Поучение 5-е

Наипаче омый мя от беззакония моего и от греха моего очисти мя; яко беззаконие мое знаю, и грех мой предо мною есть выну.

Мы видели в молитве Давида, что он прежде всего просил Бога о своем помиловании. Потом, приняв дерзновение кающегося грешника, стал просить премилосердного Господа и об изглаждении его преступлений. Посмотрим теперь, какой еще милости просит Давид у Господа, что он еще хочет?

Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня. Мало того, чтоб Господь его помиловал, мало, чтобы изгладил его преступления, Давид хочет, чтобы Господь его омыл, просит от Бога попечения о себе – омой меня от беззакония. Да еще не раз, а много раз – многократно омыл бы его, а омывши – еще очистил бы его от греха, от греха прелюбодеяния и убийства. Да, Господь мог изгладить грех из книги животной, мог заставить людей забыть об его преступлении, хотя и то и другое дело весьма великое. Мог также грех его подданных не вменить ему самому в грех, мог не переносить его на самого царя-соблазнителя, но, чтобы омыть Давида самого, – омыть его ум так, чтоб он был светлый, не омрачен грехом. Омыть сердце оскверненное беззаконием, омыть память, чтобы она уже не воспоминала о грехе, омыть совесть, чтобы она его не мучила, омыть всю душу, омыть всего человека, чтоб ни малейшей заразы не оставалось в душе и теле. Омыть не однажды, но многократно омыть – это великое дерзновение со стороны Давида, который чувствовал в душе и теле всю мерзость греха своего. Эту великую милость никто кроме Бога, ни Ангел, ни святой, не может оказать несчастному грешнику. Давид как бы так говорит: «о Боже! я верю, что ты меня, по великой милости, помилуешь, даже забудешь грех мой, но кто меня омоет от греха моего, кто изгладит воспоминание о нем? Кто мое зараженное сердце вымоет, сердце, которое есть храм Твой, храм Духа Святаго, сердце, которое и теперь, как сосуд от вина, отдает тлетворным запахом греха. Ах! Я чувствую, что нет здравого места в теле моем, нет мира в костях моих от грехов моих, ибо беззакония мои покрыли голову мою, как тяжелое бремя, и тяготят надо мною. Смердят, гноятся струпы мои от безумия моего. Внутренности мои наполнились огнем, и нет здравого места в теле моем (Пс.37:4–8). А потому, молю Тебя, всемогущий Боже, многократно омой меня от беззакония моего, от беззакония Тебе известного, которым я осквернил и душу мою, и совесть мою, и разум мой, и сердце и все тело. Сосуды обмывают водою, а у меня слезы рекой льются, сосуды чистят песком, а я пеплом посыпаю главу мою, но и сего мало еще для совершенного моего очищения. Боже! У Тебя, вместо воды, есть благодать всеочищающая, вместо крови от жертвоприношений, которою очищают дома свои, есть у Тебя всеочищающая кровь Сына Твоего, которого я ожидаю, в которого верую, которого кровь омоет грехи всего мира. У Тебя есть и Дух Святый всеосвящающий – Ты Сам, по всемогуществу Своему – можешь меня очистить от греха моего. Посему горькими слезами молю Тебя: помилуй меня! Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня. Почему я прошу и молю Тебя об этом? Преступления мои я знаю, они мне известны, я не могу их забыть, они срослись с моим разумом так, что я, если помыслю о чем, они тотчас мне приходят на мысль. Они крепко хранятся в моей памяти, так что я ничего не могу вспомнить без воспоминания об них, они так сроднились с сердцем, что я ничего доброго не могу пожелать, чтобы преступлений моих не чувствовать. Они к костям моим приросли, прилипли к устам моим, и не могу не говорить об них. Ах! Я знаю, один знаю мои преступления, сознаю их пребывание во всех силах души моей, во всех членах моего тела. Скажу более, мало того, что грех пристал к душе моей, я его непрестанно вижу пред собою, я вижу мой беззаконный поступок с Вирсавиею. Живо и ясно вижу я несчастного Урию, вижу, как будто он неотступно стоит предо мною, вижу его умоляющего меня о его пощаде, вижу его принимающего из рук моих смертоносное письмо, вижу, как его обманывают воины и зазывают под тучи стрел неприятельских, вижу его пронзенного стрелою, вижу кровь, чрез меня льющуюся по лицу его, вижу его вопиющего об отмщении мне. О Боже мой! Грех мой непрестанно предо мною. Как же я могу жить в доме, если вижу его в доме? Как могу молиться во храме, если вижу его и во храме? Как могу сидеть на престоле царском, жить на свете, если я на каждом шагу вижу его пред собою? Что ж, если я его буду видеть и на краю гроба? Что ж, если я встречусь с ним и за гробом? Что ж, если он станет укорять меня и на страшном суде Твоем? Что ж, если он и всю вечность будет пред моими очами – укорять меня, обличать меня, мучить, терзать? О Боже! Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня, ибо преступления мои я знаю, и грех мой непрестанно предо мною.

Кто бы ты ни был, брат мой – если ты чувствуешь, что грех беспокоит твою совесть, что ты не можешь его забыть – плачь, горько плачь, чтоб Господь многократно омыл тебя от беззакония твоего, и от греха твоего очистил бы тебя. Здесь, на земле, моли об этом Господа, моли, когда время и силы дают тебе возможность упросить Господа. Не оставляй ни единого греха в душе твоей, моли Господа, чтоб Он от всех беззаконий тебя очистил. Теперь, говорю, моли, теперь проси и плач – настанет время, когда нельзя будет ни умолять, ни плакать. Не надейся на свое здоровье – смерть многих похищает нечаянно, а после смерти нет покаяния. Аминь.