Глава 3. Просветительская, благотворительная и трезвенная деятельность духовенства в среде рабочих Московской губернии (1880–1914)

Вопрос повышения культурного и образовательного уровня рабочих становится активно обсуждаемой в обществе темой второй половины XIX в. Необходимость формирования образа грамотного, образованного и квалифицированного рабочего рассматривалась как представителями интеллигенции, так и крупными промышленниками, отмечавшими, что «грамотность делает труд нашего рабочего, безусловно, продуктивнее»³⁹³. Постоянная комиссия по техническому образованию Императорского русского технического общества в своих профессиональных изданиях признавала зависимость производительности труда от грамотности и культурного уровня рабочих³⁹⁴. Указывая на необходимость просветительской работы, которая бы улучшила религиозно-нравственный уровень сотрудников промышленных предприятий, Русская Православная Церковь также не осталась в стороне от общественного осмысления задач по повышению духовного и образовательного уровня рабочих, что привело к формированию определенных культурно-просветительских задач в организации как школьного, так и внешкольного обучения рабочих и их детей.

Фабричный инспектор Московского промышленного региона С. Гвоздев представлял русского рабочего как потенциальный объект образовательно-просветительских мер следующим образом: «Есть только одно, что может служить для общей характеристики рабочих, – это их невежество, их глубокая, почти беспросветная темнота»³⁹⁵. Однако наряду с упоминаемым невежеством в рабочей среде существовала внутренняя тенденция к улучшению образовательного уровня, что отмечалось в официальных документах: «Фабрично-заводские рабочие, возвышаясь по сравнительному развитию и значительному среди них распространению начального школьного образования над деревенским населением, повсеместно и настойчиво стремятся к пополнению своего образования»³⁹⁶. По мнению министра финансов И. А. Вышнеградского, «именно отсутствие всякого образования наносит нашим рабочим существенный духовный вред, препятствуя умственному и нравственному их развитию; оно не дозволяет им в большинстве случаев возвыситься до сознательного и ясного понимания производимой ими работы и тем самым понижает ее достоинство»³⁹⁷.

Духовно-нравственный аспект образования рабочих наряду с вопросами их общего образования, а также страхового и пенсионного обеспечения явился предметом общественных обсуждений в конце XIX – начале XX в. Так, на страницах консервативного «Гражданина» в 1901 г. отмечалось: «Для духовной, собственно, потребы народа нужны не земские училища, не профессиональные и общеобразовательные вертограды и, тем паче, не народные, выдуманные досужими ораторами да всяческими борзописцами университеты, а самим же народом еще исстари облюбованный институт церковноприходских школ с их нравственным воздействием духовенства»³⁹⁸.

Очевидная необходимость развития рабочего образования обсуждалась и в рамках изданий либеральной направленности, например «Русской мысли»: «Кто теперь не видит, кто не знает, что в настоящее время в массе трудящегося народа, как деревенского, так и фабричного, идет глубокая, знаменательная и напряженная умственная работа, которая, как в этом вряд ли можно сомневаться, приведет в конце концов и, быть может, в недалеком будущем к крайне важным переменам в области умственного и общественного развития нашей родины»³⁹⁹. Официальные издания Русской Православной Церкви не обходили стороной проблему школьного обучения простого народа, поднимая вопрос участия в таких инициативах священнослужителей⁴⁰⁰, взявших на себя организационную ответственность за образовательный процесс в воскресных и церковноприходских школах⁴⁰¹.

Основная программа правительства по подъему уровня народного образования была сформулирована в официальной записке 1905 г. товарища министра внутренних дел Д. Ф. Трепова, поданной на имя министра финансов В. Н. Коковцова: «Если принять во внимание все увеличивающийся промышленный рост страны и с каждым днем только увеличивающееся стремление рабочих к расширению своего умственного кругозора, то нельзя не признать делом величайшей, можно сказать, государственной важности – дать удовлетворение этой законной и назревшей потребности и в то же время сохранить основные типические черты православно-русского человека, верного и преданного слуги государя и отечества»⁴⁰². Укрепление благонадежности работников предприятий рассматривалось как результат повышения общего нравственного и образовательного уровня, что создавало все условия для привлечения к просветительским инициативам в рабочей среде православного духовенства.

Система начального образования в России конца XIX – начала XX в. включала в себя несколько типов школ, разделявшихся по принципу подчиненности: школы состояли под руководством Министерства народного просвещения и Святейшего Синода. Однако стоит отметить, что на всех уровнях системы школьного образования, вне зависимости от руководящей структуры, программа образовательного процесса предполагала преподавание Закона Божиего как вероучительной дисциплины при участии православного духовенства в качестве законоучителей. Далее будут рассмотрены примеры школьных учреждений, которые присутствовали в системе просвещения фабрично-заводских служащих и участие в их деятельности православного духовенства в рамках Московской губернии.

В 1882 г. государственной властью принимается указ, запрещающий работать детям до 12 лет, а также обязывающий руководство фабрик предоставить малолетним работникам (от 12 до 15 лет) возможность посещения школьных занятий не менее трех часов в день и 18 часов в неделю⁴⁰³. Создание фабричных школ и училищ было характерно для крупнейших предприятий региона, насчитывавших более 2 тыс. рабочих. Законодательство устанавливало обязательность посещения школ для неграмотных малолетних рабочих в случае отсутствия у них документа об окончании одноклассного народного училища. Ответственность за устройство школы при фабрике должны были взять на себя земства и владельцы предприятий под наблюдением фабричного инспектора и директора народных училищ, которые составляли план преподавания и осуществляли контроль за посещаемостью.

Фабричный инспектор характеризовал ситуацию в области образования рабочих после принятия закона на рубеже XIX – начала XX в. следующим образом: «Фабриканты стали с большим доверием относиться к просвещению. Правда, таких очень мало, да и те вводят просвещение с опаской, поручая это дело главным образом духовенству»⁴⁰⁴. В рассматриваемый период духовенство разделило с промышленниками ответственность за организацию начального обучения. Создание учебного заведения при промышленном предприятии сопровождалось обязательным участием в образовательном процессе священника-законоучителя, на которого возлагалось преподавание Закона Божия, а нередко заведование самой школой. Простейшая фабрично-ремесленная школа основывалась на программе, включавшей в неделю: 2 часа по Закону Божьему, 2 – геометрии, 2 – истории, 4 – русскому языку, 4 – арифметике, 2 – черчению и 2 – рисованию⁴⁰⁵. Изучение церковнославянского языка при фабричном училище некоторыми фабрикантами считалось необходимым для «усиления в учащихся стремления к сознательному и деятельному участию в общественном Богослужении»⁴⁰⁶.

Учитывая просветительскую направленность обучения, фабричное руководство также предписывало обращать «особенное внимание на укрепление в детях религиозного и нравственного чувства и добрых навыков любви и преданности к Государю и Отечеству, а также приучать детей к правилам общественной жизни, облагораживать их во внутреннем и во внешних отношениях»⁴⁰⁷. Школа, создававшаяся с образовательно-воспитательными целями, должна была расположить к себе не только детей, но и их родителей⁴⁰⁸. Влияние на последних через детей признавалось одной из важнейших задач школьного обучения заводских рабочих. Священник, заведовавший училищами крупнейшей в Богородском уезде Глуховской мануфактуры, насчитывавшей в начале XX в. порядка 9500 рабочих, отмечал: «Преподаватели фабричных школ в отношении воспитания школьников находятся в невыгодном положении, сравнительно со своими собратьями, служащими в сельских школах; жизнь фабричных детей имеет много особенностей недоброго свойства: они живут, можно сказать, на улице, они ежедневно видят и слышат много такого, чего не следовало бы»⁴⁰⁹. Постоянное пребывание в кругу взрослых рабочих делало в большинстве случаев влияние фабричных нравов на ребенка сильнее, чем влияние школы.

Начиная с 1880-х гг. на страницах церковной прессы начинают появляться статьи, рассматривающие функции учителя, наделявшегося высокой степенью ответственности не только за образовательный процесс, но и за «посещение учениками церковной службы, во время которой они вместе с учителями должны занимать определенное место в церкви и участвовать в церковном пении»⁴¹⁰. Успешность образовательного процесса устроители школ видели в первую очередь в нравственном влиянии, результат которого, как замечали сами фабриканты, «цифровому учету хоть и не поддается, но, несомненно, важен»⁴¹¹. Владельцы промышленных предприятий, как правило, включались в попечительский совет ближайшей церковноприходской школы и поддерживали ее материально⁴¹².

Все допускавшиеся к проведению занятий на фабриках проходили особую процедуру утверждения. На место законоучителя священник избирался инспектором школы, одобрялся епархиальным начальством и утверждался в должности попечителем учебного округа⁴¹³. Остальные преподаватели (учитель рисования, техник) при наличии документа о соответствующем образовании проходили проверку в Департаменте полиции. Представители духовного сословия привлекались к образовательному процессу в фабричных школах не только в качестве законоучителей, но и учителей. К 1910 г. 22% преподавателей фабричных школ Московской губернии имели духовное образование, что говорит об определенной вовлеченности выпускников духовных училищ и семинарий в народное образование⁴¹⁴. Присутствие выпускников духовных семинарий в качестве учителей русского языка, истории считалось желательным. Так, в мужской воскресной школе при фабрике Товарищества Коншина (г. Серпухов) из четырех преподавателей двое закончили духовную семинарию. Данную тенденцию значительного участия выпускников духовный заведений в деле народного образования отмечал в своем отчете обер-прокурор Синода: «Из светских учителей, по свидетельству наблюдателей церковных школ, особенной опытностью вести обучение отличались лица, окончившие курс духовной семинарии и получившие педагогическую подготовку к педагогическому делу в существующих при семинариях образцовых церковно-приходских школах»⁴¹⁵.

Показательным примером образовательной инициативы духовенства стало начальное училище при мануфактуре «Эмиль Циндель». Предприятие, основанное в Москве в 1825 г. эльзасцем И. Я. Штейнбахом, отличалось успешным ведением мануфактурного производства, что позволило к началу XX в. расширить штат до 2200 рабочих. Начало широкой просветительской деятельности было положено священником приходской церкви Успения Божией Матери в Кожевниках В. С. Модестовым во время посещения казарм рабочих для проведения религиозно-нравственных бесед. Подобное общение с паствой привело к созданию начального училища при активном содействии и под руководством приходского священника⁴¹⁶. Впрочем, стоит констатировать, что развитие фабричных школ в системе народного образования не приобрело желаемого размаха. На графике 2 показан процесс изменения количества фабричных школ в Московской губернии в 1885–1910 гг.

За 25 лет количество школ увеличилось с 29 до 38, что в общей системе расширения народного образования являлось довольно низким показателем.

Современники отмечают в целом невысокую заинтересованность многочисленных фабрикантов средней руки в организации школ для своих рабочих. Журнал «Образование» сообщал: «Право фабрикантов открывать школы в достаточной степени гарантирует безграмотность рабочих»⁴¹⁷. В своей записке о рабочем движении генерал-лейтенант, будущий министр внутренних дел П. Д. Святополк-Мирский так говорил о проблеме фабричного образования: «Немалым пробелом в быту рабочих является отсутствие низших школ при фабриках и заводах. Вынужденные отдавать своих детей в крайне отдаленные городские школы, они предпочитают их вовсе не учить до 12– 14-летнего возраста, и дети, оставаясь безо всякого надзора, уже в эти годы приучаются к разгулу и праздной жизни»⁴¹⁸. В изменяющемся социокультурном пространстве крупных промышленных городов остро чувствовалась нужда в образовательных учреждениях для рабочих. Спустя 20 лет после издания закона об обязательном образовании малолетних рабочих в Москве существовало восемь школьных учреждений, предоставлявших возможность образования всего лишь для 760 учащихся⁴¹⁹. Другие крупные промышленные центры также отличались невысоким уровнем развития образовательных учреждений для рабочих. В журнале «Образование» так описывалось положение школьного дела в Иваново-Вознесенске: «Стянув на свои фабрики тридцатитысячную армию рабочих, получая от своих предприятий чуть ли не миллионные дивиденды, здешние фабриканты содержат всего-навсего только три начальные школы»⁴²⁰. Обозреватель «Русской мысли» находит следующее объяснение невысокой заинтересованности предпринимателей в образованном рабочем: «В Иваново-Вознесенском фабричном районе, нашем русском Манчестере, можно назвать среди фабрикантов только два-три лица с высшим образованием, остальные – просто серые купцы. Очевидно, в этом причина нашего индифферентного отношения к народному просвещению, иначе просто трудно понять, как мало до сих пор фабриканты заботятся о духовном развитии своих фабричных рук»⁴²¹. Ситуация недостаточного количества фабричных школ косвенно компенсировалась общеимперской организацией церковно-школьного дела, ставшего следствием исторического союза государства и Православной Церкви в деле народного образования.

Год 1882 был отмечен созданием при Святейшем Синоде комиссии, на которую возлагалась задача «всесторонней разработки и ближайшего обсуждения вопроса об обеспечении за духовенством участия в деле народного образования»⁴²². К 1884 г. комиссия разработала проект «Положения о церковно-приходских школах», который стал главным стержнем церковных преобразований К. П. Победоносцева⁴²³. В первой статье «Правил о церковно-приходских школах» от 13 июня 1884 г. была сформулирована цель обучения: «Утверждать в народе православное учение веры и христианской нравственности и первоначальные полезные знания»⁴²⁴, чем определялась именно конфессиональная направленность школ. Активное развитие церковноприходских школ уже подтверждается хотя бы их резким количественным увеличением за двадцать пять лет (с 1880 по 1905 г.) более чем в 150 раз. К. П. Победоносцев полагал, что народ, в силу своего искреннего тяготения к Церкви, примет лишь просвещение, основанное на религиозных началах⁴²⁵, а расширение общественной роли Церкви должно было стать основой социокультурных изменений и, как следствие, общегосударственной стабильности.

Отечественная историография, посвященная истории развития и роли церковно-приходских школ в культурных и общественно-политических процессах России, составляет обширный корпус исследований⁴²⁶, поэтому ниже будет рассмотрена лишь роль этих учреждений в деле просвещения рабочих Московской губернии. Система церковно-приходских школ при небывалом количественном размахе стала в некоторой степени образовательной альтернативой для промышленных районов. Так, в Коломенском уезде, где к 1894 г. располагалось несколько крупнейших заводов Московского промышленного региона: Коломенский машиностроительный завод (7 тыс. рабочих), четыре прядильных фабрики в с. Озеры (7 тыс. рабочих), фабрика Демина в с. Садки (2 тыс. рабочих), а также еще 47 предприятии с количеством рабочих больше 150 человек, – функционировало всего 6 фабричных школ и 40 церковно-приходских⁴²⁷. По прошествии 17 лет после издания закона 1899 г. в Богородском уезде, крупнейшем промышленном районе Московской губернии, из 79 предприятий школ при фабрике имелось только 5, а количество церковно-приходских приблизилось к ЗО⁴²⁸. Для сравнительного анализа доли церковно-приходского образования в деле народного просвещения рассмотрим таблицу 2, в которой показана динамика развития форм начального обучения на территории Московской губернии за 25 лет.

Таблица 2

Образовательные учреждения Московской губернии (1885–1910)⁴²⁹

Год

1885

1890

1895

1900

1905

1910

Тип школы

Число школ

Количество учащихся

Земские

458

496

562

782

939

1074

28 364

31256

37 197

48 851

54 331

70 113

Фабричные

29

30

29

31

33

38

3759

3505

3644

5237

6706

8215

Церковноприходские

6

130

205

317

454

443

326

5447

9662

13 636

21287

24 504

Городские, частные

147

140

122

118

119

162

9233

9292

9096

11467

8491

11722

Итого:

640

790

918

1248

1545

1717

41 952

49 500

59 599

79 191

90 815

114 554

За указанный период количество приходских школ выросло в 74 раза (главный скачок произошел в первый год, последующий рост уже был не таким резким), земских – в 2 раза, а фабричных – в 1,3 раза. 62% обучающихся приходилось на земские школы, 21% – на церковно-приходские, на фабричные – 7%. К 1914 г. подобное соотношение было представлено следующим образом: на 62% земских школ приходилось 26% церковно-приходских, 2,2% фабричных и 9,8% городских.

Более наглядно процесс распределения учебных заведений в начале и конце рассматриваемого периода представлен на диаграммах 1–2.

Приведенные сведения соответствуют отдельным данным дореволюционных исследований об источниках грамотности московских рабочих рубежа веков. По результату опроса 1896 г. рабочих Пресненской части г. Москвы были выявлено следующее: система земских школ дала образование 33,9% рабочих, городские школы обучили 29,1%, церковно-приходские – 18,5%, на благотворительное и частное образование приходилось 17,1%, а 1,4% рабочих обучалось самостоятельно⁴³⁰. Таким образом, земские, церковно-приходские и в меньшей степени фабричные школы составляли основной источник просвещения для фабричных рабочих и их детей. Стремительное увеличение количества церковно-приходских школ позволяет указывать на значительную поддержку в их создании как церковных, так и светских властей.

Однако вне зависимости от типа школы и ее подчиненности духовно-нравственное воспитание учащихся представлялось делом первостепенной важности. В циркуляре 1883 г. министра народного просвещения попечителям учебных округов сообщалось: «Несомненно должно быть для всех, что только ближайшее участие духовенства в деле народного образования может придать последнему тот глубокий религиозный характер, что так необходим и дорог русскому народу»⁴³¹. Программа обучения Закону Божиему была общеобязательной для всех начальных образовательных учреждений, поэтому в какую школу рабочий бы ни пришел, везде он проходил курс вероучительных дисциплин, составлявших около 46% учебного времени⁴³². Государственно-церковный курс на укрепление основ православной веры выразился даже в системе финансирования земских школ Московской губернии. Годовая смета расходов с 1881 г. предполагала такой пункт расходов, как «усиление преподавания Закона Божия». До 1884 г. по этой графе тратилась лишь половина суммы, а в последующие годы – полностью все 30 тыс. рублей, что составляло самую большую статью расходов дополнительных сумм, выделявшихся на развитие народного образования (28 тыс. рублей выделялось для увеличения оплаты учителям земских школ и на устройство отдельных школьных зданий)⁴³³.

Один из авторов «Журнала Министерства народного просвещения», официального печатного органа ведомства, в 1901 г. писал: «Народная нравственность неизмеримо выше и ценнее высокого уровня народных знаний»⁴³⁴. Эта мысль и стала основополагающей для активного привлечения именно священнослужителей к делу просвещения наиболее тревожной социальной категории. Участие духовенства в деле образования рабочих объяснялось также гарантированной благонадежностью духовного сословия⁴³⁵, а создаваемый тип школы на первых порах соответствовал народным запросам: рабочие нуждались «в начальной школе, где их дети обучались бы только грамоте»⁴³⁶. Система церковных школ вызывала немало критических замечаний как у современников, так и у последующих советских исследователей, однако в настоящее время немало историков приходит к выводу, что «церковные школы не были узкоклерикальными, так как их образовательный компонент был достаточно широк»⁴³⁷. Таким образом, создание доступной системы церковно-приходских школ позволило в некоторой степени компенсировать недостаток начального обучения на фабрично-заводских предприятиях. Общеимперский размах развития школ Духовного ведомства давал внушительный показатель участия духовенства в деле народного образования. 50 % священно- и церковнослужителей Русской Православной Церкви оказались задействованы в деле образования населения к 1900 г.⁴³⁸

Дополнительную роль в образовательном процессе рабочих сыграли воскресные школы, оказавшиеся в рамках попечения Духовного ведомства в 1895 г. и направленные на обучение именно рабочих⁴³⁹. Школы же того времени «представляли собой одно из средств общего просветительского воздействия на народную массу, школу в широком смысле слова»⁴⁴⁰. Воскресные школы при фабриках открывались с разрешения епархиального училищного совета и губернского начальства⁴⁴¹. Обучение в воскресной, как и в вечерней, школе производилось в объеме курса одноклассных церковно-приходских школ, как для детей, так и для взрослых. Заведовал воскресной школой Духовного ведомства всегда священник, который назначался епархиальным училищным советом⁴⁴². При школах могли действовать дополнительные классы рукоделия, черчения и технического рисования⁴⁴³, однако основная программа строилась вокруг религиозно-нравственных вопросов и в большинстве случаев не имела структурированной системы преподавания⁴⁴⁴, поскольку была ориентирована на общее ознакомление с грамотой. Курс обучения был элементарный и состоял из «употребительнейших молитв, истории двенадцати праздников, чтения русского и славянского, письма и четырех арифметических действий»⁴⁴⁵. Учебный год воскресной школы состоял из 20–30 дней по 3–4 астрономических часа, то есть всего из 60–90 учебных часов, что складывалось в 3–4 недели ежедневного обучения в обыкновенной школе. Отчетные ведомости показывают, что на каждого ученика приходилось всего по 6–7 воскресений, за которые неграмотные рабочие выучивались элементарному чтению и письму⁴⁴⁶.

Обер-прокурор Святейшего Синода в отчете за 1890 г. отмечал невысокий, «подготовительный» уровень обучения в воскресных школах, которые существовали при «незначительных средствах, убогой внешней обстановке и делали свое скромное дело в глуши деревень и поселков»⁴⁴⁷. Однако именно воскресная школа, функционировавшая при фабрике, давала образовательный результат, соответствовавший общим условиям жизни рабочих. Проводя шесть дней на фабрике, седьмой рабочий посвящал своему образованию. «Люди, работающие целую неделю с раннего утра и до позднего вечера, находят возможным отдавать школьному учению не только единственный свободный день, но и те вечерние часы, которые должны были бы отдавать уже сну. Это показывает, насколько назрела потребность образования в среде фабрично-заводских рабочих»⁴⁴⁸, – писал современник. Воскресные школы для подростков и взрослых рабочих как дополнение к образованию малолетних открывались на территории фабричного комплекса при существовавшей уже заводской школе. Посещаемость занятий заметно сокращалась в течение учебного года. Так, при фабрике Коншина в воскресную мужскую школу первоначально записалось 300 человек, а в женскую – 200. Посещало занятия в мужских классах в течение года 25%, в женских 50% от поступивших⁴⁴⁹. Возрастной состав обучавшихся рабочих, как выяснил в 1900 г. исследователь воскресных школ Я. В. Абрамов, распределялся следующим образом⁴⁵⁰ (см. таблицу 3):

Таблица 3

Возрастной состав учащихся воскресных школ

Возраст рабочих

Количество

Моложе 15 лет

12%

15–19 лет

46%

19–24 лет

18%

25–29 лет

13%

Старше 30 лет

11 %

Основной аудиторией воскресных школ, таким образом, становились рабочие в возрасте 15–19 лет, а также, хотя и в меньшей степени, от 19 до 24. Система воскресных школ на производстве позволяла взрослым рабочим овладеть элементарной грамотой и счетом, не выходя за пределы фабричного комплекса. К 1910 г., как отмечает в отчете обер-прокурор, воскресные занятия для рабочих, вышедших уже из школьного возраста, становятся наиболее распространенной формой обучения в промышленных округах⁴⁵¹. Для учащихся воскресных школ устраивались экскурсии и летние выезды за город. Нередко такие прогулки удостаивались внимания полиции, как произошло с 115 учениками воскресной школы фабрики Э. Циндель, старейшей фабричной школы Замоскворечья, которые в августе 1905 г. посетили Екатерининскую пустынь, а потом, «расположившись на лугу, пели революционные песни и гуляли, но прокламации по дороге не разбрасывали»⁴⁵². Очевидно, присутствие в системе воскресных школ для взрослых светских учителей нередко приводило к распространению среди учащихся антиправительственных идей. Количество воскресных школ, подчиненных Духовному ведомству в Московской епархии, к 1905 г. составило 21⁴⁵³.

Близкими воскресным школам являлись школы грамоты, существование которых было законодательно закреплено «Правилами о школах грамоты» от 4 мая 1891 г. Школы устраивались под надзором епархиального начальства и при руководстве священнослужителей, а организаторами-попечителями могли выступать церковные причты, частные лица и благотворительные учреждения⁴⁵⁴. В «Правилах» не оговаривался обязательный срок обучения в этих школах, окончание образовательного процесса признавалось после положительной сдачи экзамена. Школы грамоты практически не поддавались точному учету, поскольку их существование, как правило, было недолговременным. В общей сложности на территории Московской губернии в 1905 г. функционировала 71 школа грамоты.

К началу XX в. вопрос начального образования российских рабочих становится существенным для экономического развития страны. При общей малочисленности фабричных школ в Московской губернии особое значение приобретают церковно-приходские школы, количество которых за 25 лет увеличилось в 74 раза. К. П. Победоносцев заложил главную идею церковно-школьного дела, которая состояла в преобладании духовно-воспитательных задач в просвещении над образовательными. Тенденция усиления преподавания Закона Божиего также прослеживается на примере документов земских школ, что указывает на значительное участие духовенства в деле просвещения народа не только в рамках церковно-приходских, но также земских и городских школ. Система воскресных школ и школ грамоты при всей скромности образовательной составляющей также функционировала при участии духовенства и позволяла дополнить общую систему образования. Православное духовенство в рамках церковно-государственного союза стало надежной силой и опорой государственной власти в деле поддержания общественной стабильности. Образовательные меры в конечном счете привели к культурной дифференциации в рабочей среде, что отражалось на стачечной активности и требованиях рабочих разной квалификации. Воскресные школы и школы грамоты при общей малограмотности рабочих позволили дополнить систему просвещения в фабрично-заводских районах.

Прямое участие духовенства в работе образовательных учреждений и общественных просветительских инициативах выразилось в первую очередь в лекторской деятельности. Колоссальное значение в рассматриваемый период 1880–1914 гг. приобретают чтения, различающиеся по своему названию (воскресные, внебогослужебные, общеобразовательные), но по своей сути составляющие единое, уникальное для указанной эпохи явление. Система чтений становится повсеместной, доступной и массовой. Участник Всероссийского торгово-промышленного съезда 1896 г. В. В. Девель справедливо отмечал: «Публичные народные чтения при наших условиях являются одним из таких важных орудий просвещения, которым особенно приходится дорожить»⁴⁵⁵. Участие православного духовенства в деле внешкольного народного образования наиболее ярко проявилось в организации: а) внебогослужебных чтений; б) чтений при фабриках, а также лекций, устраиваемых специальными комиссиями; в) деятельности Комиссии по устройству в Москве публичных народных чтений; г) деятельности Комиссии по организации чтений для фабрично-заводских рабочих. Именно по этим четырем направлениям осуществлялось просвещение фабрично-заводских работников Московского промышленного региона.

Официальный регламент по устройству народных чтений был введен 24 декабря 1876 г. «Правилами для устройства народных чтений в губернских городах». Чтения могли устраивать при разрешении попечителя учебного округа и губернатора, сами организаторы проверялись на благонадежность, ими же осуществлялась материальная поддержка начинаний. В 1894 г. право устраивать чтения получили все населенные пункты Российской империи. Высочайше утвержденное положение Комитета министров 1897 г. гласило, что ходатайство о разрешении устроить народные чтения могло быть удовлетворено лишь при согласии трех министров: внутренних дел, народного просвещения и обер-прокурора Святейшего Синода. При наличии одобрительного документа из всех трех ведомств ответственность за чтения тем не менее возлагалась не на их инициатора, а на представителя духовного или учебного ведомства. Помимо всего, процедура одобрения чтений включала в себя удостоверение нравственной и политической благонадежности лекторов через обращение в Департамент полиции. Так что «нужно было обладать своего рода геройством, чтобы не опустить преждевременно рук и добиться благоприятных результатов»⁴⁵⁶. Современники, негодуя, отмечали, что «легче открыть сорок кабаков, чем народные чтения или библиотеку»⁴⁵⁷.

К 1901 г. каталог Министерства народного просвещения с книгами, рекомендованными и разрешенными для народных лекций, состоял из 2868 изданий⁴⁵⁸. В процентном соотношении, как отмечал один из авторов «Русской мысли» Н. Тулупов, книги делились следующим образом: «...беллетристического содержания – 37,8%, духовного – 25%, изданий по естествознанию, гигиене, сельскому хозяйству и домоводству – 11,1%, исторических – 9,5%, географических – 9%, книг и брошюр разного содержания – 3,5%, биографий – 2,5%, сборников – 1,1 %»⁴⁵⁹. Данный список был универсальным и предназначался не только для публичных чтений, но и для ученических библиотек, что вызывало определенное недовольство общественных деятелей, возмущенных уравниванием интеллектуальных запросов взрослого населения и обучающихся в начальных училищах. Однако, несмотря на все трудности, чтения с 1874 г. активно развивались посредством деятельности специальных комиссий по устройству народных чтений, просветительских обществ, обществ трезвости, земства и частных лиц. Общеобразовательные чтения, проводившиеся при фабриках и заводах, сыграли большую роль в формировании культурно-нравственного облика взрослых рабочих. Концепция народных чтений должна была принести благотворные результаты в случае направленности «по однородному, религиозно-нравственному образцу, чисто русскому национальному пути, под сенью Церкви и патриотических начал»⁴⁶⁰. Один из известных экономистов, занимавшихся рабочим вопросом и читавший публичные народные лекции, профессор Московского университета И. X. Озеров писал: «Проблема досуга рабочего – одна из важнейших проблем человечества»⁴⁶¹, придавая, таким образом, просвещению рабочих глобальное значение в обеспечении общественной стабильности. Официальные документы Министерства народного просвещения предписывали начинать любое народное чтение с беседы, «дающей слушателям какие-нибудь новые сведения религиозного характера»⁴⁶². Одни чтения состояли из двух лекций: первая носила религиозно-нравственный характер (толкования Евангелия, сюжеты церковной истории, жития святых), вторая посвящалась общеобразовательной тематике. Чтения, как правило, устраивались в местностях, «изобилующих массой фабрик»⁴⁶³. В отличие от сельской местности, где деревни были малолюдны, а селения разбросаны, именно фабрики становятся в первую очередь удобными площадками для устройства чтений⁴⁶⁴. Стоит отметить, что к инициативе духовенства по организации чтений на заводах губернское начальство относилось одобрительно, что способствовало сокращению и ускорению бюрократической процедуры по разрешению чтений.

Церковные периодические издания публиковали объявления о начале чтений на фабриках епархии и освещали труды наиболее популярных священников-лекторов. Так, в 1883 г. начались масштабные чтения на фабрике И. Гарелина в Иваново-Вознесенске. Увлекательные просветительские лекции, на которые собиралось в читальный зал около 400 человек, являлись наиболее распространенным способом организации свободного времени тружеников. Устройство чтений организаторы традиционно обосновывали «заботой о том, как занять праздничный досуг рабочего человека и содействовать распространению среди рабочего люда здоровых религиозных понятий»⁴⁶⁵. В 1895 г. народные чтения с использованием учебных материалов в виде «туманных картин» были открыты при Реутовской фабричной школе и Глинковском фабричном училище Московского уезда, «под непосредственным наблюдением и ответственностью законоучителя и местного священника»⁴⁶⁶. Чтения были допущены по разрешению епархиального начальства, а также попечителя Московского учебного округа при условии, что будут иметь религиозно-нравственный характер и проводиться под руководством священника, который «должен быть поведения хорошего», без судимостей и штрафов⁴⁶⁷. Однако основной составляющей успеха чтений была увлекательность подачи материала и харизма самого лектора: «Как ни велико «рабье положение», в котором поставлен у нас чтец народной аудитории, принужденный читать буква в букву тексты казенной брошюры, тем не менее практика показала, что и в народной аудитории качества хорошего лектора играют выдающуюся роль, и в народной аудитории плохой лектор может провалить хорошую брошюру»⁴⁶⁸.

Практика устройства чтений распространилась к началу XX в. на большинство крупнейших предприятий Московского промышленного региона. В 1900 г. священнику коломенской церкви разрешили вести в помещении столовой шелко-крутильной фабрики Абег (около 1000 рабочих) чтения при совместной инициативе с фабрикантом и под непосредственной ответственностью священника⁴⁶⁹. Тогда же, в 1900 г., на мануфактуре Коншина в Серпухове была разработана специальная инструкция для заведующего фабричными воскресными чтениями, характеризовавшая масштаб и значительную подготовку подобных инициатив:

«1) Заведующий воскресными чтениями обязан еженедельно, не позже утра четверга, представлять в Серпуховскую контору мануфактуры программу чтений, предполагаемую в ближайшее воскресение. Эта программа рассылается также в: а) правление Товарищества, б) инспектору народных училищ, в) заведующему правления ткацкой фабрики, г) полицейскому надзирателю, д) лекторам, е) заведующему чайной для вывешивания у входа, ж) в расчетные конторы по 4 экземпляра для объявления на фабрике, з) в харчевые лавки по 2 экземпляра.

2) Заведующий воскресными чтениями обязан заблаговременно приготовить все материалы и предметы, необходимые для исполнения программы («волшебный фонарь», экран, кафедру).

3) Подготовка зрительного зала возлагается на заведующего чайной, под наблюдением которого прислуга расставляет скамьи и стулья согласно утвержденному плану.

4) О каждом состоявшемся чтении заведующий обязан на следующий же день донести в Серпуховскую контору. В донесении должно быть указано количество бывших на чтении, об изменении в программе, о посещении начальствующих лиц (инспектор народных училищ, директор фабрики) и прочих случайностях во время чтений.

5) Наблюдение за порядком и тишиной в зале возлагается на заведующего чайной.

Слушатели допускаются на воскресные чтения по билетам»⁴⁷⁰.

Можно отметить чрезвычайно высокий формальный уровень контроля различных инстанций за ходом чтений, а также основательность подготовки к проведению собеседований с рабочими.

Примерная программа воскресных чтений, состоявших из трех лекций, на Коншинской мануфактуре выглядела следующим образом (см. таблицу 4):

Таблица 4

Воскресные чтения при мануфактуре Коншина (1903–1904)⁴⁷¹

№

Первое чтение

Второе чтение

Третье чтение

1

Валаамский монастырь. Его основатели и подвижники

Ярослав Мудрый и «Русская правда»

О чахотке

2

Святой Стефан Пермский

Приуральский край (световые картины)

Отрывки из комедии А. Н. Островского

3

Преподобный Сергий и Троице-Сергиева Лавра

Владимир Мономах и его поучения

Отрывки из романа Л. Толстого «Война и мир»

4

Свв. Зосима и Савватий Соловецкие

Архангельский край

«Скупой рыцарь»

Трехмастная структура воскресных лекций на мануфактуре Коншина не была традиционной для большинства народных чтений, что говорит о желании организаторов расширить общую программу. Однако сюжеты из церковной истории, жития святых, литературные отрывки и сведения по гигиене не были объединены в систему и представляли для рабочей аудитории лишь познавательное значение. В архивных документах сохранились ценные впечатления наблюдателя за чтениями, которые передавались в правление мануфактуры после окончания бесед: «Имею честь донести, что духовную беседу 2 марта 1905 г. «Новозаветная религия или христианство» вел священник Богоявленской церкви В. В. Смирнов. На беседе присутствовали рабочие второй смены, около 150 человек. Беседа велась очень вяло, а иностранные слова, употреблявшиеся в беседе, делали ее малопонятной для слушателей, почему до конца беседы осталось около 50 человек. Духовную беседу 9 марта вел священник с. Борки В. Смирнов. На беседе присутствовали рабочие 1-й смены, около 400 человек. Живой, увлекательный рассказ приковал внимание слушателей, несмотря на то что беседа затянулась до 8 час. 40 мин. Слушатели оставались до конца беседы. Духовную беседу 16 марта «Патриарх Никон и раскол в Русской Церкви» вел диакон Покровской церкви Боголепов. На беседе присутствовали рабочие второй смены, около 200 человек. Простое изложение беседы делало ее вполне понятной слушателям, до конца чтения оставалось около 100 человек»⁴⁷².

Примером чтений, проходивших по инициативе приходского духовенства в самой Москве, является просветительская деятельность на заводе К. Тиль и К^о. Аудитория характеризовалась организаторами как «неграмотная масса, привыкшая проводить свой досуг в трактире или в бесцельной толкотне перед воротами завода, а нередко в кулачных боях»⁴⁷³. Желавшие послушать лекцию собирались в заводской мастерской, вмешавшей 1500 человек, за два часа до начала чтений. Атмосфера публичных чтений описана свидетелем следующим образом: «Я еше издали увидел толпу в несколько сот человек и с любопытством оглядывал собравшуюся публику. Это был настоящий рабочий люд: мастеровые, ремесленники, фабричные – словом «чернь» в полном смысле этого слова... мне пришлось побывать в других читальнях и всюду я встречал одно и то же: толпы «серого» и «черного» народа, рвущегося в читальни, залы, переполненные слушателями... и глубокое сосредоточенное внимание к чтению»⁴⁷⁴. Проведение чтений имело также свой отклик среди рабочих, как выразился один из них: «Хорошо-то хорошо, только что ж нам пустяки-то слушать, нам бы что-нибудь подельнее» (о лекции про Мольера. – М. Г.)⁴⁷⁵.

Далее приведены темы московских чтений, проходивших на основании традиционной двухлекционной программы (см. таблицу 5).

Таблица 5

Годовое расписание воскресных чтений для рабочих на заводе К. Тиль и К° (1897)⁴⁷⁶

№

Дата

Кол-во слушателей

Первое чтение

Второе чтение

1

5 октября

350

Митрополит Филипп

Старик Никита

2

13 октября

520

Митрополит Филипп

Какого вида Земля

3

20 октября

667

Св. Митрофаний Воронежский

Богдан Хмельницкий

4

27 октября

700

Свв. митрополиты Петр и Алексей

Тарас Бульба

5

3 ноября

540

Свв. митрополиты Петр и Алексей

О грозе

6

10 ноября

600

Египет и Синай

Патриарх Никон

7

17 ноября

1020

Богомольцы на Синае

Петр Великий

8

24 ноября

880

Жизнь Иннокентия

Лекарь поневоле

9

30 ноября

1060

Богомольцы у св. Киева

Петр Великий

10

7 декабря

667

Богомольцы у св. Киева

Страшная месть

11

13 января

203

Троицкая Лавра

Василиса Мелентьевна

12

21 января

264

Объяснение Евангелия

Василиса Мелентьевна

13

28 января

200

Беседы о посте

Устройство человеческого тела

14

11 февраля

300

Обыденные храмы

Архангельск. Китоловы

15

18 февраля

366

По пути в Японию

Смутное время

16

25 февраля

398

По пути в Японию

Смутное время

17

3 марта

138

Неделя Ваий

Былины

18

10 марта

236

О Святой земле

Ломоносов

На посещаемость лекций (в год 9109 посещений) влияло несколько факторов: содержание чтений, время года и выдача жалованья, которая происходила в первую субботу каждого месяца, что значительно понижало количество слушателей. Сами чтения могут быть классифицированы по нескольким отделам: религиозно-нравственный, исторический, познавательный. Стоит отметить полное отсутствие системы при формировании программы курса, что критиковали еще современники: «Связи между отдельными чтениями не было никакой. Ныне прочтется о Филарете Милостивом, в следующий раз о Владимире Мономахе, а затем «Как у нас громоотвод ставили""⁴⁷⁷. Подобная бессистемность не являлась следствием отсутствия порядка в планах устроителей, а объяснялась священноначалием тем, что лекции были назидательными и не преследовали цель обучать рабочих, как в школе⁴⁷⁸. «Московские ведомости», отзываясь на распространение народного просвещения, писали: «Этим людям, которых фабрики и заводы превратили в машины, у которых вопрос завтрашнего дня самый насущный, отрадно и хорошо слушать, что не надо думать о завтрашнем, не надо отдаваться мелким заботам пошлой житейской суеты, что не то настоящее дело, не в этом счастье... толпа поет молитву за молитвой»⁴⁷⁹.

За время с 1880 по 1914 г. ни по одному прошению духовного лица об устройстве народных чтений в местности с фабрично-заводским населением не было отказано. Признавая народные чтения полезными, священники не уклонялись от «предлежащего труда», однако просили для соблюдения внешнего порядка присутствия урядника⁴⁸⁰. На крупных заводах из-за наплыва слушателей рабочие пускались по билетам, которые предварительно рассылались организаторами чтений мастерам пропорционально рабочим и раздавались с соблюдением очереди⁴⁸¹. Устройство чтений приходским духовенством было отмечено во всеподданнейшем отчете обер-прокурора за 1897 г.: «Из доставленных преосвященными сведений усматривается, что чтения в большинстве случаев производились в городах и селениях с фабричными заведениями»⁴⁸².

Организационные труды по подготовке бесед не всегда проходили при благоприятных условиях всеобщей доброжелательности и заинтересованности. Так, имели место случаи срыва духовно-нравственных бесед. В «Церковном вестнике» за 1908 г. приводится письмо священника промышленного района, который признает, что с прихожанами-рабочими традиционная форма бесед «значительно отклоняется от установившегося шаблона». Внебогослужебные собеседования нередко становились площадкой для диспутов, которых «жаждали плохо дисциплинированные и невоздержанные на язык главари рабочего движения»⁴⁸³. В случае конфликтных ситуаций общение с коллективом рабочих священник переносил на частные беседы, которые экспромтом проводились при посещении казарм и мастерских. Эти живые встречи оказывали на рабочих несомненно лучшее воздействие, чем коллективное чтение брошюр.

Чтения, разрозненно и бессистемно устраиваемые на фабриках, сочетались с развернутой деятельностью организованных комиссий, удовлетворявших в своей деятельности и образовательные нужды рабочего класса. Стоит отметить несколько просветительских инициатив, в работе которых участвовало духовенство.

Комиссия по устройству в Москве публичных народных чтений была образована в 1874 г. «тесным кружком интеллигентных людей при горячем содействии Общества распространения полезных книг» для проведения общеобразовательных чтений. В 1879 году лекционная часть чтений была расширена за счет духовно-нравственных бесед, что не входило в первоначальный план организаторов. Одним из первых лекторов, деятельно поддержавших это начинание, стал протоиерей Валентин Амфитеатров, яркие лекции по Священной истории которого собирали полную аудиторию Политехнического музея. В качестве основных аудиторий рассматривались читальни при Политехническом музее, Межевом институте и в Солодовниковском училище. В 1880 г. при поддержке московского митрополита Макария и при «сочувствии московских пастырей-проповедников» проведение духовно-нравственных чтений взял на себя специально сформированный отдел Комиссии, состоявший из 107 членов, который разделился к 1882 г. на четыре отдела для обсуждения и формирования актуальной программы бесед⁴⁸⁴. Подобные чтения рассматривались как продолжение церковной проповеди, которая в силу обстоятельств была кратка и не давала возможности обстоятельных бесед с народом. Образовательные же чтения представлялись организаторам дополнением лекций в школах и училищах. Эти беседы, «упрочивающие в народной массе законы высокой нравственности, беспредельную любовь к отечеству и монарху»⁴⁸⁵, получили в Москве со временем широкое распространение. Члены Комиссии, признавая ограниченность выбора одобренных брошюр для чтения (всего 87), взялись за составление собственной программы, надеясь на ее утверждение Министерством народного просвещения⁴⁸⁶. Печать одобренных трудов членов Комиссии началась в 1895 г.⁴⁸⁷ Помимо основных аудиторий лекторы, по желанию организаторов, проводили чтения в больницах, тюрьмах, военных казармах и ночлежных домах (всего в 11 местах)⁴⁸⁸. С 1882 г. в состав расширявшей свою деятельность Комиссии входил К. П. Победоносцев, а средства на устройство чтений начали активно жертвовать крупные промышленники: Н. Н. Коншин, Ю. В. Бромлей, И. А. Лямин, Морозовы⁴⁸⁹. С 1883 г. Комиссия начала содействовать устройству чтений в губернских городах и приступила к организации духовных бесед на фабриках и заводах, где «слово служителей церкви должно иметь особенно важное значение»⁴⁹⁰. Чтения, устраиваемые при поддержке Комиссии на фабриках товарищества Бахрушина, коломенского завода Струве, дополнялись раздачей брошюр и просмотром «теневых картин», для выдачи которых создавался отдельный абонемент.

Просветительская деятельность духовенства Московской губернии в рамках существования этой Комиссии выразилась в работе специального Духовного отдела, отвечавшего за программу чтений и подбор лекторов. Из 272 лекторов 170 были духовными лицами. Священники составляли 55%, диаконы 30%, а псаломщики 15% в общем составе чтецов⁴⁹¹. Либеральное издание «Русская мысль», признавая «крупное количественное значение» аудиторий этой Комиссии, не могло «не пожалеть, что комиссия, столь широко развив отдел духовного чтения, принуждена весьма слабо обставить светский отдел»⁴⁹². Для рассмотрения этого утверждения обратимся к нижеследующим таблицам. Лекционные аудитории были разделены по принципу регулярности чтений. Так, существовали официальные, регулярные чтения, на протяжении всего года проводившиеся в специально обустроенных помещениях, и дополнительные, действовавшие эпизодически на территории всех уездов Московской губернии. В таблицах 6–7 статистически представлена деятельность Комиссии по устройству народных чтений. На основании отчетов автором подсчитано распределение аудиторий, количество общеобразовательных и духовно-просветительских бесед, число слушателей, в том числе в фабричных аудиториях, на протяжении 30 лет (см. таблицу 6).

Основной пик развития деятельности чтений пришелся на 1900 г., «рабочая» аудитория расширилась к 1905 г., затем произошел спад, вызванный революционными событиями. К 1910 г. количество слушающих примерно возвратилось к дореволюционному числу за счет устройства бесед при ставших популярными в народе чайных обществах трезвости, а процент рабочих составил 64,4 от всех слушателей. Общеобразовательные и духовно-просветительские беседы устраивались примерно в равных объемах на протяжении всего времени деятельности Комиссии, лишь в 1905 и 1910 гг. количество лекций на религиозную тематику было увеличено (см. таблицу 7).

Таблица 6

Деятельность Комиссии по устройству публичных народных чтений. Официальный отдел (1879–1910)

Год

Аудитории

Образовательные чтения

Духовно-просветительские беседы

Количество слушателей

Всего

На фабриках

Всего

На фабриках

Всего

На фабриках

Всего

На фабриках

1879

7

–

192

–

142

–

72 310

–

1880

7⁴⁹³

–

137

–

130

–

80 434

–

1885

8

–

591

–

299

–

46 145

–

1890

9

–

154

–

146

–

66 575

–

1895

12

–

165

–

157

–

83 489

–

1900

23

б⁴⁹⁴

351

136

348

136

117 860

40,2%

1905

21

9⁴⁹⁵

453

244

496

235

141 990

54,5%

1907

8

4⁴⁹⁶

155

70

155

70

42 655

51,2%

1910

13

8

279

161

296

206

67 320

64,4%

Таблица 7

Деятельность Комиссии по устройству публичных народных чтений. Неофициальный отдел (1885–1910)

Год

Аудитории

Образовательные чтения

Духовно-просветительские беседы

Количество слушателей

Всего

На фабриках

Всего

На фабриках

Всего

На фабриках

Всего

На фабриках

1885

21

5⁴⁹⁷

461

95

162

85

92 855

31,1%

1890

28

б⁴⁹⁸

607

124

556

140

228 156

18%

1895

27

10⁴⁹⁹

926

187

464

100

317 239

23%

1900

72

18⁵⁰⁰

1327

181

849

147

389 812

24,6%

1905

111

13

1640

196

1031

58

415 273

10,5%

1907

72

5

984

50

441

6

178 035

6%

1910

59

8

857

148

376

47

105 633

17,3%

Пик развития неофициальных чтений при заводах также пришелся на 1905 г. (слушателей из рабочих – 24%), после чего количество «рабочей» аудитории, так же как и проведение духовно-нравственных чтений силами Комиссии, начало резко сокращаться. Из отчетов видно, что предоставление теневых картин для «волшебных фонарей» в пользование фабрикам на протяжении 1895–1910 гг. тем не менее только увеличивалось, на основании чего можно сделать вывод: чтения на заводах не прекращались и перешли в ведение местного духовенства, обходившегося к тому времени без помощи лекторов Комиссии публичных чтений.

Самостоятельное внимание Церкви к рабочим крупнейшего российского фабричного региона выразилось в создании в 1902 г. в Москве специальной Комиссии по организации общеобразовательных чтений для фабрично-заводских рабочих. Общеобразовательные чтения для московских фабрично-заводских рабочих с постоянно действовавшей при них Комиссией начали свою деятельность 16 июня 1902 г. Их открытие произошло в здании Исторического музея в присутствии большого числа представителей рабочих, интеллигенции и духовенства. Секретная инструкция о работе Комиссии, сохранившаяся в фонде С. В. Зубатова, свидетельствует, что эта организация изначально формировалась в русле зубатовских идей рабочих сообществ⁵⁰¹. Комиссия была учреждена при московском генерал-губернаторе под председательством московского митрополита и непосредственным наблюдением Департамента полиции. Цель чтений их устроители видели в «несении света истины знаний под покровом Церкви»⁵⁰². Таким образом, помимо изменения образовательного уровня пролетариата инициаторы нового дела ставили перед собой задачу улучшить духовно-нравственный облик работников фабрик и заводов. Стоит отметить, что необходимость специальных курсов для рабочих была признана устроителями Комиссии «делом величайшей, можно сказать, государственной важности»⁵⁰³. Образование рабочих должно было проводиться в «духе верности своим заветам и истории» в противовес распространению среди населения города «разрушительных по своим последствиям идей»⁵⁰⁴. Представители от рабочих, шесть человек – «наиболее развитые, деятельные и авторитетные в своей среде», – также входили в состав Комиссии. Они должны были сообщать об образовательных нуждах и запросах фабрично-заводского населения столицы и наблюдать за «достодолжным порядком в среде слушателей»⁵⁰⁵. С рабочими предполагались беседы на богословские, исторические, географические, естественнонаучные и художественные темы, что представляло собой качественно новый подход в общей системе народных чтений конца XIX – начала XX в.

Структура Комиссии основывалась наделении по отделам, заведующие которыми избирались московским обер-полицмейстером и утверждались генерал-губернатором⁵⁰⁶. Половина лекций была посвящена вопросам, разрабатываемым религиозно-нравственным отделом Комиссии. Во главе него стояли в разное время активные деятели народного образования: преосвященный Анастасий (Грибановский), епископ Серпуховской, священник пересыльной тюрьмы Иосиф Фудель, священники П. И. Архангельский, И. И. Восторгов, С. Д. Богословский. Главным вдохновителем деятельности отдела на протяжении первых двух с половиной лет был можайский епископ Парфений (Левицкий), который лично присутствовал на устраиваемых для рабочих чтениях, молился вместе с аудиторией в начале и конце лекций, а в промежутках беседовал со слушателями⁵⁰⁷. Лекторами в духовно-нравственный отдел приглашались священнослужители, участвовавшие в чтениях и по общеобразовательным дисциплинам. Духовенством читался курс лекций по Священной истории Ветхого и Нового Завета, Литургике. Рабочие были «подробно ознакомлены с христианскими верой и нравоучением, с библейской и общей церковной историей, житиями отечественных подвижников»⁵⁰⁸. Однако помимо стандартных тем обычного приходского внебогослужебного собеседования, проводившегося строго по одобренным Министерством образования брошюрам, в рамках деятельности этой Комиссии затрагивались самые острые вопросы того времени. Религиозно-нравственный отдел не только готовил лекции по теории Дарвина, но не менее тщательно подбирал контраргументы. С лекционных кафедр звучала критика идей Льва Толстого, с творчеством которого рабочие зачастую не были знакомы, так что вначале проводился краткий экскурс по биографии писателя. Будущий священномученик Иоанн Восторгов прочитал цикл лекций на темы: «Христианство и социализм», «Социально-экономическая жизнь и Евангелие», «О труде и собственности», «Работа в свете материализма и христианства», что говорит о попытке организаторов дать ответы на самые острые социально-бытовые вопросы рабочей аудитории.

Религиозно-нравственное обучение рабочих включало в себя пение, как правило церковное⁵⁰⁹. Устроители полагали, что такой навык сделает клиросное пение в сельских приходах более благозвучным хотя бы на летнее время, когда некоторые рабочие возвращались домой в деревню. Музыкальные занятия проводились 2–3 раза в неделю как в постоянных аудиториях, так и на отдельных заводах по просьбе рабочих. На заводе Э. Циндель эти занятия насчитывали около 100 человек аудитории (общее количество работников на заводе к 1904 г. составляло 1880 человек)⁵¹⁰. Рабочие, как отмечалось в отчете, «пели трехголосный канон по нотам и на текст, показали твердое знакомство с нюансировкой исполнения, записывали диктант из восьми тактов и исполняли хором разные образцы церковно-богослужебного и светского пения»⁵¹¹. Таким образом, работник заводского сектора имел возможность в свободное время не только заниматься музыкальной грамотой, но и подрабатывать пением на клиросах московских церквей, что в большинстве случаев положительно сказывалось на нравственном облике рабочего. При Комиссии имелся свой оркестр, пользовавшийся большой популярностью, но не имевший возможности принять всех многочисленных желающих обучаться инструментальной музыке⁵¹².

Другая половина занятий приходилась на изучение основ экономики, физики, истории, искусства, медицины, санитарии и юриспруденции⁵¹³. Преподавательский состав курсов был довольно представительным: Б. В. Назаревский, Л. А. Тихомиров, Д. И. Иловайский, художник В. М. Васнецов, дирижер и композитор М. М. Ипполитов-Иванов и многие другие. Чтения были «приближены к запросам времени и среды» и направлены к «повышению образовательного уровня в разных областях теоретического и прикладного знания»⁵¹⁴. Как видно из отчетов Комиссии, большое значение организаторы придавали просвещению рабочих по вопросам политическим, экономическим и юридическим. Особенно примечательными в этом отношении были беседы Л. А. Тихомирова, который во время революционных событий 1905–1907 гг. доказывал неосуществимость «светлого царства социализма»⁵¹⁵. Для наглядности объясняемого материала представители Комиссии активно использовали световые картины, которых к 1915 г. насчитывалось около 12 тыс. Рабочим бесплатно раздавались брошюры по материалам лекций (с 1902 по 1912 г. было издано 192 брошюры, каждая тиражом 4–6 тыс. экземпляров)⁵¹⁶.

Цель Комиссии была дать рабочим по возможности структурированные знания, представлявшие для них интерес и объединенные общей логикой. Разносторонность программы и регулярность образовательных чтений должны были отличать эти чтения от множества других, проводившихся эпизодически и разрозненно⁵¹⁷. Для лучшего знакомства с городом вчерашним крестьянам в рамках деятельности Комиссии несколько раз читался курс по истории Москвы, устраивались экскурсии по Кремлю, московским музеям, галереям и старинным храмам, где духовенство шло навстречу организаторам, открывая церкви во внебогослужебное время и проводя небольшие собеседования по их истории. По общей статистике Кремль за год осматривало около 2 600 рабочих⁵¹⁸. В аудиториях также звучали лекции по древнерусской письменности и истории литературы. «Эти чтения имели целью привести рабочих к сознанию ничтожества и пошлости современной фабричной песни и пробудить в них сознательную любовь к согретой глубоким чувством и часто высокохудожественной народной песне»⁵¹⁹.

Первоначально чтения устраивались в наиболее удобное для рабочих время, то есть по воскресеньям. Но с увеличением числа слушателей деятельность Комиссии расширилась. Занятия стали проходить и по будням по окончании работ на фабриках, около 8 часов вечера, а количество аудиторий за 10 лет существования чтений возросло от 2 до 19⁵²⁰. Под аудитории использовались помещения Исторического музея, епархиального дома в Лиховом переулке, Прохоровской Трехгорной мануфактуры, предприятия Э. Цинделя, Городского работного дома и др.⁵²¹ У рабочих крупных фабрик появилась возможность посещать лекции в самом заводском комплексе, что, естественно, способствовало увеличению числа слушателей. Каждый учебный год с окончанием летних каникул начинался с молебна, после которого перед рабочими выступал с напутственной речью архиерей. Например, в августе 1905 г. митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский) обратился к слушателям, предостерегая от «безбожия, ищущего доступа» в их среду⁵²². Так начался тревожный 1905/06 учебный год в Москве, во время которого занятия трижды прерывались, поскольку рабочим небезопасно было добираться до места учебы⁵²³. Лекторы в это смутное время пытались с еще большей энергией раскрыть перед слушателями страшную сущность происходивших событий. В качестве примера приводилась «главная евангельская притча о рабочем вопросе» – притча о работниках в винограднике (Мф.20:4)⁵²⁴. Эти и другие темы бесед, например лекция «В чем счастье: в вере или неверии?»⁵²⁵, а также многочисленные чтения, посвященные распространению социализма, свидетельствовали о понимании руководством Комиссии значения этих вопросов для рабочих. Рабочую аудиторию отличала жажда знаний и «повсеместное, настойчивое стремление к пополнению своего образования»⁵²⁶. Рабочие «не только стройно, но и молитвенно-задушевно поют перед чтениями «Царю Небесный""⁵²⁷. На занятиях сохранялось «неизменно всегда вежливое и корректное поведение», наблюдали за порядком сами рабочие⁵²⁸. Многочисленные лекции пользовались большой популярностью: «аудитории в течение осеннего и зимнего времени переполнены рабочими, собиравшимися на чтения в количестве до 500, иногда даже 1 тысячи человек, часто, несмотря на дурную погоду»⁵²⁹. При отсутствии сидячих мест в лекционных помещениях молодежь располагалась в проходах. После каждого доклада «допускался живой и свободный обмен мыслей по существу прочитанного»⁵³⁰. Отчетная информация о проведении еженедельных чтений в главных аудиториях Исторического музея и епархиального дома регулярно появлялась на страницах официальной московской печати («Московский листок» и «Московские ведомости»), в которой сообщалось о количестве посетителей, составе лекторов и предлагался анонс будущих чтений с заявленными темами⁵³¹.

Отзывы о результатах были самые восторженные: «Вот истекает лето, и результаты дела оказываются столь блестящими, что уже можно безошибочно признать опыт, поставленный совершенно на правильную почву. Внимание рабочих аудиторий к лекциям, можно сказать, примерное, способное пристыдить аудитории наших университетов. Рабочие отнюдь не пугаются систематических чтений и способны за ними следить»⁵³². На проведение чтений откликался также «Вестник фабричного законодательства и профессиональной гигиены», подтверждая данные официальных отчетов об интенсивности посещаемости и разнообразии читающихся курсов⁵³³. Характеристика чтений, однако, сопровождалась косвенным напоминанием об их преимущественно идеологической направленности: «Так, из нравственного богословия были раскрываемы преимущественно те стороны христианского нравоучения, которые всего ближе и важнее для них, применительно к их быту, занятиям и условиям жизни». С некоторой долей иронии и критики автор заметки упоминает о том, что из 74-х лекций по русской словесности 11 было посвящено «Слову о полку Игореве», «составляющему предмет изучения в последних классах гимназий. Почему «Слово» признано годным к пониманию фабрично-заводских рабочих, составляет секрет... Комиссия приноравливается не к пониманию читателей, а к своим вкусам»⁵³⁴.

В таблице 8 представлена статистика посещаемости курсов за десять лет их существования.

Таблица 8

Деятельность Комиссии по организации общеобразовательных чтений для фабрично-заводских рабочих

Учебные годы

Число аудиторий

Количество чтений

Количество посещений

1902–1903

2

171

85 500

1903–1904

2

145

72 500

1904–1905

2

137

68 500

1905–1906

2–3

96

48 000

1906–1907

3–7

316

158 000

1907–1908

7–17

602

238 000

1908–1909

12

504

250 000

1909–1910

11–15

652

287 280

1910–1911

14–16

730

305 308

1911–1912

14–17

778

308 100

Результаты таблицы наглядно показывают, что начало чтений было не очень популярным в среде слушателей. Частичное объяснение этому факту можно найти в воспоминаниях рабочего, имевшего отношение к учреждению Комиссии. Первоначально лекции не имели большого успеха, «так как, несмотря на огромные денежные затраты, лекторы были духовными лицами и их чтения рабочих интересовали мало»⁵³⁵. Количество слушателей сократилось в период событий 1905 г. Затем руководство ввело дополнительные занятия по прикладным областям знаний, увеличило количество лекций по рабочему законодательству и политической экономии, что привлекло большее число народа. Подобное расширение курса лекций стало возможно за счет специального кредита, выданного организаторам чтений министром финансов В. Н. Коковцовым в размере 25 тыс. руб.⁵³⁶ В результате деятельности Комиссии по организации общеобразовательных чтений для фабрично-заводских рабочих, этого, по определению советской историографии, «церковно-полицейского начинания»⁵³⁷ и, по словам великого князя Сергея Александровича, «единственного в России»⁵³⁸, московские рабочие существенно пополнили свои знания в областях преподаваемых им дисциплин. Церковное руководство Комиссии старалось сделать все возможное, чтобы лекционный курс состоял не только из морально-нравственных бесед, но был по возможности приближен к профессиональным, общеобразовательным нуждам рабочих и не терял своей актуальности с течением времени.

Стоит отметить высокую концентрацию и многообразие духовно-просветительских инициатив Русской Православной Церкви, однако участие православного духовенства в социокультурных изменениях Московского промышленного региона будет неполным без рассмотрения такой формы общения с паствой, как внебогослужебные собеседования.

Внебогослужебные собеседования воскресных и праздничных дней как особый вид приходской работы появляются во второй половине 1860-х гг.⁵³⁹ «при заботливости преосвященных и при усердии духовенства». Ведение бесед было необязательным, но желательным и задумывалось как противовес праздному и рассеянному времяпрепровождению, поэтому собеседования старались проводить в послеобеденное и вечернее время⁵⁴⁰. К 1880 г. при поддержке епархиального начальства и методической помоши Общества любителей духовного просвещения выделилось девять инициативных храмов, проводивших внебогослужебные собеседования «применительно к местным условиям»⁵⁴¹. Два храма из девяти (Троице-Кожевническая церковь и храм Богоявления в Дорогомилове) располагались в районах с преимущественно фабричным населением вблизи как крупных фабрик (Э. Циндель, Московский цементный завод), так и небольших мастерских. Собеседования начинались в середине ноября и заканчивались пятой неделей Великого поста, что объяснялось некоторым опустением Москвы в теплое время года. Рабочие, не потерявшие связи с деревней, возвращались домой на летнее время. Территориальный принцип был основным в выборе церкви «как наиболее центральной и стоящей в местности тесно населенной»⁵⁴².

В 1886 г. Синодом был издан указ о внебогослужебных собеседованиях, в сферу действия которого входили и промышленные районы, где подобные чтения настоятельно рекомендовались к устроению. «Ввиду некоторых нежелательных явлений, замечавшихся в религиозно-нравственной жизни населения и преимущественно среди заводско-фабричных рабочих, представляющих из себя массу, склонную под влиянием злонамеренных лиц воспринимать ложные экономические учения и антиправительственные идеи... организованы были на главнейших фабриках и заводах религиозно-нравственные беседы с рабочими, имевшие цель укрепить их в здравых понятиях о вере, нравственности и о необходимости порядка в общественной жизни»⁵⁴³. К началу 1890-х гг. количество московских храмов, в которых проводились официальные собеседования, выросло до десяти, а число «рабочих» приходов оставалось прежним. Подобная практика распространилась и на фабрики московских пригородов, где священники также взялись за проведение собеседований, проходивших хотя и нерегулярно, но с неизменным энтузиазмом и большим количеством участников⁵⁴⁴. Тогда же на страницах «Московских церковных ведомостей» появляются размышления об острой необходимости расширения деятельности Церкви по духовно-нравственному воспитанию народа. Автор, указывая на усердие и твердое мужество общественных и церковных деятелей, говорил о нужде в лидере, который бы руководил собеседованиями и направлял их. По мнению автора, чтения должны быть общеобязательными и функционировать под руководством специально учрежденного комитета при Синоде с отделениями при всех епископских кафедрах. Работа чтений должна была обеспечиваться едиными нравоучительными сборниками, изданием множества мелких брошюр и «развитием духовного вкуса»⁵⁴⁵. По прошествии десяти лет эти предложения воплотились в жизнь.

С 1899 г. по инициативе митрополита Московского Владимира (Богоявленского) и под председательством епископа Можайского Парфения (Левицкого) был образован Комитет по устройству внебогослужебных собеседований в Московской епархии при Обществе любителей духовного просвещения. Количество храмов, проводивших собеседования, увеличилось до 42-х (из них семь находились в промышленных районах)⁵⁴⁶. Система собеседований отличалась жесткой регламентацией: был составлен список храмов по благочиниям, среди которых выбирался наиболее удобный по расположению. Сюда в соответствии с расписанием (с 28 сентября по 8 марта) еженедельно приходили священнослужители из соседних церквей, и, таким образом, каждое воскресенье менялся состав выступавших. Подобный шаг позволил привлечь к участию в дополнительных собеседованиях с народом большую часть московского духовенства⁵⁴⁷.

Епархиальное начальство в свою очередь сформулировало требования к рекомендованной документации и отчетности по приходам. Церковному причту вменялось в обязанность коротко обозначать содержание бесед в особых журналах, а благочинным при визите в церковь – «обозревать» эти журналы. Священникам предписывалось приобретать специальную литературу для бесед из официального каталога книг⁵⁴⁸. За каждым храмом, считавшимся базовым для собеседований, «для ближайшего и непосредственного наблюдения» были закреплены свои наблюдатели из среды московского духовенства, которые также составляли собственные отчеты для предоставления в Комитет. Особая важность приходской деятельности в отношении рабочих в феврале 1905 г. была отмечена специальным определением Святейшего Синода, в котором говорилось о необходимости повсеместного введения религиозно-нравственных бесед с рабочими, «представляющими из себя массу, склонную под влиянием злонамеренных лиц воспринимать ложные экономические учения и антиправительственные идеи»⁵⁴⁹. В Москве в этот год количество храмов, проводивших чтения, достигло 57, а время чтений было увеличено по сравнению с привычным расписанием. Собеседования не закончились в марте, а продлились до июня в 16 окраинных церквах⁵⁵⁰. Для собеседований непосредственно на фабриках и заводах было выделено 22 дополнительных пункта. Как писал современник, в этом была настоятельная необходимость, так как «времена изменились, повеяло духом сомнения, неверия и отрицания. Народ теперь слышит везде проповедь учителей лжи: на фабриках, заводах, железных дорогах... но оканчивается служба, и батюшка ничего не сказал. И уходит из храма смущенный прихожанин...»⁵⁵¹

Программа собеседований состояла из рассказов по истории Церкви, Ветхого и Нового Завета, разъяснения богослужения, нравственных поучений о благочестии⁵⁵². Сюжетами бесед на протяжении всего времени их существования были близкие и понятные простому люду темы: о семейном воспитании, счастье, началах государственной жизни, о труде. Тема труда и собственности вызывала наибольшее количество вопросов не только в среде рабочих, но и у крестьянского населения. «Московские церковные ведомости» на протяжении двух лет(1908–1910) публиковали «Беседы крестьянина, священника и рабочего». Беседы, объединенные в цикл лекций, издавались для помоши духовенству в проповеднической работе. Публикации рассматривали почетность человеческого труда и содержали оправдание его высокого значения для человека: «Если на земле, кругом нас, все создания одушевленные и неодушевленные, и на небе, выше нас, бесплотные духи и даже Сам Всевышний не бездействует, но трудится, то спросим самих себя, могли один человек быть создан не для труда?»⁵⁵³ Начало и конец собеседований отмечались обязательным всенародным пением. Нарушения порядка на протяжении всего времени собеседований, как правило, не наблюдалось. Отчеты отмечают присутствие преимущественно простых слушателей, когда пожилой рабочий и ребенок могли сидеть на одной скамье. Количество посетителей заметно увеличивалось в дни Великого поста, а сокращалось во время Рождественских святок и отчасти в начале осени. К 1915 г. наблюдалось некоторое сокращение количества храмов, где проводились чтения, до 47⁵⁵⁴, что нашло отклик в резолюции митрополита Московского Макария (Невского), призвавшего духовенство отнестись «к этой отрасли пастырского служения с неослабленной энергией»⁵⁵⁵ (см. таблицу 9).

Таблица 9

Внебогослужебные чтения в Москве (1880–1915)

Год

Кол-во храмов

В фабричных районах

Количество посещений

1880–1881

8

2

–

1885–1886

10

2

–

1890–1891

10

2

–

1895–1896

10

2

–

1900–1901

47

6

216 000

1905–1906

57

8 + 22 пункта по фабрикам и заводам

150 000⁵⁵⁶

1910–1911

54

5

–

1915–1916

47

5

Ок. 30 000

На основании данных третьей колонки можно также сделать вывод о попытке Русской Православной Церкви охватить значительную часть жителей фабричных районов при устройстве внебогослужебных собеседований в неспокойные годы начала века.

Переходя к выводам, стоит отметить не соответствовавшую реальности характеристику фабричного инспектора В. И. Миропольского социокультурной обстановки Москвы начала XX в., которая, по его мнению, представляла «вполне темное царство», куда ни религия, ни школа почти не проникали⁵⁵⁷. Русская Православная Церковь была не единственной общественной силой, обратившей внимание на духовно-нравственный аспект рабочего вопроса. Обязанности по повышению культурно-образовательного уровня рабочих взяла на себя также интеллигенция: ученые, журналисты, писатели, наполнив городское пространство новыми формами доступного народного просвещения – народными театрами, читальнями, библиотеками и рабочими университетами. Эпоха развития промышленности привела к общей демократизации культуры и расцвету разнообразных форм организации общественного досуга. Так, В. В. Розанов в 1897 г. писал: «Одна из самых всеобщих и самых непобедимых тенденций нашей эпохи есть тенденция к демократизации. Демократично становится все: наука, искусство, не говоря о законодательстве и управлении»⁵⁵⁸. Рубеж XIX–XX вв. стал для Российской империи уникальной эпохой сотрудничества Церкви, предпринимателей и интеллигенции. Всплеск промышленного развития привел российскую церковную и светскую власть, а также промышленников к осознанию необходимости полезного досуга рабочих. Однако именно Православной Церкви принадлежало решающее значение в деле поддержания духовно-нравственного уровня фабричных рабочих.

Таким образом, церковное внешкольное просвещение рабочих в 1880–1914 гг. на территории Московской губернии выразилось в системе двухсоставных лекционных курсов, организуемых по инициативе духовенства при фабриках и заводах. Совместная просветительская деятельность духовенства и интеллигенции в фабрично-заводской среде Московской губернии выразилась в работе двух комиссий: Комиссии по устройству публичных народных чтений и Комиссии по организации чтений для фабрично-заводских рабочих. Деятельность второй комиссии представляется уникальным опытом общероссийского масштаба. Комиссия по организации чтений для фабрично-заводских рабочих, созданная при участии великого князя, полиции и Церкви, масштабно взялась за просветительскую работу в среде наиболее сложной социальной категории Российской империи, пытаясь дать ответы на актуальные вопросы времени. Были прочитаны разъяснительные лекции по социализму, теории эволюции, также устраивались чтения по экономике, литературе, физике, юриспруденции и истории, что значительно расширяло традиционный лекционный курс народных чтений. Благонадежность лекторов и продуманная аргументация в сложных темах позволили в комплексе представить возможный диалог власти с рабочим сообществом.

Церковная инициатива, проявившаяся в устройстве воскресных чтений и внебогослужебных бесед, церковно-приходских и воскресных школ, явилась реакцией общеимперского масштаба на обострение рабочего вопроса, решение которого Русская Православная Церковь видела в улучшении нравственного облика трудящихся.

Широкое распространение пьянства в России и огромный вред, наносимый им народному здоровью и благосостоянию, привели в середине XIX в. к повсеместной организации обществ по борьбе с этим недугом. «В связи с освобождением крестьян зеленый змий вышел из-под контроля как помещика, так и общины»⁵⁵⁹. Пьянство было отражением социальной и духовной разобщенности, и естественный путь его преодоления современники связывали с возникновением и активизацией центров общественного и духовного объединения. Первые общества трезвости представляли собой союзы людей, давших обет воздержания от винопития на определенный срок. Будущий священномученик Иларион (Троицкий) описывал принцип действия этих обществ так: «На психологии человека, дающего обеты, возникли разные общества трезвости. Ведь пьянство – порок не для одних членов общества трезвости, и всякий человек равно имеет нужду бороться с этой страстью. Но силы слабы у человека. Личной решимости не хватает. А дал зарок, дал обет – явились и силы, достало решимости победить себя»⁵⁶⁰. Проблема зависимого от алкоголя человека воспринималась как проблема всей семьи и прихода, поэтому Церковь прилагала все усилия, чтобы «скрепить слабую волю пьянствующих людей влиянием молитвенного обета и силою проповеднического слова»⁵⁶¹. В отечественной историографии тема трезвенного движения была довольно полно исследована⁵⁶², поэтому далее будет рассмотрена не изученная ранее область церковной деятельности по укреплению начал трезвой жизни среди рабочих Московской губернии.

В начале XX в. особенное распространение общества трезвости получают в районах, где «народонаселение по преимуществу состоит из людей фабричного и мастерового класса, среди которых пьянство и разгул в воскресные и праздничные дни составляют... явление необходимое, обязательное, и нередко доходит до возмутительных проявлений»⁵⁶³. Современник писал, что «близость завода вы всегда узнаете по строениям: грязным трактирам и еще более грязным лавочкам и пивным»⁵⁶⁴. Описание праздничных дней в промышленных районах не раз приводилось в церковных публикациях, призывавших к трезвости: «Кто знает жизнь окраин Москвы, кто видел, как в праздники и в дни после праздников ходит здесь пьяными толпами мастеровой люд, кто был свидетелем всех обыкновенных здесь драк и ссор»⁵⁶⁵. Сами рабочие уже в советские годы вспоминали, что размеры пьянства на фабричных предприятиях были ужасающими⁵⁶⁶. На масленице 1899 г. в фабричном Орехово-Зуеве с населением 10 тыс. человек промышленными рабочими за четыре дня было пропито 25 тыс. рублей трудовых денег. По свидетельству очевидцев, железная дорога не успевала доставлять ящики с водкой⁵⁶⁷. Феномен выдающегося пьянства рабочих проф. В. Зомбарт связывал с самим принципом действия фабричного производства, при котором «благодаря преобразованию характера труда этот последний перестал быть для самого трудящегося желаемой благодатью. Таковым он является только тогда, когда весь человек может в нем принять участие и им жить. Но как только свершилось распадение старого сложного труда, рабочий превратился в бездушного частичного исполнителя обобществленного труда в крупном производстве, и еще при ужасных гигиенических условиях, этот труд стал для него тягостью, мучением»⁵⁶⁸. Один из врачей, занимавшихся проблемой зависимости рабочих от алкоголя, также указывал, что сам характер труда подталкивал рабочего к утешению в алкоголе: «Одна сторона рабочей жизни, которая является могучим фактором алкоголизма, – это отсутствие живого дела, которое бы привязывало к себе нашего рабочего и придавало бы известную красочность его существованию. Тяжелый, однообразный труд притупляет мозг и приводит рабочего в состояние апатии и равнодушия»⁵⁶⁹. Деятели московского трезвенного движения отмечали, что, будучи оторванными от своих семей, оставленных в деревне, «эти труженики пьют иногда вино, вовсе не желая пьянствовать, а просто так, к случаю»⁵⁷⁰. По подсчетам дореволюционных специалистов, в начале XX в. рабочие в Германии тратили на алкоголь 5% заработной платы, в Америке – менее 4%, в России – 12–18%, а в некоторых губерниях – до 28%⁵⁷¹.

Говоря о конкретных причинах предрасположенности именно рабочих к алкоголю, фабричные инспектора указывали на следующие обстоятельства: чрезмерная продолжительность рабочего дня (13–15 час), плохое питание, скученная казарменная жизнь, отсутствие организованного досуга⁵⁷². Общества трезвости имели возможность повлиять лишь на последнюю причину, развернув разнообразную деятельность по удержанию рабочих от алкогольной зависимости. Однако стоит отметить, что алкоголизм, вызванный социальной неустроенностью, не был болезнью и бедой лишь одних рабочих. По мнению немецкого доктора медицины Р. Фрелиха, полностью согласного с экономическими и бытовыми предпосылками пьянства в фабрично-заводской среде, каждому социальному слою «свойствен лишь тот алкоголизм, какой он может оплачивать»⁵⁷³. Церковные борцы за народную трезвость, осознавая, что устранение всех социальных факторов, способствовавших алкоголизму, пьянство не уничтожит, направили свои усилия на улучшение именно духовно-нравственного состояния рабочих. Активные деятели трезвенного движения на территории Московской губернии митрополит Владимир (Богоявленский), прот. И. Восторгов и экономист И. X. Озеров отмечали необходимость первоначального укрепления веры, изменения общих культурно-нравственных воззрений, позволявших человеку самому регулировать потребление алкоголя в повседневной жизни⁵⁷⁴.

Наибольшее распространение движение за трезвость приобрело в Российской империи с 1889 г., после указа Святейшего Синода, призывавшего духовенство бороться с народным пьянством⁵⁷⁵. В 1890 г. Московской духовной консисторией принимается официальное постановление о необходимости создания на территории епархии обществ трезвости⁵⁷⁶. Распространение светских попечительств о народной трезвости, находившихся в ведении Главного управления неокладных сборов и казенной продажи питей, начинается на четыре года позже церковной инициативы, в 1894 г., одновременно с введением устава казенных питей от 20 декабря 1894 г. Система обществ трезвости, объединенных общими целями, не была однородной по своему устройству. Общества трезвости могли находиться в ведении Министерства внутренних дел, представляя собой разветвленную структуру с городскими и сельскими филиалами, функционировавшими при участии интеллигенции, врачей и частично духовенства. Существовали также церковные общества трезвости, объединенные лишь рамками прихода, разрешение на организацию которых выдавали епархиальные духовные консистории.

Церковные общества трезвости открывались в рамках общеустановленной процедуры: священнослужитель подавал в Московскую консисторию через благочинного устав общества трезвости с подписью лиц, готовых поддержать начинание материально. При основании церковного общества трезвости на промышленном предприятии для устроителей была очевидна необходимость поддержки фабрикантов, которые могли входить в состав попечителей общества, быть почетными членами, не только спонсируя разнообразные направления деятельности общества, но и выделяя на своих предприятиях помещения для проведения собраний и чтений⁵⁷⁷.

Одним из первых обществ трезвости, открытых на территории Московской губернии, было общество трезвости при с. Гололобово Коломенского уезда, начавшее свое официальное существование в 1890 г. В с. Гололобово располагалось крупнейшее предприятие Московской губернии, а именно Коломенский машиностроительный завод (бывший Струве), на котором в момент создания общества было занято около 3 тыс. рабочих, их количество к 1916 г. выросло до 11 200⁵⁷⁸. Поданным статистического исследования 1885 г., из 2 465 опрошенных рабочих не разорвали связь с землей только 66 человек, что составило 2,67%, грамотными были признаны 66,4%⁵⁷⁹. Постоянное проживание при фабрике профессиональных рабочих способствовало их максимальному участию во всех мероприятиях общества трезвости. Спустя пять лет после основания общества его состав насчитывал 728 рабочих, которые при выполнении всех обетов, по свидетельству священника, смогли «возвыситься нравственно и материально».

Небесным покровителем общества традиционно считался вмч. Пантелеймон. Практика принятия новых членов в общество и его организационная структура в большинстве случаев были единообразными – варьировались лишь формулировки зарока, поэтому общество трезвости Коломенского завода можно назвать типичным среди подобных организаций Московской губернии. После литургии и проповеди будущие рабочие-трезвенники давали следующий обет: «Господи, я раб Твой (имя), убедившись, что погибаю от пьянства, хочу добровольно дать обещание перед святой иконой в том, что в течение года (двух, трех и т. д.) я не буду пить водку, вино, пиво и другие спиртные напитки, в подтверждение сего обещания я целую образ св. Пантелеимона... за нарушение того обещания буду достоин осуждения и наказания от руки Господней. Господи, помоги и укрепи меня, аминь»⁵⁸⁰. После принесения обетов новыми членами все присутствовавшие оставались на молебен небесному покровителю общества (св. Пантелеимону, а также св. Вонифатию), после чего раздавались трезвеннические брошюры и происходила запись в книгу новых членов, сопровождавшаяся совместным чаепитием. На второй год членства рабочие должны были принести справку, подтверждавшую факт Св. Причастия, что свидетельствовало о глубокой религиозной направленности общества трезвости: рабочие должны были не только воздерживаться от алкогольных напитков, но и стараться жить полноценной церковной жизнью. Большинство уставов церковных обществ трезвости, рассмотренных в Московской консистории, получало одобрение. Главное возражение епархиального начальства заключалось, как правило, в запрещении руководителю общества взимать с рабочих денежный штраф за нарушение обета⁵⁸¹.

Устройство общества трезвости при Коломенском машиностроительном заводе являлось примером активной социальной работы приходского священника И. Карпова, 36 лет, по инициативе которого начало свою деятельность не только общество трезвости, но также были открыты внебогослужебные собеседования на фабрике и церковно-приходская школа⁵⁸². Свидетели успешной деятельности обществ трезвости отмечали важную роль личного примера духовенства в деле народного воспитания: «"Батюшка не благословляет» – вот то могучее вето, с которым приходится считаться при всяком новом деле на святой Руси. Можно ли после этого сомневаться в том, что и в борьбе с пьянством, как и во всякой борьбе за существование в нашем отечестве, духовенство должно занять первенствующую роль, оно должно стать в первых рядах и даже во главе борцов за трезвость. Доколе этого не будет, дотоле все усилия лучших светских людей и учреждений будут уподобляться сизифовой работе»⁵⁸³. Стоит отметить, что личная активность священнослужителя храма при заводе, дополнявшаяся поддержкой администрации, формировала масштаб церковного взаимодействия с рабочими в рамках трезвенно-просветительской работы.

Церковные общества трезвости получили распространение при крупных промышленных предприятиях Московской губернии в конце XIX – начале XX в., что определялось локальной востребованностью подобных организаций. Так, в 1892 г. открылось общество трезвости при церкви с. Зуево, Богородского уезда, где располагались огромные предприятия Глуховской мануфактуры и мануфактуры Зимина⁵⁸⁴. В 1901 г. было открыто общество трезвости при Успенской церкви Ивановской суконной фабрики в Звенигородском уезде по причине «признания нужды» в подобном заведении⁵⁸⁵. В 1908 г. начинают действовать общества трезвости при Троицкой на Покровской мануфактуре церкви в с. Круглино Дмитровского уезда⁵⁸⁶. В 1910 г. регистрируется в Московской духовной консистории трезвенное общество при фабрике Чернышевой Московского уезда в с. Пирогово⁵⁸⁷. Для всех обществ были характерны стандартные уставы и направления деятельности, выражавшиеся в работе чайных, проведении нравственных бесед, раздаче листков, устройстве спектаклей и концертов. Цель всех открытых обществ заключалась в удержании рабочих от пьянства путем содействия «трезвой и трудовой жизни своих членов»⁵⁸⁸.

Таким образом, общества трезвости, открывавшиеся на «рабочих» приходах в сельской местности, действовали по инициативе приходского священника и при поддержке фабричного руководства. Деятельность обществ распространялась в основном на организацию богослужений, собеседований, устройство чайных, концертов и спектаклей – все то, что занимало досуг рабочих и укрепляло их в возложенных на себя обетах. Трезвенное служение Православной Церкви на территории уездов Московской губернии получило широкий размах при посредничестве трудов митрополита Владимира (Богоявленского), который одним из первых церковных иерархов деятельно откликнулся на острейшие проблемы современности: рабочий вопрос, трезвенное движение и, как следствие, борьбу за трезвость в рабочей среде. К 1900 г. на территории Российской империи существовало 15 городских обществ трезвости, около 140 церковноприходских – в деревнях, около десяти – на заводах и фабриках⁵⁸⁹. Известный деятель трезвенного движения А. М. Коровин писал: «Отрадное явление представляет факт учреждения обществ трезвости на фабриках и заводах; здесь имеются надлежащие помещения, средства, поддержка от хозяев, наличность деятельных сил; перечислю их: в Петербургской губернии на Нарвской суконной фабрике, в Московской губернии на фабрике Полякова, в г. Твери на Тверской мануфактуре... в Вятской губернии на Боткинском заводе и в Пермской на Нижнетагильском и Невьянском заводах»⁵⁹⁰. Всего к 1914 г. церковные общества трезвости функционировали при 11 (15,5%) из 71 предприятия Московской губернии с количеством работников больше 500 человек (см. таблицу 10).

Данные таблицы 10 позволяют говорить о комплексном подходе православного духовенства к организации досуга рабочих, занятых на крупном производстве. Церковно-приходские школы, духовно-просветительские чтения наряду с активной деятельностью обществ трезвости определяли культурное пространство крупнейших промышленных предприятий. Единый фабрично-заводской комплекс способствовал эффективности церковной деятельности в рамках конкретного предприятия, находившегося в сельской местности. Распределение обществ трезвости по уездам соответствовало характеристике развития промышленности в том или ином регионе.

Таблица 10

Общества трезвости при промышленных предприятиях Московской губернии к 1914 г.⁵⁹¹

№ п/п

Название предприятия

Кол-во рабочих⁵⁹²

Место расположения

Другие формы

просвещения

рабочих

МОСКОВСКИЙ УЕЗД

1

Бумагопрядильная фабрика товарищества братьев Крестовниковых

1 525

с. Поляны

Народный дом; Библиотека

2

Бумагопрядильная фабрика Товарищества П. Чернышевой Сыновья

1500

с. Пирогово

Церковноприходская школа

БОГОРОДСКИЙ УЕЗД

3

Бумагопрядильная и красильная фабрика Товарищества В. Морозова

2 000

с. Саввино

Школа грамоты; народные чтения; церковноприходское попечительство

4

Красильная фабрика Товарищества Зуевской мануфактуры И. Н. Зимина; Богородско-Глуховская мануфактура

10 884

с. Зуево

Церковноприходская школа; духовно-просветительские чтения

5

Пороховой завод

2 000

с. Успенское

–

ДМИТРОВСКИЙ УЕЗД

6

Бумагопрядильная фабрика Товарищества Покровской мануфактуры (Ляминская мануфактура)

5 656

ст. Яхрома

Церковноприходская школа

ЗВЕНИГОРОДСКИЙ УЕЗД

7

Суконная фабрика Товарищества С. М. Попова

748

с. Успенское

Народный дом; богадельня

КЛИНСКИЙ УЕЗД

8

Бумагопрядильная фабрика Высоковской мануфактуры

5 435

дер. Некрасино

Духовно-просветительские чтения

КОЛОМЕНСКИЙ УЕЗД

9

Коломенский машиностроительный завод

11 294

с. Боброво,

с. Гололобово

Церковноприходская

школа; библиотека;

духовно-просветительские чтения

СЕРПУХОВСКИЙ УЕЗД

10

Ситце-печатная фабрика Товарищества мануфактур Н. Н. Коншина

2 443

г. Серпухов

Духовно-просветительские чтения; воскресная школа

11

Суконная фабрика Товарищества Д. Хутарева

1 372

с. Городенки

Церковноприходская школа

Развитие обществ трезвости в крупных промышленных городах, по сравнению с сельскими обществами, характеризовалось идентичностью целей трезвенной работы и разницей в методах ее организации. Стоит рассмотреть деятельность городского общества трезвости на примере Первого московского общества трезвости. Оно было основано 25 апреля 1895 г. рабочими с фабрик, пожелавшими «вести себя по-хорошему»⁵⁹³ при поддержке епархиального начальства. По словам Н. П. Розанова, «когда и светские лица стали составлять общества для борьбы с пьянством, то священники не замедлили примкнуть к этому начинанию»⁵⁹⁴. С 1898 г. общество начало получать ощутимую поддержку от будущего священномученика митрополита Московского Владимира (Богоявленского). Ответственным за проповедническую деятельность был назначен священномученик протоиерей Иоанн Восторгов, состоявший председателем Варнавинского общества трезвости, в котором занимался изданием газеты «Церковность»⁵⁹⁵.

Основание отделений-филиалов Первого общества было связано с географическим распределением рабочих по Москве (см. таблицу 11).

Таблица 11

Распределение крупных промышленных предприятий по районам Москвы в начале XX в.⁵⁹⁶

Район Москвы

Части

Кол-во

крупных

предприятий

Кол-во рабочих

Процент

от общего

числа

За Садовым кольцом: восток

Лефортовская,

Рогожская,

Басманная

8

75,925

27,3%

За Садовым кольцом: север

Сущевская, Мещанская

4

56,772

20,4%

Замоскворечье

Якиманская,

Пятницкая,

Серпуховская

15

52,703

19,9%

За Садовым кольцом: запад

Хамовническая, Пресненская

5

43,359

15,6%

За Бульварным кольцом

Арбатская, Пречистенская, Сретенская, Яузская

1

26,631

9,6%

Центр

Городская,

Тверская,

Мясницкая

1

22,347

8,1%

Итого

17 частей

34

277,737

100%

Сравнение данных таблицы указывает на то, что наиболее заселенными были восточные, северные окраины Москвы, а также район Замоскворечья. Крупнейшие отделения общества трезвости располагались соответственно в Серпуховской, Пятницкой, Лефортовской и Пресненской частях. Очевидно, что основание указанных обществ напрямую зависело от наличия в округе крупных предприятий.

За первые три года существования Первым московским обществом было устроено пять чайных и несколько вспомогательных касс, с каждым последующим годом область деятельности все расширялась. Наиболее показательной стала работа Даниловского отделения общества, в которой поддержание религиозности в рабочей среде и профилактика пьянства была целиком взята на себя приходским священником. Эта «тихая пристань для трезвенников» была основана в 1899 г. по инициативе присяжного стряпчего И. Г. Рождественского и нескольких благотворителей, которые по просьбе рабочих подали заявку в Московское общество трезвости для организации своего отделения. Результаты деятельности с самого начала можно было определить как плачевные по причине отсутствия «энергичного руководителя». Но уже через два года, когда общество успело наделать долгов и опустошить кассу, дела организации принял на себя священник Лука Любимов, служивший в церкви Сошествия Святого Духа на апостолов на Даниловском кладбище. Ниже приводится график (см. график 3) сданными количественных изменений состава трезвенников за семь лет деятельности общества, возглавляемого о. Лукой Любимовым. Количество членов организации выросло с 1901 по 1906 г. до 52 093, хотя к 1908 г. снизилось до 41 482⁵⁹⁷.

К. 1908 г. в Замоскворечье четверо рабочих из пяти состояли в Даниловском обществе трезвости, что свидетельствовало о колоссальной активности организатора и о правильной постановке работы общества. С другой стороны, статистика указывает на огромное число обитателей рабочих окраин, имевших предрасположенность к алкогольной зависимости. Для вступления в общество, где проповедовалось абсолютное воздержание от всяких алкогольных напитков, были выработаны свои правила. Ежедневно служились молебны (иногда по нескольку раз в день) при приеме новых членов, которые давали подписку о воздержании от алкоголя, платили членский взнос в размере 1 руб. и получали в подарок Евангелие. Формулировка обещания звучала следующим образом: «Обещаю Тебе, Спаситель мой, пред иконой, Святым Крестом и Святым Евангелием не пить ни вина, ни пива и ничего хмельного в продолжении избранного мною срока»⁵⁹⁸. Священником Лукой Любимовым была даже составлена специальная молитва для трезвенников, которая читалась ими каждый день, она получила распространение благодаря священникам – руководителям других обществ трезвости по всей Москве. В помещении общества или в арендованном помещении устраивались регулярные чтения. На территории Серпуховской части, где действовало Даниловское общество трезвости, в 1912 г. для проведения лекций использовались два помещения: при чайной Даниловской мануфактуры и в здании Солодовниковского училища, открытого для всех желающих⁵⁹⁹. Как правило, такие чтения состояли из двух лекций и шли около 2,5 часов: «...сперва пение трезвенниками молитвы, потом духовная беседа, далее опять пение молитвы и, наконец, общеобразовательное чтение»⁶⁰⁰. Тематика трезвенных бесед была посвящена исключительно вреду пьянства и возможностям его искоренения. Подробная лекция о влиянии алкоголизма на физическое и морально-нравственное состояние человека подкреплялась световыми картинами, после чего слушателям раздавались тематические листовки. После лекций о трезвости начиналась вторая часть чтений, носившая духовно-просветительский характер, «чтобы путем публичных чтений доставлять народу нравственное разумное занятие, укрепить в нем любовь к Православной Церкви, к царю и отечеству, развить понятие о христианских обязанностях человека и сообщить доступные и полезные знания»⁶⁰¹. Подбор тем для лекций познавательного характера свидетельствовал о желании организаторов расширить рамки представлений рабочих об окружавшем их мире.

В чтениях обществ трезвости нередко принимали участие не только местные священники, но и специально приглашенные, известные организаторам активной лекционной деятельностью священнослужители: священник Афанасий Лепорский, деятель Общества попечения о бедных духовного звания; священник А. Пшеничников, служивший при доме призрения им. Гурьевой; о. Тихон Синьковский, преподаватель женского училища, мужской гимназии и учительского института; протоиерей Николай Добронравов, благочинный Замоскворецкого сорока⁶⁰². Для надзора за ходом чтений назначался ответственный священник, даже если обе лекции были посвящены светским темам⁶⁰³. «В деле борьбы против народного пьянства без духовенства никак не обойтись. Мало того, духовенству в этом деле должна принадлежать первенствующая роль... надо действовать не на один недуг, а на целое воззрение народа в целом»⁶⁰⁴. Таким образом, можно видеть, что большая часть работы по организации чтений и их проведению была возложена на плечи приходского духовенства, как того и желал автор процитированной статьи. Большинство лекторов участвовало в трезвенных инициативах безвозмездно – вопрос же возможной оплаты труда для желающих решался в индивидуальном порядке⁶⁰⁵. Чтения нередко сопровождались общим пением, со слов современников представляя собой «одно из наиболее могучих средств к просвещению народа в духе Православной Церкви»⁶⁰⁶. Деятели трезвенного движения отмечали, что рабочие порой стеснялись петь в церкви. Это преодолевалось регулярными спевками в течение недели в удобное для рабочих время, со временем формировались крупные хоры. Практика чтений и народных хоров была во всех отделениях Первого московского общества трезвости, ориентированных на рабочих (1903), Кожевнического (предприятия Пятницкой части: завод Эмиль Циндель, Тиль и К^о и др.)⁶⁰⁷, Дорогомиловского (Пресненская часть: Трехгорная мануфактура, Трехгорный цементный и пивоваренный заводы и др.), Варнавинского обществ трезвости (предприятия Лефортовской части: Товарищество шелковой мануфактуры)⁶⁰⁸.

Общество трезвости, занимаясь организацией просветительской работы в среде московского фабричного населения, сталкивалось с проблемами, способствовавшими расширению области деятельности: многие рабочие были неграмотными, не могли пользоваться библиотекой, с трудом разбирали при изучении тексты Священного Писания. Решение проблемы нашли в создании школы для неграмотных трезвенников⁶⁰⁹. Школа начала свою работу 20 сентября 1899 г. с разрешения совета московского Кирилло-Мефодиевского братства по общему принципу обучения в воскресных школах за 35 воскресений (с 20 сентября по 20 июня). Уроки давались по следующему расписанию: «1) Закон Божий от 12.30 до 13.30 часа пополудни. 2) Арифметика от 13.30 до 14.30 часов. 3) Русский и церковнославянский язык от 14.30 до 16.00 часов»⁶¹⁰. Один из трезвенников так описывал ход занятий: «Не беря на себя смелость представить полную картину внутренней жизни школы, скажу только, что школа жила. С одной стороны, было единение между законоучителем и учениками, когда, собравшись в одной большой классной комнате, все вместе единодушно пели молитвы, после чего отец преподаватель, сообщая учение о вере, надежде и любви к Богу, подкреплял оное примерами из Евангелия, книг Ветхого Завета, объяснением богослужения, случаями из жизни св. отцов и пастырской практики. На каждом уроке Закона Божия при объяснении молитв и рассказах о священных событиях и прочего непременно говорилось о трезвости. Причем он старался быть не только учителем, но скорее пастырем, руководящим христиан ко спасению»⁶¹¹. Трудами членов обществ трезвости устраивались не только воскресные, но также и церковноприходские школы. При Даниловском отделении действовали три типа церковно-приходских школ: дневная (детская), вечерняя (мужская) и воскресная (женская), где фабричные рабочие при наличии времени могли всей семьей получать начальное образование. Обязательным условием воздержания рабочих от алкоголя была любовь к трезвой жизни у учителей, которые бы своим примером «поднимали в народе духовные потребности»⁶¹². Законоучительство во всех трех школах было взято на себя самим их организатором, а на должности учителей приглашались сочувствовавшие идеям общества священники московских церквей. Количество учеников в классах для взрослых сильно колебалось (от 70 до 135) по причине текучести рабочих кадров, а вот количество детей оставалось относительно стабильным (учащихся было около 100 человек, как мальчиков, так и девочек)⁶¹³.

Помимо обучения в школах у рабочих была возможность посещать чайную, ставшую местом встреч и различных дискуссий. Чайные по Москве, как правило, открывались в 5.30 утра и заканчивали работу около 23.00, предоставляя возможность выпить чай по низким ценам⁶¹⁴. Чайные должны были, по замыслу устроителей, кардинально отличаться от «дымного кабака», поэтому тщательно ремонтировались, были «просторны, чисты, светлы». В помещении устанавливали иконы больших размеров, украшали стены картинами нравственного и исторического содержания. Нередко именно в чайных происходили праздничные молебны для рабочих и выступления хора трезвенников.

Интересен опыт Варнавинского общества трезвости, где в помещении чайной по разрешению епархиального начальства и московского градоначальника был освящен храм и совершался основной круг богослужений⁶¹⁵. Как правило, Всенощное бдение по Москве начиналось в 18.00, а фабричные работники в это время только заканчивали работу, поэтому по специальному расписанию общества трезвости вечерние службы начинались в 19.30 и оканчивались в одиннадцатом часу, после чего устраивались бесплатные чаепития⁶¹⁶. В воскресенья и праздничные дни совершались молебны с акафистами, водосвятием и «трезвенной» проповедью. Священники старались по возможности облегчить понимание богослужения и расположить к нему: рабочие пели на клиросе, читали, следили за чистотой (например, уборка прогоревших свечей) и порядком в храме⁶¹⁷. Возглавил общество епископ Серпуховской Арсений (Жадановский), который в записке на имя митрополита Московского Макария (Невского) так охарактеризовал масштаб деятельности Варнавинского общества: «Здесь происходят противосектантские миссионерские беседы по воскресеньям в 7 часов, катехизаторские и народно-миссионерские курсы по средам и пятницам, обучение пению по вторникам и четвергам, доклады со световыми картинами по понедельникам, всенощные с общенародным пением и миссионерской проповедью по субботам и под праздники, наконец, торжественные молебны с акафистами, водоосвящением и миссионерской проповедью по воскресеньям и праздникам. В помещении общества происходят пастырские миссионерские собрания духовенства. Громадный народный хор церковный, неустанная миссионерская проповедь и учительство, исключительная народность и церковность учреждения, в особенности же присутствие здесь особо чтимой благодатной иконы Почаевской Богоматери, привлекают сюда множество народа»⁶¹⁸.

При чайных действовали читальни и библиотеки, формировавшиеся в соответствии с каталогом разрешенных книг и учетом специфики состава читателей, их обустройство лежало на плечах духовенства⁶¹⁹. Обязательной составляющей читален были периодические издания, не всегда доступные для рабочих, которые признавались, что газету могли порой читать лишь в кабаке или выписывали ее на артель⁶²⁰. Выписывались журналы «Нива» (популярный еженедельный журнал для семейного чтения, в котором материалы общественно-политического характера преподносились в «благонамеренном» духе), «Кормчий» (религиозно-нравственный народный еженедельный журнал) и газета «Московский листок». Отчеты библиотек свидетельствуют о тематической подборке книг, которая состояла из беллетристики, духовной литературы и сочинений по географии, сельскому хозяйству и юриспруденции. Библиотекари отмечали, что «охотнее читаются сказки и фантастические повести. Газеты и журналы читаются почти всеми посетителями чайной, а повести и сказки читает местная мастеровая молодежь»⁶²¹.

В летнее время для членов устраивались паломничества и крестные ходы. В качестве просветительских мер предполагалось проведение театральных постановок и концертных вечеров. Члены Рогожского общества участвовали в такого рода постановках при поддержке промышленника К. С. Алексеева, больше известного под псевдонимом Станиславский: «В пятницу, 10 апреля, Рогожским отделением трезвости был устроен бесплатный спектакль, привлекший массу зрителей. Разыгранные любителями пьесы «Не всё коту масленица» и водевиль «В тихом углу» прошли довольно дружно и вызвали шумное одобрение присутствовавших. Помещение под спектакль предоставлено администрацией Московского товарищества золотоканительного производства»⁶²². Крупные городские отделения обществ трезвости имели возможность благотворительной помощи посредством вспомогательных касс, которые выдавали единовременные денежные пособия на съем квартир, одежду и пропитание беднейшим членам общества. Хорошо зарекомендовавшие себя перед руководством члены, состоявшие в трезвенниках не менее трех лет, могли рассчитывать на врачебную помощь в случае болезни и трудоустройство при потере работы⁶²³.

Церковная периодика дает исключительно положительные оценки деятельности обществ трезвости. Что касается светских изданий, то в них нередко появлялась критика принципов работы этих организаций. Газета «Раннее утро» в 1909 г. передавала возмущение практикой приема в члены общества посредством служения молебна: «...оказывается, руководители над каждым членом совершают зачитывания-заклинания, чтоб перестал пить», «пьяным, еле стоящим на ногах, тащит баба своего «благоверного» туда, где «зачитывают""⁶²⁴. В своих отчетах Даниловское общество, поскольку именно о нем шла речь в статье, опровергает обвинения в применении заклинаний, указывая на то, что чин молебна является совершенно каноничным⁶²⁵. Нападала на московские общества трезвости и газета «Искра», отмечая их подчиненность власти и официозность: «Эти попечительства, как известно, радеют о народном просвещении, о предоставлении рабочему люду приятных развлечений и возможности насквозь пропитаться верноподданническим духом»⁶²⁶.

Особенность городских обществ трезвости, направленных на взаимодействие с рабочими, заключалась в мобильности участников трезвенных организаций: рабочие часто переходили с предприятия на предприятие, могли вернуться к себе на родину⁶²⁷. Подобные передвижения промышленных работников оценивались руководителями обществ, как правило, негативно: рабочие не успевали полноценно воспринять весь комплекс мер, направленных на поддержание трезвого образа жизни. Однако, по мнению организаторов, частые перемещения рабочих способствовали повсеместному распространению идей трезвости теми, кто убежденно встал на путь воздержания.

Следует обратить внимание на трезвенную деятельность наиболее известных представителей московского духовенства. Фигура иерея Луки Любимова как руководителя крупнейшего общества трезвости была хорошо известна в среде рабочих всей Москвы – он принимал деятельное участие в учреждении новых филиалов на окраинах своими советами и поиском средств. В воспоминаниях о дореволюционной жизни, написанных уже в советское время, даниловские рабочие говорили об этом пастыре как о наиболее активной на заводе фигуре, бдительно следившей за их духовно-нравственным состоянием⁶²⁸. Активным сотрудником Даниловского общества был псаломщик Федор Лукич Пальшков, служивший в храме Воскресения Словущего в Даниловской слободе. Его жизнь и служение были тесно связаны с рабочими районами, что можно проследить по его житию (в 2003 г. причислен клику новомучеников). В 1901 г. он был избран членом Комиссии по устройству публичных народных чтений в Москве, начиная с 1903 г., преподавал в воскресной школе при чайной Даниловского отделения, а затем – в церковно-приходской⁶²⁹. В январе 1938 г. Федор Лукич был арестован и заключен в Таганскую тюрьму, а через месяц расстрелян на Бутовском полигоне за «контрреволюционную монархическую агитацию, восхваление царского строя, враждебное отношение к советской власти»⁶³⁰. Довольно активной была деятельность священников Дорогомиловского района, одного из самых заселенных фабрично-заводских округов. Возникновение здесь многочисленных предприятий объяснялось низкой ценой на землю. Храм Богоявления в Дорогомилове, рассчитанный на 800 человек, к концу XIX в. не мог вместить всех молящихся, а к 1916 г. в приходе числилось 3578 человек⁶³¹. Создание попечительства привело к организации Народного дома под руководством настоятеля Богоявленского храма протоиерея Николая Михайловского, по инициативе которого начала свою работу вечерняя школа для рабочих и бюро юридической помощи. Председателем Дорогомиловского общества трезвости в начале XX в. состоял святой праведный Алексей Мечёв⁶³².

Основателем Варнавинского братства на территории Лефортовского фабричного района был будущий мученик Николай Юрьевич Варжанский, по должности являвшийся епархиальным миссионером, – он создал общество трезвости со своим помещением и храмом. Организованные им лекции, на которые приглашались известные профессора, собирали каждая до тысячи рабочих. Из-под пера Николая Варжанского вышло более 40 просветительских книг и брошюр. А «Православный противосектантский катехизис», написанный им в возрасте 29 лет, заслужил особую благодарность современников. Показательно, что первый арест мученика произошел в апреле 1917 г. на одной из лекций в фабричной аудитории представителями Совета рабочих и солдатских депутатов, а ровно через год он подвергся аресту одновременно с протоиереем Иоанном Восторговым, зайдя к нему в гости во время обыска. Несмотря на ходатайства рабочих общества трезвости, коллег по миссионерскому отделу и самого патриарха Тихона, в сентябре 1918 г. Николай Варжанский был расстрелян. Мученик был женат на дочери активного священника рабочего прихода Неофита Любимова, настоятеля Воскресенской церкви на Ваганьковском кладбище. Протоиерей Неофит был известным миссионером и проповедником, имевшим свое просветительское издательство. В Москве он принимал деятельное участие в образовательных чтениях для фабрично-заводских рабочих⁶³³. Общие устремления сблизили Николая Юрьевича с будущим тестем, который также принял мученическую кончину в 1918 г.⁶³⁴

Участие православного духовенства в организации обществ трезвости после событий 1905 г. стало предметом общественных споров и обсуждений и дополнительно свидетельствовало об апостасии в дореволюционной Российской империи. Данный вопрос был поднят на Первом всероссийском съезде по борьбе с пьянством, который проходил с 28 декабря 1909 г. по 6 января 1910 г. в Санкт-Петербурге. Организационный комитет состоял из 51 члена, среди которых Русская Православная Церковь была представлена двумя участниками: епископом Гомельским Митрофаном (Краснопольским), который являлся председателем комиссии Государственной думы по борьбе с пьянством, а также протоиереем Александром Миртовым, редактором журнала «Трезвая жизнь». Всего в трудах съезда приняли участие 453 делегата, среди которых были врачи, педагоги, руководители обществ трезвости и духовенство, составившее лишь 5,7% (26 участников) от общего числа собравшихся⁶³⁵. Деятельность съезда была разделена по трем секциям, на заседаниях которых рассматривались вопросы влияния алкоголя на человеческий организм и общество, а также обсуждались меры борьбы с общенациональной бедой. Особое внимание участники съезда проявили к вопросу алкоголизма в рабочей среде⁶³⁶. На обсуждениях секции «Алкоголизм и общество» основными причинами пьянства русских рабочих были признаны экономические и санитарно-гигиенические условия. Низкий уровень культурно-нравственного и духовного развития рассматривался в качестве второстепенной причины. В ходе заседаний участники съезда не только признали алкоголизм на промышленных предприятиях нерешенной проблемой всего общества, но также придали этой проблеме политическое значение. Представители от рабочих на заседании 5 января 1910 года выдвинули на обсуждение следующую резолюцию: «Деятельность обществ трезвости носит ярко выраженный противообщественный характер, затемняющий народное сознание... Существующие попечительства о народной трезвости носят декоративно-показной характер борьбы правительства с пьянством. Попечительства фактически являются учреждениями бюрократическими, лишенными даже тени общественной самодеятельности. Надо передать общества трезвости в руки городских и общественных самоуправлений при условии полной демократизации и привлечения к участию в них представителей от рабочих организаций»⁶³⁷. В одном из докладов возможность собраний рабочих в кабаке представлялась единственным способом почувствовать свою свободу и беспрепятственно обсудить общественно-политические вопросы. С другой стороны, проблема трезвости, озвученная рабочими активистами, была воспринята как аспект борьбы за права рабочего класса: «Поскольку алкоголь примиряет со всеми условиями, рабочему необходимо иметь трезвый ум, ясность в действиях, чтобы противостоять угнетателям»⁶³⁸. Участие Церкви в трезвенных мероприятиях в рамках обсуждения этого съезда вызвало полемику среди либерально настроенной общественности и было признано ненужным и нежелательным⁶³⁹.

Церковный ответ на проблемы пьянства нашел выражение в деятельности Всероссийского съезда практических деятелей по борьбе с алкоголизмом, который прошел 6–12 августа 1912 г. в Москве при покровительстве митрополита Владимира (Богоявленского). Заседания съезда проходили в стенах Московской духовной семинарии. Подавляющее большинство участников являлись представителями православного духовенства, которые были единодушны во мнении, что «единственно, кто бы мог взять на себя инициативу (по организации обществ трезвости. – М. Г.) – это духовенство; ибо там, где нет ни учителя, ни докторов, ни интеллигенции никакой, – всегда есть священник»⁶⁴⁰. Участие православного духовенства в укреплении народной трезвости при содействии врачей и педагогов представлялось обязательным и было признано основополагающим, поскольку даже при отсутствии специальных медицинских знаний именно духовенство «обладает наиболее важной характеристикой для пропаганды трезвости, а именно: близостью к народу и верой, творящей чудеса»⁶⁴¹. Участники съезда, основываясь на опыте ежедневных трудов руководителей обществ трезвости, признали в противовес съезду 1910 г., что ни светские попечительства о народной трезвости, лишенные религиозных устоев, ни просвещение, ни улучшение материального быта трудящихся сами по себе не могут избавить от пьянства⁶⁴². Показательно, что из существовавших в России к 1911 г. 1873 обществ трезвости с более чем 524 тыс. членов около 95% (1782 общества с 498 тыс. членов) составляли именно церковно-приходские общества трезвости, что говорит о наиболее активном отклике на общественные проблемы современности именно духовенства. В Московской губернии на 99 церковных обществ трезвости приходилось лишь одно гражданское⁶⁴³.

Таким образом, за двадцатилетие (1890–1910) Церковь сумела создать на территории Московской губернии систему воспитания рабочих в духе трезвости и благочестия, и духовенству в этом деле принадлежала первенствующая роль. Общества трезвости, устроенные при крупных промышленных комплексах в сельской местности, позволяли локализовать усилия инициативных священников по развитию просветительских начинаний и поддержанию трезвой жизни. Городские церковно-общественные трезвенные организации отличались многочисленностью и непостоянством членов общества, однако имели большие возможности, в том числе материального характера, по организации широкой просветительской работы и благотворительной помощи. Наряду с обустройством чайных, проведением лекционной программы, открытием церковно-приходских школ важной мерой Первого московского общества трезвости явилось предоставление рабочим возможности участия в богослужении с единомышленниками в удобное для них, работников промышленных предприятий, время. Стоит отметить, что вовлечение в антиалкогольное движение представителей интеллигенции придало проблеме пьянства широкое общественное звучание, выразившееся в деятельности Всероссийских съездов 1910 и 1912 гг. Тенденция к религиозной индифферентности и секулярный взгляд «сознательных» рабочих на проблемы классовой борьбы привели к полемике вокруг церковного участия в деятельности обществ трезвости. Всероссийский съезд 1912 г., собравший церковных деятелей трезвеннического движения, констатировал важнейшее значение роли именно духовенства в деле укрепления начал трезвости в народе, что подтверждается современными статистическими исследованиями. Однако, несмотря на подвижнический труд многих пастырей и будущих новомучеников, их активная деятельность не смогла изменить нравственный климат в обществе и предотвратить трагедию грядущей революции.

В эпоху индустриализации и социальных изменений Православная Церковь оставалась одним из основных источников попечения о нуждавшихся в рамках общественной благотворительности, однако, стоит отметить, евангельское учение о бедных в процессе урбанизации трансформировалось. Тяжелое экономическое положение, труд детей, бытовая нищета изменили сам образ бедности, включив в круг церковного попечения фабрично-заводских рабочих, само наименование которых стало синонимом слова «бедняки». В условиях ограниченного, «ведомственного» положения Церкви в системе Российской империи христианская практика милосердия не могла выразиться в деятельности специальных учреждений, направленных на помощь рабочим. Поэтому попавшие в затруднительное положение работники промышленных предприятий могли найти поддержку в церковных стенах посредством традиционных форм попечения о бедных: церковно-приходских попечительств. Благодаря последним Церковь к началу XX в. окончательно выработала наиболее эффективную форму локальной помощи пастве. Церковно-приходские попечительства стали примером уникальной благотворительной инициативы по совместному попечению о нуждавшихся духовенства, прихожан и частных лиц.

Деятельность приходских попечительств основывалась на «Положении» 1864 г.⁶⁴⁴ и была довольно обширной: попечительства выдавали ежемесячные и единовременные пособия неимущим, содержали богадельни и детские приюты, воскресные и церковно-приходские школы⁶⁴⁵. Основным источником поступления средств были пожертвования частных лиц, регулярные взносы членов, а также кружечные сборы, проводившиеся на приходе⁶⁴⁶. Актуальность системы приходской помоши проявляется в обшей статистике количественного изменения попечительств, число которых в Московской епархии увеличилось за 30 лет (1880–1910) с 47 до 161. К началу 1890-х гг. приходские попечительства функционировали при 39 храмах, то есть при каждой шестой столичной церкви⁶⁴⁷. Приходские попечительства городских окраин и районов, населенных фабричными рабочими, в первую очередь создавались для материальной поддержки нуждающихся семей, а также для помощи в получении образования и брали на себя опеку о приходских школах, где обучались дети рабочих. Каждое попечительство имело свой устав, в котором были прописаны цели его организации, состав членов, ежегодные доходы и расходы.

Крупные фабричные производства располагались на территории таких частей, как Пресненская, Лефортовская, Серпуховская, Рогожская и Мещанская. Наиболее активными приходами в деле дополнительного духовно-нравственного попечения о пастве (создание читален, библиотек, проведение чтений), а также деятельной благотворительной помощи стали церкви Воскресения Христова в Даниловской слободе, Сошествия Св. Духа на Даниловском кладбище, Вознесения за Серпуховскими воротами, Богоявления в Дорогомилове и др. Самой распространенной формой церковной благотворительности стала деятельность попечительских советов, создававшихся при церковных приходах⁶⁴⁸. Храмы при участии фабричной администрации устраивали попечительства, во главе которых стоял приходской совет. Основным источником поступления средств были пожертвования частных лиц, регулярные взносы членов попечительств, а также кружечные сборы, проводившиеся на приходе. Так, приходское попечительство о бедных при Георгиевской церкви в Грузинах было образовано именно с учетом бедного населения, «промышляющего черной работой на ближайшей Брестской дороге и на прилегающих к местности фабриках»⁶⁴⁹. В сферу деятельности попечительств входила в первую очередь выдача материальной помощи бедным фабричным семьям, а также организация школ для детей неимущих прихожан и устройство чтений. К наиболее активным и старейшим приходским попечительствам, расположенным в фабрично-заводском районе, относилось попечительство при храме святителя Николая в Новом Ваганькове (основано в 1869 г.)⁶⁵⁰. Ежегодно в храме в присутствии большого количества рабочих проходили празднования по случаю годовщины попечительства. Литургия совершалась членом совета – преосвященным Парфением (Левицким), епископом Дмитровским, которому сослужил ректор духовной семинарии Анастасий (Грибановский), а почетным членом общества состоял святой праведный Иоанн Кронштадтский. На деньги попечительства существовало училище для девочек, богадельня, отдельным нуждавшимся прихожанам выделялись единовременные пособия⁶⁵¹. Соседний с Николо-Ваганьковским приход храма Рождества Иоанна Предтечи также не оставлял своим попечением пресненских рабочих. Кружки попечительства были установлены как в самом храме, так и в окрестных торговых лавках. Средства отпускались на выдачу ежемесячных и праздничных пособий малоимущим, многосемейным и престарелым прихожанам. Немаловажным было и то, что часть средств уплачивалась в лавку Общества потребителей при фабрике Товарищества Прохоровых за товары по харчевым книжкам⁶⁵². При большинстве крупных фабрик существовали свои лавки, где продавались продукты по рыночным ценам, а также товары первой необходимости. Качество продуктов порой оставляло желать лучшего, однако положительной стороной харчевых лавок была возможность покупки в кредит для работников предприятия. В харчевой книжке отмечались купленные товары за месяц, стоимость которых при расчете удерживалась конторой. В данном случае попечительство Предтеченской церкви тратило на оплату покупок по харчевым книжкам за своих прихожан, работников Прохоровской мануфактуры, 276 руб. в год⁶⁵³.

В члены попечительства храмов, расположенных в промышленных районах, нередко входили целые предприятия. Так, членом попечительства в дорогомиловской церкви Богоявления состояло правление Трехгорного пивоваренного завода⁶⁵⁴. С 1896 г. при с. Саввино действовало церковно-приходское попечительство Преображенского храма, в приходе которого располагалась бумагопрядильная фабрика Товарищества мануфактур Морозова (2 тыс. рабочих). Попечительство было образовано по ходатайству причта, старосты и прихожан⁶⁵⁵.

Наиболее распространенной формой малой помощи были кружечные и тарелочные сборы, которые проводились в храмах для адресной помощи конкретным нуждавшимся, оказавшимся в сложной жизненной ситуации, а также для устройства на пожертвования яслей при храме для детей рабочих. Подобная инициатива имела место в церкви Вознесения за Серпуховскими воротами. В расположенные рядом с предприятием ясли могли отдать своих детей рабочие завода Шлихтерман и трудящиеся Общества французской ваксы (Жако и ко).

Наиболее показательным примером для анализа деятельности этих структур является уставной документ Николо-Голутвинского приходского попечительства. Суммы пожертвований употреблялись на содержание школы и поддержание библиотеки; в воскресной школе, функционировавшей на средства попечительства, могли обучаться до 30 человек из работавших на фабрике Голутвинской мануфактуры, преимущественно женщины. Курс обучения для работниц в воскресной школе был самым элементарным: «употребительнейшие молитвы, история двенадцати праздников, чтение русское и славянское, письмо и четыре арифметических действия»⁶⁵⁶. Средства попечительства позволяли содержать священника-законоучителя и четырех учителей⁶⁵⁷. В приходской школе Голутвинской церкви обучались также 40 мальчиков из детей рабочих Голутвинской мануфактуры. Совет при церкви вносил деньги за обучение сына бедного мещанина в Донском духовном училище, за мальчика, обучавшегося в железнодорожном училище, и за содержание в приюте дочери вдовы, проживавшей на территории прихода. Из средств попечителей церковь оплачивала лекарства, погребения бедных, свадьбы, то есть старалась помочь всем, кто нуждался⁶⁵⁸. В деятельности попечительства материально участвовали товарищество Голутвинской мануфактуры и П. М. Третьяков. Распределение пожертвованных средств в 1896 г. было следующим: на церковно-приходскую школу от Третьякова поступило 250 руб., на содержание воскресной школы от товарищества Голутвинской мануфактуры было выделено 150 руб., процент с неприкосновенного капитала составил 435 руб., кружечный доход – 80 руб. В попечительстве ежемесячным пособием пользовались 15 семейств и 8 одиноких прихожан. Помощь была довольно скромной: одна семья получала по 5 руб. в месяц, пять семей – по 2 руб. в месяц, и восемь – по 1 руб.⁶⁵⁹

В 1897 г. было открыто попечительство при Троицкой церкви с. Купавна Богородского уезда, прихожанами которой считались порядка 1300 рабочих, участвовавших в суконном производстве братьев Бабкиных⁶⁶⁰. Цели деятельности попечительства по Уставу составляли: попечение о благосостоянии приходской церкви и причта в хозяйственном отношении, а впоследствии по мере развития средств попечительства и о благоустройстве церковных школ прихода⁶⁶¹. Попечительство должно было оказывать помощь бедным прихожанам «предметами первой необходимости, натурой, деньгами на их приобретение, ссудой без процентов лицам, поддерживающим себя и свою семью трудами в случае какого несчастья или болезни, выделяя пособие сиротам, многосемейным»⁶⁶².

Духовенство по собственной инициативе посещало жилые помещения промышленных предприятий⁶⁶³. По воспоминаниям рабочих, во время подобных обходов работники предприятия и священник имели возможность непосредственного общения: «Настоятель Николо-Ваганьковской церкви отец Евгений имел обыкновение в праздничные дни выходить к гулявшей у церкви публике. Попа окружали: завязывалась беседа»⁶⁶⁴. Рабочие жаловались на свою тяжелую долю, видя в священнике возможного заступника перед начальством⁶⁶⁵. Надо сказать, упомянутый о. Евгений был активным членом противораскольнического братства Петра Митрополита⁶⁶⁶, а также возглавлял приходское попечительство, занимавшееся распределением денежных пособий нуждавшимся семьям. По инициативе протоиерея Евгения Успенского была устроена церковная школа для девочек малоимущих прихожан, что давало 70 ученицам возможность получить начальное образование⁶⁶⁷. В фабричной среде Прохоровской мануфактуры был хорошо известен иерей Федор Ремов, входивший в состав клира обоих пресненских храмов (Николо-Ваганьковского и Рождества Иоанна Предтечи). Отец Федор был законоучителем в училище Прохоровской мануфактуры, а также деятельным членом приходского попечительства⁶⁶⁸. Непосредственное общение с паствой позволяло духовенству эффективно распоряжаться средствами попечительства, распределяя помощь наиболее нуждавшимся. Благотворительность была под силу преимущественно владельцам крупных предприятий, промышленным товариществам, выделявшим средства, как правило, на реализацию образовательных инициатив по просвещению рабочих, осуществлением которых занимались церковно-приходские попечительства.

Таким образом, на рубеже веков благотворительная деятельность Церкви в фабричных районах устраивалась на основании уже существовавших форм попечения о нуждавшихся. Особенностью действия приходских попечительств было тесное сотрудничество с администрацией предприятия, которая, предоставляя средства на благотворение, помогала рабочим через духовенство. Сложно сравнивать благотворительные инициативы церковных приходов с уровнем деятельности, например, городского попечительства о бедных, где ежедневно кормили по 1500 безработных, или Императорского человеколюбивого общества, в систему которого входили многочисленные работные и народные дома и богадельни. Однако именно приходские попечительства отличала возможность адресной помощи нуждавшимся рабочим. Наличие координирующего центра, стабильного источника доходов, при осуществлении твердого контроля за деятельностью со стороны попечительского совета и отсутствии бюрократизма в управлении, позволяли попечительствам эффективно функционировать. Стоит отметить, что повсеместного распространения при храмах промышленных предприятий Московской губернии церковные попечительства не получили – материальная помощь нуждавшимся рабочим была преимущественно индивидуальным решением совета попечительства, – основные же средства открытых попечительств шли на развитие просвещения в фабрично-заводской среде.

Таким образом, в 1880–1914 гг. на территории Московской губернии появились церковные организации, действовавшие по трем основным направлениям: просвещение рабочих, забота об их трезвой жизни и материальном благополучии. Вопрос улучшения образовательного уровня фабрично-заводских рабочих стал предметом отдельного обсуждения на страницах светской и церковной прессы конца XIX – начала XX в. Результат просвещения должен был сказаться не только на общем уровне грамотности и культурного развития, но и на повышении производительности их труда. Укрепление благонадежности работников предприятий рассматривалось властями как результат повышения их общего нравственного и образовательного уровня, что создавало условия для привлечения к просветительским инициативам в рабочей среде православного духовенства. Расширение общественной роли Церкви должно было стать основой социокультурных изменений и, как следствие, общегосударственной стабильности.

На территории Московской губернии при высокой концентрации производства устройство фабричных школ не получило широкого распространения. Компенсировать малоразвитость школьных инициатив фабрикантов косвенно позволил общеимперский процесс развития системы церковно-приходских школ. В Московской губернии их количество за 25 лет (1880–1915) увеличилось в 74 раза. На любом уровне начального образования, вне зависимости от ведомственного подчинения, в рамках земских, городских и фабричных школ преподавание Закона Божиего осуществлялось духовенством. В фабричных и церковно-приходских школах при предприятиях ученики испытывали очевидное негативное влияние тяжелых условий производства. Священники-учителя в качестве своей первоочередной задачи отмечали необходимость повышения духовно-нравственного уровня детей из рабочих семей, что должно было повлиять и на их родителей. Система воскресных школ, а также школ грамоты, устроенная при непосредственном участии духовенства, позволяла рабочим, даже при наличии скромного образовательного компонента, в свободное от работы время овладеть начальной грамотой и при их особом желании продолжить образование.

Огромное значение в рассматриваемый период 1880–1914 гг. на территории Московской губернии приобрели народные лекции, чтения и собеседования, составлявшие единое, уникальное для указанной эпохи явление. Система чтений становится повсеместной, доступной, а соответственно массовой. Участие православного духовенства во внешкольном народном образовании распределилось по четырем направлениям: а) внебогослужебные чтения; б) чтения при фабриках, а также лекции, устраиваемые специальными комиссиями; в) деятельность Комиссии по устройству в Москве публичных народных чтений; г) деятельность Комиссии по организации чтений для фабрично-заводских рабочих. Порой разрозненные и не имевшие единой программы внебогослужебные воскресные чтения при храмах и чтения при фабриках сочетались с разработанным курсом лекций организованных комиссий. Деятельность Комиссии по организации чтений для фабрично-заводских рабочих была на начальном этапе уникальным примером сотрудничества Церкви и полиции, наряду с чтениями по разнообразным отраслям науки предоставивших рабочим обширную лекционную программу по самым острым вопросам современности.

Значительный вклад в организацию разумного досуга для рабочих внесли общества трезвости. Их распространение на территории Московской губернии локализовалось в крупных фабричных районах. Рабочие, оторванные от своих семей, жившие в тяжелых бытовых условиях, занятые утомительным механическим трудом, были сильно подвержены алкогольной зависимости. Церковные борцы за народную трезвость, отмечая, что смягчение внешних факторов, способствовавших распространению алкоголизма, пьянство не уничтожит, направили свои усилия на изменение духовно-нравственного уровня рабочих. Общества трезвости, организованные духовенством при крупных предприятиях Московской губернии, пользовались поддержкой фабрикантов, которые способствовали развитию обществ, предоставляя помещение и необходимую материальную помощь для функционирования всех направлений их деятельности. Единый фабрично-заводской комплекс в силу компактности своего расположения уже мог повысить эффективность церковной просветительской работы в рамках конкретного предприятия. Деятельность обществ трезвости распространялась не только на проповеди и внебогослужебные беседы с рабочими, но также на организацию разумного досуга для работников предприятия в виде чайных, бесплатных читален и библиотек, экскурсий и театра. Общества трезвости в крупных городах, рассчитанные на рабочих целого района, включали в себя также систему воскресных школ (мужских, женских, детских) с филиалами в разных частях города, расширенную лекционную программу с приглашенными лекторами, народные хоры и паломничества.

Забота Церкви о материальной составляющей быта рабочих выразилась в работе церковно-приходских попечительств, которые начали активно появляться на территории Московской губернии начиная с 1880-х гг. Создание попечительств позволило частично компенсировать тяжелое материальное положение многих рабочих семей. В районах с большим количеством фабричного населения церковные попечительства, во главе которых стоял приходской совет, возникали при участии фабричной администрации. Основным источником поступления средств были пожертвования частных лиц, регулярные взносы членов попечительств, а также кружечные сборы, проводившиеся на приходе. В сферу деятельности попечительств входила в первую очередь выдача материальной помощи бедным фабричным семьям, а также организация школ для детей неимущих прихожан. Работа попечительств характеризовалась наличием стабильного дохода, что позволяло в рамках прихода регулярно поддерживать нуждавшиеся семьи рабочих, оплачивать из церковных денег покупки в лавках по специальным харчевым книжкам. При всей своей малочисленности в фабричных районах Московской губернии приходские попечительства имели возможность адресной помощи, что смягчало наиболее острые кризисные ситуации, в которых оказывались семьи рабочих.