Тело и его судьба с христианской точки зрения

По учению Откровения, тело человека первоначально было создано Богом из праха. «И созда Бог человека, персть взем от земли"‚ повествует бытописатель. Этого повествования, конечно, нельзя понимать в строго буквальном смысле, так как Бог не имеет рук, которыми он мог бы образовывать персть земную. Но в основе его лежит та идея, что в создании человека даже и по телу Творец принимал более близкое и непосредственное участие, чем в сотворении всех остальных видов бытия. А это уже свидетельствует о совершенстве нашего тела, о том, что по своему устройству оно прекраснее всех остальных материальных созданий. Хотя человек признается «венцом творения» главным образом по духу, однако же, и со стороны своей физической природы он является лучшим цветником на фоне мировой жизни. Такой взгляд, содержащийся и в других местах ветхого и нового завета, подтверждается как данными естествознания, так и анализом эстетических идеалов человечества. Наука свидетельствует о чудно гармоничном и целесообразном устройстве организма человека, в котором всё служит одно другому и приспособлено к достижению одной общей цели. Эстетика в свою очередь видит в нем высшее проявление красоты, с которой не могут сравняться ни благоухание розы, ни блеск золота, ни лазурь голубого неба. Отсюда культ человеческого тела в классическом мире, отсюда же стремление пластических искусств воссоздавать его формы в целях художественного наслаждения.

Тело человека в настоящее время происходит, подобно другим организмам, путем рождения, согласно закону: «все живое получает бытие от живого». Тайна органического развития не поддается исследованию точной науки. Последняя, может лишь констатировать факт удивительной трансформации смешанных пузырьков муже-женского семени, но должна отказаться от более глубокого объяснения этого факта. В общих чертах, постепенную формировку человеческого тела, как в утробной жизни ребенка, так и после его рождения, можно определить как процесс уподобления, составляющий основу всякой вообще жизни. Организм обнаруживает стремление превратить в себя окружающую среду, сделать ее, так сказать, своею плотью и кровью путем присущей ему внутренней творческой силы. Какой-нибудь мох, выросший на скале, живет в качестве растительного организма лишь постольку, поскольку он впитывает в себя элементы почвы и воздуха, своеобразно их комбинируя и разлагая, делая чуждые ему и вне его лежащие материальные массы своею собственною природою. То же самое нужно сказать и о теле человека. С момента зачатия и до самой смерти происходит постоянный обмен веществ между ним и всем остальным миром.

Формировка человеческого организма происходит не без участия оживотворяющего его психического начала. Именно оно определяет собой структуру нашего тела и как бы налагает на него свою печать. С точки зрения материализма сама душа человека есть не что иное, как продукт взаимодействия элементов его физической природы; по теории спиритуализма, наоборот, тело созидается духом. Истина, думается, лежит в середине. Наша личность, конечно, не может образовать для себя материальной оболочки из ничего, не свободна она и в распоряжении теми элементами, которые входят в состав организма. До некоторой степени человеческий дух даже зависит от плоти, и его жизнь получает ту или иную окраску под влиянием плотской жизни. Но с другой стороны, не трудно заметит и отражение творчества души на человеческом теле. Как мы уже сказали, жизнь каждого организма заключается в том, что он уподобляет себе окружающую среду. Наше тело постоянно впитывает элементы извне и, претворив их в себя, извергает обратно. Отсюда видно, что по составу входящих в него частиц оно не представляет из себя чего-либо устойчивого и постоянного. Та материальная масса, которой я владею в данный момент, несколько месяцев и тем более лет тому назад была рассеяна по окружающему миру, входя в состав различных его стихий, растений, животных и даже людей. Пройдет некоторое время, и от неё снова ничего не останется: атомы моего тела поступят в общий круговорот мировой жизни, а их место займут уже новые элементы. Тем не менее основная форма человеческого организма сохраняется в течение всей его жизни. Это служит явным доказательством того, что среди постоянных изменений тела одушевляющая его творческая сила остается неизменной и ни на одно мгновение не прекращает своей созидающей работы. Иначе не было бы того внутреннего источного центра, вокруг которого группировались бы привходящие в организм и уходящие из него материальные частицы, который уподоблял бы их себе и связывал в единое, неразрывное целое. Но этого мало. Человек, пока он живет, сохраняет не только основную форму своего тела, но и определенную физиономию, известные черты лица и его выражение. Пословица «каков человек в колыбельке, таков и в могилке» относится в одинаковой мере и к физическому, и к духовному нашему организму. Как основные черты характера сохраняются в течение всей жизни человека, так неизменен, в общем, и его физический тип. В этом убеждают нас портреты, снятые с одного и того же лица в различные возрасты и все же имеющие некоторое, хотя временами и едва уловимое, сходство между собою. Люди, не видевшиеся десятки лет, нередко узнают друг друга. А между тем в них не осталось ни одного из тех атомов, которые входили в состав их тела в период первоначального знакомства. Что же это значит? Очевидно то, что структура нашего организма, формировка входящих в него материальных элементов и в особенности черты физиономии находятся в прямой зависимости от нашей психики и отражают ее на себе. «Лицо зеркало души» гласит древне-классическая пословица. Всякому известно, как душевные движения изменяют физиономию, налагают на нее тот или иной отпечаток. Чувства радости, восторга, умиления, любви, а равно противоположные им эмоции гнева, ненависти, злобы или озаряют, или искажают выражение лица и делают его симпатичным или противным. В моменты глубокого созерцания, религиозного экстаза, вдохновенной мысли, восторженной радости, самоотверженного подвига каждый из людей прекрасен, при настроениях и эффектах противоположного характера – безобразен. Также отражается на внешности человека и общее направление его духовной жизни. Погружение в чувственность, разврат, сластолюбие, привычка думать только о наслаждениях делают выражение лица плотоятным, тогда как постоянная самоотверженная работа на пользу других или религиозно молитвенное подвижничество облагораживают и одухотворяют материальную оболочку души. Физиономия человека меняется постольку, поскольку происходят изменения и в его духовном строе. Но так как основное зерно человеческой личности вечно остается само собой, то и общий тип тела сохраняется неизменным, несмотря на постоянное обновление входящих в него материальных частиц. Иногда люди, даже близкие родственники или друзья, долго не видавшиеся между собой, при первом свидании тщетно ищут знакомые черты друг в друге, но это продолжается лишь до тех пор, пока они не восстановят той общей духовной почвы, на которой в былое время происходило общение между ними. Как только они окунутся в мир своих воспоминаний, как только сбросят с себя то психически новое, что вошло в их душу с годами вследствие новых условий жизни и впечатлений, как только они снова вступят в среду тех идей и чувствований, которые обоим им одинаково дороги и знакомы, сейчас же спадает завеса с их глаз, и они начинают узнавать знакомые черты давно знакомого человека. Припомним Татьяну Пушкина. Онегин не узнал её на великосветском бале, где среди аристократического блеска новые впечатления и навыки заставили далеко уйти в себя её скромную девическую душу, изменив вместе с тем и её внешний облик, но тотчас же увидел ее знакомой милой Таней в её доме, где наедине сама с собой, она сбросила с себя все напускное и осталась такой, какой знал её Онегин раньше.

Больше всего печать духа отражается на физиономии человека, но надо думать, что и структура всего вообще его тела происходит не без воздействия психически-творческого начала. Последнее располагает входящие в организм атомы материи определенным образом сообразно своей собственной природы, формулирует их по известному плану, который является в свою очередь как бы отображением и тенью самой души. И поскольку душа всегда остается тождественною и единою, постольку пребывает неизменным и тело по своей форме, по расположению своих частиц, хотя собственно материальный состав его и обновляется несколько раз в течение человеческой жизни.

Из сказанного видно, что связь между душою и телом не внешняя механическая, а внутренняя и существенная. Отношение между ними нельзя представлять себе по подобию того, какое существует между домом и его обитателем, жидкостью и содержащим ее сосудом. Дом, покинутый жильцом и занятый другим хозяином, может остаться таким, каким он был прежде, жидкость, перелитая в другой сосуд, также сохраняет свои прежние качества. Наоборот, материальная оболочка одного человека не может быть навязана другому; так как она создана бессознательной работой его творческого духа и носит на себе его печать. Не говорим уже о том, что тело, оставленное душой, перестает быть тем, что оно есть, превращаясь из живого организма в агрегат мертвых частиц. Отношение психического начала в человеке к его физической природе скорее можно сравнить с тем, какое существует в произведениях искусства между материей и формой. Разбейте прекрасную статую на куски, соскоблите краски с Рафаэлевской Мадонны – и та самая материальная масса, которая раньше приводила вас в восхищение, не будет вызывать в вас никакого настроения, никакого чувства. Качественная определенность материи обусловливается в произведениях искусства их формой; точно также и все особенности в организации тела зависят, по крайней мере, в некоторой степени, от индивидуальных особенностей души.

Установленная нами зависимость материальной оболочки человека от его личности в достаточной степени объясняет то, почему свои симпатии и антипатии, чувства ненависти и любви мы переносим обыкновенно не только на душу, но и на тело известных нам лиц. Когда мы кого-нибудь любим, нам дорог не только каждый уголок его души, но и каждый нерв его тела; когда ненавидим, замечается обратное явление. Каждая черта физиономии презираемого нами субъекта нас раздражает, представляется отвратительной и гнусной. По той же самой причине свой собственный организм человек считает не чем-то для себя чуждым и внешним, а частью своего собственного существа. В объем его самосознания входит представление не только о духовной, но и физической природе; идея я включает в себя полного человека, состоящего из тела и души. Существование последней в период между смертью и воскресением по телу изображается в Слове Божьем как предначатие лишь блаженства или мучения. А по представлениям греков души умерших, находящиеся в Аиде, подобны теням, лишены живых красок, плоти и крови, не только в прямом, но и в переносном значении этого слова. Эсхатологические воззрения древних характеризуют в данном случае точку зрения общечеловеческого сознания, признающего обладание телом необходимым условием яркого полножизненного существования.

Что же так дорого нам в нашем собственном теле и в теле горячо любимых нами лиц и что так ненавистно в наших врагах, в людях, которых мы ненавидим и презираем? Конечно, не материальная масса сама по себе. Человек образованный хорошо знает, что большая часть его тела, принадлежащего ему в данный момент, несколько месяцев тому назад была рассеяна по всему окружающему миру, и что та же самая судьба вскоре постигнет его теперешнее тело. Однако же, на этом основании он не считает свою материальную оболочку для себя чуждой и нисколько не жалеет о постоянно уходящих из неё элементах. Равным образом любовь или ненависть к телу наших друзей или врагов не простирается на те атомы, которые из него уже вышли или в него еще не привходили. Следовательно, физический организм человека может быть предметом нашей симпатии или антипатии не сам по себе, не всей совокупностью своих материальных качеств, а лишь той печатью духа, которая на нем отображается. Мы бессознательно убеждены в том, что строение каждой клетки живого человеческого организма происходит в некотором соответствии с внутренней природой души, что привходящие в него извне материальные элементы уподобляются не только физической, но и психической стороне нашего существа. И именно это-то отражение души в теле вызывает в нас те или иные чувствования.

Тело человека, созданное из праха, по учению слова Божия, снова должно превратиться в прах. «Земля еси и в землю отыдеши» – сказал Бог нашему прародителю по грехопадении. По изображению Екклезиаста, когда человек умрет, то «возвратится персть в землю, якоже и бе, а дух возвратится к Богу, иже и даде его». По своему материальному составу человеческое тело ничем не отличается от всех других находящихся в природе. Оно состоит из тех же самых элементов, которые входят в состав и всего остального мира. Но элементы эти в нем связаны и объединены вокруг какой-то чудной животворной силы, сохраняющей тожество формы организма при постоянном изменении его содержания. Тело человека живет, уподобляя себе окружающую среду, цветет, блещет силою и красотою, принимает участие во многих видах деятельности души. Связь с последней предохраняет её от разложения, от действия физико-химических законов, связываемых и препобеждаемых законами высшей органической и собственно духовной жизни. Но вот наступает момент, когда жизненная сила оставляет тело человека. Из него уходит нечто такое, что связывало и объединяло его отдельные элементы, давало дух и жизнь, делало прекрасным целым. Храм покидает его божество, выливается драгоценная жидкость из сосуда, увядает пышный благоухающий цветок, порывается золотая цепочка, угасает огонь на алтаре. В поэзии всех народов мы находим немало метафор, картинно изображающих смерть человека, и все эти метафоры проникнуты одним чувством грусти, одною идеей – что из организма уходит что-то бесконечно ценное, уходит надолго, быть может, навсегда. Всякий знает, какое впечатление производит на нас смерть, особенно людей нам близких и знакомых. Человек будто бы и тот же и в то же время совсем не тот, что-то чуждое и холодное отпечатлевается на его лице, между ним и нами легла непроходимая грань, из живого существа он превратился в вещь, на нем отображается печать вечной глубокой тайны, пред которой бессильно останавливается мысль человека. С уходом из организма жизненной силы прекращается связь его отдельных элементов, и тело начинает разлагаться на составляющие его частицы. Оно подпадает действию физико-химических законов и вступает в общий круговорот мировой жизни. Это то, что на обыденном языке называется тлением. Труп умершего начинает издавать неприятный запах, от него отделяются зловонные миазмы, формы расплываются, лицо делается темно-синим, глаза становятся похожими на какие то ямы. Не удивительно, что все мы плачем и рыдаем, во гробе видя богосозданную красоту, не имущую ни вида, ни доброты, безгласну и бездыханну. А за тем следует погребение тела в могилу. Там оно становится добычею червей, соединяется с различными соками земли, частию впитывается в корни растений, частию выходит в виде газов на поверхность и растворяется в воздухе. Проходят годы, и от всей массы человеческого тела, по-видимому, ничего не остается. Но в действительности это не так. Ни один атом, входящий в состав нашего организма при его жизни, не исчезает бесследно. В мире царствует закон сохранения силы и материи. Подобно тому, как не может произойти чего-либо вновь ex nihilo, так не может и погибнуть ни одна самомалейшая часть вещества. Элементы материи лишь вечно переталкиваются между собою, вступают друг с другом в бесконечно разнообразные комбинации, меняют свою форму, но сохраняют бытие навсегда. И если бы человек обладал всеведением, он мог бы проследит судьбу каждого атома своего тела от создания тела и до его конца. Тогда он убедился бы, что те, материальные частицы, из которых состоит его организм, входили раньше в состав всевозможных существ и предметов, были и водою, и воздухом, и землею, и огнем, составляли плоть и кровь животных, быть может даже входили в организмы других людей благородных и презренных, много раз умирали и снова воскресали. Равным образом и наше тело по смерти своими элементами еще неоднократно будет давать пищу новой жизни. Одни из его атомов войдут в тела растений, другие животных, третьи людей – по смерти этих организмов вступят в новые соединения и т. д. без конца.

Сквозь великую печаль смерти, её холодный ужас и мрак у людей «имущих упование» прорезывается луч золотой надежды на возможность грядущего воскресения. По учению Откровения, разлучение души от тела имеет лишь временный характер. Наступит час, когда «вси сущии во гробех услышат глас Сына Божия и изыдут», когда «мертвенное сие облечется в бессмертие и тленное в нетление». Это будет при конце нашего мира, когда он преобразится в новое небо и новую землю, когда закончится царство благодати и наступит царство славы, когда узрят все Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных творить великий и страшный суд над мертвыми и живыми.

Возможность воскресения возбуждала сомнения еще в век апостолов. Св. Павел в послании к Коринфянам подробно раскрывает эту истину, стараясь приблизить ее к человеческому пониманию посредством аналогий, заимствованных из растительного царства. Зерно, опущенное в землю, сгнивает. Однако же это гниение составляет необходимое условие возникновения новой жизни. И подобно тому, как из сгнившего зерна вырастает стебель, цветок или дерево, так из погребенного в могиле тела образуется со временем новый совершеннейший организм. Тайна произростания дерева из зерна, в сущности, не меньше, чем тайна воскресения. Та и другая для нас совершенно непостижима, но только к первой мы привыкли и потому считаем ее естественной, второй никогда опытно не наблюдали и вследствие этого признаем ее чудесной.

Во времена христианских апологетов также продолжали слышаться возражения против догмата о воскресении. Указывали на невозможность собрать воедино все частицы человеческого тела, рассеянные по вселенной. Но невозможность эта является таковою для нас, ограниченных существ, а не для Бога. Если Творец силою своего слова «да будет» в одно мгновение мог вызвать к бытию небо и землю, из ничего создав эти бесчисленные миры с их чудным устройством, то тем более для Него возможно снова соединить разъединенные, но все же существующие элементы. В какие бы новые разнообразные комбинации ни вступал каждый атом нашего тела, он все же никогда не затеряется в круговороте мировой жизни. Бог, как существо всеведущее, знает, где он находится, а как существо всемогущее, может поставить его в прежнюю связь с теми именно частицами, сообща с которыми он составлял тело человеческое при его жизни. С точки зрения современного естествознания традиционное понимание воскресения вызывает еще бóльшие трудности, неустраняемые даже идеей Божественного всемогущества. Как мы уже говорили, материальная масса человеческого тела не представляет из себя чего-либо постоянного и неизменного. Она несколько раз обновляется в течение средней человеческой жизни. Из нашего организма постоянно уходят элементы, становящиеся затем, быть может, даже собственностью других людей, и обратно, в него входят новые материальные частицы, бывшие раньше чужою плотью и кровью. Но если так, то мы можем поставить вопрос: с каким именно телом воскреснем мы для будущей жизни. Ответ может быть двоякий. Или со всей той материальной массой, которая находилась в распоряжении личности при её жизни, или же с тем телом, с которым человек был положен в могилу. Первое предположение нельзя признать удобоприемлемым, так как оно отрицает тожество воскресшего тела с телом человека живого и вместе с тем ведет к заключениям онтологически нелепым и аморальным. Ведь во всякий отдельный момент жизни каждый из нас обладает телом, заключающим в себе меньшее количество элементов, сравнительно с той массой, которая последовательно делается нашим достоянием в различные периоды жизни. Если же вся эта масса целиком будет отдана в распоряжение человека при всеобщем воскресении, то его тело очевидно, не будет тем самым, которое он носил, когда жил на земле; оно станет отличаться от него бóльшим количеством материальных частиц, а следовательно, бóльшим весом и объемом. Это с одной стороны. С другой, как мы уже говорили, выходящие из нашего организма частицы могут входить в другие человеческие организмы. Отсюда видно, что предположение о воскресении людей со всей той массой тела, которой они обладали при жизни, с неизбежностью ведет к отрицанию его всеобщности. На одно и то же тело может явиться несколько претендентов: один из них обладал одними его частицами и в одно время, другой другими и в другое время. Помочь этому затруднению не в состоянии даже и божественное всемогущество, так как Бог не может, конечно, обделить одного человека телом, чтобы наградить им другого или одному дать полное тело, а другому лишь его часть. Всемогущество Бога не может становиться в противоречие с Его премудростью и благостью, а чудо, допускаемое христианством в противоположность чудесам языческим, есть событие сверхъестественное, но не противоестественное, такое, которое не может заключать в себе какой-либо логической или метафизической нелепости, какого-либо абсурда.

Более вероятным представляется, по-видимому, второе предположение, то есть, что человек воскреснет с тем телом, которым он обладал в момент смерти. К этой мысли будто бы располагает нас и Слово Божие. Оно свидетельствует‚ что именно сущие во гробех услышат глас Сына Божия и услышавши оживут, что подобает тленному сему облещися в нетление и мертвенному сему облещися в бессмертие. Однакоже, и это предположение при его логической обработке, вызывает неразрешимые недоумения. В таком случае человек по воскресение из мертвых будет обладать тем телом, с которым он умер, но не тем, с которым он жил. Тело детства, юности, среднего возраста для умершего в преклонных летах погибнет бесследно. А затем этот взгляд находится в таком же противоречии с законом круговращения вещества, как и предыдущий. Труп мертвеца, подобно живому телу, постепенно растворяется в окружающей среде, хотя и ничего не получает обратно. Он становится достоянием земных паразитов, впитывается в подземные корни растений, выходит в качестве газа на воздух и, в конце концов, может послужить материалом для образования тела другого человека. Отсюда видно, что и мысль о восстановлении того тела, с которым человек умер, также неизбежно ведет к предположению, что воскресение мертвых не будет всеобще, и что Бог одних людей наделит плотью в счет других.

В последнее время среди богословов начинает пользоваться все большим и большим сочувствием еще одна теория воскресения, высказанная еще Григорием Нисским. Так, по мнению проф. Несмелова, человек в момент разрушения мира создаст себе новое тело своею собственною творческою силою. Тело это будет аналогично прежнему, хотя и станет превосходить его по своим качествам. Из какого материала оно будет составлено, этот вопрос для нас безразличен: может быть в него войдут те элементы, которые были в земном теле, а может быть совершенно иные.

Данное предположение устраняет те трудности, с которыми связаны два предшествующие. Но и оно, быть может, вследствие своей оригинальности и непривычности для мысли, способно вызывать некоторые возражения. Если, говорить, человек воскреснет не со своим телом земным, а с каким-то иным, созданным особою творческою силою, то загробное воздаяние не будет полным. Во время земной жизни тело принимало участие во всех делах человека, как добрых, так и злых; оно испытывало греховные наслаждения; оно же и терпело страдания вследствие борьбы с собою, самопожертвований и самоотречения. Закон правды будто бы требует‚ чтобы та самая плоть, которая подвизалась на поприще греха и добродетели, в будущей жизни вкушала удовольствия или мучения. Иначе не было бы единства и тождества субъекта деятельности и вменения.

Но если признавать необходимым, чтобы непременно то же самое тело, которое принимало участие в деятельности человека на земле, мучилось или блаженствовало на небе, то нужно требовать, чтобы каждый человек по воскресении получил снова всю ту массу материи, которая последовательно входила в его организм с момента рождения и до смерти, а между тем это требование, как мы старались доказать, совершенно неудобоприемлемо для разума. Затем данный взгляд основывается на том наивном представлении о теле, по которому оно 1) может радоваться или страдать, 2) быть субъектом деятельности и ответственности. На самом деле оно само по себе никаких ощущений испытывать не может. Последние иногда вызываются телом, но принадлежат нашему сознающему духу. Плотские греховные наслаждения испытываются все же нашей душою, хотя и по поводу тех или иных физиологических раздражений. Равным образом лишь в переносном смысле можно говорить о виновности в чем-либо тела и необходимости для него именно подвергнуться награде или наказанию. В действительности оно в той же мере не может быть субъектом ответственности, как и носимая человеком одежда. Способность самоопределения принадлежит только свободной человеческой личности, которая и должна получить соответствующую мзду в будущей жизни. Для полноты этой мзды самое большее можно требовать того, чтобы люди по воскресению испытывали не духовные только, но психо-физические радости и наслаждения (и, конечно, что бы таковые относились к тому же самому субъекту, который заслужил их тем или иным поведением на земле), в некотором соответствии с получаемыми ими в земной жизни, но никак не того, чтобы эти муки и удовольствия вызывались раздражениями тех же самых материальных частиц, которые входили в состав тела человека в различные периоды его жизни.

Указывают на то, что разбираемая теория воскресения не дает полного удовлетворения сердцу человека. Если каждый из нас воскреснет не со своим собственным телом, то мы, прощаясь с умершим родственником или другом, навеки расстаемся с его материальной оболочкой. А между тем она нам так дорога, мы так к ней привязаны, так её любим. Наше чувство неразрывно относилось к физическому и к духовному облику дорогого лица. В некоторых случаях, как, например, при любви между лицами разного пола, привязанность к плоти даже перевешивает привязанность к душе. Влюбленному, лишившемуся обожаемой девушки, хотелось бы снова увидеть её такой, какой он знал её здесь на земле; его не утешит мысль о каком-то новом теле, которое будет создано её душой за пределами гроба. Его сердце жаждет воскресения той самой плоти, которою он любовался в счастливейшие моменты своей земной жизни.

С точки зрения наивного чувства, может быть, это и так. Но совершенно иначе представляется дело для развитого разума и просветленного разумом сердца. А между тем критерием истинности той или другой теории следует считать её соответствие с требованиями логической мысли, а не нашим желанием, часто основанным на непонимании дела.

Ведь предметом нашей любви является не сама по себе материальная масса нашего тела, постоянно меняющаяся в своем составе. Оно дорого нам лишь постольку, поскольку на нем лежит печать духа, которым он созидается и который в себе отражает. Но эта печать сохранится и на теле будущего века, хотя бы оно и было вновь сотворено из иных элементов. Его структура будет как раз соответствовать духовной индивидуальности человека не в меньшей, а скорее даже в большей степени, чем соответствует теперь. Следовательно, то, что мы признаем в теле умирающего ценным, останется в нем и по воскресении. Из него будут удалены лишь те элементы, которые сами по себе всегда мертвы, постоянно уходят из человеческого организма и снова в него возвращаются.

Ссылаются на пример Спасителя, воскресшего с тем же самым телом‚ с которым Он был положен во гроб. Но пример этот с рассматриваемой стороны не дает нам права на какие бы то ни было заключения. Ведь тело Христа не подвергалось тлению и не вступило, по смерти Его, в общий круговорот мировой жизни. Естественно было, поэтому, для Иисуса восстать из мертвых именно со Своею пречистою плотью, распятою и погребенною в земле. Тех препятствий, которые не дозволяют нам допустить тожество воскресших тел с умершими, в данном случае не существует. Пример восстания Христова может разве лишь склонить нас к тому предположению, что люди, оставшиеся в живых ко времени страшного пришествия, сохранят свои собственные тела, хотя и изменённые применительно к условиям жизни на новой земле и новом небе.

Слова Спасителя: «сушие во гробах услышат глас Сына Божия и изыдут», а равно и выражение ап. Павла: «подобает тленному сему облещися в нетление и мертвенному сему облещися в бессмертие» будто бы с решительностью указывают на восстание человека с тем самым телом, с которым он был положен в могилу. Но такое заключение, по нашему мнению, вовсе нельзя признавать необходимым. Слова Христовы уже по тому одному нельзя понимать буквально, что ко времени второго пришествия мертвые не будут лежать «во гробах», их тела рассеются по всему миру и будут находиться далеко от их первоначальной могилы. Смысл данного места, очевидно, тот, что не иные какие люди, а те самые, которые умирают и труп которых полагается во гробе, воскреснут для будущей жизни. Ими лишь утверждается, следовательно, тожество субъекта смерти и воскресения, а субъектом является душа, личность человека, а не его тело. Подобным же образом можно изъяснять и выражение апостола языков. «Подобает тленному сему облещися в нетление», т. е. необходимо, чтобы человек, имеющий перстное тело, заменил его более совершенным, легким и небесным. Можно толковать эти слова и несколько иначе в применении именно к телу умершего. В таком случае в них следует влагать такой смысл: должно, чтобы тленное тело заменилось телом нетленным и мертвенное заменилось бессмертным. А как произойдет эта замена: путем ли превращения старого тела в новое, или же путем создания последнего, об этом св. апостол умалчивает. Правда изъясняя так приведенные места из св. писания, мы прибегаем к несобственному толкованию, но к нему, вслед за св. отцами и учителями церкви, постоянно приходится обращаться экзегетам слова Божия.

Тот же апостол сравнивает тело человека с зерном, сгнивающим в земле и затем произрастающим. Но, говорят, стебель происходит из того же самого зерна, которое полагается в землю. Следовательно, и тело воскресшего человека должно иметь генетическую связь с телом умершего.

Но, прежде всего, апостол пользуется сравнением воскресения с произрастанием зерна лишь как аналогией. А аналогия никогда не бывает точной во всех отношениях. Иначе она превратилась бы в тожество. Если Спаситель уподобляет царство небесное зерну горчичному или квасу, Себя Самого пастырю, людей овцам, ангелов жнецам и т. д., то это не значит, что сравниваемые предметы и явления совершенно одинаковы, а значит лишь то, что между ними есть некоторые сходные черты или даже одна черта, могущая в данном случае уяснить дело. Сопоставляя воскресение с произрастанием зерна, апостол хотел приблизить эту истину к пониманию слушателей. Они никак не могли себе представить, чтобы человек, тело которого сгнило, мог снова обладать им в будущей жизни. Св. Павел указывает им на подобное же чудо в природе. Зерно, брошенное в землю, по-видимому, погибает. Но из него вырастает иногда могучее дерево. Если это возможно, то почему не допустить и воскресение человека по типу, хотя бы последнее и уничтожилось в могиле.

Затем, если даже требовать точности приведенной аналогии, то и тогда она скорее говорит в пользу нашего понимания воскресения, нежели традиционного. Дерево имеет генетическую связь с зерном, но оно вырастает собственно не из зерна, как агрегата известных материальных элементов, а развивается своею собственною внутреннею силою, которая и уподобляет себе окружающую среду, впитывая из неё нужные соки. Ни один из тех атомов, которые заключались в зародыше, не сохраняется в зрелом растительном организме. В нем всё, решительно всё новое, созданное изнутри, при помощи материала, доставляемого извне. Сходство между зерном и деревом заключается лишь в тожестве жизненной силы и в единстве типа того и другого. Но такое сходство, несомненно, будет и между телами людей умершего и воскресшего, так как последнее будет создано тем же самым человеком, которому принадлежало первое.

По своим качествам тела умерших людей будут частью сходны с телами живущих, частью отличны от них. При этом одни из этих качеств будут принадлежать всем людям, другие только некоторым.

Тело человека, по воскресении, будет действительным телом, следовательно, материальным. Как таковое, оно должно обладать всеми свойствами материи онтологическими и гносеологическими. К первым относятся: пространственность или протяженность, непроницаемость, делимость, скважность, весомость; ко вторым: цвет, вкус, плотность и запах. Впрочем весомость тела, определяемая в настоящее время известным устройством земли и всей вселенной, вместе, с преображением мира, может измениться. По крайней мере, в слове Божьем есть намеки на то, что тела праведников будут более легкими, эластичными и подвижными сравнительно с нашими теперешними телами. Вообще сохранятся неизменными те качества человеческого организма, которые имеют метафизический (объективный) характер, существуя независимо от нашего ума и наших чувств и без которых тело перестало бы быть тем, что оно есть, т. е. телом. Что же касается свойств гносеологических (субъективных), то они, хотя и будут принадлежать воскресшим людям, но могут носить совершенно иной характер, чем какой носят теперь. Кроме, того, воскресшие тела будут иметь и такие качества, которые антологически свойственны им и в настоящее время, но скрыты от нас вследствие ограниченности нашего чувственного познания. Как слепорожденный ничего не знает о цветах, так и мы теперь не можем представить себе многого из того, что присуще внешнему миру вообще, нашему телу в частности. В будущей же жизни, вместе с общим развитием человека, раскроются его физические и духовные очи, в бесчисленное количество раз утончатся все органы чувств, и он увидит в окружающем его материальном бытии, а равно и в своем собственном теле, такие дивные качества, о которых раньше не имел никакого понятия.

Тела воскресших людей будут аналогичны телам живущих на земле не только по материальному составу, но и по своему строению, по своей форме. Каждый человек сохранит тип своего земного тела, по которому родные и знакомые тотчас же будут узнавать друг друга. И это вполне понятно. Новое тело станет создавать себе тот же человек, который покинул старое; естественно, что на нем отразится его духовная индивидуальность, печать которой лежала на организме и во время земной жизни. Единство духовной физиономии перстного и небесного человека повлечёт за собою сходство и физиономии телесной.

Нужно полагать, что наша внешность за пределами гроба будет еще более типична, чем в настоящее время. Пока мы живем на земле, хорошее и дурное в нас перемешано. Нет такого человека, в котором погасла бы искра добра, и нет такого, в котором не было элементов зла. Наша воля еще не имеет определенного, строго установившегося направления, которое могло бы, так сказать, застыть на нашем лице. Последнее принимает то симпатичное, то анти­патичное выражение, то озаряется светом вдохновения, согре­вается теплом любви, то искажается от гнева и других злобных аффектов. Равным образом нет людей, живущих исключительно высшею идейною стороною духа, и нет людей совершенно пошлых, равнодушных к истинному и прекрасному. Отсюда и физиономия каждого из нас време­нами становится осмысленной и одухотворенной, временами плотяной, отвратительно чувственной и гнусной. После смерти каждый самоопределяет себя в сторону добра или зла, истины или лжи, окончательно кристаллизуется, приобретает определенный моральный облик. Он или делается подобным ангелам, устремляясь душою своею вперед к идеалу совершенства и находя в добре свое высшее счастье, или же низвергается в пучину зла, начиная служить исключи­тельно дьяволу, приобретая злобно дьявольское настроение. В первом случае на его лице станет отражаться печать духовных совершенств, во втором на нем будет лежать Каинова печать боготступничества и бессильной злобы. Таким образом, тела праведников в будущей жизни станут казаться нам еще более привлекательными, чем они были на земле, тела грешников, наоборот, станут вызывать отвращение и гадливость.

Творец создал человека совершенным и по телу. Оно было облечено крепостью, не знало болезней, изнеможения и увядания. «Бог смерти не сотвори», «созда человека в неистление». Но яд греха заразил не только духовную, но и физическую нашу природу. В неё было внесено ядоносное начало тления, старчества и болезней. Различные органические функции, как, например, питания и размножения, вследствие примеси к ним патологического элемента, получили эстетически неприятный характер. Борьбу против следствия грехопадения вообще и по отношению к телу, в частности, ведет еще здесь на земле Церковь Христова. Но результат этой борьбы в полной мере обнаружится только в царстве славы на новом небе и новой земле, когда упразднится последний враг земнородных – смерть, и когда Бог будет всячески во всех. Тогда и физическая наша природа будет восстановлена в своем первоначальном блеске. Тело сделается нетленным и бессмертным, никогда не стареющим, но всегда юным, чуждым каких бы то ни было болезней, свободным от всех отвратительных функций, одухотворенным‚ просветленным и вообще эстетически прекрасным. Такое преображение нашего плотского организма и его качеств в будущей жизни подробно изображается в слове Божьем (Фил. 3:21; 1Солун. 4:17; 1Кор. 15:42, 44, 53–54; Апок. 7:16) и у свят. отцов церкви. Так, Епифаний Кипрский сравнивает тело наше, опускаемое в могилу, с куском материи, отдаваемой для чистки белильнику. Как из куска материи по выходе из станка белильника, исчезают все прежние, грязнившие его пятна и другие несовершенства, так точно и в теле по выходе из могилы, как из станка белильника не останется ничего, ныне возмущающего и унижающего его. А по словам Иоанна Златоуста «Бог разрушает наше тело, намереваясь создать его снова, и сперва выводить живущую в нем душу, как бы из какого дома, дабы потом, воздвигнув его в лучшем виде, опять ввести в него душу с большею славою. Если у кого статуя испортилась от ржавчины и от времени, и многие части её отвалились, то он, разбив её, бросает в горнило и, тщательно переплавив, делает ее лучше. И как разрушение такой статуи в горниле не есть уничтожение её, но возобновление, так и смерть наших тел не есть уничтожение, но обновление их. Но и этой стороной примера не довольствуйся, но простирайся умом к более важному. Ваятель, ввергая в горнило медное тело, получает оттуда статую не золотую и бессмертную, но делает её такой же медною; а Бог, ввергая в землю тело перстное и смертное, возвращает тебе статую золотую и бессмертную; ибо земля, приняв тело смертное и тленное, возвращает его нетленным и бессмертным».

Примечание

Для обеспечения физической природы человека в св. Писании употребляются три термина: прах или персть (греч. χϖμα), тело (σϖμα) и плоть (σἁρԐ).

Первым словом называется то вещество, из которого составлен человеческий организм, вне его связи с душою. Оно употреблено, например, Моисеем при рассказе о сотворении человека: «и созда Бог человека, персть взем от земли». Этот термин прилагается и к трупу умершего, лишенному живительной силы, и, вследствие этого разлагающемуся на свои составные части. «И возвратится персть в землю, яко же и бе», говорит Экклезиаст, оттеняя в данном случае материальное происхождение тела и вытекающую отсюда его судьбу (возвращение в свое первобытное состояние) и противополагая таковую судьбе духа, происшедшего от Бога и отходящего к Богу. Со словом персть в библии не соединяется какого бы то ни было в собственном смысле этического колорита, но все же к нему примешивается некоторый оттенок пренебрежения. В широком смысле перстью иногда называется и весь человек с душою и телом. (Быт. 18:27), называется для указания его ничтожества, пустоты и скоропроходимости его существования. В таком случае как бы забывается о высшей стороне его природы, о том, что он создан по образу Божию и вследствие, этого «громом повелевает», как царь и Бог, а внимание обращается исключительно на то, что по своему телу он «в прах истлевает» как червь, происшедши из земли и снова возвращаясь в землю.

Таким образом, термином прах обозначается агрегат тех элементов, из которых состоит человеческое тело, вне их связи с одушевляющим их психическим началом. Существенный признак, оттеняемый в этом понятии, есть признак мертвенности. Σϖμα указывает на совокупность всех свойств человеческого тела, безразлично мертвого или живого, – свойств антологических и гносеологических: протяженности, делимости, непроницаемости, скважности, известного цвета, запаха, фигуры, плотности, вкуса. С этим термином ассоциируется представление о тех свойствах человеческого организма, которые 1) общие у него с камнем, деревом, куском металла – словом, всеми неодушевленными предметами (отсюда, быть может, общность термина для обозначения физического тела и тела человека), 2) обуславливаются его анатомией и физикой. Что же касается свойств человеческого тела, как живого организма, свойств, определяемых его физиологией, различными процессами и отправлениями, то они в понятии, выражаемом словом σϖμα остаются в тени.

Термин σϖμα с этической точки зрения является абсолютно нейтральным. К нему не примешивается ни положительного, ни отрицательного морального колорита. Не соединяется с ним и того оттенка пренебрежения, который, как мы видели присущ термину прах. Нет в нем и намека на мертвенность или живость человеческого организма. Оно одинаково может быть прилагаемо и к разлагающемуся трупу умершего и к цветущему жизнью и красотою телу юноши.

Христаанский взгляд на тело (σϖμα) противоположен дуалистическому воззрению на него, как на начало, не только злое, но и единственный источник всех зол. Такое воззрение мы встречаем в будуизме, неоплатонизме и гностицизме. В этих же учениях находим требование аскетизма, направленного к разрушению человеческой природы. Требование это в названных религиозных и философских системах вполне понятно. Если бытие материального мира есть зло, или если цель жизни – нирвана, то угашение духа и измождение плоти получает известный смысл. С христианской точки зрения все создано Богом совершенным, и тело человека даже в большей степени, чем остальные творения – «добро зело». Оно есть «храмина» (2Кор. 5:1, 4; ср. 2Петр. 1614) и «сосуд» души (2Кор. 4:7), причастно телу Христову (1Кор. 6,15, Еф. 5:30), является обителью св. Духа (1Кор. 5:19), должно становиться жертвою живою, святою и благоугодною Богу (Рим 12:1; ср. 1Сол. 5:23).

Термин плоть (σἁρԐ) употребляется в св. Писании в самых разнообразныхъ значениях.

Прежде всего он прилагается к живому человеческому телу с плотью и кровью, с костьми и жилами, со всеми его органическими отправленями и совершающимися в нем физиологическими процессами (Быт. 2:23; Лев. 17:14, Быт. 6:17; 7, 15, 16, 21). С ним ассоциируется представление о теплоте животной жизни, о непрестанной кипучей внутри организма работе, о всей совокупности его функций. В особенности данный термин характерен для той области нашего материального бытия, которая имеет ближайшее и непосредственное отношение к духу, иногда его внутренне возбуждая, захватывая в свою сферу и подчиняя. Это та сторона тела, которая служит удобной почвой для возникновения грехов чувственности, обжорства, пьянства и сладострастья. Дуалистические религии и философские системы признают плоть в этом смысле саму по себе чем-то нечистым и скверным.

Христианству такой взгляд совершенно чужд. Оно учит, что можно есть и пить во славу Божию (1Кор. 10:31) и благословляет брак, освящая таинством плотский союз между мужем и женою. Но в то же время оно не может одобрить и учения современных неохристиан, признающих плоть равноценной духу, называющих ее святой, говорящих о св. сладострастьи и т. д. По учению слова Божия, плоть, как и все созданное Богом‚ – добро, но, тем не менее, она ниже духа и должна подчиняться ему. Если же нормальное отношение между ними извращается, если не дух господствует над плотью, а плоть над духом, она, начинает служить источником страстей, унижающих человека и постыдных для него, как разумно-нравственного существа. Тогда возникает то направление человеческой жизни, которое в св. писании называется также плотью, но уже в несобственном порицательном значении этого слова. В последнем смысле рассматриваемый термин обозначает такое состояние человека, при котором он живет преимущественно чувственною стороною своего существа, забывая о высшем назначении, не имея никаких идеальных интересов. С этой точки зрения плотскими людьми должны быть признаны пьяницы, развратники, обжоры – словом те, которые исключительно служат чреву и низшему чрева, уподобляясь «скотом несмысленным» и даже становясь худшими их. (Рим. 8:7–10; 7, 5; Гал. 5:16–17; Еф. 2:3).

В еще более широком смысле слово плоть употребляется в св. Писании для указания на греховное состояние человека, хотя бы таковое и не носило исключительно чувственного характера (Быт. 6:3). В таком значении встречаем мы рассматриваемый термин у ап. Павла. В его посланиях выражение «человек плотский» аналогично выражению человек «душевный». Он называет делами плоти и такие грехи, которые не могут быть выводимы из чувственной природы человека, например: идолослужение, волшебство, вражду, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласие, ереси, ненависть (Гал. 5:12, 21). Наконец, σἁρԐ служит для выражения понятия о человеке вообще со всею совокупностью его не только физических, но и духовных отправлений, для указания полноты и целостности человеческой природы. В таком значении употреблен он евангелистом Иоанном в первой главе: «и слово плоть бысть и вселися в ны» (стр. 14). В таком же смысле неоднократно употребляет данное слово и ап. Павел (Рим. 3:20; 1Кор. 1:29; Гал. 2:16).