О собрании духовных законов

Наше духовное законодательство составляет особую и отдельную часть от общего свода законов Российской Империи. Духовный регламент основанием для действий Духовной Коллегии в управлении подлежащими ее ведению делами указывает «Закон Божий в Священном Писании предложенный, також каноны или правила соборныя святых отец и уставы гражданские, слову Божию согласные». Указывая эти источники, Регламент замечает, что содержащиеся в них постановления, «собственные себе книги требуют, а здесь не вмещаются». Оставляя таким образом на обязанности самой Коллегии находить нужные для ее целей законоположения. Регламент и не представляет свода сих законов. Равным образом и Устав духовных консисторий, изданный спустя 120 лет после Духовного регламента, только исчисляет руководственные источники духовного законодательства, для действий епархиального управления и суда, но не представляет свода сего законодательства, возлагая на обязанность консисторий извлекать нужные для их судебной и административной практики законы. Устав духовных консисторий буквально гласит: «основания епархиального управления и суда суть: а) Закон Божий, в Священном Писании предложенный; б) каноны, или правила святых апостолов, святых соборов, вселенских и поместных, и святых отецов в) Духовный регламент и последовавшие за ним Высочайшие указы и определения Святейшего Правительствующего Синода и г) действующие в государстве узаконения. Приведенная статья Устава духовных консисторий в перечислении источников духовного законодательства предполагают осложнение их тем, что называют новые, о которых не упоминал Духовный регламент, как наприм. Высочайшие указы и определения Святейшего Правительствующего Синода.

Поименованные и Духовным регламентом, и Уставом духовных консисторий руководственные источники духовного законодательства представляются сколько разнообразными по их существу, столько же и разнохарактерными по содержанию заключающихся в них постановлений. Прежде всего следует заметить, что поименованные источники содержат законоположения различного авторитета, смотря по их происхождению. Так, одни из них, как наприм. почерпаемые в законе Божием, представляют заповеди Самого Христа Спасителя и наставления Его апостолов, другие, заимствуемые из канонов, или правил церковных, представляют законоположения вселенской церкви, изданные от ее имени и утвержденные ее авторитетом для всеобщего пользования и повсеместного применения. Остальная же часть заключающихся в поименованных источниках законоположений запечатлена местным характером и имеет только местное значение в том смысле, что эти законоположения могут пользоваться обязательным значением только в пределах местной русской церкви, – при чем надо положить различие между постановлениями церковной власти – Святейшего Синода, и законами власти гражданской – государственной. Первые по преимуществу касаются внутренних сторон жизни Христовой церкви, последние – имеют в виду более внешние ее отношения. Но те и другие равно составляют действующее законодательство по предметам церковным.

Такая множественность источников духовного законодательства, при разнообразии заключающихся в них постановлений, естественно делает затруднительным знакомство с самыми законоположениями, требуя большого труда в успешном пользовании духовными законами и особого навыка в их применении. Этим и объясняется отсутствие истинных знатоков церковного законодательства, как теоретиков, так и практиков. А это отсутствие в свою очередь сопровождается с одной стороны недостатком зрелых и обстоятельных трудов по части духовного законодательства, с другой – почти каждогодним появлением изданий малообдуманных и малопригодных для той цели, ради которой эти издания предназначаются, – т. е. в распознании действующего духовного законодательства. Частая смена изданий подобного рода, представляя характерную черту современного обращения с действующим законодательством по духовной части, свидетельствует о существующей настоятельной потребности ознакомления с действующими духовными законами. Потребность эта остается неудовлетворенною при отсутствии официального издания действующих законоположений по духовной части, и вообще при недостатке свода законоположений по духовному ведомству. Отсутствие такого свода, порождая, жажду познания действующего законодательства отечественной церкви, дает себя чувствовать каждому, кому встречается надобность в отыскании духовных законов. Жалобы на неудовлетворительное состояние законодательной части по духовному ведомству и требования свода духовных законов слышатся с разных сторон и высказываются людьми, стоящими во власти. Преосвященный Агафангел, бывший архиепископ волынский, в отзыве Святейшему Синоду по поводу предполагавшейся в семидесятых годах духовносудебной реформы, в числе безотложных, по его мнению, предначертаний, для лучшего устройства нынешнего духовного суда и администрации, полагал следующее. Он писал: «необходимо издать свод церковных законов, как предположено было правительством еще при издании свода гражданских законов. Церковные правила ныне рассеяны по разным книгам. Они находятся в Кормчей, в Уставе церковном и в богослужебных книгах. Сущность сих правил, когда они будут изданы вместе, укажет, как по учению церкви должен совершаться духовный суд в применении к современным государственным потребностям». Подобно преосвященному Агафангелу о потребности свода церковных законов мыслят многие из представителей нашей церкви. Следует прибавить, что вопрос о составлении подобного свода предполагается и сводом законов Российской империи, который не принял в свой состав законоположений по духовной части, заметив, что ссылки на действующие по этой части узаконения должны быть делаемы на самые те Высочайше утвержденные доклады, или Высочайшие повеления, в коих означенные узаконения содержатся. Таким образом, вопрос о необходимости официального свода духовных законов поставлен давно. Остается осветить, какие были предпринимаемы попытки к удовлетворению этой насущной потребности, и какими последствиями эти попытки сопровождались. Освещение это может дать ключ к уразумению некоторых частностей в столь важном вопросе и указать путеводную нить при новых попытках в той же области.

Первую в этом роде попытку представляет труд Гиновского: «Оглавление законам Греко-российской церкви». Труд этот хотя был предпринят по личной инициативе составителя, но последствия придали ему как бы официальное значение. В октябре 1826 г. секретарь Святейшего Синода Яков Гиновский обратился в Синод со всеподданнейшим прошением, в котором объяснил, что в продолжение службы при Святейшем Синоде, занимаясь в свободное от должности время собранием узаконений, до духовного управления относящихся, он собрал оных столько, что едва ли не все. В состав сего собрания он старался вносить только такие узаконения, которыми должно руководствоваться, а таких, которые вовсе отменены, или по другим особым учреждениям духовным получили изменение, не помещены. Принимая в соображение, что законы по гражданской части давно уже изданы в свет во всем их пространстве под разными названиями, – по духовной же не только такового издания, но даже и обстоятельных им реестров доселе никем особо издано не было, и зная по опыту, крайнее в применении оных затруднение и напрасную трату времени, он для руководства в сем случае составил подробное и обстоятельное собранным от него узаконениям систематическое оглавление, разделив оное на шесть частей. Представив при сем прошении три части составленного «Оглавления законов Греко-российской церкви», Гиновский просил, подвергнув их освидетельствованию в канцелярии Святейшего Синода, разрешить ему напечатать его труд на собственный его счет в С.– Петербургской синодальной типографии, с тем, что последние три части будут представлены по напечатании первых. Святейший Синод, по рассмотрении сего прошения, поручил синодальной канцелярии проверить содержащиеся в них узаконения с подлинными правилами и постановлениями, и что окажется по таковом рассмотрении, о том доложить Святейшему Синоду, предоставив синодальному обер-прокурору сделать зависящее по сему предмету распоряжение. 14 марта 1827 г. тогдашний синодальный обер-прокурор князь Мещерский предложил Святейшему Синоду, что представленные Гиновским три части собранных им узаконений было поручено рассмотреть и проверить синодальным секретарям Бейеру, Инсарскому и Серединскому, которые, обозрев первую часть сих оглавлений, нашли, что содержащиеся в ней законы собраны и изложены верно, для понятия достаточно и ясно, сличение же других двух частей с подлинными законами кончат в непродолжительном времени. Доводя о сем до сведения Святейшего Синода, Мещерский предложил сделать постановление о первой уже рассмотренной части труда Гиновского. После выслушивания сего предложения Св. Синод постановил: «дозволить Гиновскому, согласно его просьбе, напечатать в синодальной типографии на собственные его средства первую часть составленного им оглавления законов российской церкви, в каком он пожелает количестве экземпляров»¹.

Воспользовавшись полученным дозволением, Гиновский напечатал одобренную первую часть своего труда. В «предуведомлении» к изданию сей части Гиновский так объясняет побуждения, задачу и цель своей работы: «Собрание законов по светской части давно уже издано в свет во всем их пространстве под разными заглавиями; по духовной же части не только такового собрания законов, но ниже реестров оным доселе издано не было. Всяк, служащий по духовному ведомству, крайне затрудняясь по случающимся делам в применении духовных узаконений, для отвращения напрасной в том траты времени и медленности в производстве дел принужден иметь у себя некоторые из оных выписки, при составлении коих, а далее при переписке оных друг у друга допущены бывают ошибки не только в месяцах и числах состояния указов, но даже в годах, и потому таковое пособие производит одну лишь в верности запутанность и большое затруднение в случае изменения в архивных делах самих законов. При том многие из священно–церковнослужителей, по неимению еще канонического права, часто по важным делам без всякого умысла подлежат суду, извиняясь тем, что таких то и таких указов, которые Св. Синодом предписано иметь им при церквах для прочитывания в предосторожность, нет при их церкви, и они их не читали, а потому не знают, или же вообще не знают законов, каковое извинение поэтому не вменяется в оправдание. Все сии уважения и желание употребить в пользу свободные от должности минуты побудили его собрать узаконения до духовного управления относящиеся. Занимаясь таковым трудом с 1795 года, мало, по малу, тем с большею надеждою, что по месту службы он имел возможность почерпать узаконения из самых источников, собрать оные и в 1811г. предполагал составить свод оных, по примеру вышедшего в свет систематического свода российских узаконений во всем их пространстве. Но приняв в соображение, что такое издание потребует значительных затрат, которые увеличат и цену издания, сделав ее обременительною для священно -церковнослужителей при приобретении книги, издатель вместо этого «составил из оных узаконений подробное и обстоятельное оглавление, разделив оное на шесть частей», с мыслию сделать таким образом труд свой «полезным хотя для неопытных в духовном законоведении». В изданную с таким «предуведомлением» первую часть Оглавления законам Греко-российской церкви» вошли расположенные в шести отделениях следующие узаконения: I) о законоведении церковном; II) о православной вере; Ш) о таинствах; IV) о браках; V) о священных обрядах; VI) о погребении мертвых. Источники, из которых составитель заимствовал постановления для своего «оглавления» суть те, какие отнесены им к составу церковного законоположения. А церковное законоположение, по заявлению издателя, сверх Священного Писания и св. отец составляют: 1) Апостольские правила, соборы вселенские, соборы поместные и постановления православных восточных императоров, в Кормчей книге напечатанные; 2) Устав и чинопоследования церковные; 3) Высочайшие указы Государей всероссийских; 4) Собор российской церкви в 7175(1667)г. бывший, в Духовном регламенте упоминаемый; 5) определения российских патриархов. 6) Духовный регламент и определения Всероссийского Синода. На эти источники, как сокровища действующих законов греко-российской церкви и встречаются указания в труде Гиновского.

Едва только в октябре 1827 г. успела выйти из печати первая часть труда Гиновского, как уже против нее 2-го ноября того же года явилось высокое мнение тогдашнего московского митрополита Филарета. Последний, «к предупреждению неблагоприятных и со общею пользою несообразных последствий», счел обязанностью представить на усмотрение Св. Синода свои замечания на первую часть книги «Оглавление законам Греко-российской церкви», напечатанную с дозволения Святейшего Правительствующего Синода. Митрополит Филарет начал свои замечания с самого названия книги, которое находил «неправильным» в том отношении, что «церковь имеет свои правила, а государство – законы» и что шестая часть книги не подходит под ее заглавие: ибо «кто скажет, что законы об иноверном духовенстве, выезжающем в Россию, и об иноверцах существующие в Российской Империи суть законы Греко-российской церкви». Особенно останавливается митрополит Филарет на «предуведомлении» и именно на выражении «многие из священно- церковнослужителей, по неимению еще канонического права, часто по важным делам без всякого умысла подпадают суду». Относя это заявление к недомыслию автора, который «написал то, что без сомнения, не думал», митрополит Филарет придает этому обстоятельству особое значение и видит как бы извет в том, что по неимению канонического права многие священно- церковнослужители часто по важным делам без всякого умысла подлежат суду, и отстраняет его тем, что есть Кормчая книга, Номоканон, печатаемый в большом Требнике, а следовательно находящийся в каждой церкви и в руках каждого церковника, при катихизисе есть краткая выписка из церковных правил и Духовного регламента для предостережения от проступков по незнанию делаемых. Убедительность этих рассуждений имеет равную цену как для прошедшего времени, к которому они относятся, так и к настоящему, когда при недостаточности и не полноте закона, а иногда и по незнанию его, многие из среды духовенства, во избежание неправильных поступков, обращаются с своими недоумениями в редакции газет, прося их разрешений... Если в настоящее время самый Устав духовных консисторий признает возможность проступков неведения, – то тем более это допустимо в отношении ко времени, удаленному от наших дней. Изменились времена, но познание крайне усложнившихся предписаний закона, далеко не достигло желаемой высоты. И в отношении к настоящему времени позволительно утверждать, что по неимению ясно выраженного и всякому доступного закона многие останавливаются в недоумении пред весьма часто повторяющимися фактами жизни. Существование номоканонов, регламентов и кормчих не устраняет основательности жалоб на неполноту и недостаточность церковного законодательства, требования которого часто ускользают от самого испытующего ума.

Относительно самого содержания книги Гиновского митрополит Филарет указывал недостатки в несоблюдении должного порядка в расположении материалов, в том, что однородные предметы рассматриваются в разных местах и разлагаются на предметы якобы разнородные, также в сбивчивости понятий, сопровождавшейся смешением предметов догматических с обрядовыми, догматов веры с правилами закона, причем исключаются из состава тех и других родственные с ними предметы, подлежащие рассмотрению. Отделение I-ое трактует о законоположении церковном, а в отделении II гл. 2 говорится о церковных законах или правилах. Один и тот же предмет рассматривается в разных местах с неудобством для приискания закона. Отделение II трактует о православной вере, – а в части 1 говорится о греко-российской вере, – два заглавия, показывающие сбивчивость понятий и непорядок. Отделение III посвящено таинствам, а отделение IV трактует о браках, – сбивчивость противная и логике, и догматическому богословию, в том, что брак, будучи исключен из статьи о таинствах, тем самым исключен из числа таинств. Отделение V занимается священными обрядами, а в части 2 говорится о божественной литургии, – ошибка догматическая, исключающая литургию из числа таинств и поставляющая под статьею обрядов. Отделение V трактует о священных обрядах, а в отделении VI говорится о погребении мертвых, – новая сбивчивость, будто погребение мертвых не входит в разряд священных обрядов. Стараясь ясно показать как сбивчиво расположена книга и как неудобно ею пользоваться, митрополит Филарет привел на сие несколько примеров, из коих для характеристики воспользуемся одним. «В книге есть положение траура по мужу срок один год. – Где же сие положение? Не думает ли кто, что в отделении VI о погребении умерших? Отнюдь нет! Оно находится в отделении о браках, в главе об обручении». Митрополит Филарет следит далее за неточностью, неверностью и неправильностью выражений при изложении законов и приводит на это доказательства, заканчивая свои замечания так: «думаю, что сих примеров довольно для обращения на книгу внимания Св. Синода».

Если с такою настойчивостью митрополит Филарет выступил против труда синодского секретаря Гиновского – первого в своем роде опыта, – то невольно рождается вопрос любопытства: как бы отнесся тот же рецензент к наводнившим в наши дни церковно-юридическую литературу под разными заманчивыми заглавиями изданиям? – Можно смело утверждать, что подобные издания при той зоркости, с которою митрополит Филарет отнесся к труду Гиновского, не появились бы в свет, а если бы и появились, то замерли под секирою рецензии.

Св. Синод, по-видимому, не признавал нужным или не пожелал обратить внимания на предложенные ему замечания о книге Гиновского, который в 1828 г., с дозволения Правительствующего Синода, в синодальной типографии напечатал вторую часть «Оглавления законам Греко-российской церкви». Эта часть, трактуя «о церквах, монастырях, церковных вещах, церковной и монастырской собственности», распадается на пять отделений, из коих каждое подразделяется на главы, содержащие постановления: 1) о церквах вообще и молитвенных домах; 2) о священных принадлежностях храмов; 3) о церквах соборных разных наименований; 4) о монастырях, лаврах и пустынях разных наименований, Московском Синодальном доме, и 5) об имуществе церковном и монастырском. Строго говоря, подобное расположение книги не выдержит незатейливой критики относительно неудовлетворительного размещения материала и его содержания.

Появление этой части труда Гиновского вызвало новое предложение Св. Синоду со стороны преосвященного Филарета, митрополита Московского. На сей раз, напомнив о прежнем предложении Св. Синоду с замечаниями на первую часть книги «Оглавление законам Греко-российской церкви» и указав на то, что по предложению его «официального действия Св. Синодом не учинено», митрополит Филарет останавливал внимание Св. Синода на некоторых помещенных в книге законах, признавая их достойными рассмотрения Св. Синода, чтобы определить, какое они произведут впечатление. Со своей стороны митрополит Филарет на основании приведенных указаний заключил: «Книга сия не знает различия между законом и распоряжением, между постановлением Высочайше утвержденным, и между случайным предложением Св. Синода, между неопределенными понятиями гражданскими и учением церковным и догматическим, которое с особенною точностью должно быть соблюдено в книге, которая выходит в свет от Св. Синода и которой, следовательно, беспорядки и погрешности уничтожали бы достоинство Св. Синода, и, конечно, произвели бы более вреда, нежели ошибка книги, пропущенной обыкновенной цензурою». Митрополит Филарет особенно ударял на то, что и вторая часть книги напечатана «с означением на заглавном листе дозволения Св. Синода, тогда как ни цензурою, ни кем-либо из членов Св. Синода книга сия рассматриваема не была». К настоящему предложению митрополит Филарет приложил список прошлогоднего его предложения.²

По выслушании предложений митрополита Филарета с замечаниями на первую и вторую часть книги «Оглавление законам Греко-российской церкви», Св. Синод согласился с означенными замечаниями и признал необходимым книгу эту вновь подвергнуть внимательному рассмотрению и исправлению. Дело это Синод поручил присутствовавшим в Свят. Синоде преосвященным: Григорию архиепископу Рязанскому, впоследствии митрополиту С. -Петербургскому и Владимиру епископу Курскому, после архиепископу; к этим лицам и были препровождены как печатные две первые части означенной книги, так и следующие рукописные с замечаниями на них митрополита Филарета. Что касается печатания третьей части и продажи напечатанных первой и второй частей упомянутой книги, то Синод распорядился: «остановя хранить оныя в удобном месте и за казенною печатью, впредь до разрешения». При этом Синод потребовал от издателя книги «подробный реестр сколько экземпляров, куда именно и на какую сумму разослано им из напечатанных первых двух частей этой книги».³

Так окончилась имевшая доброе начало и печальный конец первая попытка ознакомления с законоположениями отечественной церкви, предпринятая как бы на глазах и с одобрением Св. Синода. Последние части оконченного Гиновским труда остались в рукописи, не встретив одобрения для напечатания. Для полной характеристики труда Гиновского изложим содержание этих частей. Первая из них, но третья по общему счету, под общим заглавием «о духовном чине, правах и обязанностях оного», распадаясь на пять отделений, содержала постановления: 1) о Святейшем Правительствующем Синоде; 2) об архиереях и епархиях; 3) о белом духовенстве и церковном причте; о духовенстве армейском и флотском и 5) о монахах и послушниках. Каждое из этих отделений имело свои подразделения на главы, излагавшие раздельно постановления с указанием на их источник. Четвертая по общему счету – часть «о местах и заведениях духовного ведомства» трактовала в своих постановлениях: 1) о духовных училищах, 2) о типографиях духовных и 3) о богадельнях и больницах. Пятая и последняя всего труда часть, под общим заглавием «о управлении судебной части», подразделяясь на семь отделений – заключала постановления: 1) о судебных местах, властях, чиновниках и прочих канцелярских служителях; 2) о властях и начальниках; 3) о канцелярских чиновниках и служителях; 4) о суде, судебных делах и обряде судопроизводства; 5) о законопротивных и непозволительных поступках, преступных происшествиях, пьянстве и бесчинии в церкви; 6) об ересях, отступничестве и заблуждениях разного рода; и 7) о духовных епитимиях, штрафах и взысканиях.

Соображая в целом и в частях труд Гиновского, нельзя не признать, что составителю сего труда пришлось употребить много времени и потратить самых напряженных усилий над разысканием, сводом и приведением в систему по плану автора извлеченных им из самых разнообразных источников постановлений. Постановления эти приводятся обыкновенно буквально по тексту источника с определенным и точным указанием на него. Труд особенно почтенен тем, что составитель непосредственно сам находил и извлекал нужные постановления, сохраняя их точность. Общий план труда, частное распределение его материалов и заметная сбивчивость понятий могут подавать повод к нареканиям, чем собственно и воспользовался митрополит Филарет в своих предложениях Св. Синоду об изъятии из обращения труда Гиновского. В действительности же этот труд, в виду обилия собранного в нем материала, текстуальной точности приводимых в книге постановлений и тщательной регистрации их источников, по времени его появления, должен быть признан трудом полезным и заслуживающим благодарности его составителю. Труд этот и к настоящему времени не потерял своей цены для ознакомления с ходом развития духовного законодательства по частным вопросам духовной среды. Можно даже пожалеть, что этот труд в свое время не встретил должного внимания и сочувственного к нему отношения, чтобы, устранив бросавшиеся в глаза недостатки, издать его под другим, более приличествовавшим ему заглавием.

Преосвященный Августин, бывший епископ Оренбургский, впоследствии живший на покое в Ростове, в Троицком Сергиевом Варницком заштатном монастыре, подал неутомимые труды по части собрания духовных законов. Плодом его многолетних, усиленных и настойчивых занятий являются разнообразные опыты собрания духовных законов, свидетельствующие о постепенном прояснении сознания в самом собирателе относительно лучшего выполнения поставленной им себе цели и намеченной задачи. Одушевляясь мыслью, что содержащиеся в Именных Высочайших указах и в определениях Св. Синода узаконения «мудрыми и человеколюбивыми средствами ведут священно – церковнослужителей Всероссийской церкви к благонравию, к домостроительству, к миролюбию, к духовному просвещению, к познанию разных духовных обязанностей, к исправному прохождению священно -церковнослужительских должностей, ко всякому духовному совершенству и к цветущему благоденствию», составитель решился собрать духовные законы, содержащиеся в указанных источниках, с тем, дабы каждый духовный человек, удостоенный звания судии, без всякого труда удовлетворял судейской обязанности, и каждый священнослужитель, сверх Кормчей книги и Духовного регламента, мог удобно читать духовные законы, круг которых, с начала XVIII века по истекший (1806 год), увеличился до такого пространства, которое вмещает в себе более 500 разных узаконений, относящихся до разных предметов духовного правительства. Стараясь удовлетворить этой цели и осуществить свою задачу, автор предложил оренбургской духовной консистории, «дабы она от всех духовных правлений и от всех благочинных, состоящих в ее ведомстве, потребовала описи всем копиям с указов Св. Правительствующего Синода. Собранные таким образом узаконения составитель, расположив сообразно сущности самых предметов, составляющих духовное правительство, снабдил для удобнейшего обозрения и употребления алфавитным указателем (словарем) и назвал свой труд «памятником из духовных законов», как объявляет автор, в «отношении ко всем тем благодетельным и бессмертным временам, в кои каждое из представленных при сем духовное узаконение получило свое начало». Настоящий свой труд составитель посвятил Всеавгустейшему Имени Его Императорского Величества Самодержца Всероссийского «в изъявление всеподданнейшей благодарности за последовавшее в 1805 г. удвоение штатного годового жалованья на содержание оренбургской семинарии».

Первые три из шести частей «Памятника из духовных законов» составитель представил Св. Синоду при «доношении» от 5-го августа 1808 г. с просьбою, чтобы Св. Синод повелел рассмотреть оное собрание, сличить содержащиеся в нем копии с подлинными определениями, исправить несходство в годах, в месяцах и в числах, восполнить некоторые недостатки, происшедшие от поспешной переписки, и, ежели, по рассмотрении, представляемое собрание духовных законов удостоится милостивейшего одобрения и признано будет полезным, тогда повелеть напечатать оное за собственный счет составителя, или на сумму всех церквей оренбургской епархии для необходимо – нужного и всегдашнего употребления оренбургской духовной консистории, духовных правлений, благочинных и всех священно -церковнослужителей оренбургской епархии». Не дождавшись ответа на поданное доношение, составитель 12 января 1810 года обратился в Святейший Синод с новым доношением, в котором, объяснив затруднительность печатания представленного им собрания за собственный его счет, по недостатку средств, и на суммы церквей оренбургской епархии, за расходом оных на церковные надобности, – просил принять издание на казенный счет для напечатания в духовных типографиях, состоящих под распоряжением Св. Правительствующего Синода. Настоящее свое ходатайство преосвященный Августин мотивировал тем, что свой труд он безвозмездно посвящает «повсеместному употреблению всероссийской церкви и в пользу государственной казны». При этом указывал на то, что «Духовным регламентом предоставлено всякому, усмотрев нечто к лучшему управлению церкви полезное, доносить на письме Духовному коллегиуму так, как велено всякому доносить Сенату о правильных прибылях государственных». Св. Синод, рассмотрев оба донесения преосвященного Августина, постановил и дал знать преосвященному, что труд его Синод приемлет за благо, а «Памятник самый оставляет до будущего времени на тот конец, дабы сделать из него такое употребление, какое признано будет полезным»⁴.

Настоящий ответ Св. Синода не только не охладил горячей энергии преосвященного Августина, – напротив послужил возбудительным призывом к дальнейшим, более настойчивым, занятиям в той же области. 6 августа 1818 г. преосвященный Августин обратился в Св. Синод с новым донесением, в котором писал: «В 5 день августа 1808 г. представлен Св. Синоду при моем доношении посвященный Всеавгустейшему имени Его Императорского Величества Самодержца Всероссийского составленный моими трудами Памятник из духовных законов, содержащихся в именных Высочайших указах и в определениях Св. Правительствующего Синода с 1722 по 1808 годы и разделенный на три части, с приложением словаря, показывающего содержание каждого указа, заключающегося в Памятнике из духовных законов... С 1808 по 1818 г., в течение минувших десяти годов, возросло до двухсот пятидесяти новых узаконений, изданных для благоустройства Всероссийской церкви. Основываясь на присяге духовных чиновников, удостоенных судейского звания, на присяге кандидатов священно – церковно-служительских должностей, на 2 п. 3 части Духовного регламента⁵, на 56 главе генерального регламента⁶, на указе 1722 г. апреля 17 дня⁷ и на 184 ст. учреждения о губерниях⁸, убеждаясь любовью к совершеннейшему благоустройству Всероссийской церкви и руководствуясь счастливым опытом трудов моих в 1808 г., употребленных мною в составлении Памятника из духовных законов, удостоенных милостивого принятия от верховного правительства и ознаменованных последовавшим ко мне указом Св. Правительствующего Синода, поставил моею обязанностью сделать моими трудами дополнение к Памятнику из духовных законов и составить четвертую часть оного из изданных для управления Всероссийской церкви именных Высочайших указов и определений Св. Правительствующего Синода в продолжение минувшего 10-летия». Посвящая и настоящую часть Всеавгустейшему имени Государя Императора, преосвященный Августин просил Св. Синод удостоить милостивого принятия, рассмотреть и по рассмотрении напечатать на казенный счет в типографиях, в ведомстве Св. Синода, состоящих сообразно правилам для сего положенным. Св. Синод, рассмотрев и настоящее донесение преосвященного Августина, признал труды его за благо, а потому выразил ему свою признательность, – представленную же часть приобщил к прежним для хранения в исправности⁹.

Приняв такое распоряжение Св. Синода «за высокое благоволение», обязывавшее составителя труда «к вечной благодарности», преосвященный Августин решился дополнить Памятник из духовных законов законами, изданными с 1818 по 1826 г. для управления всероссийской церкви, и для сего собрал вышедшие за этот период времени и напечатанные в тогдашних Московских Ведомостях «ко всеобщему сведению Именные Высочайшие указы, все Высочайше утвержденные мнения Государственного Совета, определение Св. Правительствующего Синода и все определения Правительствующего Сената, сообщенные при ведениях Св. Правительствующему Синоду. Собранные законоположения, по проверке и дополнении их недостающими секретарем ярославской духовной консистории Белогостицким, преосвященный Августин разместил в двух 5 – 6-ой частях Памятника; при чем в пятую часть были включены духовные законы, а в шестую – светские, нужные к сведению и основанию духовных судилищ; первых насчитывалось до 207 узаконений, – число последних простиралось до 326-ти. Эти части преосвященный Августин посвятил Всеавгустейшему имени Императора Николая I Самодержца Всероссийского и представил Св. Синоду при доношении от 1 мая 1831 года. Свят. Синод и употребленные преосвященным Августином труды на составление 5-ой и 6-ой частей Памятника из законов принял за благо и объявил составителю свою признательность¹⁰.

Возбуждаемый к деятельности указами Св. Синода, извещавшими, что Синод принимает труды «за благо», преосвященный Августин с новой и большой энергией принимался за новые и обширнейшие труды по части собрания законов. Еще до составления и представления Св. Синоду 5-ой и 6-ой частей Памятника из законов, преосвященный Августин начал трудиться над составлением нового собрания «Полного свода духовных законов». 1 августа 1820 г., находясь уже на покое в Троицко – Сергиевом Варницком заштатном монастыре в Ростове, преосвященный Августин доносил Св. Синоду, что с 25 января 1819 г., он возымел сильное побуждение к предприятию сочинения «полного свода церковных законов» в шести частях. Одушевление, с которым преосвященный Августин относился к своим занятиям, и соображения, по которым он разделял свой труд именно на 6 частей, заслуживают того, чтобы поближе ознакомиться с ними. Исходя из мысли, что именным Высочайшим указом 25 января 1721 г., об учреждение духовной коллегии, последней предоставлено право «и новыми правилами дополнять регламент своей, яковых правил востребуют разные разных дел случаи», составитель свода продолжает; «сие мудрое предположение Петра Великого, имело в виду как приращение новых степеней церковного благоустройства, так и необходимость в издании новых духовных законов в течение последующих времен. Желание благочестивейшего монарха в продолжении минувшего столетия сопровождалось счастливыми успехами. Всероссийская церковь возросла в духовных силах до высшего совершенства, чрез точное исполнение евангельских обязанностей в отношении к христианской вере и закону, к церковной иерархии, к повсеместному устроению Божиих церквей, к церковным причтам, к духовным училищам и к духовным судилищам и достигла того благоустройства, которое предписано в правилах духовного ведомства, и для которого в течение целого века последовали именные Высочайшие указы и определения Св. Правительствующего Синода. Все сии духовные законы имеют своим основанием Закон Божий, в Свящ. Писании предложенный, соборные правила святых Отец и уставы гражданские, слову Божию согласные. Все сии духовные законы, при открытии новых видов церковного благоустройства, каждый в свое время воспринимали свое начало и поступали к исполнению. Все сии духовные законы в полном совершенстве сияют духовною мудростью, высоким благочестием, святостью, правосудием и благостью, суть незыблемые столпы и утверждение истины и изображают в себе цветущее состояние первенствующей христианской церкви. Из сих законов и составлен моими трудами Памятник в 4-х частях для пользы всероссийской церкви... и представлен Св. Правительствующему Синоду. Из помещенных в Памятнике законов явствует, что они служат дополнением соборных правил и гражданских уставов, заключающихся в Кормчей книге и в Духовном регламенте, они восполняют часть духовных законов». Основываясь на предуведомлении Духовного регламента, что основанием управления служит «Закон Божий в Священном Писании предложенный, також каноны или правила соборные св. отец и уставы гражданские слову Божию не противные, которые собственной себе книги требуют», и что в силу такого предложения следует быть таковой книге, в которой должны помещаться все духовные законы относящиеся до управления всероссийской церкви, – составитель изъясняет далее в каком порядке должны быть размещены эти законы, соответственно главным предметам церковного управления. Изъяснение это в высшей степени характерно и заслуживает внимания. Автор любомудрствует: «св. апостол Павел делает следующее рассуждение о составе христианской церкви: Бог Господа нашею Иисуса Христа, Отец славы вся покори под нозе его: и того даде Главу выше всех церкви, яже есть тело Его», и т. д. (См. Еф. 17: 22–23; 1Кор. 12: 12–13; 1Кор. 12: 27–28). Из сего апостольского рассуждения проистекают следующие положения: 1) Глава новозаветной церкви есть Сын Божий, Господь Бог наш Иисус Христос. Вера во Иисуса Христа, свидетельствуемая добрыми делами, составляет первую обязанность всех членов Христовой церкви. На основании сих предположений духовные законы о Христианской вере и законе должны занимать первое место между духовными законами всероссийской церкви. 2) Господь Бог наш Иисус Христос, обращаясь в божественной своей плоти на земле, для совершения таинства нашего спасения, благоволил избрать сперва дванадесять, потом семьдесят святых апостолов и удостоил их быть проповедниками Евангелия во всех пределах света и основателями новозаветной своей церкви. Многие из святых апостолов по изволению Божию были епископами в первенствующей церкви, соединяли апостольскую должность, избирали, при содействии Св. Духа, достойных мужей из учеников своих сподвижниками евангельской проповеди, рукополагали их в сан епископский и поручали им исполнение епископской должности. Епископы от апостольских времен до ныне беспрерывным порядком продолжают быть в Греческой церкви, и от времен св. равноапостольного князя Владимира доныне беспрерывным порядком продолжают быть в Греко-российской церкви, исполняют апостольское служение, занимают место апостолов в теле Христовой церкви и именуются иерархами, или священно-начальниками. Духовные епархиальные судилища, кафедральные соборы и монастыри, издревле главные хранилища христианской веры и благочестия, служат епископам главными пособиями к исполнению их должности и принадлежат к церковной иерархии. На основании сих предположений духовные законы о церковной иерархии должны занять второе место между духовными законами всероссийской церкви. 3) Бог Отец благоволил за несколько веков до пришествия в мир Иисуса Христа создать рукою царя Соломона храм в Иерусалиме, для хранения ковчега, для молитвы, для жертвоприношения и для проповеди слова Божия. Сам Иисус Христос, обращаясь во плоти на земле, благоволил, от дней своего младенчества до времени торжественного своего восшествия во град Иерусалим, ознаменовать многими божественными действиями особливое свое благоволение к ветхозаветному Иерусалимскому храму. Из истории новозаветной церкви явствует, что благочестивые обладатели восточных и западных стран света, в первые века христианства, по изволению Божию, основываясь на Божиих законоположениях о сооружении Иерусалимского храма, созидали в разных городах и весях богослужебные храмы или церкви для принесения в них общей молитвы Богу, для совершения божественной службы, для приобщения святых тайн, для проповеди слова Божия и для исправления церковных треб. Созидание богослужебных храмов, или церквей от первого христианского века доныне беспрерывно продолжается в пределах света, содержащих христианскую веру греко-восточного православного исповедания. Епископы всегда были и продолжают быть главными духовными начальниками как порученных им христианских обществ, так и созидаемых между ними богослужебных храмов или церквей. На основании сих предположений, духовные законы о богослужебных храмах или церквах должны занимать третье место между духовными законами всероссийской церкви. 4) Святые апостолы и епископы первого христианского века, для пособия в исполнении своей должности и в управлении порученных им церквей, устроили по всем городам и весям и рукополагали достойных Евангельского служения мужей в пресвитеры и диаконы. Рукоположение в сии священные саны от апостольских времен доныне беспрерывно продолжается в странах мира, содержащих христианскую веру греко-восточного православного исповедания. Как в церквах для алтарной службы иногда сверх диаконов потребны бывают иподиаконы, так и для церковного чтения и пения всегда нужны священникам бывают причетники. Но основании сих предположений, духовные законы о церковном причте должны занимать четвертое место между духовными законами всероссийской церкви. 5) Церковных причтов дети мужеского пола имеют надежду, по достижении совершеннолетия, поступать в священно -церковнослужительские должности. На сей конец обязаны они благовременно приобретать все знания, потребные для исполнения духовных должностей. Во всероссийской церкви учреждены духовные училища для приготовления священно-церковнослужительских детей к духовному званию, и сопряжены тесным союзом с пользами церкви и церковных причтов. Как управление церквей, церковных причтов и детей их, так и управление духовных училищ существенно принадлежит к должности епископов. На основании сих предположений, духовные законы о духовных училищах должны занимать пятое место между духовными законами всероссийской церкви. 6) Святой апостол Павел к числу главных принадлежностей христианской церкви присоединяет заступления и правления. От апостольских времен доныне продолжают быть в греческой церкви духовные судилища, имеющие своим основанием духовные законы о христианской вере и законе, о церковной иерархии, о церквах, о церковных причтах и о духовных училищах. От времен святого равноапостольного князя Владимира доныне беспрерывно продолжают быть в греко-российской церкви утвержденные на духовных законах духовные судилища греческой церкви. На основании сих предположений духовные законы о духовных судилищах должны занимать шестое место между духовными законами всероссийской Церкви». Основываясь на изложенных соображениях и относя исчисленные предметы к главным и основным принадлежностям управления греческой и греко-российской церкви, составитель предположил разделить свой свод духовных законов на 6 частей: 1) о христианской вере и законе, 2) о церковной иерархии, 3) о церквах; 4) о церковных причтах; 5) о духовных училищах; и 6) о духовных судилищах. В каждую из сих частей составитель полагал вносить законы, заимствовав оные из всех законных книг, а именно из первой и второй части Кормчей книги, из первых десяти глав соборного уложения, из всех законов духовного и генерального регламента, воинских уставов, учреждения об управлении губерний, из Памятника из духовных законов, все именные Высочайшие указы и определения Св. Синода с 1721 г., инструкции благочинным и некоторые статьи устава благочиния. Заимствованные из перечисленных источников законоположения составитель полагал изложить «кратко, но в полном смысле содержание каждого закона», поставив каждый, соответственно его содержанию, на своем месте, и весь свод поместить в одной книге, о сочинении коей изложено предложение в Духовном регламенте». Не осмеливаясь приписывать своим трудам совершенства, какое долженствует быть в полном своде духовных законов, составитель вышеизложенное мнение о разделении всех духовных законов на шесть частей, представил на благоусмотрение Св. Синода, изъявляя полную готовность потрудиться над осуществлением задуманного предприятия. Св. Синод, с своей стороны, «с признательностью отдав справедливость трудам преосвященного Августина, которые тем более обращают на себя внимание, что преосвященный, по увольнении, по причине нездоровья, от должности, занимается общеполезным делом, уведомил о сем преосвященного, предоставив его распоряжению и доставление написанного им свода духовных законов в Св. Синод для его усмотрения по примеру прежде доставленных им в оный памятников».

Усмотрев и в этом извещении Св. Синода «сладчайший глас Бога, от лица верховного правительства всероссийской церкви, проливший в душу неизглаголемое утешение», и предполагая, что всей иерархии российской церкви нужно и полезно иметь сведение как о содержании, так и об успехе начатого предприятия, преосвященный Августин почел необходимым вновь представить Св. Синоду как свое мнение о разделении свода духовных законов на 6 частей, так и указ Св. Синода по сему мнению. Цель сего представления была та, чтобы поставить епархиальных архиереев в известность о составлении полного свода духовных законов с разделением его на шесть частей и вызвать с их стороны суждения и отзывы по сему предмету: ибо мыслил составитель вместе с автором духовного регламента, что – «один ум, по свойственной ему ограниченности, при самом внимательном соображении всех духовных законов, не может определить точного числа главных оснований и известных пределов духовного законоведения». При этом представлении преосвященный Августин подал Св. Синоду и другое доношение, в котором между прочим объяснил, что для осуществления предстоящего труда ему необходимо 1) снова сличить рукопись всего сокращенно – изложенного свода законов с подлинными законами и исправить могущие встретиться недостатки в полном смысле, в ясности слога и в чистоте выражений; 2) по приведении в совершенство сокращенного свода духовных законов, поместить против каждого сокращения, от слова до слова, закон в его подлиннике, представить каждый закон как в сокращенном так и в подлинном виде и таким образом, составить полный свод как из сокращенных, так и из подлинных законов, и 3) снова внимательно обозреть полный свод как сокращенных, так и подлинных законов, сочинить азбучным порядком показание на каждую часть свода законов и переписать свод набело. Все сии работы, очевидно, требовали рук для переписки и оплаты понесенных трудов. Посему преосвященный Августин, заявляя о возобновлении его сил и о желании снова занять кафедру епархиального епископа, просил Синод о предоставлении ему таковой, в случае, открытия, или в оренбургской, или в другой епархии, дабы свободные от занятий по должности минуты употреблять на приведение полного свода духовных законов в совершенство, и потребное на переписку свода количество денежной суммы заимствовать из определенного законами на жалованье епархиальному архиерею содержания. Св. Синод, без особых распоряжений, принял доношения Августина к сведению «до будущего рассуждения».¹¹

Пленившись мыслию составить полный свод духовных законов, с разделением последних на шесть частей, преосвященный Августин не скрывал трудности выполнения этого предприятия в потребном и желательном совершенстве. Посему в донесении Св. Синоду от 25-го марта 1834 г. преосвященный Августин вынужден был написать: «почитал я моею обязанностью с 1820 по 1833 г. привести свод одними только моими силами в возможное совершенство, но усмотрел из четвертого отделения об окончательных трудах, употребленных в сочинении свода гражданских законов, изложенного во 2-й части обозрения исторических сведений о своде оных законов, что составление свода духовных законов долженствует быть начато и совершено подобным тому порядком, каким начато и совершено составление свода гражданских законов. Потребно исходатайствовать Высочайшее соизволение Его Императорского Величества на составление свода духовных законов и на учреждение особливого комитета из духовных особ для составления оного свода из полного собрания духовных законов под начальством Св. Правительствующего Синода». Высказывая такое предположение, преосвященный Августин сознавался, что он не в состоянии выполнить данного Синоду обещания о приведении в совершенство составленного им свода и признавал такой труд превышающим его силы.

Отложив на этом соображении «усовершение» в период от 6 марта 1819 года по 1 августа 1820 года составленного свода духовных законов, преосвященный Августин предпринял «приуготовительные» труды для предполагаемого им комитета по составлению свода духовных законов. Для сего с 1 ноября 1832 г. по 31 день марта 1833 г. он занялся составлением хронологического реестра всех духовных законов, содержащихся в Кормчей книге, Духовном регламенте, Полном собрании законов Российской Империи и в рукописном собрании синодских постановлений с 1721 по 1828 г. Кроме сего реестра Августин сделал выписку из подлежащих томов Свода гражданских законов, тех статей, кои, по его словам, «нужно поместить в свод духовных законов по причине взаимной связи существующей между духовным и гражданским состоянием правоверных россиян и по причине всегдашней зависимости всех членов христианской церкви по всем их правам и обязанностям гражданским и семейственным от законов и учреждений государственных и гражданских, основанных на законе Божием. Донося об изложенных занятиях по изготовлению приуготовительных трудов для составления полного свода духовных законов, Августин представил при сем Синоду уже совершенные им труды: 1) обозрение исторических сведений о своде духовных законов; 2) хронологический реестр семидесяти главам Кормчей книги, содержащей в себе духовные и гражданские законы и 3) хронологическое показание о числе духовных законов, изданных от первого века по 1832 год по Рождестве Христове, с просьбою принять эти труды «в милостивое внимание и высокое покровительство». Св. Синод представленные Августином труды передал действительному статскому советнику Куницыну, занимавшемуся, как увидим, при Св. Синоде составлением свода духовных законов, для соображения в порученном ему деле, о чем и уведомил указом преосвященного Августина, который успел уже с 10 февраля 1835 г. заняться составлением 1) алфавитного свода всех богословских и нравственных истин, содержащихся в ветхозаветных и новозаветных книгах Св. Писания: 2) алфавитного свода всех духовных законов, содержащихся в семидесяти главах Кормчей книги и 3) алфавитного свода духовных законов, содержащихся в Духовном регламенте. Составлению этих сводов Августин придавал особенное значение в виду того, что по Духовному регламенту основанием систематического свода духовных законов Российской церкви должен служить закон Божий, в Священном Писании предложенный, також каноны или правила соборные и св. отец.

В то время, как Августин трудился над составлением алфавитных сводов – производилась переписка копий духовных законов в хронологическом порядке, долженствовавших служить приуготовительным трудом для полного систематического свода духовных законов. Этот труд, обнимая законы с 50 года по Рождестве Христове по 1834 год, распадался на тринадцать томов; к ним были приложены две книги, из коих одна представляла хронологический реестр духовных законов, составлявшихся с первого века по 1834 г., а другая содержала духовные штаты с 1824 по 1830 годы. Этот труд преосвященный Августин, посвятив Государю Императору, просил тогдашнего обер-прокурора Св. Синода графа Протасова поднести Его Величеству, обратившись к обер-прокурору с следующим знаменательным письмом, ярко раскрывавшем воззрения и чувства, одушевлявшие составителя. Августин писал:

«Сиятельнейший граф, милостивый государь! Россия преисполнена благодарностью к Его Императорскому Величеству за составление полного собрания и полного свода премудрых гражданских законов, изложенных для управления Всероссийскою Империею во всех видах гражданского благоустройства. Сии два величественных произведения благословенного царствования благочестивейшего Императора Николая Павловича Самодержца Всероссийского руководствуют всероссийские гражданские судилища к сохранению истины и правосудия и к утверждению единодушия, мира и тишины во всех пределах России, изливают бесчисленные пользы на все государственные состояния и будут вечно сиять в храме бессмертной славы.

«Среди всеобщей радости пространного севера о благотворном действии премудрых гражданских законов Всеавгустейшего монарха Николая первого, среди утешительных надежд о высокомонаршем соизволении на составление полного свода духовных законов всероссийской Христовой церкви, я имел счастье, по благоизволению Господа Вседержителя, всеподданнейше посвятить бессмертной славе всевысочайшего имени Его Императорского Величества в 25 день января 1838 года пятнадцать томов составленного в хронологическом порядке, в течение минувших четырех годов, собственными моими трудами и на собственном моем иждивении полного собрания духовных законов всероссийской Христовой церкви, состоявшихся с первого века по Рождестве Христове по настоящее время, для торжественного изъявления беспредельной и вечной благодарности Всероссийской Империи Его Императорскому Величеству за возведение российского гражданского законоучительства на степень блистательного совершенства, для присноцветущего благоденствия России, и взял я смелость, всеподданейше просить Его Императорское Величество, дабы благоволил удостоит всемилостивейшего внимания полное собрание духовных законов всероссийской Христовой церкви.

«Все духовные законы изложены Богом Духом Святым чрез святых апостолов, чрез святых вселенские и поместные соборы, чрез святых отец и греческих благочестивых царей, чрез благочестивейших всероссийских императоров и чрез Святейший Правительствующий всероссийский Синод».

«Все сии духовные законы сияют в полном совершенстве на высотах всероссийской Христовой церкви божественною премудростью, благочестием, святостью, правосудием и благостью, суть незыблемые столпы и утверждение истины, и изображают в себе благочестивое состояние первенствующей христианской церкви. Все сии духовные законы руководствуют благоговейных священнослужителей алтаря Господня мудрыми и человеколюбивыми средствами к духовному просвещению, к благонравию, к домостроительству, к миролюбию, к познанию разных духовных обязанностей, к ревностному прохождению священнослужительских должностей, ко всякому духовному совершенству и к цветущему благоденствию. Все сии духовные законы суть подобны многочисленным светилам, рассеянным по тверди небесной для освещения вселенной».

«Из полного собрания сих божественных законов может быть составлен полный свод духовных законов: 1) о христианской вере и законе, 2) о церковной иерархии, 3) о церквах, 4) о церковных причтах, 5) о духовных училищах и 6) о духовных судилищах, на тот конец, дабы соединить несколько тысяч разнообразных духовных законов, рассеянных по многим законным книгам, в один состав чрез размещение их по главным началам грекороссийского православного духовного законодательства, сосредоточить силы их чрез приведение их во взаимную между собою связь, и сделать состав их пригодным к употреблению всех российских духовных судилищ для единообразного управления всероссийскою Христовою церковью».

«Исполняюсь благоговейным чувствованием беспредельной благодарности ко Христу Богу, беспрерывно содействовавшему премудрым Своим промыслом и всесильною Своею благодатью в четырехлетних моих трудах, употребленных мною для составления полного собрания духовных законов, даровавшему возможность привести мои труды к окончанию, и удостоившему меня всеподданнейше посвятить их Его Императорскому Величеству».

«Всеподданейше поставляя в благосклонном вашем внимании четырехлетние мои труды, употребленные мною для составления полного собрания духовных законов и посвященные пользам всероссийской Христовой церкви, имею честь всегда пребывать с истинным к особе вашей высокопочитанием»...

Особое, исполненное возвышенных чувств всеподданейшее прошение преосвященный Августин приложил к своему труду при посвящении его Государю Императору. Прошение это в общем почти тождественно по содержанию с приведенным письмом, – отличествуя от него началом и заключением. В начале автор, торжественно приветствуя издание полного свода гражданских законов, пишет: «светоносные ангелы Господа Вседержителя, приведенные всемогуществом Его из небытия в бытие, и одаренные разумом, свободною волею, особливою мудростью, святостью и славою, для прославления бесконечных Его совершенств, для участия в Его любви, для служения величеству Его и высшему счастью человека, – все сии ангелы, узрев миллионы блистательных светил, мгновенно воссиявших по благововолению Бога в неизмеримом круге эфирной бездны, для освещения вселенной и для проповедания славы Божией, торжественным гласом возгремели бесчисленные похвалы Премудрому, Всесильному и Преблагому Творцу неба и земли. Подобные похвалы Всеавгустейшему имени Вашего Императорского Величества торжественным гласом гремят и вечно будут греметь во всех пределах России, преисполненной беспредельной благодарности к Вашему Императорскому Величеству за составление полного собрания и полного свода премудрых законов, изложенных для управления Всероссийской Империи во всех видах гражданского благоустройства».

Развив далее свои побуждения, по коим он предпринял и составил свой труд, Августин в заключение просит: «Богом венчанный и превознесенный Самодержец Всероссийский, ревностнейший защитник и покровитель христианского благочестия! всеподданнейше прошу Ваше Императорское Величество удостоить всемилостивейшего внимания посвященное бессмертной славе Всевысочайшего Вашего имени составленное моими трудами полное собрание духовных законов апостольской греко-восточной православной святой всероссийской церкви Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа»!

При поднесении синодальным обер-прокурором трудов преосвященного Августина – Государю Императору, Его Императорское Величество повелел рассмотреть прошение Августина, которое и было предложено Св. Синоду. Синод, поручил рассмотреть труды Августина присутствовавшему в то время в Синоде Филарету митрополиту московскому, который по рассмотрении сего труда нашел, что первый том так называемого полного собрания духовных законов есть переписанная Кормчая книга с переложением частей ее с места на место, каковое перемещение имело целью привести части Кормчей в хронологический порядок; при чем дополнительные выписки из гражданских законов являются перемешанными с правилами соборными и отеческими. Второй том содержал узаконения, изданные прежде времен Св. Синода; между этими узаконениями встречаются такие, которые не имеют значения закона, а представляют частные распоряжения. Особенно ударял митрополит Филарет на то, что составитель свода во втором томе поместил несколько выписок из постановлений большого московского собора 1667 г., а не все постановления последнего, и что он принял на себя смелость некоторые соборные статьи отнести к числу законов, другие отвергнуть. В отношении к прочим томам замечания митрополита Филарета ограничивались тем, что составитель внес в свой свод статьи, которые не имеют характера и силы законодательного постановления. Вообще, по замечанию митрополита Филарета, труд преосвященного Августина со второго тома представляет выписки из полного собрания законов Российской Империи, а частью из указной консисторской книги, и следовательно повторение труда, произведенного г. Куницыным, вероятно уступающее сему последнему, как произведенному на основании центрального архива синодского. Давая такой отзыв о труде преосв. Августина, митрополит Филарет в заключение заметил: «впрочем труд преосвященного для одного человека, неподкрепленного пособиями от начальства, есть весьма значительный и достойный уважения по его стремлению к пользе общей». В виду настоящего отзыва митрополита Филарета, Св. Синод, с своей стороны, постановил собрание законов духовных, составленное трудом преосвященного Августина, оставить в рукописи и хранить в синодальной канцелярии для могущих быть справок; равно и историческое обозрение свода духовных законов, заключающее в себе предначертание такового свода и не представляющееся удовлетворительным ни по началам, ни по выбору и расположению предметов, впрочем не бесполезным в историческом отношении церковного законодательства, хранить в синодской библиотеке, уведомив преосвященного Августина, что Синод не может дать ему благословения на составление свода церковных законов по представленному им предначертанию. Вместе с сим Синод, уважая понесенные преосвященным Августином труды при составлении представленного им собрания и в сих трудах, предпринятых по увольнии его на покой, усматривая весьма похвальное усердие на пользу церкви, а также приемля в соображение, что дело сие требовало и издержек, положил ходатайствовать о Всемилостивейшей прибавке тысячи руб. к получавшейся преосвященным Августином пенсии в две тысячи рублей. Ходатайство это Высочайше удовлетворено. Преосвященный Августин принял такое распоряжение за отличное к нему благоволение.

28 марта 1838 г. преосвященный Августин представил Св. Синоду оконченные им в 1837 г., алфавитные своды из Библии, Кормчей книги и Духовного регламента, над которыми он начал трудиться в 1835 году. Представляя эти своды, Августин просил приобщить их к прежним его законодательным трудам, объясняя, что полное собрание духовных законов служит к составлению сводов посредством извлекаемых из него частных или общих выписок, относящихся к одному и тому же предмету; а три алфавитных свода могут, при составлении полного свода духовных законов, служить для показания истины и единства цели всех духовных законов. Синод удовлетворил представление Августина¹².

Такое окончание длившихся много лет трудов преосвященного Августина не предвещалось их началом. Составитель был крепко и горячо уверен в пользе и благовременности его трудов; равным образом и Св. Синод как бы поощрял составителя к новым и новым занятиям, принимая его труды за благо, с мыслью воспользоваться ими при благоприятных обстоятельствах. Действительность показала противное; многолетние труды в результате оказались как бы бесполезным, бесплодным и бесприводным начинанием. Причину сего можно полагать в том, что все труды предпринимались по частной инициативе и велись без определенного и строго обдуманного плана: но неудачу сего можно отчасти объяснить и недостатком открытого сочувствия со стороны официальной. Впрочем, и начатое по официальной инициативе, с обстановкою официального предприятия дело собрания узаконений по духовной части, как сейчас увидим, так же не получило должного осуществления. Следовательно основания всему этому надо полагать другие. Преосвященный Августин своими многолетними занятиями, стоившими ему напряженных трудов и больших материальных затрат, достиг только того, что получил тысячу рублей прибавки к получавшейся им пенсии. Стремления же его клонились к более идеальным целям – принести своими трудами существенную пользу правительственным лицам и учреждениям.

В 1835 г. тогдашний обер-прокурор Св. Синода тайный советник С. Д. Нечаев, задавшись целью собрать законы по духовной части, обратился к Государю Императору с следующим по сему случаю всеподданейшим докладом. Обер-прокурор писал: «Архив Св. Синода наконец разобран и приведен в порядок: время приступить к извлечению из оного и собранию во едино тех постановлений, которые образовали церковное наше управление со времени учреждения Синода». Изъясняя далее предмет своего доклада, Нечаев раскрывал: «что было наблюдаемо прежде и ведется от времен первоначальной церкви, то относится собственно до права канонического. Составление оного тем более затруднительно, что многое в сем отношении не приведено в надлежащую определенность, а объяснение может породить продолжительные изыскания и даже некоторые прения. Сим предметом должны заняться когда-либо особы духовные. Своею же обязанностью почитаю иметь в совокупности и под рукою для справок все постановления, последовавшие от Синода, или от высшей власти чрез Синод с того времени, как сия часть подвергнута точному порядку и отчетности в действиях, как создано то самое звание, коим я ныне облечен». Указывая способ, коим сии предположения могли бы быть осуществлены, Нечаев писал: «Для сего занимательного и полезного труда сам я не имею времени, будучи беспрерывно занят текущими делами по трем важным департаментам,¹³ к коим ныне присоединилась и общая контроль по всему духовному ведомству и в коих я не имею ни одного действительного помощника, в роде вице-директоров. Из чиновников, ныне мне подчиненных, не нашлось ни одного способного к сей работе, требующей особенного ученого приготовления и опытного взгляда. В сем затруднении осмеливаюсь всеподданнейше ходатайствовать о прикомандировании ко мне одного из чиновников II отделения собственной канцелярии Вашего Императорского Величества для составления под непосредственным моим наблюдением сего собрания изданных по синодальному ведомству законов. А на каком основании и кого именно употребить для такового поручения, о том не соизволите ли всемилостивейше Государь разрешить мне войти в сношение с действительным тайным советником Сперанским и статс-секретарем Балугьянским, которые уже обещали мне помогать своим советом и руководством в сем деле, дабы оно могло вынести сравнение с собственными их трудами и быть достойно нынешнего царствования?»

Испрашивая на этот предмет высочайшее соизволение, Нечаев относительно условий выполнения присовокуплял: 1) в начале намерен я ограничиться одною хронологическою выпискою постановлений, имевших или имеющих поныне силу закона; собрание, сие снабжено будет потом алфавитом, который в последствии послужит к составлению сводов, существующих законоположений по каждому предмету духовного нашего управления. Сему естественному плану следовало и II отделение собственной канцелярии в благодетельном труде своем. 2) Когда же из сих разных предметов что-либо будет изготовлено к изданию в печать, то к сему не иначе приступлено будет, как с одобрения Св. Синода и по представлении на Высочайшее утверждение Вашего Императорского Величества. «Членам Синода, заключал обер-прокурор свой доклад, я поставил долгом сообщить и первую меру к исполнению моего намерения, и никто из них не сделал замечания против полезности оного; желание их состоит только в том, чтобы, в случае издания церковных законов, соблюдена была осмотрительность, нужная в высшей степени для предметов, касающихся до духовной части, что самое и будет соблюдено представлением окончательной работы рассмотрению самого Синода». На этом докладе Государь Император. 23 февраля 1835 г., собственноручно изволил написать карандашом; «Согласен; переговорить с М. М. Сперанским».

11 марта 1835 г. Нечаев обратился к Сперанскому, которого просил сообщить, кого Сперанский признает способным заняться предполагаемым трудом и на каком основании, присовокупляя, что только при благосклонном его обещании вспомоществовать в сем деле советом и руководством, Нечаев может надеяться, что труд сей вынесет сравнение с собственными Сперанского трудами в превосходном издании собрания и свода государственных узаконений. 1 июня 1835 г. Сперанский извещал Нечаева, что вследствие его отношения он имел счастье представлять Государю Императору записку об издании особого собрания законов по духовной части, и что Государь Император, утвердив содержащиеся в ней предположения, соизволил дело сие поручить в особенное попечение чиновника II отделения действит. ст. сов. Куницына, коему и дано о сем подлежащее предписание. При этом Сперанский приложил копию поднесенной им Государю Императору записки следующего содержания.

«Приступая к изданию законов по духовной части должно предварительно определить: 1) форму издания и 2) способы к совершению труда сего. Относительно формы издания записка трактовала: «цель предполагаемого собрания законов по духовной части состоит в том, чтобы присутственным местам и должностным лицам доставить благонадежное руководство в производстве дел духовного ведомства. Из сего явствует, что сие собрание должно начаться с 1721 года, т. е. с учреждения Св. Синода, ибо все предшествовавшие узаконения не имеют силы и приноравления в делопроизводстве. По тому же основанию следовало бы поместить в собрании только действующие законы, с начала означенной эпохи издавшие, исключив все отмененные новыми постановлениями. Но сего разделения учинить не можно, пока все узаконения не будут соединены в один состав в хронологическом порядке; ибо сохранил ли тот или другой закон силу, или утратил оную, – сие можно определить только чрез сравнение законов предыдущих с последующими. Но таковые разыскивания представляют ныне труд непреодолимый по великому множеству архивных книг, которые надлежало бы проходить при каждой справке. Притом же некоторые узаконения отменены только отчасти, а некоторые в одном отношении утратили силу, а в другом сохранили оную. Потому из первых должно было бы помещать в собрании только выписку, а вторые печатать не иначе, как с замечаниями. Очевидно, что такое собрание в делопроизводстве не имело бы потребной ясности, а в обозрении законов по духовной части исторического достоинства. Итак, по примеру полного собрания законов в издании узаконений по духовной части должно поместить:

1) Все постановления от Верховной власти, или от Св. Синода изданные, не делая различия между законами действующими и отмененными.

2) Кроме законов общих, ко всегдашнему наблюдению изданных, поместить решения Св. Синода, коих сила распространена в самом их изложении на все случаи, им подобные, или которые впоследствии приняты примером и образцом других решений и таким образом сделались общими.

Поскольку большая часть узаконений, в первом пункте означенных, уже напечатаны в полном собрании, то и рождается вопрос: должно ли их печатать в сем особом издании, или сделать в оном только ссылки на полное собрание? Хотя сей последний способ представляет сокращение труда и издержек печатания, но изданное в сем виде собрание было бы недостаточно для делопроизводства по духовному ведомству. Когда же все узаконения по духовной части будут соединены в одном издании, – тогда оно будет самостоятельным и достаточным руководством для присутственных мест и должностных лиц в производстве дел духовного ведомства. Издержки на отпечатание оного и в сем виде не составят большой суммы; ибо по примерному расчету оно составит не более 3-х томов in quarto, а с указателями – 4 тома.

Относительно способов по изданию законов по духовной части замечено, что занятия по изданию законов разделяются на две степени. Первую степень составляют: выписки указов и поверка копий с подлинниками; вторую – печатание собрания и составление к оному указателя. Узаконения по духовной части, кроме напечатанных в Полном собрании, содержатся в архиве Св. Синода, при делах обер-прокурорских и в архиве комиссии о духовных училищах. Во всех означенных местах должно предварительно рассмотреть указы по реестрам и в подлинных указных книгах и протоколах и притом назначить какие должны быть выписаны для напечатания в собрании. Снятые копии с указов должны быть сверены с подлинниками чрез благонадежных чиновников. Когда таким образом приготовится материал для целого тома, тогда должно подвергнуть оный новой ревизии и привести окончательно в ту форму, в которой узаконения должны быть напечатаны. По отпечатании каждого тома должно заготовлять материал для указателя, дабы оный, по окончании всего издания, без упущения времени, мог быть напечатан. Для совершения всех дел по сему изданию потребно, во-первых, назначить двух опытных чиновников, которых должность состоять будет: 1) в рассмотрении указов по реестрам и в подлинниках, 2) в поверке списанных копий, в просмотре корректурных листов и 3) наконец, в обревизовании отпечатанных листов. Для письмоводства по приготовлению собрания требуется по крайней мере четыре писца, которые бы одним только сим делом занимались.

В помощь Куницыну от II отделения были назначены надворный советник Нарольский и чиновник 14-го класса Саханов и сверх того четыре писца из кантонистов. Труд с ними, по назначению обер-прокурора, разделял синодский архивариус, коллежский ассесор Рышков.

Куницыну, при начале его занятий, со стороны Нечаева, согласно Высочайше утвержденному докладу Сперанского, также были даны следующие указания:

1) В собрание помещать узаконения от Верховной власти и от Св. Синода изданные; о тех же постановлениях или предписаниях, кои могли получить силу закона по духовному управлению, не быв утверждены ни Императорским Величеством, ни Св. Синодом, имеете вы предварительно представлять мне для дальнейшего распоряжения.

2) Определения Св. Синода, получившие силу общих законов, помещать в собрание, – но если бы частное дело, подавшее повод к таковому определению, по свойству своему, или по каким-либо особым уважениям, представляло затруднение к напечатанию оного в собрании, – то и в сем случае равномерно представлять мне на предварительное рассмотрение.

3) Само собою разумеется, что Высочайшие повеления и определения Св. Синода, тайне подлежащие, не должны быть помещаемы в собрание, не исключая и тех, кои последовали во времена давнопрошедшие.

4) Для собственной моей поверки представлять мне ежемесячно реестр узаконений, принятых в собрание.

5) Вообще о течении трудов сих представлять мне еженедельно краткие записки.

6) Архивариусам Св. Синода, комиссии духовных училищ и отделения духовных дел греко-российского исповедания приказано от меня доставлять все указные книги, протоколы, журналы дел. Первому, как имеющему в заведывании своем важнейший по духовному управлению архив, предписал я сверх того вместе с назначенными чиновниками заниматься собранием законов в то время, когда он бывает свободен от настоящей его должности.

7) Если по отысканию законов, недостающих в архивах выше именованных мест или по другому предмету, до составления собрания относящихся, потребно будет учинить письменное отношение в другое присутственное место, – то во всяком случае имеете представлять мне для учинения надлежащего распоряжения.

Образованная в означенном выше составе комиссия, приступив 20 августа 1835 г. к занятиям, ограничивала свои работы тем, что пересматривала по протокольным книгам синодальные постановления, и из них назначала для переписки те, которые, по мнению комиссии, следовало внести в собрание законов по духовной части. Равным образом тем же порядком пересматривались реестры узаконений, вошедших в Полное собрание законов и между ними отмечались указы, долженствовавшие поступить в собрание законов по духовной части. Отмеченные в том и другом источнике узаконения списывались для внесения их в собрание. Таким образом производилась и составлялась вся работа, о ходе которой Куницын неопустительно доносил синодальному обер-прокурору.

15 июня 1836 г. Куницын донес вступившему в исполнение обязанностей синодального обер-прокурора графу Протасову: «Вследствие Высочайше утвержденного 11 марта 1835 г. доклада бывшего обер-прокурора Св. Синода, собираются узаконения по духовной части для напечатания оных в особом издании. С открытия занятий чиновников... собраны и приведены в надлежащую форму для печатания узаконения с 1721 по 1762 годы. Но как сие издание предварительно должно быть обревизовано духовною властью, – то покорнейше прошу Ваше Сиятельство учинить по сему предмету надлежащее распоряжение, дабы можно было приступить к печатанию, продолжая в то же время и дальнейшее изготовление оного».

Не давая сему делу формального хода, граф Протасов предварительно озаботился узнать мнение старейших членов Св. Синода, коими в то время были: Серафим митрополит С. – Петербургский, Филарет митрополит Московский и Филарет архиепископ Ярославский, после митрополит Киевский. Все они единогласно отозвались, что собрание законов гражданских не может служить образцом предполагаемому собранию церковных узаконений, и что печатать сего последнего никак не следует. Ежели настоит надобность духовные узаконения сделать более известными и удобными к употреблению в действиях церковного управления и правосудия, – то должно начать дело с корня, т. е. с издания точного перевода полных постановлений св. апостолов, соборов и св. отцов. По докладе о сем Государю Императору, Государь повелел узнать мнение Сперанского, который также отозвался, что он находит, опасения Св. Синода касательно напечатания полного собрания синодальных постановлений справедливыми. Тем же Сперанским было объявлено Протасову Высочайшее повеление как об оставлении в рукописи изготовленного Куницыным собрания духовных узаконений в России с учреждения Св. Синода, – так и на издание в свет канонических постановлений православной церкви. Настоящее Высочайшее повеление, при объявлении его Синоду, Протасов формулировал таким образом: «приводимое в порядок д. ст. сов. Куницыным собрание наших узаконений по духовной части, как весьма полезное, даже необходимо нужное для справок здесь в средоточии высшего духовного управления, по окончании всего труда, обратить на сие употребление, оставив оное в рукописи».

21 декабря 1836 г. Протасов предложил Св. Синоду, что чиновник II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии д. ст. сов. Куницын, занимавшийся, вследствие Высочайше утвержденного доклада предместника его 1835 г. марта 11 дня, собранием узаконений по духовной части, ныне, по окончании труда, представил оный при рапорте. При этом обер-прокурор, на основании донесения Куницына, так охарактеризовал особенности сего труда и способ его выполнения. 1) В состав сего собрания вошли: а) учреждения духовных правительственных и судебных мест епархий, монастырей, градских соборов, духовных училищ и других заведений к благоустройству церкви относящихся; б) узаконения, изданные в ограждение православной церкви от ересей и расколов и для распространения православной веры между магометанскими и языческими племенами, в России обитающими; в) узаконения, определяющие права и обязанности греко-российского духовенства в круге церковной иерархии и в гражданском отношении; г) законы об управлении и защищении собственности церковной в различных ее видах.

2) По всем сим предметам извлечены из архивных актов: а) все постановления от верховной власти и от Св. Синода изданные, не делая различия между законами действующими и отмененными; б) определения Св. Синода по частным делам, коих сила распространена на подобные случаи или которые приняты примером в решении других частных дел; в) разрешения Св. Синода по вопросам духовных и светских властей о случаях недоуменных, которые не определены ни каноническими правилами восточной церкви, ни отечественными узаконениями; г) указы Св. Синода епархиальным начальствам, излагающие способы приложения общих государственных законов к делам духовного ведомства.

Списанные из рассмотренных актов копии сверяемы были при составлении сего собрания занимавшимся чиновником по книгам, им пройденным. Составленные из копий папки по годам ревизованы снова, но уже без сличения с подлинниками в том предположении, что вовремя печатания сего собрания они будут окончательно поверены при самом пропуске корректурных листов.

4) Оглавления узаконений списывались в особые тетради, по каждому году, таким образом составился полный хронологический реестр узаконений с 1721 по 1832 год.

5) В сем собрании пропущены только те узаконения, которые по существу своему не подлежат к общенародному сведению.

По выслушании настоящего предложения Св. Синод, приняв во внимание Высочайшее повеление об оставлении сего труда в рукописи для справок, постановил: составленное д. ст. сов. Куницыным собрание узаконений по духовной части обратить в рукописи на употребление Высочайшею волею предназначенное. Посему хозяйственному комитету при Св. Синоде предоставить распорядиться, чтобы оное было переплетено и потом сдано в канцелярию Св. Синода для хранения с узаконениями¹⁴.

Таким образом, начатое вполне по официальному поручению и для официальных целей с мыслию издания свода духовных законов, собрание узаконений по духовной части не достигло предположенной цели. Началось это дело по личной инициативе синодального обер-прокурора Нечаева, а кончилось по заключению обер-прокурора Протасова, основавшегося в своем всеподданнейшем докладе Государю Императору на мнении старейших членов Св. Синода, признавших издание свода духовных законов не полезным. Надо полагать, что в основе этого мнения был отзыв митрополита Филарета, который о труде Куницына и об издании собрания церковных узаконений писал: «Собрание законов гражданских не может служить образцом и оправданием предполагаемому собранию церковных узаконений». Разъясняя в подробностях и частностях эту мысль, Филарет аргументировал: «Собрание законов гражданских есть целое законодательство в историческом порядке; предполагаемое собрание узаконений церковных было бы только последний отрывок законодательства церковного. Собрание законов гражданских стоит само собою и заключает свои основания в самом себе; собрание определений Св. Синода последнего столетия не имеет сего характера самостоятельности. Оснований и поверки сих определений должно искать вне их собрания, в древности, в апостольских и церковноотеческих правилах. Синодальные постановления суть только применения сих правил к случаям более или менее частным, встретившимся в управлении российской церкви. Собрание гражданских законов не производит затруднения их разнообразием; ибо здесь господствует правило, что последний закон сильнее прежних. Таким образом, собрание говорит юристу: старое знай – новому следуй. Но это нельзя приложить к законодательству церковному, в котором решительную важность и силу имеют древние правила св. апостолов, соборов и отец. Посему, собрание церковных постановлений одного последнего века не может быть удовлетворительно, поскольку оставляло бы неразрешенным вопрос: согласно ли сие с правилами св. соборов и св. отец? Затруднение сие увеличится, если в некоторых постановлениях разных времен по некоторым предметам окажется разнообразие. Постепенные изменения в гражданском законодательстве, как действия права верховной самодержавной власти, обыкновенны в государствах; вид перемен в церковном управлении может производить соблазн. Из сего следует, заключал митрополит, что если надобно сделать церковные узаконения более, нежели то было доныне, известными, понятными и удобными к употреблению в действиях церковного управления и правосудия, – то надобно начать дело с корня, т. е. с издания точного перевода полных правил св. апостолов, семи вселенских соборов и девяти поместных соборов и правил св. отец, составляющих кормило церковного управления». В силу сего мнения предположенное по официальной инициативе издание свода духовных узаконений привело к мысли о переводе и издании коренных канонических постановлений вселенской церкви. Приготовление этого труда заняло внимание и составляло заботу церковного правительства.

Т. Барсов.

Перевод и издание канонических постановлений Вселенской Церкви.

Митрополит Филарет, отклоняя издание свода узаконений по духовной части, настаивал на необходимости точного перевода и издания полных канонических правил вселенской церкви. «Потребность иметь собрание сих правил, развивал митрополит, всегда признаваема была в церкви потребностью необходимою. По мере того, как происходили соборы, к правилам предыдущих присоединяемы были правила последующих и распространяемы в церквах. Когда сим образом кодекс церковный достиг довольной полноты для церковного управления и суда, тогда обязанность собирать церковные правила обратилась в обязанность сохранять их и делать удобными к разумению и употреблению. Отсюда толкования Зонары, Вальсамона; отсюда сокращенный Номоканон; отсюда сокращенный текст всех правил церковного кодекса, обработанный Аристином. Сей последний текст, в Кормчей книге, служит руководством управления и суда в церкви Российской. Но текст славянской Кормчей книги во многих случаях неудовлетворителен – частью по несовершенству славянского перевода, частью по несовершенству самого сокращения Аристинова, не всегда точно представляющего смысл полных правил. Затруднение сие давно почувствовано в Российской церкви; и, дабы помочь в оном, сделаны были в разные времена два предположения. Первое: перевести и издать полные церковные правила. Св. Синод довольно долго занимался сим и, к сожалению, не привел сего к решительному окончанию, потому что на обыкновенных переводчиков не мог в столь важном деле положиться, а высшая поверка сделанного перевода чрез людей, много занятых, не имела успеха. Другое предположение: составить и издать систематическую учебную книгу церковных правил. Сия мысль, естественно, возникла со времени преобразования духовных училищ по положениям комитета 1808 года, когда каноническое право поставлено в числе учебных предметов. Что и сия мысль не исполнена, о том менее можно сожалеть, потому что и составление, и поверка, и употребление учебной книги по сему предмету были бы недовольно удобны, когда основания, на которых должна опираться сия учебная книга, то есть церковные правила, представляются в Кормчей книге в недовольно совершенном виде. Все сие приводит к тому заключению, что предположение Св. Синода издать собрание полных церковных правил достойно возобновления и ревностного действования к исполнению оного. Для сего нужно тщательно рассмотреть сделанный перевод и удостовериться в верности оного чрез сличение с подлинником, и особенно с изданием, сделанным, в начале сего столетия, по благословению Константинопольского патриарха, под заглавием Пидалион, т. е. Кормило»¹⁵.

Изложенные соображения митрополита Филарета разделили и другие члены Св. Синода. Обер-прокурор граф Протасов, основываясь на их мнении, обратился к Государю Императору с всеподданнейшим докладом, в котором, предполагая оставить собрание узаконений по духовной части в рукописи, ходатайствовал о возобновлении прежнего предприятия Св. Синода относительно издания в свет коренных постановлений православной церкви на греческом и русском языках. В подкрепление сего ходатайства обер-прокурор указывал на следующие основания. «Сила и твердость православной церкви – сей полной опоры трона и народного благоденствия – имеют основанием своим первоначальные уставы, неизменно в ней хранимые, и без сего основания все новейших времен постановления, в виде ли свода, или простого собрания изданные, будут представляться только отрывком от общей системы духовных законов, без связи с их божественным началом. Тем менее издание их полного собрания за одно новейшее время может быть допущено по сравнению с собранием законов гражданских. Последние истекают от законодательной человеческой власти и весьма естественно совершенствуются попечением правительств, а первые от Бога, и как вечная правда Его, должны быть неизменны. Только приложение их в течение веков к бесчисленным случаям породило толкования, выразившиеся во множестве постановлений, к коим должно отнести и наши синодальные по разным более или менее частным вопросам, встреченным в управлении Российской церкви. Они, равно как и власть их издавшая, лишаются должного уважения в народе, когда, чрез обнародование их в совокупности, обнаружится для всякого расстояние, отделяющее закон канонический от случайного его применения. Такое несовершенство в дерзновенных умах может породить дух , разбирательства на счет самых основных начал религии.... Касательно предполагаемого свода наших духовных законов, нельзя не заметить, что церковь Российская всегда в важнейших своих действиях считала необходимым согласие вселенских патриархов. Посему свод законов для церкви Российской, чтобы иметь обязательную силу в глазах всей православной церкви, непременно должен бы был получить утверждение от прочих ее частей; без сего соучастия мы подвергнемся опасности разноречия с нашими единоверцами. И благо церкви, и польза государственная требуют всех усилий к скреплению православного единства, способ же к тому представляется в издании первоначальных коренных уставов, на которых именно утверждена связь с прочими восточными церквами и которые должны служить главным основанием не только для разрешения дел духовного ведомства, но и для начертания канонического права, столь необходимого в духовных училищах, где оно еще и до сих пор не преподается. Мы довольствуемся доселе одною Кормчею книгою, которая представляет сокращение канонических правил, и при том взятое не из самого текста оных, но из сочинений ученых комментаторов и юристов, писавших о каноническом праве. В настоящем виде она представляет многие сомнения и правила неудобопонятные. Св. Синод уже в первые годы своего учреждения обратил внимание на всю важность сего недостатка, и еще в 1734 году предположил издать на русском языке подлинные постановления Восточной церкви, из которых Кормчая книга составлена. В издании их принята была за образец книга: Sinodicon sive Pandectae Canonum Ecclesiae Orientalis, которая для большей точности, сличена была с подлинными греческими рукописями, хранящимися в московских библиотеках – синодальной и типографской. Труд сей был начат с особенною поспешностью и продолжался с неутомимою деятельностью. В образовании его участвовали в разное время известные ученостью и заслугами церковными митрополиты: Платон, Гавриил и Амвросий; но с 1776 года сие великое дело остановилось и доныне остается без движения, а переведенные на русский язык Пандекты хранятся в архиве Св. Синода без всякого употребления».¹⁶

Изложив приведенные соображения, граф Протасов испрашивал Высочайшего соизволения на предложение Св. Синоду о возобновлении прежнего его предприятия касательно издания в свет коренных постановлений православной церкви на греческом и русском языках, заканчивая всеподданнейший свой доклад уверением, что «ежели последует Высочайшее соизволение на сие благоговейное и столь давно нашими пастырями вожделенное предприятие, – то можно будет надеяться, что наше юношество, назидаемое в основных законах веры, найдет в них твердую опору против духа иноземного мудрствования, неоднократно посягавшего под разными видами поколебать наше православие».

Предварительно разрешения сего доклада, Государь Император повелел узнать по сему предмету отзыв графа Сперанского, который нашел «мысль об издании канонических узаконений восточной церкви весьма полезною», приняв на себя труд лично доложить о сем Государю. 14 ноября 1836 г. Высочайше был утвержден доклад обер-прокурора об издании канонических постановлений православной церкви с повелением: «Исполнить». Вследствие сего 17 ноября 1836 г. синодальный обер-прокурор, граф Протасов докладывал Св. Синоду, что Государь Император Высочайше соизволил повелеть предложить Св. Синоду о возобновлении учиненного им в 1734 году, но потом оставшегося недовершенным предприятия касательно издания в свет коренных канонических постановлений православной церкви на греческом и русском языках. Приняв сие Высочайшее повеление, как новый опыт священной ревности Помазанника Божия и его попечения о неизменном сохранении православия в его древней чистоте и о всегдашнем утверждении церковного управления на незыблемом основании священных правил, Св. Синод признал необходимым немедленно обратиться к рассмотрению части текста правил апостольских по существующему рукописному переводу, в сличении с подлинником, и вследствие того положил:

1) Для поверки греческого текста, дабы он издан был в возможной чистоте и не поврежденности, истребовать из синодальной библиотеки находящиеся в оной рукописи церковных правил, которые Св. Синод и прежде признал уже нужным взять в соображение.

2) Для той же цели взять в соображение текст церковных правил греческой Кормчей книги, изданной в 1800 г. по благословению константинопольского патриарха и синода.

3) К изданию церковных правил на славяно-русском языке принять за основание существующий в Св. Синоде рукописный перевод оных, как такой, который оказывается к подлиннику близким, по славянскому наречию приличным предмету и достойным уважения, как плод прежних попечений Св. Синода о сем коренном пособии церковному управлению.

4) Но как замечено, что перевод сей в некоторых выражениях ближе следует латинскому переводу, нежели греческому подлиннику, то привести оный в возможно точную сообразность с греческим подлинником, какой по вышеозначенной поверке окажется чистым и неповрежденным.

5) Некоторые слова и выражения сего перевода, не довольно точные в сличении с подлинником, или не довольно чистые и ясные в отношении к нынешнему словоупотреблению, заменить точными, чистыми и ясными, по возможности с сохранением древнего наречия, которое должно оставаться общим характером перевода.

6) Для производства такового пересмотра и поверки текстов, по достаточным сведениям в греческом языке и богословии, употребить во- первых, Новоспаского Ставропигиального монастыря архимандрита Поликарпа, которого для производства сего дела, под ближайшим смотрением Св. Синода, вызвать в Петербург и поместить в здании Александро-Невской лавры или духовной академии по усмотрению преосвященного митрополита новгородского, во-вторых, преподавателя греческого языка в здешней духовной академии священника Колоколова.

7) Распоряжение о введении их в сие дело, о разделении и порядке их занятий и рассмотрение о нужных для сею пособиях предоставить преосвященному митрополиту новгородскому с тем, чтобы о последствии сего было представлено Св. Синоду.

8) Между тем для немедленного приготовления к вступлению в дело предоставить г. синодальному обер-прокурору сделать распоряжение, чтобы текст церковных правил из рукописного перевода Пандектов выписан был отдельно, в виде удобном для пересмотра и для приписки предполагаемых исправлений.

9) Для надлежащего по сему, кому в чем следует, исполнения, в московскую Св. Синода контору и синодальному члену преосвященному Серафиму, митрополиту новгородскому, послать указы, а в канцелярию обер-прокурора передать копию с сего определения.

Назначенный для исполнения сего поручения Новоспаского монастыря архимандрит Поликарп по болезни не явился по требованию в С.-Петербург и вскоре после сего, а именно 14 января 1837 года скончался. На место архимандрита Поликарпа был назначен тверской епархии Новоторжского второклассного монастыря архимандрит Платон. Московская Св. Синода контора, по требованию синодальному, из патриаршей синодальной библиотеки представила восемь греческих рукописей церковных правил. Из доставленных рукописей, по рассмотрении оных митрополитом Филаретом, присутствовавшим тогда в Св. Синоде, Синод распорядился оставить только три рукописи, две в четвертую и одну в восьмую долю листа, содержавшие правила св. апостол, которые и препроводил к митрополиту Серафиму для занятий комиссии, – остальные рукописи возвратил в синодальную патриаршую библиотеку. Назначенные для сего дела лица приступили к занятиям, и к марту 1838 г. успели уже совершить перевод апостольских, соборных и отеческих правил настолько, что первая треть этого труда, а именно правила святых апостол и вселенских соборов окончательно были рассмотрены, исправлены и к печати приготовлены. В виду сего и приняв во внимание, что предположенное печатание сей книги совокупно на двух языках потребует более времени, нежели обыкновенное издание, для ускорения всего дела Св. Синод положил:

1) приступить к печатанию первой части книги с тем, чтобы между тем неукоснительно продолжать приготовление остальных, дабы печатание всей книги могло совершаться непрерывно;

2) для ближайшего руководства и верности надзора, печатание произвести в духовной типографии, находящейся при Св. Синоде.

3) надзор за исправностью печатания возложить на двух очередных архимандритов, – каковы были архимандриты: Аѳфанасий, ректор рязанской семинарии и настоятель рязанского Спасского монастыря, Феогност, ректор вологодской семинарии и настоятель вологодского Спасоприлуцкого монастыря, – и на Новоторжского архимандрита Платона, одного из участвовавших в деле перевода, – с тем, что смотря по обстоятельствам могут быть приглашены к участию в пособие сим лицам и другие из служащих в здешних духовных училищах. При этом Св. Синод распорядился указать как образец букв, так и формат бумаги для печати, определив все издержки на 1,200 экземпляров, примерно до 10,000 руб. которые предполагал возвратить посредством продажи отпечатанных экземпляров. Шрифт для набора, а в случае надобности и опытного корректора предположено выписать из Москвы, из тамошней синодальной типографии. Об изложенных по сему предмету предположениях Св. Синод представил синодальному обер-прокурору довести до сведения Государя Императора, испросив Высочайшее соизволение на приведение оных в исполнение, каковое и воспоследовало 12 марта 1838 года. К назначенным для надзора за печатанием лицам был приобщен священник смоленско-кладбищенской церкви Семен Красноцветов.

В полном составе комиссии, трудившейся над переводом и изданием канонических постановлений, находились первоначально назначенные Св. Синодом: архимандрит Новоторжского монастыря Платон, – священник морского Богоявленского собора и бакалавр греческого языка в академии Иоанн Колоколов; после превзошли: очередные архимандриты – ректор рязанской семинарии Афанасий и вологодской Феогност, С. – Петербургские протоиериеи: Павел Соколов и Иоанн Иванов и священник кладбищенской церкви Семен Красноцветов. Свидетельствуя о трудах поименнованных членов комиссии, митрополит Филарет пояснял, что архимандрит Платон перевел правила св. апостол, первого и третьего вселенских соборов с посланием сего последнего из них, 48 правил трульского собора, также правила соборов гангрского, лаодскийского, карфагенского с посланием сего собора, правила собора, бывшего в храме св. Софии, три послания св. Афанасия и послание Григория Нисского. При этом он сличал текст всех изданных церковных правил с тремя древними греческими рукописями, данными от Св. Синода, с подлинником и с соборными актами, изданным Лаббеем, выписывал все находимые в них разные чтения и представлял на рассмотрение митрополита Филарета, с одобрения которого вписал в издаваемый текст; исправил опечатки и, по предварительном рассмотрении митрополитом Филаретом, внес в текст все пропуски, допущенные в Пандектах Беверегия, постоянно и непрерывно смотрел за исправностью издания и печатания книги правил. Архимандрит Афанасий перевел правила седьмого вселенского собора и собора сардикийского, также послание св. Дионисия александрийского, правила Петра александрийского и св. Василия Великого; сличил текст Беверегия с старинною греческою рукописью, и выписал некоторые варианты на правила св. апостолов и соборов вселенских. Протоиерей Павел Соколов перевел правила четвертого вселенского собора, также апкирского, пеокессарийского, антийхийского, правила Григория и ответы Тимоѳея александрийскаго. Протоиерей Иоанн Иванов перевел правила второго вселенскаго собора, константинопольскаго двукратного, Феофила и Кирилла александрийских. Священник Иоанн Колоколов перевел 54 правила трульского собора, стихи Григория Богослова, Амфилохия иконийского и послания Геннадия и Тарасия. Архимандрит Феогност почти постоянно участвовал в сличении греческого текста с рукописями и прочими изданиями, смотрел за исправностью издания и печатания книги правил. Священник Семен Краснодветов участвовал в сличении греческого текста с рукописями. Отношение митрополита Филарета к трудам и занятиям комитета сопровождалось тем, что он просматривал их и вносил казавшиеся нужными исправления¹⁷.

29 мая 1839 года обер-прокурор уже предложил Синоду о напечатании книги, в количестве 1,200 экземпляров, при чем по расчету хозяйственного управления в возврат затраченных 14,325 р. 12½ к. с присовокуплением расхода на пересылку и укупорку, приходилось выпустить в продажу экземпляр по 25 руб. в бумаге. По сему предложению Синод 31 мая 1839 года постановил: 1) назначенную хозяйственным управлением цену на продажу напечатанной в здешней синодальной типографии с, Высочайшего разрешения, книги «Канонические постановления» по 25 руб. за экземпляр в бумажном переплете, как удовлетворяющую издержки типографии, употребленные на напечатание, и для покупателей, судя по достоинству книги, умеренную утвердить; 2) предоставить синодальному обер-прокурору о напечатании сей книги и готовности издания в свет доложить Государю Императору с поднесением при этом Его Величеству одного оной экземпляра; 3) затем а) поднести и раздать положенное количество экземпляров Высочайшей фамилии, синодальным членам, обер-прокурору, чиновникам за обер-прокурорским столом и всем прочим чинам, кои, на основании существующего доныне постановления и по сделанным от Св. Синода назначениям, мест на то право; б) препроводить известное число экземпляров в библиотеки Императорскую Публичную и других мест по особо состоявшемуся на сей предмет распоряжению, – снабдить таковыми (тремя) синодальную библиотеку, канцелярию Св. Синода по надлежащему; в) отослать по одному экземпляру безденежно в синодальные конторы, белорусско-литовскую духовную коллегию, ко всем преосвященным епархиальным архиереям древле-православных и воссоединенных епархий и к обер-священникам отдельного гвардейского и армии и флотов при указах Св. Синода, для соображения и руководства при решении производящихся у них по церковным правилам дел, снабдив таким же образом духовные академии и семинарии посредством духовно-учебного управления при Св. Синоде, в которое и передать назначаемые экземпляры по надлежащему; 4) поднос, раздачу и отсылку книг по сему назначению исполнять хозяйственному управлению при Св. Синоде, поставив оному в обязанность употребить для подносимых Высочайшей фамилии экземпляров высокий, а для прочих – лучший переплет; 5) остающиеся затем экземпляры пустить в продажу, опубликовав о выпуске оных в свет в Ведомостях обеих столиц и внеся их в составленный о продажных книгах каталог.

По одному экземпляру книги канонических постановлений было разослано предстоятелям восточных и славянских церквей. При чем восточным иерархам книга была послана чрез посредство Фаворского архиепископа Иерофея, при отношении на его имя митрополита Филарета. Все восточные иерархи, получив книги, ответствовали благодарственными письмами чрез того же Фаворского архиепископа.

4 июля 1839 года синодальный обер-прокурор предложил Св. Синоду, что им поднесен Государь Императору экземпляр изданной книги, с изъяснением предначертаний Св. Синода, изложенных в определении от 31 мая сего года, и что Государь Император собственноручно изволил начертать: «Прекрасное дело, за которое особенно благодарю». При этом обер-прокурор докладывал Синоду, что трудившиеся в сем деле лица всемилостивейше удостоены Высочайших наград¹⁸.

Св. Синод, усматривая необходимость в алфавите к изданной книге канонических постановлений, предписал Синодальному члену, преосвященному Григорию, архиепископу тверскому, чтобы он составление означенного алфавита поручил настоятелю Новоторжского монастыря архимандриту Платону, дав ему на сей конец надлежащее наставление, и, по исполнении сего поручения, пересмотрев и исправив тот алфавит, представил затем немедленно на рассмотрение Св. Синода. При рапорте от 30 октября 1840 года, Григорий представил Св. Синоду составленный архимандритом Платоном и им просмотренный и исправленный алфавит, который Синод нашел обширным и поэтому предоставил митрополиту Филарету поручить, кому признает удобнейшим из духовных сановников, сократить означенный алфавит под непосредственным своим руководством и затем представить в Св. Синод. Представляя на благоусмотрение Св. Синода пересмотренный и частью сокращенный алфавит, митрополит Филарет писал: «сократить более не представляется возможным, дабы указатель остался полным и удобным к приисканию всего содержащегося в книге». Указывая произведенные исправления в алфавите, Филарет писал: «исключены те указания, которые видны из оглавления книги». Сие сделано «как потому, что оные указания не нужны, так и потому, что с сим вместе уничтожены указания на страницы, которые годились бы только для одного издания, а при каждом новом требовали бы поправки; в теперешнем же виде указатель годен для всех изданий, только бы верно были печатаны числа указанных правил». Из настоящих замечаний следует, что прежний алфавит содержал ссылки на страницы книги, счет которых мог измениться при новом издании; исправленный же указатель представлял ссылки на самые правила, нумерация которых могла оставаться неизменною при последующем издании. Представленный митрополитом Филаретом указатель Св. Синод поручил хозяйственному управлению напечатать к прежде выпущенным экземплярам Книги правил, отдельно, на той же бумаге, в том же формате и тем же шрифтом, какие были употреблены при издании Книги правил, – в будущих же изданиях печатать тот же указатель вместе с самими книгами. Совместно с указателем Книга правил издана в 1842 году¹⁹.

Издание канонических постановлений вселенской церкви в переводе их на русский язык, исчерпывая заботу духовного правительства в деле ознакомления с основаниями русского церковного законодательства, указывало на необходимость в препадании руководственных наставлений относительно пользования действующими законоположениями. Этой потребности, вместо составления полного свода узаконений по духовной части, как предполагалось прежде, надеялись удовлетворить изданием ныне действующего Устава духовных консисторий.

Начертание сего законодательного акта, по-видимому, обязано случайному обстоятельству. В 1837 году С.-Петербургский митрополит Серафим, в виду последовавшего в 1834 г. некоторого преобразования канцелярии московской духовной консистории, обратился в Св. Синод с ходатайством об усилении личного состава служащих и в С.– Петербургской консистории. Митрополит объяснял, что хотя занятия в С.-Петербургской консистории не столь значительны по епархиальному управлению, за то они обширны и с каждым годом увеличиваются, по причине умножающегося народонаселения, в отношении к брачным делам вообще и выдаче метрических свидетельств в частности. Цифра последних в 1836 году достигала свыше шести тысяч и влияла на ход дел, замедляя производство оных. Для устранения сего неудобства митрополит просил к наличному составу служащих в канцелярии прибавить другого секретаря и нескольких чиновников. Св. Синод, признав представление митрополита заслуживающим уважения, предоставил синодальному обер-прокурору, графу Протасову, всеподданнейше ходатайствовать о Высочайшем соизволении Его Императорского Величества на приведение означенного представления в исполнение.

Представляя на Высочайшее воззрение предположения Св. Синода, обер-прокурор с своей стороны изъяснил, что и многие другие консистории равномерно нуждаются в устройстве делопроизводственной части, по причине значительного накопления дел и медленного их разрешения ко вреду епархии. Указывая на сие обстоятельство и испрашивая Высочайшего соизволения на усиление состава С.-Петербургской консистории, которая преимущественно перед прочими требует правильного устройства и должна служить даже образцом для других мест, обер-прокурор ходатайствовал о Высочайшем соизволении на скорейшее приведение к окончанию всех старых дел как С.-Петербургской, так и в консисториях других епархий и вообще на приведение делопроизводства их в правильные и однообразные формы. Для скорейшего окончания старых дел обер-прокурор испрашивал Высочайшее соизволение на разрешение Св. Синоду, по примеру других ведомств, учреждать особые временные присутствия для решения старых дел, с тем, чтобы духовное управление имело возможность само собою приводить все запущенные части в должный порядок и повсеместно дать безостановочное делам течение. Государь Император Высочайше соизволил утвердить доклад синодального обер-прокурора.

Предлагая 31 июля 1837 года о Высочайшей воле, обер-прокурор изъяснил, что Его Величество Государь Император повелел ему «предложить Св. Синоду обратить ближайшее внимание на скорейшее окончание старых дел как в С.-Петербургской, так и в других консисториях, где оказывается в том надобность, и вообще на приведение делопроизводства их повсюду в правильные и однообразные формы, и для лучшего в том успеха Его Величество разрешает Св. Синоду употреблять по внутреннему устройству консисторий, где потребует необходимость, меры, признанные в подобных случаях лучшими по гражданскому ведомству, к учреждению особых временных присутствий». Выслушав сию Высочайшую волю, Св. Синод тогда же, 18 августа 1837 г., распорядился: 1) собрать в синодальной канцелярии сведения, сколько в какой консистории оставалось неоконченных дел от прошедших лет к настоящему; 2) составить выписку: а) из существующих постановлений о составе духовных консисторий с их канцеляриями, о подчиненности, о круге действий их и о порядке делопроизводства, б) из подобных учреждений, в виде законов, для высших губернских мест и в) нескольких временных распоряжений по гражданской части о мерах, употреблявшихся к окончанию в присутственных местах старых запущенных дел, и все сие доложить Св. Синоду на особое его распоряжение».

По делам Св. Синода не видно, как было выполнено настоящее распоряжение Св. Синода во всех его частях, какие оно имело практические последствия и как оно отразилось на деятельности консисторий, которых ближайшим образом касалось. Подобные недоумения по-видимому разъясняет факт, что 24 марта 1838 года Св. Синод слушает составленный в исполнение вышеизложенного Высочайшего повеления «Устав епархиальных духовных консисторий», и полагает проект сего Устава, как «составленный на основании церковных правил и государственных постановлений и согласно с потребностями иерархического управления и надзора среди духовенства епархиального» предоставить синодальному обер-прокурору повергнуть на Высочайшее благоусмотрение Государя Императора с тем, что не благоугодно ли будет Его Императорскому Величеству разрешить Св. Синоду, «в устранение от сего Устава на будущее время всякой погрешности и неполноты, препроводить оный ко всем епархиальным архиереям для руководства в виде опыта на год, поручив преосвященным на приведение правил сего Устава к опыту обратить особое внимание, к тому же обязать членов консисторий, дабы, ежели какие-либо из сих правил окажутся неудобоисполнимыми, то пред окончанием года за два месяца представить о том Св. Синоду с обстоятельным изложением как своего, так и консистории мнения о том, какого именно изменения или дополнения требуют оные правила. При этом преосвященным предоставлено и ранее указанного срока чрез каждые четыре месяца представлять Св. Синоду о своих наблюдениях и замечаниях, с тем, что когда будут получены отзывы от всех епархиальных преосвященных, тогда Св. Синод, по соображении правил Устава с открывшимся в применении оных к опыту, а также, по дополнении и изменении сообразно тому Устава, представит оный на Высочайшее усмотрение. Главным мотивом для Синода к таким распоряжениям послужило то, что «доныне в духовном ведомстве, со времени Духовного регламента, не было подобных уставов, и епархиальные начальства руководствовались в своих действованиях состоявшимися разновременно предписаниями Св. Синода, или применительно гражданскими постановлениями, и что настоящий Устав обнимает все предметы действований епархиального начальства, требующие по их разнообразию особого законоположения».

Настоящее определение Св. Синода, представляя совершившимся факт начертания проекта Устава духовных консисторий в его окончательном виде, пригодном для практического применения и руководства, не объясняет мотивов и не указывает деятелей сего знаменательного в судьбе епархиальных консисторий события. Официальные сведения вообще умалчивают о составителях и процессе составления Устава духовных консисторий. Некоторые, также не совсем ясные и определенные указания, для освещения сего крупного факта, можно почерпнуть из всеподданнейшего синодального обер-прокурора графа Протасова доклада, при котором он, согласно вышеприведенному определению Св. Синода, представляя проект Устава духовных консисторий на Высочайшее усмотрение писал: «Духовным регламентом с учреждением Св. Синода подтверждено духовному начальству неуклонно следовать Священному Писанию, правилам Апостольским, соборным постановлениям и гражданским законам, слову Божию согласным; и вместе с тем указаны епархиальным архиереям правила для управления и надзора среди духовенства. Таковые правила, в последствии времени, изменялись соответственно переменам, какие последовали в самом духовенстве, и соответственно новым предметам деятельности по епархиям в местах, присоединенных к государству. Сии изменения и дополнения, производившиеся более ста лет по отдельным предметам и случаям, и содержащиеся в разновременно состоявшихся указах Св. Синода, без приведения оных в систему законодательства, не могут служить твердым руководством для действий, и тем более, что сии дополнения, при всей их многочисленности, или неопределительно разрешают весьма важные предметы, или даже и не касаются оных. Так епархиальные консистории, в которых сосредоточиваются управление, суд и хозяйство по епархиям, доселе не получили положительного образования, и самые их отношения к властям духовным и гражданским остаются неопределенными. От сего происходит разнообразие в действиях, и возникают жалобы и дела. Ваше Императорское Величество, в июле прошлого года соизволив на увеличение штата канцелярии С.-Петербургской консистории, изъявили Высочайшую волю, чтобы на положение консисторий обращено было ближайшее внимание, и чтобы для делопроизводства оных составлены были единообразные формы и правила. Во исполнение сего, по внимательном рассмотрении всех постановлений, состоявшихся по духовному управлению, со времени Духовного регламента и по соображению оных с потребностями иерархического управления и надзора, составлен, на основании церковных правил и государственных постановлений, проект Устава духовных епархиальных консисторий. Синод представил мне повергнуть оный на усмотрение Вашего Императорского Величества и, согласно с предложением моим, испросить Высочайшее соизволение на исполнение следующих предположений:

1) Как Устав сей содержит в себе правила по всем многоразличным предметам епархиального управления, которые, по различию местностей, получат еще более разнообразие, то, в отклонение от сего Устава всякой неполноты или неудобоисполнительности, несовместных с достоинством закона, препроводить оный ко всем епархиальным архиереям для руководства в виде опыта на один год.

2) Епархиальным архиереям предписать, чтобы они на приложение правил сего устава к опыту обратили все свое внимание и, если найдут в них что-либо несоответствующее местным обстоятельствам или неудобное к исполнению, представили о том Синоду с подробным изложением своих мнений, за два месяца до окончания года; а если можно, то представляли бы свои замечания и чрез каждые четыре месяца для большей удобности соображений.

3) Когда получатся от всех епархиальных архиереев отзывы, то, сообразив устав с открывшимся в применении к опыту, и, соответственно тому, изменив или дополнив правила оного, предоставить на Высочайшее усмотрение».

Настоящий всеподданнейший доклад, по его тону и содержанию, до некоторой степени разъясняет, что главным заинтересованным инициатором в деле начертания проекта устава духовных консисторий был синодальный обер-прокурор, согласно с предложениями которого Св. Синод и предполагал разослать составленный проект епархиальным преосвященным для применения оного к практике в течение года, дабы по указанию опыта составить заключение об его пригодности и целесообразности. Следует здесь же прибавить, что тот же обер-прокурор и его канцелярия зорко следили и за тем, чтобы затребованные от епархиальных преосвященных относительно проекта устава заключения были доставлены своевременно. С этою целью обер-прокурор неоднократно от своего имени обращался к епархиальным архиереям с напоминаниями «о скорейшем доставлении в Св. Синод требуемых заключений». Канцелярия же обер-прокурора в свою очередь вопрошала синодальную канцелярию о доставлении сведений, от каких преосвященных еще не получено затребованных сведений. Последняя обыкновенно уведомляла первую по мере поступления донесений преосвященных с замечаниями на проект устава епархиальных консисторий, иногда с присовокуплением, что полученные донесения «были рассматриваемы и соображаемы с существующими узаконениями и постановлениями, порядком делопроизводства и возникавшими сомнениями и вопросами по Уставу духовных консисторий и согласно определениям Св. Синода будут окончательно рассмотрены в совокупности с ожидаемыми остальными заключениями». В основе как требований, с коими обер-прокурор обращался к епархиальным преосвященным о доставлении их заключений по проекту устава духовных консисторий, так и той часто спешной и настоятельной переписки между канцеляриями по тому же предмету, невидимому, лежала забота о безотлагательном и своевременном исполнении Высочайшего повеления, последовавшего по всеподданнейшему докладу обер-прокурора с представлением проекта Устава духовных консисторий.

Государь Император, в 27 день марта 1838 г. утвердив предположения Св. Синода о рассылке проекта устава по епархиям, вместе с тем Высочайше соизволил повелеть, чтобы «в продолжение года сообщить Устав министру юстиции и действительному тайному советнику Сперанскому, дабы они, никак не касаясь духовной части устава, сообщили, не подлежит ли что-либо замечанию в оном по соприкосновению с гражданскою частью». Объявляя Высочайшую волю Св. Синоду, обер-прокурор изъяснял, что Его Императорское Величество Высочайше повелеть соизволить: «препроводить проект Устава ко всем епархиальным архиереям для руководства в виде опыта на один год, с тем, чтобы они обо всем, что окажется несоответствующим местным обстоятельствам или неудобным к исполнению – донесли Св. Синоду за два месяца до окончания года, а если можно, то и чрез каждые четыре месяца, дабы таким образом сей проект был потом с сообразными тому дополнениями или изменениями представлен на Высочайшее усмотрение». Озабочиваясь точнейшим исполнением Высочайшей воли, Св. Синод распорядился напечатать проект устава в потребном количестве экземпляров по числу епархиальных преосвященных, духовных консисторий и духовных правлений, в каждой епархии находящихся, и разослать оный по епархиям, при циркулярных указах от 2 июля 1838 года, с предуведомлением, что по особой важности сего дела «всякое правильное замечание как в отношении общего приложения правил проекта устава к ходу и существу дел, в особенности же к порядку надзора за нравственностью духовенства, так и в отношении к местностям епархий – Св. Синод примет с полною признательностью». Нелишне прибавить, что озабочиваясь «дабы от несвоевременного доставления ожидаемых от епархиальных архиереев наблюдений и замечаний не могло последовать в своевременном пересмотре упомянутого Устава и затем в приведении оного в надлежащее действие остановки, Св. Синод, циркулярным указом, от 31 декабря 1838 года, вновь предписывал епархиальным преосвященным, в точное исполнение Высочайшей воли, поспешить присылкою ожидаемых сведений.

Представленные во исполнение означенных указов епархиальными преосвященными мнения и заключения обозревали проект устава с разных сторон, показывая и раскрывая его неполноту, неясность, неопределенность, недостаточность, неудобство в применении и т. п. Проследить в подробностях эти мнения и заключения представляется трудом в высшей степени утомительным, по обширности этих мнений и дробности их заключений, а вместе и мало полезным в виду безрезультатности этих мнений в отношении к исправлению проекта Устава духовных консисторий. Все мнения одинаково свидетельствуют о пробудившемся интересе к разъяснению вопроса с разных его сторон. Преосвященные иногда, не выражая, своих мнений, ограничивались представлением заключений подведомственных им консисторий. Преосвященный Серафим, митрополит новгородский и с.-петербургский, представил целый ряд мнений – новгородской духовной консистории, преосвященного Венедикта епископа ревельского, викария с.-петербургскаго, с.-пететербургской духовной консистории по экспедиции текущих дел и временного оной присутствия, а также частные замечания некоторых членов. Все эти мнения требовали по преимуществу дополнений, а иногда и изменений Устава, представляя самые дополнения и изменения. Преосвященный митрополит киевский Филарет, вместе с своим мнением, представил и замечания киевской духовной консистории, требовавшие по преимуществу добавлений в редакции проекта. Преосвященный Филарет митрополит московский, представляя Св. Синоду замечания московской консистории на проект Устава, отозвался, что «замечания консистории большею частью достойны быть приняты во внимание и соображение, – но не все такие, с которыми бы он мог безусловно согласиться, могли бы сопровождены быть не краткими замечаниями на замечания. Но дабы ускорить время представления оных Св. Синоду, на самой записке консисторской, с возможною краткостью, им означены, которые из сих замечаний преимущественно достойны быть приняты во внимание и соображение, и по которым было бы полезно в тексте Устава консисторий сделать некоторые дополнения или изменения». Для характеристики замечаний преосвященного Филарета надо сказать, что они представляют афоризмы, одобряющие или отвергающие мнения консистории с присовокуплением иногда собственных поправок в виде добавления одного слова или речения. Экзарх Грузии, архиепископ Евгений, в своих замечаниях указывал и раскрывал непригодность и неудобство применения некоторых статей проекта в Закавказском крае, по исключительным его условиям, отсутствию церковных порядков, принятых во всей России, и малообразованности духовенства Грузии, которое лишь постепенно может быть подготовлено к выполнению требований проекта. Особенно обширные замечания на проект устава представил Игнатий архиепископ олонецкий и петрозаводский, который, принимая во внимание местные потребности олонецкой епархии, так объяснил в рапорте Св. Синоду мотивы своих замечаний. Игнатий писал: «имеющий издаться устав управления Российскою Церковью без сомнения обратит на себя самое пытливое внимание жителей здешнего края, имеющего свое гнездо раскола; посему необходимым полагал бы, чтобы под всеми статьями устава были приведены, как в своде законов, узаконения, из которых статьи взяты или на которых они основаны, дабы не представлялись раскольникам новизною. И как устав сей, по общности для всех веры, будет общей для всех православных христиан, книгою, в которой они должны видеть в совокупности обязанности духовенства в союзе с обязанностями по вере своими, тогда как те и другие сведения доселе были рассеяны по разным книгам и узаконениям, чем самым и удалялись от общей известности, – посему в мнениях моих, пояснял автор, прибавил несколько статей, с изъяснением тех и других обязанностей с некоторою подробностью». В своем мнении преосвященный Игнатий рассматривает последовательно почти каждую статью проекта, предлагая свои замечания, исправления и дополнения. Другие преосвященные, воздерживаясь от подробной рецензии, более в кратких и отрывочных выражениях предлагают свои замечания на проект, который не оставил без обсуждения и министр юстиции граф Блудов, представивший при своих соображениях и замечания графа Сперанского, уже умершего. Соображения министра касались статей проекта, затрагивавших интересы светских лиц, как например, статей о наблюдении духовного начальства за исполнением мирянами христианского долга исповеди и святого причастия, также совращений в иноверие и инославие и о переходе в православие.

По существу и характеру предложенных замечаний, проект, при его пересмотре и исправлении, должен был подвергнуться полнейшей переработке. Переработка эта прежде всего обнаружилась в том, что в последней, принятой и одобренной Св. Синодом редакции Устава духовных консисторий, проект оного получил совершенно новую конструкцию относительно разделов частей, распорядка глав и размещения статей. Присущие проекту неопределенность и сбивчивость, в изложении и расположении статей в уставе, уступили место ясности изложения при большей последовательности распорядка. Устав видимо преимуществует пред проектом как беловая работа пред черновою, представляя большую определенность и законченность редакции отдельных статей. Существенное отличие Устава от проекта в том, что в Уставе допущено несколько опущений против проекта, между прочим, исключены имевшиеся в проекте правила действования духовного начальства по делам о раскольниках, сектантах и вообще отступающих от православной веры. Правила сии Св. Синод признал неподлежащими оглашению, предписав преосвященным руководствоваться особо изданными распоряжениями и предписаниями. Заметный труд был приложен к редактированию и изложению правил об епархиальном суде, как то: предметов ведомства сего суда, мер взыскания и исправления по епархиальному суду, а также и дел брачных. Вообще, по сравнению проекта с уставом последней редакции, по справедливости надо сказать, что проект в последней редакции устава – «исправлен и дополнен», как сказано в определении Св. Синода, при чем пояснено, что исправление и дополнение произведены по замечаниям Св. Синода, епархиальных архиереев, консисторий, покойного графа Сперанского и бывшего министра юстиции». Исправленный и дополненный таким образом проект Устава Св. Синод предоставил синодальному обер-прокурору поднесть на Высочайшее Государя Императора усмотрение. 27 марта 1841 года Государь Император утвердил устав, собственноручно начертав на нем: «Быть по сему».

Высочайше утвержденный Устав духовных консисторий, по определению Св. Синода, при циркулярных указах, от 16 июля 1841 года, был разослан в потребном количестве экземпляров во все учреждения духовного ведомства «для надлежащего по сему уставу действования и исполнения в чем до кого касаться будет». Тем же указом Св. Синод требовал возвратить все экземпляры проекта устава, препровождавшегося для годового применения в виде опыта.

Высочайше утвержденный и разосланный от Св. Синода Устав духовных консисторий составил действующий закон для всех учреждений духовного ведомства. Источниками для сего Устава послужили частью прежде состоявшиеся по разным случаям определения и постановления Св. Синода, частью заимствования из общего Свода законов Российской Империи. Проследить эти источники не составило бы особого труда, – тем более, что некоторые из них указаны в самом уставе, – но занятие подобного рода бесцельно и малополезно. Довольно заметить, что согласование редакции устава духовных консисторий с тогдашним Сводом законов Российской Империи, представляя в то время его совершенство, в последствии, когда самый Свод потерпел изменения, исправления и отмену в частях, с какими был согласован Устав, – подобное согласование, являясь анахронизмом, делает самый устав малопригодным для того, чтобы занимать положение обязательно действующего закона. Малопригодность эта еще более бросается в глаза при мысли, что многие не только статьи, а даже отделы из Устава частью дополнены, частью отменены вновь последовавшими узаконениями. Эти узаконения и отмена уже говорят об устарелости Устава и необходимости его пересмотра, или издания нового законоположения для духовного ведомства. Вопрос о современной неудовлетворительности Устава поставлен давно, и остается, надо полагать, открытым. Во время предполагавшейся в семидесятых годах духовно-судебной реформы, Устав духовных консисторий официально был объявлен устарелым и недостаточным. Предлагая Св. Синоду о необходимости предполагавшейся реформы, синодальный обер-прокурор главным образом указывал на то, что Высочайше утвержденный 27 марта 1841 года Устав духовных консисторий, по правилам которого производятся управление и духовный суд в поместном пределе Российской церкви, именуемом епархиею, был согласован со Сводом законов 1832 года. Этот Свод с течением времени подвергался разным изменениям и имел два новых издания в 1842 и 1857 г.; между тем Устав духовных консисторий, в отношении к порядку производства суда, до настоящего времени остается в первоначальном его виде без изменения. Отсюда возникали и возникают между судом светским и духовным разного рода пререкания, которые, умножаясь, не прекратятся до того времени, пока Устав духовных консисторий снова не будет согласован с новыми светскими узаконениями. Кроме того, недостатки Устава усматривались в неполной и неопределенной редакции самых его статей. Образованный Св. Синодом, с Высочайшего соизволения, комитет для преобразования духовно-судебной части также сознал, что неудовлетворительность духовного суда проистекает главным образом от неопределенности материальных постановлений Устава духовных консисторий, которые оказываются смешанными с постановлениями, относящимися до процесса. Вследствие такого смешения, действия судебной власти в разных случаях оказываются неправильными. Самая система взысканий в Уставе духовных консисторий признана недостаточною в том отношении, что устав или упоминает о таких взысканиях, которые на будущее время никак не должны и не могут иметь значения наказаний по суду, или указывает наказания без надлежащей точности и определенности. Устав в числе наказаний ставит поклоны, тогда как едва ли можно почесть целесообразным обращать в предмет наказания то, что по существу своему должно составлять долг каждого христианина и быть делом свободы, а не принуждения. Устав относит к наказаниям пеню и денежное взыскание, строгий и простой выговор, исключение за штат и отрешение от места; но относительно классификации всех этих наказаний одинаково возникает недоумение, чем различествуют между собою из перечисленных наказаний пеня и денежное взыскание, строгий и простой выговор, исключение за штат и отрешение от места. Вообще вся система наказаний по Уставу духовных консисторий оказывается неудовлетворительною в том отношении, что Устав полагает наказание без определения срока и периода времени, а смотря по обстоятельствам дела, по усмотрению епархиального начальства, впредь до раскаяния и исправления. Равным образом Устав найден комитетом неудовлетворительным и в правилах относительно судоустройства и судопроизводства в том, что в нем смешаны все действия правосудия и не имеют раздельных органов для обнаружения его функций. Вследствие сего комитет и предполагал новое устройство духовного суда с совершенною отменою Устава духовных консисторий. Предположения комитета не осуществились – и Устав духовных консисторий по прежнему остался действующим узаконением.

В 1882 году, по случаю распродажи всех экземпляров устава духовных консисторий, изданного в последний раз в 1852 г., возникла мысль о новом издании этой книги. Но в виду того, что, со времени первого издания сего Устава в 1841 году, разновременно последовавшими узаконениями Устав этот подвергся значительным изменениям в большинстве своих статей, возникла необходимость подвергнуть Устав тщательному пересмотру в связи с последовавшими со дня первого его издания постановлениями. При этом пересмотре те статьи Устава, которых касались последовавшие узаконения, были или дополнены, или изменены, или заменены новыми, так что исправленный таким образом Устав оказался до некоторой степени согласованным с изданными после 1841 года подуховному ведомству узаконениями.

Как ни много оказалось статей подвергшихся подобному изменению, во всяком случае Устав духовных консисторий, в его существе и основах оказался нетронутым, и следовательно, недостатки, какие и прежде усматривались в Уставе, остались присущими ему. Все изменение, коснувшееся Устава, ограничилось новою редакциею лишь некоторых, хотя и многих статей. На введение исправленного Устава духовных консисторий в действие в замен такового же устава. Высочайше утвержденного в 27 день марта 1841 года, Св. Синод предоставил синодальному обер-прокурору испросить Высочайшее соизволение, которое и последовало в 9 день апреля 1883 года²⁰, и с того времени Устав продолжает оставаться действующим законоположением. Действие сего Устава оставляет желать многого в виду его неудовлетворительности...

При новом издании Устава духовных консисторий сознавалась и высказывалась мысль, что издаваемый Устав не представляет желательного законодательного свода, а должен послужить лишь для временного руководства, в ожидании полного всестороннего пересмотра этого Устава и начертания нового духовного уложения. Сознание подобной потребности с определенностью было высказано как епархиальными архиереями, так и духовными консисториями в отзывах их о проекте духовно-судебной реформы. Представляя в своих отзывах Устав духовных консисторий недостаточным, устарелым и несоответствующим светским узаконениям, они с решительностью высказывались за пересмотр этого Устава и замену его новым уложением. Мысль о недостаточности Устава сказывается и в тех постоянных дополнениях и изменениях, которые продолжают появляться в виде поправок или приставок к действующему Уставу. Таким образом поставленный в начале вопрос о неудовлетворительном состоянии действующего духовного законодательства выдвигается с новою настойчивостью, показывая, что неудовлетворительность эта заключается не в отсутствии только официального свода духовных законов, а в недостаточности самых узаконений по духовной части. Вследствие сего труд будущего кодификатора духовных законов должен быть обращен не только на систематическое сведение рассеянных по разным источникам однопредметных узаконений, но и на материальное восполнение их содержания. В настоящее время в духовном ведомстве существуют и вновь возникают многие учреждения, которые не поставлены в должное между собою соотношение для успешного делопроизводства с целью его ускорения, а также сбережения времени и труда, и действуют более по установившейся традиции, заведенному обычаю, случайному указанию. К настоящему времени издано не мало особых законодательных актов по отдельным частям управления, которые не поставлены в связь с общим руслом законодательства и представляются действующими сепаратно, отрывочно. При всем обилии законодательного материала в действительности оказывается весьма много пробелов, которые затрудняют разрешение невидимому несложных и в то же время требующих настойчивого ответа вопросов. При разбросанности духовных узаконений и в то же время частичном их дополнении и изменении выступает особенная трудность как в приискании закона, так и еще более в правильном его применении. Все указываемые и в действительности существующие недочеты суть явления, которые не желательны. Св. Синод, одобряя предположения Высочайше утвержденной комиссии для разбора дел синодального архива, признал, что «при известной неудовлетворительности как рукописных, так и печатных сборников законоположений, касающихся церковных дел, составление возможно полного собрания существующих постановлений и распоряжений по церковным делам, было бы особенною услугою для духовного управления, а вместе и приобретением для науки». Еще настойчивее о том же предмете высказываются епархиальные архиереи. «При настоящем рассеянии существующих постановлений по делам духовного управления то там, то сям, пишет один из преосвященных, не только для более или менее обстоятельного ознакомления с ними, но для самого даже беглого просмотра их требуются целые годы, и в пользовании ими отнюдь не представляется таких удобств, как в пользовании сводами и сборниками гражданского управления. Вследствие того определения епархиальных начальств нередко основываются, по необходимости, на одних соображениях с обстоятельствами дела, или же на применении к гражданским законам. Тут и самый недюжинный юрист поставится в затруднение и не может отрешиться от личных взглядов и убеждений. Посему вместо того, чтобы порицать епархиальных архиереев, членов и чиновников консисторий в несоответствии своему назначению, – было бы гораздо рассудительнее и полезнее озаботиться изданием возможно полного свода или сборника существующих постановлений по церковным делам и снабдить этим изданием как епархиальных архиереев, так и все учреждения епархиальные. Тогда многие неправильности, ошибки и произвольность как в распоряжениях духовных начальств, так и в действиях подчиненного ими духовенства могут сами собою, без особых мероприятий устраниться, и как число дел, так и переписка в духовном ведомстве конечно сократится». В духе настоящих сетований на неудовлетворительное состояние духовного законодательства, при действии Устава духовных консисторий, высказывались жалобы по тому же предмету, так сказать, на кануне издания консисторского устава. В 1838 г. синодальный обер-прокурор граф Протасов во всеподданнейшем отчете писал: «для более полного и правильного хода духовных дел и единства действий духовных учреждений недостает самого нужного пособия – свода действующих законов касательно управления, хозяйства, суда и делопроизводства в духовном ведомстве. Потому сторонние лица, имеющие отношение к духовным делам, остаются по большей части в неизвестности, чем руководствоваться в рассуждении их. Подчиненное духовенство не имеет возможности знать всего множества постановлений, изданных в разное время и довольно нередко, по безвестности одних или других из них ставится в недоумение, впадает в ошибки, подвергается ответственности. Самые духовные власти должны или иметь всегда под руками множество выписок из постановлений и распоряжений по разным предметам вверенного им управления, или колебаться в неизвестности касательно многих предметов, а иногда, не подозревая даже самого существования некоторых постановлений, решают определенные ими предметы в несоответственном им смысле, или представляют в виде новых вопросов на разрешение высших инстанций». Настоящий мотив, высказанный устами синодального обер-прокурора в доказательство необходимости свода действующих узаконений пред изданием Устава духовных консисторий, буквально может быть повторен и в настоящее время, при действии означенного Устава, в виду потребности собрания тех постановлений.

Предпринимавшееся по официальной инициативе собрание узаконений по духовной части возбудило опасение для его обнародования в том отношении, что это собрание, заключая узаконения лишь за последний синодальный период существования русской церкви, состоявшиеся по частным случаям, могло представить законоположения, отступающие от духа вселенского законодательства, и не соответствовавшие коренным требованиям канонических постановлений. Предпринимавшиеся по частной инициативе собрания и своды оказались несообразными с теми признаками, коими должны отличаться собрания и своды подобного рода. Предполагавшийся в семидесятых годах сборник постановлений и распоряжений по церковным делам невидимому обещал обнять узаконения всех источников и вместить в себе: 1) указания из книг Св. Писания касательно основных начал строя, порядка и действий церковного управления; 2) апостольские соборные и отеческие правила, которые, образуя священный канон вселенского православия, составляют коренные, неизменные из века в век основы православного церковного законоположения, и по духовному единению каждой поместной православной церкви с вселенской не только в исповедании веры, но в основаниях управления, в его духе и главных законах, служат неточным началом и непреложным основанием церковного нашего управления; 3) древние церковные постановления или правила, которые, хотя и не вошли в состав священного канона, но, как замечено выше, соединяя в себе разные части св. предания от времен апостольских, служили всегда и доселе служат в православно-католической церкви неприменяемым руководством в разрешении определяемых ими дел церковного управления; 4) наставления и указания высшей церковной власти по разным предметам церковного управления и церковной практики, насколько они согласны с общепринятыми действующими правилами церкви, и 5) местные постановления и распоряжения по делам нашей отечественной церкви, имеющие силу и действие или общеобязательных к исполнению законов, или руководственных указаний по исполнению и изъяснению существующих законов, как то: а) постановления как непосредственно исходящие от Высочайшей власти, так и состоявшиеся с Высочайшего утверждения в виде положений, определений и докладов Св. Синода, или подобных им актов разных высших учреждений империи; б) постановления и распоряжения Св. Синода, объявленные к обществу руководству и исполнению; в) сенатские указы, в которых обнародованы к исполнению те или другие постановления и распоряжения по церковным делам; г) те из последовавших, хотя и по частным делам или случаям определений Св. Синода, в которых в предотвращение недоразумений или сомнений сделано разъяснение закона, определен точный смысл его и отвергнуты несообразные с истинным его разумом толкования, и сверх того; д) такие постановления и распоряжения Св. Синода, которые, по изъяснению его, составляя, так сказать, административную и судебную практику духовного управления, могут служить руководственным указанием при обсуждении и разъяснении вопросов, не разрешаемых положительным законодательством». При изложении апостольских, соборных и отеческих правил сборник должен был принять в свой состав еще толкования греческих канонистов: Зонары, Вальсамона и Аристина, а также толкования славянской Кормчей и Книги правил²¹. Сборник с подобным содержанием мало отвечал бы насущным потребностям практики. Впрочем, издание подобного сборника и не пошло далее заявленных в печати предположений и обещаний – хотя сборником подобного рода имелось в виду выступить на встречу вопиющим нуждам, о которых заявлялось в отзывах епархиальных архиереев и духовных консисторий о проекте духовно-судебной реформы. Если бы и в самом деле осуществились предначертания предполагавшегося сборника по церковным делам, если бы и вообще предположено было в виду состояния современного духовного законодательства ограничиться собранием или сводом его постановлений, – то с решительностью и уверенностью надо будет сказать, что подобное собрание не удовлетворило бы современных требований. Оно разве послужило бы практическим целям для лиц, испытывающих нужду в отыскании известного законодательного постановления. Современные требования идут глубже, отодвигаются дальше. Чувствуется потребность в полном органическом духовном уложении, которое бы в строго-церковном духе, и в сообразность каноническим основам определяло бы строй, чин и порядок действий духовного управления. Для сего требуется прежде всего начертать учреждение духовных установлений, которое бы определяло, без излишества, назначение, состав, круг действий и взаимные отношения каждого из учреждений так, чтобы каждое имело свой определенный круг деятельности, без вмешательства в сферу отношений другого. За сим со всею определенностью и точностью закона должны быть указаны и разъяснены предметы заведывания и распоряжения духовной власти, а также и способы действования ее органов по предметам духовной сферы. Далее должны быть начертаны правила духовного суда, с точным обозначением пределов его юрисдикции, а также начальных, решительных и заключительных функций. При этом особое внимание должно быть обращено на разработку финального кодекса, т. е. систему духовных наказаний по соображении с требованиями канонической теории оценки и вменения преступлений с внешними признаками наказуемости и внутренними мотивами. Если все сие будет осмотрено с разных сторон и получит надлежащую регламентацию, – в таком случае и духовная администрация и духовное управление и духовный суд станут на твердую почву и наследуют правомерную деятельность.

Профессор Т. Барсов.