Главный принцип христианской жизни

– Отец Пётр, расскажите, пожалуйста, немного о себе, о том, как решили посвятить свою жизнь служению Церкви.

– Вырос я в православной семье. В юности я был не вполне верующим человеком, но благодаря примеру дяди, брата моей матери, священника, вступил на путь веры. Долгое время именно дядиными молитвами Господь хранил меня во всех жизненных перипетиях. После политехнического техникума служил на Северном Военно-морском флоте, окончил Мурманское мореходное училище, после исходил всю Атлантику вдоль и поперек. И все интересные случаи жизни, в основном связанные с моей «морской» деятельностью, были непростые. Смысл их однажды как-то вдруг мне открылся, и я осознал, что случайно ничего не происходит, увидел в этом действие Промысла Божиего, руку Божию, руководящую мной, и понял, что благо будет – смириться под этой рукой и делать то, что хочет Господь. После этого жизнь моя внешне резко изменилась – я поступил в семинарию.

Мой выбор, кажущийся многим нелогичным и странным, для меня был закономерностью. Я пришел туда в прямом смысле – с корабля на бал и увидел совершенно новый мир, но этот мир был очень близок моей душе, очень мне понравился – это было то, к чему она, душа, и стремилась. Пребывание в Московской Духовной Семинарии, а затем и в Академии – лучшие годы моей жизни, хотя становление мое как личности началось еще на флоте, в суровых условиях, которые научили меня очень важным жизненным принципам, послушанию.

Монашеский постриг я принял в московском Свято-Даниловом монастыре, в 1988 году был рукоположен во иеромонахи, через два года возведен в сан игумена. В 1991 году по благословению Святейшего Патриарха Алексия II был зачислен в братию Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне. Нес послушание заведующего библиотекой, продолжил научную работу, которую начал ныне покойный архимандрит Иннокентий (Просвирнин)¹. Работа эта увенчалась впоследствии выходом книги «Великая стража»², посвященной жизни и трудам афонских старцев Иеронима и Макария. Я готовил к изданию и редактировал эту книгу.

Через некоторое время отец игумен и собор старцев направили меня в качестве полномочного представителя Пантелеимоновой обители в Москву, для открытия Афонского подворья, где я был первым настоятелем. Через полтора года началось возрождение обители святого апостола Симона Кананита в Новом Афоне в Абхазии, в котором мне тоже довелось принять активное участие.

В 1999 году начал трудиться в издательском совете Русской Православной Церкви, заведовал книжной редакцией, одновременно продолжал выпускать церковно-исторический альманах «К Свету», главным редактором которого я являюсь с 1992 года. А с 2002 года несу послушание в Синодальном отделе религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви, заведую информационно-издательским сектором, в котором выходят информационный вестник «Православное образование», сборники докладов, книги, в основном связанные с работой Рождественских чтений, учебно-методические пособия и другие издания.

Также преподаю в Российском православном университете святого апостола Иоанна Богослова, являюсь первым проректором и деканом философско-богословского факультета.

– Отец Пётр, Вы сказали, что годы учебы в МДАиС – лучшие в Вашей жизни. О чем Вы вспоминаете, когда думаете об этих годах?

– В семинарию я поступал в 1980 году. Однако первая попытка была неудачной. Неудачной в чисто человеческом смысле, потому что я потом понял, что еще один год, «свободный», так сказать, мне был дан промыслительно – остался у меня ряд незавершенных дел, которые помешали бы учебе. К тому же, я поступал в семинарию, придя из очередного рейса, из Норвежского моря, за неделю до экзаменов. Вопрос: «Откуда вы? Из какой вы епархии?» – вызывал у меня приступ задумчивости, так как местом моего пребывания был Мировой океан... В конце концов был зачислен я кандидатом – с условием, что, возможно, в течение года меня примут в число воспитанников. Но семинаристом стал только в следующем, 1981 году, с благословения покойного митрополита Рязанского Симона.

Духовный подъем, который я ощутил при поступлении, не прекращался на протяжении всех лет обучения в Семинарии и Академии. Вероятно, это связано с тем, что московские духовные школы находятся на территории Троице-Сергиевой Лавры, там, где больше всего чувствуется покров преподобного Сергия. У всех семинаристов было нормой каждый день начинать с благословения преподобного, прикладываясь к его мощам в Троицком соборе. А вопросы духовной жизни, любые недоумения мы могли разрешать, обращаясь к опытным монастырским духовникам и к нашим наставникам-профессорам. Их я вспоминаю с большим теплом...

У нас были очень добрые и сердечные отношения с Константином Ефимовичем Скуратом, доктором церковной истории, известным патрологом. Порой его лекции в Академии превращались в беседу на те темы, которые волновали всех. Бывало, что все время занятий уходило на разъяснение каких-то недоумений. Мы иногда специально придумывали для него вопросы посложнее – как бы испытывали. Удивительно – он не допустил ни одной ошибки. Хотя иногда говорил: «Вы задаете такие вопросы, что мы идем, будто по лезвию ножа. Будем же в своих размышлениях держаться Священного Предания и святоотеческой «золотой середины"»... Большое впечатление на нас производили лекции профессора Алексея Ильича Осипова, который и в настоящее время преподает основное богословие.

Вспоминаются мне первые дни в семинарии – и, прежде всего, атмосфера заботы и любви, которая нас окружала. Я прошел школу флотской жизни, где вроде бы все зависело от единства команды, но единение семинарское – другое дело. Здесь тоже была дисциплина, но связанная с духовным окормлением в духе отеческой и братской любви.

Одно из главных преимуществ московских духовных школ: они дают, кроме хорошего образования, еще и крепкое духовное воспитание. Каждый день мы все вместе вечером молились в Покровском храме (утром – в трапезной). Молитва совершалась в полной темноте, завершалась коленопреклоненным пением. По средам читался акафист Божией Матери, на который также собирались все студенты. Совместная молитва вдохновляла и укрепляла. И было спокойно настолько, что я чувствовал себя, словно цветок под теплыми лучами солнца. Я благодарен Господу за то, что Он сподобил меня пережить это.

– Когда Вы уходили с флота, Вас кто-нибудь пытался отговаривать, разубеждать? Как вообще восприняли Ваше решение окружающие? Ведь это было советское время, время воинствующего атеизма...

– На самом деле, я был несколько удивлен, когда без особых препятствий идеологического характера попал в Семинарию. Знаете, у нас там в первое время, в течение 10 дней, было что-то вроде адаптационного периода. Нас, семинаристов, возили по храмам Москвы. Затем были встречи с нашими будущими преподавателями, которые просто читали нам лекции на «свободные» темы – для того, чтобы постепенно ввести в учебный процесс. Мы задавали любые вопросы, и на самые острые из них преподаватели умели ответить деликатно и, самое главное,– понятно. Помню, меня удивили слова одного профессора: «Если судить по-человечески, никто из вас в семинарию попасть не должен был. Но если вы сидите здесь, значит, действие Промысла Божиего свершилось. У каждого из вас – свой жизненный путь, и если вы встретились здесь, значит, Господь вас избрал»...

Хотя сложности у меня были, но узнал я о них, когда уже поступил. Я-то был довольно свободным человеком в своих решениях благодаря «флотской» школе. У нас там была поговорка: «Главное – принять волевое решение». А еще я искренне считал, что живу в свободной стране и волен выражать свои убеждения. Родители мне потом рассказывали, что когда у меня появилось решение учиться в Семинарии, к ним какие-то люди приходили, внимательно расспрашивали, узнавали, что со мной вдруг случилось, почему вдруг так резко я поменял жизнь. Отец и мама были очень удивлены, потому что я им о своих планах не сообщал: мы жили далеко друг от друга и на тот момент давно не общались. Несколько раз к ним приходили, но все расспросами и ограничилось.

Мне кажется, я тогда был гораздо смелее, чем сейчас. Может быть, от того, что знал мало, а дерзновения, решимости было много. Сейчас, с высоты опыта и возраста, что-то оценивается по-другому.

– Отец Пётр, расскажите немного о Вашей жизни на Афоне. Что это за место – Святая Гора, что такое Пантелеимонов монастырь?

– Афон как был, так и остается уделом Богородицы. Главная святыня здесь – Иверская икона Божией Матери, которая находится в Иверском монастыре. С ней связано обетование о покровительстве Царицы Небесной: до тех пор, пока будет этот образ пребывать на Святой Горе, Матерь Божия не оставит ее. Поэтому все, кто приезжает на Афон, первым делом спешат поклониться Иверской.

Чем меня поразил Афон в первый раз? Насельники монастырей (их там около 20 общежительных, основанных христианами разных стран, но большинство все же – греческие) – своим духовным настроем. Среди афонских монахов есть много людей с высшим образованием, научными степенями, с достаточно высоким интеллектуальным потенциалом. Но там ценится не это, а – то духовное состояние, в котором человек пребывает. Там важна та духовная мера, которая отличает опытного старца от новоначального. Поэтому на Афоне иерархия ценностей иная, чем в российских монастырях, например. На Афоне есть нечто подлинное, настоящее – то, что, наверное, было в Церкви в первые века христианства, то – к чему мы должны стремиться изо всех сил. Я увидел монастыри с нужным устроением монашеского общежития.

Конечно, не все афонские обители равны между собой, по моему тогдашнему восприятию не все отличались совершенством духовной атмосферы и налаженностью монашеской жизни. Особенно это было заметно в тех монастырях, которые находились под тем же атеистическим игом, что и страны их насельников. Это наш монастырь, болгарский, сербский. Когда я уже сам стал насельником Русского Пантелеимонова монастыря, то начал вникать в суть устроения монастырского общежития настоящего времени с позиции прошлого. Будучи библиотекарем, я исследовал рукописи из истории Русского монастыря на Афоне и понял, что духовное благополучие и возрождение обители зависит от правильности духовных истоков, от того, будет или нет устроена там жизнь с опорой на Священное Писание и Предание – то есть с опорой на то, на чем стоит и сама Церковь.

Расцвет Русского Пантелеимонова монастыря пришелся на XIX век. Тогда там благодаря деятельности старца иеросхимонаха Иеронима (Соломенцова), который, без сомнения, был особым избранником Божиим, возродилось подлинное монашеское общежитие. Известны его слова: «Мы можем говорить и действовать только от Писания и от святых отцов учения». В составленном старцем Иеронимом уставе обители он изложил правильные, завещанные святыми отцами духовные основы монашеской жизни и строго заповедовал соблюдать их. И то, что они в какой-то степени забыты и не востребованы до настоящего времени,– причина духовного неустройства монастыря.

Посмотрим на греческие монастыри на Афоне. У них были свои периоды возрождения и упадка, но в последнее время, благодаря деятельности старцев-исихастов, в обителях поддерживается духовное состояние верности традициям. Старцы, которые строго следовали святоотеческим установлениям, передавали своим ученикам некую «закваску» и «переквашивали» братию монастырей – постепенно обители обновлялись.

Эти законы верны, конечно, для любого христианского общества. Но Афон представляет собой чистый образец христианской цивилизации.

– Какова сфера Ваших научных интересов? Насколько я поняла, Вас интересует история монашества и устроение монашеской жизни?

– В какой-то степени это главная моя тема. Но в данный момент у меня не находится достаточно много времени, чтобы заниматься ею. Обстоятельства диктуют свои условия, современная жизнь ставит вопросы, требующие разрешения. Однако они, так или иначе, связаны с принципами духовной жизни, на которой основана жизнь монашеская.

Вообще, главный принцип христианской жизни – общий и для монашествующих, и для мирян. Это – заповеди Божии, изложенные в Евангелии, Божественном откровении, это то, что открыл нам Господь, дал как инструкцию. И все мы – независимо от условий жизни – призваны устраивать ее в соответствии с этим главным принципом. На Страшном Суде Бог, думаю, не будет спрашивать нас о том, кто мы были по профессии, а спросит, какую меру мы вынесли, находясь на своем месте, насколько мы возросли? Увидит, приобрели ли мы качества, необходимые для жизни «будущего века», способны ли вместить те дарования, которые Господь даст всем любящим Его?

С этими вопросами и связаны мои нынешние труды. На основе кандидатской диссертации была издана книга «Преподобный Григорий Синаит и его духовные преемники». В приложении к ней есть схема, мной начерченная,– «Греховные страсти и борьба с ними». Это подтверждение преемственности учения школы преподобного Григория Синаита от школы Синайского монастыря, где игуменом был преподобный Иоанн Лествичник, автор «Лествицы». Чтобы показать существующую между ними связь, я сначала изложил «Лествицу» в... графическом виде. Это своего рода конспект книги преподобного Иоанна, который помогает оценить ее современному человеку. Ведь настольная книга подвижников древности не потеряла своего значения и поныне. Продолжением, по моему замыслу, должна быть схема по творениям преподобного Григория Синаита.

Выходят мои статьи, посвященные главной теме моих исследований – исихазму. В частности, недавно в журнале «Философские науки» вышла статья «Исихазм – путь к обожению». В ней я попытался кратко изложить основные принципы исихазма, рассказать, что это не просто какая-то практика монахов-отшельников, пребывающих в неких духовных состояниях, при которых возможно созерцание Фаворского света... Высокое духовное состояние не достигается вдруг, без постепенных этапов восхождения, духовного возрастания. И все ступени этого пути находятся в связи между собой.

Именно эта тема для меня является на данный момент приоритетной. На философско-богословском факультете в университете святого апостола Иоанна Богослова я читаю для старшекурсников спецкурс, который так и называется – «Исихазм».

В 2005 году издана книга «Афонская трагедия: Гордость и сатанинские замыслы»³ – о событиях, связанных с движением имябожников в начале XX века на Святой Горе. В последнее время в свет вышли несколько книг на эту же тему, рассматривающих проблему в богословско-философском плане. Я попытался показать ее с других сторон, духовно-психологической и церковно-канонической, постарался так составить книгу, чтобы читатель сам смог оценить ситуацию.

– Отец Пётр, а есть такая тема, о которой можно было бы сказать: «Все, я разработал ее»?

– Нет. Любая научная тема не может быть до конца исследована. К тому же, мои темы так или иначе касаются динамики духовной жизни, поэтому они имеют продолжение, а главным образом – реализацию в нашей действительности.

– Вернусь чуть назад. Каким образом Вы участвовали в возрождении Ново-Афонского монастыря в Абхазии?

– Это была целая история, очень непростая. Я участвовал в возрождении Ново-Афонского монастыря как представитель Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне. Дело в том, что Новый Афон основывался в XIX веке как «живая отрасль», своего рода филиал Пантелеимоновой обители. И в конце XX века Промысл Божий определил начать возрождение Нового Афона. Некоторые чудесные указания прямо об этом свидетельствуют, но сейчас мы не сможем подробно об этом говорить. Подробнее о истории возникновения обители и начале ее возрождения в наше время можно прочитать в альманахе «К Свету», в 16-м выпуске.

На Благовещение в Новом Афоне была совершена первая Божественная литургия в древнем храме святого апостола Симона Кананита.

В тот день, помню, произошло одно из таких чудес, свидетельствующих об исторической преемственности этих важных событий. Недалеко от Нового Афона в сети рыбакам попался очень крупный осетр – рыба, которая в тех местах в последнее время не попадалась. Рыбаки принесли рыбу со словами: «Мы поняли, что ее послал Господь для приехавших из Москвы монахов». А много лет назад, в 1876 году, когда монастырь еще только созидался, в день, когда был освящен первый построенный в нем храм – Покровский собор, на берег вдруг начала сама выбрасываться рыба, которую монахи стали собирать. Всем хватило тогда для трапезы...

В начальный период возрождения монастыря, во время абхазско-грузинского конфликта и после него, в обители только чудом никто не погиб, Господь уберег. И сколько всего пришлось вынести на начальном этапе!..

Вообще, дело возрождения Ново-Афонского монастыря не укладывается в наши человеческие представления. Ситуация там очень непростая: юрисдикционный статус монастыря определен не до конца. Но несмотря ни на что, монастырь возродился и сегодня живет. Там есть насельники, совершается Таинство Евхаристии. Это главное.

– Скажите, пожалуйста, а кто был автором идеи альманаха «К Свету»? Кто его делает вместе с Вами?

– Идея альманаха «К Свету» зародилась на Афонском подворье в Москве в 1992 году, как я уже упоминал, когда я был там настоятелем. В его создании участвовали люди, с которыми мы вместе трудились в Даниловом монастыре, когда я там по послушанию занимался издательским делом.

Альманах называется «К Свету», конечно, неслучайно. Слова эти: «В Горняя... К Свету» – последние слова святителя Григория Паламы. К Свету – значит, к благодати Божией, к тому самому Фаворскому свету, стремиться к которому святитель призывал в своей проповеди. Название определило содержание.

Сначала альманах издавался в виде толстой газеты, потом вырос в объемистый журнал с тематической направленностью. В каждом номере у нас – церковно-исторические материалы, но обязательно с «выходом» на современность. Были изданы выпуски, посвященные Иосифо-Волоколамскому монастырю, Псково-Печерскому монастырю, Патриархам Смутного времени, храму Христа Спасителя, Афонскому Пантелеимонову и Ново-Афонскому монастырям, православному Алтаю, России на Святой Земле, преподобному Серафиму Саровскому. Сейчас в работе выпуск на тему «Образы Святой Земли в России». Собирается материал о святынях Греции, о Православии в Италии.

Беседовала Наталья Волкова