Димитрий

Димитрий (Сеченов), митрополит Новгородский, один из замечательнейших русских проповедников; родился 6 дек. 1709 г. в пределах Московской еп. и назван был при крещении Даниилом; образование получил в Московск. слав.-греко-лат. академии, где затем, с 1730 г. и сам состоял учителем красноречия; в 1732 г. принял монашество с именем Димитрия, был архимандритом Казанского Свияжского монастыря и с 1740 г. состоял во главе миссии по обращению в христианство магометан и язычников в поволжских губерниях (Казанск. и Нижегородск.). На этом поприще «правитель новокрещенских дел», архим. Д. много потрудился на пользу христианской церкви: несколько десятков тысяч инородцев были обращены в христианство благодаря его усердию и трудам. Дело просвещения светом евангельской истины Д. продолжал и в сане епископа Нижегородского, куда он был назначен в 1742 г. 12 сент.; Нижег. епархией управлял по 1748 г., когда, согласно прошению, по болезни был уволен на покой. Но недолго пробыл он на покое: в 1752 г. был вызван в С.Петербург для присутствования в Св. Синоде и отсюда уже, в июне того же года, назначен епископом Рязанским, оставаясь членом Св. Синода; в 1757 г. был назначен на Новгородскую епархию, совершал коронование импер. Екатерины II и был возведен в сан митрополита. 8 окт. 1762 г., участвовал в комиссии по составлению духовных штатов, а в 1767 г. был назначен депутатом от духовенства в ком. для составления нового Уложения. Это была последняя его поездка в Москву: 14 дек. 1767 г. он скончался вследствие застарелых болезней. Отпевание совершено в Москве же, в Заиконоспасском монастыре, а тело погребено в Новгороде, в Софийском соборе. Богатая библиотека его поступила, согласно завещанию, в новгородскую семинарию.

Преосв. Д. пользовался большим благоволением импер. Екатерины II, которая видела в нем пастыря просвещенного и энергичного; в письме к Вольтеру она гордилась тем, что у нее в России есть такой священнослужитель, и намеревалась сама издать его проповеди. Но этого она сделать не успела. В деле секуляризации церковных имуществ Д. был на стороне светской власти и горячо доказывал против Арсения Мацеевича необходимость ее; поддержка его в этом отношении была очень ценной. Среди пастырей русской церкви он выделяется своим проповедническим талантом. Содержание проповедей публицистическое; произнесены они были, главным образом, в царствование Елизаветы Петровны, когда у нас только что избавились от владычества немцев. Проповедник в ярких картинах рисует ужасы этого владычества, все неистовства немцев, указывает пороки русского общества, недостаток благочестия, сопровождая свои описания резкими порицаниями и горьким сетованием. Зато, обращаясь к императрице, он горячо приветствует в ней освобождение России от «внутреннего сокровенного врага», возвращение во внутреннем управлении к политике ее отца. Язык проповедей – свободный от латинизмов и славянизмов, столь обычных в то время у наших проповедников, в то же время, сильный и живой; речь простая и ясная, иногда близкая даже к вульгарной; встречаются, впрочем, иногда подражания языку южнорусских проповедников XVII в. Из многочисленных речей и слов Д. напечатаны очень немногие: на день Благовещения, произнес. в 1742 г.; на день явления Казанской иконы Божией Матери (8 июля), произнес. в том же году; благодарственная речь импер. Екатерине II; затем в «Отеч. Зап.» 1839 г. напечатаны речи его Петру III, при восшествии его на престол, в янв. 1762 г., после литургии и при входе его в Синод. Остальные остались неизданными (в библ. Погодина – два сборн. его слов). Самыми замечательными являются первые два, названные выше, слова. В сл. на Благовещение дается полная и яркая картина состояния церкви и отечества пред вступлением имп. Елисаветы на престол. «Погребли мы, – говор. пропов., – преславных монархов (Петра и Екатерину), погребли и благоденствия наша»... Что теперь мы видим, какия настали времена? «Во всей России предтечей антихристовых разослали, везде плевельная учения рассевали..., догматы христианские... в басни и ни во что поставляли; Ходатаицу спасения нашего... на помощь не призывали и заступления Ея не требовали; св. угодников Божиих не почитали; иконам святым не кланялися..., в посты святые мяса пожирали, а о умерщвлении плоти и слышать не хотели; поминовению усопших смеялися... Которые истинные чады церкви и истины Христовой наследницы, таких прелестников не слушали..., коликия им ругания, поношения врази благочестия чинили! Мужиками, грубиянами нарицали! Кто посты хранит, называли ханжа. Кто молитвою с Богом беседует – пустосвят. Кто иконам кланяется – суевер. Кто язык от суесловия воздерживает – глуп, говорить не умеет... А наипаче коликое гонение на самых благочестия запретителей, на самых священных таин служителей, чин, глаголю, духовный. Архиереев, священников, монахов мучили, казнили, расстригали. Непрестанные почты и водою, и сухим путем куды, зачем? Монахов, священников, людей благочестивых в дальние сибирские города, во Охотск, в Камчатку, Оренбург отвозят; и там так устрашили, что уже и самые пастыри, самые проповедницы слова Божия молчали, уст не смели о благочестии отверсти... Принялись они и за великих лиц, а паче которых ведали благочестия защитников, многия знатныя фамилии до конца истребили, многих честных верных слуг в тяжких заточениях, темницах поморили, многим головы поотрубали, языки порезали»... Еще сильнее выражается проповедник в другом слове на 8 июля, где он изображает нравственные недуги своего времени. «Осмотримся, как мы любим Христа. Люблю Христа словом: у меня в различных селах каменныя палаты, прекрасныя покои, бани, поварни изрядно устроены; а церкви Хр. в тех же селах без покрова погнили. Люблю Христа: у меня запанки, пряшки, табакирки золотыя, чайники и рукомойники серебреные, а в церкви Хр. свинцовые сосуды. Люблю Христа: у меня златотканныя завесы, одеяла; а страшныя Хр. тайны крашенинным покрываются покровом. Люблю Христа: сам шанпанския и венгерския вина вместо квасу употребляю; а в ц. никогда и волоского галенка не посылал... Люблю Христа: свои именины как без торжества пропустить? Три дня и нощи веселюся, пиянствую, и а приидет праздник Хр. Рождества или Воскресения, главныя спасения нашея вины, – за уборами, за развозами по разным домам ласкательных поклонов; поздравлений и в ц. не был: скорбим, что кого дома не застал, а о том и печали нет, – не успел, рано стали благовестить... Иные за кабаками, за торгом, за ябедами, за работою церквей не знают, о покаянии ниже помышляют, таин святых не причащаются... У всякого вместо писания во устех хула, клевета, сквернословие, на языце обман... Вся наша любовь (к ближнему) в коварной политике, как ласково встретить, довольно угостить, учтиво проводить, приятныя письма, гладкия словца, низкия поклоны, частые стаканы, непрестанныя репетиции: здравствуй, здравствуй, – а сердцем хотя бы и на свете не было, да и в будущем бы веце покою не обресть... Правосудие ли там? Присмотримся: в передней избе часов пять постой, да заутра приди, больши не жди. Милости ли сыскать? С ног до головы обдерут; не срачицу, но и кожу готовы снять; а когда станешь больше правды искать, то и в сибирских странах места не сыщешь... Богатство кому попадется, не знает, что не его злато, не его сребро, но Божие, он токмо строитель Божиего имения поставлен, да помогать в нужде сущим. А он, как неключимый раб, такими стенами и законами оградит, не токмо кому подать, но и посмотреть никого не сподобит, рубля без процента не дает, полушки бедному в руки не вложит, и сам хлеба в сладость не вкусит, дрожит, ночи не спит, как бы утраты не сделалося»... (см. Фил. Черниг. Обз. дух. лит., кн. II, стр. 337–340).