренную пу́стынь для принятия иконы в конце крестного хода.

Мне показалось, что в Петербурге имеют невыгодное мнение о преосвященном Илиодоре. Если оно произошло от неуспешного действия его по отношению к Униатским инокам здешней временной обители, то это напрасно – я уверен, что с ними не умел бы справиться ни один из самых умных Православных архиереев, не изучивших хорошо западного края и не завших прежних отношений и характера каждого из иноков. Смею рекомендовать Вашему Сиятельству преосвященного Курского, как человека дельного, распорядительного и благоразумного.

В Курске я призывал настоятеля и викария тамошней временной обители, а также иноков Белорусской епархии, которые мне небыли лично известны; но предположения мои по сему предмету едва ли успею представить Вашему Сиятельству прежде прибытия в Жировицы.

Г. Королевец, Черниговской губернии.

Антонию, архиепископу Варшавскому, 22 июня 1842 года № 702. Киев.

Прибыв в город Киев сегодня, я застал письмо Вашего Высокопреосвященства от 16 истекшего мая. Из Киева отправляюсь я в Почаевскую лавру 25 июня ввечеру. По пути в Почаев и далее, будут у меня небольшие остановки в Житомире, Жидичине и Мельцах. В Жировицы мне необходимо прибыть прежде 10 июля. Таким образом, проезд мой около Бреста Литовского будет между 5 и 8 числами июля. Посему, если Вашему Высокопреосвященству возможно будет в числах сих прибыть без затруднения в окрестности города Бреста, то это будет для меня приятнейшим случаем познакомиться лично и побеседовать хотя несколько часов с Вашим Высокопреосвященством о делах нам общих. Впрочем, не зная хорошо местности, я поручаю ныне же Брестскому благочинному протоиерею Василию Соловьевичу разузнать о прибытии Вашего Высокопреосвященства в Яблочинский монастырь, получить от вас приказания, устроить по оным место свидания и уведомить меня обо всём словесно на пути в Брест. Если Вашему Высокопреосвященству встретится какое затруднение повидаться со мною, то благоволите уведомить меня о том чрез протоиерея ж Соловьевича. Нужным считаю присовокупить, что по многочисленности занятий, предстоящих, мне на нынешний раз в Жировицах, я не буду в состоянии обозревать епархию нынешним летом, а потому и свидеться нам в г. Дрогичине не окажется возможности.

Брестскому благочинному Василию Соловьевичу, 22 июня 1842 г. № 703.

На пути из Киева в Жировицы я буду в Бресте между 5 и 8 числами наступающего июля месяца. Может быть, в сие время прибудет в Яблочинский монастырь его высокопреосвященство архиепископ Варшавский Антоний. В таком случае обоюдное желание наше есть свидеться лично хотя на несколько часов. Не зная положения Яблочинского монастыря, я не могу распорядиться насчёт места свидания. Посему поручаю вам, отец протоиерей, наблюсти за временем прибытия преосвященнейшего Варшавского и, явясь к нему немедленно, получить нужные приказания, – а затем по воле его высокопреосвященства устроить место свидания, в Яблочинском ли монастыре, в которой-либо из близлежащих церквей Литовской епархии, или в самом городе Бресте. Засим встретите меня на ближайшей почтовой станции и уведомите меня обо всём. Если преосвященнейший Варшавский прибудет действительно в Яблочну, то условьтесь с местным исправником или с кем другим, дабы мне были готовые лошади для проезда к месту свидания; в противном случае, вы мне скажете, что преосвященного нет в Яблочной, и я отправлюсь без остановки в дальнейший путь.

Михаилу, епископу Брестскому, 22 июня 1842 г. № 704.

Слава Богу, я прибыл благополучно в Киев, где намереваюсь пробыть три дня. Постараюсь прибыть в Жировицы прежде 10 июля, и потому ожидайте меня к 7, 8 или 9 числу. Если мой приезд будет прежде девяти часов вечера, то зайду официально в кафедральный собор. Подумайте там, нельзя ли мне проехать в Жировицы прямо из Межевич.

Обер-прокурору Св. Синода, 25 июня 1842 г. № 705. Киев.

Прибыв в Киев 22 сего июня, я гощу здесь уже три дня. Обозрел, кажется, всё достопримечательное – любовался здешнею природою, древними памятниками, благолепием храмов Божиих и знаменитою Православною святынею. Слава Богу, что мне пришлось видеть Киев последним – а-то после здешней лавры едва ли бы показались для меня занимательными и важнейшие священные достопримечательности Московские. Что больше – я нашёл Киев столько Русским, как и не ожидал – соседство иноверного и инородного населения здесь едва заметно. Куда ни обратишься – всё напоминает Россию; в обществе до шестидесяти человек, бывшем сегодня на обеде у местного губернатора, надобно было нарочно доискиваться, чтобы найти что-либо польское. Мне здесь так полюбилось, что если бы мог выбирать место, где жить и умирать, то, кажется, выбрал бы Киев.

Вчера, в день Рождества Иоанна Предтечи, я служил в замечательнейшем большом соборе Печерской лавры; а сегодня, с находящимся здесь на покое епископом Иосифом, в том же соборе, сослужил я преосвященному митрополиту в литургии и молебне. Сколько помню, едва ли мне случалось участвовать в толь величественном богослужении. Стечение народа, особенно вчера, было необыкновенно – и мне ещё нигде решительно не приходилось выдержать такого натиска богомольцев, толпившихся до самых моих келий принять благословение – его брали, так сказать, приступом, хотя и в крепости.

Достойный здешний архипастырь принял меня весьма доброжелательно – провожал лично ко всему здешнему святому, возил к местам, более достопримечательным, представлял мне своё духовенство, и я не могу не изъяснить пред Вашим Сиятельством признательности за этот благосклонный приём.

Завтра после обеда я отправлюсь в Житомир. Здесь не знают, выехал ли уже в С.-Петербург преосвященный Никанор – если застану его или местного викария, то отслужу в Житомире в наступающее воскресенье, а в Почаев поспешу к 1 июля. В Киеве я застал письмо преосвященного Варшавского, изъявляющего готовность свидеться со мною в окрестностях Брест-Литовска – если сдержит слово, то наше свидание будет между 5 и 8 числами июля, так что я, по моему предположению, приеду в Жировицы к 10 июля.

Обер-прокурору Св. Синода, 9 июля 1842 г. № 707.

Наконец, вчера прибыл я в Жировицы, после путешествия продолжительного, поучительного, занимательного. На всём протяжении пути, за малым разве исключением, радовала меня надежда на изобильные урожаи – от Тулы, по крайней мере, я уже всюду видел прекраснейшие хлеба́ и только на небольшом протяжении, сопредельном Курской с Черниговскою губернией, яровые ещё были ненадёжны.

В Житомир я прибыл 27 июня и на другой день в воскресенье служил в тамошнем соборе; 30 был я в Кременце, посмотрел Волынскую семинарию, собор и Богоявленскую церковь, а 1 июля служил литургию и благодарственный молебен в Почаевском лаврском великолепном соборе. Я вполне признателен к распоряжениям преосвященнейшего Никанора, сделанным по Волынской епархии, по случаю моего проезда – я застал ещё его в Житомире в сборах к выезду в С.-Петербург около 15 июля, чрез Киев и Чернигов. По всему замеченному мною в проезд чрез Волынскую епархию, действия преосвященного Никанора истинно благоразумны и вполне, по крайней мере для начала, способны слить разнородные элементы, епархию сию составляющие. Упоминаю это Вашему Сиятельству, потому что я в Петербурге ещё имел случай слышать против преосвященного Никанора серьёзные обвинения, которые знающему местные обстоятельства должны показаться неосновательными и даже смешными. Видел я в Почаеве и преосвященного Анатолия.

Я старался останавливаться и показать себя духовенству, там особенно, где уже находятся воссоединённые церкви, именно: в Кременце, Почаеве, Дубне, Жидичине и Мельцах. Всюду внушал воссоединённому духовенству, чтобы оно не посрамило себя в глазах нынешнего своего епархиального начальства и особенно не употребляло во зло благосклонности и милостивого расположения достойного своего архипастыря. В Мельцах я видел уездное духовное училище и дал некоторые советы насчёт будущего отдельного положения сего заведения. В Жидичине пробыл я только полтора часа и дал тоже некоторые советы Жидичинской комисии – назначенный для снятая с неё отчёта архимандрит Леонтий сопровождал меня по Волынской епархии и возвратился в Жидичин для исполнения возложенной на него обязанности.

Я прибыл в Жидичин прямейшею дорогою, миновав Луцк; но после узнал, что здесь меня ожидал епископ Пивницкий – если бы я знал это прежде, то решился бы его посетить.

Преосвященный Никанор сказал мне, что по некоторым монастырям Волынской епархии затрудняются в продовольствии, от неполучения оклада по новому штату. Долгом поставляю просить покорнейше Ваше Сиятельство, чтобы при назначении личных вознаграждений, по случаю взятия в казну духовных имений, не были пропущены архимандриты Мелецкого и особенно Тригурского монастырей. Первый из них, семидесятилетий старец, лишается одного из лучших фундушей; а последний, известный своими заслугами по делу воссоединения, довольно расстроил свой монастырь издержками на многократные поездки по тому делу, прежде по моему распоряжению, а ныне по распоряжению Волынского епархиального начальства.

В Бресте Литовском познакомился я с преосвященным Варшавским. Мы пробыли вместе вечер 6 и утро 7 июля. Кажется, переговорили о всех важнейших общих нам делах. По пути осмотрели Кобринские духовные училища.

В наступающие три четыре дня займусь семинарией и духовенством, лично прибывающим в Жировицы, а после, примусь за дела, остановившиеся по случаю моего путешествия.

Обер-прокурору Св. Синода, 16 июля 1842 года № 776.

С прибытием в Жировицы, я счёл священным долгом, в прошлое воскресенье, отслужить литургию и благодарственный молебен о благоденствии всемилостивейшего Государя и Августейшей его фамилии, по случаю благодеяний, излаянных на здешнее духовенство. При сем находилось многочисленное духовенство и большая часть благочинных, прибывших в Жировицы для объяснения по делам. Если положение моё во многих отношениях тягостно и затруднительно, то, по крайней мере, меня утешает радость, разлившаяся ныне по всей епархии от обеспечения участи приходского духовенства. Да благословит Бог доброго нашего Отца Государя!

Семинария Литовская поддерживается отлично, и по успехам, и по благонравию. В минувшее воскресенье семинаристы порадовали меня отличным пением всенощной и архиерейской обедни, за исключением нескольких только мест, где нужен был певчий хор. Этот предмет почти уже в полном развитии и в семинарии, и в уездных училищах, и я могу сим похвалиться, как плодом постоянных моих настаиваний – пять лет тому назад, семинаристов, поступавших первоначально из светских училищ, нужно было учить чтению по-славянски и едва можно их было наломать к пению, сколько-нибудь сносному. Могу уверить Ваше Сиятельство, что оканчивающие курс наук Литовские семинаристы, несколько уже лет, почти без исключения заслуживают вполне звания Православных священников, и по духу, и по учению. Я никогда не признаю ни ума, ни благоразумия в будущих пастырях Литовской епархии, если с настоящими элементами не поставят оной в течение десяти лет если не выше, то, но крайней мере, наравне с другими епархиями.

Несколько благочинных изъявили желание отрастить бороды. Это преображение мог бы я сделать и со всеми благочинными, но счёл ещё не своевременным; а разрешил и поощрил тех только, где знал, что сия мера будет безвредна и полезна. Желание отращать бороды проявляется по некоторым местам и между приходскими священниками. И в сем отношении я дал наставления благочинным. Я сказал, что мне приятно будет, если священники пожилые, почтенные, имеющие полное уважение у прихожан, примут костюм, общий всей Православной Церкви; но, для предупреждения излишней ревности благочинных и самих священников, я приказал, чтобы всякий раз испрашиваемо было предварительно моё благословение. В отношении ряс я не нахожу нужды быть слишком осторожным – объявили уже, что отныне никого не буду рукополагать, не обязав сейчас, или чрез некоторое время, надеть рясу – благословил тоже некоторым священникам облачиться в рясу, по собственной их просьбе.

Преосвященного Михаила я нашёл ещё без бороды – но он положил уже отрастить оную.

Долгом поставляю просить покорнейше Ваше Сиятельство о приспешении ассигновки следующих монастырям по штату сумм – некоторые из них затрудняются уже в содержании.

По необходимости, я положил пробыть постоянно в Жировицах, может быть, до октября месяца. Дел накопилось чрезвычайное множество, а из них одно только, по приведению в действо штатов для приходского духовенства, может занять меня два месяца, если сделать всё в порядке. Мне жаль, что предположение моё, в прошлом и нынешнем году, объехать епархию и служить по всем благочиниям, не сбылось. Тогда помешало возложенное на меня управление Минской епархии, а ныне семинедельное путешествие, а затем накопление дел и особенно дело о введении штатов, нуждающееся в совокупном личном моём труде с консисторией.

Я получил сведение от преосвященного Минского, что он посетит меня в Жировицах около 25 сего июля.

Обер-прокурору Св. Синода, 27 августа 1842 года № 1129.

Ещё в проезд мой чрез город Брест, генерал Гельмерсен приглашал меня к открытию тамошнего кадетского корпуса, а впоследствии присылал для сего своего офицера. Я отправил уже певчий хор вчера, а сам отправляюсь завтра, дабы прибыть накануне 30 августа, назначенного для открытая корпуса. Туда отправился и здешний генерал-губернатор, посетивший меня проездом в Жировицах. Впрочем, отсутствие моё из Жировиц продолжится, кажется, не более четырёх или пяти дней. У нас всё, слава Богу, благополучно.

Обер-прокурору Св. Синода, 3 сентября 1842 года № 1172.

Долгом считаю уведомить Ваше Сиятельство о подробностях торжества, бывшего в Бресте по случаю открытия тамошнего кадетского корпуса. Я успел прибыть заблаговременно 29 августа к домашнему обеду у генерал-губернатора, на котором однакож находились бывшие в Бресте предводители дворянства и другие важнейшие лица. Ввечеру была всенощная в церкви, устроенной временно в одном из обширнейших залов корпуса; а на другой день, то есть 30, до обедни было водоосвящение и молебен благоверному князю Александру Невскому. В одиннадцать часов совершена мною литургия – после оной было освящение и окропление всего дома – за возвращением в церковь, отслужен благодарственный молебен. После оного, я разоблачился, и вместе со всеми присутствовавшими отправился в устроенную в другой комнате римско-католическую часовню и находился здесь на молебне, отслуженном Латинским духовенством. Отсюда отправились все к приготовленному завтраку, а в, четыре часа был в корпусе великолепный обед. После оного я сейчас отправился обратно в Жировицы и прибыл сюда в понедельник к вечеру.

Всё торжество устроено гражданским и военным начальствами самым отличным образом. Церковь была наполнена отличнейшим обществом обоего пола, из коего по крайней мере две трети было Римских Католиков, не видевших ещё никогда архиерейского Православного служения, толь великолепного и соединённого с пением толь хорошего певчего хора. Я должен отдать справедливость – эта иноверная публика, в половине по крайней мере составленная из дам, с полным благоговением простояла всё богослужение, продолжавшееся более двух часов. Я слыхал, что римско-католическую публику весьма порадовало моё присутствие на их богослужении, и это заметно было по самому последовавшему обращению со мною предводителей дворянства и других Римлян. Кадеты все без исключения находились и на всенощной, и на литургии, и на молебне, и прикладывались ко кресту, к евангелию и к образу благоверного князя Александра Невского, подаренному корпусу Государем Наследником. Кажется, Брестский кадетский корпус, открытый при столь хороших предзнаменованиях, составит важную эпоху в направлении здешнего края. Не было в Бресте только Виленского губернского предводителя дворянства графа Мостовского. Может быть, Ваше Сиятельство полюбопытствуете прочесть сказанные мною несколько слов при конце обедни, при сем прилагаемые.

Обер-Прокурору Св. Синода, 24 сентября 1842 г. № 1378 (конфиденциально).

Третьего дня я получил указ Св. Синода со штатами сельских причтов, окончательно исправленными и утверждёнными. Теперь занимаюсь исполнительными распоряжениями по материалам, заблаговременно приготовленным – так что отправлюсь из Жировиц в первых числах октября; и если не задержат меня в Вильне какие дела, то надеюсь быть в С.-Петербурге около половины октября.

1 октября я пробуду в Жировицах не без цели – в этот день бывает здесь важнейшая ярмарка и многочисленнейшее стечение богомольцев. В праздник сей буду служить сам и приобщать лично св. таин всех богомольцев. Это было мною совершаемо во все бывшие здесь важнейшие праздники, дабы народ, со всех сторон стекающийся сюда на богомолие, привык к костюму Православного духовенства – слава Богу, ни малейшего не случалось недоумения, так что даже на исповедь здесь уже идут к незнакомым брадатым священникам. Я разрешил до сорока священников отрастить бороды, а на рясы пожучили благословение более восьмидесяти священников. Вообще, даже там, где просили меня целыми благочиниями дозволения отрастить бороды, я разрешал на сие на первый раз только некоторых пожилых и более достойных священников, дабы мера сия от этой постепенности более получила веса. Преосвященный Михаил отрастил уже порядочную бороду – и она изменила его в почтенного благообразного старика.

Долгом поставляю поручить благосклонному вниманию Вашего Сиятельства преосвященного Михаила и протоиереев Тупальского и Янковского. При нынешней ассигновке сумм по новым штатам, первый получил почти половину только против прежних своих доходов от Бытенского монастыря, а последним ассигновано по двести только рублей, вместо прежних: Тупальского 1750, а Янковского 400 рублей серебром. Я их утешаю, что получат вознаграждение экстренное; но знаю, что преосвященный Михаил и протоиерей Тупальский стеснены уже теперь в средствах содержания.

О прибытии камергера Скрипицына в Вильно я узнал уже, когда он был на месте. Следовательно, я с ним не увижусь в Вильне – да это едва ли и не лучше для него.

Обер-Прокурору Св. Синода, 10 октября 1842 года № 1460 (конфиденциально).

Я прибыл в Вильно 7 сего октября – кажется, здесь всё благополучно, по обстоятельствам. Быв намерен пробыть здесь только два дня, я принуждён остаться по 15 число, частью для избежания затруднений в пути, но случаю проезда Великого Князя, частью задержанный гостеприимством Фёдора Яковлевича и Алексея Васильевича, пригласивших меня к званым обедам. Я должен быть признательным к радушию, с которым меня принимают все Православные. Меня посетил официально и здешний губернский предводитель дворянства граф Мостовский – постараюсь с ним сблизиться, сколько возможно. Епископ Цывинский теперь в разъездах по Епархии. Вчера просидели у меня с полтора часа здешний официал Бовкевич с другим прелатом – и довольно потолковали. По необходимости, должно последовать здесь сближение и с Римско-католическим духовенством; но этого не нужно форсировать – время всё сделает. Вильно есть самый последний пункт, где можно ожидать благоразумной уклончивости Римского духовенства – нужно потерпеть.

Графу Протасову, 23 октября 1842 года.

Ваше Сиятельство сообщили мне два письма девицы Констанции Центковской, в коих просит она покрова Государыни Императрицы, в дозволении ей выйти замуж за Римского Католика, с тем, чтобы дети их были сего последнего исповедания. Мне неизвестно ничего о сей девице, ни о преднамеренном её замужестве, ни даже о том, будто она Римского исповедания; но мне известны слишком обстоятельства жалкого её семейства, чтобы оценить по достоинству означенные письма.

Отец просительницы, протоиерей Стефан Центковский, всегда оказывался усердным по исполнению своих обязанностей и лично добропорядочным; но, по слабости характера, дав над собою совершенную власть жене, был некоторым образом виною как недоброго имени её самой, так и худого поведения детей своих. протоиерейша Центковская состояла в близких соседних сношениях с местным Латинским богатым ксёндзом (не знаю, жив ли он теперь) и его женским семейством. Тут она заразила себя и детей своих претензиями к так называемому в провинции высшему тону и с ущербом для нравственности дала им некоторый лоск образования, несвойственного их положению. Старший сын оказался уже порочным. Одна из дочерей, быв недоброю женою, оставляла даже мужа, чтобы таскаться за офицерами. Другая, промотавши с мужем, смотрителем светского училища, казённые деньги, вовлекла с матерью своею протоиерея Центковского выручить их бывшими тогда в его распоряжении церковными деньгами, который, за открытием сего, подвергся сам отрешению от должности благочинного и находится ныне под взысканием.

Если действительно протоиерей Центковский противится преднамеренному браку просительницы, то я готов скорее всего приписать это желанию старика сохранить хотя одну из дочерей своих от жребия старших её сестёр. С другой стороны, оба письма Констанции Центковской не могли быть писаны ею самою – судя по их смыслу и выражениям, едва ли девица сия не была здесь только орудием партии, действующей интригами в бесчисленных видах против благодетельных распоряжений правительства по западному краю, а в настоящем случае желавшей исхитить пример полезного для неё исключения от общих законов, охраняющих неприкосновенность Православной Церкви.

Графу Протасову, 18 декабря 1842 года за № 1821.

Предав себя, с 1827 года, всею душою благому делу воссоединения Униатов с Православною Церковью, сделав оное целью моей жизни, я вовсе не ослеплялся насчёт будущей моей участи. Я знал, что с этим делом обратится на меня вся ненависть римляно-польской партии – сколько от негодования за прошедшее, столько, и может быть ещё больше, от опасения за будущее. Я не ожидал поддержки и от Православного духовенства – оно не знало моего участия в ходе дела, не могло понимать моих действий, а следовательно, и не могло питать ко мне, для неё чуждому, особенного расположения. Мне нечего было ожидать и от лиц, участвовавших или. считавших себя участвовавшими в деле воссоединения – им, как водится, нужно было закрывать меня, чтобы выставить лучше на вид самих себя. Я видел, что самое правительство, от которого одного мог я ожидать поддержания, по необходимости уронит меня неизбежными правительственными мерами для слияния бывших Униатов с Православною Церковью.

Вот почему, во всё двенадцатилетнее продолжение дела у меня было только одно личное желание: чтобы, с воссоединением Униатов, устраниться совершенно от дел, быть забытым от всех, и в мирном уединении провести остаток жизни, услаждаясь воспоминанием, что и я был небесполезным для отечества! Ваше Сиятельство не считали возможным удовлетворить сему моему желанию, после совершения дела; и я не мог настаивать, так как для твёрдости сего дела участие моё было ещё не ненужно: потому и ограничился я тогда прилагаемым у сего в списке всеподданнейшим прошением о совершенном увольнении меня от дел, по крайней мере – со временем.

Между тем, проходит уже четвёртый год, а Ваше Сиятельство остаётесь при том же мнении, что меня следует удержать на прежнем поприще служения. Мнение это я не умею и не желаю истолковать иначе, как неизвестностью вам в точности моего положения. Посему, покорнейше прошу извинить меня, если распространяюсь здесь несколько о сем предмете. Я никогда не любил, а может быть, и не умел, говорить о себе – потому и наказан ныне необходимостью говорить больше, нежели бы мне желалось.

Мне нечего уже говорить о Петербурге – но в западных губерниях меня все очень хорошо знают. Там видели меня действующим всюду лично по обеим Униатским епархиям; там осязали, так сказать, последствия моих распоряжений, устранявших возможность противодействия; там знали, что Греко-Униатская коллегия действовала вполне под моим влиянием – и настоящим виновником воссоединения Униатов признают меня; а действительным Униатским митрополитом считали меня же, а не покойного Иосафата. Разумеется, по сему понятию, они заключали и о заслугах моих пред правительством и Православною Церковью – и что же увидели?

Меня назначили председателем Белорусско-Литовской коллегии – и она с того времени существует только для постепенного её уничижения и торжества Римско-Католической коллегии. Епархиальное управление, то есть существенная и бо́льшая часть её ведомства отошла от неё безпосредственно; и подвластные ей прежде архиереи, вместо указов, подписываемых заседателями, начали получать отношения от её председателя. Постепенно отошли от коллегии и другие части её управления, так что она осталась настоящею конторою, заведывающею миллионом рублей капитала. Сверх того у всех был ещё в памяти свежий пример назначения Минского епископа Евгения за один раз экзархом, архиепископом и членом Св. Синода, чтобы он мог председательствовать в Грузино-Имеретинской синодальной конторе: и потому сравнение Белорусско-Литовской коллегии с прочими синодальными конторами показалось как бы насмешкою надо мною. Далее, от управляемой мною безпосредственно Литовской епархии перечислено постепенно к другим епархиям триста с лишком церквей, в четырёх губерниях состоящих, – так что, наконец, личное моё влияние, вместо десяти губерний, ограничено тремя и епархией, неустроенною, в самых затруднительных обстоятельствах находящеюся. Всё это тем более удивляло, что, когда я получал таким образом толчок за толчком, снисходил всё ниже и ниже, – мои бывшие викарии получили епархии удобные, благоустроенные, даже по тогдашнему положению выше моей, и саном архиепископа сравнены со мною.

После сего неудивительно, что в западных губерниях три уже года считают меня разжалованным, ненавидимым, отвергаемым Православными иерархами и поддерживаемым вами самими только на некоторое время, для вида, пока нужно. Неудивительно, что римляно-польская партия смотрит на меня, как на свою жертву, и только выжидает, пока её интриги раздавят меня, может быть, руками самого правительства и Православного духовенства. Неудивительно, что сами русские чиновники и гражданские начальства скорее угождают той партии, нежели поддерживают меня в моём шатком положении. Ваше Сиятельство помните, что в прошлом году необходимо было Высочайшее повеление Государя Императора, дабы охранить от своевольного занятия под арестантов собственный мой монастырь.

Я не думаю, чтобы в подобном положении кто-нибудь мог с честью и пользою занимать какое бы то ни было место, а тем более столь затруднительное, каково ныне Литовского архиерея. Я вижу перед собою: одно недоброжелательство, происки, наветы, клевету, уничижение и позорное падение. То, что я уже испытал, что предвижу, лишает меня часто душевных и телесных сил для полезного служения. К тому же, вижу, что участие моё в деле воссоединения по 1837 год давно уже забыто; не долго ждать, чтобы забыто было и последовавшее за сим время – и я вскоре не найду ни одного человека, который бы захотел принять во мне участие, который бы понимал моё положение, и предан буду на произвол каждого, кто захочет услужить моим и Православной Церкви недоброжелателям.

По сим причинам, долгом поставляю обратиться ныне к Вашему Сиятельству и просить покорнейше: повергнуть вновь к стопам всемилостивейшего Государя просьбу мою, от 26 февраля 1839 года, об увольнении меня, уже ныне ненужного, совершенно от дел, дозволении жить частно в С.-Петербурге и великодушном облагодетельствовании средствами безбедного содержания. Я желал бы иметь при себе одного иеромонаха, по моему избранию, и в одной из комнат моей квартиры походную церковь, собственно для одного меня. Не откажите, Ваше Сиятельство, в ходатайстве вашем пред Всеавгустейшим Государем об удовлетворении сей моей просьбы; да осчастливленный на всю жизнь, буду славить милость его и спокойным сердцем молить Всевышнего о его многолетии и долгоденствии!

Я не обвиняю никого в нынешнем моём положении. Оно есть необходимое последствие подвига, которому я посвятил себя добровольно. Для совершения оного я не избегал никаких затруднений, никаких личных опасностей; я подавил в себе всякое самолюбие и честолюбие; я не отвергал никаких распоряжений, лично для меня вредных, и даже по большей части сам их предлагал, – словом, я имел в виду один успех благого дела, а себя только утешал совершением оного и достижением цели настоящей моей просьбы. Горько, горько было бы, если бы меня обманула и эта последняя надежда.

Графу Протасову, 26 февраля 1843 г. за № 373.

Причины, изложенные в отношении моём к Вашему Сиятельству, от 18 минувшего декабря, кажется, убедят всякого, что дальнейшее служение моё и безнужно и почти невозможно. Надеюсь, что и Ваше Сиятельство теперь в том убеждены. Я даже считаю, что удаление моё есть ныне моим долгом, и будет действительно хотя и последнею с моей стороны заслугою. Оно предупредит для правительства и Церкви незавидную необходимость принести меня в жертву примирения с римляно-польскою партией, или освятить частные с нею сделки о моей участи, а может быть, устранит и столкновения, которых я был, кажется, поводом, безвинно и даже того не ведая.

Повторяю – я уверен, что Ваше Сиятельство сами убеждены, что мне теперь именно необходимо избавиться какою бы то ни было ценою от настоящего безнадёжного положения. Я уверен, что предстоящее мне со всех сторон и на всю жизнь истязание не может быть полезно, ни в каком смысле, ни Церкви, ни правительству. Я уверен также, что отеческому сердцу всемилостивейшего Государя не может быть противно успокоить наконец и обеспечить меня, усерднейшее орудие совершившегося уже невозвратно одного из лучших начинаний его на пользу России.

Посему, с полным упованием, обращаюсь вновь к Вашему Сиятельству и убедительнейше прошу об удовлетворении просьбы моей, изъяснённой в помянутом выше отношении моём, от 18 декабря прошлого года.

Графу Протасову, 4 марта 1843 года.

Сколько я ни думал, сколько ни рассуждал – а всё выходило, что моё поприще должно кончиться ныне, как кончилось уже моё предназначение. Для большего в том себя убеждения, я удержал целую неделю посылаемую теперь к Вашему Сиятельству просьбу – и результат остался тот же. Простите мне эту настойчивость – она вовсе не происходит от недостатка самоотвержения и твёрдости. Если бы я видел, что служение моё будет ещё к чему-либо полезно, поверьте, я бы не подорожил собою; меня бы не устрашили ни гонения, ни страдания, ни смерть – я бы их даже считал счастьем. Но я, напротив, вместо пользы, вижу от себя вред в будущем. Судя, по всему, падение моё, от действия разнородных, даже себе противоположных партий, неизбежно и тем позорнее, чем позже – а едва ли это будет ободрительно для усердных слуг церкви, едва ли ей принесёт честь, едва ли для неё будет полезно.

Уважьте же, Ваше Сиятельство, эти причины и исходатайствуйте мне полную отставку, со сколько можно меньшим для меня посрамлением, со сколько можно меньшим торжеством для врагов моих и Православной Церкви. Теперь ещё, кажется, есть время – хотя самое удобнейшее было в исходе прошлого года. Ваше Сиятельство знаете, что я к вам только одним могу ныне прибегнуть, вам одним только могу вверить свою участь – не оставьте ж меня своим заступничеством.

Записка, поданная графу Протасову, 28 марта 1843 г.

Присутствие Белорусско-Литовской коллегии, со времени отделения от оной епархиального и училищного управлений, а тем более после сдачи в казну духовных имений, можно считать закрытым и существующим только по имени. Лежащее на ней ещё заведование некоторыми капиталами есть по настоящему хранение только оных, а не какое-либо управление, так как она производит из них некоторые уплаты не сама от себя, но по предписаниям высшего начальства, что также могло бы совершаться предписаниями, даваемыми казначею. Продолжающаяся ещё тоже иногда переписка с Жидичинскою администрационною комиссией и консисториями по делам о капиталах равным образом может тоже происходить из канцелярии. Засим, по имеющемуся преднамерению об означенной коллегии, лучше всего распорядиться следующим образом:

«Белорусско-Литовскую духовную коллегию, по миновавшей уже цели существования оной, закрыть и, уволив председателя и членов её от занимаемых должностей, канцелярию её со всеми делами и капиталами, находящимися ещё в ведении коллегии, причислить к хозяйственному управлению при Св. Синоде, и затем поставить в обязанность сему управлению: 1) представить Св. Синоду на утверждение о передаче капиталов, бывших в ведении коллегии, по принадлежности, в ведение епархиальных начальств, равно духовно-учебного и хозяйственного управлений; 2) дела коллегии передать в архив Св. Синода, а также в духовно-учебное и хозяйственное управления, по роду сих дел; 3) до окончательной передачи капиталов, производить по оным уплату процентов и другие выдачи прежним порядком; 4) равным образом, до таковой передачи, продолжать переписку по поступающим в оное с канцелярией коллегии хозяйственным делам и принять впредь до распоряжения в своё ведение Жидичинскую администрационную комиссию; 5) с окончанием надлежащей передачи дел и капиталов, представить соображение своё насчёт размещения к должностям по духовному ведомству чиновников, составляющих ныне штат канцелярии Белорусско-Литовской коллегии».

Таким порядком всё устроится удобнейшим образом. Оставить коллегию до окончательной сдачи дел – было бы, вероятно, причиною существования оной без цели, может быть, на несколько лет, так как самые пустые предлоги могут для сего встречаться в течение сдачи дел; а между тем существование коллегии уже невозможно, так как один её член по болезни отправился в епархию, другой имеет необходимость тоже отправиться и подал в отставку, как и сам председатель. С другой стороны, коллегия, не зная порядка распределения дел по синодальному ведомству, на всяком шагу встречала бы недоумения, куда именно передавать дела и капиталы, тогда как недоумения сии в хозяйственном управлении разрешаться будут без затруднения домашним образом. Притом же, канцелярия коллегии, по нынешнему числу дел оной весьма многочисленная, не будет праздна, но может быть занята другими делами хозяйственного управления, и самые чиновники могут быть лучше оценены для дальнейшего их назначения.

Остаётся дать другое назначение дому, занимаемому коллегией, и суммам, по штату на содержание оной опускавшимся; но это может, и даже, кажется, должно быть предметом отдельного распоряжения.

При закрыли коллегии, как при случае экстренном, следовало бы наградить пенсионами по триста или, по крайней мере, по двести рублей серебром, протоиереев Игнатия Пильховского и Иоанна Конюшевского. Первый в учебных и высшего управления должностях состоит от 22-х, а последний от 30 лет. Пильховский в коллегии присутствует уже 15 лет; но даже не имеет прихода и, по одержащей его болезни, иметь не может, а следовательно, нуждается в особом призрении. Протоиерей Лев Паньковский, служивший только в консистории три года, а в коллегии пять, и в сие короткое время получивший протоиерейство, кабинетный крест с пенсией во 100 р. серебром и орден, и имеющий хороший приход, не имеет права к пенсиону, подобно Пильховскому и Конюшевскому; но и ему следовало бы оказать милость единовременною выдачею двух или, по крайней мере, однолетнего оклада жалованья. Кажется, в порядке дела было бы снабдить Конюшевского и Паньковского прогонами на проезд в епархию.

При закрытии коллегии лестно было бы и канцелярским чинам оной получить ободрение денежными или другими награждениями, если не признано будет нужным отложить сие до окончательной сдачи дел.

Записка 9 мая 1843 года, поданная графу Протасову.

Какую благовидную причину положить можно, для переселения в Киев Римского епископа? – чтобы иметь, говорят, более над ним влияния и за ним ближе присматривать в местожительстве генерал-губернатора.

В Киев, по пребыванию генерал-губернатора, по существующим там контрактам и по университету, необходимо съезжаются польские помещики Киевской, Волынской, Подольской и даже других западных губерний. Если переселить сюда Римского епископа, которому предполагается подчинить Римлян трёх упомянутых губерний, то это значит – всему польскому, всему иностранному, всему неприязненному для России дать центр соединения видимый, законный и тем более опасный, что он по духовному своему началу весьма мало подлежит действию гражданско-полицейских властей. Всякий помещик не только имеет право, но и обязан обращаться к своему пастырю; и почему же в центре соединения помещиков, в многолюдном Киеве, легче будет наблюдать за Римским епископом, нежели в тихом Житомире, куда обращаются помещики только одной губернии? Кроме того известно, что римяно-польская партия вредна ныне не открытыми, но косвенными и тайными своими действиями. В Киеве всякая связь епископа и ему подчинённых духовных, всякая связь помещика с чиновниками генерал-губернатора или другими лицами, к нему приближенными, легко обратится в тайные и неуловимые происки на пользу неприязненной партии, так что вовсе сомнительно, больше ли будет иметь влияния генерал-губернатор на епископа, или епископ на генерал-губернатора – тогда как в Житомире, на стороне, под рукою губернатора и Православного архиерея, епископ Римский лишён будет возможности иметь какое-либо влияние на главное управление юго-западных губерний. Не следует упускать из виду и того, что Римский епископ в Киеве будет окружён всем, что составляет блеск и главную силу западных губерний, то есть дворянством; и не много нужно ума для понятия, что это по необходимости уронит местного Православного архиерея, хотя он и митрополит, и лишит его влияния на Римлян, которые к нему доныне обращались, хотя из приличия, как к единственному начальствующему духовному. А разве ещё ничего не будет значить влияние Римского епископа и многочисленного при нём духовенства в Киеве на юношество, по большей части католическое, в тамошнем университете и двух гимназиях, а может быть, и на самую Православную духовную академию? А разве ничего не будет значить скорбь целой Руси и Славянских Православных племён, когда узнают, что Киев, колыбель Православия, сохранённый Богом от Римских епископов во всё владычество Польши, подвергнется этому несчастью при государе, истинном ревнителе Православия?

Словом, всё стоит против проекта о переселении Римского епископа в Киев, тогда как польза от сего весьма сомнительна, если только и будет какая-нибудь.

А. И. Войцеховичу, 22 мая 1843 г. Полоцк.

И вы, и Павел Михайлович отзывались в лестных выражениях о моём брате. Тогда я был немножко развлечён, и только в дороге, на досуге, мне пришло на мысль, что, при упразднении коллегии, на случай дополнительных штатов по канцеляриям синодального ведомства, могут открыться места, на которые мог бы он поступить с повышением по службе. При уверенности, что брат мой, и по способностям, и по характеру, будет отличным чиновником, мне извинительно желать этого повышения. Как вы первый дали ход моему брату по службе, то я и обращаюсь к вам, Алексей Иванович, с покорнейшею просьбою: на случай открытия соответственного места, у вас ли, у Константина Степановича, у Павла Михайловича или у Александра Ивановича, поместить на нём приличным образом Михайлу Осиповича, приняв на себя нужное по сему случаю ходатайство пред графом Николай Александровичем и своими сотоварищами, а также необходимое сношение с Валерием Валериевичем.

Михайло Осипович не знает о сем моём письме; но я имею некоторые на него права и передаю их вам вполне. В предвиденном случае, призовите его к себе и распоряжайтесь, как знаете. Разумеется, ни вы, ни я, не захотим без видимой пользы от перемещения лишать его настоящего места – где он в короткое время из младших помощников шагнул в столоначальники по департаменту министерства.

Ваша заботливость о доставлении мне безостановочного следования в пути не имела успеха. Предписание почт-директора осталось бесполезным там именно, где было нужно – объяснилось, что оно по ошибке отправлено в Динабург, вместо Люцына и Себежа. Слава Богу, что потерянный от этого день был в запасе. Я в Полоцке четвёртый уже день, в ожидании завтрашнего праздника преподобной Евфросинии. Привыкнув не искать идеала ни в людях, ни в делах, а управляться с ними, как они случатся в действительности, я не нахожу здешних обстоятельств столь худыми, как они могут казаться по некоторым фактам. Бог да исправит и направит их!

Ваш Иосиф.

Отношение к графу Протасову преосвященного Полоцкого Василия.

По ненадёжности настоятельницы Полоцкого воссоединённого монастыря, я вызвал сюда монахиню Спасо-Бородинского монастыря Евфросинию Дегтярёву, в намерении определить её игуменьею Полоцкого Спасо-Евфросиниевского первоклассного монастыря, и поручил уже ей временно управление сей обители. Ныне монахиня Евфросиния, по состоянию своего здоровья, просит об увольнении от должности и дозволении отправиться в Спасо-Бородинский монастырь.

Не находя никакого препятствия к увольнению монахини Евфросинии от занимаемой ею должности и из Полоцкой епархии, я на оное согласился; но как в епархии сей нет ныне инокини, способной занять место настоятельницы Полоцкой Спасо-Евфросиниевской обители, то покорнейше прошу посредства Вашего Сиятельства, чтобы игуменьею сей обители назначена была Св. Синодом настоятельница Оршинского воссоединённого заштатного монастыря, Клавдия Щепановская. Монахиня сия известна мне по благоразумию, прекрасному поведению и благонадёжности. Она подействовала благодетельным образом на воссоединение к Православию четырёх подведомых ей монахинь, и можно надеяться, что подействует таким же образом и на монахинь Полоцкой обители, ещё упорствующих. Кроме того, по своему воспитанно и как уроженка здешних стран, будет она соответственна и в других отношениях предназначаемой ей должности.

При сем покорнейше прошу Ваше Сиятельство, чтобы монахине Евфросинии Дегтярёвой отпущено было в единовременное пособие не менее двух тысяч рублей ассигнациями. Она прибыла в Полоцк с несколькими монахинями, и путешествие сие, равно как и обратный путь, стоили ей и будут ещё стоить важных издержек; да кроме того она лишилась в Спасо-Бородинском монастыре собственной кельи и прочей местной движимости, которыми ей необходимо вновь обзавестись; и было бы равно неприлично, как и бесчеловечно, оставить её без пособия в её болезненном и щекотливом положении.

К. С. Сербиновичу, 27 мая 1843 г. Витебск.

Я был уже в Полоцке и видел несколько раз вашу сестру. Она теперь здорова и довольно покойна; и я, сколько мог и сколько умел, старался утвердить её в сем последнем расположении. Разумеется, обстоятельства тамошние довольно для неё неблагоприятны. Весьма разнородный состав общества необходимо поселяет и душевное и наружное смятение; и она, как послушница, желающая утвердиться на пути иноческой жизни, состоя в обществе без твёрдого устройства и твёрдых правил, едва ли даже не мучится иногда сомнениями совести. Впрочем, она желает оставаться в Полоцкой обители, и даст Бог, что здесь всё обратится к лучшему. Назначение Щепановской игуменьею, кажется, будет вполне полезно и для устройства монастыря, и для частных лиц. Нынешняя настоятельница сама убедилась в затруднительности своего положения, да притом больна, и потому просила меня словесно, а чрез меня и своего архипастыря, об увольнении её на прежнее местожительство. Преосвященный Василий пишет о сем, по моим словам, к графу Николаю Александровичу – и я вас прошу приспешить разрешением, так как это необходимо по всем отношениям; и особенно не забудьте о пособии для Дегтярёвой – оно справедливо и даже, признаюсь, обещано ей мною утвердительно: нужно пощадить и утешить её в весьма незавидном положении. Впрочем, я напишу ещё к нашему графу о деле сем из Могилёва, после свидания со Щепановской и преосвященным Исидором.

Я думал было поладить в Витебске дело о секретаре Сварацком, но раздумал. Оно так далеко зашло, что даже было бы неприлично оставаться ему здесь, по отношению к преосвященному и членам. консистории. Я расспрашивал. его наедине обо всём – разумеется, он старается себя очистить, и можно допустить, что многое преувеличено по опрометчивости преосвященного, но во всяком случае он не без вины. Я сказал, что ему остаётся избирать одно из двух – или испросить прощение у преосвященного, так, чтобы он за ним ходатайствовал, или просить вас о назначении ему места, куда бы он мог переселиться с возможно меньшею тягостью – он, кажется, решился на последнее, и я полагаю, что это всего полезнее и для дел, и для лиц. Из двух заседателей, не подписавших представления о Сварацком: Особский не прибыл ещё тогда в Витебск к должности заседателя, а Игнатович, по словам преосвященного, был болен, по словам же Сварацкого, отказался подписать. Впрочем, обстоятельство это по существу дела маловажно.

Сегодня ввечеру отправляюсь я из Витебска на Оршу в Могилёв.

Ваш Иосиф.

Графу Протасову, 27 мая 1843 г. № 761 (секретно и конфиденциально).

Я проехал уже Полоцкую епархию и, кажется, здесь вообще были очень рады моему посещению. Даже преосвященный Василий, несколько, кажется, смущавшийся в начале, успокоился впоследствии. Может быть, остались не совсем довольными разве несколько человек, желавших для преосвященного неприятных последствий от моего прибытия. Я нашёл нужным давать моей поездке сколько можно менее официальности, и самый секрет поручения этому способствует – к этому побудили меня особенно разнёсшиеся преувеличенные понятия как обо мне лично, так и о данном мне поручении. Всем говорю, что цель моего путешествия есть свидеться с соседними преосвященными, моими друзьями, погостить у них и при сем случае побеседовать об общих нам делах. Действовать старался и буду стараться дружескими, явными и конфиденциальными наставлениями и внушениями.

О положении Полоцкой епархии едва ли могу я сказать что-либо новое для Вашего Сиятельства. Характер преосвященного Василя известен – он по темпераменту необходимо опрометчив. Он не имеет счастливого дара предупреждать проступки и неприятные их последствия, обращать иногда важное происшествие в дело ничтожное и не затевать дел важных по пустым поводам. Он скор как в поощрениях, так и во взысканиях, и уже удостоверился, что некоторые лица, в коих он положил доверенность, не совсем оной достойны. Впрочем, одно только последствие действий преосвященного Василия заслуживает серьёзного уважения, то есть, что он не умел соблюсти полного равновесия между воссоединённым и древлеправославным духовенством и дал повод толкам, что он притесняет последнее; но и сие последствие не столь важно, как я сам полагал издали – оно ограничивается, кажется, небольшим числом оскорблённых самолюбий и поудержанных не совсем бескорыстных видов, на массу же не слишком распространилось. Нужно отдать справедливость преосвященному Василию, что в сущности почти всех дел, за которые на него кричали, он прав: лица, подпавшие его нерасположению, дали сему повод или заносчивостью или грубыми злоупотреблениями. Если преосвященный виноват, то только в несвоевременности, несоразмерности и способах. Но и тут нужно сказать правду: весьма трудно бы найти преосвященного для Полоцкой епархии, который, после десятилетних бывших здесь ссор, и со сбродом духовенства, вызванного сюда в это время со всех епархий, мог бы был всё уладить тихо, без шуму. Слава Богу, и так всё здесь идёт к лучшему! Дух воссоединённого народа хорош, за исключением немногих мест, где обращены к Православию люди, совращённые было в Латинство из Унии. Даже между помещиками дух противодействия весьма ослабел и едва ли не обращается иногда в пользу Православия. Чрез пять лет, епархия Полоцкая, по всей вероятности, будет одна из благоустроеннейших и покойнейших. Надеюсь, что и моя нынешняя поездка будет иметь влияние на умирение и сближение обоих духовенств. Преосвященный Василий обещал мне сколько возможно щадить древлеправославное духовенство, кончить возможно приличным образом дело архимандрита Паисия и представить в члены консистории архимандрита Павла. Это смягчит бывшие здесь неудовольствия – а остальное сделает время.

В Полоцке я служил в день Вознесения Господня и присутствовал при служении, бывшем в день преподобной Евфросинии. Преосвященный Василий завёл на сей случай довольно хороший порядок. Крестный ход из Полоцка был весьма блистателен при благоприятствовавшей погоде; и усердие многочисленного народа, собравшегося из окрестностей, свидетельствует о пользе восстановления обители. В Витебске я также служил из угождения благочестивому желанию здешних граждан. На пути посещал многие церкви и всюду замечал движение вперёд к лучшему. Словом, проезд чрез Витебскую губернию принёс мне удовольствие, при всей щекотливости данного мне поручения. Семинария Полоцкая показалась мне тоже в лучшем противу прежнего виде. Ректор её заслуживает внимание – из него выйдет самый приличный архиерей.

Дело секретаря Сварацкого зашло так далеко, что я, кто бы в оном ни был больше виноват, нахожу необходимым, переместить его к другому месту – это будет полезнее и для дел, и для лиц.

Я был бы в затруднении, если бы мне пришлось отвечать утвердительно на вопрос: полезнее ли или вреднее заменить преосвященного Василия в Полоцке другим архиереем? Кажется, что гораздо полезнее было бы дать утвердиться настоящему, несколько насильственному направлению, при нынешнем же преосвященном – иначе, с назначением другого, особенно из древлеправославных, последовала бы новая реакция, которою, по всей вероятности, утвердились бы на будущее время в сей епархии два неприязненные элемента, боровшиеся уже здесь десять лет. Безвредно заменил бы ныне преосвященного Василия разве воссоединённый епископ, имеющий более хладнокровия и более способный воспользоваться сторонними советами и наставлениями. Через пять только лет, можно будет назначить сюда без разбора какого угодно архиерея. Впрочем, преосвященный Василий равнодушен ныне к перемещению в Могилёв – но только в Могилёв: мысль о возможности перемещения в какую-либо другую епархию, кроме разве Литовской, для него чужда. К Полоцку привязывала его преимущественно страсть управлять имениями.

Сегодня к вечеру, я отправляюсь из Витебска в Могилёв, намереваясь на пути пробыть несколько часов в Орше.

Графу Протасову, 29 мая 1843 года № 762 (конфиденциально).

Ваше Сиятельство получили уже, вероятно, представление преосвященного Василия о назначении Щепановской игуменьею Спасо-Евфросиниевской обители. По нынешним обстоятельствам она едва ли не самая соответственная этому месту. Я видел её в Орше – она слаба здоровьем и не обещает долголетия; но она именно и нужна, как переход, пока найдётся настоятельница, долженствующая дать обители прочный навсегда порядок. Между тем, Щепановская сольёт, а по крайней мере умирит разнородные здесь элементы, для чего Дегтярёва неспособна. Покорнейше прошу Ваше Сиятельство не отказать сей последней в испрашиваемом для неё вспомоществовании; оно строго необходимо. Я предварил, преосвященного Исидора о представлении преосвященного Полоцкого, и он не будет досадовать, что представление о подведомой ему монахине последовало без его ведома.

Графу Протасову, 12 июня 1843 года № 832 (конфиденциально).

В 8-й день сего июня, я прибыл в Жировицы благополучно. В Орше и Шклове я посетил тамошние церкви, а в первом из сих мест видел и духовные училища, довольно малочисленные, судя по числу окрестного духовенства. Впрочем, ученики на несколько сделанных мною вопросов отвечали удовлетворительно.

В Могилёве я посетил консисторию, семинарию и духовные училища, в Минске тоже – и всюду старался, чтобы посещение моё осталось небесполезным. В Могилёве служил я в Духов день – и редко где находил духовенство и свиту, столь хорошо подобранные и приличные, как здесь.

Преосвященный Исидор с моим приездом только что начал оправляться от одержавшей его лихорадки, но принял меня со всем радушием. После разнообразных с ним бесед, и по объяснениям случайным, полученным на пути и в Могилёве, я нахожу, что преосвященный сей скорее грешит излишнею осторожностью и снисходительностью в отношении воссоединённого духовенства, нежели прижимчивостью. Это недостаток, подобный замеченному мною в прошлом году по Волынской епархии – если он хорош в начале, то в дальнейшее время может обратиться во вредное послабление и расстройство дисциплины. Мне кажется, что воссоединённое духовенство больше довольно преосвященным Могилёвским, нежели Полоцким, которого неровный характер делает недоверчивыми и тех, которым он благодетельствовал. Из этого правила по Могилёвской епархии можно исключить едва ли не одних родственников преосвященного Василия. Они, как это водится всюду, более питают надежд, более простирают требований; а из сего и выходят щекотливые соотношения, имевшие, кажется, последствием тайное недоброжелательство между обоими преосвященными. Я вполне убеждён, что преосвященный Исидор во всех отношениях более соответствен для Могилёвской епархии, нежели преосвященный Василий. Если бы даже не было этого, то для устранения самого колебания умов, происходящего от постоянных разглашений насчёт перемещения преосвященных, следовало бы оставить преосвященного Исидора на настоящем месте. Для слития воссоединённого духовенства и народа с древлеправославным необходимо нескольколетнее бессменное управление одних и тех же пастырей. Пребывание в Могилёве преосвященного Исидора полезно ещё и потому, что губернатор Энгельгардт действует с ним заодно во всех отношениях, чего не так-то можно ожидать при преосвященном Василии.

Дело о Дудаковицкой церкви, в том виде, как оно кончилось, то есть, с присоединением к Православию не только крестьян, но и многочисленной шляхты, вовсе безвредно. Правда, что это обстоятельство употреблено будет враждебною партией для толков неприязненных – но люди сии для подобных толков всегда найдут поводы в каждом случае, действительном или выдуманном; Дудаковицкое ж дело полезно и самою сущностью и впечатлением, произведённым, на массу Римского духовенства – а едва ли впечатлите подобное может быть где безвреднее испытано, как по Могилёвской губернии. Желать, чтобы у нас обошлось без всякого неприятного происшествия, значит желать невозможного. Если мы останемся и в положении совершенно страдательном, то наши противники не оставят нас в покое: они сами будут затевать против нас дела и давать им вид неблагоприятный. Свежее доказательство в известном деле, будто в присутствии Минской консистории поколотили крестьянина, присланного на увещание. Ваше Сиятельство уже знаете, что здесь ни следа нет правды и всё выдумано известным Огинским, Весьма бы стоило, чтобы ему не спустили этого дела без строгого замечания. Милость Государя Императора по делу о Виленских преступниках едва ли не оказана втуне. Действия графа Мостовского уже обнаружили вредное направление – помянутый же выше случай доказывает, что и Огинский, столь легко очищенный и столько облагодетельствованный, едва ли не ободрён к интригам, вредным для правильного хода дел по западным губерниям.

Преосвященный Антоний весьма соответствен для Минской епархии – и если бы он не был иногда небрежен, то есть старался более обдумывать распоряжения свои по епархиальному управлению, то здесь и желать бы ничего не оставалось. Духовенство, как древлеправославное, так и воссоединённое, обращается к нему с доверенностью. Весьма важно и то, что общее положение Римлян в нынешних пределах Минской губернии и положение личное управляющего Римскою епархией и губернского предводителя дворянства Ошторпа способствует наружному сближению их с преосвященным Антонием и весьма облегчает ход дел смешанных. Нынешний губернатор Доппельмайер, как бы для оправдания себя, весьма благоприятно действует в видах епархиального управления. Повторяю, что этого человека жаль потерять для здешних стран – если бы можно на него положиться, если бы он захотел быть полезным, то этот человек был бы неоценённый по своему savoir faire.

Я сказал по пути и преосвященным и духовенству об основаниях, принятых для передачи в казну имений белого нашего духовенства – и, разумеется, оно не может не благодарить правительства за оказываемое к нему снисхождение. Между Римским духовенством также разнеслась уже весть о взятии от него остальных имений – оно сего ожидало уже прежде, следовательно, и не может быть особенного вредного впечатления. Кажется, высшее духовенство даже довольно этим уравнением. Впрочем, по всем сведениям, Римское духовенство вообще склоняется к правилам умеренности во всём относящемся к Православной Церкви – в прежнем положении находятся только некоторые местности, да многие лица, состоящие в особенности под влиянием не столько религиозной, как политической партии.

Хижнякову во всех отношениях полезнее быть в Киеве, особенно по его семейным связям, и я не желаю вредить ему насильственным оставлением в Жировицах. Жаль, что я не могу положительно просить Ваше Сиятельство о назначении ему преемника. Хижняков рекомендует помощника секретаря Минской консистории Митровского, и я о нём слышал уже прежде с хорошей стороны. За него говорит и то, что он уроженец здешних стран, а следовательно, более способен к здешним делам, имеющим характер довольно различный от других епархий. Если Ваше Сиятельство не имеете в виду секретаря, совершенно соответствующего сему назначению, то я прошу покорнейше назначить исправляющим должность секретаря Литовской консистории сказанного Митровского. Но для дел здешних полезно было бы, чтобы назначение сие замедлилось месяцем или двумя, так, чтобы Хижняков до выбытия в Киев мог побольше устроить эти дела.

Усиленная деятельность, случившиеся жары, безостановочное путешествие и соединённая с ним неправильность образа жизни, подействовали было сильно на моё здоровье, так что из Могилёва я выехал серьёзно болен и в Минске пролежал двое суток – но там же и довольно поправился, а ныне почти совершенно здоров.

В Жировицах и в Литовской епархии я нашёл всё по-прежнему благополучно. Теперь занимаюсь очисткой дел, как ожидавших личного моего прибытия, так и залежавшихся по случаю моего путешествия. В 20-й день сего июня отправляюсь я в Вильно и Пожайский монастырь, для приведения в порядок тамошних местных дел и для присутствования, вследствие Высочайшего повеления, при открытии Ковенской губернии. В Жировицы намерен возвратиться около 5 июля и заняться семинарией при оканчивающемся ныне курсе наук.

Св. Синоду, 12 июня 1843 года, № 833 (секретно).

Секретным указом, от 28 минувшего апреля за № 4973, Св. Синод предписал мне представить подробный отчёт о всех замечаниях моих, по Высочайше возложенному на меня поручению, касательно посещения епархий: Полоцкой, Могилёвской, Минской и Литовской, и обращения внимания на их положение. Посетив уже означенные епархии, долгом поставляю настоящим рапортом исполнить указ Св. Синода.

Состояние церквей и устройство оных в посещённых мною епархиях, разумеется, далеко ещё от того положения, в котором желалось бы их видеть каждому Православному, а особенно от положения церквей в Великороссийских епархиях; но если сравнить оное с прежним состоянием воссоединённых церквей, то нельзя не порадоваться происшедшей в последние годы перемене. Церкви сии по большей части починены более или менее удовлетворительно, благодарение Высочайшей воле, побудившей к тому иноверных здешних помещиков, многие же отстроены вновь или строятся. Благочестивое усердие Московских граждан, средства, доставленные от казны и от Св. Синода, иногда и местное усердие, – снабдили все церкви, более или менее, по крайней мере необходимою утварью, церковными книгами и священными облачениями. В Бозе надежда, что в этом отношении Православные церкви западных епархий, при высоком покровительстве Благочестивейшего Государя, при ревностном усилии духовенства и его начальства, при усердном пособии гражданских властей, час от часу будут приходить к большему и большему совершенству. Разумеется, успех в отношении сем будет на долгое ещё время, как ныне есть, соразмерен местному преобладанию иноверческих элементов, то есть, в следующем порядке по епархиям: Могилёвской, Полоцкой, Минской и Литовской.

Видимая всюду заботливость о благолепии церквей имеет спасительное влияние и на воссоединённый к Православию народ здешних епархий. Он по-прежнему, если даже не больше, усердствует к службе Божией и с полною доверенностью обращается к своим воссоединённым пастырям. Я смело могу уверить начальство в несправедливости слухов, рассеваемых недоброжелателями: будто здешний народ, после воссоединения к Православной Церкви, охладел и к вере, и в богослужению. Довольно взглянуть на число неисповедавшихся по нерадению прихожан сказанных четырёх епархий и сравнить сие число с другими Православными епархиями, чтобы в том удостовериться. Их было всего обоего пола только: в 1839 году 76995, в 1840 г. 17507, в 1841 г. 20187, а в 1842 г. 21238. Если к сему присовокупить, что бывшие в здешних странах столь обыкновенными совращения в Латинство ограничиваются ныне немногими случаями, и-то по большей части спорными; что напротив того, час от часу усиливается повсеместно присоединение к Православной Церкви лиц Римско-Католического исповедания всякого звания: то мы имеем полное право утверждать, что, вместо предполагаемого охлаждения воссоединённого народа к Православной Церкви, Церковь сия, напротив, получает в своём священстве час от часу более доверенности и уважения между самими иноверцами.

Сеятели вестей о мнимом охлаждении воссоединённого народа к Церкви Божией могут указать только с некоторою основательностью на Дризенский уезд Витебской и Дисненский Минской губерний, где несколько тысяч народа, обращённого прежде из Унии в Латинство и возвращённого два года тому назад на лоно Православия, обуреваемые происками нескольких фанатиков помещиков и ксёндзов, колеблется ещё в принятом исповедании и требует утверждения.

Здесь считаю долгом обнаружить один факт, могущий при ложных толках ввести в заблуждение духовное начальство, – факт для меня давно уже известный и совершенно ясный, который подтвердит всякий, имеющий местные этнографические сведения. В четырёх посещённых мною ныне епархиях Русский Православный народ разделяется на два племени: к югу – Малороссов, к северу – Белорусцев. Первое племя вообще усердно к благолепию храмов Божиих и к богослужению, так что церкви всегда бывают полны народа. Второе племя, напротив, нерадиво к обыкновенному богослужению, но оно богомольно своим образом. Оно любит храмовые и другие важнейшие праздники и, стекаясь на оные во множестве даже из отдалённых мест, любит при этих случаях очищать часто совесть свою исповедью и святым причащением. Эта разность обоих племён может происходить от особых политических обстоятельств, несколько веков ими управлявших; может происходить и от самого образа поселения племён: Малороссийского – большими сёлами, имеющими каждое почти свою церковь, Белорусского же – рассеянными на большом пространстве усадьбами, отдалёнными от уединённых по большей части церквей, объясняющего и обыкновение сего племени обходиться иногда без некоторых духовных треб и погребать часто своих покойников без священников. Но разность сия, по моему мнению, происходит преимущественно от того, что племя Белорусское более Малороссийского подвержено было вековому влиянию Римского духовенства. Здесь бывшее Униатское духовенство прежде других мест начало подражать духовенству Римскому, ввело шептанные обедни и лишило Восточное богослужение той торжественности обрядов, которая знаменует оное в его неискажённой чистоте. После того неудивительно, что народ охладел к богослужению, которого даже слышать, а следовательно, и понимать не мог, и всё усердие своё обратил к праздникам, привлекавшим его своими крестными ходами и другими наружными прикрасами, действовавшими на его воображение. Но охлаждение это, несчастное наследство, оставленное нам влиянием Римской Церкви, было бы совершенно несправедливо обращать на счёт Богом благословенного возвращения к Православию здешних стран. Описанная разность племён Малороссийского и Белорусского находится ныне в такой же пропорции, в какой была и при Унии, в какой была и в течение веков. Напротив ныне только, от влияния Православной Церкви, от пламенной ревности и благоразумия пастырей, ожидать следует возбуждения воссоединённого народа к новой духовной деятельности и богопочитанию, основанным на истинном духе христианства, руководствовавшем всегда Православною Церковью. Я с удовольствием могу уже удостоверить Св. Синод, что во многих местах, где Бог помог назначить хороших священников, народ разбудился к особенному усердию к службе Божией по церквам, где прежде замечаюсь одно небрежение и холодность. Но я вовсе не смею обнадёживать на скорое возрождение к полной духовной деятельности Белорусского, ныне к Православию возвратившегося племени. Последствия вековых причин могут быть искореняемы тоже лишь продолжительными средствами и усилиями. Здесь особенно препятствовать будет зависимость Православного народа от помещиков Римского исповедания. Без их влияния, и влияния усердного, усилия духовенства и в половину не принесут своих плодов; содействие же полицейских властей в этом отношении не всегда может быть полезно, а часто даже бывает и вредно. Свидетель тому – многие жалобы духовенства на помещиков, гоняющих на работы своих крестьян в праздничные дни. Они, по влиянию помещиков на полицейские власти, не имели обыкновенно ожидаемых последствий, а напротив, часто оканчивались ещё обвинением самих священников и требованием с них взыскания.

Но от времени, с Божиею помощью, до́лжно ожидать всего доброго! Ныне следует обратить особенное внимание на образование духовенства, могущего снискать всюду местное уважение своими познаниями и благочестием. Полные для сего средства открыты благодетельным правительством в духовно-учебных заведениях. Я не могу никогда воздержаться от восхищения, когда сравниваю рукополагаемых ныне по Литовской епархии священников с теми, которых был принуждён рукополагать десять лет тому назад! Расстояние неизмеримое – и дай только Бог умножить число священников из воспитанников здешней семинарии, и чтобы время обогатило их необходимою опытностью.

Здесь чувствую себя обязанным изъяснить следующее обстоятельство. По истребованным мною официальным сведениям, со времени воссоединения Униатов к Православию, то есть с 1839 года по настоящее время, рукоположено священников: по Литовской епархии 60 из воспитанников, кончивших курс наук в семинарии, за исключением только двух, некончивших такового курса, и одного, небывшего в семинарии; по епархии Минской, 52 кончивших курс, 2 некончивших и 2 необучавшихся в семинарии; по епархии Могилёвской, 59 кончивших курс, 13 некончивших и 11 необучавшихся в семинарии; по епархии ж Полоцкой на 57 рукоположенных, только 31 было из кончивших курс семинарских наук, 20 из некончивших и 6 из небывших в семинарии, да из числа того было только пять священников из кончивших науки семинаристов воссоединённого ведомства. При нынешних училищных средствах, по мнению моему, можно все священнические места замещать учениками, кончившими курс наук в семинариях, и даже восполнять ими довольно ныне хорошие по западным епархиям диаконские места, – и тем самым доставлять хороших наставников по предполагаемым к учреждению приходским училищам. Весьма бы полезно было оградить нетвёрдого характера преосвященных против неосновательных просьб и домогательств, новым подтверждением, по крайней мере по епархиям, облагодетельствованным уже штатами, о замещении священнических мест преимущественно воспитанниками семинарии, кончившими курс наук, и требованием к ежегодному отчёту сведений, сколько рукоположено иереев из таких воспитанников, а сколько и по каким причинам из некончивших или небывших в училищах.

Пока однакож образуется, особенно для воссоединённых церквей, духовенство, совершенно соответствующее духу Православной Церкви и местным потребностям, нынешнее воссоединённое духовенство приносит всю пользу, какую оно принести способно. Облагодетельствованное и ободрённое дарованным для него штатным положением, оно с радостным, полным благодарности сердцем и с детскою готовностью ревностно стремится исполнить по своим силам всё, что указывает ему благоразумная воля архипастырей. Особенно я не могу не отдать в сем отношении полной справедливости духовенству управляемой мною Литовской епархии. Оно, даже старики, стараются по возможности обучиться всему нужному и примениться, сколько есть сил, к постановлениям и обычаям Православной Церкви, прежде для них чуждым. Даже костюм древле-православного духовенства, которого прежде столько опасались, делается ныне предметом желаний воссоединённого духовенства, – так что с прошлого года я забросан просьбами подчинённых мне священников о дозволении употреблять означенный костюм с отращением бороды и волос и часто даже нахожусь вынужденным, по местным уважениям, отказывать или по крайней мере отлагать удовлетворение таковых просьб.

Словом, судя по нынешним обстоятельствам, дух и направление воссоединённого духовенства и народа, благодарение Всевышнему, столь хороши и надёжны, как только желать можно. Долгом моим считаю предварить начальство против всяких нелепостей, которые столь усердно и охотно разглашаются господствующею в западных губерниях неприязненною Православной Церкви партией и повторяются легковерною толпою даже в столице. Разумеется, что не обходится иногда без случаев неприятных и щекотливых – но если случаи сии исчислить строго, то их едва ли не меньше, противу епархий внутренних, покойных и свободных от неприязненных действий иноверчества; остальное всё – выдумки или преувеличенные толки недоброжелательства.

Преосвященные, если не с одним умением, не с одним успехом, то по крайней мере с одним усердием, устраивают вверенные им паствы на пути к единообразию разнородных элементов, оные составляющих. Если в сем отношении чего желать следует, то единства в мерах и образе действования. На что решается один преосвященный, иногда даже опрометчиво, на то другой смотрит боязливо с излишнею осторожностью; что один считает полезным, то другой вредным; на что один употребляет одного рода средства, на то другой берёт меры совершенно иные, часто противоположные первым. От сего, по разнообразию представлений, и частные распоряжения высшего начальства бывают иногда разные для особых епархий по одним и тем же предметам. Это порождает между духовенством недоумения и ссылки на соседние епархии, а тем самым затрудняет ход необходимых преобразований. Правда, что правительство, не зная в точности местных случайных обстоятельств, не может дать строгого единства по всем действиям преосвященных в западных епархиях – единство сие могло бы разве до некоторой степени водвориться посредством личных свиданий и соотношений между самыми преосвященными.

Наконец, обязан я отвечать на вопрос: везде ли сельские причты пользуются Высочайше пожалованными им способами содержания, и не возникают ли на месте частные жалобы на неисполнение или неточное соблюдение установленных на сей предмет правил?

Нарезка земли для церквей, где её не было, постройка церковных домов и обработка от прихожан священнических участков земли, ныне только соображаются и устраиваются назначенными для сего особыми комитетами: а следовательно, причты ещё оными и не пользуются. Но раздача штатного жалованья всем наличным членам причтов всюду приведена уже в действо. За частные в сем отношении мелочные упущения ни один преосвященный не мог поручиться; но каждый из них уверял, что важных злоупотреблений не замечено и были только некоторые частные жалобы. Преосвященный только Минский принуждён был отрешить одного благочинного за вымогательства. По пути разведывал я о том же стороною от многих священников; но ни один не показал какой-либо неисправности – некоторые только благочинные жаловались на затруднения при приёме денег из казначейств. Засим делать по сему предмету какие-либо более гласные разыскания я, по нынешним обстоятельствам, счёл более вредным, нежели полезным – и присоветовал только преосвященным дать секретные предписания всем благочинным, подобные прилагаемому при сем в списке, сделанному мною по Литовской епархии, а затем иметь бдительный надзор по сему предмету. Кроме того, в каждой консистории внушал я присутствующим, блюсти особенно в сем отношении за подчинённым духовенством. Это я полагаю, на первый раз, и приличным, и весьма достаточным.

Графу Протасову, 12 июня 1843 г. № 834 (конфиденциально).

Секретным указом, от 28 минувшего апреля, Св. Синод предписал мне представить подробный отчёт о всех замечаниях моих, по Высочайше возложенному на меня поручению, касательно посещения епархий: Полоцкой, Могилёвской, Минской и Литовской, и обращения внимания на их положение.

Заготовив исполнительный рапорт по сему указу, я нахожусь в недоумении, можно ли оный, по роду изъяснённых в нём сведений, пустить обыкновенным порядком. Посему, решился я препроводить при сем таковой рапорт к Вашему Сиятельству и просить покорнейше обратить оный по вашему благоусмотрению.

Графу Протасову, 26 июня 1843 г. № 975 (конфиденциально).

Пробыв два дня в Вильне для некоторых дел, я прибыл 24 числа утром в Пожайский монастырь. Вчера в Ковенском Александро-Невском соборе служил я литургию и благодарственный молебен с двумя архимандритами, приличною свитою и хорошею певчею. Церковь была полна, разумеется, Римскими Католиками, не видавшими ещё подобного служения; но приличие сохранилось вполне, и ко кресту после молебна теснились без различия как Православные, так и Римляне. У генерал-губернатора был обед на шестьдесят человек, важнейших здешних чиновников и помещиков. Они после обедни представлялись и мне, разумеется, бо́льшая часть только по долгу, растворяемому любопытством; но в обеденном зале, кажется, и сии смотрели на меня посветлее.

Вероятно, я не писал бы к Вашему Сиятельству из Ковна, прежде окончательного исполнения Высочайшего повеления Государя Императора, если бы не случилось здесь ничтожное происшествие, по которому, пожалуй, в Петербурге сочтут меня уже расстрелянным, если не предупредить молвы или пустых донесений. Среди обедни, когда я из алтаря следовал к перилам для благословения народа трикирами со словами: благодать Господа нашего Иисуса Христа… буди со всеми вами, – у ног моих упала тоненькая тросточка в пол-аршина. Я считал её упавшею с висевшей на моём пути люстры и ни малейшего не обратил на это внимания; вероятно бы даже забыл о том, если бы Фёдор Яковлевич⁵, посетивший меня после обедни не сказал, что эта тросточка доставлена к нему полицией с донесением, что она пущена в меня из лука. Справедливость этого донесения подтверждается некоторым образом, что с одного конца тросточки был вставлен острый гвоздь тупым концом внутрь, что другой конец её сделан именно для поставления на тетиве лука и что на клиросе слышали свист полёта тросточки из толпы, набившейся позади. Во всяком случае, это или студенческая шалость, или того же рода глупость, выдуманная, чтобы меня напугать или распустить неблагоприятные толки. Я просил Фёдор Яковлевича, чтобы он не делал ни малейшего разыскания и только бы сказал полицейским, донёсшим об этом происшествии: «что преосвященный видел эту тросточку, когда она пала у ног его, и полагал тогда, и теперь полагает, что она упала из люстры или из карниза».

Прошу обо мне не беспокоиться. В течение пятнадцатилетнего моего поприща, благость Божия сохранила меня от всяких личных опасностей. С другой стороны, по характеру моему, я недоступен ни для малейшей робости. Если бы даже мне предстояла действительная опасность, поверьте, я бы этому порадовался – едва ли мне в жизни остаётся желать и ожидать чего лучшего, как сподобиться пострадать за правое дело – я столько же несмущённо, бестрепетно и безропотно принял бы стрелу в моё сердце, как и павшую у ног моих.

По взаимному условию с Фёдор Яковлевичем, в первый день июля богослужение начнётся в соборе в десять часов, и к оному прибудут, в порядке предписанном, всё служебное и дворянское чиноначалие, а также выборные от купечества и мещан. После литургии и благодарственного молебна, отправимся все крестным ходом в здешний дворец, где в приготовленном зале прочтён будет указ об открытии Ковенской губернии, сказана Фёдор Яковлевичем речь к дворянству и другим сословиям и розданы печати начальникам правительственных мест. Затем отслужено будет здесь мною молебствие с водоосвящением, и все отправимся крестным же ходом для освящения присутственных мест, находящихся в разных частях города. После будут представляться мне – после обед у губернатора – а ввечеру бал у генерал-губернатора. На литургии архимандрит Платон скажет проповедь об обязанностях чиновников и судей – я поручил ему это, как (в надежде) будущему Ковенскому епископу.

Во 2 июля приходится праздник в Пожайском монастыре и ярмарка, на которую, по прежнему за камельдулов (замечательно, что народ в Ковне и окрестностях называет и наших монахов камельдулами) обыкновению, собирается довольно народа. Я буду служить в этот день, приглашу в монастырь всё Ковенское чиноначалие и угощу завтраком. Мне очень желалось дать обед; но оказалось невозможным сделать это прилично, особенно по недостатку припасов для постного стола, необходимого в пятницу.

Я проживаю в Пожайском монастыре, частью для удобства, частью для здешних строительных дел. Они подвигаются к концу довольно успешно. Если всё кончится, то трудно будет найти монастырь красивее и удобнее Пожайского. Здесь, при множестве зданий, необходимо будет устроить хотя богадельню для призрения нищих всех исповеданий. Духовные училища учредить здесь неудобно, и по дороговизне, и по отдалённости от местопребывания Православного духовенства.

Из Пожайска отправлюсь я 2-го к ночи, или 3-го утром. В Вильне пробуду разве одни сутки и поспешу в Жировицы к экзаменам.

Графу Протасову, 5 июля 1843 года № 1000 (конфиденциально).

В конфиденциальном отношении, от 26 июня, имел я честь уведомить предварительно Ваше Сиятельство о бывших тогда предположениях насчёт дальнейших действий в городе Ковне и Пожайском монастыре. Они произошли именно в таком порядке, как там было сказано – и произошли прекрасно, при благоприятствовавшей погоде. Собор в 1 июля был полон народа, высшего и среднего класса обоих полов, разумеется, по большей части Римско-Католического исповедания. Крестный ход был блистателен по разным частям города: но приличие и благочиние соблюдены в совершенстве. Я освящал сам присутственные места, размещённые во многих домах по городу. Молебствие во дворце было водоосвятительное и на освящение града – прекрасная молитва на сей последний случай не могла не понравиться всем – я её старался прочесть как можно внятнее. Слово, сказанное архимандритом Платоном, произвело хороши эффект – не прилагаю его при сем потому, что оно, с небольшими применениями, то же, которое говорено им было в С.-Петербурге и напечатано тогда же, и вероятно известно Вашему Сиятельству – оно сказано по моему внушению, как по действительному оного достоинству, так и потому, что за краткостью времени невозможно было составить что новое. Меня ещё более обрадовало богослужение в Пожайском монастыре во 2-й день июля. Здесь уже, за небольшим исключением, был народ простой, собравшийся на ярмарку – Православные, раскольники, а всего более Римляне, наполняли величественный храм. Благоговение, а по крайней мере благочиние соблюдены вполне, хотя при отсутствии всякой полиции. Я заметил в церкви несколько Римских священников, стоявших с любопытством, но с любопытством благоговейным. Мне сказывали, что и в Ковне на богослужении находилось в толпе много Римских духовных. Если сообразить, что здешние места исключительно заселены Римскими Католиками; что их духовенство питает фанатические предубеждения; что между ним господствует теперь лишнее раздражение по случаю довольно тягостных преобразований; что всё дворянство образовалось теперь в Ковне в систематическую оппозицию против здешних начальств и шаг за шагом оспаривает их предположения; что мы нагрянули целым собором и, так сказать, обрекли Православию и не чаявший того город Ковно с целою областью, искони Римско-Католические: то одному благословению Божию к спасительным начинаниям Всеавгустейшего нашего Монарха приписать до́лжно, что всё здесь по духовной части произошло не только без всякого неприятного случая, но и вполне удовлетворительно и прекрасно.

Но картина без теней – не картина; нашлись краски и для них. Во время служения 1 июля, когда, прежде трисвятого, протодиакон поминал всю Августейшую фамилию и я стоял довольно долго (как известно) в царских вратах, благословляя народ, – во всё это время, при общем благочинии, одни только жандармский генерал Буксгевден и попечитель Белорусского учебного округа Грубер, обратившись к графу Огинскому, любезничали что-то с ним и прямо – не улыбались, но смеялись. Я не вытерпел, и в зале собрания перед обедом, подведя графа Буксгевдена к Фёдор Яковлевичу, серьёзно, но так, чтобы слышали они одни, прочитал ему порядочную проповедь насчёт соблюдения в церкви благочиния, особенно теми, которые за ним сами блюсти обязаны, тем паче пред таким собранием иноверцев. Он принял это было с начала довольно горячо, но на другой день приезжал в Пожайск и просил у меня извинения и чрез Фёдор Яковлевича, и сам собою. Грубер сознался прямо и получил особо только лёгкое замечание.

Впрочем, сам Бог видно приготовил мне сей случай, чтобы поудержать этих господ. Знаете ли, какую они мне сделали глупость? – После богослужения и бывших в тот же день у меня официальных представлений, присылают ко мне Ковенского полицмейстера поляка, с извещением, что Буксгевден и Жмакин недовольны тем, что я не сделал им визита, и что потому не будут у меня ни сегодня, ни завтра в Пожайске. Архимандрит Платон, который вышел к полицмейстеру, сказал ему только, что я был у графа Буксгевдена в Вильне, но не достучались у его дверей, у Жмакина ж был в Ковне, но сказали, что нет дома. Жмакин и Буксгевден были у меня только вечером запросто, первый в Пожайске с Фёдор Яковлевичем, а последний в Вильне. Не понимаю, почему я должен был делать официальный визит в Ковне генерал-майору Буксгевдену в торжество 1 июля, почему я его должен был делать и Жмакину? когда они не сделали мне такового, тогда как генерал-губернатор удостоил меня оного. Я всего этого истолковать не могу иначе, как тем, что они желали сделать гласным своё ко мне нерасположение и тем выслужиться у польской партии. Кажется, это повторение того, что было в 1840 году, когда после вести, что намерены были подорвать наш собор в Вильне при его посвящении, все перетрусили и от меня отшатнулись – не сделала ль теперь того же, в меньшем виде, брошенная ко мне 25 июня маленькая тросточка? – Это местничество было, кажется, поводом, что из бывших в Ковне нескольких генерал-майоров ни один не сделал мне визита; а на праздник в Пожайске 2 июля, не был почти ни один из здешней польской не служебной знати, – хотя впрочем сие последнее могло произойти и от бала, продолжавшегося до пяти часов утра в тот день. Неприятные соотношения между Фёдор Яковлевичем и Огинским указали мне неприличным сближаться с сим последним, а следовательно, и с дворянством, им руководимым хотя он и показывал к тому некоторую охоту – впрочем, не много для сего было и случаев во время двух обедов и двух общих официальных представлений.

Покорнейше прошу Ваше Сиятельство обстоятельства сии сохранить только для себя. Я не желаю никому зла и решился написать это лишь в доказательство затруднительности моего здесь положения. Едва ли не главное неудобство состоит в том, что я здесь первый Православный архиерей. Это считалось бы всюду стеснительным, даже при обыкновенных обстоятельствах – что ж сказать, если меня нужно поддерживать ещё против сильной религиозно-политической партии, которой каждый чиновник не может сделать большей приятности, как оказать ко мне недоброжелательство. Если в Вильне нужно стать на ноги Православному архиерею, то для сего необходимо поддержание, каковым пользовался в Варшаве от фельдмаршала нынешний преосвященный С.-Петербургский митрополит. Я должен отдать справедливость Фёдор Яковлевичу и обоим губернаторам – они теперь стараются сделать возможное, сколько умеют. Но Фёдор Яковлевич после Кавелинского дела, сам едва держится на ногах – ему трудно совладать даже с новым камергером Огинским, к которому обратилось ныне дворянство, как к предводителю оппозиции против правительства, а многие из чиноначалия, как к пользующемуся теперь в С.-Петербурге разнородным влиянием, чрез себя и чрез свою сестру Кублицкую. Дай Бог, дабы бредящие ныне только мыслью, что здешнюю страну нужно привязать к России одною ласкою, не навлекли важнейших затруднений государству. Я уверен, что здесь ещё на долгое время необходима твёрдая рука, способная обуздать таящуюся в массе оппозицию и неприязненный дух к России, и силою необходимости заставить стремиться к добру. Я любопытен знать, что сделает правительство с нынешнею систематическою оппозицией дворянства Ковенской губернии? а едва ли можно обуздать оную иначе, как воспользоваться их же собственным отказом от должности предводительской, и возложить оную по усмотрению правительства на губернатора или другого чиновника. Беда, если при этом случае сменят Фёдор Яковлевича и сделают угодное дворянству – тогда не совладает здесь никакой генерал-губернатор. Ковенский губернатор Калкатин показался мне зорким и благонамеренным, даже не столько пылким, как мне говорили. Если обстоятельства, которые он мне рассказывал, справедливы, то его до сих пор затирали и устраняли из угождения польской партии. Его бы следовало поддержать против сей партии, а в особенности против Огинского, – тем более, что сей последний, как мне кажется, пользуется теперь минутным влиянием единственно как предводитель оппозиции, и потеряет оное, как скоро захочет (допустив, что захочет) быть полезным правительству.

Покорнейше прошу Ваше Сиятельство уведомить меня о получении как настоящего, так и прежних конфиденциальных моих отношений: от 27 и 29 мая, а также от 12 и 26 июня, за №№ 761, 762, 832, 834 и 975.

Графу Протасову, 11 июля 1843 года № 1077 (секретно).

В бытность мою в Ковне узнал я от пограничного Православного духовенства, что многие евреи, проживающее на пятидесятиверстной дистанции от границы Прусской, обязанные выселиться оттуда по силе Высочайшего указа от 20 апреля сего года, желают принять христианство, лишь бы им дозволено было оставаться на нынешнем местожительстве. Это естественно, и вероятно ещё в большей силе относится к евреям, живущим на границе Австрийской. Полагая, что по настоящему предмету поступят представления местных гражданских начальств, долгом своим считаю сообщить на благоусмотрение Вашего Сиятельства: не окажется ли возможным испросить Высочайшее соизволение всемилостивейшего Государя, чтобы те только евреи освобождены были от переселения за пятидесятиверстную черту от границы, которые примут Православную веру – иначе, я не знаю, какая может быть разница: оставить ли их на сих местах в еврействе или в другом исповедании?

Графу Протасову, 27 июля 1843 года № 1309 (конфиденциально).

Вследствие конфиденциального отношения Вашего Сиятельства, от 11 сего июля за № 5008, долгом поставляю уведомить, что, с предположением только ещё о назначении архимандрита Платона Ковенским епископом и настоятелем Пожайского монастыря, я вознамерился архимандрита Парфения определить настоятелем Виленского Свято-Духова монастыря на место Платона и опасался только, что он будет тяготиться таковым перемещением. Но в последнюю мою бытность в Пожайске мне удалось склонить старика к сей мере, которая для него тем почётнее будет, что я с тем вместе предположил назначить его и благочинным над монастырями. Засим я отложил приведение в действо сего предположения на некоторое время только потому, что сего требуют строительные дела, производящиеся под надзором и ответственностью в Вильне архимандрита Платона, а в Пожайске архимандрита Парфения.

Уведомляя о сем Ваше Сиятельство, имею честь и пр.

Графу Протасову, 1 августа 1843 года № 1364 (конфиденциально).

Преосвященный Рижский наделал себе лишних хлопот. Он прибыл в Вильно, не дождавшись моего к нему отношения, хотя я и отправил таковое с первою почтою после получения указа о посвящении архимандрита Платона в епископский сан. Узнав в Вильне, что посвящение назначено в сентябре, приезжал к нам в Жировицы. Я не мог приспешить времени посвящения, так как многое нужно приготовить, дабы этот торжественный акт в Вильне можно совершить поприличнее. Посему и решено прибыть вторично Преосвященному Филарету в Вильно ко дню посвящения. Впрочем, он этим не тяготился и из Жировиц выбыл, кажется, совершенно доволен. Мы его заставляли здесь служить и рукополагать, и в свите не было ни одного, который бы прежде четырёх лет не был Униатом.

По особенному настаиванию преосвященного Михаила, я просил Ваше Сиятельство о разрешении ему прибыть в С.-Петербург. Кажется, это было бы полезно. На время его отсутствия я намерен отправить в Жировицы преосвященного Платона, чтобы поработал с консисторией и познакомился поближе с епархиальными делами. Впрочем, дозволено ли будет преосвященному Михаилу прибыть со мною в столицу или отказано, я прошу покорнейше Ваше Сиятельство уведомить меня о том заблаговременно около 25 августа, дабы ему можно было снарядиться в путь, а мне распорядиться по обстоятельствам. Я отправлюсь из Жировиц 30 августа, вместе с преосвященным Михаилом, а свиту отправлю ещё прежде. В Вильне пробуду около трёх недель, чтобы сообразиться окончательно насчёт перемещения туда епархиального управления и семинарии, и к концу сентября поспешу в С.-Петербург.

Здесь, в Жировицах, наделал теперь тревоги г-н миниметр государственных имуществ. Он, по представлению Гродненской палаты, разрешил взять в казённое ведомство от семинарии местечко Жировицы с деревушкою Стайками, а от преосвященного Михаила мызы Пржевруцье и Мироним. Вашему Сиятельству известно, что эти небольшие именьица назначено оставить за семинарией и преосвященным Михаилом; и разве о том не уведомлён граф Киселёв. Со взятием Жировиц, здешние училища и самое епархиальное управление подверглись бы крайнему стеснению; а преосвященному Михаилу даже вознаграждения не сделано за помянутые две мызы. Как дело по сему предмету осталось у меня в С.-Петербурге, то я и не могу теперь делать никакого официального сношения; а только распорядился, чтобы консистория представила на моё разрешение о требуемой Гродненскою палатою сдаче помянутых имений, а до получения такового со сдачею воздержалась. За всем тем, покорнейше прошу Ваше Сиятельство пособить этому делу и прежде, если оно произошло единственно от несообщения графу Киселёву последовавших по оному постановлений.

Графу Протасову, 26 августа 1843 г. за № 1579 (конфиденциально).

Долгом поставляю уведомить Ваше Сиятельство, что 29 или 30 сего августа отправляюсь я из Жировиц в Вильно, где буду 3 сентября утром, так как по пути намерен я пробыть два дня у моих родителей на приходе в Дзикушках. Преосвященный Михаил отправляется со мною, a певчий хор со свитою сегодня прибыл уже в Вильно. Преосвященный Рижский обещал тоже прибыть к 3 сентября. Для большей торжественности я предположил наречение Платона во епископа совершить в день Рождества Пресвятой Богородицы после литургии в соборе или в церкви Свято-Троицкой, а посвящение в наступающее воскресенье 12 сентября.

Необходимым нахожу припомнить Вашему Сиятельству об участи секретаря Литовской консистории Хижнякова. Он чрез перемещение в Жировицы с многочисленным семейством действительно расстроился, и положение его тем затруднительнее, что он, в ожидании перемещения в Киев, не может свободно располагать своими хозяйственными обстоятельствами. Покорнейше прошу Ваше Сиятельство оказать ему милость, как разрешением насчёт его перемещения, так и пособием в 300 руб. серебром, о котором я просил ещё весною.

Графу Протасову, 28 августа 1843 г. за № 1616.

При отношении Вашего Сиятельства, от 16 сего августа за № 5811, удостоился я получить истинно лестный для меня рескрипт всемилостивейшего Государя, по случаю закрытия Белорусско-Литовской духовной коллегии. Да наградит его Всевышний за эту милость и внимание к посильным трудам моим! Вся моя жизнь готова на службу ему – не недостаёт ни желания, ни усердия; стало-бы только сил! Покорнейше прошу Ваше Сиятельство быть истолкователем пред Всеавгустейшим Монархом глубочайшей моей благодарности за все милости, на меня излиянные, и безграничной моей преданности велениям его.

Графу Протасову, 11 сентября 1843 г. за № 1655.

Бог вполне благословил нашим Виленским торжествам. Посвящение совершилось, могу уверить, не хуже, как в Петербурге; а наречение едва ли было у кого из нынешних преосвященных столь блистательно. Певчий хор исполнял своё дело отлично, а духовенства было, одних архимандритов, протоиереев иереев, более двадцати – и всё шло чинно, ровно, верно, – словом, прекрасно. Оба торжества совершились в Николаевском соборе, при необыкновенном стечении публики внутри и вне оного. И в собор, и из собора шествовали мы парадно в дом графа Мостовского, по соседству находящийся, в котором я и помещаюсь с обоими преосвященными, в ожидании покупки оного. Наречение совершилось 5-го числа в воскресенье, после литургии, мною отслуженной, а посвящение в день Рождества Пресвятой Богородицы 8 сего сентября, ровно через четыре года после посвящения здесь преосвященного Михаила. В день наречения потчивал я завтраком всех многочисленных посетивших меня гостей и тостом за здравие Государя Императора и всей Августейшей фамилии. В день посвящения (постный) давал обед на шестьдесят человек Фёдор Яковлевич; а на другой день, в который было первое служение нового епископа, давал он, преосвященный, такой же обед в моих комнатах. Вчера был такой же обед у гражданского губернатора, сегодня будет у губернского предводителя дворянства, а завтра у преосвященного Цывинского. Кажется, духовенство Римско-Католическое убедилось уже, по крайней мере вверху, что для него самого вредно дичиться долее и, благодаря уменью Валерия Валериевича⁶, теперь последовал перелом. Преосвященный Цывинский был у меня три раза с тремя своими старшими прелатами, я был у него – был он на всех обедах и даже не поморщился, когда мы пили тост за Святейший Синод. Дай Бог, чтобы гармония эта укрепилась, прошла в низшие слои духовенства и принесла взаимную пользу. Фёдор Яковлевич, Алексей Васильевич⁷ и другие гражданские начальники истинно усердствуют и очень рады, что всё идёт хорошо, лучше, чем они ожидали. На первых порах разные лица конфузились и как бы удивлялись, что находятся вместе; но теперь все довольны и, кажется, рады, что сбросили прежнее иго принуждения и взаимной неприязни.

В воскресенье будет служить преосвященный Рижский, а во вторник в праздник Воздвижения отслужит преосвященный Михаил. Затем отправлю свою свиту в Жировицы и после 20-го сентября отправлюсь сам с преосвященным Михаилом в С.-Петербург.

Преосвященный Платон только что принёс мне речь, сказанную им при наречении. Прилагаю её при сем на усмотрение Вашего Сиятельства. Содержание оной довольно гармонирует с обстоятельствами, и не может не быть полезно.

Митрополиту Московскому Филарету, 7 мая 1844 г. за № 757 отправлено 17 мая (конфиденциально).

Ещё не время, чтобы ход и обстоятельства благополучно совершившегося воссоединения к Православной Церкви бывших в империи Униатов могли быть вполне раскрыты: и я не могу ожидать, чтобы оценено было по всей справедливости участие моё в совершении сего дела. Думаю однакож, что участие это не столь безызвестно, чтобы я не мог на него указать и призвать Бога во свидетеля чистоты моих намерений и побуждений. В порыве пламенной ревности, я считал себя как бы призванным свыше для совершения этого дела; и если иногда мечтал о земной награде – то она представлялась мне лишь в мирном уединении, защищённом высшею властью от предстоявших мне неприятностей.

Этой мечты, или лучше сказать постоянного желания, не припишите, Высокопреосвященнейший Владыко, недостатку твёрдости и усердия к дальнейшему служению Церкви – кто прошёл подобное моему пятнадцатилетнее поприще, кажется, должен быть свободен от такового обвинения. Но устранение моё я считал всегда необходимым последствием моего поприща.

Естественно, совершение Униатского дела возбудило ко мне ненависть господствующей в западных губерниях политическо-религиозной партии поляков и Римлян, – ненависть тем сильнейшую, что она сопровождалась опасением дальнейшего моего влияния на её участь – и я никогда не ожидал иметь от правительства столько покровительства, чтобы оно могло меня обезопасить против этой партии. Напротив, я всегда думал, что наконец и ему наскучит меня поддерживать, а его чиновники будут и рады пожертвовать мною и тем заслужить тысячи благодарностей. В Церкви Православной я не ожидал, по крайней мере в начале, ни столько сочувствия, ни столько доверенности, сколько нужно для полезного служения в недрах её – и это тоже естественно. Я новый пришелец, которого действия на пользу Церкви мало кому, и-то не вполне, известны, а иным даже превратно толкуются; да притом, чуждое воспитание и привычки, с детства вкоренившиеся, на всяком шагу будут оправдывать предубеждения против меня слабых, несведущих. Возможно ли в подобном положении дальнейшее полезное моё служение? и не должно ли было поприще моё кончиться необходимо падением, тем более для меня позорным, а для врагов моих и Православной Церкви утешительным, что оно совершилось бы посредством самой сей Церкви и правительства? С другой стороны, я думал, что назначение на моё место достойного древлеправославного архиерея заменит меня с сугубою пользою. Поддерживаемый полною доверенностью Церкви, не имея против себя никаких предубеждений, он не только стал бы твёрдою ногою в лице иноверцев, но и с большим успехом действовал бы на утверждение и устройство воссоединённой паствы.

Убеждённый о сем вполне, я, при самом довершении Униатского дела, подал прилагаемую при сем всеподданнейшую просьбу, от 26 февраля 1839 года, об увольнении меня совершенно от дел после упрочения последовавшего воссоединения. Четыре протёкшие от сего годы не только не поколебали прежнего моего убеждения, но, напротив, вполне оное оправдали. Посему, отношением от 18 декабря 1842 г., а ещё с большею настойчивостью, отношением от 26 февраля 1843 года, просил я посредства г-на Синодального обер-прокурора об окончательном удовлетворении означенной выше всеподданнейшей моей просьбы.

В отношениях этих, прилагаемых у сего в списке, с полною, думаю, для всякого убедительностью изложены причины, по которым дальнейшее моё служение было и безнужно, и едва ли возможно. Однакож причины сии не были уважены – я даже не получил ответа на мои отношения. Между тем, улучшилось ли положение моё, со времени отправления оных? – Может быть, я теперь более прежнего могу полагаться на участие ко мне Православной Церкви. – Напротив, поляки и Римляне считают приобрётшими теперь для себя покровителя, а для меня недоброжелателя, там именно, куда всякий Православный должен обращаться с полною доверенностью; а обстоятельства, в которых я не только не участвовал но о которых даже не знал, едва ли не усилили предубеждений против меня между Православным духовенством. Может быть, я более прежнего могу теперь заставляться покровом правительства. – Напротив, увольнение меня от должности председателя Белорусско-Литовской коллегии с её закрытием, а также обстоятельства, сему сопутствовавшие и последовавшие, заставляют думать всех, что меня прогнали.

И после этого, когда всё направлялось к тому, чтобы меня уронить в общем мнении, замарать, когда я не вижу, откуда мне надеяться помощи и покровительства, когда, напротив, всюду ожидает меня недоброжелательство и противодействие – мне предстоит преобразование паствы, исключительно составленной из воссоединённых, отступившей более других мест от древнего церковного порядка, перемешанной на пространстве трёх губерний с преобладающим неприязненным римско-католическим населением, раздражённым новыми резкими преобразованиями и ожидающим ещё дальнейших! Мне предстоит устройство новой епархии, с материальными средствами, гораздо скуднейшими противу других западных епархий! На меня возложено перенесение епархиального управления, с кафедральным и училищными штатами, в город Вильно, кипящий ненавистным фанатизмом против Православных, лежащий вне круга Православного населения, с крайним отягощением для всех лиц, принадлежащих этому управлению, и для большей части прочего духовенства!

Не простительна ли для меня мысль, час от часу более утвердившаяся, что меня высылают туда, дабы только сбыть с рук, предать верной погибели, с поруганием пред врагами Православия, бросить в лужу, дабы пройти по мне сухою ногою?

Я не хочу обвинять никого лично – боюсь приписать одному то, что, может быть, произошло совершенно от кого другого, тем более что действительно я получал неоднократно удары, не зная, откуда они направлены. Я не знаю, кто действовал против меня по личному недоброжелательству, а кто по заблуждению; кто как орудие польско-католической партии, а кто по собственным видам или мелочной зависти и самолюбию? – да судит их Бог и собственная их совесть!

Но когда я ожидаю одного лишь страдания, одних препятствий, с той именно стороны, откуда должен был ожидать помощи и защиты; когда за приготовленную погибель подарят меня разве гримасой фарисейского сожаления; когда, вероятно, будут чернить самое имя моё и станут преследовать его клеветою даже за гробом: извинительно для меня оставить хотя несколько строк, в единственное теперь возможное оправдание.

Вот причина, по которой решился я изложить Вашему Высокопреосвященству прописанные выше обстоятельства. Если мне суждено запечатлеть кровью настоящее поприще; если сподобит меня Всевышний положить страдальческую голову там, где покоятся мощи трёх первых мучеников Православной Церкви, пострадавших в Литве за веру Христову: помолитесь, Владыко, о грешной душе моей и поручите меня сочувствию Православной Церкви! Если ж мне предстоит долголетнее гонение и от своих и от врагов, то ещё более прошу молитв ваших: да подкрепит меня Всемогущий твёрдостью, не допустит предаться унынию в предстоящей тяжкой борьбе и избавит меня от клеветы человеческой! И вы, Владыко, отдайте мне иногда справедливость пред людьми, как я ожидаю её, с полным упованием, пред судом праведным Божиим.

Впрочем, личную мою участь я всегда подчинял пользам службы и все страдания, все неприятности, постоянно скрывал в глубине моего сердца: так что даже о бумагах, препровождаемых ныне к Вашему Высокопреосвященству, никто до сих пор не знает, по крайней мере от меня. По сему, прошу и Вас, Владыко, сохранить их как моё завещание, не предавая преждевременному разглашению: дабы жребий, приготовленный одному человеку, не повредил делам общественным Церкви и государства.

Бог видит! страдать и умереть от врагов Церкви и государства для меня не страшно – я на это всегда был готов и ожидал. Но видеть себя оставленным, если даже не преданным тем же врагам, от правительства, от начальства Православной Церкви – грустно, весьма грустно. Впрочем, облегчив сердце сим душевным признанием пред архипастырем, к личным качествам коего и высоким заслугам Церкви питал я всегда глубочайшее уважение, – я иду нетрепетно, без малодушия, по пути, предназначенному мне Провидением. Да будет святая воля Его! и да поможет мне Бог быть ещё сколько-нибудь полезным Церкви Православной.

P. S. Утешьте меня, Высокопреосвященнейший, уведомлением о получении сей бумаги – а-то я подумаю, и её к вам не допустили.

Записка, поданная генералу Ростовцову в 10-й день мая 1844 года.

По случаю участия моего в воссоединении Униатской Церкви к Православию, пострадали более или менее все мои родственники от неудовольствия за сие господствующей в западных губерниях польско-католической партии. В числе их, потерял большую часть прежней практики родной мой брат, вольнопрактикующий лекарь Киевской губернии Липовецкого уезда, Николай Семашко. По родственной обязанности, я взялся пристроить одного из его сыновей, Августина. Это мальчик на одиннадцатом году, здоровый, хороших способностей, имел оспу, получил первоначальное образование, обрусел довольно здесь в пансионе, Православного исповедания и фамилии дворянской, признанной в сем звании герольдией.

Покорнейше прошу означенного моего родного племянника, Августина Семашку, согласно желанию его родителей, принять в который-либо из здешних кадетских корпусов, или в Брестский, хотя бы на память присутствия моего при открытии сего корпуса.

Платону, епископу Ковенскому, 11 июня 1844 № 848 (конфиденциально).

По случаю запроса, сделанного вам его высокопревосходительством генерал-губернатором: поедете ли вы в Ковно на встречу Государю Императору, частным письмом требуете вы моего на это разрешения и присылки певчих.

Вашему Преосвященству должно быть известно, что делать встречи Государю Императору, без особого соизволения, по духовной части не допускается; и я не могу дать на это разрешения. Если Фёдор Яковлевич потребует вашей бытности в Ковне или Пожайске, то отправьтесь и ожидайте, по его указанию, в первом или последнем месте, и по его ж указанию поступите на случай встречи Государю Императору. Певчей из Жировиц вам⁸

(Конфиденциально).

Преосвященяейший Владыко, Многочтимый о Господе Брат!

28 Мая, в воскресенье, предстоя олтарю по обычаю, в числе других сопастырей и Вашу память принёс я пред Господа; и потому без упрёка себе вечером того дня получил Ваше напоминание о сем долге братолюбия.

По требованию Вашего Высокопреосвященства, извещаю, что отношение от 7 мая № 757, получено мною 28-го дня, с признаками верного доставления.

С участием скорби взираю на изображаемое Вами трудное положение, вместо успокоения, заслуженного долговременным, трудным и полезным для Православной Церкви и отечества подвигом.

Дабы облегчение Ваше соединить с пользою общею, по моему мнению, не устранение Ваше от дел надобно, а другие средства. Но простираться о сем в рассуждение нет для меня права.

Благопотребна молитва Давидова: укрепи Боже сие, еже соделал еси в нас. И если угодно было Богу, чтобы Вы деятельно послужили соделанию: то довольно естественно, чтобы Вы продолжали служить утверждению.

Человеческая помощь когда вполне надёжна? Зато помощь Божия никогда не безнадёжна.

Если дело Ваше и не всеми понято: видит оное Сердцеведец, и Православная Церковь сохранит о нём правую память.

До́лжно уповать, что и Православное правительство Благочестивейшего Государя, по мере трудности подвига, будет поддерживать Вас своим подкреплением.

Небесного Пастыреначальника моля о всяком Вам благопоспешении, паче их же просим или разумеем, и себя молитвам Вашим поручая, с совершенным почтением и любовью во Господе, пребываю Вашего Высокопреосвященства покорнейший слуга Филарет М. Московский.

№ 20. Москва. 2 июня 1844.

Преосвященнейший Владыко, Милостивый Архипастырь!

Примите от меня несколько опозданное слово поздравления с прошедшим праздником Рождества Христова и с наступившим новолетием, но не поздное, ибо всегдашнее, желание, да хранит Вас Господь церкви своей в мире, обновляя Вашу крепость, благословляя Ваши подвиги вожделенными успехами и утешая Вас плодами подвигов.

Со времени прошлогодних писем, Вашего и моего, заботливо думал я о Вас и желал знать о Вашем пребывании и мире, и когда хотел писать к Вам, посещён письмом Вашим. Много благодарю за сие общение.

Радуюсь, что продолжаете Ваши подвиги и что даётся Вам споспешествование. Будем уповать, что благословивший Вас совершить трудный и долгий подвиг в пользу Православия, не оставит рукою крепкою поддерживать Вас в прохождении Вашего достопамятного поприща, хотя и не без терния на пути Вашем.

Поручая себя молитвам Вашим, с совершенным почтением, любовью и преданностью пребываю Вашего Высокопреосвященства покорнейший слуга Филарет М. Московский.

Москва. 7 янв. 1845.