24-й гл. Евангелия от Матфея и параллельные

(Мф. 24; Мк. 13; Лк. 21)

«Воскресное чтение», 1818

За несколько дней пред крестным страданием Своим Иисус Христос, после грозного обличения на фарисеев и книжников и после умилительного плача о судьбе Иерусалима, исходя из храма, произнес страшный приговор на упорных в неверии иудеев: Се оставляется дом ваш пуст (Мф. 23:38–39). Потом, когда ученики указали Ему на великолепие зданий храма, Он сказал им: Видите ли вся сия? аминь глаголю вам, не имать остати зде камень на камени, иже не разорится (Мф. 24:1–2). В сих словах Спасителя заключалось предречение о важнейших для всего мира событиях, и потому апостолы желали узнать поподробнее, что будет. Исшедши из Иерусалима, Иисус Христос удалился на Елеонскую гору, где обыкновенно проводил ночи в последнее время пред Своим страданием. Со ската горы сей Иерусалим виден был весь, а великолепный храм его стоял прямо пред взорами зрителя. Там-то, приступивши к Учителю своему, ученики вопросили Его: «Рцы нам, когда сия будут? и что есть знамение Твоего пришествия и кончина века?» (ст. 3). И Господь изобразил пред ними грядущее с такою подробностью, с какою нужно было открыть его не для одних только святых апостолов, но и для всех верующих.

Пророчество Иисуса Христа разделяется на две части. Сначала Он предрекает судьбу Иерусалима и чад его (Мф. 24:4–22; Мк. 13:5–20; Лк. 21:8–24), а потом изображает будущее пришествие Свое на землю как начало Царства славы. (Мф. 24:23–31; Мк. 13:21–27; Лк. 21:25–27). Время разрушения Иерусалима с его храмом и рассеяние народа иудейского сближается с временем преобразования целого мира, потому, без сомнения, что первое происшествие служит образом последнего, что предварительный суд над иудеями предзнаменует окончательный суд над миром: то скончались судьбы Церкви ветхозаветной, а то совершатся судьбы Церкви новозаветной. Связь между сими двумя событиями – неразрывная, и всеобъемлющий взор Господа видит их как бы на одной картине. Но граница между ними положена в самом же Его пророчестве. Одною чертою означает Он продолжение времени между судом над Иерусалимом и судом над миром; но как далеко простирается черта сия – неизвестно: Иерусалим будет попираем языки, Дóндеже скончаются времена язык (Лк. 21:24): вот расстояние между первым посещением гнева Божия на землю и вторым пришествием на нее Сына Божия. Но когда сие будет? Никому, кроме Всеведущего, не ведомо.

Первая часть пророчества перешла для нас в историю, и если бы нужно было кратко изобразить страшную участь Иерусалима и иудеев в ту эпоху, о которой говорится в пророчестве, то историку оставалось бы только повторить слова Спасителя, переменив форму повествования.

Отвечая прямо на вопрос апостолов, Иисус Христос начинает пророчество описанием признаков грядущего бедствия, и так как здесь касается судьбы их и судьбы всего, малого еще, стада Его последователей, то сначала дает разуметь, что грядущие бедствия состоят в тесной связи с христианством. Блюдите, да никтоже вас прельстит. Мнози бо приидут во имя Мое, глаголюще: аз есмь Христос: и многи прельстят (Мф. 24: 4–5): вот первая черта времени грядущего. По вознесении Иисуса Христа на небо скоро оправдалось это первое предречение. Только что начало прозябать семя христианства, как его окружили уже плевелы лжеучения. Симон-волхв, хотевший купить за сребро дары Духа Святого, объявляет себя чудным, указывает на себя как на Мессию и хочет спорить словом и делом с самими апостолами. Менандр, один из учеников Симона, повторил нечестие своего учителя. Вообще, брожение умов на Востоке способствовало там распространению всякой лжи и обмана, лишь бы они проповедовались во имя Мессии. Отвергнув истинного Христа Спасителя, упорные иудеи как будто старались найти себе Мессию где бы ни было и безумно отзывались на призывы обольстителей.

Услышати же имате бра́ни и слышания бра́нем. Зрите, не ужасайтеся: подобает бо всем быти: но не тогда есть кончина. Востанет бо язык на язык и царство на царство: и будут глади и пагубы, и труси по местом. Вся же сия начало болезнем (Мф. 24:6–8; Мк. 13:7–8; Лк. 21:9–11). Конечно, слова сии относятся преимущественно к восстанию иудеев против римлян; но самый образ выражения показывает, что предрекается не одна война народа с народом, а, кроме того, неустройства и смятения повсюду: услышите бра́ни и слышания бра́нем. Этою краткою чертой весьма точно означается характер времени пред разрушением Иерусалима. Подняв оружие против римлян, иудеи стекались, под отечественные знамена свои с поспешностью с необыкновенным усердием; но не было порядка в этой массе народа, хотевшего преобразиться в подобные римским легионы. Скоро оказались раздоры между начальниками иудейских ополчений, и прежде сражений со врагами кровь иудеев полилась от междоусобий. В Галилее Иоанн Фискал хочет оспорить власть у Иосифа. В Иерусалиме зилоты грабят публичную казну, отнимают имущества у богатых, умерщвляют лучших соотечественников и, наконец, призывают идумеев в стены Иерусалима для усиления своей партии против первосвященников, книжников и левитов. В самом храме кровь проливалась и вместо псалмопения слышен был свист летающих камней и вопли раненых. Таковы были настроения в Иудее. На стороне самих врагов иудеев – римлян – были в то самое время не меньшие смятения. По смерти Нерона в полтора года сменились три императора, и каждая смена сопровождалась возмущением войск и народа. В Иудею как одну из римских провинций скоро доходили известия о переменах в Риме; посему, слыша обо всем этом, житель Палестины мог справедливо помыслить: «Вселенная – неспокойна; везде возмущения, распри, кровопролития: последние времена!» Но подобает всем сим быти, а не тогда есть кончина.

К беспорядкам мира политического имели присоединиться, по пророчеству, грозные явления в самой природе, и это не умедляло исполниться. Еще при императоре Клавдии был страшный голод почти во всей империи, а судя по тому, что святой апостол Павел во все время своих путешествий так много заботился о милостыне для иерусалимской братии, бедствие это особенно долго терпели жители Палестины. По местам были также землетрясения, разрушавшие целые города. Язва заходила с юго-запада Римской империи и, достигши самого Рима, произвела повсюду страшные опустошения. Кроме сих знамений небесного гнева на землю, над Иерусалимом Господь явил особенные знамения близкого правосудия Своего: целый год над ним виделась комета наподобие меча; в храме ночью замечался свет дневной; от коровы, веденной на жертву в праздник Опресноков, родился агнец; восточные врата храма, покрытые медью, отворились в полночь сами собою, тогда как обыкновенно их с трудом могли отворять двадцать человек; в облаках представлялись колесницы и войска; в день Пятидесятницы при входе священников в храм слышен был необычайный шум и, наконец, раздельный глас: «Прейдем отсюда!» Так точно исполнилось слово Господне: И будут глади и пагубы и труси по местом, страхования же и знамения с небесе будут (Лк. 21:11). Но вся сия еще только начало болезнем.

Тогда предадят вы в скорби и убиют вы: и будете ненавидимы всеми языки имене Моего ради. И тогда соблазнятся мнози, и друг друга предадят, и возненавидят друг друга. И мнози лжепророцы востанут и прельстят многия. И за умножения беззакония, изсякнет любы многих. Претерпевый же до конца, той спасется. И проповестся сие Евангелие Царствия по всей вселенней во свидетельство всем языком: и тогда кончина (Мф. 24:9–14; Лк. 21:12–19; Мк. 13:9). И это все исполнилось еще прежде разрушения Иерусалима, хотя должно будет повториться, и, без сомнения, в несравненно больших размерах, и пред кончиною мира. История гонения на апостолов известна каждому. Они были в темницах и, можно сказать, на первом же шагу евангельской проповеди подверглись заключению. Други Божии соделались предметом почти всеобщей ненависти и преследований. Немногим из них суждено было умереть в мире; большая часть из них потерпели мучения от гонителей и умерщвлены прежде разрушения Иерусалима. О бесчисленных соблазнах, о предательстве и вообще об оскудении любви свидетельствовали сами апостолы: Вне уду брани, внутрь уду боязни, восклицал апостол Павел, беды от сродник, беды от язык, беды во градех, беды в пустыни, беды во лже-братии, и пр. (2Кор. 11:26). Равным образом свидетельствовали они и о лжепророках, вооружаясь против них силою слова благодатного и ограждая от их лести и коварства верное стадо Христово (2 Петр., Иуд., 2Кор. 11и мн. др). Но среди этих бедствий, среди бесчисленных препятствий для проповедания веры Христовой Евангелие Царствия должно было распространяться до пределов мира – и оно распространилось и восторжествовало над всеми усилиями врагов своих. Во всю землю изыде вещание апостолов и в концы вселенныя глаголы их (Рим. 10:13), благовествование проповедано было всей твари поднебесной (Кол. 1:25), когда еще издали собиралась гроза над Иерусалимом и никто еще не мог предвидеть страшной участи отверженного народа иудейского.

Егда убо узрите мерзость запустения, реченную Даниилом пророком, стояшу на месте святе (иже чтет, да разумеет): тогда сущии во Иудеи да бежат в горы: и иже на крове, да не сходят взяти, яже в дому его: и иже на селе, да не возвратится вспять взяти риз своих. Горе же не праздным и доящим в тыя дни. Молитеся же, да не будет бегство ваше в зиме, ни в субботу. Будет бо тогда скорбь велия, яковаже не бысть от начала доселе, ниже имать быти. И аще не Быша прекратилися дние они, не бы убо спаслася всяка плоть: избранных же ради прекратятся дние оны (Мф. 24:15–22; Мк. 13:14–20; Лк. 21:20–23). Вот и кончина, страшная кончина Иерусалима и с ним всего Иудейского царства. Егда узрите мерзость запустения и пр. или – как у евангелиста Луки – егда зрите Иерусалим обстоим вои: тогда разумейте, яко приближися запустение ему (21:20). Не ожидайте никакой перемены обстоятельств к лучшему, но пользуйтесь первыми средствами ко спасению. Враги объидут и объимут Иерусалим со всех сторон, как пророчествовал Господь еще прежде об этом (Лк. 19:43); следовательно, не останется никакой надежды на спасение для тех, кои не поспешат удалиться при самом приближении опасности. В самом деле, римские войска под предводительством Тита так облегли город, что для осажденных не было никакого средства избежать гибели. Тогда-то наступала скорбь, какой не было и не будет. «Кто подумает, что это сказано преувеличенно, – замечает святой Иоанн Златоуст, – тот пусть прочитает сочинения Иосифа и узнает истину». Так состояние осажденных было ужасно! Страшный голод свирепствовал между многочисленным народом, заключенным в тесных стенах Иерусалима. Скоро весь запас хлеба был потреблен; алчные предались отчаянию и делали страшные беспорядки в городе. Каждый день увеличивалось число жертв голодной смерти. Иные решались бежать тайно из города, но от мучений голода попадались на мучения крестной смерти. Наконец, отчаяние овладело народом в высшей степени, когда узнали, что одна мать приготовила в пищу себе собственное дитя свое. Такова была скорбь, постигшая народ сей. И если бы не прекратились такие дни, то не спасся бы никто из иудеев. Но ради избранных, то есть ради верующих в Господа Иисуса Христа, прекратились дние оны… Однако город разрушен был до основания, а от великолепного храма не осталось впоследствии камня на камне.

И пленени будут во вся языки: и Иерусалим будет попираем языки, Дóндеже скончаются времена язык (Лк. 21:24). Сия черта пророчества исполняется и доселе пред взорами целого мира. Иудеи рассеяны по вселенной, Иерусалим попирается неверными! Были попытки со стороны самих иудеев к воссоединению всего Израиля, и со стороны христиан к освобождению города святого от неверных; но глагол Божий непреложен!

Во второй части пророчества изображается второе, славное пришествие Иисуса Христа на землю.

Тогда аще кто речет вам, и пр. Когда же это? Когда скончаются времена язык, то есть когда войдет в Церковь Христову предопределенное число язычников (ср. Рим. 11:25, 36). Тогда-то наступит время славного пришествия Христова.

Ближайшими признаками его будут восстание лжепророков и лжехристов, которые дадут знамения и чудеса велия, якоже прельстити, аще возможно, и избранныя (Мф. 24:23–24; Мк. 13:21, 23; ср. 2Фес. 11:9–10), и потом страшные явления во вселенной: помрачение солнца и луны и ниспадение звезд. На земле распространится ужас, скорби и смятение; ибо силы небесные подвигнутся (Мф. 24:29; Мк. 13:24–25; Лк. 21:25–26).

И тогда узрят знамение Сына Человеческого, то есть крест, по изъяснению святого Иоанна Златоуста, а вслед затем и Самого Сына Человеческого, грядущего на облацех небесных с силою и славою многою. Сие явление сколько будет торжественно, столько же внезапно и неожиданно, – подобно явлению молнии, исходящей от востока и являющейся до запада. По трубному звуку ангелов соберутся избранные от четырех ветров, от конца до конца вселенной (Мф. 24:27–31; Мк. 13:26–27; Лк. 21:27). И затем всемирный суд!

В заключение пророчества Иисус Христос внушает ученикам Своим особенную бдительность в ожидании сих страшных событий. Без сомнения, это наставление дано в лице апостолов верующим всех веков и времен.

(Мф. 24:2; Лк. 21:24)

«Воскресное чтение», 1826

Не видите ли вся сия? аминь глаголю вам, не имать остати зде камень на камени, иже не разорится (Мф. 24:2). И падут во острии меча, и пленени будут во вся языки: и Иерусалим будет попираем языки, Дóндеже скончаются времена язык (Лк. 21:24). Иерусалимский храм, не в первом, а во втором своем виде. Который был слабым подобием первого, – и в этом виде был в свое время одним из чудес мира. Сооружение и восстановление его стоило государству несметных сумм. Камни, из которых он был построен, имели иные до 45 вершков длины и состояли из чистейшего мрамора. Его кровли были покрыты полированным золотом, которое с такою силою отражало лучи солнца, что ни одна птица, как говорили, не могла сесть на эту кровлю, потому что не в состоянии была выносить ослепительного блеска ее. Иудеям казалось несбыточным, чтобы можно было совершенно уничтожить столь прочное и величественное произведение искусства. Они никак не могли представить, чтобы нашелся другой дерзкий человек, подобный Навуходоносору, который бы решился поднять руку на разрушение величественной святыни, предмета общего удивления и народного благоговения. Наконец, они выпустили из виду разрушение первого храма и привыкли верить, что этот храм находится под особенной защитой Самого Иеговы, Который избрал его местом селения славы Своей.

Но не прошло и 40 лет по вознесении Иисуса Христа, как стены храма были сравнены с землей, и плуг – в собственном смысле слова – прошел по развалинам славного здания. Из истории Иосифа Флавия мы узнаем, что во время осады Иерусалима не только иудеи, но и самые враги их – римляне – заботились о сохранении величественного храма, но все усилия их оказались тщетными. «Когда Иерусалим был взят, – пишет очевидец событий, – кроткий Тит, вопреки совету своих полководцев, хотел сохранить храм для славы имени римского. Но Господь судил иначе! Посреди боя Тит с военачальниками отправился гасить огонь, показавшийся внутри храма. Но он напрасно рассылал повеления: раздраженные легионы не слышали их или не хотели слышать. Тит устремился в самую внутренность святилища и надеялся еще спасти его, потому что пламя охватило внешние стены. Он окликал воинов для погашения пожара и велел сотнику даже убивать непокорных – но все напрасно! Ненависть к иудеям, ожесточение в битве, жажда корысти превозмогли послушание римское. Тот самый воин, который последовал за Титом в горящее преддверие, неприметно положил огонь под затворы внутренних ворот, и внезапно вспыхнуло пламя из самой средины. Тит принужден был удалиться и, вопреки его воле, обнялось огнем все святилище… Когда все было истреблено и не было чего щадить в Иерусалиме, тогда и Тит велел воинам разметать до самых оснований весь город и храм, сохранив только три башни для памяти будущих поколений. Воины так уравняли землю, что нельзя было даже подозревать существования города». От этого храма остаются теперь кучи камней, лежащих близ мечети Омара. Один раз в год позволено иудеям собираться к этому месту и молиться у священных остатков древности. Убеленные сединами раввины со слезами и раздирающими воплями обнимают эти камни, как бы желая исполнить слова пророка: Благоволиша раби твои камение Сиона и персть его ущедрят (Пс. 101:15).

Что теперь Иерусалим! Это был некогда обширнейший и многолюднейший город, украшенный всем, что тогда было плодом наук и искусств. Это был центр самой плодородной страны в свете, произведения которой считались лучшими произведениями, и горы и долины которой были покрыты садами и дышали температурой всех поясов земли. Там, казалось, сияло райское солнце и вечный воздух Эдема. Но каков теперь вид Палестины и Иерусалима? Плодородия уже нет; сады уничтожены молнией и землетрясениями; нивы засохли от зноя или засыпаны песком; от величественных зданий остался прах и пепел, города превратились в кладбища, жители ни на одну минуту не могут почитать себя безопасными от нападений кочующих арабов и страждут под игом мусульманским. Ученые путешественники, посещавшие Палестину, с величайшею скорбью описывают нынешнее запустение древней столицы иудейской. «Если бы я, – пишет Шатобриан, – жил тысячу лет, то никогда не забыл бы того места в Палестине, с которого я бросил первый взор на Иерусалим. Когда проводник мой воскликнул: «Вот святой город Иерусалим», – то я не мог поверить словам его. Мне показалось, что я вижу безобразную массу каменных обломков. Пылающее солнце вверху и каменная пустыня внизу напомнили мне пророческие слова Второзакония: И будет небо над главою твоею медяно, и земля под тобою железна. Да даст Господь дождь земли твоей прах, и перст с небесе снидет на тя (28:23). Ни один ручей, ни один поток не пересекают страшной пустыни: вокруг нет никаких признаков плодородия; не видно никаких обозов, приближающихся к стенам города. Его здания – развалины, его площади – кладбища!» «Видя пред собою, – пишет наш отечественный путешественник, – город, увенчанный куполами и минаретами, обнесенный стенами и башнями, вы ищете движения, но все пусто! Изредка, кое-где медленно шагает обремененный ношею верблюд, сопутствуемый полунагим арабом; изредка мелькнет между гробами, как привидение, завернутая в саван мусульманка, беседовавшая с любимым прахом, или удрученный летами, с посохом в руке, монах сопровождает дальнего поклонника… Это запустение, это молчание, непрерываемое ни шумом листьев, ни говором людским – торжественны! Здесь и природа, и люди как бы находятся в беспрестанном ожидании судного дня… И эти сдвинувшиеся с могил своих надгробные камни, кажется, готовы уже освободить от заключения мертвецов своих»… (Путешествие Норова).

После разрушения Иерусалима и храма народ иудейский был отведен в плен и рассеян по всему лицу земли. И в наше время ни один народ не представляется до такой степени рассеянным и угнетенным, как иудеи. Они и доселе, так сказать, странствуют по земному шару, не находя нигде прочного пристанища. В какой стороне нет их? Они дышат воздухом и востока, и запада, и севера, и юга; пьют воду Темзы, Миссури, Миссисипи, Ганга, Дуная, Рейна, Енисея. В каждом сколько-нибудь замечательном местечке с самого раннего утра и до позднего вечера вы можете слышать голоса их, можете дивиться их суетливости, хитрости, изворотливости. И замечательно, что, несмотря на свой вечный плен, иудеи до сих пор не теряют надежды на избавление; они доселе ждут обетованного Мессию и все мысли свои устремляют к Иерусалиму или, по крайней мере, к долине Иосафатовой, на которой, по их верованию, Мессия соберет вся языки. Но напрасно! Божественный суд видимо тяготеет над этим народом. Благосостояние его ни в какие времена рассеяния не было прочно и безопасно; во все времена иудеи служили предметом насмешек и презрения. Таким же будет состояние их, по пророчеству Спасителя, еще долго-долго, пока не придут последние судьбы их от Господа.

Вся, яже писано, в наше назидание писано. Какое же назидание мы выведем из этого пророчества о разрушении Иерусалима и храма?

История прошедшего времени больше или меньше известна каждому из нас. Припомним, сколько в этом прошедшем погребено великого и славного! Со времени падения первого человека сколько миллионов людей почило вечным сном, и тела их превратились в землю, из которой взяты! Все, что эти миллионы почитали великим или малым, хорошим или худым, все, чем они обладали и чего лишались, о чем радовались или плакали, – все это кануло в вечность. Что ныне Тир, эта столица коммерческого мира? Куча песку, на которой рыбаки развешивают свои сети. Что Рим, одно имя которого приводило в трепет отдаленные народы? Развалины прежнего величия; и житель его не скажет теперь с гордостью: «Я римский гражданин, пользующийся повсюду вниманием и защитой». Что Афины, это око Греции, это всемирное училище, куда со всех стран света стекалось множество для изучения мудрости и изощрения искусства? Малый городок, который едва в состоянии поддержать свои великолепные развалины. Где Вавилон, Пальмира, Ниневия?… Вся Быша от персти, и вся в персть возвратишася (Еккл. 3:20).

Но, тогда как гибнут дела рук человеческих, мы должны помнить, что никогда не погибнет награда или наказание за наши дела.

Не Веспасиан и Тит были главною причиною разрушения Иерусалима и плена народа иудейского, а грехи этого народа, не омытые слезами покаяния. Иерусалиме, Иерусалиме! Колькраты восхотех, говорит Спаситель, собрати чада твоя, якоже кокош собирает птенцы своя под криле, и не восхотесте, – се оставляется дом ваш пусть! Итак, суд Божий, тяготеющий над нераскаянным грешником, – вот истина вечная и непременная! Если ты приобретал сокровища неправдою и обманом или если ты скрыл, подобно неключимому рабу, упоминаемому в Евангелии; если ты созидал свои жилища на развалинах, облитых слезами бедных и нищих; если ты почитал всякое средство законным для достижения целей; если ты предавался удовольствиям, забывая нужды ближних, – твой грех низведет на тебя суд правды небесной, проклятие на тебя от ближних твоих низведет на тебя, на твое благополучие, кару с неба, и над тобою совершится временный суд Божий, чтобы покаянием спасти тебя от суда и осуждения вечного. Такой суд, такое наказание несут теперь и иудеи, на время отверженные Богом со своим Иерусалимом и храмом. Добрые дела – вот что вечно! Это такое сокровище, которого червь не поядает, тля не тлит и татие не подкапывают и не крадут (Мф. 6:20). Богатство преходит, но милостыня не остается туне. Слава человеческая забывается, но благословение Божие пребывает вовеки. Разрушаются надгробные памятники, но слезы любви, которые падут на прах твой из очей осчастливленных тобою, падут не даром.

Будем помнить, что есть град вечный, емуже содетель и художник Бог; что аще земная наша храмина тела разорится, создание от Бога имамы, храмину нерукотворенну, вечну на небесех (Евр. 11:10).

(Мф. 24:6)

Свт. Филарет, митр. Московский. Из Слова в день рождения Государя Императора

Христос Спаситель между прочими изречениями о судьбе ветхого Иерусалима и новой Своей Церкви указует Своим последователям на будущие брани и заповедует им быть мужественными: услышати же имамы брани и слышания бранем: зрите, не ужасайтеся (Мф. 24:6).

Господь дает и причину, почему при виде угрожающих событий мы не должны быть боязливы, а должны быть мужественны. Зрите, говорит, не ужасайтеся, подобает бо всем сим быти. Вот слово, из которого не вдруг можно почерпнуть углубленный в нем разум. По рассуждению обыкновенному, от беспокоящего слышания можно было бы найти успокоение в тех мыслях, что угрожающего не будет, по крайней мере, вероятно, не будет, или что оно не коснется тех, которые видят опасность; а мысль, что угрожающее непременно должно последовать, может, казалось бы, только увеличить, а не уменьшить страх. Но не так велит рассуждать Христос, Божия Премудрость и Божия Истина. Зрите, говорит, не ужасайтеся, подобает бо всем сим быти. Если бы события происходили случайно, то как рассудком нельзя поставить предел угрожающему случаю, так нельзя было бы поставить предел страху. Но когда знаем, что события происходят, не как случится; что жребий человеков и человеческих обществ не предан неограниченно произволу и страстям человеческим; когда помышляем, что все явления на зрелище мира, не только благоприятные, но и могущие потревожить и устрашить, каковы брани и слышания бранем, бывают, как подобает быти, по предусмотрению Божию, под невидимым управлением Промысла Божия, в направлении к благим целям Божеского мироправления; тогда, хотя бы все народы мира восстали, чтобы устрашить нас, этот страх, если уповаем на Бога, может быть так мал, как малы пред Богом все народы, а они, по слову пророка, яко капля от кади, и яко притяжение веса вменишася (Ис. 40:15). Как бы ни велика была сила неправды, она не может разрушить истинного блага верующих и уповающих на Бога, – блага внутреннего и вечного; и благосостояние внешнее и временное может поколебать не более, как сколько допустит Бог; а Он попускает, растворяя Свой суд милосердием, защищая правых и побуждая к исправлению согрешивших, дабы потом исчерпанную ими меру скорбей и лишений наполнить утешением и воздаянием. Итак, храни веру, правду, упование на Бога и не будь боязлив, вверяя себя Божию Провидению. Так должно понимать и исполнять слово Христово: зрите, не ужасайтеся, подобает бо сим всем быти.

Ум пытливый может сказать: каким образом подобает быти и таким событиям, как брани, слышания бранем, бедствия, страдания, даже лучших из человеков, и это под управлением премудрого, праведного и благого Провидения? Это возражение может показаться сильным, но в самом деле оно только дерзновенно, потому что чрез него земной прах покушается возлететь на небо, судить Творца и Судию мира и постигнуть тайны Его мироправления. Подробное исследование сего вопроса потребовало бы более времени, нежели мы теперь имеем. Дадим совопроснику краткий ответ. Не слышал ли ты, что Христос о бранях и слышаниях браней, и о бедствиях Своих последователей сказал: подобает всем сим быти? Можешь ли сомневаться в том, что Христос есть самая Премудрость, самая Правда, самая Благость? Как же можешь сомневаться и в том, что если чему по Его предусмотрению, под Его владычеством, подобает быти, то непременно бывает и будет сообразно с премудростию, правдою и благостию? Можешь сие усмотреть и в самых событиях, если будешь смотреть чистым оком.

«Мысли на каждый день года»

За умножение беззакония иссякнет любы многих. Любовь уничтожается беззакониями; чем больше грехов, тем меньше любви. Где все грехи, там не ищи любви. Стало быть, кто взыщет распространения любви и сокращения нелюбви, тот должен позаботиться об умалении грехов и сокращении области грехолюбия. Вот настоящее начало гуманности! Приняв его, надо принять и все способы, какими можно противодействовать греху. Грехи вовне суть плод внутренней греховности. Внутренняя же греховность вся коренится на эгоизме с его исчадиями. Следовательно, гуманистам надо в законе себе взять такие порядки, какими подавляется эгоизм, а эгоизм сильнее всего подавляется недаванием себе воли. Не давай себе воли, и скоро одолеешь эгоизм. Напротив, какие хочешь употребляй средства против эгоизма, ничего не сделаешь с ним, если будешь давать свободу воле. Отсюда следует, что где ищут волюшки во всем, там ищут расширения эгоизма и иссякновения любви, – ищут большого зла.

«Мысли на каждый день года»

Претерпевый до конца, той спасется. Но не всякий терпящий спасется, а только тот, кто терпит на пути Господнем. На то жизнь эта, чтобы терпеть, и всякий что-нибудь терпит, и терпит до самого конца. Но терпение нейдет впрок, если оно не бывает ради Господа и Святого Евангелия Его. Вступи на путь веры и заповедей евангельских: поводы к терпению умножатся, но терпение с этой минуты начнет плодоносить венцы, и то терпение, которое доселе было пусто, сделается плодоносным. Каким ослеплением окружает нас враг, что только то терпение и представляет тяжелым и невыносимым, какое встречает на пути добра, а то, которое сам он налагает на работающих страстям, представляет легким и ничего не стоящим, хотя оно тяжелее и безотраднее того, которое несут борющиеся со страстями и противляющиеся врагу! А мы, слепые, и не видим этого… Трудимся, терпим и выбиваемся из сил ради врага, на свою же погибель.

Сущии во Иудеи да бежат на горы. Утвердившиеся в благочестии (сие означает Иудея) да имеют в виду вышнее прибежище, ограждаясь своим исповеданием. И иже на крове, да не сходит взяти яже в дому его (ст. 17). Кто пренебрег настоящий свой дом, попрал всякое здешнее жилище, стал высок по жизни и изгнал из себя вселявшиеся в нем страсти, тот да не увлекает за собою ничего такого, ни боязни, ни нерадения, ни тщеславия, ни пристрастия к богатству: все это есть схождение с высоты. Иже на селе, да не возвратится взяти риз своих (ст. 18). Кто совлекся ветхого человека и отрешился от плотского, тот да облекается в человека нового, который обновил его в познание Божие и очистил от тины. Все сии в безопасности будут от оного великого злострадания.

Горе непраздным и доящим в тыя дни, – сказано душам, которые чреваты Божественною любовию, но не осмеливаются свободно изречь и породить исповедание веры в Бога и твердо стоять за оное, приобрели же детское и несовершенное понятие о Божием долготерпении и не имеют в виду твердого упования наград, но угрозами или нападениями приведены в расслабление и лишили себя будущего.

Молитеся, да не будет бегство ваше в зиме, или в субботу. Поэтому надобно заметит, что не сотворил Бог зимы или непохвальной субботы. Ибо написано: Жатву и весну Ты создал еси я (Пс. 73:17). А мы в зиме, когда владычествуют в нас плотские страсти. Посему так надобно разуметь евангельское сие изречение: да не будет бегство наше, когда преобладает в нас худшее или когда губим жизнь свою в праздности. Ибо такую мысль внушает оно словом суббота, чтобы сподобились мы оного благословения: Блажен раб той, егоже, пришед господин, обрящет бдяща (Мф. 24:46).

«Мысли на каждый день года»

Аше кто речет вам: се зде Христос, или онде, не имите веры. Христос Господь, Спаситель наш, устроив на земле Святую Церковь, благоволит пребывать в ней, яко Глава ее, Оживитель и Правитель. Зде Христос, – в Православной нашей Церкви, и в другой какой-либо нет Его. И не ищи, не найдешь. Почему, если кто из неправославного сборища придет к тебе и станет внушать: у нас Христос, – не ими веры. Если услышишь от кого: у нас апостольская община и у нас Христос, – не ими веры. Апостолами основанная Церковь пребывает на земле; это есть Православная Церковь. И зде Христос. А та, вчера устроенная община, не может быть апостольскою, и в ней нет Христа. Если кого услышишь говорящим: во мне говорит Христос, – а между тем Церкви он чуждается, пастырей ее знать не хочет и таинствами не освящается; не верь ему: в нем не Христос, а другой дух, присвояющий себе имя Христа, чтобы отвлекать от Христа Господа и от Святой Церкви Его. И никому не верь, кто будет внушать тебе малое что, чуждое Церкви. Всех таких признавай орудиями духов лестчих и лживыми проповедниками лжи.

Епископ Михаил. «Толковое Евангелие»

Относящие это изречение ко второму пришествию Господа в связи с предшествующим объясняют его так: «Как молния объявляется внезапно и всем бывает видима, так и пришествие Христово (второе) будет видимо для всех живущих в мире… И как на мертвый труп скоро собираются хищные орлы, так и туда, где явятся Христос, придут все святые, парящие на высоте добродетелей, и вознесутся на облака, подобно орлам. Христос иносказательно именуется трупом, потому что Он умер за нас» (Феофилакт; ср. Златоуст, Иероним, Евфимий Зигабен). Или так: труп есть образ духовно мертвых (ср. 8:22; Лк. 16:24), которые подлежат суду Мессии и наказанию; и выражение соберутся орлы означает то же, что сказано 13:41, а именно, что ангелы, которые имеют быть посланы Мессией, соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие и ввергнут их в печь огненную. Относящие это изречение ко времени разрушения Иерусалима под трупом разумеют Иерусалим и иудеев, а под орлами римлян, осадивших и взявших город, и смысл дают такой: Господь придет для суда над преступным городом и народом и, по Его мановению таинственному, римские войска с своими победоносными знаменами ринутся, как хищные орлы, на мертвый труп и растерзают его.

(Мф. 24:30)

Я. Щеголев. «Воскресное чтение», 1883

На вопрос учеников о признаках и времени второго пришествия Господня и кончины мира Иисус Христос после признаков общих и отдаленных, которые хотя будут предвестниками приближения времени кончины мира, но не будут еще указывать на наступление самого этого времени, – после таких признаков указал и на такого рода знамения, которые будут непосредственными и решительными указателями наступления времени кончины мира и страшного суда. В числе таких знамений указано имеющее быть пред кончиною мира явление на небе знамения Сына Человеческого (Мф. 24:3–33).

Что это за знамение? Из чего оно будет состоять и какого вида?

Имя Сын Человеческий, которым называл Себя Иисус Христос во все продолжение земной Своей жизни до крестной смерти, есть имя обещанного Мессии, взятое из пророческого видения, описанного в главе 7:9–14 книге пророка Даниила, где изображается, как к Сидящему на огненном престоле Ветхому деньми пришел на облацех небесных яко Сын Человеч, как Ему даны были власть и честь и Царство, чтобы все люди, племена и народы повиновались Ему, а власть Его – власть вечная, яже не прейдет, и Царство его не рассыплется. Из многих пророческих имен обетованного Мессии имя Его Сын Человеческий более всех распространено было между еврейским народом времен Иисуса Христа еврейским вероучением, потому что это имя Мессии более других имен соответствовало любимому представлению о Нем как о великом и славном царе земном, тем более что книга пророка Даниила написана на сиро-халдейском языке, который был тогда живым языком еврейского общества, тогда как древнееврейский язык был языком церковно-религиозного учения в храме и синагогах и языком малопонятным народу.

При таком значении и употреблении имени Сын Человеческий что следует разуметь под знамением Его, о котором идет речь? Очевидно, что это знамение должно иметь тесную связь с самим этим именем, так чтобы в представлении об одном необходимо соединялось представление и о другом. Только под этим условием была совершенно ясна для учеников речь Господа о небесном явлении знамения Сына Человеческого. Посему образ этого знамения нам следует искать в том же источнике, из которого взято самое имя Сын Человеческий, то есть в вышеуказанном пророческом видении пророка Даниила. Какое же знамение сопровождает там явление Сына Человеческого? Прежде чем Он явился на облацех небесных и приблизился к Ветхому деньми за получением чести, власти и всемирного вечного Царства, у пророка изображается следующая картина видения: «Я видел, что престолы были поставлены. Ветхий деньми сел; одежда Его как снег бела и волосы на голове Его, как волна чистая; престол Его пламень огненный, колеса его огнь горящий. Река огненная, струясь, выходила от него. Тысячи тысяч служили Ему и мириады мириад стояли пред Ним. Суд сел, и книги раскрылись. Я видел в видении ночном, и вот, в облаках небесных шел подобный Сыну Человеческому и дошел до Ветхого деньми, и я к Нему был приведен. И Ему дана была держава», и проч. Изображенное в этом видении, то есть явление на небе престолов, восседание на одном из них Ветхого деньми, или Бога Отца, окруженного тьмами тем ангелов и готового творить суд над делами людей, и проч., как приготовительные явления, предшествовавшие появлению на облаках Сына Человеческого, имевшего получить власть для совершения самого суда, – все эти явления и должно признать знамением Сына Человеческого, которое, как в видении пророка Даниила, должно предшествовать появлению Иисуса Христа пред Страшным Судом на облаках небесных. Этот порядок небесных явлений удерживает и Сам Иисус Христос всякий раз, когда говорит о картине Страшного Суда. Так, только после явления знамения Сына Человеческого люди узрят Самого Сына Человеческого, грядущего, как у пророка Даниила, на облацех небесных (Мф. 24:30). И в другом месте о том же Страшном Суде Господь говорит так: егдаже приидет Сын Человеческий в славе Своей и вси святии Ангелы с Ним: тогда сядет на престол славы Своея (Мф. 25:31), то есть появление престола славы имеет предшествовать явлению Самого Сына Человеческого.

Крест Иисуса Христа есть знамя победы Его, символ надежды, основа упования для верующих в небесную помощь Его в продолжение борьбы Церкви, воинствующей на земле. Всякое явление этого знамени на помощь и утешение воинствующих христиан во всякое время имеет свое глубокое значение. Но в последний день мира, когда Господь Иисус вступит во владычество над миром в качестве Царя и Судии, какое тогда дать значение образу креста? Тогда Ему подобают атрибуты не борьбы, а власти, не символы страданий Искупителя, а символы славы и величия (Его) Бога. Последний день мира есть последний день борьбы воинствующей Церкви и первый день торжества ее, – последний день веры и упования и первый день видения и осуществления уповаемого. Тогда все земные образы славы Христовой отойдут в область прошедшего, а откроется для блаженных видение славы Его без символов, а лицом к лицу.

От смоковницы же научитеся притчи; егда уже вайя ея будут млада, и листвие прозябнет, ведите, яко близ есть жатва. Тако и вы, егда видите сия вся, ведите, яко близ есть при дверех (ст. 32–33).

Так как Иисус Христос сказал: Абие по скорби дний тех солнце померкнет, и будет кончина, ученики же Его спросили, когда это будет, и желали знать самый день; то Он представил им в пример смоковницу, показывая сим, что немного осталось времени, и что скоро будет Его пришествие. И это подтвердил Он не одною только притчею, но и сими словами: Видите, яко близ есть при дверех. Вместе с сим Иисус Христос пророчествует и о духовном лете, то есть о той тишине, которая в тот день настанет для праведных после обуревающей их теперь зимы; грешникам же, напротив, предсказывает зиму по прошествии лета, что подтвердил впоследствии, сказав, что день тот застанет их посреди роскоши и удовольствий. Впрочем, Он привел в пример смоковницу не столько для означения времени, ибо мог бы означить иное и другим образом, сколько для подтверждения того, что Его предсказание непременно исполнится. Ибо как необходимо быть первому, так равно и последнему. Вообще, как Сам Иисус Христос, когда предсказывает будущее, всегда объясняет это необходимыми в природе явлениями; так и подражающий Ему блаженный апостол Павел. Так, беседуя о воскресении мертвых, Иисус Христос говорит: Аще зерно пшенично пад на землю не умрет, то едино пребывает: аще же умрет, мног плод сотворит (Ин. 12:24).

И блаженный апостол Павел, ученик Его, употребляет тот же пример, рассуждая с коринфянами о воскресении: безумне, говорит он, ты еже сееши, не оживет, аще не умрет (1Кор. 15:36). Потом Иисус Христос, дабы опять вскоре не приступили к Нему ученики Его с вопросом, когда это случится, – напоминает им о приближении сего времени: Аминь глаголю вам, не мимоидет род сей, Дóндеже вся сия будут (ст. 34). Что Он разумел под словом вся сия? То, что случилось с Иерусалимом: войны, голод, мор, землетрясения, лжехристы, лжепророки, повсеместное распространение Евангелия, мятежи, раздоры и все, что, как мы сказали, должно случиться до Его пришествия. Как же Он сказал: не прейдет род сей? Здесь говорится не о роде, тогда жившем, но о роде верных; ибо род означает не только время, но и образ религии и жизни. Так сказано: сей род ищущих Господа (Пс. 23:6). Сверх сего Иисус Христос прежде сказал: подобает бо всем сим быти; и еще: проповестся Евангелие сие. То же и здесь Он выражает, говоря, что все сие непременно сбудется, а род верных пребудет и не прервется ни от одного из вышеозначенных бедствий. Разрушится Иерусалим, и погибнет большая часть иудеев, но ничто не преодолеет сего рода, ни голод, ни мор, ни землетрясение, ни ужасы браней, ни лжехристы, ни лжепророки, ни прельстители, ни соблазнители, ни предатели, ни лжебратия, ни другие подобные сим искушения.

(Мф. 24:35)

«Воскресное чтение», 1823

Так твердо, повелительно и всемогуще слово Божие! Есть оно на вещественных небесах и на нашей земле: это повеление творческое, это законы мира. О нем сказано: в век, Господи, слово Твое пребывает на небеси (Пс. 118:89); повеление положи и не мимоидет (Пс. 148:6). Все изменяется, все преходит; а это слово Божие не изменится и не прейдет. Земля и небо погибнут, Ты же пребывавши: и вся яко риза обетшают, и яко одежду свиеши я, и изменятся. Ты же тойжде еси, и лета Твоя не оскудеют (Пс. 101:27–28). А как неизменяем Бог, так неизменяема воля Его, мысль и слово Его. Посему же неизменяемому слову, вечному повелению и предначертанию творческому и все изменится, что преходит, все обновится, что состареет. Силою сего же слова некогда небеса мимоидут, земля, и яже на ней дела сгорят и явится новое небо и новая земля (2Пет. 3:10, 12).

Но это в мире физическом, где твари неразумные не могут изменить сами ничего как в своем состоянии, так и в своих законах, которым повинуются без сознания, по необходимости. Что же сказать о мире нравственном, мире существ разумных и свободных? Тоже, то есть что и здесь, хотя все изменяется, и изменяется при действии свободной, изменчивой, непостоянной воли многих разумных тварей, слово Божие, закон Всесвятого, не изменяется, но пребывает и пребудет во всей своей святости и правде вечно.

Таково, говорит Господь наш, и Мое слово: словеса Моя не мимоидут. Таковы Его заповеди, таков Завет Новый, таково Евангелие! Из недр вечной любви и правды проистекло слово Христово, и ничто ни во времени, ни в вечности не упразднит его; ибо это слово Всемогущего, слово Творца, которое превыше всех сил тварных. Падут на земле царства, разрушатся все памятники мудрости и славы человеческой, а вера Христова не падет, Святая Церковь не разрушится. Господь Иисус Христос восторжествует над всеми врагами Своими. О имени Иисусове поклонится всяко колено небесных, земных и преисподних (Флп. 2:10).

А между тем что делаешь ты, мудрость века сего? Не подкапываешь ли ты основания вечного, неразрушимого? Смотри, оно само разрушит тебя, как и предсказано: Всяк падый на камени том, сокрушится, а на немже падет, стрыет его (Лк. 20:18). Что делаете вы все, враги Церкви Христовой? Вы проповедуете учение не Христово, учение, враждебное Евангелию. Но аще человек или Ангел с небесе благовестит нам паче благовествованного Апостолами Христовыми, – анафема да будет (Гал. 1:8). Вы не боитесь этой анафемы? Но Сам Бог говорит: Погублю премудрость премудрых; Он погубит эту премудрость за то, что она не уразумела Его (1Кор. 1:19–21), за то, что истинную премудрость Божию отвергла и почла безумием. Вы, лжемудрецы, обуяете, вы сами друг друга назовете безумными, учения ваши одно другое низвергают и будут низвергать, а то учение, которое гоните, учение Слова Вечного, будет стоять и не поколеблется вовеки!

(Мф. 24:36)

Если Сын не имеет ведения о всем том, о чем имеет ведение Отец, то солгал Сказавший: Вся, елика имать Отец, Моя суть (Ин. 16:15); якоже Отец знает Мя, и Аз знаю Отца (Ин. 10:15). Если же иное дело – знать Отца, и иное – знать принадлежащее Отцу; но знать Отца – больше, нежели знать принадлежащее Отцу (потому что всякий больше принадлежащего ему); то Сын, зная большее, ибо сказано: никтоже знает Отца, токмо Сын (Мф. 11:27), не знал бы меньшего, что невозможно. Итак, умолчал Он о времени суда потому только, что не полезно было людям слышать о сем; ибо всегдашнее ожидание делает более ревностными в благочестии, а знание, что до суда еще долго, сделало бы более нерадивыми в благочестии, по надежде, что можно спастись, покаявшись впоследствии. Да и возможно ли, чтобы Ведавший все, что будет до оного часа (ибо все сие сказал), не знал этого часа? Иначе напрасно и апостол сказал: в Немже суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна (Кол. 2:3).

Слово никто, как кажется, выражает нечто общее, так что ни одно лицо не исключается сим речением. Но не так оно употребляется в Писании, как мы заметили в изречении: никтоже благ, токмо един Бог (Мк. 10:18), Ибо Сын говорит сие, не исключая тем Себя из естества Благого. Но поскольку Отец есть первое благо, то уверены мы, что в слове никтоже подразумевается слово первый. Подобно изречение: никтоже знает Сына, токмо Отец (Мф. 11:27). Ибо здесь не обвиняет Духа в неведении, но свидетельствует, что в Отце в первом есть ведение Его естества. Так, думаю, и сие: никтоже веси (Мф. 24:36), сказано потому, что Господь первое ведение настоящего и будущего приписывает Отцу и во всем указывает на первую причину. Иначе каким образом изречение сие или соответствует прочим свидетельствам Писания, или может быть соглашено с общими нашими понятиями, когда веруем, что Единородный есть образ Бога невидимого, образ же не телесного очертания, но Самого Божества и величий, представляемых принадлежащими Божией сущности, образ силы, образ премудрости, поколику Христос именуется Божией силой и Божией премудростью (1Кор. 1:24)? Без сомнения же, ведение есть часть премудрости, и Сын не изображает в Себе всей премудрости, если не достает Ему чего-нибудь. Да и как Отец Тому, Имже веки сотвори (Евр. 1:2), не показал малейшей части веков, оного дня и часа? Или каким образом Творцу всяческих недостает ведения малейшей части сотворенного Им? Как не знает самой кончины Тот, Кто говорит, что пред приближением кончины явятся такие и такие знамения на небе и по местам на земле? Когда говорит: не тогда кончина (Мф. 24:6), не как сомневающийся, но как знающий определяет время. Притом, если вникать благомысленно, то Господь многое говорит людям от Своего человечества, например: даждь Ми пити (Ин. 4:7) – слова Господа, выражающие телесную потребность. Впрочем, Просящий был не плоть неодушевленная, но Божество, приявшее одушевленную плоть. Так и теперь, кто приписывает неведение Приявшему все на Себя по домостроительству и Преуспевающему премудростью и благодатию у Бога и человек (Лк. 2:52), тот не уклонится от благочестивого разумения.

Никто не знает последнего дня или часа, ни Сам Сын, токмо Отец (Мк. 13:32). Для всякого явно, что Сын знает как Бог, приписывает же Себе незнание как человек, поколику только видимое может быть отделяемо от умопредставляемого. Такую мысль подает и то, что наименование Сына поставлено здесь отрешенно и безотносительно, то есть без присовокупления: чей Он Сын, чтобы разумели мы сие неведение в смысле более сообразном с благочестием и приписывали оное человечеству, а не Божеству. Итак, если достаточно сего объяснения, остановимся на нем и не будем входить в дальнейшие исследования, а если нет, представим и второе толкование. Как все прочее, так и ведение важнейших тайн относи к Причине из уважения к Родителю. Но мне кажется, что и тот составил себе не низкое понятие, кто, с одним из наших любословов, стал бы читать сие место так: и Сын не по иному чему знает день и час, как потому, что знает Отец. Ибо какое из сего заключение? поскольку знает Отец, а посему знает и Сын, то явно, что ни для кого сие неизвестной непостижимо, кроме первой Причины.

(Мф. 24:36)

Беседа на Евангелие от Матфея

О дни же том и часе никтоже вест, ни Ангели небесны, ни Сын, токмо Отец един. Словом ни Ангели Иисус Христос научает учеников Своих, чтобы они не старались узнать того, чего не знают и самые ангелы. Словом ни Сын возбраняет им не только знать, но и спрашивать об оном. Что слова сии сказаны Им с сим намерением, познай из того, что по воскресении с большею силою воспретил им любопытство, когда заметил, что они излишне предаются ему. Теперь положил многие и бесчисленные признаки, а тогда сказал просто: несть ваше разумети времена и лета (Деян. 1:7). И дабы ученики не сказали: вот нас презирают за наше недоумение, и ужели мы того достойны, для сего Он и присоединяете яже Отец положи во Своей власти. Если бы это было не так, если бы в самом деле Сын Божий не знал о времени кончины, то когда же бы Он узнал оное? Вместе с нами? Но кто станет утверждать это? Он знал Отца так, как и Отец Сына, и ужели не знал о последнем дне? Сверх сего Дух испытует и глубины Божия (1Кор. 3:10). А Сын будто бы не знал и времени суда? Он знал, каким образом должно судить, знал тайны каждого; возможно ли же, чтобы Он не знал того, что менее важно? Если вся тем Быша, и без Него ничтоже бысть, то может ли быть, чтобы Он не знал оного дня? Ибо если Он сотворил веки, то сотворил и времена; если сотворил и времена, то, без сомнения, сотворил и день. Как же Ему не знать сего дня, который Он сотворил?

(Мф. 24:40)

Св. Ефрем Сирин

Слышал ты, что два будета на селе: един поемлется, а другий оставляется. Две мелюще в жерновах: едина поемлется, и едина оставляется. Двое на крове и так далее. Стоящие на крове – это люди на высоте почестей: судии, правители, цари, властелины. Ибо есть судия праведный и есть судия неправедный; и праведный изъемлется из огня, а неправедный оставляется. А находящиеся на селе, то есть в мире сем, это земледельцы, люди необразованные и незначительные по роду и богатству, прославленные и непрославленные, и одни праведные, а другие неправедные. И праведные поемлются, а неправедные оставляются в огне. Мелющия же – это все множество жен, а в частности, и души, принявшие на себя рабское иго и окончившие жизнь в немощи. Ибо есть жены праведные и неправедные, есть и рабы праведные и неправедные. Есть и немоществующие праведные, каковы Иов и Лазарь, а также и неправедные, каковы Каин и Гиезий. Посему говорит: Два будет на одре (Лк. 17:35), означая их немощь. Праведные поемлются, а неправедные оставляются. Как поемлются праведные, пусть скажет сие Павел: Живущии о Господе восхищены будут на облацех на воздусе и всегда с Господом будут (1Фес. 4:17). Как оставляются неправедные? Ангелы соберут избранных от четырех ветр (Мф. 24:31), а нечестивых сожгут огнем неугасающим (Мф. 3:12).

Не предполагай, что неугасимый огнь мучения будет от дров и что распалять его будут какие-либо приставники, как думают пустословящие в народе. Но обрати взор на Содом и посмотри на пещь, в которой нет дров. Представь себе окаменение жены, и подивись огненному прещению. Вместе были тогда Лот и жена и две дочери, но Лот с дочерьми не истреблен огнем, а жена не избегла огненного прещения. Суд Божий предоставил каждого собственному его жребию. Так и на суде. Праведные поемлются, как Лот, а неправедные оставляются, как жена его.

(Мф. 24:41)

Чинами ангельскими и ликом апостолов судятся человеческие преднамерения, потому что от первых отлучен их предстоятель, а от последних – предатель. То же самое, как найдешь, совершается и ныне: одни напрягают силы и пребывают во бдении, другие же расслабевают от лености и нерадения; из них-то, когда Господь приходит во славе Своей, одни поемлются, другие оставляются.

О том же

В сказанном: будут две мелюще в одном жернове, – едина поемлется, и едина оставляется, – под жерновом разумей коловратность настоящей жизни, которая, ни на минуту не останавливаясь, течет мимо нас и со скоростью жернова все изменяет, а под двумя мелющими – как бы различие жизни в одном и том же или чине, в подвижничестве ли то, или девстве, или воздержании, или целомудрии или страннолюбии, или вере; так как многие посвящают себя на это, но не все с одинаковым намерением: одни преуспевают в добродетелях ради будущего воздаяния, а другие добродетельны напоказ. И последние восприемлют награду свою в здешних похвалах и оставляются при жернове, а первые поемлются.

Бдите, яко не весте, в кий час Господь ваш приидет (Мф. 24:42). Если бы это помнилось, не было бы и грешников; а между тем, не помнится, хоть и всякий знает, что это несомненно верно. Даже подвижники самые строгие, и те не сильны были свободно держать память об этом, а ухитрялись прикреплять ее к сознанию, так, чтобы она не отходила: кто гроб держал в келии, кто упрашивал сотоварищей своих по подвигу спрашивать его о гробе и могиле, кто держал картинки смерти и Суда, кто еще как. Не касается души смерть, она и не помнит ее. Но всячески, не может же не касаться души то, что тотчас следует за смертию; уж об этом-то она не может не иметь заботы, так как тут решение ее участи на веки вечные. Отчего ж этого-то она не помнит? Сама себя обманывает, что не скоро и что авось как-нибудь дело пройдет не худо для нас. Горькая! То уж несомненно, что которая душа держит такие мысли, та нерадива и поблажает себе, – так как же думать, чтобы дело суда прошло для нее благоприятно? Нет, надо так себя держать, как держит ученик, которому предстоит экзамен: что ни делает он, а экзамен нейдет из головы; такое памятование не дозволяет ему и минуты понапрасну тратить, а все время употребляет он на приготовление к экзамену. Когда бы и нам так настроиться!

«Мысли на каждый день года»

Ученики указывали Господу на красоту здания и утварей храма; а Он сказал: приидут дние, в няже не останет камень на камени, иже не разорится. Это подпись всему красному мира сего. На вид кажется прочно и вековечно; но день-другой, смотришь, как ничего не бывало: и красота увядает, и силы истощаются, и слава меркнет, и умы изживаются, и одежда изнашивается. Все в себе самом носит силу разрушительную, которая не лежит, как семя неразвитое, а состоит в непрестанном действии, и все течет к своему концу. Преходит образ мира сего. Убо образам ходит человек, сокровиществует и не весть, кому соберет я. А мы все суетимся, все хлопочем, и хлопочем, и хлопотам нашим конца нет. Встречаем кругом себя постоянные уроки, а все свое, – словно слепы и ничего не видим. Да и правду сказать, что слепы или ослеплены: и себе, и ничему окружающему нас и владеемому нами, конца не чаем. И что еще? Обставившись, как нам представляется, хорошо, уверены, что стоим твердо, как на утесе; тогда как положение наше скорее похоже на то, как если бы мы стояли на трясине: вот-вот провалимся. Но не чуем этого и предаемся беспечному наслаждению текущим, как будто всегда имеющим пребывать. Помолимся же, да откроет Господь умные очи наши, и да узрим все, не как оно кажется, а как оно есть.

(Лк. 21:13–15)

Свт. Филарет, митр. Московский. Из Слова в храме св. мученицы Татианы при Московском университете

Прилучится же вам во свидетельство. Положите убо на сердцах ваших, не прежде поучатися отвещавати: Аз бо дам вам уста и премудрость (Лк. 21:13–15). Чтобы трудная встреча с бедствиями не сделалась сугубо трудною от их нечаянности, Христос Спаситель предварил об них Своих последователей: Возложат на вы руки своя и ижденут, предающе на сонмища и темницы, ведомы к царем и владыкам, имене Моего ради; и присовокупил: Прилучится же вам во свидетельство. То есть гонения за веру должны привести вас к тому, чтобы засвидетельствовать. О чем? Очевидно, об истине веры Христовой, о Божественной силе Христовой. Заметим, что из сего изречения Христова древнею Церковию заимствовано наименование свидетеля для означения мученика, так что на греческом языке мученик не иначе называется, как свидетелем. Можно догадаться, что для свидетельствования о Христе посреди сонмищ иудейских, вооруженных законом и преданиями, и пред лицом царей и владык языческих, действующих лжемудрованием, лестью, силою и яростью, потребна была немалая мудрость. Но на что догадка? Сие видно из продолжения слова Христова: Положите убо на сердцах ваших, не прежде поучатися отвещавати: Аз бо дам вам уста и премудрость, ейже не возмогут противитися или отвещати вси противляющиися вам. Что Христос Спаситель обещал, то, без сомнения, и делом исполнил. Итак, Он мученикам дал, и они имеют премудрость, победоносную над всем, что ей противоборствует.

Но что за род премудрости у мучеников? Какой состав ее? Как определить ее? Книга Премудрости изображает премудрость следующими главными чертами: целомудрию и разуму учит, правде и мужеству, ихже потребнее ничтоже есть в житии человеком (Прем. 8:7). И вот черты премудрости, которые прекрасно и величественно светят в словах, деяниях и страданиях мучеников христианских.

Не высок ли разум или благорассуждение является у них, когда они, вопреки наследственным предрассудкам, уразумели нелепость многобожия, познали единого истинного Бога, усмотрели неудовлетворительность внешнего иудейского закона, открыли потребность благодати Христовой и ее Божественную силу и действительность?

Как совершенно их целомудрие или воздержание, когда они отреклись не только от всех страстных чувственных удовольствий, но большею частью и от невинных; и не только не искали удовольствий, но решались на жесточайшие страдания, чтобы сохранить чистыми мысль, совесть, сердце, душу и тело!

Как строга их правда или праведность, когда словом: «Я не христианин», или даже одним молчанием, они могли бы избавиться от страданий и смерти, но они не хотели ослабить правды ниже словом, ниже молчанием; или когда, например, один из них, которому вложили в руку фимиам и насильно поднесли ее на языческий алтарь, допустил жечь сию руку, но не разжал перстов, чтобы фимиам не упал на алтарь, что удовлетворило бы истязателей и избавило бы его от мучения; или, когда, перенося несправедливые и жестокие оскорбления, лишения, истязания, не только не помышляли они об отмщении, но и оказывали гражданской и государственной власти гонителей точное повиновение во всем, что не противно закону Божию и нравственному!

Как величественно их мужество, когда язычество сражалось с ними угрозами, хулениями, бичами, разными орудиями пытки, огнем, раскаленным железом, кипящим маслом, мечем, но победа доставалась никого не уязвляющему оружию веры и любви Божией и терпения; когда, например, святой Лаврентий, лежа одним боком на раскаленной сковороде, сказал мучителям: «Сожжено; оборотите на другой бок», – или когда святой Иаков Персиянин, которому отсекали члены один за другим, при отсечении каждого члена произносил славословие Богу, как свойственно победителю!

Жребий мученичества не для всех; но мученическая мудрость не для одних мучеников. Она спасла и прославила их и светит всем на пути истины и спасения.

(Лк. 21:19)

«Воскресное чтение», 1801

Совет ли это или повеление? Как примешь: совет, если захочешь слушать охотно, с любовью; повеление, когда имеешь слух слабый и тугой. Впрочем, совет ли это, повеление ли, только это непременно должно выполнять.

«Стяжать душу?… Но разве мы без души?»

Видно, что так! у каждого из нас есть душа, но не такая, какой быть должно. Истинной души человеческой во многих нет. Есть ли душа у завоевателя, когда он для удовлетворения пустым видам своей гордости проливает реки крови, предает огню города и села? Есть ли душа у скупца, который, имея у себя миллионы, проходит мимо больного нищего, не подав ему не копейки? Какая душа у сластолюбца, когда он, предавшись скотским удовольствиям, сделался весь плотию и кровию?

Итак, надобно стяжать душу, то есть приобрести ее и купить.

Но разве душа продается? Где, у кого и как? Собственно, в одном месте: у Бога. Он один может дать нам сердце новое, ум новый и новую душу. Почему те, кои стяжали душу, и называются новою тварию, созданною по Боге в правде и преподобии истины, созданными во Христе на дела благая.

У одного Бога можно стяжать душу, но чтобы нам удобнее было стяжать ее, когда только захотим, то Господь открыл нам возможность к тому по разным ближайшим к нам местам. Душу стяжать можно везде: во храме и на торжище, в больнице и темницах, из рук пастырей и нищих, из рук друзей и врагов наших.

Поступать в сем случае, как показывает выражение Спасителя, надобно подобно тому, как мы поступаем в приобретении земных сокровищ.

Как поступает желающий обогатиться? Он не тратит напрасно времени; одно у него на уме и сердце: как бы приобрести что-нибудь. Благоприятные случаи к тому, времена и места ему все известны, и он не пропустит ни одного.

Подобно сему должно поступать и в стяжании души. Ты узнал, что там-то живет беспомощное семейство; спеши туда с помощью: там можно приобрести душу. Тебя обидели напрасно, чувствительно, не мсти, а воздай любовью – этим стяжешь свою душу. Таким образом, ныне приобретешь одну, завтра другую добродетель; а добродетели суть члены, из коих составляется истинный образ души человеческой.

Все это, явно, требует терпения. Без терпения нельзя разбогатеть и в земном отношении, кольми паче в духовном. Чем выше вещь, тем дороже; а чем дороже, тем труднее приобретается. Поскольку же душа дороже всего мира, то – в терпении вашем стяжите души ваша!

Леонтий, архиеп. Варшавский. Из Слова в Неделю Ваий. «Слова и речи»

Господь сказал: Иерусалим будет попираем языки, Дóндеже скончаются времена язык (Лк. 21:24). Вот где заключается и решается дальнейшая судьба Иерусалима и вообще Святой земли! Долго она находилась и теперь давно находится под владычеством мусульман, поклонников Магомета. Христианские государи заботились об освобождении святого града и всей Палестины от владычества неверных, от ига мусульманского, но заботы их, надежды их не оправдались. Так называемые крестоносцы завоевали Святую Землю, но христианское царство Иерусалимское недолго устояло и пало пред оружием турок, как бы в доказательство, что царства земные созидаются и разрушаются не по расчетам человеческим, а по воле Божией. Западные крестоносцы под знаменем римского католицизма оказались по своим действиям недостойными обладать Святою Землею, желая искоренять там древнее Православие, которое хранится там неповрежденным при окружающем его неверии и нечестии в продолжение веков в чистоте. Неоднократно и Россия желала освобождения христиан от владычества турецкого; неоднократные походы русских воинов со времен Петра I не достигли вполне цели, хотя время от времени ослабляли силу мусульманскую. Еще недавно, около двенадцати лет тому назад, русские стояли, можно сказать, у самых врат Константинополя, центра турецкого владычества и, кажется, могли беспрепятственно достигнуть прекращения власти, тяжелой для христианского сердца. Но вышло иное, против ожиданий человеческих. Объясняйте это, как хотите, а верно одно: не у прииде час (Ин. 2:4), назначенный Промыслом Божиим для освобождения дорогой всем христианам земли. Доколе же, Господи? Когда настанет этот час? Ответ готов ясный: Дондеже скончаются времена язык (Лк. 21:24), то есть когда войдет в Царство Христово полное число язычников (Рим. 11и д.). Когда же? Это известно единому Богу. Нам остается только благоговеть пред судьбами Божиими и в терпении ожидать исполнения Божественных предопределений, для нас недоведомых, скоро ли или еще нескоро они исполнятся.

(Лк. 21:31)

«Воскресное чтение», 1811

Егда узрите сия бывающа, ведите, яко близ есть Царствие Божие (Лк. 21:31). Представить картину бедствий, имеющих постигнуть род человеческий пред концом мира, Спаситель заключает: Егда узрите сия бывающа, ведите, яко близ есть Царствие Божие. Не те ли же признаки приближения Царствия Божия и к каждому человеку в частности, еще прежде предсказанного Спасителем времени? Бедствия и страдания, на кои так малодушно иногда смотрит человек, не возвещают ли души о скором воцарении в ней Христа Спасителя, если только она, подобно мудрым девам, встретит Его надлежащим образом приготовленной? По большей части скорби, и самые тяжкие, поражают тех, в коих Господь находит довольно сил к перенесению их и много добрых дел, достойных того богатого воздаяния, какое всегда следует за испытанием. С другой стороны, и диавол, предвидя скорое уничтожение своей власти над душою испытываемого любовию Божиею, устремляет на нее все свои стрелы, как устремит их некогда, в последние дни мира, со всею яростью и ожесточением на остаток избранных Божиих. И чем мужественнее душа будет стоять во искушении, тем ближе помощь свыше. Итак, не должно ли назвать жалким ослеплением, что многие из нас не только не переносят терпеливо постигающих несчастий, но еще ропщут на правосудие и милосердие Божие? Немым, но сильным обличением для них в сем случае должна служить самая внешняя природа. Ибо и в ней после бурь и непогод всего естественнее ожидать ясных дней, благорастворенного воздуха, полного, торжественного веселия природы. И душа после скорбных ощущений светлеет, умягчается и чрез то делается способна к сильнейшим впечатлениям радости. То же бывает и в жизни благодатной. Радость спасения не имела бы такого усладительного действия на душу, если бы она не была предварена и уготована тернистым путем искушений. Итак, егда узрите тяготу несчастий, обрушившихся на вас, ведите, яко близ к вам Царствие Божие!

(Лк. 21:34)

Свт. Филарет, митр. Московский. Из Слова на Сырной Неделе

Внемлите же себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печальми житейскими, и найдет на вы внезапу день той (Лк. 21:34). Если настоящее назначение пищи и пития есть поддержание и возобновление телесного состава, который неприметным образом непрестанно снедает тление, а вкус пищи и приятность питию даны как средства для сей цели; то каждый кусок пищи сверх утоления голода, снедаемый для вкуса, есть доля объядения; каждый глоток пития после угашения жажды и после ободрения сил, употребляемый для приятности, принадлежит к чаше пьянства.

Что же суть наши столы, на которых трудно перечесть различные роды пищи, трудно угадать их состав; трудно упомнить названия различных родов пития. Не хитросплетенные ли сети, которые мы расставляем друг другу, чтобы уловить в объядении, хотя иногда очень тонком, и в пьянство, хотя с виду трезвом? И не приметишь, как перейдешь от ядения к объядению, как простое употребление пития превратится в пьянство. Надобно прилежно смотреть за собою. Внемлите себе.

Восклонись, несчастный поклонник чрева, и если ты не можешь вдруг выше себя вознести глаз твоих, стань прямо пред зеркалом и посмотри, не написан ли на самом тебе закон против раболепства чреву? Не видишь ли, что выше чрева твоего есть грудь, в которой живет сердце, желающее добра, чувствующее любовь; что над нею еще возвышается глава, в которой царствует ум, созерцающий истину, разум, мыслящий о вероятностях; что под тою и другою, как бы под небом и землею ад, низвержено темное чрево, не умеющее ни мыслить, ни желать? Много ли нужно проницания, чтобы приметить, что оно не владычествовать должно над высшими областями, но быть в служении, в порабощении, в презрении? Если, напротив, ты стараешься более и более угождать чреву в том, чего оно слепо требует, для него желаешь, для него вымышляешь; то берегись, чтобы оно не сделалось сильнее и выше головы, и своею безобразною тяжестью не стало стеснять и подавлять благороднейших действий ума и сердца. Внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством.

Под именем сердца Господь разумеет вообще внутренность человека, что можно видеть из Его собственного другого изречения, в котором Он сии слова соединяет, изъясняя одно другим: извнутрь бо, глаголет, от сердца человека исходят помышления злая. Итак, под именем сердца, как внутренности вообще, в изречении Господнем разуметь должно духовные силы человека с их действиями и совершенствами, в особенности разум, силу хотеть и способность познавать. Смотрите, на что, наконец, может обрушиться подавляющая тяжесть пресыщенного чрева. Внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша.

Пресыщением отягченное чрево, как гиря, висит под крылами духа и тянет его к земле, так что при всех усилиях он более бьется о землю, нежели возлетает к небу.

Ужасным бедствием угрожает Господь чревоугодникам. Найдет, говорит, на вы внезапу день той. Какой день? – День, которого только малый образ, только предвещание показано было в грозный день Содома, день, который угрожает не одному или нескольким роскошным и сладострастным городам, но целой вселенной, который заставит издыхать человеков от страха и чаяния грядущих на вселенную. Господь неоднократно внушает нам, что сей страшный день особенно нечаянно постигнет тех, которые преданы невоздержанию, роскоши, попечению о выгодностях и приятностях жизни. Якоже бо, говорит, беху во дни прежде потопа, ядущи и пиюще, женящеся и посягающе, до негоже дне вниде Ное в ковчег: и не уведеша, Дóндеже прииде вода и взят вся: тако будет и пришествие Сына Человеческого (Мф. 24:38–39). И еще говорит: якоже бысть во дни Лотовы: ядяху, пияху, куповаху, продаяху, саждаху, здаху: в оньже день изыде Лот от Содомлян, одожди камык горящ и огнь с небесе и погуби вся: по томуже будет и в день, в онеже Сын Человеческий явится (Лк. 17:28, 30).

Поистине, людям, которых гортань отверзается не для того, чтобы воспевать славу Божию или изрекать пред Богом желания сердца, но для того, чтобы, подобно гробу, поглощать и обращать в тление все, что лучшего живет и растет на земле; которые проводят половину жизни в труде обременять свое чрево, а другую в труде влачить сие бремя; у которых вино волнует кровь и отуманивает голову, где им помышлять о делах небесных, прозирать в сокровенные судьбы Божии, вникать в словеса пророческие, примечать значения времен, стоять на страже в ожидании грядущего Царствия Божия, которое совсем не про них; поскольку оно не есть брашно и питие?

(Лк. 21:34)

«Мысли на каждый день года»

Внемлите же себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печалеми житейскими, и найдет на вы внезапу день той. День той, то есть последний день мира или каждого из нас, приходит, как тать, и захватывает, как свет; потому и предписывает Господь: бдите убо на всяко время молящеся. А так как сытость и многозаботливость – первые враги бдения и молитвы, то наперед еще указано, чтобы не допускать себя до отяжеления пищею, питьем и печальми житейскими. Кто поел, попил, повеселился – спать, выспался и опять за то же, у того какому быть бдению? Кто и день и ночь занят одним житейским, тому до молитвы ли? «Что ж, – скажешь, – делать? Без пищи нельзя, и ее надо добыть. Вот и забота». Да Господь не сказал: не работай, не ешь, не пей, а да не отяготится сердце ваше этим. Руками работай, а сердце держи свободным; есть – ешь, но не обременяй себя пищею; и вина выпей, когда нужно, но не допускай до возмущения головы и сердца. Раздели внешнее твое от внутреннего, и последнее поставь делом жизни твоей, а первое приделком; там будь вниманием и сердцем, а здесь только телом, руками, ногами и глазами: бди на всякое время молящеся, да сподобишься небоязненно стать пред Сыном Человеческим. Чтобы сподобиться этого, надо здесь еще, в жизни своей, установиться пред Господом, а для сего одно средство – бодренная молитва в сердце, совершаемая умом. Кто так настроится – на того не найдет день той внезапно.