ПРАВОСЛАВНЫЙ ХРАМ КАК ШКОЛА ЦЕРКОВНОЙ ЛЮБВИ

Церковная молитва в процессе развития христианской любви. – Общие замечания о влиянии обстановки святых храмов и обрядовой стороны общественного богослужения на углубление христианской любвеобильной настроенности. – Благодать православного храма и содержание совершаемого в нем богослужения как условия раскрытия в членах земной Церкви любви: 1) светозарной, 2) чистой, 3) смиренной и 4) милосердующей о целом мире. – Переход к учению о благодати Святых Таинств Церкви.

Развитие христианской любви до вселенской безграничности и всеобъемлемости тесно связано с непрерывным участием христиан в молитве друг за друга и в молитвенном единении их с совершенными верою членами Небесной Церкви. Такая молитва каждым спасающимся на земле может быть возносима и дома, и на всяком месте. Но удобнее и действеннее всего она совершается за общественным богослужением в православных святых храмах.

Ввиду этого есть полное основание прилагать к храмам название училищ Божественной любви. Уже самая архитектурная своеобразность их внешнего устройства с делением на алтарь, средину и притвор и сведением кровли в купол, венчаемый крестом, напоминает о сочленении под Христовым главенством Небесной и земной частей Церкви и отчасти лиц, только оглашаемых словом Евангелия. Храмовая обстановка одним видом своим внушает христианам много мыслей о любви. Так, здесь возвышение святого креста над иконостасом говорит всем о Распятой Любви; лики святых на иконах оживляют благоговейную память и любовь к первообразам их; горящие лампады, свечи и клубы кадильного дыма изображают невещественное сияние Божия Существа. Что же касается богослужебных чинопоследований, совершаемых в храме, то они обличают своим содержанием присущее падшему человеку себялюбие, поднимают в молящихся братское сочувствие ко всем людям и призывают к самопожертвованию и любви, сострадающей целому миру.

Богослужебные призывы отвергнуть свое «я» подобны теплым лучам солнца, пред которыми раскрылись для истинной любви цветки уже миллионов человеческих душ. Самое церковное пение, возбуждающее плач о грехах и любовь к Богу, отзывается в молящихся чем-то родным. Оно располагает их отрываться от низменной страстности и оживать для соуслаждения Богом и для ощущения разливающейся в храме спасительной силы Божией. Словом, храм приближает верующее сердце к Богу и людям и отпускает его из своей тишины в мир облеченным светом радости и освящения.

Он [храм] развивает безостановочно христианское настроение любви: 1) светозарной, 2) чистой, 3) смиренной и 4) милосердующей о вселенной.

Облагодатствование в храме хотя и не видимо, но сердцем ощущаемо. Оно непрерывно возращает у молящихся просвещение о Христе. По словам церковно-богослужебных книг, всякий освященный храм «просвещается Небесным светом», его невидимо принимает, им осеняется и венчается. Стоящие в храме, «принимая благодать Святого Духа», в ней «сочетаваются Жениху Христу». Самые простые их действия, вроде коленопреклонений, лобызания церковных святынь или усердного слушания богослужебного чтения и пения, уже привлекают к ним Божие озарение и просвещение, возвышающие к любви.

«Видимое... и самый воздух (в храме) только покров Невидимого. Если бы разоблачить тонкое духовное око (наше) от грубого, телесного, то мы здесь сами увидели бы видение, которое изображает церковная песнь: Царя всех. Ангельскими дориносима чинми». Храмовое богослужение предписано, без сомнения, для возможного приближения наших мыслей, чувствований и воли к Существу Высочайшему. Это приближение поставляет душу нашу пред светом Вечного Солнца и тем светом внутренне оживляет. Даже всякий путь из дома в храм деятельно приготовляет к общению с Богом. Отсюда «кто любит храм и охотно посещает его... любит дело благодати, посещает обитель благодати. Следовательно, в этой любви носит уже и сам в себе семя благодати». И обратно, если кто «не пользуется благодатию (храма) к своему освящению, (от того) не приемлемая благодать удаляется... Она, не привязанная к храмам, хотя им дарованная... проходит сквозь рукотворенное сокровенно, ища оживить собою (в ком-либо) внутреннего человека, и заперта... для недостойных». Для способных принимать благодатные напечатления храм со своими святынями и богослужениями составляет «священную ризу Христову... проникнутую Его невидимою силою». Церковные святые иконы как бы наполнены Божией благодатью, «кипят ею и светят сияниями Духа Святого» верующим.

Хотя покров страстности мешает «отверзению чувств» у стоящих в храме и мало кто из них способен явно созерцать славу Божию, тем не менее ощущение внутреннего действия благодати может быть доступно всем им. Этим действием они вводятся в любовь Христову и союз со Христом, дабы, по апостолу, «вселился Христос верою в их сердца» (Еф.3:17).

Некоторые чистые сердцем христиане еще во плоти созерцают очами души богоосияние в храме, особенно во время совершения литургии. Об иеросхимонахе Киево-Китаевской пустыни Феофиле, например, известно, что он многократно видел за литургией крестообразное схождение с высоты луча, осенявшего предстоятеля и служивших с ним, но иногда не всех. От поразительного созерцания старец Феофил приходил всегда в невыразимый восторг любви, и все его существо как бы пронизывалось тогда сердечным восклицанием: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф» (Ис.6:3).

Великий русский подвижник схиархимандрит Илиодор Глинский за первым причащением своим в алтаре, по рукоположении в сан иеродиакона, был удостоен такого же дивного отверзения чувств. «Когда я, – передавал он впоследствии, – стоял за престолом в ожидании преподаяния мне Святых Даров, то вдруг всё, окружающее меня, как бы стушевалось и сделалось невидимо. Внезапно очутился я в каком-то пречудном храме, осияваемом неизреченным светом. На горнем месте того нерукотворенного храма была какая-то светлая возвышенность, но ее скрывала невещественная завеса. Сияние, выходившее из-за завесы, разливалось по чудному храму. Какой-то тайный голос говорил мне: “Там – Господь”. Вдруг огненная рука простерлась отнять завесу. При виде этого душа моя переполнилась благоговейных чувств, и я громко воскликнул: “О, Господи!”. Протодиакон, стоявший рядом со мною, слыша мое воззвание, толкнул меня. Как бы очнувшись, я вижу, что архиерей, стоя пред престолом, причащается Святых Таин, а прочие священнослужители смотрят на меня с удивлением».

В обоих отмеченных нами случаях созерцания в храме благодатного света характерно переживание богоозаряемыми настроения пламенной любви ко Господу, выражающей церковное единство.

Благодать, проницая души молящихся за богослужением, простирает свое влияние не только на христиан живых, но и на усопших в вере. Что это так, свидетельствует сама Святая Церковь содержанием своих молений за почивших. В этих ходатайствах ее непреложно исповедуется, что по молитвам земной Церкви переселившиеся с верою в горний мир получают Божественное сияние. Им они «очищаются от греховного мрака» и «успокаиваются во свете лица Христова». «Просвещение светом Сына Божия», согласно церковному убеждению, открывает в усопших «источники любви», радует их общением с Господом, ласкает, «освобождает от злых страстей» и упояет. «Во свете Христовом» они «насыщаются радостию и кротостию» Самого Христа, как бы «держимые Им за правую руку» и «омываемые росой Его человеколюбия».

Очевидно, любовь, дышащая в церковных молитвах за усопших, милостиво принимается Господом Спасителем как благовонная жертва. В протоках благодати сила любви объемлет души усопших и умножает силу их наличного развития в любви. Наиболее просветляет настроение почивших в вере литургийное поминовение их с погружением в Христову Кровь просфорных частиц, изъятых при возглашении их имен. Тогда души поминаемых невидимо соприкасаются с Божиим существенным светом. Лучи его проникают в них и «оживляют семя (их) бессмертного человека». Действенно для усопших и внелитургийное церковное и домашнее их поминовение.

Земное христианское общество, носящее сердечно имена поминаемых и молитвенно возносящее их пред Богом, очень похоже на чревоносящую мать, дышащую одним дыханием со своим плодом чрева. Как от матери дыхание передается младенцу, так в церковном единстве дыхание Святого Духа передается поминаемым душам усопших. Братолюбие живых питает в них чувства любви, привлекает к ним благодать Божию и возращает у них семена добра. Другими словами, теплота нашей братской любви к почившим действием силы Божией проливает свет и радость даже в адские темницы. Так весенняя теплота солнца пробуждает жизнь в растениях, даже сокрытых от солнечных лучей. Это и есть одно из проявлений неразлучности во Христе живых и умерших христиан, когда живые молитвою «бросают на могилы усопших зернышко любви».

В связи со сказанным открывается вполне смысл церковного прошения усопшим «вечной памяти». Бог «творит» им память, приобщая их к свету Своего Существа, и память «вечную», когда они от блаженного богоощущения воспламеняются любовию, забывающею о времени.

Церковное поминовение, говоря кратко, возрождает и развивает у поминаемых святую любовь. В данном случае проводник любви Божией к усопшим – чистая любовь к ним живых. Нашей любви к (усопшим здесь) – искра, а любви Всеблагого – «пламя необъятное, беспредельное». Но по закону Божественной правды лишь в ответ на нашу «благодеющую любовь... благость Божия осиявает душу усопших братий наших».

Наряду с просветлением естественной человеческой любви, благодать святых храмов усовершает в ней еще свойство смирения¹³. Самый приступ к молитве побуждает молящегося уничижать себя пред Богом и людьми. Никакую молитвенную беседу с Богом нельзя совершить, предварительно не укрепивши себя и не сокрушившись о безмерных грехах своих. За церковным богослужением побуждения смириться постоянны. К смирению склоняют и церковные молитвы («Господи, помилуй», «Подай, Господи», «Помилуй мя, Боже» и другие подобные), и долг молиться в храме не своевольно слагаемыми молитвами, а мыслями и голосом священнодействующих и клира. Отвержение самочинного обособления в беседе с Богом и старание молитвенно слиться с церковным собранием представляет всегдашнее приношение Богу от всякой стоящей в храме души жертвы смирения. В Церкви именно так надобно молиться, как молится Церковь, о том именно думать, что она делает. В этих-то молитвах и заключается спасительная сила. Дели с Церковью все мысли и чувствования – и ты будешь участником в благодати смирения. На молитве смирение тем и ценно, что оно как бы упрощает молящуюся душу для глубокого общения с Богом и людьми.

О значении храма для развития милосердия – четвертого свойства церковной любви – свидетельствует самая всеобъемлемость молитвы, приносимой за богослужением Богу о спасении и помиловании всего человечества. Уже в одних богослужебных ектениях постоянно можно слышать приглашение сострадать всему миру, испрашивать милости Божией плавающим, путешествующим, недугующим, страждущим, плененным, где бы они ни жили на земле. Общественными молитвами Церковь располагает соболезновать о слабых и немощных и всем благожелать, как себе. Оттого в храме оставаться злым прямо неестественно и не смягчаться в своей окаменелости равносильно было бы извержению себя из церковного всеединства. Теплота благодати, дышащая в богослужебных прошениях о спасении всех людей, сильна отогреть и окостенелые в холодном самолюбии души, сильна оживлять задатки братской любви даже у лиц, вовсе замкнувшихся в себе. Внутреннее смягчение в храме взаимно сближает молящихся такой неразрывностью, что они «составляют одного Иисуса Христа... в Его неразделенном Духе». Словом, храм силою Божией любви и узами личного сочувствия, сострадания и сорадования верующих друг другу помогает им вмещать душевно целую вселенную.

Обычно каждый из верующих посещает определенное место церковно-общественных молений и причисляет себя к особому приходскому объединению. Это обстоятельство близко сродняет его с лицами, группирующимися около того же приходского храма. Он может узнавать их нужды и скорби, деятельно помогать им. На этой почве около святых храмов издревле существуют так называемые благотворительные и церковно-просветительные союзы, объединения и братства. Братчики поддерживают самые искренние и любвеобильные взаимоотношения. Взаимная любовь их дает о себе знать и в дни благополучия, и несчастий у кого-либо из них. Иногда официальных братств при храмах не бывает, но взаимопомощь почти всегда есть. Потому нередко в приходах можно наблюдать такие случаи, особенно в селах, когда для заболевшего прихожанина вся приходская община делается родной семьей. К больному многие ходят и усердно о нем заботятся. Если же болезнь угрожает ему смертью, то члены прихода духовно подготовляют его к переходу в загробный мир. Спрашивается, кто побудил приходское братство к такому милосердованию о болящем и умирающем? Ответ может быть один: здесь сказываются отзвуки смягчающего воздействия на христианские сердца именно приходского храма с его благодатным богослужением.

Всякий храм подлинно скрепляет всех молящихся здесь цементом Божественной любви в малую Церковь Божию – одну из бесчисленных клеточек вселенского церковного Тела, возглавляемого Господом Спасителем. Если теперь возвысить свою мысль к тому, как сращаются все эти малые церковные клеточки со вселенским своим Телом, то окажется, что воссоединение их всецело зависит от единообразного проявления ими в совокупной жизни любви светозарной, чистой, смиренной и милосердной.

Всеединая церковная любовь в своей внутренней природе построяется на двух взаимно проникающих друг друга началах – свободе человеческой воли и благодатном действии Божией силы. Благодать открывает во всяком христианине свою полноту чрез церковные Святые Таинства. Подробно о действенности Святых Таинств скажем ниже.

Цель совершения Святых Таинств Церкви. – Условия и границы их страстоубийственного воздействия. – Отражение благодатности Таинств на естественной силе человеческой любви. – Излияние тайнодейственной силы одновременно с начертанием образа Креста. – Таинство Святого Крещения и влияние его на настроение крещаемых. – Дары Крещения: прощение грехов, ослабление страстности, возрождение чувства любви к Богу и ближним, освобождение от рабства диаволу и объединение с Телом Церкви. – Таинство Миропомазания и воссоздание чрез него благодатности природного человеческого настроения любви к Богу и ближним. – Действие Святого Духа любви в семи тайнодейственных дарованиях Святого Миропомазания. – Таинство Покаяния и возочищение его дарованием в христианине благодати Святого Крещения. – Двойственный характер благодатного влияния в Таинстве Покаяния. – Значение его в борьбе христианина с диаволом. – Таинство Причащения. – Явление в нем неизреченной Христовой любви к людям. – Характерность его дарования человеку сравнительно с прочими Таинствами. – Создание чрез Святое Причащение в верующих любви в ее четырех главных выражениях. – Таинство Священства. – Дар благодати священства, почивающий на самом пастыре Церкви, и проявление его в деле спасения пасомых. – Таинство Брака. – Его плоды с точки зрения науки догматического богословия. – Основания к определению дарования Таинства Брака в Библии и святоотеческом учении. – Выводы. – Таинство Елеосвящения и возочищение его действием благодати Святого Крещения. – Особенные проявления благодати в Таинстве Елеосвящения. – Заключение. – Переход к учению о любвеобильном действии Спасителя в Церкви.

Нормально духовная жизнь человеческой природы развивается в форме настроения любви, основанного на непременном ношении [этой] природою благодатной силы. Разрыв природы падшего человека с действием Божиим есть нечто неестественное. Это замирание любви, говоря богослужебным языком Святой Церкви, вносит во всякую человеческую личность растление и смерть.

Божественная сила, вновь приводящая человеческое падшее существо в единство любви с Богом, возвращается ему только чрез «оконца» Святых церковных Таинств. Говоря о благодати Таинств, согласно библейско-святоотеческим установкам, мы берем это понятие не просто в смысле силы Триединого Божества, как трактуется в школьном богословии, а в смысле излияния на верующих силы и действия внутриприродной Божественной любви Святой Троицы.

В Таинствах обычно различают: 1) цель совершения, 2) условия и границы действия, 3) отражение его [Таинства] на естественной человеческой любви и 4) излияние благодати Таинств одновременно с начертанием образа Святого Креста.

Цель Святых Таинств заключается в воссоздании изначального, до падения, естественно-благодатного настроения любви. Священное Писание ясно говорит об этом так:

«И обрежет Господь Бог твой сердце твое и сердце потомства твоего, чтобы ты любил Господа Бога твоего от всего сердца твоего и от всей души твоей» (Втор.30:6).

«Вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его» (Иер.31:33). «И дам вам сердце новое... возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное" (Иез.36:26).

«Когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе" (Ин.12:32). «Отец Господа нашего Иисуса Христа да даст вам крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца ваши, чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божества» (ср. Еф.3:14, 16–19). «Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим.5:5). «Плод Духа состоит во всякой благости, праведности и истине» (Еф.5:9). «Бог мира да усовершит вас во всяком добром деле к исполнению воли Его» (ср. Евр.13:20–21).

Благодать Святых Таинств совместно с личными усилиями человека к добру распространяет в нем сияние света Божества. Она укрепляет его немощь всегда сообразно со свободным подвигом его воли. «Нужно, – замечает святитель Григорий Богослов, – чтобы Троичный Свет озарял просветляемых постепенными прибавлениями... согласно с силами приемлющих».

Тайнодейственная сила первее всего очищает людей от страстей самолюбия. С этой целью она утончает и разжижает страсти в осияваемых. А чтобы зло или страсть, как подрезанный корень растения, иссохли в них, она невещественно опаляет его. Укрощение страстей придает твердость человеческому завету с Богом и целит слабость самоопределившейся к добру свободы. Ослабление благодатию страстных влечений у возненавидевшего грех похоже на расшатывание каких-либо деревьев, которые нам предстоит вырвать.

Уничтожая родство самолюбию в воле светоозаряемых и непреодолимость их влечений ко греху, благодать Святых Таинств одновременно «снаряжает» их новыми силами любви к Богу и ближним.

Своим «Божественным огнем (она) раздражительную силу их (сердце) соделывает способною противостоять страстям, а желательную (волю) разжигает внутреннейшею любовию к причастию благ вечной жизни». Оттого после Таинств облагодатствованные чувствуют в себе больше сил против греха при наличии сердечно ощущаемой теплоты Святого Духа. Тогда и плоть их пленяется радостным состоянием души к служению Богу. «Теплота любви... непрестанно притекает в нас именно из бесконечной полноты всеоживляющей любви Божией».

Чрез Святые Таинства «Сам Бог влагает всякую силу и расположение ко благому... в хотение наше, чтобы соделать в нас благую волю. В благой воле вся сила Таинств и новая жизнь». Или еще можно точнее выразиться, что «благодать в души приемлющих Таинства влагает истинную любовь посредством ощущения ими Божественных благ. А наше дело сохранить любовь». «В том цель Таинств и попечения человека, чтобы воля прилеплялась к одному истинно благому». Возбуждение и освящение благодатию Божией чрез Таинства вводит каждого принимающего их действие в себя, дабы он, став пред Господом в сердце, все свои дела направлял к угождению Ему. По принятии благодати Таинств «всякий неправедный нрав отпадает и место его заступают праведные и святые расположения... не воодушевление только, но и чувство силы». Сама по себе «вседержительная сила Божия невидима для глаза» и первоначально «не созерцается как свет какой, а только приемлется в несомненном убеждении, что она есть... Осязательно является действенность Духа только в лицах, долгим трудом и потом очищающих себя от страстей». В момент же принятия Таинства «освятившиеся лишь одним сердечным чувством ощущают теплое веяние любви Господа к ним... Они в объятиях любви Господней».

Собственно, вся сила Таинств – от сочетания с Господом Иисусом Христом, в Котором и нисходит на душу благодать. Отсюда установление Святыми Таинствами связи любви с Господом Спасителем прикрепляет человеческое добро к надежному средоточию – Потусторонней воле.

Объединение благодати Таинств с настроением человеческой свободы применительно к ее чистоте и напряжению на добро может то усиливаться, то ослабляться и делаться даже вовсе незаметным. От этого могут возникать неодинаковые ощущения силы Божией после одного и того же Таинства. В случае нерешительного самоопределения к самоотверженной жизни в любви благодать Таинств не прививается к существу человека. Она, как скользящий по поверхности мутной воды солнечный луч, не проникает в душевную водную глубь. И обратно, на всецелую готовность предать себя богоугождению благодать Таинств отвечает явным положением в природу человека семени обновления. Самое же обновление совершается Духом чрез труды человека в исполнении заповедей.

Все приведенные выше соображения о действенности церковных Таинств могут быть сведены к такому общему положению:

– благодать Таинств в Церкви очищает, освящает, возрождает падшую человеческую природу во главе с волей и воссоединяет любовию с Богом и ближними;

– ослабление и умерщвление страстей и одновременное умножение сил к самоотверженной любви – это суть определенные влияния благодати Таинств. Именно семь Святых Таинств установлены Богом из-за многообразия потребностей Церкви в Божией помощи. Пока тот или иной христианин достигнет меры совершенной любви, Господь многократно целит его слабеющую и падающую природу.

Таинствами каждая верующая личность вводится в сочленение церковного Тела. В Крещении она получает дар приспособления своей падшей природы к жизни в Теле Церкви, Миропомазанием благодатно сращается с Церковью, Покаянием воссоединяется с нею, в Причащении удостаивается особого общения с Главою Церкви – Господом Спасителем, в Священстве озаряется силою пастырства, в Браке отображает святой союз Христа с Церковью и Елеосвящением окончательно прививается ко всемирному церковному сонму любящих друг друга во Христе.

Облагодатствование членов Святой Церкви совершается вместе с начертанием креста и под образом его в Миропомазании и Елеосвящении, чрез крестное благословение в Покаянии и Браке, чрез крестообразно сложенные архиерейские руки в Таинстве Священства. Воды крещения пред погружением сюда крещаемого знаменуются троекратным начертанием того же креста. Благословением крестным освящаются, наконец, и Святые Дары, предлагаемые к причащению верующих.

Неразрывную связь облагодатствования христиан с крестным знамением Святая Церковь провозглашает как непреложную истину. Вот почему в церковно-богослужебных молитвах и песнопениях весьма часто говорится, что «древо Креста освящает концы мира», всеми дарованиями, «своею светлостью», «Божественным светом» «привлекает к Богу». Видимо он [крест] «маловиден, но своею силою шире небес» и соединяет в себе такое сокровище благодатного освящения, что им в избытке «осиявается и светится вся Божия Церковь».

Низведение светозарной благодати Божией каждым Таинством в изображении креста дает основание дополнить школьное догматическое понятие о Таинстве вставкой подробности о крестном действии. В целом тогда получаем такое определение: Таинство есть церковно-богослужебное священнодействие, в котором под образом креста и в видимом образе креста Самим Христом Спасителем в Отчем Духе изливается на нас невидимая благодать как светозарная сила Божественной любви.

Приступая к ближайшему рассмотрению благодатных дарований в каждом церковном Таинстве, остановим свое внимание прежде всего на действии благодати Святого Крещения.

Священное Писание описывает дарование Таинства Крещения следующими словами: «все мы одним Духом крестились в одно тело» (1Кор.12:13). «Во Христа крестившиеся во Христа облеклись»... и суть «одно во Христе Иисусе» (ср. Гал.3:27, 28). «Да крестится каждый из вас для прощения грехов» (ср. Деян.2:38). «Как вы – сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!»» (Гал.4:6).

Курсы догматического богословия разграничивают пять моментов в действии Святого Духа на крещаемых: 1) богоосияние, 2) изглаждение следов греховных дел, 3) ослабление многострастной силы самолюбия и одновременное возрождение чувства любви к Богу и людям, 4) изгнание благодатию злого духа из сердца крещеного и 5) усыновление его Богу.

Перечисляя данные моменты, вместе с тем укажем тесную связь между ними. Они органически сращены один с другим, так как выражают единое воссоздание для самоотверженной любви падшей человеческой природы.

Первый момент действия Божия на человека в Таинстве Крещения – богоосияние, – собственно, совмещает в себе и четыре остальных момента. Они логически вытекают из первого и мыслимы раздельно только для удобства их рассудочного осознания. В Божием же влиянии все пять моментов мгновенны и единовременны. Крещаемые в сознательном возрасте усвояют дар Таинства по мере предварительного отвращения от телолюбия, гордости, своекорыстия и похотливости. Избравши в закон жизни чистое служение Богу любовию от всей души, они приходят к купели Таинства уже с установившимся опытом самоотвержения ради Христа и с определением себя в духе на богоугождение.

Еще до Крещения в них происходит перелом настроения и начало жизни по воле Христовой. Но, чувствуя свою нетвердость в самоотверженной любви, они естественно ищут опоры в Самом Искупителе. Может ли Господь Спаситель оставить без внимания такое искреннее обращение к Нему? Он Самого Себя предает в Таинстве Крещения жаждущему Его человеческому духу, входит в него светозарной силой Своего Существа и облекает дух Собою в действии Отчего Духа. Другими словами, Христос Спаситель тогда невещественно озаряет во Святом Духе природу человеческого духа.

Такая причина облагодатствования крещаемого выставляется и святыми отцами, и многими русскими аскетами-подвижниками, начиная с епископа Феофана Затворника. О необходимости для принимающего Святое Крещение в сознательном возрасте подготовленности духа к Божию светоозарению они учат так:

«Кто не исправил своих нравственных недостатков и не приготовил себя к добродетелям, тот пусть и не крестится... Купель омывает грехи, а ты исправь привычку, чтобы... на данную тебе от Бога красоту не положить пятен и язвин». Пред Крещением душа свободными движениями «отдаляется от древнего, привычного образа жизни и вступает на новый путь». «Если ты лицемеришь, то человеки крестят тебя, а Дух не крестит». Дух Святой, «подобно солнцу, всецело излился (и изливается) на крещеных. Но каждый из нас просвещается по той мере, как, возненавидев омрачающие его страсти, истребляет их в себе. А насколько оказывается любящим их, настолько омрачается».

Если крещаемый тщательно подготовился к восприятию возрождающей благодати и навык ходить в жизни путями самоотверженной любви, то богоосияние обнимает все его существо. Вполне омываемых оно делает «из бренных золотыми, когда Дух, наподобие огня, проникает в... души и, попаляя в них «образ перстного», износит как бы из горнила «образ Небесного», образ новый, светлый, блестящий». Но с великими подвигами любви и в первые века христианства редко кто приступал ко Святому Крещению. Вследствие того святыми отцами вынесено суждение о мере богоосияния крещаемых в том общем смысле, что оно обнимает собою лишь область их духа, если в душе и теле их «остается еще великое пастбище пороку» или если «душа во власти греха». Приосенение зарею Божества хотя бы в виде закваски обнаруживает себя Божественным сиянием в сердце.

Сказать, что Святой Дух осиявает сердце крещеного, – то же, что отметить действие благодати Крещения на человеческий дух, поскольку дух находится в душевном сердце.

Церковно-богослужебные книги буквально повторяют святоотеческую точку зрения на осияние по дару Крещения. Во многих случаях они называют местом светоносного запечатления крещаемых именно сердце.

Некоторые из убежденно крестящихся в зрелом возрасте явно созерцают свое сердечное облистание. Так, некоему персу Юсуфу, московскому купцу, «при погружении в Крещении представлялось, что с него как бы спала темная тяжелая одежда. А при возложении креста и вручении горящей свечи» он чувствовал, что «внутри (у него) как бы замок отперся или дверь отверзлась, и свет, наполнив внутренность, открывался даже в чувствах».

Описанное отражение (благодатного) света «во плоти человеческой, как в зеркале», есть результат облагодатствования. Крещеный соединяется со Христом во свете Духа и чрез Христа «восходит к Богу» Отцу.

Благодатный свет, соединяясь с духом погружаемого во святую купель, прежде всего очищает его от прародительского греха и от следов греховных дел. Это дарование Святого Крещения на языке церковного богослужения называется «освобождением от греховной тьмы», злобы, нечистоты и от смертных грехов. Оно «убивает вражду», притупляет жало греха и омывает злой нрав и «вредную злобу». Так как следы греховных дел печатлеются в совести нашего духа, то богоозарением купели «совесть очищается от мертвых дел для служения Богу живому» (ср. Евр.9:14).

Собственно, действие благодати Крещения у святых отцов изображается такими чертами: «Божественная благодать, – по святоотеческому замечанию, – чрез Святое Крещение сочетавает себя в безмерной некоей любви с чертами (нашего) образа Божия в залог подобия. (Она) озаряет (нашу природу) в глубочайшем некоем чувстве, возгревает в ней теплейшую любовь к Богу». «Сначала восстанавливает она то ее состояние, в коем она была создана». Под влиянием бани освящения, тепло воспоминая о Боге, мы «чувствуем, что Божественная любовь как бы потоком исторгается из самой глубины сердца нашего». «Купель влагает в души желание единого Спасителя. Ко вкушению (силы) Его изначала была приспособлена человеческая любовь... Постигшим Христа (во святой купели) ничто не препятствует любить (Его), насколько вложено в душу любви от начала... Потому, когда нисходит на кого-либо Дух Святой и сообщает ему обещанные Им плоды, первое из них место занимает «любовь и радость» (Гал.5:22). «Вооруженные невыразимой радостью и любовию... не могут быть побеждены ни страхом, ни удовольствием. Радость умеряет (в них) печальное, а приятное не может ни увлечь, ни ослабить утвержденных и связанных столь великой силой любви. В том и дело Крещения, чтобы (таким способом) разрешить от грехов человека». Услаждение чувством любви к Богу крещаемого совершенно уничтожает для него обольстительность сладострастия и себялюбивой жизни. Даже когда благодать Божия вскоре по Крещении скрывает от него свою действенность, одно воспоминание о ней исполняет его «жаром ревности по Боге», «все согревающей теплотой» и решительно ставит выше страстного обаяния греховными искушениями.

Следовательно, Святое Крещение облекает силой отвергать все призывы и влечения ко греху. «Восхищая в любовь Божию», оно восчувствованной сладостью ее умерщвляет грех, как грехолюбие и коренную склонность ко греху. После того крещеный выходит из купели, ненавидя грех и любя правду. «Грех не имеет уже для него ничего порабощающего». Умерший греху ненавистью к нему как бы освободился от него [Рим.6:7] духом. Он властен с помощью благодати отвергать страстные предложения, так как в нем грех из средоточия внутренней жизни отодвинут Крещением к ее окраинам. «Мысленная сила Божества... производит в (крещаемых) такое изменение, что они не имеют уже более любви ни к богатству, ни к славе, ни к удовольствиям», будучи подвижны на добро при неподвижности на зло. Принимающие по дару Крещения «небесную закваску благодати» желают лишь одного доброго. Они «живо ощущают Христа и свойств Его» и сильны попирать зло «с горячностью к Богу и сильной уверенностью в великой к ним любви Отца Небесного». «Благодать Духа в Крещении – причина всего благого (в них)... Ибо благий человек не от себя, но «от благого сокровища сердца своего износит благое» (ср. Мф.12:35), – говорит слово Евангелия, разумея под сокровищем Духа Святого, в сердцах верных сокровенного».

Возжжение любви к Богу благодатию Крещения связано с еще одним величайшим благом для христианина. Он чрез это выходит из рабства диаволу и освобождается от его страшного и мучительного влияния. После того сатанинские возбуждения уже не влекут его ко страстям принудительно. Диавол имеет возможность внушать зло крещеным лишь извне. Прежде Крещения он «гнездится в самых глубинах (души, а) благодать совне направляет душу на добро. С того же часа, как возрождаемся в Крещении, бес бывает вне, а благодать – внутри», в самой глубине ума (духа). Умерщвляющая страстность благодать Святого Духа закаляет в духе силу самоотвержения. Она нестерпима злым духам и совершенно не попускает им «производить в душах любовь к страстям, втягивать в нее и держать в ней... Не терпя мысленной благодати, они убегают. Тогда христианин делом познаёт свободу, какую дарует Христос», и во Христе «над всем воинством противника господствует, как повелитель».

Избавление воли крещеных от темного вражия насилия и гнета допускает их пользоваться своей властью «быть чадами Божиими» (Ин.1:12). Теперь они, «рожденные от Духа, и сами суть Дух" (ср. Ин.3:6) и без неодолимых препятствий могут быть четою, парою со Христом путем оставления своей воли ради соблюдения Христовой воли. Слияние со Христом Спасителем «чувствованиями» (Флп.2:5) любви делает их во Христе детьми Бога Отца, усыновляет их Отцу Небесному. О богоусыновлении по дару Святого Крещения в Писании читаем: «Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа предопределил усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа... в похвалу славы благодати Своей, которою Он облагодатствовал нас в Возлюбленном» (ср. Еф.1:3, 5, 6).

Чувство сыновства Богу в христианском сердце то же, что чувство мира с Богом в совести по отпущении грехов и сыновнее дерзновение пред Богом. Усыновленные Богом благодатно переживают соприсутствие им Бога как Любящего Отца и по-детски просто обращаются к Нему в молитве. Они служат Богу, как сыны в доме, разумея все планы Домовладыки – Отца своего, входя в них, сочувствуя им, желая их и любя. Дух благодати дает их духу силу и дерзновение восклицать: «Авва, Отче!» – по-детски вопиют они. «Свидетельствует наш дух, замечает апостол, что мы чада Божии, и сосвидетельствует ему Дух Святой» (ср. Рим.8:16). По словам епископа Феофана Затворника, «если мы за свидетельство духа нашего примем детское чувство к Богу, состоящее в простоте несомненного доверия Богу и предания себя Ему как не могущему оставить нас ни в чем, то за свидетельство Духа Божия можно принять удостоверение, что такое отношение к Богу истинно, необманчиво и Самому Богу угодно». Упоминание святым апостолом Павлом о вопиянии крещеными к Богу слова «Авва» (Гал.4:6) говорит о чрезвычайно искренней, послушной и простосердечной любви их к Небесному Отцу, равно и о непрерывной усовершаемости их чувства богосыновства. От начального «присвоения Богу» Христовою благодатию они могут духовно возвышаться до власти сынов Божиих, целящей недуги и отгоняющей нечистых духов от одержимых ими по дару того же раскрываемого непрерывно всыновления.

Изложенное выше драгоценное мышление Библии и Церкви о дарованиях Святого Крещения являет пред нашим взором Триединого Бога Врачом человеческой природы. В таинственной купели Он возвращает крещаемому естественное здоровое настроение самоотверженной любви к Богу и ближним в чувстве и свободе воли, отверзает ему слепые от страстей очи духа для зрения благодатного света и восстановляет его единосущие с обновленным во Христе человечеством, или с Церковью. Но только это единосущие – первичное в естественно-благодатном порядке.

После того как крещеный получил способность и зреть, и всегда носить в себе благодать Живого Бога, нет больше для него никаких препятствий к усвоению семи чудных даров Святого Духа в следующем за Крещением Таинстве – Миропомазания.

Действенность Божию в Таинстве Святого Миропомазания раскрывают такие изречения Библии:

«Дух Господень (есть) дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия, и страха Господня» (ср. Ис.11:2–3). «Как вы – сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!» (Гал.4:6). «Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим.5:5). «Вы имеете помазание от Святаго и знаете всё. Помазание, которое вы получили от Него, в вас пребывает, и вы не имеете нужды, чтобы кто учил вас; но как самое сие помазание учит вас всему... в том пребывайте» (1Ин.2:20, 27). «Помазавший нас есть Бог, Который и запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши» (2Кор.1:21–22).

Суммирование по содержанию библейских текстов дает в итоге три руководственные мысли к уяснению дара Миропомазания:

1) Миропомазание есть продолжающееся за Крещением восстановление в падшей природе человека благодатной любви, 2) все семь дарований Святого Духа непосредственно влияют на усовершение любви в человеческом естестве, 3) личное раскрытие семи благодатных даров Святого Духа может совершаться безостановочно в зависимости от напряжения человеческой воли.

Благодатию помазания святым Миром человек становится, в полном смысле этого слова, христианином, то есть помазанным. «Печать креста» в Таинстве Миропомазания «излучает пресветлые озарения», и «реки дарований в его сияниях напояют всех». В отличие от Крещения, где возрождается лишь природная жизнь человека, Миропомазание эту очищенную природу облагодатствует по изначальной норме ее бытия. Нисхождение здесь Святого Духа на миропомазуемого представляет собою как бы вхождение души в душу, или «вметание огня" (ср. Лк.12:49), любви Божественной, в подготовленное Крещением человеческое существо. Святой Дух есть Вдохновитель людей к истинной, деятельной любви. Его силою только и возможно для человеческой природной немощи «удалиться от земных вещей» плотского прельщения и «научиться Божественной жизни». Потому Таинство Миропомазания чудно освящает природные задатки наши к любви. Оно сообщает им крепость и просветление самой внутренней основы их проявлений. Как прилив серебра в расплавленную массу меди и чугуна при литье колокола облагораживает колокольный звон и как прививание к дикой яблоне ветви от яблони уже культивированной изменяет вкус плодов, растущих на привитой яблоне, так совершенно изменяется внутреннее качество настроения и сила воли у крещеного после дарований Святого Миропомазания.

Святой Дух благодатию этого Таинства (а) «вводит» рассеиваемый чувствами «ум (наш) в сердце, как в свой орган», чтобы ум всё во внешнем мире и в явлениях незримой духовной жизни опознавал чрез неиссякающе теплое чувство Божества; (б) сердце собирает в Бога, чтобы оно не переставало отражать силу благодати, а волю (в) горением чувств укрепляет к непрерывным трудам богоугождения. Миропомазание, принимаемое в сознательном возрасте, весьма показательно своей действенностью. Оно дарует полноту единения с Богом, укрепляет самособранность души и сообщает Святого Духа в особых Его действиях.

Перечисляемые у пророка Исаии семь даров Святого Духа святой апостол Павел в Послании к Римлянам обобщенно называет «излиянием любви» (ср. Рим.5:5). Отсюда надлежит признавать то или иное отношение к любвеобильному настроению христианина каждого из них в отдельности.

1) Первый дар Святого Духа, по благодати Таинства Миропомазания, есть дух премудрости. Премудростью следует признавать благодатное возвышение человеческого духа на основании его наличных катехизических познаний к созерцанию в Боге любви миротворческой, промыслительной и искупляющей падшее человечество чрез Богочеловеческую Жертву. Форма созерцания является путем внутреннего постижения Бога, исходящего как бы из всей глубины человеческого существа и от всей полноты одушевляющего его силы. Созерцающий силою Святого Духа опознает все окружающее как одеяние Божией славы и Божией любви, осмысливает в Боге как Ему принадлежащее и ставит опознанное в состав сердечного богоощущения. Пусть созерцание у миропомазанного начально, но оно представляет опытное переживание основных догматических умозрений касательно Бога.

Что это так, подтверждают ясные свидетельства Писания. «Любовь к Господу – славная премудрость, и кому благоволит Он, разделяет ее по Своему усмотрению. Начало премудрости – бояться Бога... Страх Господень – дар от Господа и поставляет на стезях любви» (Сир.1:14–15, 13). Премудрость «есть дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя... отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ благости Его" (Прем.7:25–26). «Свет сменяется ночью, а премудрости не превозмогает злоба» (Прем.7:30). «Премудрому Господь дает сердце, чтобы разуметь» (ср. Втор.29:4). «Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, дал вам Духа премудрости и откровения к познанию Его... дабы вы познали, в чем состоит надежда призвания Его, и какое богатство славного наследия Его для святых, и как безмерно величие могущества Его в нас, верующих по действию державной силы Его, которою Он воздействовал во Христе» (Еф.1:17–20).

Приведенные выдержки из Библии позволяют мыслить дар премудрости у миропомазанного как «озарение его ума» животворным и «обновляющим» светом Духа. Это есть отражение мышления в Боге в бездонной глубине любвеобильно настроенных сердца и воли. «Таинство любви возвышает ум превыше всего сотворенного... показывая ему Божественнейшее», так как «Божественная любовь есть опьяняющее устремление духом мыслей к лучшему».

Помазание духом премудрости не расширяет объема религиозного знания человеческого ума новыми откровениями, но изменяет самую природу мышления. Его действием сердца и умы людей шире открываются к восприятию уже преподанного им учения, ощущая его силу, жизненность и истину. «Дело премудрости – наставить, и научить, и привести к совершенству».

Применительно к углублению в теоретическое богопознание содержание премудрости человеческой подлежит закону непрестающего развития. Как ощущаемое всеми силами души, оно разжигает волю стремлением к добрым делам, бесстрастию, к возлюблению Христова ига, пощению и утруждению ради Бога, «к желанию (одного) Бога» и обо́жению.

2) Следующим за духом премудрости дарованием обычно признается дух разума. В истолковании этого дара святые отцы и учители Церкви несколько расходятся.

Одни из них духом разума называют «понимание благого и совершенного хотения Божия» и действия «незаходимого просвещения». И еще дух разума отождествляется с «разумением светлой любви ко Христу» и созерцанием «славы возлюбивших Бога». У носителей дара разума ум, сердце и воля отзывчивы на изучаемое Священное Писание с необыкновенной живостью. Они зрят воспринимаемые истины умом в сердце, хранят их прочувствованными в памяти для сообразования с ними своей жизни (Лк.2:51; Притч.10:8). От просвещения сердца любовию их духовное мышление утончается, обостряется, так что можно даже сказать, что «любовь дает им голову». О всяком таком обладателе благодатного разума прекрасно выразился один поэт, говоря:

...Любовью умудренный,

Ты, куда ни кинешь взор,

Всюду мир преображенный

Будешь видеть и простор.

Чуть заметная былинка.

Каждый крохотный жучок –

Все предстанет как новинка.

Тем, кто вникнуть в это мог.

Пораженный красотою.

Блеском формы и тонов.

Светом жизни, теплотою.

Скажешь ты: «Вот мир каков!»...

И кто более вникает,

Кто любить его привык,

Тот яснее понимает

Всех жильцов его язык.

В них он видит отблеск неба,

Через них парит туда...

Вот что нужно «на потребу»,

Вот небесная среда.

Дух разума в отмечаемом нами истолковании зиждется на любви к Богу и миру, мыслимому в Боге. Опора для подобного представления о даровании разума имеется в словах апостола Павла, который пишет братству Колосской Церкви: «Желаю, чтобы утешились сердца, соединенные в любви для всякого богатства совершенного разумения, для познания тайны Бога и Отца и Христа» (ср. Кол.2:1–2).

По другому объяснению, дух разума есть не что иное, как дух премудрости, только действующий в переживаниях одного премудрого и не передаваемый словами учения на пользу Церкви. Мысль о неполном отражении духа премудрости в благодатно-разумном человеке проводится менее ясно в Библии и определеннее у святых отцов. «Бог, по словам святого апостола Павла, «в преизбытке даровал нам богатство благодати во всякой премудрости и разумении, открыв нам тайну Своей воли» (ср. Еф.1:7–9), «чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви» (Еф.1:4). Некоторые святые отцы, именуя дух разума ведением о его существе, замечают: «Ведение опытно соединяет душу с Богом, к беседе же о вещах духовных не располагает души. Но премудрость с любовию раскрывает самые внутренние воздействия ведения. Ведение обычно просвещает воздействием внутренним, а премудрость – словом... Крайне смиривший себя самоуничижением пусть уступает влечению любви изрекать Божественные слова». «Ведение, будучи всецелою любовию, не попускает мысли нашей расширяться в созерцание Божественного, если наперед не воспримем в любовь и неправедно гневающихся на нас». Только «любовь и воздержание, очищая страстную часть души, устрояют путь к ведению удобным». «Божественное ведение вдохновляемо любовию» и в ней «необходимо имеет нужду». Любовь отвращает следующие за познанием самомнение и зависть, поскольку она «сохраняет ум во всем невредимым».

3) Дух совета хотя и является достоянием всех христиан как миропомазанных, но открыт в широте своего действия очень немногим, так как для своего обнаружения требует опытной любви к Богу и людям.

4) Сравнительно с духом совета при большем участии человеческого рассудка проявляется четвертый дар Утешителя – дух ве́дения. Он есть знание Божией воли по поводу отдельных житейских случаев и умение различать достоинство собственных наличных познаний. По дару ведения мы имеем какое-то безошибочное предчувствие воли Божией в разных обстоятельствах жизни. И это не случайно. Истинная любовь к Богу и ближним благодатно чутка к пониманию воли Божией, и христиане «ведают» ее с помощью Святого Духа. "Любящий, учит и апостол, знает Бога» (ср. 1Ин.4:7). «Кто любит Бога, тому дано знание от Него» (1Кор.8:3). И еще читаем в Писании: «любовь более и более возрастает в познании» (ср. Флп.1:9).

«Ведение каждого настолько бывает истинным, насколько подтверждает его кротость, смиренномудрие и любовь».

О просветлении и очищении человеческого ума духом ведения по особому дару Святого Миропомазания рассуждают многие святые отцы и учители Церкви. Печать святого Мира, говорят они, «отверзает ухо для слышания Божественных тайн» (сердцем) и ум просвещает к разумению благих даров Божиих (1Кор.2:12). Духом ведения завершается «печатление в совести и сердце (наших) всего сознанного, как условие христианской жизни». Ведущий истину видит ее в Самом «Духе истины» (ср. Ин.14:17), и начала мышления его о должном и недолжном состоят под Божественным озарением.

Дух ведения, по счислению пророка Исаии, – четвертое дарование Святого Духа уму миропомазуемого. Далее выясним сущность духа благочестия и страха Божия – даров сердцу христианина и значение духа крепости – дара Божия христианской воле.

5) Дух благочестия есть способность верующего сердца изливаться в сыновне-дерзновенной и духодвижной молитве пред Богом. Страх Господень и любовь – два состава, из которых состоит истинное благочестие. В подлинно благочестивых Святой Дух усиливает чувство благодатного богоусыновления. Он «приводит их к более полному познанию Бога и к сознанию сыновства и усыновления. «Дух движет твою душу, – замечает святитель Иоанн Златоуст, – когда произносишь первый звук после этих чудных мук рождения, называя Бога Отцом». Теплая молитва в чувстве богосыновства представляет неизменную форму проявления духа благочестия.

Второй вид обнаружения того же дара благочестия есть проповедь примером и наставлением о служении единому Богу с благоговейнейшей любовию. Эту мысль высказывают нередко церковно-богослужебные книги касательно святых, например говоря:

«Как зеркало Святого Духа, ты в облистании принял лучи света и всем радостно показуешь благочестие»; «Осияваемый обильными светоизлияниями, ты явился проповедником о Боге, возвещая всем истинный путь благочестия».

Блаженный Николай Кавасила, архиепископ Солунский, дух благочестия обособляет от молитвы. По его словам, то, «что сообщает Миро, это есть дар благочестия, и молитвы, и любви, и целомудрия, и иного, что нужно ко благу принимающих». Очевидно, упомянутый святой отец Церкви понимает под благочестием просто жажду миропомазанного с любовию угождать Богу. Но такая точка зрения не противоречит сказанному выше о благочестии.

6) Благоговейное хождение в жизни пред Богом с опасением чем-либо огорчить Его благость составляет в благочестивой душе миропомазанного «страх Господень» (Ис.11:3). В полном своем выражении это есть страх любви богоусыновленного пред Отцом Небесным, и притом «любви совершенной от сущего у Бога духа сыноположения». «Страх Божий... сопряжен с самою любовию, производя в душе благоговение, чтобы она от дерзновения любви не дошла до пренебрежения Бога». «Без страха невозможно прямо перенестись к Божественной любви и, минуя любовь, возлететь к Уповаемому и почить в Нем». «Никто не может возлюбить Бога от всего сердца, не возгрев прежде в чувстве сердца страха Божия. Ибо душа в действенную любовь приходит после того уже, как очистится и умягчится действием страха Божия... став вне всех житейских попечений. В полном безмолвии и беспопечении страх Божий начинает спасительно воздействовать на ум, чтоб возвести его в полную любовь ко Всеблагому Богу». «Чистым бывает страх из-за самого добра. Он очищает наши души, будучи равносилен совершенной любви».

Судя по святоотеческим рассуждениям, то, что получает христианин как дар благодати Миропомазания, является умножением благоговения пред Богом и обострением боязни огорчить Его каким-либо невниманием и непослушанием. Сам по себе страх Божий выражает «начало любви» или начало сердечного смягчения любовию. Душа миропомазанного сразу после таинственного запечатления святым Миром бывает полна переливов и переходов от страха к любви и наоборот. По степени ее богобоязненности легко бывает определить, в какой мере она боголюбива, ибо «Божий страх равен любви» и «в средоточии его любовь почивает». Хранящие страх Божий из любви к Спасителю могут обуреваться всякими приражениями страстей, но уступать и подчиняться им никак себе не позволяют. Могучее христианское пособие в сопротивлении страстям дает чрез Святое Миропомазание особый дар благодати, известный под именем духа крепости.

7) Дух крепости есть рассудочно неизъяснимый, но ощутительный прилив силы Духа Святого в глубину немощной по природе человеческой воли. Этою силою воля миропомазанного «утверждается в воле Божией» и «показуется сильною» в противостоянии диавольским козням и совершении добра.

Воля наша благодатию Святого Духа приобретает неудобопреклонность на страсти. Кто из христиан бережет дар крепости, тот, по милости Божией, всегда стоит в добре и доводит до осуществления все добрые мысли и желания. Терпеть тяготу подвигов и борьбы со страстями помогает ему сладость переживания или воспоминания соприсущей ему благодати и непосредственное благодатное вдохновение на всякое добро. От духа крепости проистекают в христианине душевное равновесие, сдержанность и тяжеловесная устойчивость в добре, несмотря на бури повседневных искушений. «Твердыня сердца» (Пс.72:26) и воли миропомазанного – собственно богоосияние Святого Духа, стягивающее множественность естественных его пожеланий к единству цели – богоугождению.

Бросая общий взгляд на дарования в Таинстве Миропомазания, нельзя не видеть в них особых, Небесных содействий духовно-телесным силам человека. Сочетание их с нашей природой возвышает естественную жизнь ее и приспособляет к развитию настроения любви до высших ступеней совершенства. «Всем приступающим Таинство (Миропомазания) сообщает свои дары, а ощущение даров и ревность о богатстве – не всем. Одни (из миропомазанных) по причине возраста еще не могут иметь разума, другие не показывают правильного изволения... И по принятии дара нет никакой для нас пользы, если мы будем нерадивы».

Понижение уровня духовной жизни христиан последних веков сделало многим из них действие Святого Духа по дару Миропомазания малопонятным. К сожалению, и в наших системах догматического богословия о Таинстве Миропомазания со стороны его даров говорится слишком обще. Здесь мы читаем, что оно «лишь укрепляет» человека в духовной жизни. Эта крепость у миропомазанных в христианском опыте нашего времени является чаще всего одним смутным переживанием сообщаемых благодатию Божиею влечений к добру и заграждений путей порока.

Священное Писание и святые отцы помогают нам, по крайней мере, представить себе то, каковы истинные носители благодати Миропомазания. Богоосияние чрез помазание святым Миром вводит христианскую личность в благодатное единение с Церковью и делает ее по дару Таинства Святыней Господней, смиренномудрою и человеколюбивою.

У некоторых святых отцов действенность Таинства Миропомазания для краткости речи объединяется с действенностью Таинства Крещения и именуется просто «благодатью Крещения». Эту подробность нельзя упускать из виду при истолковании дарований Таинства Покаяния, называемого иногда у святых отцов вторым Крещением.

Дарование Таинства Покаяния называется в Священном Писании силой «прощения» (Ин.20:23), «разрешения» (Мф.18:18) и «заглаждения грехов» (Деян.3:19).

Если принять во внимание церковное учение о первоначальном разрешении человека от грехов в Таинстве Крещения, то повторение разрешения на Исповеди следует называть многократно совершаемым восстановлением дара Святого Крещения.

О действенности Таинства Святого Крещения известно, что в нем Господь Иисус Христос благодатию Святого Духа по Отчему изволению (1) изглаждает грехи крещаемого, (2) отнимает у греховных влечений его силу непреодолимости, (3) изгоняет из его сердца злого духа и (4) восстановляет в нем настроение богосыновней любви, полное дерзновения в молитве и уповании на Бога.

Это же самое действие благодати Божией соединено с разрешением грехов в Таинстве Исповеди.

Молитвы и песнопения Таинства Покаяния очень часто упоминают об оживлении здесь кающихся «просвещением» «Божества, попаляющего согрешения».

Накрывание иерейской епитрахилью главы исповедовавшегося есть не что иное, как образное представление излияния на него незримой светоносной благодати Духа, подлинно изглаждающей в его существе следы всех греховных дел. Благодать в момент духовнического разрешения мгновенно убеляет грешника и уничтожает страшные пятна на белой, как снег, ризе его Крещения.

Прощение грехов в Таинстве Покаяния одновременно с особыми изменениями в настроении человека. Всякий греховный поступок усиливает самолюбие и укрепляет в то же время душевную вражду на Бога. Теперь же, когда грешник еще до Исповеди начинает осуждать себя за себялюбие и решается отныне быть верным Богу, греховные дела становятся ему ненавистными. Он болеет и мучится, что ими огорчил нежную любовь Бога, оставляет прежний образ греховных действий, оплакивает прошлое и, наконец, исповедуется Богу пред духовником. За этот порыв кающегося к истинной любви Господь Иисус Христос в Таинстве Покаяния прощает грехи и благодатно изглаждает следы греховных дел в его существе, потому что со Своей стороны Он уже искупил мир от греха Крестом.

Проникая в глубины греховной воли, благодать Исповеди ослабляет здесь непреодолимость стремлений ко злу, или «притягательную силу прощеного греха», а диавола изгоняет из сердца, возненавидевшего страстность (Лк.11:24).

Она [благодать Исповеди] закрепляет свободные повороты к Богу и людям раскаявшегося. За то, что он смирил себя до алкания и жажды благодати любви, возлюбил много Бога и доказал смирение пред Ним исповедью и отвращением от грехов, «благость Иисуса Христа восстановляет в его душе Свой образ» – любовь, чтобы он любовию определил себя на деле по заповедям Христовым. «Благодать Покаяния возрождает чувство сыновства Богу. [Чтобы убедиться в том,] что так бывает, возьмите в сравнение чувства раба, который крайне провинился пред господином и за раскаяние введен в прежний чин. Слуга такой не удержится, чтобы не воззвать из глубины души к господину своему: “Отец мой родной!”. С этим чувством он потом и останется. Так бывает в духе нашем (и) по отношению к Богу». Наша сыновняя сердечная молитва к Богу есть дар, подаваемый чрез Таинство Исповеди и этим же Таинством возогреваемый. Благодать Исповеди примиряет и сближает грешную душу с Богом. Отзывается данный мир в полном успокоении совести. Весь человек ощущает тогда сладкое чувство помилования, силу творить волю Божию, «получает некую живность», «бодрость в духе» и тверже противостоит греховным искушениям. Изменяясь в отношениях своих к Богу, он преображается вместе с тем и в обращении с людьми.

Черствость, холодность и враждебность к людям сменяются в нем проявлениями теплейшего человеколюбия. «Плоды покаяния (отсюда) суть плоды любви и милосердия друг к другу». Равно и благодать Христова в Таинстве Покаяния «состоит из драгоценной ткани любви, милосердия и воздержания».

Говоря о восстановлении чистого настроения любви в Таинстве Покаяния, мы не должны никогда забывать одной подробности в учении о Таинствах Крещения и Миропомазания, предшествующих покаянию. Крещение в христианской практике неразрывно соединено с одновременным совершением над крещеным Таинства Миропомазания. Оба данных Таинства, взаимно восполняя друг друга, "рождают человека водою и Духом» (ср. Ин.3:5). Применительно к этому Таинство Покаяния восстановляет в кающемся сразу дарования Крещения и Миропомазания. Раскаявшийся возвращается к оздоровлению не только своего природного настроения любви, но и настроения благодатного. Указание на двойственную силу Таинства Покаяния находим в духовнической молитве, читаемой над кающимся пред разрешением грехов. Заканчивается она словами: «Господи!.. примири и соедини его (грешника) со Святой Твоей Церковью во Христе Иисусе, Господе нашем». Благодатно воссоединяется человек с Церковью именно во Святом Миропомазании. Если же Таинство Покаяния снова приводит его к святости и чистоте, то, очевидно, покаяние обновляет предшествовавшее «рождение водою и Духом».

Таинство Покаяния для христиан – источник благодатной силы. При его посредстве они господствуют самоотверженною любовию над страстями самолюбия и диаволом. Часто диавол поднимает в сердцах и телах христиан бурю страстей, подтачивает сластями и чувственностью самые глубины их воли. Бороться с этим рыкающим львом своими силами всегда немыслимо, а в наплыве его искушений еще и крайне опасно. Но стоит искушаемому склониться под защиту Христову в Таинстве Покаяния, как напряжение страстей внутри его ослабевает, омрачение рассеивается и он внутренне успокаивается под кровом Господним.

Ради соединения всех членов Святой Церкви в единое, многоличное и самоотверженно-любвеобильное существо Господь Спаситель установил один чувственно осязаемый способ благодатного единения каждого из них с Собою и друг с другом в Себе.

Таким посредством служит Таинство Святого Причащения. По своей действенности оно есть высочайшее выражение благости Бога к человеку и творчество в падшем человеке любви. Частое приобщение для всякого христианина необходимо. Он постоянно ослабевает духовно и нуждается в непосредственной помощи Христа Спасителя чрез Таинство Тела и Крови Его.

Плоды Святого Причащения описаны такими изречениями Господа Спасителя и Его святых апостолов:

«Сие есть Тело Мое, которое за вас предается» (Лк.22:19). «Сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф.26:28). «Хлеб Божий дает жизнь миру» (ср. Ин.6:33). Он – «пища, пребывающая в жизнь вечную» (ср. Ин.6:27). «Я есмь хлеб жизни» (Ин.6:48). «Хлеб, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (ср. Ин.6:51). «Ядущий хлеб... живый будет жить вовек» (Ин.6:51) «Мною» (Ин.6:57) и «не умрет» (Ин.6:50). «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь во Мне пребывает, и Я в нем» (ср. Ин.6:56). «Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (1Кор.10:17). «Кто ест и пьет в Причащении недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем» (1Кор.11:29).

Приведенные библейские выдержки отмечают чудесное явление в Таинстве Причащения (1) любви Христовой. Со Своей стороны, Господь Спаситель созидает в причастниках все качества истинной любви: (2) благодатную силу, (3) чистоту, (4) смирение и (5) милосердие. В отличие от действия на человека Таинств Святого Крещения, Миропомазания и Покаяния, Святые Таины Тела и Крови Христовых возрождают, развивают естественно-благодатную любовь с наивысшей силой. Они умерщвляют самые корни и остатки человеческой страстности. Изречение Господа о причащении «во оставление грехов» (Мф.26:28), изглаженных уже исповедью, явно заставляет мыслить в оставляемых причащением грехах не столько дела, сколько навыки страстей. Их-то постепенно и опаляет огнь Тела и Крови Христовых.

Преподаяние Господом Спасителем в Причащении Собственных Тела и Крови обнаруживает Его человеколюбие во всей изумительной и неизреченной полноте. Это – подвиг любви Христовой и постоянное, самое живое участие ее в борьбе с грехом каждого христианина. Причастник милостивым Господним сошествием в дом убогой его души, похожей на скотские ясли, совершенно освобождается от скорбного чувства одиночества в противлении страстям. Он в приходящем к нему Искупителе созерцает непосредственного Поборника с грехом, Умилостивителя пред Богом Отцом и ощущает во Святых Тайнах касание глубин собственного сердца Его всеобъемлющею любовию.

«Каждый из нас обычно первее всего любит себя самого, любит и сродного себе. Чтобы и в этом отношении удержать за Собой лучшее право на любовь и ее от всех получить, Христос сделал нас общниками самого Тела и Крови и Духа» Своих. Он является «для каждого из прилепляющихся к Нему другим “я”». Он Сам присутствует в трапезе, будучи для верующих «снисходительнее друзей, любвеобильнее отца, родственнее членов, необходимее сердца». Не от безмерной ли Своей любви к причастникам Он и учеников Своих, особенно сблизившихся с Ним причащением на Тайной вечери, назвал «чадцами» – детками (Ин.13:33), тогда как прежде не прилагал к ним такой нежной формы зова?

Христос именно для «выражения Своей великой любви к нам смешал Самого Себя с нами и растворил Тело Свое в нас, чтобы мы составили нечто единое, как (бы) тело, соединенное с головой. Это есть знак самой сильной любви, желающей ввести нас в большее содружество с Собою». Вот почему и христиане «отходят от этой трапезы, как львы, дышащие огнем... (Их) ум тогда светлее огня... душа – чище золота». Господь питает нас в Причащении не избытком природы, не так, как мать, кормящая своего ребенка млеком своей груди, а питает собственным Телом и собственною Кровию. Его Кровь «есть любовь нетленная и жизнь вечная». Чрез Евхаристию Он «внедряет в нашу природу Свою собственную». Предоставив «желающим не только видеть Его, но и осязать, и есть, и вонзать зубы в Плоть, и соединяться, и исполнять всякое желание», Он соделывает причащающихся Своим Телом. Они суть не много тел, а одно Тело. Всякий из принявших Святые Дары пребывает во Христе, как младенец в утробе матери. Он почивает в любви Божией, словно прекрасный младенец на матерней груди. Эта любовь – кроткая, дружественная и не сожигающая нас огнем при необычайном озарении и светлости. В ее излиянии Спаситель приближается к верующим, как отец, питает их, как мать, и они веселятся с Ним, как с другом и братом, и осеняются Им, как птенцы крыльями птицы. Таковы Христов брак с душами христиан во Святом Причащении (Еф.5:32) и всецелое предание Его человеческому брению на трапезе и вечери любви.

Божественный Человеколюбец творит в нас чрез Святые Таины единство церковной любви чудным образом.

Он Сам находится в видах хлеба и вина, и чрез них «свет Его светит... и огнь испускает теплоту». «Каждая частица Животворящих Таин есть вся свет, теплота... и претворена в жизнь Божества». Она полагает закваску жизни святой в причастнике и проникает все силы души его святыней и любовию. Точнее, Сам Господь Спаситель во всякой частице Святых Таин огнем Божества влагает «великое побуждение к любви в сердце» человеческое и самую любовь, дабы «соделать некое Божественное сердце... из соединения земного сердца причастника со (Своим) – Небесным». После того порыв воспринявшего Святые Таины «не отходит от сердца вниманием и там непрестанно согревается лучами света, исходящего от Господа, (происходит) как бы чрез объятие дланей Господа». Некоторыми даже ощущается по причащении Святых Таин прикосновение души Христовой к (их) душе... (а отсюда) любовь ко всем, холодность к тленному и сочувствие будущему веку... Эти ощущения насаждаются в души из души Христа, которая «в Крови Христовой». От частого приобщения нельзя изъяснить, сколь много смягчается сердце. Огнь Божественный делает его полным любви к добру и святости или по меньшей мере сильнее и живее в любви к Богу и ближнему. Как в огне сгорает перо, так в пламени Таин Тела и Крови Христовых сердце наше как бы растопляется, и мы имеем побуждение восклицать с пророком Давидом: «Господи! все кости наши, воспламененные огнем любви Твоей, скажут: кто подобен Тебе»? (ср. Пс.34:10).

Кратко сказать, Господь преобразует всякого достойного причастника «в Собственное свойство». Чрез Причащение «Он так существенно пребывает с нами, что всех нас проникает, и обдержит всю внутренность, и около нас находится... Когда извне бросают стрелы в нас, Он препятствует им коснуться нас, потому что отвсюду окружает нас, ибо Он есть обитель наша... Мы принимаем в свои души не луч какой-либо и свет, а Самое Солнце, так что и обитаем в Нем, и служим для Него обителью, и становимся единым с Ним духом... От этого лучшее в нас осиливает слабейшее и Божественное овладевает человеческим, как говорит Павел о воскресении: «смертное бывает поглощено жизнью» (ср. 2Кор.5:4)... Соединяясь и сродняясь с нами, Господь в Себе преобразует нас, как малую каплю воды, влитую в беспредельное море мира... Это одно Таинство есть свет для очищенных уже, очищение для очищаемых еще и помазание для восстающих на лукавого и против страстей». «Поскольку же худое свойство вещества не дозволяет печати оставаться неизменною... то художнику всегда нужно приседеть постоянно принимающим врачевство, восстановлять сливающийся образ, поддерживать ослабевающее и исправлять уклоняющуюся волю, чтобы не похитила нас пришедшая смерть... Ибо истинную жизнь от Божественного того сердца привлекает в нас сила Священной Трапезы... Хлеб жизни Сам движет питаемого, и изменяет, и прелагает в Себя Самого, вдыхает жизнь и доставляет ее, как сердце или голова, членам. Потому (Спаситель) и назвал Себя Хлебом живым».

Благодать чрез Святые Таины чудным и страшным Божественным огнем опаляет в причастниках остатки страстности и умерщвляет их. Грехоистребительная сила Святых Таин Тела и Крови напоминает действие прививки дифтеритным больным. Как противодифтеритная кровяная сыворотка, впрыснутая в кровь болеющих дифтеритом, оздоровляет их, так Христова Кровь уничтожает в верующих микроб самолюбия, и они мало-помалу начинают оживать для чистой любви. Сначала их трогает и потрясает созерцание несоответствия своей холодности ко Господу Спасителю и Его неизреченной любви в Таинстве Причащения. Отсюда они восходят к целому ряду обетов пред Ним оставить страсти и к подвигам молитвы.

Воскресение любви к Богу и людям у верующих в результате Причащения открыто всеобщему наблюдению в Церкви, его может замечать всякий человек, внимательный и чуткий к явлениям духовной жизни. Опытными признаками этого воскресения служат: смолкание в сердце сладковато-ноющего влияния страстей, пробегание вражиих искусительных помыслов лишь по окраинам сердечного храма, без колебания поверхности чувства и воли и жажда причастника быть в Боге. Очевидно, Пречистое Божество Христово очищает Святыми Таинами духовную и телесную жизнь христианина.

Наряду с очищением страстности Тело и Кровь Христовы углубляют сокрушение причастников о грехах и утончают их чуткость к прикосновениям греховного жала. Приобщившиеся очень болезненно ощущают грехи (хотя те и сокращаются по силе внутри их), зря в себе грех множащимся, и с великим самоуничижением ищут помощи Христовой. По вкушении Пресвятой Трапезы они всегда испрашивают у Господа своего «спригвождения страху Божию» и «дальнейшей»¹⁴ жизни не для себя, но «для Владыки и Благодетеля». Силу смирения источает причастникам смиренный и кроткий Спаситель от Собственного естества. В этом отношении христианская истинно смиренная любовь должна быть названа гроздом, наливающимся соками Лозы Христа, и ароматом, воспринимаемым от Спасителя. Так могульские козы, щиплющие на пастбище ароматные травы, издают из себя приятный цветочный запах.

Смиренные причастники без труда духовно объединяются любовию с окружающими их людьми. «Единые Хлеб и Чаша» подлинно соединяют причащающихся друг с другом общением одного Духа, разоряя внутри их разобщающие перегородки самолюбия и гордыни.

Причастникам свойственно милостивое отношение ко всем, общительность, сердоболие и оживление какою-то необыкновенною готовностью к добру. Злоба для них отвратительна, и они охотно прощают окружающим обиды и оскорбления. «Внимательные замечают, что (и) младенец, уже начинающий понимать, в день приобщения бывает особенно ласков – готов обнять каждого, как члена родной семьи». Видимо, единение со Святым Духом Христовым чрез Евхаристию вообще у всех неосужденно причащающихся возбуждает братскую нелицемерную любовь.

Обобщая все сказанное о действии Таинства Святого Причащения, находим, что оно подлинно ослабляет согрешения, предотвращает повторение грехов и на расчищенном от страстей поле души человеческой возращает цветы и плоды святой любви. Действенность Причащения зависит всецело от искренности и полноты обращения человеческой свободы ко Христу. Ленивая к добру душа, как бесчувственный мертвец, не переживает в себе никаких благодатных перемен в Причащении, словно и не причащалась. В образе «Живого Хлеба» Господь открывается одним тем христианам, которые самоотверженно предают себя молитве и добрым делам. У нерадивых ко спасению, как справедливо заметил блаженный Николай, архиепископ Солунский, Святые Таины «не омывают души от злого навыка, не умерщвляют его, но допускают оставаться (в душе) дерзновению на поступки». Даже больше того: Причащение без оставления страстных дел усиливает страстность грешника, превращая ее в мучительно жгучий огонь. Еще во времена святого апостола Павла, как он сам замечал, многие, «недостойно причащавшиеся, были немощны, больны и немало из них умирало" (1Кор.11:29–30) телесно после предварительной душевной смерти. И во все века бытия земной Церкви позорящие Святыню Тела и Крови Христовых страстями суть смертоносны и обманщики Божественной Христовой любви.

В догматическом богословии Таинством Святого Причащения завершается исследование церковных Тайнодействий, учрежденных для духовных потребностей каждого без исключения члена Церкви. Остальные три Таинства – Священство, Брак и Елеосвящение – так же, как и первые четыре, установлены для общецерковной же пользы, но принимаются только лицами, или несущими иго пастырского служения в Церкви, или избравшими образ спасения в брачном состоянии, или болящими и готовящимися к смерти.

В Таинстве Священства рукополагаемый получает дар милосердующей о пастве и состраждущей любви, дар быть орудием облагодатствования пасомых чрез совершение Святых Таинств и, наконец, дар благодатно учительствовать и руководить паствою.

О действенности благодати священства в Писании читаем:

«Напоминаю тебе, пишет апостол Павел в Послании к Тимофею, возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение; ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия" (2Тим.1:6–7). «Будь образцом для верных в слове, в житии, в любви» (1Тим.4:12). «Старца увещевай, как отца, юношей, как братьев, стариц, как матерей, юных, как сестер, со всякой чистотою» (ср. 1Тим.5:1–2). «Цель увещания пастырского – любовь от чистого сердца, и доброй совести, и нелицемерной веры» (ср. 1Тим.1:5). «Вразумляю вас, пишет апостол Павел к коринфянам, как возлюбленных детей моих. Ибо... я родил вас во Христе Иисусе благовествованием» (1Кор.4:14–15). «Вы в сердцах наших, так чтобы вместе и умереть и жить» (2Кор.7:3). «Я ревную о вас ревностью Божиею; потому что я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою» (2Кор.11:2).

Судя по этим библейским текстам, необходимо различать:

1) дар благодати, почивающий на самом пастыре Церкви, и 2) действие его во спасение верующих душ чрез пастыря.

Лично пастырь носит, по апостолу, «дух силы, любви и целомудрия» (ср. 2Тим.1:7). В церковно-богослужебных книгах названный дух точнее называется «облечением в ризу Божественной благодати», «Божественным помазанием», «просвещением благодати Креста Христова», «Божественным сиянием» и «облечением Божественною силою». Рукоположенные в степень священства озарение непостижимым светом Христа носят на себе и в сердце, как «обложенные Святым Духом». Достойное ношение дара пастырствования неразрывно с действием в пастыре «Божественной любви» – этой неистощимой струи милования и сострадания.

О приосенении рукополагаемых в священный сан Божиею благодатию свидетельствуют такие молитвы в чине хиротонии: «Да приидет на него (посвящаемого) благодать Всесвятого Духа»; «Владыка всех! Благоволи (ему)... подъять эту великую благодать Святого Твоего Духа». «Наполни его даром Святого Духа, да будет он достоин благовествовать и приносить духовные жертвы». Эти слова говорят о «полагании на душу ставленника “начертания”, или печати, которая отличает лиц священных от мирян». Соответственно данному свидетельству, Иисус Христос Сам Духом Своим Святым чрез архиерейское рукоположение дает пастырю то преимущество, чтобы он представлял Его, чтобы говорил и действовал Его властию и силою. Духовные лица в нашей Церкви преемственно родятся от Духа Святого с властию и силою Христовою. Благодать священства неотъемлема от рукоположенного. «Она с ним на всяком месте, во всякое время», как сила священнодействия, учительства и управления пасомыми и как свет Божественной любви.

Осенение благодатию при совершении Таинства Священства бывает для посвящаемого озарением с неба, но не сжигающим до конца его человеческого настроения. Благодать только по мере свободного пересоздания пастырского духа вступает в силу свою и лишь постепенно осеняет его до крайних глубин. Пастырскою верою и молитвою дар хиротонии может раскрываться из силы в силу, как яркий свет настроения. Для недостойного пастыря он наказание, огонь, сожигающий душу его, и сила, живущая в душе его рядом с его недостоинством как страшное противоречие. Недостойное ношение дарования священства вводит пастырскую душу в тоску, отягощение и нередко вызывает в ней покаяние, плач и сокрушение о грехах.

Схиархимандрит Илиодор (Голованицкий), известный русский подвижник, во время своего рукоположения в сан иеродиакона, по его словам, ощутил, что через голову в сердце его полилась какая-то сладостная теплота и разлилась по всему телу. Сердце его исполнилось несказанной радости, так что он даже изменился в лице.

Подобные переживания дарования Святого Духа в Таинстве Священства общи в Церкви для всех чистых сердцем носителей его. Всем им свойственны одинаковое чувство благодатной силы от Бога, чувство сыновства Богу, братства со всеми возрожденными и ощущение в себе духа «здравомыслия, особенно в нужном случае» по поводу того, «что сказать и как поступить, (согласно) обетованию Господа: «в тот час дано будет вам, что сказать» (Мф.10:19). Дарование священства облекает «властью внутреннего просветленного достоинства и всецелой готовностью послужить во спасение другим». Это есть «сила... быть в муках духовного рождения и воспламеняться за каждую христианскую душу». Маленький огонь любви и дерзновения ко Господу пастыря в состоянии поддерживать и в других качества силы, любви, целомудрия и «дух гармонии в Церкви». Вот почему благодать Священства принято называть даром сострадательной любви к пастве. Эта духовная любовь нисходит свыше с неба в Таинстве Священства. Но усвоение и поддержание ее зависит и от стремления человеческого. Наитие тайнодейственной благодати сливает с паствой воспринимающего ее достойно. Ему присущи забвение всего, кроме богопреданных духовных чад, опасение за них и неспособность отдаляться душой от них по бесконечной нежности.

Приложение дара Священства ко спасению паствы имеет место обычно (1) в священнодействии, (2) благовествовании слова Божия и (3) руководстве лично каждым пасомым. Со всяким из этих пастырских действий в той или иной степени соединяется явление благодатной силы любви.

1) Совершение богослужения и Святых Таинств прежде всего делает пастыря «светонаставником душ». «Как от светозарной свечи» и «многосветлого луча» чрез него во Христе верующие «принимают зарю благодати» и одеваются в световидную ризу ее. Такое благодатное посредничество уподобляет священнодействующего пастыря «овце среди волков, претворяющей их расположение к благочестию».

По дару Священства пастырь облечен премирной способностью быть орудием человеческого облагодатствования. Сам он иногда может и не чувствовать дышащей чрез него благодати Святого Духа. Тем не менее он носит в себе образ Искупителя Господа, ходатайствующего о спасении людей пред Небесным Отцом. Представительство это рассекает в нем свое – немощное – от сверхземного достоинства и облекает спокойным доверием к благодатному личному полномочию. Некоторые пастыри за богослужением возвышаются до вселенской любви. В чувствах сердца они любят всех людей сердцем Христовым (Флп.1:8) и движениями своего духа уподобляются горним святым. Благодать и сила Господа нашего Иисуса Христа льются из их уст, когда они совершают молитвы церковные, и исходят от их десницы, когда они благословляют во имя Божие. Христос Спаситель – их глас, а они – лишь эхо, повторяющее Божественный глас. Благодатности пастырского священнодействования не препятствует даже собственное недостоинство совершителей его.

2) Несколько иначе проявляется дарование священства в пастырском учительстве и руководстве паствою. Здесь благодатная сила слова соответствует степени развития состраждущей любви к людям самого благовестника и глубине усвоения благодати рукоположения. Если он чист и свят в личном образе жизни, то благодать Божия соединяется с его речью в виде силы, умиляющей человеческие души. Тогда пастырское учение с церковной кафедры или вне Церкви «светлолучно», «заревидно», сладостно и «растворено солью любви». При надлежащей благодатной силе пастырское учительство «отчуждает (слушателей) от древней вражды» и удалившихся от Бога приводит ко Христу. Не будет преувеличением, если мы скажем, что насыщение пастырской проповеди духом любви отчасти представляет действие собственно благодати Священства. Пастыри, глубоко воспринявшие дар рукоположения путем личного подвига жизни, обычно носят благовествуемое слово «в сердечной широте». У них это возжженный светильник, просвещающий всех к богознанию. Любовь милосердая у достойных пастырей представляет самый жизненный нерв их проповеднической деятельности.

3) В духовном руководстве верующих дар Священства ярче всего обнаруживается теми пастырями, которые «украсили свою жизнь милостынею, кротостию и истинною любовию». Кто из пастырей сам «незлобив, милостив, братолюбив, смиренномудр и кроток» и «всею любовию прилепляется к воплощенному Божию Слову», того благодать рукоположения разжигает своими блистаниями. Он из своего сердца вносит огонь Христовой любви в руководимую паству. Высшее духовное руководство в Церкви, как известно, принадлежит епископу. Епископ первый выражает в управлении Церковью любовь состраждущую. Архиерейский жезл при рукоположении «дается ему Любовию и для Любви... дабы он, взирая на этот посох, не забывал никогда, что любовь пастырская должна всячески искать овцу заблудившуюся и, каких овец обрящет, вводить во двор овчий».

Истинные пастыри и «свое стадо связывают союзом любви», утверждая его в «нераздельном единстве». Они крайне сострадательны к пасомым сердечно, деятельно готовы излить в них именно свою душу и любят их сердцем пламеннейшим. Христовым. Об этом апостол Павел свидетельствовал, например, такими словами: «из усердия к вам, писал он о себе солунянам, мы восхотели передать вам не только благовестие Божие, но и души наши» (ср. 1Сол.2:8). Если прислушаться к беседам с паствою разных древних и позднейших пастырей Церкви, то у них найдем однородную состраждущую всем любовь, более или менее выражающую действие благодати рукоположения. Для образца приведем несколько выдержек из святоотеческих творений и пастырских речей, в которых между строками как бы просвечивает и струится благодатное сострадание к руководимому христианскому единству.

«Рана, наносимая стаду, – читаем мы между прочим в отрывках подобного рода, – преимущественно поражает пастыря... Болезную, братия, болезную вместе с вами! С каждым я разделяю тяготу скорби и лишений. С плачущим плачу, с рыдающим рыдаю, с лежащим и себя считаю лежащим... В поверженных братьях и меня повергла любовь».

«Когда прочел я письма Вашего Преподобия, тогда сколько стенал и плакал, что собственным слухом своим услышал о подобных бедствиях».

«Без меры проливал я слезы, и из глубины сердца моего исторгались невежественные воздыхания, потому что горесть, как облако, внезапно объяла рассудок! Но как скоро я пришел в себя, то стал просить себе прощения у Господа в тех чувствованиях, к каким душа моя подвиглась при этих событиях».

«Как бы далеко я ни отбыл, все ваши благие начинания, все ваши добрые действия всегда будут находить отзвук в моей душе, как находили доселе. Всякая радость ваша как была, так и будет вместе и моею радостью. И всякая скорбь, всякая печать ваша будет вместе и моею печалью. Получу ли известие о чем-либо отрадном для вас – возликую, возрадуюсь, благодаря Создателя, да приумножит Свои щедроты к вам. Узнаю ли что грустное о вас – поскорблю сердцем с вами и о вас, моля Господа, да отвратит гнев Свой от вас и да взыщет вас Своею милостью. Прошу и вас, братие: явите и мне взаимное общение любви».

«Я когда посещаю Церковь, как бы мала она ни была, на то время делаюсь всецело членом ее, так как для меня в то время и всего мира как будто не существует. Естественно, что все состояние той Церкви, со всеми местными нуждами, скорбями и радостями, до малейших частностей, – все целиком вольется в душу».

«О, когда бы услышать мне в жизни этой, что моя паства очистилась от самой пагубной язвы – своеверия некоторых, в которой гибнут души навеки! Даже во гробе, кажется, взыграюсь радостью о том. Столько, осмелюсь сказать для некоторых, имел я и имею искренней, как только возможно немощам моим, любви к чуждающимся общения со Святой Церковию!»

«Я желал бы слить весь род человеческий в одно целое, дабы прижать это целое к груди моей и умереть за спасение людей в лютых пытках муки. За души тех, которые мне, как отцу, доверили себя, я в ад опущусь. И нет силы на земле, которая могла бы разорвать мое внутреннее с ними общение. Ничем не дорожу в себе для спасения людей: ни достоянием моим, ни земною честью, ни даже самой жизнью».

«Сердце мое исполнено любви ко всем... Когда вы покойны и веселы о Господе, тогда и у меня бывает праздник на душе. А когда вы пригорюнитесь, тогда и в красный день бывает у меня на душе ненастье-ненастьем». «Всех желал бы утешить. Если бы можно было, самого себя растерзал бы и раздал бы всем по кусочку, и всех собрал, и обнял бы разом».

«Бог сроднил меня с вами. Во всем мире нет теперь людей, которые бы по духу были так близки ко мне, как близки вы. Вы теперь для моего духа все: и предмет забот, и источник утешений. Вашим спасением и я спасаюсь; ваша погибель и мне грозит гибелью. Так вы близки ко мне, так я неразделен с вами».

Представленные образчики излияния в словах к пасомым теплой пастырской любви лишний раз оттеняют наличие состраждущей любви в носителях дарования Священства. Отсюда и Таинство Рукоположения можно назвать отображением в пастырстве Церкви пастырского духа Христа Спасителя.