О прободении ребра Иисуса Христа

(Ин. 19:32–37)

Филарет, архиеп. Черниговский

Приидоша же воини, и первому убо пребиша голени и другому распятому с Ним, на Иисуса же пришедше, яко видеша Его уже умерша, не пребиша Ему голени: но един от воин копием ребра Ему прободе, и абие изыде кровь и вода (ст. 32–34).

По повествованию Иоанна видно, что воины – исполнители новых повелений синедриона – были не те, что распинали и стерегли тело Иисуса. Те хорошо видели, как умер Иисус; особенно же полное внимание их на Него обращено было страшными знамениями (Мф. 27:54). А эти только тогда, как обратились к Иисусу Христу для исполнения над Ним приказа синедриона, увидели, что Он уже умер. Что ж учинили сии воины с Иисусом? Когда недостаток движения и дыхания, висящая глава, померкшие очи показали воинам, что душа уже оставила тело Иисусово, то они не хотели мучить бездыханное тело. Только один воин, не желая оставить ни для себя, ни для синедриона сомнения в смерти Иисуса, ударил Иисуса копьем в ребро, и вслед за тем из раны истекла кровь и вода. Для объяснения жестокости удара нет нужды настаивать на том, что удар был нанесен в левый бок или, что то же, в сердце или вблизи сердца; нет нужды тем более, что, по древнему преданию, удар был нанесен в правый бок. А орудие и сила удара сами собою показывают, что удар был смертельный. Глубина и ширина раны видны из слов апостола Фомы: в язвы рук и ног Спасителя он хотел вложить только перст, – а в рану ребер надеялся вложить свою руку (Ин. 20:25, 27). При таком ударе, при такой широкой и глубокой ране, не замечая движения в теле, каждый враг уверился бы, что в теле уже нет жизни. Кровь и вода, истекшие из ребра Иисусова, не оставляли, наконец, никакого сомнения и для врача, что Иисус уже умер. Из тела, давно остывшего, не потечет кровь. Разложение крови не в каждом умершем начинается в одинаковое время; но ни в ком не бывает раньше четверти часа после смерти. Итак, кровь и вода, истекшие из прободенного ребра Иисусова, сами собою свидетельствовали, что Иисус умер, по крайней мере, за четверть часа до удара, извлекшего кровь и воду. Для нас это соображение вполне оправдывается повествованием евангелистов об обстоятельствах погребения Спасителя. По закону Моисея, тело, повешенное на древе, не могло быть погребено позже заката солнца, и следовательно, позже 6 часов пополудни (Втор. 21:23). Примите же во внимание, что Иосифу и потом сотнику надобно было употребить для обратного путешествия между преториею Пилата и Голгофою около 2 часов; около часа надобно было употребить на погребение. Иисус умер в начале 9 иудейского часа, по нашему счету, в первой половине 4-го часа. Затем ясно, что удар воина последовал не позже получаса после смерти Иисусовой, когда кровь и вода – свидетели смерти – могли истечь из прободенного ребра Иисусова.

И видевый свидетельствова, и истинно есть свидетельство его: и той весть яко истину глаголет, да вы веру имете (ст. 35). Святой Иоанн счел нужным выставить себя очевидным свидетелем прободения ребра Иисусова и истечения крови и воды. Он останавливает внимание читателей на этом событии как на событии важном. Почему это так? Свидетельство святого Иоанна имеет связь с двумя обстоятельствами. Во-первых, в его же евангельском повествовании видим мы, что Фома не хотел иначе верить воскресению Спасителя, как если он сам вложит руку свою в прободенные ребра Иисуса. Фома считал вложение руки в ребра несомненным удостоверением в том, что являющийся по смерти действительно не есть призрак, а воскресший из мертвых Иисус Христос. Если же в истории воскресения весьма важным обстоятельством было прободенное ребро Иисусово, то и в истории страданий Спасителя святой Иоанн не мог не обратить внимания на то, как и при ком совершилось прободение ребра в теле Спасителя, тем более, что он один рассказывал об этом прободении. Прободенное ребро – несомненный знак, что Иисус умер, так же как явление Иисуса с прободенным ребром – доказательство тому, что Он воскрес. С другой стороны, в послании своем святой Иоанн пишет: Всяк дух, иже не исповедует Иисуса во плоти пришедша, от Бога несть (1Ин. 4:3), и потом в оправдание сей мысли Говорит: Сей есть пришедый водою и кровию и духом, Иисус Христос, не водою точию, но и кровию (1Ин. 5:6), то есть указывает на то самое событие голгофское, о котором говорит он в Евангелии. Значит, по мыслям святого Иоанна, истечение крови и воды из прободенного бока Спасителева служит доказательством тому, что Иисус Христос вместе с тем, как был и есть истинный Сын Божий, вечное Слово Отца, был и есть истинный человек. В таком духе писал и ученик святого Иоанна, святой Игнатий Богоносец: «Он истинно потерпел гонение при Понтии Пилате, истинно распят и умер. Если же некоторые безбожники, то есть неверы говорят, что Он пострадал по видимости, то сами они живут только по видимости».

Быша бо сия, да сбудется Писание: кость не сокрушится от Него, и паки другое Писание глаголет: воззрят Нань, егоже прободоша (ст. 36–37). Тогда как синедрион употреблял все усилия унизить и обесчестить Иисуса, по распоряжению неба дела синедриона обращались только к славе Иисуса. Синедрион желал пребитием ног Спасителя увеличить страдания Его и еще позорнее представить смерть Его как смерть отверженного небом преступника. А исполнение этого замысла кончилось тем, что еще два предсказания о Мессии исполнились над Иисусом.

Первое предсказание относилось к пасхальному агнцу. По закону Моисея (Исх. 12:10), пасхального агнца надлежало печь целым и не ломать ни одной кости его. Это постановление было само по себе непонятно: ни в празднике, ни в агнце, ни в случае, по которому установлен пасхальный праздник, нельзя было указать причины сему установлению. Потому это установление само собою показывало, что причина его скрывалась в особенном совете Божием о судьбах человечества, или, что то же, агнец пасхальный был образом другого – небесного Агнца. Святой Иоанн Креститель уже называл Иисуса Христа Агнцем Божиим, вземлющим грехи мира (Ин. 1:29). И вот исполняется над Иисусом то, что было прообразовано пасхальным агнцем: кости Его не сокрушаются. Это исполнение тем более поразительно, что совершается в тот самый вечер, когда по закону вкушали пасхального агнца.

Второе предсказание взято из пророческого видения Захарии. Пророк говорит: «Излию дух благодати и щедрот на дом Давида и на жителей Иерусалима, и воззрят на Него, Которого пронзили. И будут плакать о Нем, как плачут о Единородном» (12:10). Сказав потом (ст. 11–14), что будут плакать колена и семейства, пророк говорит: «В тот день будет открыт источник дому Давидову и живущим во Иерусалиме для омовения грехов и скверны» (ст. 13:1). Затем (13:2–6) описывает истребление идолов и ложных прорицаний; и все это предсказание говорит Иегова (12:1). Таково пророчество пророка! И предание иудейское видело в этом пророчестве пророчество о Мессии (Талмуд Иерусалимский). Слова «Излию дух благодати» не мог произносить от лица своего ни пророк, ни кто-либо другой из обыкновенных сынов человеческих. Открыть источник для омовения греха и истребить всякое суеверие мог также только Мессия. Наконец, Тот, Кто называется здесь пронзенным, есть вместе Иегова. Святой Иоанн в апокалиптическом видении своем указывает в пророчестве Захарии Христа Иисуса (Откр. 1:7). Таким образом, синедрион против собственных намерений пронзил Своего Мессию. По распоряжению высшему это допущено было с тем, чтобы во исполнение пророчества способные из сынов Израиля к приятию духа благодати при воззрении на Прободенного оплакали грех распятия Мессии в духе благодатного раскаяния (Деян. 3:19), а ожесточенные бесплодно оплакивали тот же грех целую вечность.