Беседы на семь слов Спасителя со Креста

Во имя Отца и Сына и Святого Духа

Когда приходится нам слышать какие-нибудь слова из уст умирающих родных и близких сердцу нашему, то с каким напряженным вниманием выслушиваем мы их! Мы все тогда превращаемся как бы в слух, стараясь не проронить ни одного слова. И эти дорогие предсмертные слова производят на нас столь глубокое впечатление, что остаются уроком на целую жизнь. Не с гораздо ли большим вниманием должны относиться мы к предсмертным словам нашего Господа? Не гораздо ли более обильным источником утешения и назидания должны служить для нас как слова Богочеловека, Искупителя нашего! Вот почему, избрав предметом настоящих бесед своих с вами, возлюбленные братья, семь слов Спасителя со Креста, я льщу себя надеждой, что вы не останетесь глухи к этим беседам и не откажете им в благочестивом вашем внимании.

Я Отче! отпусти им: не ведят бо, что творят.

Лк.23:34

Вот первое из этих слов.

Настала страшная ночь и еще более страшный час дня с того момента, когда Спаситель со Своими учениками с Тайной Вечери отправился в Гефсиманию на Свои страдания. Оставленный Своими, коварно преданный одним из двенадцати учеников Своих, потерпевший измену со стороны Петра, Он, связанный и поруганный, приводится к первосвященнику и старейшинам на суд за то, что Он исповедал Себя Христом – Сыном Божиим. Будучи предан затем в руки язычников, Он подвергается поруганию, оплеванию, заушению, насмешкам, увенчивается терновым венцом и с пощечинами приветствуется царем иудейским. Как борется гордый римлянин с этими независимыми иудеями из-за жизни Обвиняемого, в Котором он не находит никакой вины! Но напрасно! Да кто может и требовать, чтобы он пожертвовал благоволением своего императора из-за того только, чтобы спасти жизнь какого-то, почти до смерти замученного иудея? – Он предает Его на распятие. Вот ведут они Его к месту казни. Он изнемогает под бременем Креста, нести который помогает Ему некий Симон Киринеянин. Не плачьте вы, дщери Иерусалима, о Нем! Плачьте о себе самих и о чадах ваших! Ах, если бы кровь этого Агнца, взявшего на Себя грехи всего мира и чад его, послужила не к осуждению вашему, а к отпущению грехов ваших!

Вот достигли они Голгофы – места распятия и приступают к страшному делу, кровавому делу. Грубые воины раздевают Его донага, только терновый венец украшает еще эту израненную и окровавленную голову. Вот натягивают они Его тело с распростертыми членами на Крест, железными гвоздями прибивают к нему Его руки и ноги, и Он висит между небом и землей. А по правую и левую сторону от Него два разбойника. С жадностью набрасываются грубые воины на Его одежды, они делят свою добычу и своими окровавленными руками бросают жребий из-за этой одежды, а между тем народ и старейшины толпятся вокруг Креста, со злорадством глазеют на Его мучения и с язвительной насмешкой говорят: «Других спасал, а Себя Самого не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него; уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: Я Божий Сын» (Мф.27:42–43). Вот момент, в который Распятый отверз уста Свои для этого первого Своего слова со Креста – слова первосвященнического ходатайства за Своих убийц.

«Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих» (Ис.53:7). Как предсказал пророк об Агнце Божием, взявшем на Себя грехи мира, так именно и случилось здесь, во время Его мучения на Кресте. Он не открывал уст Своих против тех, которые Его мучили и вели на заколение. «Будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному» (1Пет.2:23). Но когда Он увидел то варварское злодеяние, которое совершали они над Ним, когда представил Он Себе всю великость их вины и всю глубину бедствия, которое они навлекали на себя своим грехом, тогда не мог Он более молчать. Тогда отверз Он уста Свои для слова. Не о Своих собственных муках, не о том позоре, который терзал Его сердце, думает Он – Он возводит молитвенный взор Свой горе, к Богу и просит Его о помиловании тех, которые так безжалостно мучили Его: «Отче! отпусти им: не ведят бо, что творят!»

Прославлять имя Отца Своего на земле был Он послан, творить волю Отца Своего и совершать Его дело было задачей Его жизни. Вот почему Он готов был исполнить и всякую правду, и выпить до дна ту чашу, которую Ему дал Отец и был «послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп.2:8). А потому-то Он и в этот час Своих тяжких страданий устремляет взор Свой только к Отцу. В Нем одном было все Его утешение, в Нем одном заключался весь мир Его души. Отвергнутый миром, оставленный Своими, Он имеет дерзновенный доступ к Отцу, волю Которого Он исполняет и по воле Которого Он страдает, и благоволение Которого почивает на послушании Сына! Вот почему имя Отца является первым словом, которое слышится с Креста из уст Сына.

«Отче! отпусти им!» Вот содержание Его молитвы, она относится к тяжкой вине тех, которые были причиной Его страданий, Его святая душа в ужас приходит перед великостью их вины. Там в небесных высотах, Он видит руку Праведного Судии, простертую для отмщения злодеям, и спешит обратиться к Нему со Своим ходатайством. Он молится о помиловании врагов Своих, молится, чтобы они обратили сердца свои к покаянию и подумали бы о том, что служит к их миру; дабы они в крови, пролитой ими, могли найти себе милость и отпущение грехов.

«Отче! отпусти им!» За кого же, собственно, молится так Спаситель? Только ли за грубых воинов, совершивших дело Его казни – за этих почти невольных орудий в руках старейшин и начальников. Или за тех, во имя которых совершено было таковое? За этого гордого римлянина – Пилата, для которого благоволение его императора было дороже, чем мир его совести? За этих иудеев, которые предали Его в руки язычников и о которых Господь Сам говорит Пилату: «посему более греха на том, кто предал Меня тебе» (Ин.19:11)? За этот народ, который в неистовом исступлении кричал: «кровь Его на нас и на детях наших» (Мф.27:25), равно как за этих начальников и старейшин его, которые и теперь, в самых страданиях Его, находят для себя удовольствие? Да, конечно, за всех, за весь мир грешников, грехи которых Спаситель вознес с собой на Крест. Да, она всех обвиняет, эта невинная Кровь, так жестоко пролитая здесь над всеми. Он видит поднятую для суда руку Божию, и за всех них молится Он, Милосердный Первосвященник со Креста Своего: «Отче! отпусти им: не ведят бо, что творят!»

«Не ведят бо, что творят!» Не то значит это, чтобы они не знали, что совершаемое ими дело есть грех – этого нельзя сказать даже и о невежественных воинах, еще менее это можно сказать о Пилате, которому его совесть подсказывала, что Тот, Которого он предал на смерть, невиновен, или об этих иудеях и их начальниках, для которых сам Иуда сделался обвинителем своими словами: «согрешил я, предав кровь невинную» (Мф.27:4). Затем, с каким воодушевлением ранее говорили они о Том, Которого они предали теперь в руки язычников для осуждения на смерть: «великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой» (Лк.7:16). «Мы знаем, – говорил Ему некогда один из начальников, – что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог» (Ин.3:2).

Не то, следовательно, значит это, чтобы они не знали, что дело, совершаемое ими, есть тяжкий грех, но и не то, чтобы они знали, что Распинаемый ими есть Христос, Сын Божий. Какого труда стоило Пилату освободиться от впечатления, которое произвел на него Обвиняемый! И эти старейшины, израильские мудрецы и книжники, и эта вся толпа народа – почему не знали и не уразумели они того, что исповедовал Пётр и что открыто младенцам? Они «не хотели» знать, а потому и не знали. В исполнении Божественных обетований, как оно совершилось перед их глазами, ничего не было такого, что могло бы благоприятствовать их гордости и честолюбию, их низменным, плотским стремлениям и интересам. Что им было до такого Христа, как этот? Какая польза могла быть им из такого Царства, в которое они, как грешники, должны были входить наравне с мытарями и грешниками? Вот почему глаза их были закрыты для истины. И, однако, они «не ведят... что творят»; и апостол Пётр прав, если он в день Пятидесятницы говорит своему народу: «вы, как и начальники ваши, сделали это по неведению»(Деян.3:17). Сущую правду говорит и апостол Павел, когда свидетельствует, что премудрость Божию, тайную, сокровенную... никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы»(1Кор.2:7–8). Они «не ведят, что творят». Если бы они знали это, если бы они сознавали и с полной ясностью представляли себе всю великость своего греха, то они, может быть, и не сделали бы сего! Вот почему Господь просит о их помиловании, дабы они могли это сознавать, раскаяться и испросить прощения грехов своих во имя Того, Которого они распяли.

Ах, они «не ведят еще и сейчас, что творят» – враги Христа и Его Креста, когда они, обольщенные призраком суетного и ложного просвещения, почитают за глупость в тайне сокровенную премудрость Божию – или они, соблазняемые похотью своей плоти и заботами мира сего, снова распинают Христа своими грехами! Они «не ведят, что творят» – те бедные, обманом своих жрецов и идолослужением своих предков вводимые в заблуждение и ослепляемые язычники, когда они снова преследуют Христа в лице Его благовестников и миссионеров и со служителями Церкви Христовой делают то же, что делали иудеи со своим Учителем. Да знаем ли и все-то мы, что делаем мы нашими грехами! Ведь мы были бы не лучше сатаны, если бы мы ясно представляли себе всю мерзость и отвратительность пред Богом грехов наших и все-таки продолжали совершать их! Но этим я не хочу сказать, братия, что мы в нашем неведении достойны только сожаления, а не обвинения. Ибо почему же не знаем мы того, что мы делаем? Почему мы даем так много свободы и простора своей гордости и себялюбию, своим страстям и мирским заботам, что они служат преградой к познанию единого на потребу? Почему Дух Божий не имеет над собой столько силы, чтобы снять покрывало с очей наших?

О, она всех нас обвиняет пред Богом – вина бесчисленных грехов наших, хотя бы мы и не знали, что мы делаем. И то, что мы еще не совершенно погибаем в грехах своих, что мера Божественного долготерпения в отношении нашего растленного поколения не совсем еще исчерпана – это есть плод первосвященнического ходатайства нашего Господа Иисуса, с которым Он еще и сейчас выходит за нас к Праведному Судии всех, Богу, предотвращает Его карающую руку, взывая за нас, грешников: «Отче! отпусти им, не ведят бо, что творят!»

Итак, придите вы, грешники, и спешите спасти ваши души, пока еще не поздно. Кайтесь и ищите прощения ваших грехов во имя Того, Которого вы так долго отвергали в вашем неверии, распинали вашими грехами, дабы благословение Его первосвященнической молитвы изливалось и на вас, как излилось оно некогда на три тысячи душ, которые после проповеди апостола Петра в день Пятидесятницы принесли покаяние и крестились во имя Господа Иисуса Христа во оставление грехов.

«Отче! отпусти им, не ведят бо, что творят!» В этой молитве мы узнаем нашего Спасителя, Который не учит, но и поступает по слову Своего учения: «Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф.5:44). Так поступать учитесь у Него и вы, когда знаете, что брат ваш имеет нечто на вас, или, наоборот, когда вы, понесши от других обиду, питаете в сердце своем злобу. Не говорите в ожесточении сердца: «Бог простит, а я не могу», но говорите: «Отче, отпусти, прости, остави, якоже и аз оставляю должником моим». Смотрите на тех учеников Его и мучеников, которые, следуя примеру своего Учителя, и в предсмертных агониях молились за своих мучителей. Смотрите, например, на первомученника Стефана, как он под камнями своих убийц говорил: «Господи! не вмени им греха сего» (Деян.7:60). Смотрите на Иакова, одного из числа двенадцати, который как в мученической смерти, так и в предсмертной молитве подражал Христу. «Господи, – говорил он, – отпусти им, не ведят бо, что творят».

Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мной в Раю.

Лк.23:39–43

Это второе, братие мои, крестное слово Господа нашего Иисуса Христа! Слово царского изъявления милости раскаявшемуся грешнику.

Как в праздник очищения евреи окружали своего первосвященника, так и здесь они окружают Истинного Первосвященника дома Израилева. Но какое при этом ужасное зрелище представляется нашему взору! Вот висит Он на Своем Кресте, а над ним красуется надпись на греческом, латинском и еврейском языках – «Иисус Назорей, Царь Иудейский» (Ин.19:19). С правой и левой сторон от Него висят два разбойника. Одни безучастно стоят и глазеют в толпе, а другие весело забавляются плачевным видом Распятого. Чтобы рассмешить толпу, они подскакивают к Нему с различными остротами и насмешками. Смех обнимает всех, смеется чернь, смеются распявшие Его воины, смеются старейшины и князья. Таким образом, в точности исполнились на Нем в этот момент слова Писания: «Я же червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе. Все, видящие меня, ругаются надо мной, говорят устами, кивая головою: “он уповал на Господа; пусть избавит его, пусть спасет, если он угоден Ему”» (Пс.21:7–9).

Больно было Спасителю нашему от гвоздевых язв на руках и ногах, но еще больнее было Ему, когда один из висевших близ Него разбойников, ввиду собственной смерти презирая последний призыв благодати и милости, примкнул к числу насмешников и в язвительною остротою сказал: «если Ты Сын Божий Христос, то спаси Себя и нас» (Лк.23:39).

Но вот среди насмешек долетает до Его слуха слова совершенно другого характера: «Или ты не боишься Бога, – слышится Ему, – когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал». Кто такой этот герой веры, который отважился так открыто высказаться за этого жалкого Страдальца и исповедать Его Царем Иудейским в то время, когда молчат Его последователи, когда сам Петр отрекся от Него, когда самые близкие ученики Его разбежались по домам своим? Поистине здесь случилось по слову Господа: «будут первые последними, и последние первыми» (Мф.19:30)!

Это было поистине бальзамом для больной души Спасителя, когда Он услышал эти слова благоразумного разбойника, которыми последний выразил горький упрек своему сотоварищу, не удержавшемуся и ввиду собственной смерти от насмешки: «или ты не боишься Бога, – говорит он ему, – когда и сам осужден на то же?»

Благоразумный разбойник упрекает своего товарища такими словами не в заносчивом самовозвышении, но в испуге от такой степени зла. Ибо он сознает при этом свою виновность и справедливость наказания, к которому он присужден. «И мы осуждены справедливо, – говорит он, – достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал», то есть: а в Этом, с ними Распятом, ничего нет такого, за что можно бы подвергнуть Его такой казни, ничего, что не согласно было бы с Его собственным о Себе свидетельством, что Он есть Христос, Сын Божий.

Вот почему он обращается теперь к Нему и со смирением просит: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!» «Господи» – говорит он, своим Господом и Царем называет он Того, в Котором внешний глаз в этот час ничего не мог усматривать величественного и царского. «Помяни меня, – молит он Его, – когда приидешь в Царствие Твое!»

Может быть, он еще прежде слышал слова о Царстве, когда Иисус начал проповедовать в Галилее, «что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк.1:15), но тогда его сердце было слишком извращено и привязано к миру, чтобы внять этому призыву и пробудить к покаянию и к вере в Евангелие. Может быть, он был вместе со Спасителем при допросе последнего у римского судьи и слышал утвердительный ответ Его на вопрос Пилата, что он действительно Царь, хотя Царство Его не от мира сего (Ин.18:36), и эти слова еще тогда глубоко запали в его душу и пробудили в ней серьезное размышление. Во всяком случае, он мог знать причину, по которой иудеи предали Иисуса язычникам, так как об этом свидетельствовала и надпись над Крестом Его и громкий смех окружающей толпы. К тому же он сам был свидетелем той необычайной кротости и терпения, того благородства души и душевного спокойствия, которые обнаруживал Распятый во время Своих страданий – своими собственными ушами слышал ту молитву за убийц, с которой Иисус обращался к Отцу Своему: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк.23:34). Так не умирает ни один преступник, ни один богохул – так может умирать только Тот, Который «на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине» (Ин.18:37). Он есть спасение и чаяние своего народа, обетованный Царь Иудейский. Он есть Христос, Сын Божий, Которого Отец воскресил из мертвых и Которого, по слову Его, узрят некогда в облаках небесных, со славою грядущего судить живых и мертвых. Блажен тот, кого Он тогда признает Своим, кто принят тогда будет в число слуг Его. О, если бы этот Распятый Царь Иудейский в дни Своей славы вспомнил и о нем и его вместе с Собой ввел в Свое Царство! «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!»

Христианин! Когда современные враги Христа и Его Креста ругаются над Ним и поносят Его святое имя, то кому уподобляешься ты? Ученикам ли, которые, боясь выдать себя за учеников своего Господа, разбежались по домам? Петру ли, который трижды отрекся от Его Имени? Или этому разбойнику, который, невзирая на явное публичное поругание Христа со стороны людей, исповедал Его как единственное основание своего упования и своего спасения? Кто исповедует Его пред человеки, того исповедует и Он пред Отцом Своим; кто же отвергнется Его пред людьми, того и Он отвергнется пред Отцем Своим Небесным (ср. Лк.12:8–9). Ах, как часто, друзья мои, это исповедническое мужество бедного разбойника приводит нас в стыд и обвиняет в том, что мы слишком дорожим миром и слишком мало думаем о Господе и Его благодати, которая и для нас в минуты смерти составляет единственное утешение и надежду спасения! Ибо мы, хотя и не принадлежим к числу разбойников и публичных преступников, которые подобно евангельскому разбойнику в осуждении на смерть получают должное, по делам своим – но менее ли мы достойны осуждения пред Тем, Который испытует сердца и помышления, знает сокровеннейшие мысли и желания нашего сердца? Горе поэтому тому, кто при виде этого разбойника, захотел бы сказать: благодарю Тя, Господи, что я не таков, как этот злодей. Но благо тому, который при Кресте Господа с глубоким смирением ударяет себя в грудь и говорит: «Боже! милостив буди мне, грешному!» (Лк.18:13). Благо тому, который в полном сознании собственной вины и заслуженности наказания Божия, со словами: «помяни меня, Господи», прибегает к Тому, в деснице Которого «ключи ада» (Откр.1:18) и Неба, и верует, что Господь Славы некогда примет его, как Своего последователя, в Свое Царство.

На насмешки Своих врагов, на поругание другого разбойника Иисус Христос молчал. Но на исповедание и полную веры молитву благоразумного разбойника Он обратил к нему Свою изъязвленную и окровавленную голову и сказал: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мной в Раю».

«Господи!» – молился разбойник; Господь отвечает со Своего Креста. Господь и Царь говорит Свое царское слово: «истинно говорю тебе!» – Разбойник просит Его о даровании ему части в будущем Его Царстве, и Господь обещает ему это «ныне же», в день Его смерти. «Ныне же будешь со Мною в Раю!»

«В Раю!» Имя это указывает на эдемский сад, где не было греха, где чада Божии были счастливы и ходили в свете лица Его. Сегодня же в день Своей смерти, Он вступает в царство мертвых, к душам, которые с верою Авраама в грядущего Мессию отошли в вечность и вместе с Авраамом с нетерпением ожидали исполнения обетования о спасении. Место это Спаситель в Своей притче называет недром Авраамовым. Днесь будет Он в Раю, ибо Он идет возвестить отошедшим из этого мира душам об исполнении обетования Божия, об Искупителе. Туда, в этот Рай Божий, хочет Он собрать сегодня всех, которые скончались с верою в Него. Там они будут свободны от всякой скорби и печали, там не будет их мучить грех, там не будут они терпеть никаких нападений со стороны злых врагов, не будут бояться смерти. Там они будут покоиться до того дня, когда все «тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие» (1Кор.15:54), там будет «скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр.21:3–4). Туда, в этот Рай обещает Господь ввести этого разбойника, как первую добычу Своей смерти. Вот то спасение, которое он нашел сегодня – так как и он есть сын Авраама. После столь порочной и преступной жизни, после столь глубокого самообвинения он сегодня же, свободный от всякой вины, от всякого возмездия, входит со Спасителем в Рай совершенно святым, вечно блаженным.

«Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в Раю». Какое это властное, царское слово в устах Распятого! Здесь Крест делается престолом Судии. Мы видим здесь нашего Спасителя таким, каким увидим Его, когда Он придет на землю во славе Своей, и все святые Ангелы с Ним. Горе тем, которые похожи на разбойника с левой стороны и которым Он скажет: «идите от Меня, проклятые, в огонь вечный» (Мф.25:41). Но благо тем, которых Он назовет благословенными Отца Своего и введет в Царство, уготованное им от сложения мира (Мф.25:34).

«Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в Раю!» О, как много отрады и утешительной надежды вселяет это дорогое слово в души тех, которые подобно блудному сыну, проведя жизнь свою беззаконно, на распутьях мира, напоследок пробуждаются к вере и покаянию и, хотя под конец жизни своей, простирают свои руки к Спасителю грешников! Как много облегчает оно наше сердце при мысли о тех почивших братьях наших, которых мы любили в продолжение всей их жизни, всеми силами старались привести их к Богу и Спасителю, но все наши труды и усилия остались, насколько это можно видеть человеку, бесплодны! Кто знает, может быть, и не так бесплодны, как это нам кажется. Может быть, те, которым мы в продолжение их жизни безуспешно старались указывать на Бога, нашли Его в час смерти – семя, которое мы, казалось, напрасно сеяли, все-таки взошло? В самом деле, такие мысли могут оживать в душе человеческой в тот момент, когда перед взором умирающего выступает вся прошедшая жизнь, освещаемая светом вечности! Какие глубокие вздохи покаяния и молитвы о помиловании! И кто скажет, не произошло ли при последнем конце между душою, о спасении которой мы так заботились, и ее Спасителем такое объяснение: «помяни меня, Господи» – и «истинно говорю тебе!»

И, однако, возлюбленные братья, этот пример не дает еще нам повода и основания к ослаблению наших забот о спасении наших душ. Рядом с этим помилованным разбойником, в самый момент смерти его, мы видим здесь другого, который умер в своих грехах; а сколько тысяч можно насчитать других, которые умирают без покаяния и веры в Спасителя! Как знать и тебе, возлюбленный собрат, когда откажутся служить тебе мысли и чувства, когда при взгляде на прошедшую жизнь овладеет тобою ужас ада, смерти и суда – не слишком ли поздно будет тогда, в эту последнюю минуту, хвататься за руку Спасителя грешников и уверовать в благодать, уготованную кающемуся грешнику?

«Будем опасаться, чтобы, когда еще остается обетование войти в покой Его, не оказался кто из вас опоздавшим» (Евр.4:1). Сегодня еще зовет тебя глас Божий к покаянию и вере: «ныне, когда услышите глас Его, не ожесточите сердец ваших» (Евр.3:7–8). Блажен, кто неотступно следует за своим Господом Спасителем, кто и в час смерти спокойно может отдать себя в Его руки. Он безопасно проведет его через все ужасы смерти и ада в Рай Божий!

Итак, помяни же, Господи! Помяни мя и сегодня, когда я с верою и глубоким сознанием своей греховности преклоняюсь пред Крестом Твоим! Помяни мя и в последнюю минуту моей жизни! Проведи безопасно и меня тогда через ужасы смерти и ада, скажи и мне это чудное, вожделенное слово: «Ныне же будешь со Мною в Раю!»

При Кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его,

Мария Клеопова и Мария Магдалина.

Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой. Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе.

Ин.19:25–27

Есть нечто особенно нежное и человечески трогательное в этом третьем крестном слове Иисуса, возлюбленные братие! После слова Его первосвященнической молитвы за Своих распинателей, после слова Его царского изъявления помилования раскаявшемуся разбойнику, Он еще раз отверзает уста Свои для слова любви, в котором сказывается сердце сына и друга, но это слово есть в то же время и слово Спасителя, которым Он всех собравшихся вокруг Креста Его привлекает к Себе и соединяет в Своей любви.

Таким образом, при Кресте Спасителя находились не одни только насмешники и враги Его. Нет, среди громадной толпы этих врагов была незначительная часть и преданных Ему, опечаленных душ. Хотя ученики оставили Его и разбежались по домам своим и только один из них Иоанн, «которого любил Иисус» (Ин.13:23), следовал за Ним до Креста, но женщин, которые сопровождали Его из Галилеи и служили Ему, было там, как прямо говорит евангелист Матфей, много (Мф.27:55). Они стояли вдали и в безмолвной скорби смотрели на печальное зрелище. Некоторые из них, которых евангелист называет по имени, подошли к самому Кресту. Пламенная любовь победила в них всякий страх. О, поистине геройская душа живет в женщине, когда воодушевляет и укрепляет ее любовь. Они не обещали Спасителю, подобно ученикам Его, что они никогда не оставят Его. Они не заверяли Его, как Петр: «хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя» (Мф.26:35) – но они сделали то, что те на словах только обещали сделать – они не оставили Его и в момент самой смерти.

Впереди других мы видим погруженную в глубокую скорбь Марию, Матерь Иисуса. Кто сумеет сказать, что чувствовала Она в этот час душевной туги? Где теперь все Ее надежды и чаяния, которые присущи были Ей с того момента, когда Ангел приветствовал Ее благословенною в женах (Лк.1:28)? Теперь через Ее душу, как некогда пророчески предвозвестил праведный Симеон, проходит оружие (Лк.2:35). С невыразимой скорбью, бессильная для помощи, стоит несчастная Женщина при Кресте Сына, свидетельницей Его позора и Его страданий. И какая с этого часа ожидает Его участь? Теперь Она на глазах людей – Мать богохула, который, как проклятие мира, как изверг рода человеческого, умер на Кресте. Она изныла бы в Своей скорби, если бы в душе Ее не осталось воспоминания о великих Божественных обетованиях и вере в непреложность слова Божия, которую Она лелеяла в Своем сердце и которая служила поддержкой и опорой для ее надежды. Но, как поколеблена была эта опора под тяжестью ужасных событий! Одна только едва мерцавшая искорка этой веры осталась в Ней. Вот слышит Она, как изрекает Он слово первосвященнической молитвы за Своих мучителей: «Отче! отпусти им: не ведят бо, что творят» (Лк.23:34)! Вот слышит Она, как Он утешает Своим царственно властным голосом: «истинно говорю тебе», – благоразумного разбойника (Лк.23:43). Такое утешительное обещание Его сильно подействовало на Ее душу и пробудило в Ней неотразимое желание, ах, если бы и Она сегодня из этого моря скорби могла войти вместе с Ним в Рай Бога!

Так стоит исполненная скорби Мать при Кресте Своего Сына. Она протискивается сквозь толпу как можно ближе к Нему, доходит до самой стражи, которая окружила Крест, смотрит Ему прямо в глаза, проникнутая святой пламенной материнской самоотверженной к Нему любовью. Ужели Тот, Который на Кресте Своем не лишил Своей любви и сострадания и врагов Своих, Который изрек слова помилования разбойнику, не имеет слова любви для самых ближних Своих, для Своей Матери? О нет! Он никогда не лишал Своей любви даже в минуту Своих страданий. Он никогда не обходил Своей любовью никого, кто нуждается в ней. Вот открывает Он уста Свои и, обратившись к Матери, указывает Ей на ученика, которого Он особенно любит, и говорит: «Жено! се, сын Твой!»

«Женщина», – говорит Он, а не «Мать». Почему же Он не называет Ее Матерью, даже в этот последний час – час разлуки? Не боялся ли Он предупредить, чтобы этим названием не вызвать в отношении Ее еще более насмешек и издевательства? Или имя – Женщина, должно было и в этот час напомнить Матери, что Ее отношение к этому Сыну было не таково, какое бывает у матерей к сыновьям своим по плоти, что этот Сын Матери не был рожден для того только, чтобы иметь заботу и попечение о Матери, но чтобы быть Искупителем мира, почему Она и не должна теперь плакать о Нем так, как плачет мать о сыне. Семя Жены, для спасения всех рожденных женою, идет раздавить змия. Посланный Отцом Своим в мир для искупления его Своей Кровью и смертью, Он, совершив дело Отца, идет теперь к Нему для принятия славы, которую Он имел у Него прежде, чем стал существовать мир (Ин.17:5). Как же могла Она препятствовать Ему или удерживать Его, или ожидать от Него сыновнего попечения?

Но чем не мог быть для Нее Сам Он, тем назначил Он для Нее того, который ближе всех был Его сердцу, то есть одного из двенадцати учеников Своих – Иоанна Богослова, который сам говорит о себе, как об ученике, «которого любил Иисус» (Ин.13:23). «Жено! – сказал Он, обратившись к Матери, – се, сын Твой».

Спрашивают, почему же Иисус в этом случае указал Матери Своей именно на Иоанна, а не на братьев Своих по плоти, то есть детей Иосифа Обручника. Только потому, что семейство Иоанна, как кажется, пользовалось лучшим благосостоянием и большим достатком, и Мать Его могла найти у него более верное обеспечение? Мария в это время нуждалась более всего не во внешнем материальном обеспечении. Последнее Она, всего менее, находила до сих пор и у Своего Сына; такое небогатое содержание Она, может быть, нашла бы и у братьев Иисуса. Но что было всего более дорого и нужно для Нее именно – любовь, утешение в скорби, поддержка и подкрепление в Ее оскудевшей вере и надежде, этого Она решительно не могла найти у Своих пасынков – братьев Иисуса по плоти, ибо последние еще не веровали в Иисуса (Ин.7:5). Он и в их глазах был теперь еще нечестивым богохулом, который умер на древе клятвы, опозорив род свой. Вот почему Спаситель и указал приют Своей Матери не у братьев, а у этого ученика, которого Он любил и который, один только из всех двенадцати учеников, следовал за Ним до самого Креста. «Вот, – сказал Он ему, – Мать твоя!»

Как печально, когда те, которые живут в одном доме как члены одной и той же семьи, остаются чужими и даже враждебными друг другу по своим грубейшим и внутренним потребностям человеческого сердца! Истинная связь членов семьи, истинное благородство всякой человеческой дружбы и любви состоит в том, когда соединенные узами крови и родства собираются к Кресту Господню и соединяются в любви Того, Который нас прежде возлюбил, и в блаженном общении единой веры и единого вечного упования.

Может быть, Иоанн не оставил бы Матери Иисуса и без поручения Последнего, но теперь, в силу слова Учителя, попечение о Ней являлось для него как дорогой залог Его любви. Вот почему он тотчас же исполнил завещание Учителя и немедленно взял Мать Его в дом свой. С этого времени, в продолжение пятнадцати лет, Иоанн содержал в своем доме Мать Иисуса, окружая Ее с сыновьей преданностью и любовью своими заботами, пока Она не скончалась на его руках, на шестьдесят третьем году Своей жизни.

Итак, несомненно, братие христиане, что есть нечто необыкновенно нежное и человечески трогательное в этом третьем крестном слове Господа. Здесь раскрывается перед нами любвеобильное сердце Того, Который в двух других словах Своих на Кресте, является как Господь и Судия мира. Отсюда научаемся мы, как христиане не имеют надобности и не должны стыдиться чувства человеческой любви и дружбы, мы не имеем нужды и не должны переставать быть людьми, чтобы сделаться христианами. Здесь становится для нас понятным, что значит для нас то обстоятельство, что Спаситель не захотел однажды оставить Своих занятий из-за желания Своей Матери Его видеть. Отсюда, становится ясным для нас и то, почему Он с некоторой укоризной говорил тому ученику, который прежде чем последовать за Ним, хотел погребсти своего отца, «предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Лк.9:60). Так это, без сомнения, и есть; так и должно быть. Ради Господа и Его Царства, необходимо отказывать себе в самой любимой наклонности, которая может мешать нам в нашем собственном спасении или в деле нашего верного служения Господу. Кто любит отца или мать, брата или сестру, сына или дочь более Его, тот не достоин Его (Мф.10:37). Но ты вернее, лучше и более по-христиански, исполнишь твое христианское призвание, когда ты стараешься служить Богу в тех условиях и границах жизни, которые указаны тебе Самим же Богом, воздавая Божие Богови, а кесарево кесареви (Мф.22:21). Не по-христиански поступил бы тот, кто ради какой-либо, хотя бы и высокой, но самопроизвольно избранной цели, будь это в Церкви или государстве, в искусстве или науке, или в области благотворения и дел любви – отказался бы от своих прямых (например, семейных или начальственных) обязанностей и сложил бы с себя попечительскую заботу о тех, которые вручены ему Самим Богом. «Если же кто о своих, – пишет апостол Павел, – «и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1Тим.5:8).

Лучшей любви и заботы о вверенных нашему попечению, конечно, мы не можем оказать, как если приведем их к Господу, то есть дадим им доброе нравственно-религиозное воспитание и направление и затем предоставим их любви и попечению Самого Господа. Он не отказал в Своей любви и благопопечительности никому из собравшихся вокруг Креста Его. Он не откажет в этом и твоим присным. Он знает глубочайшую потребность человеческого сердца и всегда готов идти к ней навстречу со Своей верной, нежной заботой и любовью. Молитесь только, братие, Ему в этой любви о том, чтобы не остались после вашей смерти вверенные вашему попечению необеспеченными и сирыми, и Он найдет вашим детям отцов и матерей, вашим матерям и вдовам сыновей и опекунов, как нашел Своей Матери сына и попечителя, а своему другу – любящую и заботливую Мать.

Но это слово любви не есть только слово сына и друга, и относится не к одной Матери и ученику, «которого любил Иисус» (Ин.13:23). Это слово Спасителя имеет отношение ко всем Его последователям, собравшимся вокруг Креста. Он говорил всем им: «Любите друг друга... как Я возлюбил вас! Любите друг друга, как кровные родственники, каковыми вы сделались во Мне через Кровь Мою, которую пролил Я за вас».

Друже! Ты завидуешь Иоанну, что Господь удостоил его чести быть попечителем и сыном Его Матери. Так не забывай, что сказал Он, когда Мать и братья Его желали Его видеть, указывая на Своих учеников – «вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мф.12:49–50). Возьми же к себе всех, на которых Господь указал тебе этими словами, и окружи их всяческой заботой и попечением! Иди и корми во имя Его алчущих, одевай нагих, утешай печальных, поддерживай слабых, посещай вдов и сирот в их скорби!

***

До сих пор мы выслушали, возлюбленные братие и сестры, три слова любви, изреченные Спасителем на Кресте – это слово Его первосвященнической молитвы за Своих распинателей: «Отче! отпусти им: не ведят бо, что творят» (Лк.23:34); слово Его царской милости и обещания раскаявшемуся разбойнику: «истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в Раю» (Лк.23:43); и нежное, человеческое, трогательное слово Сына и Друга, которым Он и нас всех, последователей Своих под Крестом Своим, соединяет в Своей любви: «Жено! се, сын Твой! – Се Матерь твоя!»

Таким образом, Спаситель наш и в самом разгаре Своих крестных страданий забывал о Себе Самом, и по любви Своей к людям думал о тех, которые имели нужду в Его любви. Так прошло три часа Его страданий на Кресте, но самое тяжелое и самое невыносимое мучение было еще впереди. Священное Писание сообщает нам еще четыре слова, сказанные Иисусом Христом на Кресте. Это – слова Агнца Божия, понесшего грехи всего мира (Ин.1:29). Два слова борьбы и два слова победы сказал Он еще прежде, чем замолкли уста Его и Он, склонив голову, испустил дух Свой.

От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого; а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?

Мф.27:45–46

Ужас овладел нами, возлюбленные братие, когда слышим мы это крестное слово нашего Спасителя. Какая тяжесть страдания должна была заключаться в душе Его, чтобы исторгнуть из груди Его этот страшный вопль! Он указывает нам на такую таинственную глубину скорби, которой не измерить никакой человеческой мысли и в отношении которой всякое слово человеческого языка останется пустым. Вот почему Сам Всемогущий Бог выступает теперь на средину и говорит немую, но сильно потрясающую проповедь о страданиях Своего Возлюбленного Сына. «От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого».

Некогда, когда Спаситель родился на земле, ночь сделалась днем и слава Господня среди ночи осияла вифлеемских пастухов. Сегодня же, когда Он умирает на Кресте, наоборот, солнце среди дня теряет свой свет, день делается ночью. Это не есть обыкновенное солнечное затмение, потому что праздник пасхи иудейской не мог падать на время полнолуния – это язык Всемогущего Бога проповедует с небесной высоты Своей. Вот почему всеми, которые находились на Голгофе, при Кресте, овладевает страх; сразу умолкли и насмешки врагов Христа, один за другим разошлись они оттуда по домам своим, тихо и пусто стало на Голгофе.

Но этот мрак, распространившийся по земле, не есть только отражение состояния мира, Спаситель которого умирает на Кресте – он, как в зеркале, отражает состояние и Его собственной души, ибо в Нем Самом, в Его внутреннем мире, стало совсем не то, что было прежде. Как солнце там вверху, на небе, потеряло свой свет, так и в Нем, в душе Его стало темно. Что чувствовала святая душа нашего Спасителя в продолжение трех часов Его невыносимой борьбы – это сокрыл Он в нежной любви к Своей Матери и ученику, которого любил Он, и только вечность может вполне открыть это нам. Молча в тихой, но сильной борьбе Своей души, висел Он там, на Кресте Своем, до тех пор, пока в девятом часу ужас, овладевший Им, не исторг из уст Его страшного вопля: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Вопль этот произвел неизгладимо сильное впечатление на учеников Его. Поэтому они воспроизводят эти слова Его на том самом языке, на котором Иисус произнес их: «Или, Или! лама савахфани».

Это вступительные слова 21-го псалма, в котором Давид изливал скорбь свою пред Богом, когда в прообразе пришли в его душу страдания, всю тяжесть которых чувствует здесь Тот, прообразом Которого был Давид. Слова этого псалма изображают крестные страдания Господа Иисуса, так наглядно и с такими мельчайшими подробностями (например: прободение рук и ног, дележ одежды, метание из-за нее жребия, насмешки и издевательства врагов), что можно подумать, что псалом этот составлен каким-нибудь христианином после того, как все это осуществилось уже на Христе. Спаситель восклицает здесь только вступительными словами псалма не потому, что будто скорбь и изнеможение сделали Его не способным говорить более, но потому, что именно в этих только словах находила полное для себя выражение та мука, которая тяготила Его душу: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»

Спаситель жалуется в этих словах, что Бог оставил, забыл, покинул Его. Что это значит, друзья мои? – Значит то, что Он оставлен был Его помощью, лишен проявления силы и Божественного могущества, которыми Он пользовался до сих пор со стороны Отца Своего. Изнуренный, беззащитный и беспомощный, Он предоставлен был власти врагов Своих. Вот состояние, в каком находился наш Спаситель в этот час. Сын Человеческий, как Сам Он засвидетельствовал, предается в руки грешников. И, ах, что стало из Него в этих руках человеческих? Избитый, оплеванный, терновым венцом увенчанный, висит Он там, на древе клятвы, презреннейший и уничиженный, исполненный скорби и болезни, посмеяние людей и поношение народа. «Уповал на Бога, пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему (слав.: аще хочет Ему»). Ибо Он сказал: Я Божий Сын» (Мф.27:43). Но Бог не хочет Его, Он не идет к Нему на помощь. Он не спешит спасать Его. Он оставляет Его в Его страдании, не оказывая Ему никакой помощи и поддержки. Да, поистине, Спаситель в этот час был совершенно оставлен Богом. Беззащитный, предоставленный Своим собственным силам, Он всецело находится теперь во власти врагов. Но теперь ли только Он оказался в таком положении? Не с того ли момента началась Его беспомощность, как Он в Гефсиманском саду Сам Себя предал в руки врагов? Не в таком ли положении был Он в продолжение всех этих долгих мучительных часов, то есть, когда Он при насмешках Своих мучителей, молился за них, говоря: «Отче! прости им»; когда Своим властным: «истинно говорю тебе» отверз разбойнику Рай Божий; или когда с любовью Сына и Друга указал Матери Своей – сына, а другу – Мать? Внешней помощью Отца, конечно, Он оставлен был уже и тогда – но тогда Он не жаловался на Свою беспомощность. Какая же перемена произошла с того часа, когда мрак покрыл всю землю и когда из груди Его вырвался этот раздирающий душу вопль: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»

Преданный в руки врагов, оставленный Своим Отцом без всякой внешней помощи, беззащитно отданный в распоряжение грешников, Спаситель до сего времени не был оставлен благоволением Божиим. Он видел небо отверстым. Он видел Отца, исполнять волю Которого Он был послан на землю, готовым прославить Его славою, которую Он имел у Него прежде, чем стал существовать мир. Его душа находила для себя успокоение и утешение в благоволении Отца, в сознании Его близости и общения. Но совсем не то стало теперь. Взор Его на Рай Божий, врата которого он только что отверз разбойнику, помутился и померк. Он поднимает очи Свои к небу – но они там не встречают Отеческого взора. Его душа в невыносимой тоске вопиет к Богу – но она не слышит ответа. Бог отвратил от Него милостивый взор Свой. Страх смерти без Бога, ужас ада и суда охватил Его душу.

Это было то крещение, которым Он должен еще креститься и перед которым Ему было так жутко. Это было то страдание, в предчувствии которого в саду Гефсиманском с лица Его падал на землю пот, как капли крови. Это была та чаша, которую ему необходимо было выпить до конца и перед которою так трепетала душа Его. «Отче, Мой! – молился Он, – если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф.26:39). И Ангел Божий сошел тогда с неба и подкреплял Его. Но теперь небо остается для Него закрытым, и ни один Ангел не сходит оттуда, чтобы подкрепить Его. Три часа безмолвно переносит Он страшную муку, пока невыносимая, вышедшая из пределов тоска не исторгла этого вопля: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»

Братие, когда приходилось кому-либо из вас подвергаться в своей жизни какому-нибудь тяжкому испытанию, переживать такую невыносимую скорбь, при которой вам казалось, что будто Сам Бог отвратил от вас лицо Свое и предал адскому мучению; о, скажите, как тяжело было тогда вам, как мрачно было тогда на душе вашей! И, однако, вам только казалось, что вы оставлены, забыты Богом. Одна минута, пока смирились вы под мощную руку Его, пока сознали, как слабы и ничтожны мы пред Богом – и вот снова из-за облаков выглянуло солнце, и вы убедились, что Он не лишал вас Своей милости. Но здесь не так: когда Спаситель говорит: «для чего Ты Меня оставил?», – то здесь нет ни ропота, ни притворства и преувеличения. Этими словами Он выражает то, что было в действительности! Он не казался только оставленным, но на самом деле был оставлен Богом. Бог действительно отвратил от Него на этот раз милостивое лицо Свое и предал Его всем ужасам ада и суда. «Яко вода излияхся, и разсыпашася вся кости моя: бысть сердце мое яко воск таяй посреде чрева моего. Изсше яко скудель (рус.: «как черепок») крепость Моя, и язык Мой прильпе гортани Моему, и в персть смерти свел Мя еси» (Пс.21:15–16). Вот слова, которые пророческий дух влагает в уста страждущего Христа в том самом псалме, начальными словами которого воскликнул Спаситель. Похожи ли они на слова человека, перед которым солнце благодати скрылось только по-видимому, и в малой степени? Не есть ли это скорее вопль души, которая действительно предана всем ужасам ада и суда и которая несет гнев Божий, клятву греха?

«Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Так взывал Спаситель не в чувстве упрека или ропота. Его вопль есть страдальческий вопль души, которая в борьбе против ада и дьявола крепко, однако, держится Бога, которой сатана говорит: отрекись от Бога и умри, но она отвечает: «Боже Мой, Боже Мой!» Оставленный Богом, Он не оставляет Своего Бога. Хотя Ты, Боже Мой – как бы так говорит Он – и закрыл от Меня Твое небо и низринул Меня в ад, но Я нигде не оставлю Тебя. И в аду Ты, Бог Мой, и Я не хочу быть ничьим другим, как вечно Твоим, Боже Мой!

Благоговейно преклоняюсь я пред Крестом Господним и с недоумением смотрю на тайну этих слов, которую не может постигнуть никакой ум и выразить никакой язык человека. Быть оставленному Богом – кто может понять эти слова? – восклицал некогда один из христианских богословов, когда он долгое время углублялся своей мыслью, желая уяснить себе это крестное слово. Но это непостижимое таинство, друзья мои, есть, несомненно, великое таинство нашего блаженства. Ибо, почему Тебя, о, Иисусе мой, оставил на Кресте Твоем, Бог Твой, когда Ты не сделал ни одного греха, когда никакой лести, никакого обмана не было на устах Твоих, как не потому, чтобы через Тебя искуплены были от клятвы греха мы – грешники? «Наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились... Господь возложил на Него грехи всех нас» (Ис.53:5–6). «Потому что Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их, и дал нам слово примирения. Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом» (2Кор.5:19, 21). Итак, возлюбленные о Господе, потому Он, Господь наш, сделался клятвою на древе клятвы, чтобы нас спасти от клятвы греха, потому что Бог заключил Его на Кресте Своем, дабы для нас никогда не было закрытого неба, потому Он оставлен был Богом, дабы мы никогда не были оставляемы от Бога!

О, придите вы, бедные, томящиеся о Боге сердца! Теперь вы не должны страшиться, хотя бы враг и искушал ваши души. Теперь благодатное солнце, хотя бы и скрылось на минуту от вас за облаками, но оно необходимо должно взойти для вас снова. Теперь знаю я то, что говорит Псалмопевец. «Изчезе сердце мое и плоть моя, Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век» (Пс.72:26). То есть, если бы сокрушены были и тело, и душа моя; то и тогда, и во всякое время Ты останешься Богом моего сердца, моим уделом и утешением. Все, что нужно мне для утешения и мира моей души, для помощи и успокоения в часы испытаний при виде смерти и суда, все это дают мне эти Твои предсмертные страдания, это уничижение и отриновение Богом. И только те остаются без утешения и не имеют никакой части в Тебе, которые и теперь, в виду Твоих страшных мучений и душевной борьбы, все еще предаются греху и замыкают сердца свои для веры в Тебя. О, Господи, научи их, хоть в этот день, день посещения их подумать о том, что служит к их миру. Научи их под Крестом Твоим, ударяя себя в грудь, обратиться к Богу и принести истинные и достойные плоды покаяния, дабы они не умерли в грехах своих без утешения, без веры и надежды, оставленные своим Богом! Помоги нам Господи, с верою и покаянием преклоняющим колена душ и телес наших пред Крестом Твоим, чтобы мы не теряли этой веры на всех путях и во всех превратностях своей жизни и, когда обнимут нас ужасы смерти, крепко держались за Тебя, Агнец Божий, взявший грехи мира и искупивший нас от клятвы греховной.

После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложивши на иссоп, поднесли к устам Его.

Ин.19:28–29

Возлюбленные о Господе братие! Это слово, самое краткое и, по-видимому, самое маловажное из всех крестных слов Господа Иисуса, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что оно так же многозначительно, как и другие, и, несмотря на всю кажущуюся маловажность, равносильно им по своему содержанию.

Душевная борьба Спасителя окончилась. Внутренние страдания Его со словами: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»(Мф.27:46) – достигли крайнего своего предела. Снова засияло солнце. Душа Его снова успокоилась на благоволение Отца; и утешительное сознание, что все, для чего послал Его Отец, теперь сделано, исполнило Его духовного мира. Но тем ощутительнее чувствует Он теперь боль в пронзенных, израненных членах Своего тела. В жестокой борьбе, в томлении и тоске Своей жаждущей души Он забыл о всякой жажде Своего тела – но теперь эта телесная жажда вызывает в нем болезненный вопль: «жажду».

До сих пор, как Он в последний раз ел со Своими учениками пасхального агнца и пил от вина лозного, прошло уже двадцать часов, в продолжение которых Он не принимал ни пищи, ни питья. Хотя воины перед началом казни, по обычаю давать приговоренным к смерти преступникам перед казнью опьяняющий напиток, чтобы отуманить их чувства, предлагали и Спасителю таковой напиток, но Он отказался принимать его, так как хотел с ясным умом и полным сознанием выпить до дна ту чашу, которую дал Ему Отец.

Окиньте при этом еще раз вашим взором все то, что перенес Господь Иисус с того часа, когда Он в последний раз, на Тайной Вечере, находился в обществе учеников Своих! – Эту потрясающую разлуку со Своими учениками, эту душевную борьбу в саду Гефсиманском, это предательство Иуды и арест, это бегство учеников и отречение Петра. Вот таскают они, враги Его, от одного допроса к другому, всячески оскорбляют, смеются и издеваются над Ним, плюют на Него, нанося Ему удары, пощечины и заушения, заключают в оковы тело Его, терновый венец надевают на Его голову. Какая длинная цепь мучений тянется до тех пор, пока римский правитель не предал Его, наконец, на распятие и не возложили на рамена Его тяжелого Креста, под бременем которого подламывались Его ноги! Вот в продолжение шести часов уже висит Он между небом и землей, истекая кровью, под невыносимо знойными лучами южного солнца, беззащитный против столь мучительных на востоке насекомых, под насмешками и издевательствами врагов, крайне изнуренный столь продолжительным ужасным мучением душевной борьбы. Поистине, «Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни, а мы думали, что Он был поражен, наказуем и уничижен Богом» (Ис.53:4). Исполняются и в таких телесных страданиях слова Писания: «Изсше яко скудель крепость моя, и язык мой прильпе гортани моему» (Пс.21:16) – Друже! Если когда-нибудь приходилось тебе самому лежать на одре тяжкой болезни или стоять у одра умирающего, то ты, наверное, знаешь, что едва ли какое-нибудь другое мучение бывает так невыносимо для страждущего и умирающего, как именно жажда его пламенной гортани. Что же удивительного, если в том лихорадочном жару, в котором находилось тело Спасителя, пригвожденного к Кресту, мучение Его томительной жажды превзошло всякие пределы терпения?

Но подобно герою, который в пылу битвы забывает о своих ранах и не обращает внимания на струящуюся из ран его кровь, и Спаситель наш, в разгаре Своей борьбы, не обращал внимания на Свои телесные мучения и на жажду Своей гортани. Но вот одержана победа, и все совершилось. Он победил теперь все ужасы ада и суда, и для Него настал вечный отдых. Но зато тем сильнее чувствует Он теперь жгучую, нестерпимую боль в Своих ранах и уже не может удержаться от болезненного вопля. «После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду».

«Да сбудется Писание!» Чтобы и в этом отношении исполнилось то, что гораздо ранее было о Нем предсказано духом пророческим, чтобы исполнились следующие слова Писания: «И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом» (Пс.68:22). Так было о Нем написано прежде пророком. Поэтому Он должен был претерпеть и это страдание и через обнаружение Своей жажды доказать, что и это слово Священного Писания исполнилось на Нем.

«Жажду!» – взывает наш Спаситель с Креста Своего. Мы, конечно, и без этой жалобы могли бы знать, насколько велико было Его телесное мучение на Кресте. Но Он Своим воззванием придает этому Своему мучению еще большую силу, и вина наша тем более увеличивается, если и такой жалобный вопль Божественного Страдальца не трогает наши сердца.

«Жажду!» – вопиет наш Спаситель с Креста Своего. Как внушителен и трогателен этот вопль Спасителя мира среди шумного веселья, с которым чада мира и доселе переходят от одного удовольствия к другому! О, прислушайтесь к этому воплю вы, несчастные сластолюбцы, при ваших роскошных обедах, при ваших неумеренных пиршествах и кутежах, среди ваших нескромных шуток и карикатурных маскарадов, которыми вы оскорбляете святость дней, назначенных для воспоминаний страданий и смерти нашего Спасителя.

«Жажду!» – восклицает Он в пылу Своих крестных страданий. Когда мир и плоть соблазняют вас пить и упиваться из опьяняющей чаши удовольствий, когда для вашего суетного чувства недостаточно обильно текут источники наслаждений, когда для изнеженного и избалованного вашего вкуса, обед кажется недостаточно изысканным и вкусным, а стол недостаточно богатым и обильным кушаньями и питьем – тогда устремляйте чаще и пристальнее взор свой на Него, нашего Спасителя, в Его крестных страданиях, в лихорадочном жару и муках Его жажды, тогда пусть это вопль Его: «жажду» – служит для вас спасительным предостережением. Как возмог Ты, о, Иисусе, Спаситель наш победить в Себе всякое чувство боли и нестерпимых мук Твоего тела и не прежде вспомнил об этих муках и заявил о них в жалобном вопле, как тогда, когда все уже совершилось! Я именуюсь Твоим учеником – но, ах как часто побеждают меня страдания моего тела, вызывают во мне чувство ропота и делают меня медлительным и ленивым в исполнении моих обязанностей! – Идите и скажите вашим больным и всем страждущим и бедным, что делаете вы, предаваясь ропоту и жалобам на тяжесть вашего положения, и почему вам так трудно бывает спокойно и терпеливо переносить ваши страдания? О, смотрите чаще на образ вашего Распятого Спасителя, как Он во время Своих страданий, подобно тому богатому в евангельской притче, томится об одной капельке воды для утоления невыносимой жажды! (Лк.16:24). Пусть это крестное слово Спасителя: «жажду» – обличает ваше нетерпение, пробуждает в вас чувство благодарности за каждое облегчение в ваших страданиях и помогает вам безропотно, с терпением переносить их и смиряться под крепкую руку Божью.

«Жажду!» – взывает наш Спаситель с Креста Своего. Казалось бы, что все источники и водоемы мира должны были открыться и поспешить для утоления Его жажды. Но случилось не так. Тот, Который в Кане Галилейской претворил воду в вино, чтобы показать славу Свою ученикам и возбудить в них веру в Себя, Который напитал в пустыне тысячи людей немногими хлебами и рыбами – Он, конечно, мог бы и теперь упросить Отца Своего, чтобы Он послал Ему Ангела утолить Его жажду. Но каким образом тогда исполнилось бы Писание? Вот почему ни один Ангел не сходит теперь с неба. Только воины, составляющие стражу при Кресте, проникаются чувством сострадания к мучению Распятого. Здесь, подле Креста, стоял сосуд, наполненный «оцетом» (кислым вином, уксусом), который служил обыкновенным напитком у людей низшего, бедного класса. Они взяли губку, напитали ее этим напитком и, вонзив ее на палку, поднесли к устам Спасителя. И Он принял это питье и не отвратил уст Своих от пропитанной уксусом губки, которую они поднесли Ему.

Друже, ты охотно предложил бы Ему лучшее питье, чем этот кислый напиток. То же, конечно, сделали бы и те из учеников Его, которые остались еще при Кресте Его или снова возвратились сюда из домов своих. С каким удовольствием они принесли бы Ему лучший напиток для утоления жажды, если бы римская стража не отгоняла их от Креста и не заставляла оставаться бездейственными свидетелями Его страданий!

Но тебя, друг, никто не принуждает к этому, тебе теперь никто не препятствует пойти и утолить Его жажду лучшим напитком. Ибо еще и сейчас взывает наш Спаситель – эта Глава в Своих членах: «жажду!» Что сделаете вы одному из меньших братьев Его, то сделаете, как он Сам заверяет, Ему Самому (Мф.25:40). Так идите же, утоляйте Его жажду и не отказывайте Ему в глотке холодной воды, о котором Он просит вас в лице меньших братьев. Горе тем, которым Он некогда скажет: «алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня» (Мф.25:42–43). «Раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся» (Ис. 58:7).

Но у Него есть другая, еще большая жажда, чем жажда телесная. Когда повстречался Он там, у источника близ города Сихаря, с женой-самарянкой, сказал ей: «дай Мне пить», – то сделал это с той целью, чтобы в ней самой возбудить жажду живой воды, которую Он для нее приготовил. «Если бы ты знала дар Божий, – сказал Он ей, – и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую» (Ин.4:7–10). «Он жаждет нашей жажды», – говорит поэтому один из отцов Церкви. Что другое могло заставить Его из небесной Своей славы, которую Он имел у Отца «прежде бытия мира»(Ин.17:5), снизойти в этот мир греха и смерти, в эту юдоль бед и скорбей, голода и жажды, поругания и уничижения, как не жажда Его души нашей жажды и блаженного утоления ее живой водой? О, не будь так жесток! Дай Ему то, чего Он так страстно желает, и на что Он имеет полное право, так дорого стоившее Ему. Дай Ему твое сердце, дабы Он наполнил его всей полнотой Своего мира и благодати. Для чего так часто становишься ты на дороге самому себе и вечному спасению души своей, для чего пренебрегаешь призывом жаждущей души твоего Спасителя? Горе тому, кто вместо хорошего напитка подает Ему уксус. Горе тебе, если Он ищет у тебя винограда, а находит терние. И что будет, если бесплодно пройдет для тебя время Его ищущей любви и не окажется там никакого Лазаря, который омочив конец перста своего в воде, охладил бы твой язык и облегчил твою жажду?

Но еще есть время, еще продолжает Он жаждать спасения твоей души, еще просит Он с Креста Своего: «примирись с Богом» (2Кор.5:20). «Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром» (Откр.22:17). «Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин.4:14).

О, привлекай же, Христе Боже, к Себе всех, которые еще далеко от Тебя, Источника живой воды, блуждают в пустыне мира, дабы жаждущая любовь Твоя пробудила жажду и их душ, и дабы они нашли в Тебе жизнь и полное удовлетворение! Помоги нам, верующим в Тебя, чтобы мы всегда приходили черпать из Твоей полноты, пока мы некогда не придем к Тебе для вечного созерцания, когда не будем мы уже более ни алкать, ни жаждать, когда Ты Сам будешь пасти нас и водить к источнику живой воды.

Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось!

Ин.19:30

Тот уксусный напиток, который воины подали Господу Иисусу на Его воззвание: «жажду», был последней горечью, которую Он должен был вкусить во время Своих крестных страданий. Крещение, которым Он должен был креститься и перед которым так смущалась душа Его, совершилось. Чаша, которую дал Ему Отец, выпита до дна. «Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось!»

«Совершилось!» Что же, возлюбленные братие, хочет сказать Господь Иисус, когда восклицает: «совершилось»? – Что закончились Его страдания, достигли своей цели все эти мучения, которые перенес Он с того тяжелого часа в Гефсимании, все эти оскорбления, заушения и бичевания, что Он не будет уже более висеть между небом и землей на древе клятвы, с распростертыми членами, с пригвожденными руками и ногами, под насмешками мучителей, томимый нестерпимой жаждой, что пришли теперь к концу и те невыносимые страдания Его истерзанной души, которые исторгли у Него этот жалобный вопль: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф.27:46). И в самом деле, не естественно ли было душе Его вздохнуть свободнее в сознании того, что все это, наконец, совершилось? Не должны ли и мы почувствовать облегчение и возрадоваться при мысли, что настал, наконец, предел Его труду и долготерпению, и Ему ничего более не остается, как предать душу Свою в руки Отца и, склонив Свою голову, испустить дух?

Все это, конечно, так, возлюбленные слушатели! И, однако, мы не совсем правильно поняли бы и далеко не вполне исчерпали бы содержание этого крестного слова Спасителя: «совершилось», если бы этим только ограничили смысл и значение его. То есть, если бы мы поняли его, как голос работника, утомленного под тяжестью дневного труда, который свободнее начинает дышать, когда закончил свою работу и предался вечному покою, или же, как вздох больного, который на одре своей болезни чувствует, что страдания его клонятся к концу и недалеко исцеление! Нет, как вообще Он пришел на землю не для того, чтобы искать Своего, но задачей Его земной жизни было исполнить волю и совершать дело Того, Который послал Его, так и в этом крестном слове Он думает не о Себе и не о Своих страданиях. Он устремляет взор Свой на тех, для спасения которых Он пришел на землю, на то дело, для совершения которого послал Его Отец, и восклицает при этом: «совершилось!»

«Совершилось!» – то есть, совершилось дело искупления мира, для которого Он был послан Отцом Своим, исполнен закон в этом Его послушании «до смерти, и смерти крестной» (Флп.2:8). Принесена жертва за грехи мира, утолен гнев Божий на грешный мир, разодрано рукописание, которое свидетельствовало против него, уничтожено средостение между Богом и человеком, открыт последнему вход к Отцу, побеждены мир, грех, ад, дьявол и настала жизнь и непрестающее бытие. Вот, что разумеет Иисус, когда восклицает с Креста Своего: «совершилось!» Это торжественный клик победителя, утренняя заря нового дня, который начинается сегодня для мира.

Это был день, в который осуществилось, наконец, то, чего так томительно ждал род человеческий в продолжение тысячелетий и о чем предвозвещали в Раю. В прахе, у ног этого Распятого лежал теперь тот древний змий, которому Он – «семя жены» – раздавил голову. Это был тот день Господень, когда некогда увидел праотец Авраама и возрадовался, ибо пред его духовным взором восстали все племена земные, которые должны были быть благословлены через это семя. Это был день открытия для падшего человечества тех истинных благ, которые прообразовала жертва Ветхого Завета с его храмом и священством. Теперь стоял Он там, на Голгофе, алтаре Завета – Нового Вечного Завета, на котором Истинный Первосвященник принес Самого Себя, как вечно действительную жертву за грехи всего мира. Он окидывал Своим взором все поколения, какие только существовали доселе на земле, и заглядывал в даль отдаленного будущего до последнего рода, имеющего произойти от этого семени – и там и здесь не было никого, для которого не был открыт сегодня источник спасения, но все было сделано, и вечное спасение приобретено. Теперь смело могут выйти они, вестники Царства Христова, ко всем грешникам с этим милостивым приглашением: придите, все готово! Теперь вправе они предложить им: «примиритесь с Богом» (2Кор.5:20)! «Не ожесточите сердец ваших» (Евр.3:8)! «Совершилось!» Вот сладкое утешительное Евангелие, которое возвещается теперь грешному миру. Они придут, заключает 21-й псалом, начальными словами которого восклицал Распятый: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты оставил меня?» – они «придут и будут возвещать правду Его людям, которые родятся, что сотворил Господь» (Пс.21:32); то есть, возвестят о том, что Он совершил, исполнил, осуществил дело искупления падшего человека и примирения мира с Богом и открыл вечное спасение.

«Совершилось!» Так взывает наш Спаситель к Отцу, Который послал Его, и дело Которого Он совершил; теперь так взывает Он к Небу, ангельский хор которого при Его рождении в Вифлееме пел над Его яслями: «слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!» (Лк.2:14). Так взывает Он к искупленной земле, которую Он примирил с Богом и чада которой сделались теперь людьми Божия благоволения.

«Совершилось!» О, прислушайтесь вы, чада мира и земли, к этому слову умирающего на Кресте Спасителя и примите к сердцу то, что Он хочет сказать вам. «Совершилось!» Не в делах героев и великих, и мудрых мира сего совершилось это, как бы ни были велики их сила, мудрость и искусство, и с каким бы удивлением ни останавливались мы перед произведениями их. В итоге всякой деятельности этих мудрецов, всяких стремлений и домогательств дохристианского мира, было только сознание собственной немощи и бессилия, неутомимая жажда по Богу, по живому Богу! «Называя тогда себя мудрыми, обезумели», – говорит апостол Павел (Рим.1:22). Во всех делах людей дохристианского мира не было ни спасения, ни мира с Богом, ни ответа на вопрос, что мне делать, чтобы быть счастливым? Это можно было находить, и находили в вере в Того, Который имел совершить наше искупление на Голгофе. О, не верьте, братие, миру, если он веру отцов наших попирает, как суеверие минувших веков, и, расшатывая вашу веру в Спасителя, указывает на свои дела, на книги своих мудрецов, на успехи человеческого ума, на дела грядущих поколений. Принимайте с чистым сердцем все благородное, высокое и великое, все полезные начинания и стремления нашего века и не чуждайтесь ничего человеческого, но не ждите от человека и человеческой деятельности и мудрости того, чего они никогда не могут даже и достигнуть. Свет спасения и вечная жизнь, мир для уязвленной совести, исцеление измученного сердца, удовлетворение его глубочайших потребностей и восстановление грехом нарушенного общения с Богом, избавление от смерти ада и суда – они никогда не придут к миру из области того, что могут совершить и совершают люди на земле. Не придут они ни из изумительных успехов человеческого развития, ни из геройских подвигов завоевателей, ни из научных исследований, открытий и изобретений, но только от Голгофы, от Креста Агнца Божия, взявшего на Себя грехи мира, от Него – Вечного Первосвященника, Примирителя мира с Богом, который все это совершил для нас Своим послушанием до крестной смерти.

«Совершилось!» О, какое это сладкое, утешительное для нас слово, когда пробуждается наша совесть, когда охватывает нас чувство собственной вины и бессилия, когда смерть и ад пугают нашу душу.

Христианин! Когда глубокая скорбь о грехах твоих снедает твою душу, когда, углубляясь внутрь себя, ты более и более убеждаешься, какая непроходимая пропасть лежит между твоим желанием добра и осуществлением его и как слабы твои силы в борьбе со злым началом, лежащим в твоей испорченной грехом природе, тогда ищи подкрепления своей надежды на спасение не в себе самом и не в своих делах, но в Нем, во Христе Иисусе, и в деле Его искупления, которое Он совершил для тебя на Голгофе. Совершив это дело для тебя, Он силен и готов совершить его и в тебе. Ибо сила Его совершается и в немощи (2Кор.12:9). Не делай только из искупительных заслуг твоего Спасителя мягкого возглавия для твоей совести. Возлагая надежду на благодатную помощь Искупителя, не опускай и своих собственных рук, не предавайся беспечности в деле своего спасения и сам. Помни, что Бог, сотворивший нас без нашего усилия, не захотел нас искупить без нашего содействия. Напротив, мы можем достигать спасения, только под условием нашего собственного старания, наших собственных усилий. «Царство небесное силой берется, – говорит слово Божие, – и употребляющие усилия восхищают его» (Мф.11:12).

Иисус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух.

Лк.23:46

Это седьмое и последнее слово нашего Спасителя на Кресте. «Совершилось!» Единородный Сын Божий исполнил дело, которое назначил Ему Отец. Послушный «до смерти, и смерти крестной» (Флп.2:8), Он все перенес, все препобедил и установил Новый Вечный Завет благодати и примирения человека с Богом. Все было сделано, и только одно теперь оставалось для Него – вкусить телесную смерть разлучения тела и души. «Иисус, возвестив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои предаю дух Мой».

Из всех семи крестных слов, два только слова, по свидетельству евангелистов, произнес Спаситель громким голосом. Это скорбный вопль Его жестокой душевной борьбы: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф.27:46), и это последнее слово победителя: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой». Свидетели Его тяжкой борьбы должны были быть свидетелями и Его победы.

Как тот скорбный вопль нашего Спасителя и это последнее крестное слово есть слово псалмопевца Давида: «В руце Твои, – читаем мы в 30-м псалме Давида, – предложу дух мой: избавил мя еси, Господи, Боже истины» (Пс.30:6). Вообще, слово Божие было в сердце и на устах Спасителя постоянно, в продолжение всей Его жизни, от начала до конца ее, но в особенности Он любил употреблять его, как оружие, в тяжелые часы борьбы и искушений. Таким словом Божиим отразил Он в начале Своего общественного служения сатану-искусителя, сказав ему: «отойди от Меня... ибо написано... не искушай Господа Бога твоего» (Мф.4:10, 7). Слово Божие было на устах Его, когда Он в минуту глубочайшей душевной тоски Своей воскликнул: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты оставил меня? (Пс.21:2). Со словом Божиим на устах и умирает Он теперь на Кресте Своем. «Отче! в руки Твои предаю дух Мой».

Благо тем, которые точно так же постоянно носят в своем сердце слово Божие и настолько напитали и укрепили им свои души, что могут употреблять его не только, как оружие, как меч духовный в борьбе с искушениями, но и как утешение и одобрение в скорби и отчаянии. Напротив, как жалки и беспомощны бывают в дни бедствий и испытаний, особенно же в предсмертные часы, те из нас, кои в добрые и благополучные дни не заботились сделать запаса из слова Божия! Им нужно утешение, одобрение, подкрепление, но где взять их. В душе их пустота, ни одной молитвы, ни одного священного песнопения, ни одного изречения слова Божия, которое могло бы одобрить, подкрепить удрученную душу и пролить в нее светлый луч надежды. Вот почему весьма уместно здесь припомнить слова Премудрого: «Помни Создателя твоего в дни юности твоей, доколе не пришли тяжелые дни и не наступили годы, о которых ты будешь говорить: “нет мне удовольствия в них!”» (Еккл.12:1). Внушайте же вы, добрые родители, наставники и воспитатели, вверенному вам подрастающему поколению, чтобы оно с самых ранних пор, как можно больше обогащало себя запасом различных примеров из священной истории, изречений Библии и чудных песнопений нашей Церкви. Поверьте, что это не будет напрасным трудом, и такой запас религиозных знаний не будет излишним балластом, обременяющим только память ваших питомцев. Нет, это поистине будет для них драгоценным, незаменимым сокровищем, хотя бы они теперь не знали и не могли оценить его по достоинству. Если не сейчас, то со временем они будут глубоко благодарны вам за то, что вы заставили их с детства делать этот дорогой запас; когда, например, в душе юноши или мужа оживет со своим предостережением какое-нибудь, хотя бы против воли заученное в детстве, священное слово и отведет заблудшего от бездны погибели. Или когда эти примеры из священной истории, эти изречения из слова Божия предстанут, как Ангелы Хранители пред одром больного, успокоят его душу своими утешениями и проведут через мрачную долину смерти! О, даруй, Господи, чтобы с наступлением и нашего страшного часа смерти, последний вздох и каждого из нас был заимствован из слова Божия, как вздох умирающего Спасителя: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой».

Это суть молитвы, которую Спаситель заимствовал из псалма Давида. Таким образом, молясь, умирает Спаситель, как, молясь, и жил Он. Да и что за жизнь, что за смерть без молитвы! Но, друже! Как можешь ты умереть с молитвою, если ты жил без молитвы и в продолжение всей своей жизни не научился молиться?

«Отче! в руки Твои предаю дух Мой». Вот слова, которыми молится Спаситель в момент смерти, к которой Он Сам вышел навстречу. Он добровольно предал Себя в руки врагов Своих, которые пред Его мощным: «это Я», – «отступили назад и пали на землю» (Ин.18:5–6), и никакая сила не могла бы связать Его, если бы он Сам не захотел этого; так же добровольно предает Он Себя в узы смерти. Он пришел к смерти, а не смерть к Нему, – говорили поэтому отцы Церкви. В доказательство этого Он и предает дух Свой в руки Отца, возгласив громким голосом: «Никто не отнимает ее (жизнь) у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее» (Ин.10:18).

Он умер добровольно, но умер действительно и претерпел за нас все мучения смерти. И затем Он передал душу Свою на попечение и сохранение (Сам Собой Он не мог уже этого сделать) Отцу Своему. Из рук врагов Своих, которые после различных издевательств и мучений повесили Его на древе клятвы, передал Он Себя в руки Бога. «Отче!» – молится Он, как в первом Своем крестном слове, слове Своего первого священнического ходатайства за убийц. Отцом называет Он снова Того, Которого в тот ужасный час Своего оставления от Отца называл Богом. В этот час Своей смерти, Он снова становится в такое же отношение к Отцу Своему, в каком был ранее, до Своих страданий.

Что означает эта молитва нашего Спасителя, это мы видим из слов 15-го псалма, которые, по свидетельству апостола Петра (речь его в день Пятидесятницы), исполнились на Иисусе Христе (Деян.2:27) «Сохрани мя, Господи, яко на Тя уповах. Яко не оставиши душу мою во аде, ниже даси преподобному Твоему видети истления» (Пс.15:1, 10).

Он предает Свою душу в руки Отца в той уверенности, что она будет невредимой и в целости сохранена до того дня, когда Он снова возьмет ее из Его рук для воскрешения тела.

Свободный от всяких страданий, безопасный от ярости и козней дьявола, Иисус входит в покой Божий; тотчас открылись ему двери Рая, в который Он обещал сегодня же ввести с Собою разбойника, куда ведет Он души и всех Своих последователей, которые вместе с Собою, в этом последнем Своем вздохе, как Милосердный Первосвященник, передает в руки Своего Отца. «И Я даю им жизнь вечную, и не погибнут вовек; и никто не похитит их из руки Моей. Отец Мой, Который дал Мне их, больше всех; и никто не может похитить их из руки Отца Моего» (Ин.10:28–29).

Вот почему христиане знают, на чем основывается их утешительная уверенность и в чьи руки они отдают при наступлении смерти свои души на сохранение до дня воскресения. Вот почему первомученик Стефан, умирая под камнями своих убийц, молился: «Господи Иисусе! прими дух мой» (Деян.7:59). Вот почему и многие другие из мучеников христианских, умирая, говорили: «О, Господи Христе, Ты мой Спаситель, в Твои руки предаю я дух мой». Или: «Отче, в руце Твои предаю я дух мой, Ты избавил мя, Господи Боже истины».

Христианин! Будет ли этот вздох и твоим предсмертным вздохом? О, старайся, чтобы ты мог отдать твою душу на хранение до дня воскресения в такие надежные руки. Блажен, кто при последнем конце своей жизни, когда исчезают и мысли, и чувства, бывает достоин того, чтобы передать свою душу в руки Всемогущего Отца с уверенностью, что никто не вырвет ее из этих рук. Таковой утешительной уверенности вполне достаточно для того, чтобы умереть в мире. Имеющий такую веру знает, что душа его и среди бушующих волн смерти безопасна и остается невредимою. Я в руках моего Отца, я знаю это, и больше мне ничего не нужно знать, для меня совершенно довольно знать о месте покоя. А что будет от момента моей смерти до того часа, когда все умершие услышат глас Сына Божия и откроются их гробы, это я представляю Ему и Его благой воле. При последнем конце своем я молюсь: «Отче, в руки Твои предаю дух мой», и, всецело возложив на Него свою надежду, умираю с миром.

Да сподобит нас Отец наш Небесный такой мирной кончины! Но, о мои возлюбленные братие! Кто не знал на Небе никакого Отца в продолжение своей жизни, тот может ли вручить Ему дух свой при смерти? Кто отвергает Сына, у того нет и Отца (1Ин.2:23). «Никто не приходит, – говорит Он Сам, – к Отцу, как только через Меня» (Ин.14:6). Вот почему и проповедуется теперь Его имя, дабы вы уверовали в Него и по этой вере сделались чадами Божиими. Блажен, кто может при последнем своем вздохе передать свой дух в руки Отца, но страшно попасть в руки Живого Бога, Который никогда «поругаем не бывает» (Гал.6:7) и из рук Которого никто не может спасти. Да защитит и сохранит нас от сего Отец наш Небесный!

«Иисус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух». Уста Его сомкнулись и умолкли, глаза Его закрылись, лицо помертвело, душа отлетела и тело Царя жизни, как труп, повисло на Кресте.

Когда склонил Свою голову и умер Спаситель, поколебалась земля, распались камни, раскрылись гробы умерших, и завеса во Святая Святых разорвалась на две половины от верхнего края до нижнего. Сотник же, который держал стражу при Кресте, когда увидел все совершившееся, прославил Бога и сказал: «воистину Он был Сын Божий» (Мф.27:54). И весь народ, бывший при этом и видевший все это, ударяя себя в перси, разошелся по домам.

Братие христиане! Будем и мы, с благоволением преклоняя колена душ и телес наших пред Крестом Его, ударять себя в перси, каяться и молиться, говоря: «Боже милостив буди нам, грешным», – нам, которые распяли и убили Бога, Единородного Сына, Единственного Праведника в нечестивом роде человеческом, убили Того, Которого теперь никакая смерть уже не умертвит, убили Царя жизни, Который умерши за грехи наши и воскресши за оправдание наше, взошел теперь на Небо, в вечный чертог Отца Своего, чтобы открыть свободный вход туда и нам, и всем, которые вместе с нами преклоняются пред Крестом Его и, ударяя себя в перси свои, сокрушаются о грехах своих.

О, Господи Иисусе Христе! Ты Вечный Первосвященник, Сын Божий, Агнец Божий, вземший грехи мира, понесший и наши грехи. Прими эту жертву нашего благодарения, с которою мы сегодня, с благодарственной мольбою, преклоняемся пред Тобою! Пусть образ Твоего святого и пречистого, за наши грехи распятого на древе клятвы тела ежедневно побуждает нас умирать греху и оживать для Бога! Признай нас Ты, Верный Пастырь, Своими и помоги нам быть и на всю жизнь свою оставаться Твоими, дабы мы при наступлении страшного часа смерти могли с дерзновением передать наши души на попечение Отца Небесного и во имя Твое сказать: «Отче, в руки Твою предаю дух мой!» Аминь.