№59, преосвященного Иннокентия, епископа Тамбовского, от 10 января 1906 года

Во исполнение циркулярного указа Святейшего Синода от 27 июня 1905 года, за № 8, долг имею представить выработанные мною, совместно с приглашенными сотрудниками, предположения, суждения и мнения по вопросам, поставленным в предложении г. синодального обер-прокурора от 28 июня за № 100.

Течение событий государственной и народной жизни за последние два года, под влиянием неудачной войны с Японией, приняло такой оборот, что нужда в преобразовании внутреннего строя православной Церкви становится неизбежной и необходимой. Реформы и преобразования в разных областях русской жизни задуманы самые широкие, движутся они с поразительной скоростью, иногда с поспешностью, сменяя одна другую. При таком положении дела оставить внутренний строй православной Церкви в том состоянии, которое создано Петром Великим, без изменений и соответствующих улучшений, и опасно, и преступно. Опасно при быстром движении всей жизни, в ее совокупности, по пути реформ и развития, оставить вне этого движения, за пределами его, такой великий и многозначащий в русской жизни институт, каким является православная Церковь. Это значило бы вычеркнуть вон из общей движущейся сферы жизни это учреждение, признать его мертвым, неподвижным членом живого организма, мешающим движению последнего, что не верно, ибо мы знаем, что наша Церковь – «Церковь Бога жива, столп и утверждение истины» (1Тим. 3:15). Преступно, потому что в общем ходе русской жизни влияние православной Церкви всегда было коренным, сильным и многоплодным, и процесс реформирования всей совокупности жизни, обновления ее во всех сферах не был бы полным, всесторонним, если бы не коснулся того, что всегда считалось основою этой жизни. Если хотят дать зданию основательный ремонт, начинают обыкновенно его с самого основания. Но было бы прискорбно и грустно, если бы под обновленное здание великой России стали подводить иное основание, кроме православной Церкви, а последнюю, как устаревший и разваливающийся фундамент, выкинули вон.

Все совершающиеся гражданские преобразования ясно указывают на необходимость самого смелого, самого широкого преобразования церковного, на необходимость нового устройства Церкви православной на строго канонических основаниях. Известный закон 17 апреля 1905 года, даровавший веротерпимость и свободу совести, низвел господствующую православную веру в один ряд с существующими в России вероисповеданиями, ничем не отличивши и не возвысивши ее пред этими дозволенными и чуждыми верами. Уравнявши с ними, он отнял у православия принадлежащую ему ранее защиту и покровительство законов, а с ним – покровительство со стороны царской власти, первенство и соединенный с ним почет и уважение, которыми по справедливости пользовались православие и представители его прежде, как господствующая в государстве религия. Какие произойдут последствия от этого отречения Правительства от защиты господствующей веры, или, как говорят, от «опеки ее», – это покажет время, увидят наши дети и внуки. Но представителям православия и носителям его духа и силы ныне же надо найти в себе самих свои способы и средства к восстановлению авторитета господствующей веры между другими исповеданиями, к возвеличению православия, к укреплению его чести, возвышению его силы и славы, как веры русского народа и русского царства, как веры, родившей Русь, неоднократно спасавшей ее и возрастившей до степени могущества.

Возвещенное манифестом 6 августа новое государственное учреждение – Дума в своих законодательных решениях непременно, рано или поздно, затронет вопрос религиозный и в частности коснется православной Церкви, по тесной связи последней с жизнью. Манифестом от 17 октября снова повторена Высочайшая воля о «свободе совести» и вместе с тем расширена законодательная власть Думы, ее состав и права участвующих в выборах в нее лиц. Это расширение избирательных и законодательных прав Думы едва ли можно назвать благоприятствующим удачному в будущем разрешению церковных вопросов по следующим соображениям. В Думе первой, законосовещательной, по манифесту 6 августа, могло уцелеть и сохраниться среди ее членов настроение охранительное, спокойное и благожелательное к господствующей Церкви, вследствие того, что преобладающим элементом в составе той Думы оказывались землевладельцы и крестьяне.

В новой Думе, законодательной, собранной на началах манифеста 17 октября, несомненно преобладающими окажутся городские избиратели, крестьянство и духовенство перемешаются с рабочим классом. При таком пестром составе Думы преобладающий в ней интеллигентный элемент, несомненно, даст ей иную окраску – учреждения прогрессивного, либерального, с широкой постановкой вопросов и со свободным их решением. Те же церковные вопросы, если будут они поставлены на обсуждение при либеральном направлении Думы, вызовут к себе иное отношение – отношение критики, резких суждений, несдержанных и огульных обвинений. С вероятностью следует предположить, что один из первых предметов обсуждения Думы будет вопрос школьный, или дело народного образования. При обсуждении его, конечно, не забыты будут наши церковно-приходские школы разных типов, а при либеральном настроении Думы – с достоверностью следует ожидать отрицательного к ним отношения и такого же решения. Если и ныне по разным местам России в земских учреждениях раздаются, отдельные правда, пока разрозненные, голоса то о закрытии этих школ, то о передаче их земствам, – то легко себе представить, какой стройный хор согласных голосов раздастся против церковных школ в будущей Думе либерального настроения! Пойдем далее. Весьма возможно, что от школьного вопроса Дума перейдет к вопросу общецерковному, или, как говорят, исповедному. Мы думаем, и не без оснований, что при прогрессивно-либеральном направлении Думы этот важный вопрос непременно примет ту же форму, в которую вылился он в дружественной нам Франции, т. е. будет поставлен ясно и твердо принципиальный тезис об отделении Церкви от государства, окончательном и бесповоротном.

Решение этого вопроса в утвердительном смысле во Франции ознаменовалось не чем иным, как гонением на католичество, таким же определенным и беспощадным, какое пережило первоначальное христианство первых веков в языческой империи: отбираются земли, захватываются церковные имущества, дома и предприятия католических ассоциаций, и в то же время изгоняются кресты и символы христианства из помещений судов и школ. И это происходит при умении, изворотливости и необычайной способности о.о. аббатов, приоров и ксендзов бороться за свои права, отстаивать свою веру, терпеть и страдать за направление своей деятельности и за учреждения свои.

В России, по милости Божией и вследствие присущей русскому человеку преданности своей Церкви православной, отделение Церкви от государства, если бы оно совершилось, не дойдет до открытых форм гонения и преследования Церкви. Но при первых же признаках, при первых проявлениях недружелюбного отношения к Церкви, покинутой государством, что будет делать, как поведет себя не приученное и неспособное к борьбе, разрозненное, забитое, бедное, необеспеченное и приниженное наше православное духовенство́?!

Вот те основания, по которым я и приглашенные мною сотрудники решаемся высказать свои суждения и предположения о самом существенном, самом коренном преобразовании всего уклада, всего строя православной Церкви, начавши реформу ее с православного прихода. Приход есть самая первая, зачаточная, но вместе с тем и основная ячейка жизни православно-церковной. Приходские единицы – это камни, из которых строится здание и тело всей Церкви. В связи с реформой прихода и в зависимости от нее явится настоятельная необходимость реформировать ту школу или семинарию, которая дает пастырей Церкви и церковнослужителей приходу.

Самостоятельной и самоопределяющейся жизни приходов, при целесообразно устроенных школах для снабжения этих приходов кандидатами священства, следует противопоставить начало соборности в жизни каждой епархии. Это начало должно выразиться в расширении значения благочиннических, окружных и епархиальных съездов или «собориков» духовенства, в изменении соответствующих органов епархиального управления и суда. Строго проведенное начало соборности на высших ступенях церковного управления или в высших своих инстанциях должно, по нашему мнению, обнаружиться в устройстве митропличьих округов, объединяющих собою однородные по характеру церковной жизни епархии. Собор составят епископы этих епархий, возглавленные митрополитом области. Завершителем этого начала должен быть патриарх с существующим при нем постоянным Синодом.

Факты действительности ясно свидетельствуют о расстройстве жизни православных приходов настоящего времени. По идее приход должен представлять из себя общину, тесно сплоченную единством веры, взаимной любви и благорасположения всех членов между собою. Это едва ли не самое лучшее человеческое учреждение, где все классы народа без различия звания и сословий могут получать удовлетворение своим религиозным потребностям и нравственно совершенствоваться. На самом же деле, наш приход в настоящее время превратился в случайное собрание различных лиц около своего храма, он стал только территориальной единицей без всякого влияния на жизнь общества. Самым наглядным выражением упадка современного прихода служит весьма заметное разъединение как между пастырем и пасомыми, так и членов прихода между собой, что особенно замечается в городах. Пастыри, за немногими исключениями, являются лишь совершителями служб церковных и треб для прихожан, часто совершенно не знающими внутренней жизни прихода и не вникающими в нее. С другой стороны, и сами прихожане обнаруживают при таком положении дела полное равнодушие к храму, причту церковному и другим членам прихода. Все религиозные обязанности исчерпываются только посещением храма и исполнением обязательных треб. Такое ненормальное положение дела приводит к самым печальным последствиям. Холодность к вере и отпадение от Церкви в раскол и различные секты составляют теперь самое частое явление и основываются главным образом на том, что верующие потеряли интерес к жизни своей православной общины, что ослабело на них живое влияние Церкви православной. Настоит поэтому необходимость обратить внимание на внутреннюю жизнь церковного прихода и реформировать ее по каноническим началам Церкви вселенской. Необходимость этой реформы подкрепляется еще особым обстоятельством: на приход, как на естественную мелкую земскую единицу, обращено внимание гражданской власти, которая ныне сознает, что ее деление поселений на волости искусственно. Возможно, что она возьмет на себя задачу образования прихода. Но едва ли этот гражданский приход будет преследовать те же цели возрождения церковно-религиозной жизни, что и приход церковный. Посему неотложно необходимо восстановить и возродить церковный приход с правами самодеятельной и самостоятельной церковно-юридической единицы. Основанием возрождающегося прихода должны служить приходские братства с предоставлением им полных прав самостоятельности во всех сторонах жизни прихода, под непременным контролем высшей духовной власти епархии.

На обязанность церковно-приходского братства каждого прихода должны быть возложены: а) забота об устройстве, украшении и постоянном содержании в благолепии и чистоте местного приходского храма; б) забота об обеспечении служащего при храме духовенства вознаграждением от прихода за его труд совершения богослужений и обязательных треб посредством обязательного, законом утвержденного, налога на каждую приходскую душу; в) обеспечение духовенства приличными для них и их семейств помещениями; г) дело просвещения членов прихода устройством ряда школ, тип которых следует предоставить свободному выбору братства; д) дело благотворения, которое должно выразиться в устройстве в приходе богаделен для престарелых, бедных и беспризорных (сироты, вдовы и т. д.); е) устройство больниц для нужд прихода.

Средствами для выполнения всех указанных задач церковно-приходского братства должны быть все церковные доходы от продажи свечей, сбора в кошелек и кружки без отчисления этих сборов куда-либо на сторону. Эти средства составляют собственность братства.

Органом деятельности братства является церковно-приходский совет, который выбирается из состава братства на общем собрании. Он под председательством священника непосредственно распоряжается всем церковно-приходским хозяйством и заведует церковными суммами. Ежегодно совет дает отчет общему собранию братства в ведении хозяйства церковного, а по делам важным собираются экстренные собрания братства. Устройство общих собраний полезно и желательно не только для обсуждения хозяйственных вопросов, но и для собеседований и религиозно-нравственного назидания, и чем они будут чаще, тем живее будет биться пульс церковно-общественной жизни в приходе. Само собой разумеется, что как братства, так и поставленные от них советы должны действовать на основании выработанных для них уставов, утвержденных епархиальною властью.

Мы указали общую схему жизни и деятельности церковного прихода. Войдем в некоторые подробности. Для большей успешности в деятельности приходских братств им должны быть предоставлены значительные права самостоятельности и самодеятельности, потому что ничто так не убивает энергию всякого учреждения, как отсутствие инициативы и свободы в выполнении своих намерений. Нужно только, чтобы эта самостоятельность не выходила за пределы законности, не граничила бы с произволом, когда начинаются злоупотребления. Так, прежде всего приходское братство должно обладать правами юридической личности, способной преследовать и отстаивать свои интересы во всем и везде, могущей приобретать на свое имя различное имущество и чрез своих уполномоченных входить в сношения с учреждениями по делам братства. Мысль эта не заключает в себе ничего противозаконного, так как в настоящее время церковь-храм уже имеет право приобретать и закреплять за собою имущество и через уполномоченных отстаивать свои интересы. Следует только с церкви, как здания, перенести такое право на церковь, как приход, как общество, что будет совершенно соответствовать самому понятию о приходе, как обществе верующих, как Церкви в малом виде. Благотворное значение этого права стоит вне всякого сомнения, ибо этим может быть значительно усилена привязанность прихожан к своему храму и заботливость о его благосостоянии.

Подобную же силу должно иметь и предоставление членам приходского братства права принимать самое близкое и деятельное участие в ведении церковного хозяйства и движении церковных сумм. Право это вполне естественно для членов прихода, так как церковное имущество приобретается на их средства и составляется из их же денежных и вещественных пожертвований на храм. В настоящее время прихожане, правда, имеют своих представителей для участия в ведении церковного хозяйства, но в действительности это представительство не оказывает никакого влияния на ход самого хозяйства. Староста часто самовольно распоряжается церковным имуществом, не спрашиваясь с желанием причта и прихода, а два уполномоченных представителя от прихода проверяют только одни цифры по книгам, не вникая в самый характер ведения этого хозяйства. Желательно поэтому, чтобы фактическим распорядителем всего церковного имущества был весь приход, с возложением на него же и ответственности за целость церковного имущества и законное пользование им. Такая постановка дела не может стоять в прямом противоречии с канонами церковными, по которым главным блюстителем церковного хозяйства считается епископ, но не в смысле, конечно, непосредственного распорядительства, а только наблюдения.

«Епископу, – говорит 25-е пр. Антиох. Соб., – имети власть над церковным имуществом, да распоряжает оным со всякою осмотрительностью и страхом Божиим на пользу всех нуждающихся: и сам да взимает из онаго должную часть, аще имеет нужду, на необходимыя свои потребности, и на потребности странноприемлемых им от братий...».

Подобные же мысли высказываются в 24-м пр. Антиох. Соб., 38-м и 41-м пр. св. Апост. Нужно только, чтобы хозяйственная деятельность приходов строго контролировалась высшей духовной властью и не выходила из пределов дозволенного. Право прихожан на более или менее самостоятельное заведование церковным имуществом может благотворно действовать на развитие среди них усердия и благотворительности на нужды храма и прихода.

Деятельность приходского братства должна выражаться в заботах о нуждах и благолепии местного храма, об обеспечении причта вознаграждением и помещением, а также в делах благотворения и просвещения главным образом в пределах своего прихода.

Как в древние времена около приходского храма всегда были келии для нищих, так точно и теперь на средства храма в каждом приходе могут быть организованы различные благотворительные учреждения (приюты, богадельни, странноприимные дома и проч.). Приходская благотворительность самым лучшим образом может удовлетворять своему назначению. Приход, как более или менее постоянная единица, может знать положение нуждающихся, здесь вернее может быть указана мера и способ вспомоществования. Недаром некоторыми исследователями высказывается мысль, что правильная постановка приходской благотворительности одна только в состоянии разрешить вопрос об уничтожении нищенства, составляющего язву нашего времени. С другой стороны, на обязанности приходов должна лежать забота о просвещении своих членов и главным образом, конечно, обучении детей. Церковно-приходские школы должны быть необходимой принадлежностью каждого прихода, причем само обучение в них должно носить религиозно-нравственный характер, так чтобы школа являлась продолжением просветительного влияния храма. На школьное дело приход должен обратить самое серьезное внимание, так как в нем вся надежда на возможность подготовки будущих членов прихода.

Для возвышения же нравственного авторитета пастыря среди прихожан необходимо обратить серьезное внимание на дело его материального обеспечения и, по возможности, поставить его в полную материальную независимость от своих пасомых. То обеспечение, которое будет назначено причту за исполнение богослужений и обязательных треб, – не будет иметь значения подачки, поручного вознаграждения за труд и не поставит последний в зависимость от произвола: оно будет налогом наравне с другими земскими налогами, так же обязательными, как и они. Этот налог должен быть узаконен, утвержден властью, чтобы не подвергаться колебаниям и капризу. Вся духовная и светская периодическая печать наполнена сетованиями духовенства на свое ненормальное материальное положение. И эти сетования вполне справедливы не только с точки зрения интересов духовенства, но и Церкви православной. Не говоря уже о том, что постоянные заботы о насущном хлебе отвлекают пастыря от его прямых обязанностей, различные поборы духовных лиц вредят самому делу служения их. В понятии народа умаляется значение таинств и треб церковных, которые должны быть оплачиваемы известною ценою. Желательно, чтобы духовенство православное в этом отношении было поставлено хотя бы в такое положение, в каком находятся у нас представители инославного духовенства. Тогда бы пастырь мог всецело отдаться церковным нуждам своих пасомых без всяких послаблений для себя и других, тогда как настоящий способ обеспечения духовенства служит непреодолимою преградою для нравственного его влияния на приход.

Наконец, для полноты влияния пастыря на своих пасомых необходимо предоставить ему право участия на мирских сходах и в различных общественных делах их. Нужно только, чтобы священник в этих случаях всегда стоял вне всяких партий и в своих действиях руководился одной правдой Божией, ее одну проводил бы в жизни своей паствы. Пастырь, проникнутый мыслью о высоте своего служения, весь отдающийся исполнению своего долга, может благотворно подействовать и на своих прихожан. Пусть он постоянно внушает им, что религия христианская есть самое дорогое сокровище, которым может обладать человек, что Церковь православная – Богом установленное учреждение, вне которого не может быть для человека спасения. Таким образом, около пастыря организуется сначала небольшой кружок людей благомыслящих, который и составит зерно приходского братства. Священник не должен смущаться малым количеством членов его: зато все они будут одушевлены общим расположением к храму, проникнуты христианской любовью к ближним, а это одно уже может ручаться за успешность деятельности такого братского союза членов прихода. Можно с уверенностью сказать, что, по мере развития деятельности этого союза, он будет разрастаться и количественно. Доброе дело, хорошее общество всегда найдет себе лиц сочувствующих, и в конце концов весь приход, за немногими исключениями, объединится в этом братском приходском союзе. Конечно, это сделается не сразу; но зато союз, основанный на убеждении, будет прочен и действителен, так что никакие ухищрения людей иноверных и иномыслящих не возымеют в нем успеха. Такие приходские братства воскресят собой западнорусские братства 16 и 17 столетий с их плодотворной деятельностью для веры православной и русской народности, тем более что в переживаемых ныне событиях замечается аналогия с обстоятельствами того времени. Тогда, под напором врагов внешних и внутренних, русские люди, без различия звания и состояний, сплотились в братские семьи и своей энергией отстояли веру и народность. Не меньшая опасность угрожает вере православной и русской народности в настоящее время, и только приходские братские союзы могут дать отпор надвигающейся грозной силе врагов веры и народа. Нужно только, чтобы члены этих братств были объединены ревностью к вере и любовью друг к другу.

Такова в общих чертах должна быть деятельность приходских братств. Само собой разумеется, что, по мере количественного возрастания членов их, в каждом приходе должен быть организован приходский братский совет, как исполнительный орган прихода, обязанный давать ему отчет в своей деятельности в назначенные сроки. Приходский совет должен собираться возможно чаще для обсуждения приходских дел, причем во главе совета непременно должен стоять местный священник. Для поддержания самого близкого общения между членами прихода желательны собрания всех прихожан не только в храмах за молитвою, но и во внебогослужебное время для обсуждения общеприходских нужд и духовного назидания. Следует, чтобы эти собрания были обставлены возможно большей простотой и меньшей формальностью. Нет нужды поэтому заранее составлять проекты устройства приходских советов и собраний, так как каждое приходское братство может иметь некоторые особенные черты, зависящие от состава членов его и материальных средств. Все подобные проекты должны быть составляемы на месте, с одобрения и под указанием высшей епархиальной власти.

Коренной недостаток наших духовно-учебных заведений – двойственность; она положена в самую основу этой школы и уже отсюда отражается и расходится по разным сторонам жизни этой школы: воспитательной и учебной.

Духовная школа есть школа сословная, общеобразовательная и одновременно специальная пастырская. Эти две цели, преследуемые нашей школой, вносят туда страшный разлад, в ней идет постоянная борьба за перевес или светского, или духовного влияния. В последнее время, кажется, перевес решительно на стороне первого, ибо вводится и введена уже форма со светлыми пуговицами наподобие светских учебных заведений, поощряются светские развлечения и проч. Но в то же время требуется насаждать и церковность, как например, преждеосвященными литургиями. Человеку в священном сане, служащему в семинарии и желающему смотреть на семинарию, как на духовную школу, весьма тяжело чувствовать эту двойственность, и неимоверных усилий стоит, например, хоть мало-мальски упорядочить богослужение семинарии, чтобы оно не отражало на себе того конспективного характера, который носит на себе богослужение приходское, а будущие пастыри хотя бы в школе узнали надлежащую постановку богослужения христианского. Но это стремление всегда парализуется светским началом, внесенным в нашу школу даже и со стороны корпорации. Так и идет эта борьба между светским и церковным течением в нашей школе, и еще вопрос, кто кого больше мучит и кто сам больше мучится: начальство ли, поставленное насаждать церковность, или ученики, не желающие этой церковности и не признающие себя в качестве кандидатов на пастырство, а потому и требующие себе того же строя жизни, что и в светских учебных заведениях. А ученики именно не признают себя кандидатами на священство, обязанными вырабатывать в себе церковность и молитвенный дух. Они сознают себя только невольниками своего положения и весьма тяготятся им.

Здесь открывается другая коренная ненормальность нашей школы – ее замкнутая сословность, кастовый характер, против которого вооружается само духовенство и усиленно просит рассословить духовную школу. Духовная школа – собственно не столько духовная, сколько школа для духовенства, и дети духовенства, получающие здесь образование при значительном материальном обеспечении и льготах, в существе дела невольники своего положения. У родителей, отдавших сюда своих сыновей, может быть, и есть искреннее желание, чтобы их дети пошли по их пути пастырскому. Но чаще здесь действует материальный расчет, сравнительная дешевизна содержания, обеспеченного наполовину взносами с церквей; зато у детей, отданных в эту духовную школу, нет ни малейшей охоты идти в пастыри, а есть сильное желание идти по пути светскому, более видному. Как же может чувствовать себя юноша, стремящийся на иной путь и принужденный сознавать, что этот путь ему отрезан, а к нему предъявляют в школе такие воспитательно-дисциплинарные требования, которые обязательны только для готовящегося к пастырству, которого он не хочет?

Отсюда начинается роковой драматический разлад между целью школы и печальной действительностью. Пастырское служение никто, конечно, из понимающих дело спасения, которому служит Церковь, не станет сводить только на внешнюю сторону церковно-богослужебного ритуала. Задача этой школы, которая берет на себя дело подготовки пастырей, становится в высшей степени серьезной и исключительной. Надлежит воспитать не только добрых христиан, благочестивых и нравственных, с развитым нравственным чутьем и совестью христианскою, но людей, горящих духом, молитвенников, богатых духовными дарами, готовых взять на свою совесть и на свою душу руководство и душами многих чад Церкви, готовых идти, при теперешнем положении духовенства, весьма незаманчивом с внешней стороны, на подвиг смирения и унижения, на подвиг скудости материальной и лишений. Естественно, что духовная школа должна обладать идеально организованными воспитательноучебными средствами и условиями, чтобы осуществлять свою задачу, столь высокую и важную. Весь строй жизни этих учебных заведений, вся их атмосфера должна быть проникнута тем настроением, которое она должна привить своим питомцам, и самые воспитательные приемы и самая жизнь этих учебных заведений должны непременно обеспечить выработку в своих питомцах того настроения, которое необходимо для пастыря и работника на благо Христовой Церкви. В противном случае возможно только одно, что пастыри пойдут или по семейной традиции (благо она у нас теперь есть в силу кастового характера духовенства), а все прочие, имеющие возможность и средства уйти от этой необходимости, уйдут по другим дорогам, так как не чувствуют ни малейшей охоты идти на добровольный подвиг, ибо школа не создала в них подобного настроения. Так оно и есть теперь в действительности. Если даже из таких семинарий, где воспитывается до семисот юношей и ежегодно оканчивает от 60 до 90 человек, в священники идет не более 10 человек ежегодно и притом не лучших воспитанников, а только невольных бедняков, то ясно, что современная наша пастырская школа не оправдывает своих воспитательных задач и в настоящем своем виде не может существовать без явного противоречия самой себе. Ибо исключением является в ней то, что должно быть общим правилом, т. е. питомцы с добрым религиозным настроением, а добровольное пастырское служение «по призванию» – совершенно немыслимым.

Особенно страдает в наших школах воспитательная сторона дела. Строго говоря, у нас в духовных школах воспитания нет, а при существующем порядке и условиях жизни школы – и быть не может. Есть только внешний надзор. В некоторых семинариях число учащихся доходит до 700 человек, а воспитателей всего бывает в таких семинариях вместе с надзирателями 6–8 человек. Никакой возможности не представляется при таком числе учащихся войти с каждым учеником в непосредственные чисто личные духовнонравственные отношения и следить за его духовным миром. Дай Бог через год хотя узнать фамилии и лица учеников и как-нибудь поддерживать внешний порядок и дисциплину. Необходимо привлечь к делу воспитания и преподавательский персонал, но конечно не в том виде, как это теперь, т. е. на словах и бумаге. Нужны действительные классные наставники, близкие к ученикам и стоящие к ним в непосредственных отношениях. Само собою понятно, что необходимо иметь духовные школы малочисленные, а не такие казармы, как существующие – с батальонами бунтовщиков, готовых вырваться на улицу и идти под красными флагами с криками: «Долой самодержавие!». Казарменный вид, казенное внешнее отношение к ученикам, неизбежное при многолюдстве, худо действует на душу питомцев, и их жизнь идет сама собой, монотонная и скучная, давящая, без всякого вмешательства и прямого воздействия на них со стороны воспитателей и преподавателей. К этому еще присовокупляется прямо убийственное влияние той двойной морали, которая теперь царит в нашей школе. Нормальное воспитание и добрые результаты его необходимо предполагают единство жизни воспитателя и питомца, не со стороны внешней только, но со стороны внутренних настроений и нравственных начал, которые желательно привить питомцу. Личный пример всего лучше действует и убедительнее слов и наставлений. Этого-то единства и нет у нас в школе, и не со стороны внешней, дисциплинарной (что естественно), но именно со стороны нравственной. Нравственные требования, предъявляемые ученикам относительно храма, молитвы, постов и прочих заповедей, весьма часто необязательны для корпорации учебного заведения, и их жизнь весьма расходится с тем, что они по долгу службы проповедуют ученикам.

Выходит так: вот это нужно исполнять теперь, а когда вырастете и будете жить самостоятельно, тогда можно и не исполнять этого. Этим уже в корне убивается в питомце сознание абсолютного характера тех нравственно-религиозных требований, которые предъявляются ему и не исполняются старшими, и они получают временный характер. Повторяем: эта двойная мораль гибельна для питомцев и всего более способствует тому, что они лицемерят и выносят из школы полную беспринципность; а ведь мелких проявлений, где проводится эта двойная мораль, очень много, и долго бы было говорить о них.

Итак, дети духовенства, невольно поступающие ради общего образования в пастырскую школу, горько сознают эту свою неволю, их сердце не лежит к школе и они бегут из нее. Плохо и то, что состав учащихся в наших духовных школах не освежается иносословным элементом; 10% – количество очень незначительно для освежения нашей школы. А между тем открытие в нашу школу свободного доступа детей прочих сословий важно по многим причинам, не говоря о том, что было бы справедливее и даже каноничнее. Кастовый характер духовенства способствует вырождению этого сословия, ибо все-таки даровитые и лучшие из детей духовенства бегут по светским путям.

Вот почему необходимо иметь в виду при реформе нашей школы, в целях обеспечения русской православной Церкви добрыми пастырями, чтобы пастырство было делом добровольным и шли в пастыри не в силу необходимости, по горькому сознанию, что иначе деваться некуда, а по действительному желанию поработать для блага Церкви, на спасение ближних, шли лица с внутренним добрым настроением, с огоньком, а не насильники и невольники своего положения. Нужно еще, чтобы это пастырство было доступно всем добрым христианам всех сословий, а не одного духовного, и потеряло бы свой кастовый ветхозаветный характер с неизбежным вырождением и весьма вредною обособленностью от прочих сословий, особенно интеллигентных.

Все указанные нами здесь недостатки нашей духовной школы давно признаны многими авторами разных статей и давно уже сознавались еще такими авторитетными лицами, как архимандриты Филарет и Михаил, представившими свой проект реформы духовной школы еще в 1860 – 1862 гг. (см. «Церковные Ведомости» № 39 за 1905 год). Все эти недостатки настолько серьезны и существенны, что возникает мысль: следует ли теперь при реформе школы нашей сделать только некоторые поправки и улучшения в их строе воспитательном, учебном и правовом, оставив тип семинарий тот же, или – лучше создать новый тип пастырской школы, руководясь теми указаниями, какие дают и запросы современности, и существо пастырства, и те отрицательные стороны, которыми страдает нынешняя пастырская школа? Не нужно забывать, что возрожденному приходу нужны пастыри, как главы и руководители его, и самый поэтому вопрос о реформе пастырской школы необходимо входит в тесную связь с общей церковной реформой и в частности с реформой прихода. И уж конечно, для возрождения церковной жизни в смысле подъема религиозно-нравственного уровня жизни верующих, для возгревания в душах верующих благодатного огня, для пробуждения и окормления религиознонравственного чувства, наши духовно-учебные заведения, особенно семинарии, как рассадники пастырства, в их теперешнем виде и строе совершенно непригодны и должны быть упразднены. Можно надеяться (да это и лучше), что теперешнее брожение и какой-то саморазлагающийся процесс, начавшийся в наших духовных школах, является своего рода подписанием им самим смертного приговора и своего рода гражданским самоубийством. Разлагающийся организм без внутренней обновляющей силы и должен окончательно распасться. Разве можно, в самом деле, ждать чего-либо доброго, разве можно думать, что наши духовные школы дадут добрых пастырей, способных возродить жизнь церковную, когда в стенах этих заведений совершаются деяния, за которые с точки зрения чисто церковных канонов виновные подлежат отлучению от Церкви, а по гражданским положениям – по меньшей мере арестантским исправительным ротам? Ведь религиозно-церковное сознание, особенно с так называемой канонической стороны, утеряно вообще современными верующими христианами, утеряно оно и нашими школами, долженствующими поддерживать его; что же ждать дальше?!

Это полное отсутствие церковно-религиозного сознания, в частности канонического, в питомцах нашей духовной школы, готовящей пастырей, переходит, конечно, вместе с самыми пастырями из этой школы и в жизнь как их самих, так и в жизнь их пасомых. Ведь те же известные иереи, считающие себя представителями и носителями чистоты духа Христова и любви, едва ли бы решились публично порицать и ругать митрополита и епископа, если бы пастырское, христианское чутье, если бы сознание своего пастырского долга и духовного отношения к епископу было живо в них, если бы они признавали каноны церковные обязательными для себя, как норму церковной жизни. Оживление и возрождение церковной жизни, думаем, должно начаться прежде всего с оживления силы действия тех норм, в которых выражена церковная жизнь и которыми она должна созидаться и держаться; ведь, конечно, реформою Церкви имеется в виду каноническое ее реформирование. Поэтому серьезно следует подумать о том, что делать с нашими духовными школами, этими первыми выразительницами полного упадка религиозно-церковного сознания как в составе учащихся, так и в составе учащих. Конечно, дело создания новых пастырских школ, взамен теперешних, должно быть делом прежде всего самой церковной власти, ее иерархов, церковного Собора; ибо разве могут те, которые теперь испаряют и выкуривают из пастырской школы все пастырское и духовное, создать что-либо новое, лучшее в этом смысле? О пастырстве и духовных нуждах Церкви должны прежде всего заботиться архипастыри, и им подлежит этот вопрос для своего решения. И в данном случае реформа духовной школы не должна сводиться только к некоторого рода изменениям в программах, к передвижению и перестановке предметов, тем более к удовлетворению тех требований, которые высказываются в петициях воспитанников семинарии, особенно касающихся разного рода дисциплинарных вольностей вроде отсутствия надзора за ними и свободного чтения всех книг или участия в собраниях правления и контроля над действиями правления. Необходимо нужно создать новый тип пастырской школы, высшей и низшей, и притом такой школы, которая бы могла обеспечивать возможность подготовки к пастырству и выпускать людей с искренним религиозным одушевлением или настроением. Сохранить же теперешний тип духовной школы, высшей и низшей, невозможно: нужно, все равно, внести такие существенные изменения, которые будут равны совершенному пересозданию этой школы, созданию именно новой школы; а ограничиться немногими изменениями и ждать от этого добрых результатов для Церкви – нет оснований и по многим причинам, указываемым наличными недостатками самой духовной школы.

Нам лично думается, что вопрос о реформе нашей духовной школы, если только действительно имеется в виду обеспечение русской Церкви добрыми пастырями, должен именно сводиться к созданию нового типа пастырской школы, а не к частным изменениям в учебном, воспитательном и правовом строе теперешних духовных школ. Лучше раз навсегда покончить с тем, что заявило себя полной непригодностью для полезной и здоровой жизнедеятельности и служит только лишним бременем для Церкви, и создать новое. Нужно создать совершенно особую, специально пастырскую школу с вполне определенной целью и соответствующей этой цели постановкой всего строя жизни этой школы во внешней и внутренней организации ее. И пусть эта специально-пастырская школа будет доступна для лиц всех сословий и званий, будет всесословная, а не узкокастовая, только для детей духовенства. Большой наплыв желающих поступить в духовную школу и теперь из разных сословий служит показателем того, что и в пастырскую школу найдется много желающих, ибо еще не оскудело, конечно, у нас на Руси доброе христианское настроение и желание поработать Господу. Итак, по нашему мнению, должна быть создана совершенно новая, специально-пастырская школа всесословная. Вопрос теперь в том, что должна представлять из себя эта школа: должна ли она быть многолетней и, принимая в себя детей малого возраста, воспитывать их в предопределении к пастырству, в приспособленной для этого школьной воспитательной обстановке, или эта специально-пастырская школа должна принимать в себя уже людей сравнительно зрелых, получивших общее образование, полное, среднее или приближающееся к нему, поступающих в эту школу по свободному желанию, и должна давать им специально уже пастырское образование в течение лет трех – четырех.

Но если пастырство должно быть свободным избранием, своего рода самоопределением человека в области своих внутренних настроений, то тем оно может быть плодотворнее, чем более туда привнесено будет личной инициативы и свободы. И школа с таким комплектом лиц, которые свободно идут на путь пастырства, будет более свободна сама в себе, более определенна и способна идти к своей прямой цели спокойно и прямо, не оглядываясь в разные стороны, не считаясь с возможностью многоразличных настроений, и в состоянии будет создать соответствующий строй жизни и одинаковый режим. Вот почему, по нашему мнению, будущая пастырская всесословная школа должна быть не многолетней и принимать в себя детей не с младшего возраста, а людей уже зрелых, получивших общее образование, полное или близкое к нему, людей свободно выбирающих эту школу и пастырское служение, как свой жизненный путь. Достаточно будет, если эта школа будет трехлетней, а поступать в нее будут юноши от 18 до 30 лет. Думается, что в эту школу можно свободно пускать и без экзамена, на основании только отзывов начальства о благонадежности, всех прошедших среднюю школу общеобразовательную, какого бы она ни была типа. Можно туда пускать, хотя бы по экзамену, и лиц, кончивших школу несколько ниже средней, например наши второклассные и церковно-учительские школы, разные учительские институты и семинарии и проч.; можно допускать по экзамену и всех вообще лиц, приобретших уже путем личной, домашней подготовки право и звание учителей или дипломы, приближающиеся к дипломам указанных светских учебных заведений. Желательно, конечно, чтобы в пастырскую школу шли лица с полным общим средним образованием, ибо запросы к пастырю, при современных общественных условиях жизни, таковы, что он должен представлять собой не только нравственную силу, но в известном смысле культурную, просветительную. Пастырская школа для епархии не должна быть особенно многолюдна; нужно иметь в виду только потребности епархии, ее годичный средний спрос на кандидатов священства, и с этим сообразовать количество принимаемых в пастырские школы. При сравнительной же немноголюдности этих школ можно предполагать, что из населения целой епархий найдется ежегодно разных лиц, желающих поступить в пастырскую школу, в количестве от 50 до 70 человек.

Нужно, конечно, позаботиться и о том, чтобы путь пастырского служения не отталкивал многих, желающих идти по нему, своей внешней стороной материальной необеспеченности и самым способом обеспечения, который нельзя совершенно игнорировать. Семья и запросы жизни – дело серьезное, и не может же священник настолько быть высок только к духовным интересам, чтобы игнорировать их: это – дело избранных героев духа; а обычный добрый пастырь мучительно будет чувствовать эти материальные житейские искушения и скорби. Нужно, чтобы у пастыря меньше было этих житейских забот, отвлекающих его от прямого своего дела.

Вероятно, в силу традиции дети духовенства не будут чуждаться этой пастырской школы. Добрые навыки в семье священника (а это, без сомнения, еще есть), с детства близость к храму, – все это безусловно скажется на настроении мальчика из духовной семьи и будет располагать его к пастырству, тем более, что оно явится уже тогда вполне свободно избираемою дорогою, а не принужденною (а это имеет громадное значение), и не все же питомцы средней общеобразовательной школы, из детей духовенства особенно, пойдут в высшую светскую школу или по светскому пути, хотя бы по соображениям чисто материального характера.

Признавая за наилучшее создать новый тип пастырской школы, школы всесословной и для лиц уже взрослых, сознательно и свободно определяющих себя к пастырскому пути, мы почитаем за лучшее, чтобы весь строй жизни этой школы: воспитательная и учебная сторона дела, самый круг предметов преподавания, – все это было поставлено в строгое соответствие с той целью, которой должна служить эта школа, и обеспечивать возможно вернее ее достижение. Самый круг предметов и распределение их по курсам, которых мы предполагаем три (3), нами будет указан в особой таблице. Считаем необходимым заметить, что, кроме богословских предметов, нужно еще ввести философию и психологию (желательно более новую), как предметы необходимые для образованного пастыря, призванного откликаться и на современные запросы жизни и мысли, и как весьма важные в деле развития и выработки мировоззрения.

По самому строю жизни эти пастырские школы должны быть закрытыми учебными заведениями, и дело воспитания должно принадлежать всем наличным силам преподавательской корпорации, которая должна жить как можно ближе и теснее с питомцами и своим нравственным влиянием способствовать выработке в питомцах доброго настроения.

Воспитатели и преподаватели необходимо должны быть в священном сане из лиц, получивших высшее богословское образование, и с добрым настроением. Конечно, высшее наблюдение за этой школой принадлежит епархиальному преосвященному, который по возможности должен стоять ближе к этой школе и иметь с нею тесные непосредственные сношения; но хорошо бы и ректору этой школы предоставить более, нежели теперь, прав и свободу в выборе себе сотрудников из членов корпорации этой школы, а не получать эти назначения свыше. Во всяком случае, это дело должно быть более в руках епархиального преосвященного и ректора, нежели вверху стоящих, хотя бы теперь Учебного Комитета. Должность ректора и его помощника не должна быть выборной. Для привлечения в эту школу лучших преподавательских сил нужно озаботиться вполне приличным обеспечением служащих в этой школе, чтобы они могли всецело отдаться своему делу и работать над богословской наукой серьезно и плодотворно. И для воспитанников этой школы должно быть облегчено содержание в ней: должно быть предоставлено возможное количество или казенных стипендий, или от приходов: равно пособие в виде ли денежных сумм или учебных пособий и книг, должно практиковаться в широких размерах. Суммы на содержание пастырских школ могут черпаться из тех же источников, какие служат теперь для содержания семинарий. Это взносы на стипендии от церковных приходов для приготовления в школе будущих пастырей для тех же приходов.

Как должно вестись самое преподавание и учебный строй, равно и самая выработка программ и точная регламентация прав и правил для учащих и учащихся, это – вопрос более специальной разработки; в данном случае мы только высказываем общую перспективу создания новой пастырской школы, ее тип. Конечно, из этой школы должен быть открыт широкий доступ в академию, а в пастырскую школу можно бы пускать вдовых отцов диаконов.

Итак, в общем типе пастырской школы нам представляется в следующем: пастырская школа 1) особая специальная; 2) всесословная; 3) имеет трехгодичный курс для прохождения специально-богословских предметов и некоторых общеобразовательных светских; 4) при ней желательна воскресная или образцовая школа для учительской практики; 5) поступают в эту школу из всех сословий, получившие полное среднее общее образование (без экзамена) или получившие образование ниже среднего (церк.-прих., второкл., учит, школы, учит. инст. и проч.), а равно и получившие разные дипломы и звания на учителя, вдовые отцы диаконы, и проч. (по экзамену) в возрасте от 18 до 30 лет; 6) число учащихся в школе небольшое; 7) содержание казенное и стипендии от приходских общин; 8) строй жизни этих школ строго церковный, религиозный; 9) воспитатели, они же и преподаватели, в духовном сане, тем более ректор, все с высшим образованием; 10) назначение их от высшей духовной власти, с предоставлением в этом большего права епархиальному архиерею; 11) занятия носят урочный характер (4 урока по 1 часу) с переходными экзаменами по крайней мере по тем предметам, курс которых кончается в известном классе; 12) необходимы письменные работы; 13) кончившие эту школу получают права на священника и право поступать в академии по экзамену.

К этому упразднению существующих семинарий и замене их школою пастырскою, кроме оснований принципиального характера, приводят нас еще соображения касательно средств содержания их. Ни для кого не тайна, что значительная часть средств содержания семинарий составляется из епархиальных взносов от каждой епархии, что этими взносами покрываются многие параграфы семинарских смет. Это знает не только духовенство, его учащиеся дети, но и церковные старосты, от которых благочинные каждое полугодие отбирают значительную часть церковных сбережений. И чем дальше идет время, тем больше проникает в сознание крестьян цель этих полугодичных взносов, тем труднее становится их собирать, тем неохотнее отдают старосты это церковное достояние. Случаи протеста, неповиновения – довольно не редки. Само собой разумеется, что с образованием из приходов самостоятельных церковно-бытовых единиц невозможно будет рассчитывать на эти крупные отчисления. Церковный приход справедливо сочтет их за собственное достояние и не отдаст ни на какие иные цели, кроме узкоприходских. Таким образом материальное благосостояние семинарий будет подорвано в корне: они лишатся большей половины средств для своего существования.

Скорбеть ли об этом? Еще блаженной памяти архиепископ Херсонский Никанор в своих беседах с семинаристами неоднократно указывал им на их воспитание на церковные средства и отсюда выводил нравственное обязательство для них отдать силы свои на служение вскормившей их матери- Церкви. Но сильная и убедительная речь Херсонского витии не удержала течений и настроений среди детей духовенства. Выучившись на церковные деньги, они бегут от Церкви по разным распутиям, даже в акцизные чиновники, лишь бы не служить ей. И ныне сам собой устроился не только противоречивый, но и обидный для Церкви порядок: на церковные суммы учатся батальоны молодых людей, не имеющих в себе ни желания, ни охоты служить Церкви и бегущих от нее в разные стороны. Церковный приход не может не сознать этой аномалии; он не решится учить на церковные средства ренегатов Церкви и будет прав, если откажет во взносах. Но что вправе требовать и следует ожидать от приходов, это – ассигнование стипендий в пастырские школы для содержания и обучения пастырей в те же приходы.

Сделавши пастырскую школу строго церковной, всесословной, закрытой, мы тем самым постепенно будем уничтожать кастовый характер духовенства, вводить в него свежий элемент. Той же мерой мы откроем детям духовенства прямой доступ к светскому образованию и свободный выход на все пути. Для удовлетворения этой цели следует все существующие по епархиям духовные училища преобразовать в гимназии для детей духовенства и дать им курс, программы и права существующих гимназий Министерства народного просвещения. Совершить это преобразование можно будет тем удобнее, что здания всех училищ принадлежат духовенству, выстроены на его средства, содержатся взносами от него же за обучение детей. Лишь один учительский персонал требует для своего содержания казенных ассигнований. Общую схему этих гимназий можно представить в следующих чертах.

Духовные гимназии суть общеобразовательные училища, назначенные для образования детей духовенства: они заключают в себе полный курс наук, относящихся к общему образованию, устроенный по образцу светских гимназий (в их реформированном виде), с вполне согласованными в тех и других гимназиях программами. Эти гимназии состоят из восьми классов, по году в каждом.

В них принимаются дети как духовных родителей, так и всех других сословий – без всякого процентного ограничения для последних, – в возрасте не моложе 9 лет, с подготовкой, требующейся от поступающих в первый класс светских гимназий.

Ученики гимназий переводятся из класса в класс без экзамена, кроме тех предметов, по которым заканчивается в том или другом классе весь назначенный программой курс; при окончании же курса 8-го класса они сдают экзамен по всем предметам этого класса.

Переход воспитанников духовных гимназий в соответствующие классы светских гимназий, а равно и наоборот, происходит без всяких экзаменов. Окончившим полный курс этих гимназий предоставляются все права, одинаковые с правами окончивших курс светских гимназий, как при поступлении на службу, так и при поступлении в университеты и во все специальные светские высшие учебные заведения.

Преподаватели гимназий для детей духовенства как в правовом отношении, так и, в частности, в отношении материального обеспечения, должны быть вполне уравнены с преподавателями светских гимназий (в их реформированном виде).

Вместо инспекции ввести институт классных наставников, снабдив их известными полномочиями и подчинив педагогическому совету.

И таким образом удовлетворен будет общий и повсеместный вопль духовенства: «Дайте детям нашим свободный выход в университеты и во все высшие заведения».

А) Со введением в действие уставов духовно-учебных заведений 1867 года, высшей церковной властью призваны к жизни епархиальные съезды духовенства. В лице съездов епархиальному духовенству, чрез избранных от благочиннических округов депутатов, дано право на деятельное участие в экономических делах своих учебных заведений. И съезды доказали свою жизнеспособность тем, что это дело свое сумели выполнить и выполняют с энергией и успехом. Более широкого круга деятельности съездами высшей церковной властью предоставлено не было. Тем не менее, съезды некоторых епархий, с самого начала их существования, по требованиям жизни и с изволения местных епископов, не ограничивались заботами только о школах, но принимали к_; своему рассмотрению и общие свои дела хозяйственного свойства. Благодаря, им основались эмеритальные кассы, кассы похоронные, кассы взаимопомощи и т. п. Они много сделали и для целей благотворительных, хотя бы только и для своего духовного звания. На помощь своим бедным были организованы, ими всякого рода попечительства, в ведение их перешли приюты и богадельни для престарелых и бесприютных священноцерковнослужителей и их вдов и сирот. Но и этой своей деятельностью съезды не ограничивались. Жизнь и долг служения вызывали и вызывают их к работе по более широкой программе: к обсуждению общими братскими силами вопросов, имеющих то или другое отношение к пастырскому их служению. Они с благодарностью принимали всякий вопрос, данный им на обсуждение, и с готовностью отдавали свой труд намеченным вопросам, и своею деятельностью так зарекомендовали себя в этом отношении, что еще на первых порах своего существования заслужили официальное одобрение высшей церковной власти. Так, в отчете обер-прокурора Святейшего Синода за 1866 год, представленном на Высочайшее воззрение, между прочим было высказано, что «епархиальные преосвященные, вполне понимая всю пользу, какую можно ожидать от свободного обсуждения духовенством разнообразных предметов, касающихся как материального его быта, так и обязанностей пастырского его служения, начали в этих видах все более и более поощрять учреждение в своих епархиях священнических съездов... Предметы занятий на съездах: обмен мыслей, сведений и наблюдений по церковной практике, разъяснение разных сомнений и недоразумений, встречающихся в пастырской деятельности каждого священника, суждение о мерах к удовлетворению нужд церквей и духовенства, к благоустройству приходов, церковно-приходских школ, попечительств, прекращение возникающих между членами причтов неудовольствий общими пастырскими увещаниями. Можно надеяться, – добавляется в отчете, – что при таком направлении, при постоянном и просвященном руководстве архипастырей, съезды, сблизив духовенство в интересах пастырского служения, будут со временем весьма важным пособием для епархиальных начальств в их заботах о религиозно-нравственном преуспеянии своих паств. Несмотря на недавность учреждений съездов, они приносят уже добрые плоды».

Из приведенного отчета усматривается, что высшая церковная власть еще на первых порах, вскоре после призвания духовенства к самодеятельности на его съездах, имела возможность наблюдать великую перемену в пастырской его деятельности и признала его правоспособным к коллективному обсуждению вопросов веры и Церкви. Но что предлагалось епархиальным съездам, с изволения местных епископов, на обсуждение в некоторых епархиях, то не допускалось в большинстве других, и съездам приходилось ограничивать свои работы вопросами только экономического свойства, так как намеченная высшей церковной властью программа их действительно остается в своей силе и по настоящее время.

Между тем все чаще и чаще слышатся голоса и в обществе и в печати, что духовенство на своих епархиальных съездах вращается только в сфере материальных интересов и не интересуется вопросами высшего порядка, что пастыри душ занимаются обсуждением вопросов только имущественного характера и не заботятся о способах объединения духовенства между собой и с обществом с целью более успешного пастырского служения и влияния. Что эти требования общества от пастырей занятий на съездах вопросами пастырского характера вполне естественны и справедливы, – с этим нельзя не согласиться. Компетенция съездов епархиальных действительно узка и одностороння. Служение пастырское не есть «служение только трапезам», но главным образом «служение Слову» (Деян.6:2,4). Главная цель служения – созидать из людей Царство Божие на земле и готовить из них граждан для Царства Небесного. И если и всегда, то особенно в настоящее время нужно стать духовенству на путь широкой и энергичной подготовки к ответу на спорные и трудные вопросы, выдвигаемые на очередь русской жизнью – противоцерковными, противогосударственными ее – часто крайними – течениями, проникшими даже и в среду деревенскую. При общем оживлении русской жизни в разнообразных ее направлениях пред взорами пастырей, в области их общественного положения и служения, может открываться множество вопросов, которые требуют не только теоретического разрешения, но и практического применения к тому, как пасти стадо Христово. Для достижения своих специальных целей разные общественные силы соединяются в союзы и, как показывает опыт, действуют дружно, энергично и успешно, хотя, к сожалению, и не всегда в добром направлении. А духовенство поставлено быть одной из передовых сил народной жизни. Оно должно руководить этой жизнью, стоять во главе ее, тесно объединять ее под воздействием Церкви. Поэтому необходимо и пастырям Церкви сплотиться в тесный союз для работы на своем пастырском поприще по вопросам религиозно-нравственным, богослужебным, проповедническим, школьным, миссионерским, с целью более успешного и благотворного воздействия на жизнь народа, а также и по всем другим вопросам, которые могут иметь то или другое соприкосновение с бытом духовенства и его служением. И голос истории и долг служения зовут духовенство не стоять в стороне от народной жизни, но внимательно и ревностно следить за ее движениями и откликаться на запросы современности. Этим целям с наилучшим удобством могли бы послужить, как показал засвидетельствованный высшей церковной властью опыт, епархиальные съезды духовенства – эти епархиальные соборы, если бы программа их полномочий была расширена в намеченном выше объеме. Только на подобных съездах духовенство и могло бы, ко взаимной пользе его жизни и служения, поделиться знанием и опытом и общими силами обсудить и выработать программу своей деятельности по вопросам, порождаемым жизнью и церковно-приходской практикой, в интересах наилучшего успеха своего дела. Только чрез них оно и могло бы сплотиться в тесный и крепкий союз и оказывать действительно благотворное влияние на окружающую жизнь, а не оставаться по-прежнему в разделении, одиночестве и слабосилии. Прения и суждения по вопросам жизни и деятельности пастырской действовали бы на них развивающим образом, обогащали их теоретическими и практическими знаниями, воодушевляли бы их и вливали бы в них новые силы к достойному прохождению своего служения.

При таком расширенном круге деятельности съезды могли бы быть важным вспомогательным органом епископской власти, как учреждения совещательные. В лице их восстановились бы те «советы пресвитеров» при епископах первых веков христианства, существование которых признавалось необходимым, как это можно усматривать из творений свв. Игнатия Богоносца (в послании к Магнезийцам), Киприана (О священ., 3, 15), Златоуста, Амвросия Медиоланского (в книге «Об обязанностях священнослужит.») и другие. И так как эти съезды духовенства имели бы за собою только совещательный голос, то они вполне обеспечивали бы неприкосновенность власти епископа, которому принадлежит право не только утверждать мнения съезда к руководству и исполнению, но и отклонять их.

Посему желательна была бы такая постановка дела: на окружных благочиннических съездах, созываемых ежегодно благочинными до епархиальных съездов, каждый пастырь имеет право словесно или письменно поставить на обсуждение вопросы, вызванные жизнью и практикой. Вопросы эти с мнениями по ним окружных съездов докладываются местному епископу на благоусмотрение. Епископ или передает доклады на рассмотрение епархиальных съездов, по предварительном напечатании их в епархиальном органе к сведению епархиального духовенства, или оставляет без движения те из них, которые выходят за пределы компетенции съездов. Епархиальные съезды из депутатов от благочиннических округов, созываемые ежегодно епископом, обсуждают доклады благочиннических съездов, дают по ним свои заключения и представляют их на рассмотрение епископа. Епископ или утверждает заключение съездов, с опубликованием их в местном органе к исполнению и руководству духовенства, или отклоняет их, если они не соответствуют обстоятельствам дела и целям пастырского служения.

Не менее желательно, чтобы заседания и суждения епархиальных съездов происходили под непосредственным председательством и руководством епархиальных епископов.

При таких условиях депутаты съездов могли бы непосредственно и со всеми подробностями докладывать своему владыке, как работники хозяину на ниве Христовой, о всех своих пастырских затруднениях и недоразумениях и о всех религиозно-нравственных нуждах своих пасомых, чем давали бы ему возможность знать более всесторонне епархиальную жизнь и принимать своевременно соответственные меры к ее исправлению и улучшению. Такое коллективное общение пастырей с своим архипастырем еще более сблизило бы их в служении интересам Церкви и общества.

Б) Участие духовенства в городских, земских и сельских общественных учреждениях.

Много времени жизнь русских людей текла и развивалась под главным воздействием Церкви православной чрез ее представителей – духовенство. Правители земли русской открывали свободный простор влиянию духовенства на жизнь семейную, общественную и государственную. Пользуясь таким правом, духовенство не ограничивалось в своей деятельности одной церковною жизнью своих прихожан, но самым близким образом участвовало в их земских делах, в их самоустройстве и самоуправлении. Поэтому тогда все стороны гражданского быта народа русского, все отрасли общественного и государственного его строя проникала и одушевляла вера православная. Вера и Церковь были тогда самыми могущественными двигателями жизни народной. Во имя веры совершались великие подвиги гражданские и политические: во имя веры народ не раз отстаивал свое отечество от врагов внешних и не раз находил в ней утешение и энергию в самые трудные минуты своей политической жизни.

Но Петр Первый своими реформами положил конец широкому и благотворному влиянию духовенства на жизнь народа русского. Он отделил церковную жизнь от гражданской, устранил духовенство от народа. Оторванное от близкой жизни с окружающим обществом и замкнутое в своей собственной среде, духовенство стало в стороне от движений народной жизни со всеми ее явлениями в области общественной и государственной. Оно только отправляет церковные службы, совершает требы, учит в школах, удовлетворяет, по возможности, другим религиозно-нравственным потребностям прихожан; но что касается участия его в гражданской жизни своих прихожан, в их общественных делах и интересах, – это остается вне сферы его прав и деятельности. Такая отчужденность духовенства от своих прихожан в бытовом отношении, с течением времени, породила многие печальные, трудно поправимые явления, так наглядно выразившиеся особенно в последнее время. Значительная часть светски образованных людей стала далека от Церкви, как и от веры вообще. Воспитанные вне религиозных влияний, редко видя живую и энергичную деятельность представителей Церкви, они остаются к Церкви совершенно равнодушными, а некоторые идут дальше того: считая веру заблуждением, стараются и в других подорвать ее. Народ, историческим и долгим опытом убедившись, что духовенство – только для души и неба, а не для тела и земли, охотно идет к духовным отцам своим с недугами и скорбями духовнонравственными, но не идет к нему с запросами житейского свойства, мирскими. В самом деле, почему народная масса в столь важном современном движении, выразившемся во многих местах в печальных обнаружениях беспорядков до бунтов, самоуправств, кровопролитий, легко подпала под вредное влияние людей злонамеренных, а не обратилась с запросами и за указаниями к своим духовным отцам, поставленным быть глашатаями безусловной истины? Едва ли можно найти этому причину в чем-либо другом, кроме традиционного уклончивого и молчаливого отношения духовенства к бытовой стороне народной жизни, кроме явной односторонности его пастырства, вследствие сознания им полного своего бесправия и неведения по вопросам гражданского свойства. А между тем оно могло бы во многом предупредить эти брожения, многое могло бы сделать для социально-бытовой жизни народа, если бы оно было поставлено ближе ко всем сторонам народной жизни. Оно могло бы указать народу более верные и законные пути к удовлетворению его житейских нужд и руководить им на этих путях. Ведь ему открывает народ все грехи свои, помышления и желания. Ему жизнь народа известна лучше всех. Оно Самим Богом поставлено предстательствовать, печаловаться пред властями за нуждающихся и обремененных, быть всем вся, с целью направления их в жизни на путь спасительной истины (1Кор.9:22). Но этого-то и не может оно осуществить по причине своей замкнутости, неправильного отграничения сферы его деятельности.

Между тем все чаще и чаще слышатся справедливые упреки и обвинения духовенству, что общественная жизнь русского народа отошла от его влияния и устрояется, не справляясь с голосом и учением Церкви. Настоит поэтому неотложная необходимость возвратить Церкви, в лице ее представителей, всю силу благотворного ее влияния на все стороны жизни народной, всю мощь ее голосу, чтобы с большим успехом вести народ к высокой цели осуществления Царства Божия на земле. Для осуществления этой цели Церкви нужно быть в возможно близких отношениях к жизни народа как частной, так и общественной и государственной. Воздействие ее на эту жизнь во всех ее отношениях для согласования ее с вечными целями Царства Божия – есть прямое ее право и обязанность. Не для неба только и Царства Небесного принес Спаситель на землю Свое учение. Начало этого Царства должно быть полагаемо на земле. Заповедуя святость духа во имя неба и вечности, Христос Спаситель не только не презирал вместе с тем нужд и радостей земных, но и освящал их и содействовал им.

С другой стороны, и простая житейская справедливость дает представителям Церкви законное право на деятельное участие в жизни общественной и государственной. Духовенство – граждане государства, как и все прочие; и если каждому гражданину земли Русской гражданство дает известные права на участие в гражданской жизни государства, то это же самое гражданство должно давать те или другие права на участие в этой жизни и гражданам духовным. Быть гражданином земли Русской и не участвовать в ее строении – положение несправедливое и обидное. Напрасны опасения, что указанное расширение деятельности духовенства, обнимающей земные стороны народной жизни, оземленит его в ущерб духовности. Это есть не более, как только выражение всесторонней деятельности по устроению жизни мира во всех ее разветвлениях на началах евангельского учения; в противном случае, народ будет уходить к тем религиозным руководителям, которые явятся более близкими к нему лицами.

Ввиду всего сказанного, естественным и справедливым является желание, чтобы представителям Церкви – духовенству даны были более широкие права на участие в жизни общественной и государственной, чем те, которыми оно пользуется в настоящее время. Желательно, чтобы духовным лицам законодательным порядком предоставлено было право быть непременными членами общественно-государственных учреждений, имеющих место в их приходах, избирать других и самим быть избираемыми в состав городских и земских учреждений и принимать участие в обсуждениях общественных дел на сельских сходах. Это открыло бы широкое поприще духовенству для проведения во все стороны народной жизни истинно христианских начал и для утверждения своего религиозно-нравственного влияния на пасомых, с целью направления их жизни по заветам Христа. Само собой разумеется, что участие духовенства в делах общественно-государственных должно носить характер чисто пастырский, внепартийный, безусловно правдивый, с готовностью твердо стоять за правду Божию и не бояться называть ложью то, что противоречит этой правде.

К такому сближению духовенства с народом для сказанной цели не усматривается препятствий и с точки зрения церковных правил, при том правильном их разумении, какое им дается. Правда, 6-е Апостольское правило гласит: «Епископ, или пресвитер, или диакон да не приемлет на себя мирских попечений». Но под мирскими попечениями разумеется здесь не участие духовных лиц в делах мирских по соображениям религиозно-нравственного порядка, а занятия, несообразные с званием и обязанностями служителей Церкви, каковы – военная и гражданская службы, адвокатура, торговля, а также заботы, несогласные с нравственными качествами, требуемыми от священнослужителя, каковы – искание почестей, богатства и проч. Точно так же и 81-е Апостольское правило имеет в виду разделение власти и управления одним лицом, двоякую власть – духовную и гражданскую, совмещенную в одном лице, но и оно не воспрещает участия пастыря в общественных учреждениях с определенной целью христианского в них действования.

И начало повороту в сторону расширения общественных и гражданских прав духовных лиц уже положено. Монаршей волей, выраженной в Высочайшем манифесте от 26-го февраля 1903 года, духовенство призывается усугубить плодотворное участие не только в духовной, но и в общественной жизни пасомых, а «Положением о Государственной Думе» духовным лицам в лице настоятелей церквей дается право быть не только избирателями, но и избранными в Думу для участия в делах даже общегосударственного строения. Остается желать и надеяться на дальнейшее развитие их положения в данном направлении.

Центр епархиального управления и суда – епископ. Первая и самая главная обязанность его, как руководителя пастырей, по указанию апостола, сводится к тому, что он должен давать собой образец пастырского душепопечения как словом, знанием, так и особенно своей жизнью, своей личностью, своим деятельным отношением к пастве и духовенству. «Будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте», – говорит апостол Павел Тимофею (1Тим. 4:12). В действительности же как паства, так и пастыри в общем весьма редко видят своего архипастыря. Причины этого кроются в нынешней сложной централизации церковного управления, благодаря которой на епископе лежит такая масса самых разнообразных дел и столько за них ответственности, что исполнение одних этих дел в епархиях обширных поглощает весь досуг епископа; прямые же его обязанности естественно отходят на второй план, затемняются и в значительной своей части совершенно не выполняются им. Отсюда естественный выход: необходимо освободить епископов от юридических обязанностей, дать им возможность выполнять живые обязанности пастыреначальника – словом и делом непрестанно учить паству и пастырей, властвовать над душами человеческими, повсюду разнося любовь и милосердие, правду и свет. Выполнить и осуществить эту освободительную миссию во всей широте могут только люди разнообразного и широкого жизненного опыта, каковыми, несомненно, и явятся члены Всероссийского Поместного Собора.

Существующие консистории следовало бы заменить советом пресвитеров при епископе, давши ему характер живого, постоянно действующего под личным председательством епископа, административного учреждения. Опыт показывает, что консистории стали совершенно бюрократическими учреждениями, увеличивающими и усложняющими бумажное делопроизводство с длинной и тяжелой волокитой по поводу его. Будучи вспомогательным при епископе органом, посредствующим между ним и духовенством, консистории очень часто становятся в положение самодовлеющих административных учреждений. Самому епископу приходится иногда считаться с направлением того или другого дела, данным консисторией.

Совет пресвитеров должен состоять из лучших, опытных представителей духовенства (по назначению или выбору – как угодно), также заведующих отдельными учреждениями епархии (учебные заведения, свечной завод, дома призрения).

На заседаниях его докладываются важнейшие дела епархии, решаются и тут же утверждаются. Для подготовки этих дел необходимо иметь канцелярию при совете, которой дать право мелкие второстепенные дела приводить в исполнение своею властью, например: а) разрешать все хозяйственные распоряжения по надзору за церковно-причтовым достоянием, приобретением церковных земель, арендой их и проч. и б) самостоятельно <ведать> ведение и выдачу документов (исправление неправильных и восстановление пропущенных метрических записей, выдачу метрических свидетельств и свидетельств на права по происхождению).

В целях и в видах сокращения дел в епархиальном органе управления необходимо расширить компетенцию приходов, благочиннических советов и благочиннических съездов. Приходам должна быть предоставлена самостоятельность в удовлетворении неотложных нужд по храму и ремонту его во всех видах, за исключением случаев, предусмотренных законом (например, когда требуется поновление или реставрация древнего храма), в ревизии приходорасходных книг, документов по всем отраслям приходской жизни (храм, школы, богодельни и т. п.).

За благочинническими советами можно оставить те же задачи, которые они выполняют и теперь: расследование на месте и разрешение таких дел, как например, споры о разделе причтовых доходов от треб и от земли, решение мелких недоразумений членов причта между собой и с прихожанами (например, в случаях нетяжкой обиды словами, чрезмерного требования платы за требы и т. п.). Но состав советов следует увеличить до двенадцати человек, из них 6 лиц духовных и 6 светских представителей от церковных общин. Те и другие – по избранию.

Благочинническим съездам, при непременном участии представителей от церковных приходов, следовало бы предоставить: 1) выборы благочинного, помощника его, духовника и следователя, 2) подготовительное обсуждение дел, подлежащих разрешению епархиального собора, и 3) братское обсуждение вопросов пастырской практики, изыскание мер к поддержанию веры и нравственности в приходах.

Следует установить твердым правилом обязательные ежегодные епархиальные соборы не для экономических вопросов, а для суждений по вопросам веры и нравственным и религиозной жизни приходов, о чем было сказано выше. Они должны действовать не рядом и не наравне с епископом, а должны быть органом совещательно-вспомогательным при нем, причем состав съездов ежегодно должен меняться так, чтобы чрез известные промежутки времени все пресвитеры могли пройти пред лицом своего епископа. При таких условиях епископу, особенно многолюдной епархии, облегчится живое общение с подведомыми ему пастырями, а чрез них ему будут ведомы нужды и интересы и пасомых.

Было бы согласно с церковными канонами, а для дела Церкви и очень полезно, если бы на эти съезды привлекались с правом совещательного голоса и избранные представители от церковных приходов, лучшие, благочестивые, ревнующие о деле Божием.

Что касается церковного суда, то, в тех же целях облегчения епископа, с одной стороны, и с другой – для того, чтобы поставить суд на должную, присущую ему высоту, необходимо отделить его от администрации. Записка обер-прокурора Святейшего Синода за № 100 указывает, что по этому вопросу существует обширная литература, а в Синоде имеются не менее обширные материалы, доставленные туда в 70-х годах епископами и консисториями по требованию Синода. Обмен мнениями в литературе и отзывы епархиальных начальств были вызваны, как известно, учреждением при Святейшем Синоде по Высочайшему повелению Комитета для составления проекта о сокращении пределов церковной подсудности и о передаче многих дел из духовного суда в светский. Составленный из законоведов – лиц светских и духовных, под председательством архиепископа Литовского Макария, Комитет составил основные положения преобразования судебной части по Духовному Ведомству сообразно тем началам, на которых совершено преобразование судоустройства и судопроизводства по гражданскому, военному и морскому ведомствам, по применению этих начал, насколько окажется полезным и возможным, к свойству, целям и потребностям суда духовного. Проект Комитета литература встретила весьма сочувственно. В духе отделения суда от администрации и реорганизации его параллельно с судом гражданским высказалась и значительная часть епархиальных преосвященных с консисториями. Реформа церковного суда готова была завершиться, когда против нее выступил с армадой бесчисленных доказательств канонист – профессор Московской духовной академии А. Ф. Лавров (впоследствии Алексий, архиепископ Литовский). В капитальном исследовании своем «Предполагаемая реформа церковного суда» (С.-Петербург, 1873) шаг за шагом он доказал всю неканоничность проектированной Комитетом реформы церковного суда. И реформа, благодаря этому, была погребена на 30 лет, вплоть до наших дней. Но, ниспровергнув реформу церковного суда, проектированную на началах суда гражданского, профессор Лавров научно констатировал факт, что нынешнее церковное судопроизводство несостоятельно как с внешней – процессуальной, так и с внутренней – доказательной стороны, и предложил свой проект преобразования церковного суда, с устранением недостатков суда, ныне принятого в Духовном Ведомстве и проектированного Высочайше учрежденным при Святейшем Синоде Комитетом. К этому готовому, по-видимому – строго согласованному и с церковным законодательством и с духом времени проекту церковного суда присоединяемся и мы.

Лучшим завершением начала соборности в управлении российской православной Церковью мы полагаем разделение всей Российской империи на церковные округа, с митрополитом в каждом из них.

В обширном царстве Русском, составленном из разнообразных племен и народов, ясно намечаются среди этих народов свои религиозно-бытовые особенности, свои особенные задачи церковной жизни, которые дают полное основание объединить ту или иную местность или племя в особую церковную область. Так, задачи устроения Церкви православной в отдаленных сибирских губерниях, с преобладающим инородческим населением, сами собою создают здесь свою область, у которой первая забота – просвещение язычников светом Христовой истины. Так, северо-западные губернии нуждаются в объединении их в один церковный округ для борьбы с обуревающим здесь католичеством. Епархиям юга России необходимо объединение для борьбы с штундизмом и сектами. .

Епископы всех епархий в указанных церковных областях должны ежегодно составлять соборы, по Апостольскому правилу, для рассуждения о догматах благочестия и для решения случающихся церковных прекословий (Апост. пр.37-е).

Правила Вселенских Соборов неоднократно напоминают о необходимости хотя бы одного собрания епископов в каждой области в течение года (1Всел. Соб.5-е; 4Всел. Соб.19-е; Антиох.20-е; 6Всел. Соб.8-е; 7Всел. Соб.6-е).

Само собой разумеется, что эти соборы должны устрояться в тех городах, в которых будут иметь местопребывание областные митрополиты, при кафедрах этих первенствующих в области иерархов.

Предметами соборных суждений могли бы быть: а) дела веры и нравственности, б) миссия внешняя и внутренняя, в) дела судные по апелляциям на решение епархиального епископа, г) взаимные пререкания между епископами и подчиненным духовенством и все прочие беспорядки, злоупотребления, нестроения, как того требует 4-е пр. 1 Вселенского Собора.

Эти ежегодные областные соборы, являясь ясным выражением канонического устройства Церкви, в то же время поддерживали бы дух братского общения между епископами области; жизнь церковная в них находила бы свое выражение, а сама поместная Церковь области на этих соборах являла бы свою веру, свою заботу о нравственном и религиозном преуспеянии своих членов.

Нет оснований опасаться, чтобы это деление России на церковные округа вредило единству и нераздельности Российской империи: и ныне гражданская и политическая жизнь ее, в различных областях (Польша, Кавказ), управляется своими законами, которые немало не ослабляют единства империи. Точно так же немало не будет поколеблено ни единство Церкви, ни единство церковного управления от предполагаемого разноместного и повременного составления в разных областях своих соборов.

В древней Церкви, по свидетельству Антиохийского Собора, епархиальные епископы собирались на соборы к своим митрополитам, а окружные митрополиты – к своим патриархам. И это постепенное восхождение дел церковных от епархиальных епископов к окружным митрополитам, а от них – к патриархам не разделяло Церковь, а наоборот, сплачивало и соединяло ее единством веры и упования.

Видимой главой Церкви, средоточием, к которому должны стекаться дела церковные из митрополичьих областей, должен быть, по нашему глубокому убеждению, Всероссийский святейший патриарх с постоянным при нем Синодом, имеющий свое местопребывание в царствующем граде Москве.

Останавливаясь на вышеприведенной таблице распределения предметов по курсам, комиссия имела в виду, с одной стороны, избежать тех ненормальностей, которые так сильно дали себя чувствовать в старой школе, а именно: дробности предметов, когда один и тот же предмет изучался в течение нескольких лет, иногда при разных преподавателях, когда объединить все ставшие известными ученикам сведения предмета не было никакой возможности, и во 2-х – многопредметности в классе, когда ученики старших классов семинарии должны были изучать от 9 до 13 разнородных предметов в один и тот же год, причем, естественно, мысль их не могла сосредоточиться ни на одном предмете – в результате апатия и верхоглядство; с другой стороны, придать курсу наук пастырской школы наибольшую стройность и гармоничность, чего также не было в семинарии. В предполагаемой пастырской школе на первом курсе ученики изучают собственно только 5 предметов: Новый Завет, патрологию, русскую церковную историю, философию и психологию; остальные предметы – гомилетика, литургика, греческий язык и пение, как изучаемые чисто практическим путем, едва ли будут много отнимать времени у учеников, скорее будут служить отдыхом; у учеников, думается, будет достаточно времени для самостоятельного чтения и размышления. Основательное же изучение предметов этого курса даст ученикам прочное основание для целого христианского мировоззрения, у них будет точка отправления при суждении о вопросах веры. На втором курсе ученики изучают только 4 предмета: Ветхий Завет, основное богословие, церковную историю всеобщую и сектантство, причем между предметами замечается очень большое сродство; ученики здесь знакомятся с религиями внехристианскими и заблуждениями, имевшими место в христианской вселенской и поместной русской Церкви. При усвоении ими на первом курсе Нового Завета и философии, все заблуждения и неправые мысли нехристиан, христиан-еретиков и христиан-сеюантов для них будут вполне понятными и доступными для глубокого сознательного усвоения. На третьем курсе – 5 предметов: Ветхий Завет, апологетика, догматическое богословие, нравственное богословие и церковное право. Когда учениками хорошо будет усвоен Новый Завет и основоположительные с пророческими книгами Ветхого Завета, когда они хорошо ознакомятся с тем, как не должно мыслить о христианских истинах, создание целого, осмысленного христианского мировоззрения у учеников не будет непосильным делом для преподавателей этого курса. На выпускном экзамене ученики вполне могут показать свою зрелость (или незрелость) в отношении к пастырству.