Вопрос о вере

Блаженна веровавшая, яко будет совершение глаголанным Ей от Господа (Лк. 1:45)

Думают ли еще в нынешнем веке о вере и занимаются ли какими-нибудь о ней вопросами; или вера считается теперь уже отжившею свой век и окончившею свое служение роду человеческому, который уже возрос, развился в своих силах до того, что может оставаться без водительства веры? Не пора ли поэтому замолчать о вере и прекратить о ней все рассуждения? – Найдутся, конечно, многие из среды современного нам человечества, которые действительно так и смотрят на веру. Но пока будет стоять этот мир, и род человеческий будет продолжать свое земное существование, до тех пор, хотя бы тысячи голосов раздавались вокруг нас против веры, мы не в праве предполагать совершенного оскудения на земле и такой части людей, для которой вера всегда будет удерживать свою священную важность и божественное достоинство, которая потому никак не откажется от веры, пока с торжественностью не откроется сама вечность, когда уже действительно не будет нужды в вере, потому что все откроется в совершенной ясности, в непосредственном созерцании истины.

Имея в виду эту часть людей, мы избираем предметом своего настоящего рассуждения именно веру, и уверены вполне, что верующий не пройдет без внимания этого предмета, хотя бы он казался ему совершенно раскрытым и уясненным в настоящую пору, следовательно, не обещающим ничего нового. – Не пройдет без внимания верующий этого предмета и не поскучает никаким о нем исследованием потому, что для него дорога вера, и что ему всегда нужна или поверка своей веры со стороны ее предмета, точно ли она есть вера чистая, божественная, не заключающая в себе никакой примеси лжеумствования человеческого; или же он требует для себя ее оживления, возвышения и утверждения во внутренней жизни своего духа, так что, по заповеди апостольской, верующий должен всегда бодрствовать, стоять, мужаться и утверждаться в вере (1Кор. 16:13), даже искушать себя, точно ли он находится в вере (2Кор. 13:5)? – В чем состоит вера истинная, непогрешительная, которая отличает всякого православного христианина от не православного, это не входит в содержание настоящего нашего рассмотрения веры. Наша цель в теперешнем изыскании о вере есть определение ее внутренней силы и свойства, какова она должна быть в душе нашем, или как надлежит нам веровать?

Как надлежит нам веровать, и какова должна быть наша вера? – Есть вера твердая и решительная, не допускающая никакого колебания и сомнения относительно исполнения того, что в ней содержится, и есть вера нерешительная, колеблющаяся разными сомнениями и противоречиями, след., лишенная твердой уверенности в самом исполнении содержащегося в ней предмета. Какая же из них лучше, вернее и потому предпочтительнее, чтобы ей одной мог предаться верующий христианин, ею одною жить и руководствоваться на жизненном пути своего земного существования? – Нужно сознаться, что есть основания, почему и вера колеблющаяся и нерешительная, является такою, а не другою. Пока мы не будем касаться этих оснований, потому что об них будет речь впереди; но теперь считаем нужным заметить только то, что как, по-видимому, ни уважительны и ни сильны эти основания, но они не так тверды и прочны, чтобы могли иметь перевес над основаниями веры несомненной, исключающей всякое колебание и недоумение.

Чтобы раскрыть преимущественное достоинство веры несомненной и решительной пред колеблющеюся и нерешительною, для этого останавливаемся на самом высочайшем и совершеннейшем образце веры, какой представляет нам собою преблагословенная Дева Мария – Матерь Господа, возвысившаяся силою веры превыше всякой твари, в мире видимом или невидимом. Начнем свою речь о вере с Ее веры; поучимся у Матери всех верующих, как надлежит веровать и нам, и Ее верою будем поверять свою веру.

Блаженна веровавшая, яко будет совершение глаголанным Ей от Господа!

Этими словами сам Дух Святой ублажает пренепорочную Деву за веру в глаголы, благовествованные ей от ангела. Если ублажает, то вместе с этим дает разуметь, что сей Деве предстояли какие-то затруднения в принятии того, о чем благовестил Ей ангел. Какие затруднения? Мы их не примечаем, а они были. В чем состояли они? Выразим их словами Церкви.

«Являешися ми яко человек, глаголет нетленная Отроковица ко архистратигу: и како вещаеши глаголы паче человека; со мною бо, рекл еси, Богу быти, и вселитися во утробу мою. И како буду, глаголи ми, село пространное и место священия, херувимы превосходящего; да не прельщиши мене лестию: не познах бо сласти, браку есмь непричастна: како убо отроча рожду»?¹

Из сих слов видно, что пренепорочная Дева в принятии благовестия архангела опасалась обмана, подобного тому, каким уловил змий праматерь Еву. Чем выше первой Евы стояла по нравственным совершенствам вторая Ева, тем более опасалась Она вдаться в лесть врага. Опасность Ее увеличивалась от того, что предмет самого благовестия архангела выходил из круга ее разумения и был превыше всякого понятия ума сотворенного. А что превышает наш ум, тому как поверить без страха и смущения?

Когда ангел возвестил благодатной Деве, что предмет его благовествования имеет осуществиться силами и действием всепремудрого Бога, у которого не изнеможет всяк глагол: тогда Деве предстояло другое смущение в сердце, происходившее от чувства ее смирения: ибо видела Дева, на какую высоту чести и славы возводит Ее чудный Промысл с званием Матери Бога Слова!

Есть люди, которые жаждут достоинств и высших степеней величия, которые со всею готовностью устремляются к тому, что обещает им какое-нибудь возвышение в глазах других: но есть и другого свойства люди, которые там-то по преимуществу и смущаются, где предстоит им преимущество. Пример первого свойства людей показали нам прародители, прельщенные обещаниями змия: пример второго рода людей показал в себе еще древний законодатель народа израильского великий Моисей. Когда явился ему Бог в пустыне аравийской с повелением идти к своему народу для освобождения его от ига поработителей, тогда он сказал: Кто есмь аз, яко да пойду к фараону, царю Египетскому, и яко да изведу сыны Израилевы от земли Египетския (Исх. 3:11)? – Уклоняясь от предлагаемой ему Богом почести, он осмелился даже прекословить Богу, пред которым отрицался от своего звания по разным причинам, представляя пред взор Божий то неверие израильтян, то свои внешние недостатки – косноязычие и худогласие. Когда Бог рассеял все эти мнимые препятствия, тогда великий избранник Божий, ставши твердо в чувстве своего смирения, сказал: молюся Ти, Господи, избери могуща иного, егоже послеши (Исх. 4:1–14).

Так, если и Моисей, при своем особенном избрании, смутился духом и испытал борение в чувстве своего сердца, то что должно помыслить нам о внутреннем состоянии сердца Девы Марии, которой избрание было несравненно высшее? Здесь необходимо должна была совершиться великая борьба духа – борьба такая, о которой знает только сама пренепорочная Дева и уневестивший Ее Дух Святой. Поэтому, в след за тайными потрясениями Ее сердца, объявляется Духом Святым и награда веры, силою которой Она победоносно вышла из своих сокровенных смущений: блаженна веровавшая, яко будет совершение глаголанным Ей от Господа.

Истинно слово Господа! Не обманулась в принятии его Дева: ибо на самом деле стала Материю Сына. Какого Сына? Такого, которому одному могла быть Материю, и кроме которого не хотела иметь никакого другого! Величие Его ясно высказано словами самого небесного вестника: Сей будет велий, и Сын Вышняго наречется: и даст Ему Господь Бог престол Давида отца Его. И воцарится в дому Иаковли во веки, и царствию Его не будет конца (Лк. 1:32–33). Быть Материю такого Сына – есть высочайшее и несравненное достоинство, которое единственно и исключительно принадлежит одной только Деве Марии. В нашу собственность от Ее недомыслимой чести и высоты избрания остается только один пример веры, которая и у нас должна иметь такую же твердость и силу убеждения, какую представляет нам Ее вера.

Вера есть общее призвание всех нас: ибо все мы призваны милосердием Божиим к обязанности веровать, и эта священнейшая обязанность давно уже нами воспринята, сокрыта в глубине души, положена в основание всей нашей жизни, запечатлена водами крещения, утверждена прочими священнодействиями св. Церкви Христовой; почему и называемся мы верующими христианами. Мы веруем! Во что веруем? Что составляет предмет нашей веры? – «Веруем в единородного Сына Божия, Господа нашего Иисуса Христа, нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с небес, и воплотившегося от Духа Святого и Марии Девы и вочеловечившегося».

Видишь ли, христианин, как велик и важен предмет твоей веры! Веруешь в Господа Спасителя: веруешь и в свое спасение, ради которого сошел твой Спаситель с небес и воплотился от Девы Марии. Одно неотделимо от другого. Если отделишь одно от другого, то прервешь, обессилишь и разрушишь свою веру. Для веры недостаточно того, чтобы в лице Господа признавать только единородного Сына Божия, воспринявшего все естество наше: с мыслью о воплощении Господа надлежит соединить мысль о цели, для которой воплотился Он. Ибо только при взаимном соединении той и другой мысли, может быть полнота и целость веры. Мы смотрим на лицо Господа, как своего Спасителя, именно потому, что Он дарует нам спасение, и поскольку дарует спасение, то в этом смысле и веруем в Него.

Кто принял сию веру и хранит ее в себе, как неоцененное сокровище, как вечный дар небес, как начало новой благодатной жизни и как корень высшего, божественного совершенства, тот может приложить к себе слова Духа Святого, изреченные Им о Матери Господа. Блаженна веровавшая, сказал о Ней Дух Святой, яко будет совершение глаголанным Ей от Господа. След., блаженна и ты, душа, в своей вере; потому что будет исполнение того, во что веруешь. – Какое вожделенное уверение! Какое утешительное обетование, привносящее в душу свет небесной радости! Но так ли это на самом деле? Имеем ли мы право слова Духа Святого, изреченные Им о Матери Господа, относить к себе? Есть ли какая-нибудь связь между нами и Материю Господа?

Есть, и это связь веры, в обязанности которой поставлены все мы. Разность в сем случае между нами и Материю Господа состоит только в предмете веры, но не в самой вере. Говорим, что здесь есть разность только в предмете веры; ибо какой предмет веры Девы Марии? Тот, что Она избирается к достоинству быть Материю Господа, уготовляется в орудие славы Божией, херувимы превосходящее; а мы призываемся к славе чад Божиих, спасаемых и освящаемых (Ин. 1:12–13. Евр. 2:11–14). – Есть связь между нами и Материю Господа в самом принятии Ею сего высочайшего имени. Евангельская история ясно показывает нам, в каком смущении и страхе поставлена была Дева Мария, при благовестии Ей архангела, от которого она приняла первую весть о своем новом избрании и назначении (Лк. 1:29–30). Что помогло выйти Ей из сего смущения, и что расположило Ее смиренное сердце к принятию слов небесного вестника? Между прочим и то, что видела Дева всю необходимость совершиться той великой тайне, о которой беседовал с Нею горний дух, и Она покорствовала в сем случае судьбам Божиим, остановившимся на Ней для приведения в исполнение своих вечных советов о падшем роде человеческом. Иначе трудно поверить и невозможно допустить, чтобы смиренное сердце Девы Марии отверзлось для принятия странных глаголов своего таинственного собеседника, тем более, что без отношения сих глаголов ко всему роду человеческому, не было и нужды совершиться тому, о чем говорил Ей небесный дух. Св. Церковь ясно передает нам, что пренепорочная Дева точно не забыла падшее человечество в великую минуту своего великого избрания в звание Матери Господа, и сказала в заключение всего ангелу: «Буди ми, по глаголу твоему, и рожду Безплотного плоть от мене заимствовавшего, яко да возведет человека, яко един всесилен, в первое достояние»².

Что же из сего следует заключить нам? То, что если мысль о падшем человечестве, для спасения которого снисходит Божие Слово, подкрепила собою дух Девы Марии в принятии Ею благовестия архангела, то в свою очередь и Она становится подкреплением веры и упования всякого ищущего и желающего получить свое спасение. Так Дева – Богоматерь есть знамение, самим Богом данное на все времена и веки в подкрепление веры колеблющихся верою. – Среди бесчисленных и тяжких искушений жизни слабый духом человек до того может упадать в духе веры, что уже ниоткуда не чает спасения Божия и совсем не ищет никаких знамений в поддержание своей веры. Но ему остается еще одно чрезвычайное знамение Девы Богоматери. С этою целью и сказал о Ней от лица Божия пророк Исаия древнему израильскому народу, доведенному именно до такого состояния, в котором он уже не ожидал своего спасения и не хотел принимать никаких свыше знамений, чтобы надеяться его: Сего ради сам Бог даст вам знамение. Се дева во чреве приимет и родит Сына, и наречеши имя ему Еммануил (что означает – с нами Бог)... И аще будеши уповая на Него, будет тебе во освящение; а не якоже о камень претыкания преткнешися, или о камень падения (Ис. 7:14, 8:14). В этом чудном знамении верующий находит для себя ту мысль, что, если Дева зачинает во чреве и рождает Бога для спасения погибающих, то все сыны падшего Адама должны ожить верою, одушевиться упованием на несомненное исполнение великих судеб Божиих о них. Ибо, яже Бог святый совеща, кто разорит, руку Его высокую кто отвратит? (Ис. 14:27).

Видим связь веры между нами и Материю Господа, благоговейно приемлем в Ней и то знамение, в значении которого Она воздвигнута Богом для веры верующих, и, несмотря на все это, почему-то не осмеливаемся отнести к себе блаженства веры с несомненною уверенностью в исполнении того, что содержит в себе наша вера. – Так нелегко увериться нашему сердцу в том, что дорого для него и вожделенно в высшей степени. В этом случае самая великость предмета наводит на наше чувство сомнение и колебание в вере, невольно поставляя нас в тех страхе и смущении, в каких находилась Дева Мария при благовестии Ей архангела. Смущение и страх здесь неизбежны и необходимы; ибо, в противном случае, спокойствие и безмятежие говорили бы о бесчувствии и холодности нашей души. Но над всеми смущениями и волнениями нашей души должна однако же возвышаться наша вера несомненною уверенностью в совершении того, о чем говорит нам вера. Ибо только такая вера есть вера истинная, живая и действенная. То не вера, в которой недостает уверенности, и в которой есть колебание противных мыслей. – поскольку нам недостает этой уверенности, и мы почему-то не смеем допустить ее: то будем доходить до нее, – будем потому, что это в высшей степени дорого и вожделенно для нашего сердца. Но как дойти до нее? Прежде всего рассмотрим причины, колеблющие нашу веру, потом испытаем основания, на которых должна стать она неподвижно.

Что колеблет и смущает нашу веру в свое спасение? То, что мы находимся под властью и обладанием греха, что мы не можем знать определенно Божиих о нас путей и советов, что иметь несомненную уверенность в осуществлении обетований своей веры как-то представляется делом очень смелым и даже дерзким с нашей стороны, что такая уверенность будто бы вредна для самой нашей нравственной жизни; ибо за нею, говорят, неминуемо должна последовать духовная беспечность и нерадение о своем исправлении. – Разберем эти причины. Нам препятствует иметь уверенность в своем спасении живущий в нас грех. Но мы имеем обетование Божие о спасении нас от греха. Той бо, сказано, спасет люди своя от грех их (Мф. 1:21). Если спасет, то будем с упованием ожидать обещанное, пока оно совершится в нас. Следовательно, не грех должен возвышаться в нас над верою; но вера над грехом. – «Не могу, – говорит держащийся слабой и нерешительной веры, – быть уверенным в этом потому, что вижу себя под властью и обладанием греха». – Но спрашивается: когда же мы хотели бы веровать в свое спасение от греха? Неужели после того, как уже совершится сие спасение? Поздно! Тогда уже пройдет блаженство веры, уступив свое место блаженству самого совершения ее. – Притом, кто отказывается от веры в свое спасение по причине сознания в себе греха, тот этим самым показывает, что он хочет веровать на основании своей чистоты и праведности. Гордо! Тогда спасение наше было бы не как благодать и дар, но как бы право, что противно самому основанию Христианства.

«Как могу веровать в свое спасение, – продолжает спрашивать колеблющийся в вере человек, – когда мне неизвестны Божии советы и мысли»? – Выражение «знать» должно быть забыто и исключено там, где надлежит веровать! Будущее нам неизвестно, но нам дано право веровать, и мы тем охотнее располагаемся к сей вере, что без нее мы были бы жалкие, погибшие существа. Осмотрите всю настоящую жизнь человека, и вы увидите, что она поддерживается чаяниями будущего, блаженного века. Туда переносит нас вера из области скорбной, настоящей жизни, и мы тою же верою приемлем от того века, как из некоторой неоскудной сокровищницы, столько для себя благ, сколько нам нужно на употребление в недостатках и лишениях века настоящего. Как же отказаться нам от этой блаженной веры, когда ею главным образом и живем в веке настоящем?

Но иметь сию веру представляется нам как будто очень смело с нашей стороны! – Прежде, нежели припишем дерзость своей твердой и несомненной вере, разберем наперед то мнимое свое смирение, по которому отказываемся от этой веры. Примечаем ли, где себя поставляем, по своему смирению, в отделении от веры спасаемых чад Божиих? Средины здесь нет. Если не веруем в свое оправдание и спасение, то причисляем себя к обществу сынов гнева и отвержения; а поставляя себя среди этого ужасного общества, какой имеем взгляд на своего Господа, которого называем Спасителем человеков? Какое питаем к Нему чувство и в каком остаемся к Нему расположении духа? В этом отверженном от Бога обществе веры нет, любви нет, благих расположений в сердце нет, праведности и добродетели тем более нет; ибо, если бы все это было у принадлежащих к сему обществу: то и они не остались бы в отлучении от Господа, а были бы приняты и спасены Им. Итак, при чем же оставляем себя без веры в свое спасение, которой не позволяет нам иметь смирение? – Теперь испытаем эту мнимую дерзость веры, точно ли она есть дерзость? Эта дерзость есть только дерзновение души мыслить и чувствовать так, как заповедует ей Господь, призвавший ее к своей вере. С этим своим дерзновением душа соединяет вместе и свою готовность прийти в то состояние, в котором хочет поставить ее сам спасающий Бог. Она в этом случае только покорствует всеблагой Воле Божией и не отрицается от нее. Довольно для чести и высоты души одной этой готовности, показывающей сродство ее с волей Божией, – остальное довершит сам Бог, у которого не изнеможет всяк глагол!

Остается еще одно возражение против Веры несомненной; говорят: уверенность в своем спасении вредна для нравственной жизни человека, так как за нею, будто, должна последовать духовная беспечность и нерадение. – Не то сказал Господь, когда говорил о свойстве небесного царствия, уподобив его сокровищу, сокровенному на селе, еже обрет человек скры: и от радости его идет, и вся, елика имать, продает, и купует село то (Мф. 13:44). Этою притчею внушает нам Господь ту мысль, что если человек проводит жизнь греховную, беспечную и нерадивую в отношении к добру: то это зависит единственно от того, что он далек от духа небесного царствия. Когда же он входит в сей дух: то с радостью оставляет все, что привязывало его к миру, покидает все любимые свои привычки и наклонности, изменяет свои внутренние расположения и самый образ плотской жизни, чтобы начать жить по духу небесного царствия. Нам кажется, что мы сперва должны исполнить закон и обогатиться разными добродетелями, чтобы потом получить в награду радость небесного царствия; но забываем при этом, что сердце, не согретое и неоживленное радостью небесного царствия, совсем неспособно к исполнению закона Божия. Потому сперва нужно воодушевиться сею священною радостью, и тогда почувствуем силы к течению по пути божественных заповедей, как об этом написано: путь заповедей твоих текох, егда разширил еси сердце мое (Пс. 118:32); или, как говорит евангельская притча: и от радости его идет человек… – Итак справедливо ли опасение за беспечность и нерадение в жизни духовной верующего христианина, когда он силою своей веры входит в наследие небесного царствия и исполняется его радостью? Несправедливо; ибо тогда-то и начинает он вести жизнь чисто духовную и истинно христианскую.

Все это относится к отстранению причин, колеблющих нашу веру в свое спасение. На каких же основаниях должна утвердиться наша вера и стать неподвижно?

Много имамы рещи, и не имамы постигнути, и скончание словес: все есть Той (Сир. 43:29). – При размышлении о тайне нашего спасения, сколько бы мы ни усиливались подвести сию тайну под свой разум и обратить ее в предмет своего знания, но она все остается тайною, на которой лежит печать веры; и потому скончанием словес, т.е. последним основанием всех наших разысканий по сему предмету все будет Той – сам Бог и Его всеблагое о нас смотрение. – Много можно говорить в защиту и поддержку своей веры, по которой с полною уверенностью можем ожидать своего спасения от греха. И, во-первых, самое начало и происхождение в нас греха, когда еще не участвует в нем наша свободная воля и разумное сознание, заставляет ожидать освобождения от него силами высшими, которые уже действуют в нас. Ибо против такого, слишком для нас раннего порабощения греху, сильно восстает чувство справедливости, по требованию которого грех в существах нравственно свободных есть прямое, но неправильное проявление собственной их воли и сознания, следовательно, есть действие, принадлежащее собственно самому лицу действующего. Между тем, он открывает свое владычество над нами прежде, нежели успеваем достигнуть свободного употребления воли и разума, и имеет для нас непреоборимую силу внутреннего закона. Так ли этому надлежит быть? И если сему вовсе не надлежит так быть, то ужели, по крайней мере, это, не долженствующее быть, не прейдет когда-нибудь для нас и не будет прекращено в своем действии? Нет; так думать не позволяет самый закон правды Божией; ибо, если и допущен вход греха в нашу природу без участия собственной нашей воли, то допущен потому, что уже приготовлены все средства в судьбах Божиих к прекращению этого зла. – Далее, наше совершенное бессилие в борьбе с прирожденною нам нравственною порчею, при раскрытии самого разума и воли, обращается в вопиющий голос к небесному милосердию об изведении нас из этого несчастного состояния, в котором теперь находимся. – Затем, пред величием милосердого Бога имеет, конечно, силу ходатайства за нас вообще крайняя ограниченность нашей природы, по которой мы не можем ясно и отчетливо представить себе ни всех сопротивных сил, действующих во вред нашей добродетели, ни погибельности содеваемого нами преступления, которое льстит нам своими приятными обещаниями, а влечет за собою совсем не те последствия, ни даже кратковременности того ложного услаждения, которое доставляет нам грех, и за которым потом предстоит целая вечность самой страшной ответственности. Во всем этом может находить для себя опору и поддержку наша вера в свое спасение. – Что есть человек; и что потреба его; что благо его; и что зло его? Число дней человеку много лет сто. Яко капля морския воды, и зерно песка, тако мало лет в день века. Сего ради долготерпе на них Господь, и излия на ня милость свою. Виде и позна низвращение их, яко зло. Сего ради умножи милосердие свое (Сир. 18:7–11). До чего простирается Божие милосердие к людям, об этом ясно говорит пришествие в мир единородного Сына Божия. Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына своего единородного дал есть, да всяк веруй в онь не погибнет, но имать живот вечный (Ин. 3:16). – Вот непоколебимое основание нашей несомненной веры в свое спасение; – это основание есть бесконечная любовь Божия к роду человеческому!

Если бы, при этом, кто захотел устремить свою мысль далее, чтобы найти основание самой любви Божией, по которой она хочет взыскать погибшего человека и возвести его в вечную жизнь, то нам остается здесь прекратить все свои исследования; ибо далее этой любви некуда простираться нам своими изысканиями. Эта любовь Божия была главною, побудительною причиною к тому, чтобы даровать нам житие и жизнь, и она же скрывает в себе последнюю цель нашего существования. Цель у любви одна – облаженствовать любимое ею существо. Человек удалился от сей цели: любовь Божия хочет непременно ее достигнуть и открывает для этого нам свое средство. Средство сие есть вера в единородного Сына Божия, нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с небес. Остановиться на сей вере со всею уверенностью в самом совершении ее, мы тем более должны, что сия вера не представляет никакой трудности к принятию ее со стороны нашей воли, и что самый ум наш ничего не может придумать удовлетворительного в подтверждение того, для чего бы нам надлежало оставаться в состоянии погибельном. Ибо, если бы надлежало кому-либо из нас погибнуть, то для чего погибнуть? Какая могла бы здесь быть причина?

Находят, впрочем, высокомудрые умы эту причину и говорят, что по самому определению Божию, непременно должна быть погибель одних, дабы лучше могли чувствовать и понимать свое блаженство другие, предопределенные Богом для сей цели. Ибо иначе, говорят, и сами призванные к блаженству, не могли бы надлежащим образом пользоваться своим блаженством и оценивать его, когда бы они не видели и не знали противоположного состояния. След., цель погибели одних скрывается, по их мнению, в цели блаженства других. Продолжая свою мысль, они указывают на примеры художников, которые, желая образовать и выделать свои работы, сожигают дрова, превращают их в горящие угли, чтобы чрез них совершить нужные к употреблению изделия. Что дрова и угли в отношении к совершаемым чрез них сосудам, то, будто бы, погибающие у Бога люди в отношении к Его избранным и спасаемым. – Здравое ли это суждение? Неужели в самом деле погибель одних нужна для Бога в доставлении блаженства другим, как нужны дрова и угли художнику, при образовании своих сосудов? Это мнение отвергнуто самим Богом, который устами своего пророка говорит каждому человеку, способному любить и желать Его: Cе, Аз создах тя, не якоже кузнец раздуваяй углиe и износя сосуд на дело (Ис. 54:16). – Мудрость человеческая! ты, входя в судьбы Божии, думаешь, что далеко восходишь в своих исследованиях; но между тем твои исследования простираются не далее какой-нибудь рабочей, где совершаются кузнечные изделия! В посрамление и опровержение твое достаточно для нас сказанного Господом: се, Аз создах тя, не якоже кузнец, раздуваяй угли, и износя сосуды на дело.

Так, в погибели человека нет никакой нужды для Бога, а в милости к нему и спасении его Он поставляет свою славу. В писаниях святых читаем: и пождет Бог, еже ущедрити вас, и сего ради вознесется, еже помиловати вас (Ис. 30:18). Выражение: и пождет Бог, еже ущедрити вас, ясно показывает, что сам Бог с терпением ожидает той поры, когда может оказать милость людям и ущедрить их; ибо тогда и сам Он прославится, когда помилует людей своих. Почему прославится? Ответ заключается в самой истории падения человека. – Человек пал не сам собою, но по обольщению духа злобы. Что навлекло на человека злобу диавола, и почему он подвергся сей злобе? Потому, что в нем был образ Божий, или слава Божия, сокрытая в душе его. След., человек пострадал от злобы диавола по зависти к этой славе; – без нее не из-за чего было бы нападать на нас самому диаволу! – Какую имел цель лукавый обольститель в лишении человека Божией славы и жизни? Ту, чтобы нанести этим уязвление Божией любви к человеку, подобно тому, как какой-нибудь злодей, отнимая жизнь у сына, наносит тем самым удар сердцу отца. И радовался враг наш своему мнимому успеху, и мечтал торжествовать в нашем падении не только над любовью Божиeю, но и над самым Промыслом и мудростью нашего Зиждителя. В превознесении своей гордыни он уже мыслил так: обыму вселенную всю рукою моею, яко гнездо, и яко оставленные яица возму: и несть, иже убежит мене, или противу мне речет (Ис. 10:14).

Если таким образом диавол хотел торжествовать в погублении человека, то Бог открывает свое торжество в спасении его. Если радовался злобный дух, когда, завлекши род человеческий в свои сети, научил его покланяться бесам, предаваться всем мерзостям порока, и поставить завет со смертью и адом, в которых никакого нет спасения (Ис. 28:15), то возревновал о спасении человека милосердый Творец его, и в духе Своей ревности сказал: се Аз полагаю во основание Сиону камень многоценен, избран, краеуголен, честен, во основание ему, и веруяй в онь не постыдится (Ис. 28:16). Обращая взор людей к сему многоценному камню, вдохновенный пророк от лица Божия взывает: утешитеся малодушнии умом, укрепитеся, не бойтеся: се, Бог наш суд воздает и воздаст, той приидет и спасет нас (Ис. 35:3); – ревность Господа Саваофа сотворит сия (Ис. 9:7)! – Провидя самое исполнение предсказываемого события, прозорливый созерцатель судеб Божиих пришел в такой восторг и такую полноту духовной радости, что призывал к сочувствию собою небо, землю и всю природу: радуйтеся небеса, и веселися земле, да отрыгнут горы веселие, и холми правду, яко помилова Бог люди своя и смиренныя людей своих утеши (Ис. 49:13)! – Утешьтесь люди, ободритесь грешники! Ибо не с вами хочет держать свой суд праведный Судия; но за вас с вашим врагом диаволом – человекоубийцею искони!

Есть однако же, спросит кто-либо, и люди, подлежащие суду Божию, и погибающие? – Есть! Но отчего и почему? Причина сего в самых погибающих. – Бог положил спасать людей чрез веру в Господа Спасителя: все ли имеют сию веру? Нет ли между людьми верующих лицемерно, людей таких, вера которых только в устах и на языке, а их ум и сердце почему-то совсем не участвуют в силе и значении веры, и они остаются совершенно мертвыми и бесчувственными в отношении к ней? Нет ли между людьми даже таких, которые вовсе не допускают никакой веры, которые поставляют свое блаженство и человеческое достоинство только в знаниях ума, и поэтому или совсем чуждаются учения веры, или осмеливаются превращать его по своему уму и по собственным произволам? – Вера возвещает миру спасение от греха: нет ли между людьми таких, которые не только не хотят слышать этой проповеди, но и самое понятие о грехе считают за предрассудок и односторонний взгляд, какой составили себе, по их образу мыслей, некоторые не возвысившиеся до высоты и не углубившиеся в сокровенные тайны человеческой мысли и не потрудившиеся посмотреть на жизнь человеческую во всей полноте и разнообразности ее правильного развития и уклонений? Бог, призывая людей ко спасению чрез веру, открывает, какие ужасы ожидают в жизни вечной человека, не приемлющего своего спасения: все ли внемлют сим откровениям? Нет ли между людьми таких, которые глумятся и над самою геенной огненной, считая это за вымысел и несбыточную вещь? Есть такие отважнейшие из людей, которым, как будто, хочется испытать на самом деле то, чем грозит им вечный и неложный Бог. И сколько мы нашли бы вольномыслия, буйства, противления, упорного ожесточения, злобы и нечестия из уст людей, которые остаются вне спасения Божия! Кто же причиною их гибели? Они сами, – их собственное лукавство пред Богом и неверность Ему!

Да! человек может быть лукавым и неверным пред Богом, но верен Бог, благоволивший спасти человека чрез веру в единородного Сына Своего. Потому блаженна душа верующая, блаженна потому, что будет ей совершение того, во что она верует! – Так мыслить и веровать ничто не препятствует нам со стороны самых истин веры. Препятствия к этой вере или уверенности могут быть только в нас самих, в наших внутреннейших расположениях и нашем собственном отношении к сим истинам. Поддерживая эту веру, и отнимая все причины, колеблющие ее в нашем духе, мы имеем в виду то, чтобы прояснить себе и доказать следующее:

1) Только при такой вере раскрывается пред нами во всем свете и величии Божественное лицо Господа Спасителя, который упреждает нас Своею любовью во всем, для того, чтобы мы потщились сознать и восчувствовать, что Он истинно достоин всей нашей любви. Не мы своею любовью, или какими-либо заслугами привлекаем Его любовь; но Его собственная любовь возбуждает и влечет к себе любовь нашу. О сем явися любы Божия в нас, яко Сына Своего единородного посла Бог в мир, да живи будем Им. О сем есть любы, не яко мы возлюбихом Бога, но яко той возлюби нас, и посла Сына Своего очищение о грестех наших (1Ин. 4:9–10). Он приходит к вам, как к нищим и бедным, лишенным всякого добра, которое заслуживало бы Его благоволительного взора, приходит как к уничиженным, пораженным и соделавшимся пленниками врага, приходит с тем, чтобы нас утешить, вывесть на свободу, обогатить и украсить своими совершенствами, как об этом было сказано еще наперед в книгах пророческих: Дух Господень на Мне, егоже ради помаза Мя, благовестити нищим посла Мя, исцелити сокрушенныя сердцем, проповедати пленником отпущение… утешити вся плачущия, дати им славу вместо пепела, украшение славы вместо духа уныния: и нарекутся родове правды, насаждение Господне в славу (Ис. 61:1–4). После сего отказываться от этого утешения и радости может или тот, кто совсем не верит в силу Божию, устрояющую наше спасение и радость, или же тот, кто и без своего спасения чувствует себя утешенным, веселым – вполне довольным своим состоянием. – Кто чувствует свою нищету и бедность вне благодатного союза со Христом, сокрушается о своем отчуждении от Бога и ищет приближения к Нему, тому ничто не возбраняет принять божественное утешение в полной уверенности, что он получит желаемое по вере в Того, кто с этой целью и пришел в мир. Отнимите от души человека эту уверенность, тогда ничто не в состоянии убедить его в том, что Бог есть вечная и безграничная любовь; след., тогда невозможна будет и в нем любовь к Богу; – его сердце останется вечно холодным в отношении к Нему, даже неизбежно впадет во вражду на Него!

2) Только такая вера примиряет нас со всеми последствиями, какие произошли от несчастного грехопадения прародителей для их потомства, и оправдывает пути промысла Божия о всем человеческом роде. – Мы, завлеченные в неволю и рабство греха, скорбим и сетуем в своем жалком, уничиженном состоянии, недоумеваем и чудимся, что значит та легкость, с какою враг успел уловить нас в свой плен, предлагаем разные вопросы о путях промысла Божия, оставившего человека, по-видимому, беззащитным в ту пору, когда особенно нужна была ему высшая помощь, при нападении на него древней злобы и новой лести, и не понимаем, что значит эта беззащитность, при которой так легко и так скоро решилась судьба наша? Почему не возвеяли тогда ветры, не зашумели райские деревья, не восстала вся природа против того ужасного обмана, которым разом решалась судьба ее, и судьба всего бесчисленного поколения новосозданной четы человечества? Где был в ту пору предостерегающий человека ангел? – Как ни рассуждай об этом предмете, и какие ни придумывай ответы на предложенные вопросы, но самый лучший и удовлетворительный из них скрывается в единородном Сыне Божием, который от вечности принял на себя дело нашего восстановления, и оставался в лоне Божества, как скрытный меч, как потаенная стрела против замыслов врага. Положи уста моя, говорит о Себе Господь Спаситель наш, яко мечь остр и под кровом руки своея скры Мя: положи Мя, яко стрелу избранну, и в туле своем скры Мя (Ис. 49:2). И воздвигся в свою пору этот сокровенный меч Господень на защиту нашу, и испустилась эта избранная стрела, чтобы поразить сразившего нас и открыть спасение всем, которые казались погубленными им навсегда (Евр. 2:14; 1Ин. 3:8). – Так искусный вождь после меньших сил, употребленных им против нападающего, сам открывает дело с своим противником и поражает его в ту пору, когда сей готов уже развить свое победное знамя на поле бранном. Победа отнимается из его руки! – Пусть мы еще не вошли в полное торжество одержанной над врагом нашим победы, пусть он продолжает свою брань с нами: но победа над ним уже совершена нашим Искупителем, и пред взором Божиим она так верна, что представляет собою дело, решенное окончательно. Потому в слух всех возвещается: радуйтеся небеса, и веселися земле: яко помилова Бог люди своя и смиренныя людей своих утеши (Ис. 49:13).

3) Только в этой вере человек может находить для себя живую силу и могущественное побуждение к жизни добродетельной и истинно христианской; чрез нее выходит он из области века настоящего, возвышается над стихиями мира, во зле лежащего, и переносится в век будущий, блаженный, из которого заимствует для себя столько благ, сколько ему нужно на употребление и подкрепление своих сил в подвигах жизни настоящей. Без этой веры навсегда останется для нас непроходимою та бездна, которая утвердилась между небом и землею, тогда как содержащие сию веру, находясь на земле, могут говорить с апостолом Павлом: наше житие на небесех есть (Флп. 3:26), т.е. там их помышления, там их чувствования и желания, там их радости и все надежды; оттуда приемлют они силу и жизненные соки, питающие и укрепляющие их внутреннего духовного человека. Вот почему мы должны стоять за сию веру, защищать ее и поддерживать в себе! В ней скрывается действительное начало благодатной жизни и корень той безграничной любви к Богу, которой требует от нас закон евангельский. – Пусть эта вера до времени остается в человеке, как тайна его души, которая еще не успела раскрыть и проявить себя во всем величии и полноте христианских добродетелей: но она прежде всех добродетелей сама является пред взором всевидящего Бога, как великое дело Божие, которым благоугождается Бог. Так учит и так свидетельствует о значении веры сам Господь и Спаситель, когда на вопрос иудеев: что им нужно делать, чтобы угодить Богу, сказал: се есть дело Божие, да веруете в того, егоже Он посла (Ин. 6:29)!