Церковный раскол

Пять месяцев тому назад мое издательство выпустило первую книгу о церковной смуте: «Возбудители раскола». За это время произошло именно то, что предсказывали лица, сохранившия каноническое подчинение Архиерейским Собору и Синоду.

Церковь зарубежная была подведена под удары большевиков.

Сделали это и продолжают эту работу те же самые масоны, которые разрушили Великую Российскую Монархию.

Совершая эту сатанинскую работу, они вынолняют волю своего господина – дьявола.

Их действиям удивляться не приходится, но, что сказать о безсознательной массе, которая, нежеланием понимать происходящее, помогает своим врагам, проделывая то же, что делала в темные годы 1916–1917, подготовляя революцию.

Неужели русские в изгнании не чувствуют и не замечают, что приемы масонов в борьбе с Церковью те же, что и в их борьбе против монархии: ложь, клевета, злоба...

Не оставляя надежды открыт глаза досросовестно заблуждающимся, я и решил выпустить в свет настоящий труд.

Князь М. Горчаков.

14/27 сентября 1927 г.

Воздвижение Креста Господня.

Патриарх Тихон 25 сентября 1919 г. обратился к духовенству, предлагая ему прекратить борьбу с большевиками, потому что борьба эта безцельна и только умножает кровопролитие. Да кроме того, говорилось в послании, всякая власть от Бога и бороться с нею не следует.

Этим посланием Патриарх Тихон нарушал волю высшей русской церковной власти – Всероссийского Церковного Собора 1917–1918 г.г. Собором было опубликовано в январе 1918 г. воззвание к «Православным Христианам», в котором грозно обличались «люди, ставшие у власти и назвавшие себя народными комиссарами», желающие сделать «поганою» Русь Святую, обратить ее «в землю антихристову¹, в пустыню духовную, в которой смерть лучше жизни». Собор звал к борьбе. «Лучше кровь свою пролить и удостоиться венца мученического, чем допустить веру православную врагам на поругание», – говорилось в том же воззвании. Церковнымь Собором установлено было общее правило, что Церковь не признает государственных законов, противоречащих канонам.

В полном соответствии со взглядами членов Собора, Патриарх Тихон издал 19 января 1918 г. обращение к «Архипастырям, Пастырям и всем верным чадам Православной Церкви Российской». «Да избавит нас Господь от настоящего века лукавого» (Гал. 1, 4). Так начинает Патриарх свое обращение. «Опомнитесь, безумцы», взывает он, обращаясь к большевикам, «прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей, земной. Властью, данной Нам от Бога, запрещаем вам приступать к тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите имена христианские. «Измите злого от вас самих» (1Кор. 5, 13)».

Столь же сильно обличает большевиков Патриарх Тихон в послании «к чадам Православной Церкви» в 1918 г. по поводу заключения Брест-Литовского мира и 25 октября 1918 г. по случаю годовщины большевистского властвования.

После указа Патриарха Тихона от 25 сентября 1919 г. церковно-политические пути русского духовенства разошлись. Патриарх Тихон и его преемники все время шли по пути дальнейших уступок в отношении большевиков и, в лице Митрополита Сергия, дошли ныне до заключения договора с «сатанинской» властью, превратившей Святую Русь «в землю антихристову».

Оторванное внешними обстоятельствами от Москвы духовенство, оказавшееся впоследствии зарубежным и возглавлявшееся Собором Епископов, с Митрополитом Антонием во главе, – твердо выполнило постановления Всероссийского Церковного Собора, звавшего к борьбе с сатанинской властью. Постепенно, под влиянием темной силы, о чем речь будет ниже, от этого Соборной властью сплоченного духовенства, отходит Митрополит Евлогий, укрепившийся за границей, именно, в силу указа 1919 г. и его дополнявшего указа 1922 г., и объявивший себя «аполитичным».

Послание 1919 г. получено было в Симферополе, существовавшим тогда, Высшим Церковным Управлением отвоеванных у большевиков частей России. Распоряжение Патриарха оставлено было без исполнения. Входившие в состав Церковного Управления иерархи: Архиепископ Феофан Полтавский, Епископ Вениамин Севастопольский и др. правильно разсудили, что они не могут прекратить борьбу с антихристовой властью, поработившей Россию.

Не считало никогда для себя обязательным это распоряжение Патриарха и Высшее Церковное Управление Зарубежной Церкви, находившееся в Сремских Карловцах. Епископы уходили за границу с частью духовенства, а также паствы именно с тем, чтобы не подчиниться злодейской власти и, напротив, продолжать борьбу с нею из за рубежа. Епископы-«беженцы» (как прозвали их теперь масоны) стремились поддержать церковно-патриотический дух у пасомых, воодушевлять спасенные остатки бойцов за Россию к дальнейшим подвигам для освобождения Родины.

Партиарх Тихон все это отлично понимал. Именно в целях узаконения оторванных от него епископов Высшим Церковным Установлением в России, с его благословения и утверждения, издан был в ноябре 1920 г. новый для Русской Церкви канон². Этим законом-каноном архиереям, оторванным от Высшей Церковной Власти, поручаюсь создавать с другими епископами, находящимися в таком же положении, общий орган управления. Выполнение же такого канонического объединения поручалось старейшему из архиереев, оторванных от Москвы. Отчет о всех своих действиях этот орган епископского управления должен был дать Всероссийскому Церковному Собору.

Закон этот и был в точности выполнен зарубежными иерархами в 1922 г., когда они оказались совершенно оторваными от Патриарха Тихона, лишенного большевиками свободы и накануне своего задержания издавшего, под явным давлением большевиков, указ 22 апреля (5 мая) 1922 г., коим наносился крупный удар зарубежному духовенству.

Указ Высшей Церковной Власти от 22 апреля (5 мая) 1922 г. упразднял Высшее Церковное Управление заграницей, ставя ему в вину следующее, ясно выраженное в предложении Патриарха Тихона Высшей Власти. «Прилагаю при сем №№ «Нового Времени» от 3 и 4 декабря и 1 марта 1922 г. В них напечатаны послания Карловацкого Собора и обращение к мировой Конференции. Акты эти носят характер политических и, как таковые, они противоречат моему посланию от 25 сентября 1919 г. По сему: 1) Я признаю Карловацкий Собор Заграничного Духовенства и мирян не имеющим канонического значения и послание его о возстановлении Династии Романовых и обращение к Генуэзской конференции не выражающим оффициального голоса Русской Православной Церкви...».

Иерархи, участники Церковного Собора 1921 года в Сремских Карловцах, действительно, столь же сознательно, как и ранее в Крыму, – не исполнили распоряжения Патриарха от 25 сентября 1919 г., запрещавшего духовенству борьбу с большевиками. И именно в целях усиления этой борьбы с сатанистами, Собором постановлено было 1) призвать Зарубежье к молитвам о возстановлении в России Монархии с Домом Романовых во главе; 2) приветствовать противобольшевическое воинство – Русскую Армию и 3) обратиться с посланием к мировой конференции, прося не общаться с большевиками и, напротив, помочь белой армии свергнуть большевиков.

Последнее постановление Собора было выполнено председателем его, Митрополитом Антонием, отправившим должное послание на Генуэзскую конференцию, собиравшуюся весною 1922 г. Послание это было напечатано в «Новом Времени». Оно, как мы читали выше, и было в этом виде предъявлено Патриарху, от которого чекисты потребовали наказания тех епископов, кои нарушили устраивавшее большевиков распоряжение 1919 г. и как раз в то время, когда большевики принимались в среду Западных государств. Патриарх это распоряжение выполнил, на следующий день был лишен свободы, все же Высшия Церковные Установления были разгромлены.

Со времени этого злополучного подневольного указа 1922 г. и началась нужная большевикам смута в Зарубежной Церкви, успешно разжигаемая заграницей масонами. С тех пор еще яснее выявилось различие отношения к задачам Русской Церкви заграницей разных групп духовенства и мирян.

Собор Зарубежных Архиереев, заседавший в августе 1922 г. в Сремских Карловцах, принял к исполнению каноническую часть распоряжения Высшей Церковной Власти, хотя тогда же понималось, что оно дано было под давлением большевиков. Высшее Церковное Управление заграницей, состоявшее из выборных епископов, клириков и мирян, было упразднено. В виду того, что к этому времени Патриарх был в заточении, органы Высшего Управления разгромлены, связь с Москвой была нарушена – Архиерейский Собор применил общий канон 1920 г., о котором говорилось выше. Все объединившиеся епископы составили Архиерейский Собор, ежегодно собирающийся. Исполнительным его органом был Архиерейский Синод, избираемый Собором. Во главе Синода поставлен был, в силу того же канона 1920 года, «старейший»: Преосвященный Антоний, Митрополит Киевский и Галицкий. Старейшим он был и по времени поставления во епископы и по званию Митрополита Киевского.

Политической же части указа 1922 г. Собор не подчинился, как не подчинялись епископы и предшествовавшему указу 1919 г.

Архиерейский Синод, сохранивший духовную связь с все более разгромляемой большевиками Высшею Церковною Властью, в лице Местоблюстителя Патриаршего Престола, – считал себя совершенно свободным в выполнении своего святого долга перед Церковью и Родиной. Тесно идейно связанный с подчинившимися ему действенными иерархами Китая, Японии и Дальнего Востока, Архиерейский Синод и его председатель, Митрополит Антоний, всегда благословляли все патриотические начинания русских людей, ревновавших о несчастной Родине.

Иначе действовал Митрополит Евлогий, который все эти последние годы старался отмежеваться от здоровой государственной работы зарубежья. Им была провозглашена «аполитичность» Церкви, столь чуждая русскому православному духовенству, в течение тысячелетия бывшего сугубо политическим. В своем ответе Митрополиту Сергию от 30 августа (12 сент.) с. г. «невмешательство Церкви в политическую жизнь» он ставит себе в заслугу. Конечно и «аполитичность» и «невмешательство» нужны были Митрополиту Евлогию лишь для отхода от всего полезного в Зарубежьи. Сам он – провозглашая эти, соблазнявшия «малых сих», начала – был орудием в руках определенных дельцов левого направления.

Монархические объединения, конечно, сочувствовали и всецело поддерживали большинство зарубежных иерархов, выполнявших именно то, что на протяжении многих веков делала всегда Русская Церковь. Церковь, в лице Преподобного Сергия, Святителя Алексея, Митрополита Московского, Патриарха Гермогена и сонма святых, являла яркий пример церковно-политического служения духовенства России.

Монархистам ясны были и замыслы большевиков, стремившихся внести смуту в Зарубежную Церковь, путем тонкого покровительства более приемлемых для них – на время – иерархов, для нанесения затем окончательного удара всей Зарубежной Церкви.

«Ныне (большевикам нужно) устранить Митрополита Антония, оставляя на время призрачное первенство за Митрополитом Евлогием, а затем можно приняться и за него. Кто же может помешать московской «живой церкви» и ея иудейским коммунистическим покровителям и союзникам прислать новый анонимный указ об упразднении Митрополита Евлогия и т. д., пока Заграничная Православная Церковь не будет приведена в такое же хаотическое состояние, в какое Церковь уже повергнута в России? Идя по пути таких «указов», можно дождаться и здесь появления «лжеепископов», вроде Антонина и Владимира Путяты, а с ним запустения храмов и распадения церковной жизни» – писалось в № 58 «Еженедельника» Высшего Монархического Совета еще 25 сент. пр. ст. 1922 г.

Высший Монархическии Совет и объединяемые им Организации понимали, что для пользы всей Русской Православной Церкви, и значит для России, важно, чтобы Высшее Церковное Управление заграницей не было бы безпрекословно подчинено Высшей иерархии в России, находящейся в плену у большевиков.

Иным было отношение к Зарубежной Церкви левых кругов. Архиерейский Синод был им ненавистен за то, что он не сходил с вековых устоев Вселенской Православной Церкви. Синод, в силу самых канонов и всей истории Православия, был идейно монархичен, конечно, сочувствуя всякой полезной борьбе против сатанинской власти большевиков.

Левым – всех толков, – борющимся с большевиками лишь относительно, пуще всего боящимся чистого православного монархизма, надо было разрушить Архиерейский Собор и создать свое политическое церковное средоточие, прикрытое пресловутой «аполитичностью» Церкви.

Либералам, учитывавшим религиозные настроения России и Зарубежья, при выполнении их «церковного» плана прежде всего нужен был православный иерарх, послушный их велениям. Такового они и нашли в лице Митрополита Евлогия.

Своим удачным продвижением епископ Евлогий в дореволюционное время обязан был исключительно своему кричащему национализму, умеренной правизне и умению политиканствовать. Этими способностями он отличался и в Холмщине, и в Государственной Думе и, наконец, в Галиции, где его действия принесли много вреда русскому делу. Заграницей он законоучительствовал в русском институте в Югославии, откуда в 1921 г., с согласия Митр. Антония, был вывезен, по просьбе монархистов и на их средства, в Берлин, где требовалось упорядочение церковной жизни. В это же время в Рейхенгалле состоялся первый монархический съезд, на коем – тогда Архиепископ – Преосвященный Евлогий участвовал в качестве представителя группы конституционалистов в Белграде.

Монархический съезд открыт был Архиепискоком Евлогием, который теперь в письме к Митрополиту Сергию от 30 авг. пр. ст. уверяет, что заботою его являлось: «сосредоточение церковно-общественной деятельности исключительно на религиозно-нравственном воспитании паствы, с невмешательством Церкви в политическую жизнь, при чем это последнее достигнуто было мною путем долгой и тяжелой борьбы и ценой тяжких страданий». Перенесший, якобы, столько страданий Архиепископ Евлогий, открывая съезд говорил, что «Православная вера всегда играла огромную роль в русской истории. Многие святители Православной Русской Церкви были великими русскими патриотами. Православие есть одна из великих основ, на которых зиждилась Российская Монархия. Съезду надлежит громко провозгласить своим лозунгом великие слова: «За Веру, Царя и Отечество», за которыми пойдет по пути спасения изстрадавшийся русский народ». (Заседание 16/29 мая)³.

По избрании съездом Высшего Монархического Совета, в составе Н. Е. Маркова, кн. А. А. Ширинского-Шихматова и А. М. Масленникова, Архиепископ Евлогий вместе с другими подписал письменное обязательство полного подчинения Высшему Совету следующего содержания: «Постановили и торжественно о сем объявляем: Обещая сохранять в совершенной тайне все то, что признано Съездом не подлежащим оглашению, принять на себя обязанность не токмо за страх, но и за совесть исполнять, по мере сил своих и разумения, все распоряжения и указания учрежденного ныне Высшего Совета, направленные к великой цели возсоздания Монархической России. Обещание это хранить свято и нерушимо по нашей верности долгу и принесенной нами присяге Царствующему Дому, что каждый из нас и подтверждает собственноручною подписью». Архиепископ Евлогий вторым подписал это обещание. Архиепископ Евлогий тогда не боялся открыто заниматься «политикой» и знал, что только монархисты честно и незаинтересованно поддерживают Православную Церковь. В заседании 3 июня 1921 г. после доклада А. П. Роговича, Архиепископ Евлогий говорит следующее, занесенное в журнал, подписанный указанными ранее, Председателем, Тов. Председателя и Секретарем Съезда. «Архиепископ Евлогий заявляет, что Высшим Церковным Управлением ему поручено управление всеми Русскими Православными Церквами в Западной Европе. Наши заграничные Церкви находятся в тяжелом положении. Многия из них закрыты, некоторые остаются без священников. Беженцам грозит духовное одичание. Причина этого – отсутствие материальных средств, отчасти также затруднения, чинимые некоторыми странами при выдаче виз православному духовенству. Русские дипломатические представители не оказывают содействия. Некоторые из них в ответ на просьбу о помощи указывали, что управление заграничными русскими Церквами лежит на Петроградском Митрополите, с которым со времени захвата власти большевиками нет возможности сноситься. Архиепископ просит о моральной и материальной поддержке со стороны монархических организаций»⁴.

По постановлению Съезда, Архиеп. Евлогий заменял Митр. Антония в заседаниях Высшего совета. Передо мною лежат журналы Высшего Монархического Совета за 1921 г., подписанные участвовавшим в заседаниях Архиепископом Евлогием. В заседаниях этих разсматривались вопросы внешней и внутренней политики. Архиепископ Евлогий делал и доклады Высшему Совету.

Вот, например, запись в журнале заседания от 25 октября 1921 г. «Архиепископ Евлогий докладывает о своей поездке во Францию, о своих беседах с Великими Князьями: Николаем Николаевичем, Дмитрием Павловичем, Кириллом Владимировичем, а также о работе местных монархических организаций».

На Всезаграничном Церковном Соборе 1921 г. в Сремских Карловцах, Митрополит Евлогий, вопреки распространяемым ныне сведениям, участвовал в вынесении всех политических постановлений. Высказался он и за осужденное Патриархом Тихоном, под давлением большевиков, моление о возстановлении монархии, возражав только про упоминание о династии Романовых. «На первой мысли (о монархии) мы все согласны, ибо она была представлена в церковном освещении, вторая мысль (о династии) – чисто политическая – встречает наше разногласие»⁵.

В феврале 1922 г. Митрополит Евлогий участвовал на происходившем в Берлине съезде конституционных монархистов и читал там свой доклад.

Но в дальнейшем Митрополит Евлогий стал все больше сближаться с либеральными группами, которые были особенно по душе его чисто интеллигентским вкусам. Окончательный союз между ними был заключен по переезде его в Париж. Берлин был оставлен Митрополитом из опасения надвигавшихся коммунистических безпорядков и перед отдачей посольского храма большевикам. Потерян был храм вследствие неправильных действий Митрополита Евлогия.

В Париже либералы окружили Митрополита Евлогия плотною стеной. Побуждая Митрополита провозглашать всюду начала «аполитичности», они приставили к нему – в качестве членов Епархиального Совета – двух своих ярких единомышленников: Е. П. Ковалевского, б. комиссара революционного Временного Правительства и А. В. Карташева, «министра» исповеданий в кабинете Керенского, ныне председателя так называемого Национального Комитета. От групп Милюкова прикомандированы были к Митрополиту доктор Манухин и г. Демидов. По масонским ложам дан был приказ «интересоваться» церковными делами и проникать во все церковные учреждения, что успешно и выполнялось. Масонами отдан был приказ принять все меры к уничтожению Архиерейского Собора и побуждают Митрополита Евлогия к полному разрыву с законною церковною властью за рубежем.

До смерти Патриарха Тихона план левых был таков: добиться от Патриарха упразднения Архиерейского Собора и предоставления единоличного управления Зарубежной церковью Митрополиту Евлогию. Работали они по своим линиям, Митрополит же Евлогий тайно входил со своими предположениями к Патриарху, продолжая для видимости признавать власть Архиерейских: Собора и Синода.

Имеются данные, что постоянные домогательства Митрополита Евлогия и его политических друзей очень раздражали покойного Патриарха. Вынужденный все более признавать большевицкую власть, Патриарх именно радовался создавшемуся отделению от него не признающей большевиков Зарубежной Церкви, за которую он и не отвечал. За нее же он был спокоен, отлично зная, что она управляется соборно, в силу общих канонов и постановления 1920 года. Все домогательства Митрополита Евлогия оставлялись им без ответа.

Закулисная работа Митрополита Евлогия, действовавшего против созданного при его участии управления Зарубежной Церкви, стала известна прочим епископам. На Архиерейском Соборе 1924 г. Митрополит Евлогий был запрошен по поводу своих сношений с Патриархом Тихоном, направленных против Архиерейского Собора. Митрополит Евлогий упорно отрицал наличие подобных сношений. Потребовалось оглашение его же представлений Патриарху для того, чтобы Митрополит Евлогий вынужден был умолкнуть.

После смерти в марте 1925 г. Патриарха Тихона, Митрополит Евлогий пытался добиться исключительного для себя положения через Митрополита Петра, своего бывшего сотоварища по учению. Но и тут потерпел неудачу. Митрополит же Петр вскоре заточен был в тюрьму, при чем обвинен был в сношениях с заграницей.

С конца 1925 г. тактика левого окружения Митрополита Евлогия меняется. Правящая иерархия в России к тому времени изничтожалась большевиками все сильнее. Невозможно было разсчитывать на получение от нее каких-либо распоряжений. Поэтому, с истинной масонской ловкостью, в поддерживающей Митрополита Евлогия печати стали развиваться положения, что только последний тесно связан с истинно-церковной Россией, является хранителем особых заветов Патриарха Тихона, отчего и расходится идейно с прочими епископами, старающимися, якобы, совершенно отделиться от Русской Церкви.

К этому же времени упрочился и таинственный орден «Братство св. Софии», о котором много раз упоминалось в правой печати⁶. Во главе его стоят: тот же «аполитичный» политик А. В. Карташев и прот. Сергей Булгаков. Основное ядро его составляют «богословы» послереволюционного появления, отосланные большевиками заграницу: Н. Бердяев, С. Франк, Б. Вышеславцев и другие. Эта организация создала в Париже «Богословский Институт» и окончательно полонила Митрополита Евлогия, будучи через Карташева и др. тесно связанной с политическими либеральными группами.

Постоянные заявления Митрополита Евлогия и направлявших его политиков о том, что Зарубежная Церковь подчинена только Церковной Власти в России – сильно ухудшало положение этой власти. Все труднее становилось для нея отбивать домогательства большевиков о принятии мер против зарубежного духовенства ссылкой на неподчиненность последнего. Темная сила постановлениями, проводившимися ею заграницей, помогала чекистам-вымогателям.

Монархисты, всегда ставившие в основу своей деятельности охранение Православной Церкви, сразу обнаружили преступные замыслы злой силы, игравшей на благородных чувствах зарубежников, связанных тысячами нитей с Родиной, с гонимой сатанистами Церковью.

Ответом на «работу» масонов и их приспешников, разрушавших церковное единство за рубежем и подставлявшее под удары большевиков высшее духовенство в России, явилась статья Н. Е. Маркова в № 141 «Еженедельника» Высшего Монархического Совета от 5 (18) октября 1925 г.

«Как для главнокомандующего, попавшего в плен к неприятелю», писал Председатель Высшего Совета, «невозможно продолжат командование борющимися с неприятелем частями своей армии, так и для православного иерарха, находящегося в плену и порабощении у богоборческой власти, невозможно управлять оставшейся на свободе от сатанинского ига Православной Церковью. Не о создании какой-то независимой Заграничной Церкви идет речь, а о сохранении все той же единой Святой Русской Православной Церкви. Тут нет никакой автокефалии, а лишь тревожная забота о неугашении светильника Веры, явно задуваемого там в Триэсэрии злобными порывами духа нечистого».

«Заявление о нашей подчиненности и послушании плененному Митрополиту Петру или иному иерарху в Москве есть прямое возложение на него ответственности перед богоборческой властью за все, что мы здесь учиним. И если после такого заявления мы не пожелаем предать Местоблюстителя каторге, пыткам или убийству, то должны будем здесь на свободе творить только то, что не будет вредит богоборцам».

Этому предупреждению парижские лже-церковники не внимали. Разве волновала их судьба гонимого духовенства в России. Им нужно было сокрушить Архиерейский Собор. Для этого же все средства были хороши.

Время заседаний Архиерейского Собора 1926 г. признано было темной силой подходящим моментом для окончательного разрыва Митрополита Евлогия с собратиями епископами. Считалос это необходимым и оттого, что темной силе известно было, что Собор собирается всесторонне осветить деятельность т. н. Богословского Института, где современные «богословы» без ученого образования, готовили нужные им кадры будущих пастырей Церкви. Надо было отражать удар Собора, наносимый по ея главной крепости. Существовавшия в то время расхождения по отдельным вопросам у некоторых иерархов должны были облегчить взрыв, задуманный темной силой. Вызывавшемуся из Америки Митрополиту Платону прямо писалось из Парижа, что никогда не будет столь благоприятного времени для разгрома Архиерейского Собора. Обезпечена была поддержка всей либеральной печати, прочно захваченной масонами. Правых органов печати тогда не было. «Отечество» только что появилось, его не боялись, разсчитывая даже на его нейтралитет в церковном вопросе.

Митрополит Евлогий, подбодряемый телеграммами софиан из Парижа, в точности выполнил данные ему поручения. Придравшись к пустяшному вопросу об изменении повестки занятий Собора, он покинул Собор и объявил его неканоничным, хотя сам участвовал в его учреждении и к помощи его неоднократно прибегал.

Смута началась. Либералы ликовали. Из под законной власти Архиерейского Собора ушли они сами и увели двух митрополитов (ушел и митрополит Платон, давно тяготившийся надзором Собора и Синода). Главное же, в совершенно независимое положение попадал «Богословский институт». В России почти все иерархи были заточены и безгласны. Значит, и оттуда нельзя было ожидать распоряжений. Как известно, главными стремлениями либералов всегда является – разрушение существующего, крики о произволе законной власти и полный произвол и безконтрольность в отношении самих себя.

После Собора начались дикие неистовства всей либеральной печати. Струве, в полном единении с Милюковым, Гессеном и Керенским («Дни» тогда еще существовали), стал неприлично травить Архиерейский Собор. По истечении пяти лет существования Архиерейского Собора, газеты, вслед за Митрополитом Евлогием, стали отрицать каноничность Собора. И одновременно та же печать всячески прославляла Митрополита Евлогия. Он возглашал, газеты же не уставали повторять за ним, что он является блюстителем «заветов Патриарха Тихона», против которых возстают Собор и монархисты.

Какие «заветы» оставил покойный Патриарх, никто объяснить не мог. Но толпа также требовала исполнения «заветов», не понимая в чем дело, как перед революцией настаивала на «ответственном министерстве», совершенно не уясняя себе, что это означает установление безпринципного, продажного парламентского строя.

Можно было подозреват, что под «заветами» разумелось запрещение Патриарха в 1919 году духовенству бороться против большевиков. Так, то, что именуется «заветами», объясняется в теперешнем послании Митрополита Сергия.

Затуманенное лживой, масонской печатью, русское общество и, что поразительнее всего, белое воинство, с неистовством отстаивало «заветы» о прекращении борьбы с большевиками, и поносило Архиерейский Собор «Карловцы» (по жидо-масонскому наименованию), – именно распоряжениям 1919 и 1922 г. о прекращении борьбы с богоборцами и убийцами России не подчинившийся!

Тою же печатью и Митрополитом Евлогием подчеркивалось полное, ислючительное подчинение последнего «Патриаршей Церкви», в лице Местоблюстителя и его Заместителя, каковым являлся Митрополит Сергий.

«Главнейший и даже единcтвенный якорь нашего спасения от всяких бед церковного безпорядка – это стойкая, непоколебимая, самоотверженная верность нашей законной церковной власти. Органами этой власти в Русской Церкви являются – Поместный Собор, Патриарх, или его законный Местоблюститель с Священным Синодом и Высшим Церковным Советом и епархиальные законопослушные епископы» – писал 6 (19) августа Митрополит Евлогий «своей пастве». Призывая далее паству к «твердому и неуклонному следованию воле нашего Св. Патриарха Тихона» по вопросу об устроении Заграничной Церкви в его, Митрополита Евлогия, понимании, он писал: «Конечно, если бы мы могли получить какое-либо разрешение наших разногласий от высшей Всероссийской церковной власти, это положило бы конец всякому нашему разделению. Я немедленно ему подчинился бы».

Начало полной подчиненности распоряжениям из России было ясно, определенно выдвинуто, правда, в уверенности, что распоряжения не последует. Но – наивно и преступно было не понимат, что большевики не упустят этой возможности подчинить себе зарубежное духовенство.

Конечно, для большевиков Митрополит Евлогий с его «аполитичностью» был приемлемее Архиерейского Собора, действенно поддерживавшего все противобольшевические начинания. Но все же и Митрополит Евлогий, опирающийся на торгово-промышленные круги, «Совет Послов», Национальный Комитет и все подобные, из тех же лиц состоящия «центральные» организации, – то же признавался ими ненадежным. Его заявления о «подчиненности», и столь решительной, давали чекистам прекрасный повод вымогать от Митрополита Сергия нужные им распоряжения. Митрополит Сергий заявлял не раз, по примеру Патриарха Тихона и Митрополита Петра, – о своей лойяльности в отношении советской власти. Большевики могли требовать теперь «лойяльности» и от заявлявшего о своей подчиненности Митрополиту Сергию Митрополита Евлогия и оставшегося с ним духовенства.

Монархисты, сознававшие, какое непреодолимое препятствие для большевиков в этих их планах представляет Архиерейский Собор, ясно определивший степень подчиненности своей только свободной воле Патриаршей Церкви, – конечно, встали на защиту Архиерейского Собора. Не менее волновало их и положение Высшей иерархии в России, подставляемой парижскими лже-церковниками под удары большевиков.

В среду 8 (21) июля, действуя по уполномочию Высшего Монархического Совета, А. Н. Крупенский и я посетили Митрополита Евлогия. С полной откровенностью указали мы Митрополиту на все опасности для Церкви в России и заграницей, проистекшия от образа его действий. Митрополит все время повторял, что он считает себя подчиненным исключительно Митрополиту Сергию и подчинится всякому его распоряжению. Мы возражали, говоря, что Митрополит Сергий держится большевиками пленником в Нижнем и они могут заставить его издать вредные для Зарубежной Церкви распоряжения. Митрополит Евлогий настаивал на своей подчиненности ему.

«Но Владыко», сказал тогда я. «Ведь может случиться, что Митрополит Сергий, под давлением большевиков, Вас уволит и пришлет на Ваше место, с разрешения большевиков, другого епископа». «И я подчинюсь», заявил Митрополит Евлогий. «Но Вы не имеете права так поступать!», воскликнул я. «Я так поступлю», решительно заявил Митрополит.

Подавленные ушли мы тогда и вечером на собрании монархической партии А. Н. Крупенский передал эту часть беседы с Митрополитом Евлогием.

Над Зарубежной Церковью – из-за политиканства левых и потворства им Митр. Евлогия – нависала страшная опасность.

«До каких пределов будет распространяться «подчинение»? писал я в «Отечестве», от 12–25 июля 1926 г. «Исполнено ли будет духовными лицами, отрекшимися от Архиерейского Собора, например, приказание признанной ими церковной власти, которая под давлением большевиков, вызовет их на суд в Россию, уволит и пришлет на смену духовенство, «известное» советской власти? Ясно, что никакого фактического подчинения быть не может. Его и нет. Подчеркивание же несуществующего подчинения ставит в тягчайшее положение и без того страдающих иерархов в России, которым большевики, пользяусь этими изъявлениями покорности, смогут предъявить требования желательных им распоряжений в отношении зарубежной церкви».

«Не теряю надежды, что единение в зарубежной церкви наступит», писал я через неделю в № 8 «Отечества», стараясь остановить падение в бездну. «Но все же считаю своим долгом призвать к благоразумию тех духовных и мирян, кто признает над собою исключительно фактическую власть Высшей иерархии в Москве, находящейся в плену у большевиков.

«Этим лицам пока легко провозглашать это начало, освобождая себя от подчинения Архиерейскому Собору, действующему на основании свободного волеизъявления Патриарха Тихона, от ноября 1920 года. Но, не надо забывать и последствия, кои проистекут от такого исключительного подчинения».

«Мы знаем, что под давлением большевиков, Патриарх Тихон готов был вызвать на суд Митрополита Платона и указ не был опубликован только из-за того, что Патриарх не добился разрешения ему самому назначить нового епископа в Америку. Чем мы обезпечены, что в дальнейшем не повторится то же? Мы, ведь, знаем, что большевики добираются в Германии, Франции, Дании, Америке до церквей, что ими поддерживаются растриги-священники».

«Что произойдет, если получится, – однородный с актом 22-го апреля 1922 года, – указ, признаваемой зарубежной церковью Высшей власти в России, – вызывающей на суд, увольняющий тех иерархов, священников, которые готовятся теперь громогласно подчинить себя только зависимой от большевиков, страждущей церковной власти? Тогда поздно будет возражать. «Откуда право, оттуда и суд», – читали мы выше⁷. Придется только подчиниться. Одним ехать в Москву, другим готовиться встречать то духовенство, которое послано будет, с разрешения ведающего церковными делами чекиста».

«Мы же, не признающие такого слепого подчинения, чтимой нами, но подневольной церковной власти, разсматривающие все ея распоряжения в зависимости от того, свободно ли они выражают волю власти, – мы еще теснее сплотимся тогда вокруг Собора Епископов, благодарение Господу, могущего свободно возвышать свой голос и проявлять свою волю, готового за свои и наши деяния держать в свое время ответ перед освобожденной от ига сатанинства Высшей Церковной Властью».

В том же духе, в № 12 «Отечества» от 29 августа н. ст. писал и И. П. Алексинский.

«При отстаивании несуществующей зависимости в порядке управления и получения указаний Русской Зарубежной Церковью от Высшей Церковной Власти в России, подневольность последней распространяется и на Русскую Зарубежную Церковь».

«Насилие III интернационала над Православной Церковью в России отражается при таком положении и на свободном выполнении cвятой миссии Зарубежной Русской Церковью, ибо всякое выступление ея в защиту своего порабощенного народа, всякое участие ея священнослужителей в борьбе против величайшего мирового зла, терзающего нашу Родину, может повести к ожесточению гонений на православных священнослужителей в России. Сознание такого положения, парализующего свободу голоса Русской Зарубежной Церкви, и нежелание в то же время признать органическую самостоятельность ея в порядке управления – явились причиной возникновения в некоторых зарубежных церковных кругах особого аполитичного направления».

«Некоторыми примерами такого сугубо аполитичного направления были: воспрещение Митрополита Евлогия приходам участия в Российском Зарубежном Съезде, имевшем целью сплочение русских людей во имя борьбы с III интернационалом и возстановления Национальной России, и воспрещение избранным на Съезд священнослужителям принимать в нем участие, поступившее в бюро Съезда ультимативное требование А. В. Карташева и других лиц, предложить прибывшему на Съезд Высокопреосвященнейшему Митрополиту Антонию сложить с себя делегатские полномочия и остаться на положении гостя; отказ Председателя Съезда П. Б. Струве огласить полностью послание Съезду Высокопреосвященнейшего Архиепископа Анастасия».

Но этим разъясняющим, предупреждающим словам не верили. Масонская печать умело настроила массы против независимых от нея лиц и на указания последних не обращалось внимания.

Летом 1926 г. прозвучал предупреждающий голос и из России. Стало известно содержание представления Митрополита Сергия советскому правительству о «легализации» церковного управления. В представлении этом, признавая власть, но не в нынешних страшных выражениях, Митрополит Сергий всячески отмежевывался от церквей, вне пределов СССР находящихся. Этим ясно определялись пути зарубежной церкви. Фактически отрыв от Москвы, с сохранением чисто духовной связи с Патриархом. Оправдывалась мудрая политика Архиерейского Собора и тех, кто шли за ним.

Предположения Митрополита Сергия были известны и Митрополиту Евлогию, который, напомним, неоднократно заявлял о своей подчиненности первому. Но с признанием воли Митрополита Сергия в этом вопросе, пришлось бы Митрополиту Евлогию прекратить удобные для безконтрольности заявления об исключительном подчинении Патриаршей Церкви. Нужно было бы снова подчиниться Архиерейскому Собору. Поэтому Митрополит Евлогий стал доказывать, что в представлении высказано лишь личное мнение Митрополита Сергия и нет еще одобрения его большевиками.

«Вы желаете, значит, придавать значение только тем документам, которые могут быть истолкованы в Вашу пользу», писал 18–31-го декабря 1926 года Митрополиту Евлогию Митрополит Антоний, – «хотя бы они и носили следы большевицкого насилия, а свободное волеизъявление церковной власти, не санкционированное большевицкой властью, Вы игнорируете, – что доказали и Вашим отзывом о послании Митрополита Сергия, заявив, что оно частное послание, т. к. советскою властью еще не одобрено его послание и потому оно не вошло в силу и не опубликовано. И если вы признаете только те распоряжения высшего духовного начальства, которые авторизованы советской властью, даже помимо воли самого первоиерарха, то кого же Вы признаете своим начальством? Может быть только большевиков, как поступили обновленцы?» («Церковные Вед.», №1 и 2 (116–117) 1 и 15 янв. 1927 г.).

Еще более предупредительный характер носило, признанное либеральной печатью подлинным, письмо Митрополита Сергия двум зарубежным иерархам от 30 авг. 1926 г. Признавая полное свое незнакомство с устройством зарубежной церкви, Митрополит Сергий пишет: «Ваше письмо дает мне повод поставить общий вопрос: может ли, вообще, Московская Патриархия быть руководительницей церковной жизни православных эмигрантов, когда между нами фактически нет отношений». Далее Митрополит Сергий, прежде всего, советует создать «центральный орган управления», т. е. именно то, что и представляли собою, тогда ему, видимо, неведомые: Архиерейские Собор и Синод.

Но и этому голосу возбудители смуты не внимали. Им важно было поддерживать обман о наличии какой-то подчиненности. Это избавляло их Митрополита от подчиненности Архиерейскому Собору.

«Признать Карловцы – значит вотировать вместе с ними недоверие Патриарху и русской Церкви; верить в Патриарха и русскую Церковь – значит осудить вместе с нею ту линию поведения, которую упрямо проводит Карловацкий Синод. Недоверие к Патриарху и его Церкви составляет сущность Карловацкого настроения и оно-то именно есть нарушение соборности: Патриарх будто бы действовал из страха большевиков и в угождение им? Значит русск. церковь пала при большевиках? А мы можем, наоборот, сказать, мы, бывшие там – что русская Церковь никогда не стояла на такой высоте», – писал 6 февр. 1927 г. в № 2146 иудейских «Последн. Новостей» профессор «Богословского Института» Б. Вышеславцев, один из идейных вдохновителей Митрополита Евлогия.

Несчастная «паства», окончательно одурманенная, позволяла графу Коковцеву от имени своего подносить «адреса» Митрополиту Евлогию, утверждая его в тех действиях, которые, подводя Высшую иерархию в России под удары большевиков, усиливали смуту в зарубежной церкви.

Паства эта, с ужасом прочитавшая теперь распоряжения Митрополита Сергия, естественно, переданные через так часто «подчинявшегося» Митрополита Евлогия, в марте 1927 г. расписывалась в полном подчинении подневольной церковной власти.

«Мы открыто и с полным сознанием ответственности нашей совести перед вами, подчиняемся одной вашей воле, ибо через нее только мы сохраняем неразрывную связь с нашей родной Всероссийской Православною Церковью. Мы столь же открыто говорим вам, Владыко, что в нашем понимании, одна Высшая власть этой церкви может изменить решение Святейшего Патриарха и состоящего при нем Церковного Управления, и без ея изволения, как и без вашего согласия, не могут быть изменены и предоставленные вам пределы полномочий», – вот, что писалось в однородных адресах, выработанных Жижиными и др., и в изобилии подносившихся Митрополиту Евлогию («Возрождение» № 632).

Тем же прихожанам, которые пытались обрисовать истинное положение дел, устраивали скандалы, не давали говорить, незаконно исключали их из приходов. Приходские собрания искусно составлялись из сторонников Митрополита Евлогия, в январе 1927 г., канонической властью запрещенного в священнослужении. Позорна в этом отношении деятельность графа Коковцева, проявившего особое упорство в борьбе с истиной и ревность в подталкивании зарубежной церкви в бездну.

Еще ранее весенних резолюций заседал в декабре 1921 г. в Париже внезаконный «благочиннический съезд». Злобность его участников была такова, что пришедший в ужас от него прот. Петр Извольский назвал его ряду лиц «собранием бесноватых». «Съезд» этот постановил, что «не признает никакой иной власти, кроме той, которая будет исходить от единой, законной, русской канонической власти – патриаршей» («Возрождение» № 569).

Власть эту, как известно, осуществляет Митрополит Сергий, свое подневольное распоряжение теперь и приславший.

Подталкивали большевиков на насилия над Митрополитом Сергием и политические либеральные организации, кричащия об «аполитичности» церкви и давно политически управлявшия западно-европейской епархией.

Возглавлявшееся Струве и Гукасовым (тогда едиными в борьбе с истинным Православием) «РЦО» (по русски – «Российское Центральное Объединение», созданное группами, провалившими Зарубежный Съезд), 26 февраля вынесло резолюцию Главного Совета, напечатанную в № 637 «Возрождения».

Резко обрушиваясь на «церковный переворот 26 января 1927 г.», как ими именовался акт Архиерейского Синода о запрещении Митрополита Евлогия в священнослужении, Главный Совет подсказывал большевикам и возможность захвата имущества при наличии сугубого подчинения Митрополита Евлогия Патриаршему Управлению.

«Возврат к церковному положению, существовавшему до попытки церковного переворота, диктуется, как общим «беженским» положением всего Зарубежья, так, в частности, имущественными интересами русских заграничных приходов, опирающихся в своей борьбе за церковное имущество на непрерывно правовое преемство между Российской, Синодальной и Патриаршей, Церковью, с одной стороны, и Митрополитом Евлогием, как прямым ставленником, с другой стороны. Всякое колебание идеи и факта этого правового преемства противоречит церковно-имущественным и церковно-национальным интересам всего Зарубежья и должно быть, поэтому, решительно отвергнуто».

Резолюция эта находится в тесной связи с гнусной клеветнической кампанией, которая велась тогда против «монархистов». Толпу смущали ложными слухами, что подчинение Митрополита Евлогия Архиерейскому Собору (пять лет это подчинение существовало) грозит отнятием церковного имущества большевиками. Тогда как раз наоборот – подчинение это затрудняло домогательства большевиков. В Соед. Штатах пока Митрополит Платон подчинялся Архиерейскому Собору – понимаемому иностранцами, как церковное управление, независимое от большевиков – имущество церковное оставалос за ним. После же отрыва Митрополита Платона от Собора, суды стали присуждать имущества большевикам.

Забегая для ясности вперед, укажем, что именно теперь, когда, в итоге постановлений о подчинении «Патриаршей Власти», получилось послание Митрополита Сергия, главные сторонники Митрополита Евлогия считаются с возможностью захвата большевиками церковного имущества.

«Худшее, что может случиться для Церкви здесь, это – утрата храма на рю Дарю, куда Москва может назначить своего представителя. Тогда Митрополиту Евлогию пришлось бы управлять отсюда с Подворья. Но лучше потерять храм на рю Дарю, чем потерять всю или почти всю паству», пишет проф. Глубоковский в № 2 «России» от 3 сентября с. г.

«Самое большое, если м. Сергий согласится на требование советской дипломатии и пошлет одно духовное лицо в некоторые страны для подкрепления ходатайства советских полпредов об отобрании русских церквей в ведомство отныне действительно неподложного российского синода», – пишет в № 3 «России» главный смутьян, глава «Братства св. Софии», А. Карташев, утешающий читателей лишь непрочностью советского представительства в Париже.

В духе Рос. Центр. Объед. высказался и оживающий для вредных для русского дела выступлений «Народно-монархический союз» («конституционалисты», боящиеся называт себя так).

Возглавленная г.г. Шебеко и Ковалевским эта организация 11 марта с. г., заявляя о правах Митр. Евлогия, постановила: «Отрицание или самовольное отклонение от выполнения этой, ясной выраженной патриаршей воли, имеющей вновь подтверждение в письме Местоблюстителя, Митроп. Сергия, было бы отпадением от православной патриаршей церкви и привело бы к моральному разрыву с нашими братьями, страдающими за веру в России».

«Для Ц.К.Н.М.С. ясно, что происходящая ныне церковная смута возникла в результате упорной и планомерной работы, определенной политической группировки, объединяющейся около организации, именующей себя Высшим Монархическим Советом. Целью этой работы было оторвать зарубежную церковь от ея матери – русской патриаршей церкви в России, использовать влияние церкви для достижения своих партийных задач и планов». («Возрождение» № 649).

Жизнь скоро показала, к какому «отрыву» стремился Высший Монархический Совет. Он только предусматривал неизбежность давления большевиков на Патриаршее Управление и убеждал воздерживаться от заявлений о «подчинении», преступных в отношении страждущего духовенства в России и опасных для церкви за рубежом.

Не изменили вредную работу парижских «церковников» и сведения, приходившия из России и печатавшияся в их же газетах.

В № 622 «Возрождения», от 14 февраля, сообщалось о новых притеснениях против духовенства. «В связи с категорическим требованием советской власти о переводе праздников на новый стиль и об анафематствовании всего заграничного духовенства, арестован заменяющий Местоблюстителя Митрополит Нижегородский Сергий».

Полученные нами сведения были еще более определенными и мы огласили их на страницах «Двуглавого Орла» (в № 4 от 10 (23) февраля с. г.) в статье под показательным названием: «Заграничные возбудители церковных гонений».

Мы сообщали, что от Митрополита Сергия потребовали ввести новый стиль, латинскую пасхалию и принять карательные меры против Заграничного Архиерейского Собора. Митрополит Сергий отказался, ссылаясь на то, что никакой фактической связи с Зарубежною Церковью он не имел и не имеет и что Зарубежная Церковь управляется сама, не прибегая к Патриархату. Поэтому он не может давать заграницу какие-либо приказания. Чекист Тучков, ведающий церковными делами, предъявил тогда Митрополиту Сергию ряд помещенных в русских заграничных газетах резолюций западно-европейского духовенства и статей сторонников Митрополита Евлогия, в которых настойчиво подчеркивалось непосредственное подчинение Митрополита Евлогия и его сторонников Местоблюстителю Патриаршего Престола и его Заместителям. Из предъявленных чекистами документов вытекало, что заграничная епархия и паства только и ждут распоряжений из Москвы, чтобы их послушно исполнить⁸. Митрополит Сергий продолжал утверждать, что никакой связи с заграницей у Патриаршего Престола нет, указывал, что это хорошо известно всем заграничным иерархам и что он никак не может отвечать за несоответствующия действительности заграничные утверждения, будто заграничная церковь управляется Патриаршим Престолом из Москвы. Видя упорство Митрополита Сергия и раздраженные его отказом вмешаться в дела заграничной церкви, большевики арестовали Митрополита Сергия».

Но ведь это сообщал «Двуглавый Орел». Он был под иудо-масонским херемом. Его запрещали продавать около церквей Митрополита Евлогия.

Ясно было, что большевики используют действия парижских смутьянов и начнут усиленнее вынуждать от Митрополита Сергия карательные меры против зарубежного духовенства. Существование последнего всегда изводило большевиков. Раньше Митрополиту Сергию так легко было отражать их домогательства, основываясь на действительном положении: «Заграничное духовенство мне не подчиняется и мои распоряжения для него никакой силы иметь не могут. С таким же успехом Каменев и Тухачевский могут отдавать приказы Врангелю и Кутепову».

Но сторонники Митр. Евлогия делали положение Митр. Сергия все труднее и опаснее. Из-за границы сыпались постановления о безусловном подчинении Патриаршей Церкви, им управляемой. В это же время он готовил заключение договора (конкордата) с большевиками. Последние стали требовать включения правила о подчинении советской власти и заграничного духовенства, считавшего себя исключительно зависимым от Патриаршей Церкви.

Митрополит Евлогий и его руководители: гр. Коковцев, Ковалевский, Карташев и др. своими последующими действиями снова помогли большевикам в их давлении на Митрополита Сергия, которого те мучали, то сажая, то выпуская из тюрем.

На самозванном «Епархиальном Собрании» представители вычищенных от соборян приходов, 6 июля н. ст. по докладу гр. Коковцева, вынесли резолюцию.

«1. Западно-Европейская Православная Русская епархия, признавая себя нераздельной частью Русской Православной Церкви, как таковая, находится в исключительном каноническом подчинении законным правопреемникам Патриарха Тихона и состоящим при них Высшим Церковным Установлениям.

2. Все постановления Московского Священного Собора 1917–1918 г.г., определяющия основания о порядке епархиального и приходского управления, равно как и все исходящия от Патриаршего Управления распоряжения, подлежат неуклонному исполнению Западно-Европейским Епархиальным Управлением».

Большевики получили нужный им заключительный документ. «Епархиальный Съезд» говорил от имени всей паствы Митрополита Евлогия. Очевидно, этот документ был предъявлен и Митрополиту Сергию, который вынужден был покориться. Последовало страшное послание Митр. Сергия от 16/29 июля. От зарубежного духовенства потребовано было исполнение обещаний о «подчинении». Подчинение же должно было выразиться в даче подписки о «лойяльности» в отношении сатанинской власти, с которой управлявший «Патриаршей церковью заключал договор.

Распоряжение Патриарха Тихона 1919 г., запрещавшее духовенству борьбу с большевиками и подкрепленное карательным указом 1922 г., на котором строил свои права Митрополит Евлогий, – завершено было Митрополитом Сергием, отбирающим ныне подписки в выполнении запрещения.

Прост, последователен и ясен ответ Архиерейского Собора, в особом приложении нами печатаемый.

Зато сложно, запутанно и ложно положение Митрополита Евлогия и несчастных клириков, вместе с ним поддерживающих смуту.

Весь расчет их строился на том, что «Патриаршая Церковь» – в лице правящей иерархии – заживо похоронена, и никогда не заговорит. Оттого так и легко было твердить о подчинении ей. Иерархия же эта вдруг заговорила и стала настаивать на подчинении ужасающим требованиям.

Кроме того борьба с Архиерейским Собором, с «епископами-беженцами», по наименованию Митрополита Евлогия, заставила его заключить тесный союз и с иудейскими «Последними Новостями» и с присланными большевиками за границу на пагубу эмиграции «богословами» нового образования, давно ведущими борьбу против истинной православной церкви.

И эти союзники стали выступат. При чем, справедливость требует отметить, что в требованиях, предъявленных к все время ими поддерживавшемуся запрещенному митрополиту, они не расходились с высказывавшимися ими ранее вредными взглядами.

Орган русского иудейства и оторванной от России республиканской демократии «Последния Новости» 26 августа, в № 2347 писал: «По отношению к духовенству в эмиграции, к которому обращается послание, линия поведения ясна. Она есть непосредственное продолжение той линии, которая уже была взята той частью зарубежной церкви, которую мы все время поддерживали против монархического политиканства Карловацких епископов с Митрополитом Антонием во главе. Можно предвидеть, что эта последняя часть эмигрантского духовенства изберет послание Митрополита Сергия предлогом, чтобы окончательно отряхнуть прах с ног своих от Тихоновской церкви и отречься от всякого единения с ней – а вместе и с родиной. Путь другой части православной паствы, возглавлявшейся Митрополитом Евлогием совершенно иной. Она в свое время подчинилась велению покойного Патриарха Тихона и предписала своим сочленам строжайшее воздержание от всякой политики и всякого политиканства. В этом и только в этом и должно было заключаться соблюдение той «лойяльности» церкви по отношению к советской власти, которую покойный Патриарх сделал основным правилом своего поведения. Надо было предвидеть тогда же, что эта «лойяльность» потребует и более серьезных жертв».

«К внешним эмигрантам Митрополит Сергий обращается только, как к части единой церкви, в лице ея духовных представителей: и им он ставит уже требование, а не просьбу: или «письменно обязаться в полной лойяльности к советскому правительству во всей своей общественной деятельности», т. е. действительно стать аполитичными, или «быть исключенными из состава клира». По нашему мнению, у Митрополита Евлогия и его последователей тут нет выбора, кроме подчинения».

Те же мысли в ряде статей, под названием «Испытание крестом», развивал в «Последних Новостях» (№№ 2352, 4, 6) И. Демидов, один из сподвижников Митрополита Евлогия, горячо защищавшего его, когда тот допустил к напечатанию в газете кощунственный разсказ Минцлова об Иуде предателе.

«Надо, однако, помнить», пишет теперь Демидов, «что в то время, когда патриарх с одной стороны не признавал Карловацкого «собора», распустил заграничный синод и предписал всему клиру, находящемуся в изгнании, полное устранение от политики, а с другой – сказал «я – не враг советской власти» – надо помнить, что тогда всего этого было более, чем достаточно, чтобы усумниться и, встав на точку зрения «не суждения» и не «осуждения», заговорить о «безсмысленности политического приспособления Зарубежной Церкви к советской власти». Так и поступили Карловацкие епископы и их последователи: они до сих пор хранят патриарший указ под сукном, называя его вынужденным, советским документом. Иным путем пошла другая часть епископов во главе с митрополитом Евлогием. Этот путь привел его и его паству к Московской Патриархии и к заграничному епархиальному съезду. Он дал возможность сохранить связь с Церковью-Матерью и создать западно-европейскую епархию. И это произошло потому, что митрополит Евлогий и его паства верили в свободное, а не вынужденное решение Патриарха Тихона и понимали, что, исключительные условия, окружающия Патриарха и весь клир в России, требует от эмиграционной церкви особо-чуткого отношения, но не к советской власти, а к положению Московской Патриархии: во имя ея надо было ограничить себя».

«Ни на мгновение не надо забывать», завершает свою мысль Демидов (курсив его), «что Заграничный Епархиальный Съезд единогласно признал каноническое подчинение З. Е. епархии Московской Патриархии. Такое признание предопределяет для Митрополита Евлогия и всего клира безпрекословное повиновение конечному указу Местоблюстителя. Может случиться, что этот конечный указ Митрополиту Евлогию и всему клиру будет гласить: ваши объяснения ничего не меняют; или подпишите присланную формулу, или считайте все себя уволенными от занимаемых вами званий и должностей. А клир во главе с Митрополитом Евлогием принуждены будут или подписать или принять увольнение. Для них другого канонического исхода нет и быть не может».

Еще определеннее высказался в «Последних Новостях» (№ 2365) преподаватель подведомственного Митрополиту Евлогию «Богословского Института» Н. Бердяев, тоже в свое время высланный большевиками.

Сей учитель «священников» софианцев считает, что «разрыв обязательной связи правосланной церкви с самодержавной монархией» есть «великое блого». Он разрешает церкви только духовно бороться против советской власти. И это не должно означать: «политической борьбы церкви против советского строя, против рабоче-крестьянского государства, не означает склонности церкви к контр-революции и реставрации». «Церковь может примириться и с коммунизмом, как природно-историческим фактом, стремясь его христианизировать».

«Эмигрантские церковные круги до сих пор мешали этому духовному выздоровлению русского народа, здоровому его развитию, пугая его призраками связи Церкви с реставрацией, мешали жизни и делу Русской Церкви. Об этом напомнил архиепископ Сергий. Некоторые места послания архиепископа Сергия шокируют, подписка, которую он предлагает дать, лишена отчетливости и юридического смысла. Но нужно внутренно понять, чтó все это значит. Архиепископ Сергий даже лишен возможности назвать Россию по имени и принужден называть ее Советским Союзом. Но мы должны увидеть за этим Россию и признать ея радости и печали своими. Практически пойти навстречу призыву митропол. Сергия, значит совершенно прекратить в зарубежной Церкви великокняжеские и царские молебны, носящие характер политических демонстраций (само собой разумеется, что панихиду по каждом отдельном человеке Церковь должна служить, будь он царь или крестьянин), что не должны быть допускаемы проповеди в церквах или речи на епархиальных съездах, которые носят политический характер. Это есть ликвидация в зарубежной Церкви периода, связанного с гражданской войной. На этот путь уже вступил Митрополит Евлогий и этот путь должен быть завершен. И этим Церковь лишь освободиться от тех соглашений и компромиссов, к которым она была вынуждена в прошлом. И это будет нашим духовным возвращением на родину».

В том же духе – о подчинении требованию Митрополита Сергия высказывались: в Париже на собрании членов Имки, другой преподаватель «Богословского Института» Флоровский и в Берлине проф. Стратонов. Последний известен вызвавшим негодование всей русской колонии разрешением зарывания большевиков без отпевания на Тегелевском кладбище. Это не помешало г.г. Саблину, Замену, Коренечевскому и др. выписать его в Лондон, где он преподнес слушателям новое, удобное для Митрополита Евлогия, толкование Символа Веры. Стратонов был всегда главным посредником Митрополита Евлогия в его сношениях с какими-то «церковными кругами» в России.

И что особенно трагично для Митрополита Евлогия, это то, что все эти его единомышленники последовательно стараются продвинуть его по тому страшному, предательскому пути, по которому он, опираясь на их плечи, шел все эти годы и по которому влек за собой и зависивший от него клир и не разбиравшихся в обстановке мирян.

Митрополит Евлогий легко и пошел бы дальше по этому пути.

Православный епископ еще 24 марта пр. ст. 1924 г. в Берлине, в проповеди выступавший против масонства и через два дня в беседе со мной скорбевший о делаемых масонами завоеваниях – позволил, однако, окружить себя масонам, получившим из лож распоряжение «говеть» у него и открывающих ему свое нахождение в сообществе врагов Господа-Бога и России. Он понимает, что держится на своем посту исключительно их поддержкой. Чтó стоило бы ему дать подписку о «лойяльности» в отношении коммунистической власти, разветвления одной и той же темной силы.

Не делает же Митрополит Евлогий это по основаниям, откровенно указанным его близким другом проф. Глубоковским. Последний в № 2 газеты г. Струве «Россия» от 3 сентября с. г., писал: «Митрополит Евлогий, конечно, не даст подписки в лойяльности советской власти, ибо в таком случае от него откололась бы вся паства: этому я имею многочисленные свидетельства».

Не боязнь ответа перед Господом Богом за признание антихристовой власти, а боязнь «паствы». Страх той «паствы», которую обманно убедили пойти за ушедшим из Собора епископов Митрополитом, отстаивавшим «заветы» о прекращении борьбы с большевиками, той «паствы», которая состоит, главным образом, из военных, уцелевших на блого Родины от столь нелюбезного г. Бердяеву «периода, связанного с гражданской войной».

И страх этот справедлив. Очнувшаяся паства не позволила бы Митрополиту Евлогию подчиниться ненавистной ей советской власти.

Зато молчит страх другой – перед совестью, указующей единственно христианский, смиренный, покаянный путь. Признать должен Митрополит Евлогий все свои вины, совершенные за последние годы, вернуться к собратиям епископам, столь им поносимым и оказавшихся столь предусмотрительными, стойкими. Подчиниться снова Архиерейскому Собору.

Этот путь подсказывает Митрополиту Евлогию лучшая часть «его» паствы. Но и по этому пути он не пойдет. Гордыня не допустит, масоны не разрешат.

В последнее время приходилось наблюдать, как растерявшиеся парижские смутьяны, мечась из стороны в сторону, старались придумать выходы из созданного ими же положения.

Одно за другим рушились различные предположения. Пренебрегши заявлениями о своей верности «Патриаршей Церкви», полагали было отдаться под Сербскую Патриархию. Но последняя признает явную каноничность Архиерейского Собора и обращение к ней признано было безцельным. Подававшаяся Патриарху Димитрию в январе этого года группой лиц, во главе с графом Коковцевым, записка осталась без ответа.

Возлагались надежды на Вселенского Патриарха, который, добиваясь подчинения себе всей зарубежной церкви, конечно, всячески потворствовал отрыву Митрополита Евлогия от Собора епископов. Как увидим выше, глава софиан Карташев допускал подчинение считавшейся им «номинальной опеке» Вселенстого Патриарха. Но теперь стало известно определение Синода Александрийской церкви, постановившей, что: «Митрополит Евлогий совершенно антиканонически поставлен в Париже, где существует другой, законно поставленный архиерей⁹. Митрополит Евлогий не может быть пастырем русских в Зап. Европе». Далее говорится, что все православные русские, проживающие в Европе, канонически подчинены Вселенскому Патриарху и епископам, только им поставленным. Александрийский Патриарх Мелетий связан тесными узами со Вселенским Патриархом Василием и определение Александрийского Синода, конечно, одобрено последним. Митрополит Евлогий оторвался от Собора, подчеркивал свою преданность власти, действовавшей против Патриарха Тихона. Вселенский Патриарх теперь и призвал его к подчинению.

Выдвигалось, наконец, и еще не оставлено нелепое предположение о подчинении «епархии» Митрополита Евлогия Митрополиту Платону, б. главе Северо-Американской епархии. Сдав в архив прошлогодния заявления о том, что Архиерейский Собор оклеветал Митрополита Платона, обвинив его в провозглашении¹⁰ автокефалии, смутьяны теперь признают уволенного Патриархом Тихоном Митрополита Платона самостоятельным. Ему они склонны были бы для видимости подчиниться.

В либеральной печати появился ряд статей, задачей которых является подготовка общественного мнения к полной перемене взглядов на церковный вопрос.

Все время «Возрождение» и пр. газеты этого направления твердили о недопустимости отделения от «Патриаршей Церкви» и обвиняли неправильно Архиерейский Собор в этих поползновениях. Теперь же, когда «их» Митрополит оказался в безвыходном положении, которое не трудно было предвидеть, газеты доказывают возможность отделения от той же «Патриаршей Церкви» и образование самостоятельной церкви.

В феврале 1927 г. в № 633 «Возрождения» г. Струве писал, что отделение зарубежной церкви «в особую самочинную автокефальную организацию должно быть отвергнуто». Теперь же, споря с Бердяевым, тот же г. Струве в № 4 «России» от 17 сентября с. г. пишет: «А, с церковно-исторической точки зрения, «эмигрантская церковь» так же возможна, как стала в свое время возможна церковь русская, органически ответвлявшаяся от Константинопольской Патриархии по причинам национально-политическим. Также по национально-политическим причинам возникла церковь болгарская, до ныне Константинополем признаваемая схизматической».

Глава же Софийского Братства, важнейший устроитель смуты, Карташев в № 3 газеты, тоже «брата», Струве ознакомил читателей со своими, или «Братства», проектами устроения судьбы Митрополита Евлогия.

Считаясь с возможным увольнением из Москвы Митрополита Евлогия и его клира, Карташев 10 сентября пишет, правильнее, отдает приказы: «Вся паства западно-европейской митрополии будет просить оставшееся с нею «заштатное» духовенство, во главе с Митрополитом Евлогием, продолжать пасти ее духовно. Житейски такое положение – простейшее, канонически – труднейшее. По канонам, наш клир, с Митрополитом Евлогием во главе, должен получить от высшей епископской инстанции благословение на такое окормление беженской церкви. Как и откуда? Очутившись вынужденно и несправедливо в жизненно и канонически нелепом положении¹¹, Митрополит Евлогий умоляемый церковным народом, обратится¹² с окружным посланием ко всем самостоятельным главам православных церквей¹³, изложив в нем все обстоятельства дела. И нет никакого сомнения, что будет ими признан законно и праведно временно управляющим ниспосланной ему Богом паствою. А если бы при этом, после всех проволочек и переписок, пришлось, ради мира церковного, покориться временно номинальной опеке и Константинопольской патриархии¹⁴, то и это можно стерпеть».

Все смогут «стерпеть» Карташев и прочие софиане. И то, что их Митрополит, клир и миряне оказались бы лжецами, следуй они указаниям софийного вождя и отказываясь от прежних своих заявлений, выше приводившихся. Стерпеть и полное презрение к канонам, благодаря которым создается «труднейшее» положение и на которых весь этот год, ложно толкуя их, старались обосновать они положение. Можно стерпеть и покориться Вселенской Патриархии, тесно связанной с большевиками и предававшей Патриарха Тихона.

Одного только не могут «стерпеть» смутьяны. Это подчинение канонической власти Архиерейских: Собора и Синода.

Жгучая ненависть к Собору благодатных епископов толкает устроителей смуты на дальнейшия преступления. Им мало того, что их действиями Митрополит Сергий встал на страшный путь. Теперь их печать играет головой или совестью несчастного узника Митрополита Петра, требуя его подписи, его распоряжений. И этим они отдают его в руки Белобородовых и Тучковых.

В парижских газетах 3/16 сентября напечатан, наконец, ответ Митрополита Евлогия Митрополиту Сергию. Разослав всем епископам требование Митрополита Сергия о подписке в «лойяльности» советской власти, Митрополит Евлогий медлил ответом.

Длительная обработка Митрополита Евлогия не прошла даром. Два года тому назад, 3/16 сентября 1925 г., в послании своем к пастве Митрополит Евлогий, клеймя «Обновленческий Синод», писал, что они «отдали Церковь в жалкое унизительное рабство советской власти и даже не стыдятся открыто признавать свою солидарность с темными, кровавыми советскими учреждениями. Обновленческий Синод, обвиняя «Тихоновскую Церковь» в том, что она «недобитая революцией анти-советская группировка», прямо заявляет, что он ставит себе задачей «перевоспитать церковников в приятии советского строя и распространении в жизни религиозного ленинизма». Дальше этого кощунства, кажется, идти нельзя» («Возрождение № 119). Теперь же, когда Митрополит Сергий делает то же, объявляет советские радости и горести радостями и горестями Церкви, Митрополит Евлогий это произведение чекистов, скрепленное в тюрьме несчастным Митрополитом Сергием, объявляет: «голосом Всероссийской церковной власти», который ему «крайне важно услышать».

Подтверждает он, далее, «теснейшее, нерасторжимое единство с Матерью Русской Патриаршей Церковью», которой ведь и управляет Митрополит Сергий, призывающий к подчинению большевикам.

Сказав явную неправду, что задачей его являлось «невмешательство Церкви в политическую жизнь»¹⁵, Митрополит Евлогий вступает с Митрополитом Сергием в юридический спор, доказывая, что распоряжение его, «естественно», предъявляется к советским гражданам, но не может быть распространено на эмигрантов. Ни слова осуждения сатанинской власти. Напротив о ней Митрополит Евлогий говорит, как о каком-то законном правительстве, вроде германского, сербского и др.

Митрополит Евлогий обязуется не допускать, чтобы в подведомственных ему храмах «церковный амвон обращался бы в политическую трибуну».

Захотят русские люди торжественно помолиться за Членов Царственного Дома, за вождей противобольшевического движения. По ясному смыслу заявления Митрополита Евлогия – теперь это стало не возможным. Такой молебен обращал бы церковный амвон «в политическую трибуну».

Замучат зверски большевики новые сотни жертв. Весь мир содрогнется. Бросятся эмигранты в церкви, захваченные Митрополитом Евлогием и его священниками, захотят услышать обличительное пастырское слово о зверствах сатанистов, помолиться – не за частной панихидой – за убиенных. Нельзя это сделать, нельзя повторить панихиду по двадцати замученным. Нельзя будет служить общественные панихиды и в страшную годовщину октябрьской революции. Все это было бы явным превращением церкви в политическую трибуну.

Этого не позволяет делать Бердяев, это обязуется не делать Митрополит Евлогий.

Нельзя будет в церквах, как это делается в Соборных Храмах, призывать к пожертвованиям в пользу партизанов, взрывающих мосты, убивающих богоборцев коммунистов, в пользу героя Коверды. Ведь, начальство Митрополита Евлогия, Митрополит Сергий, признал все такие патриотические начинания вредными для Церкви. Да это и было бы превращением храма «в политическую трибуну».

Митрополит Евлогий стремится уговорить Митрополита Сергия отказаться от предъявленных «политических» требований. Но он, ведь, отлично сознает, что торг идет не с Митрополитом Сергием, вышедшим из тюрьмы с трясущейся головой и руками, а с страшным убийцей Белобородовым и чекистом латышем Тучковым, доведшим Митрополита Сергия до такого состояния. На Лубянке будет обсуждаться вопрос о том, достаточно ли «лойяльно» держит себя Митрополит Евлогий и можно ли верить его теперешним обещаниям.

Предположим самое маловероятное. Большевики на время от требования подписки откажутся и удовлетворятся самым фактом заявления Митрополита Евлогия о подчинении полоненному ими Митрополиту Сергию. Тогда Митрополит Евлогий, считающий себя епархиальным архиереем и вместе с своим «епархиальным съездом» признавший обязательность всех постановлений Московского Собора 1917–1918 г., должен будет по ряду вопросов входить с представлениями в Москву, связь с которой установилась. И прежде всего он, согласно ст. 52 «Положения о высшем и епархиальном управлении Православной Церкви», обязан будет представить на утверждение Митрополита Сергия (значит и Белобородова с Тучковым) «Епархиальный Совет», в состав коего входят гр. Коковцев, Ковалевский и др.

В случае, если Митрополит Сергий признает данные Митрополитом Евлогием заявления недостаточными, то последний просит благословить его на временное самостоятельное существование. При этом Митрополит Евлогий собирается управлять всею зарубежной Церковью.

Как все это лукаво, уклончиво, в какие новые дебри заводит Митрополит Евлогий несчастных, ему доверившихся.

И как его действия и слова разнятся с определенною отповедью сделанной Митрополиту Сергию истинным Архипастырем, Митрополитом Антонием, с определениями Архиерейского Собора, переносящими нас ко временам пламенных посланий Святителя Гермогена.

Благодатных епископов за их действия благословляет сонм Святителей и Преподобных, на Руси просиявших, за Церковь, за Царство Русское боровшихся.

Митрополита же Евлогия поощрительно хвалит главный виновник проклятой русской революции Милюков.

Милюков, волновавшийся недавно за Раковского, могущего ухудшить отношения большевиков с Францией, в № 2368 «Последних Новостей» радостно приветствует Митрополита Евлогия. Он рад, «что Митрополит еще раз признает для себя в лице Митрополита Сергия высшую каноническую власть, а для епархии – ея неразрывную связь с Московской Патриархией. Важно не то, что признание повторено, а то, что оно сказано уже после московского послания. Этим с пути Митрополита совершенно отметается возможность самостоятельного и немедленного отрыва зарубежной церкви от церкви в России».

Милюков одобряет. Тучков с Белобородовым будут обсуждать ответ Митрополита Евлогия и передадут свое решение Митрополиту Сергию.

В страшные времена приходится жить. Темная сила работает всюду, пробралась она и в церковь, завладела епископами и клириками.

Но унывать не должно. Правда выявляется все больше и больше. И в Париже видишь, как за внешним великолепием церкви на рю Дарю более чуткие люди начинают понимать правду. Узнали теперь, что подносимое им под видом «заветов Патриарха Тихона» оказалось требованием отказа от борьбы с сатанинской властью. Видят, как запутались, смущены те, кто еще недавно настраивал их против канонической церковной власти заграницей: Архиерейских Собора и Синода.

Поняли, и один за другим идут молиться в скромную церковь Знамения Божией Матери на рю Одесса 18. Там, за правду пошедший против всего клира о. Иоанн Малинин возносит горячия, проникновенные моления за страждущую Родину, читает ектении, давно установленные Архиерейским Синодом, но в церквах Митрополита Евлогия не возносимые.

Пройдет время и, очнувшись, как и после революции, от злого навождения Зарубежье окажется снова в лоне истинной Соборной Церкви. И только озлобленные, очерствелые лица, вроде нынешних, к счастью, малочисленных, политических мертвецов, будут напоминать о тех тяжелых годах, когда темная сила чуть не торжествовала победу над Православием.

Н. Тальберг.

9/22 сентября 1927 г.

Обретение мощей Святителя Феодосия Углицкого, Архиепископа Черниговского.

«Божиею милостию смиренный Сергий, митрополит Нижегородский, заместитель патриаршего местоблюстителя и временный патриарший священный синод, – преосвященным архипастырям, боголюбивым пастырям, честному иночеству и всем верным чадам святой всероссийской православной церкви о Господе радоваться.

Одной из забот почившего святейшего отца нашего патриарха Тихона перед его кончиной было поставить нашу православную русскую церковь в правильные отношения к советскому правительству и тем дать церкви возможность вполне законного и мирного существования. Умирая, святейший говорил: «нужно бы пожить еще годика три». И, конечно, если бы неожиданная кончина не прекратила его святительских трудов, он довел бы дело до конца. К сожалению, разные обстоятельства, а, главным образом, выступления зарубежных врагов советского государства, среди которых были не только рядовые верующие нашей церкви, но и водители их, возбуждая естественное и справедливое недоверие правительства к церковным деятелям вообще, мешали усилиям святейшего, и ему не суждено было при жизни видеть своих усилий увенчанными успехом.

Ныне жребий быть временным заместителем первосвятителя нашей церкви опять пал на меня, недостойного митрополита Сергия, а вместе со жребием пал на меня и долг продолжать дело почившего и [всемерно] стремиться к мирному устроению наших церковных дел. Усилия мои в этом направлении, разделяемые со мною и православными архипастырями, как будто не остаются безплодными: с учреждением при мне временного патриаршего священного синода укрепляется надежда на приведение всего нашего церковного управления в должный строй и порядок, возрастает и уверенность в возможность мирной жизни и деятельности нашей в пределах закона.

Теперь, когда мы почти у самой цели наших стремлений, выступления зарубежных врагов не прекращаются: убийства, поджоги, налеты, взрывы и им подобные явления подпольной борьбы у нас всех на глазах. Все это нарушаег мирное течение жизни, созидая атмосферу взаимного недоверия и всяческих подозрений. Тем нужнее для нашей Церкви и тем обязательнее для нас всех, кому дороги ея интересы, кто желает вывести ее на путь легального и мирного существования, тем обязательнее для нас теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством.

Засвидетельствовать это и является первой целью настоящего нашего (моего и синодального) послания. Затем извещаем вас, что в мае текущего года, по моему приглашению и с разрешения властей организовался временный при заместителе патриарший священный синод в составе нижеподписавшихся. Отсутствуют Преосвященные Новгородский Митрополит Арсений, еще не прибывший, и Костромской Архиепископ Севастиан, по болезни. Ходатайство наше о разрешении синоду начать деятельность по управлению православной всероссийской церковью увенчалось успехом. Теперь наша православная церковь в Союзе имеет не только каноническое, но и по гражданским законам вполне легальное центральное управление; а мы надеемся, что легализация постепенно распространится и на низшее наше церковное управление: епархиальное, уездное и т. д. Едва-ли нужно объяснять значение и все последствия перемены, совершающейся, таким образом, в положении нашей православной церкви, ея духовенства, всех церковных деятелей и учреждений... Вознесем же наши благодарственные молитвы ко Господу, тако благоволившему о святой нашей церкви. Выразим всенародно нашу благодарность и советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения, а вместе с тем, заверим правительство, что мы не употребим во зло оказанного нам доверия.

Приступив, с благословения Божия, к нашей синодальной работе, мы ясно сознаем всю величину задачи, предстоящей как нам, так и всем вообще представителям Церкви. Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами советского Союза, лойяльными к советской власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то [война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто] убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами, как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха, но и по совести», как учил нас апостол (Рим. XIII, 5). И мы надеемся, что с помощию Божией, при вашем общем содействии и поддержке, эта задача будет нами разрешена. Мешать нам может лишь то, что мешало и в первые годы советской власти устроению церковной жизни на началах лойяльности. Это – недостаточное сознание всей серьезности совершившегося в нашей стране. Утверждение советской власти многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайностей для христианина нет и что в совершающемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели. Таким людям, не желающим понять «знамение времени», и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах, и в делах и навлекавшее подозрение советской власти, тормозило и усилия святейшего патриарха установить мирные отношения церкви с советским правительством. Недаром, ведь, апостол внушает нам, что «тихо и безмятежно жить» по своему благочестию мы можем лишь повинуясь законной власти (1Тим. II, 2), или должны уйти из общества. Только кабинетные мечтатели могут думать, что такое огромное общество, как наша Православная Церковь со всей ея организацией, может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти. Теперь, когда наша патриархия, исполняя волю почившего патриарха, решительно и безспорно становится на путь лойяльности, людям указанного настроения придется или переломить себя, и оставив свои политические симпатии дома, приносить в церковь только веру и работать с нами только во имя веры; или, если переломить себя они сразу не смогут, по крайней мере, не мешать нам, устранившись временно от дела. Мы уверены, что они опять и очень скоро возвратятся работать с нами, убедившись, что изменилось лишь отношение к власти, а вера и правосланно-христианская жизнь остаются незыблемы.

Особенную остроту при данной обстановке получает вопрос о духовенстве, ушедшем с эмигрантами за границу. Ярко противо-советские выступления некоторых наших архипастырей и пастырей [за границей, сильно вредившия отношениям между правительством и церковью,] как известно, заставили почившего патриарха упразднить заграничный синод (5 мая / 22 апреля 1922 года). Но синод и до сих пор продолжает существовать, политически не меняясь, а в последнее время своими притязаниями на власть даже расколол заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конец, мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лойяльности к советскому правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного московской патриархии. Думаем, что размежевавшись так, мы будем обезпечены от всяких неожиданностей из-за границы. С другой стороны, наше постановление, может быть, заставит многих задуматься, не пора ли и им пересмотреть вопрос о своих отношениях к советской власти, чтобы не порывать со своей родной церковью и родиной.

Не менее важной своей задачей мы считаем и приготовление к созыву и самый созыв нашего второго поместного собора, который изберет нам уже не временное, а постоянное центральное церковное управление, а также вынесет решение и о всех «похитителях власти» церковной, раздирающих хитон Христов. Порядок и время созыва, предметы занятий собора и пр. подробности будут выработаны потом. Теперь же мы выразим лишь наше твердое убеждение, что наш будущий собор, разрешив многие наболевшие вопросы нашей внутренней церковной жизни, в то же время своим соборным разумом и голосом даст окончательное одобрение и предпринятому нами делу установления правильных отношений нашей церкви к советскому правительству.

В заключение усердно просим всех вас, преосвященные архипастыри, пастыри, братие и сестры: помогите нам каждый в своем чину вашим сочувствием и содействием нашему труду, вашим усердием к делу Божию, вашей преданностью и послушанием святой церкви, в особенности же вашими о нас молитвами ко Господу, да даст Он нам успешно и богоугодно совершить возложенное на нас дело к славе Его святого имени, к пользе святой нашей православной церкви и к нашему общему спасению.

Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца и причастие Святого Духа буди со всеми вами. Аминь.

16/29 июля 1927 г. Москва.

За патриаршего местоблюстителя

Сергий, Митрополит Нижегородский.

Члены временного патриаршего священного синода: Серафим, митрополит Тверской. Сильвестр, архиепископ Вологодский. Алексий, архиепископ Хутынский, управляющий Новгородской епархией. Анатолий, архиепископ Самарский. Павел, архиепископ Вятский. Филипп, архиепископ Звенигородский, управляющий Московской епархией. Константин, епископ Сумский, управляющий Харьковской епархией».

Печатаем во всеобщее сведение статью большевицких «Известий» под заглавием «Среди церковников». Статья эта была помещена в том же номере «Известий», где было напечатано «Обращение Временного Патриаршего Синода» (т. е. Послание Митрополита Сергия). Из этого наглого объяснения иудо-советской власти ясно видно, что враги рода Христианского ни мало не умерили своей злобы и ненависти к Христу и Его Святой Церкви и что все утверждения несвободного послания Митрополита Сергия о каком-то мирном соглашении Русской Церкви Православной с сатанинской властью – есть сущая небылица. Вот, чтó гласит большевицкая статья:

«Ниже мы печатаем обращение к верующим. Церковно-организационная и религиозная сторона этого обращения нас мало интересует. Мы обращаем внимание только на политическую сторону документа, которая явным образом является важнейшей в глазах его авторов.

С политической стороны дело очень ясное. Рабочий класс и крестьянство выгнали белогвардейщину из рабочего государства. С белогвардейцами эмигрировало или было прямо выгнано и черносотенное духовенство, – все эти Евлогии, Платоны, Антонии и как они еще там называются. Православие для них, как было, так и осталось, прежде всего одним из орудий борьбы против власти крестьян и рабочих. Они, организовавшие при Романовых кровавые погромы в целях спасения гибнущей монархии, помещиков и капиталистов, хотели бы и теперь пролить море крови, чтобы раздавить крестьян и рабочих. Их рука благословляла черные банды Анненковых, Колчаков, Деникиных, Врангелей, Петлюр и Булак-Булаховичей. Их крест и теперь наперед осеняет те иностранные и белогвардейские армии, отправки которых на Советский Союз они домогаются от английского и других буржуазных правительств. Они наперед именем Христа освящают все грабежи, все избиения детей, все насилия над женщинами, все пытки и массовые казни, которые армии Капитала обрушат на крестьян и рабочих. Православие для них – только орудие для того, чтобы возвратить власть помещикам и капиталистам, чтобы вместе с тем возвратить архипастырям церкви их золотые митры, их блестящия ризы, их многотысячные доходы. Православие – только орудие в их подлой, своекорыстной борьбе. И потому они уже готовы склонить знамя многовековой борьбы православия с римской и англиканской церковью и признать римского Папу и Кентерберийского архиепископа. Если они лижут сапог какого-нибудь Черчиля, почему же им с упованием и надеждой не приложиться к туфле римского Папы?

Такова церковь, таково православие, таковы пастыри белогвардейской эмиграции. Между белогвардейской паствой и пастырями здесь полное единодушие.

Таковыми же захотели остаться и пастыри, и церковь, и православие нашего рабоче-крестьянского государства. Кто не помнит изступленных проклятий, с которыми обрушивался Патриарх Тихон на советскую власть в то время, когда она вела с капиталистическим миром борьбу, и в то время, когда она решила использовать часть награбленных церковью богатств для спасения голодающих?

Однако, дальновидная часть духовенства в 1921 г. открыла, что такая политика, такой открытый союз с эксплоататорами хоронит православную церковь в глазах рабочих и крестьян, вбивает в нее осиновый кол, угрожает лишить духовенство всех доходных статей, сделает его профессию ненужной для всех трудящихся. Часть духовенства сделала искуссный маневр, отреклась от Патриарха Тихона и заявила о своем признании советской власти властью, приходящей от Бога.

Тихоновцы долго упорствовали. Они не прервали своих связей с черносотенным духовенством белогвардейской эмигрантщины, они старались содействовать агентам Николая Николаевича, этого опереточного претендента на разбитую корону Романовых. Но результатом была их нескончаемая борьба с паствой, с еще удержавшимися в церкви крестьянами и рабочими. Все бодрое, жизненное поворачивалось против церкви. Антисоветская политика церкви била не сов. власть, а самую церковь.

И тихоновцам пришлось перекрашиваться в советские цвета.

В последнее время перед смертью даже для Тихона становилось ясным, что он может потерять свою паству, если каким-нибудь способом не построит крест так, чтобы рабочему в нем померещился молот, крестьянину – серп.

Мало интереса представляет та борьба и грызня, которая после смерти Тихона разразилась между различными группировками духовенства вообще и тихоновцев в частности.

Только наиболее тупые и заскорузлые представители духовенства не способны были понять и увидеть, что политическое равнение по пастве, по трудовому народу – необходимое условие сохранения за церковью того, что у нея еще осталось и прежде всего, сохранения тех доходов, которые простодушная паства им еще оставляет.

Тот взрыв негодования, который прокатился по всей стране, по городам и деревням, когда началась наглая подготовка войны со стороны английского правительства твердолобых, когда начались террористические акты против передовых борцов пролетариата и крестьянства – этот взрыв негодования показал и самым твердолобым тихоновцам, что медлить дальше нельзя, медлить дальше пагубно для духовенства.

В своих собственных интересах им необходимо поспешно и начисто отмежеваться от всех этих Евлогиев, Чемберленов, Лианозовых и их наемных поджигателей и убийц.

Политическое равнение по пастве, вынужденное настроениями крестьян и рабочих, усвоение советских цветов, попытка замедлить полный разрыв между народом и церковью – в этом основной смысл печатаемого ниже обращения церковников».

Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Сергию, Митрополиту Нижегородскому, Заместителю Местоблюстителя Московского Патриаршего Престола.

Я получил Указы временного Патриаршего Синода № 97 от 27 мая об учреждении сего Синода, № 95 от 1/14 июля по вопросу о заграничном духовенстве и сопроводительное письмо Вашего Высокопреосвященства № 96 от того же числа.

Мне было крайне важно услышать голос Всероссийской церковной власти, и я надеюсь, что в близком будущем еще более сильно и авторитетно прозвучит голос всей Русской Церкви на Всероссийском Поместном Соборе, с участием всех иерархов-исповедников, клира и всего церковного русского народа.

По поставленному в Указе № 95 вопросу о заграничном русском духовенстве, имею честь доложить Вашему Высокопреосвященству и временному Патриаршему Синоду, что с самого начала моей церковно-общественной деятельности в Западной Европе, в основу ея мною положены два руководящих начала: первое – теснейшее, нерасторжимое единство с Матерью Русской Патриаршей Церковью, возглавлявшейся Святейшим Патриархом Тихоном и возглавляемою ныне его законными правопреемиками, и второе – сосредоточение церковно-общественной деятельности исключительно на религиозно-нравственном воспитании паствы, с невмешательством Церкви в политическую жизнь, причем это последнее достигнуто было мною путем долгой и тяжелой борьбы и ценою тяжких страданий. Такую точку зрения я всегда проводил и неуклонно буду держаться ея в будущем.

Что же касается до отношения нашего к советской власти, то мы, русские эмигранты, не состоим в гражданстве Союза ССР, да и само правительство его не считает нас таковыми, о чем объявило в особом декрете. По отношению к советской власти мы находимся в таком же положении, как православные граждане Литвы, Латвии, Америки, Китая и Японии, которые, как и мы, принадлежат к единой Русской Православной Церкви.

По справедливому указанию Вашего Высокопреосвященства, церковная власть не может никому навязывать политических программ, или стеснять свободу политических убеждений, и разность государственного подданства не может мешать нам быть в лоне единой Матери Русской Православной Церкви. С другой стороны, и наша принадлежность к Русской Православной Церкви не может служить основанием для предъявления к нам, эмигрантам, требования «лойяльности», т. е. законопослушности по отношению к советской власти, как это требование, естественно, предъявляется к советским гражданам, или к лицам, живущим на территории советского государства.

Однако, будучи свободным и независимым в политическом отношении, заграничное духовенство обязано всемерно беречь свою родную, изстрадавшуюся Мать – Русскую Церковь и в своей деятельности всячески устраняться от того, что могло бы причинить ей вред. Церковь есть христианская совесть жизни и только строго религиозно-нравственное, часто христианское освещение ея явлений составляет задачу духовенства.

И потому, в сознании своего долга пред Матерью-Церковью, во имя моей безграничной любви к ней, я обязуюсь твердо стоять на установившемся уже у нас, согласно заветам Святейшего Патриарха Тихона, положении о невмешательстве Церкви в политическую жизнь и не допускать, чтобы в подведомых мне храмах церковный амвон обращался в политическую трибуну.

Я был бы безконечно счастлив, если бы это мое заявление было признано удовлетворительным для Вас и состоящего при Вас Патриаршего Синода, так как нам, повторяю, безконечно дорого каноническое единение с Матерью Русской Церковью. Поэтому именно я и позволяю себе, в заключение, горячо просить Ваше Высопреосвященство не отторгать нас от спасительного лона нашей родной Русской Церкви, с которой связана вся наша жизнь и в настоящем и в прошлом.

Но, если, паче чаяния, Вы не признаете этого моего заявления достаточным и будете вынуждены исключить меня и вверенное мне духовенство из состава клира Русской Церкви, то, что же делать, мы с покорностью примем это новое, тягчайшее испытание и тогда благословите нас, согласно уже ранее выраженному Вами указанию, на временное самостоятельное (автономное) существование в странах инославных и на подчинение Поместным Православным Церквам в странах православных.

В связи с вышеизложенным, и во исполнение п. 3 Указа Синода № 95, доношу Вашему Высокопреосвященству, что по получении Вашего ответа на настоящее мое представление, я имею в виду созвать Заграничное Церковное Собрание для определения дальнейшей организации Русской Православной Церкви за рубежем.

Испрашивая святых молитв Ваших, с глубоким уважением и братскою о Христе любовью, имею честь быть Вашего Высокопреосвященства

Подлинное подписал:

покорнейший слуга Митрополит Евлогий.

30 августа (12 сентября) 1927 г. Париж.

В послании моего бывшего ученика и исконного друга, Митрополита Сергия, есть одна безспорная мысль: «только кабинетные мечтатели могут думать, будто такое огромное общество, как наша Православная Церковь со всею ея организацией, может существовать спокойно, закрывшись от власти».

Однако, и к этой безспорной мысли надо сделать дополнение: «мечтатели или обманщики, ни во что не верующие, а желающие свести церковную жизнь на полное уничтожение, и под предлогом аполитичности, ведущие республиканскую еврейскую политику»; так было в 1905 году в России, а теперь по всей Европе, особенно же в Париже.

Там были мечтатели или обманщики, но к числу последних, конечно, нельзя отнести благородного мечтателя Митрополита Сергия, который еще в 1917 году задался мечтой совместить православную церковную жизнь с подчинением Русской земли советской власти, – хотя последняя продолжает срывать кресты с наиболее дорогих православному сердцу храмов, умерщвлять десятками ни в чем неповинных архиереев, а священников и монахов – тысячами; хотя она убила отравой Патриарха Тихона два года тому назад, а теперь держит в тюрьмах и в ссылке сто пятьдесят архиереев [только] за то, что они архиереи.

Не довольствуясь этим, она учредила из подонков духовенства и всяких проходимцев два обновлекческих Синода: один – в Москве, а другой – в Харькове; она закрыла и запечатала величайшую народную и церковную святыню – Московский Успенский собор, Соловецкий монастырь, Оптину и Саровскую Пустыни и многия другия, а святые Лавры Московскую и Киево-Печерскую отдала в руки обновленцев и большинство храмов в них обратила в музеи. Она разрушила все наши духовные школы, начиная с Академий, и сожгла склады духовных книг в магазинах.

Такое-то, с позволения сказать, правительство нас приглашают признать как законную власть и в добавок ссылаются на слова Апостола Павла о подчинении власти не токмо за страх, но и за совесть, как будто не зная, что те слова относятся к почитанию власти царской и начальников от нея посылаемых (Рим. 13, 1–7; 1Петр. 2, 13–14), а не к разбойникам, открыто глумящимся над всякой верой в Бога и поработившим русский народ евреям.

Нерон, Декий, Диоклитиан и Юлиан Отступник были менее враждебны Христовой Церкви, чем эти звери, эти диаволы во образе человеческом.

В послании синода, неизвестно откуда появившегося, говорится: «Мы не с врагами нашего советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством».

Русский народ с этим «правительством» ничего общего не имеет: народ – христианин, а правительство – враги Христовы; народ умирает за святую веру, а правительство – убивает верующих; «безумные интриги» затевают не враги правительства, а руководители последнего – евреи, которые кроме интриг и уголовных преступлений, ничем не занимаются. И вот к послушанию такому правительству нас призывает Московский синод.

А как относились к врагам Христовым Святые Отцы?

Укажем на одного из последних между ними, на святителя Патриарха Ермогена. Он из темницы, умирая с голоду, ободрял своими грамотами возставший против засевшего в Кремле правительства русский народ, а правителям-насильникам посылал проклятия.

Обратимся ли к глубокой древности и там увидим св. Василия Великого, пламенно молящегося пред иконой Божией Матери и св. Великомученика Меркурия о погублении Юлиана Отступника; на мгновение с иконы исчезло изображение св. Меркурия, а затем оно появилось вновь, но уже с окровавленным копием.

В это время в далекой Персии на поле битвы против Юлиана появился таинственный всадник и бросил в него копие; умирая, Юлиан воскликнул: «Ты победил меня, Галилеянин!».

Не только храбрые мужи, но и преданные Богу женщины и словом, и делом боролись против безбожных носителей власти.

Так поступила праведная Соломония, убедив своих семерых сыновей не отступать от веры, но поругаться мучителю язычнику, а великомученица Параскева плюнула в лицо Императору, похулившему Христа.

Так поступал и целый сонм мучеников и преподобных, а нашь русский угодник Божий св. Иосиф Волоколамский в своей книге «Просветитель» пишет, приблизительно, так: «Повиноваться подобает Царем верным, а не врагам Христовым, их же Господь не нарицает Цари, глаголя сице: «идите и рцыте лису тому (Ироду), убо несть той беззаконник Царь, но лис».

Еще худшего отношения заслуживает от Церкви и от христиан советское правительство, ибо прежние гонители веры хоть в своих-то богов верили, а эти открыто объявляют себя врагами небес; поэтому приходится краснеть за Московский синод, читая его призыв «выразить всенародную нашу благодарность советскому правительству за такое внимание к нуждам православного населения».

Какое внимание? Легализация синода? Но, ведь, в этом оно отказывало Преосвященному Сергию по его ходатайству в прошлом году и до последнего времени, пока Братья Русской Правды не стали систематически истреблять его представителей, как бешеных собак, и пока, увы, Преосвященный Сергий не начал подкреплять своего [прежняго] ходатайства призывами паствы к верности этим разбойникам.

Мы не теряем уверенности в том, что Владыка Сергий находится в добросовестном заблуждении, как в этом общем, так и в другом, частном, своем заявлении, которое он теперь повторил снова. Разумеем его вторичное неправильное заявление о том, будто «Святейший Патриарх Тихон 22-го апреля 1922 года упразднил Заграничный Синод, но Синод и до сих пор продолжает существовать» и т. д.

Ответим. 22-го апреля 1922 года Заграничного Синода вовсе не было, а было Высшее Церковное Управление, которое и было немедленно закрыто нами, согласно распоряжению Патриарха; оно состояло из выборных епископов, клириков и мирян. По своем упразднении оно было заменено – постановлением Архиерейского Собора – Архиерейским Синодом состоявшим только из 4–6 Архиереев, подчиненным Собору, под покровительством Сербского Патриарха, которому представляются протоколы Соборных заседаний, открываемых каждый раз с его же Святительского разрешения. Кратко говоря, тут была проявлена высшая степень послушания двум Патриархам, хотя помянутый указ Патриарха Тихона обнаруживал полную неосведомленность своих составителей в положении дела, если не намеренное затуманивание последнего. Именно там значится, что с назначением Митрополита Евлогия (согласно представлению того-же Высшего [Церковнаго] Управления) Управляющим Западно-Европейскими церквами «самому Высшему Заграничному Церковному Управлению не остается никакой сферы деятельности», – тогда, как оно получило от Собора Архиереев в свое управление церкви не только Западной, но и Восточной Европы, а также на Дальнем Востоке, [въ] Китае, Японии, в обеих Америках, в Африке и в Палестине.

Послание говорит, что русские клирики, которые не дадут письменного обязательства повиноваться советскому правительству, будут исключены из состава Московского Патриаршего клира (а досужие Ракитины в Западной Европе подменили это выражение так: будут отлучены от Церкви).

Тщетная угроза! Мы сами постановили еще в заседании Собора 1924 года не исполнять распоряжений Московского Синода, идущих во вред Церкви, каковое постановление подписано и Митрополитами Платоном и Евлогием. А в прошлом году, по получении послания Митрополита Сергия, от 28 мая (10 июня), каковым посланием он отгораживается от управления Заграничной Церковью, Архиерейский Синод решил твердо держаться на позиции этого послания, не принимая могущих быть изменений.

Мы желаем подражать великому учителю Церкви Максиму Исповеднику, который на приглашение возстановить общение с монофелитами, как это сделали три Патриарха, причастившиеся вместе с последними, отвечал: «аще и вся вселенная с ними причастится, аз един не причащуся».

Да сподобит Господь и нас всех такого мужества и да откроет глаза нашим поколебавшимся Московским собратиям на их заблуждение.

Митрополит Антоний.

«Мир братиям и любовь с верою в Бога Отца и Господа Иисуса. Благодать со всеми неизменно любящими Господа нашего Иисуса Христа» (Ефес. VI, 23–24).

Извещаем вас, возлюбленные чада, о последнем важнейшем событии из жизни нашей Святой Русской Церкви.

В июле текущего года Заместитель Патриаршего Местоблюстителя Нижегородский Митрополит Сергий и Временный Патриарший Синод обнародовали особое послание о положении Церкви в России и об отношении к Ней и к заграничной пастве советской власти.

Послание это весьма знаменательно.

Объявляя о том, что с открытием деятельности Патриаршего Синода, наша Церковь в России «имеет не только каноническое, но и по гражданским законам, вполне законное нейтральное управление», оно призывает нас «выразить всенародно нашу благодарность» советской власти «за такое внимание к духовным нуждам православного населения, признавать ее законной, повиноваться ей «не только из за страха, но и по совести» (Рим. XIII, 5)», «сознавать советский союз гражданской родиной, радости и успехи которого – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи», а «всякий удар, направленный в Союз...» как удар, направленный «в представителей Церкви». Послание признает нужным и обязательным, чтобы мы все, которым «дороги интересы Церкви», кто «желает вывести ее на путь законного и мирного существования», чтобы мы «церковные деятели» показали, что мы «не с врагами... советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством».

Вместе с этим, послание осуждает наше заграничное духовенство и паству за неверность советской власти и за выступления против нея, требуя от духовенства дать письменное обязательство в полной верности советской власти «во всей своей общественной деятельности», угрожая, в случае неисполнения этого требования, исключить наших духовных лиц из состава клира Московской Патриархии.

Наконец, послание напоминает о том, что будто-бы Святейший Патриарх Тихон в 1922 году закрыл наш Архиерейский Синод, отмечает, что Синод существует «политически не меняясь», что будто бы «своими притязаниями на власть он даже расколол заграничное церковное общество на два лагеря».

Таково последнее деяние Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и его Временного Священного Синода.

Что нам сказать о нем?

Наш священный и ответственный долг архипастырей Церкви и наша христианская совесть повелевает нам сказать о сем деянии следующее:

Послание Митрополита Сергия и членов Священного Синода составлено не свободно, а под сильным давлением гонителей нашей Святой Церкви и мучителей русского народа – большевиков, так как ни один архипастырь, свободный от гнета и плена этих злейших врагов Христовых, не может признать их властью законной, не может верить их мирным отношениям к Св. Церкви и не может надеяться установить правильные отношения с нею Церкви. Всему миру известно, сколь великое множество служителей алтаря Господня и верных сынов Церкви – мирян умерщвлены носителями безбожной советской власти, сколь многия святыни русского народа поруганы и осквернены или даже вовсе разрушены, сколь многие архипастыри, пастыри и миряне и теперь томятся в тюрьмах, ссылках и изгнаниях, поношениях и страданиях за св. веру и за законы отеческие. Около десяти лет продолжается антихристово гонение на Христа и на Его Св. Церковь в страждущей России, гонение, напоминающее нам первые века христианства. Как-же можно выражать всенародную благодарность такой власти? Как можно говорить о ея внимании к духовным нуждам православного населения? Как можно радоваться ея радостям и печалиться ея неудачам? Нет, не добрая воля наших архипастырей составила это послание, а злая воля врагов Христовых.

Послание преследует недостижимую цель – установить неслыханный и неестественный союз между безбожной властью и Св. Православной Церковью.

Но, скажем мы словами Апостола: «Какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмой? Какое согласие между Христом и Велиаром? (2Кор. VI, 14–15)». Радости советской власти – оскудение веры и благочестия, умножение беззакония, развращение людей, разрушение Церкви, страдания верных чад Божиих, пролитие крови праведных, насаждение на земле царства диавола. Может-ли это быть радостью для Церкви?

Послание Митрополита Сергия не архипастырское и не церковное, а политическое и посему не может иметь церковно-канонического значения и не обязательно для нас, свободных от гнета и плена богоборной и христоненавистной власти. Под предлогом мирного отношения к Церкви, давая разрешение Митрополиту Сергию организовать Священный Синод, большевики принудили его и других иерархов заявить, что советская власть законная, что ей нужно повиноваться, как богоустановленной, что ея интересы совпадают с интересами Св. Церкви и что всякое противление ей преступно и должно быть наказуемо церковными карами. Таким образом, послание иерархов Церкви стало одним из средств пропаганды советской власти и внедрения ея безбожной политики в церковную жизнь. Иерархи благословляют противохристианскую политику врагов всякой религии. Положение дела совершенно чуждое Церкви, вредное и опасное, способное создать новую тяжкую смуту в Церкви и дать повод опасаться за чистоту Православия в России. Церковь не может благословлять противохристианскую, а тем более безбожную политику. Утверждая это, мы не хотим сказать того, что Церковь должна быть совершенно чужда политики государств. Церковь должна быть выше политических страстей и партийности, однако она должна не только благословлять христианскую политику государства, но и борьбу его с противохристианскими, а тем более с безбожными началами.

Что скажем еще? Можем ли признать советскую власть законною?

Можем ли дать письменное обязательство в верности этой власти? Нет, мы не можем и не должны этого делать. Мы почитаем советскую власть не законною и не богоустановленною, а существующую по попущению Божию, ради наших грехов и для вразумления нашего. Мы называем советскую власть христоненавистною и безбожною, разрушающею и Церковь и Россию. Мы молим Господа, чтобы Он избавил нашу Церковь и Россию от гнета и плена этой власти.

Можно-ли почитать законным постановление Временного Патриаршего Синода об увольнении от должностей и исключения из клира Московской Патриархии архипастырей и прочих священнослужителей, если они откажутся дать письменное обязательство о верности советской власти? Такое постановление Синода не может быть признано законным и каноническим. Оно должно почитаться превышением власти и противоречит не только священным канонам Церкви и посланию архипастырей – соловецких узников к советской власти, но и посланию самого Митрополита Сергия от 10 июня 1926 года, не признавшему возможным применять церковные наказания к заграничному духовенству «за его неверность Советскому Союзу».

Не можем не отметить того, что рука врагов Церкви оказала свое влияние на то место послания, где оно говорит о нашем Архиерейском Синоде. Совершенно неправильно отмечает послание, будто Святейший Патриарх наш в 1922 году закрыл наш Священный Синод. Мы должны заявить, что в указанное время был закрыт не настоящий наш Архиерейский Синод, а Временное Высшее Церковное Управление заграницей. Настоящий наш Синод не закрывался ни Свят. Тихоном, ни его преемниками по управлению Церкви, хотя всем им хорошо было известно о его существовании, что подтверждает теперь и сам Митрополит Сергий и его Синод, не решаясь однако объявить о закрытии его. Этим смешением двух различных учреждений – Временного Высшего Церковного Управления заграницей и Архиерейского Синода враги Церкви постарались смутить верных чад ея и углубить церковную смуту заграницей. Несправедливо послание упрекает наш Синод в разделении церковного общества на два лагеря. Наш Синод не разделял церковного общества на два лагеря. Наоборот, он всегда стремился к тому, чтобы объединить все епархии и духовные миссии заграницей в одно целое. Разделили наше церковное общество два Митрополита – Платон и Евлогий, ранее сами подчинявшиеся нашему Синоду, пользовавшиеся его помощью и поддержкой, но в 1926 году самочинно и незаконно отколовшиеся от него и пожелавшие управлять своими епархиями единолично, безответственно, не имея над собой никакой высшей власти и поставив себя выше автокефальных иерархов.

Тщательно разсмотрев послание Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Временного Патриаршего Синода и приняв во внимание, что высшая церковная власть в России находится в тяжком пленении у врагов Церкви, несвободна в своих деяниях, а также и то, что у нас нет возможности иметь с нею нормальные сношения, Священный Собор Архиереев Русской Православной Церкви заграницей определил:

1) Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить административные сношения с Московской церковной властью в виду невозможности нормальных сношений с нею и в виду порабощения ея безбожной советской властию, лишающей ее свободы в своих волеизъявлениях и канонического управления Церковью.

2) Чтобы освободить нашу иерархию в России от ответственности за непризнание советской власти заграничной частью нашей Церкви, впредь до возстановления нормальных сношений с Россией и до освобождения нашей Церкви от гонений безбожной советской власти, Заграничная часть нашей Церкви должна управляться сама, согласно священным канонам, определениям Священного Собора Всероссийской Поместной Православной Церкви 1917–1918 г.г. и Постановлениям Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета от 7/20 ноября 1920 года, при помощи Архиерейского Синода и Собора Епископов, под председательством Киевского Митрополита Антония.

3) Заграничная часть Русской Церкви почитает себя неразрывною, духовно-единою, ветвью Великой Русской Церкви. Она не отделяет себя от своей Матери-Церкви и не считает себя автокефальною. Она попрежнему считает своею главою Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Петра и возносит его имя за богослужениями.

4) Если последует постановление Митрополита Сергия и его Синода об исключении заграничных Епископов и клириков, не пожелающих дать подписку о верности советскому правительству из состава клира Московского Патриархата, то такое постановление будет неканоническим.

5) Решительно отвергнуть предложение Митрополита Сергия и его Синода дать подписку о верности советскому правительству, как неканоническое и весьма вредное для Святой Церкви, как в России, так и заграницей.

Объявляя о таком нашем постановлении всем верным чадам Святой Церкви, мы уповаем, что наш Великий Пастыреначальник, Господь Иисус Христос приведет Ее к благу, миру и радости и посрамит всех ея врагов.

«Да воскреснет Бог и расточатся врази Его» (67 Псал., 2 ст.). Аминь.

Митрополит Антоний, Архиепископ Феофан, Архиепископ Серафим, Епископ Сергий, Епископ Гавриил, Епископ Гермоген, Епископ Феофан, Епископ Дамиан, Епископ Серафим, Епископ Тихон.

27 августа (9 сентября) 1927 г.

Сремски Карловцы.

В 1924 году Высшею Церковною Властью Заграничной Русской Церкви установлено было, ниже нами приводимое, нарочитое моление о спасении России.

Впавший в «аполитичность», Митрополит Евлогий это моление в своей епархии не ввел. Таким образом, прежняя паства Митрополита Евлогия и идущие за ним теперь лишены этого великого молитвенного утешения.

Как видим, «лойяльност» к иудо-советской власти проявлена была Митрополитом Евлогием уже три года тому назад.

На вели́кой ектении́, по проше́нии: О пла́вающих...

О е́же призре́ти на опусте́ние церкве́й и раскопа́ние олтаре́й и оскверне́ние святы́нь правосла́вных и искорени́ти неми́лостивое мучи́тельство и вла́сть беззако́нников, оте́чество на́ше оскверни́вших, и ско́ро свободи́ти рабо́в Свои́х от наси́лия и́х, Го́споду помо́лимся.

О е́же услы́шати от це́ркви святы́я Своея́ во́пль и воздыха́ние окова́нных и от безбо́жников порабоще́нных рабо́в Свои́х, в печа́ли и ско́рби к Нему́ вопию́щих, и извести́ от тли́ живо́т и́х, Го́споду помо́лимся.

О е́же искорени́ти в на́с, в изгна́нии и разсе́янии су́щих, не́нависти, за́висти же и рве́ния и про́чия стра́сти, братолю́бие разруша́ющия, и нелицеме́рную любо́вь все́яти в сердца́ на́ша, Го́споду помо́лимся.

На сугу́бой ектении́, по проше́нии: О блаже́нных и приснопа́мятных...

Ми́лостивым Твои́м о́ком благоутро́бно при́зри, Человеколю́бче Го́споди, на воздыха́ния, сле́зы, стена́ния и озлобле́ния ве́рных рабо́в Твои́х бра́тий на́ших, под и́гом лю́тые рабо́ты во оте́честве на́шем су́щих, я́коже призре́л еси́ на Изра́иля, во Еги́пте су́щего, и ско́ро свободи́ и́х, се́рдцем сокруше́нным приле́жно мо́лимся, услы́ши и поми́луй.

Олтари́ Твои́ святы́я скве́рнии врази́ Твои́ раскопа́ша, Го́споди, це́ркви и жили́ща и́мени Твоего́ оскверни́ша и рабы́ Твоя́ тя́жко озло́биша: при́зри у́бо с небесе́ и ви́ждь, и не уничижи́ моле́ния на́ша, ниже́ отри́ни до конца́, но ско́ро возста́ни в по́мощь рабо́м Твои́м, изсу́ни ме́ч и изсецы́ главы́ си́льных, Тебе́ противля́ющихся, и очи́сти зе́млю люде́й Свои́х от злоче́стия и́х, ду́хом смире́нным си́льному в кре́пости и ди́вному в сове́тах Бо́гу на́шему мо́лимтися, Благоутро́бне, услы́ши ско́ро и поми́луй.

За́поведь но́вую Твои́м ученико́м, е́же люби́ти дру́г дру́га, да́вый, Влады́ко, обнови́ сию́ Ду́хом Святы́м в сердца́х рабо́в Твои́х, в изгна́нии и разсе́янии су́щих, и от все́х тлетво́рных страсте́й изба́ви на́с, да всегда́ о Твое́м благоуго́дии и и́скреннего спасе́ния и по́льзе попече́ния твори́ти потщи́мся, мо́лимтися, Благода́телю Ми́лостивый, услы́ши и поми́луй.

По сугу́бой ектении́ на Литургíи моли́тва:

Го́споди Иису́се Христе́ Бо́же на́ш, приими́ от на́с недосто́йных рабо́в Твои́х усе́рдное моле́ние сие́ и, прости́в на́м вся́ согреше́ния на́ша, помяни́ все́х врого́в на́ших ненави́дящих и оби́дящих на́с и не возда́ждь и́м по дело́м и́х, но по вели́цей Твое́й ми́лости обрати́ и́х: неве́рных ко правове́рию и благоче́стию, ве́рных же во е́же уклони́тися от зла́ и твори́ти блого́е. На́с же все́х и це́рковь Твою́ святу́ю всеси́льною Твое́ю кре́постию от вся́кого зла́го обстоя́ния ми́лостивно изба́ви. Оте́чество на́ше от лю́тых безбо́жник и вла́сти и́х свободи́, ве́рных рабо́в Твои́х, в ско́рби и печа́ли де́нь и но́щь вопию́щих к Тебе́, многоболе́зненный во́пль услы́ши, многоми́лостиве Бо́же на́ш, и изведи́ из истле́ния живо́т и́х. Пода́ждь же ми́р и тишину́, любо́вь и утвержде́ние, и ско́рое примире́ние лю́дем Твои́м, и́х же честно́ю Твое́ю кро́вию искупи́л еси́. Но отступи́вшим от Тебе́ и Тебе́ не и́щущим явле́н бу́ди, во е́же ни еди́ному от ни́х поги́бнути, но все́м и́м спасти́ся и в ра́зум и́стины приити́, да вси́ в согла́сном единомы́слии и в непреста́нной любви́ просла́вят пречестно́е и́мя Твое́, терпеливоду́шне, незло́биве Го́споди, во ве́ки веко́в».