XXX. Чем вернее у человека представление об истине, тем более доброжелательны и мирны его отношения к заблуждающимся
Обращаем внимание на следующую существенную закономерность: чем представляемая человеком истина адекватнее самой Истине, тем прямее и короче путь следования к ней и тем снисходительнее, доброжелательнее этот человек настроен в отношении других, идущих к Истине другими путями, от его пути отличающимися. Наоборот, чем истина, представляемая человеком, менее адекватна, менее тождественна самой Истине, тем извращеннее, запутаннее и кривее его путь приближения к Ней и тем непримиримее он относится к тем, кто не следует его путем. Таким образом, по характеру отношений одного человека с другими – мирному или враждебному – можно установить (и притом безошибочно) верность или неверность пути избранного этим человеком для достижения Истины.
Ярая нетерпимость, беспричинное злопыхательство, крики ненависти, адресуемые «врагам», выдают с головой неправоту и лживость тех, от кого они исходят. Вскормленные и воспитанные отцом лжи, они гордо блуждают своими путями, тщетно пытаясь достичь Истины, которую они верно даже и не представляют, и при этом оголтело и нагло поносят всех, кто не хочет следовать их заблуждениями. Наоборот, спокойное, терпеливое, снисходительное, миролюбивое и участливо-сострадательное отношение человека к тем, кои не являются его попутчиками на пути к Истине, определенно свидетельствует о более адекватном представлении об Истине, о более верном и кратчайшем пути к ней. Человек ненавидящий ложь и стремящийся к правде во всем, рано или поздно найдет и вступит на верный узкий путь приближения к Истине. Тернист и труден этот путь, а потому многие избирают не его, а, «произнося надутое пустословие» (2Пет.2:18), якобы о правде, об истине, «идут вслед скверных похотей плоти,... и чрез них путь Истины» (2Пет.2:10, 2), которым следуют другие, оказывается в поношении.
И, подлинно, случается такое в поисках Истины.
Объективность заблуждения в избрании ложного пути проистекает именно от того, что обратив внимание на блеск ближайшего отражения абсолютной Истины от склонов хребта, которые противоположны вершине, принимает его (блеск) за самую абсолютную Истину; и, фактически, оставляя последнюю позади себя, поспешают вперед к блеску ложного света, только отражающего и искажающего Истину абсолютную. Мудрено ли, поскольку цель стремления к абсолютной Истине подменяется абсолютной ложью, что все шествующие этим путем только понапрасну тратят свои физические и психические силы.
Им говорят: «Вот впереди огоньки Истины, – «Поспешим!» И, воодушевленные «огоньками» Истины, люди устремляются за говорившими без достаточных оснований. Оборванные и исцарапанные придорожным шиповником и колючками, израненные, запыленные, исстрадавшиеся и голодные они, наконец, вплотную подходят к тому месту, откуда им светили «огоньки» Истины. И что же? Света Истины там нет: то был лишь ее отражавший и извращавший мираж, исчезнувший вовсе при приближении.
Публика в своих надеждах скорого обретения Истины столь же скоро и разочаровывается. Но, будучи падкой ко всему новому, она жадно прислушивается к тому иллюзорному и до абсурда фантастическому, что ей горланит в гордыне какой-нибудь юнец с корыстной целью. Достаточно было, например, крикнуть: «Вот – впереди Истина светит звездою!» И демонстративно бросится самому якобы в направлении к ней, как народ – подобно стаду – уж побежал вслед за крикнувшим. Стадо кричит ему: «Виват!» И лаврами вождя главу венчает проходимца. Однако и там, куда стадо пригнал пастух корыстный, Истины не оказалось.
Куда и как идти теперь в конец измученному стаду? Оракулы велеречиво стали стадо убеждать, что-де избавить можно от страданий пешего пути, коль посадить удастся всех в машину – вездеход стальной. И убедили. Раздались в стаде голоса: «В момент мы света звездного достигнем, коль поедем! Виват! Ура, ура!». От криков долго воздух сотрясался и, говорят, что в воздух шапки, чепчики с умом своим народ на радостях бросал.
Закончен кое-как постройкой вездеход стальной. Народ опять «ура» кричал по случаю такому, и – на машину. Оракулы, конечно, все в кабине «шоферами» разместились, а люди скопом в кузов натолкались. Шофером главным очутился тот, кто громче всех кричал о том, что до звезды извечной Истины всего лишь верст пяток езды. Из кузова ему согласье «виватом» прокричали дружно, и тронулась машина по бездорожью в путь.
Кому неведомы дорожные невзгоды и мытарства? И разве может их вполне себе представить тот, кто сам не испытал?! Уже тошнит сидящих в кузове от тряски. Меж тем оракул главный с улыбкой наглою вещает им из шоферской кабины: «Пять верст по косогору, и – Истина близка!» И люди далее трясутся: на косогоре их подбрасывает жутко, они толкаются друг с другом, сосед соседа тузит своего нещадно и каждый каждому стал поневоле злейший враг.
«Последние пять верст проедем по болоту, что в ущелье, и будет Истина виднеться ясно», – оракул разъяснил маршрут дальнейший. И вновь трясет людей машина. Машина хоть стальная, да разболталась вся в конец по бездорожью, и тряска пуще прежней стала. Отовсюду слышатся проклятья: клянут соседей и себя, клянут оракулов и жизнь такую, клянут отцов, клянут детей, но больше всех клянут, по-русски, матерей.
В ущелье въехали: скок-шлеп, скок-шлеп...
«О, будь ты...» – тут скрежеща зубами кто-то простонал. Забрызгивая грязью всех, машина по болоту кочковатому уже несется. Но, но... что случилось вдруг? Трясет по прежнему, по прежнему до рвоты выворачивает душу в каждом и каждого по-прежнему вонючей грязью обдает машина, а сама – ни с места! Хотя оракул то и дело кричит: «Давай вперед! Только вперед!»
«Послушай, ты, – ему из кузова один русак тут дерзко сказал, – останови мотор машины-то: не едем все одно, куда хотели. Вишь, куда завез ты нас, – тошнит! Переблевались все мы адскою ездою. Дай хоть вздохнуть пред часом смертным».
«Что? Бунтовать? Вон его!» И выброшен был тотчас же в болото мужичок. И всякого, кто чуть возвысит голос о том, что Истина совсем не там, куда трясет машину; и всякого, кто начинает от такой езды стонать, и всякого, кто с пламенной молитвой обратился к Богу, и всякого, кто не хлопает в ладоши от жизни «счастливой» такой, и всякого, кто главным шофером не восхищается, – сам главный врагом считал своим, и посему выхватывал его из кузова и под колеса машины в болото нещадно бросал. Одного бросает – другие в страхе молчат. Стал кузов, что скопище трупов: тишина. А главный – шофер первоклассный. Он во всем всегда один за всех: один думал, один говорил, один творил, один руководил, один побеждал, один и лавры победные пожинал. Он гениально машине маневренность мог придавать на болоте, бросая туда мужичков. В неусыпном таком труде он пребывал всегда, ведь так за рулем он и умер в кабине.
«И – то...» – шоферы в кабине меж собой тогда переглянулись и, разочарованные неудачами, посмертно «анафему» ему прокричали тогда, когда еще не смолкло эхо криков ему славы, и тотчас из кабины выволокли главного – покойного, но все же соратники с почестью его захоронили.
Вот у руля за главного уже шофер другой сидит. Он, поначалу, довольно робко говорит: «Я, братцы, машину юзом назад немного минут за двадцать разверну. Она так разболталась, что нипочем не слушает руля».
Но и при шофере этом не удалось машину развернуть на путь, что к Истине ведет.
Меняются шоферы. И каждый обещает в пять минут до Истины домчаться.
И вновь трясет, трясет до рвоты всех; а вездеход – по-прежнему буксует на болоте – и ни туда, и ни сюда. Оттуда, где теперь буксует он, уже не лучезарной Истины не видно, ни отражений ее ложных. Оракулы в кабине шоферской уж потеряли направление иллюзорное к желанной цели, а люд простой, что в кузове измученный, трясущийся сидит, не знает направленья и подавно: когда б не страх, что засосет болото смрадное, он бы давно покинул ненавистную машину.
«И будет поступать царь тот по своему произволу, и вознесется и возвеличится выше всякого божества, и о Боге богов станет говорить хульное, и будет иметь успех... Поступающих нечестиво против Завета он привлечет к себе лестью; но люди, чтущие своего Бога, усилятся и будут действовать. И разумные из народа вразумят многих, хотя будут несколько времени страдать от меча и огня, от плена и грабежа; и во время страдания своего будут иметь некоторую помощь» (Дан.11:36, 32–34).
Так говорит Господь Бог: «Что вопиешь ты о ранах твоих, о жестокости болезни твоей? По множеству беззаконий твоих Я сделал тебе это, потому что грехи твои умножились» (Иер.30:15).
«Разумный безмолвствует в это время; ибо злое это время» (Ам.5:13).
Каков же выход из переживаемого бедственного состояния в болоте греха и порока? – Ответ обретается в словах Спасителя: «Думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех живущих в Иерусалиме? – Нет, говорю вам; но если не покаетесь, все так же погибните» (Лк.13:4–5).
Итак, покаянная вера в Спасителя Бога – это жизнь по вере, действующей любовью, и молитва о помиловании.