РАННИЕ АПОКРИФЫ

Говорит Ахикар:

– Когда жил я во дни Сеннахериба, царя ниневийского, и когда был я, Ахикар, хранителем сокровищ его и писцом, и когда был я молод, прорицатели, волхвы и мудрецы сказали мне:

«Не будет у тебя дитяти».

И стяжал я богатство великое, и блага имел я в избытке, и взял себе шестьдесят жен, и построил им шестьдесят дворцов, пространных, чудных и удивительных, и домы многие; и достиг я шестидесяти лет, и не родилось дитя у меня.

Тогда я, Ахикар, стал приносить богам жертвы и приношения, возжигал пред ними курения ароматы и говорил к ним:

– О боги, дайте мне сына, о котором будет благоволение мое до того дня, когда я умру, и он наследует мне, и закроет очи мои, и похоронит меня. И от дня смерти моей до смерти его, если будет он брать на всякий день от злата моего вволю и расточать его непрестанно, богатство мое не кончится.

Идолы не отвечали ему, и он оставил их и преисполнился мукою и тоскою великою.

И изменил он речь свою, и помолился Богу, и уверовал, и призвал Его в горении сердца своего, и сказал:

– Боже небес и земли, Создатель всех тварей, я молю Тебя даровать мне сына, о котором я будет благоволение мое, который утешит меня в час мой смертный, и закроет очи мои, и предаст меня погребению.

И пришел голос, и сказал ему:

– За то, что ты надеялся на богов, и возложил на них упование твое, и приносил им дары, ты умрешь, ни сынов не имея, ни дочерей; однако же говорю тебе: вот, у тебя есть Надан, сын сестры твоей; возьми его, научи его всей науке твоей, и он примет наследие твое.

И взял я Надана, сына сестры моей, и пестовал его, и взращивал его, и приставил к нему восемь кормилиц, чтобы питать его. Я давал ему елея и меда, облачал его в пурпур и багрец, покоил его на ложах мягких и на коврах.

И преуспевал Надан, сын сестры моей, и возрастал, подобно благородному кедру. И учил я его письму, и мудрости, и философии.

Когда же вернулся царь Сархедом от празднеств своих и от странствий своих, он однажды призвал меня, Ахикара, писца своего и хилиарха своего, и сказал мне:

– О друг мой достославный, дорогой, почитаемый, мудрый, разумный, хранитель печати моей и поверенный тайн моих, ты состарился и одряхлел, и смерть твоя приблизилась; скажи, кто будет мне служить после смерти твоей и погребения твоего?

И сказал я ему:

-О владыка мой и царь, живи вечно в роды родов! У меня есть сын сестры моей, который мне как сын. Вот, я наставил его во всей мудрости моей, и он мудри рассудителен.

И повелел мне владыка мой:

– Ступай, приведи его, чтобы мне видеть его, и, если мне будет угодно, но будет служить мне и ходить предо мною. Что до тебя, продолжай путь твой; ор упокоит тебя от трудов твоих и окружит старость твою почетом и славою.

И я, Ахикар, взял Надана, сына сестры моей, и представил его пред лицо царя Сархедома, и отдал его в руку цареву; и когда увидел его царь, он имел в нем свое благоволение, и возрадовался ему, и сказал:

-Да сохранит Господь сына твоего! Как ты служил мне и отцу моему Сеннахерибу и как ты вел дела наши со тщанием, так будет делать и Надан, сын сестры твоей; он послужит мне и устроит дела мои, а я воздам ему честь, и возвышу его ради тебя, и позабочусь о нем.

И склонился я пред царем, и сказал ему:

– Владыка мой царь, живи во веки! Прошу тебя позаботиться о нем и помогать ему; пусть обитает он в доме твоем, как и я служил тебе и служил отцу твоему.

И подал царь ему руку, и поклялся держать его при себе в почете и чести. И поднялся я, и сказал:

– Да будет так, о царь!

И наставлял я сына моего Надана, и передавал ему премудрость мою, и обильно уделял ему поучение, пока он не стал писцом, как я. Вот как наставлял я его, и вот как говорил я, Ахикар Премудрый.

О Надан, сын мой, послушай слова мои, последуй советам моим и помни о речах моих. Ей, Надан, сын мой! Если будешь ты внимать словам моим, и замкнешь их в сердце твоем, и никому не откроешь их, из страха, чтобы пещь огненная не попалила языка твоего, и чтобы ты не причинил муки телу твоему и урона разуму твоему, и чтобы не посрамиться тебе пред Богом и перед людьми. О сын мой, если услышишь слово, никому не открывай его и не говори ничего из того, что увидишь.

Сын мой, не развязывай узла сокровенного и не запечатывай узла развязанного.

Сын мой, направляй стопу свою и слово свое, слушай и не спеши давать ответ.

Сын мой, не желай красоты внешней, ибо красота проходит и минует, но добрая память и доброе имя пребывают вовеки.

Сын мой, не бери жену с речью сварливою, ибо в речах ее – горечь и в нити ее – яд, и ты попадаешь в западню ее.

Сын мой, если увидишь, что женщина украшена нарядами и умащена благовониями, но нрав ее дурной, сварливый и бесстыжий, пусть сердце твое не желает ее; если отдашь ей все, что имеешь, ты найдешь, что это не обратится к славе твоей, но ты прогневишь Бога, и ярость Его постигнет тебя.

Сын мой, не спеши говорить и не влагай в ответы и речи твои похвальбы, словно миндальное дерево, пускающее листья свои и зелень свою прежде всех деревьев и дающее плоды свои после всех; будь как древо приятное, хвалимое, сладкое, полное утехи, как смоковница, которая склоняет ветви, зеленеет и пускает листья последней, но плод ее бывает вкушаем первым.

Сын мой, склони главу твою, устреми взор твой долу и приготовься быть внимателен. Будь вразумлен, покорен, сдержан, невозмутим. Не будь бесстыден и сварлив. Не возвышай голоса твоего с похвальбою и буйством, ибо если бы громкого голоса было довольно, чтобы воздвигнуть дом, осел строил бы по два дома в день; и, если бы плуг направлялся силою, верблюд направлял бы его лучше всех.

Сын мой, лучше таскать камни с мудрыми, нежели пить вино с глупцом.

Сын мой, пролей вино твое и окропи им могилы праведных.

Сын мой, иди босыми ногами по терниям и по колючкам, чтобы проторить тропу к детям твоим и детям детей твоих.

Сын мой, когда дует ветер, а море еще не возмутилось, веди ладью твою и корабль твой к гавани, пока море не возмутилось, и не пришло в движение, и не умножило валов своих, и не потопило корабля.

Сын мой, не забывайся с глупцом и не имей общения с нецеломудренным.

Сын мой, не приближайся к женщине сварливой и говорящей заносчиво, не желай красоты женщины словоохотливой и нечистой, ибо красота женщины есть позор ее, и блеском одежды своей и красотой внешней она пленит тебя и обманет тебя.

Сын мой, как нет пользы от колец в ушах дикого осла, нет пользы от женщины с пышною осанкою, если она лукава в словах своих и делах своих, лишена мудрости, словоохотлива и многоречива.

Сын мой, если мудрый недужен, врач сможет уврачевать и вылечить его, но нет врачевания для недугов и ран неразумного.

Сын мой, прими того, кто ниже тебя и беднее тебя; если он не воздаст тебе, Бог воздаст тебе.

Сын мой, не уставай наказывать дитя твое; наказание дитяти – как удобрение сада, как завязывание кошеля, как обуздание скотины и как затвор на воротах.

Сын мой, оторви сына твоего от зла, чтобы уготовать себе покой в старости твоей; поучай его и наказывай его, пока он юн, понудь его слушать повелений твоих, чтобы немного после он не стал вопить и восставать на тебя, чтобы он не навлек не тебя бесчестью пред товарищами твоими, чтобы не краснел ты по причине лукавства дел его и не был ты унижен по причине порочного бесстыдства его.

Сын мой, не доводит детей твоих до крайности, чтобы они не прокляли тебя и Бог не прогневался на них, ибо написано: кто злословит отца своего и матерь свою, смертию умрет (Исх. 21:17); это грех, прогневляющий Бога; и еще: кто чтит отца своего и матерь свою, будет долголетен и будут ему блага обильные (ср. Втор. 5:16).

Сын мой, не пускайся в путь без меча и не переставай помнить о Боге в сердце твоем, ибо ты не знаешь, когда враги лютые, сиречь, диаволы и люди злые, встретятся тебе; будь готов на пути твоем, ибо враги твои многочисленны.

Сын мой, каково древо, изобилующее плодами, листьями и ветвями, таков муж с женою доброю, и плоды их – дети их и родичи. У кого нет ни жены, ни детей, ни родичей, презрен и пренебрегаем от врагов своих, как древо, стоящее вдали от дороги, которое прохожие пинают ногами и едят от плодов его, и дикий зверь стряхивает листы его и ест их.

Сын мой, если есть у тебя слуги, не предпочитай одного и не отвергай другого, ибо ты не знаешь, какого выберешь в конце.

Сын мой, коза блуждающая и умножающая шаги свои станет добычею волка.

Сын мой, услади язык твой словами Божьими и усовершенствуй слова уст твоих; говори к любому с добротою и изяществом, ибо пасть пса промышляет ему хлеб и гортань его навлекает на него удары и камни.

Сын мой, не давай ближнему твоему наступать на ногу твою, чтобы он не наступил на грудь твою

Сын мой, если зовешь мудрого делать работу твою, не говори ему долгих поучений и вразумлений, ибо он сделает работу твою, как желает сердце твое; но если зовешь неразумного, не говори с ним перед другими, но лучше ступай и не зови его, ибо не сделает он работу по сердцу твоему, сколь бы долгие советы ни давал ты ему.

Сын мой, поспешно уходи со свадеб и с празднеств, не дожидаясь, чтобы главу твою умастили елеем и благовониями, дабы не навлечь на главу твою ударов и рубцов.

Сын мой, того, чья рука полна, именуют мудрым и досточтимым, а того, чья рука пуста, именуют злым, убогим, бедным и неимущим, и никто не воздаст ему чести.

Сын мой, я вкушал полынь и пробовал мирру, но не нашел ничего горше бедности и нужды.

Сын мой, я поднимал железо и свинец, но не нашел ничего тяжелее хулы и клеветы.

Сын мой, я ворочал камни, но не нашел ничего столь тяжкого, как зять, живущий в доме тестя своего.

Сын мой, если нога твоя оступится и ты упадешь, это лучше, чем если ты оступишься языком твоим.

Сын мой, друг близкий лучше, чем брат далекий, и доброе имя лучше, чем богатства мира, ибо богатства прейдут и развеются, но доброе имя пребудет вечно.

Сын мой, красота гибнет, разрушается и пропадает, и мир преходит, и все престает и прекращается, но доброе имя не преходит, не престает и не разрушается.

Сын мой, шум плача и рыдания лучше, нежели шум веселия и празднества, ибо внимать шуму плача учит человека постигнуть грех свой и дать за него удовлетворение.

Сын мой, не восставай в суждении твоем на мужей славных и превосходных величием и властью, ибо от шуток и слов глумливых происходят гнев и раздор. Слово гневное пробуждает и возбуждает ярость, и от ярости этой происходит раздор, а после раздора происходит и убийство. Если ты оказался в месте таком, тебя могут убить или тебя могут позвать в свидетели; и когда от тебя будут требовать и вымогать свидетельство твое, ты претерпишь страдание и от стыда или страха дашь свидетельство ложное и будешь посрамлен. И я повелеваю тебе: спеши бежать из того места где спорят и душа твоя будет умиротворена.

Сын мой, стяжи сердце чистое и неоскверненное разумение ясное и непосмраченное доставь себе дух смиренный и найди себе стезю прямую и е будет не свете человека достойнее тебя и жизнь твоя будет блаженна.

Сын мой, не входи в сад судий страшись судилища и не бери в жены дочь судьи.

Сын мой, защищай друга твоего перед начальником словами добрым и исторгай немощь его из пасти льва.

Сын мой, когда увидишь, что вошел человек старше тебя, встань перед ним.

Сын мой, око человеческое подобно источнику: оно не насытится, пока не наполнится прахом.

Сын мой, если хочешь быть мудр, воспрети устам ложь и руке твоей хищение, и будешь мудр.

Сын мой, не входи в устройство брака женщины, ибо, если она будет недовольна, она проклянет тебя, и, если она будет счастлива, она не вспомнит о тебе.

Сын мой, если ты украл, извести власть имущего и предложи ему долю, и тогда ты можешь получить прощение, в противном же случае приключится тебе зло.

Сын мой, пусть лучше мудрый побьет тебя многими ударами жезла, чем неразумный помажет тебя елеем благовонным.

Сын мой, пусть нога твоя не бежит к другу твоему, чтобы он не пресытился тобою и не возненавидел тебя.

Сын мой, не возлагай кольца золотого на руку твою, если ты небогат, чтобы неразумные не глумились над тобою.

И когда я, Ахикар, преподал мудрость эту Надану, сыну сестры моей, я полагал, что он сохранит ее в сердце своем, пребывая при дворе, и не ведал того, что он не слушал слов моих, но бросал их словно на ветер.

Он усвоил обыкновение говорить:

– Ахикар, отец мой, стар и утратил дух свой.

И Надан, сын мой, присвоил стада мои, и расточил добро мое, и не пощадил лучших слуг моих, и были их пред лицом моим, и не пожалел скотов моих и мулов моих, и умерщвлял их. Когда увидел я, что творил он, я сказал ему:

– сын мой, не тронь добра моего, ибо сказано в изречениях; чего рука твоя не стяжала, око твое не видело.

И я известил обо всем владыку моего царя, и повелел царь:

– Пусть никто не дерзает приближаться к добру Ахикара, писца; пока живет Ахикар, да не приближается никто ни к достоянию его, ни к дому его!

Когда увидел Надан, что я взял брата его младшего и стал его воспитывать, это было ему неприятно; и позавидовал он, и возымел в уме своем помыслы злые по этой причине, и сказал:

– Ахикар, отец мой, стар, и мудрость его пропала, и слова его достойны презрения; ужели он отдаст доброе сове брату своему, а меня изгонит из дома своего?

И когда я, Ахикар, услышал слова Надановы, я сказал:

– Увы тебе, премудрость моя! Надан, сын мой, лишил тебя вкуса твоего и презрел мудрые слова мои.

Когда сказал я это, сын мой весьма раздражился и приготовил в сердце своем зло мне. И пошел он ко двору царскому, чтобы сотворить зло, которое было в сердце его, как будто написал Ахикар от лица своего письма лукавые, а он отправился ко двору объявить о них.

И вот письма от имени моего к царям, враждебным царю Сеннахерибу.

Одно было к царю Персидскому и Эламитскому, и он написал его так:

– От Ахикара, писца и хранителя печати царя Сеннахериба, мир тебе! Когда получишь ты это письмо, выступай немедля, и приходи в Ассирию, и возьмешь ты всю землю сию без войны и без боя.

Другое было от имени моего к фараону, царю Египетскому, и он составил его так:

– Когда придет к тебе письмо это, выходи ко мне на долину южную двадцать пятого числа месяца ава; и приведу тебя к Ниневии, и овладеешь ты царством без боя.

Он переписал письма эти по подобию руки моей и запечатал их печатью моей, а после подбросил их в один из покоев царских.

И написал он еще другое письмо от лица владыки моего царя:

– От Сархедома Ахикару, писцу моему и хранителю печати моей, мир! Когда получишь ты это письмо, собери все воинство у горы и выступай к долине Орлов двадцать пятого числа месяца ава; и когда увидишь ты, что я приближаюсь к тебе, построй воинства твои пред лицом моим, как бы ты приготовлялся к сражению, ибо посланцы фараона, царя Египетского, придут со мной, и они увидят, каковы мои силы.

И сын мой, Надан, передал мне письмо через двух письмоносцев.

И взял сын мой Надан одно из писем, так, словно бы нашел его, и прочитал его пред царем.

И тогда царь уязвился весьма, и прогневался на Ахикара, и говорил:

– Боже! В чем погрешил я против Тебя и против Ахикара, что он решился так поступить со мною?

И тогда ответил Надан, и сказал царю:

– Не печалься, о владыка мой царь, но пойдем на долину Орлов, как написано в этом письме; мы узнаем истину, и все будет так, как ты повелишь.

И повелел царь приготовляться выступать на долину, чтобы узнать, какова истина в этом деле, и Надан, сын мой, сопровождал царя, и пришли она, и обрели меня с воинством, сопутствовавшим мне, в долине Орлов. И когда увидел я, что царь приближается ко мне, я построил воинство в боевой порядок пред лицом его, словно для сражения, доверясь письму, которое послал ко мне сын мой.

И сказал сын мой царю:

– Ступай восвояси со всяким спокойствием, о владыка мой! Я же приведу пред очи твои Ахикара, отца моего.

И царь отошел в место свое.

И пришел ко мне Надан, сын мой, и взял слово, и сказал:

– Владыка царь послал меня к тебе, чтобы сказать тебе: все, что ты сделал, хорошо, царь весьма хвалит тебя. Ныне же отпусти воинства; пусть все расходятся восвояси, ты же иди к царю один.

И пошел я тогда к царю, и когда увидел он меня, то сказал мне:

– Ты пришел, Ахикар, писец мой, отец и кормилец Ассура и Ниневии! Я всегда почитал тебя и покоил тебя, ты же отпал от меня и стал один из врагов моих.

После он дал мне письмо, написанное от имени моего и запечатленное печатью моей. И сказал мне царь:

– Прочит письмо это!

И когда я прочел его, сотряслись члены мои, и язык мой перестал повиноваться мне; искал я слово мудрое и не находил его.

И взял слово Надан, сын мой, и сказал:

– Убирайся с глаз царя, старик неразумный, и простри руки твои в узы и ноги твои в железа!

Тогда царь Сархедом отвратил лицо свое от меня и сказал Набусемаку, палачу, который был со мною в дружбе:

– Пойди, убей Ахикара и удали голову его на сто локтей от тела его!

Тогда пал я лицом на землю, поклонился царю и сказал ему:

– Владыка царь, вовеки живи! Ты хочешь умертвить меня; да будет по воле твоей. Я знаю, что не погрешил пред тобою; но повели, владыка царь, чтобы меня умертвили перед дверью дома моего и чтобы тело мое отдали для погребения.

И повелел царь, чтобы было так.

И я, Ахикар, послал сказать жене моей:

– Приходи ко мне и приведи с тобою тысячу девиц, одетых в виссон, пурпур и шафран, которые будут плясать предо мною и оплакивать меня до самой смерит моей. И приготовь еды палачу Набусемаку, другу моему, и парфянам, которые придут с ним; выйди к ним навстречу и пригласи их войти ко мне, дабы я смог войти в дом мой, как гость и чужак.

И когда жена моя приняла вестников, исполнилась она премудрости великой и выполнила все, что я велел ей.

И вышла она навстречу Набусемаку и парфянам, и пригласила войти в дом ее.

И принесла Эшфагии еды Набусемаку и парфянам хлеба; и достала она им также вина, и разлила для них; и служила им Эшфигни на пире их, пока они не опьянели и не уснули.

Когда опьянели парфяне от вина, уснули они сном глубоким, и каждый из них уснул на месте своем.

И восхвалил я Господа небес и земли за все, что было и все, что будет, призри на меня оком милостивым пред Набусемаком!

И когда я, Ахикар, увидел все это, я заговорил и сказал Набусемаку:

– Подыми глаза твои к небу, Набусемак, и помысли о Боге; вспомни о хлебе и соли, которые мы съели с тобою, и не замышляй моей смерти. Вспомни, что отец владыки моего царя также предал мне тебя, чтобы я умертвил тебя, а я не умертвил тебя, ибо знал, что ты не согрешил, и я оставил тебе жизнь до того дня, когда царь пожелал видеть тебя и дал мне дары многие. И ты спаси меня ныне! Чтобы не распространилась молва и не сказали, что он-де не предан смерти, вот, у меня есть в темнице моей человек, заслуживший смерть; возьми одежды мои, надень на него и после повели парфянам умертвить его.

Когда я сказал это, Набусемак, палач, друг мой, исполнился печали обо мне; и взял он одежды мои, и облачил в них раба, который был в темнице, а после разбудил парфян, которые поднялись под действием вина, и умертвили раба, и отдали голову его на сто локтей от туловища его, и отдали тело его для погребения.

И распространилась молва по Ассирии и по Ниневии, что Ахикар умерщвлен.

И тогда Набусемак совместно с женю моею Эшфагни устроил мне в земле укром в три локтя ширины, и четыре локтя длины, и пять локтей высоты; он и дали мне есть и пить и послали сказать владыке моему царю, что Ахикар-де предан смерти. И сказал царь:

– Мука Ахикарова пала на голову мою; писец мой и мудрец, защищавший пролом в стене града, я отправил тебя на гибель по слову отрока!

И призвал царь Надана, сына моего и сказал ему:

– Ступай, оплакивай отца твоего!

Надан, сын мой, пошел в дом мой, и он не оплакивал меня и не творил память обо мне, но собрал женщин блудных и посадил их есть и пить среди песен и веселия.

Он убивал, и обнажал, и избивал слуг моих и служанок моих, он не постыдился даже женщины, воспитавшей его, но велел ей совершить с ним блуд и распутство.

Я же в недрах рва темного слышал вопль поваров моих, и пирожников моих, и хлебников моих, которые творили плач и стенание.

И тотчас обратил я молитву мою ко Всезрящему.

Прошли дни, и пришел Набусемак, и отворил затвор мой, и дал мне есть и пить, и я сказал ему:

– Поминай меня пред лицом Бога и после всего, что ты увидел, скажи Ему: «Господи, праведный и благий на небесах и на земле, доныне Ахикар был ограждаем Тобою, и он приносил Тебе в жертву быков тучных; и вот, лежит он во рву мрачном, и свет не доходит к нему. Услышь, Господи, вопль раба Твоего и смилуйся над ним!»

И когда узнал царь Египетский, что я, Ахикар, умерщвлен, он пришел в радость великую и послал Сархедому письмо:

– Царь Египетский Сархедому, царю Ассирийскому и Ниневийскому, мир! Мне нужно построить крепость между небом и землею; пошли мне зодчего мудрого, которому я мог бы поручить все дело, чтобы я его вопрошал, а он мне отвечал. Если человек, которого ты пошлешь ко мне, сделает все, что я скажу, я соберу и пошлю к тебе через него подать с Египта за три года. Если же ты не пошлешь мне человека, который смог бы сделать то, о чем я говорю, собери и пошли ко мне через моего посланник подать с Ассирии и Ниневии за три года.

Когда письмо это было прочитано пред лицом царя, он повелел собрать всех своих вельмож, и мудрецов, и волшебников, и книжников царства своего и сказал им:

– Кто из вас пойдет в Египет и даст ответ Фараону?

И ответили вельможи царю, и сказали ему все:

– Ты знаешь, владыка царь, что во дни твои и во дни отца твоего все вопросы такого рода разрешал Ахикар, писец: ныне же Надан, сын его, последовавший ремесло писца и наученный им мудрости его, должен заняться делом этим.

И когда услышал Надан слова эти, возопиял он пред лицом царя воплем великим и сказал царю:

– И боги не могут сделать таких дел, как же смогут это люди?

При словах этих царь опечалился и удручился, и сошел с престола своего, и облачился во вретище, и сел на землю, и возрыдал, и говорил с плачем:

– Увы тебе, Ахикар, писец мой, что я велел погубить тебя по слову отрока, и не осталось никого, кто был бы тебе подобен и равен! А ныне кто вернет тебе мне? Я заплатил бы за тебя, оценив тебя на вес золота!

И когда услышал Набусемак от царя таковые слова, он простерся ниц, и поклонился царю, и сказал:

– Царь, вовеки живи! Презирающий слово владыки своего повинен смерти; повели же распять меня на древе, ибо ослушался я слова твоего; ведь Ахикар, которого повелел ты мне умертвить, жив доселе.

И ответил царь Набусемаку:

-Говори, о Набусемак, ибо ты человек добрый и справедливый и не можешь совершить зла. Если дело и вправду так, как ты сказал, и если ты мне представишь Ахикара живым, я дам тебе дары великие: серебра мириаду талантов и пурпура сотню риз.

Когда Набусемак услышал, что царь говорит это, он начал говорить:

– Я молю владыку моего царя сказать мне одно лишь, что он забывает за мною эту вину и не держит гнева на меня.

И царь поклялся ему в этом с радостию.

И взошел тогда Набусемак на колесницу, и примчался так быстро, как ветр могучий.

И отворил он мне, и я вышел на свет.

И не была посрамлена надежда моя на Бога.

И отвел меня Набусемак к царю, и повергся я на землю.

Волосы мои спадали на плечи мои, и борода моя доходила до груди моей, и тело мое было засыпано землею, и ногти мои отросли, как когти орла.

Когда царь увидел меня, он много плакал и сказал мне:

– О Ахикар, я не погрешил против тебя, но это сын твой, воспитанный тобою погрешил против тебя.

И отвечал я, и сказал царю:

– Владыка мой, ныне вижу я лице твое, и скорбь моя отнята у меня.

И отвечал царь, и сказал мне:

-Иди в дом твой, и обрежь власы твои, и омой тело твое в водах, и давай себе покой сорок дней, а после приходи пред очи мои.

И пошел я домой, и делал все, как повелел мне владыка мой царь; но лишь двадцать дней оставался я в дому моем, а когда возвратились ко мне силы мои, пошел я пред очи царя.

И показал мне царь письмо, пришедшее от царя Египетского.

И заговорил царь, и сказал:

– Ты только посмотри, Ахикар, на египтян! Что написали они мне, и коликую подать наложили они на Ассур и Ниневию!

И отвечал я ему, и сказал:

– Владыка мой царь, вовеки живи! Об этом деле не пекись и не печалуйся; я пойду в Египет, и я дам ответ, и я представлю всем недругам твоим загадку и ее решение, и я принесу подать с Египта за три года.

И при словах таковых царь возрадовался весьма и устроил день веселия, и оставила печать лицо его, и принес он в жертву быков и овец, и дал мне дары великие.

И поставил он Набусемака надо всеми, и дал ему чин высокий.

И написал я письмо Эшфагни, жене соей:

– О супруга моя, когда письмо это придет к тебе, прикажи, чтобы ловчие изловили для меня двух орлов юных; и повели, чтобы слуги мои принесли для меня нити льняной и сделали из нее для меня две веревки в палец толщиною и в тысячу локтей длиною; и скажи, чтобы кузнецы сковали для меня две клетки. И отдай Набухаила и Тевшалома, слуг моих, семи кормилицам первородившим, чтобы те питали их млеком своим, пока они не вырастут; и помести с ними орлов юных, чтобы они возрастали вместе, и давай орлам в корм по две овцы на каждый день. И пусть мальчики выучатся говорить:

– Принесите глины и кирпичей! Зодчие, гости царя, не имеют себе дела.

Жена моя была весьма сметлива и сделал все, что я велел ей; и получил я приказ от царя отправляться в Египет.

При вести этой ассирияне и ниневитяне обрадовались весьма и удалились восвояси.

И ответил я царю:

– Владыка мой царь, дозволь мне отправляться в Египет!

И когда повелел он мне отправляться, я взял с собою отряд многочисленный и выступил в путь.

И когда прибыл я к вечернему роздыху, я прежде всего отпустил воинство, после взял из клеток орлов юных, привязал веревки к ногам их и велел мальчикам моим влезть на веревки, а после отпустил орлов, и поднялись они в воздух; а мальчики кричали, как были научены:

– Принесите кирпичей, глины и строительного раствора! Это нужно для гостей и зодчих царя!

И после этого я вернул их к себе на землю.

И когда прибыл я в Египет, слуги царя доложили обо мне, и царь повелел, чтобы я пришел к нему.

Я вошел к царю и приветствовал его, и после он спросил меня:

– Каково твое имя?

И ответил я:

– Абикам, один из муравьев царя Ниневитского.

И когда Фараон услыхал это, он был недоволен и сказал:

– Ужели владыка твой настолько презирает меня, что он отрядил ко мне муравья, чтобы отвечать мне?

И после он сказал мне:

– Ступай, Абикам, в отведенное тебе место, а поутру вставай и приходи ко мне.

И повелел царь, чтобы вельможи его заутра облачились в одежды цвета красного, а сам он облачился с утра в одежды из виссона и пурпура; и воссел он на престоле своем, а вельможи его заняли места окрест него и перед ним. И я был введен в присутствие царя, и затем он спросил меня:

– С кем можно сравнить меня, о Абикам, и с кем можно сравнить вельмож моих?

И ответил я ему:

– Тебя можно сравнить с Белом, о владыка мой царь, а вельмож твоих – со жрецами его.

И сказал мне царь:

– Ступай, Абикам, и поутру приходи.

И повелел царь вельможам своим сменить одежды свои и облечься в одежды из льна белого, и сам он также облекся в белое, а после воссел на престоле своем, и вельможи его заняли места перед ним и окрест него.

И ввели меня пред очи его, и спросил он меня:

– С кем можно сравнить меня, о Абикам, и с кем можно сравнить вельмож моих?

И ответил я ему, и сказал ему:

– Тебя можно сравнить с Солнцем, о владыка мой царь, а вельмож твоих – с лучами его.

И сказал мне царь:

– Ступай, Абикам, и поутру возвращайся ко мне.

И повелел царь вельможам своим заутра переоблачиться в одежды черные; врата дворца были покрыты черным и алым; царь же облекся в одежды алые. После Фараон велел меня ввести; я вошел, и он спросил меня:

– С кем можно сравнить меня, о Абикам, и с кем можно сравнить вельмож моих?

И сказал я ему:

– Тебя можно сравнить с Месяцем, о царь, а вельмож твоих – со звездами.

И сказал он мне:

– Ступай, Абикам, и поутру возвращайся ко мне.

И повелел Фараон вельможам своим облечься заутра в другие одежды разных цветов; и врата дворца были затянуты красным разных оттенков; и царь облачился в одежды разноцветные. После Фараон велел меня ввести; я вошел, и он спросил меня:

– С кем можно сравнить меня и с кем можно сравнить вельмож моих?

И ответил я ему:

– Тебя можно сравнить с нисаном, о царь, а вельмож твоих – со цветами его.

Когда царь услыхал это, он возрадовался весьма и был исполнен веселия. Он сказал мне:

– Абикам, ты сравнил меня один раз с Белом, а вельмож моих – со жрецами его, другой раз ты сравнил меня с Солнцем, а вельмож моих – с лучами его, в третий раз ты сравнил меня с Месяцем, а вельмож моих – со звездами, в четвертый раз ты сравнил меня с нисаном, а вельмож моих – с цветами его; с кем же ты сравнишь Сархедома, владыку твоего?

И ответил я, и сказал ему:

– Сохрани меня Бог, о царь, говорить о владыке моем Сархедоме, когда ты сидишь, ибо владыка мой царь Сархедом подобен Владыке небес, а вельможи его подобны молниям; стоит ему пожелать, и он обращает росу и дождь в твердый град, он заставляет дымы восходить к небесам владычества своего, он издает гром и рыкание и возбраняет Солнцу вставать и лучам его показываться; он возбраняет Белу и жрецам его уходить и приходить местами людными; от возбраняет Месяцу восходить и звездам блистать. И если он захочет повелеть ветру северному, ветер соделает дождь и град, и побьет нисан, и погубит цветы его.

И возмутился царь, слыша это.

И спросил Фараон:

– Заклинаю тебя жизнью владыки твоего Сархедома, каково имя твое?

И ответил я:

– Ахикар, писец! И печать царя Сархедома вручена мне.

И спросил Фараон:

– Так ты жив?

И ответил я:

– Так, я жив, о владыка мой царь, и я видел Сархедома, и он продлил дни мои, и Бог избавил меня от смерти, и от казни лютой, и от греха, которого не творили руки мои.

И сказал мне царь:

– Ступай, писец, а поутру приходи ко мне и скажи мне слово, которого никто не слыхал и которого не слыхали вельможи мои ни в едином из градов египетских.

И тогда я, Ахикар, отошел в уединение и написал письмо такое:

– От Фараона, царя Египетского, Сархедому, царю Ассирийскому, мир! Цари имеют нужду в царях, и судьи имеют нужду в судьях, а в наше время они имеют нужду в дарах, ибо средства их умалены. Сокровищнице моей недостает денег, но позволь мне занять в твоей сокровищнице девятьсот талантов серебра, и я вскоре верну их тебе.

Я свернул письмо это и взял его с собою, и я сказал царю:

– Слова, написанного в письме этом, не слыхивал ни ты, ни другой человек.

Все возопили:

– Мы слышали его, и нет в том никакого сомнения!

И тогда ответил я им:

– Итак, вы слышали, что Египет должен Ассирии девятьсот талантов!

И все были исполнены изумления. И сказал мне тогда царь:

– Ахикар!

И я ответил:

– Вот я!

И сказал он мне:

– Построй мне дворец между небом и землею, превыше земли локтей на тысячу!

И тотчас взял я из клеток орлов моих юных, и привязал к ногам их веревку должной длины, и велел посадить не нее мальчиков, которые принялись кричать:

– глины сюда, кирпичей сюда! Вот идут зодчие! Дайте им, с чем работать, что нужно зодчим царевым, и смешайте для зодчих вина.

Вельможи увидели, услышали и были в изумлении. Тогда я, Ахикар, взял жезл и бил зодчих, пока они не побежали доставать потребное для стройки.

Тогда сказал царь:

– Ты обезумел, Ахикар! Кто сможет подавать им наверх то, что они требуют?

Я сказал им:

– зачем же вы поминаете понапрасну имя Сархедома? Если бы он был здесь и если бы он пожелал построить два дворца в один день, он бы их построил.

Царь сказал мне:

– Оставь ты этот дворец! Приходи ко мне поутру.

И когда поутру я вошел к нему, он посмотрел на меня, и увидел меня, и сказал:

– Ахикар, изъясни мне, что это у нас приключилось? Жеребец твоего владыки заржал в Ассуре, в Ниневии, а наши кобылицы услышали его и выкинули плод.

И тогда я, Ахикар, вышел от царя; и я велел слугам взять кота, бога египтян, и бить его до тех пор, покуда египтяне не услышат воплей его.

Египтяне пошли и донесли царю:

– Этот Ахикар взял кота, который есть бог, и бил его.

Царь внял им и спросил меня:

– О Ахикар, зачем ты учиняешь богам нашим бесчестье?

И я сказал ему:

– Царь, вовеки живи! Этот кот учинил мне урон великий и отнюдь не малый; ибо царь подарил мне петуха, имевшего голос весьма прекрасный, который пел тогда, когда мне надо было идти ко двору и когда царь меня требовал, и будил меня от сна моего. И вот урон, учиненный мне котом этим: он побывал ночью этой в Ассуре, в Ниневии, и откусил голову петуху тому, и вернулся сюда.

Тогда царь сказал мне:

– Будучи стар, ты заблуждаешься. Между Ассуром и Египтом триста парасангов: как же мог за эту ночь дойти туда, откусить голову этому петуху и вернуться обратно?

Я сказал ему:

– Пусть между Ассуром и Египтом триста парасангов, разве не слышали мы, что кобылицы ваши услышали ржание жеребца нашего и выкинули плод? Так и с котом.

При этих словах царь смутился и в изумлении сказал мне:

– О, Ахикар, изъясни мне то, что я скажу тебе: есть у меня столп великий, сложенный из восьми тысяч семисот шестидесяти трех кирпичей, на верху которого насаждено двенадцать кедров; на верху каждого из этих кедров по тридцати колес, и по каждому колесу бегут две нити, одна белая, а другая черная.

Я ответил царю о предмете, о котором он спрашивал меня:

– Умы баранов и быков знают то, что ты спрашиваешь у меня, царь.

Столп, о котором говорил владыке мой царь, – это год; столп этот сложен из восьми тысяч семьсот шестьдесят три часа; двенадцать кедров суть двенадцать месяцев года; тридцать колес суть тридцать дней месяца; две нити, одна черная и другая белая, – это ночь и день.

Царь сказал мне еще:

– Перестань! Однако я требую от тебя, о Ахикар, чтобы ты свил две длинные веревки из песка, по пятидесяти локтей в длину и по пальцу в ширину.

Я отвечал ему:

– Прикажи, владыка мой царь, чтобы мне принесли такую веревку из твоей сокровищницы, чтобы мне свить подобную ей.

Он сказал мне:

– Ты не понял слов моих: если не совьешь ты мне веревки, как я сказал тебе, не получишь ты подати египетской.

И тогда я, Ахикар, покинул царя и провел ночь ту в размышлении великом, и поутру пришел мне помысл некий.

И стал я позади дворца, в котором обитал царь, и сделал в стене напротив солнца дыру, и прошло солнце сквозь стену дворца. И сделал я другую дыру в той же стене; после взял я пригоршню пыли и вложил в дыры, и пыль явилась в луче и была увлечена. И заговорил я, и сказал я царю:

– Повели, владыка мой царь, чтобы эти лучи связали в пучок, и я сделаю подобный пучок, если пожелаешь.

Увидев это, царь и вельможи его были объяты изумлением и недоумением и были весьма унижены.

Тогда царь велел принести мне верхний камень от разбитого жернова, а после заговорил и сказал:

– Прошей мне этот камень, Ахикар!

И я тотчас взял пест из этого же камня, что и жернов, бросил его и сказал царю:

– Владыка мой царь, у меня нет с собой шильев сапожник, и я не нахожу того, что мне потребно; вели, однако, сапожникам твоим продеть нить в этот пест, который одного естества с жерновом, и я тотчас прошью его.

На эти слова царь засмеялся и сказал:

– Добро же, Ахикар! День, в который ты рожден, да будет благословен пред лицом богов египетских! поскольку я вижу тебя живым и здравствующим, я сотворю этот день великим празднеством и временем веселия.

Когда царь Фараон был побит во всем, когда я оказал отпор его хитростям, когда я разрешил и упразднил все измышления его и все загадки его, он отдал мне подать с Египта за три года, и сверх того я получил те девятьсот талантов, о которых шла речь в изготовленном мною письме, как о ссуженных моим государем, и о которых все будто бы слышали, по собственному их признанию.

Я был осыпан дарами от царя и почестями от вельмож его.

И тотчас царь Сархедом поспешил мне навстречу.

И начал царь говорить мне слова мудрые:

– Проси и требуй от меня, чего хочешь!

И сказал я:

– О владыка мой царь, вовеки живи!

И царь сошел ко мне навстречу и радовался радостию великою.

Он почтил меня, и посадил подле себя на престоле своем и на твердыне своей, и сказал мне:

– Проси у меня, Ахикар, всего, чего пожелаешь! Если пожелаешь, отдам тебе все царство мое.

И сказал я ему:

– О владыка мой царь, живи вовеки, в роды и роды! Все, чего прошу я у величия твоего, если нашел я милость в очах твоих, это дать хорошее место Набусемаку, спикулятору, ибо ему обязан я тем, что доселе живу.

И выказал мне тогда царь приязнь свою милостями многими, особливо же дарами и подарками, которые принял я от руки его.

И осыпал меня царь дарами многими, и дарил подарки Набусемаку.

И стал царь расспрашивать меня обо всем, что было со мною пред лицом Фараоновым, и о загадках Фараоновых; и рассказывал я ему все от начала и до конца, по порядку и по отдельности; он же, слушая, дивился.

И затем вынул я сокровищу, и серебро, и злато, и дары, и подарки, что дал мне царь Египетский, чтобы доставил я их ему из Египта; и радовался он радостию несказанною.

И сказал он мне:

– Сколько желаешь ты получить от меня?

Я же сказал ему:

– Я не прошу ничего, кроме как видеть тебя счастливым и благоденственным. Чтобы делал я с этими богатствами и с прочим? Однако прошу у блаженства твоего, чтобы ты дал мне власть делать все, что я пожелаю, Надану, дабы отомстить ему, и чтобы не взыскивал ты с меня кровь его.

И тотчас дозволил мне царь делать все, что я пожелаю.

Я взял Надана и пошел в дом мой; и связал я его узлами и цепями железными, и возложил я оковы железные на руки его и на ноги его и железо на плечи его, а после стал я бичевать его розгами и быть его ударами лютыми и припомнил ему поучение, которое преподал ему в премудрости, и в знании, и в философии.

И сказал я:

– Сын мой, того, кто не слушал ушами своими, понуждают слушать спиною его.

Надан, сын мой, заговорил и сказал:

– Зачем гневаешься ты на сына твоего?

Я отвечал ему:

– Я, сын мой, посадил тебя на престоле славы, ты же сбросил меня с престола моего; и правда моя спасла меня.

Ты был для меня, сын мой, как скорпион, который ужалил скалу, и та сказала ему:

– Ужалил ты сердце неуязвимое.

Он ужалил иглу, и та сказал ему:

– Ужалил ты жало, которое сильнее, чем твое.

Ты был для меня, сын мой, как тот, кто бросает камень в небо; до неба он не дометнет, однако, бросив, согрешит.

Ты был для меня, сын мой, как тот, кто увидел ближнего своего дрожащим от стужи, и взял сосуд с водою, и метнул в него.

Сын мой, отвечай мне! Ты напал на меня, как голодный лев на осла, блуждавшего поутру. Сказал лев ослу:

– Подойди в мне, брат мой и друг мой!

Осел ответил:

– Такого мира пожелаю тому, кто не привязал меня и не помешал мне выйти навстречу тебе.

Сын мой, ты был для меня как западня, укрытая под навозом. И пришел воробей, и увидела его западня, и сказала:

– Брат мой, что делаешь ты здесь?

И ответил воробей:

– Смотрю на тебя.

И сказала западня:

– Помолись Богу! Слава ему!

И спросил воробей:

– Что у тебя за палка?

Ответила западня:

– Это посох мой и опора моя я подпираюсь им, когда стою на молитве.

Спросил воробей:

– Что за зерна во тру твоем?

Ответила западня:

– Это пища и это еда, восстанавливающая силы тех, кто мучим голодом. Я поместила ее во рту моем, чтобы она служила для пропитания голодных, ищущих у меня прибежища своего.

Воробей сказал:

– Вот, я весьма изнурен голодом, и я прихожу, чтобы есть зерна.

Западня ответили ему и сказала:

– Приблизься, о брат мой, и не страшись!

Когда же приблизился воробей, чтобы взять зерен, она тотчас схватила его за голову; и сказал воробей западне:

– Если таков пост твой, и такова молитва твоя, и для такой цели зерна те, Бог не примет ни поста твоего, ни молитвы твоей и не подаст тебе никакого блага.

Сын мой, ты был для меня как жук-долгоносик, обретающийся в хлебах, что не годен ни на что доброе, но губит хлеба.

Сын мой, ты был для меня как котел, к которому приладили золотые ручки, не очистив его дна от черноты.

Сын мой, ты был для меня как птица, которая замкнута в западне и не может убежать от ловца; и тогда она подымает голос приятный и сладостный и собирает вокруг себя многих птиц, малых или больших, дабы они также были уловлены.

Сын мой, ты был для меня как козел, который ведет товарищей своих на живодерню и не может спасти себя же самого.

Сын мой, ты был для меня как пес, которого проняла стужа и который пошел греться к гончарам, а когда согрелся, норовил облаять их и искусать. Они пытались ударить его, он же залаял, а они, страшась быть искусанными, убили его.

Сын мой, ты был для меня как та свинья, которая пошла в баню вместе с вельможами; и прошла она в баню, и омылась, а как вышла, увидала грязь и принялась в ней валяться.

Сын мой, рука, которая не трудится, и не утомляется, и не совершает работ, будет отсечена по причине лености своей.

Сын мой, это я показал тебе лицо царево, и привел тебя к милостям великим, и научил тебя, и воспитал тебя, и доставил тебе всякое благо; и чем ты воздал мне, и чем отплатил мне?

Увы, и оле, и горе! Если бы ты ничего не получил от меня и ничего не принял от меня, ты не имел бы никакой власти надо мною во все дни жизни твоей.

Сын мой, сказало дерево дровосекам:

-Если бы в руках ваших не было части меня, вы не напали бы на меня.

Ты был для меня как кот, которому сказали:

– Перестань воровать, а тогда входи и выходи, как захочешь.

Он же ответил им:

– Это естество мое, и, если бы имел я глаза из серебра, руки из золота и ноги из берилла, я отнюдь не отстал бы от воровских дел моих.

Ты был для меня, сын мой, как змея, что забралась на ветку терновника и плыла по реке; волк увидел ее и сказал:

– Зло забралось на зло, и зло злейшее несет их.

Ответила змея волку тому:

– А ты отводишь ли коз к хозяину их?

Сын мой, я видел козу, которую пригнали на живодерню, но еще не пришло время ее, и потому она вернулась восвояси, и увидала она детей своих и отпрысков детей своих.

Сын мой, я давал тебе вкушать от всякой снеди доброй, а ты не насытил меня и хлебом, смешанным с прахом; я помазывал тебя благовониями усладительными, а ты осквернил тело мое прахом; я упоевал тебя вином старым, а ты не напоил меня даже водою.

Сын мой, я возрастил тебя высоким, как кедр, а ты согнул меня при жизни моей и упоил меня лукавством.

Сын мой, я возвысил тебя как башню, и я говорил:

– Когда враг мой придет на меня, я поднимусь и найду прибежище.

Ты же увидел врага моего и склонился к нему.

Ты был для меня, сын мой, как крот, который выходит на лицо земли, чтобы обвинять Бога, не давшего ему зрения; и прилетает орел, и уносит его.

И ответил Надан, сын мой, и сказал мне:

– Далече да будет от тебя, владыка мой, обычай немилосердных, но поступи со мною по милости твоей! Даже когда человек погрешает против Бога, Бог отпускает ему грехи; так и ты ныне прости меня, и я буду печься обо всех твоих скотах или буду пасти овец твоих и свиней твоих, и меня будут называть злым, а тебя добрым.

Я ответил ему и сказал ему:

– Сын мой, ты был для меня как пальма, которая обреталась вдали от дороги и не давала плодов; и пришел хозяин ее, и хотел удалить ее. И сказала ему пальма эта:

– Дай мне год, и я принесу плод сафлора.

И сказал ей хозяин ее:

– злосчастная, тебя недостало на то, чтобы принести твой собственный плод, как достанет тебя на то, чтобы принести чужой?

Сын мой, старость орла лучше, чем юность грифа.

Сын мой, если бы волку велели держаться вдали от овец, он ответит, что ему мил прах, или подымаемый. Сказали волку:

– Учись: буква элэп, буква бит.

Он ответил:

– Баранина, козлятина.

Сын мой, ты оправдал пословицу, которая гласит:

– Кого ты породил, называй сыном твоим, а кого ты воспитал, называй рабом твоим.

Сын мой, больше всякого иного слова оправдал ты это:

– Возьми сына сестры твоей на руки твои и разбей его о камень.

Бог, сохранивший мне жизнь, знающий все и воздающий каждому по делам его, сын мой, да судит и да рассудит между мною и тобою.

Ничего больше не скажу тебе. Бог да воздаст тебе по делам твоим.

И когда юный Надан услышал слово это, тело его тотчас раздулось и стало как мех и бурдюк полный, и внутренности его вышли из чресел его.

Злое его делание воспламенило его, палило его, иссушало его, обессиливало его, губило его, умертвило его. Конец его привел его к погибели, и пал он в геенну вместе с завистливыми и горделивыми, как сказано:

«Сын выроет ров, и согрешит, и падет в яму, которую сам выкопал»; и еще: «Кто творит лукавое, впадет в погибель»; и еще: «Кто строит ков брату своему, сам падет в него».

Здесь кончается повесть об Ахикаре, мудреце и философе достославном, который разумел тайны и толковал загадки.