Начало нового образования и новой литературы при Петре Великом

Характер к значение реформы Петра В. Изобразив в обширной картине недостатки Московского государства и представив план его реформы, Юрий Крыжанич говорил царю Алексею Михайловичу: «В твоих руках, царь, чудодейственный жезл Моисеев, которым ты можешь творить дивные чудеса, в твоих руках самодержавие и совершенная покорность и послушание подданных. Уже несколько веков не было на свете такого царя или владетеля, который имел бы силу творить такие чудные дела, какие ты легко можешь делать и приобрести за них у всего славянского народа нескончаемое благословение, у других народов бессмертную славу, а у Бога, после сего земного царства, царство небесное»¹. Этим чудодейственным жезлом, на который указывал Крыжанич Алексею Михайловичу, превосходно воспользовался знаменитый сын его. Петр В., который, опираясь на свою самодержавную власть и покорность подданных, при помощи своего гениального ума, в непродолжительное время, преобразовал Россию, хотя совершенно в другом направлении и совсем по другому плану, чем какой представлялся воображению славянского патриота.

История показывает, что в известные эпохи народной жизни, многие лица, замечая упадок прежних начал и форм жизни, ощущают потребность в новых началах, высказывают новые идеи и стремления; но только гениальные личности делаются полными выразителями этих идей и стремлений, не только смело и ясно выговаривают их словами, но и осуществляют их на деле. И до Петра В. многие сознавали необходимость в реформах и делали попытки познакомиться с европейской цивилизацией. Еще с XVI в. стали вызывать в Россию иностранных ремесленников, художников, ученых, врачей и офицеров, а в XVII в. из них уже образовалась около Москвы целая немецкая слобода; с XVII же века стало распространяться в Юго-западной России чрез Польшу и европейское образование, которое из Киева скоро перешло и в Москву, так что в половине XVII в. в России были уже два высших учебных заведения – киевская и московская академии. Но только Петру В., при его гениальном уме и исполинской силе воли, удалось на самом деле ввести в Россию настоящее европейское образование. Сознав необходимость преобразования России, Петр В. вошел в непосредственные сношения с Европой; сам лично познакомился с европейской наукой и цивилизацией и потом постоянно и неутомимо стремился распространить их в России, не останавливаясь при этом ни пред какими трудностями и не жалея никаких жертв. Задумав дело, он никогда не ограничивался одним приказанием сделать его, но сам не только следил за указанным делом, но и делал его вместе с другими, был не только законодателем, но и первым исполнителем закона, сам, по выражению поэта,

«То академик, то герой,

То мореплаватель, то плотник,

Он всеобъемлющей душой,

На троне вечный был работник».

Эта непобедимая энергия и составляла основную силу и существенный отличительный характер преобразовательной деятельности Петра В.

Связь нового образования с прежним, киевским и Московским. Характер нового образования. Впрочем, и все, что до Петра В. было сделано для образования, не только не осталось напрасным, но и принесло большую пользу во время реформы. Прежние труды и попытки приготовили почву для нового образования и дали на первый раз нужных работников. Юго-западная наука если не искоренила, то значительно ослабила существовавшее прежде в России предубеждение против образования и воспитала много таких людей, которые были деятельными помощниками Петру в его реформах. Киевские и московские ученые явились первыми учителями в училищах, переводчиками книг с иностранных языков и объяснителями и защитниками всех преобразований. Из Киевской и Московской академий долго брали воспитанников для отправления за границу учиться разным наукам и ремеслам, в разные учреждения для службы, в гимназию и университет при Академии наук. Этим определяется связь нового образования и литературы с прежним образованием и литературою. Подчинившись идеям преобразователя, прежнее образование сделалось необходимым орудием реформы и помогало распространению и утверждению нового европейского образования.

Новое образование, возникшее вследствие новых потребностей в русской жизни, естественно, должно было получить новый характер². Прежнее образование имело характер религиозно-церковный и служило преимущественно религиозно-церковным целям. Новое образование, вызванное государственными потребностями, должно было служить вообще государственным целям. Сообразно с разными целями государства, потребовались разные знания, разные науки, и между прочим такие, которые или совсем не входили в систему прежнего образования, или же занимали в ней незначительное место, будучи признаваемы не самостоятельными, а вспомогательными и служебными предметами. Кроме древних классических языков, оказалось необходимым изучать новые европейские языки и новыеевропейские литературы; круг наук философских, исторических и математических нужно было расширить и придать им большее значение, чем какое они имели прежде; нужно было ввести новые науки медицинские, военные, горные и проч. Для распространения разных наук и знаний требовались разные училища. Для достижения чисто научных целей нужны были высшие ученые заведения; для распространения общего образования–заведения общеобразовательные; для разных частных практических целей –разные специальные заведения. Таковы были задачи нового образования, согласно с новыми потребностями Русской жизни. Само собою разумеется, что эти задачи могли быть выполнены не вдруг, а постепенно, и составляли идеал, к которому Россия должна была стремиться. С самого же начала, в первые времена нового периода, новое образование должно было служить ближайшим практическим целям государства, согласно воле Петра В., который результаты, добытые европейскою наукою, хотел тотчас же перенести в русскую жизнь и применить их к её потребностям, посредством воспитания нужных для этого деятелей, ученых, художников, ремесленников, военных и чиновников. На образование, таким образом, естественно, должен был явиться взгляд служебный – как на орудие государственных целей, для приготовления деятелей и чиновников на разных местах государственной службы. Отсюда главною заботою должно было сделаться заведение школ профессиональных. Вопрос об общем образовании, какое необходимо для всякого человека вообще, в каком бы звании и службе он ни находился, явился уже впоследствии, только в царствование Екатерины II, когда стали сознавать необходимость образования общечеловеческого и заботиться о воспитании в готовящихся на ту или другую службу прежде всего умных, добрых и честных людей, о их умственном и нравственном развитии.

Путешествия Петра В. по Европе и отправление туда русских людей для образования. Задумав преобразовать Россию, Петр В. прежде всего начал посылать русских людей в Европу учиться наукам и ремеслам и в тоже время сам лично захотел на месте познакомиться с европейским образованием. В 1697 г. он отправился путешествовать по Европе; сначала проехал в Пруссию и был в Кенигсберге, потом в Голландию, где прожил четыре месяца в Амстердаме; из Голландии в январе 1698 г. переехал в Англию, и провел здесь три месяца; из Англии он возвратился опять в Голландию, но не остановился здесь, а отправился на юго-восток в Вену. Осмотрев все замечательное в Вене, он съездил в Баден и Пресбург и собрался в Венецию, но известие о бунте стрельцов заставило его возвратиться в Россию³. Это было первое путешествие Петра В. по Европе. Другое продолжительное и важное путешествие он совершил в 1717 г. В это время он был в Данциге, Штетине, Копенгагене, Гамбурге и наконец в Париже⁴. Во время этих путешествий Петр В. внимательно осматривал во всех местах типографии и библиотеки, музеи и кунсткамеры, анатомические театры и клиники, промышленные мастерские, фабрики и заводы, беседовал с разными учеными и ремесленными людьми. Живя в 1697 г. в Амстердаме, оп был в постоянных сношениях с ученым бургомистром этого города, Витзеном, посещал часто музей древностей и редкостей Якова Вильде и анатомический театр профессора анатомии, Рюйша. Изучая гравировальное искусство, он сам сделал гравюру, представляющую торжество христианской религии над мусульманской, в виде ангела, который с крестом и пальмою в руках попирает полулуние и турецкие бунчуки. Амстердамскому негоцианту, Яну Тессингу, он поручил завести в Амстердаме типографию и дал ему грамоту, чтобы печатать в ней «земныя и морския картины и чертежи, и листы, и персоны, и математическия и архитектурные и городостроительныя и всякия ратные и художественные книги на славянском и латинском языках вместе, тако и славянским и голландским языком по особну, от чего б русские подданные много службы и прибытка могли получить и обучатися во всяких художествах и ведения»⁵. В Амстердаме в это время жил один поляк, знавший славяно-русский язык, Илья Федорович Копиевский, или Копиевич; ему Петр В. поручил переводы и издание книг. Сначала Тессинг и Копиевич трудились вместе, но в 1700 г. Копиевич рассорился с Тессингом, завел свою типографию и выпросил у Петра особую привилегию для издания книг на 15 лет⁶. Проезжая в 1716 г. чрез Кенигсберг, Петр В. осматривал Кенигсбергскую библиотеку и велел переписать для себя, как можно точнее, находившийся здесь Радзивиловский список летописи Нестора. Во время пребывания во Франции в 1717 г. он посетил все замечательные учреждения в Париже и познакомился со всеми, бывшими тогда знаменитостями науки; был в Сорбонне, где Бурсье обратился к нему с предложением о соединении церквей; осмотрел королевскую типографию, где в присутствии его было отпечатано множество пробных оттисков; посетил коллегиум, основанный кардиналом Мазарини (College des quatres nations); познакомился с известным тогда во Франции геометром, Вариньоном; был у изобретателя движущегося глобуса по системе Коперника, Пижона, и купил у него глобус для себя за 2000 экю; смотрел химические опыты Жофруа; посетил французскую академию наук, которая показала ему всё, что было нового и замечательного по части опытных наук, и выразил желание быть её членом; ездил в С.-Сир, чтобы осмотреть знаменитую женскую школу, заведенную Ментенон; заходил в Париже в лавки ремесленников и рассматривал их работы; долго был на фабрике Гобелена, в зоологическом саду, в механических кабинетах и т. д⁷. Беседуя с разными учеными, он заводил с ними знакомство на будущее время, с некоторыми из них вел переписку, по возвращении из заграницы. Для истории образования особенно важны и интересны сношение Петра В. с Лейбницем и Вольфом, которые стояли тогда во главе европейской науки.

Сношения Петра В. с Лейбницем и Вольфом. Лейбниц (род. в Лейпциге 1646 г. ум. 1716 г.) был философ и ученый энциклопедист, как большая часть тогдашних ученых и философов. В философии он известен своею Монадологией (La Monadologie 1714 г.), учением о предуставленной гармонии (Harmonie рrееntabliе 1696 г.) и Теодицеей (Essai de Theodicee 1710), в математике своей теорией о величинах бесконечно малых (дифференциальными вычислениями), в истории некоторыми историческими сочинениями, в филологии исследованиями по языкам и между прочим стремлением отыскать универсальный язык, для всех народов. У Лейбница была грандиозная идея об ученом обществе, или братстве во всем мире, которое, на основании научных стремлений, должно было привлечь к себе не только науку, но и все дела государства и даже целого человечества. С этой идеей были связаны его старания возбуждать к основанию академий в Берлине, Дрездене, Вене и Петербурге. Он смотрел на академию, как на общую мастерскую, где несколько рук вместе работают над наукой, потому что для дальнейшего её возрастания общества служат лучше, чем отдельные люди». Из этой же идеи у Лейбница развилась мысль о возможности отыскать универсальный язык, на котором все народы алгебраически могли бы понимать друг друга⁸. Еще прежде свидания с Петром В. Лейбниц желал иметь образцы наречий языков, которыми говорят разные народы России, и интересовался летописью Нестора, найденною в Кенигсберге. Петра. В. встретил его в Торгау и пожаловал ему звание тайного советника с жалованьем по 1000 рейхсталеров в год, «во уважение, как сказано в данной ему по этому случаю грамоте, известных и им испытанных качеств ученого, который может способствовать развитию математических знаний, исторических разысканий и других наук». Согласно с этим, по желанию Петра, Лейбниц составлял разные планы и проекты для просвещения России, между которыми известны проекты: 1) о необходимости магнитных наблюдений в разных местностях России, вместе ст. исследованиями о положении и природе страны; 2) проект о распространении наук в России, в котором, в числе необходимых для этого предметов, указаны: здания, библиотеки, обсерватории, снабженные инструментами, моделями, книгами, медалями, древностями и проч.; из городов, в которых необходимо завести академии, университеты и школы, указаны Москва, Киев, Астрахань и Петербург; 3) о необходимости учредить в России 9-ть коллегий –государственную, военную, финансовую, полицейскую, юстицкую, торговую, вероисповеданий, ревизионную и ученую. Для ученой коллегии, говорил Лейбниц, нужно выбирать людей, основательно знакомых с науками, а не полуневежд, от которых государство ничего не выигрывает. Обязанности этих людей должны состоять а) в том, чтобы излагать каждому свою науку по усовершенствованной методе и стараться следить за открытиями и улучшениями; б) в том, чтобы наблюдать, чтобы молодежь в государстве была воспитываема хорошо и проходила бы все науки, и в) в том, чтобы испытывать тех из молодых людей, которые отправляются заграницу. Для обучения юношества в России необходимо учредить Академию, которая должна помещаться в удобном для того доме, иметь хорошую библиотеку и типографию. Между предметами для преподавания в Академии указаны: богословие, логика, ифика, медицина, хирургия, история, естественное и государственное право, астрономия, география, химия и разные языки. 4) О необходимости, для распространения христианства, перевода на языки живущих в России инородцев 10-ти заповедей, молитвы Господней «Отче наш» и Символа веры, или составить для каждого племени небольшой лексикон их языка⁹. Кроме того, сохранился еще реестр, в котором Лейбниц требовал: а) каталог изданных в России книг, как обращающихся в продаже, так и других; б) сведения о рукописях греческих и русских, хранящихся в монастырях и других местах; в) список ученых русских и иностранных, находящихся на службе царской; г) доставление образцов языков народов русского царства и сопредельных с ним стран; г) русский лексикон, или вокабулы; д) славянскую грамматику; е) все русские исторические книги; ж) книгу, называемую патерик; з) русскую Библию, в особенности Новый Завет; и) божественную службу по-русски, и) русский катехизис¹⁰. Планы и проекты Лейбница, как легко можно видеть, были слишком обширны и тогда не могли быть выполнены в России, которая только еще начинала учиться; но они не могли остаться без последствий и имели влияние на некоторые реформы Петра. Под их, конечно, влиянием родилась у Петра мысль учредить коллегии, основать в Петербурге Академию наук, послать Беринга для открытия пролива между Азиею и Америкой, снарядить посольство в Китай с Саввою Рагузинским¹¹.

Другою знаменитостью в тогдашней европейской науке был ученик Лейбница. Христиан Вольф (род. 167–9 г. ум. 1754 г.), профессор университета в Лейпциге, потом в Галле​ и Марбурге. Его философия хотя не имела характера оригинальности, но отличалась строгою логическою последовательностью, а вместе особенною ясностью и определенностью, приобрела ему обширную школу последователей и господствовала в Германии до появления критической философии Канта. Вместе с философиею Вольф занимался также физикой и математикой и другими науками. Он стремился составить такую систему или классификацию наук, которая не только обнимала бы все их отрасли, но и строила бы их в том, вполне сообразном с природой вещей, порядке, в котором последующее всегда естественно проистекает из предыдущего¹². Сношения Петра В. с Вольфом начались в то время, как Вольф был в Галле. В 1715 г. некто Орифеус распустил слух, что ему удалось открыть perpetuum mobile; Петру захотелось воспользоваться этим открытием, я он лейб-медику своему, Блюментросту, поручил предложить Вольфу вступить в русскую службу, на каких угодно условиях, лишь бы только он усовершенствовал изобретение Орифеуса. С этого случая начались сношения с Вольфом. Ему несколько раз предлагали перейти в Россию для устроения Академии наук, предлагали даже место президента в Академии; но Вольф всегда отказывался от этих предложений то под предлогом опасения за свое здоровье в суровом русском климате, то под предлогом боязни преследования со стороны русского духовенства. Замечательно. что он даже не советовал Петру открывать в Петербурге Академию наук, указывая на то, что с ней может случиться тоже, что с Академией в Берлине, где это учреждение по имени известно всему свету, но из этого еще ничего не вышло. «Обыкновенный университет, говорил он, где ученые будут преподавать то, что распространит науки между русскими, не только полезнее для страны Академии наук, которая ad plausum exterornm должна держаться, а подобные вещи не многие поймут, но также – к тому поведет, что в несколько лет Академия наук будет состоять из русских, которые потом настоящую славу доставят своему государству»¹³. Но, хотя Вольф отказался от президентства в Академии наук, принимал потом большое участие в её устроении; лучшие из первых её членов Бернулли, Бюльфингер, Мартини и некоторые другие приехали в Петербург по его рекомендации; к нему учиться в Марбургский университет посылала потом Академия наук русских студентов; у него слушал лекции и первый академик из русских, Ломоносов.

Училища старые и новые. Но план Академии наук окончательно сформировался у Петра В. только уже в последние годы его жизни (в 1723 г.), а открыта была Академия уже после его смерти, при Екатерине I. Сначала же, по возвращении из первого путешествия по Европе, Петр думал только расширить объем преподавания в Московской академии. В 1698 г. он говорил об этой академии патриарху Адриану: «Благодатию Божиею и зде есть школа... и из школы бы во всякия потребы​ люди, благоразумно учася, происходили в церковную службу и гражданскую, воинствовати, знати строение и докторское врачебное искусство. Еще мнози желают детей своих учити свободных наук и отдают зде оные иноземцом, инии же в домех своих держат будто учителей иноземцов же, которые словенского нашего языка не знают право говорити, к сему же еще иных вер, и при учении том малым детем и ереси свои знати показуют, от чего детем вред и церкви нашей святой может быть спона (вред) велия, а речи своей от неискуства повреждение. А в нашей бы школе, при знатном и искусном обучении, всякого добра училися. И кто бы где в науке заправился, в царскую школу хотя бы кто побывать пришел, и он бы пользовался. И сего смотрети же надобно и прирадеть тщательно зело»¹⁴. Но это намерение не исполнилось. Только в 1701 г., когда протектором московской академии был назначен Стефан Яворский, она была преобразована по образцу Киевской академии. Затем открыто было несколько епархиальных школ в Смоленске (в 1700 г.), Ростове (в 1702 г.), Тобольске (1703–1704 г.)¹⁵. В 1706 г. в Новгороде была заведена славяногреческая школа, сделавшаяся местом образования детей не только духовных, но и светских людей. В эту школу Петр В. посылал учиться не грамотных дворянских детей, поступавших потом в Петербургскую морскую академию. В 20-х годах из Новгородской школы возникло до 13 школ в равных местах¹⁶. В Духовном Регламенте было постановлено заводить духовные училища при всех архиерейских домах. Здесь начертан был Феофаном Прокоповичем и подробный проект образцового духовного училища под названием академии и семинарии, который и служил руководством при устройстве духовных семинарий и академий в последующее время. Но, рядом с духовными школами старого направления и характера, должны были явиться новые школы, для удовлетворения новым потребностям. Заботы правительства в то время направлены были преимущественно на устройство армии и флота и приготовление грамотных чиновников для государственной службы. Поэтому прежде всего были заведены математические и навигаторские школы в Москве, а в 1715 г. была основана в Петербурге морская академия. Составителем Устава этой академии и первым в ней преподавателем был Андрей Фарварсон, профессор Абердинского университета, приглашенный в Россию Петром В. еще в 1698 г. В числе других учителей Академии был Леонтий Филипович Магнитский, один из образованнейших русских людей того времени, составивший замечательное руководство по арифметике. Он знал несколько иностранных языков, был человек умный, сведущий в науках, и по отзыву Тредьяковского «сущий христианин, добросовестный человек, в нем же лести не было». Петр В. был особенно расположен к нему, жаловал его деревнями, приказал выстроить ему дом в Москве и даже благословил образом, а за его глубокие познания и, вероятно, привлекательную беседу, называл «магнитом» и приказал писаться «Магнитским»¹⁷. В 1714 г. состоялось постановление об учреждении по провинциям школ, известных под именем цыфирных: во всех губерниях дворянских и приказного чина дьячих и подьяческих детей, от 10 до 15 лет, оприч. однодворцев, учить цыфиры и некоторую часть геометрии». Преподавателями в цыфирных школах назначались ученики навигаторских школ. В 1723 г. предположено было соединить цыфирные школы с духовными архиерейскими школами. Кроме того, в 1703 г. в Москве была заведена школа пленным шведским пастором Глюком. Но Глюк скоро умер, и школа перешла в заведывание магистра философии Иенского университета, Иоганна Вернера Паузе. По инструкции, данной этой школе, в ней следовало учить стилистику, орфографию, счетоводство, историю, геометрию, астрономию, музыку, грамматику, риторику, логику, физику, политику и наконец пристойному обхождению и страху Господню. Но Паузе скоро рассорился с своими учителями, учениками и их родственниками, и школа в 1706 г. закрылась. Не смотря, впрочем, на краткое существование, из неё вышло несколько образованных людей, как то: Исаак и Федор Веселовские, Иван Келлерман, Иван Грамотин и Лаврентий Блюментрост¹⁸.

Академия наук. Но центром нового образования и новой науки, по мысли Петра В., должна была служить Академия наук. В начале 1724 г. он повелел составить проект Академии лейб-медику Блюментросту. Блюментрост изложил в этом проекте, вероятно, только те мысли, которые были переданы ему самим Петром. Под влиянием, конечно, указанного выше совета Вольфа, находившего полезнее основать в России университет, чем Академию, Петр В. вздумал соединить в Академии и университет, в котором могли бы воспитываться академики из русских, и гимназию, где бы приготовлялись слушатели для университета. Таким образом, Академия должна была состоять из трех, тесно связанных между собою по цели, заведений: 1) из Академии наук, члены которой должны были «трудиться о совершенстве художеств и наук, оказывать, в случае надобности, помощь своими познаниями присутственным местам и пещись о распространении и заведении вольных художеств и мануфактур»; 2) из университета, в котором академики преподавали бы публичные лекции «о художествах и науках»; и 3) из гимназиума, где адъюнкты академиков обучали бы юношей первым основаниям наук и приготовляли их к поступлению в университет, в учители будущих училищ и т. п. Но Пётр В. сам не успел привести этот проект в исполнение; Академия была открыта уже чрез полгода после его смерти его супругою Екатериною I, 29 декабря, 1726 г. При этом была выполнена сначала только одна часть проекта, т. е. открыта была собственно Академия наук. Все науки в Академии были разделены на три отделения: 1) математическое (низшая и высшая математика, астрономия и география, механика и прикладная математика) 2) физическое (общая физика, физиология, анатомия, химия, ботаника) и 3) историческое (метафизика, логика, мораль, политика, элоквенция, история древняя и новая, естественное и публичное право). Президентом Академии был назначен лейб-медик Блюментрост. Преобладающим направлением в европейской науке в то время было направление математическое – реальное, развившееся вследствии великих открытий в области математики, физики и астрономии – Коперника, Кеплера, Ньютона и Лейбница. Поэтому и в петербургской Академии оно явилось господствующим; математические науки получили особенное значение и развитие. Представителями их были в Академии знаменитые ученые: Герман, Бильфингер, братья Бернулли, Делиль, Лейтманн, Леонард Эйлер и др. Кроме первостепенного положения в Европе, успехи математических наук в русской Академии объясняются и самым их характером. Они не затрагивали прямо никаких, ни религиозных, ни политических вопросов, как науки исторические и политические, а между тем могли приносить существенную пользу, будучи применяемы практически на деле. Другие два отделения Академии – историческое и физическое занимали более второстепенное положение, хотя также и в них было несколько знаменитых ученых¹⁹. Что касается университета и гимназии, то они долго не могли устроиться, как следует. Гимназия сначала разделена была на два отделения: немецкую или приготовительную школу, и латинскую, состоявшую из двух классов. Немецкая школа была необходима потому, что преподаватели были немцы, не знавшие русского языка, и ученики гимназии, чтобы понимать их и иметь возможность учиться, должны были прежде всего выучиться по-немецки. Учеников, изучивших немецкий язык и наиболее способных переводили в латинскую школу, или настоящую гимназию. Но таких учеников оказывалось не много. Иностранных преподавателей, с течением времени, стали заменять русскими; но многие из них оказывались также недостаточно подготовленными к преподаванию в гимназии, потому что назначались большею частью из недоучившихся студентов. Вообще учение в гимназии, вследствие плохого устройства и управления, шло плохо. Из рапортов одного ректора гимназии, Шванвица, видно, что в 1786 г. учеников в гимназии было только 38, и многие из них не ходили в классы; таких было до 12, а иногда и до 20. В 1787 г. гимназия состояла всего из 19 учеников, из коих многие также не ходили в классы; бывали дни, что в гимназии находили только одного ученика, а раз случилось, что ни одного не было. При таком состоянии гимназии, не могло образоваться и настоящего университета. В нем не кому было учиться; не было для него достаточно подготовленных слушателей из русских; ни гимназий, ни семинарий (настоящих) еще не было; только московская академия могла по временам доставлять по нескольку воспитанников. Оставалось, вместе с немецкими профессорами, выписывать из заграницы и студентов для академического университета, что действительно и было на первых порах; при открытии Академии было вывезено из Германии восемь студентов, из коих четверо впоследствии сделались академиками. «Требовалось, говорит Миллер в своих Записках об Академии, чтобы Академия имела и учеников, которые могли и желали бы извлекать пользу из её учреждений; но ни того ни другого не было, как иначе это и быть не могло. Низшие школы должны предшествовать высшему образованию. Но чтобы можно было начать лекции в назначенный день, то сами профессора стали ходить друг к другу на лекции. Настоящими слушателями были адъюнкты, одни только для вида, другие на самом деле; настоящих студентов было очень мало. Совершенно справедливо заявлял в последствии академик Мартини, что в академическом университете было более учащих чем учащихся. Чтобы дать возможность профессорам читать лекции, чем обусловливалось и существование самого университета, положено было университетские лекции сделать публичными т. е. приглашать на лекции посторонних слушателей; но и это мало помогало делу; посторонних слушателей на лекции являлось очень не много²⁰. Таким образом гимназия, а особенно университет при Академии долго существовали почти только по имени. А без гимназии и университета плохо достигалась и главная цель самой Академии, которая, по уставу, состояла в том, чтобы приготовить по всем частям науки академиков из русских. Иностранные академики (за исключением немногих), не знавшие русского языка и писавшие свои сочинения на языках иностранных, приносили ими пользу только европейской науке. Поэтому, совершенно понятным становится то, что в последствии против Академии явились сильные протесты и потребовалась ей реформа.