Азбука веры Православная библиотека протоиерей Иоанн Соловьёв Какой смысл и значение имеет причтение святейшего патриарха Ермогена к лику святых

Какой смысл и значение имеет причтение святейшего патриарха Ермогена к лику святых

Источник

(В ответ недоумевающим и вопрошающим о значении этого торжества и права на него Святейшего Синода).

Велика – безмерно, до небес велика слава новоявленного угодника Божия Ермогена Патриарха Московского всея России чудотворца! Уже во дни его земной жизни началась эта слава, когда он, приходской священник Николаевской церкви, отдалённой от Москвы Казани, по принятии им монашества, возведён был в сан сначала Митрополита Казанского, a затем – всероссийского Патриарха и в этом сане в дни польско-литовского лихолетья, когда на престоле Русском пресёкся прямой род Рюриковичей, вступивший на престол на вместо Годунова князь Василий Иванович Шуйский был свергнут и в государстве Российском водворилась безгосударственность, Святейший Ермоген стал «изначальным человеком» на Руси. Даже и после, когда благодаря проискам тянувшихся к русской короне польских короля и королевича и их споспешников из русских изменников, он, первый назвавший имя Михаила, как природного царя Русского, был заточен в подземелье Чудова монастыря, и здесь томим и холодом и голодом и умер мучеником. Он не перестал быть для русских людей славой и опорой Отечества, слово которого было так сильно, что „без патриарховых грамот, по одним боярским, ничего нельзя делать“, как говорили послы Московского государства польским панам, a когда эти грамоты из подземелья Чудова монастыря прогремели по всем городам русской земли до самого низовья, вся Русь подвиглась и стала как один человек на защиту „Долга Пречистая и всей родной земли от иноземного и иноверного засилья. То правда, что в тесноте и страданиях голодной смертью уморили изверги Святейшего, но это не к умалению, a к возвеличению славы его, как „несокрушимого столпа Церкви и Отечества, против врагов крепкого и непобедимого стоятеля, сильного поборника по православной, истинно-христианской вере“, послужило „Произволеньем мучеников быть и принять от Бога неувядаемый венец“, этот „новый исповедникˮ Церкви самою своею смертью, – говорит Вл. Назаревский1, – возвысил одушевленье шедших по его призывам борцов за Веру и Отечество и укрепил их на подвиги. И если они спасли Россию от разделения между поляками и шведами, то она обязана тем свят. Патриарху Ермогену более, чем кому-либо из исторических деятелей XVII в. Без его подвигов Великой Руси не было бы, а на ее месте были бы только польские и шведские провинции, без русской государственности, с католичеством и протестантством и без самой народности. Великое дело спасения Отечества вслед почти за кончиной его, совершилось просто и прочно, как никогда прежде, и именно так, как учил он: Русь выбрала на Царство Михаила, которого, как природного Царя, первый он назвал и благословенный род которого в триста минувших лет возвёл Россию на вершину славы. Но и она, спасенная и возвеличенная не забыла его, как древний Израиль Самуила. Уже первые преемники его всероссийские патриархи с митрополитами и прочими властями ежегодно совершали по „новом исповедникеˮ торжественную панихиду и пели „большую вечную памятьˮ, a все вообще православные христиане российские имя Патриарха Ермогена не только в поминанья заносили, a и записывали в святцы, как святого. В тесной связи со всем этим стоит то, что уже при тишайшем царе Алексее Михайловиче в 1653 году гроб святителя перенесён был из Чудова монастыря, где первоначально погребён был патриарх Гермоген, в Большой Успенский Собор, где в нетлении почивают св. мощи прежде него бывших стоятелей за Веру православную и землю Русскую, митрополитов Московских Петра, Ионы, Филиппа и гробы и других патриархов Российских. При этом при перенесении оказалось, что тело страстотерпца не подверглось тлению. Поэтому оно и не было опущено в землю, а было положено сверх соборного помоста, в особой гробнице, обитой фиолетовым бархатом2.

Если мы от этого далёкого прошлого перенесемся мыслью к нашему времени, которое в шатании умов западнически образованной части русского общества и в происшедшей от этого внутренней смуте так напоминает собою польское лихолетье – время жизни Патриарха Ермогена, то увидим еще более знаменательное явление. Всем, конечно, еще хорошо памятны бывшие 17-го февраля прошедшего года – трехсотлетье со дня мученической кончины святейшего Патриарха Ермогена, церковно-народные торжества в честь и славу его. Эта молитвенно-празднественная память его, охватившая собою в тот день всю православную Россию, и выразившаяся в прославлении его подвигов и в совершении заупокойных молений о нем, продолжалась до последних дней; до последних дней гробница Святейшего Патриарха Гермогена изо дня в день привлекала множество народа, не только из спасенной им три века тому назад Москвы, но и со всех концов безгранично обязанной ему России. В Успенском соборе, после каждого богослужения, по просьбам молящихся, непрерывною очередью, совершались панихиды, по благоговейно чтимом первосвятителе, a по его молитвам многие недужные и болящие получали исцеления. И чем дальше шло время, тем это молитвенное прославление его разрасталось всё больше и больше и распространялось всё шире и шире: в заупокойных поминаньях нередко в самых отдалённых от Москвы храмах и обителях всё чаще и чаще встречалось в последнее время имя святейшего патриарха Ермогена.

Но все это многовековое и много-, может быть, не тысячное, миллионное – все же земное и временное прославление этого несокрушимого столпа веры и Отечества, против врагов непобедимого стоятеля и нового исповедника не может быть и соизмеримо с тем, проникающим на самое небо и долженствующим простираться на веки веков, только что 12 мая нами благолепно и торжественно совершенное церковное прославление его, как причтенного Церковью к лику святых. С этого дня, православный русский народ начал произносить молитвы не об упокоении души усопшего раба Божья Святого Патриарха Ермогена, а просить молитв о себе у него, как причтённого Церковью к лику святых. Есть ли и может ли быть на земле какая другая слава выше этой славы?..

Но если миллионами нужно считать таких, которые как доселе с любовью вписывали имя раба Божия Святейшего Патриарха Ермогена в свои заупокойные помянники и служили об нём панихиды, так и теперь с 12-го мая с таким же, если ещё не с большим усердием стали и не перестанут служить молебны ему и не об нём молиться, a просить его молитв о себе самих, то не мало конечно и таких, которые и досель не только не молились об нём, a и не знали и знать не хотели его подвигов и заслуг, достойных почитания, и теперь по причтении Патриарха Ермогена к лику святых, не приняли участия в церковно-молитвенном его прославлении и впредь не станут молиться ему, предоставляя это святое дело якобы слепо верующим – суеверием, обманываемым духовенством. Таковы, к сожалению, те из образованных русских людей, которые, если и называют себя верующими, то всю разумность своей веры полагают в рационалистическом отношении к ней и с голоса таких любезных их западных протестантов называют почитание святых и молитву им деяньем неразумным и даже нравственно преступным.

Противники прославления святейшего патриарха Ермогена, как бы в оправдание своего отрицательного отношения настоящему торжеству, указывая на самый акт канонизации патриарха, или причисление его к лику святых и, (лицемерно или нелицемерно, Богу весть) облекаясь в одежду благоговенья и смирения, подобно древним фарисеям времён Господа, говорят: «Он (т.е. Святейший Синод) богохульствует; ибо кто может прощать грехи кроме одного Бога» (Мрк.2:7). Другими словами, они отрицают право Святейшего Синода совершать канонизацию. Нередко бывает, что подобного рода мысли в виде недоумения высказывают даже люди, не разделяющие враждебного и отрицательного к Церкви и Св. Синоду и даже ревнующие о вере. Под влиянием лживых толков и рассуждений неверов, они не понимают, как это человек, вчера признававшийся грешным, нуждающийся в молитвах за него к Богу, сегодня вдруг объявлен святым, который может сам молиться о нас, и это по решению все же людей, a не Бога.

Не справедливо ли все это? Нет. Все эти речи так же несправедливы, как и бывшие десять лет тому назад подобные же им рассуждения о прославлении преподобного Серафима. Такие превратные суждения и теперь, как и тогда, возникают вследствие неясного представления о существе предрекаемого православно-церковного акта и смешении его с римско-католическим со стороны внешней обрядности. С этой стороны, у римско-католиков действительно акт канонизации выражается в форме как бы судебного приговора, торжественно и властно произносимого папой от своего имени, и предваряется некоторого рода судебным следствием над самою канонизируемой личностью, в котором, по подобию суда гражданского, действующими лицами являются прокурор и адвокаты; есть даже адвокат от дьявола, противящегося прославлению канонизируемого. Ничего подобного этой театрально-торжественной и горделиво-властной форме канонизации святых у римско-католиков в нашей православной церкви нет и потому высказываемое против собора наших архипастырей обвинение в богохульстве к ней с этой стороны не приложимо.

По существу же прекрасно выяснена неосновательность этого обвинения достопочтенным о. прот. П. А. Смирновым в его книжке: «Прославление святых в церкви христианской православной», в словах: «Думать, что почивший Угодник Божий до времени своего прославления как бы все еще нуждался в умилостивительной молитве и что, наконец, настало время, когда уже прощены его грехи и из темницы духовной он вводится в райские обители, было бы и слишком дерзновенно н несообразно с обстоятельствами и положением дела. Дерзновенно, ибо кто может полагать какие-либо пределы милосердию Божию? Кто посмеет взиматься на разум Божий и определять Его решения? Молитвы об усопших отцах и братьях, служа выражением любви и почтения к ним со стороны верующих, могут способствовать очищению их духа от греховной нечистоты, но оправдание и освящение их есть дело неизреченной и неисследимой к ним и нам милости Божьей. «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, и не знаешь, откуда приходит и куда уходит; так бывает со всяким рожденным от Духа» (Ин.3:8), сказал Господь Спаситель, a прославление угодника Божия есть высшее проявление духовной жизни человека, возрожденного благодатью, и возводить его на высоту, нашему взору недосягаемую. Несообразно с обстоятельствами и положением дела, потому что знамения и чудеса, являемые от чтимого угодника Божия, обыкновенно, и иногда задолго, предваряют его прославление в Церкви земной. Прежде чем будет установлено прославление его на земле, он уже силою, данной ему благодати от Бога, и вразумляет недоумевающих, и врачует болящих, и избавляет от напастей и злоключений прибегающих к нему с верою». Почему мысль о каком-либо суде церкви над святыми пред прославлением их должна быть исключена из понятия о сем прославлении».

Что же, скажут, в таком случае означает причисление того или иного усопшего, в данном случае святейшего патриарха Ермогена, к лику святых в мае текущего года? Ни в каком случае не возведение его, якобы доселе грешного, за которого нужно молиться, в степень святого, которому нужно молиться, a лишь общецерковное признание его святости, уже и ранее этого признания Самим Богом некоторым явленной в знамениях и чудесах, бывших по молитвам к нему, точно так же, как и предварявшие это причтение к лику святых неоднократные дознания, не были судебным следствием над ним – суждением о святости или несвятости его жития, a лишь обследованием подлинности и достоверности, a не подложности или мечтательности показаний о явленых от угодника Божия чудесах и знамениях, как это ясно и выражено в деянии Св. Синода о прославлении преподобного Серафима, в словах: «Святейший Синод, рассматрев во всей подробности и со всевозможным тщанием обстоятельства сего важного дела, нашёл, что многочисленные случаи благодатной помощи по молитвам старца Серафима, обследованные надлежащим образом, не представляют никакого сомнения в своей достоверности и по свойству их принадлежат к событиям, являющим чудодейственную силу Божию, ходатайством и заступлением o. Серафима, изливаемую на тех, кои с верою и молитвою прибегают в своих душевных и телесных недугах к его благодатному предстательству».

Но говорят, если синодальное признание святейшего патриарха Ермогена в лик святых обусловливалось чудесами, по молитвам его совершавшимися над теми, кои с верою и молитвою прибегали к его благодатному предстательству, то ясно значит, что патриарх Гермоген и до обнародования Св. Синодом определения его был святым. В таком случае уместны ли были досель совершающиеся панихиды и другие заупокойные моления о почившем, и почему до 12-го мая не могли быть совершаемы молебны пения ему? С другой стороны прекращение заупокойной молитвы об усопшем со времени его прославления не полагает ли как бы некоторого предела его духовному совершенствованию и не говорит ли против бесконечности этого совершенствования, если молитва об нём считается более уже не нужною?

Не новы эти вопросы; давно уже поэтому даны и ответы на них в нашей духовной литературе. «Не излишне ли молиться о святых?» спрашивает в одной из своих проповедей митрополит Филарет и отвечает: «однако же святой апостол велит молиться о всех святых (Еф.6:18). Не излишне ли молиться об апостолах, которые суть распространители благодати на всех прочих и первые из святых в церкви: «Положи Бог, в церкви первые апостолов» (1Кор.12:28)? Однако, апостол требует, чтобы молились о нём и не апостолы, и при том тогда, как он уже приблизился к венцу за подвиги апостольства. Есть молитва, в пользу самого Евангелия: Да слово Господне течет и славится, хотя Евангелие само есть сила Божия во спасение всякому верующему (Рим.1:16); можно ли бояться излишества в молитве за верующих?»3. И подлинно; ибо кто чист будет от скверны? «Никто же, аще един день жития его на земли» (Иов.14:4). – С другой стороны, «молитва об усопших», – говорит в цитированной уже выше книге о прославлении святых о. прот. Смирнов, – «совершаемая под руководством церкви, не ограничивается одним прошением об оставлении грехов почившему, а есть вместе молитва и об упокоении его, о вселении его в тот покой, который воспринял Сам Бог после шестидневного творения и, который, по словам Спасителя, состоит в делании Отца (Ин.5:17)‚ – в помышлении Его о мире и людях, в благотворении им. Подражая Отцу Небесному и Господу Спасителю, и святые угодники, об упокоении которых возносится церковная молитва, сладость своего покоя обретают в возможности благотворить земным собратьям, возносящим о них молитвы к престолу Вседержителя». Вот почему «уверенность в твердой вере и доброй жизни представшего никак не должна умалять молитвы за него, a, напротив, должна усугублять н воодушевлять ее надеждою услышания. Чем более уверенности в чистоте и святости усопших, тем сильнее и живее возносится за них молитва». «Есть основание думать», – говорит о. Смирнов далее‚ – «что в церкви продолжается молитва о святых и после прославления их, соединяемая с священнодействием Евхаристии». «Молитва за святых, уже прославленных», – пишет епископ Виссарион в своём толковании на литургию, (именно на молитву священника по освящении даров), – «основывается на желании, чтобы ради бескровной жертвы блаженство их возрастало более и более, чтобы те из них, которые стояли на низших степенях приближения к Богу, достигали высших»4 «Из этой молитвы, как известно, не исключается и Честнейшая Херувим и Славнейшая Серафим Богородица Мария, и это потому что нет и не может быть конца тому совершенству, которое указано всем в его словах Спасителя: «Будите убо совершени, якоже Отец ваш небесный совершен есть» (Мф.5:48). В этом случае Церковь, как великая и истинная мать, возвышается над всеми и земными, и представившимися на небо своими чадами и, уподобляясь Отцу небесному, объемлет в своём попечении и живых и умерших, и праведных и неправедных, соединяя всех в единомыслии и любви» 5.

Таковы в общем и существенном ответы наших лучших богословов на поставленные вопросы.

По смыслу этих ответов в их приложении к данному случаю, вполне понятным должно быть то, что до момента прославления патриарха Ермогена истинно верующие православные русские с особенным усердием, и чем ближе к моменту прославления, тем усерднее молились об нём церковной молитвою, – именно молитвою о прощении его согрешений и упокоении его со всеми святыми в царстве небесном; но из этих же самых ответов вовсе не следует того, что уже после церковного прославления патриарха Ермогена, мы‚ – и каждый отдельно и все вместе, – лично, так сказать, от себя можем молиться об нём этою же молитвою‚ – записывать его имя в свои заупокойные поминания и служить об нём панихиды. Литургийная молитва о святых приносится, как бескровная жертва о них, как омовение их кровью агнца Божия, которая есть та же, что пролита была Спасителем нашим и на Голгофе, поэтому, приносится только священнодействующим, совершающим таинство Евхаристии, не лично от себя – не самолично и не самовластно, a лишь по благодати священства, силою и действием Святого Духа, которою облекаются они в таинстве священства; мы же все, этою благодатною силою священства не облаченные, a равно и облеченные ею, но молящиеся лично от себя, в благоговейном умилении «созерцая в таинстве (Евхаристии) ту же смерть и то же восприятие», участвуем в этой бескровной жертве молитвою к Господу о посещении нас молитвами святых и прославлением их, а следовательно, и молитвою к ним об заступничестве за нас пред Богом6, – молитвою о приобщении нас к их славе, о нашем с ними единении, а не об их спасении. Поэтому, помимо названного литургийно-священнодейственного поминовения, никаких других так называемых заупокойных богослужений о святых и сама церковь не совершает, a, следовательно, и o патриархе Ермогене с момента его прославления ни панихид, ни других подобных поминовений его совершаться не должно и не будет.

Если совершенно согласно с духом православия, полного любви и свободы, и с истиной вообще то, что почитатели патриарха Гермогена и при жизни еще его искали и получали от него и наставления, и утешения, и исцеления, и по кончине его в своих молитвенных поминовениях его начали обращаться к нему с прошениями o своих горях и нуждах, то было бы неразумной и преступной дерзостью брать на себя то, что и сама Церковь совершает лишь тайнодейственно Духом Святым, а не ограничиваться только усердною молитвою о благодатной помощи того, чудодейственная сила которого в своей подлинности и достоверности засвидетельствована не человеческими только показаньями, a и голосом Церкви. Но, с другой стороны, несогласным с истиной и противным свободе христианской и потому преступным насилием нужно назвать желание некоторых, чтобы священники совершали молебны патриарху Гермогену и освящали иконы его изображения еще до общецерковного его прославления.

Каким же это образом и почему? Почему до общецерковного прославления патриарха Ермогена молитвенное обращение к нему не могло быть общеобязательным, a после этого прославления только такое именно отношение и может быть признаваемо сынами православной церкви за «уставное» для всех нас? В чем собственно сущность дела? Вот вопрос, к которому естественно сводятся все предыдущие разъяснения.

В самом деле. Из всего сказанного досель, вполне, думаем, ясно, что церковь православная, еще до признания ею святейшего патриарха Ермогена в лик святых, и до неотделимого от этого акта торжественного прославления ею службою ему, допуская однородное с этим признание мнения о нем отдельных верующих и в существе согласные с церковною службою ему их молитвенные обращения к нему, тем самым ясно свидетельствует, что изречённым ею признанием свят. Ермогена в лике святых и начатым ею богослужебно-молитвенным прославлением его ничего по существу нового не только в духовное состояние свят. Ермогена, но и в содержание наших мыслей o нем, и в характере наших отношений к нему она не вносит; ибо в обоих этих актах, по существу однородных, основывается не только на таких же, a и на таких же самых чудесных событиях и явлениях, которые утверждали истину вещей и раньше для отдельных верующих. Если же так, то что же собственно, спрашивается, означает совершившееся торжество?

В чем его существо, какой смысл и значение?

«В прославлении святых сынами церкви земной, – так отвечает на этот вопрос о. прот. Смирнов в цитированной книге (стр. 45), – выражается признание уже совершившегося в Церкви небесной события, благоговейное преклонение пред волею Господа дивного во святых Своих, послушание сей воле, в одно и тоже время и смиряющее наш дух пред дивными путями промысла Божия и исполняющее его радостью и веселием Господа Спасителе нашем, дарующем во святых Своих новых заступников и ходатайств пред Его высочайшим престолом». Самое существенное в этом ответе, с замечательною богословской точностью и психологической тонкостью отмечающем основные черты православного учения об угоднике Божьем и нашем к нему отношении, заключается по нашему мнению, в словах: «признание уже совершившегося в Церкви небесной события».

Чтобы уяснить себе этот факт и вразумить, чье и какое признание совершившегося события разумеется здесь, для этого нужно обратить внимавшие на то‚ что при всей однородности молитвенного отношения к святителю Божию до и после его прославления, в том и другом случае оно имеет свои особенности. Особенности эти состоят в том, что до церковного прославления патриарха Ермогена почитание его святым и молитвенное к нему отношение было частым явлением, личным делом отдельных верующих, или воочию видевших или даже на себе испытавших чудесное подтверждение истинности своих отношений, и потому именно для всех остальных верующих, которые или не видели и на себе не испытывали таких чудесных знамений святости, или, вообще, по сознанию своей совести не были удостоверены в подлинности этих знамений, непререкаемо твердя, не могло быть делом обязательным; после же выраженного Св. Синодом единомыслия его с народом в бывшем дотоле народном веровании, это последнее становится верованием всей православной церкви в России – в её целом, и потому молитва святителю Ермогену, бывшая дотоле частною, или, так сказать, личною молитвою отдельных верующих, по причтению его к лику святых, становятся молитвою общецерковной или церковно-богослужебною.

Поэтому сомнения в истине вещей отселе будут относиться уже не к свидетельству отдельных верующих, которое могло, как и всегда может, быть погрешительным, a к голосу Церкви и сознательное, происходящее из таких сомнений, уклонение от церковно-богослужебного почитания святителя будет уже уклонением от участия в церковной жизни. Другими словами, в причислении патр. Ермогена к лику святых выражается голос православной русской церкви и в торжестве богослужебного прославления его, акт в собственном смысле церковной жизни.

Если я верую в Церковь, как в непререкаемую хранительницу Христовой истины, которой она есть столп и утверждение (1Тим:3,15), и в неиссякаемую сокровищницу благодати Св. Духа, и признаю таковою именно церковь восточную, грекороссийскую, которая собственно и выразила этот голос совершила это «деяние, т.е.‚ ее именно признаю православною, следовательно единою, святою, соборною и апостольскою‚ словом истинною, то я уже не могу иметь такого как прежде оправдания своего сомнения в святости патр. Ермогена и уклонения от его богослужебного почитания; потому что, называя себя православным и следовательно православную грекороссийскую церковь признавая самим Богом данную мне руководительницею в деле спасения, я в ее голос признаю голос той Церкви, которая есть столп и утверждение истины и в ее жизни признаю действие Св. Духа, силою которого совершается самое мое спасение; ибо веровать в Церковь, значит не в уме только признавать ее такою, а почитать ее, как такую и в сердце своём, и в жизни своей повиноваться ее заветам и уставам.

В Евангелии от Матфея есть одно наставление Господа, касающееся не святого Божия человека, а согрешающего брата, тем не менее существенно важного для уяснения отмечаемой нами и многими пререкаемой разности в нашем отношении к святым Божьим до прославления их церковью и после этого прославления. Вот это наставление Господа: Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь (Мф.18:15–17).

По смыслу этого наставления, если согрешивший против тебя брат твой не послушает твоего обличения, – не поверит ему, хотя бы оно было совершенно справедливо и потом подтверждено было в своей истинности еще одним или двумя свидетелями, то он конечно по существу дела поступит несправедливо, тем не менее он еще может иметь некое, если не оправдание, то извинение для своего неверия тебе; потому что ты, один ли или с приглашенными тобою двумя свидетелями, все же люди, которые могут ошибаться и погрешать. Если же он преслушает церковью, то для его преслушания уже не может быть оправдания или извинения и это не потому, что Церковь есть собрание многих верующих, а не одного или двоих, а потому, что она есть Божественное установление и слово ее, слово не человеческое – погрешительное, а божественное и, как такое, непререкаемое. Точно такое же наше отношение к святым Божьим, святость которых запечатлена знамениями и чудесами; если об этих знамениях и чудесах говорят нам обыкновенные, хотя бы и заслуживающие доверия, то мы можем поверить им, но можем и не поверить и в последнем случае мы за свое неверие не можем быть осуждаемы безусловно; потому что брат или братья, говорящие нам о тех знамениях и чудесах, все же обыкновенные люди, которые могут и погрешать и заблуждаться. Совсем другое дело, если об этих знамениях и чудесах скажет нам Церковь, которая, как общество верующих, оживляемое и просвещаемое Духом Святым, не может ни погрешать, ни ошибаться и потому голос ее, есть голос самой истины.

Не столько для большего обоснования представленных суждений, сколько для более живого и наглядного представления их, да позволено будет привести еще некоторые аналогии – сопоставления рассматриваемого явления с другими подобными ему, воспользовавшись для этого, тем же словом канонизация, которым на учено-богословском языке называется начальный акт этого события, или явления.

Слово «канонизация – латинское (canonisatio) и в римско-католической церкви употребляется в значении папского определения о причислении церковью какого-либо усопшего подвижника благочестия к лику святых и внесения его в каталог святых. Но заимствованное оттуда и в том же, разумеется, значении и в нашу учебно-богословскую литературу, слово это и в своем происхождении и в своем основном значении, несомненно греческое, оно есть производное от греческого слова κανών, которое обозначает: правило, ответ, отсюда далее, правило, закон, и, наконец, уже – каталог, список этого чего-либо, а каталог или список этого чего-либо, строго и точно определенного именно в значении нормы, правила, закона. Взятое в этом своём значении, хотя и в разных формах, оно с самых первых веков стало употребляться в христианской церкви в приложении к книгам священного писания и к членам клира.

По учению православной церкви, в состав Библии входят книги канонические и неканонические; первыми называются такие, которые внесены в каталог или список книг боговдохновенных, не на основании чьих бы то ни было и каких бы то ни было, человеческих соображений, а по прямому свидетельству самих свв. пророков и апостолов и по учению церкви, и потому служащих неизменным и неотмененным правилом веры и жизни; неканоническими же книгами называются такие, которые не внесены в каталог священных книг боговдохновенными лицами и потому, хотя и имеются в составе Библии, но такого, как книги канонические, божественным характером запечатленного свидетельства об их богооткровенности, а потому и обязательного значения неизменного и неотменного правила веры и жизни, не имеют.

Таким образом основным отличием канонических книг от неканонических, служит факт внесения первых в список священных книг, запечатленных в своем непреложном значении богодухновенными свидетельствами, как божественными знамениями.

Если с этим фактом, так сказать, канонизации св. книг мы сопоставим, как сходный с ним, акт канонизации святых угодников Божьих, то для нас живее и нагляднее, думаем, станет существо и значение, как самого акта канонизации известного лица, так и нашего отношения к канонизованному святому. Как чрез внесение той или иной священной книги в канон книг именно священных, книга эта не изменялась в существе своём, не стала с этого только момента богодухновенною, не будучи таковою до него, но в силу божественной непререкаемости самого факта внесения в канон, существенно должно измениться наше к ней отношение; так точно и канонизация того или иного подвижника веры и благочестия не изменяет его духовно-нравственного облика, делая его из грешного святым, а изменяет лишь наше к нему отношение. Если до канонизации мы могли и не чтить его, как святого, не обращаться к нему, как к святому же с молитвою, и именно потому, что не имели авторитетом божественной непререкаемости обличённого свидетельства об этой святости, то после канонизации и именно потому, что акт этот произведен теми, кому, веруем мы, самым Духом Святым вверено руководство нашей духовною жизнью, и не может и не должно быть для нас сомнения в этой святости, засвидетельственной чудесными знамениями, подлинность и достоверность которых утверждена совершившим канонизацию, и наше отношение к канонизированному может быть только богослужебно-молитвенное.

Если же мы обратимся к другой аналогии, на которую наводит нас слово канонизация – и сопоставим подразумеваемое под ним причисление усопшего подвижника к лику святых и наше богослужебно-молитвенное отношение к нему с посвящением избранных лиц в священный сан, и с нашим к ним отношением, то представленные выводы станут для нас еще очевидней и дело, думаем, осветится еще шире. Основоположительное для понятия канонизации греческое слово κανών, сказали мы, уже в древней церкви употреблялось в приложении к клиру или причту; так священно-церковнослужители, говорит проф. Голубинский в книге своей о канонизации святых7, назывались в древнее время канониками – οἰ κανονικοὶ, – Вас. Вел. пр. 6, числящимся в канон, ἐν τῷ κανόνι ἐξεταζομένοι, – 1 всел. соб. прр. 16 и 17, людьми канона; οἰ τοῦ κανόνος: ср. 4-го всел. соб., пр. 2 и Антиох. собора, прр. 2 и 11. Объясняя значение такого наименования, профессор говорит далее: «это значит, что они (называвшиеся канониками) составляли, особую корпорацию людей, числившихся в церковных списках»; но приводимая им вслед за сим справка, (выражение 1-го Всел. соб. ἐν τῷ κανόνι, 6-й всел. соб., пр. 5, заменяет выражением: εὺ ἰερατικῷ καταλόγῳ) думается нам, дает право еще точнее обозначить это значение в том смысле, что канониками назывались эти люди, как числившиеся в списке именно лиц священных‚ – т.е.‚ носящих на себе священный сан. Этот-то священный сан их, дающий им право называться канониками, как сообщающий им нарочитую благодать Святого Духа, которою они призваны освящать верующих, и имеет для нас значение в данном случае. Если священнослужители называются канониками – людьми канона, числящимися в каноне, или священном списке, называются так потому, что через рукоположение архиерейское имеют на себе нарочитую благодать Св. Духа, которою и освящают верующих, то нельзя ли в некоторую параллель с этим поставить и канонизацию святых и наше к ним отношение? Правда здесь сразу бросается в глаза то существенное различие, что каноники через рукоположение архиерейское получают нарочитую благодать, а угодники Божии через акт канонизации только непререкаемо свидетельствуются в наличии у них присущей им божественной силы; но для нас важно то, что, 1) как подаваемая через рукоположение благодать священства является несомненною для нас в своей наличной действительности, так и акт канонизации делает святость канонизируемого непререкаемою для нас, и 2) как облеченные благодатью священства призваны освящать верующих этою благодатью, так и канонизация святых желанна и дорога для нас потому, что если до канонизации того или иного лица о заступничестве и ходатайстве его за людей перед Богом не все знали, не все были уверены и не все к нему прибегали, то теперь это заступническое за нас перед Богом значение его всем непререкаемо – достоверно должно быть известно и все, ничтоже сумняся, могут прибегать к нему и молиться о нем.

Конечно понятие о русской православной церкви, или о православной церкви в России не может быть названо равным по своему объему с понятием церкви вселенской; ибо в объеме понятия вселенской церкви помимо православной церкви в России, входят и другие частные, поместные церкви, как-то: константинопольская, иерусалимская, антиохийская и александрийская; то из этого следует, что голос её не вообще, а в данном случае не есть непогрешимое свидетельство истины, и деяния её не имеет благодатного значения, как того хотят ныне многие, именующие себя православными и в то же время дерзающие не только обсуждать, а и осуждать и ее голос и ее деяния. Неправда этих людей, ищущих новых путей для своей духовной жизни, с особенной ясностью и обнаруживается именно в данном случае, и мы думаем даже, что не в обличение ли этих дерзких попыток, между прочим, Господу Богу и угодно было явить переживаемое нами торжество прославления патр. Ермогена.

В самом деле можно ли говорить о неправоте и духовном оскудении той Церкви, на небе которой зажигаются духовные светила, своим светом озаряющие весь мир, а теплотой своей благодатной силы согревающие столько унылых сердец и вообще оживляющие и возрождающие столько душ человеческих? Пусть обратят внимание эти люди на те не десятки, а сотни тысяч паломников, которые сплошной вереницей тянулись и не перестают тянуться в Большой Успенский Собор, на те труды и лишения, на которые обрекли и обрекают они себя добровольно, – пусть вглядятся в их трепетно радостные речи о пережитых ими святых утверждениях веры, пусть соберут те слёзы, которые льются у раки святителя Божия и взвесив все это, пусть скажут по совести, оскудела ли духовными силами русская церковь и ошиблась ли она в своем голосе? Конечно, сам Святитель, которого воздвиг Господь, влечет к себе эти несметные толпы, отирает их слезы, умиряет их совесть, утверждает их унылые сердца, просвещает их разум и т.п. Но, ведь то и дивно, что патриарх Ермоген был сыном именно православной русской церкви, – свою всемощную, благодатную силу, которой он воздействует на толпы и пред которой так ничтожной кажется обаятельная сила современных кумиров – отщепенцев церкви, приобрел целожизненным подвигом именно в духе православной церкви, – а примером своей жизни и словом назидания учил именно её чтить, как истинную, и её уставам и заповедям повиноваться, по её уставам и постановлениям устраивать свою духовную жизнь во всех ее проявлениях. Можно ли сказать в виду этого, что причисление патр. Ермогена к лику святых есть прегрешительное слово человеческое, а не голос божественной истины?

Скажут ли эти люди, которым пожалуй и не доступно разумение духовных состояний, что все это самообман и увлечение; мы ответим им тоже, что сказал некогда ап. Филипп Нафанаилу: пойди и посмотри (Ин.1:45–46) и что сам Господь Спаситель ответил ученикам Иоанновым, соблазнявшимся о Нём: слепые прозревают, хромые ходят, глухие слышат и нищие благовествуют (Мф.11:5). Мы укажем на те чудеса и знамения, которые в таком обилии источаются Богом через патр. Ермогена на всех с верою и любовью прибегающих к нему. Чудес этих, строго и точно проверенных в их подлинности и достоверности, не одна сотня, еще больше, конечно, таких чудес не записано пока нигде. Чудеса эти совершаются и теперь и, упованием, не перестанут совершаться и впредь. Такие чудеса совершались и совершаются не только над самими молящимися, а и над теми, о которых молятся лишь другие и которые сами не в силах ни сознавать совершающегося вокруг их, ни желать, ни молиться, каковы, напр., младенцы, слабоумные, бесноватые, и т.п.

Это ли не перст Божий, которым Сам Господь указал собору архипастырей русской церкви в свят. патр. Ермогена угодника Его, пребывающего в лике святых, а теперь после причисления его Св. Синодом к этому лику и в этом самом причислении всем нам свой божественный голос – непреложный и непререкаемый, противление которому должно быть признаваемо преступным противлением очевидной истины и попранием благодати Св. Духа пребывающей в православной церкви?

* * *

1

См. его брошюру: Святейший Ермоген Патриарх всея России. Москва 1912. Изд. юбил. комиссии.

2

Через двести лет после этого в 1812 году во время владычества Наполеона в Москве, враги, отыскивая сокровища и в гробах, кощунственно выбросили останки Патриарха, но, по уходу неприятельских полчищ, они найдены были целыми на полу и опять были положены в прежнюю гробницу. Через 250 лет по кончине первосвятителя в 1883 году, когда, пред священным коронованием Императора Александра III, производились работы в Успенском соборе, упавший со стены камень пробил каменное надгробие и сам гроб патриарха, и при этом останки патриарха опять оказались нетленными.

3

Слова и речи митр. Филарета, т. 3. стр. 21.

4

См. его Толкование на божественную литургию. изд. 4. СПБ. 1896, стр. 236. Молитва, о которой речь, по чину литургии св. Иoaнна Златоуста, читается так: «еще приносим ти словесную сию службу о иже в вере почивших праотцех, отцех, патриарсех, пророцех, апостолех, проповедницех, евангелистех, мученицех, исповедницех, воздержницех и о всяком дýсе праведнем, в вере скончавшемся. Изрядно о Пресвятой, Пречистой, Преблагословенной Славной Владычицы нашей Богородице и Приснодевы Марии. Святого Иоанна Пророка Предтечи и Крестителя, святых славных и восхваляемых апостолов и всех святых, их же молитвами посети нас Боже“. Несколько отлична по слововыражениям, но совершенно согласна с этой молитвой по духу своего содержания, молитва по освящении Св. Даров и по чину литургии Св. Василия Великого.

5

См. питов: кн. пр. Смирнова. стр. 48–44.

6

В этом отношении достойно внимания то, что по уставу церковному, указанная молитва священнодействующего произносится тайно, и во время её произношения верующие воспевают величание Пресвятой Богородице.

7

История канонизации святых в русской церкви. Е. Голубинский. ИЗД. 2, стр. 11.

8

История канонизации святых в русской церкви Е. Голубинский. Изд.2, стр.11


Источник: Сергиев Посад. Типография Св.-Тр. Сергиевой Лавры. 1913.

Комментарии для сайта Cackle