Вторая статья – в предостережение православным экуменистам

Prof. Dr. KONRAD ONASCH (Universität Halle a. S.). Einfürung in die Konfessionskunde der Orthodoxen Kirchen. – Berlin, 1962. Seit. 1–292.

Хотя автор данного «Введения в Вероучение Православных Церквей» предупреждает на первых страницах книги о своем чистонаучном подходе к изучению Православия, говоря, что он преследует «чистую истину, однако, в самой трактовке предмета отчетливо выступает его конфессиональная точка зрения, как протестанта, а вместе указана практическая цель, а именно, что его выводы должны предостеречь протестантов от идеализации Православия в дискуссии Протестантизма с православным Gesprächspartner’ом на экуменической почве (стр. 9 и 266). Стоя принципиально на позиции старой реформации, сам автор идет дальше Лютера в умалении христианских догматов. Так, он, ссылаясь на «научное» изучение первохристианства, отрицает истину «предсуществования» Христа Сына Божия до начала евангельской истории и связанный с нею догмат «воплощения», а также онтологическое соединение Божества с человъчеством в лице Иисуса Христа, признавая только моральное (243). Направление в развитии догматов Православной Церкви автор ставит в зависимость от хода политической истории Византии; поэтому он пользуется такими терминами, как «политическая христология», «политическая эсхатология» (о последних судьбах мира), «политический Христос»; по представлению автора, «Христос Православия остается глубокоотдаленным Вседержителем, абсолютно трансцендентным, носящим отличия Византийского Кесаря» (244–5). С другой стороны, византийский император представлен претендующим на звание Vicarius Dei, в противовес римскому папе – Vicario Christi (19:171). Для характеристики восточного православного «благочестия» автор почему-то берет почти исключительно Русский народ и притом берет извращения на русской бытовой почве этого благочестия, отчасти исторически действительныя, а больше воображаемыя, в форме якобы все покрывающего двоеверия, представления христианских святых в виде языческих божков земледелия (прор. Илия, свв. мучч. Флор и Лавр, Муч. Параскева-Пятница и др.), почитания Богородицы Русским народом как «Матери-Земли», причем он связывает это почитание с культом египетской Изиды (!); приводит в качестве характеристики русского благочестия анекдотическую «пословицу»: «если умрет Бог, так ведь есть святой Николай».

Обозрение современного состояния Русской Православной Церкви в ея разветвлениях автор заимствует, как сам указывает в предисловии, из следующих «оффициальных документов»: «Русская Православная Церковь», Москва 1958 г., «Журнал Московской Патриархии» и Послание патр. Алексия к Генеральному Секретарю Экум. Совета Церквей от 11 апр. 1961 г. Не удивительно, что краткия сведения о Зарубежной Прав. Русской Церкви здесь отличаются фактической и логической несообразностью.

Выводы свои автор суммирует дважды: во вступлении к книге и в заключении. Вот они. Православие в культе, в догматах и в характере благочестия вовсе не представляет собой однородного единства (поэтому и заглавие книги говорит не о Православной Церкви, а о «Православных Церквах»); православие не является некой надвременной величиной, как его, мол, охотно и часто представляет «миф о православии» среди протестантов. Автор называет опасными и туманными мифами мнения, что Православная Церковь есть своего рода «третья сила» между протестантизмом и римо-католичеством, что она обладает единственной вселенской Литургией; что ея богословие и ея благочестие, находящее свое выражение в мистике и в «старцах», якобы «Иоанновския», – и что эта мистическая, а по его взгляду – мнимая, глубина здоровее, чем религиозный интеллектуализм Запада, который считают обанкротившимся. Все это, по мнению автора, мифы. Это еще вопрос, есть ли православное богословие действительно православное или это просто философия некоторых одаренных лиц. Хотя автор излагает обстоятельно богослужебный строй Церкви и ея символику, выражаемую в архитектуре, в церковной живописи и проч., однако, и этой стороне он дает невысокую оценку: богослужение переобременено «типичным формализмом и функционализмом»; богатство гимнологии – богатство сомнительное и едва ли выше простоты и ранне-христианской традиции римскаю богослужения. Хотя нельзя совсем отвергнуть византийскую мистику (напр., у Симеона Нового Богослова), но едва ли она исторически характерна для православия; русские «старцы» совсем не мистического направления, в их душепопечении есть определенный рационализм. Наобороть, может быть, следовало бы освежить мистику Восточной Церкви западным духом. В общем, автор считает, что Православная Церковь не является «продолжающейся в безконечность» Византийской или Восточной Церковью; не совсем чужда ей и Европа; не возвышается она над всем в положительном смысле, как и не совсем низка в отрицательном: она, мол, просто некая христианская Церковь или Церкви со своей собственной историей. Своеобразный магический блеск, какой ей часто приписывают, по мнению автора, фальшив и опасен. Наконец, утверждает он, не есть она вовсе некая сохраняющаяся до второго пришествия Христова древняя Церковь: она имеет свою историю, столь же отдаленную от древней Церкви, как и все остальныя церкви (стр. 257–9). История Православной Церкви заявляет он, начинается только от эпохи Константина Великого, когда «в новыя формы вложено было новое содержание». Отсюда он ее и начинает.

Переходя к современности, автор утверждает, что для Православной Церкви самозащита от атеизма усложняется «тяжелым наследством прошлого». Коммунистический атеизм в СССР – читаем здесь – вовсе не некий самопроизвольный, неожиданный аффект, а исторически выросшее явление и в самом себе замкнутое мировоззрение, в возникновении которого в России Православная Церковь, сознательно или безсознательно, принимала отрицательное участие (в скобках он объясняет: «государственная Церковь царей, Победоносцев»). Признавая, что коммунизм ставит целью уничтожение или хотя бы преодоление религии, автор полагает, что коммунизм с 1945 г. избегает всяких торопливых действия по отношению к церкви, считаясь со значением Церкви в прошлом и в настоящем и пользуясь ею в политической игре (263 примеч.).

Для православного читателя общие выводы от знакомства с книгой проф. К. Онаша складываются в таком виде. Во-первых, книга есть показатель того, как «за деревьями можно не увидеть леса», как при специальном изучении истории и быта и даже богослужения Православной Церкви можно не увидеть ея сущности, ея духа, не понять Православия. Во-вторых, книга дает назидание православным экуменистам: не думать, что сближение с Протестантизмом есть уже само по себе «миссия Православия» в широком мире.

После выпуска данной книги – «Введения», автор, очевидно, намерен издать самое изложение «Вероисповедания Православных Церквей».