Часть 2. Объединенные Духом

(Из переписки его духовных детей⁸¹)

Слава подвижнической жизни отца Парфения привлекла к нему множество самых преданных духовных чад и горячих почитателей во всех слоях общества в разных, даже отдаленных от Киева, местах России. Знаменитая ревнительница благочестия и благотворительница – графиня А.А.Орлова-Чесменская – в последние годы своей жизни была его духовной дочерью. В Москве благоговейно чтило иеромонаха Парфения семейство дворян Мухановых, жившее на улице Остоженке, в приходе Воскресения Словущего. Это семейство сенатора Алексея Ильича Муханова, состоявшее из двух братьев, Николая и Владимира, и четырех сестер – Татьяны, Екатерины, Елизаветы и Прасковьи. Последняя представительница этой почтенной семьи, Прасковья Алексеевна, скончалась 6 октября 1894 года⁸².

В поступивших к нам от П.А. Мухановой бумагах имеется несколько писем, представляющих собою весьма любопытный и важный материал для жизнеописания иеросхимонаха Парфения. В одних письмах упоминается об отце Парфении вкратце, другие, что особенно дорого, содержат в себе целую и подробную переписку разных лиц из почитателей подвижника о последних днях жизни и блаженной кончине его. Находим благовременным, в светлую память великого старца, огласить находящиеся в указанных бумагах сведения о нем.

В бытность сестер Мухановых в Киеве на богомолье, они встретились здесь с митрополитом Филаретом и некоторыми другими лицами (знакомыми им еще раньше по Москве и Петербургу) и близкими к отцу Парфению: княгиней В.Голицыной, В.И.Молчановой, Е.Н.Бердяевой, Н. Шупинской, – через которых сестры и познакомились со старцем. Великий подвижник, с изможденным лицом, проницательно-добрым взглядом, с задушевной, полной благодатной силы, речью и какой-то детской простотой в обращении, произвел на них сильное, чарующее впечатление. Под таким впечатлением Мухановы и возвратились в Москву. Личность отца Парфения навсегда осталась для них самым светлым и благоговейным воспоминанием.

В свою очередь, и отец Парфений, познакомившись с Мухановыми и увидев их высокую христианскую настроенность и доброту души, всегда вспоминал их с любовью и, при каждом удобном случае, справлялся о них у общих знакомых.

В.И.Молчанова уведомляла Татьяну Алексеевну: «Досточтимый и дорогой митрополит искренно вами интересуется; добрый отец Парфений – также». Письмом от 28 ноября 1853 года поверенный Молчановой, П.Сакович, между прочим, уведомляет Мухановых: «Отец Парфений вас не забывает и в своих молитвах, и беседах». К этому письму сама В.И.Молчанова делает такую приписку: «Предоставляю вам судить о том счастье, которое я испытала, находясь с нашими святыми отцами: со столь почитаемым митрополитом и преподобнейшим отцом Парфением, – с ними, у них!.. Как оба они вас любят,– говоря их столь простым и правдивым языком. Оба посылают вам свое благословение».

Иеросхимонах Парфений состоял духовником митрополита Филарета, который, желая пользоваться всегда духовными советами подвижника, неотлучно имел его при себе и когда жил в Лавре, и когда удалялся на лето в тихое уединение Голосеевской пустыни. Величайшим счастьем и усладой для отца Парфения было совершение Божественной литургии, которую он и служил каждодневно, несмотря на всю слабость своего здоровья. «Владыко наш, – пишет Н.Шупинская Татьяне Алексеевне 14 октября 1852 года, – уже с 8 сентября переехал из Голосеева. Батюшка Парфений переехал вместе с преосвященнейшим и служит всякий день обедню на Ближних пещерах, у преподобного Антония, в шесть часов утра; ужасно слаб, но бывают дни, как будто он и покрепче». Ей же В.И.Молчанова сообщает в письме от 16 июня 1853 года: «Добрый отец Парфении находится в Голосееве со второго дня Пасхи и, как говорит святой Владыка, здоровье его очевидно слабеет. Соединим свои молитвы об этом верном служителе Божием». Пятого января 1854 года П. Сакович, уведомляя Татьяну Алексеевну о неудовлетворительном состоянии здоровья митрополита, далее пишет: «Отец Парфений также очень слаб здоровьем, но служит, утешенный и успокоенный тем, что преосвященный Митрополит дозволил ему устроить у себя в гостиной церковь. Он живет в доме, который некогда отводился для помещения княгини Орловой на Ближних пещерах». С каждым днем здоровье отца Парфения ухудшалось, он таял как свеча. «Дивный отец Парфений угасает с каждым днем; – уведомляла Татьяну Алексеевну В.И.Молчанова, – я имела утешение быть у него два раза после Пасхи. Я ничем не страдаю, – сказал он мне, – только, видишь, весь сохну. Он всегда так привлекает к себе, что не хочется от него уходить!.. Жилище его прелестно. – Вы, конечно, помните его. Он более не ездит в Голосеево».

Однако при всем оскудении телесных сил, отец Парфений пережил 1854 год и вступил в новый, 1855. Промыслу угодно было продлить земную жизнь подвижника, чтобы исполнить его всегдашнюю молитву о ниспослании ему кончины в день великого праздника Благовещения Пресвятой Богородицы и вместе – воспоминания крестных страдании и смерти Спасителя. В 1855 году праздник Благовещения случился в Великую Пятницу, – и вот в этот-то знаменательный и желанный день скончался подвижник Божий...

Зная о благоговейном уважении и преданности Мухановых отцу Парфению, духовная дочь его княгиня В. Голицына поручила своей дочери, В.П.Шереметевой, немедленно отправить к ним копию с ее письма, писанного на другой день кончины старца, 26 марта, к Н.Н. Мальцевой. Вот что писала княгиня Голицына Мальцевой: «Киев, 26 марта, 1855 года. С потрясенной душой извещаю вас, моя милая, о горестной потере, которую мы понесли. Глубокочтимый батюшка скончался вчера, в 5 часов утра, или, скорее, начал ту новую жизнь, для которой он здесь, на земле, измождал свою плоть. Семнадцатого я была у обедни у него; он меня принял с совершенно особенным благоволением, говоря: приходи чаще, и затем: как ты мне угодила тулупчиком, (он с ним не расставался), – так тепло, легко и мягко; много таких присылали, все не то. – Затем, обращаясь к госпоже Бердяевой и показывая на меня, говорит: что ж ты ее к себе не зовешь? – как бы желая нас сблизить. Я принимала каждое его слово, как сокровище. Я выражала ему сожаление, что ничего не могла найти для подарка в его церковь к Пасхе. Ничего не надо, ничего, все есть, – сказал он кротко, но твердо. Начав говеть, я иду к нему испросить благословение и просить меня исповедать, – это было двадцать третьего, – нахожу его в постели; он с трудом дышит, рот полуоткрыт, сильно страдает от удушья и не может произнести почти ни одного слова. Он благословил меня и сказал: приходи завтра, исповедую тебя. – Двадцать четвертого я прихожу после обедни и нахожу его сидящим и несколько более бодрым. Он встал, чтобы исповедовать меня, надел епитрахиль и, стоя, опираясь на аналой с плащаницей – подарок нас обеих – исповедал меня и благословил. На другой день, двадцать пятого, прихожу в Лавру причаститься за двенадцати часовой обедней, и узнаю от одного монаха, что глубоколюбимый батюшка скончался в пять часов утра. Послушник его, войдя, нашел его сидящим на стуле возле своей келейки с опущенной головой и увидел, что он уснул сном праведника. Ни малейшее конвульсивное движение не изменило его черт, не потрясло его хилого тела – обиталища стольких высоких и святых вдохновений. Дух его отлетел в ту страну, в которой постоянно жила его душа. Он всегда желал умереть в Благовещение; в прошедшем году уже он приготовился к этому, и теперь за несколько дней он поручил госпоже Бердяевой вынуть из его гроба все, что там находилось – то есть все то, что надо было надеть на него после смерти. Он выставлен там в своей маленькой церкви, и лежит в том гробу, который он не покидал мыслию. Черты его лица не изменились, так как смерть витала над ним в продолжение всей зимы; но кто возвратит нам его горящий и чистый взор, который проникал и поражал? Его икону положили в головах. Так как митрополит имеет запрещение хоронить в пещерах Лавры умерших, то его увозят в Голосеево; таким образом, его как бы удаляют от нас. Мы с вами много потеряли; я думаю о вашем отчаянии и не нахожу, что сказать вам в утешение. Подумайте о его блаженстве и об этой, согласной с его желанием, чудной, святой кончине. Не теряйте из виду его советов; они были всегда одни до конца его жизни, а именно: исполнение своих обязанностей во всей их строгости. Вот что требует от нас тот, кто от нас взят, но который, я не сомневаюсь, бодрствует над нами. Последний его взгляд на меня, соединенный с этой детской улыбкой, здесь – в сердце. Мы были совершенно одних лет, он часто это повторял, прибавляя: нам не долго с тобою жить, старица; внимай себе, люби Божию Матерь, – Она тебе явится при кончине». В дополнение к этим сведениям о последних днях жизни и кончине отца Парфения, сама княгиня Голицына пишет А. Мухановой от 22 апреля 1855 года следующее: «Воистину воскресе! Я предвидела, моя милая Екатерина Алексеевна, что вас заинтересовали бы все те подробности о кончине человека Божия, которые я могла бы вам дать; поэтому я поспешила сообщить их вам через дочь мою Шереметеву, и теперь, когда вы их спрашиваете, я счастлива, что мне пришла в голову эта мысль и таким образом я предупредила ваше благочестивое желание. В понедельник на Пасхе его отпевали в церкви Воздвижения Креста Господня, в пещерах, и затем отвезли в Голосеево. Я никогда от него не слыхала, чтобы он желал быть погребенным близ пещер, но, кажется, эта мысль его занимала, так как госпожа Юревич, которая здесь была и часто его видала, говорила с ним об этом. По приезде в Петербург, она дала ход этому делу, при помощи госпожи Потемкиной и Н. Мальцевой, которая благоговела перед батюшкой и, кажется, не было бы препятствий этому после представления здешнего митрополита, но было уже поздно, и по-видимому Господь направил события к той цели, чтобы освятить это уединение. Он положен там возле старой деревянной церкви, где совсем не служат, между тем, как он жил только молитвой и священнодействием, – и это меня огорчает.

Вы, конечно, знаете, что запрещено хоронить близ пещер, вследствие этих безконечных укреплений; но его высокопреосвященство, испрашивая для себя и для архиереев особое разрешение, мог бы включить сюда и многолюбимого батюшку не в пример другим, помимо тех прав, которые он на это имеет за свою святую жизнь: Лавра обязана ему многим, так как все дары от графини Орловой она получила благодаря ему.

Если бы вы знали, сколько назидательных и интересных вещей имеет от него госпожа Бердяева, которая поражена горем, и еще одна монахиня, его духовная дочь, носящая его имя, – Парфения... Он поручил ей списать его молитвы, его постоянные воздыхания к Пресвятой Деве. Он всегда желал умереть в Благовещение и по всему видно, что он ожидал этого. Я более, чем счастлива, что исповедалась у него накануне, и это дорогое воспоминание меня поддерживает и утешает. Митрополит посылает вам свое благословение. Смертью дорогого батюшки он, кажется, не столь огорчен, как бы я того желала; без сомнения у него такой взгляд на это, постичь который мы не можем; но он находит совершенно естественным, что его нет, и повторяет: я сам скоро с ним увижусь, что меня нисколько не утешает. Я вижу очень часто госпожу Молчанову, которая питает к вам большую дружбу, я ее приблизила к батюшке, и знаете, он ее очень любил, я была свидетельницей его наивной радости, когда он ее видел, и он часто спрашивал об ней, говоря: она добрая, – у ней младенческое сердце. У него самого было столько любви и снисходительности – в своем!»

Глубоко интересуясь подробностями о последних днях жизни, кончине и погребении отца Парфения, Мухано вы, видимо, хотели собрать об этом как можно больше данных. В бумагах их сохранились две записки с весьма любопытными сведениями о предсмертных распоряжениях подвижника, его кончине и погребении. Одна из них представляет собою, как значится в заголовке, «выписку из письма из Киева» (от кого и к кому неизвестно), и содержит в себе именно следующее;

«Спешу тебе сообщить, что вчера я получила из Киева: «в шестом часу утра в день Благовещения скончался, или просто, уснул сном младенца и праведника схимонах Парфений, сидя в стуле; замечательно, что недели за две он начал раздавать и дарить все свои иконы и прочие вещи, так что после него решительно ничего не осталось. – Все принадлежности к погребению: гроб, схиму, воздух и прочее все еще при жизни за несколько лет сделано им; между прочим на воздухе, или покрывале на лицо, была вышита сочиненная им молитва к Божией Матери, в которой он просит, чтобы Она дала ему любить Ея Сына и узреть в небесах радость Ея Благовещения и день крестный смерти Спасителя. И что ж?... Он скончался в Великую Страстную Пятницу, в которую Господь распят, и эта же пятница была ныне 25 марта, днем празднования Благовещения Божией Матери. И вот как Она буквально исполнила его желание и молитву, за великую веру и любовь, которые Он имел к Царице Небесной». Другая записка, писанная, по-видимому, рукой В. П. Шереметевой, представляет собою выдержку из письма какого-то «управляющего Сергея Ивановича». Содержание этой записки следующее:

«Драгоценного батюшку отца Парфения, его тело торжественно погребали в первый час по полудни в Лавре; служба самая благоговейная, всем собором, и несли до Голосеева на руках. Архимандриты провожали весь путь, иеромонахи несли все в облачении; в шестом часу предали земле в деревянной церкви с левого крыльца. При всей этой церемонии присутствовал сам Владыка и наместник. Эта торжественная церемония и любовь к батюшке привели в слезы всех проводников, которых было многое множество; но еще остановила неудобная погода: все время шел дождь. Икону вашего превосходительства, святителя Парфения, сам заживо батюшка поставил себе в головку в гробу. Четверо суток над батюшкой оплакивали его! Хотя бы была какая-нибудь перемена: как был живой, так и в гробу лежал – без малейшей перемены: одно только и заметно, что нет дыхания его. В домовой его церкви Владыка приказал иеромонахам служить до шести недель литургию и панихиду – по святом батюшке нашем. – По окончании, неизвестно, как эту службу переведут. Все жалеют и скорбят, что этот святой угол опустел. Прошлый год еще батюшка предсказывал, что его смерть будет на Благовещение. Так это и случилось. Все в большем понятии о святом старце. Отец Николай в память драгоценного старца отца Парфения – вашему превосходительству дал икону Сергия Радонежского» – P. S. «Выписано из письма управляющего Сергея Ивановича. Без сомнения, ни одной души нет, которая бы вполне не поскорбела о незабвенном святом отце Парфении. Вовсе не стар был. – Давно готов был к вечности».

По получении первого же известия о кончине иеросхимонаха Парфения, Мухановы не преминули письменно уведомить об этом некоторых своих знакомых, лично и близко знавших почившего подвижника: жившую в Москве, почитательницу духовного чина, Е. Посникову, иеромонаха Толшевской пустыни Иринарха и архимандрита Иверс кого монастыря Лаврентия.

Архимандрит Лаврентий, которому, как одному из ближайших и любимейших учеников отца Парфения, Татьяна Алексеевна написала, вместе с известием о кончине подвижника, и свое искреннее сочувствие и понесенной им великой утрате, прислал ей в ответ обширное письмо от 25 апреля 1855 года. Вот это письмо:

«Ваше превосходительство, милостивая государыня Татьяна Алексеевна! На всерадостный привет ваш: «Христос воскресе!» – примите от меня православное наше ответственное: «Воистину воскресе!» с моим усердным молитвенным желанием, да даст вам Воскресший Господь еще много, много раз светло праздновать Пасху здесь на земле, а там, на небе да сподобит истее причаститься велией и священнейшей Пасхи на всю блаженную вечность!

Примите мою искреннюю благодарность за утешение, которое доставили вы мне своим письмом. Да, не стало нашего батюшки отца Парфения! К воскресению Спасителя слетели Ангелы с небес на землю, а наш Ангел – батюшка пред праздником Светлого Воскресения отлетел от нас на небо. Скорбную весть я имел уже из Киева, но до получения мною вашего письма (до 13 апреля) никто ни одной строчкой не подал Оттуда мне в моем отдаленном уединении голоса соскорбящего. В Ивере на сей случай и на все другие мне – пришельцу нет и не ожидай сочувствующего; поскучать, поскорбеть здесь мне раздолье, сколько хочешь, никто не помешает. Не смею обременять вас объяснением моей личной скорби о потере батюшки; да он родимый не для меня, не для некоторых только, а для всех своих духовных детей безценен, незаменим, как отец и мать – родители; вся Лавра Печерская, начиная с Владыки, чувствуют и почувствуют эту потерю. У Господа ничего нет случайного: не потому ли, по Его устроению, обставилась кончина батюшки такими обстоятельствами; которые достоинство его лица делают виднее, и потерю его для нас ощутительнее? Батюшка будто ждал стечения Благовещения с Великим Пятком. Для него- праздник Благовещения: «благий и верный рабе! вниди в радость Господа твоего», а для нас – гроб, безмолвный проповедник скорби Великого Пятка. С другой стороны, нам и без потери батюшки скорби вдоволь: опора, защита наша от обышедших нас врагов, великий Государь восхищен от нас неожиданно; сколько верных его слуг сошло пред ним и за ним с позорища брани в защите Веры и Отечества! Не исполняет ли над нами Господь гневный суд Свой: отыму от вас исполина, и крепкаго... и пророка и смотреливаго, и старца (Ис. 3: 2). Праведниками стоит весь мир; с уменьшением их всегда малого числа, весь мир колеблется, как дом с повреждением основания. Господь один знает Своих избранных; но и из людей, кто видел, особенно слышал, батюшку, тот верно знает, что, с кончиною его, одним праведником, одним молитвенником за нас грешных меньше стало на грешной земле. Владыка называл его молитвенным старцем; точно, молитва составляла его отличительный характер: он весь, от всех и за всех, был молитвенною жертвою пред Господом, около сорока лет теплился, как неугасимая свечка, как лампада денно и нощно горящая. Молитва очистила, освятила его душу, низвела в нее ту благодатную силу влияния, которую испытывал каждый, кто только слышал беседу батюшкину. Послушав его, бывало, как-то освежаешься, ободряешься, чувствуешь, что и самому, кажись, можно бы приподняться, превозмочь свои немощи и предрассудки. Он не высказывал заоблачной мудрости, ни чрезмерных подвигов; у него все было просто-препросто и все потому ложилось на сердце и покоряло его. В Юрьевском монастыре, в ризнице, между дробными вещами покойницы матушки графини искал вывезенной ею из Клева книжицы -собрание мнений и изречений батюшки, но не нашлось.,.

Подробностей о кончине отца Парфения мне сообщено немного, но и из них видна смерть праведника, безболезненно и мирно отшедшего на вечный покой после толиких трудов иноческой жизни. Вот что одна из близких к покойному пишет мне на православном языке: «Спешу сообщить вам скорбную весть. Не стало на земле нашего родного отца, и в Лавре и в Киеве теперь оскуде преподобный. Батюшка наш отец Парфений перешел в горняя! В Великий Четверток поехала я к нему, желая хоть не на его служении, но все же в его церкви и за одной трапезой с ним причаститься Божественной Вечери. Меня поразила слабость и изнеможение, в котором его нашла... Как ты, как давно не наведалась меня? – голос едва был слышен. Однако же исповедал меня. При совершении литургии и причащении Святых Тайн внутренний голос говорил мне, что он не имать более пити с нами от плода лозного, дóндеже пиет е во Царствии Небесном. В алтарь уже не входил для причащения, а к нему принесли Святые Дары в его внутреннюю келейку; он сам надел на себя мантию и епитрахиль и, стоя у своего престольчика, причастился. По обедне я осталась у него с С.Н.Бердяевой; он напоил меня кофием, посидел довольно, потом говорит: «Елена, ты иди домой, придешь на всенощную, я лягу, а ты NN останься». Он лег, я села на скамеечку подле него, склонясь к его изголовью, чтобы слышать его речь, – очень тихо говорил. Полтора часа сидела я у него; говорил много, все ложилось на сердце, «Батюшка, – говорю я, – какой завтра чудный день!» – «Да, альфа и омега нашего спасения! Ох, доживу ли я до него?» – «Родимый, я еще надеюсь сказать вам: Христос Воскресе!» – «О нет, Пасху встречу там, впрочем, Бог весть; не исходит душа, а уж как хочется, – пора, пора! Видела ты NN? Он был у Лаврентия»,,. Не передам теперь всей беседы, долго, – она была именно прощальная, – я не могла оторваться от него. Прощаясь, благословил меня, положа руку на голову со словами: «Дух Святый найдет»... Я оставила его, впрочем, с надеждой увидеть его в Пасху; но утром рано, в день Благовещения и Распятия Спасителя, отец наместник извещает, что его уже не стало! Приехав, нашла его уже во гробе в его келейной церкви. Узнала, что в пять часов утра пономарь пришел прибрать церковь, слышит, что батюшка кашляет, и вышел из своей темненькой келейки, наливает из графина воду в стакан; тут входит генеральша Сабанеева, спрашивает: «Можно ли к батюшке? Мне надо исповедаться». – «Посмотрю, – говорит пономарь, – я слышал, что он встал и вышел». – Отворив двери, видит, что он сидит на скамеечке, облокотясь о столик, подходит: «Благословите, батюшка», – нет ответа... Он за ручку – душа уже отлетала! В субботу тело вынесено в Крестовоздвиженскую церковь, в светлый Понедельник отец наместник совершил там литургию, а Владыка с шестью архимандритами и многими иеромонахами отправил погребение. Я и Бердяева с седьмого часа стояли у гроба: стечение народа было необыкновенное; желавшим приложиться к ручке открывали и лицо; все поражались удивлением: четверодневный лежал, как спящий Ангел, – улыбка, спокойствие и ниже следа человеческого тления; не хотелось глаз отводить от него. И могли ли быть всуе пред Господом его молитвенные труды в продолжение тридцати девяти лет?! Тело перенесено в Голосеево для погребения в деревянной церкви. Заметили, что провожавшие до костей, как говорят, промочены были дождем, и никто не заболел, а архимандрит N, бывший дотоле в лихорадке, оздоровел». Более подробного содержания последней беседы батюшки еще не знаю. Покорнейше благодарю вас за ваше писание: при сочувствии в общем нашем горе, оно подало мне повод писать вам. С самого приезда в Ивер неотложно хотел писать, благодарить вас за ваше внимание ко мне страннику, но по разным обстоятельствам текли день за днем, так что, наконец, совестно было взяться за перо».

Через год по кончине иеросхимонаха Парфсния издано было «Сказание» о его жизни и подвигах. Вскоре по выходе в свет этого «Сказания», Е.Посниковой получены были от Н.Мальцевой три экземпляра его, с поручением передать один из них Мухановым. «Вчера я получила очень любезное письмо от госпожи Мальцевой, с приложением трех книг («Сказание о жизни отца Парфенил»), и вот что она пишет; «Вот три книги, из которых две для вас и вашей сестры, а третья – для госпож Мухановых, которые любили батюшку; потрудитесь доставить им книгу от меня. Это, хорошо впрочем составленное, жизнеописание дает только слабое представление о человеке Бо- жием, так как надо видеть таких людей, чтобы знать их; без этого будет только несовершенное представление об этих возвышенных натурах, каждое дыхание которых есть дар Духа Святаго. Я с особенным удовольствием передаю вам эти слова ее письма, так как вы имели удовольствие знать батюшку лично».

Необыкновенная, по своей нравственной высоте, личность отца Парфения и впоследствии служила для лиц, близко его знавших, предметом самых светлых и трогательных воспоминаний. Иногда невольно к памяти о нем приводили их воспоминания о других добрых деятелях веры и Церкви, подвизавшихся или под его руководством и влиянием или, так сказать, рука об руку с ним. «Главною связью нашего знакомства, наших отношений, – писала Е.Посникова Татьяне Алексеевне 14 июля 1857 года, – была всегда незабвенная наша графиня Анна Алексеевна; воспоминание о ней так живо в Киеве, я думаю, особенно в часовне⁸³ покойного отца Парфения; в доме, в котором она столько раз жила, – да упокоит Господь их души! Достойный батюшка и его достойная дочь находятся может быть вместе там, горе, и, верно, в Царствии Небесном». – В письме от 1 сентября 1859 года, княгиня В.Голицына пишет Муха новым о состоянии Киевского монашества после кончины митрополита Филарета: «Нет уже старцев без него и без отца Парфения, – все современное. Может быть, это нужно для теперешнего века; но когда ищешь сочувствия и духовной помощи, то ощущаешь необходимость в этих столпах веры, чтобы опереться и услышать слова, которые бы вас утешили и поддержали и были бы выражением Вечной Истины».

Любимым учеником и чадом преподобного Парфения был архимандрит Лаврентий – магистр Киевской Духовной Академии, оставивший учебную службу по болезни. Ранее он служил настоятелем в Киево – Выдубицком монастыре.

Чадом преподобного Парфения был и иеромонах Иринарх, раньше служивший в Воронежско- Митрофаньевом монастыре.

Духовными дочерьми были княгиня В.П.Голицына и ее дочь В.П.Шереметева, В.И.Молчанова, Н.Шупинская и другие.

Е.Н. Бердяева, урожденная Бахметева была духовной дочерью Парфения и тайной монахиней. «У меня, – вспоминает известный русский философ Николай Александрович Бердяев (1874– 1948), – была бабушка монахиня и прабабушка монахиня. Мать моего отца, урожденная Бахметева, была в тайном постриге еще при жизни моего деда. Она была близка к Киево-Печерской Лавре. Известный старец Парфений был ее духовником и другом, ее жизнь была им целиком определена. Помню детское впечатление. Когда умерла бабушка и меня привели на ее похороны, мне было лет шесть, я был поражен, что она лежала в гробу в монашеском облачении и ее хоронили по монашескому обряду. Монахи пришли и сказали: «Она наша». Бабушка моей матери, княгиня Кудашева, рожденная княжна Баратова, стала после смерти мужа настоящей монахиней. У меня и в советский период висел ее большой портрет масляными красками в монашеском облачении с очень строгим лицом. Бабушка жила в собственном доме с садом в верхней старинной части Киева, которая называлась Печерск. Атмосфера Печерска была особая, это смесь монашества и воинства. Там была Киево-Печерская Лавра, Никольский монастырь и много других церквей. На улицах постоянно встречались монахи. Там была Аскольдова могила, кладбище на горе над Днепром, где похоронена бабушка и другие мои предки. Вместе с тем Печерск был военной крепостью, там было много военных»⁸⁴.

Здесь мы расскажем о семействе Мухановых, с которым был в переписке преподобный Парфений, и о последней представительнице этого замечательного рода Прасковье Алексеевне Мухановой. Она собрала, сохранила и передала письма, благодаря которым мы узнали новое о последних года, днях и часах земной жизни преподобного Парфения.

Род Мухановых принадлежал к числу старинных и знатных дворянских фамилий. Прадед Прасковьи Алексеевны, Ипат Калиныч, был одним из любимейших сподвижников Петра Великого. Сирота с двенадцати лет, Ипат Калинович попал в число дворян, назначенных царем Петром в заграничную выучку, для флотской службы. Петр оказывал ему полное внимание и покровительства. Однажды он подарил ему на память свою рубашку, а другой раз благословил его иконою Тихвинской Божией Матери. У его сыны Ильи было семь сыновей, из которых первый – Алексей, отец Прасковьи Алексеевны. В царствование Екатерины II Алексей Ильич служил военным и имел георгиевский крест. В начале царствования Николая I он состоял Сенатором. Пользовался большим доверием императрицы Марии Федоровны и находился в личной переписке с нею. Семья его состояла из двух сыновей Николая и Владимира и из четырех дочерей, из которых три первые: Татьяна, Екатерина и Елизавета были фрейлинами Высочайшего двора; младшая – Прасковья – оставалась просто «девицей дворянкой», дочерью действительного тайного советника. Это была прекрасная христианская семья. Они делали вклады деньгами и вещами в церкви и монастыри и отличались щедрой христианской благотворительностью. Их постоянно осаждали разные сборшики, нищие, убогие, «бедные из благородных, – и никому не было отказа в помощи. Они сами посещали подвалы и лачуги бедняков, сами ухаживали за больными. Благодатный мир, любовь и согласие царствовали в семье Мухановых.

Старец Парфений любил эту семью. Письмом от 28 ноября 1853 года П.Сакович уведомляет Мухановых; «отец Парфений Вас не забывает и в своих молитвах, и в беседах»⁸⁶ В.П.Молчанова писала Татьяне Алексеевне «Мухановой 14 июля 1854 года: «С каким удовольствием он (отец Парфений) говорит всегда о вас, о ваших милых сестрах! А братья приехали? – спросил он меня. – О, добрые души! Напиши им всем мое благословение! Мне ощутительна та кротость, которая приписывается вам этими, столь простыми и трогательными, выражениями. О, как я радуюсь за вас, моя дорогая!""⁸⁷ .

За год до своей кончины в свой любимый день Благовещения Пресвятой Богородицы он писал сестрам Мухановым: «Радоваться вам о Господе, чала Божии, Татиана с сестрами своими единоутробными. Дай, Господи, чтобы на вас почивала благодать Пресвята го Духа, как на колеснице умной Четвероконной, живите, уповая на милость Божию и на ходатайство Богоматери со всеми святыми, и причтет вас Господь к иноческому девственному лику. Также сделайтесь до конца милостивыми ко всем, да стяжите друга Бога, милостынею. Вот вам по четкам, а я уже отхожу, туда, откуда поведением Божиим взят, простите о Христе, добрые сестры. Да будет на вас благословение Божие и покров Богородицы. Непотребный схимонах Парфений 1854 года сегодня праздник Благовещения Присно Девы Марии. Сей день, его же сотворил Господь. Возрадуемся и возвеселимся в онь».⁸⁸

Даже накануне своей кончины, в беседе с одной из дочерей духовных княгиней В.Голицыной, преподобный Парфений со светлым чувством вспоминал о Мухановых: «Он несколько раз упоминал мне о вас, говоря: Сохранили девство, а если мирно живут, то монашество в сердце»⁸⁹

Глубоко интересуясь подробностями о последних днях жизни, кончине и погребении отца Парфения, Мухановы, видимо, хотели собрать об этом как можно больше данных. Собранные письма, были сохранены Прасковьей Алексеевной Мухановой и благодаря этому мы имеем дополнительную информацию о последних днях и часах жизни, и кончины преподобного Парфения.

В отделе письменных источников ГИМ в архиве Мухановых хранится записная книжка Прасковьи Алексеевны Мухановой, в которую она записывала молитвы... Восьмого сентября 1854 года она занесла в нее «Ежедневную молитву схимонаха Парфения Киевского⁹⁰».

Прасковья Алексеевна была последней представительницей этой замечательной по складу ума, сердца и характера семьи. Непрестанные, в течение долгих лет, ее благотворения совершались без малейшей огласки. «Молитвенность и постоянное чтение духовных книг не мешали ей, даже в последний год жизни, наслаждаться поэзией Пушкина. Ее любили и уважали не только в знатном обществе, но и в хижинах, монастырях и богадельнях. Она была благодетельницей своих бывших крестьян,.. Было счастье узнать ее ближе»⁹¹. Прасковья Апексеевна была замечательной художницей, искусно писавшей иконы и картины акварелью и масляными красками. Вместе с сестрой своею, Елизаветой Алексеевной, также обладавшей художественным талантом, она написала образа для иконостаса и царских врат в Рождественскую церковь, в Старом Симонове, что близ Симонова монастыря. Есть иконы, писанные Прасковьей Алексеевной и Елизаветой Алексеевной, в Дивеевском монастыре и других обителях. В доме самой Мухановой было много икон собственного письма. Особенно художественно были выполнены ею иконы: Моление о чаше, Снятие с Креста и Воскресение Христово.

Когда в 1856 году ее братья жили в Санкт-Петербурге, их посетил граф А. П Толстой, знаток живописи. Здесь он обратил внимание на образ Иверской Божией Матери и пришел от него в восхищение, заметив на нем необыкновенно удачное выражение лица. Каково же было его удивление, когда он узнал, что образ этот писан не профессионалом художником, а дилетанткою, сестрою их, Прасковьей Алексеевной!

В доме Прасковьи Алексеевны была молельная комната, где совершались службы. Среди икон, находившихся здесь, Тихвинская икона Божией Матери – главная родословная святыня Мухановых: икона, которой Император Петр Великий благословил их прадеда, Ипата Калиныча за его честную, усердную и полезную службу. Икона эта старинного письма, немного более полуаршина длины и полуаршина ширины, покрыта серебряною, густо вызолоченною ризою, украшенною жемчугами и драгоценными камнями. Все замечательные иконы, принадлежащие П.А.Мухановой были завещаны ею церкви села Успенского, в том числе и Тихвинская икона Богоматери.

В последние годы перед кончиной Прасковьи Алексеевне было свыше восьмидесяти лет, когда отец Иоанн Кронштадтский, впервые увидев ее, выразился о ней со свойственной ему сердечностью: «Белая, белая, словно «Ангел"» Прасковья Алексеевна скончалась б октября 1894 года и похоронена в своем бывшем имении в селе Успенском Александровского уезда Владимирской области, где лежат ее родители, братья и сестры.

Митрополит Филарет (в миру Федор Григорьевич Амфитеатров) родился 17 (30) апреля 1779 года в селе Высокое Кромского уезда Орловской губернии в семье священника. Начальное образование юный Федор Амфитеатров получил у своего деда, в результате чего он на десятом году от рождения, то есть в 1789 году, был принят сразу во второй класс Орловского Духовного училища. В 1795 году, как лучший ученик училища, Федор Амфитеатров был переведен в богословский класс Севской Духовной семинарии, которую окончил в 1797 году. По окончании семинарии, 7 (20) ноября 1798 года, Ф.Г. Амфитеатров принял монашеский постриг с именем Филарет (в честь святого Филарета Милостивого).

Девятого (22) ноября 1798 года монах Филарет был возведен в чин иеродиакона и назначен учителем поэзии и греческого языка Севской Духовной семинарии. Тринадцатого (26) января 1799 года иеродиакон Филарет был возведен в чин иеромонаха, в 1802 году – в чин игумена и назначен ректором Севской Духовной семинарии и настоятелем Севского монастыря. В 1804 году игумен Филарет в двадцатипятилетнем возрасте возведен в чин архимандрита и назначен ректором Оренбургской Духовной семинарии. В 1805 году архимандрит Филарет назначен настоятелем Уфимского Успенского монастыря, 10 (23) ноября 1810 года – ректором Тобольской Духовной семинарии, 2 (15) декабря 1813 года – настоятелем Волоколамского монастыря Московской епархии, 15 (28) февраля 1814 года – инспектором Санкт-Петербургской Духовной Академии.

1814 году архимандрит Филарет был признан заслуживающим ученой степени доктора богословия за совокупность трудов, после чего 1 (14) октября 1814 года назначен инспектором Московской Духовной Академии, 1 октября 1815 года – ректором Московской Духовной Академии и настоятелем Воскресенского монастыря в Новом Иерусалиме. Первого (14) июля 1819 года архимандрит Филарет возведен в чин епископа Калужского и Боровского, а 12 (25) января 1825 года перемещен епископом Рязанским и Касимовским. Двадцать второго августа (4 сентября) 1826 года преосвященный Филарет возведен в чин архиепископа и назначен членом Комиссии Духовных училищ. Двадцать пятого февраля (9 марта) 1828 года Архиепископ Филарет назначен на Казанскую кафедру, а в 1836 году назначен членом Святейшего Синода. Шестого (19) февраля 1837 года он избран действительным членом Российской академии.

Восемнадцатого апреля (1 мая) 1837 года в возрасте пятидесяти восьми лет Высокопреосвященный Филарет был назначен митрополитом Киевским, где и пребывал двадцать с лишним лет до своей блаженной кончины.

Поселившись в Лавре, митрополит Филарет занялся устройством внутренней жизни Лаврской обители по правилам монашеского жития, установленного основателями Лавры – святыми преподобными Антонием и Феодосием Печерскими. Он запретил отвлекать братию монастыря на полевые работы, строго следил за нравственным состоянием братии, постоянно наставлял их своими добрыми и мудрыми поучениями. Вскоре и братия стала относиться к своему Архипастырю с благоговейным почитанием и любовью. Современники говорили о владыке: «Мы знали его как доблестнейшего подвижника, успевавшего притом и воспитывать подвижников».

По словам архимандрита Сергия (Василевского), «Неизменное стремление к сокровенному монашескому подвигу побудило и святителя Филарета в 1841 году тайно принять на себя великий иноческий образ с наречением имени Феодосия (в честь преподобного Феодосия Печерского и в живое подражание этому святому в святоиноческом житии». До кончины высокопреосвященнейшего Филарета это оставалось тайной, ведомой только его духовному отцу Парфению, но сам факт этого события свидетельствует, что по жизни и подвигам своим святитель Филарет принадлежал к числу избранников Божиих.

Новое имя преподобного Феодосия, принятое Филаретом, побуждает его к новым подвигам смирения и самоуничижения. Дивились видевшие святителя-старца носившим кирпичи при создании церкви в пустыни Голосеевской и недоумевали, что значит сие... но это было истинным проявлением живого подражания высокопреосвященного новому своему Ангелу, – святому Феодосию, который иногда носил воду, иногда из лесу дрова, иногда же «братиям почивающим, взем разделенное жито, коегождо часть измеливаше» то время принятие схимы лицом в высшем сане святительства было одним из самых редчайших в истории всей Церкви Христианской. Архипастырь называл схиму «сокровище царских милостей к моему недостоинству».

Как уже говорилось, весной и летом митрополит Филарет выезжал вместе с иеросхимонахом Парфением в Голосеевскую пустынь, и с ним же потом возвращался на праздники в Лавру. Они оказывали друг на друга благотворное влияние, и их духовный союз становился все прочнее. Святитель Филарет – сам строгий аскет – умел сочетать достоинство церковного иерарха с личным смирением.

Протоиерей Н. Флоренский сообщил⁹², что рассказывал им, тогдашним студентам, Киевской Духовной Академии, архимандрит Платон (Фивейский), скончавшийся в сане архиепископа Костромского. В 1846 году во время поста Успенского у Владыки собрались на обед в Голосеево архимандриты: ректор академии, ректор семинарии, архимандрит из Московской Академии (архимандрит Платон) и другие. День был воскресный. На обед стали подавать рыбу. Вошел Парфений, и промолвил вслух Митрополиту и гостям: «Владыко святый! В Успенский пост рыбная пища разрешается только на праздник Преображения». Владыка немедленно приказал убрать рыбу и подать на стол картофель и грибы».

В жизни и действиях высокопреосвященного Филарета и сам отец Парфений и другие также видели для себя истинный образец. «Филарет Благочестивый», как его называл император Николай I, был чужд официальному духу церковной власти, он показывал себя, как смиренный послушник, подчиняющийся обычаям святых отцов Печерских.

Архиепископ Воронежский Антоний (Смирницкий) писал иеросхимонаху Парфению: «Вам Бог послал великого архипастыря, отличающегося , сверх прочих Духа Святаго даров, боголюбезным смиренномудрием...» Иеросхимонах Парфений любил и чтил своего архипастыря безпредельно.

Архимандрит Антоний (Амфитеатров), составитель жизнеописания отца Парфения, кратко и очень верно изобразил духовные отношения между отцом Парфением и святителем Филаретом в следующих назидательнейших чертах: «Велика была к старцу любовь святителя, но безпредельна и преданность старца к святителю, и этот духовный союз, только на время прерванный смертью последнего, составлял для обоих утешение в их подвижническом странствии в житии сем. Душа архипастыря, утомлявшаяся нередко многотрудными занятиями своего сана, отдыхала в беседе просвещенного духом, но младенствующего понятиями обо всем земном, старца, а душа старца с безусловным доверием опиралась о мудрость архипастыря».

Архимандрит Сергий Василевский пишет: «А как эти взаимно-назидательные отношения начались между ними с самого первого времени, как поступил на митрополию высокопреосвященный Филарет, и продолжались в течение почти восемнадцати лет, то, сколько перелилось, так сказать, этих духовно-спасительных струй из души в душу духовных сподвижников, и могли ли эти струи не изливаться и на прочих избранных братий?!»

Перед кончиной старца Парфения владыка посетил его и по довольно долгой беседе оба старца простились с особенным чувством умиления, предвидя ясно, что уже не увидят друг друга в здешней жизни.

В письме к Е. Мухановой духовная дочь отца Парфения княгиня В. Голицына пишет: «Смертью дорогого батюшки он (митрополит), кажется, не столь огорчен, как бы я того желала; без сомнения, у него такой взгляд на это, постичь который мы не можем; но он находит совершенно естественным, что его нет, и повторяет: «Я сам скоро с ним увижусь», – что меня нисколько не утешает...»⁹³.

В кабинетном календаре высокопреосвященного Филарета за 1855 год против 20 ноября его рукой написано: «Получил радостную весть об отшествии моем ко Христу в жизнь вечную». Впоследствии он сказывал, что в ночь того числа видел во сне покойного старца отца Парфения, который будто бы служил вместе с ним Литургию. Когда же старец подошел к Престолу и архипастырь, держа чашу, полную Святой Крови, причастил его, то сказал ему: «Потерпи, Владыко святый, и тебя Господь скоро возьмет к себе»⁹⁴. Так преподобный Парфений не оставил своего духовного сына. В декабре 1855 года высокопреосвященный Филарет сильно заболел. После весьма тяжкой болезни Филарет стал изнемогать, подвергаться частым недугам, но переносил их с изумительным терпением и благодушием, зная, что они приближают вожделенный для него час переселения в жизнь вечную⁹⁵. До последних дней своей жизни Киевский архипастырь был неутомим как в трудах святительского служения, так и в подвигах иноческой жизни, и переносил эти трудности и подвиги с удивительной бодростью, укрепляемый помощью свыше.

Двадцать первого декабря (3 января) 1857 года, на семьдесят шестом году жизни, святитель Филарет, возглавлявший Киевскую кафедру на протяжении двадцати лет, отошел в блаженную вечность. Преосвященного, согласно его завещанию, похоронят в церкви Воздвижения Креста Господня Киево-Печерской Лавры. Сейчас мощи святителя Филарета почивают в Дальних пещерах Киево-Печерской Лавры.

Святитель Филарет, митрополит Киевский и Галицкий, прославлен Украинской Православной Церковью в соборе преподобных Киево-Печерских Дальних пещер. День памяти – 28 июня, 21 декабря. Прославлен в соборе Сибирских святых митрополит Киевский Филарет в 1984 году (дни памяти – 21 декабря2 января и 10/23 июня) и в соборе Ростово-Ярославских (день памяти 23 мая5 июня).

Графиня Анна Алексеевна Орлова⁹⁶ была единственной дочерью знаменитого героя Чесменского сражения в Русско-Турецкой войне в 1770 году, графа Алексея Григорьевича Орлова, к фамилии которого Императрица Екатерина II добавила почетное прибавление «Чесменский»,

Графиня родилась 2 мая 1784 года и на первом году жизни лишилась матери. По смерти супруги граф Алексей Григорьевич сосредоточил все внимание на воспитании дочери. В наставники ей он пригласил людей образованных, соединявших с просвещенным умом неиспорченность нравов и религиозность – этот краеугольный камень образования.

За участие в войне с Наполеоном в 1806 году ему был пожалован орден Святого Владимира. Впоследствии, оканчивая свои дни подле дочери в Москве, в безмятежном покое, граф Алексей Григорьевич отошел ко Господу 24 декабря 1808 года после короткой болезни на семьдесят втором году жизни.

Графиня Анна Алексеевна, не знавшая дотоле печали и горя, пораженная смертию родителя, лишилась чувств и оставалась четырнадцать часов без признаков жизни... Лишь только она надела черное платье, как в присутствии окружающих, подошла к иконам и, пав на колени, рыдая, произнесла: «Господи! Ты взял мою мать, которой я не знала, теперь Тебе угодно взять моего отца, будь мне вместо матери и отца и руководствуй всеми поступками моей жизни». Молитва, вознесенная из глубины чистого сердца, с полной верою и надеждою на Бога, восприняла благословение Божие на всю последующую жизнь графини⁹⁷.

Молодая графиня нашла утешение в молитве и отправилась поклониться преподобным в Киево-Печерскую Лавру и в Ростов. У могилы святителя Димитрия в Ростовском монастыре она повстречала старца, иеромонаха Амфилохия, известного своей благочестивой и подвижнической жизнью. Сей добродетельный старец своими мудрыми советами и наставлениями, несомненно, повлиял на графиню. Общаясь с ним, графиня все сильнее чувствовала охлаждение к мирскому пониманию счастья, суетности мирских развлечений и непрочности всего, что человек создает для себя в земной жизни, вынесла твердое убеждение, что ни богатство, ни знатность, ни блеск не могут дать истинного покоя духу человеческому, и только одна деятельная вера и любовь к Богу могут доставить мир душе здесь и жизнь блаженную в вечности.

При жизни и по смерти благочестивого отца Амфилохия графиня Анна Алексеевна неуклонно шла по стезе, им указанной. Пребывать в молитве, заниматься богомыслием, избегать мирских суетных наслаждений стало первою ее заботой и главнейшей потребностью. Наследовав огромное состояние, она положила для себя правилом употреблять богатство не для себя, а для Бога, и таким образом но слову Евангелия, желая богатеть в Бога, она для храмов Его, для обителей и ближних не жалела ничего, рассыпала благодеяния явно и сокровенно. Эти наружные жертвы и видимые подаяния соединяла с удивительным умением скрывать все, что делала доброго для своего спасения, не противореча духу времени и приличиям светского обращения в обществе.

Приняв твердую решимость посвятить жизнь Богу и ближним, графиня, зная, как многотруден путь христианского совершенствования, желала по смерти иеромонаха Амфилохия найти другого руководителя, известного святостью жизни, к которому могла бы обращаться за советами в искушениях, от которого могла бы принимать наставления к жизни.

Такого руководителя указал ей преосвященный Иннокентий, епископ Пензенский и Саратовский, известный благочестивой жизнью и христианским просвещением. Подвижническая жизнь Иннокентия и сила его проповеди сделали имя его известным на всем пространстве России и привлекали особенное внимание графини Анны Алексеевны.

Осведомясь о приезде в Москву преосвященного Иннокентия, следовавшего в Пензу, и о его тяжкой болезни, графиня спешила принять от него благословение, посетила архипастыря и упросила для удобнейшего излечения переехать в дом ее, предоставив его в полное распоряжение Преосвященного.

Затем, кроме того, неотступно просила Архипастыря указать ей наставника в духовной жизни. Епископ назвал иеромонаха Фотия из Петербурга, своего бывшего студента в Киевской Духовной Академии, который ныне сам был законоучителем. Последовавшая вслед за тем христианская, замечательная кончина преосвященного Иннокентия еще более утвердила слова его в сердце графини. Она решила непременно ввериться избранному им наставнику и не отступила от благого намерения

В отце Фотии она нашла не только духовного наставника, но и помощника в своей благотворительной деятельности. Позднее она писала: «Он привлек мое внимание смелостью и безстрашием, с которыми он, законоучитель из Кадетского корпуса, молодой монах, начал обличать господствовавшие в то время заблуждения. Все были против него, начиная с высшего общества. Он этого не побоялся... Письма его напоминали мне послания апостолов. Узнав его лучше, я уверилась, что он абсолютно ничего не искал для себя лично». Поэтому графиня Анна Алексеевна совершенно сознательно стала главным помощником отца Фотия в борьбе за чистоту Православия, щедро снабжая его деньгами для этой цели. Скончался архимандрит Фотий 26 февраля 1838 года.

Более двадцати пяти лет почти постоянно живя возле Юрьевской обители, графиня Анна Алексеевна, особенно в последние годы, ежедневно слушала всенощную службу и раннюю обедню в нижней церкви Похвалы Богородицы, с литиею каждый день и с панихидою по субботам, кроме праздников по ее родителям и (после 1833 года) по усопшем архимандрите Фотии. Она считала его также своим отцом, потому что он воспитал в ней жизнь духовную. Во время Святой Четыредесятнипы графиня приезжала к общей Божественной службе в церковь Всемилостивого Спаса. В Великий пост проводила большую часть дня в церкви, а по ночам предавалась уединенной домашней молитве. В это время воздержание в пище графини усиливалось до пост-ничества древних отшельников: в первую неделю поста до субботы она не вкушала ничего, кроме просфоры и теплоты в храме в среду и в пятницу за преждеосвященною обеднею, а в Страстную Неделю принимала пищу только в Великий Четверток. Приобщалась Святых Тайн каждую субботу и воскресенье; вставала в эти дни в два часа по полуночи, и первая являлась к заутрени в три часа. День, в который сподоблялась приобщиться Святых Тайн, графиня всегда называла днем блаженства и душевного торжества: она жаждала только «манны небесной», источника вечной жизни, для которой бросила богатство, наслаждения света, почести и все земные удобства. Даже в те дни, когда Церковь не предписывает поста и разрешает на вкушение пищи более питательной, графиня не позволяла себе пользоваться предлагаемой свободой, не вкушала мяса, не употребляла и пищи молочной, а рыбную принимала только тогда, когда разрешается Церковным Уставом.

Отказавшись от удовольствий мирской жизни, графиня Анна Алексеевна не прекратила всех отношений к обществу и несла все обязанности, наложенные на нее высоким ее званием. С семи лет она была фрейлиной Императрицы и отличалась особой преданностью Царской Семье. В обществе во время беседы ни словом, ни поведением не давала ни малейшего намека на подвижническую жизнь, которую вела тихо ради Господа и спасения своей души. Кто видел ее лишь в гостиных, тот даже не подозревал, что большую часть своего времени она проводила в молитве и в трудах благочестия.

Во всякое свободное время она читала псалмы Давидовы; первый, третий, шестой и девятый часы, акафист Спасителю и Божией Матери, великомученице Варваре и другим святым, канон Ангелу Хранителю. Каждую полночь вставала и двенадцать раз повторяла молитву: «Богородице Дево, радуйся». Чтобы не пропустить желанной минуты, графиня никогда не с пала до наступления этого часа на обыкновенной своей кровати, впрочем самой простой и незавидной, а на особенном диване в молитвенной своей комнате, прямо против Казанской иконы Божией Матери и прочих святых икон, и уже после совершения полунощной молитвы отходила в опочивальню. Так проводила жизнь дочь знаменитого Чесменского героя.

Одинаково принимала она богатых и бедных, самых знатных людей и самых незначительных в обществе, и те, и другие равно пользовались ее радушным приемом, если не находила их слишком чуждыми себе по духу. Графиня никогда не увлекалась гневом или досадою. Удивительная способность владеть собою развилась в ней с самых молодых лет и с годами все более и более утверждалась, особенно в Юрьевском уединении, где не встречалась с тем, что могло бы возмущать и волновать ее душу.

Когда обстоятельства вызывали строгость и взыскательность, она предпочитала христианское терпение и снисхождение к слабостям ближнего. Обязанности своего звания исполняла всегда с точностью. Она была терпелива во всех действиях, христианские подвиги совершала без тщеславия и не было границ ее милосердию. Нищие и бедные со всех сторон текли к графине. Они являлись повседневно и утром, и вечером, были радушно всем довольствованы и отпускались с милостынею.

Но главнейшие ее приношения были жертвуемы на пользу монастырей, которые считала графиня священным хранилищем Церковных Уставов и благочестия. В них окончили земную жизнь большая часть святых угодников, прославленных чудесами.

«Едва ли когда-нибудь и где-нибудь частный человек принес такую жертву Богу!» – писал коллежский советник Елагин о благодеяниях графини Анны Алексеевны Орловой-Чесменской.

Известно, что за свою жизнь графиня Орлова пожертвовала монастырям и церквям по меньшей мере около 25 миллионов рублей (а это во много раз больше, чем соответствующая сумма сегодня), и не учтено, сколько еще миллионов было ею роздано бедным и потрачено на иные благотворительные цели. По смерти своей она оставила по 5000 рублей каждому из 340 монастырей, а некоторым монастырям намного большие суммы; по 3000 рублей было направлено в 48 кафедральных соборов и по 6000 рублей – в каждую епархию в России для вдов и сирот духовных лиц.

Графиня усердно посещала святые места, Божии храмы, монастыри и Лавры. К Киевской Лавре она питала особенное благоговение как к древнейшей Русской святыне и колыбели Святой Православной Веры и Отечества.

«Смерть Фотия приблизила Анну Алексеевну к Киеву, и здесь обрела она, – пишет граф Сергей Дмитриевич Шереметев (Г.С.Ш.)⁹⁸, – духовную опору в лице известного одухотворенного старца схииеромонаха⁹⁹ Парфения, человека высокой жизни. Киевский домик графини Орловой на живописной круче Днепра, в котором живал Парфений, доныне остается светлым памятником их духовного сближения». Е. Посникова писала Мухановой Татьяне Алексеевне 14 июля 1857 года: «Главной связью нашего знакомства и отношений была всегда незабвенная наша графиня Анна Алексеевна; воспоминание о ней так живо в Киеве… Да упокоит Господь их души! Достойный батюшка и его достойная дочь находятся может быть вместе там, горе, и, верно, в Царствии Небесном»¹⁰⁰.

Молва народная говорила, что графиня Анна Орлова была тайной монахиней. После кончины ее это перестало быть тайной.

Граф Сергей Шереметев в своей книге о графине Анне Орловой-Чесменской приводит выписку из письма Екатерины Ивановны Набоковой к Авдотье Николаевне Посниковой от 7 октября 1848 года (из архива Н.С.Мальцева) о смерти Анны (в инокинях Агнии) в Юрьевом монастыре 5 октября. В нем описывается встреча с графиней, весь ее последний день и ее кончина. «...Лежит теперь Ангел и в образе ангельском; все, может быть, знали, но мы здесь узнали теперь, что графиня пострижена в Киеве в последнее там пребывание и названа Агниею, – и поминают девицу графиню Анну, в инокинях Агнию...»¹⁰¹.

Графиня Орлова

(Чесменская)

«После кончины графини в ее молебной комнате было обнаружено большое напрестольное Евангелие, постоянно служившее ей для чтения, и после смерти вместе с другими вещами доставшееся Юрьеву монастырю. В этом Святом Евангелии, покрытом по красному бархату серебро-позолоченными украшениями, есть две надписи. На последнем листе находится любопытная первая надпись, сделанная преподобным Парфением, из которой ясно видно,что графиня на самом деле была монахиней и, возможно, стала ею именно 22 августа 1845 года. Надпись гласила: «Христос да благословит душу твою, cecтpa во Христе Еинга, читай сию книгу, да разумеешь, в чем есть воля Божия, и познаешь тайны Его, незабвенно сердцем твоим, молись и за меня, а сей Дар Святой Ты прими от руки Богоматери, от Госпожи, Печерской Игуменьи, и Моей и Твоей. Схимо-Парфений, 1845 Августа 22 дня. Аллилуиа».

Ясно, что имя Еинга здесь – монашеское имя графини – Агния; оно написано в (зевательном падеже – Агние), чтобы сохранить тайну. Это же имя написано в том же Евангелии, в конце, после 12-го страстного Евангелия, по-видимому, рукою Парфения, вероятно, постригшего Анну Орлову. Здесь чернилами написано сначала слово «конец», далее нарисовано нечто вроде цветка, и под ним рядом имена славянскими буквами: Парфений и Агния»¹⁰² – это вторая надпись.

Это Евангелие¹⁰³, которое подарил преподобный Парфений графине Анне Алексеевне Орловой-Чесменской, считалось утерянным. Однако удалось выяснить, что оно хранится в Великом Новгороде в Новгородском Государственном объединенном музее-заповеднике.

Действительно, на последнем листе Евангелия, хранившегося в Новгородском музее-заповеднике, мы видим первую дарственную надпись, сделанную старцем Парфением. Фотография печатается впервые.

Что касается второй надписи, то в разных публикациях се местонахождение указывалось по-разному или вообще о ней ничего не говорилось. Так, в статье иеромонаха Серафима Роуза «Тайная монахиня Агния»¹⁰⁴ написано: «Это же имя написано, открыто в том самом Евангелии, в конце, после двенадцатой строки Евангельской...». Что значит: «после двенадцатой строки Евангельской»? Где искать эту надпись? Было непонятно,

А что значит: «после 12-го Страстного Евангелия»? На Страстной седмице в Великий Четверг на утрене читается Евангелие 12-ти Святых Страстей Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. По-видимому, под 12-м Страстным Евангелием подразумевалось, читаемое на Страстной седмице в Великий Четверг на утрене последнее 12-е Евангелие (Мф, 27: 62–66). Последний стих 27-й главы: Они пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать. После этой Евангельской строки и должна, по-видимому, стоять «вторая надпись», сделанная преподобным Парфением.

По нашей просьбе в Новгородском музее-заповеднике еще раз просмотрели все страницы Евангелия Анны Орловой. Оказалось, что в нем после четырех Евангелий, Соборника, указания как «честь» Евангелие и в каком порядке, находились еще несколько отдельных разрозненных страниц. На одной из них заместителем генерального директора

музея Н.В.Горминой была обнаружена «вторая надпись» преподобного Парфения. И действительно, она была сделана в конце Страстного Евангелия (Мф. 27: 66), читаемого на Страстной седмице в четверг на утрене (фотография печатается впервые).

Великий Четверг действительно стал «концом», последним днем земной жизни прозорливого старца. Через десять лет 24 марта 1855 года в Великий Четверг на утрене духовник Лавры Парфений в последний раз будет слушать двенадцатое последнее Страстное Евангелие (Мф. 27; 62–66). Как мы уже знаем, преподобный Парфений скончался в Великую Пятницу 25 марта 1855 года в 5 часов утра.

Блаженный Паисий (в миру Прокопий Григорьевич Яроцкий) родился 8 июля 1821 года. В 1850 году, 23 марта, он был зачислен действительным послушником Киевской Лавры с оставлением на клиросном послушании при пещерах. Многочисленные рассказы о духовных подвигах и выдающихся чертах непостижимого образа жизни отца Парфения не раз закрадывались в глубину сердца Прокопия, побуждая впечатлительный ум к полезным для души размышлениям. С этих пор Прокопий избрал своим духовником отца Парфения.

Келья великого старца Парфения находилась тут же, у Ближних Пещер. И едва только Прокопия начинали угнетать помыслы или обуревать страсти, он с младенческим доверием немедленно спешил к старцу Парфению, чтобы получить от него полезное назидание. Проста и безыскусственна была речь старца Парфения. Но, будучи преисполнена воды живой, она напаяла, укрепляла и врачевала простую и горячо верующую душу Прокопия. После таких бесед Прокопий внутренне перерождался. Он думал лишь об одном: как бы непрестанно трудиться, молиться, всегда и во всем слушаться своего начальника, никого не оскорблять и не осуждать. И утверждаясь всегда в этом правиле, действовал и поступал согласно его требованию.

Положив, таким образом, доброе начало спасению своей души, Прокопий стал понемногу совершенствоваться духом. Клиросные обязанности, которые исполнял Прокопий на пещерах, считались послушанием нелегким. Но Прокопий, отдавая этому труду все свое время, никогда не жаловался на тягость своего утомительного послушания и продолжал служить для всех образцом кротости, терпения и смирения. По всем недоуменным вопросам духовной жизни он сразу же обращался к своему духовному отцу старцу Парфению.

Тридцать первого октября 1854 года Прокопий был пострижен в рясофор с именем Паисий. Добровольно принял на себя вид безумного, а нередко и мнимо нравственно падшего человека. За добровольное мученичество Господь прославил блаженного старца даром прозорливости и исцелений. В 1993 году Священный Синод Украинской Православной Церкви причислил Прокопия Яроцкого клику местночтимых святых вместе с преподобными Парфением, Феофилом, Алексием и Досифеей (Киевскими подвижниками благочестия XVIII – XIX веков). День памяти его 17/30 апреля.

Преподобный Алексий (в миру Шепелев Владимир Иванович) родился 14 апреля 1840 года совершенно немым. Задолго до его рождения, в 1831 году, его мать, Мария Казимировна, получила от архиепископа Воронежского Антония (Смирницкого) такое предсказание: «У тебя родится сын – калека, но не скорби об этом: он будет Божиим слугою». Через семь с лишним лет после этого, в первый день Пасхи 1840 года, родился девятый ребенок, совершенно немой мальчик, которого назвали в крещении Владимиром. Отец Владимира, потомственный дворянин, служивший в Киевском Арсенале, умер, когда Владимиру было три года. Все заботы о семье легли на Марию Казимировну, которая больше всего заботилась о благочестивом воспитании детей. Большую роль в судьбе Володи сыграл митрополит Киевский Филарет. В первый день Пасхи 1853 года Господь через святителя Филарета исцелил Володю от немоты. В июле 1853 года мать отдала тринадцатилетнего Володю в Киево-Печерскую Лавру и спустя четыре дня умерла. Владыка Филарет, забрал осиротевшего мальчика в свои послушники, взяв на себя и все заботы о нем. Заботясь об умственном образовании отрока, не забывал Владыка и о его нравственном воспитании.

Другим воспитателем юного Владимира был старец Парфений. Он тоже вложил в него всю свою душу. Великий молитвенный старец рассказывал юному отроку о значении молитвы и объяснял, что любовь к Богу можно возжечь только одной молитвой. Он обучал его истинной молитве, чтобы молитва обратилась для него в такую же потребность, как пища или питье, или же сделалась у него, как бы болячкой, вросшей в сердце. Конечно старец рассказывал Владимиру и о великих подвижниках древности» и о святых как в ближних, так и в дальних пещерах Киево-Печерской Лавры почивающих, которых сам обходил yтром и вечером и знал всех по именам, ибо велика была любовь и вера его к преподобным Печерским. Сам старец, особенно поражавший всех своим удивительным нестяжанием (у него не было другой одежды, кроме той, которую носил), и Владимира старался расположить к нестяжательности. Денег старец не имел. Если, по неотступному убеждению преданных ему, и принимал он усердные их приношения, то немедленно все раздавал нищим, постоянно толпившимся близ его кельи. Никогда убогие не отходили от него с пустыми руками; он непременно находил что-нибудь дать им, хоть бы то было необходимейшее для него самого. Заметив однажды, что мальчик играется с блестящим червонцем, подаренным ему богатым купцом, преподобный Парфений строго заметил ему; «Зачем ты играешь с диаволом?» Владимир запомнил это замечание на всю жизнь и, уже будучи преклонным старцем, любил вспоминать это наставление мудрого преподобного Парфения. Да и сама жизнь старца Парфения была для Владимира живым примером подвижничества. «Сказание о жизни и подвигах Старца...», изданное через год после кончины исросхимонаха Парфения, eго молитвы и наставления конечно были всегда с молодым послушником Владимиром, а потом монахом и отцом Алексием. Он строго выполнял наставления своего духовного отца Парфения.

Владимир Шепелев пробыл действительным послушником Киево-Печерской Лавры пятнадцать лет. В 1872 году его постригли в монашество с именем Алексий, а 6 декабря 1875 года Киевский Митрополит Арсений рукоположил его в сан иеромонаха. Став иеромонахом, отец Алексий получил и новое послушание – духовничество, которое впоследствии исполнял до конца дней своих при разных храмах Лавры, в Спасо-Преображенской пустыни и а Голосеевской пустыни, приписанных к Киево-Печерской Лавре. В Голосеевекую пустынь, которую любил митрополит Филарет, и в которой в церкви в честь иконы Божией Матери «Живоносный источник» находилась могилка любимого им старца Парфения, отец Алексий был переведен 15 ноября 1895 года. Это место подвижничества двух великих Киевских старцев, его воспитателей и учителей – митрополита Филарета и старца Парфения. Здесь они проводили обыкновенно весну и лето. Сюда часто приезжал и сам отец Алексий, будучи послушником Владыки. В Голосеевской пустыни старец Алексий прожил двадцать один год.

Отец Алексий, также как старец Парфений стяжал истинную молитву, также был духовником Киево-Печерской Лавры более двадцати лет, до самой своей кончины, также до последнего дня исповедовал и благословлял своих духовных детей, также приезжали к нему со всей России бедные и богатые, монахи и миряне, также, как преподобному Парфению, ему не хватало времени для сна, также, как преподобному Парфению, Господь открыл ему время его кончины, также, как преподобный Парфений, он тихо отошел ко Господу 11 (24) марта 1917 года, и также был погребен в Голосеевской пустыни у церкви в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник» и даже прославлены они были вместе как местночтимые святые Украинской Православной Церковью в 1993 году.

Митрополит Иоанникий (Руднев), сын диакона, родился к 1826 году в Тульской губернии Новоcильковcкого уезда, в селе Вышнем-Скворчем, в миру носил имя Иоанн. С 1840 по 1845 годы обучался в Тульской Духовной семинарии наукам богословским, философским, словесным, историческим, физико-математическим, языкам (латинскому, греческому и немецкому) и окончил в ней курс наук со степенью первого студента. В 1845 году поступил и в 1849 году окончил Киевскую Духовную Академию. Согласно «давнему своему желанию» Иоанн Руднев подал прошение о пострижении его в монашество. Одиннадцатого октября 1849 года ректор Киевской Духовной Академии архимандрит (впоследствии архиепископ) Димитрий сам постриг его в монашество в Киево-Печерской Лавре, в церкви и пещере преподобного Антония, с наречением имени Иоанникия, причем восприемником по монашеству будущего святителя Русской Церкви был преподобный Парфений. Шестого ноября Иоанникий был рукоположен в иеродиакона, а седьмого – в иеромонаха.

С этого дня и началось редкое в человеческой истории служение питомца Киевской Духовной Академии. Первые пятнадцать лет службы своей он посвятил просвещению духовного юношества в качестве наставника и начальника среднего и высших духовно-учебных заведений, а последние тридцать пять лет он служит Церкви Божией в должности епархиального Архиерея.

В Киевской Духовной Академии в первый раз Владыка служил девять лет в должности наставника (со званием бакалавра, а с 1856 года – профессора), помощника инспектора и инспектора, причем преподавал Священное Писание, богословие и вообще богословские науки.

После годичной службы в должности ректора Киевской Духовной семинарии Владыка снова возвратился под кров родной Академии, в качестве ее ректора.

Шестого октября 1860 года высокопреосвященный Иоанникий был призван к управлению Петербургской Духовной Академией, во главе которой он находился до 12 января 1864 года.

Самостоятельное архиерейское служение высокопреосвященного Иоанникия началось с 12 января 1864 года. Это 35-летнее служение в пяти епархиях – Саратовской, Нижегородской, Грузинской, Московской (1882–1891 гг.) и Киевской (1891–1899 гг.) ознаменовано целым рядом многочисленных великих и редких в человеческой жизни деяний и учреждений духовно-просветительных и человеколюбиво-благотворительных.

Святитель хорошо знал жалкую и бедственную обстановку, в которой воспитывались и приготовлялись тогда будущие пастыри, и потому употреблял все усилия к тому, чтобы облегчить, сделав, по возможности, наиболее благоприятными условия воспитания и образования будущих пастырей Церкви Христовой.

Семнадцатого ноября 1891 года, через тридцать один год, Святитель Иоанникий снова возвратился туда, где получил высшее образование и где протекали первые «лучшие» годы его служения Церкви Божией – на кафедру Киевской митрополии. Он был последним Киевским митрополитом XIX века. Восьмилетнее служение владыки митрополита Иоанникия на кафедре Киевской явилось весьма благоплодным.

Трудясь на пользу Киевской епархии, митрополит Иоанникий в эти последние восемь лет не переставал принимать самое живое, энергичное и плодотворное участие в высшем управлении всей Русской Церковью, а 25 декабря 1898 года, державною волею Помазанника Божия, призван, как первосвятитель Русской Церкви, и к главному руководству этим управлением в звании первенствующего члена Святого Синода.

Митрополит Иоанникий любил бывать в Го- лосеевской пустыни. Как мы уже отмечали, первым его духовным отцом был преподобный Парфений, а последним – преподобный Алексий (Шепелев). Святитель решил перестроить ветхую деревянную Голосеевекую церковь в честь иконы Пресвятой Богородицы «Живоносный Источник», вернее построить над могилой почившего старца Парфения новую церковь, чтобы увековечить тем самым молитвенную память о своем духовном отце. По первоначальному плану, обновленная церковь должна была быть деревянной, на каменном фундаменте. Но вышло иначе. При жизни митрополита Иоанникия в 1900 году, церковь успели разобрать, а к строительству приступили только спустя десять лет, после утомительных судебных процессов с родственниками почившего, которые претендовали не только на все его имущество, но и на деньги, требовавшиеся для строительства Голосеевского храма.

Когда все препятствия остались позади, по проекту архитектора Е.Ермакова, стали строить храм, но уже не деревянный, а каменный. И выросла в пустыни церковь-красавица – украшение обители и молитвенная память о старце Парфении и его духовном сыне, символ духовного единения и родства, начинающихся на земле и продолжающихся в вечности.

В 1912 году пятикупольную каменную церковь в честь иконы Пресвятой Богородицы «Живоносный Источник"- торжественно освятил наместник Лавры архимандрит Амвросий.

Владыка Иоанникий был последним Киевским мирополитом XIX века. Праведная кончина митрополита Иоанникия наступила в Голосеевской пустыни восьмого июня 1900 года. Вполне возможно, что он почил на руках своего второго духовного отца Алексия. Погребен владыка Иоанникий в Крестовоздвиженской церкви, которая с начала ее основания служила местом погребения духовных лиц и в которой находятся погребения многих митрополитов Киевских.

Архиепископ Антоний (Амфитеатров Яков Гаврилович) родился 15 октября 1815 года в семье священника, племянник высокопреосвященного Филарета (Амфитеатрова), митрополита Киевского. Окончив Калужскую Духовную семинарию, поступил в 1835 году в Киевскую Духовную Академию. Тридцать первого декабря 1839 года был назначен бакалавром Академии по греческому языку. Двенадцатого сентября 1840 года принял монашеский постриг и 18 сентября рукоположен в иеромонаха.

Шестнадцатого декабря того же года назначен ректором Киево-Софийских Духовных училищ, а в 1841 году – также инспектором Киевской Духовной семинарии. Пятнадцатого апреля 1845 года Антоний возведен в сан архимандрита и поставлен ректором Киевской Духовной семинарии. С 1848 года должность ректора совмещал с обязанностями настоятеля Николаевского монастыря в Киеве. В 1848–1849 годах Антоний был вызван в Санкт-Петербург для священнослужения, состоял членом Санкт-Петербургской консистории, комитета по сооружению Санкт-Петербургского Смольного женского монастыря. Десятою января 1851 года стал ректором Киевской Духовной Академии и н астоятелем Братского монастыря. Тридцатого марта 1858 года хиротонисан во епископа Чигиринского и назначен викарием Киевской митрополии. Тридцать первого октября 1859 года переведен на Смоленскую кафедру.

Девятого ноября 1866 года поставлен епископом Казанским и Свияжским. Шестнадцатого апреля 1867 года возведен в сан архиепископа. Занимал кафедру до своей кончины. Он сам очень метко и верно обрисовал характер своего управления: «Что касается до характера моих отношений к начальникам и наставникам семинарии, то мое правило – начальствовать и управлять так, чтобы не давать чувствовать своего начальствования, чтобы начальства как бы не было. И это тем легче мне было делать, что я видел и в начальниках и в наставниках семинарии столько усердия и благоразумия, что мог без опасения предоставлять им самостоятельную деятельность, оставляя за собою только бдительный надзор и в нужных случаях руководство»¹⁰⁵, «Казанскую Духовную Академию он любил горячо; ее радости были его радостями, ее скорби были его скорбями. Во всех речах, которые произносил он в Академии во дни ее праздников, он неоднократно повторял перед целой корпорацией академических наставников и перед целыми собраниями и других любителей духовного просвещения, что любит Академию, и ничего так не желает, как ее процветания, а в особенности процветания в ней высшего собственно богословского образования»¹⁰⁶.

Будучи архиепископом, Антоний обращал особое внимание на миссионерскую деятельность среди иноверцев и раскольников. Преосвященный всеми зависящими от него мерами настаивал на усилении преподавания миссионерских наук. Он упорядочил преподавание миссионерских дисциплин в Казанской Духовной Академии и Духовной семинарии и покровительствовал благосостоянию и развитию Казанской крещено-татарской центральной школы, в которой обучались татары, принявшие крещение. Владыка Атоний также всячески содействовал изучению приходскими священниками инородческих языков, особенно татарского языка, и с этой целью для поощрения ревностным в деле миссионерства священникам исходатайствовал у Синода значительные добавочные к их казенному жалованию оклады. И наконец, он обосновал несколько мужских и женских монастырей и всячески содействовал учреждению братства святого Гурия, которое было создано для просвещения инородцев и вразумления заблуждающихся.

Скончался архиепископ Антоний 8 ноября 1879 года.

Из ученых трудов архиепископа Антония наиболее известным является его учебный курс «Догматическое богословие Православной Кафолической Восточной Церкви», за который в 1848 году ему была присвоена ученая степень доктора богословия.

Но, пожалуй, самым главным его трудом, и теперь уже известным, можно считать, «Сказание о жизни и подвигах старца Киево-Печерской Лавры иеросхимонаха Парфения», написанное им по поручению и под руководством митрополита Филарета, в 1856 году, через год после кончины преподобного Парфения. Это первое и единственное жизнеописание стало «Житием» святого преподобного Парфения.

«К самому принятию монашества в 1840 году будущий архиепископ Антоний готовился под главным непосредственным руководством отца Парфения и при самом пострижении имел его духовным врсприемным отцом и духовником до самой кончины последнего. – Правда, эти последние отношения, то есть восприемнические при пострижении и духовнические, как видно из самого жизнеописания, имели к отцу Парфению и многие другие из ученых монашествующих, как бы по заведенному уже порядку; но что между отцом Парфением и сыном духовным Антонием существовали эти отношения в ином, особенном виде и духе, достаточно прочитать само жизнеописание. – Сама долговременность общения Антония с бывшим в живых отцом исросхимонахом Парфением, в течение более пятнадцати лет, давала ему всю доступность и возможность быть не праздным зрителем и слушателем всего лично виденного и слышанного.

Преосвященный Антоний большинство изречений старца Парфения знал наизусть и любил употреблять их при должных случаях; некоторые из обыкновенных приговорок отца Парфения часто исходили из уст преосвященного Антония. В бытность свою в Киеве на торжестве юбилейном в академии в сентябре 1869 года преосвященный Антоний не пожелает иметь для себя помещение нигде как в бывших кельях иеросхимонаха Парфения. По возвращении из Киева говорил не раз и многим: «Ну вот, теперь я снова повидался с батюшкою моим, как бы с живым и набеседовался с ним как уста в уста; да и самые его кельи и церковка при них были для меня красноречивее и вдохновительнее всяких словес, навевая и вливая прямо в душу, присущую в них благодатную силу и живодействие""¹⁰⁷.

Святитель Феофан, Затворник Вышенский, в миру Георгий Васильевич Говоров, родился 10 января 1815 года в селе Чернавское Орловской губернии. С отличием окончив Духовную семинарию, в 1837 году поступил в Киевскую Духовную Академию. Пятнадцатого февраля 1841 года Георгий Говоров принял постриг с именем Феофан, в апреле рукоположен был в иеродиакона, а 1 июля – в иеромонаха. Иеромонах Феофан продолжал учебу в академии. В 1845 году окончив ее, в августе был назначен ректором Киево-Софиевского духовного училища. Седьмого декабря 1842 года он был назначен инспектором Новгородской семинарии. С 13 декабря 1844 года преподавал в Санкт-Петербургской Духовной Академии (СПДА). Первого февраля отец Феофан был назначен помощником инспектора Академии. В 1847 году в составе Русской Духовной миссии был направлен в Иерусалим, где посетил древние обители, изучал писания святых отцов

по древним рукописям, вошел в тесную духовную связь с афонскими старцами. В 1853 году началась Крымская война, а 3 мая 1854 года члены Русской Духовной миссии были отозваны из Иерусалима.

В 1855 году Феофан в сане архимандрита преподает в СПДА, затем становится ректором Олонецкой Духовной семинарии. В 1856 году архимандрит Феофан назначен на должность настоятеля Польской Церкви в Константинополе, с 13 июня 1857 года – ректор СПДА.

Двадцать девятого мая 1859 года хиротонисан во епископа Тамбовского и Шацкого. В целях подъема народного образования при содействии преосвященного Феофана было открыто много церковно-приходских училищ, воскресных школ, а также открыто шестилетнее женское епархиальное училище. В то же время он заботится о повышении образования и самого духовенства. Двадцать второго июля 1863 года преосвященный Феофан был перемещен на Владимирскую кафедру. В 1866 году, после двадцатилетнего служения Церкви преосвященный Феофан был уволен по прошению на покой и назначен настоятелем Вышенской пустыни, где провел свою жизнь как ученый инок. В первые шесть лет своего пребываний в Вышенской пустыни преосвященный Феофан не уединялся окончательно от других людей.

После Пасхи 1872 года святитель ушел в затвор. Он прекратил всякие сношения с людьми, перестал ходить с братией на богослужения и затворился в отдельном флигеле. С этого времени преосвященный принимал к себе только настоятеля пустыни, духовника игумена Тихона и келейника отца Енлампия. Главным занятием его в это время была молитва и богослужение – он твердо помнил заповедь старца Парфения. Преосвященный Феофан устроил в своих кельях малую церковь во имя Крещения Господня, в которой служил Божественную литургию во все воскресные и праздничные дни, а последние 11 лет – ежедневно. Очевидец, один из иноков Вышенской обители – игумен Тихон (Цыпля- ковский) сказал, что святитель «горел, как свеча или неугасимая лампада перед ликами Христа и Богоматери Заступницы и святых Божиих...».

В свободное от духовных подвигов время он занимался учено-литературными богословскими трудами, писал множество писем к разным лицам. Особый вид литературных трудов преосвященного Феофана представляют его многочисленные письма, которыми он обменивался со всеми, кто просил его советов, поддержки и одобрения, начиная с сановников и кончая простолюдинами. Искренность и любовь к людям святитель сохранил до своей кончины.

Шестого января 1894 года, в день престольного праздника своею келейного храма Крещения Господня, около четырех часов дня епископ Феофан мирно скончался.

Канонизирован в 1988 году, как подвижник веры и благочестия, оказавший глубокое влияние на духовное возрождение современного ему общества. Память святителя Феофана, Затворника Выщенского совершается 10 янвдря23 января.

Учась в Академии, молодой Говоров часто бывал у старца Парфения. Мудрый старец, стяжавший истинную молитву, оказал на будущего святителя глубокое и благотворное влияние, и при окончании Академии Говоров объявил ректору, что хочет стать монахом. Вскоре после пострижения монах Феофан вместе со своим однокурсником монахом Макарием (Булгаковым), впоследствии митрополитом Московским, посетил духовника Киево-Печерской Лавры отца Парфения, чтобы получить от него наставление и благословение на новую жизнь во Христе. «Вот вы ученые монахи, – сказал прозорливый старец, – набрав себе правил, помните, что одно нужнее всего; молиться и молиться непрестанно, умом в сердце Богу, – вот чего добивайтесь. И я с молодых дней этого искал и просил, чтоб никто не мешал мне пребывать с Богом»¹⁰⁸.

Эти советы юные иноки приняли себе за правило и старались, каждый по мере своих сил и даров благодати, выполнять их в течение всей своей жизни. И слова эти запали в душу преподобного Феофана Затворника... Позднее, в одном из писем к своим духовным детям, святитель Феофан писал: «...Вспомнили вы молитовку краткую... Добре сказал вам иерей Божий, что не надобно забывать сие. Трудитесь не прерывать ее, – и она так утвердится, что будет повторяться, – и будет у вас ручеек журчать, как выражался старец Парфений Киевский»¹⁰⁹.

В своей статье «Созерцание и размышление» святитель Феофан затрагивает тему монашества. «Да что такое разумеют под монашеством? Ряса, клобук, четки и прочая внешность, точно не Спасителем учреждены, но сила и дух монашества указаны Им Самим, в Его собственном лице, в лице Божией Матери, Предтечи Господня и, можно сказать, всех апостолов. Монашество есть, с отречением от всего, непрестанное умом и сердцем пребывание в Боге. Монах тот, у кого так устроено внутреннее, что только есть Бог да он, исчезающий в Боге... Монашество не от вне, оно исходит из духа христианства, и даже из природы духа человеческого. Есть, например, люди, посвящающие себя науке, искусствам – отчего? Такой талант, говорят. Почему же не благоволить тем, кои посвящают себя Богу? Ведь это – талант, дар Божий... Говорят, нет пользы от монашества. Да вы расширьте круг полезного-то далее вещественных интересов, включите сюда благочестие, добрую нравственность, чистоту сердца, и порешите – от кого ожидать пользы для этих далеко не малых, вещей? Не от таких ли людей, как Серафим Саровский, Парфений Киевский и многие другие? А христианство чего хочет? Вышних ищите, горняя мудрствуйте. Живот ваш сокровен есть со Христом в Боге (Кол. 3: 1–3). Это и есть монашество. Не черная ряса, не клобук – монашество, даже не жизнь в монастыре. Пусть все изменится, но монашество вовеки пребудет, пока останется человек – христианин».¹¹⁰

Вечер Великой Субботы

К христианину

Ответ на вопросы

На смерть младенца

Капли из океана

Антоний (Смирницкий Авраамий Гаврилович), родился 29 октября 1773 года в селе Повстино Пырятинского уезда Полтавской губернии, в семье священника. Помогал отцу, как псаломщик; тогда же проявилось его усердие к молитве и богослужению. Однажды Господь чудом сохранил отроку жизнь, когда тот по дороге в храм упал в прорубь. В 1783 году был отдан в школу, где за смиренный и тихий нрав получил фамилию Смирницкий. По окончании ее с отличием стал одним из лучших студентов богословского курса Киевской Духовной Академии. Успешно закончив ее, в 1796 году поступил послушником в Киево-Печерскую Лавру. Здесь в первую же ночь ему было явление преподобного Антония Печерского, который благословил его на небесное служение, укрепив Святыми Дарами.

Уже студентом он вел строгую подвижническую жизнь. Двадцать первого февраля 1797 года Смирницкий был пострижен в монашество с наречением имени в честь преподобного Антония Киево-Печерского, 21 апреля 1797 года рукоположен во иеродиакона. Проходил послушание на клиросе. Двадцатого ноября 1799 года Антоний был рукоположен митрополитом Киевским и Галицким Гавриилом (Бодони-Банулеско) в иеромонаха. Одним из основных послушаний святителя Антония было произнесение проповедей. Впоследствии он прославился как блестящий проповедник. Любимым его послушанием было заведование библиотекой, что позволило ему глубже познакомиться со Священным Преданием Православной Церкви. Двадцать пятого января 1808 года ему поручили заведование лаврской типографией. Двадцатого сентября 1814 года иеромонах Антоний был определен начальником Ближних пещер, тогда же подал прошение о постриге в великую схиму, но разрешения не получил. Второго января 1815 года назначен наместником Лавры и в 1817 году возведен в сан архимандрита. В 1816 году принимал в Лавре великого князя Николая Павловича и императора Александра I. По рекомендации митрополита Киевского Евгения (Волховитинова) 31 января 1826 года Антоний был хиротонисан в епископа Воронежского и Черкасского (с 5 апреля 1829 года он получил титул епископа Воронежского и Задонского). Шестого декабря 1832 года владыка Антоний возведен в сан архиепископа. Его трудами и молитвами было совершено прославление святого Митрофана, епископа Воронежского. В начале 1840 года владыка Антоний сильно занемог и подал прошение об увольнении на покой в Киево-Печерскую Лавру, которую никогда не мог забыть и где хотел почить вечным сном в ее священных стенах. Он писал об этом Обер-прокурору и членам Святейшего Синода, даже самому Государю, – но от всех получил отказ. Успокоился и оставил эти мысли, только услышав в видении голос святителя Митрофана; «Епископство есть сораспятие Христу на кресте, а с креста не сходят, но им возносятся или снимаются».

Глубоко почитал преосвященный Антоний и другого своего предшественника по кафедре – великого угодника Божия и чудотворца, святителя Тихона Задонского. Чтобы лично обрести мощи святителя Тихона, архиепископ Антоний отправился в Задонский монастырь уже незадолго до своей блаженной кончины, несмотря на слабость сил. «Святитель Тихон являлся мне во сне и сказал: – «Ты не умрешь, пока не вынешь меня из грязи. Мы едем в Задонск, чтобы исполнить его приказание», – сказал святитель своим спутникам. Перед своей кончиной архиепископ Антоний обрел мощи святителя Тихона Задонского и подготовил необходимые материалы для его канонизации. Двадцатого декабря 1846 года, отправив эти документы в Святейший Синод, преосвященный Антоний скончался в возрасте семидесяти четырех лет. Воронежской паствой «великий архиерей» управлял почти 21 год, во всем являя образ доброго пастыря, духовного наставника и милостивого отца. Двадцать седьмого декабря 1846 года он был погребен в Благовещенском соборе Митрофанова монастыря в склепе усыпальницы святителя Митрофана.

Воронежский архиерей состоял в дружбе и переписке с преподобным Серафимом Саровским. «Еще ничего не было известно, – говорил преосвященный Антоний о прославлении святителя Митрофана, – как приносят мне из Саратова записку от Серафима, в которой он меня поздравляет с явлением нового угодника Божия». Преподобный Серафим называл владыку Антония не иначе, как «великим архиереем Божиим» и именовал своим «старшим братом».

Архиепископ Антоний относится к числу ключевых фигур из среды русского епископата, кардинальным образом повлиявших на облик русского Православия в XIХ-XX столетиях. Истинный подвижник, он еще при жизни почитался святым за свой молитвенный дар, нестяжательность, любовь к ближним, исключительную прозорливость.

Движение за канонизацию архиепископа Антония (Смирницкого) возникает еще перед революцией 1917 года.

Двадцать третьего мая 2003 года состоялось прославление святителя Антония (Смирницкого), архиепископа Воронежского и Задонского, в лике местночтимых святых Воронежской епархии. Дни его памяти 20 декабря2 января (день кончины), 10/23 мая (день прославления) и 4/17 сентября (день празднования Собора Воронежских святых).

Как уже говорилось выше, именно иеромонах Антоний (Смирницкий) в свое время (в 1814 год) с любовью и радушием принял и дал приют юному Петру (Краснопевцеву), а в 1819 году исходатайствовал у митрополита благословение на определение в Лавру будущего подвижника благочестия преподобного Парфения, поместив его в просфорне, где и началась его подвижническая жизнь. И опять, по особому Божию Промыслу, в самом начале его просфорного послушания через Антония было показано Петру (но вместе с ним и Антонию), «до какой степени должно хранить себя даже от приближения к нечистым помыслам, и как тщательно должны мы блюсти чистоту не только телесную, но и умственную, если Пресвятая Владычица отврашается от нас и за помышления о чужых грехопадениях! Вот, что значит: От тайных моих очисти мя, и от чуждых пощади раба Твоего (Пс. 18: 13–14)!»

В это время в Лавре оставался только один иеросхимонах Вассиан. Конечно же уже в первый Свой приезд в Лавру Петр, живя в течение почти года вместе со старцем Антонием, вероятно, не раз посещал его, потому что, редкий из посещающих Лавру, прослышав про благодетельное и богоугодное житие старца Вассиана, не приходил к нему за советом и утешением.

Со старцем Парфением¹¹³ как и со своим духовным отцом иеросхимонахом старцем Вассианом (Балашевичем), скончавшимся в апреля 1827 года, архиепископ Антоний состоял в наибольшем духовном родстве. Можно предположить, что и старец Парфений находился в духовном родстве со старцем Вассианом до самой кончины последнего. Их всех роднило между собой по духу их молитвенный непрестанный подвиг, нестяжйние, смирение и любовь к ближнему. Души их постоянно пребывали в Боге.

Позже новопоставленный епископ Антоний говорил одному Киево-Печерскому старцу-подвижнику: «Вот, при всем своем не достоинстве, я – архиерей. Господу угодно было показать Свое милосердие и всемогущество надо мною. Скоро должен я ехать на Воронежскую епархию. Не надеюсь на себя, но там есть два святителя Христовых – Митрофан и Тихон. Их молитвы, как благонадежный якорь душе моей, меня подкрепят и мне помогут»¹¹⁴.

Духовные отношения между преосвященным Антонием и старцем Парфением, начавшиеся с самого первого времени, как только Петр пришел в Киево-Печерскую Лавру, продолжались до 20 декабря 1846 года (дня кончины святителя Антония), то есть в течение двадцати семи лет. Благодаря «Сказанию...» мы знаем только одно письмо, написанное архиепископом Антонием иеросхимонаху Парфению. В конце этого письма преосвященный Антоний пишет: «Усерднейше прошу вас пред святыми угодниками помолиться о моем недостоинстве. Сильный в крепости Господь да поможет вам во спасении. Ваш усердный слуга и богомолец Антоний, архиепископ Воронежский». К сожалению, переписка их не сохранилась. По данным, полученным нами в Воронежском Государственном архиве и Воронежском епархиальном Управлении, архивы Воронежской Духовной консистории Святейшего Синода погибли (утрачены) во время Великой Отечественной войны, в том числе и архивы преподобного Антония (его переписка и другое). Сохранилась лишь перепись вещей, оставшихся после кончины архиепископа Воронежского и Задонского Антония.

Промыслом Божиим явлено было сокровенное молитвенное и духовное родство преподобного Парфения с подвижниками XX века священному чениками митрополитом Казанским и Свияжским Кириллом (Смирновым) и епископом Афанасием (Сахаровым).

Митрополит Кирилл (Смирнов Константин Иларионович) родился 26 апреля 1863 года.

В 1937 году, в возрасте семидесяти четырех лет митрополит Кирилл был расстрелян. Тридцать семь лет выпало прожить русскому иерарху в XIX веке, тридцать семь лет – в двадцатом. В первые тридцать семь лет уложились мирное детство, юность, студенческие годы и пастырское служение. В последующие тридцать семь лет ему довелось стать монахом. Главой Урмийской миссии в Персии и архиереем. При Советской власти пришлось прожить 20 лет, но из них менее трех лет – на свободе, а 17 – в тюрьмах, лагерях, ссылках, вплоть до расстрела.

В 1919 году священномученик Кирилл был впервые арестован и начал свое восхождение на Голгофу. По завещательному распоряжению святителя Тихона – Патриарха Московского, он был назван первым кандидатом на должность патриаршего местоблюстителя. Когда в 1926 году проходили «тайные» выборы Патриарха, то семьдесят два архиерея высказались за кандидатуру митрополита Кирилла (Смирнова), который тогда находился в заключении. Этими выборами ГПУ решило воспользоваться в своих целях, поэтому к владыке Кириллу в вятскую тюрьму прибыл Е.Тучков, начальник VI секретного отдела ГПУ. Он заявил, что не сомневается, что разговаривает с будущим Патриархом, и предложил сотрудничество и помощь в «легализации» Церкви, но с условием: «Если нам нужно будет удалить какого-нибудь архиерея, вы должны будете нам помочь... Вы должны сделать вид, что делаете это сами и найти соответствующее объяснение», – «Евгений Александрович, вы не пушка, а я не бомба, которой вы хотите взорвать изнутри Русскую Церковь», – с достоинством ответил митрополит Кирилл. После этого он был отправлен в новую ссылку в Туруханский край.

Владыка Кирилл расстрелян вместе с митрополитом Иосифом (Петровых) в Лисьем овраге под Чимкентом, ночью с 20 на 21 ноября (по н. ст.) 1937 года (в навечерие Михайлова дня), в 24 часа.

В 2000 году святитель Кирилл (Смирнов), митрополит Казанский и Свияжский прославлен в Соборе новомучеников и исповедников Российских и Соборе Санкт-Петербургских новомучеников, в 2004 году – в Соборе Казанских новомучеников. День памяти 7/20 ноября (день мученической кончины).

Епископ Ковровскин Афанасий (Сахаров Сергей Григорьевич) (1887–1962), викарий Владимирской епархии, исповедник, святитель. Родился 2 июля 1888 года. В 1912 году 12 октября пострижен в монашество. Двадцать седьмого июня 1921 года хиротонисан во епископа Ковровского. Впервые арестован 17 марта 1922 года. Многократно арестовывался и освобождался. Сидел в Соловецких лагерях, тюрьмах. Епископ Афанасий отмечал: «27 июня 1954 года исполнилось тридцать три года архиерейства. За это время: на епархиальном служении – тридцать три месяца. На свободе не у дела – тридцать два месяца. В изгнании семьдесят шесть месяцев. В узах и горьких работах двести пятьдесят четыре месяца», Афанасий (Сахаров) в 1930 году был этапирован в Туруханский край на три года. После освобождения из последней тюрьмы 18 мая 1954 года жил в Зубово-Полянском доме инвалидов.

Последние годы епископ Афанасий жил в Петушках, это были годы затвора и ученого подвижничества. Несмотря на преклонный возраст и перенесенные труды и болезни, он с юношеским рвением трудился над исследованием нашего Православного богослужения, житий русских святых и составил обстоятельный труд «О поминовении усопших по Уставу Православной Церкви». Любовь, теплоту и сердечность чувствовал каждый, кто соприкасался с благостным архипастырем.

Скончался епископ Афанасий 28 октября 1962 года. Погребен на Введенском кладбище во Владимире.

В 2000 году святитель Афанасий (Сахаров), епископ Ковровский, прославлен в Соборе новомучеников и исповедников Российских.

Оба владыки, эти два великих исповедника Православия, безкомпромиссных борцов за святость и чистоту Церкви были отправлены в ссылку в Туруханский край.

В книге «Крестный путь преосвященного Афанасия (Сахарова)» Е.В. Апушкина пишет, что владыка Афанасий оставил краткую рукопись: «Даты и этапы моей жизни». Сухой, но потрясающий перечень событий страдальческой жизни мягкого сердцем, но твердого духом и верного до смерти христианина:

«Неожидан но встретился с митрополитом Кириллом, но когда радостно бросился к нему, то услышал суровое: «Я вас не знаю». Дело в том, что, исхудалый после болезни (он чудом остался в живых после тяжело перенесенного им сыпного тифа) и наголо обритый, владыка Афанасий действительно был трудноузнаваем. Конечно, недоразумение быстро разъяснилось. Впоследствии оба владыки некоторое время даже жили вместе в «станках» в Селиванихе, вместе молились, а когда однажды в Туруханске, в январе 1932 года владыка Афанасий попал в ужасную тамошнюю каталажку и был в очень тяжелом положении, то митрополит Кирилл молился за него и читал Святое Евангелие (по примеру киевского подвижника иеросхимонаха Парфения и с его молитвой)¹¹⁹. И неожиданно владыка Афанасий был освобожден, так что Евангелие от Иоанна владыки дочитывали вместе.

К тому времени, когда митрополит Кирилл встретился с епископом Афанасием в Туру ханах, он уже больше десяти лет провел в ссылках, тюрьмах и лагерях. Значит он читал «Сказание о жизни и подвигах старца Киево-Печерской Лавры иеросхимонаха Парфения» еще на свободе. И все эти страшные годы он помнил молитву преподобного Парфения, его советы и рекомендации о том, как читать Святое Евангелие и какой силой обладает чтение его за других. «Чтение Псалтири укрощает страсти, а чтение Евангелия попаляет терние грехов наших», – говорил преподобный Парфений. Последнее было открыто ему Свыше, в видении. Имея правилом своим – прочитывать ежедневно по три Евангелиста, он даже часто прочитывал все Четвероевангелие. По-видимому, молитва Святителя за епископа Афанасия была не просто его молитвой, а сокровенным молитвенным общением и духовным соработничеством с преподобным Парфением. И Господь не замедлил помочь епископу Афанасию.

В продолжение двадцати лет не было дня, в который не совершил бы преподобный Парфений своего обычного молитвенного правила. И только накануне своей кончины он сказал: «Вчера я не мог уже совершить всей Псалтири, а только половину», а в последний день – «только Иисусову молитву и обрадование Богородицы держу непрестанно».

Даря своим духовным детям Святое Евангелие, преподобный Парфений делал надписи на них, в которых как бы объяснял, чего можно достигнуть, читая так ежедневно Евангелие: «Совершай прочтение в седмицу четырех Евангелистов единожды, да сподобишься... добрую кончину получити, вечного наслаждения, видением трех ипостасей, в Божестве единосущном, «не лишишься» или «Сия книга есть мати всех книг, также она есть молитва над молитвами, и есть управитель в Царствие Небесное и в разум истинный на земле человеков приводит, и сподобляет зрети Бога сердцем еще во плоти, а лицом к лицу в грядущем веке удостаивает наслаждатися сладким видением Святой Троицы», «Встреча с Христом в Евангелии, происшедшая сегодня, – писал также преподобный, – продолжается созерцанием Пресвятой Троицы в Царствии..». Все это открылось преподобному Парфению в его собственном мистическом опыте, многолетней практике непрестанной Иисусовой молитвы, соединенной с чтением Евангелия и ежедневного выполнения его молитвенного правила, поэтому свидетельство преподобного обладает особой достоверностью.

Вернемся к епископу Афанасию. Он не забыл этот случай? По освобождении Афанасий написал книгу «О поминовении усопших по Уставу Православной Церкви»¹²⁰, в которой в главе «Чтение Святого Еангелия в память усопших» пишет: «Чтение и других книг Священного Писания в память живых и усопших может быть также полезно и плодотворно и для читающих и для тех, за кого читается особенно чтение Святого Евангелия. Люди, опытные в духовной жизни, советуют читать Евангелие за находящихся в тяжелых обстоятельствах. «Чтение Псалтири, – говорил известный подвижник Киево-Печерской Лавры иеросхимонах Парфений, умерший 25 марта 1855 года, – укрощает страсти, а чтение Евангелия попаляет терние грехов наших: ибо слово Божие огнь поядаяй есть. Однажды в продолжение сорока дней читал я Евангелие о спасении одной благотворившей мне души, и вот вижу во сне поле, покрытое тернием. Внезапу спадает огнь с небесе, попаляет терние, покрывавшее поле, и поле остается чисто. Недоумевая о сем видении, я слышу глас: терние, покрывавшее поле, – грехи благотворившей тебе души; огнь, попаливший егвия, – чтение Святого Евангелия для тех, за кого оно было читаемо». Известны и другие случаи плодотворного действия чтения Святого Евангелия для тех, за кого оно было читаемо. Чтение же ею за усопших находит свое основание и оправдание и в обычае, твердо установившемся у нас: читать Святое Евангелие у гроба архиереев и священников, а в некоторых местах – и у гроба мирян, особенно на Пасхальной Седмице».

Преподобный Парфений был примером подражания и для преподобного Варсонофия Оптинского (в миру – Павел Плиханков, 5/18 июля 1845 года – 1/14 апреля 1913 года).

Подвижничество старца Парфения приводил он в пример и своим духовным детям. Так, в беседе со своими чадами 27 декабря 1900 года он говорил: «В Киево-Печерской Лавре жил один подвижник, который единственное окно своей кельи заставил образом, чтобы видимый свет не мешал ему созерцать невидимый»¹²¹. «Вся жизнь есть дивная тайна, известная только одному Богу. Нет в жизни случайных сцеплений обстоятельств, все промыслительно. Мы не понимаем значения того или другого обстоятельства. Перед нами множество шкатулок, и ключей к ним нет...» – говорил он. В 1996 году, старец Варсонофий причислен к лику святых Собора преподобных Отцов и Старцев Оптинских.

Преподобный Силуан Афонский (Антонов Семен Иванович, 1866 год – 11 сентября 1938 года) был пострижен в схиму в 1911 году. Сын Российской земли прославлен Константинопольской Церковью в 1987 году в Соборе Всех Святых, на Горе Афонской просиявших. Память празднуется во второе воскресенье по Пятидесятнице. Имя святого Силуан а Афонского внесено в Месяцеслов Русской Православной Церкви. Память празднуется 11 (24) сентября (преставление). В 1999 году Силуан Афонский прославлен в Соборе Тамбовских святых (28 июня10 августа).

Святой Силуан Афонский говорил: «Молиться за людей – это кровь проливать» и молитвенником за весь мир называл преподобною Парфения: «Господь избирает молитвенников за весь мир. Киевскому подвижнику Парфению, желавшему узнать, что есть схима монашеская, Божия Матерь сказала: «Схимник – это молитвенник за весь мир""¹²². И преподобный Парфений молился за весь мир до последней минуты своей жизни. Вся его подвижническая жизнь была примером не только для его духовных чад, но и для последующиx поколений монашествующих. «Кто любит скорбящих, тому Господь дает пламенную молитву за людей. Они со слезами молятся за народ, который любят и о котором скорбят, но скорбь эта – угодна Богу», – говорил Силуан.

«В пределах Томской губернии с 1837 по 1864 год подвизался старец под именем Феодора Кузьмича – личность очень замечательная», – писал в 1891 году епископ Петр (Екатериновский)¹²³. Таинственностью овеяна личность этого великого сибирского старца. Имя, под которым он прибыл в Зерцалы, как осужденный бродяга, так и осталось за ним. Феодор Кузьмич «всячески избегал разговоров о своем происхождении»¹²⁴. Во время тяжелой болезни старца (за пять лет до его кончины), «С.Ф.Хромов обратился к нему с вопросом – не откроет ли он ему кто он? «Нет, – ответил Феодор Кузьмич, – это не может быть открыто никогда»¹²⁵.» Вот уже 144 года прошло со дня кончины Феодора Кузьмича, но и сегодня нельзя сказать, кем был праведный старец до своего появления в Сибири. До настоящего времени существует мнение о том, что сибирским старцем Феодором стал император Александр I Благословенный, однако окончательно это не доказано, хотя ученые неоднократно пытались приоткрыть завесу этой тайны. Однако именно сибирский период жизни Феодора Кузьмича явил нам святость этого человека.

Возможно, тайна сибирского старца должна остаться тайной, потому что «это не может быть открыто никогда», как сказал сам святой.

В 1984 году Феодор Кузьмич был канонизирован Русской Православной Церковью, как Ефаведный Феодор Томский в составе Собора Сибирских святых. Память святого праведного Феодора Томского совершается: 10/23 июня в Соборе Сибирских святых, 20 января2 февраля 1864 года – день кончины, 22 июня5 июля – обретение мощей святого¹²⁶.

Святые мощи угодника Божия были обретены 5 июля 1955 года в Томском Богородице-Алексеевском монастыре и помещены в Казанском храме монастыря.

«Частная жизнь Феодор а Кузьмича отличалась особой строгостью, правильностью и воздержанностью. Обстановка всех его маленьких келий указывала на крайнюю неприхотливость самого хозяина. Жесткая постель, две или три скамейки и небольшой столик – составляли всю его мебель. В правом углу висело несколько образов: Печерской Божией Матери, маленький образок Александра Невского и другие. На столе стояло небольшое распятие, лежало Евангелие, акафист Живоначальной Троице, Псалтирь, маленький Киево-печерский молитвенник и книжка под заглавием «Семь слов на Кресте Спасителя»¹²⁷.» Спал старец на голой доске, подушку ему заменял деревянный тесаный чурбан.

Питался Феодор Кузьмич ржаными сухарями, размоченными в воде, и печеным картофелем. Строго соблюдая посты, он никогда, однако, не рисовался этим. «Я вовсе не такой постник, за какого ты принимаешь меня», – говорил он.

«Вставал Феодор Кузьмич очень рано и все свое свободное время посвящал, вероятно, молитве. Никто, однако, не видал, когда он молился, потому что дверь его кельи была постоянно заперта»¹²⁸. После смерти Феодора Кузьмича на его коленях обнаружили большие наросты, свидетельствовавшие о тайном молитвенном подвиге.

Владыка Петр (Екатериновский) писал: «Строгая воздержанность в пище, или постоянный пост, утончая тело, подавляя все плотские страсти, отрешая от привязанности к земному, облегчая деятельность духа, давал ему легкость возноситься мыслями в горний мир; постоянное богомыслие, молитвы очищали, просвещали его ум и сердце, так что старец получил от Бога дар прозорливости, который открывался в его беседах с разными лицами, посещавшими его для получения наставлений»¹²⁹. Епископ Петр отмечал также, что много исцелений происходило по молитвам старца «от тяжелых и опасных болезней, в которых врачи не могли помочь больным»¹³⁰.

«У себя в келье Феодор Кузьмич принимал всех приходящих к нему за советом и редко отказывал кому-нибудь в приеме».

«Лучшим, однако, другом его, или лучше сказать, единственный человек, которого он окружил особою отеческою заботливостью, обращаясь с ним как с родным детищем, была одна молодая девушка, дочь одного красноречинского крестьянина, – Александра Никифоровна, известная потом «всему Томску под именем «майорши» Федоровой"». – писал М.Ф.Мельницкий¹³¹. Он записывал воспоминания этой шестидесятилетней женщины непосредственно с ее слов.

В 1849 году Александра Никифоровна отправилась в свою первую паломническую поездку. «Феодор Кузьмич составил ей подробный план путешествия и благословил свою любимицу на дальнее странствование»¹³². Вначале по указанию старца Александра Никифоровна посетили Почаевекую Лавру и познакомилась там с графиней Остен-Сакен. «Прожив несколько дней в Почаевской Лавре, она отправилась вместе с графиней в Кременчуг»¹³³, где прожила в семье Остен-Сакен около трех месяцев. «Посетив затем соседние монастыри, она в 1852 году возвратилась на родину»¹³⁴ (опустим подробности этого странствования).

Во вторую паломническую поездку по благословению Феодора Кузьмича Александра Никифоровна поехала в конце 1857 года. По указанию старца она посетила Валаамский монастырь. Благословляя свою любимицу на это богомолье, сибирский старец «в особенности упирал на то, чтобы она побывала в Киево-Печерской Лавре. «Есть там, – говорил ей старец, – так называемые пещеры, и живет в этих пещерах великий подвижник старец Парфений (умер в 1864 году)¹³⁵». «В особенности не забудь побывать у Парфения. Если он спросит тебя, зачем пришла к нему, скажи, что просить его благословения, ходила по святым местам и пришла из Красной речки; что бы не спрашивал он тебя, говори ему чистую правду, потому что великий это подвижник и угодник Божий»¹³⁶.

По-видимому, Феодор Кузьмич питал к Парфению особенное благоговейное отношение, если из Сибири специально направил к нему за благословением свою духовную дочь.

Посетив Валаамский монастырь, Александра Никифоровна, продолжила путь, намеченный Феодором Кузьмичем, чтобы по его указанию встретиться со старцем Парфением. «Наконец, после долгих странствований добралась она до Киева. Отстояв утреню и обедню в Лавре, отправилась она в скит и отыскала старца Парфения»¹³⁷.

Когда же Александра Никифоровна попросила у него благословения, провидец Парфений сказал ей: «Зачем тебе мое благословение, когда у вас на Красной речке есть великий подвижник и угодник Божий! Он будет столпом от земли до неба!»¹³⁸.

Однако встреча Александры Никифоровны с Парфением не могла состояться во время второй поездки, так как преподобный Парфений, как мы знаем, скончался 25 марта 1855 года, а не в 1864 году, как указал Мельницкий. Хронологическую ошибку о времени посещения Александрой Никифоровной Киево-Печерской Лавры допустил либо, Мельницкий, записывая ее воспоминания, либо она сама. Очерк Мельницкого о жизни Феодора Кузьмича широко использовался и используется в новых публикациях, и поэтому обе эти ошибки, к сожалению тоже повторяются, приводя к неправильным выводам. Думаем, что историки, занимающиеся жизнеописанием великого старца, учтут эти ошибки и возникшие с ними несоответствия и внесут соответствующие поправки.

Вероятнее всего, эта встреча произошла в первую паломническую поездку Александры Никифоровны и, по-видимому, после посещения ею Кременчуга. Учитывая вышесказанное, продолжим рассказ Мельницкого о посещении старца Парфения. Благословив Александру Никифоровну старец расспросил ее «о странствованиях, намерениях и жизни в Сибири, а затем спросил долго ли она думает оставаться в Киеве? Получив ответ, что желание ее заключается в том, чтобы поскорее добраться до родины, он сказал ей:

«Нечего тебе делать в Сибири, оставайся здесь, поговей у меня, а когда причастишься Святых Тайн, я скажу тебе, куда отправиться».

Исполнив его приказание, Александра Никифорова пришла к нему за советом.

«Если кто-нибудь будет звать тебя в Почаев, то поезжай туда, – сказал ей старей Парфений, – и приходи ко мне, я благословлю тебя».

– «Но ведь я уже была там, – заметила Александра Никифоровна».

– «Все равно, поезжай!»

Грустно и страшно сделалось Александре Никифоровне, однако, она побоялась ослушаться. На другой день долго и горячо молилась она за обеднею, слезы так и лились из глаз ее. Народ уже выходил из церкви. Пожилой офицер обратился к ней:

– «О чем вы так горько плакали?»

– «Не знаю куда идти, – отвечала она ему, хочется воротиться домой, а старец Парфений советует отправиться в Почаев!»

– «Поедемте вместе в Почаев, я тоже туда еду, – сказал ей майор».»¹³⁹ Это был известный в Киеве благочестивый майор Федор Иванович Федоров, дом которого представлял нечто вроде странноприимного дома, в котором находили приют и даровое угощение многие богомольцы. Не станем описывать подробностей пребывания Александры Никифоровны в Почаевской Лавре, отметим лишь, что в дальнейшем майор Федоров попросил ее руки, и она вышла за него замуж.

Как мы видим, оба провидца приняли участие в судьбе Александры Никифоровны, Сибирский старец предсказал ей, что она выйдет замуж за офицера и наказал ей, чтобы она обязательно встретилась со старцем Парфением и попросила у него благословения, а отец Парфений сказал, чтобы она поехала в Почаев, где она и вышла замуж за майора Федорова. Промыслом Божиим явлено было духовное общение и соработничество двух великих, объединенных Духом, старцев, хотя они и не были знакомы.

«И в наши дни не прекращает подаваться благодатная помощь по молитвам святых угодников Божих».

Евгений Погожев (Поселянин), духовный писатель, родился в 1870 году, в Москве, в дворянской семье. В 1892 году Евгений окончил Юридический факультет Московского Университета и вскоре перехал жить в Санкт-Петербург. В 1920-е годы он являлся членом приходского Спасо-Преображенского собора в Петрограде.

На духовное становление Евгения большое влияние оказала встреча с преподобным Амвросием Оптинским. Летом 1888 года, он побывал у старца, который благословил его писать «в защиту веры, Церкви и народности». С тех пор Евгений, ставший духовным сыном преподобного, начал писать и публиковать свои произведения». Им написано «Сказание о чудотворных иконах Богородицы». Он много писал о святых Русской земли, о подвижниках XVIII века, им создана замечательная книга о преподобном Серафиме Саровском, написана книга о русских подвижниках XIX века, в которой он поместил жизнеописание и преподобного Парфения, составленное на основании «Сказания...». Известно также его переложение на русский язык «Киево-Печерского Патерика», который в этом виде печатается до настоящего времени. Во многих статьях он пишет о иеросхимонахе Парфении, приводя его в пример, и называя тайновидцем.

Евгений Поселянин был расстрелян вместе с настоятелем Преображенского всей гвардии собора Петрограда, митрофорным протоиереем Михаилом Тихомировым в подвале тюрьмы на Шпалерной улице 31 января (ст. ст.) 1931 года.

В своей книге «Идеалы христианской жизни» Евгений Поселянин пишет: «О Господи, Господи, научи нас любить Тебя, как любили Тебя Твои друзья. Дай нам с убеждением Сотника, стоявшего при Кресте Твоем, воскликнуть в душе нашей: «Воистину Божий Сын бе Сей»... Дай нам не бояться зла мира... Дай нам любить Тебя той любовью, которою любили Тебя мученики, с весельем за Тебя страдавшие и даже не смотревшие на то великое, по земным понятиям, что они покидали для того, чтобы доказать верность Тебе! Дай нам любить Тебя любовью великих пустынников. Дай нам славить Тебя, как славили Тебя лики святых. Дай нам в молитвах чаще и больше просить Тебя не о временных наших нуждах, а о приумножении в душе нашей той жажды, которая распаляла души святых. Дай нам Тебя только увидеть в мире и над миром. Дай нам, чтобы Ты был нашим путем и спутником, вожатаем и пристанищем. И когда душа наша будет часто спрашивать, какой теснейший путь единения с Тобой, – тогда шепни нашей душе, как Ты некогда вопрошавшему Тебя в мыслях о том великому рабу Твоему Парфению, старцу Киевскому: «Ядый Мою Плоть и паяй Мою Кровь пребывает во Мне и Аз в нем»¹⁴¹.