По молитвам батюшки

Рассказывает протоиерей Аркадий Шатов⁵¹. «Одна прихожанка нашего храма просила засвидетельствовать силу молитв отца Тихона. Ее отец страдал недугом пьянства, и она очень просила батюшку, чтобы он помолился об отце. Тот помолился, и буквально через день-два алкоголик попал в вытрезвитель, откуда могли и на работу сообщить. А так как он в провинции занимал солидный пост, то очень испугался и совсем бросил пить.

Одна женщина страдала очень тяжким болезненным пристрастием, от которого люди в большинстве своем не избавляются. И вот она решила пожить какое-то время в деревне, чтобы изменить обстановку и постараться одолеть этот недуг, с которым она боролась на протяжении уже нескольких лет. Она приехала к отцу Тихону, но на исповеди не смогла сказать ни слова. Батюшка долго ждал, молился о ней. И потом она попросила у него благословения пожить в деревне, не объясняя, что с ней происходит. Отец Тихон еще помолился, и она уехала. Месяц этот был для нее необычайно труден, она находилась в таком тяжелом состоянии, что ее жизнь буквально висела на волоске. Но по молитвам старца, она сумела все-таки перебороть себя и избавиться от этого недуга.

Подобные истории для человека постороннего и не знавшего отца Тихона могут показаться какими-то случайными, неочевидными. Это можно объяснить тем, что сила молитвы отца Тихона, благодать Божия, которая обитала в нем, были сокрыты удивительным смирением.

Для меня – я тогда только начинал свое священническое служение, а воспитывался в среде неправославной – общение с отцом Тихоном было спасительным. Если бы не это общение и не то, что я видел на его примере, я бы, наверное, не присутствовал здесь в кругу таких замечательных отцов⁵². Но батюшка по своему смирению часто не делал мне никаких замечаний. И тут приходилось отцу Владимиру Воробьеву исправлять положение. Я помню, как отец Владимир однажды спросил у отца Тихона: «А вы знаете, что отец Аркадий то-то и то-то делает?» Он так несколько раз помогал отцу Тихону вразумлять меня. И я, конечно, им обоим очень благодарен.

Отец Тихон показал пример священнического служения, служения удивительного.

Когда старец был уже немощен, я спросил, у кого мне исповедоваться, если не получится исповедоваться у него. Он стал говорить о разных батюшках и, говоря об одном, сказал, что он очень хороший священник. Не помню точно, но смысл был такой, что этот батюшка выслушает исповедь, помолится Богу и грехи простит. Он указывал на его простоту и любовь. Сам он был именно такой. Люди праведные являют нам Бога, и как являлся Господь, например, пророку Илии в гласе хлада тонка⁵³, так вот и нам является Господь, можно сказать, в этом гласе хлада тонка, который мы видели и чувствовали в приснопоминаемом батюшке отце Тихоне».

«У отца Валериана вторым священником был отец Роман, – рассказывает отец Николай Кречетов⁵⁴. – Он свидетельствовал об удивительном случае. Однажды он стоял на клиросе, расположенном на хорах, с которых все очень хорошо видно. И вот входит, потихоньку передвигая ноги, отец Тихон, хочет приложиться к иконе на аналое, а аналой высоковат. Он благоговейно крестится, и в тот момент, когда старец прикладывается, отец Роман видит, что батюшка от пола поднимается, а потом опять опускается и идет к следующей иконе, и так несколько раз».

С большой любовью и слезами вспоминает отца Тихона Аполлинария (тетя Поля, Полюшка, как называл ее отец Тихон), которая последние три года ухаживала за отцом Тихоном и несла послушание на кухне в приходе отца Валериана:

«Я ведь строптивая, слушаться не умею, батюшка, бывало, что-то говорит мне, а я все свое. Вот сижу однажды, строчу на швейной машинке, а в соседней комнате батюшка с матушкой отдыхают. Приходит отец Тихон и говорит: «Полюшка, не шей, пока матушка спит...», а мне шить надо, и я продолжаю строчить. Вдруг машинка остановилась. Я посмотрела, все в порядке, а машинка не шьет... На другой день иду к отцу Тихону и спрашиваю, вызвать ли мне мастера, ведь машинка-то не шьет. А отец Тихон отвечает: «Зачем мастер, ты иди, попробуй». И действительно, машинка как будто и не ломалась».

Рассказывает священник N. «В самом начале 80-х годов мама моя стала ездить в Отрадное к отцу Тихону. Ходить в церковь она начала за несколько лет до того. В 1975 году, уже пенсионеркой, вышла из партии. Когда я родился, она меня не крестила: готовилась тогда к защите кандидатской диссертации, а вера в Бога, Церковь – все это казалось ненаучным, отсталым.

Когда мама начала молиться, то горячо просила Бога о моем крещении. Я упирался. Мол, сам иду к Богу, но не тащите меня насильно. После службы в армии, после всех событий того трудного и важного для меня времени, после скорбей, после первой молитвы перед иконой Спасителя в безвыходном, по-человечески, положении (и выход нашелся) я уже не мог считать себя совсем неверующим. Я все больше думал о том, что жизнь устроена «так, как если бы Бог был». Себя я воспринимал как «неверующего христианина»: разве мог я считать себя заодно с миром верующих – тех, кто ходит в храм, молится? Ведь ничего этого я не делал.

Однажды мама передала мне слова отца Тихона о моем нежелании креститься. «Это от маловерия», – сказал батюшка. «Как?! – подумал я. – От маловерия? Не от неверия? Значит, какая-то вера у меня все-таки есть, даже в глазах священника, старца?»

Так я стал считать себя верующим.

Наконец, бедная мамочка уговорила меня. В 1981 году отец Валериан меня окрестил. В голову мне лезли всякие глупости: не увидит ли меня в храме кто-либо из знакомых? Но мысли против крещения после совершения Таинства как рукой сняло, как водой смыло. Я полюбил свой крестик и с тех пор его не снимал. «Как можно было жить без этого? С этого же все только начинается», – думал я. Разве мог бы я тогда представить, что буду носить иерейский крест, что в этом самом храме буду служить первую литургию? Это все – чудо Божие, как чудо Божие – вера всякого человека, как чудо Божие – то, что происходит ныне со всей нашей страной.

Через некоторое время мама сказала: «А теперь тебе надо бы поехать исповедаться, причаститься». Ну, вот! Опять какая-то несвобода! Но мама не сдавалась. В мае 1982 года, накануне субботы, она сказала: «Поезжай завтра. Отец Тихон будет исповедовать». Я поехал натощак. Никак больше не готовился. В Отрадненском Покровском храме, в Никольском приделе, стояло несколько человек, ожидавших исповеди. Меня окликнули по имени. Я обернулся и вдруг увидел свою знакомую, с которой, увы, были связаны мои прошлые грехи. Она очень изменилась за семь лет. И очень обрадовалась, увидев меня здесь. Вот это встреча...

По солее из алтаря, поддерживаемый молодым человеком, прошел в придел седовласый старец. Молодой человек прочел молитвы Таинства Исповеди. Люди один за другим подходили к старцу, наклонялись к его внемлющему уху. Долго что-то говорила ему моя знакомая. Наконец, подошел и я.

Я думал, что назову батюшке один свой очень тяжкий грех, и этого уже будет очень много. Я сказал, а он молчит, слушает. И тогда я попытался подробнее объяснить свою слабость, и он одобрительно кивнул. Спросил о моих родителях, верующие ли они.

Отец Тихон помолился... Стоя на исповеди, я подумал о том, какая это чудная минута. Батюшка разрешил меня от грехов. Я причастился.

Вскоре после этого я тяжело заболел воспалением легких. «Чуть не умер», – сказала мама. Когда приехала «скорая помощь», врач с каким-то особым значением произнес: «Да, сегодня Троица. Большой праздник...»

Три недели пребывания в больнице принесли мне великую духовную пользу, были очистительными. Свою болезнь я прочно связал с легкомысленным, почти на бегу, причащением. У меня появился страх перед Таинством, который в последующие годы заставлял меня готовиться к причащению тщательнее.

Но такого уже не было. Та первая исповедь и та болезнь – это милость Божия ко мне, недостойнейшему, по молитвам отца Тихона.

Мама не раз рассказывала о своих поездках к отцу Тихону. Приводила его слова: «Просите Богородицу! Она Сама – на Небе, а очи Ее – на земле».

А я так и не ездил.

Теперь, склоняясь к его могилке, каждый раз прошу: «Батюшка, прости и помоги».

И знаю, что батюшка прощает и помогает».

Рассказывает прихожанка. «Дело было весной 1980 года, тогда подруга моя, молодая женщина, собралась креститься. Мой духовник (на одном из московских приходов) посоветовал, сообразуясь с обстоятельствами времени, сделать это в Отрадном, на приходе отца Валериана Кречетова. В воскресный день я поехала туда рано утром, чтобы договориться о крестинах.

В храме читали часы. Справа, в приделе, стояла толпа народа – исповедники. В этот день я причащаться не собиралась, поэтому продолжала спокойно стоять среди молящихся. Вдруг у аналоя появился необыкновенный старец – это было совершенно ясно по его виду. Меня будто молния пронзила, и ноги сами понесли в правый придел. Я почувствовала, что мне необходимо исповедаться у него.

Батюшка прочел общую исповедь и стал исповедовать каждого в отдельности. В основном это были женщины среднего возраста, по виду – жительницы окрестностей. Иногда батюшка кому-то из них говорил: «А вы отойдите пока в сторону, с вами я займусь отдельно». И таких набралась целая группа.

Мне после исповеди старец ничего особенного не сказал, но я отошла на диво успокоенная, в душе были мир и радость.

Наконец батюшка обратился к оставшимся женщинам. Оказалось, что все они совершили грех аборта. И за них батюшка молился особо, не очень долго, но тон его голоса был настолько проникновенен, с такой мольбой обращался он к Господу о прощении, что трогало это до слез.

Отец Тихон произнес наставление исповедницам. Он говорил, что сейчас многие виновны в грехе детоубийства и не отдают себе отчета в том, насколько он тяжек и страшен. Конечно, милосердие Божие настолько велико, что и этот грех может быть прощен, но не следует, по легкомыслию человеческому, считать достаточным только сообщение о грехе на исповеди и вычитывание соответствующего правила. Нужен покаянный труд всей жизни. До конца своих дней женщина должна отмаливать этот грех, ежедневно класть поклоны, молить Пресвятую Богородицу.

В следующее воскресенье я приехала в Отрадное снова – уже с подругой. На этот раз решила причаститься. Вновь вышел дивный старец, я исповедалась у него и, вновь успокоенная, отошла. Спросила у прихожан, кто этот батюшка? «Отец Тихон», – ответили мне, ничего не объясняя.

И только через четыре года, после того как увидела некролог в «Журнале Московской Патриархии», я поняла, какой старец исповедовал меня в Отрадном...»

Рассказывает Галина, духовная дочь отца Тихона:

«Я знала батюшку Тихона с лета 1981 года. Когда я первый раз пришла в храм Покрова Пресвятой Богородицы в селе Акулове, цель моего прихода была не молиться, а встретиться для консультации о работе с одним человеком. Я пришла раньше. Смотрю: народу мало, а в приделе Казанской иконы Божией Матери на низенькой скамеечке сидит благообразный старец, видом как будто из другого мира, и исповедует. Ко мне подошел молодой человек, которого я спросила, что здесь происходит, киносъемка? Этот молодой человек мне сказал: «Нет, это исповедь». – «Но этого не бывает, только в кино». Он же, улыбаясь, сказал, что я тоже могу сейчас же исповедоваться. «Но у меня нет грехов!» – сказала я.

Через минуту я стояла на коленях перед батюшкой и горько плакала о своих грехах и от стыда за них. И при этом думала (у меня были накрашены ресницы), что если ресницы «потекут» от слез, то будет очень больно и я должна буду прервать исповедь и уйти. Но все было хорошо: ресницы не «потекли», и моя первая исповедь прошла благополучно. С того момента я не покидала батюшку Тихона.

Однажды я предложила одной моей знакомой поехать вместе к отцу Тихону. Она ехала впервые и по дороге, пока мы шли от электрички до храма, говорила о том, что и как скажет батюшке. «...Это я скажу, а это скажу не так, как было, а по-другому». Я ей тогда сказала: «Да говори все как есть, что голову ломать!» В очереди к батюшке она очень волновалась и все прикидывала, как ей сказать неправду. Подошла очередь, я пошла первая, батюшка принял меня, но, когда хотела подойти моя знакомая, он ушел в алтарь и больше не вышел. Очевидно, он не хотел, чтобы она нагрешила еще больше, говоря ему неправду.

Я очень много курила. И вот однажды, в праздник Архангела Михаила, вижу сон о том, что я должна бросить курить, но, конечно, сама я не могу этого сделать. Поехала к батюшке и говорю: «Батюшка, я видела сон: Архангел Михаил хочет, чтобы я бросила курить. Но я не могу вытерпеть. Как же быть? Мне страшно». Тогда он встал со своей скамеечки, помолился за меня и отпустил. С тех пор, слава Богу, по молитвам батюшки я не то что не курю, но даже и желания не имею.

Однажды моя мама пошла посидеть на лавочке около дома и не вернулась, пропала, и мы не могли ее найти. Я поехала к батюшке, говорю ему, что мама пропала, но она не должна умереть сейчас, она не готова к смерти. Мне нужно приготовить ее, она этого достойна. Помню, как я сказала: «Верните мне ее, прошу вас». Он помолился. Вскоре мама нашлась. В свое время я похоронила ее по-христиански: она соборовалась, причастилась и тихо отошла ко Господу.

Отец Тихон был очень смиренный. В последнее время он уже никуда не выходил. Чтобы попасть к нему, нужно было спрашивать разрешения: дом закрывался на ключ. Я перестала ездить в Отрадное. Но вот однажды батюшка мне приснился, и я поняла, что надо ехать. Проснувшись, я сказала вслух, как бы обращаясь к нему: «Батюшка, я приеду к вам, только пусть мне по дороге никто не встретится и дверь будет не заперта, потому что спрашивать я не буду, меня никто не знает и не пустит». Все так и оказалось. Я прошла в дом, приоткрыла дверь в комнату: батюшка отдыхал. «Но как же войти, – сказала я вслух, – нужно, чтобы кто-то разрешил», и вдруг кто-то вышел из батюшкиной комнаты и сказал: «Идите». Я хотела попросить, чтобы старца предупредили, и повернулась, но этот «кто-то» исчез. Я вошла.

Однажды в первый день Великого поста я поехала к отцу Тихону. Он был в домике, и мне сказали, что нужно подождать. Через некоторое время меня пригласили войти. Когда я вошла, батюшка закончил обед, на столе в тарелке лежали картошка и свекла без масла. Отец Тихон поблагодарил женщину, приготовившую еду: «Спасибо, как вкусно ты меня накормила». Она отвечала: «Что же вкусно? Все так некалорийно», а батюшка сказал: «А калорийное пусть люди едят». На меня посмотрел, улыбнулся и говорит: «Ну что, рыбы наелась и приехала?» Откуда он узнал, что я рыбу ела? Это был мой первый Великий пост и первый урок мне великого батюшки.

Как-то я спросила у отца Тихона, может ли человек видеть мысли другого человека? Он сказал, что может. Чаще можно слышать, о чем человек думает, но, оказывается, можно и видеть.

Один раз после службы к батюшке подошла женщина и сказала, что сейчас, когда Царские врата были открыты, она видела в алтаре Ангела. Батюшка остановился и попросил ее рассказать, как выглядел Ангел. Она подробно описала его рост, прическу, одежду. Тогда батюшка спросил: «А где стоял Ангел?» Она ответила, и батюшка ее поцеловал. Женщина спросила: «За что вы меня целуете?» – «За то, что ты видишь Ангелов». Значит, батюшка, находясь в алтаре во время службы, тоже видел Ангела.

Отец Тихон был удивительный, он читал мысли, исцелял, знал будущее человека и как бы управлял людьми, ибо ему была открыта воля Божия. Батюшка мог сказать даже о человеке, которого никогда не видел. Однажды я спросила его, можно ли мне написать открытку одному мужчине, который меня интересовал, и поздравить его с днем рождения. Старец мне ответил вопросом: «А зачем тебе нужен пьяница?» И действительно, это был пьющий человек.

Одна женщина-наркоманка по молитвам отца Тихона исцелилась. Сейчас она регент в одном из московских храмов».

«В 1980 году у нас с мужем⁵⁶, уже пятидесятилетних безбожников, произошли события, приведшие нас в храм Божий. Первый же встретившийся там доброжелатель сказал: «В селе Отрадном живет старец, отец Тихон, у него и начинайте свой духовный путь».

Кто такой старец, мы не понимали, но чувствовали, что это не просто старенький священник.

И вот мы в Отрадном. Еще перед службой спросили: «А где отец Тихон?» Нам сказали, что батюшка Тихон выйдет из алтаря, чтобы исповедовать, к нему и подходите. И действительно, через несколько минут алтарная дверь отворилась, и из нее вышел старенький священник с абсолютно белыми волосами. Мы и направились к нему со своими вопросами и своим невежеством в вопросах веры. Старец выслушал, дал наставление, покрыл епитрахилью, прочитал разрешительную молитву. Когда я отошла от священника и подошла к мужу, мы переглянулись и почти одновременно произнесли шепотом: «Это не старец!» Почему мы так решили? Не знаю. Видимо, потому что все было обыкновенно.

Но вот алтарная дверь открывается снова, и из нее выходит поддерживаемый молодым человеком еще один такой же старенький и такой же убеленный сединами священник, тоже с крестом и Евангелием. Но только при одном виде его каждый из нас, да, видимо, и каждый стоящий в храме взыграся радощами. Вот он, старец! Что же отличало его от того, первого, славного старенького священника? Объяснить это вряд ли кто сможет, не сможет и тот, кто видел старца, и тот, кто беседовал с ним, взыграся радощами. А почему? Наверное, потому, что старец, каким был отец Тихон, был носителем любви.

Сегодня в церковной среде о любви говорят много. Так много, что слово это стало затертым, и у многих эта самая любовь охладела настолько, что мы, пожалуй, и не знаем теперь, что это такое – любовь, о которой говорил Спаситель, путая ее с «любовью», о которой говорят по телевизору.

И все же удалось услышать, что «любовь – это жизнь после смерти». Любовь – это то, что испытывают в Царствии Небесном. И почувствовать ее здесь, на земле, можно только от избранников Божиих, которых еще не взяли на Небо. Можно ли описать, как выглядит эта любовь у таких избранников, к которым принадлежал и батюшка Тихон? Думаю, что невозможно. Но почувствовать ее можно, потому что любая встреча со старцем-небожителем приводит каждого в состояние радости, которое никакими успешными житейскими обстоятельствами вызвано быть не может.

После этого в скором времени я опять поехала в Отрадное, и так получилось, что попала к отцу Тихону в домик, куда проводил меня отец Валериан. Идти боялась и говорила: «А что я буду у старца делать?» «Да благословение возьмешь», – услышала в ответ.

И вот я вхожу в комнатку. Все бело... Белой тканью покрыт стол, кроватка, диванчик, ножная швейная машинка. В красном углу – киот с иконами, горит лампадка. Все для меня необычно... На маленьком диванчике сидит старчик, тоже весь беленький – отец Тихон. Посмотрел на меня ласковым взглядом, и с этой минуты меня охватила какая-то особая радость, все внутри задрожало. Мне дали стул, и я села напротив батюшки. И потекла беседа... то есть короткие вопросы батюшки и мои радостные пространные ответы. Батюшка то, улыбаясь, смотрел на меня, то вдруг становился серьезным и как бы погружался в какие-то думы... «Есть ли у вас дети?» – и дивная улыбка озаряет его лицо. «Да, сын». – «Крещен?» «Нет», – отвечаю с улыбкой. И вдруг: «Да как же это?..» Не могу описать интонации, с какой были сказаны эти слова. Даже сейчас, когда это вспоминаю, подступают слезы. Только когда ехала от батюшки в электричке, до моего сердца дошла, наконец, скорбная интонация. Меня охватил ужас – сын не крещен! На следующее же утро я стояла на исповедь к батюшке. Встала перед ним на колени (батюшка исповедовал сидя, ножки болели) и, еле сдерживая рыдания, с трудом смогла произнести: «Батюшка, помолитесь – сын-то у меня не крещен».

Через несколько лет сына крестили в церкви Покрова Пресвятой Богородицы в селе Акулове. На память об этом осталась фотография, на которой мой только что крещеный сын стоит у креста на могилке батюшки Тихона».

Вспоминает прихожанка храма Покрова в Отрадном: «К вере я пришла поздно. Моя 18-летняя дочь была уже замужем и родила сына-первенца. Что-то не поделив с мужем, она бросила ему на руки сына и убежала. Я кинулась в наш приходской храм, но отца Валериана в тот день не было, и я в отчаянии просила молиться всех, кого знала, а знала я тогда совсем немногих. Шли дни, мы с зятем крутились с малышом, а дочь не возвращалась. Я и священников просила, чтобы молились. Один из них, отец игумен М., внимательно на меня взглянув, сказал: «У вас, видимо, сильная внутренняя связь с дочерью. Если хотите, чтобы она исправилась, исправляйтесь сами».

Наконец вернулся наш дорогой батюшка, я к нему: так, мол, и так, как быть, искать ее или не искать? Батюшка молчит, кругом него народ, все спрашивают о своем, а я тереблю его: «Ну что, батюшка, искать или нет?!» Батюшка приподнимает бровь: «Ну, если и искать, то уж не ругать». Да где уж там ругать, сама кругом виновата. По реакции батюшки я поняла, что лучше не искать, а терпеть, ждать и молиться.

Однако дни идут, а дочь не возвращается.

Со временем стала я замечать, что многие наши прихожане ходят на погостик, за алтарем нашего Покровского храма. Дай, думаю, и я схожу, видно, там святые люди лежат, если все туда идут да молятся. Все к крестикам прикладываются, ну и я. А сама все прошу: «Дорогие, святые, помогите дочь вернуть!» Однажды подхожу к одной могилке и вдруг, будто что-то в сердце ударило. Я как заплачу: «Господи, прости меня, окаянную, прости, Тебя не знала, грешила, дочери какой пример показывала!» С тех пор как прибегу к могилке, так у меня слезы в три ручья. Стала я просить-молить: «Дорогой мой святой, я даже не знаю, кто ты и как твое святое имечко (надписи на кресте не было, смиренные у нас святые), откройся ты мне, грешной!» Однажды прихожу – женщина лампадочку на могилке оправляет. Тут я к ней: «Скажите, кто здесь почивает?» «О, – говорит, – это батюшка Тихон Пелих, великий старец, доброты необыкновенной». Я говорю: «Знаю, знаю, как подойду сюда, так меня будто кто-то со всех сторон любовью обнимает». «Батюшка Тихон, – кричу про себя, – умоли Господа простить меня, окаянную, верни мне дочь! Как я от Господа убегала, так теперь дочь от меня да от сыночка своего сбежала!» Тут и слезы и радость, что я имечко теперь знаю, да и утешитель здесь такой предобрый. Прихожу теперь уж как к родному, потом просить стала: «Батюшка, пошли мне образок твой, личико мне бы твое увидеть; грешная, недостойна я такой милости, да уж больно хочется в глазки заглянуть».

И чадо мое вернулось. Теперь у нее уже трое деток, и она только вздыхает, вспоминая свои «каникулы» и поглядывая на фотографию батюшки Тихона.

А с фотографией так было. Иду однажды зимой из церкви, вдруг кто-то сзади меня под руку берет: «Можно мне с вами до электрички дойти, а то одной как-то не по себе?» Смотрю, это наша певчая с клироса. А уж клирошане для меня тогда были как небожители. «Конечно, – говорю, – конечно». По дороге разговорились. И что ж вы думаете? Она оказалась духовной дочерью батюшки Тихона. «Ой, – говорю, – так у тебя, наверное, батюшкина фотография есть, мне бы хоть взглянуть на него!» – «Вот, погоди, придешь на Пасху в гости, я тебе фотографию покажу».

На Пасху приходим в гости, она открывает дверь в комнату, а там на стеночке... Кричу: «Это батюшка, батюшка!» Она говорит: «Да, батюшка, батюшка». Сели за стол разговляться, а я все на фотографию наглядеться не могу. Потом разморило меня после бессонной ночи, стала я задремывать. Народ беседует, и вдруг сквозь дрему слышу, что кто-то про батюшку рассказывает, открываю глаза, а там в альбом глядят и батюшкины фотографии рассматривают. Я руку протянула и говорю: «Дай!» – певчая наша как-то медленно, но протягивает мне фотографию. Я ее к сердцу прижала. А потом уж она мне рассказывала: «Сама не знаю, как я тебе фотографию отдала. Я их столько пораздавала, что дала себе слово больше ни одной, никому, а тебе вдруг сама не знаю, как и отдала». А я говорю, что это я батюшку просила. Он и благословил.

А дочь, когда впервые фотографию батюшки увидела, даже вздрогнула и заплакала: «Мама, я в глаза ему смотреть не могу, он живой». Да, да, он живой, живой наш дорогой батюшка Тихон. Святыми его молитвами, Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас».