Новые испытания

Но эгинский период в жизни святого ознаменовался и новыми невзгодами. Помимо первых огорчений от тех, кто отнюдь не приветствовал восстановление обители²⁷⁴, ему пришлось вынести два тяжких испытания, ставших источником немалых скорбей.

Первое было связано с тем, что Свято-Троицкий монастырь при его жизни так и не получил официального утверждения от церковных властей и государства. Вопреки устным обещаниям митрополита Афинского Феоклита, дело о легализации обители, крайне важное для ее литургической жизни, материального обеспечения и, наконец, простого выживания, замерло на мертвой точке. Проведя годы в ожидании, Пентаполец поневоле начал обращаться (большей частью письменно) в компетентные церковные и гражданские инстанции.

Первыми такими шагами стали два письма в Министерство церковных дел с просьбой утвердить его детище либо как «монастырь во имя Святой Троицы», либо как «духовно-религиозную общину дев»²⁷⁵.

Действуя через государство в лице Министерства, владыка надеялся (о чем и сообщил в Афины²⁷⁶), что последнее запросит мнение митрополита Афинского. В этом случае инициатива по узаконению монастыря исходила бы не от Церкви и митрополиту Феоклиту не пришлось бы выступать с собственным ходатайством перед властями, тогда как обратная ситуация могла вызвать его раздражение. Министерство церковных дел и в самом деле направило оба прошения на отзыв Синода. Тем временем 7 августа 1913 года Нектарий Пентапольский подал новое ходатайство – на сей раз на имя митрополита Афинского и председателя Священного Синода Феоклита, с подробными объяснениями, почему его обитель нуждается в официальном признании. И, среди прочего, написал:

«Ваше Высокопреосвященство, речь идет о дилемме: будет ли монастырь признан Церковью и Государством как частная обитель, подлежащая юрисдикции митрополита Афинского и живущая согласно предписаниям правил для монашествующих, или изменит свой характер и наименование и будет признан Государством как духовно-религиозное учреждение с женским монашеским персоналом, близкое аналогичным учреждениям Западной Церкви. Ожидаем от благочестия и любви Вашего Высокопреосвященства разрешения сей дилеммы».

К сожалению, Священный Синод так и не рассмотрел дело, и оно по-прежнему висело в воздухе. Одновременно усилились ходившие и ранее слухи, будто церковные власти хотят упразднить монастырь. Такое положение вынудило святого Нектария, выждав еще год, 20 июня 1914 года обратиться к митрополиту Феоклиту с новым прошением:

«Ваше Высокопреосвященство!

Желая возвести Божественный жертвенник для служения Триединому Богу, я восстановил на острове Эгина святой храм на фундаменте древнего, находившегося в огражденном месте, ныне разоренном, но некогда служившем, как говорят, женской обителью, и посвятил его Всесвятой Троице, Которой мы приносим словесную и духовную службу.

Намереваясь увековечить таковое духовное стремление, восхотев торжественно объявить оное место, как то было прежде, прибежищем дев и имея произволение явиться благодетелем девиц, посвятивших себя Богу, я принял несколько боголюбивых душ и отделил их на служение Ему. Разоренное место уже превратилось в духовную общину дев и, полагаю, украсит собою остров, составляющий часть богоспасаемой Вашей епархии.

Поскольку дело это, начатое в виде опыта, представляется при Божием содействии вполне успешным, то я со многим благоговением осмеливаюсь уведомить о его обстоятельствах Ваше Высокопреосвященство, как компетентную церковную власть, и испросить у Вас санкции на учреждение монастыря и признание его частной женской обителью²⁷⁷, пребывающей под духовным покровительством священной митрополии Афинской, от каковой она и зависит.

Высокопреосвященнейший Владыка! Сердечное желание мое в том, чтобы названная община дев стала прообразом такой священной обители, какая достойна будет богоспасаемой Вашей епархии, послужит примером для государственных монастырей и источником пользы всем приходящим в нее. В достижении означенной цели сохраняю за Вашим Высокопреосвященством полную свободу составить канонизм²⁷⁸, согласно которому все подвизающиеся в обители монахини явят собой правило добродетели и совершенства.

О трапезе насельниц мы позаботились и обеспечили им известный достаток, который будет умножен и преумножен по утверждении сего начинания.

Уповая на безмерное Ваше боголюбие и благочестие, пребываю в доброй надежде касательно признания святой нашей обители, почитаемой ради имени Святой Троицы.

Остаюсь с почтением благопреданнейший

Нектарий Пентапольский».

В ответном письме, полученном 30 сентября 1914 года, то есть через три месяца, Феоклит потребовал от святого объяснений! Резкий по тону, крайне необъективный по содержанию и прозрачно намекающий на последующие прещения, документ этот, как ни печально, доказывает, что митрополит Афинский, который был в курсе всех событий, связанных с возобновлением обители, и к тому же лично ее посетил, умышленно препятствовал продвижению дела. Поэтому мы не будем пространно комментировать текст, а ограничимся его воспроизведением:

«Афины, 30 сентября 1914 года.

Королевство Эллада.

Митрополит Афинский – Высокопреосвященному Митрополиту бывшему Пентапольскому кир Нектарию на Эгину.

Высокопреосвященный Владыка! Болезнуем душой, извещенные, что Ваше Высокопреосвященство без соизволения и одобрения нашего основали на Эгине, состоящей под нашим архипастырским окормлением, общину жен, численность коих с каждым днем умножается, и притом выстроили кельи, преимущественно иждивением сих жен, и молитвенный дом; руководите ею во всем, словно игумен официально признанного монастыря. И не только: но постригаете в монашеский чин, возводя и в великий образ, а также совершаете в новоустроенной сей общине, как чредной иерей, все положенные богослужения, имея помощницами особо учиненных жен, носящих священные облачения, то есть поручи и орарь.

Болезнуем душою, ибо при полном ве́дении правил Святой нашей Церкви – в особенности же 4-го правила Четвертого Вселенского Собора, гласящего²⁷⁹: “Рассуждено, чтобы никто нигде не созидал и не основывал монастыря или молитвенного дома без соизволения епископа града. <...> Да не приемлется также в монастырях в монашество [никто] без воли Владыки”²⁸⁰, как и Константинопольского Двукратного: “Да не будет позволено никому созидать монастырь без ве́дения и соизволения епископа... все же к нему принадлежащее, купно с ним самим, да вносится в книгу, которая и да хранится в епископском архиве...”²⁸¹,– при полном ве́дении сего Вы, Ваше Высокопреосвященство, приступили к вышеназванным начинаниям, нимало не взяв во внимание все ранее предписанное, и даже то, что относится к действующим самовольно и к собственному их вреду.

Воистину, Высокопреосвященный Владыка, болезнуем душой, и не только ввиду столь дерзостных действий Вашего Высокопреосвященства, но и оттого, что мы, следуя указанному правилу Четвертого Вселенского Собора, коим обязуемся иметь надлежащее попечение о монастырях, почитаем своим долгом обязать Вас представить нам, как полномочному епископу, письменный ответ по следующим пунктам:

Чего ради и для какой цели вышеназванная община устроена Вами без надлежащего соизволения и одобрения?

Какова на сегодня численность жен, составляющих эту общину? Для совершенной здесь ясности вышлите нам перечень, где под соответствующим порядковым номером будут указаны имя, фамилия, возраст и место рождения каждой насельницы, дата ее поступления в общину, дата пострига, а также где и кем пострижена, если она воистину такова.

Сколько келий выстроено для испомещения сих жен, каких расходов это потребовало, кто поименно взял на себя означенные расходы и какова внесенная сумма?

Во имя кого из святых освящен молитвенный дом общины, какие средства на него затрачены и кто их внес? По уставам ли Святой нашей Церкви он освящен, каким архиереем, когда состоялось освящение и предшествовало ли его восстановлению и освящению все предписанное?

Верно ли, что за Божественной литургией и прочими чинопоследованиями помогают особо назначенные жены, носящие, как было сказано выше, священные одеяния, и каково исполняемое ими служение?

Как живут составляющие сию общину жены со стороны требований гигиены, то есть жилья, питания, одежды? Кто ведает поставками и услужением, откуда поступает вспоможение в житейских потребностях?

Каким образом исполняете Вы руководство сей общинной своего рода жизнью?

Какой внутренний устав регулирует все стороны телесной и духовной жизни в целом и частности?

В ожидании столь же подробного, сколь и незамедлительного письменного от Вас ответа на все вышеизложенные пункты остаюсь Вашего Высокопреосвященства во Христе брат

Всецело преданный Феоклит Афинский».

Понятно, что послание Феоклита вызвало у святого недоумение и чувство горечи, но он усмотрел в нем новое испытание от Бога. Не случайно ответ его, отосланный в Афины десять дней спустя, предваряется словами божественного Златоуста «Слава Богу за все», с которыми тот испустил дух в далекой кавказской ссылке. Отвечая на все вопросы Феоклита безукоризненно-почтительно и с исчерпывающей ясностью, он в глубочайшем своем смирении уступает ему «попечение и промышление» об обители:

«Эгина, 10 октября 1914 года.

Его Высокопреосвященству Митрополиту Афинскому и Председателю Священного Синода кир Феоклиту с покорностью.

Слава Богу за все!

Отвечая на распоряжение Вашего Высокопреосвященства от 30 числа минувшего месяца, довожу до Вашего сведения:

что никакой новой обители, и тем паче без ведома о сем Вашего Высокопреосвященства, я не устраивал;

что с согласия Вашего Высокопреосвященства я посетил на Эгине древний разрушенный монастырь, дабы поместить там несколько бедных, богобоязненных и ищущих монашества девиц, взяв на себя обеспечение таковых и издержки по совместному их проживанию, и с Вашего благоволения и благословения оказать содействие воссозданию сей обители.

В этом первом посещении меня сопровождали мэр Эгины господин Пеппас и игумен Хризолеондийского монастыря кир Феодосий, который сообщил мне, что намерен обратиться к Вашему Высокопреосвященству с предложением установить в бюджете возглавляемого им монастыря расходную статью на поддержание восстанавливаемой обители и укомплектование ее сестрами. Господин Пеппас при этом высказал свое чаяние увидеть сей монастырь обновленным.

О каковом посещении и бывшем при нем обсуждении я, вернувшись в Афины, имел беседу с Вашим Высокопреосвященством и испросил разрешения приняться за дело собственным иждивением и устроить девиц. Означенные девицы тем временем прибыли на Эгину, чтобы посетить монастырь и справиться о безопасности пребывания в нем у комиссара полиции, который был ими об этом уведомлен.

Ваше Высокопреосвященство тогда же послали им ответ, и ответ сей сохраняется. Для пущей надежности осмеливаюсь напомнить, что Ваше Высокопреосвященство изъявили намерение по окончании дела направить в обитель старицу госпожу Ятраку с дочерьми, которые ведут монашескую жизнь, и мы просили Бога, чтобы сие исполнилось.

В этом разоренном монастыре был храм, освященный в честь Божией Матери “Живоносный Источник”. Разобрав с дозволения господина мэра означенный храм, сильно обветшавший и едва удерживаемый подпорами, я воздвиг на его фундаменте новый, во имя Святой Троицы, который и освятил с Вашего разрешения и по получении мира от священной митрополии, в сослужении эпитропа Вашего Высокопреосвященства и градских иереев, призванных по моей просьбе эпитропом Вашего Высокопреосвященства.

Что же до пострижения в монахини, то на мой запрос Вашему Высокопреосвященству, обращаться ли относительно каждой девицы за новым к Вам разрешением, Ваше Высокопреосвященство ответили мне, что в обращении таком нет нужды. Узнав от нынешнего Преосвященного Калавритского и Эгиалийского кир Тимофея о Вашем недовольстве тем, что я постригаю, не запрашивая Вас, я вновь обратился к Вашему Высокопреосвященству с письменным запросом по тому же предмету и, не получив никакого ответа, расценил сие как молчаливое одобрение.

Об иподиакониссах извещаю, что сии суть главным образом прислужницы в алтаре. Одеяние их устроено по образцу церковных одежд, носимых в градских храмах чтецами. Ношение же поручей дозволено им по следующим причинам. Поскольку в женских обителях нет диаконов, а в названной обители – и иереев, сам же я не могу заботиться о чистоте храмового помещения, да и не всегда нахожусь в храме, чтобы исполнять пономарские обязанности, тогда как алтарь весьма нуждается в лицах, назначенных очищать церковные сосуды, переменять индитии и срачи́цы²⁸² святого престола, перемещать Святую Дарохранительницу и исполнять всякое пономарское послушание, то я рассудил поставить двух дев поочередно нести служение в алтаре, а при особой нужде – доставлять тяжкоболящим сестрам Святую Евхаристию в малом потире, на сей случай нарочито устроенном. Кроме сей исключительной надобности, в остальном они – те же пономари.

Образ жизни дев, составляющих общину, о которой я сообщал Вашему Высокопреосвященству, является общежительным.

Руководство обителью возложено без нарочитого посвящения на незрячую первонасельницу Хрисанфу Стронгилу, ныне монахиню Ксению, ввиду ее разумения и добродетели. Она управляет монастырем и принимает откровение помыслов у сестер.

Мое же дело – исполнять обязанности священнослужителя, доставлять средства к поддержанию обители, печься об ее усовершении и направлении к предначертанной цели. Поступивших в обитель близ окончания трудов, которые мы с Вашего согласия подъяли, предаю попечению и промышлению о ней Вашего Высокопреосвященства, дабы она в меру благоговейного усердия насельниц явила себя образцовым монастырем к чести и вящей славе богоспасаемой Вашей епархии.

Внутренний устав, регулирующий все стороны жизни телесной и духовной, есть предписания о трапезе – для первой и общежительное пребывание – для второй.

Что касается сумм, вносимых в кассу обители, то управляющей монастырем игумении указано представить мне подробный реестр поступлений и расходов, каковой реестр мною высылается.

Вашего Высокопреосвященства благопокорнейший служитель

Нектарий Пентапольский».

Игумения Ксения составила требуемый реестр, не преминув с подобающей почтительностью, но также и с обычной своей прямотой включить туда все пожертвования монастырю самого владыки Нектария и добавить от себя несколько важных доводов в его защиту. В Высокопреосвященном Пентапольском, писала она, «...мы усмотрели... неложного наставника и путеводителя духовной жизни... По благоволению Божию он наставлял нас с любовью и усердием, напутствуя и руководствуя на стези горнего жительства. <...> Его Высокопреосвященство явился нашим помощником, щедро доставляя из собственных средств все потребное для поддержания обители. <...> Расходы на обитель, понесенные Высокопреосвященным, суть следующие. <...> Сколько на сие издержал Высокопреосвященный, нам неведомо, то ведает Бог... остальное восполняет Высокопреосвященный отец наш».

На протяжении следующих трех лет Феоклит Афинский, не давая делу официального хода, не переставал ежегодно присылать в монастырь специально уполномоченного архимандрита, выражая через него всяческое недовольство вперемежку с угрозами, хотя владыка с тех пор не совершил сам ни одного пострига. Но вот наступил 1917 год, когда за руководящее участие в знаменитом анафематствовании премьера Венизелоса митрополит Феоклит был лишен не только престола, но некоторое время спустя и сана²⁸³.

2 марта 1918 года, через два дня по избрании нового митрополита Афинского, Кипрского Мелетия Метаксакиса, святой Нектарий подал новое ходатайство об утверждении обители, но и на сей раз не получил ответа.

Вскоре последовало другое испытание, куда более тяжелое. Владыка был уже семидесятидвухлетним старцем и готовился к переходу в вечность, когда одна женщина, пресловутая «свечница» (торговка свечами), обвинила его ни много ни мало в безнравственности! Речь идет об Ирине, жене Ставроса Франгудиса. Имея от первого брака дочь Марию, она со временем задумала выдать ее за местного торговца²⁸⁴. Но девушка, склонная, как оказалось, к монашеству, искала прибежища в монастыре, и святой Нектарий, по договоренности с вышестоящей церковной властью²⁸⁵, принял ее, вовсе не предполагая немедленно постричь. Тогда разъяренная мать явилась в прокуратуру Пирея и подала на него чудовищную жалобу.

Судебный уполномоченный, без предварительного выяснения обстоятельств, прибыл прямо в монастырь и учинил святому допрос в помещении на южной стороне храма, против бокового входа в алтарь, – там, где теперь помещается гробница святителя. Он вел себя неслыханно грубо, без малейшего почтения к сану, возрасту и заслугам владыки: угрожал, бранился, хватал его руками²⁸⁶. Но святой Нектарий, терпеливый и кроткий, стоял перед ним, творя тайную молитву и все упование возложив на великого и праведного Судию, Который никогда не посрамлял его в тяжких обстоятельствах. Он выслушал чиновника молча и лишь напоследок сказал: «Богу известно, правда ли все, что ты сказал. Защищать себя не стану». Митрополит Идрский Иерофей передает свидетельство монахини (с 1906), впоследствии игумении (в 1968–1978), Феодосии Каца: «Вспоминаю нашего владыку во время одной ужасной сцены. На него набросился с тяжкими оскорблениями какой-то представитель власти, сбитый с толку клеветниками. Не в силах вынести это, мы закричали: “Высокопреосвященный владыка, ответьте же оскорбителю!..”. Но тот, неизменно трезвящийся, тихий и невозмутимый, хранил молчание. Устремив взор ввысь и опираясь на малый посох, он казался небесным существом».

И оправдание не замедлило. Девушка, которую освидетельствовали в Афинах по предписанию суда два врача²⁸⁷, признана была непорочной²⁸⁸. «Свечницу», на основании показаний собственной дочери (позже принявшей постриг в другом монастыре с именем Ксения), осудили за оговор и клевету, выслав затем на остров Скиафос, откуда она и прибыла. Судьба нечестивого следователя оказалась не лучше²⁸⁹.

В дело вмешался и тогдашний митрополит Афинский Мелетий. Есть сведения, что он держал себя со святым весьма жестко, но они не вполне достоверны²⁹⁰. Точно известно, что первый раз он посетил Эгину без предупреждения 9 апреля 1919 года, во вторник Светлой седмицы, и пробыл там до 11 апреля, служа в городском соборе и монастырском храме Святой Троицы. Об этом писала, в частности, местная газета «Церковный вестник»:

«Высокопреосвященный митрополит Афинский в позапрошлый вторник (9 апреля) отплыл на Эгину и, достигнув ее в тот же день, был встречен духовенством в облачении, местными властями и благочестивой паствой. В кафедральном соборе, куда Высокопреосвященный направился прямо с пристани, он отслужил вечерню и по отпусте беседовал с народом, выразив свою радость от того, что находится среди возлюбленной паствы, которую не мог посетить ранее, отлучаясь в Америку.

Наутро он совершил Божественную литургию в том же соборе, переполненном прихожанами, благоговейно выслушавшими проповедь Его Высокопреосвященства, в которой он раскрыл значение Воскресения Господня и связал его с долгожданным возрождением всей [эллинской] нации.

Находясь на Эгине, неоднократно выказал свое благорасположение и преданность населению острова. На следующий день, отслужив в монастыре честны́х дев, где пребывает на покое и Высокопреосвященный митрополит Пентапольский кир Нектарий, и пожелав насельницам в беседе с ними преуспеяния в иноческом жительстве и христианском доброделании, Высокопреосвященный владыка отбыл, с почестями провожаемый всеми эгинянами».

В этом посещении митрополита Мелетия сопровождал тридцатитрехлетний диакон Афинагор Спирос, будущий Вселенский Патриарх, который, по утверждению авторитетных свидетелей, рассказывал, что оба иерарха мирно беседовали много часов подряд, обсуждая разные вопросы, в том числе церковного образования и благотворительности. Пентаполец подарил тогда диакону Афинагору свою фотографию с собственноручной надписью, где предсказал ему восхождение на высшую степень церковноначалия: «Человеку, которому предназначено написать историю». Фотографию эту приснопамятный Патриарх, при котором Нектарий Пентапольский был причислен Церковью к лику святых, до последнего своего дня держал у себя в кабинете справа над письменным столом, и все посетители могли ее видеть²⁹¹.

О цели Мелетиева посещения мы склонны думать, что он совершил его не только по архипастырскому долгу, но и желая проверить донос «свечницы». Не питая, насколько известно, особой любви к монашеству, он знал по слухам, что Пентаполец поощряет стремление девушек к иноческой жизни. От природы вспыльчивый, Мелетий мог сделать ему резкий выговор под тем обычным, увы, и в наши дни предлогом (под каким годом раньше оставил без последствий очередное прошение о легализации монастыря), что это «соблазняет» мир. И хотя он пожелал троицким сестрам «преуспеяния в иноческом жительстве и христианском доброделании», более показательны другие, «пророческие» его слова, которые он, по преданию, произнес, указав на руины Палиахоры: «Нектарий, вот и твоя обитель, ради которой ты попусту трудишься, через малое время запустеет, как эти развалины». На что святой ответил: «Брат и сослужитель! Дело не в том, когда запустеет, как ты сказал, моя обитель, а в том, что все больше и больше тех, кто желает одного: чтобы она как можно скорее воздвиглась здесь во славу Триединого Бога нашего!».

Испытания, о которых рассказано в этой главе, стали последними в жизни святого, не считая, конечно, его болезни. Он перенес их, как мы убедились, с твердым упованием на Бога. И не случайно одним из любимых занятий его в редкие минуты досуга было вырезание деревянных крестов с надписью: «Крест – часть жития моего».