Старец Герасим (Менагиас)

«На Афоне есть ученые, которые через смирение свое стали чище многих отшельников и превзошли их горением веры своей».

– Захария Пападопиу, писатель, о старце Герасиме.

«Не нужны мне никакие богатства земные. Ты есть и пребудешь мое Сокровище и в этой жизни, и в жизни будущей. Тебе предаюсь я всею душой и всей волею. Прежде не подчинял я их Тебе, но сейчас они всецело – Тебе. Я все готов сделать о воле Твоей, все в себе изменить и привести в порядок. Отрекаюсь себя, но все, что благоугодно будет Тебе послать мне, приемлю. О Господи, бесконечно любимый! Ты за меня пострадал до смерти. Я люблю Тебя всем сердцем. Я люблю Тебя больше, чем себя самого, и душу свою Тебе вручаю. С сего дня отрекаюсь от всех дел мирских и от любви мирской. Оставляю труд свой и предаюсь Тебе. О, Создателю мой, приими меня, и буду верен Тебе до смерти. Отныне, о Иисусе, хочу жить только для тебя. Ничего не желаю, только исполнять волю твою. Укрепи меня милостью Своей. И Ты, Пречистая Богородице, Надеждо моя, молю Тебя, не оставь меня Своим покровом».

Эта его молитва – самопожертвование и благоухание душевное – означала возвращение. Это молитва возвращающегося к жизни, возопившего в жажде жить Отцу своему: «Согреших на небо и пред Тобою...сотвори мя яко единаго от наемник Твоих» (см-Лк.15:18–19).

Старец Герасим действительно последовал примеру блудного сына из притчи евангельской. Большую часть жизни души своей провел он в расточительности, и «бысть глад крепок на стране той» (Лк.15:14). Страной той была Европа, где он много лет учился – Европа, где мало жизни духовной, но в избытке стяжания и безнравственности. Но в один прекрасный момент он пришел в себя в осознании бедственного своего положения.

«О, какого изобилия прекрасного я сам, неразумный, лишил себя! Какое Царство я потерял, несчастный!» – из самых глубин души вырвались эти стоны. Итак, он очнулся и стал на путь возвращения. Он припал к стопам Отца и сказал: «Не нужны мне никакие богатства земные... С сего дня отрекаюсь от всех дел мирских и от любви мирской. Оставляю труд свой и предаюсь Тебе». Этой молитвой он нанес удар по первым трем страстям, которые возбуждают остальные: по сребролюбию, сластолюбию и гордости, влекущим за собой различные падения.

Несомненно, он испытал на себе влияние этих трех страстей, когда, будучи энергичным молодым человеком, жил в Европе, в «стране далекой», где крайний духовный голод существует вместе с избытком материальных благ индустриальной цивилизации. Но Истина явилась, и Благодать воссияла даже для этого усталого, исстрадавшегося сердца, которое прежде не способно было их восприять.

«Ты есть и пребудешь мое Сокровище,» – возопил он ко Отцу И вопль этот стал концом старой жизни и началом создания внутри него «нового человека». Это была молитва, которую можно рассматривать как начало обетов пострижения, как первый обет великой схимы – молитва Спиридона Менагиаса, будущего отца Герасима.

Отец Герасим,в мируСпиридон Менагиас,родилсяв 1881 году на острове Корфу в одной из наиболее известных и состоятельных семей. Его отец, Панагис Менагиас, торговал пшеницей в Румынии. Когда Спиридон был еще ребенком, они переехали с Корфу, острова св. Спиридона, на Кефалонию, остров св. Герасима. Но вскоре семья покинула и Кефалонию и обосновалась в Афинах. Там он закончил среднюю школу вместе со своим братом Герасимом и сестрой Кали В старших классах одним из его учителей был выдающийся греческий писатель Александр Мораитидес

Мораитидеса и Александра Пападиамантиса – еще одного классика современной греческой литературы – называли

«близнецами» или, по выражению Ксенопулоса, «двойной звездой Скиатоса». Оба они были журналистами и собирателями фольклора, их вдохновлял бессмертный дух Византии, православных традиций, которые являются душой и естеством греческого народа, хотя мир прилагает все силы к тому, чтобы забыть о них.

Мораитидес как-то написал: «Когда мы были детьми (он и Пападиамантис), мы, бывало, сопровождали вечерами отца Пападиамантиса, священника, когда он шел совершать Литургии в разные сельские храмы. О, то были дивные годы! Мы шествовали при свете луны по дальним дорогам и воспевали: «Всякое дыхание да хвалит Господа!""

Вот этот чистый душой грек – православный христианин, о котором Теллос Аграс написал, что он был отмечен «чистотой, мягкостью, изяществом и милосердием», этот олимпиец по духу и был учителем Спиридона Менагиаса. И, конечно, он заложил в юной душе Спиридона основы воспитания. Это, действительно, большое счастье найти в своем учителе вторую мать, который родит в духе ученика и будет переживать и сострадать, как родная мать. Если литература серьезна к себе, если она серьезна по отношению к человеку, имеющему дар слова и образ Божий, то и миссия у нее серьезна, и является она достойным воспитателем молодежи, всего общества человеческого. Истинная литература призвана служить духу человеческому ради человека духовного.

Итак, учась в старших классах школы, Спиридон получил основы греческого православного воспитания, но, когда уехал учиться в Европу, они были попраны святотатственным давлением материалистического века.

После того, как Спиридон закончил школу, он уехал в Цюрих- изучать химию. Был он действительно одаренным, мечты имел грандиозные, а горячность юности еще более обостряла страсть к наукам. Шесть лет учебы в Европе стали шестью годами мирской жизни с ее пресыщением и расточительностью. Студент Спиридон Менагиас, богатое дитя Афин, «жил своей жизнью», танцевал, развлекался, вел рассеянную жизнь студенческого мира. Его девизом было: «Душе! Имаши многаблага...яждь, пий, вселися.» (Лк.12:19).

И он не только в повседневной жизни бездумно придерживался материализма, но и был защитником материализма как теории. Он читал Геккеля, проглатывал все, что писали в поддержку его идей, и вообще сотворил «евангелие» из материалистической теории, полностью соглашаясь со всеми ее иллюзиями...

В XX веке мощная волна атеизма смела все устои в Европе. Особенно сильно в защиту атеизма и дарвинизма восстали университеты «Когда я был студентом, – рассказывал позднее отцам на Святой Горе отец Герасим, – нас принуждали писать, что человек произошел от обезьяны. Нам бы не поставили хорошей оценки, если бы мы не писали этого!» – «Ах, отец Герасим, – бывало говорил ему какой-нибудь простодушный отшельник, – и чему только учат в этих университетах! Кто когда-нибудь видел, чтобы на кипарисе уродился грецкий орех или чтобы из миндаля выросла сосна? Одно это одно, а другое – это другое. Сейчас-то почему люди от обезьян не рождаются?»

Таким был «научный» климат Цюриха, когда там учился Спиридон. Медленно, но неуклонно эти материалистические теории проникли и на нашу Родину – в Грецию, и в наших школах, и во многих современных книгах проповедуются материалистические учения. Потому мы кратко обрисуем эту псевдонауку и ее нездоровую структуру.

Два западных ученых XIX века, Дарвин и Геккель, сформулировали широко известную теорию эволюции жизни от простых форм к более сложным. Геккель, немецкий зоолог и материалист (когда Менагиас приехал в Цюрих, он был еще жив), и его многочисленные последователи утверждали, что человек произошел от животного, что все, включая саму материю, зародилось самопроизвольно, спонтанно, и никакого Бога-Творца не существует. «Рече безумен в сердце своем: несть Бог» (Пс.13:1).

Чтобы доказать общее происхождение разных видов и особенно происхождение человека от животного, Геккель ввел так называемый «биогенетический закон происхождения» и не постеснялся в книгах своих привести сфальсифицированные фотографии эмбрионов. Этот бесчестный поступок был разоблачен одним профессором анатомии и зоологии и был осужден как «прегрешение против научной истины».

Чтобы дать читателю возможность ознакомиться с современным взглядом серьезной науки на эту тему, мы упомянем о конференции в Музее Естественной Истории в Чикаго, которая проводилась в октябре 1980 года («Санди Таймс», 8 марта 1981 года). В ней участвовали 160 палеонтологов, анатомов, генетиков, биологов и других ученных, которые подтвердили, что «не было найдено никаких промежуточных звеньев... Казавшийся незыблемым закон Дарвина, который представляет каждый новый вид как продолжение предшествующего, оказался несостоятельным...»

«Уведите, яко Господь той есть Бог наш, Той сотвори нас, а не мы, мы же людие Его и овцы пажити Его» – вот верный и бессмертный пророческий голос Давида (Пс.99:3).

На конференции Британского Союза за развитие науки (авг. 1980 г.) профессор Дж. Пурант утверждал, что «эволюция по Дарвину превратилась в современный миф, вредящий науке и общественной жизни».

Нас радует это признание. Ибо, действительно, теории и выводы ученых-атеистов непосредственно сказываются на человеческих взаимоотношениях и в общественной жизни создают атмосферу богоборчества.

Но на ком, в конце концов, лежит вина за то, что ученые придерживаются атеистических взглядов? Быть может, на западном протестантском богословии, в котором нет-места чуду и тайне? Может быть, на рационализме протестантства, которое глубоко не исследует важнейший вопрос антропологии и не показывает человека как творение Божие, способное стать причастником славы Божией, как наставляют нас и как опытно познали это сами святые и богоносные Отцы православные?

После падения в бездну атеизма, выкарабкиваясь из нее, юный студент Менагиас, человек по натуре живой и деятельный, запутался в сетях спиритизма. За первым падением последовало второе, за материализмом–спиритизм. Спиритизм – есть завуалированное искушение диавольское. Он учит вступлению в контакт с душами умерших, но в действительности люди вступают в

контакт с бесами, которые, словно артисты, исполняют роли умерших людей, принимая их образ. Злые духи играют роли разных людей, но в то же время их игрушками становятся те, кто легкомысленно вступает с ними в контакт.

Менагиас, будущий отец Герасим, был вполне трезвым человеком, но дал вовлечь себя в сети спиритизма. То же случалось и со многими другими, избежавшими в конце концов, по милости Божией, вечной погибели. Здесь можно вспомнить, например, достопочтенного старца Феодосия из Святопавловского монастыря, когда он жил еще в миру, о чем сам потом признавался.

Так как люди в массе своей чудовищно невежественны в вопросах спиритизма и родственной ему магии и многие обманываются различными колдунами и экстрасенсами, мы рекомендуем прочесть нашим читателям написанное на эту тему преподобным Никодимом Святогорцем. А сами расскажем сейчас одну старинную историю, которая очень ясно открывает диавольский обман.

Жил некогда в Константинополе один благочестивый юноша, служивший у колдуна. То, что хозяин его колдун, он не ведал. И вот как-то, когда солнце близилось к закату, колдун тот сел на лошадь и велел юноше следовать за собою. Они выехали за городские стены и скакали без остановки до тех пор, пока не достигли равнины. Тем временем стемнело. На равнине увидели они большой дворец. Колдун слез с лошади, и сразу же несколько слуг вышли из дворца и взяли лошадь под уздцы, а он вошел внутрь. Юноша следовал за ним. Они прошли в большой зал. Там увидели господина, сидящего на величественном троне, а вокруг – множество вооруженных копьями слуг. По распоряжению хозяина принесли еще один трон для колдуна. Юноша встал за его троном. Тогда, блестящий господин начал расспрашивать колдуна, как у того идут дела. Тот отвечал, благодаря его за покровительство и восхваляя его. Слыша все это, юноша сразу же понял, что пред ним сам диавол, что слуги его – бесы, а его собственный хозяин – колдун.

Вскоре вопросил диавол:

«Кто этот юноша, стоящий позади тебя?»

«Он тоже раб твой,» – ответил колдун.

Тогда диавол обратился к самому юноше:

«Мальчик, скажи, правда ли, что и ты мой раб?»

И благословенный отрок тот, осенив себя святым крестом, смело и дерзновенно ответил:

«Я раб Пресвятой Троицы, Отца и Сына и Святаго Духа».

И при словах этих, при знамении креста дворец, трон, диавол, слуги его и колдун вместе с ними сразу исчезли, ибо бесы утащили его в пламя адское. Юноша же остался один на пустынной равнине...»

То, что Менагиас позволил вовлечь себя в спиритизм, было попущено Господом. Позднее он рассказывал, что спиритизм ясно показал ему, что мир злых духов действительно существует. Понимание этого потрясло его и вдохновило его к возвращению. Вскоре, желая больше знать о жизни духовной, он купил первую свою Библию. В глубине сердца его под пеплом отрицания потихоньку возгоралась искра веры. Но потребовались еще годы, прежде чем разгорелось пламя.

Слава Всемилостивому Господу, сжалившемуся над этой мятущейся душой и освободившему ее от пропасти материализма и сетей спиритизма – сих созданий человекоубийц – бесов.

Глубокие патриотические чувства не позволили Спиридону остаться в стороне, когда он узнал о борьбе в Македонии и о гражданской войне, возглавленной героическим Павлом Меласом. В1905 году он уехал из Цюриха и тайно прибыл в Фессалоники, чтобы записаться добровольцем в армию Павла Меласа и сражаться за многострадальную Македонию. Но тайну сохранить не удалось. Об этом узнала его мать, и она, встревоженная, приехала из Афин в Фессалоники, чтобы увидеть его. Она нашла его в подвале, где его временно укрывал греческий консул Контогурис.

После счастливого исхода борьбы в Македонии он вернулся в Цюрих и закончил университет в числе лучших студентов, получив степень по химии. Вскоре уехал в Египет, где был назначен

инспектором водонадзора. Спустя некоторое время, оставив этот пост, он приехал в Афины, где получил назначение в Министерство продовольствия.

Он жил со своей семьей на улице Стадиу и активно занимался научными исследованиями. Наступил военный 1917-й год. Из-за блокады возникли перебои с бензином. После упорных поисков Менагиасу удалось изобрести синтетический бензин, но из-за отсутствия средств он не смог продолжать работу. Во время одного опыта возник сильный пожар, и его пришлось госпитализировать с серьезными ожогами.

В 1919 году на Менагиаса очень большое впечатление произвели проповеди отца Дионисия Фаразулиса в Афинах. Это привлекло его к Церкви. Но душа его, подобная горному оленю, жаждала более обильных источников, и он поспешил к самому обильному–ко Святой Горе. В1920году он впервые посетил Удел Божией Матери.

К несчастью, в то время многие монастыри были особножительными. Слава Богу, в последующие годы большинство из них стали общежительными, в которых главенствуют послушание и богоугодное нестяжание, где общая трапеза и не существует слов «мое» и «твое». Менагиас, посетив несколько особножитных монастырей, отправился домой разочарованным, с отрицательными впечатлениями о Святой Горе.

Но в гавани Дафны ему посчастливилось встретить избранника Божия, сокровище пустыни – старца Авимелеха, отшельника из скита Праведной Анны. Он слышал об этом человеке, но до той поры не встречался с ним. И провидением Божиим встретил его в Дафне. То был незабвенный Старец, молившийся непрестанно, постоянно с приклоненной головой. Он со вниманием и любовью выслушал молодого паломника и после обстоятельной духовной беседы сказал: «Дитя мое, тебе следует удалиться в пустынь. Там подвизаются отшельники и исихасты, которых никто не видит, он преданы полностью тишине и молитве Там ты познаешь добродетель...»

Эта встреча и беседа с достопочтенным старцем Авимелехом помогла Менагиасу принять окончательное решение – уйти в пустыню к великому исихасту Катонакии старцу Каллинику.

На земле есть два места, которые по праву называются Святыми. Благодать Божия, освящающая все одушевленные и неодушевленные творения, сугубо освящает эти два места на нашей планете – Святую Землю и Святую Гору. Святая Земля была освящена земным присутствием Сына Божия, Его Слова, а Святая Гора – живым присутствием и покровительством Пречистой, Пресвятой Владычицы Богородицы и Приснодевы Марии, а также сонмом афонских Отцов, просиявших в святости.

Поэтому перед тем, как вступить в духовное ангельское воинство афонских монахов, Спиридон Менагиас осуществил свою священную мечту–почтить Святую Землю, которую прошли стопы Господа, где осуществилась великая тайна Воплощения, где Бог явился во плоти, где принял Он от Отца обетование Святаго Духа, где вознесен был десницею Божиего (Деян.2:33). Паломничество в Святую Землю–это свидетельство сильной веры и любви, светлое второе крещение в великом потоке евангельских событий и небесного Учения Спасителя нашего. После душеспасительного изучения Священного Писания молодой Спиридон стремился собственными глазами увидеть святые места, своими плотскими чувствами прикоснуться к непостижимой тайне земного присутствия Господа. Он жаждал получить это освящающее «видение» Святой Земли, видение, которое воспринимается не только глазами, но и внутренним зрением души...

Он поклонился святой пещере Рождества в Вифлееме, которая видела смирение Предвечного Бога, всебогатого милосердием и состраданием к человечеству.

«Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума, в нем бо звездам служащий звездою учахуся Тебе кланятися, Солнцу правды, и Тебе ведети с высоты Востока. Господи, слава Тебе!»

Побывал он в Назарете – в месте молчания Богочеловека и пребывания Его в повиновении у земных Своих родителей; ездил на Иордан, к водам освященного потока, где свершилось Богоявление в Троице. У жизнеутверждающего колодца Священного Евангелия душа его, словно вторая самаритянка, преклонялась перед святыми местами исторического Библейского

повествования. Видел он и Фавор, и Кану, и Капернаум, и гору Блаженств, и Мертвое море. Ездил в Вифанию и Гефсиманию, к земным местам страданий Богочеловека и к пресвятой могиле Богородицы. Посетил «горницу велию», где свершилось священное омовение ног и последняя вечеря Господа.

В часовне Распятия и на Святом Гробе Спиридон почувствовал все величие смирения и любви Господа, «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть, да всяк веруяй вонь не погибнет, но имать живот вечный» (Ин.3:16). «Боже мой, не помяни грехи юности моей и невежества моего. Но, Господи, помяни меня во Царствии Твоем,» – тихо шептал он, стоя на коленях и сознавая себя разбойником, мытарем, овцой заблудшей. И слезы, – горячие, сладкие слезы покаяния – орошали святое место...

Особенное впечатление произвели на него твердыни Православия – монастыри Святой Земли – монастыри преп. Саввы Освященного, преп. Феодосия Великого, общих житий начальника, преп. Георгия Хозевита – с их бесчисленными убежищами отшельников, монастырь Сорокадневной горы. Эта гора и пустынь зародили в нем основы его будущей монашеской жизни в

преподобии Христу, это созерцание в аскетизме, трудности поста и всенощных первого Отшельника – Богочеловека...

После паломничества в Святую Землю желание последовать Христу, стать сопричастником Его Страстей и Воскресения разгорелись в нем с новой силой. Сила неодолимая повлекла его к иному святому месту–к Святой Горе Афон.

Во второй раз приехав на Святую Гору, он, по благословению старца Авимелеха, пришел к доброму исихасту катонакскому старцу Каллинику, этому высоко парящему орлу созерцания и умной молитвы.

Старец Каллиник с радостью принял Спиридона, которому тогда было тридцать девять лет. Калива отшельника расположена примерно посередине между другими каливами, между двумя скалистыми склонами, которые образуют ущелье Катонакии. Эта бедная, скромная калива посвящена прел. Герасиму Новому, подвижнику Кефалонскому. Ежедневно, когда Спиридон приходил в тихую часовню кефалонского Святого, внушавшего страх бесам, его покаяние возрастало. Особенно сильное покаянное чувство было у него в день пострига, когда старец Каллиник нарек ему имя преп. Герасима.

Накануне пострига напали на него полчища злых духов. Как позднее старец Герасим рассказал старцу Феодосию из Святопавловского монастыря, они так сильно били его, что он упал без чувств. Бесы обозлились на него за то, что он отошел от спиритизма и решился стать монахом. С того дня ангелы тьмы открыто и постоянно вмешивались в его жизнь. Но он проявил большое терпение. Обо всех искушениях он говорил своему духовному наставнику, и тот, как мудрый доктор, давал ему нужные лекарства и, как искушенный в бранях воин, учил сражаться. Под

руководством Старца новому монаху удалось избежать всех ловушек бесовских.

На Святой Горе знают, что послушание творит чудеса. И чада послушания, подвизающиеся на Афоне, многое могут рассказать о его чудотворной силе.

Отец Герасим, как будет видно из нижеописываемого случая, происшедшего в первые годы его монашеской жизни под духовным руководством старца Каллиника, быстро проник в тайну этой великой добродетели.

Однажды Старец послал отца Герасима в Лавру, которая находится примерно в трех или четырех часах ходьбы от Катонакии. Была зима, выпал снег, но дело было неотложное, и Старец благословил, чтобы он пошел. Отец Герасим проявил послушание: сотворил земной поклон, получил благословение и отправился в путь. Когда он немного отошел от Керасии, разразилась ужасная буря. Скоро он весь был облеплен снегом и едва различал тропинку. Вскоре ее совсем замело снегом, он потерял ее и остановился. Видя опасность, отец Герасим начал горячо молиться Господу и Богородице, прося Их помощи.

«Вонми гласу моления моего, Царю мой и Боже мой!» (Пс.5:3). «На Тя, Господи, уповах, да не постыжуся во век; правдою твоею избави мя и изми мя; приклони ко мне ухо Твое, ускори изяти мя. буди ми в Бога защитителя, и в дом прибежища, еже спасти мя» (Пс.30:2–3).

И вот! Прошло не более нескольких минут, и Господь внял ему Пред ним появился прекрасный отрок восьми – десяти лет.

«Благослови, Отче!»

«Бог благословит».

«Куда идешь ты в такую погоду, Отец? Ты провалишься в снегу. В такую метель легко заблудиться».

«Ничего не поделаешь, чадо мое. Старец мой послал меня в Лавру. Я должен идти».

«Тогда пойдем, я помогу тебе найти дорогу».

Отрок проводил его до некоего места и сказал:

«Теперь иди по низу, а вскоре выйдешь на тропинку, ведущую в Лавру».

Отец Герасим, радостный, тронулся было в путь, но, сделав несколько шагов, опомнился: «Как же это может быть, чтобы ребенок был здесь один, среди снега?» Сейчас же он повернулся, но никого не увидел, не было и следов на снегу То был Ангел Божий.

«Ангелом Своим заповесть о тебе сохранити тя во всех путех твоих» (Пс.90:11). Ион с радостным чувством восславил имя Всемогущего Господа, Который вскоре подает помощь рабам Своим, тем, которые без малодушия вверяют себя воле Его.

По слову преп. Иоанна Лествичник: «Послушание есть действие без испытания» (.4:3). Подобное послушание, абсолютное своему старцу, свидетельствует о крепкой вере послушника во Всемогущее Провидение Того, Кто управляет всей вселенной и Кто покровительствует всем духоносным Отцам. «Слушаяй вас, Мене слушает, и отметаяйся вас, Мене отметается» (Лк.10:16).

Отец Герасим возлюбил своего Старца. Уста его почитал «устами Христовыми». Позднее, 5 сентября 1930 года, написал: «Смерть его стала невосполнимой потерей, и особенно для меня.. В скорбях и искушениях Старец мой был для меня единственным утешением после Господа... И благословение его, которое он дал пред смертью, придает мне мужества и укрепляет в моей жизни без него...»

Трудная подвижническая жизнь в Катонакии и, прежде всего, тяжелый климат, скоро подорвали хрупкое здоровье отца Герасима. У него было предтуберкулезное состояние. Старец Каллиник благословил его идти в Булгарели в Арте и пожить там некоторое время, пока он не поправит здоровье и не обретет новые силы.

В Булгарели отец Герасим стал благодаря добродетелям своим «светочем великим». До сего дня христиане в тех местах помнят его – его проникновенную речь, его мягкие манеры, его простоту, помнят пример доброго христианина, который он показал им.

В 1925 году отец Герасим вернулся в Катонакию, в каливу своего покаяния. Но видя, что здоровье его постоянно ухудшалось,

проницательный старец Каллиник после продолжительной молитвы призвал его и сказал: ‘Чадо мое, твое слабое здоровье не позволяет тебе долее оставаться здесь, в Катонакии. Здесь неподходящий для тебя климат. В ските свят. Василия климат более сухой, более подходит твоему здоровью. Оттуда ты сможешь регулярно приходить ко мне, и я смогу следить за твоим духовным состоянием».

Итак, по благословению старца Каллиника, вооружившись умной молитвой, отец Герасим «удалихся бегая, и водворихся в пустыни» (Пс.54:8), в пустыни, имевшей имя великого иерарха- аскета святителя Василия.

Это самый маленький, самый незаметный и самый строгий в аскетизме скит Святой Горы. Его нелегко найти, если не знать хорошо дорогу. Укрытый в глухом уголке, он почти ниоткуда не виден Расположен скит на высоте примерно в восемьсот метров над уровнем моря, рядом с местностью Керасия. Климат его отличается сухостью, духовный же его климат можно описать словами: «тишина, очищающая душу». Пустынная та местность расположена на крутом горном склоне горы Кармиль в Керасии, имеющем форму конуса, увенчанного часовней святого пророка Илии.

Монахи сохраняют предание, что в пустыни свят. Василия подвизались некогда отшельники из Кесарии Каппадокийской и потому скит и собор были освящены в честь Святителя Кесарии Каппадокийской. Во времена отца Герасима каливы отшельников были «козьими жилищами» – сложенные из камней, похожие на пещеры помещения с низкими потолками. Крыши были покрыты ржавыми железными листами. Полы естественные – земля или камень Питьевую воду держат в цистернах, куда собирают ее с крыши во время дождя.

Вид из скита – огромные скалы, обрывистые крутые ущелья, спускающиеся к морю.

Сохраняется предание, что свят. Григорий Палама, проповедник Благодати и Нерукотворного света, «украшение монахов», подвизался какое-то время в этой пустыни.

В этой величественной глуши в течение двух лет подвизался знаменитый русский отшельник преподобный Паисий

(Величковский), который переводил тогда на русский язык «Добротолюбие» святых Отцов-отш ельников.

Здесь подвизались отцы – великие воины Христовы, ведшие глубокую духовную жизнь и совершавшие подвиги аскетизма. Таким был отец Варнава, трезвый наставник умной молитвы, румыны отцы Мартиниан, Иона, Феофилакт. Многие отцы занимались резьбой по дереву, вырезали расчески, ложки и ножи для бумаг. Старец Мартиниан жил подаянием от братии. Когда ему давали «благословение» то есть немного еды, он всегда благодарил словами: «О! Милость Божия! Как твое святое имя? А как имя твоего родителя?» (Он спрашивал имена, чтобы молитвенно поминать их)

Старец Иона имел хорошее образование, он окончил Политехнический институт. В атмосфере возвышеннейшего исихазма пустыни свят. Василия занимался переводом знаменитых произведений. Он перевел на румынский язык труды преп. Никодима Святогорца и другие писания святых Отцов.

Старец Феофилакт выделялся святостью своей даже среди земных небожителей скита. Про него рассказывают, что как-то раз вышел он из своей маленькой каливы и увидел оленя со сломанной ногой. Тогда он приблизился к оленю и заговорил с ним, словно с человеком, сочувственным голосом: «Садись, я забинтую твою ножку, и ты поправишься».

Олень послушался его и спокойно сел. Старец, со своей «любовью и сердечным расположением ко всем созданиям», взял вместо шины две камышинки, а вместо бинта полоску ткани и, как опытный ортопед, наложил повязку на сломанную ногу бедного животного. Затем ласково похлопал его и сказал: «Сейчас, дорогой мой, иди, а дней через тридцать-сорок возвращайся, я сниму повязку» И действительно, через назначенное время олень

явился к каливе Старца. Он развязал повязку и убедился, что нога совершенно зажила.

Святой была и кончина благословенного Старца. В последнее мгновение земной жизни лицо его просияло, как лик ангела.

В этом благословенном скиту долгие годы подвизался также старец Иосиф Пещерник, исихаст. В некоторые годы под его окормлением была небольшая община, состоявшая из отцов Герасима (Менагиаса), доктора Лавры Спиридона – отца Афанасия (Кампанаоса) и фармацевта отца Афанасия (Балсамакиса). Все они были строгими аскетами. Старец давал им обыкновенно на целый день одну банку размоченных сухарей, и они следовали тому молитвенному правилу, которое он им дал; все молитвы творились по четкам, и практиковалось «молчание с созерцанием».

Отец Герасим подвизался в пустыни свят. Василия около пятнадцати лет. В убежищах и пещерах вокруг скита жили известные отшельники того времени, одаренные различными духовными дарами, такие как старец Херувим, иеромонах Ефрем, иеромонах Герасим. Старец Херувим достиг ступени совершенного нестяжания. Однажды, когда хижина его оказалась совершенно заваленной снегом, после недельного поста явился к нему ангел Божий в образе монаха и принес еды. Иеромонах Ефрем был пещерником. Иеромонах Герасим соединял удивительное знание Добротолюбия с добротолюбивой внутренней жизнью.

Если бы Вы, дорогие читатели, посетили скит свят. Василия в то время, то убедились бы, какую благословенную жизнь проводили там отцы-отшельники. Вы бы увидели их святые лица, бледные от поста и всенощных, освещенные годами усиленных молитв. Идя по тропинкам скита, Вы услышали бы многократно с любовью и надеждой повторяемое имя Господа нашего: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного».

На этом духовном лугу и возрастал отец Герасим. Молитва Иисусова была для него хлебом насущным. Он по опыту знал глубокую добродетель молитвы – добродетель, которая освящает всякий труд, физический и духовный. Но молитвенная брань трудна. Подвижник должен лицом к лицу противустать с «правителями этого мира» – «к миродержителем тьмы века сего»

(Еф.6:12).

«Да не пресекаются же у нас никогда – сердечное внимание, трезвение, прекословие (помыслам) и молитва ко Христу Иисусу, Богу нашему, –сказал преп. Исихий, пресвитер Иерусалимский («Добротолюбие», «О трезвении и молитве» 39–40), – Ибо лучшей помощи, кроме Иисусовой, не найти тебе во всю жизнь твою: потому что только Он Один Господь, яко Бог, знает демонские ковы, обходы и лукавства. Дерзновенно убо да уповает душа на Христа, да призывает Его, врагов же отнюдь да не страшится: ибо не одна воюет, но с Страшным Царем Иисусом Христом, Творцом всего сущего, бестелесного и телесного, видимого и невидимого».

Необходимой подготовкой к молитве является пост. Потому отшельники питаются простой и скромной пищей – сухарями, зеленью, овощами, бобами.

И там, в пустынной и бедной каливе скита свят. Василия, среди земли и камней, отец Герасим, этот известный в миру молодой человек из Афин, аристократ, носящий громкое имя Менагиас, был подобен горлице Псалмопевца, которая там обрела гнездо себе, «идеже положит птенцы своя» (.83:4). В этом «гнезде» плоть его, истощенная многими болезнями, укрепилась, а дух его обрел крылья, как горлица.

Он был непримирим к «врагу любимому» – к плоти. Да и окружение его не давало ему возможностей для такого примирения.

Когда он был в Катонакии, старец Каллиник частенько делал ему послабления в трапезе. Но в пустыни было сурово.

Отец Иосиф, старец той монашеской общины, благословляя ему по многу дней питаться лишь бобами.

«Старче, я могу умереть, мне нельзя есть только бобы,"– пожаловался было отец Герасим.

«Мы для того и пришли сюда, чтобы умереть. Не бойся,» – был ответ ему.

«И дивно, я не только не пострадал, а даже поправился. В таких случаях действует другая сила, сила послушания, которая

превосходит силу логики,» – говорил позже отец Герасим, вспоминая чудесные последствия молитв и благословения старческого.

И впоследствии, по воспоминаниям отца Варфоломея, который некоторое время подвизался вместе с ним, он строго и неотступно постился, вкушая очень простую и скудную пищу.

Пост и усиленная молитва быстро привели его на «пастбища» покаяния. Повседневной пищей его стали покаянные слезы. «Быша слезы моя мне хлеб день и нощь» –воспевал он вместе с великим Пророком покаяния и «радостотворной скорби» Давидом (Пс.41:4). Сколько же лет потерял он, не орошая слезами эту землю аскетов, вспаханную покаянием подвижников.

«Позорно и расточительно потратил я жизнь мою, о Человеколюбие... Но возвращаюсь теперь, о Спаситель, прими меня, как блудного сына...»

«Всемилостивым оком, о Господи, призри на смирение мое и спаси мя,» – слышались молитвенные покаянные воздыхания из каменной хижины отца Герасима.

Долгими зимними ночами, когда он в келье своей молился по четкам, слышались непрерывные громкие его и горькие вздохи. Летними ночами он молился на одной из скал, коих множество вокруг каливы, под звездами, при лунном свете.

Но возвышенная любовь отца Герасима ко Сладчайшему Иисусу достигала своей наивысшей точки после таинства непрерывной молитвы в самом великом Таинстве, посредством которого люди становятся причастниками Божественной природы. В одном из своих писаний о Небесной евхаристии, отрывки из которого мы процитируем в конце книги, он называет Небесную Евхаристию «таинством любви Христовой и кладезем всех Небесных сокровищ».

Тем временем, чем усердней подвизается отшельник в молитве, причащаясь Тела и Крови Господних, против ратей противника – диавола, тем сильнее лютует тот в ответ. Поэтому отец Герасим прилежал в стремлении содержать «око души» в постоянном бдении. Когда он отправлялся из Афин на Святую Гору, сказал: «Еду смирять бунтующий разум». В этих кратких словах выражено благородство брани за совершенство, брани против страстей и бесов,

за святое житие монашеское, которому нужно подчинить разум, дабы обрести «разум Христов», приобщиться к чистоте, воодушевлению, обожению.

Он часто рассказывал старцу Феодосию из Святопавловского монастыря о разных проделках злых духов, которые не прекращали тревожить его и днем, и ночью. Одно из их ухищрений заключалось в том, чтобы побудить его читать написанное Ориге- ном, содержащее, как известно, еретические доктрины и вводящее в заблуждение.

«Я в смятении, отец Дамаскин, я в смятении, – сознался он однажды своему собрату-отшельнику. – Ориген утверждает, что у ада будет конец, что он не вечен!»

«А разве я не говорил тебе, чтобы ты не читал его?» – заслуженно упрекнул его в ответ собрат,

«Он постоянно боролся, – рассказывал нам тот самый отец Дамаскин,–ему трудно было жить со многими своими суетными знаниями,трудно давалось самоотречение. Он общался с простыми, необразованными отшельниками и восхищался ими, их простотой и мудростью. Они открывали ему то, что он не мог понять с помощью науки.

Однажды несколько отцов заговорили о том, есть ли жизнь на других планетах. Присутствовал и отец Герасим. И вдруг в разговор вступил один отшельник-простец и сказал: «Отцы, понимаете ли вы, что с нами происходит? Хозяин послал работников своих потрудиться в винограднике. И когда они отправились на работу, то начали рассуждать, есть ли другие виноградники у их хозяина, где и сколько их. Подобное и мы творим. Какое нам дело до того, есть ли у Всевышнего иные миры? Мы должны возделывать наш виноград здесь, на земле...»

Какое впечатление произвел этот простец на отца Герасима! Но тем не менее, он стремился видеть величие Божие и с другой точки зрения. Часто он говорил мне:

«Брат мой, астрономы и физики, которые наблюдают премудрость Божию в природе, прославляют Его в величии Его и истинно в Него верят. Но мудрость Божия нетолько в бесконечной вселенной, в макрокосме, но и в невидимом микрокосме с его непрестанным движением микроскопических живых

организмов, которые видны лишь при помощи микроскопа. «Велия и дивна дела Твоя, Господи Боже Вседержителю» (Ап.15:3)».

Когда однажды в дождь сверкнула молния, он сказал мне «Знай брат мой, что великая математическая премудрость сокрыта в этой изогнутой линии на небе... «Небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь» (Пс.18:2)»

С простотой и глубокой верой встречал он житейские трудности. Как-то раз у них не оказалось дрожжей, чтобы испечь хлеб.

Тогда отец Герасим взял четки святителя Нектария, хранившиеся у него как драгоценнейшее наследство, перекрестил вместе с отцом Варфоломеем тесто и испек просфоры для Божественной литургии. Почитание свят. Нектария, нового нашего Святого, было особенным у отца Герасима. В письме к другу и духовному брату, отцу С., он писал: «Моя бесконечная благодарность за полученную посылку со святым маслом и частицами облачения (архиерейского саккоса) свят. Нектария, которые я раздал, оставив один кусочек у себя, страждущей братии. Так как я ожидал получить от тебя фотографию, о которой ты мне писал, с писанием тебе ответа откладывал со дня на день... Мне очень хочется узнать, когда было решено перенести его святые мощи, и потому прошу тебя не забыть сообщить мне сразу об этом».

Отцы, знавшие отца Герасима, рассказывали нам о его мягкости, незлопамятности, честности, о неосуждении ближних–этих дивных чертах его характера. Мирный с ближними, с враждовавшими к нему обращался кротко и терпеливо.

Когда отец Варфоломей, бывало повышал на него голос «Да в тебя бес вселился, Герасим!», он не прекословил, а смиренно кланялся, преклоняя ниц голову.

Из-за великой своей простоты и бесхитростности он принимал английского шпиона Бэлфура во время немецкой оккупации.

Видя, как тот молится, кладет земные поклоны, он радовался и полагал, ошибаясь в простоте, чтотот пришел, чтобы вести жизнь православного монаха. «У него есть даже достоинства священнические,» – говорил он. – «А где? В коконе?» – отвечали отцы. Но Бэлфур сделал свое дело™

Имея расстроенное здоровье, отец Герасим просил Господа, чтобы Он дал ему для утешения и поддержки какого-нибудь

человека. И такой человек дан был ему. То был отец Андрей, впоследствии игумен Святопавловского монастыря. Будучи истинным исихастом, отец Андрей подвизался в пустыни, он проживал какое-то время с отцом Герасимом, у него в послушании. Отец Герасим, утешенный, возблагодарил Бога. «Брат, укрепляемый братом – словно город укрепленный». Так было и с этими двумя монахами. Они помогали друг другу и физически, и духовно.

«Однажды после дневного богослужения я пошел, чтобы в тишине совершить свое правило, – вспоминал отец Андрей. – Вдруг услышал стук в дверь. Я подумал, что это отец Герасим зовет меня. Вышел, огляделся, но никого не было. Тогда я пошел к келье его и увидел его сидящим так же, как я его и оставил. «Старче, – сказал я громким голосом (ибо благословенный был туговат на ухо), – что это за стук был в мою дверь?» «Не тревожься, – отвечал он, – и в следующий раз, когда услышишь стук, не открывай. Когда я постучу в дверь, то произнесу: «Молитвами святых Отец наших...» Тогда открывай!»

В другой раз приснопамятный послал меня в Лавру. Дорогой я нашел на дороге разбросанные каштаны. Мне в голову пришла мысль наполнить свой мешок – у меня при себе был большой мешок, вмещающий 50 ока (примерно 65 кг) –и вернуться в нашу каливу свят. Василия, а потом снова отправиться в Лавру. Так я и сделал. После же того, как вернулся из Лавры и сварил каштаны, старец Герасим подозвал меня и сказал: «Хорошие каштаны, отец мой. Возьми тарелку и отнеси угощение нашему соседу., другую тарелку следующему, потом далее – всем отцам...» Себе мы оставили только немного каштанов. У благословенного было щедрое сердце. Он очень любил старцев, отшельников. Когда мы получили два мешка муки и испекли в нашей печке прекрасный хлеб, произошла такая же история: он благословил мне разнести хлеб по всем каливам скита».

«Благословенный «расточи даде убогим.» (Пс.111:9), вто время как сам добровольно жил в лишениях, в такой нищете, что иногда в письмах к старцу Феодосию из Святопавловского монастыря просил прислать ему старую одежду и обувь»

В нестяжании монах освобождается от забот о материальном и «яко финикс процветет» (Пс.91:13).

Когда в 1940 году была объявлена война, и немцы оккупировали Грецию, отцу Герасиму пришлось исполнять обязанности переводчика в караульном помещении, которое захватчики устроили на берегу Афонского полуострова рядом с румынским скитом св. Предтечи. Его превосходное знание немецкого языка и добродетельный характер сослужили Святой Горе немалую службу в то критическое время, в течение всего периода немецкой оккупации. С благословения Святого Кинота он даже перевел письмо самому Гитлеру.

В том письме отцы просили его не причинять вреда Святой Горе, подчеркивая уникальность монашеской жизни на древнем Афоне и «мирную жизнь в молитвах и постах» обитающих там отшельников. Возможно, то была единственная просьба, которая смягчила жестокого и бесчеловечного Гитлера.

Само Провидение Божие поставило отца Герасима переводчиком, потому что он исключительно любил Удел Божией Матери. Главной заботой его в то время испытаний была безопасность Святой Горы. Его же отношение к немцам можно выразить его желанием, чтобы над ними совершились слова: «Низпосла стрелы, и разгна я, и молнии умножи, и смяте я» (ПС.17:15).

В своем письме старцу Феодосию из Святопавловского монастыря от 26 ноября 1940 года он называл итальянцев трусами и тряпками, а в другом письме выражал свою боль из-за жертв несчастной Кефалонии.

Очень тяжело было из-за того, что нечего было есть. Многие старцы Святой Горы – нищие отшельники, никогда не

запасавшие муки, но жившие всегда в доброролъных лишениях, питались сухарями, беззаботные, как «птицы небесныя» (Мф.6:26), лишились даже своего обыкновенного скудного хлеба. Отец Герасим писал отцу Феодосию об этих страждущих чадах Божиих, духовных птицах пустыни (см.: Пс.101:7).

Отец Феодосий был назначен администратором Отдела продовольствия в Карее, который оказывал помощь нуждающимся и страждущим. Видя, как сильно он расстроен многочисленными тревогами и заботами, отец Герасим послал ему замечательное письмо, датированное 5-м ноября 1946 года:

«Я получил твое дружеское письмо от первого числа этого месяца, и меня очень порадовало выраженное в нем горячее желание оказать помощь (в той мере, в которой это от тебя зависит) бедной братии, отцам на Святой Горе, которые не имеют хлеба... Поверь мне, брат мой, что в сердце твоем является воля Покровительницы и Матери нашей, Владычицы Богородицы, Которая до сего дня сохраняет наше существование. Что до твоих мыслей о том, что для тебя было бы лучше оплакивать свои грехи, чем брать на себя столько забот по оказанию помощи другим, я напоминаю тебе то, что ты и сам хорошо знаешь, что нет лучшего средства для очищения от грехов, чем оказание помощи.

Свят. Иоанн Златоуст учит нас так «Даже если у тебя много грехов, раздача милостыни оправдает тебя... ибо имеющий на руках долговую расписку, долг востребует у Господа». И еще: «Подавай бедным. И даже если промолчишь об этом, тысячи голосов защитят тебя». И еще «Раздача милостыни – это спасение души...»

Движимый любовью и милосердием, отец Герасим в письмах своих упоминал многих нуждающихся: румынских отцов из скита св. Предтечи, отшельников из Виглы и Кавсокаливии. Он часто подписывался так – «Герасим, недостойный монах».

В Лавре сегодня хранят очень добрые воспоминания об отце Герасиме. Приснопамятный игумен Лавры архимандрит Афанасий сказал нам: «Отец Герасим совершенно отвергся себя. В то время жизнь в пустыни была очень строгой, не то, что сейчас, когда там есть большие послабления. В нем не было гордости, характер его был мягкий и благородный».

Лаврский отец Филипп добавил: «Он регулярно навещал нас. Он знал свое предназначение. Он спас моего Старца, отца Амвросия, вступаясь за него перед немцами, говоря им: «Знаете ли Вы, что обвиняете в саботаже угодника Божия?» Спас он и еще десятерых других отцов, которых тоже обвиняли немцы».

В период оккупации он часто передвигался между скитом св. Василия и Лаврой, выполняя свои обязанности переводчика, а через несколько лет поселился в келье пещеры преп. Афанасия, которую благословила ему Лавра. Там он подвизался в тихом уединении, совершая свое пожизненное «послушание» – безропотно переносить страдания от многочисленных все усиливающихся болезней.

Эта пещера имеет имя преп. Афанасия Афонского, потому что Преподобный часто приходил сюда помолиться в тишине. В ней две маленькие церкви и одна комната. Духовное присутствие строителя Лавры, учителя и наставника, славы Афона поддерживало нового подвижника в его трудной брани.

В этой пещере его навестил как-то отец Феоклет из Дионисиата. Был зимний солнечный день. Он нашел отца Герасима на улице, греющимся на солнышке. Среди прочего отец Герасим рассказал ему о чудесном происшествии:

«Долго шел снег, брат мой, и я сидел в пещере. Вдруг услышал, как снаружи щебечет какая-то маленькая птичка. Она щебетала со странной и непонятной настойчивостью, и это заставило меня выйти из пещеры. В тот самый момент, когда я пытался понять, что же так взволновало небесную пташку с потолка пещеры упал большой камень, который, останься я на месте, убил бы меня. Слава Господу и Богородице за их покровительство и заступничество».

Тот, кто посещал Святую Гору, кто изучал творения преп. Исаака Сирина может понять величие такой добродетели, как терпение Когда отцы Святой Горы постригают кого, то дают ему краткое, но очень важное благословение «Доброго терпения!» Когда они беседуют, то речь свою простую украшают постоянным присловьем: «Терпение, навыкни терпению». Даже когда пьют воду, то можно слышать, как они, осенив себя крестным

знамением, вспоминают о терпении. И когда нагружают мулов, этих спокойных и выносливых животных, обеспечивающих сообщения и перевозки, то призывают их к терпению такими, например, словами: «Кицо, учись терпению!» «Арапи, будь терпелив!» Преп. Исаак Сирин сказал:

«Всякие беды и несчастия, если не переносить их с терпением, причиняют двойные страдания, ибо терпение человека умаляет горе, а малодушие вызывает боль более сильную. Терпение всегда дарует утешение и представляет собой силу, которая рождается только в большом сердце Трудно человеку обрести такую силу в час испытаний, если Господь не поможет ему, вняв усердным молитвам и обильным слезам» (проповедь 46, греческий текст).

Все на Святой Горе говорит о терпении: службы, длящиеся часами, продолжительные всенощные, послушания, труд физический, непрерывная брань с бесами, искушения от людей, болезни. Все это способствует развитию и укреплению этой драгоценной добродетели.

Отец Герасим нес свой крест в терпении болезней. Блаженный научался терпению Иова, подобному терпению Христа. «Не забуди убогих Твоих до конца» (Пс.9:33). Но что действительно достойно, так это то, что терпение его сочеталось с благодарением ко Господу за милосердие Его. Он считал болезни свои милостью Божией и благодарил за них. В одном из писем он написал: «Слава Тому, Кто даже о муравьях заботится».

Давайте посмотрим, как он сам описывал страдания свои в письме к отцу Феодосию:

«Дней через шесть-семь я прекращу вкушать виноград, с помощью которого Божией милостью надеюсь восстановить утраченные силы и улучшить работу сердца. Ибо сердце беспокоит меня, и в настоящее время гораздо более, постоянно болит» (письмо от 15-го августа 1947 года).

«Все болезни, которые у меня были с прошлой зимы, вызваны убийственной и предательской сыростью пещеры, которая мало- помалу пропитала все мое хилое тело, и сегодня я страдаю, главным образом, от сердца и от бронхита, развившегося после испанки, от которой я излечился.. Но так как Господь дал мне все это за грехи мои, то да будет благословенно имя Его святое...» (письмо от 26 октября 1947 года).

В письме одному молодому богослову о значении искушений в нашей жизни он по-отечески поучал:

«Всеблагий Господь попускает искушениям испытывать нас (но не более того, что мы можем вынести), заботясь о душах наших, потому надо молить Господа даровать нам терпения в искушениях и укрепления, чтобы мы могли совершить Его святую волю, что ведет непременно к очищению душ наших.

Помня о том, что искушения попускаются нам Господом и попускаются для пользы душевной, нам не следует чрезмерно сокрушаться, но надлежит даже радоваться, помня, что все это Отец наш Небесный дает нам из любви Своей для уврачевания и полного исцеления больных наших душ. «Без искушений не будет и спасения». И апостол Иаков призывает нас возрадоваться в искушениях, говоря: «Всяку радость имейте, братие моя, егда во искушения впадаете различна» (.1:2)».

Сам страдая и очищаясь, «как золото в горниле», отец Герасим мог утешать и укреплять других в беседах и переписке. В одном письме к своему духовному чаду в Афинах он написал: «Мне бы

очень хотелось узнать о болезни той девушки, которую, как ты мне напомнил, мы посетили- Из-за этих страданий я считаю, что она имеет благословение; надо только проявить терпение и, по силам, прославлять Господа за то благо, которое Он для нее приготовил. Один Святой сказал: «В болезни повторяйте: «Блажен тот, кого Господь сочтет достойным подвергнуть испытаниям, чтобы спасти душу его». Еще один Святой сказал,– «Никакая добродетель так не радует Бога, как когда кто-то болен и Его за это благодарит». А мученик Петр Дамаскин, епископ Дамасский сказал: «Мы должны благодарить Господа, ибо болезнь Он дает нам, как венец терпения».

Упование на Провидение Божие стало жизненным опытом и отца Герасима. Посмотрите, как он говорит о благотворном и всемогущем Провидении Божием в своем письме от 1-го октября 1953 года из Святопавловского монастыря:

«Слава всеблагому Отцу Небесному, Который различными средствами прибегает ко многочисленным возможностям, чтобы нас, неблагодарных, спасти и ввести в Его Небесное Царствие. Одним из этих средств можно считать и мою сердечную болезнь, врожденную, а потому неизлечимую. Более того, так как Его доброта и сострадание бесконечны, то вместе с искушениями Он дает нам и силу с легкостью их перенести и им противустать...»

Для его сознания о высокой нравственности, как «обоюдоострый меч», была память о его «ужасных поступках», о «старых грехах», которую время силилось стереть.

«Велико мое утешение, когда я чувствую, что все эти страдания происходят из любви нашего Всемилостивого Спаса, Который печется о пользе душ наших, даже таких, как я, которые жизнями своими сверх всякой меры огорчали и прогневляли Его. Да святится и славится имя Его за то, что Он использует всевозможные лекарства для спасения людей. «Отец Мой доселе делает, и Аз делаю» (Ин.5:17), – говорит Он нам в Святом Евангелии. Какую иную работу Он делает, как не спасение душ людских?.. Всегда храни в уме святые слова евангельские «Не две ли птицы ценитеся единому ассарию? И ни едина от них падет на земли без Отца вашего; вам же и власи главнии вси изочтенисуть; не убойтеся убо: мнозех птиц лучши есте вы» (Мф.10:29–30).

Слава Отцу нашему Небесному за то, что попуская эти беды (как мы по неразумию их называем), Он преследует одну только целы чтобы, благодаря терпению, которое мы проявляем, Он мог привести нас к Себе как можно ближе. Один Святой сказал об этом таю «Тот, кто мудр и знает истину, исповедуется Господу, не вспоминая лишь прошлые свои грехи, но терпеливо перенося все, что выпадет на его долю». И опять же еще один Святой сказал: «Мы должны знать, что есть три способу угождения Богу, которыми человек может спастись. Первый–это не грешить, второй – это грешнику терпеливо переносить все страдания, что выпадут ему, и третий – это скорбеть, что не хватает терпения...»

Святитель Афанасий Великий вопрошал св. Нифонта: «Отче, что, болезнь во благо человека?» Св. Нифонт отвечал ему так «Точно как золото, которое, если бросить его в огонь, очищается от ржавчины и выходит чистым, также и человек, если он в болезни благодарит Господа, избавляется от грехов своих».

3– «Благо д ля меня, что Ты смирил меня»

Как отец Герасим описывал в своих письмах, у него проявились симптомы многих болезней, состояние здоровья в пещере преп Афанасия ухудшалось день ото дня. Во время обострения болезни его поместили в больницу Лавры. Оттуда он послал записку отцу Андрею в Святопавловский монастырь, умоляя его «Приди, брат мой, и забери меня».

Игумен Святопавловского монастыря отец Серафим сделал все, что было в его силах, чтобы окружить больного заботой и дать ему покой. Братия почитали отца Герасима за родного своего брата. Однако серьезное состояние его здоровья вынудило его уехать в Афины на лечение Это было в 1950 году. Душа его болела еще больше, чем тело, потому что он покидал свою любимую тишь, мир и чистоту афонской жизни.

Он остановился в доме своей сестры в районе Киприади. «Мир Божий превосходяй всяк ум, да соблюдет сердца ваша и разумения ваша о Христе Иисусе» (Фил.4:7). Мир, плод Духа Святого и тишины, сиял на лице его. Мягкий, внимательный, простой и добрый, он был пастырем таким, что один вид его был назиданием и

научением окружавшим его. Множество верных приходило получить от него благословение и услышать его «слово благо» (Пс.44:1). Двадцать пять лет подвижнической жизни сделали его седовласым старцем, «духовным виноградником».

Более всего он говорил о главном в жизни христиан – как монахов, так и мирян – о молитве.

«Молитесь, – повторял он всем приходящим. – Непрестанно творите главную молитву: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!» Но когда творите эту молитву, позаботьтесь о том, чтобы она не была механическим повторением, она должна пронзать сердце, словно нож».

Следуя по стопам святых Отцов-отшельников, наследуя духовную традицию своего старца Каллиника, отец Герасим жил и учил непрестанной молитве в традиции Добротолюбия. Его выражение: «Она должна пронзать сердце, словно нож» соответствует выражению Добротолюбия: «Иметь разум сердца». Молитва должна быть внимательной и умной. Соединение ума и сердца вызывает чувство покаяния, страха, любви ко Господу, слезы; и все силы душевные соединяются, устремляясь к главной цели – союзу с ее Владыкой и Господином.

«Добродетели человека, поскольку они напоминают добродетели Божии, соделывают человека пригодным для восприятия Небесного, но добродетели не соединяют (его с Ним). Однако сила молитвы помогает человеку возвыситься и соединиться с Небесным, потому что молитва – это связь, которая разумную тварь соединяет с Творцом; молитва верно действует таким образом, когда, укрепленная искренним покаянием, которое уничтожает страсти, она возвышает над действием страстей и разными мыслями, ибо союз Господа со страстным умом невозможен» (свят. Григорий Палама).

Пребывание отца Герасима в Афинах было благословлено Богом, ибо он в доступной форме нес верным Христовым опыт своей жизни и предания Отцов.

Но пока он жил так далеко от Удела Матери Божией, он чувствовал себя словно рыба, выброшенная на берег. Душа его с волнением ждала, желала приближения дня возвращения. «когда прииду и явлюся лицу Божию?» (Пс.41:3)

Возможность такая представилась нежданно. Ему вдруг сообщили, что Школа Богословия при университете в Афинах устраивала паломничество на корабле на Святую Гору накануне праздника Святых Апостолов в 1953 году. Он попросил их взять и его с собой. Радость его была неописуема.

То было незабываемое путешествие Отец Герасим был в центре внимания, он стал центром притяжения для всех студентов, и он был очень тронут при виде множества молодых людей верных Христу. На корабле он совершал вечерни и Божественные литургии. Позднее в одном из своих писем написал: «Студенты пели с таким покаянным чувством, что казалось, будто ангелы Небесные следовали за нашим кораблем, пели и праздновали вместе с нами».

Вдали на горизонте начал появляться величественный пик Афона. Отец Герасим вернулся на свою любимую духовную родину со своим постоянным спутником – с серьезной болезнью сердца. Теперь для жития ему не подходили ни пещера преп. Афанасия, ни пустынь свят. Василия. Куда было идти? «Скажи мне Господи путь, воньже пойду» (Пс.142:8), – горячо молился он. И Господь указал путь, который привел его в любимую обитель – в Святопавловский монастырь с тем, чтобы он мог провести там последние годы жизни в мире и покаянии.

Мы воспользуемся возможностью кратко рассказать о Святопавловском монастыре тем читателям, которые, возможно, не знакомы с ним.

Святопавловская обитель расположена у западного основания Афона на берегу низвергающегося с вершины потока среди девственной и величественной природы. В течение всего года, за исключением нескольких летних дней, на вершине Афона в глубоких трещинах на ледниках лежит снег. Поэтому мы и называем Святопавловский монастырь занесенным снегом.

Из предания известно, что он был основан преподобным Павлом Ксиропотамским (IX век) в последние годы его жизни, когда, подвизаясь в большом монастыре Ксиропотам, он стал искать

места потише. Преп. Павел был сыном Императора Михаила Ранкавея. Сколько же Царей и Цесаревичей в прежние времена оставляли тщету этого мира и сменяли Царское звание на простую и смиренную монашескую жизнь!

Святопавловский монастырь просуществовал до XIV века. Два аристократа, Герасим и Антоний, родные братья, восстановили его, возведя прекрасные здания, дополнив строения различными пристройками. Монастырь Ксиропотам признал независимость и самоуправление Святопавловского монастыря с условием, что если когда-нибудь он придет в упадок, то вернется под управление Ксиропотама.

После разных исторических превратностей у монастыря появился благодетель и строитель – архимандрит Анфим Комненос, близкий к Патриарху Григорию V и к принцу Молдавскому Михаилу. Он был настоятелем с 1816 по 1829 годы. За это время удвоилось количество строений, построена высокая северная стена, колоколья и основание собора. Примечателен в истории обители 1839 год, когда она стала общежительным монастырем и игуменом стал иеромонах Стефан Дионисиатский.

Первый собор монастыря был возведен в XV веке Князем Сербским Георгием I Бранковичем и освящен во имя святого великомученика Георгия, которого монахи Святопавловского монастыря особенно почитают и по сей день. Возможно, часовня на скале с северной стороны – это остаток того древнего храма.

Новый собор был освящен в честь Сретения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. В нем иконостас, колонны и алтарь сделаны из мрамора Афона, Тиноса и Пентелеса. Игумен Софроний (Калмиас), родом из Кефалонии, с большим усердием и любовью потрудился над его завершением.

Среди сокровищ монастыря – две части животворящего древа Креста Господня, святые мощи свят. Григория Богослова и два ковчежца с дарами евангельских волхвов, которые были подарены Королевой Сербской Кирой Маро.

Эта благочестивая Королева выразила желание лично привезти в монастырь эти дары. Она очень торжественно высадилась в гавани монастыря и пешком отправилась в монастырь, который находится в получасе ходьбы от моря. Но Святая Гора с

давних пор закрыта для женщин. Поэтому, когда она прошла немного, ее остановила величественная Дева и не позволила идти дальше.

«Кто ты, – спросила Она, – что осмеливаешься войти в Удел Мой?»

«Я Королева Сербии и привезла дары волхвов»

«Здесь Царица Я, потому ступай обратно».

И Дева Та, сияющая, подобно звезде, величием и красотой Небесной, исчезла. То была Царица Небесная! Кира Маро пала на колени, помолилась, прося прощения, отдала отцам дары волхвов и вернулась. На месте этого чуда была воздвигнута часовня, которая сохраняется и по сей день.

Запрет на посещение Святой Горы женщинам существует уже сотни лет, и это является одним из главных условий святой, неотмирной монашеской жизни в исихазме. Хотя сейчас неверные Христу люди и говорят, что это «отдает средневековым духом» и т.п., но он остается преградой, защитой, охраняющей устои монашеские. Он сохраняет росу Духа Святого, плоды Которого могут вызреть лишь вдали от попаляющего ветра различных искушений падшей человеческой природы. В наши дни запрет такой особенно необходим, когда человек, гонимый страшной душевной нагрузкой, стремится обрести покой и тишину, оживить умирающую душу вдали от соблазнов и суеты.

Нельзя рассматривать изгнание женщин со Святой Горы как пренебрежительное отношение к ним. Отцы Святой Горы почитают Пресвятую Деву, Новую Еву и Матерь Божию, и в лике Ее, исполненном благодати Божией, чтут всех женщин как сотворенных Богом. Но жизнь монаха называется и является ангельской. И так как чувства, пока они не очистятся, подавляют и подчиняют себе свободный разум и поскольку «от зрения рождается вожделение», то запрет этот необходим для чистой монашеской жизни.

Это предосторожность, которую предпринимают отцы пустыни в своей брани за чистоту; Такое правило устанавливается и в других монастырях, помимо Святой Горы, и в женских монастырях по отношению к мужчинам, где оно существует по тем же причинам.

В благословенном окружении братии Святопавловского монастыря отец Герасим нашел покой и утешение. Братия уважали и почитали его и с готовностью откликались на все его нужды.

С самого начала его пребывания на Святой Горе Святопавловский монастырь стал для отца Герасима родным. Между ним и тамошними отцами, большинство из которых были по традиции из Кефалонии, возникла сразу же братская любовь и симпатия. Его связь с монастырем была и раньше настолько сильной, что многие принимали его за одного из своей братии. И теперь Господь удостоил его чести стать членом братии и прожить последние пять лет в теплой и любвеобильной атмосфере монастыря.

Несмотря на лечение в Афинах, болезнь его продолжалась. Но «слава Богу за все!» Приближаясь к окончанию земной своей жизни, он все чаще писал и говорил эти слова свят. Иоанна Златоустого. Он становился все терпеливее, все благодарнее к своему Благодетелю.

«Я не могу найти достойных слов, – писал он в одном из писем, – чтобы возблагодарить Всевышнего за то, что Он избавляет меня от тщеты этого мира, и по сегодня я не смог воздать за это великое благодеяние Пресвятому Господу. Потому и тебя прошу молиться о том, чтобы перед уходом своим, в самом конце жизни я смог бы угодить Господу».

Оглядываясь на прошлое, ясным взором душевным он видел тщету всего мирского. На своем собственном опыте он познал,

что «тщетны все творения человеческие, которым нет места после смерти». Он слышал голос правды Предвечного: «Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу ж свою отщетит?» (Мф.16:26). И это было для него мерилом ценностей монашеской жизни, которая преобразует души творений Божиих.

«Так что же такое это твое стремление и забота, которая занимает тебя: как спасти душу свою, – писал он одному юноше. – Это дар, брате мой, посланный свыше нам, отягощенным грехами и неблагодарностью, и, посылая его, Отец наш Небесный призывает нас исполнить Его волю. Иногда Он призывает нас, заронив в души наши страх перед адом; иногда ведет нас за Собой, даже когда мы и не осознаем этого, силой любви Своей – любви, которую Он вызывает в душах творений Своих, и они, в порыве, бегут за Создателем, подобно жаждущим оленям, забывая самих себя, и весь мир с его удовольствиями кажется им неподъемным бременем, и тогда они удаляются от мира, чтобы ничто не мешало им любить Господа и поклоняться ему денно и нощно...»

Пять лет жизни в обители – в Святопавловском монастыре – были для отца Герасима лучшей подготовкой к его главному путешествию. Всех посетителей монастыря привлекали его мирный вид и мудрые слова. Нынешний настоятель Святопавловского монастыря архимандрит Парфений, который в молодые годы при жизни отца Герасима пришел в монастырь, рассказывал нам: «Я помню его в преклонном возрасте в больнице монастыря. Я был тогда молод. Он по-доброму советовал мне: «Учись молиться, чадо мое, много молись» И подарил мне прекрасную книгу о молитве св. праведного Иоанна Кронштадтского. Он был человеком со стальной волей».

Несмотря на лекарства и уход, его больное и усталое сердце в последний раз уложило его в постель. Но жар души его не угас Духовная жизнь стала еще напряженней. «Каждую субботу причащался он Тела и Крови Господних и просил часто совершать над ним помазание,» – вспоминал настоятель того времени архимандрит Серафим.

То было духовное его приготовление к путешествию в вечность. А день отшесгвия его пришелся на 30 января 1957 года, на праздник Трех Святителей. Накануне вечером он попросил, чтобы

его причастили. Потом попрощался с братией, собравшейся вокруг него, перекрестился и в третьем часу пополуночи вручил в руки Божии свою святую душу.

«Праведных души в руце Божией. Упование их безсмертия исполнено» (Прем.3:1 и 4). Присоединившись во время всенощной к собору Трёх Святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста – к трем великим светочам Церкви, он, сопровождаемый благоуханием ладана, вознесся к Престолу Господню, чтобы вечно радоваться в лике святых. Все, кто хорошо знал отца Герасима, могут что-либо рассказать о его дарованиях, его редкой личности, о его духовном облике.

Краткое его жизнеописание нам хотелось бы закончить воспоминаниями о нем некоторых писателей, которые несколькими сильными штрихами придадут больше ясности портрету Старца.

Известный автор Захарий Пападониу посетил Святую Гору в 1928 году со смешанным чувством неверия, предубеждения и любопытства. Там он познакомился с отцом Герасимом и по возвращении в «Свободной трибуне» (от 28 октября 1918 года) опубликовал статью, озаглавленную «Отчаянный шаг: наука носит рясу» повествуя в ней о живущих в уединении и тиши отшельниках, единственная собственность которых – их сума. Здесь мы приведем отрывок из той статьи:

... Кто-то может подумать, что безграмотность и невежество – главные условия для такого отчаянного шага. Но нет! На Афоне есть ученые, которые в смирении своем дошли до того, что стали беднее самого нищего отшельника, и всех превосходят в своей пламенной вере.

В Карее я познакомился с господином Менагиасом, химиком по специальности, выпускником Политехнического института в Цюрихе, который после научной работы в Египте и Афинах еще совсем молодым удалился на Святую Гору и живет сейчас в отдаленном скиту в семи часах ходьбы от Кареи. Отцу Герасиму, как его сейчас называют, еще нет сорока лет. Он живет в редкостном аскетизме, оставив все свое имущество и не вспоминая о своих познаниях в химии. Обменявшись с ним хотя бы двумя словами, убеждаешься, что этот человек с его мягкими манерами, большими глазами, лицом, на котором лежит печать глубокой религиозности, действительно совершил «отчаянный шаг».

Когда мы однажды днем взобрались на холмы Кареи, и он беседовал со мной о своем аскетизме, я спросил, как он расстался с химией. «Химия – это наука, рассматривающая законы природы, – ответил он. – Но что она знает помимо них? Если она считает, что главное в том, как мы воспринимаем явления, тем хуже для нее». – «А мир?» – «Мир! Я видел его два года назад, когда ездил навестить свою семью. Он не переменился. Счастье – жить вдали от мира с его алчностью».

„.Сидя на пригорке, отец Герасим смотрел на Афонскую пустынь, с любовью рассматривал дикую Катонакию и свой скит. В течение нескольких дней у него гостил там брат, известный инженер-электрик, бывший директор Отдела электричества Министерства связи. Двое ученых много прогуливались вместе. Они представляли два разных мира. Но я думаю, что каждый из них уважал убеждения другого».

В одной главе своей книги «Святая Гора» скептик Пападониу вспоминает отца Герасима и его твердую веру в Божественное Провидение. Он пишет.

«Фармацевт Бальзамакис внезапно продал свою клинику в Кефалонии и уехал, чтобы стать отшельником в Катонакии на Афоне. Он привез с собой лекарства, чтобы поставить науку на службу монахам. «Выброси их, – сказал ему Старец каливы. – Какая польза от лекарств? Это лишь маловерие». И тот выбросил лекарства.

Такого же мнения, как Старец тот, придерживается их собрат отец Герасим, изучавший химию в Цюрихе. «Я не верю в лекарства, – сказал он мне. – Я верю только в Бога. Лекарства создаются при помощи химии. Это наука, которая изучает некоторые законы природы, но она не знает, что совершается помимо этих законов... Брат мой хорошо сделал, и больше он не использует лекарства. Если бы мы пользовались здесь своим научным багажом, он бы продолжал оставаться фармацевтом, а я химиком, и нас бы продолжали вводить в заблуждения явления природы. Но мы пришли сюда, чтобы приблизиться к их Источнику!»

С другой стороны, профессор американского университета, грек по происхождению К Каварнос пишет об отце Герасиме, с которым он познакомился на Афоне, в своей книге «Приближенный ко Господу» (Афины, 1959 г, стр. 116). Вот отрывок из книги, в котором Старец сам рассказывает о своем возвращении к Церкви:

«В юности я был равнодушен к религии. Однако обучаясь на последних курсах института, начал интересоваться телепатией, медиумизмом и другими психическими явлениями и постепенно убедился в существовании души и духовного мира. Меня не очень интересовало, что именно они из себя представляют. Для меня важным было то, что они действительно существуют. Позднее я настолько заинтересовался религией, что приехал на Святую Гору, хотя мои брат и мама пытались меня отговорить.

Когда я жил в Швейцарии, то был влюблен в молодую немецкую девушку. Я любил ее так сильно, что постоянно хотел видеть ее, все время думал о ней, даже во сне. Но когда возрос мой интерес к религии, то влюбленность та переросла в любовь ко Господу. Я возлюбил Бога сильнее, чем ее. И моим желанием стало жить тихой, созерцательной жизнью монаха, посвятившего себя непрестанному поклонению Ему».

Архимандрит Софроний (Сахаров), духовник и игумен монастыря святого Предтечи в Эссексе (Англия) был связан с отцом Герасимом тесными духовными узами, которые сохранились до конца его жизни. В письме от 4 июля 1955 года отец Софроний писал отцу Герасиму:

«Ты дал мне столько свидетельств своего постоянного доброго отношения ко мне, недостойному твоего внимания. Благодарение Богу, что духовная моя жизнь находится под твоим благословением и защитой. И я в меру своих сил (или, скорее, слабости) стремлюсь не показаться неблагодарным и не посрамить тебя, когда ты предстанешь пред Господом. Любое общение с тобой для меня – радость и утешение, и облегчение, все, чего мне не достает в жизни. Я хотел бы провести с тобой больше времени, чтобы ты просвещенным суждением своим оценил все, что я делаю и проповедую, в соответствии с примером святого апостола Павла.