Глава двенадцатая. Послесловие евангельской истории

Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, пройдет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо

(Деян. 1:11).

Евангельская история имеет свое послесловие. Это прежде всего судьба еврейского народа. «Кровь Его на нас и на детях наших», говорил Пилату весь иудейский народ, принимая на себя вину смерти Господа Иисуса, и кровь Его действительно пала на них. Еще прежде смерти Его наложил на себя руки Его предатель, сознавший, что он предал кровь невинную. Погибла и вся народность иудейская в ужасной агонии иерусалимского разорения. Голгофа была смертным приговором для иудеев, распявших своего Христа, отрекшихся от Сына Божия; разрушение Иерусалима Титом в 70 году было исполнением этого приговора. Разорение Иерусалима, описанное очевидцем Иосифом Флавием, превышает своими ужасами все, что знает всемирная история. Тогда была поистине «великая скорбь, какой не было от начала мира, и не будет». То была гибель целого народа. Едва началось возмущение в Иерусалиме (66 г.), открылось избиение евреев в Сирии и Египте. Так, «в Кесарии в один час погибло их более двадцати тысяч человек, и во всей Кесарии не стало иудеев»¹⁸⁹. В Александрии трупов убитых иудеев было собрано до пятидесятая тысяч¹⁹⁰. Когда война с возмутившимися жителями Иерусалима была возложена на Веспасиана, то этот полководец вместе с сыном Титом выработал такой план войны, чтобы приступить к Иерусалиму с севера, опустошив сначала Галилею и Иудею, и затем уничтожить иудеев в их священном городе, как в последнем убежище¹⁹¹. И действительно Галилея была опустошена с тем, чтобы более никогда не восстать и чтобы страна Иисуса Христа не имела уже более места в истории христианства¹⁹². Были также опустошены Идумея и Самария. Когда римские войска подступили к Иерусалиму, под предводительством Тита, уже сына императора, обычное число жителей этого города было чрезмерно увеличено множеством иудеев из отдаленных стран востока, стекшихся сюда еще раньше в ожидании гибели империи Нерона, потом беглецами из уничтоженных стран Галилеи и Иудеи и, наконец, пилигримами, сошедшимися по обычаю в Иерусалим на праздник пасхи. «По-видимому, вся нация собралась на истребление»¹⁹³. В городе начался страшный голод, который вытравлял в жителях всякие человеческие чувства, заставляя жен отнимать кусок хлеба у мужей и детей¹⁹⁴. Даже распространился по всему городу слух, что одна мать заколола и съела своего сына¹⁹⁵. От скученности населения и голода открылись болезни, мор; многие поражались сумасшествием¹⁹⁶. Все время возмущения и осады в городе неистовствовали раздоры партий, разбои шаек; предводители превосходили друг друга жестокостью. Римляне также были жестоки. Пленных иудеев распинали на крестах в таком множестве, что недоставало ни для крестов места, ни для распинаемых крестов¹⁹⁷. Во время взятия города кровь ручьями текла повсюду; слышны были лишь пронзительные крики тех, которые убивали, и тех, которые умирали, проклиная небо¹⁹⁸. От Иерусалима, который видел Христа и не принял Его, и от храма, в котором Он учил, осталось лишь поле, покрытое мусором; все было разрушено и уничтожено огнем. Пощаженные смертью иудеи во множестве были проданы в рабство, разосланы по провинциям на тяжелые работы, во множестве гибли на празднествах победителя.

Судьба еврейского народа освещается смыслом высших провиденциальных целей в послании к Римлянам.

Во Христе Иисусе Господе нашем, Который родился от семени Давидова по плоти и открылся Сыном Божиим в силе, по духу святыни, чрез воскресение из мертвых, нам даровано спасение по вере в Него, в надежде славы сынов Божиих и вечной жизни (Рим.1:3–4; 5:2‒5;6:22‒23). К принятию сего спасения весь дохристианский мир приведен сознанием своей полной беспомощности. Языческий культурный мир есть мир безумных (Рим.1:22), познавших свое безумие в рабстве страстям, в ужасах нравственной нечистоты. Иудеи, как единственный богоизбранный народ, имели пред язычниками то преимущество, что им вверено было слово Божие и дан был закон. Это было преимущество обоюдоострое, так что иудеи могли быть доведены и до более глубокого покаяния и, таким образом, наследовать славу Божию прежде язычников (Рим.2:4,10), но они могли быть преданы и большему осуждению (Рим.2:9), и даже их положение создавало для них совершенно своеобразную опасность ожесточения. Язычники, живущие без закона, погибают вне закона, а иудеи, живущие по закону, и осуждаются по закону (Рим.2:12). Предуготовительное к христианству значение ветхозаветного закона состоит в том, что им дается более глубокое познание греха и, вследствие этого, беспомощности человека (Рим.3:20;4:15;7:7–25). Но в положении Израиля была возможность соблазниться законом, увидеть в нем путь к самодовлеющей праведности, к самоправедности, к заслуге пред Богом (Рим.9:31–10:3). Израиль действительно соблазнился и ожесточился. Посему хотя к нему была обращена проповедь Христа, он не послушался благовествования. Точнее сказать, иудеи не все послушались (Рим.10:10), спасся из них только незначительный остаток (Рим.9:27;11:5), а все прочие ожесточились. «Израиль чего искал, того не получил: избранные же получили, а прочие ожесточились, как написано: Бог дал им дух усыпления, глаза, которыми не видят, и уши, которыми не слышат» (Ис. 29:10; Втор. 29:4; Рим. 11:7‒8). Итак, наследниками Авраама по духу и наследниками обетований Израиля стали язычники, которым нечем было хвалиться, а Израиль оказался отвергнутым (Рим.9:24–26). Для Израиля путь спасения был именно в том, чтобы отказаться от всяких своих преимуществ пред язычниками (Рим.10:12) и тем отвергнуть свою самоправедность и усвоить себе праведность Божию, дух жизни Христовой. Но его отвержение было путем спасения для язычников-грешников, потому что это был путь откровения универсального духа сынов Божиих. Посему падение иудеев стало богатством миру, оскудение их стало обогащением язычников (Рим.9:11–12). Если бы даже на этом все кончилось для Израиля, то все же обетования Божии, данные ему, должны быть признаны исполнившимися в спасении «остатка». Но этого мало. «Ожесточение в Израиле произошло отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников; и так весь Израиль спасется... ибо дары и призвание Божие непреложны. И если падение иудеев богатство миру, и оскудение их богатство язычникам, то тем более полнота их» (Рим.11:25‒29, 11‒12). Таким образом судьбой еврейского народа дается нам назидание – не мечтать о себе, как мечтал Израиль и был отвергнут, не превозноситься пред засохшею ветвью израильскою, но со страхом взирать на свое будущее, ожидая и себе суда Божия (Рим.11:18‒21,25).

В последнем предупреждении св. апостола содержится также указание на ближайшее отношение ожесточения еврейского народа к нам, членам церкви Христовой. Отвержение иудеев и смерть Христа послужили объективною основою, на которой утверждено духовное царство Божие, объемлющее всех людей. Помимо того и субъективно мы можем почерпать для себя назидание в судьбе народа Божия: преднаписанное о его судьбе написано нам в наставление, совершившееся с ним есть образ нашего будущего, суд над ним есть прообраз суда, который ожидает нас. И объективно и субъективно евангельская история есть преждесловие для нас, как краеугольный камень истории христианской церкви. Здесь мы раскроем только первую страницу последней истории.

В своем месте мы отметили начало «пришествия Сына человеческого» – учение притчами, которым открылось ожесточение иудеев и суд над ними. Для евангельской истории пришествие Сына человеческого окончилось страданиями и смертью Христа, но не здесь его последний конец, о котором Он предрекал Своим ученикам (Мф. 24 пар.). В этом пророчестве Господа конец Его пришествия прежде всего скрывается в факте разрушения Иерусалима и гибели иудейского народа, не исчерпываясь однако этим фактом, но простираясь в даль будущего для нас, для которых и гибель Израиля служит лишь предупреждением.

«О дне том или часе никто не знает, ни ангелы небесные, ни Сын, но только Отец Мой один», говорил Господь (Мф. 24:36; Мк. 13:32). «Господа спрашивали ученики Воскресшего, не в сие ли время восстановляешь Ты царство Израилю»? Он ответил им: «не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти» (Деян. 1:6‒7). Когда же они смотрели на небо, во время восхождения Его к Отцу, вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: «мужи галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян. 1:10‒11).... И апостолы были глубоко и живо проникнуты ожиданием близкого конца, скорого наступления дня Господня, явления Сына Божия, откровения суда, который качнется с дома Божия (1Пет. 1:5, 7; 4:5, 7, 17; 1Ин. 11:18; Рим. 2:5. 16; 1Кор. 1:8; 5:5, 7:29; 2Кор. 1:14; Флп. 1:6, 10; 2:16, 4:5; 1Фес. 1:10, 5:2; 2Фес. 1:10; 2Тим. 1:12, 18, 4:1, 8) ... Для христианина самое естественное чувство – это ожидание дня судного, откровения славы Сына Божия и сынов Божиих, поскольку его жительство на небесах. Он живет ожиданием суда Божия, потому что в себе имеет божественную жизнь ср. § 14); он живет надеждою на откровение славы сынов Божиих, потому что живет верою, а не видением (2Кор. 5:7), потому что, имея в себе начаток духа, ждет усыновления, искупления тела своего (Рим. 8:23); он ждет скорого конца, хотя ему не дано знать времена или сроки, потому что на этот конец обращено все его внимание и он представляется ему близким, как огненная точка во тьме. Это ожидание естественная и единственная психологическая основа «христианского времени».

Ожидание христиан не доступно мукам изобличенного самообольщения. Нам скажут: «где обетование пришествия Господа? Ибо с тех пор, как стали умирать, от начала творения, все остается так же». Но мы знаем, что у Господа один день, как тысяча лет, я тысяча лет, как один день. Не медлит Господь исполнением обетования, но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2Пет. 3:4‒9). Снисходительное долготерпение Божие есть единственный источник времен христианской Церкви.

Бросим теперь взгляд на внутреннюю жизнь церкви.

История христианской церкви началась днем Пятидесятницы, когда все¹⁹⁹ верующие исполнились Духа Святого. Это исполнение верующих Духом Святым нужно отличать от того восприятия Духа Христова, которое было даровано ученикам воскресшим Господом. «И тогда, скажем словами св. Иоанна Златоустого, ученики получили некоторую духовную власть и благодать, только – не воскрешать мертвых и совершать чудеса, а отпускать грехи, – так как различны дарования Духа. Посему-то Христос и (сказал): кому простите грехи, тому простятся, – показывая, какой род благодатной силы даруется им. А впоследствии, спустя сорок дней, они получили силу чудотворений, почему Христос и говорит: «примете силу, когда сойдет на вас Дух Святой; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее» (Деян. 1:8); а свидетелями они сделались посредством чудес»²⁰⁰. Различие духовного дарования, принятого апостолами от Воскресшего, и духовных дарований Пятидесятницы такое же, какое было, как указано в своем месте, между рождением Господа Иисуса от Духа и нисшествием на Него Духа при крещении. Восприятие Духа от воскресшего и восходившего ко Отцу Господа Иисуса было для учеников восприятием Христовой жизни – вечной, невидимой, духовно-нравственной, восприятием духа Его жизни, вследствие которого христиане становятся сынами Божиими, хотя и носят этот дар в немощном сосуде, в бренной плоти, среди страданий. Это восприятие Духа, как показано выше, состоит в свободе духовно-нравственной жизни, а преимущественно в любви, которая «никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1Кор. 13:8). А духовное дарование Пятидесятницы было именно даром чудотворений. Это было, как говорил св. апостол Петр, «предреченное пророком Иоилем: И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть; и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут... И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу (Деян. 2:16‒19)....

Действительно история первобытной церкви есть история знамений и чудес, история «духовных дарований». Подобно как Господь Иисус, по сошествии на Него Св. Духа в крещении, явился во время общественной деятельности во славе вдохновенности и пророческого воодушевления, во славе внешне-телесного откровения Св. Духа и преимущественно во славе чудотворений; так и церковь Его в первые времена своего существования, начиная со дня Пятидесятницы, была обществом «пневматиков», в ней Дух Божий открывался в видимой воодушевленности ее членов, в разнообразных духовных дарованиях²⁰¹. В день Пятидесятницы дар Святаго Духа открылся в верующих как дар языков (глоссолалия λαλεΐν γλώΰΰαις или γλώϋαή). Когда многочисленные жители Иерусалима наблюдали это воодушевленное глаголание верующих, они пришли в величайшее изумление; когда же апостол Петр в своей речи раскрыл им, что в этом событии исполнилось пророчество Иоиля, и увещевал их говоря: «покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, и получите дар Святого Духа», из них присоединилось в тот день к верующим душ около трех тысяч. В Деян. 10:46; 19:6 сохранилось свидетельство о явлениях этого дара в присоединявшихся к церкви позднее. В Коринфской церкви, по 1Кор. 12‒14, дар языков открывался обильно. Другим родом духовных дарований в первенствующей церкви был дар собственно чудотворений и преимущественно исцелений. Так по Деян. 2:43: «много чудес и знамений совершилось чрез апостолов в Иерусалиме»; также Деян.4:30; 5:12: «руками апостолов совершались в народе многие знамения и чудеса... Сходились также в Иерусалим многие из окрестных городов, неся больных и нечистыми духами одержимых, которые и исцелялись все»; Деян.6:8: «Стефан совершал великие чудеса и знамения в народе»; Деян.8:6–8, 13; «Филипп творил чудеса. Ибо нечистые духи из многих, одержимых ими, выходили с великим воплем, а многие расслабленные и хромые исцелялись. Уверовал и Симон (волхв), видя совершавшиеся великие силы»; Деян.14:3;15:12;19:11–12,17: «Бог творил немало чудес руками Павла» и т. д. В частности Деян.3 (исцеление Петром хромого, после чего по словам Петра обратились до пяти тысяч человек); Деян.5 (смерть Анании и жены его); Деян.5:19; 12:7; 16:26 (освобождение апостолов из темницы); Деян.9:34 (исцеление Энея); Деян.9:40 (воскрешение Тавифы); Деян.13:11 (ослепление Элимы); Деян.14:10 (исцеление хромого в Листре); Деян.20:9–12 (воскрешение Евтиха); Деян.28:5 (Павел не потерпел вреда от ехидны), Деян.28:8–9 (исцеление отца Публия). Ср. Рим. 15:18‒19; 1Кор. 2:4; 4:20; 12:9‒10. 28. 29. 30; 2Кор. 12:12; Гал. 3:5; 1Фес. 1:5; Евр. 2:4. Помимо названных в первобытной церкви было иного иных Духовных дарований, упоминаемых преимущественно в 1Кор. 12‒14, как-то слово мудрости, слово знания (всех тайн), вера (по которой даже горы переставляются), различение духов, пророчество (ср. Деян. 11:28; 13:1‒2; 21:11), истолкование языков, изобличение (1Кор. 14:24‒25. Ср. 1Тим. 5:20; 2Тим. 4:2; Тит. 1:9; ср. Ин. 2:24‒25; 16:8‒11), также откровение (Апокалипсис, напр. Откр.1:1 и мн. др. Ср. Ин. 2:20. 27; Мф. 10:20 пар.), видения и слышание неизреченных слов (2Кор. 12:1‒4). Даже чрезвычайные телесные или внешние проявления нравственно-христианского настроения были именно явлениями «пневматическими», духовными дарованиями, напр. дар управления (1Кор. 12:28), вспоможения (ib.) и служения святым, т. е. полного отречения от имущества (1Пет. 4:10‒11 ср. Еф. 4:12), дух целомудрия, воздержания и других подвигов аскетического самоотречения (1Кор. 7:7; 13:3; Гал. 5:23; 1Тим. 6:7) и пр.

Духовные дарования продолжались некоторое время и в послеапостольский век, хотя, несомненно, в меньшем объеме и силе. С течением же времени совершенно прекратились²⁰².

Факт существования в первоначальной христианской церкви чрезвычайных духовных дарований создает для нас исключительно важную проблему. Если чудеса в евангельской истории были только символами духовных благ, образами невидимой божественной жизни, если евангельская история имеет своею целью возвести наш ум к духовному и в этом смысле окончательно увенчивается воскресением Господа Христа и Его отшествием к Отцу, если страшный суд постиг иудеев на пути их страстных требований чудес (ср. 1Кор. 1:22), в которых им, после дарования временных знамений, было отказано и к этому сводится разум евангельской истории: то что же означает откровение в церкви Христовой чрезвычайных духовных дарований? Не подрывается ли раскрытый разум евангельской истории обилием чрезвычайных духовных дарований среда христиан? Не висит ли вся наша «философия евангельской истории» на волоске?

Если бы мы при этом вопросе испытали страх за разум евангельской истории, то наш страх был бы отражением исторического явления. Действительно были христиане, которые придавали духовным дарованиям слишком высокое значение, ревновали о них не по разуму, что вызывало у столпов церкви действительное опасение, не погаснет ли духовно-нравственная христианская жизнь – жизнь свободно-разумной любви в экстазе духовных дарований. В этом опасении св. апостол Павел пишет коринфянам о духовных дарах. Разъясняя коринфянам, что все дарования суть различные дары единого Духа и в этом смысле равноценны (1Кор. 12), святой апостол, сам более всех говоривший языками и удостоенный видений духовного и слышания неизреченных глаголов, ставит выше всех духовных даров любовь (1Кор.13) и подчиняет их высшей цели – разумному назиданию (1Кор.14). т.е. ставит их ниже христианской внутренней жизни, основанной на свободно-разумной любви. «Ревнуйте, пишет апостол, о дарах больших, и я покажу вам путь еще превосходнейший. Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. И если я раздам все имение мое, и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы... Достигайте любви, ревнуйте о дарах духовных, особенно же о том, чтобы пророчествовать. Ибо кто говорит на языке²⁰³, тот говорит не людям, а Богу, потому что никто не понимает его, он тайны говорит духом. А кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещание и утешение. Пророчествующий превосходнее того, кто говорит языками. Ревнуя о дарах духовных, старайтесь обогатиться ими к назиданию церкви. В церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтоб и других наставить, нежели тьму слов на (экстатическом) языке» и т. д.

Среди этих наставлений святым апостолом дается в высшей степени примечательное разъяснение: «Языки суть знамение не для верующих, а для неверующих; пророчество же не для неверующих, а для верующих. Если вся церковь сойдется вместе, и все станут говорить языками, и войдут к вам незнающие или неверующие, то не скажут ли, что вы беснуетесь» (1Кор. 14:22‒23)? Это последнее обвинение со стороны неверующих по отношению к пневматикам-христианам не напоминает ли нам обвинения иудеев против Христа, что «Он беснуется» (Ин. 10:20)? и не уравнивается ли этим значение духовных даров церкви с чудесами Христа?

В деле положительного действия христианства на язычников и иудеев, хотя последних обратилось в день Пятидесятницы около трех тысяч душ и в день исцеления хромого Петром до пяти тысяч, хотя и среди язычников проповедь распространялась при засвидетельствовании от Бога знамениями и чудесами, – большее значение имели разумное слово и впечатление религиозно-нравственной жизни христиан. Так 1Пет. 2:12. Так св. Игнатий писал: «И о других людях (т. е. неверующих) непрестанно молитесь. Ибо есть им надежда покаяния, чтобы придти к Богу. Дайте им научиться по крайней мере из дел ваших»²⁰⁴ и т. д. Особенно важно было то, что нельзя было верить всякому духу, но приходилось испытывать, от Бога ли духовное дарование и знамение, потому что много было ложных пророчеств и чудес (1Ин. 4:1 ср. Мф. 24:24; 2Фес. 2:9; Откр. 13:13). Хотя среди других дарований Духа был дар «различения духов однако вполне надежным испытанием для всякаго духа была добрая жизнь, свидетельство истинной любви: «Дети Божии и дети диавола узнаются так: всякий, не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего» (1Ин. 3:10) и др.

Между тем как в церкви Христовой жизнь внутренне-духовная постепенно расширялась, а область внешних проявлений воодушевленности постепенно суживалась и с течением времени совершенно уничтожилась, пневматические явления и экстатическая воодушевленность, не сдерживаемая разумом и не укрепляемая силою любви, стали еретическим достоянием древних гностиков и монтанистов, которые «вышли от нас, но не были наши», и новейших мистических сект.

Какое же значение имели в истории церкви пневматические дарования? Церковь Христа есть Его тело и Им живет. Она переживает Его жизнь, – она пережила в день Пятидесятницы и в его последствиях временную внешнюю славу Христа. И как внешняя слава Христа и, в частности, Его чудотворения были временным символом духовной вечной жизни, так и пневматические дары первобытной церкви были временной оградой вокруг нежного насаждения церкви.

В той самой степени, в какой обилие духовных дарований в первые времена церкви образует для нас величайшую проблему, которая имеет единственное, согласное с разумом евангельской истории, решение в изложенном взгляде, мы считаем для своего исследования особенно важным то обстоятельство, что можем подтвердить свой взгляд на значение чудес в истории церкви словами великого святителя Иоанна Златоустого, которыми и заключим свое исследование. В беседе третьей на надписание Деяний Апостольских св. Иоанн Златоустый рассуждает о самом надписании книги. «Какое надписание книги? Деяния Апостолов. Не кажется ли оно ясным? Не кажется ли известным и очевидным для всех? Но если вы вникните в эти слова, то вы увидите, какая глубина в этом надписании. Почему писатель не сказал: чудеса Апостолов? Почему не надписал: знамения Апостолов, или силы и чудотворения Апостолов, но: Деяния Апостолов? Не одно и то же – деяния и знамения; не одно и то же – деяния и чудеса; не одно и то же – деяния, чудотворения и силы; но великая разность между теми и другими. Деяние есть дело собственного усердия, а чудо есть дар божественной благодати. Видишь ли, какое различие между деянием и чудом? Деяние есть плод человеческих трудов, а чудо есть знак божественного дарования; деяние берет свое начало от нашего произволения, а чудо имеет своим источником благодать Божию; последнее – от горней помощи, а первое – от дольнего расположения. Деяние слагается из того и другого, и из нашего усердия и из божественной благодати; а чудо проявляет одну только внешнюю благодать, нисколько не имея нужды в наших трудах. Деяние состоит в том, чтобы быть кротким, целомудренным, умеренным, обуздывать гнев, побеждать похоть, подавать милостыню, являть человеколюбие, упражняться во всякой добродетели; это – деяние, труд, усилие наше. А чудо состоит в том, чтобы прогонять бесов, отверзать очи слепым, очищать тела прокаженных, укреплять расслабленные члены, воскрешать мертвых и совершать другие подобные чудотворения. Видишь ли, какое различие между деяниями и чудесами, деятельностью и знамениями, нашим усердием и Божией благодатью?

Хочешь ли, я покажу тебе и другое различие? Чудо – больше и страшнее, и оно превосходит наше естество; а деяние и образ жизни, хотя меньше знамений, но полезнее и плодотворнее; потому что воздаяние бывает за труды и награда – за усердие. Дабы тебе убедиться, что деяние плодотворнее и полезнее знамения, вспомни, что добрая деятельность и без знамений возводила совершавших ее на небо, а чудеса и знамения без доброй жизни не могли довести даже до преддверия к нему. А как это, я покажу; вы же замечайте, как деяния имеют преимущество при раздаянии наград, как знамения сани по себе не спасают тех, которые совершают их, а деяние само по себе, без всего другого, доставляет спасение совершающим его. Многие скажут Мне, говорит Христос, в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? Это – знамение и чудо. Не Твоим ли именем бесов изгоняли и чудеса творили? Видишь ли, во всем этом знамения чудеса? Посмотрим же, что говорит Бог. Так как здесь одни только чудеса и никаких добрых дел, то отойдите, говорит Он, от Меня, не знаю вас, делающие беззаконие (Мф. 7:22‒23). Но если Ты не знаешь их, то как знаешь, что они делали беззаконие? Так сказал Он, дабы ты знал, что слова: не знаю вас, означают не незнание, но отчуждение и отвращение. Не знаю вас. За что же, скажи мне? Не Твоим ли именем бесов изгоняли? За то, говорит Он, Я чуждаюсь и отвращаюсь от вас, что вы и при дарованиях не сделались лучшими, что вы, получив такую честь, остались при том же нечестии. Отойдите от Меня, не знаю вас. Что же? Неужели в древности недостойные получали дарования, и развратные по жизни совершали знамения и удостаивались божественных даров, не заботясь о добродетельной жизни? Получали по человеколюбию Божию, а не по собственному достоинству. Тогда нужно было, чтобы учение благочестия посеяно было везде, потому что было начало и первые опыты веры. Посему, как превосходный земледелец о новонасажденном дереве, которое недавно посадил он в недра земли и которое еще нежно, прилагает великое попечение, окапывая его со всех сторон, ограждая и камнями и тернием, чтобы оно не было вырвано ветрами, или испорчено животными, или не потерпело вреда от чего-нибудь другого; а когда увидит, что оно и укрепилось и поднялось в высоту, то отнимает ограды, потому что само дерево уже в состоянии защитить себя от всякого подобного вреда; так было и с верою. Когда она была новонасажденною, когда она была нежною, когда она еще недавно насаждена была в душах людей, то со всех сторон Окружена была великими попечениями; а когда она укрепилась и укоренилась и поднялась на высоту, когда наполнила всю вселенную, тогда наконец Христос отнял ограды и уничтожил подпорки. Поэтому в начале и недостойным были подаваемы дарования, потому что в древности для веры нужна была эта помощь; теперь же и достойным они не даются, потому что сила веры уже не имеет нужды в такой помощи. А дабы тебе убедиться, что и те не ложно, но действительно совершали знамения, и что дарования были подаваемы и недостойным людям, для того, чтобы, кроме вышесказанного, достигалась и другая цель, чтобы они, устыдившись дара Божия, оставили свое нечестие, вспомни об Иуде, одном из двенадцати апостолов. Все признают, что он совершал знамения, изгонял бесов, воскрешал мертвых, очищал прокаженных, и однако он лишился царства небесного. Знамения не могли спасти его, потому что он был разбойник, вор и предатель Господа. Это доказывает, что знамения, без доброго поведения, без жизни чистой и строгой, не могут спасти; а что добрая жизнь, не получающая утешения от знамений, и без их помощи, сама по себе, может с дерзновением вводить людей в царство небесное, о том послушай самого Христа, который говорит: придите, благословенные Отца Моего, наследуйте царство, уготованное вам от создания мира (Мф. 25:34). За что? За то, что они воскрешали мертвых, очищали прокаженных, изгоняли бесов? Нет; а за что? Вы видели, говорит Он, что Я алкал, и вы дали Мне есть, – жаждал, и вы напоили Меня, – был наг, и вы одели Меня, – был странником, и вы приняли Меня (Мф. 25:35‒36). Никаких чудес, а все добрые дела. Таким образом, как там одни только чудеса, и тотчас наказание, потому что чудеса были без добрых дел; так здесь одни только дела, а никаких чудес, и тотчас спасение, потому что добрые дела сами по себе могут спасти тех, которые имеют их. Посему и этот блаженный, доблестный и дивный Лука надписал свою книгу: Деяния Апостолов, а не чудеса апостолов, хотя они совершали и чудеса. Чудеса были в свое время, и прошли, а деяния во всякое время должны оказывать все, желающие спастись. А так как мы должны соревновать не знамениям, но деяниям апостолов, то он так и надписал свою книгу. Дабы ты не сказал, или лучше, дабы ленивые не сказали, когда мы убеждаем их подражать апостолам и говорим: подражай Петру, соревнуй Павлу, будь подобным Иоанну, последуй Иакову, – дабы они не сказали: мы не можем, мы не в состоянии, потому что апостолы воскрешали мертвых, очищали прокаженных; поэтому он, обуздывая бесстыдное наше оправдание, говорит: умолкни, не возражай; не чудеса, а добрая жизнь вводит в царство небесное. Итак, подражай жизни апостолов, и ты будешь иметь нисколько не меньше апостолов. Не знамения сделали их апостолами, но чистая жизнь. А что это составляет отличие апостольства и признак учеников Христовых, послушай, как Сам Христос указывает на этот признак. Он, начертывая образ учеников Своих и показывая, что составляет отличительный признак апостольства, сказал: по тому узнают все, что вы Мой ученики. По тому, из чего? Из того ли, чтобы творить чудеса, воскрешать мертвых? Нет, говорит. А из чего? По тому узнают все, что вы Мой ученики, если будете иметь любовь между собою. (Ин. 13:35). Любовь же относится не к чудесам, а к деятельности, потому что любовь есть исполнение закона (Рим. 13:10). Видишь ли признак учеников Христовых? Видишь ли отличие апостольства? Видишь ли образец? Видишь ли начертание? Не ищи же ничего более; Сам Владыка изрек, что любовь отличает учеников Его. Итак, если ты имеешь любовь, то ты стал апостолом и даже первым из апостолов. Хочешь ли узнать то же и из других мест? Христос, беседуя с Петром, сказал: Петр, любишь ли ты Меня больше, нежели они (Ин. 21:15)? А для получения царства небесного ничто не может сравниться с тем, как если мы окажемся любящими Христа так, как должно любить Его. Потом Он показал и признак. Какой же именно? При каких делах мы можем любить Христа больше апостолов? Мертвых ли воскрешая, или совершая другие какие-либо чудеса? Нет. Но что совершая? Послушаем самого предмета любви – Христа. Если ты, говорит Он, любишь Меня больше, нежели они, паси овец Моих. Вот и здесь одобряется деятельность; ибо пещись о других, сострадать, предстательствовать, не искать своего, но всего того, что должен иметь пастырь, все это относится к деятельности, а не к чудесам и не к знамениям. Но апостолы, скажешь, за чудеса сделались такими? Нет, не за чудеса, а за жизнь, и ею особенно они просияли... Хочешь ли, я покажу тебе, что и сам Петр, этот верховный из апостолов, который явил и высочайший образ жизни, и творил чудеса, превышающие естество человеческое, если сравнить то и другое, и чудеса и жизнь его, удостоился чести более за жизнь, нежели за знамения? Выслушай следующее событие. Петр и Иоанн шли вместе в храм в час молитвы девятый (Деян. 3:1); и вот там хромой от чрева матери своей лежал при дверях храма и, увидев входящих апостолов, обратился к ним, желая получить от них милостыню. Что же Петр? Взгляни на нас, говорит он. Серебра и золота нет у меня, а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Хруста Назорея встань и ходи (Деян. 3:4,6). Здесь два обстоятельства: образ жизни и чудо. Образ жизни в словах: серебра и золота нет у меня, потому что к жизни относится – не ставить ни во что земные предметы, отвергнуть имущество, презреть настоящую суетность; а чудо – восставить хромого, исцелить поврежденные члены. Итак, вот и образ жизни и чудо. Посмотрим же, за что Петр удостаивается похвалы. Что говорил он? То ли, что он творил чудеса? Хотя и тогда он уже творил чудеса, однако не говорил этого, а что? Вот мы оставили все и последовали за Тобою (Мф. 19:27). Видишь ли жизнь и чудо, но жизнь получающую венец? Ибо что отвечал Христос? Он одобрил и похвалил это. Говорю вам, сказал Он, что вы, оставившие домы свои и прочее, – не сказал: вы, воскрешавшие мертвых, но: вы, оставившие имущество свое, сядете на двенадцати престолах; и всякий, кто откажется от всего имущества своего, удостоится этой чести (Мф. 19:28‒29). Ты не можешь восставить хромого, как Петр? Но ты можешь сказать подобно ему: золота и серебра нет у меня. Если скажешь это, то станешь близко к Петру; или лучше, если не скажешь, но сделаешь это. Ты не можешь уврачевать сухую руку? Но ты можешь свою руку, которая от бесчеловечия сделалась сухою, заставить протянуться из человеколюбия. Ты не можешь изгнать беса? Но ты изгони грех, и получишь большую награду. Видишь ли, как всегда жизнь и добрые дела получают большую похвалу и большее воздаяние, нежели чудеса? Если хочешь, мы докажем это тебе и другим образом. Семьдесят, говорит евангелист, возвратились с радостью и говорили: Господи! и бесы повинуются нам о имени Твоем. Он же сказал им: тому не радуйтесь, что духи вам повинуются; но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах (Лк. 10:17‒20). Видишь ли, как всегда жизнь удостаивается похвалы? Хочешь ли знать и (еще) доказательство на это? Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела, и прославляли Отца вашего небесного (Мф. 5:16). Вот и здесь являются дела. Также, когда Он говорит: всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер ради имени Моего, получит во сто крат, и наследует жизнь вечную (Мф. 19:29), то хвалит деятельность и строгую жизнь. Видишь, как ученики Христовы познаются из того, что любят друг друга; любящий Христа больше апостолов отличается тем, что пасет братию; имеющим радоваться повелевается радоваться не о том, что они изгоняют бесов, но что они написаны на небе; прославляющими Бога оказываются сияющие делами, и получающие жизнь и стократное воздаяние получают этот дар за отвержение всего настоящего. Подражай всем им и ты; тогда ты можешь и сделаться учеником Христовым, и быть причислен к друзьям Божиим, и прославлять Бога, и получить вечную жизнь, и нисколько не будет для тебя препятствием к получению всех благ то, что ты не творишь знамений, если ведешь строгую жизнь».

Гадаринский бесноватый, разрывавший цепи и неистовствовавший днем и ночью, по исцелении его Господом «сидел в здравом уме». Это исцеление бесноватого может служить образом того возрождения, которое произвел в человечестве Христос Спаситель. В патристической письменности спасение, дарованное Христом, представляется освобождением человека от власти нечистых духов. Но этим не исчерпывается дело Христа. Он не только освободил человека от власти злого духа, но и поставил его выше стихийной воодушевленности, – Он открыл ему Святого Духа не только в виде пневматической стихии, но и в высшей форме, как Духа разумной свободы и самоотверженной любви. В естественном человечестве все лучшее, все истинно человеческое сводится к жажде чуда; там здравый ум, отрицающий чудо и не знающий пневматической воодушевленности, есть не что иное как будничный, бесцветный здравый смысл, житейское благоразумие. Божественный разум не до чуда, а за чудом. Чудо нужно преодолеть, пневматическую стихию нужно превзойти. Посему Христос явился пневматиком во всей полноте дарований Святого Духа и не только освободил человека от власти нечистых духов, но и дал ему самый полный опыт обладания стихийными дарованиями Духа, чтобы чрез этот опыт привести его к обладанию высшею формою Духа, – Духа свободного разума и самоотверженной любви, – Духа Христова Силою Христа религия внешних чудес, которыми питалась самолюбивая привязанность человека к земле, стала религией чистой духовности и святой любви. Евангельская история и история первобытной церкви образуют величайший «день» во всемирной истории, поистине день Господень: это – время перерождения стихийного духа Божия в свободный дух Христов...