М. А. Машанов и «Православный собеседник»

Среди казанских исламоведов второй половины XIX – начала XX веков особое место занимает миссионер, педагог и общественный деятель Михаил Александрович Машанов (1852–1924). О его широком кругозоре, профессиональных качествах, своеобразных методах работы в преподавательской, миссионерской, общественной и научной сферах свидетельствуют многочисленные научные труды, рецензии, отчеты и составленные им учебные программы. Жизнь и деятельность ученого наполнены интересными событиями, творческими успехами и значительными достижениями в области изучения мусульманства. Являясь хранителем и инициатором пропаганды научного наследия Г.С.Саблукова, наставником многих ученых, он внес заметный вклад в развитие казанского исламоведения второй половины XIX – начала XX века.

В центре научных интересов М.А.Машанова были проблемы, связанные с основными вехами жизни и деятельности Мухаммада, древняя история арабов, сущность мусульманского брака, богословско-правовых школ в исламе и др. В отличие от других миссионеров, он не воспринимал ислам упрощенно и однобоко. Стремясь понять его основы, исламовед исследовал региональные особенности в образе жизни мусульманских народов.

Михаил Александрович Машанов родился 11 мая 1852 г. в Петропавловске в семье священника-протоиерея Александра Иоанновича Машанова¹. В этом небольшом городке, расположенном на территории современной Республики Казахстан, Михаил провел свои детские годы.

Во второй половине XIX – начале XX вв. Петропавловск представлял собой типичный уездный центр Российского государства, но в масштабах территории тогдашнего Казахстана это был один из крупных городов, уступая по численности населения только Семипалатинску. Пройдя путь развития от военной крепости до города, в ХХ в. он стал культурным и торговым центром степного края.

Михаил Машанов рос и воспитывался в духе сильных православных традиций. Именно это оказало влияние на его формирование и становление как миссионера. Он рано пристрастился к чтению религиозных книг своего отца, который, активно занимаясь практической деятельностью, имел большую библиотеку. В 1866 г. в семье Машановых рождается дочь Мария. Машановы старались дать своим детям хорошее всестороннее образование. Сначала их обучали в семье, а затем отдавались в престижные учебные заведения. Например, самая младшая, Мария, окончила известную в то время Омскую женскую академию. Сам же Михаил, получив первоначальные знания о христианстве в семье и в начальной приходской школе, решает продолжить свое обучение в специальном духовном учебном заведении. Стремление сына профессионально заняться изучением православной веры находит радушный отклик у А.И.Машанова, который определяет его в Тобольскую духовную семинарию (ТДС). Отец был очень рад тому, что Михаил пойдет по его стопам и продолжит семейные традиции. Напомню, что и дед Михаила Иоанн служил священником в православной церкви.

В 1868 г. Михаил Машанов приезжает в город Тобольск, который в то время являлся одним из необычных и удивительных городов Российской империи. Его называли «Воротами Азии», «Стольным градом Тоболеск», «Отцом городов сибирских», «Богоспасаемым градом Тоболеск» или «Тобольск, град царствующ Сибирь». Все это говорит о его значимости и славе в Российской истории.

В 1868 г. Михаил Машанов поступает в ТДС, которая имела богатые традиции и интересную историю. Михаил, будучи студентом, провел здесь четыре года своей жизни. Поскольку история ТДС не получила серьезного освящения в нашей литературе, я думаю, вам будет интересно узнать здесь о ней более подробно. Тобольская духовная семинария была образована в 1743 г. в результате преобразования митрополитом Антонием II Нарожницким славяно-российской школы². Постановка учебно-воспитательного процесса здесь почти не отличалась от системы образования аналогичных духовных семинарий. Значительную часть времени студенты отводили изучению богословских наук, таких как учение о вероисповеданиях, ересях и расколах, гомилетики, учение о церковных древностях и обрядословии, о должностях пресвитеров приходских, канонического права и др.

Среди известных выпускников Тобольской духовной семинарии необходимо выделить Матвея Бурдукова, архиепископа Иркутского, Михаила Невского (Макария), епископа Томской епархии, П.А.Словцова, директора Иркутской гимназии, Г.И.Мансветова, обер-священника армий и флотов, А.С.Павлова, заслуженного ординарного профессора Московского университета по кафедре церковного права, доктора православия, члена корреспондента Императорской Академии наук, М.А.Машанова, экстраординарного профессора Казанской духовной академии и др.³.

Об успехах Михаила Машанова свидетельствует тот факт, что он в 1872 г. направляется начальством в Казанскую духовную академию, которая с 1842 г. руководила учебно-воспитательным процессом в семинарии⁴. Просмотрев списки студентов Казанской духовной академии за период с 1872 по 1876 гг., мы пришли к выводу, что большинство воспитанников были выпускниками казанской, нижегородской, пензенской, саратовской, симбирской семинарий. Представители других учебных заведений, в т.ч. Тобольской духовной семинарии, встречаются реже.

Поэтому направление его в Казанскую духовную академию стало важным событием как для него, так и для семинарии. Впоследствии Машанов стал первым «тобольцем», которому удалось войти в преподавательский состав академии⁵.

В 1872 г., после сдачи вступительных экзаменов, Михаил Машанов в числе других 32 студентов был зачислен на церковно-практическое отделение академии⁶, «где, по существу, прошла вся его жизнь – сначала студентом, а затем преподавателем»⁷. Машанов с первого года обучения начал демонстрировать свои «способности в приобретении знаний», на это указывают результаты экзаменов за 1872–1873 учебный год. Он получил отличные оценки по всем предметам академического курса, среди которых Священное Писание Ветхого Завета, Священное Писание Нового Завета, основное богословие, психология, история философии, латинский язык, немецкий язык, гомилетика, словесность. На II курсе наблюдается аналогичная картина⁸. Кроме того, Машанов прилежно посещал совместно с другим студентом, Порфирием Меньшиковым, впоследствии ставшим священником, «миссионерские предметы против магометанства»: «обличение мухаммеданства», «историю Мухаммеда», арабский и татарский языки. Надо отметить, что они не являлись обязательными. Неопределенное положение противомусульманских предметов было связано с принятым в 1869 г. уставом духовных академий, который исключил миссионерские отделения из структуры учебных заведений такого типа. Только благодаря настоянию ректора Казанской духовной академии архиепископа Антония, Синод указом 24 июня 1870 г. разрешил преподавание некоторых миссионерских предметов на довольно невыгодных условиях: «1) Оставляя неприкосновенным сделанное уставом распределение предметов... 4) не делая слушание их обязательным для студентов»⁹.

Это, несомненно, отразилось и на количестве студентов. Учащиеся больше не желали терять время и силы на приобретение знаний по «немодным» и чрезвычайно сложным «миссионерским предметам против магометанства». Поэтому занятия посещали лишь по-настоящему заинтересованные данными вопросами воспитанники. Среди них был и Машанов. Можно предположить, что он уже тогда задумывался о миссионерской деятельности среди нерусских народов. В частности, на его интерес к этим предметам указывает преподаватель противомусульманских предметов Казанской духовной академии Н.П.Остроумов: «Михаил Машанов обратил на себя мое особенное внимание с самого начала своих занятий по преподаваемым мною в академии предметам. Своим постоянным усердием к делу и быстрыми успехами в усвоении моих уроков по языкам он представлял собою в числе других моих слушателей заметно выдающуюся личность».Или: «Г.Машанов во время своего пребывания в академии до такой степени усердствовал к изучению мухаммеданства, что… неопустительно посещал все мои классы и пользовался, кроме того, еще особыми от меня уроками, не делая при этом ни мало упущений в своих занятиях по избранной им группе специально философских предметов, о чем я осмеливаюсь утверждать на основании успешного его окончательного испытания по специальным предметам»¹⁰.

Таким образом, Машанов получил прекрасные знания по противомусульманским предметам, что в дальнейшем позволило ему проводить плодотворную миссионерскую деятельность. Он посещал все занятия, читал дополнительную литературу, серьезное внимание уделял изучению татарского и арабского языков.

В студенческие годы Машанов предпринимает попытку использовать свои знания на практике. В 1874 г. с целью изучения религиозно-нравственного состояния крещеных татар, он был направлен Советом Казанской духовной академии в Мамадышский уезд Казанской губернии¹¹. Можно сказать, что эта поездка стала началом его миссионерской деятельности. Общение с населением, которое в основном велось на татарском языке, наблюдения за их бытом, традициями и внешним обликом позволили ему собрать интересные и любопытные сведения, которые были опубликованы в 1875 г. в работе «Заметка о религиозно-нравственном состоянии крещеных татар Казанской губернии Мамадышского уезда».

В 1876 г. Машанов, успешно окончив Казанскую духовную академию, был «удостоен Советом академии ученой степени кандидата богословия»¹².

21 мая 1876 г. Н.П.Остроумов обращается в Совет Казанской духовной академии «об оставлении на свое место» на кафедре противомусульманских предметов Машанова¹³. Его прошение было удовлетворено¹⁴. О стремлении студента заняться в дальнейшем именно преподаванием и изучением миссионерских предметов свидетельствует и то, что Машанов, имея все шансы остаться на кафедре русской словесности, не сделал этого¹⁵.

24 мая 1876 г. Машанов выразил согласие занять должность приват-доцента в Казанской духовной академии¹⁶. Но отъезд Н.П.Остроумова затягивался. Поэтому он принял решение занять должность помощника инспектора Казанской духовной академии¹⁷. Его поддержал перед Советом Казанской духовной академии инспектор академии И.С.Бердников¹⁸. Должность помощника инспектора была введена в академии в 1844 г. Он следил за состоянием материально-технической базы заведения, за дисциплиной и религиозно-нравственным состоянием студентов, их успеваемостью. В его функции входило также разбирательство студенческих проступков и т.д.

В августе 1877 г., после отъезда Н.П.Остроумова, Совет Казанской духовной академии назначил на освободившуюся должность Машанова. Е.А.Малову и В.В.Миротворцеву было поручено дать ему пробные лекции¹⁹. 31 августа он обращается с заявлением в Совет Казанской духовной академии, в котором указывает, что «вполне согласен на временное чтение лекций по этим предметам..., но при этом желал бы сохранить за собою настоящую мою должность помощника инспектора академии до написания мною магистерской диссертации, которую надеюсь окончить к будущему учебно-академическому году»²⁰. Истинной причиной такой просьбы, по нашему мнению, являлось затруднительное материальное положение Машанова. Совет Казанской духовной академии разрешает ему совмещать эти должности²¹. 19 декабря 1877 г. было получено согласие от Синода²².

21 января 1878 г. он защищает свою кандидатскую диссертацию «Личность Мухаммеда в физическом, умственном и нравственном отношениях»²³ и остается в Казанской духовной академии в должности приват-доцента. Прочно здесь закрепившись, Машанов решает не противоречить своими действиями академическому уставу, который запрещал одновременно совмещать два вида занятий. 18 мая 1878 г. он обращается в Совет Казанской духовной академии с заявлением об освобождении его от должности помощника инспектора академии²⁴. Новым помощником инспектора академии был назначен М.Н.Троицкий, но, как оказалось, ненадолго. В октябре 1879 г. он был переведен в Учительскую семинарию²⁵. Совет Казанской духовной академии не имея «других способных и специально подготовленных кандидатов», вновь ставит на эту должность Машанова²⁶.

29 октября 1878 г. на общем собрании Братства Святителя Гурия под председательством архиепископа Казанского и Свияжского Антония он избирается в состав Совета Братства Святителя Гурия на должность делопроизводителя. В его обязанности, которые он исполнял до отъезда на Восток в 1885 г., входило ведение реестров входящих и исходящих бумаг и журналов заседаний этой организации²⁷.

В 1882 г. на заседании комиссии по изданию «Миссионерского противомусульманского сборника» Машанова избирают его членом²⁸. На наш взгляд, занимаясь этой работой, он приобщился к исламоведческим трудам Г.С.Саблукова. Позаимствовав у бывшего профессора Казанской духовной академии методы научного анализа источников, он продолжил разрабатывать заложенные в академии традиции в изучении ислама. О популярности трудов Г.С.Саблукова свидетельствует тот факт, что в НА РТ в фонде М.А.Машанова сохранилось большое количество сочинений, рукописей и заметок Саблукова, основные идеи и методы преподавания которого он активно применял в своей педагогической деятельности.

Став членом комиссии «Миссионерского противомусульманского сборника», Машанов совершил ряд важных и содержательных в информационном плане поездок. Так, в 1882 г. он посетил Акмолинскую область. «В видах миссионерских, – писал Машанов, – я… считаю необходимым провести известное, более или менее продолжительное время в кочевьях киргизов, менее подвергнутых мухаммеданскому влиянию и, следовательно, более сохранивших свой национальный тип, какими мне представляются киргизы, кочующие между Ташкентом и Акмолами»²⁹.

Таким образом, он уделял большое внимание изучению этнографии нерусских народов. В естественных условиях обитания старался выявить их национальные традиции, верования, бытовые условия и др.

10 сентября 1884 г. был готов его самый обширный труд «Очерк быта арабов в эпоху Мухаммеда, как введение к изучению ислама», под частным заглавием: «Очерк религиозного быта арабов-язычников в эпоху Мухаммеда»³⁰.

Свой отзыв на эту работу Е.А. Малов предоставил 3 мая 1885 г.

Успешно защитив свою работу 26 мая 1885 г. Машанов стал доцентом. Официальными его оппонентами были Н.Ф.Красносельцев и Д.Е.Беликов³¹.

Очень важным событием того периода являлась научная командировка Машанова на мусульманский Восток. В 1885 г. он выдвинул идею необходимости для преподавателя противо-мусульманских предметов заграничной поездки: «Мухаммеданская богословская литература имеет… чрезвычайно оригинальную систему…, вследствие этого требующую огромных трудов от изучающего…, труд колоссальный, знакомство же с этими системами при участии самих мусульманских ученых богословов весьма облегчило бы труды изучающего и дало бы возможность изучить эту науку во всех ее характерных чертах и особенностях»³².

Безусловно, его научные интересы были обусловлены и миссионерскими целями: «Командировка на Восток может представлять еще немало других полезных сторон, как средство, дающее возможность вполне познакомиться с нравами и обычаями мусульман на Востоке, состоянием у них ислама, положением христиан, с деятельностью разных миссий и постановкой миссионерского дела у протестантов и католиков и пр.»³³.

Совет Казанской духовной академии, одобрив ценность предложений Машанова, направил его 8 августа 1885 г. «в разные места Сирии, Палестины, Египта и в Джедду в Аравии для изучения арабского языка и богословской мухаммеданской литературы, на два года»³⁴.

В НА РТ сохранились все записки, посылаемые Машановым в Совет Казанской духовной академии о результатах своих научных занятий³⁵. Кроме того, им был составлен специальный труд о годичной работе на Востоке во время командировки, первая половина которого представляет очерк грамматики арабского языка, а вторая – характеристику догматических систем ашаритского и матуридитского направлений³⁶.

Поездка оказалась интересной, но в то же время очень сложной и изнурительной. Об этом свидетельствуют уже первые послания Машанова в Казанскую духовную академию. В записке от 11 апреля 1886 г., он указал одну из причин, затрудняющих его работу: «В первых числах февраля… я, вследствие крайне неблагоприятного для здоровья климата Джедды, заболел тропической лихорадкой, которая продолжалась около двух недель»³⁷. Материальные затруднения стали неизменным атрибутом командировки Машанова. Вот как он деликатно указывает на это в своей записке от 6 января 1886 г.: «Прибыл в Джедду, в Аравии. Причина, по которой я избрал Джедду предпочтительно перед другими восточными городами, заключается отчасти в наибольшей чистоте арабского языка, отчасти в наименьшей дороговизне жизни, т.к. с выданным мне количеством денег я едва ли бы мог прожить в Каире или Дамаске»³⁸.

Но даже несмотря на суровые условия жизни, он ответственно подходил к выполнению поставленных перед собой целей: «Занимался, под руководством ученого шейха, изучением арабской грамматики по системе арабов, в основу изучения была положена распространенная в школах востока грамматика «Аджрумия» с шархом Кяфрави, которую шейх дополнял разными толкованиями»³⁹.

Успехи в постижении арабского языка позволили ему направить свои усилия на мусульманское богословие: «Дело изучения арабского разговорного языка пошло довольно быстро и вместе с тем не без пользы для расширения моих сведений в области ислама… Я считал необходимым начать изучение богословских арабско-мусульманских предметов именно с грамматики, потому что она, как и во всех языках, служит предтечей других наук, давая возможность вполне правильно понимать смысл написанного»⁴⁰.

Во время своей поездки Машанов проявил огромный интерес к приобретению редких и ценных сочинений на арабском языке⁴¹. С Востока в академическую библиотеку на средства Казанской духовной академии им была выслана огромная коллекция книг и рукописей: истории, учения, рассказы о сюжетах Корана, о жизни и деятельности Мухаммада; сочинения арабов; толкования на Коран и другие мусульманские издания, всего около 80 названий⁴².

Особое внимание в своих научных изысканиях на Востоке Машанов уделил изучению мусульманского фикха и догматики, «как составляющей главный предмет моей специальности»⁴³. Но здесь у него возникла масса проблем. Мусульманам не только было запрещено обучать догматике лиц других вероисповеданий, но также продавать литературу такого содержания иностранцам. Арабский шейх согласился преподавать ему только на определенных условиях: «Дай мне клятву, что ты не употребишь во зло своих сведений из нее и не будешь говорить об этом здесь арабам»⁴⁴. Он согласился.

О благотворном влиянии этой поездки для Машанова писал И.Ю. Крачковский: «Это дало ему хорошее знакомство не только с арабским языком, но и со всем мусульманским миром, разнообразных представителей которого он мог встречать в Хиджазе. Его отчет о поездке благодаря этому представляет большой интерес»⁴⁵.

Таким образом, инициатором командировки был сам Машанов. До него такую поездку из стен Казанской духовной академии совершил только Н.И.Ильминский. Машанов приобрел ценные сведения по арабскому языку и догматике, составил ряд отчетов о результатах своих наблюдений за мусульманским населением и жизнью христиан на Востоке. Его исследования получили отражение в трудах: «Европейские христиане на мусульманском Востоке», «Описание путешествия по Востоку» и др. Он пополнил свою личную библиотеку ценными и редкими книжными изданиями и рукописями. Но главное, эта командировка способствовала изменению его жизненных ценностей, она оказала влияние на формирование мировоззрения и усиление научного подхода в изучении проблем ислама.

В 1892 г. он становится казначеем и заведующим делами комиссии по изданию «Миссионерского противомусульманского сборника». С этого момента он приступает к совершенствованию издательской деятельности. Активно осуществляется реализация залежавшихся на складе «Миссионерских противомусульманских сборников». Это происходит за счет уцененной продажи сборников и другой литературы православным миссиям, учителям и т.д. Тем самым Машанов способствовал развитию миссионерского дела в тех регионах, где отсуствовала подобная литература⁴⁶. В этом же году на заседании Совета Братства Святителя Гурия М.А.Машанов избирается председателем Переводческой комиссии⁴⁷, которая занималась переводом и изданием книг как «религиозно-нравственного» содержания, так и «обще- просветительного характера для крещеных инородцев и магометан»⁴⁸. Идея создания этой комиссии принадлежала Н.И.Ильминскому⁴⁹. Результатами ее деятельности пользовались по всей России: «Казанские… переводы получили распространение далеко за пределами Казани, встретив сочувственный прием повсюду, от Москвы до Иркутска, от Казани и до степей Астраханских»⁵⁰. Создание Переводческой комиссии было связано, прежде всего, с активизацией татарской печати⁵¹.

В 1894 г. он, как «хорошо знакомый с восточными языками», был избран членом Казанского Духовно-цензурного комитета⁵². Впоследствии он, как служащий, проявивший отличные знания и хорошие организаторские способности, переизбирался на эту должность еще пять раз до 1912 г.⁵³ Цензурный комитет занимался цензурой духовных сочинений и статей журналов.

Машанов также работал и в Обществе археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Ученые очень высоко оценивают деятельность этого общества⁵⁴. Так, Р.М.Валеев отмечает, что «попытка провести организационное сосредоточение изучения проблем истории и культуры Востока должна стать важной страницей развития отечественного востоковедения середины XIX в. Эта первая ценная инициатива казанских ориенталистов в последней четверти XIX в. получила воплощение в многосторонней деятельности «Общества археологии, истории и этнографии» (1878–1929) при Казанском университете»⁵⁵.

Сведений о его деятельности в данной организации очень мало, есть лишь некоторые указания⁵⁶. Так, Н.А.Мазитова отметила, что он состоял членом общества с 1887 по 1924 гг.⁵⁷ Отчёты Общества, Известия и протоколы заседаний⁵⁸ свидетельствуют о том, что он вошёл в состав общества не в 1887 г., как утверждает Мазитова, а в 1894 г.⁵⁹ На заседании Совета Общества археологии, истории и этнографии, проходившем 17 марта 1906 г., Машанов был избран членом Ревизионной комиссии⁶⁰. Работал он в Обществе археологии, истории и этнографии до 1924 г.

С 1900 по 1916 гг. он состоял действительным членом Губернского статистического комитета⁶¹.

Приходилось ему по роду службы в академии исполнять и другие обязанности. Так, в 1904 г. он был «назначен членом временного комитета по постройке нового здания для академической больницы и по приспособлению старого больничного помещения под фундаментальную библиотеку»⁶². В мае-июне 1905 г. Машанов принимает участие в «Особом совещании по вопросам образования восточных инородцев»⁶³. 14 января 1906 г. он направляется в «Особое присутствие» для разработки и подготовки перечня вопросов на Поместный Всероссийский Собор. С 1 марта по 15 июня и с 1 ноября по 20 декабря 1906 г. Машанов дважды участвовал в составе «Предсоборного присутствия» по преобразованию русской церкви⁶⁴.

С декабря 1905 по ноябрь 1907 гг. он состоял в редакции журнала «Церковно-общественная жизнь».

С марта по сентябрь 1912 г. Машанов заведовал редакцией журнала «Инородческое обозрение», который отличался либеральным содержанием статей.

В августе 1912 г. он награждается Синодом «Библией за работу на Казанском и Иркутском миссионерских съездах»⁶⁵.

В 1915 г. Машанов отказывается от части обязанностей в комиссии «Миссионерского противомусульманского сборника». Он обращается в Совет Казанской духовной академии с просьбой об освобождении его от обязанностей казначея и делопроизводителя комиссии, «как человека уже не молодого и не совсем здорового». Машанов остается в комиссии цензором⁶⁶.

С 18 по 31 января и с 15 по 28 февраля 1919 г. Машанов временно исполняет обязанности члена Правления Казанской духовной академии⁶⁷. Но с каждым годом ему становилось тяжелее выполнять огромный объем работы. Он все чаще и чаще стал пропускать заседания Совета Казанской духовной академии по болезни. По этой причине в 1916 г. он не смог присутствовать на собраниях с августа по октябрь⁶⁸, в 1917 г. – с января по 15 мая.⁶⁹ Но, несмотря на ухудшение здоровья, профессор до конца старался ответственно выполнять возложенные на него обязанности. Он стремился к деятельности, скучал без работы и был всецело поглощен ею. Это и понятно, поскольку Машанов так и не создал семью. Проживал он в собственном деревянном доме в Госпитальной слободе, на 2-й Солдатской улице⁷⁰. Всю жизнь он отдал Казанской духовной академии, не покладая рук трудясь ради ее процветания.

После Великой Октябрьской социалистической революции начался новый этап в истории исламоведения и арабистики. «После 1917 г., – писал Л.С.Васильев, – изучение Востока вначале вообще не привлекало внимания в немалой степени из-за того, что специалисты понемногу исчезали – старые умирали или эмигрировали, некоторые просто отстранялись от профессиональной деятельности, не умея вписаться в новую эпоху и удовлетворять требованиям революционеров, а новых практически не готовили»⁷¹. Но преемственность развития науки сохранилась⁷².

М.А.Машанов продолжил свою преподавательскую деятельность в Казанской духовной академии (до 1919 г.) и в новом советском институте⁷³. На это указывает Р.М.Валеев: «С именем профессора М.А.Машанова будет связана плодотворная работа по преподаванию арабского языка и истории ислама также в Северо-Восточном археологическом и этнографическом институте г. Казани»⁷⁴.

Немалое значение в первые советские годы уделялось и изучению арабистики и ислама. В числе городов, где активно велись подобные работы, И.Ю.Ключевский назвал Казань⁷⁵. Таким заведением в Казани стал Северо-восточный археологический и этнографический институт.

Институт был открыт 4 октября 1917 г. и работал до июля 1921 г. в составе четырех отделений – археологического, этнографического, археографического и восточного. Восточное отделение включало в себя «финно-угорский разряд наук» и «турецко-татарский разряд наук». Машанов с сентября 1919 г. вел здесь курсы «Ислам среди национальностей Восточной России», «История ислама среди племен Поволжья» (4 лекции в неделю), исламоведения (4 лекции), а с октября 1920 г. – курсы арабского языка (2 лекции в неделю)⁷⁶. Преподавательская деятельность Машанова уже не отличалась той активностью и живостью, которая была присуща ему в молодые годы: «2) особых работ или докладов студенты не делали. 3) Студенты посещали лекции различно: то в полном составе, то две трети. 4) Научных работ, кроме лекций, со студентами не производилось»⁷⁷.

Главной особенностью его работы является высокая степень научности преподаваемых лекций. На это указывают темы его занятий, в которых мы теперь не находим ничего противомусульманского. «В истекшем семестре, – писал Машанов в своем отчете руководству, – в своих лекциях я сообщил: 1) Взгляд на Мухаммеда и ислам в средние века и в новейшее время, 2) Характер первичного ислама, 3) Наука и культура в исламе до падения халифата» и т.д.⁷⁸.

О развитии научных идей у Машанова в изучении ислама ярко свидетельствуют его лекции, которые он читал в Северо-восточном археологическом и этнографическом институте в 1919–1920 гг. под названием «Ислам среди народов Восточной России». Этот фундаментальный неопубликованный труд состоит из 38 томов⁷⁹. В курс лекций органически включены рукописи Г.С.Саблукова «Имам», «Ислам», «Дин», «Миллят», «О Коране», «О вере», «О чудесах, какие приписывают Мухаммеду его последователи», «Смыслы Корана», «Мухаммеданский хадис в похвалу Мухаммеда», «О блаженной жизни по Корану». 20-й том содержит материал, переведенный с арабского языка Н.И.Ильминским (из собраний Г.С.Саблукова)⁸⁰.

При создании этого курса Машанов использовал свои прежние записи. Но они пестрят многочисленными добавлениями и исправлениями, так как автор привлекает новые источники, проверяет тексты по подлиннику. Многие выписки из сочинений западноевропейских авторов он заменяет выписками из арабских источников, причем с многочисленными исправлениями. Все это говорит о том, насколько тщательно и основательно готовился ученый к своим лекциям, а также насколько серьезно относился он к своим преподавательским обязанностям в последние годы жизни.

9 февраля 1920 г. произошло очень важное событие в жизни Машанова. Ему было присвоено звание профессора в «новых советских условиях», что явилось высокой оценкой научных заслуг Машанова. Немаловажную роль в этом сыграли декан археологического отделения Н.Ф.Катанов и декан восточного отделения С.Е.Малов, сын Е.А.Малова. Они ускорили данное событие своим обращением в Правление института, в котором отмечали, что «находят вполне достойным и справедливым перечислить преподавателя института по исламоведению М.А.Машанова в разряд профессоров Института»⁸¹.

В его обязанности в институте входило не только преподавание особых наук – исламоведения и арабского языка, но и постоянное присутствие с 1919 г. на заседаниях Совета Северо-восточного археологического и этнографического института. Важным вкладом Машанова в науку стала продажа личной коллекции книг, сочинений и рукописей Северо-восточному археологическому и этнографическому институту. Профессор Н.Ф.Катанов, желая приобрести данную коллекцию у Машанова для библиотеки института, обратился к нему с просьбой об ее продаже. Совет института одобрил данное приобретение и составил специальную комиссию для оценки имущества ученого⁸². В нее вошли известнейшие профессора института Н.Ф.Катанов, С.Е.Малов и Н.И.Ашмарин. Они выяснили, что «общее количество книг и брошюр доходит до 3 тысяч, и по содержанию эти книги, помещающиеся в 5 шкафах, переплетенные и брошюрованные, на языках восточных, русском и западных, относятся к истории, юриспруденции, археологии, этнографии, географии и богословия ислама..., издания периодические на разных языках…, журналы по востоковедению..., описания восточных рукописей и редких сочинений относящихся к Востоку..., словари»⁸³.

В ноябре-декабре 1920 г. был подготовлен «Проект основных положений о Восточной академии», первый пункт которого гласил: «существующий в г. Казани Сев(еро)-Вост(очный) Арх(еологический) и Этн(ографический) Институт преобразуется в Восточную Академию – ученое и высшее учебное заведение ТАССР, имеющее целью всестороннее изучение Востока и подготовку культурных работников из народных масс Восточных республик и областей». «Проект основных положений о Восточной Академии» был принят в заседании коллегии Наркомпроса от 30.XI.1920 г. и внесен в заседание Совнаркома 10.XII.1920 г.⁸⁴. Осенью 1921 г. Северо-Восточный институт прекратил свое существование. Машанова в числе преподавателей нового вуза мы уже не находим. Тогда и завершилась его преподавательская деятельность.

В 1924 г. Машанов умер. Сведений о том, что он похоронен в Казани, у нас нет. Возможно, он был похоронен в Казахстане, в г. Петропавловск.

Важным аспектом как в жизни самого М.А.Машанова, так и в деятельности журнала «Православный Собеседник» стало их взаимовыгодное сотрудничество. В 1889 г. в журнале была напечатана работа М.А.Машанова «Европейские христиане на мусульманском Востоке»⁸⁵, о которой высоко высказался И.Ю.Крачковский: «Здесь можно встретить иногда отражение живых, непосредственных наблюдений на Востоке»⁸⁶. В 1893 г. в «Православном Собеседнике» опубликовали еще один объемный труд М.А.Машанова «Обзор деятельности Братства Святителя Гурия за 25 лет его существования. 1867–1892»⁸⁷.

Первоначально содержание журнала «Православный Собеседник» не отличалось противомусульманским характером. Его целью являлось не только распространение знаний о христианской вере среди широких слоев нерусского населения, но и охрана ее устоев. Его авторы старались выработать меры для защиты христианской веры от нападок других религиозных систем и стремились сгладить возникшие противоречия в самом православии. Мероприятия по изданию журнала возлагались на Казанскую духовную академию⁸⁸. 18 мая 1855 г. появился первый номер⁸⁹.

«Православный Собеседник» издавался до 1916 г. Инициатором издания и его первым редактором был архиепископ Казанский Григорий (Постников). Впоследствии эту должность занимали архимандриты Агафангел, Иоанн, Иннокентий, Никанор, протоирей А.П.Владимирский, профессора С.А.Терновский, Л.И.Писарев и В.А.Никольский⁹⁰.

Огромное внимание уделялось раскрытию нравственного учения в христианстве посредством объяснения библейских притч и моральных норм. В журнале в большом количестве печатались статьи историческо-религиозного характера, исследующие разные вехи в развитии христианства. Кроме того, имелись статьи философского содержания и посвященные обзору католичества и лютеранства. Но особую ценность изданиям «Православного Собеседника», безусловно, придавала публикация огромного количества подлинных документов, в основном памятников древнерусской духовной письменности.

Первая работа Машанова «Европейские христиане на мусульманском Востоке» стала результатом его непосредственных наблюдений во время двухлетней заграничной командировки⁹¹. Здесь ему удалось пополнить свои знания об истории арабов и исламе, познакомиться с духовным наследием мусульманского мира, с современными процессами, происходящими в этом регионе.

В работе анализируется положение европейских колонизаторов и европейцев в арабских странах, их взаимоотношение с местным населением в 80-х годах XIX в., отношение мусульман к представителям других религий по Корану и шариату⁹².

Е.А.Беляев по этому поводу писал, что Машанов «пытается доказать, основываясь на Коране и шариате, «бесправное положение христианских подданных мусульманских государств» и считает необходимым вмешательство европейских держав для «защиты угнетенных единоверцев». С другой стороны, автор вынужден признать жестокость и грубость агентов европейского капитала на Востоке и их «цивилизаторскую роль» в виде насаждения проституции и распространения соответствующих болезней»⁹³.

М.А.Машанов отмечает большую веротерпимость арабов в Египте и Аравии. Такую «едва ли можно встретить среди христиан по отношению к иноверцам, христиан, стоящих на одинаковой с арабами Аравийского полуострова ступени цивилизации»⁹⁴. Особенно это относится к европейцам (англичанам и французам), прибывшим на Восток «с страстным стремлением к наживе или богатству». «Европейцы позволяют себе, – продолжает автор, – распоряжаться там с величайшей бесцеремонностью и даже жестокостью, за что подвергались мусульманами заслуженным гонениям»⁹⁵. Причину «громадного наплыва европейцев на Восток» он видит в упадке азиатских государств, который приводит к тому, что там начинают хозяйничать «чужие». «Бесчинства творят, – пишет Машанов, – не только рядовые европейцы, но и лица, состоящие на государственной службе⁹⁶. Не отрицая в принципе колониальную политику европейских государств в странах арабского Востока, исламовед осуждает «антинравственное поведение» европейцев, которое вызывает справедливую вражду к ним народов мусульманских стран. «Он ратовал за воздействие на коренное население Аравийского полуострова ненасильственными методами»⁹⁷. Машанов идеализирует «гуманное обращение с восточными массами народа французов», а также «консулов, дипломатических и торговых агентов и ученых». «Но таких лиц немного, – пишет он, – вся же остальная масса европейцев стоит почти, за немногими исключениями, на той же указанной степени нравственного состояния, если не хуже… нередко в числе европейцев попадаются разного рода преступники, убийцы, воры»⁹⁸.

Заграничная командировка, наблюдения за коренным населением Аравийского полуострова изменили его взгляды на ислам, на мусульманские народы, на восточную цивилизацию. Большое внимание он обращает на использование в своих исследованиях этнографических и этнологических особенностей народов, достоверных научных фактов, подлинных мусульманских источников.

В работе «Обзор деятельности Братства Святителя Гурия за 25 лет его существования. 1867–1892» М.А.Машанов подвел итоги работы миссионерского православного общества в Поволжье, уделил внимание организации братских школ, учебно-воспитательному процессу в них, переводческому делу и т.д.

О тесном сотрудничестве М.А.Машанова и «Православного Собеседника» c полным основанием говорит и то, что Машанов был в числе активных инициаторов расширения печатного издания путем создания при нем научного приложения.

В 1912 г. Машанов и другие преподаватели обратились к ректору Казанской духовной академии Алексию с просьбою об открытии особого отдела, посвященного «описанию современного быта инородцев и обзору их современной литературы, с условием придавать описанию и обзору форму простых сообщений, без привнесения какого бы то ни было полемического элемента, даже встречающегося в обозреваемых статьях инородческой литературы»⁹⁹. Их прошение было удовлетворено.

«Инородческое обозрение», будучи приложением «Православного Собеседника», выходило четыре раза в год тиражом 1200 экз. Кроме того, печаталось еще 600 оттисков в виде отдельных книжек. С марта 1912 г. главным редактором являлся Машанов. Но уже в сентябре на эту должность избирается Н.Ф.Катанов, ставший бессменным заведующим «Инородческого обозрения» до самого закрытия журнала. «Именно ему, – указывает А.В.Журавский, – принадлежали основные труды по устроению дел нового издания. В определенном смысле это было символично. Машанов был представителем того почти безвременья в деле православной миссии, когда ушла славная, почти легендарная эпоха великого Ильминского, просветителя и миссионера в высшем смысле этого слова, но не наступила новая эпоха в истории русского миссионерства – «этнографическая», ярким и незаурядным представителем которой являлся Н.Ф.Катанов»¹⁰⁰.

Программа, выработанная миссионерским отделением, безусловно, знаменовала собой смену ценностных ориентиров в его деятельности. Первый номер «Инородческого обозрения» вышел в декабре 1912 г., а последний был выпущен сдвоенным номером (за сентябрь – декабрь 1916 г.) в начале 1917 г.¹⁰¹ Новое издание, не преследовавшее агитационных целей, являвшееся, прежде всего, научно-популярным журналом и предоставлявшее свои страницы для исследований этнографии и быта нерусского населения Российской империи, было очень высоко оценено, в том числе и среди мусульман. Идеология журнала состояла в том, чтобы по возможности предоставить слово самим инородцам, вне зависимости от их положения и ученых заслуг. В нем публиковались как работы известных светских и церковных деятелей, так и исследования студентов миссионерского отделения академии, народных «учителей-инородцев» и переводы из татарских периодических изданий. Главными критериями при отборе материала служили беспристрастность и профессионализм авторов. Участие Машанова в подобного рода печатных изданиях свидетельствует об усилении в его деятельности тенденций научного изучения национальных особенностей нерусских народов и ислама.

Таким образом, рассмотрев роль М.А.Машанова в деятельности «Православного Собеседника», мы приходим к выводу, что автор обогатил номера журнала ценной научной информацией. Материалы о заграничной командировке на Восток, ценные сведения о народах, проживающих на территории Российского государства, их традициях и обычаях привлекали к журналу ту часть читателей, которая интересовалась этнографией, историей и процессами, происходившими в то время в жизни нерусских народов.