Святая равноапостольная Нина, просветительница Грузии, и ее святые последователи

В 586 году до Рождества Христова произошло Вавилонское пленение евреев: царь Навуходоносор завоевал Иудею, основную часть ее жителей отвел в Вавилон, остальных разогнал по дальним концам своего огромного царства. Большая община евреев оказалась на Кавказе, в Иверии, в том месте, где река Арагви впадает в Куру. Здесь находился древний город Мцхета. Это была центральная часть Грузии, страна Карталиния (или – по-грузински – Сакартвело). Позднее Иверией стали называть царство, объединяющее Карталинию, Кахетию и другие области Кавказа. Навуходоносор считал эти места краем света, пустыней и ссылал сюда преступников.

Община стала жить замкнуто. Она имела своих законоучителей, священников и суд. Каждый год к Пасхе посылались от нее выборные в Иерусалим, которые везли богатые приношения в храм, а также очередное послание от иверских священников, которые были потомками первосвященника Илия.

Эта община была настолько значительной, что иерусалимский первосвященник непременно извещал ее о важнейших событиях. Так, 65-й иудейский первосвященник Анна, правивший ветхозаветной церковью с 9-го года до Рождества Христова, сообщил главному раввину грузинских евреев Элиозу о прибытии в Иерусалим восточных волхвов. Элиоз, однако, понял это как предзнаменование нового пленения иудейской столицы и стал готовить отряд для помощи Иерусалиму. Вскоре пришло новое послание от Анны, где он подробно описал поведение волхвов. А в дальнейшем он сообщал Элиозу все о Господе нашем Иисусе Христе, которого иерусалимские евреи приняли за самозванца. Наконец, он был приглашен участвовать в суде синедриона над Иисусом.

Элиоз собрался ехать, но мать его Сарра, которую просветил Дух Святой, сказала ему, чтобы он не смел участвовать в этом неправедном судилище, потому что Иисус есть «чаяние народов и Свет Израиля». Элиоз согласился с ней, но собрал огромную свиту, множество вооруженных воинов, не только евреев, но и грузин племени ужиков. Начальником всего этого посольства он назначил храброго сотника Лонгина. Сестра же Элиоза, благочестивая девица Сидония, попросила его привезти ей что-нибудь из принадлежащего Тому Лицу, над Которым наряжен был суд. Элиоз обещал исполнить эту просьбу.

Они прибыли в Иерусалим в пятницу, в день Голгофской казни Господа. Сотник Лонгин был назначен начальником стражи на месте распятия и видел все совершившиеся здесь события, которые потрясли его, – он совершенно убедился, что Распятый есть Христос, Мессия. Один из воинов, метавших жребий об одежде Иисуса, передал ему нешвенный хитон Господа, на котором были еще свежие пятна крови. Лонгин, не смея хранить такую святыню у себя, отдал ее Элиозу.

Иверские евреи оставались в Иерусалиме до Пятидесятницы и, не будучи врагами Христа, удостоились быть свидетелями дальнейших Его чудес. Наконец, когда Святой Дух сошел на апостолов и они стали проповедовать на разных языках, бывшие с евреями ужики (грузины) услышали проповедь и на своем языке. Вскоре Элиоз со своим отрядом покинул богоубийственный город и отправился назад, неся на Кавказ благовестие о воскресении из мертвых Сына Божия и Его хитон, истканный Его Матерью.

Возле Мцхеты Элиоза встретила сестра его Сидония, много дней ожидавшая его на дороге. Когда он сошел с коня, она рассказала, что мать их Сарра скончалась в пятницу перед Пасхой. Будучи совершенно здоровой, она около шести часов почувствовала как бы удары молота в своем сердце (а это вбивали гвозди в руки и ноги Спасителя). Схватившись за грудь, она закричала: «Прощай, царство Израильское! Ты предало смерти Мессию, Избавителя рода человеческого! Горе мне, дожившей до этого дня!» – и упала мертвою.

Элиоз, пораженный, молчал – только тут он со всей силой осознал, какое страшное преступление совершили иерусалимские иудеи. Он достал из тороков ящичек, открыл его и подал сестре свернутый хитон Господа. Сидония, взяв его, целовала, потом прижала к груди и сказала:

Брат мой! С меня довольно этого. Сей хитон – свидетельство Господне тому, что он избавит от рук диавола людей, населяющих эти неприступные горы и цветущие долины.

Сказав это, она пала на землю и умерла.

Все прибывшие собрались возле нее, Элиоз стал на колени и всматривался в ее лицо, надеясь, что это лишь обморок. Но нет – Сидония была бездыханна. Он попытался поднять ее, но не смог даже пошевелить. Не сумел он этого сделать и при помощи нескольких воинов. Тогда он попытался взять из ее рук хитон, но и это ему не удалось. Время шло, уже почти весь город собрался сюда, пришел и сам царь Адеркий, язычник, который немало изумлялся происшедшему. К вечеру, когда ушли все посторонние, Элиоз призвал старейших священников своей общины. Они начали молиться над телом Сидонии.

Они молились до глубокой ночи. В это время небо покрылось тучами, вдалеке начало погромыхивать, блеснула молния... И вдруг тело Сидонии как бы окуталось ярким светом, от хитона поднялся столб света, в котором Ангелы нисходили с неба и восходили опять... Потом раздался сильный удар грома, земля потряслась, треснула под телом умершей – она вместе с хитоном Господним упала в трещину, и земля над нею сомкнулась.

На этом месте через некоторое время вырос могучий, необыкновенной стройности и высоты кедр.

По вознесении Господа нашего Иисуса Христа на небо апостолы пребывали вместе с Приснодевой Марией в Сионской горнице, ожидая обещанного Спасителем Утешителя. Они стали бросать жребий, чтобы узнать, кому и куда назначается Богом идти на проповедь Святого Евангелия. Пречистая сказала:

– Хочу и Я бросить Свой жребий, чтобы и Мне не остаться без удела и пойти на проповедь туда, куда укажет Господь.

Ей досталась Иверия. Тотчас по сошествии на апостолов Святого Духа в виде огненных языков Богородица стала собираться идти в кавказские горы, но Господь через Ангела сказал Ей:

– Не отлучайся из Иерусалима. Твой удел просветится светом Истины позднее, и Ты будешь Владычицей его. А пока пошли туда апостола Андрея бросить первые семена веры.

И вот первый из учеников Господа отправился в путь. Взяв с собою икону Божией Матери, он пошел сначала один, но до следующей Пасхи он успел обойти только пределы Малой Азии. К Пасхе он вернулся, а после Пятидесятницы взял с собою апостолов Симона Кананита, брата Господня, и Матфия, избранного вместо Иуды Искариота, а также трех апостолов из числа семидесяти и несколько учеников и пошел вновь. Посетив разные места Малой Азии, он вышел к реке Чорох (в пределах теперешней Аджарии). Здесь апостолы крестили многих людей, построили храм во имя Богородицы, рукоположили иереев, оставили епископом одного из апостолов. А когда собрались идти далее, жители попросили у них икону Святой Девы Марии, ту, которая была при них. Тогда апостол Андрей приложил эту икону к чистой доске, помолился, и образ Пресвятой Девы отпечатался на доске во всей точности. Эта икона с великим торжеством поставлена была в новом храме.

Далее апостолы продвигались горными тропами, спускались в долины, где мчались бурные реки. Всюду находили они идолопоклонников. На вершинах многих гор стояли огромные истуканы, а около них были закопченные жертвенники, где приносились в жертву лжебогам Бочи, Ормузду (которого грузины называли Шоттан), Каци, Хаиму и иным даже люди, чаще всего дети. Низвергая идолов в пропасти, апостолы ставили на горах кресты. Входя в селения и города, они смело проповедовали Христову веру и часто терпели жестокие гонения и едва не были убиваемы.

В горах гнездилось множество маленьких княжеств и царств. Проходя вглубь, апостолы поднялись в верховья Ингури, в Сванетию, где правила царица Пифодора.

Выслушав проповедь апостола Андрея, она задумалась, а когда он внес в капище икону Богоматери и бывшие там идолы пали на землю и рассыпались, она уверовала и крестилась со всеми подданными. Здесь апостол Андрей оставил апостола Матфия, который, устроив там Церковь и увидев, что народ не намерен возвращаться к идолослужению, пошел в Колхиду. Апостолы же Андрей и Симон, терпя великие бедствия, проповедовали Христову веру в Осетии, Мингрелии и Абхазии. В Абхазии, в большом торговом городе Севастополисе, остался Симон Кананит с несколькими учениками, и им удалось большинство жителей привести к истинной вере и заставить разрушить здешнее капище Бочи, бывшее главным для всего Кавказа. Отсюда Андрей через Карталинские горы пришел к Мцхете и водрузил громадный деревянный крест на самом высоком месте над городом, а затем направился в Кахетию, где поставил крест вблизи города Греми.

Удел Божией Матери с трудом, но все же просыпался. И хотя церкви, основанные апостолами, почти все разорены были царями-язычниками, а священники погибали, хотя многие из новообращенных снова становились язычниками, но искры веры Христовой теплились, не угасая, постепенно разгораясь и ожидая своего часа.

Апостол Андрей еще раз возвратился в Иерусалим на Пасху, где сошлись на этот великий праздник апостолы, а потом вернулся на Кавказ. В это время царь Карталинии Адеркий, прослышав, что христианские апостолы в горах словом Божиим сокрушают идолов, призвал правителей из многих мест и приказал порушить все основанные ими храмы, а самих христиан схватить и казнить без милости. Многое и было уничтожено тогда, но уже появились такие христиане, которые уходили в пещеры, прятали иконы и кресты. Иные же возвращались к вере в идолов, вернее, к исполнению обрядов, только из страха перед властями. В Севастополисе (близ теперешнего Сухуми) был убит по приказанию царя апостол Симон Кананит, которого верующие тайно похоронили в одной из церквей под алтарем. Эта церковь потом многие века стояла в развалинах.

Позднее иверские цари перестали преследовать христианских проповедников – во втором и третьем веках они сами если и не обращались в христианство, то относились к нему равнодушно. На протяжении этого времени цари-язычники постоянно делали попытки найти хитон Иисуса Христа, и не для поругания, а как вещь каким-то образом и для них священную. Но хитон не был найден ими. Вступивший на иверский престол царь Рев Справедливый и вовсе запретил гнать христиан. Будучи идолопоклонником и не собираясь креститься, он тем не менее с удовольствием слушал христианских проповедников. Однако языческие праздники с массовым поклонением идолам, с приношением обильных жертв становились все пышнее и грандиознее. Но все это происходило уже перед исполнением обетования, на закате язычества. В 268 году в Каппадокии, в городе Коластры, родилась святая равноапостольная Нина, просветительница Грузии, которая с Божией помощью сокрушит идолов – эти жилища демонов.

А пока просвещает жителей Колхиды сосланный сюда императором Траяном ученик апостола Петра епископ Римский Климент, священномученик. А ученик апостола Андрея епископ Палма, колхидец, проповедует слово Божие во всей Мингрелии, во всех ее городах на побережье Черного моря. Апостолы Варфоломей и Елисей проповедовали в Армении и прикаспийской Грузии,– оба они приняли от идолопоклонников мученическую кончину. Сам же апостол Андрей, побывав еще на Кубани и в Скифии, по некоторым известиям, и на берегах Днепра, был распят на кресте в греческом городе Патры в 55 году.

Святой равноапостольной Нине было пять лет, когда по злой воле императора Диоклетиана был замучен двоюродный брат ее по отцу Георгий, почтённый Церковью прозванием Победоносца (это произошло в 303 году). Позднее в просвещенной ею светом Христовым Иверии, так в древности называли Грузию, святая Нина построила множество храмов в его честь. Христианское имя Георгий стало излюбленным у грузин от царей до простых земледельцев, – оно и означает в переводе с греческого «земледелец».

Кто были родители святой Нины? Мать родилась в городе Коластры в греческой области Каппадокия. Ее звали Сусанна, и был у нее брат Ювеналий. Их родители скончались оба в одно время от повальной болезни, поразившей весь город. Как возрастали сироты – неизвестно, но уже в юношеском возрасте оказались они в Святой Земле, в Иерусалиме. Со временем Ювеналий постригся в иночество с именем Забдас и стал отцом экономом в храме Воскресения Христова, Сусанна поступила в услужение к диакониссе Ниофоре (Нианфоре), благочестивой старице, армянке из города Двини.

Отца святой Нины звали Завулон. Вот его история. Он родился и жил в тех же Коластрах, был знатного рода и еще в юности был просвещен христианской верой, которую вынужден был исповедовать тайно из-за гонений. Молодой, свободный, сильный, хорошо владеющий оружием, он по совету родных отправился в Рим к императору Максимину, чтобы поддержать честь своего рода военными подвигами. Он так и сделал, но не открыл, конечно, неистовому гонителю христиан Максимину своей принадлежности к вере Христовой. Скоро он стал в Риме одним из самых блестящих и удачливых полководцев.

Однажды на реке По разбил он несметные полчища галлов (а это предки французов), взял в плен их царя и почти всех начальников. Он не бросил их в темницу, не стал ни убивать, ни мучить, но приглашал их в свой шатер и беседовал с ними о Сыне Божием Иисусе Христе и вечном спасении для людей, которое Он обетовал. Но вот пришел приказ императора казнить всех пленных, не исключая царя и вельмож. Те, много пользы почерпнувшие из бесед Завулона, не пали духом, но стали просить его: «Введи нас в храм Бога твоего, а потом предавай смерти». Завулон тайно призвал Патриарха, который крестил всех пленных галлов и открыл им духовные очи.

Решив спасти их во что бы то ни стало, Завулон поехал в Рим и стал просить императора о помиловании побежденных. При этом он усердно молился Богу. И Господь помог: император сказал – «Возьми их себе в рабы». После этого Завулон, соблюдая осторожность, вместе с Патриархом, под покровом ночной темноты повел галлов в их страну. Там встретил их народ: увидев своего царя и своих вельмож невредимыми, галлы возликовали. Все они согласились креститься. Патриарх и крестил их в реке Гадамар. Поставив им священников, он вместе с Завулоном вернулся в Рим. Они привезли немало сокровищ, которыми одарил их галльский царь.

Полученные в Галлии богатства Завулон повез в Святую Землю, чтобы оказать помощь храмам и монастырям. Он долго жил там, творя свою благочестивую милостыню, часто посещал иерусалимский храм Воскресения Господня и там познакомился с Патриархом Забдасом. А это был прежний отец эконом, его земляк. Вскоре увидел Завулон Ниофору и ее прислужницу Сусанну. Через некоторое время старица Ниофора сказала Патриарху Забдасу:

– Этот достойный и богобоязненный вельможа Завулон, крестивший галлов, воистину добрый христианин. Найдется ли лучший супруг для твоей сестры?

Богу было угодно, чтобы этот брак совершился. Став супругами, Завулон и Сусанна отправились в Коластры. Там родилась у них дочь Нина, которую они воспитывали в страхе Божием. А когда ей исполнилось двенадцать лет, они решили посвятить себя и дочь Богу. Продав свое имение, они вновь направились в Иерусалим. Сусанна по благословению Патриарха стала начальницей общины нищих сестер при храме Гроба Господня, а дочь свою Нину отдала в обучение и для услужения старице Ниофоре. Завулон же почувствовал в своей душе неодолимое тяготение к пустыннической жизни. Патриарх благословил его на это, и он сказал жене и дочери:

– Господь призывает меня остаток моих дней посвятить Ему. Прощаюсь с вами навсегда. Господь наш, Отец сирых и кормитель вдов, не оставит вас. Ты, Нина, подражай в любви ко Христу сестрам Лазаря Четверодневного и Марии Магдалине.

И ушел он в пустыню за Иордан, и более никто и никогда не видел его.

Старица Ниофора была многознающей и мудрой – она изучила Ветхий и Новый Завет, а от иерусалимских священников и книжников она слышала немало рассказов о жизни Иисуса Христа на земле и о чудесах, совершавшихся Им. Нина благоговейно внимала ее поучениям, горячо переживая все услышанное своей чистой душой. А когда узнала она, что хитон распятого Господа достался одному иверскому раввину, который и унес его в далекий город Мцхету, ей показалось, что она и жизнь свою могла бы отдать за то, чтобы увидеть эту священную одежду Спасителя, нешвенный хитон, который, как сказала старица, соткан был руками Богородицы.

– Где находится этот город? – спросила она.

– В сопредельной моей Армении иверской стране Карталинии, – отвечала Ниофора, – тамошние страны еще погружены во мрак язычества.

Святая Нина стала молиться Пречистой Деве Марии о том, чтобы Она удостоила ее чести найти священный хитон Ее Сына, а также просветить живущих там карталинцев верой в распятого Господа, Который истинно воскрес. Богородица услышала ее неотступные моления и явилась ей в тонком сне (это состояние среднее между бодрствованием и сном).

– Иди в страну Иверийскую, – сказала Она, – благовествуй там Евангелие Господа Иисуса Христа, и ты обрящешь у Него благодать. Я же буду твоей покровительницей.

Смутившись, отроковица спросила:

– Хватит ли на это моих немощных сил?

– Возьми этот крест, – сказала Матерь Божия, подавая Нине крест, сплетенный из виноградных лоз, – он да будет для тебя щитом от всех видимых и невидимых врагов. Силою сего креста ты водрузишь в той стране спасительное знамя веры в возлюбленного Сына Моего и Господа, Иже всем людям желает спастися и в разум истины прийти.

Очнувшись, Нина увидела в руках своих крест и, затрепетав от радости, оросила его слезами. Затем отрезала она свою черную косу и ею связала крест покрепче. Она пошла к Патриарху Ермону (к тому времени Забдас, бывший Ювеналий, скончался) и поведала ему обо всем бывшем. Патриарх ни в чем не усомнился. Он привел Нину в храм, поставил перед алтарем, возложил на голову ее свою руку и стал молиться:

– Господи Боже, Спаситель наш! Отпуская сию сироту-отроковицу на проповедь Твоего Божества, предаю ее в Твои руки. Благоволи, Христе Боже, быть ей Спутником и Наставником, где будет она благовествовать о Тебе, и даруй словам ее такие силу и премудрость, которым никто не в состоянии противиться будет. Ты же, Пресвятая Богородице Дево, Заступница всех христиан, облеки свыше Своею силою против врагов видимых и невидимых сию отроковицу, которую Ты благословила на проповедь Евангелия Сына Твоего, Христа Бога нашего, среди народов языческих. Будь всегда для нее Покровом, не оставляй ее Своей милостью.

В это время собиралась отправиться в Армению крестившаяся здесь, в Иерусалиме, армянская царевна Рипсимия (Рипсимэ) в сопровождении гамдэли (наставницы и няньки) Гаиании (Гаянэ) и пятидесяти трех девушек своей свиты. Они все крестились со своей госпожой. Все они вместе с нею еще до крещения дали обет девства. А приехали они сюда из Рима, точнее, бежали, так как император Максимин, пораженный необыкновенной красотою Рипсимии, решил на ней жениться и так был уверен в своем успехе, что приказал делать приготовления к свадьбе. Убедившись в том, что Рипсимия пренебрегла им, он пришел в ярость и разослал гонцов на поиски ее.

Старица Ниофора во всем помогала Рипсимии, а Нина, по дарованной уже ей благодати, открывала ей глубины Православия. И вот караван царевны снаряжен в путь, святая Нина простилась с матерью и своей наставницей и отправилась в одной повозке с Рипсимией. При ней были только Евангелие и крест из виноградных лоз, данный ей Богоматерью. Путь предстоял долгий и опасный. Он лежал через Сирию и Месопотамию.

В Армении занимал престол царь-идолопоклонник Тиридат (Трдат), друг нечестивого императора Максимина. Его не раз выгоняли из Армении то персы, то грузины. Долгое время Армения была провинцией Иверии. Тиридат приходил с наемными войсками, отвоевывал свою страну и свою столицу Двини, а иной раз удалялся с позором, будучи наголову разбитым. Армения была вся разорена. Большинство городов и крепостей лежало в развалинах. Наконец, иверский царь Мириан признал его право на армянский престол, а потом они даже подружились и стали помогать друг другу во время вторжения в горы Кавказа врагов то с юга, то с севера. Рипсимия же была дочерью одного из вынужденных жить на чужбине царей, в Армении никогда не бывала, но знала армянский язык, и ее неодолимо тянуло на родину.

В это самое время там, близ города Артаксата, уже несколько лет томился в глубокой яме, наполненной змеями и скорпионами, святой Григорий, будущий просветитель Армении. Он был первым советником царя Тиридата, к которому поступил на службу еще в Риме, когда тот был там одним из полководцев императора. Однажды царь готов Хртче вызвал императора Диоклетиана на единоборство перед войсками. Тиридат вышел на него вместо императора и голыми руками победил этого сильного варвара, связал его и привез в Рим. В награду за этот подвиг Диоклетиан помог Тиридату отвоевать в очередной раз его потомственный престол. Григорий поехал с ним и однажды, когда отказался принести жертву Артемиде, вызвал такую ярость у царя, что тот предал его страшным мучениям, а потом бросил в ту яму, откуда еще никто не выходил живым – немало костей было на ее дне... Одна простая вдова, которая пасла здесь неподалеку свою козу, потихоньку бросала ему в яму куски хлеба. И Господь сохранил Григория: как святая Нина в Иверии, так он в Армении станет сокрушителем идолов и насадителем веры Христовой.

Рипсимия со своими спутницами остановилась в предместье города Вагаршапата, где было много виноградников. Они приехали в самом простом виде, без царской пышности, поэтому никто не обратил на них особенного внимания – на виноградниках трудилось много наемников и наемниц, не только армян, но и чужестранцев.

Девы из свиты царевны стали трудиться на виноградниках, добывая тем себе хлеб насущный. Жить они стали в простых хижинах, сделанных на скорую руку, как и все прочие работники, пришедшие из чужих краев. С ними жила здесь и святая Нина.

Но вот получил Тиридат послание от императора Максимина, в котором были следующие слова: «Известно мне твое расположение против враждебного нам христианского общества, от которого наша власть всюду терпит унижение. Люди эти не одобряют нашего правления, служат какому-то распятому и умершему на кресте. Они привели к своему заблуждению чуть не весь мир. Хотя мы истребляем их во множестве и предаем на мучения, это только увеличивает число их. Среди них теперь и одна девица царского рода, твоя дальняя родственница, которая отказалась быть моей супругой. Она бежала, крестилась в Иерусалиме, а теперь, как донесли мне, находится в твоем царстве. Ее зовут Рипсимия. Найди ее и отошли ко мне, предав смерти всех, кто находится с нею. Если же хочешь – возьми ее себе, ибо, поверь мне, нет во всем мире красавицы, подобной ей. Пребывай в здравии и верном служении богам».

Тиридат разослал своих людей по всей стране, и они к следующему дню нашли Рипсимию. Когда доложили об этом царю, он велел отнести ей богатые одежды и украшения, а когда она нарядится, привезти ее на колеснице со свитой в двинский дворец. Однако Рипсимия решительно отказалась ехать и одежд не взяла. Тиридат приказал доставить ее силой. Это было исполнено. Увидев ее, Тиридат воспылал безумной страстью. Он выгнал всех царедворцев и грубо напал на царевну. Она же взмолилась ко Господу, чтобы Он дал ей сил бороться. Через девять часов борьбы царь изнемог и оставил ее. Рипсимия ушла из дворца. Но на другой день схватили ее, всех девушек и наставницу Гаианию и привезли во дворец. Тиридат приказал мучить Рипсимию. Палачи приступили к ней и после неистовых истязаний умертвили. После нее замучены были тридцать три девушки и почтенная Гаиания. Двадцать же из них сумели бежать, а святая Нина, когда слуги пришли за Рипсимией, по внушению Ангела Хранителя спряталась в кусте дикой розы.

Через некоторое время, опомнившись от страха, она посмотрела на небо – там дивный небесный диакон с белоснежными крыльями держал в руке золотое кадило, из которого благовонный дым, расстилаясь над всей видимой землей, поднимался вверх, а в нем светлые души царевны Рипсимии и ее подруг в блистающих венцах восходили ко Господу.

– Господи! – с плачем воскликнула святая Нина. – Зачем Ты оставил меня здесь одну?

Небесный диакон повернул к ней свое лицо и сказал:

– Ты в еще большей славе будешь взята на небо, но не теперь. Встань и иди в северные горы, там зреет жатва великая, а жнецов нет.

Она встала и пошла, по-прежнему имея при себе только Евангелие и крест.

А вот что произошло в Армении после ее ухода. Через неделю после расправы с Рипсимией царь Тиридат с вельможами и воинами отправился на охоту, но еще в пути настигла его кара Божия. Он сделался как бы диким вепрем – пал на землю с коня, встал на четвереньки, глаза его налились кровью, а в углах рта появились клыки. И он забыл, что он человек. То же сделалось с вельможами, солдатами и всеми, кто был причастен к мучениям святых дев. Они стали терзать друг друга и бегать по полям в одежде, превратившейся в лохмотья. Но Господь, Который не до конца прогневается, ниже во век враждует (Пс.102, 9), иногда карает людей ради их спасения.

Сестре Тиридата во сне явился Ангел Божий, который сказал:

– Царь будет спасен, если выйдет из ямы Григорий.

Она проснулась в большом удивлении: никто не считал Григория живым! Как можно было прожить в этой ужасной яме четырнадцать лет? Но она поехала в Артаксат, что близ Арарата, пришла к яме и окликнула:

– Григорий, ты жив?

– Милостью Бога моего жив! – донеслось оттуда.

Святого извлекли из ямы, омыли, одели и сказали, чтобы он делал все, что хочет, но чтобы царь был спасен. Григорий же сначала со слезами собрал тела замученных дев и с честью, с подобающими молитвами предал их земле, а над этим местом велел воздвигнуть христианский храм, что и было исполнено. Он вошел в этот храм и стал молить Бога об исцелении царя, вельмож и воинов.

И Господь вернул им человеческий образ и разум, все они пришли к святым мощам замученных дев и со слезами покаялись, а потом Григорий стал проповедовать им евангельские истины, веру Христову. Тиридат отправил его в Кесарию, где греческий Патриарх рукоположил его во епископа и дал ему пресвитеров. Вернувшись, епископ Григорий крестил царя и весь народ армянский. После того он удалился в пустыню и скончался в 335 году, то есть в том же, что и святая Нина. Царь же Тиридат стал начинателем всякого доброго дела у себя в стране, истинным христианином, равным инокам в благочестии и верности Христу.

Было жаркое лето 310 года, начинался июнь месяц. Перед святой Ниной восстали Джавахетские горы, упирающиеся в самое небо и покрытые на вершинах снегом и облаками. От них веяло холодом. Никогда не видела отроковица подобных гор и подумала даже, что это искушение от дьявола, бесовское видение. Она стала плакать и молиться, но снежные вершины не пропадали. «Как я пойду через такое страшное место? – сетовала она. – Найду ли столько сил? Господи! Возьми душу мою!». Она подложила под голову камень и уснула.

То ли уже проснувшись, то ли во сне – она не могла этого понять – увидела она вдруг Самого Иисуса Христа, стоящего возле нее, но не на земле, а на воздухе. Глядя на нее с безграничной любовью, Он протянул ей хартию и сказал:

– Нина! Неси этот свиток в город Мцхету. Ничего не бойся. Я подам тебе помощь во всем.

И Он стал невидим. А Нина развернула хартию и прочла восемь изречений на греческом языке:

«1. Аминь, глаголю вам: идеже аще проповедано будет Евангелие сие во всем мире, речется и еже сотвори сия, в память ея (Мф.26, 13).

2. Несть мужеский пол, ни женский: вси бо вы едино есте о Христе Иисусе (Гал.3, 28).

3. Глагола Иисус: не бойтеся: идите, возвестите братии Моей (Мф.28, 10).

4. Иже вас приемлет, Мене приемлет: и иже приемлет Мене, приемлет Пославшаго Мя (Мф.10, 40).

5. Аз бо дам вам уста и премудрость, ейже не возмогут противитися или отвещати вси противляющиися вам (Лк.21, 15).

6. Егда же приведут вы на соборища и власти и владычества, не пецытеся, како или что отвещаете, или что речете: Святый бо Дух научит вы в той час, яже подобает рещи (Лк.12, 11–12).

7. И не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити (Мф.10, 28).

8. Шедше убо научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам: и се, Аз с вами есмь во вся дни до скончания века. Аминь. (Мф.28, 19–20)»

Стоя на коленях, святая Нина прочла хартию и стала молиться: «Владычице Богородице, приими моление недостойной рабы Твоей и помоги мне противостать коварствам рода человеческого! Повелением Сына Твоего и Бога нашего Иисуса Христа иду я в пределы жребия Твоего на благовестие святейшего имени Господня, – укрепи мои силы и помилуй народ, к которому я иду, ведь и за него пролил на Кресте пречистую кровь Свою Иисус Христос, Господь наш».

Однако не зная точного пути, Нина целый день шла по берегу бывшего здесь озера Параван и уже к ночи заметила рыбачий костер. Это были простые и добрые люди, которые, увидев молодую девицу в запыленной и оборванной одежде и с дорожным узелком, сжалились над ней, дали ей испеченной на углях рыбы и хлеба и потеснились у костра, так как ночь наступала холодная. Они говорили по-армянски, а Нина еще от старицы Ниофоры научилась понимать этот язык, и еще более в беседах с Рипсимией.

– Где находится город Мцхета? – спросила она.

– Из этого озера вытекает река Кура, – отвечал один из рыбаков. – Она рассекает горы, которые ты видишь, а там, за снежными вершинами, на ее берегу и находится великая столица наших богов. Шестого августа будет большой праздник, со всех сторон стекутся в Мцхету люди поклониться великому Шоттану. А сейчас никто не идет туда. Лучше тебе подождать и пойти вместе со всеми. Поживи с нашими женами и дочерьми.

«Шестого августа... Это ведь Преображение Господне!» – ужаснулась святая Нина коварству дьявола, устроившего это совпадение. «Нет, не останусь здесь, пойду», – решила она.

Река Кура текла сначала на запад, потом поворачивала и, сделав огромную дугу, направлялась на восток. Этот путь на запад был неимоверно трудным. Скоро изорвались о камни ее сандалии, а потом покрылись ранами ноги, дорога то шла у самой реки, то поднималась над ней высоко, превращаясь почти в тропу, иногда нависающую над пропастью, в которую страшно было взглянуть. Над нею кружились хищные птицы, а ночью, когда она, дрожа от холода, молилась, поставив крест среди камней, слышала она вой диких зверей, – во тьме со всех сторон приближались к ней как бы горящие злобой глаза; это были демоны, которые не могли никак ей повредить, так как она была ограждена благодатью Господней и Покров Божией Матери был всегда над нею. И все же ей было страшно. Она была еще почти отроковица. Ей казалось, что она не вынесет ни усталости, ни голода, ни холода.

Много дней и ночей шла она. И когда силы ее наконец совсем иссякли, она увидела над Курой, на широком склоне горы, обширный город со стенами и башнями, сады вокруг него, овец, пасущихся у реки, услышала звук зурны, на которой играл пастух, сидящий на камне. Пастух сказал ей, что это город Урбниси, принадлежащий, как и Мцхета, как и все города и веси Иверии, царю Мириану, великому и сильному государю. Увидев ее израненные ноги, он посоветовал ей идти в еврейский квартал, где есть лекари. Евреи жили вне города, их дома были видны от реки. И вот святая Нина нашла у них приют. К ней, как к бедной страннице, отнеслись очень радушно и не отпустили ее до тех пор, пока не зажили все ее раны.

В конце июля множество жителей Урбниси собрались в праздничных одеждах на площади – кто верхом на коне, кто на осле, кто пеший, все с узлами и корзинами. На повозках были сложены бурдюки с вином, круги сыра, кувшины с медом и сметаной. Все это, а также целое стадо овец и коз предназначалось в жертву богам. Люди эти отправлялись в Мцхету на праздник, но нельзя сказать, что очень охотно. Те города и села, из которых шестого августа не было представителей во Мцхете, должны были платить большой выкуп, а иной раз подвергались и разорению. Святая Нина присоединилась к ним. В ночь на шестое они прибыли к слиянию Куры и Арагви, где располагалась Мцхета. Вблизи, над ущельем Армазис-Хеви, на одной из вершин горного кряжа Картли, возвышались главные идолы Иверии, поставленные здесь еще царем Фарнаозом в IV веке до Рождества Христова над могилою Картлоса, считавшегося родоначальником грузин. Этот Фарнаоз, спасший Иверию от полного разорения, изгнавший врагов, расширивший ее пределы, и сам был похоронен здесь.

Настало утро. Святая Нина была за воротами города, среди огромной толпы народа, ожидающей выезда царя. И вот раздались оглушительные звуки труб и тимпанов. Из ворот начала выходить процессия. Сначала вышли жрецы в рогатых шапках, длинных одеяниях и с кривыми ножами в руках. Затем выехал целый отряд всадников в красных кафтанах и золотых шлемах. У них были бичи в руках. Они врезались в толпу и при помощи бичей сделали широкий коридор, в который въехал царь Мириан, восседающий на дивном голубом коне. За ним восемь арапов в белых тюрбанах несли пышные носилки из слоновой кости и золота, где сидела царица Нана в роскошном наряде. На шаре, венчающем шпиль балдахина, сидел ручной орел, который взмахивал огромными крыльями и разевал хищный клюв, поворачиваясь во все стороны.

«Слава тебе, великий царь!» – выкрикивали многие из толпы.

Вся масса людей вслед за жрецами и царем двинулась на вершину горы. Святая Нина, поднявшись на гору, спряталась в расселине скалы, откуда было все хорошо видно. Ее поразило грандиозное безумие, произведенное дьяволом. «Шоттан! Шоттан!» – вопила толпа. Запылали жертвенники, полилась кровь животных. Вокруг жертвенников образовались горы кувшинов, узлов и корзин с разными приношениями, которые жрецы обрызгивали кровью жертвенных животных. Царь и вельможи принесли золото и драгоценные камни. Черный дым поднимался в безоблачное синее небо, запах горелого мяса разносился вокруг. Окровавленные жрецы, воздевая руки, молились идолам. Потом все, начиная с царя, стали кланяться лбом в землю бездушным истуканам.

Святая Нина смогла хорошо рассмотреть «богов». Главный из них, Шоттан, имел вид коренастого богатыря с растопыренными руками. Он был выкован из меди и позолочен, на голове имел золотой шлем, на груди панцирь, тоже из золота. Огромные глаза его были сделаны один из яхонта, другой из изумруда, так что на идола больно было смотреть от великого блеска. Справа от него стоял такой же идол, тоже золотой, но поменьше, по имени Каци. Слева – еще меньше, серебряный, именуемый Хаим. А там, вдали, с другой стороны города, на высокой горе Зедазени, стоял еще один идол, звавшийся Заден.

Святая Нина, жалея о таком страшном заблуждении карталинского народа, стала плакать. Ревностью пророка Илии вскипело ее сердце, она подняла руки к небу и, не опасаясь никого, стала молиться Господу Богу нашему: «Всесильный Боже! Приведи народ этот, по множеству щедрот Твоих, в познание Тебя, Единого Истинного Бога, раздроби сих болванов, рассей их как пыль, – воззри с милостью на сей народ, который Ты создал и почтил Своим Божественным Образом! Ты, Господи и Владыко, так возлюбил Свое создание, что даже Сына Своего Единородного предал на распятие ради спасения падшего человечества, – избавь души людей сих от всепогибельной тьмы. Благоволи, Господи, дать очам моим видеть сокрушение гордо возвышающихся здесь идолов! Сотвори так, чтобы и этот народ уразумел даруемое Тобою спасение, возрадовался о Тебе и стал бы поклоняться Тебе, Единому Предвечному Богу, во Единородном Твоем Сыне, Господе нашем Иисусе Христе, Которому слава во веки!».

Еще не окончила святая Нина молитвы, как подул сильный западный ветер, поднявший в воздух тучу песка и мелких камней, а вскоре надвинулась и закрыла все небо черная туча, пронизываемая молниями. «Ураган!» – в ужасе закричали люди и побежали с горы, и быстрее всех скрылся в воротах города царский кортеж. Удар грома потряс горы, и с неба посыпался град величиной с человеческую голову. Забушевала буря, сметая с земли все. Святая Нина, спрятавшаяся в расселине скалы, не ощущала ветра. И только она духовными очами видела, как легион Ангелов напал на идолов и раздробил их в пыль, которую ветер и хлынувший ливень унесли в горную реку.

Внезапно настала тишина. Очистилось небо, засияло солнце. На том месте, где стояли идолы, было пусто. Не осталось ни жертвенников, ни приношений. Нина, пораженная происшедшим, продолжала смотреть на это место, и вот, сначала неясно, а потом все более отчетливо стали появляться на том месте очертания стройного храма с крестом на куполе. Господь показал Нине, что здесь будет, только не открыл, что это будет храм в честь нее, святой равноапостольной Нины. Исчез в это время и идол Заден, который стоял на другой горе.

Наутро царь Мириан с жрецами и толпой народа пришел на гору и, увидев что здесь нет и следов от древних идолов, пришел в ужас и стал спрашивать у испуганных жрецов, что это такое и как это могло случиться. Те, не зная что отвечать, сказали, что это происки халдейского бога Итруджана, врага Шоттана, а один из них, по некоему внушению свыше, предположил, что великий бог Шоттан посрамлен тою божественною силою, которою армянский царь Тиридат обращен был к вере во Христа. При этих его словах все закричали: «Крест! Крест!» – так как на фоне голубого неба явился им как бы стоящий на гребне горы животворящий Крест Христов, объятый неземным светом. Страх охватил царя и всех бывших с ним, и все они поспешно ушли.

Святая Нина видела все это, скрывшись в той же расселине, где была во время урагана. Когда гора опять опустела, Нина пошла по гребню горного кряжа на восток и там увидела среди высокой травы красивое ветвистое дерево, называемое бриндж, на котором пели прекрасные длиннохвостые птицы. Здесь Нина расположилась на отдых. Поставив крест, данный ей Богоматерью, она стала молиться, благодаря Господа за разрушение идольского капища, прося Его помочь ей начать проповедь истинной веры в Мцхете и открыть местонахождение священного Господня хитона. Так, молясь, она провела здесь шесть дней.

А в сердце царя Мириана было посеяно сомнение, которое он не стал никому открывать. Жрецов он прогнал от себя и не желал их видеть. Он размышлял об обращении царя Тиридата ко Христу, о том Кресте, который видели все жители Мцхеты на горе Картли, о тех крестах, которые встречаются в горах под самыми облаками, а также о греческом царе Константине с его лабарумом – хоругвью-крестом, предносимой в боях перед войсками: Константин всегда побеждал. Но хотя Мириан не звал к себе больше жрецов, их часто призывала к себе царица Нана, нисколько не поколебавшаяся в дьявольской вере. Поэтому царь и ей не мог открыть своих сомнений. Не решался он также и призвать к себе ученых христиан, чтобы услышать подробности о их вере, – их можно было пригласить из Греции.

Царь Мириан не был грузином по рождению. История его жизни сложна. Начнем рассказ издалека: в 265 году в Иверии пресекся царский род Аршакидов, – скончался царь Асфагур, оставивший после себя только дочь Абешуру. В это время персидский шах Кафе из рода Сассанидов захватил Армению и убил царя ее, сын которого, царевич Тиридат, бежал в Рим. Потом Кафе захватил Кахетию и вторгся в Карталинские горы – вся Иверия оказалась под угрозой уничтожения, так как персы разрушали города и селения, не оставляя в живых ни одного грузина, только детей и женщин отводя в плен.

В Мцхете собрались все князья и военачальники. Главный полководец грузин Майжан предложил единственный, как ему казалось, выход: так как войска в Иверии осталось мало и сопротивляться стало почти невозможно, а притом гибели страны допустить никак нельзя, то надо отправить послов к персидскому шаху просить сына его Михрана в супруги Абешуре. Михран, отрок, был сыном шаха, но родился не от шахини, поэтому ему все равно нельзя было рассчитывать на персидский престол, который впоследствии и достался брату его Caпopy.

Шаху предложение понравилось. Он остановил наступление своих войск. Ему доложили, что царевна Абешура действительно древнего рода, восходящего к самому Фарнаозу, и к тому же Мцхета лежит в столь удобном месте, что ее можно сделать оплотом Персии против северных стран. Послы же потребовали, чтобы малолетний Михран отдан был им для воспитания его во всех грузинских обрядах и традициях, а также в вере в «бога» Ормузда и прочих идолов, а не в вере в огонь (персы были огнепоклонниками). Шах привез семилетнего сына в Мцхету, и там состоялось бракосочетание малолетних супругов – Абешуре было всего четыре года. В виде брачного подарка шах отдал царской чете Армению. Царь получил грузинское имя Мириан и скоро сделался настоящим грузином в образе своей жизни, языке и вере. Он даже стал лучше говорить по-грузински, чем по-персидски. В 273 году пятнадцатилетний Мириан овдовел и женился на дочери царя Мингрелии Нане.

Шах был доволен. Иверия постоянно воевала с хазарами и лезгинами, не давая им взять Дербент, через который дикие орды могли прорваться в Персию. Мириан приобрел себе славу храброго и непобедимого царя. Но вот из Рима явился Тиридат с огромным войском и, пользуясь тем, что Мириан в это время гнал хазар от Дербента, занял Армению. Народ принял его с восторгом, армия его сразу несметно увеличилась. Не теряя времени, он бросился в Месопотамию и Сирию, производя там страшное опустошение, и вторгся в Персию. В двух сражениях он разбил войско Мирианова брата Сапора, который к этому времени сделался шахом. Затем Тиридат напал на Грузию, но соединенные силы Сапора и Мириана заставили его бежать не только из Грузии, но и из Армении. Так, Тиридат снова оказался в изгнании, в Риме.

В 298 году умер Сапор, и шахом стал Несрех Бартом, племянник Мириана. Несрех неожиданно для Мириана пришел с войском и разграбил Армению, Мириан же решил его проучить и завоевал почти всю Персию. Персидские вельможи явились к Мириану и стали умолять его остановиться и начать переговоры, на что тот согласился. Третейский суд вынес такое решение: Мириан не имеет права на персидский престол, как рожденный от жены не царского рода (Несрех был рожден от индийской царевны), а Несрех не имел права вторгаться в Армению, которая есть свадебный подарок шаха Кафе Мириану. Было конечно учтено и то, что войско Мириана ныне неизмеримо сильнее персидского, и поэтому есть у него и право сильного. Решили отдать Грузии половину Сирии, и она стала больше Персии.

Около 303 года царь Мириан позволил Тиридату возвратиться на армянский престол, но быть у него в подчинении и выставлять войска для отражения общих врагов. Увидев сколь сильна Иверия, Тиридат согласился и более не помышлял о каких-либо завоеваниях. Сын Мириана Рев, управлявший Кахетией, женился на Саломэ, дочери Тиридата. Оба царя искренне полюбили друг друга. И вот, Тиридат стал христианином, а с царем Мирианом произошло то, что и рассказано в предыдущей главе.

Возле того места, где в Куру впадает река Арагви, был царский сад, а при нем хижина садовника. Садовник и его супруга были люди добрые и трудолюбивые, их удручало только то, что не было у них детей. Вблизи сада проходила дорога. Жена садовника, которую звали Анастасией, любила зазывать к себе странников, омывать им ноги и угощать. Так вот смотрела она, сидя на пороге дома, на дорогу и вдруг увидела совсем юную девушку с узелком в руках, в запыленном платье и босую. Анастасия кинулась пред нею на колени и протянула руки:

– Не откажись, добрая путница, посетить мой бедный дом!

Путница не отказалась. Она не ела ничего уже несколько дней, и видно было, что ей трудно не только идти, но даже и просто стоять. Заметив это, добрая Анастасия заплакала.

– Кто ты? – спросила она.

– Я была в плену у лезгин, – ответила святая Нина, не желая открывать правду о себе.

Анастасия принесла воды, омыла путнице ноги, потом поставила на низенький столик вино, хлеб и сыр. Пока путница подкреплялась пищей, пришел садовник.

– Куда ты идешь? – спросил он.

– У меня никого нет, я сирота, – отвечала Нина.

– Оставайся у нас, – воскликнули в один голос супруги. – Ты видишь, мы одинокие люди. Будь нам дочерью!

– Я христианка, – сказала Нина. – Если вы позволите мне молиться здесь Господу Богу моему Иисусу Христу, я останусь.

– Молись, мы никому не скажем, – ответил садовник.

И святая Нина поставила в отведенной ей каморке крест, положила на чистый платок Евангелие и заветную хартию. К удивлению супругов, она молилась беспрерывно целую неделю, благодаря Бога и Пресвятую Богородицу за то, что исполнили Они ее желание попасть в Мцхету, и за уничтожение идолов на горе.

– Господи, благослови начать проповедь в этом городе! – просила она.

И Бог благословил. А начало проповеди, пока тайной, было положено следующим образом. Однажды некий голос – это был, верно, Ангел Хранитель – сказал Нине, чтобы она пошла в сад, в дальний его конец, где стоит огромное одинокое дерево, кедр, которому уже более трех веков. «Он чудно прекрасен, – сказал голос. – Пойди к нему ночью, возьми кусочек коры от него, растолки и дай садовнику и садовнице выпить этот порошок с вином. Сделай это с молитвой. У них родится дитя, а потом будут и еще дети. Ты же, взяв кору, не уходи тотчас, а молись, обратившись лицом на восток. Тебе откроется часть той великой тайны, которую ты так хочешь разрешить».

Ночью Нина пошла к дереву. Стройный ствол вечнозеленого великана поднимался к самым звездам, ветви его были необыкновенно толсты и образовывали над землей как бы хвойный купол. Отломив кусочек коры, святая обратилась к востоку и стала молиться. И вот с неба упал прямо на этот кедр столп таинственного света и послышалось тихое, но дивное пение. Крылатые существа в белых хитонах нисходили и восходили в этом свете.

Прошел год. Садовница Анастасия родила мальчика. Они с мужем так радовались, что не знали, как им угодить помогшей им Нине.

– Сколько жертв принесли мы Шоттану на горе Хартли, – сказала Анастасия, – и ничего не помогло. А теперь нет и Шоттана. Говорят, он был разбит и свержен под землю спадшим с неба христианским крестом. Что ты нам скажешь на это? Ведь и ты, как мы видим, молишься такому кресту.

– Да, это так! – отвечала святая Нина. – Идолы уничтожены Крестом Господа нашего Иисуса Христа, на котором Он был распят и претерпел муки и смерть за всех нас. От него же получили помощь и вы, счастливые ныне супруги. Надо и вам благодарить Иисуса Христа, а не меня, недостойную.

– А кто Он и как нам Его благодарить? Научи!

Святая Нина стала по вечерам, когда садовник приходил домой после трудов в саду, рассказывать супругам все, что содержится в Божественном Писании – от сотворения мира до воскресения Христова. Научила она их и молитвам – «Отче наш», «Богородице Дево», показала, как надо креститься и кланяться перед крестом Христовым, рассказала, как надо жить во Христе Иисусе, чтобы по смерти удостоиться соединения с Ним в небесных садах вечного блаженства. Поведала им об апостолах, мучениках Христа ради, об отшельниках и святых отцах, толкователях Священного Писания, и о многом другом. И Дух Святой делал ее речь столь неотразимой, что супруги скоро стали христианами, однако еще не совсем, так как не могли принять святого Крещения, а также удостоиться святого Причастия Тела и Крови Христовых, – не было священника.

– Потерпите немного, – сказала Нина, – и верьте: скоро во всей Иверии не будет ни одного жреца, а повсюду христианские священники станут совершать служение Господу Богу и крестить грузин. Теперь и вы помогайте мне, ищите таких людей, которым можно открыть христианские истины.

Но вот святая Нина почувствовала нужду в полном уединении, – ей надо было помолиться, собраться с духом, так как она знала, что ей предстоит еще много трудов. Садовник указал ей за стенами города на одну пустовавшую хижину, сплетенную из прутьев и покрытую дёрном. Она скрыта была от взоров людей среди колючих кустарников, и подходы к ней завалены были большими камнями. Нина поселилась тут, Анастасия приносила ей хлеб. Они вместе молились, а потом беседовали. Однажды святая Нина рассказала Анастасии о нешвенном хитоне Господнем, который должен находиться в Мцхете. И та посоветовала ей пойти к первосвященнику еврейской общины Авиафару.

Когда Нина пришла в еврейский квартал, она услышала там знакомую речь, к какой привыкла на улицах Иерусалима. Авиафар, который стал главным раввином по жребию только в этом году, встретил ее радушно. Он был прямой потомок Элиоза, человека, принесшего в Мцхету священный хитон Господень. Жена его скончалась, и он жил вдвоем с дочерью Сидонией. Авиафар пребывал в тяжких сомнениях. Он никогда не заглядывал в Новый Завет, этой Божественной Книги и совсем не было в их общине. И вот Господь открыл святой Нине, что она может не таиться перед раввином и его дочерью.

Она сказала Авиафару, что исповедует веру Христову и что пришла сюда как посланница Самой Божией Матери с данным Ею крестом, что Иверия – Ее удел, и должна быть просвещена христианством. Тогда он попросил Нину рассказать ему все, что она знает о Христе. Три дня без перерыва шла их беседа. Авиафар сосредоточенно слушал, поставив локти на стол и охватив руками голову. Сидония в отдалении сидела за прялкой и тоже слушала.

Устами Нины говорил Святой Дух. Она вспомнила все места из ветхозаветных пророков, где предвещались новозаветные события, а потом стала читать и толковать Евангелие. Как потом писал сам Авиафар, «святая Нина пробуждала меня от сна неведения, вразумляла меня неразумного, отвращала меня от ложных преданий и обычаев наших отцов и убедила меня оставить веру иудейскую. Я уверовал в Господа Иисуса Христа Сына Божия, страдавшего, умершего, воскресшего и опять имеющего прийти со славою на землю, ибо Он воистину есть чаяние языков и слава Израиля».

Немного позднее Авиафар, его дочь и несколько десятков человек из общины крестились. «Я удостоился с дочерью моею Сидониею, – писал он, – принять очищающее от грехов Крещение водою и Духом, которого желал пророк Давид, но не мог достичь. Я услышал желаемый Давидом глас новой веры единомышленных братий, удостоился приобщиться истинного Тела и Крови Иисуса Сына Божия, Агнца, за грехи всего мира закланного в жертву, вкушение Которого воистину сладостно. В твердом исповедании этой святой веры удостой, Господи, меня и дочь разлучиться от тел». В конце своей записки Авиафар отметил: «Я видел собственными глазами много знамений и чудес, совершенных в мои дни в Мцхете святою Ниною».

Когда святая Нина спросила Авиафара о хитоне Господнем, он рассказал ей то, что передавалось в их роду из поколения в поколение, – о главном раввине общины Элиозе, который привез хитон Иисуса из Иерусалима, о матери его, пророчице, которая услышала духовным слухом в своем сердце стук молота, вбивающего гвозди в руки и ноги Спасителя, и умерла, прокляв своих единоверцев, убийц Богочеловека, о сестре Элиоза Сидонии, которая поглощена была землею вместе со священной одеждой Господа.

– На этом месте растет самое большое дерево, какое можно найти в окрестностях Мцхеты, – кедр, таинственное и чудесное растение, – сказал Авиафар. – Я сам видел над ним Божественный свет и в нем лествицу Иакова, Ангелов восходящих и нисходящих.

Святая Нина вспомнила то, что она видела ночью в царском саду, и спросила:

– А были ли такие дерзкие, которые пытались достать хитон?

– Были, – вздохнул Авиафар. – Адеркий, Амзаэль и некоторые другие из царей наших, так как кедр находится в царском саду и простым людям недоступен. Но и тех, кто по царскому велению начинал копать, опаляло пламя, вырывавшееся из земли. Были и чудесные видения, которые пугали малодушных идолопоклонников. Однажды слетелось в царский сад великое множество каких-то черных птиц, которые каркали подобно воронам и даже хрюкали, как свиньи, а потом они все полетели к Арагви, омылись в ее водах и поднялись в воздух совершенно белыми. Они вернулись в сад, расселись на ветвях кедра и огласили окрестности дивным ангельским пением.

– Никто не мог понять, что это значит, – послышался тихий голос Сидонии. – А ведь так было прообразовано будущее просвещение идолопоклонников верой Христовой. Это было предвестие о твоем приходе, дорогая Нина.

Они помолчали. Потом Авиафар, как бы очнувшись от раздумья, привстал и спросил, обращаясь к святой Нине:

– Что, что нам делать?

– Выйдем на проповедь, ибо пора, – сказала святая. Авиафар и дочь его стали проповедовать в своей общине. В первые же дни обратились ко Христу шесть женщин. Спустя неделю священники подняли народ, схватили своего главного раввина с его дочерью и заперли в темнице, намереваясь утром побить их камнями. Но это получило огласку на весь город, – слух об этом дошел и до царя Мириана. Он послал слуг освободить приговоренных к смерти и привести во дворец.

– Я много думал о силе Креста, – сказал царь Авиафару. – Но не есть ли он одно из воплощений Ормузда?

И приказал ему без всякого страха рассказать о том, что есть вера во Христа и в Крест Его. И Дух Святой стал говорить устами первосвященника. Изо дня в день призывал его к себе царь Мириан и приказывал говорить. Сомнения все еще гнездились в его сердце, но они быстро таяли. Он приказал своим слугам следить за тем, чтобы никто не обижал в Мцхете проповедников веры христианской.

– Пусть говорят открыто на всех площадях! – сказал он.

Узнав обо всем этом, царица Нана воспылала гневом и приказала строить в Мцхете новый идольский храм – огромный храм Венеры. Его построили и поставили в нем высеченную мастерами из мрамора статую богини высотою в три человеческих роста. И много нашлось угодников царицы, которые столпились в новом капище, поклоняясь статуе нагой женщины. Господь не оставил этого деяния царицы без наказания – она тяжко занемогла. Лучшие врачи и знаменитейшие знахари пытались ее лечить, но безуспешно. Болезнь делалась все страшнее.

Одна из женщин, прислуживавших царице, сказала ей, что надо обратиться к человеку, который в Мцхете излечил от самых тяжких недугов множество людей, – исправил ноги хромым, открыл глаза слепым, развязал язык немым, и все это – силою молитвы ко Христу и осенением креста.

– Я знаю, о ком ты говоришь, – хрипела умирающая. – Но я лучше умру, чем пойду к ней.

Но тут такой огонь напал на ее внутренности, что она закричала:

– Скорее ведите ко мне эту христианку!

Нина же сказала посланным:

– Если царица хочет выздороветь, то пусть придет сюда. Верую, что силою Христа, Бога моего, она получит исцеление.

И вот пышные царские носилки из слоновой кости превращены были в одр болезни, на который положили царицу Нану, уже впавшую в бред, слуги понесли ее к хижине святой Нины. Царицу сопровождал сын ее Рев. Святая Нина велела положить больную на пол, на тот войлок, на котором она сама спала. Когда это исполнили, она вознесла молитвы ко Господу, взяла свой крест из виноградных лоз и возложила его сначала на голову, потом на ноги царицы, затем на правое плечо и на левое. Царица тотчас очнулась, почувствовала себя здоровой и встала.

– Истинен твой Бог, чужестранка, – сказала она. – Прошу тебя, приди во дворец и научи меня своей вере.

С этого времени святая Нина, Авиафар и Сидония стали желанными гостями во дворце. Царь, царица и все приближенные, а также простые слуги – все слушали их проповеди, а святая Нина продолжала силою Христовою совершать чудеса ради укрепления их веры.

А потом произошло особенно чудесное событие. В Мцхету прибыл из Персии родственник царя Мириана, правитель одной из персидских областей, по имени Хвараснели. По вере он был зороастриец, то есть огнепоклонник, муж ученый, проникший во многие тайны черной и белой магии. Святая Нина находилась со своим крестом во дворце. Приехавший не выдержал силы неведомой ему святости и вдруг пришел в сильное беснование, упал и стал корчиться, испуская пену и время от времени принимаясь кричать по-звериному. Все были несказанно поражены этим и не знали что делать...

Все взоры невольно обратились на святую Нину. Царица сказала:

– Не поможет ли ему твой Бог?

– Прикажите отнести его в сад к большому кедру. Там избавит его Господь от недуга, – сказала святая.

Хвараснели был отнесен в сад и положен в тени кедра. Царь и царица и множество вельмож окружали тесным кольцом это дерево. Святая Нина, воздев руки, начала молиться, обратясь к востоку. Потом осенила крестом бесноватого, и он утих, пришел в себя и стал с удивлением озираться. Его подняли под руки, но он был слаб и ноги его дрожали.

– Встань лицом к западу, – сказала святая Нина, – и троекратно произнеси: «Отрицаюся тебя, сатана, и предаю себя Христу, Сыну Божию!».

Хвараснели послушно исполнил это. Злой дух потряс его и опять поверг на землю, но не вышел. В страшных муках бился огнепоклонник на земле, а святая Нина молилась ко Господу час и другой, потом весь вечер до ночи и даже всю ночь до утра. Утром же черное облако с шипением вышло из уст поверженного, поднялось вверх и затмило свет дня. Все присутствовавшие в ужасе разбежались, но царь Мириан остался. Еще несколько часов Нина молилась, и вот налетел ветер и быстро унес всю эту зловещую черноту на запад. Хвараснели поднялся и тут же упал, так как потерял все силы. Но глаза его – и это было так удивительно! – сияли радостью.

– Я слышал все твои молитвы, чужестранка! – сказал он. – Ты христианка. Вижу силу твоего Бога и желаю быть христианином.

Но тут бес искусил царя Мириана. Когда Хвараснели был унесен во дворец для отдыха, он, нахмурившись, сказал святой:

– Что скажет шах, когда его вельможа вернется от нас христианином? Не могу сказать, что я доволен этим исцелением.

– Царь! – сказала святая Нина. – Близко и твое обращение ко Христу. Мне открыто твое будущее. Когда придут священники, ты будешь крещен и станешь первым православным царем Иверии! Недаром твоя столица отмечена великой милостью Господней, ведь в глубине земли под этим кедром находится заключенный в шкатулку хитон Иисуса Христа. Итак, оставь сомнения, царь!

– Никто не видел этого хитона. Да и ты сама – не чародейка ли?

Прекратив беседу, царь ушел.

На другой день Мириан проснулся не в духе. Решив развеяться, он взял четырех князей и поехал с ними верхом на охоту за двадцать верст от Мцхеты – на гору Тхоти. Они ехали плодовыми садами по направлению к реке Ксани. За ними следовала толпа стрелков и загонщиков со своими начальниками. Царь долго молчал, потом начал такую речь к своим спутникам:

– Мы от богов наших достойны всякой казни, потому что сделались отступниками и допустили чародеев-христиан проповедовать в Иверии. Я царь, народ будет следовать той вере, какой следую я. Вы остались верны Шоттану, хотя и не говорите об этом. Я это знаю и хвалю вас. От своих же сомнений желаю отделаться раз и навсегда при помощи меча. Я истреблю всех, кланяющихся Кресту. Заставлю царицу отречься от Христа или изгоню ее вон из Иверии. А чужестранка Нина будет сожжена на костре в Мцхете.

Между тем, они на своих лошадях поднялись по отлогостям горы Тхоти. С вершины открылся им вид на древние города Каспи и Уплис-Цихе, на горы и цветущие долины – дивный вид, сияющий золотом солнца и лазурью неба, изумрудом листьев и травы, жемчугом снежных вершин... И вдруг, внезапно настала непроницаемо черная ночь. Царь не мог видеть даже головы своей лошади. «Неужели погасло солнце? – со страхом подумал он. – Не конец ли это мира, о котором говорила чужестранка Нина? Что же сейчас будет? А если в самом деле она права и Тот Христос, Которому она молится, призовет меня на Свой суд?» Он услышал жалобные вопли со всех сторон – это его спутники, также объятые тьмой, пустились кто куда: иные сверзлись в пропасти, другие, сойдя с лошадей, плакали от страха, ощупывая землю вокруг себя и ничего не видя. Постепенно все они разошлись в разные стороны и голоса их умолкли.

Царь остался один.

– О, великие боги Шоттан, Каци, Хаим и Заден! – закричал он.

– Окажите мне помощь, я велю выковать вновь из золота и серебра ваши статуи! Верните мне свет!

Отзвука не было. Мириан блуждал во мраке по дикому лесу три дня, кружась на одном месте, то приходя в отчаяние, то призывая богов. Тьма не рассеивалась. «Они глухи к моим воплям, – стал думать царь. – А ведь я поклялся со всем усердием служить им, я хотел обнажить меч на христиан... Где же они, боги мои? Неужели христианский Крест во время того урагана на горе Картли уничтожил их навсегда и бесповоротно? Почему Христос помогает своей служительнице Нине, а мои боги не хотят и слышать меня?»

И тут, как бы пробудившись, он воскликнул:

– Боже Нины! Рассей мрак очей моих, и я исповедаю имя Твое! Я воздвигну Крест и поклонюсь ему! Я построю Тебе храм и буду послушным рабом Тебе!

И мрак исчез. Снова засверкали краски жаркого летнего дня. Пораженный и обрадованный царь встал на колени лицом к востоку, поднял к небу руки и сказал:

– Боже, Которого проповедует раба Твоя Нина! Ты поистине единый Бог над всеми богами! Ты рассеял мрак очей моих, и я вижу ныне Твое благоволение ко мне. На этом месте я воздвигну Древо Креста, да будет чудо сие воспоминаемо во веки!

В это время несколько человек из его свиты, те кто остался в живых, вернулись к нему, – они были изумлены переменой, происшедшей с царем, так как он в слезах и с радостным видом стал говорить совершенно обратное тому, что говорил на пути сюда из Мцхеты. Он сказал, что всех их спас Христос, желавший их обращения и спасения.

– Поспешим же в столицу, пусть служительница Божия чужестранка Нина окончательно укрепит нас в вере в нашего Спасителя, чтобы мы вместе с нею могли просветить и весь народ карталинский.

И вот они проехали узкой горной тропой у крепости Балтис-Цихе над грозной, кипящей внизу рекой Арагви. Вот показались деревеньки Киндзари и Гарта, а за ними были и ворота в столицу. Народ высыпал оттуда с криками: «Царь едет!» – и встал на колени по обе стороны дороги.

– Люди! Подданные мои! – громко сказал Мириан. – Отныне воздавайте славу истинному и единому Богу Иисусу Христу!

В это время святая Нина вместе с Авиафаром, Сидонией и многими другими своими учениками молилась около своей хижины Кресту. Царица Нана тоже была здесь. Увидев Мириана, подъезжавшего сюда со своей свитой, царица испугалась и бросилась было бежать, но что-то ее остановило. Она прислушалась к тому, что начал говорить царь.

– Научи меня, о матерь моя, – сказал он, обращаясь к Нине, – призывать нашего Бога, Спасителя моего.

Сидония рассказывала впоследствии, как это происходило: «Святая Нина не могла от полноты великой радости удержать слез, полившихся ручьями из ее глаз. Смотря на нее, заплакал и царь, а за ним царица и весь бывший тут народ. Когда я вспомню эти священные минуты, то и теперь слеза радости невольно скатывается с глаз моих».

Это было примерно в 323–326 годах – грузинские летописи указывают на этот период. Это подтверждается и другими событиями: в 323 году святой Константин Великий, император Римский, стал единодержавным, низложив правителя восточных областей, гонителя христиан, Ликиния. В 326 году царица Елена, мать его, обрела на Голгофе Крест Господень и частицу его отослала в Иверию (она скончалась в 327 году).

Царь Мириан отправил послов в Рим к святому Константину и святой царице Елене, матери его, прося прислать священников для крещения народа Иверии. Послам поручено было рассказать обо всем что произошло в Мцхете, какие великие знамения были здесь от Господа Бога, что они и исполнили. Может быть, они поехали уже в Константинополь, так как в 324 году новая столица Римской империи начала строиться.

Мириан объявил святой Нине, что до прибытия иереев он желает выстроить храм, но не знает в каком месте это лучше сделать. Святая же, нисколько не сомневаясь, сказала ему, что дом Божий надо строить в царском саду, там где таится в недрах земли великая святыня, нешвенный хитон Христов.

Храм решили строить деревянный, потому что каменный требует долговременных работ. Царь со своим сыном Ревом руководил плотниками, а святая Нина объясняла, каким должно быть устройство священного здания. Она велела срубить кедр, оставив большой пень. Главный ствол дерева, необыкновенной высоты и крепости, назначен был нести на себе купол с крестом, огромные же ветви его пошли на боковые упоры. Пень же должен был поместиться под алтарем, который таким образом утвердится над священным хитоном Христа.

Плотники начали строить православный храм. Поставив все боковые опоры, они приступили к лежащему на земле большому столпу, чтобы утвердить его в центре, но им не удалось даже пошевелить его. Много было сделано попыток поднять его при помощи канатов и рычагов, но они не привели ни к чему. Извещенный об этом царь пришел с множеством народа. Тысячи людей приложили свои усилия, но столп оставался недвижимым. Уже темнело. Наступала ночь. Царь ушел, опечаленный, во дворец. Народ разошелся. В саду осталась святая Нина с двенадцатью ученицами. Они молились, прося Господа открыть им тайну этого искушения.

Около полуночи раздался страшный грохот – молящимся женщинам показалось что гора, на которой некогда стоял идол Шоттан, обрушилась в Куру, а гора Зедазени – в Арагви, реки вышли из берегов и устремились на Мцхету, грозя поглотить ее, при этом слышны были какие-то страшные вопли. Ученицы святой Нины в ужасе бросились бежать, но святая остановила их, говоря:

– Сестры мои! Горы стоят на своих местах и реки спокойно бегут в берегах своих. Народ в Мцхете мирно почивает. Этим видением Господь прообразует нам разрушение не гор, а громад неверия или, точнее, зловерия. Вопли же издают демоны, изгоняемые со своих насиженных мест в иные, непроходимые и пустынные. Помолимся!

И начали они молиться. Но еще не пропели первые петухи, как со стороны Мцхеты раздался шум как бы скачущих коней и грохот колес тяжелых боевых колесниц, а некий громовый голос кричал: «Смерть, смерть всем этим, хотящим креститься!». И замелькали тысячи факелов, задрожала земля... Сестры, видя что святая Нина при этом спокойно молится, поняли, что и это есть нечто призрачное. Помолившись, святая Нина встала и перекрестила воздух, сказав:

– Скачите, скачите, воины сатаны! Я знаю куда лежит ваш путь. Господь отсылает вас в бесплодную пустыню, если не вовсе в ад.

И все умолкло.

Утомленные сестры задремали. Только Сидония и святая Нина продолжали молиться с воздетыми руками. Они не чувствовали усталости. И вот, уже на рассвете, спустился с неба Ангел, держащий в руках огненный пояс. Он встал возле святой Нины, и она поклонилась ему. Потом он сказал ей что-то на ухо. Она позвала сестер и поспешно отвела их в сторону.

Ангел, обвив огненным поясом лежащий столп, поставил его прямо и, оторвавшись вместе с ним от земли, поднялся на высоту птичьего полета. Потом он стал спускаться и опять подниматься, но Ангела не видел никто, кроме святой Нины и Сидонии. Прочие сестры видели только с изумлением как столп, постояв довольно высоко над своим пнем, поднимается вверх, а потом опускается в прежнее положение. От столпа исходило яркое сияние, и текло с него на пень благоухающее миро.

На рассвете, проснувшись, царь Мириан взглянул в окно, и ему показалось, что там что-то горит. Призвав своих приближенных, он поспешно вышел в сад. Увидели этот свет и в городе. Скоро сад заполнился народом. Столп еще поднимался и опускался. Все безмолвно смотрели на это чудо. Нина стояла возле пня, и, когда столп опускался, она чистым платком брала с него немного священного мира и помазывала больных. Первым исцелился слепорожденный еврей. Одна царская родственница принесла отрока, уже восемь лет лежавшего в параличе, и умоляла святую Нину подать ему помощь.

– Если веруешь во Христа Сына Божия, то подаст Он исцеление чаду твоему.

– Верую! – упав на колени, возопила мать.

Святая Нина помазала отрока миром, и он встал с одра совершенно здоровым.

Наконец столп утвердился в центре будущего храма и стоял твердо, не вкопанный. Царь приказал плотникам приступить к построению церкви, и скоро она была окончена.

В это время выехал в Иверию посланный святым императором Константином епископ Антиохийский Евстафий с несколькими иереями и диаконами. Они везли священные книги, церковную утварь, свечи, множество необходимых для храма предметов, а также все, что нужно было для крещения огромной массы грузинского народа. С ними ехали послы, везшие многочисленные подарки царю, вельможам, святой Нине, а также письма от императора царю Мириану и святой Нине. Они были встречены в Мцхете с ликованием – народ, царь, князья и воины с музыкой, с крестами в руках, вышли на берег Куры.

По приказу царя прибыли в Мцхету правители и военачальники со всех областей Иверии. Авиафар, Сидония и святая Нина с ученицами просвещали их евангельскими истинами, открывая им благодатность и спасительность веры во Христа. Проповедовали они и среди народа, который стекался сюда из окрестных городов и селений. И вот уже построены две крещальни на реке Куре – одна у Помпеева моста, где должны были креститься царь и вся знать Иверии, другая ниже по течению для простого народа.

Епископ Евстафий со священниками не стал терять времени: только приехав, сразу начал крещение. Первым крещен был царь Мириан, ставший отныне первым грузинским царем-христианином, за ним царица и сыновья его, потом вся многочисленная царская родня и вельможи. Ниже по течению реки необозримое количество людей простого звания так теснились к месту крещения, как будто шли на приступ. Они хорошо запомнили слова святой Нины: «Кто не примет святого Крещения, тот не будет спасен в вечности».

Итак, вся Иверия была крещена, частью во Мцхете, частью в других местах страны, однако некоторая часть людей, ее населяющих, осталась при своем идолопоклонстве – это малые горные народы, а также Мцхетские евреи, за исключением Авиафара с Сидонией и пятидесяти других семей, которые все были, как гласило древнее предание, потомками иерусалимского разбойника Вараввы, освобожденного Понтием Пилатом вместо Христа, но сосланного потом на Кавказ. Не принял тогда крещения и зять Мириана царь Сигнаха Фероз, хотя и остался подданным царя Иверии.

Узнав о том, что мать императора святая царица Елена обрела в Иерусалиме Животворящий Крест Господень, царь Мириан вместе с отъезжающим епископом Антиохийским Евстафием отправил несколько вельмож своих, чтобы они просили у императора три вещи: частицу новообретенного Животворящего Креста, побольше иереев, а также архитекторов для строительства каменных церквей в Иверии. Все это императором было прислано. Он отправил огромное посольство, в котором были десятки священников, несколько архитекторов и разные умельцы, нужные при воздвижении храмов. Епископ Антиохийский поставил для Иверии в епископы пресвитера Иоанна, который возглавил новую епархию и отправился в Мцхету. Он вез в Иверию ту часть Креста, которая служила опорою для пригвожденных ног Спасителя, и гвоздь, пронзивший при распятии руку Его.

Император Константин, снабдив строителей достаточными средствами для построения нескольких храмов, высказал пожелание, чтобы они возвели дом Божий сначала там, где вступят они впервые в землю Иверии. Этим местом оказалось селение Эрушети в верховьях Куры. Тут вознесся в скором времени великолепный каменный храм, в котором епископ Иоанн положил священный гвоздь. Далее по пути к Мцхете был построен храм в Манглиси на реке Алгети. В нем владыка оставил часть Животворящего Креста Господня. В основании строящихся церквей клались частицы святых мощей мучеников за Христа.

Услышав об этом, царь Мириан опечалился: послы не спрашивают его где строить, сами решают, а главное – оставляют там святыни, которые он просил у императора для своей столицы. Святая Нина, утешая его, говорила что и это от Господа, что это на пользу Иверии, ибо тем все пределы иверские укрепляются в вере Христовой. А для столицы довольно и того, что здесь, на глубине под церковью, хранится хитон Спасителя. Царь принял это объяснение и смирился. Вскоре он высказал святой Нине свое желание возвести каменный храм в честь Преображения Господня на месте ее келлии, где уже и он, и многие люди из народа привыкли молиться кресту из виноградных лоз, данному ей Богоматерью. Святая Нина одобрила это его желание, и строители принялись за работу. Самой келлии они не разрушили, и она сохранялась впоследствии на протяжении многих веков как святыня.

Святая Нина, видя что дело ее в этих местах исполнено, перешла на другую сторону реки Арагви и, поднявшись по склону каменистой горы, нашла пещеру, где и поселилась как отшельница, чтобы предаться посту и молитве. День и ночь она благодарила Господа и Пресвятую Богородицу за то, что они удостоили ее чести быть просветительницей целого народа. Гора была голая, почти без растений, одни лишь колючие кустарники цеплялись за камни. Но вот, возле входа в пещеру святой Нины пробились молодые побеги, которые в несколько дней превратились в прекрасные деревья, а возле того камня, где Нина со слезами молилась, появился чистый родник, который с журчанием побежал вниз, в воды быстрой Арагви.

А в это время жители Мцхеты удостоились великого знамения. Они несколько ночей не ложились спать, так как по ночам над храмом Животворящего Столпа (Светицховели) появлялся огромный сияющий Крест с дугой из ярких звезд над ним. С изумлением смотрели на него царь Мириан и епископ Иоанн. И вот, через несколько ночей из светящейся дуги отделились четыре звезды. Одна из них пошла к окончанию кряжа Картли, где стояло дивное дерево бриндж, другая остановилась над горой Тхоти, где ослеп и чудесно прозрел царь Мириан, третья замерцала над селением Бодби в Кахетии, а четвертая – над пещерой, где поселилась святая Нина.

Несколько ночей повторялось это шествие четырех звезд, останавливающихся каждый раз над этими местами.

Царь Мириан и епископ Иоанн поднялись в пещеру к святой Нине и спросили ее, что означает это чудесное знамение.

– Помолимся! – сказала она. – И Господь откроет нам это.

Они стали молиться, после чего святая Нина сказала им, что надо срубить дерево бриндж и сделать из него четыре креста, а потом поставить их там, где указал Господь. Это послужит укреплению веры в уже просвещенных пределах Иверии и расширению благодатного просвещения на те области, которые еще пребывают во тьме. В будущем на этих местах должны быть поставлены храмы.

Кресты были сделаны, освящены и поставлены один на горе Тхоти, другой в кахетинском селении Бодби (Кахетия еще не отказалась от идолов), третий на горе Картли над Мцхетой, четвертый же был принесен к пещере святой Нины, утвержден перед входом в нее, и владыка Иоанн совершил здесь молебен в присутствии царя и царицы, а также многих жителей Мцхеты. Было это в день Святой Пасхи, и с тех пор стало обычаем – совершать молебен перед крестом у пещеры святой Нины в Светлое Воскресенье.

Этот крест сразу же стал чудотворным. По горячим молитвам к Богу, по великой вере, многие страдальцы получили здесь исцеление от разных недугов, среди них – внук царя Мириана, сын царевича Рева, уже умиравший в мучениях отрок. Одна бесноватая избавилась от нечистого духа, такого сильного, что потребовалось двенадцать дней, чтобы изгнать его из нее. А некая мать принесла своего умершего ребенка, положила его возле креста и стала молить Бога о его воскрешении. Она молилась семь дней, а люди, видевшие это, говорили ей: «Женщина, твой сын мертв, пойди похорони его!». Но ее вера была несокрушима. На восьмой день младенец открыл глаза и попросил есть.

Слава обо всем том чудесном, что произошло в Иверии, пронеслась по всему миру. Папа Римский Сильвестр прислал святой Нине письмо, в котором испрашивал себе святых ее молитв и просил передать его святительское благословение царю Мириану и всему народу карталинскому. Царь галлов прислал диакона с письмом к святой Нине. Он вспоминал в этом письме об отце ее Завулоне, просветившем их страну, и с восторгом отзывался о ней, о Нине, его дочери, совершившей истинные чудеса силой Божией. Галльский диакон во время своего пребывания в Мцхете оказался и сам свидетелем чудес, совершавшихся от креста, а также от мироточивого столпа в царском соборе.

Вскоре святая Нина, взяв с собою пресвитера Иакова и одного диакона, отправилась сначала на север в верховья Арагви, где привела к вере Христовой множество горцев, которых и крестил пресвитер Иаков, а потом на юг, в Кахетию. Остановившись в городе Коцахете, она стала проповедовать на улицах, и народ толпами собирался слушать ее. Многие уже знали что Карталиния просвещена христианством, слыхали о чудесах происходивших в Мцхете, поэтому почти все население Коцахета охотно крестилось через иерея Иакова. Отсюда святая Нина перешла в Бодби, где уже был поставлен один из четырех чудесных крестов и где жила кахетинская царица Сонджа, хотя и не христианка, но не препятствовавшая ни поставлению этого креста, ни проповеди прибывшей сюда святой Нины.

Здесь святая Нина поселилась в пещере на склоне горы рядом с селением, а чудесный крест, место которого указано было Господом через звездное знамение, был как раз напротив входа в нее. Несколько дней святая молилась в пещере одна, но постепенно на горе стал собираться народ. Со всех сторон Кахетии спешили в Бодби люди – кто на коне, кто пешком. Шли целые селения. Слух о Божией посланнице, которой вручила крест и всю Иверию Сама Богородица, дошел уже до каждого жителя Кавказа. Те, кого жрецы или правители удержали словом или силой от святого Крещения, бросив все, торопились в Бодби. Наконец, долина Алазани наполнилась людьми, жаждущими Крещения как живой воды. Святая Нина и священник Иаков стали проповедовать, говоря собравшимся о истинности и спасительности веры Христовой. При этом совершилось много чудесных исцелений от Господа по молитвам святой Нины у благодатного креста.

И вот, по слову святой Нины были устроены две крещальни на реке Алазани: одна для царицы и ее двора, другая для народа. Священник Иаков крестил сначала царицу Сонджу, пожелавшую принять имя Софии, потом князей и разных начальников. После же иерей с диаконом приступили к крещению народа. Один Господь знает, как мог справиться с таким великим делом отец Иаков, но все же настал день, когда в Кахетии не осталось ни одного некрещеного человека.

Так как нужно было сообщить о состоявшихся в Кахетии великих событиях царю Мириану и епископу Иоанну, то святая Нина просила царицу Софию отправить в Мцхету гонцов. Царица же пожелала ехать к царю Мириану сама. Кахетии нужна была помощь в построении христианских храмов, а в храмы нужны были священники и диаконы. Святая Нина дала кахетинской царице письмо для царя Мириана: «Усердному слуге Христову, верующему во Святую Троицу царю Мириану, – писала она. – Господь Бог да пошлет тебе и всему народу твоему росу милости Своей и да будут покровителями вашими Крест Его Животворящий и предстательство Пресвятой Девы Марии. Я, немощная жена, проходя новые страны, с успехом проповедовала Слово Божие, новые народы приняли учение о Христе. Теперь же, окончив все, что назначено было мне Царицей Небесной Девой Марией, я, как пришелица, отхожу от мира сего на пути Господни. Прошу тебя, милостивый царь, пошли ко мне епископа Иоанна для приготовления меня к переходу в жизнь вечную, ибо приближается час моей кончины». Дух Святой возвестил Нине точный час ее отшествия от мира.

И вот, царь Мириан с царицей Наной поспешили в Бодби вместе с епископом Иоанном. Святая Нина уже лежала в своей пещере на смертном одре. Царь Мириан со слезами припал к ее руке, прося разрешения перевезти ее в Мцхету, но она не согласилась. Она изъявила твердое желание упокоиться здесь, быть погребенной прямо на этом месте, в пещере, где лежит она на одре. Она сказала, что есть у нее один день жизни и она может проститься со всеми, кто этого пожелает.

У ее одра сидели и неутешно плакали три царицы – Нана, София и Саломия, супруга Рева, сына Мириана, дочь царя Тиридата. Многие подходили, обнимали и лобызали одр, на котором лежала святая, и землю на которой он стоял. Подходили и простые люди, стремились сюда и недужные, которые все исцелялись по вере своей силою Христовой. И вот царица Нана решилась сказать:

– Матушка и госпожа наша! Пока не отошла ты от нас, расскажи нам о себе, откуда ты, какого ты рода и кто твои родители. Мы ничего не знаем о тебе, а ведь нас, видевших тебя, будут спрашивать. Оставь нам и всей Иверии память о себе!

– Вы желаете знать жизненный путь бедной рабы Христовой? – тихо промолвила святая Нина. – Я согласна. Пусть принесут письменные принадлежности.

Царица Саломия приготовилась писать, и умирающая Нина начала свой рассказ. Она поведала все, что нам теперь известно, и, когда была поставлена точка, она попросила владыку Иоанна приобщить ее животворящих Тайн Христовых, после чего мирно предала душу свою Господу Богу. Царь Мириан исполнил просимое ею, то есть приказал совершить погребение здесь же, где она жила, а на месте этом возвести храм в честь великомученика Георгия, ее двоюродного брата. Этому храму суждена была долгая жизнь: никогда не угасала в нем молитва, не отнимала от него Своего покрова Пресвятая Богородица, Которая Сама приняла душу верной рабы Своей, так много потрудившейся в уделе Ее.

Она Сама вместе с Ангелами вознесла чистую душу святой равноапостольной Нины к престолу Господню, и Господь с любовью принял ее. Это было около 14 января 335 года.

Царь Мириан скончался в 347 году восьмидесяти девяти лет. Перед смертью он сказал сыну своему Бакару:

– Возвращаясь туда, откуда и пришел я, благодарю милостивого Господа, Создателя неба и земли, избавившего меня от работы диаволу и от пасти адовой. Половину царских сокровищ, сын мой, передай на содержание гроба святой Нины, дабы не был забыт в течение веков подвиг просветительницы нашей. Оставляю тебе мой венец и молю Создателя утвердить тебя в вере истинной.

Он взял крест, из виноградных лоз свитый, данный святой Нине Самой Богоматерью, повесил на него свой венец, сотворил молитву, потом осенил этим крестом сына и возложил венец на его главу. И затем царь Бакар I мудро и кротко правил Иверией и заслужил славу доброго христианина и миротворца.

По благословению Антиохийского Патриарха просветительница Иверии Нина была канонизирована как святая равноапостольная, и ей была составлена служба на грузинском языке. И Русская Православная Церковь, принявшая к себе, как в спасительный ковчег, Иверийскую, спасшая ее от многих и жестоких посягательств от иноверных, признала великую святую, и служба ей была переведена на церковнославянский язык и издана для употребления при богослужении в 1860 году.

Есть на русском языке и акафист великой святой, в котором читаем следующие слова: «О всехвальная и предивная равноапостольная Нино, воистину великое украшение Церкве Православныя и изрядная похвало народу иверийскому, просветившая всю страну грузинскую Божественным учением и подвиги апостольства победившая врага нашего спасения, трудом и молитвами насадившая зде вертоград Христов и возращшая его в плод мног!». Память святой Нины празднуется 14 января.

Прославлен был в Грузинской Православной Церкви и благочестивый царь Мириан с его супругой царицей Наной – память их празднуется 1 октября. Церковь вспоминает их и вместе со святой Ниной в ее праздник, причем царь Мириан почитается так же, как и святая Нина, – равноапостольным.

Богу нашему слава!

Итак, Грузия стала великим православным царством. Сознание того, что их страна есть удел Самой Девы Марии, укрепляло души и сердца грузин в радости непоколебимой Христовой веры.

В V веке великий и славный царь Вахтанг I добился независимости Грузинской Православной Церкви, но все же еще какое-то время епископы присылались сюда из Антиохии. Царь Парсман VI, находившийся под покровительством византийского императора Юстиниана I, сделал следующий шаг: по разрешению императора и восточных патриархов иверские епископы стали сами выбирать себе католикосов. И это всегда уже был грузин, часто из родовитых дворян, князей и представителей царствующего Дома. Все они хорошо знали состояние и нужды своей Церкви. Греки, назначавшиеся до этого из Антиохии, не знали ни народа Иверии, ни языка. Было даже время, когда в молодые годы Вахтанга I персы завоевали некоторые грузинские области, хотя и ненадолго, – зороастрийские маги бродили по горам Кавказа и старались отвратить народ от Христовой веры. Слава Богу, царь Вахтанг, собравшись с силами, изгнал персов вместе с их магами вон.

Наступил VI век.

Иверскому католикосу (напомним, что так назывался в Грузии патриарх), пребывавшему во Мцхете, однажды явился Ангел Божий и привел его в сильное изумление. «Вот идет Господень раб Иоанн с учениками своими, – сказал он. – Идет не на время, а для того, чтобы слиться с твоим народом. Они идут по стопам святой Нины, но уже не насаждать, а укреплять веру Христову».

Католикоса звали Евлалий (Евлавий). Ангел велел ему выйти на дорогу. «Встреть их со всем радушием, ибо они посланы Самой Богородицей», – сказал Ангел. Облачившись в ризы, Евлалий собрал свой клир и вышел на дорогу. Долго он ждал, вглядываясь в даль. Наконец показалась как бы небольшая толпа нищих, запыленных, босых, в порванных одеяниях, но в куколях с крестами на голове, по обычаю сирских иноков. Это был святой Иоанн Зедазнийский, келейник его диакон Илия и двенадцать учеников его.

А эти двенадцать были: преподобный Шио Мгвимский, образец слез и плача христианского, крепость Грузинского царства; преподобный Давид Гареджийский, блистающий жемчуг святости; преподобный Антоний Марткопский, многосветлое солнце постничества; преподобный Исе (Иессей) Цилканский, сосуд всесвятой любви и непорочности; преподобный Иосиф Алавердский, вожделенный цвет девственности; преподобный Стефан Хирсский, исполненный духовной силы и Божественного ведения; преподобный Авив Некресский, украшение святомученичества; преподобный Пирр Бретский, благоухающий небесный цвет плача; преподобный Зенон Икальтский, столп всепобеждающего послушания; преподобный Михаил Улумбийский, ревнитель Христовой правды; преподобный Исидор Самтавийский, цветущий вертоград всех добродетелей, и преподобный Фаддей (Тате) Мамебский, образец всякого воздержания Христа ради.

Все эти духовные качества, конечно, не разделялись по одному на каждого, а присущи были всем, да и не все добродетели названы здесь. Сад христианских добродетелей преисполнен доброт и не увядает никогда в таких душах, какие были у Иоанна Зедазнийского и его спутников.

Католикос Евлалий обнял святого Иоанна и сказал:

– Для благих дел пришел ты к нам, отче!

Святой Иоанн поклонился ему со словами:

– Владыко! Благословен Бог, удостоивший меня чести видеть твою святость.

И принял со всеми учениками своими благословение от предстоятеля Церкви Иверской. И хотя владыка говорил по-грузински, а глава пришедших отцов по-сирски, они поняли друг друга, вразумленные Духом Святым. После этого отправились они все в храм Животворящего Столпа и молились там со всем народом. Пришел сюда и сам царь Парсман VI, который со всеми вельможами взял благословение у отца Иоанна и приветствовал его как Божиего посланца.

Католикос поселил их у себя в доме и стал просить их проповедовать в храмах не только Мцхеты, но и всей Карталинии. Они чудесно постигли язык грузин, и, как говорится в древнем житии святого Иоанна, «из уст их начали обильно истекать струи Божественного учения». Народ иверский полюбил их, и многие, жившие нерадиво, мало думавшие о спасении своей души, стали прибегать к молитве и ко святому Причащению: они поняли, что без покаяния не будет и прощения от Господа, а значит, и вечной жизни со святыми.

Затем святые отцы сирские обошли все места, где к земле прикасались стопы святой Нины, апостола Иверского, поклонились гробу ее в Бодбийском монастыре. Они расспрашивали там всех о том, кто что мог рассказать о ней, особенно об исцелениях, происходивших от ее святых мощей, находившихся под спудом, о благодатных явлениях ее разным людям и о прочих чудесах, большинство которых ныне уже и забыто. Чистосердечно дивились отцы сирские множеству подвигов, совершенных слабой девушкой, и славили Пресвятую Богородицу, вручившую ей крест для просвещения Ее, Приснодевы, апостольского удела.

О родителях святого Зедазнийского чудотворца ничего не известно. А учился он и постигал истину веры Христовой в Антиохии, где еще в юношеском возрасте и воспринял на себя иноческий чин. Вступив в одну из обителей, он с радостью предался посту и молитве, шествуя путем евангельских заповедей. Многие монахи, сопостники его, были смиренны и кротки, но в святом Иоанне эти качества были так сильны, что поражали даже и их. Между тем, ничего удивительного в этом и нет. Плотские страсти продолжали бороть его, и он, противостоя искушениям, проливал потоки слез на долгих колено-преклонных молитвах ко Господу, Который и даровал ему силу не падать. Мало того – по прошествии нескольких лет, которые святой Иоанн провел в неотступном внимании к себе, он, по милости Божией, достиг бесстрастия и стяжал дар чудотворения. При этом он не оставил своего делания и не возгордился.

Слава о нем прошла по всей Сирии. Жаждущие живой воды его слова стекались в обитель из самых дальних мест. Каждый день он возвращал силою Христовою здоровье многим недужным. Уединение его было нарушено, славы он не желал. И вот, внял его слезным молениям Господь и благословил его скрыться с учениками в тайное пустынное убежище. После нескольких лет безмолвной уединенной жизни он получил от Господа повеление продолжить служение ближним. Ему явилась Матерь Божия, Которая и назначила смиренному Иоанну следующее послушание: взять двенадцать своих учеников и идти в Иверию, Ее удел апостольский, где созревшие нивы ждали делателей.

Призвав всех своих учеников, святой Иоанн объявил им волю Богородицы, затем постился с ними десять дней, собрав их в храме, написал их имена на хартиях, которые положил на престол, предоставив Богу избрать двенадцать достойнейших (а всего к тому времени у него было уже более тридцати учеников), молился с ними всю ночь. В три часа, по совершении Божественной Литургии, приобщившись Святых Христовых Таин, он предложил всем присутствующим воздеть к небу руки и петь «Кирие элейсон»¹. Целый час они так пели, и вот явился Ангел Господень, который взял с престола двенадцать хартий и отдал святому Иоанну.

– Дети! – сказал Иоанн тем, кто оставался в обители. – Не должно вам скорбеть, противясь тем воле Божией. Всех вас любил я одинаково, свидетель тому Господь. Назначаю вам наставником Евфимия. Помолимся!

И долго, со слезами молились они все, а потом расстались. Святой Иоанн с двенадцатью учениками и келейником своим диаконом Илией отправился в дальний путь. На горе Дивной, близ селения Талациссы, посетили они преподобного Симеона, прославленного святою жизнью и чудотворениями. Симеон только что выстроил себе столп и взошел на него, чтобы оградить себя от великой массы паломников. Святой Иоанн припал с учениками своими к подножию столпа и сказал:

– Благослови, отче, нас, посланных Господом по стопам святой равноапостольной Нины!

– Бог вас да благословит! Дерзайте, чада! – отвечал столпник. И они пошли, не имея при себе ничего, никакого запаса еды или одежд.

После того, как их встретил у ворот Мцхеты владыка Евлалий, и после обхода всех мест Иверии, где бывала святая Нина, святой Иоанн приметил в нескольких верстах от столицы высокую гору, поросшую по склонам густым лесом, над которой черным облаком, будто некая грозовая туча, клубились бесы. Это была гора Зедазени, на вершине которой некогда стоял идол, разбитый и разметанный той бурей, которую вызвала своей молитвой к Богу святая Нина.

– Смотрите, дети, что эти лукавые делают на горе той! – сказал Иоанн ученикам. – Надмеваются, будто имеют силу! Боятся, что мы поселимся там.

– Эй, вы! – обратился он к бесам. – Именем Христа Бога моего велю вам удалиться прочь с горы, да не будет места вам на ней!

Святой Иоанн перекрестил черное облако, и оно исчезло. Затем он обратился к владыке Евлалию с просьбой благословить их на житье там до той поры, пока Господь не укажет им иное место. Тот не только благословил, но и проводил их до берега Арагви, а за ними шло множество народу. Это было в мае, река широко разлилась, и волны, пенясь, неслись со страшной быстротой. Преподобный Иоанн обратился к своему ученику Шио:

– Возлюбленный брат во Христе! Помолись Богу, и проведет Он нас на другой берег.

Святой Шио, обратясь к востоку, помолился, потом положил три земных поклона, перекрестил воды, взял жезл у отца Иоанна и ударил им по бегущим струям со словами:

– Вода! Отец наш Иоанн именем Господним повелевает тебе остановиться в течении своем, пока прейдем мы на тот берег.

И – о чудо! – река остановилась, как бы рассеченная поперек: одна часть ее, идущая от истока, стояла, а другая быстро унеслась к своему устью, обнажив каменистое дно. Святые сирские отцы перешли на другой берег, и река снова двинулась и зашумела, скача по камням и разбрызгивая воду. Католикос Евлалий и весь народ, провожавший иноков, изумлены были той щедростью, с какой Господь наделил благодатью этих отцов, пришедших в Иверию по стопам святой Нины.

Гора Зедазени уже два века никем не посещалась, тропы заросли колючим кустарником, деревьями и были завалены буреломом. Иноки сразу принялись за работу и продвигались наверх, оставляя за собой удобную дорогу. Затем осмотрели ее всю, обойдя кругом, и найдя, что она как бы создана Богом для безмолвствующих в уединении, решили поселиться здесь. На вершине преподобный Иоанн нашел пещеру, которую братия обратила в церковь. Себе же они выстроили келлии в виде хижин из камней, веток и дёрна. Здесь начали они подвизаться в неустанных молитвенных трудах, терпя голод и холод, так как, не имея никаких запасов, они питались лишь разным былием, что находили в зарослях. Воду сначала носили снизу, из Арагви, но святой Иоанн, видя как труден подъем с такой ношей, молитвою извел из недр каменистой вершины источник. Молитвенная жизнь на горе была им необходима как приготовление к новым подвигам во славу Божию. Господь готовил для каждого из них свой путь.

Тем временем народ проведал о том, что они подвизаются на той горе, ибо многие видели над ней столп необыкновенного света. И вот горная дорога наполнилась идущими – кто шел за благословением, кто послушать боговдохновенных поучений от сирских отцов, кто помолиться с ними, кто с недугом или имеющий беса в себе, но с твердой верой в то, что старцы именем Господним в силах исцелить душу и тело. Были и такие, что бросались на колени перед святым Иоанном и молили его Христом Богом принять их в число подвизающихся здесь. Он принял одного, потом другого, а вскоре оказалось, что тихий приют вот-вот обратится в обширный монастырь.

Однажды пришел сюда и сам католикос с епископами. Заметив их, старцы вышли и пали перед ними на колени, прося их благословения, а те стали просить их молиться о них.

– С какой целью, – спросил преподобный Иоанн, – предприняли вы, отцы наши и господа, тяжкий труд путешествия на эту дикую гору?

– И мы, – сказал католикос, – как этот народ, нуждаемся в словах назидания, ибо душевные немощи одолевают и нас, епископов. Давно уже не слыхали мы твоих сладких речей, старец Божий!

После долгих просьб преподобный Иоанн согласился и сказал столь умилительное слово о жизни вечной и будущем спасении, что все прослезились. После этого католикос сказал, что ныне вдовствуют две епископские кафедры, так как епископ Цилканский и епископ Некресский отошли ко Господу.

– Я желаю заместить их теми двумя из твоих учеников, которые назначены ныне тобою совершать литургию.

Таковыми оказались иеромонах Авив и иеродиакон Исе (Иессей). Когда окончилась служба, католикос привлек к себе одною рукою Авива, а другой Исе и, поцеловав первого, сказал: «Радуйся, Авиве, епископ града Некреси!». А потом, поцеловав второго: «Радуйся, Иессее, епископ града Цилкани!».

Возвратившись с ними во Мцхету, католикос вскоре рукоположил обоих отцов во епископы и отправил одного в кахетинский город Некреси, другого в Цилкани, находившийся в Карталинии, где и прославились они как великие просветители и подвижники.

Однажды ночью, когда святой Иоанн стоял на молитве возле пещеры, явилась ему Божия Матерь со святой Ниной. Пав на колени, он смиренно выслушал то, что сказала Пресвятая Дева, а Она повелевала ему разослать своих учеников по разным краям Иверии для проповеди слова Божия, ради дальнейшего просвещения людей, живущих в горах и долинах Кавказа. Благословив шестерых учеников, преподобный Иоанн отослал их к католикосу, чтобы они поведали ему о повелении Богоматери и попросили его молитв. Они пошли, владыка благословил их в путь и дал в спутники каждому по одному монаху, только Шио пожелал остаться в одиночестве. Так как эти отцы были иеромонахами, то католикос снабдил их всем необходимым для богослужения. Потом еще четыре ученика были отправлены для такого же дела. Правда, вскоре отец Иоанн вернул с дороги и оставил у себя иеромонаха Фаддея, кроме которого с ним на горе Зедазени остался келейник старца иеродиакон Илия.

Когда ушли ученики, бесы, рассчитывая что по преклонности лет и телесной слабости преподобный может быть побежден, собрались в огромном количестве и, производя оглушительный шум, подобный грохоту лавины, приступили к пещере, где он молился ночью.

– Зачем ты отнимаешь у нас достояние наше, эту гору? – кричали они. – Уйди!

– О злочестивые, – отвечал преподобный. – Никогда не желаете вы добра нашему роду, стараетесь каждого низвергнуть в Ад... Разве ваша эта гора? Не предоставлено ли человеку Господом все сотворенное Им на земле? Не уготовал ли Он для вас законное ваше место, которого да не избегнете, – преисподню с огнем неугасимым? Здесь я нахожусь по благословению Самого Иисуса Христа, Которого именем и приказываю вам в последний раз: прочь отсюда!

И все громадное облако лукавых унеслось как дым неведомо куда.

Святой Иоанн, желая пребывать в уединении, благословил ученика своего Фаддея основать монастырь у подножия горы, на берегу Арагви, чтобы принимать туда желающих иночествовать. Когда братия в монастыре умножилась, преподобный Иоанн стал спускаться к ним для исповедания грехов и для проповеди, но весьма редко, так как силы его постепенно иссякали. В последний год своей жизни он отправился со своим келейником навестить некоторых своих учеников, посмотреть каковы плоды их духовного делания.

Преподобный Шио Мгвимский встретил учителя со всеми насельниками основанного им монастыря и повел его прямо в церковь Божией Матери. В то же время он отправил гонца к владыке Исе, епископу Цилканскому, призывая его немедленно явиться, и тот пришел. Однажды, во время трапезы, святой Иоанн, приняв чашу вина из рук Шио, поднял ее вверх, разжал пальцы и оставил ее стоять на воздухе.

– Дети, – сказал он ученикам, – снимите чашу и благословите ее.

Они же не дерзали прикоснуться к ней. Тогда Иоанн взял ее сам, благословил, и они пили из нее все. Потом учитель сказал Шио:

– Отче, возблагодарим Господа за чудо!

Шио встал, насыпал на ладонь левой руки горящих углей, положил на них благоухающего фимиама и начал кадить, – так держал он угли, пока не сгорел ладан. Иноки несказанно дивились этому, но преподобный Иоанн сказал:

– Сила огня не действенна для истинно верующих.

Потом Иоанн обратился к епископу Исе:

– Отче, пастырь словесных овец, просим твоего благословения.

Исе, благословив всех, встал, помолился, воздев руки, и вышел, прося всех следовать за ним. Подойдя к текшей там реке Ксани, он протянул свой жезл к водам и сказал:

– Именем Господа нашего Иисуса Христа говорю тебе, река, отдели для меня поток!

И часть реки, отделившись, последовала за его жезлом, причем делалось и углубленное русло, где протекала эта вода. Так пришли они в Цилкани, приведя с собою и реку, а возле храма Исе оставил воду течь, куда она хочет. Все население города сошлось посмотреть на это чудо, славя Господа за то, что Он святым Своим дает такую великую чудодейственную силу.

Затем ученики святого Иоанна собрались у него на горе и провели три дня в молитве, в великой духовной радости, зная, что Господь в скором времени призовет их учителя к Своему Престолу. И вот святой Иоанн собрал их у своего одра, тихим голосом сказал поучение для пользы их душ, попросил их похоронить его в этой пещерной церкви, причастился Святых Христовых Таин и умолк. Лицо его излучало свет, он блаженно улыбался, так как видел множество Ангелов, сошедших с небес для принятия его души. Когда он скончался, ученики его подумали, что лучше положить его в монастыре под горой. Так и сделали. После панихиды и заупокойной Литургии погребли они учителя своего в храме обители Фаддея. И вот, когда они молились со слезами о упокоении души учителя, заколебалась земля.

– Горе нам, мы нарушили завет старца, – сказал один из них. – Пойдем в Мцхету к владыке.

Выслушав их, католикос собрал иереев и диаконов и со светильниками и иконами отправился к горе Зедазени. Гора колебалась, из расщелин ее поднимался дым, небо померкло среди дня, но, когда вынули гроб из земли и понесли его с пением на вершину, вдруг стало тихо. Землетрясение прекратилось. А когда несли гроб, народ со всех сторон теснился к нему, и те больные, которым удавалось прикоснуться к нему, немедленно исцелялись. Так были положены святые мощи преподобного Иоанна Зедазнийского на горе в пещерном храме, посвященном святому Иоанну Крестителю, у самого жертвенника. Это было между 557 и 560 годами, при католикосе Макарии. Там они почивают и ныне.

«О, отец отцов и величие монахов, – воспевает Иверская Церковь, – явившийся для украшения рода грузинского, преблаженный участник Небесного Царства! Воззри с высоты небес на нас, недостойных рабов Божиих. Отгони от нас врагов наших, ты, предстоящий у Престола Пресвятой Троицы. Моли избавитися нам от страстей душевных и телесных, чтобы очищенные от многотревожных греховных вожделений, обрели мы упокоение и удостоились славить в будущем веке Безначального Отца и Единородного Его Сына, и Всесвятаго и Животворящего Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.»

Преподобный Шио был уроженцем Антиохии. Родители его, благочестивые христиане, имели немалое богатство. Единственный сын был утешением их старости и наследником. Все было для него, но он не желал ничего. Уже отроком он вел такую жизнь, словно готовился в монахи: постился в положенные дни, постоянно читал Евангелие и Апостол, часами размышляя о прочитанном. Поначалу это радовало его родителей, но потом они начали скорбеть.

– Чадо! – говорил кто-нибудь из них. – Не слишком ли ты напрягаешься, постоянно читая? Как бы тебе не заболеть.

А однажды даже отобрали у него книги, но он сказал им:

– Напрасно вы прервали мои занятия. Кто не поучается постоянно закону Божию, тот не найдет пути к Царству Небесному. Верните мне мое сокровище!

Родителям стало стыдно, и они вернули сыну Божественные книги.

Шио достиг уже двадцатилетнего возраста, когда близ Антиохии, подобно звезде, заблистал преподобный Иоанн, поселившийся со своими учениками в пустынном месте. Тайно от родителей Шио пришел к преподобному и застал его в то время, когда он беседовал с учениками. Увидев юношу, он сказал:

– Чадо мое Шио!

Тот был поражен и смущен такой неожиданностью.

– Чем ты смутился? – продолжал преподобный. – Не тем ли, что имя твое открыл мне Господь? Но Он открывает нам множество и других вещей. Дети! – обратился он к ученикам. – Сего юношу избрал Господь, он будет отцом многих, внимающих себе в безмолвии. Он будет светильник, поставленный на высокую свещницу, да видят многие свет! Блажен и я, недостойный, ибо назовусь отцом великого отца отцов.

Затем преподобный Иоанн послал Шио к родителям, чтобы он взял у них благословение на пустынное житие. Увидев, что юноша опечалился, он сказал:

– Поверь мне, Шио, что твои отец и мать раньше тебя станут иноками. Ступай с Богом!

Родители Шио были уже стары, оставить их одних было нельзя. Но Господь устроил все: он внушил юноше мысль убедить родителей вступить в иноческий чин, а чтобы они не обременялись заботою об имуществе, он сказал, что возьмет себе жену и будет владеть всем, что останется ему в наследство. Они согласились. Тогда он отвел отца в мужской, а мать в женский монастырь, а потом продал все достояние, сделал богатые вклады в тот и другой монастырь, оставшееся роздал нищим, взял у родителей благословение и вернулся к преподобному Иоанну.

– Сын мой Шио, – сказал Иоанн, – блажен ты, что положив руку свою на рало не оглядываешься назад.

Вслед за тем Шио был пострижен в монахи. Двадцать лет подвизался он в пустыне, будучи образцом кротости и послушания. Господь за эти высокие качества души его даровал ему большую благодать: святой Шио достиг в духовном делании степени таких великих отцов, как Антоний Великий и Макарий Великий. Козни диавольские он раздирал, как паутину. По его молитве бесы покидали мучимые ими души людей, а больные исцелялись. И вот преподобный Иоанн избрал его в число тех двенадцати учеников, с которыми пошел по слову Божию в страну Иверскую, по стопам святой Нины, чтобы продолжать там ее святое дело.

Когда святые отцы жили на горе Зедазени, явилась учителю их Иоанну Богоматерь со святой Ниной и повелела разослать учеников по всей Иверии для проповедания слова Божия. Шио, как мы уже знаем, пошел один. Кроме того, он испросил разрешения сначала поселиться где-нибудь отшельником, в месте, которое укажет ему Господь, а уже потом начать дело проповеди. Святой Иоанн сказал ему:

– Чадо! Ступай один. Господь открыл мне, что, сделавшись отшельником, ты станешь и отцом многолюдной лавры.

Шио пошел к западу, в неприступные горы, вверх по течению Куры. В одном месте он увидел пещеру в горе над рекой и поселился в ней, предав себя воле Божией, не беспокоясь ни о хлебе, ни о чем бы то ни было человеческом. Здесь, в течение многих дней, претерпевал он страшные нападения полчищ демонов, которые, не имея силы сокрушить подвижника телесно, старались хотя бы мешать ему молиться, но и в этом они не успевали. Пытаясь его устрашить, они кричали:

– Думаешь спастись от нас?! Не выйдет! Вот придет князь наш, который убивает ныне твоего учителя, он и тебя убьет, гордец!

– Лгуны! – сказал Шио. – Прочь отсюда! Сила Господня да будет со мною.

И они покинули его.

В скором времени удивительное событие произошло здесь. Начальник крепости Насдаки, находившейся в глубине гор по другую сторону Куры, один из приближенных царя Парсмана VI, молодой вельможа по имени Евагрий, христианин и добрый человек, выехал однажды на охоту с воинами и рабами. Загонщики оглашали лесную чащу криками и звуками рогов, а он стоял у реки и вдруг увидел голубя, белого как снег, с круглым хлебом в клюве, который пронесся над водой и влетел в пещеру, что была среди скал на другом берегу. Подивился Евагрий, но потом охота увлекла его, и он забыл о голубе. На другой день он снова был здесь. Приготовив лук и стрелы, он ждал, что загонщики выгонят из леса на него оленя. И опять в это время ожидания увидел он белого голубя с круглым хлебом... Что это такое? Для кого хлеб? – дивился он.

И вот переправился он на другой берег, вскарабкался на скалы и осторожно заглянул в пещеру. То, что он там увидел, поразило его еще более: там стоял в полумраке на коленях человек с воздетыми руками и молился.

– Кто ты? – окликнул этого человека Евагрий.

Святой Шио поднялся с колен и подошел к нему.

– Я странник, – сказал он. – В этом месте я славлю Бога, давшего мне сладкую участь одинокого инока.

Евагрий долго молча смотрел на него. Его поразили глаза Шио – в них был властно притягивающий к себе таинственный свет. Сердце его вздрогнуло. Он едва перевел дух и воскликнул, сам не сознавая вполне, что говорит:

– Свидетель Господь, что не уйду от тебя!

– Сын мой, – сказал Шио, – ты не знаешь, какие лишения переносим мы, иноки, ради спасения души.

– Я готов умереть здесь! – возразил Евагрий. – Позволь мне, богоносный отец, вместе с тобой нести скорби Господа ради.

Святой Шио с любовью посмотрел на него. Ему понравилась искренность этого молодого и, судя по всему, знатного грузина.

– Если так, – сказал он, – вот тебе мой жезл, иди к реке, ударь им по воде, и, если она расступится, пройди по дну, вернись в дом свой, раздай все имение свое, оставь родных и, возвращаясь ко мне, снова ударь жезлом по воде, – если река и на этот раз даст тебе пройти по дну, значит путь твой прав и угоден Богу. Мы ведь не свою волю должны творить, а Господню!

Путь Евагрия оказался правым. Раздав имение бедным, он вернулся к Шио и стал его учеником, а вскоре был пострижен в монахи. После многодневных наставлений Шио указал новоначальному иноку место, где он должен ископать свою келлию, что тот и исполнил. Прошло немного времени, и рядом с двумя появилась третья пещера, а потом и четвертая. Когда их стало более двадцати пяти, братия приступила к наставнику своему с просьбой о построении храма.

– Помолимся! – сказал он, наложив на ладонь пылающих углей, а сверху несколько кусочков ладана.

Пока этот ладан курился, преподобный со всеми иноками поднялся на вершину горы, и там они сотворили молитву ко Господу, слезно прося Его указать место для построения церкви. И вот дым, курившийся над рукой Шио, отделился от нее, поднялся к небу, а потом в виде благоухающего столпа опустился туда, где и был потом воздвигнут храм во имя святого Иоанна Крестителя.

Когда царь Иверии Парсман VI узнал, что Евагрий оставил мир и сделался иноком, он, а с ним и многие вельможи, знавшие этого храброго воина, заскорбели.

– Император Юстиниан зовет меня в поход против таскупов, – сказал царь. – Кого поставлю я во главе своего войска? Пойдем в обитель к Шио! Будем просить Евагрия вернуться к нам.

И вот царь входит в пещеру, где подвизался в молитве бывший его военачальник. Изумленный такой неожиданностью, Евагрий пал на колени, но царь поднял его и, прижав к своей груди, со слезами промолвил:

– Ты моя единственная опора, друг мой! Вернись ко мне. Я сделаю тебя начальником всех моих войск.

– Царь! – плача отвечал Евагрий. – Не тревожь возрожденного Богом! Или я пес, который должен возвратиться на свою блевотину? Умоляю тебя, оставь меня в этой иноческой одежде.

Узнав о приходе царя, вышел из своей пещеры преподобный Шио. Увидев его блистающее небесным светом лицо, Парсман VI снял корону и встал на колени.

– Чадо! – сказал ему Шио. – Я прах и пепел и недостоин такой почести от царя.

– Благослови! – смиренно повторил царь.

Преподобный, благословляя его, продолжал:

– Господь да благословит и сохранит твое царство и избавит душу и тело твое от поругания. Помни, что Господь есть Царь царей и Судия живых и мертвых. Аминь.

Потом царь просил Шио сделать наставление ему и вельможам его, что преподобный и исполнил.

– Скажи, отче, – спросил царь, – какую услугу могу я оказать твоей обители?

– Сердце царя в руках Божиих, – сказал старец. – Сделай, что сам хочешь.

Царь тут же распорядился приписать к монастырю четыре селения, выдать из казны золота на построение храмов, прислать утварь для них, а также пергаментное Евангелие в богатом окладе, некогда принадлежавшее царю Гургаслану. И были построены храмы в честь Успения Божией Матери и Рождества Иоанна Предтечи, и день освящения их стал великим праздником для обители, так как пришли царь с вельможами, католикос Макарий с причтом и учитель Шио святой Иоанн с некоторыми из учеников, которых он вызвал сюда.

С этого времени обитель Шио прославилась по всей Иверии. Тысячи желающих иноческой жизни устремились сюда, так что святой Шио должен был устроить еще два монастыря – за ущельем на восток и за Курой на запад, где и возникла Квабтахевская лавра.

Святой Шио много сотворил чудес – он исцелял больных, изгонял бесов из одержимых ими, но старые летописи рассказывают и еще об одном необыкновенном чуде. Одно время развелось в горах вокруг обители много хищников – медведей, шакалов, волков, которые задирали монастырских лошадей, необходимых здесь для перевозки грузов, и ослов, на которых иноки, особенно престарелые, выезжали по разным надобностям. А медведи разоряли и пчельники. Долго терпели монахи такое бесчиние зверей, но потом пришли и пожаловались на них святому Шио.

Услышав это, Шио весьма опечалился, так как душа его болела не только о людях, но и о животных. И вот он стал молиться ко Господу, чтобы Он всех этих зверей собрал около его пещеры. Окончив молитву, он вышел и увидел, что весь склон горы покрыт зверями, которые пришли сюда со своими детенышами. Они все сидели, опустив головы, словно ждали какого-то суда.

– Знает Христос, – сказал им святой, – что жаль мне и вас, хотя вы и дикие звери. Богу угодно было, чтобы эта пустыня наполнилась людьми, славословящими Его. Поэтому прошу вас не делать нам более никакого вреда и уйти отсюда в иные места.

После этого Шио обратился к волкам:

– Один из вас пусть останется пасти наших коней и ослов, и это будет платой за то зло, что вы причинили обители.

Все звери убежали прочь, а у входа в пещеру остался один волк. Святой Шио обратился к нему:

– Ты должен потрудиться за всех своих братий. Выгоняй стадо утром, а перед заходом солнца пригоняй назад. Питаться ты будешь так же, как и мы, то есть хлебом и водой. Итак, ты назначен быть монастырским пастухом.

Святой Шио выкопал ему пещеру, где этот пастух и стал жить. Утром Шио давал ему кусок хлеба, и он выгонял стадо в горы, затем возвращался с ним на закате и снова получал свой хлеб. Так служил он шесть лет. Но вот как-то вечером иноки не досчитались одного осла и с гневом сказали волку, что это он съел его. Инок Конон пришел к святому Шио и стал жаловаться, но за ним пришел и волк, который ухватил зубами посох его, показывая, что надо куда-то идти. Инок побоялся идти один, и с ним пошел Шио. Волк привел их к пропасти – на дне ее они увидели осла, который сорвался туда и разбился.

– Вот и ты потерпел несправедливые укоры, – сказал святой Шио волку. – Будь свободен, я отпускаю тебя, честно послужившего нам!

И волк ушел в горы.

Восходя от силы к силе, святой Шио почувствовал необходимость заключить себя в затворе и там окончить свои дни в непрестанной молитве. Такой шаг нужно было вынести на суд своего учителя, и Шио пошел на гору Зедазени. Там пал он в ноги отцу Иоанну и просил благословения на затвор.

– Чадо, – сказал преподобный, – да даст тебе Господь терпение в будущем подвиге твоем. Иди в Мцхету, и, если католикос тебя благословит, значит выбор твой угоден Богу. Иначе не приступай к этому делу, ты ведь знаешь как учит апостол Павел: Повинуйтесь наставникам вашим и покоряйтесь им, ибо они бдят о душах ваших (Евр.13:17).

Придя в Мцхету, святой Шио помолился в соборе и вошел к владыке, который с радостью принял его. Когда он узнал, в чем заключается просьба Шио, он сказал, благословляя его:

– Иди, святой отец, по этому тесному пути, ведущему к вечной жизни, по которому не многие идут.

Шио вернулся к своей братии и сказал:

– Я, по заповеди отцов моих, принимаю затворническую жизнь и оставляю вас навсегда. Выберите из своей среды одного брата и вверьте ему попечение о ваших нуждах. Я же сойду в пещеру, которая отныне будет мне и жилищем, и гробом.

Долго ученики умоляли святого не оставлять их сирыми, но он сказал:

– Молитесь, братья, да подаст мне Бог терпение и силу.

И потом еще много поучительного сказал им, напомнил о затворнических подвигах святого Антония Великого, обо всем, что заповедано Богом и апостолами ищущим спасения. Сто шестьдесят кратких поучений его записал здесь же, проливая слезы, инок Евагрий. К нему-то и обратился святой Шио:

– Прими братию, возьми жезл мой и назидай их к жизни молитвенной и богоугодной!

– Не поручай мне дело, какое мне не по силам, – отвечал Евагрий, – я немощен и неопытен!

– Если покоришься, – сказал Шио, – приимешь великую награду от Господа, если нет – дашь ответ Ему за непослушание.

И Евагрий принял жезл, а святой Шио вошел в свою пещеру. Как он и заповедал, братия заделали вход в нее камнями, оставив лишь оконце для подачи ему необходимого.

Только Богу известны подвиги, которые подъял в пещере своей затворник Шио. А через несколько лет Господь известил его о том, что приближается его последний день на земле. Когда он вышел, чтобы приготовиться к отшествию в селения праведных, братия ужаснулась, увидя иссохшее от поста тело его и лицо, почерневшее от сырости подземной. Он уже был как бы неживой, ибо забыл все земное и мысленно стоял у Престола небесного Иисуса Христа.

Узнав о том, что ученик его умирает, преподобный Иоанн пришел проводить ангельскую душу его на небеса. 9 мая, причастившись Святых и Животворящих Христовых Таин, Шио сказал: «В руце Твои, Господи Иисусе Христе, Боже Мой, предаю дух мой: Ты же мя благослови, мя помилуй и живот вечный даруй ми!». После этих слов лицо его заблистало необыкновенным светом, он наложил на себя крестное знамение и Господь взял его чистую душу, которую Ангелы с пением вознесли на небеса. Тело его было предано земле в той пещере, где он подвизался в посте и молитве, как он и завещал.

Позднее, в 1617 году, персидский шах Аббас, напавший на Грузию, разрушил и обитель святого Шио, а мощи его повелел отвезти в Персию, но там, когда они прибыли туда, началось моровое поветрие. Испуганные персы, увидев на себе явственно гнев Божий, возвратили честные останки Шио назад, на то место, где они были. Там они почивают и до сего дня.

Имя святителя Исе (Иессея) прославлено в Иверии, так как в Церкви с XI века употребляются посвященные ему служба и канон. Но древнее подробное житие его не сохранилось – немногочисленные монастырские списки его при частых войнах могли стать добычей огня.

Вот то немногое, но весьма красноречивое, что известно о нем.

Он родился в Антиохии и в отрочестве пришел в обитель к святому Иоанну, который скоро увидел его высокие духовные достоинства и причислил к своим двенадцати ученикам, тем, с которыми вышел по благословению Богоматери и святой Нины на проповедь веры Христовой в Иверию. Здесь святой Исе прославился как проповедник и чудотворец. Католикос Евлалий поставил его епископом в город Цилкани, расположенный в предгорьях между реками Ксани и Арагви.

Святой Исе вместе с учителем своим Иоанном и другими его учениками посетил обитель святого Шио, где совершилось несколько чудес: преподобный Иоанн поставил на воздух чашу с вином, святой Шио держал в руке горящие угли и ладан, а святой Исе тогда же чудесно отвел от реки Ксани поток, последовавший за его посохом к храму Богородицы в Цилкани.

После этого святой Исе гостил три дня у преподобного Иоанна на горе Зедазени.

Вернувшись же в Цилкани, продолжал свою пастырскую деятельность. Известно также, что при храме Божией Матери он устроил монастырь. В окрестностях города при нем было воздвигнуто несколько церквей. Он сам и рукоположенные им иереи благовествовали слово Божие и служили пастве примером высокой жизни во Христе. В этих местах совсем исчезли остатки языческих заблуждений. Не ограничиваясь своим епископским уделом, святой Исе ходил на проповедь в горные селения к осетинам и многих из них обратил в Христову веру.

Перед своей кончиной святитель Исе собрал весь клир, преподал им последнее наставление и благословение, затем приобщился Святых Христовых Таин, воздел руки к небу и так предал дух свой Богу. Это произошло 16 августа. Однако Иверская Церковь поминает его 2 декабря. По каким причинам произошла эта перемена – остается неизвестным. Отпевал его католикос Макарий, и при этом были некоторые из тех сирских отцов, которые были еще живы в то время.

Святые мощи епископа Исе положены были в цилканском храме Пресвятой Богородицы у левого столпа.

Через несколько лет после того, как ученик преподобного Иоанна Зедазнийского Авив поставлен был епископом в кахетинский город Некреси, что расположен в горах за рекой Алазани, персидский шах Хозрой Нуширван собрал огромное полчище и завоевал Кахетию, а потом и Карталинию, разрушая христианские храмы, строя идольские капища и возжигая огни на своих огнепоклоннических алтарях. В Кахетию нагнал он множество персидских поселенцев, раздавая им землю грузин, ставя везде своих правителей, а в городе Рехи, в самом средоточии Иверии, поселил главного своего сатрапа, который был сущим зверем.

Был зажжен «вечный» огонь и в городе Некреси. Епископ Авив, не убоявшись завоевателей, выказавших себя жестокими мучителями и убийцами, пришел в капище и залил этот огонь водой, а потом, взяв крест и Евангелие, вышел на проповедь перед толпой народа. Вдохновленный Святым Духом, он обратил к вере христианской многих персов, не исключая и их начальников. Он много дней ходил по окрестным селениям и везде восстановил истинную веру. В горах он просветил и небольшое племя дидойцев, до сих пор державшихся за свои суеверия. Везде, где он бывал, угасали бесовские костры, рушились капища, торжествовал Крест.

Он знал на что идет.

Когда он вернулся в Некреси, персидские начальники велели схватить его и без всяких разбирательств бить без милости, бичевать и пытать. Затем его, связанного крепкими узами, отвезли в Рехи к сатрапу, то есть наместнику шаха. По пути туда святитель обратил ко Христу сопровождавших его воинов. Они предложили ему свободу, но он не согласился на нее, решив чашу свою испить до конца. В верхней Кахетии, в городе Икальто, где находился другой ученик Иоанна Зедазнийского епископ Зенон, Авив получил послание от преподобного Симеона Столпника с Дивной горы, – они были знакомы в юности, а потом хотя мало виделись, но имели духовное общение на расстоянии и изредка переписывались. Преподобный Симеон прислал Авиву посох свой при письме, прозревая те мучения, на которые вели некресского епископа, укреплял его на подвиг. Исполнившись радости и новых сил, епископ Авив пошел в Мцхету, где просил своих спутников отпустить его ненадолго в Мгвимскую обитель, чтобы проститься со святым Шио, который пребывал в затворе.

Преподобный Шио допустил своего друга в пещеру. После взаимного целования Авив сказал:

– Помолись, отче, об Иверии и о народе грузинском, ибо беззаконные персы ныне заполонили наши пределы. Твоя молитва сильна и угодна Богу. Да даст Он нам силу сохранить веру христианскую.

– Как ты залил огонь на их алтаре, – отвечал Шио, – так и Господь ни во что обратит все их капища. Знаю, что ты, брате, идешь на великое страдание за Христа. Трудами и болезнями подобает нам внити в Царствие Божие. Ныне же будешь ты в Раю Господнем!

В тот же день епископ Авив пришел в город Рехи, где сатрап шаха Хозроя уже собрал множество военачальников и всяких чиновников, а также жрецов идольских и приготовил орудия казни.

– Для чего убил ты божество наше? – спросил грозно сатрап.

– Я не знаю никакого божества, кроме Царя царей Иисуса Христа, – отвечал святой Авив. – Огнище ваше я залил для того, чтобы разогнать бесов, угнездившихся в этом месте. Не поздно и тебе отречься от диавола и познать Того Единого, Которому я служу.

– Отвечай на вопрос, а не старайся прельстить меня, – еле сдерживая ярость, отвечал сатрап.

– Ты поклоняешься богосозданной материи, – сказал Авив, – ведь огонь есть часть видимого мира, и часть бездушная. Для чего ты поклоняешься ей?

Сатрап приказал мучить епископа – влачить его по камням, бичевать, а потом побить до смерти камнями, что и исполнили палачи. Святой Авив, как первомученик архидиакон Стефан, молясь Богу о заблуждающихся, испустил дух. Тело его убийцы выбросили за пределы города и следили, чтобы христиане не взяли его. Они думали, что хищники и птицы растерзают его. Однако этого не случилось: ни звери, ни птицы не прикоснулись к честным останкам святого епископа-мученика. Долго лежали они, не подвергаясь тлению, и наконец мучители ушли. Тогда братья Самтавийской обители, основанной святым Исидором, учеником преподобного Иоанна Зедазнийского, другом Авива, унесли мощи страстотерпца и положили в своем соборном храме под престолом, где и доныне они почивают.

Есть грузинская молитва к нему: «К тебе, иерарше и ангеле Церкви Иверской, взываю из глубины души моей: покрый мя светлым омофором молитв твоих, погаси пламень страстей моих, приведи мя яко заблудшую овцу к Первосвященнику Великому, ходатайствуй о мне, священномучениче, да сподоблюсь жительства в горнем Иерусалиме, да увижу Свет Неприступный, Ему же предстоиши. Вразуми меня, достославне Авиве, красота и похвала иерархов Иверских».

Во время разрушительных набегов персов и турок на Кахетию и Карталинию было разрушено много древних храмов, разграблено их имущество, а вместе с тем пропали и древние рукописи, в частности жития святых сирских отцов, просветителей Иверии. Это почти невосполнимая утрата. Впоследствии были собраны лишь краткие сведения о них. Но и эти сведения говорят о многом, и в них, несмотря на краткость, видна их самоотверженная деятельность во славу Божию, сила духа и святость подвижников.

Это все-таки жития. Вот они.

Это один из двенадцати учеников преподобного Иоанна, проповедовавший в горах Кахетии, в верхнем течении Алазани, где на месте его пустыннических подвигов возник монастырь с храмом в честь великомученика Георгия. Будучи поставлен епископом, он написал катехизис, который размножали писцы, – эти списки авва Иосиф раздавал священнослужителям, которые должны были руководствоваться этим катехизисом во время своей проповеднической деятельности. Епископ Иосиф был великий постник и молитвенник, совершенный бессребреник, и народ любил его как своего заботливого отца. Свою подвижническую жизнь окончил он в затворе. Святые мощи его положены были в его монастыре, в храме великомученика Георгия, с левой стороны алтаря под спудом.

Этот великий святой подвизался в области Кизика близ местечка Хирсы, находившегося в нижнем течении Алазани, на правом берегу реки. Здесь он основал монастырь с храмом в честь первомученика архидиакона Стефана. С крестом и Евангелием он обходил окрестные селения, просвещая Светом Христовым заблудших, убеждая упорствующих, возвращая отпавших в лоно Матери Церкви. Самый вид его, маститого старца со светлым лицом, молитвенника, его глаза, светившиеся небесной добротой, идущая от сердца речь его, – все это способствовало успеху его проповеди, как и чудеса, которые творил он силою Господней. Он закончил свою жизнь мирно и погребен был в соборном храме своего монастыря близ алтаря. Имя его знаменито и глубоко почитаемо в Иверской земле от века.

Подобно Шио Мгвимскому, преподобный Зенон поначалу жил отшельником в непроходимой горной пустыне в верхней Кахетии, а спустя несколько лет основал монашескую обитель в местечке Икальто. В обители был возведен храм в честь Нерукотворенного Образа Спасителя, в котором и был впоследствии погребен святой Зенон под спудом. Эта обитель со временем была расширена и украшена духовником святого царя Давида III Агмашенебели святым Арсением. Было построено обширное здание школы, в которой училась кахетинская молодежь. Игумен Арсений собирал жития грузинских святых и для многих составил службы. Вокруг монастыря возникло несколько монашеских скитов. Позднее персы разрушили все, кроме главного храма. Место это одно из самых памятных в Кахетии.

Один из двенадцати учеников преподобного Иоанна иеромонах Фаддей (в грузинском варианте Тате), как мы уже знаем, основал по благословению своего учителя монастырь при подошве горы Зедазени. После кончины святого Иоанна отец Фаддей отправился в горы с проповедью Евангелия. В разных местах построил он несколько церквей, в том числе в городе Урбниси, первом грузинском городе, куда на пути в Мцхету пришла святая Нина, – здесь были залечены ее израненные ноги.

Он обошел всю Карталинию и наконец остановился неподалеку от впадения реки Ксани в Куру, на горе Цлеви, где выкопал себе пещеру, и там стал в одиночестве предаваться посту и молитве. Одиночество его вскоре было нарушено: местные жители стали его посещать, а некоторые и оставались жить рядом с ним по его благословению. Так возник монастырь с храмом в честь первомученика архидиакона Стефана. Число иноков быстро умножалось. Но преподобный Фаддей – или отец Тате – по-старому жил в своей пещере, ничего не меняя в своей монашеской жизни. По его завещанию здесь он и был погребен.

Как и преподобный Фаддей, иеромонах Исидор проповедовал долгое время в горах, а потом основал монастырь невдалеке от обители Фаддея – на берегу речки Рехулы, впадающей в Куру. В этом монастыре был построен великолепный храм в честь Нерукотворенного Спаса. Здесь и упокоился святой – близ алтаря, под спудом. До начала XIX века здесь имел свое местопребывание епископ Самтавийский. При упразднении кафедры монастырь был закрыт, а храм сделан приходским. Но никем не было забыто, что в этом храме почивают святые мощи удивительного подвижника отца Исидора, доброго старца и пастыря.

О нем известно только то, что он был учеником святого Иоанна, в числе двенадцати пришел с ним в Иверию по стопам святой Нины и благовествовал Слово Божие в горах верхней Карталинии. Он также основал монастырь, возле местечка Брети, на берегу речки Дванисцкали. Его святые и многоцелебные мощи покоятся в храме этой обители.

Этот преподобный отец проповедовал также в Карталинии, в глубине гор, доходя до Осетии. Он строил храмы, а после долгих странствий основал и обитель у подножия Лихских гор, отделяющих Карталинию от Имеретии, близ местечка Улумби. И здесь сохранился после разрушительных набегов иноверцев только храм, в котором под спудом почивают святые мощи подвижника.

Он так же, как и все ученики святого Иоанна Зедазнийского, вышел в горы на проповедь и поначалу поселился на горе Мтацминда близ небольшого тогда города Тифлиса. К его пещере стало приходить много жаждущих истинного просвещения. Многие души привел он ко Христу. Нет необходимости говорить, как именно, но он был оклеветан перед местными жителями одной беспутной женщиной. В результате Давид ушел с учеником своим Лукианом вниз по течению Куры в бесплодную и скалистую пустыню Гареджийскую.

Здесь, подобно аскетам Египетской Фиваиды, терпели они голод и холод, питались былием и пили воду, скапливающуюся в расщелинах скал после дождя. Однажды, когда в летний зной засохли в этой пустыне растения, стала приходить к отшельникам олениха, позволявшая им пить молоко из ее вымени.

Бесы, не терпевшие присутствия святых в пустыне, явились туда в виде огромного змея, но не устрашили отшельников. Молитвы преподобного Давида они не выдержали. Им пришлось уйти. Место подвигов Давида и Лукиана открыли охотники. За ними стали приходить сюда жители горных селений. Некоторые из них оставались в пустыне ради молитвы и безмолвия. Так образовалась обитель. Преподобный Давид стал наставником и настоятелем. Он имел от Господа многие дары, среди них дар прозрения и дар исцеления душ и телес.

Услышав о нем, один богатый араб привел в пустыню своего больного сына, которого святой Давид исцелил. Пораженный таким чудом араб попросил у Давида святого Крещения для себя и для всех членов своей семьи. В знак своей благодарности Богу за чудо исцеления он прислал работников, и они высекли в скалах Гареджийской пустыни обширный православный храм.

Спустя несколько лет старец с некоторыми из братии обители отправился в Святую Землю. Он не вошел в Иерусалим, считая себя недостойным видеть Гроб Господень, – он отправил туда спутников своих, а сам взял с земли, где стоял, три камня с той мыслью, что они взяты при Святом Гробе, положил их в корзину и с ними отправился назад в Иверию. Видя его смирение, Господь послал Ангела Своего к иерусалимскому Патриарху со словами: «Мой возлюбленный Давид, приблизившись к Иерусалиму, не вошел в него, но взял с собою благодать его. Отправь скорохода догнать старца, одетого в рубище и с корзиной в руках, в которой лежат три камня. Пусть возьмут у него два, оставив ему один. Пусть скажут ему: «Так повелевает Бог. По вере твоей взята тобою благодать Иерусалима, возврати две части, дабы не лишить его благодати совсем. Третью дарую тебе в пустыню твою"».

Патриарх исполнил это, и слух о чудесном происшествии разнесся по всему городу. Давид же пришел в свою пустыню и положил третий камень в храме своей обители. Вслед за ним вернулись спутники его, которые и возвестили всем историю чуда о трех камнях. Вскоре святой Давид получил от Господа извещение о своей кончине, усугубил пост, а в первый четверток по Вознесении причастился Святых Христовых Таин, собрал братию и, сказав им слова наставления на пользу души, простерся на жестком ложе и испустил дух. Ангелы взяли его чистую душу, чтобы, минуя все воздушные бесовские мытарства, представить пред очи Господа нашего Иисуса Христа.

В начале XIX века Гареджийскую пустыню посетил духовный писатель А.Н. Муравьёв. «Иногда дорога шла по косогору, промытому рытвинами, – писал он, – иногда по самому гребню утесов, и мы пролагали новые следы по страшным обрывам. Перед тем как спускаться в ущелье Гареджийское, показалась нам на кряже одинокая башня пустынной обители Чичхитури, одной из двенадцати, окружавших Давидову... Пошли мы по вершине горной, мимо сих развалин к другой, более знаменитой лавре Мучеников, или Моцамети; она иссечена в горе, нависшей над пустынью святого Давида, и служила средоточием для всех прочих. Мы остановились на вершине горы и долго смотрели на окружающую нас пустыню Гареджийскую, каменистую, безводную, прорытую ущельями... Нельзя было найти более жестокого уединения для подвигов иноческих, – и это место избрал святой Давид» ⁵.

Будучи одним из учеников святого Иоанна, Антоний был избран Ангелом в число двенадцати. Выходя из Антиохии в Иверию, он тайно взял в церкви, которой тогда завладели еретики-несториане, кирпич, на котором чудесно отображен был лик Христа Спасителя, спрятал у себя на груди и с ним вышел в путь. Выходя на проповедь слова Божия с горы Зедазени, он понес эту икону с собой.

Святой Антоний обошел многие селения Дагестана и Карталинии, везде приводя людей к христианской вере. Перейдя в Кахетию, он навестил в городке Икальто своего сотаинника епископа Зенона, а потом и владыку Алавердского, святого Иосифа. Невдалеке от Алавердского монастыря, на границе с лезгинами, в Лопоатанском ущелье, он стал вести суровую отшельническую жизнь, но все же принимал приходивших к нему людей. Со временем и здесь образовался монастырь, но Антоний, пробыв в нем несколько лет настоятелем и наставником, ушел опять в пустынные места – сначала в горы у селения Ахмета, потом на лесистую гору Акрианскую, впоследствии названную Мартмкопской: от слова «март» (уединенно) и «мкопе» (пребывать). Иссекши здесь в камне пещеру, святой Антоний поставил на возвышении чудесный кирпич – образ Христа, и стал день и ночь подвизаться в молитве.

Питался он пригодными в пищу растениями и, кроме того, к нему приходила дикая лань с детенышами и позволяла ему брать у нее немного молока. Однажды лань прибежала испуганная: один из детенышей ее, которых она привела, был ранен стрелой. Вынув стрелу и промыв рану, Антоний взял свою икону и пошел с нею вниз. Там он нашел охотника, который оказался старшиной лезгинской деревни. Охотник был несказанно удивлен видом седобородого старца с иконой, сопровождаемого ручными ланями, и спросил его, кто он. Увидев, что охотник не понимает его языка, святой Антоний стал показывать жестами на гору, на икону, однако охотник ничего не понял и даже рассердился. Из его слов и жестов преподобный понял, что старшина хочет зачем-то лишить его руки. И в самом деле, слуги охотника схватили Антония и привели в селение прямо в сельскую кузницу. По приказу старшины кузнец раскалил секиру и поднял ее, чтобы отсечь Антонию десницу. Но рука кузнеца с секирой застыла в воздухе, и он не мог ее опустить.

Это так напугало и старшину, и всех тут бывших, что они заговорили все разом, и едва можно было понять, что они теперь хотят задобрить его, предлагают ему просить у них, чего он хочет. Он попросил всего только кусок окаменевшей соли и ушел от них на свою гору. Этой солью он стал угощать лань и ее детенышей.

Слух о чуде, происшедшем в кузнице, распространился по окрестным селениям. И вот потянулись на Мартмкопскую гору желающие видеть святого чудотворца. Снова нарушилось его уединение, но он, подчиняясь Божией воле, не ушел, а принял на себя свой прежний крест проповедничества. И много добра сотворил он, подвизаясь здесь. Многих и многих он привел к вере Христовой. Без счета исцелил недужных и без числа изгнал бесов из одержимых ими.

И опять образовалась многолюдная обитель. Однако не желал он расставаться с уединением, поэтому, назначив настоятеля, он выстроил себе каменный столп высотою в 13 метров с маленькой келлией наверху и открытой площадкой для молитвы. Тут по примеру Симеона Столпника и затворился он. Через какое-то время братия умолила его иногда спускаться для богослужения и исповеди, а также для наставления иноков. Последние же пятнадцать лет своей жизни он не сходил со столпа вовсе. После его блаженной кончины святые мощи его положены были в храме в богатой раке, и много чудес Господнею силою происходило от них.

Слава Господу Богу! Здесь окончен плетением благоухающий венок великим сирским отцам, прошедшим в Иверии по стопам святой равноапостольной Нины. Горы Грузии освящены на веки веков и их молитвами, и их святыми мощами.

Святое дело равноапостольной Нины и сирских преподобных отцов продолжалось. Много было царей и цариц, святителей и преподобных, которые истово служили Господу Богу и украшали цветами христианской веры удел Божией Матери – древнюю Иверию.

Далее мы расскажем пока только о трех великих подвижниках.

Отец преподобного Евфимия святой Иоанн (в миру Варазваче Чордованели, бывший из царского рода Багратидов) происходил из города Артануджи в области Тао и был одним из лучших военачальников при царе Давиде Куропалате. Он всегда имел сердечное расположение к молитве, а однажды, после продолжительной беседы с неким пустынником, решил оставить мир и отправился в один из имеретинских монастырей, где и принял постриг в иноческий чин.

Царь, узнав об этом, приехал в обитель с надеждой уговорить Иоанна вернуться к воинской службе, но не достиг успеха. Чтобы избежать подобных искушений, Иоанн покинул Иверию, ушел в Грецию и вступил в монашескую обитель на горе Олимп. Здесь вместо армии воинов, как это было в миру, вручили ему стадо монастырских ослов, коих он стал пастухом. Он весь день проводил в молитве на склонах горы и был счастлив своим уделом.

Сын святого Иоанна Евфимий, родившийся в 963 году, оставался в это время в Грузии. Он с младенчества воспитывался своим дедом, вовсе не знал отца и не помнил его по малолетству своему.

В это время греческий император Никифор вел войну с персами. Желая заручиться помощью Иверии, он передал царю Давиду области Тао и Кларджети, но потребовал заложников из знатных фамилий. Выбор грузинского царя пал на сестру святого Иоанна с ее мужем и на сына его Евфимия. Сестра с мужем и отец святого Иоанна с внуком прибыли в Константинополь, куда вызван был с Олимпа и святой Иоанн.

Император, увидев как мал Евфимий, решил отпустить его. Он знал, что мальчик жил с дедом и что отца своего он не мог помнить. Но при нем произошло такое удивительное событие, все решившее: увидев Иоанна, отрок протянул к нему руки и, подбежав, бросился ему на шею. И ничто не могло заставить его расстаться с обретенным здесь так чудесно его отцом-иноком. Никифор оставил при своем дворе сестру Иоанна с мужем, отца его вернул в Грузию, а мальчика отдал ему. Святой Иоанн отправился с ним в свою обитель на Олимп. Там Евфимий стал послушником, а затем и иноком.

Святой Иоанн, будучи сам весьма образованным человеком, позаботился о том, чтобы и сын его постиг книжную премудрость, чтобы он читал по-грузински и по-гречески. Он отвез его в Константинополь и отдал сначала учителю грузинского языка и грузинской книжности, а потом Евфимий с греческими учителями прошел множество разных предметов, причем обнаружил весьма незаурядные способности. Он изучил несколько языков, выучился искусству каллиграфии, так что мог переписывать манускрипты. Стараясь достать книги где только можно, он и без учителей расширял свои знания. Уже в это время начал он мечтать о том, чтобы дать грузинскому народу Священное Писание на его родном языке. Понимая, однако, что одних знаний для этого мало, что нужны подвиги духовные, он оставил Константинополь и поехал к отцу на Святую Гору Афон, где тот поселился в великой лавре святого Афанасия.

Приехав на Афон, Евфимий заболел так сильно, что, казалось, был уже при смерти. Святой Иоанн пошел в храм и пал там пред Иверской иконой Божией Матери, молясь со слезами о выздоровлении сына. Затем пришел со священником, который нес запасные Святые Дары, чтобы причастить больного. Придя в келлию, они были поражены, увидев юношу здоровым и сидящим на своем одре, и ощутили необыкновенный ароматический запах, разлитый по келлии.

– Чадо, что это?! – воскликнул Иоанн.

– Не знаю, отец, – отвечал Евфимий. – Была тут как бы Царица, окруженная слугами в белых хитонах, Которая спросила меня: «Евфимий, что с тобою?» – и я отвечал, – «Госпожа, я умираю». Тогда Она взяла меня за руку и сказала: «Не бойся! Ты здоров». И вот Ее нет, а я чувствую, что болезнь моя ушла. Говорила же Царица со мной по-грузински.

Святой Иоанн и пришедший с ним иеромонах поняли, что Евфимия посетила Божия Матерь, встали на колени и вознесли к Ней благодарственную молитву. Понял это и Евфимий, но, не считая себя достойным такой благодати, назвал Приснодеву просто Царицей, а Ангелов – слугами. Услышав грузинскую речь из уст Богоматери, Евфимий был поражен той красотой, с какой она прозвучала. С этой поры еще более укрепилось в нем желание перевести Священное Писание на родной язык. Отец же его, святой Иоанн, прозревая в нем это желание, сказал ему:

– Сын мой! Ты знаешь, что Иверская Церковь нуждается в богослужебных книгах. А я вижу, что ты одарен от Господа премудростью. Прошу тебя, начни подвизаться в переводах святых книг с греческого языка на грузинский и тем приумножь мзду свою, которой ожидаешь от Бога.

С благословения своего отца начал Евфимий переводить Новый Завет, а когда окончил этот труд, то красиво переписал книгу, переплел ее и послал в Иверию к царю Давиду. Получив рукопись, царь прочитал ее с епископом и преисполнился радости, говоря:

– Благодарение Господу, Который вдохновил на этот труд нашего соотечественника!

У преподобного Евфимия появилось два замечательных помощника из грузин: блаженный Арсений, епископ Ниноцминдский, который ради безмолвной жизни на Святой Горе оставил свою кафедру в Кахетии, и весьма знаменитый тогда своей ученостью священноинок Иоанн (Гердзелидзе). В древнем житии святого Евфимия приводится перечень трудов, подъятых этими тремя переводчиками и переписчиками книг. Они дали грузинскому народу на родном языке Псалтирь, Лествицу, поучения аввы Дорофея, чин монашеского пострижения, правила Вселенских Соборов, собрание канонов, много разных служб и полный молитвенник, а также множество житий святых – Григория Богослова, Василия Великого, Афанасия Александрийского, Онуфрия Великого, мученицы Февронии, Феодора Стратилата, святителя Николая, Антония Великого, Андрея Первозванного, не говоря уже о житии святой Нины. Список этот не полон.

Время шло, святой Евфимий совершенствовался во внутреннем духовном делании, и Господь удостоил его дара чудотворения. В древнем житии его приводится много замечательных случаев проявления его дара. Был такой год на Афоне, когда почти до середины лета не выпало ни одной капли дождя, так что земля начала трескаться. Преподобный Иоанн, лежавший на одре долгой болезни, сказал сыну своему:

– Чадо, возьми несколько братьев нашей обители и пойди в храм святого пророка Илии. Соверши там ночное молитвенное бдение. Надеюсь на Господа, что не оставит он наших молитв тщетными.

Когда они уходили, он добавил:

– Возьмите и плащи от дождя.

Войдя в храм, преподобный Евфимий облачился в ризы и начал богослужение со слезами и коленопреклонением. Во время чтения Евангелия на горизонте показалось маленькое облако, а вскоре все небо покрылось тучами и пошел проливной дождь.

У иноков Святой Горы издревле есть обычай на праздник Преображения Господня восходить на самую вершину Афона для Всенощного бдения и Литургии. Так, в этот день святой Евфимий с братией поднялся на высоту и стал служить. Во время Литургии, когда он возглашал «Победную песнь поюще, вопиюще...», вдруг необыкновенно яркий свет охватил всю гору и Евфимия, который стоял как огненный столп, при этом гора потряслась и слышно было как бы с неба пение многих голосов. Иноки от страха попадали на землю.

– Братия, – сказал Евфимий, – встаньте! Радуйтесь, что Господь посетил нас, недостойных!

По просьбе царя Давида он поехал на родину и там был встречен с великим торжеством. За четыре года пребывания там он построил несколько храмов и во время богослужений произносил проповеди, на которые приходили люди из самых дальних мест. На пятый год он возвратился в лавру святого Афанасия, где в течение четырнадцати лет прислуживал больному отцу, а также и преподобному Афанасию, который тоже пребывал в тяжелом недуге. После кончины Афанасия Евфимию пришлось по неотступной просьбе братии стать настоятелем. А когда на Кипре скончался архиепископ, император Василий II предложил святому Евфимию занять овдовевшую кафедру, но тот решительно уклонился от столь высокой чести.

Число грузин на Афоне сильно умножилось. В 969 году принял ангельский чин с именем Иоанн грузинский военачальник Торнике Эристави. А десять лет спустя греческий император вызвал его с Афона и поставил во главе войска против мятежников. Те были разбиты. Император отпустил Иоанна обратно на Афон и дал ему достаточно средств для построения там грузинского монастыря. Это был Иверский монастырь, где собрались во множестве монахи-грузины. Здесь стал жить и святой Евфимий со своим отцом, преподобным Иоанном.

Молитвенная жизнь Евфимия была столь высокой, что завистник диавол не мог этого стерпеть. Он дважды пытался его убить руками совращенных им иноков. Один пришел с кинжалом к дверям келлии святого, но келейник не пускал его. Тогда он пришел в ярость, убил этого келейника, выбежал во двор, встретил там другого инока, которого и поразил тем же кинжалом. После этого и сам убийца упал и испустил дух. Другой убийца нес послушание садовника. Он тоже был искушен диаволом: пришел в келлию святого и уже занес руку с ножом, чтобы поразить его, но рука его окостенела в поднятом положении. Он упал и со слезами покаялся, после чего святой Евфимий исцелил его и простил.

В 999 году чудесно явилась против Иверского монастыря на водах моря икона Богородицы, которую никто не мог взять, хотя монахи во множестве подплывали к ней на лодках. Ночью Богородица явилась в тонком сне иноку Гавриилу, который отшельничал в пещере близ этой обители. Она повелела ему пройти по водам как по суху, поднять икону и принести ее в монастырь. С того времени великая святыня эта находится в Иверском монастыре.

Святой Евфимий был в большом уважении у греческих императоров, которые охотно исполняли все его просьбы по делам Святой Горы. Поэтому иноки и настоятели лавр обращались к нему с разными нуждами, а он не отказывался быть ходатаем.

В 1028 году на Афоне произошли некоторые нестроения, особенно в лавре святого Афанасия. Братия умолила Евфимия поехать в Константинополь. Там поселился он у пресвитера Феофана, церковного писателя, с которым издавна был дружен. Уже окончив все порученные ему дела, поехал Евфимий однажды на осле к иконописцу, чтобы отдать ему для поправки икону евангелиста Иоанна. По дороге он встретил нищего, которому хотел дать милостыню, не слезая с седла. Нищий встал и приблизился, но осел отчего-то испугался его и со всех ног бросился бежать вдоль улицы. Святой Евфимий не удержался, упал на камни мостовой и так разбился, что его подобрали еле живого.

В дом, где положили преподобного, стал стекаться народ. Император прислал врачей. Пришло много иноков и священников. Многие молились и плакали. Но усилия врачей не помогли святому. На другой день он причастился Святых Христовых Таин, перекрестился и предал Господу свою чистую душу. Это произошло 13 мая. Честные мощи святого перенесены были на Святую Гору и преданы земле в церкви Иоанна Крестителя в Иверской лавре.

Святой Георгий был двоюродным братом блаженного Евфимия. Он родился в 1014 году. Отец его был вельможей при дворе царя Иверского и Абхазского Георгия I, звали его Иаковом, а жену его Марией. Иаков исправлял должность посла при шахе персидском, то есть всегда находился близ смерти. Но после рождения сына он отказался от всех должностей и поселился в своем поместье. Супруги были добрыми христианами. Первенца своего, дочь Феклу, они по обету предназначили к монастырской жизни. Потом был у них сын. А уж следующего за этим сына они также посвятили Богу – им и оказался будущий святой Георгий. Имя ему дано было Ангелом, явившимся во сне его матери. В семилетнем возрасте его отправили в Тедзрийский монастырь к сестре. Там он учился три года грамоте, вместе с тем изучая и порядок богослужения.

Святой Георгий вспоминал один случай, бывший с ним в этой обители. «Был я во время прогулки, – писал он, – на берегу реки Кция, по ту сторону увидел я отрока, одетого в платье пламенного цвета, который стал звать меня к себе, говоря: «Иди сюда, будем петь здесь с тобой и играть!». Когда я направился туда, вдруг явился возле меня другой отрок, одетый в светлое платье, который взял меня за руку и сказал: «Будь со мною, ибо я лучше его и более тебе друг, чем он!» – и не дал мне идти к нему. Таким образом он спас меня от погибели. Потом уже понял я, что отрок, одетый в платье пламенного цвета и звавший меня к себе, был враг душ наших диавол, хотевший утопить меня в реке. Отрок же, взявший меня за руку, был Ангел Хранитель, поставленный Богом ко мне со дня святого Крещения».

Блаженный имел двух дядей по отцу, они были монахи и жили в Хахульском монастыре. Один из них, по имени Георгий, звался писателем, потому что был некогда начальником над писцами в царской книгописне. Другого, младшего, звали Саввою. Оба, будучи богатыми вельможами, были и добрыми монахами. Узнав о том, что племянник их вступает по воле Божией на стезю иноческой жизни, они попросили Иакова привезти его к ним, что тот и исполнил. Воспитывать его стал иеромонах Иларион (Туалели), который духом провидел в нем будущее украшение Иверской Церкви. У этого старца Георгий учился правильному пониманию Священного Писания, церковному уставу, пению, греческому языку, философии и риторике.

Через некоторое время один из дядей, а именно Георгий, приглашен был в наставники к семье иверской царевны, которая была замужем за правителем Триалетской области Ферозом. Георгий взял с собой племянника, и они довольно долго жили здесь. Но вот случилось так, что по какому-то навету Фероз был казнен, и жена его, царевна, отослана была в Константинополь, куда она взяла с собой Георгия, к которому относилась как к сыну. Здесь Георгий продолжал учиться. Через несколько лет он возвратился в Иверию, отправился в Хахульский монастырь и был там пострижен в иноческий образ блаженным Иларионом (Туалели).

Когда святому исполнилось двадцать пять лет, он задумал тайно покинуть обитель и отправиться странствовать по святым местам. Первым он решил посетить Иерусалим. Он шел пешком. Дорога была очень трудна. На пути встретился ему человек, тоже странник, но этот человек оказался одержимым нечистым духом. И вот, когда они шли лесом, началась гроза. Гром гремел так, что, казалось, рушатся горы. Ливень шел стеной. Спутник Георгия при особенно сильном ударе грома пал на землю и начал биться в судорогах и кричать. Георгий не испугался, но встал на молитву, прося Господа исцелить этого беднягу. Произошло истинное чудо: гроза кончилась, и человек встал здоровым. Дальше они шли вместе и славили Бога.

Придя в Сирию, Георгий поднялся на Дивную гору, что близ Антиохии, и там обошел все обители, пребывая в посте и молясь, и при этом ища себе духовного отца, так как не мог уже своей волей предпринимать дальнейших шагов. И вот он находит своего соименника, земляка-грузина Георгия, великого старца, известного в том краю, просвещенного и благодатью Божией, и науками. Старец жил в пещере, которую иссек своими руками. Святой сделался его учеником. Старец же провидел в нем продолжателя трудов преподобного Евфимия на пользу Церкви Иверской. Он постриг Георгия в схиму и поселил его в монастыре Святого Романа Сладкопевца. Там Георгий пробыл три года. После этого старец благословил его идти в Иерусалим.

Совершив это путешествие, поклонившись всем тем местам, которые освящены были присутствием Господа нашего Иисуса Христа во время Его земной жизни, святой Георгий возвратился к своему старцу, и тот стал его убеждать взяться за исправление и уточнение грузинского перевода Священного Писания, сделанного святым Евфимием. Евфимия в это время уже не было в живых.

– Будем молить святого Евфимия, – сказал старец, – чтобы он благословил тебя довершить начатое им. Иди на Святую Гору, – там, в Иверской лавре, у мощей великого аввы, проси от Господа духовной мудрости и не смущайся, чадо!

Святой Георгий поначалу не решался начинать такой великий труд, но старец все же убедил его в том, что это ему послушание от Господа, и что если он станет нерадеть о сем, то и ответ даст потом на Страшном Суде Христовом.

И вот, благословленный старцем, он пошел на Афон. Путешествие это прошло благополучно. Был на пути один чудесный случай. В Анатолии он подошел к одной глубокой реке и, не видя нигде моста, не знал как перебраться на другой берег. Лодочников тоже не было видно. Пока он стоял и молился на берегу, вдруг кто-то окликнул его с другой стороны. Он посмотрел и увидел всадника на белом коне, который говорил ему:

– Войди в реку, не бойся, она не будет тебе выше колен.

Святой Георгий пошел, но на середине испугался и стал тонуть. Тогда всадник подъехал к нему прямо по воде, взял его за руку и вывел на берег, а сам стал невидим. Это был святой Георгий Победоносец, покровитель молодого монаха. И в дальнейшем он не раз помогал ему в разных обстоятельствах.

В Иверской обители святой Георгий был принят с великим радушием. Семь лет он жил там полузатворником, восходя по ступеням духовного совершенствования, смиряя себя и пока не начиная благословленного труда. Узнав об этом, его духовный отец написал ему, высказав свое неудовольствие. Да видно, и время пришло для сего. Святой Георгий был рукоположен в иерейский сан, начал служить в храме, и в то же время трудиться над переводом и исправлением церковных книг на грузинском языке.

Начал он с Синаксаря, который был не полностью переведен святым Евфимием. Потом трудился над Книгой Бытия и Четвероевангелием, затем над Апостолом, Требником и, наконец, над Минеей. Спустя несколько лет он избран был настоятелем Иверской обители. Уже будучи настоятелем, преподобный собрал материалы и составил житие святого Евфимия. Построив новый храм – в честь Успения Пресвятой Богородицы, он поставил там в новой мраморной раке святые мощи Евфимия. Около него была поставлена рака с мощами святого Иоанна, отца Евфимия. В храме покоились также мощи и других грузинских подвижников. Он повесил над гробницами неугасимые лампады и святые иконы, и великой благодатью преисполнил Господь этот храм.

Крышу этого храма нужно было покрыть свинцом. Не зная где его взять, Георгий, игумен обители, поехал в Константинополь и явился прямо во дворец. К нему вышел сам император Константин Мономах.

– По какому случаю пришел ты к нам, человек Божий? – спросил он с радушием.

– Радуйся о Христе, самодержавный государь! – отвечал Георгий. – Я, один из твоих слуг, осмеливаюсь просить тебя дать нам свинец на покрытие соборного храма Пресвятой Богородицы, чтобы он от дождей не пришел в разрушение, и да приносится в нем молитва о здравии и благополучии твоего величества и всего дома твоего.

Свинец был отправлен на Афон вместе с мастерами. Кроме того, император дал Иверской обители новые грамоты на ее владения.

Спустя годы святой Георгий снова побывал в Царьграде. Он с некоторой братией представился иверскому царю Баграту IV и его матери, царице Марии, которые встретили его с радостью, так как знали его еще отроком. При этом царица Мария приняла от рук блаженного иноческое пострижение и послала в Иверскую обитель богатые дары. Святого Георгия она избрала своим духовником. Царь же предложил ему епископскую кафедру в Чкондийской епархии, где в соборном храме он приготовил для себя царскую усыпальницу. Но святой сумел отклонить от себя это предложение и вернулся на Афон.

Собираясь приступить к книжным трудам, он сделал несколько попыток отказаться от игуменства. Наконец ему удалось взять увольнительную грамоту от царя Баграта. Он ушел на Черную гору близ Антиохии. А около 1056 года царица-инокиня Мария попросила его, своего духовного отца, отвезти в Иерусалим пожертвования от иверского царского двора. Самой ей нельзя было ехать, так как Иерусалим находился тогда под властью сарацин, и это было опасно. Для святого Георгия это тоже было небезопасно, но он, взяв с собой двух братий, отправился в путь. Он все исполнил, а также помог иверскому иерею Прохору, строившему в Святой Земле храм в честь Животворящего Креста Господня. А потом прислал сюда и богослужебные книги.

По возвращении Георгий продолжил письменные труды. Он сверял грузинские рукописные книги с греческими подлинниками, исправлял неточности перевода, уничтожал вставки еретиков-монофизитов, старавшихся внедрять свои заблуждения в грузинские церковные книги. Из крупнейших его деяний – полный перевод на грузинский язык Октоиха, Цветной Триоди, всех стихир постных и «Шестоднева» Василия Великого.

Однажды случилось святому Георгию выступить в защиту Иверской Церкви перед Антиохийским патриархом. На Дивной горе было между греками и сирийцами много монахов-грузин, на которых первые смотрели с подозрением. Решив их как-нибудь выжить с горы, греки и сирийцы послали выборных монахов к патриарху Феодосию III с такими словами: «Святейший владыко! Освободи нас от великой беды. Избавь нас от иноземцев, которых здесь около шестидесяти. Это грузины, они не имеют никакого понятия о вере христианской. Как их терпеть?». Патриарх спросил: «Нет ли между ними кого, кто умел бы говорить по-гречески и знал Священное Писание?». Они отвечали: «Есть один грамматик и переводчик греческих книг на грузинский язык». Владыка приказал прислать его. А это и был святой Георгий.

Побеседовав с ним, патриарх сказал:

– Честной отец! Благословен Бог, что я видел твою святость. Ты грузин, а хорошо знаешь наш язык. Но говорят, что между твоими соотечественниками есть недостатки в вере. Как они веруют?

Услыхав это, блаженный перекрестился и вслух, внятно прочитал никейский Символ веры.

Тогда патриарх сказал:

– Благословен Бог во всем! Кто это нашел недостатки у грузин? Я вижу, что Святая Иверская Церковь в чистоте хранит заветы апостолов Андрея Первозванного и Симона Кананита.

И потом они долго беседовали в присутствии сирских и греческих монахов. Святой Георгий рассказал о древности Иверской Церкви, заметив, что Антиохийская есть лишь ее младшая сестра. В конце концов владыка с подобревшим, улыбающимся лицом обратился к присутствующим:

– Видите ли, слышите ли сего монаха? Не вступайте с ним в споры, знайте, что всегда будете побеждены им!

В то время блаженный Антоний Липарит (из княжеской фамилии Орбелиани), настоятель обители святого Варлаама в Абхазии, собрал у себя искусных писцов и переплетчиков и переписывал книги, переведенные святым Георгием, снабжая ими церкви Иверии. Царь Баграт, побывавший в обители святого Варлаама, увидел, как хорошо поставлено это дело, и велел от своей казны всемерно помогать ему. Антоний Липарит, уважая труды Георгия, ежегодно посылал ему богатые подарки, которые тот раздавал неимущим, а также составлял похвальные слова в честь богоугодного книжного труда, которые читались в иверских храмах.

Наконец епископы предложили царю вызвать с Дивной горы святого Георгия, чтобы он мог принять кафедру в одной из епархий Грузии. Зная как это трудно сделать, царь Баграт послал Георгию письмо такого содержания: «Отче святый! На Дивной горе обители грузинские малы, притом они находятся в чужом владении, в неродной для тебя стране. Наше же царство Иверское не только обширно, а и занимает не последнее место среди славнейших государств. Ты сам знаешь, что ныне у нас монастырей и храмов великое множество, а сколько епископов! И все мы, от простого монаха до царя, ждем твою святость, просвети нас не только книгами, но и своими богодухновенными речами, благослови нас и будь общим нашим наставником! Я же хочу вручить тебе для воспитания наследника моего и все семейство мое».

Смутился духом святой Георгий – ехать или не ехать в Иверию? Долго он так раздумывал, боясь, что отнимут у него монашеское уединение, сделают епископом, ввергнут в самый водоворот всяких занятий. Пришлось прибегнуть к жребию. Вышло: «Отправиться»... Сообщив царю о своем решении, он стал собираться. Баграт же прислал коней и все необходимое для дальней дороги, а также слуг и воинов для сопровождения. Помолившись у гроба святого Симеона Дивногорца, святой взял с собой нескольких учеников и поехал.

Путь иноков лежал через Месопотамию, но в это время турки захватили ее и продолжали завоевывать примыкающие к ней греческие области, предавая все огню и мечу. Святой Георгий повернул на Севастию, но, когда иноки подъехали к этому городу, вдруг над ними, как бы с неба, раздался голос: «Куда направляетесь?». Смутившись, они повернули в другую сторону, поехали через горы по очень трудным путям и через много дней оказались в Кесарии Каппадокийской. Там узнали они, что Севастию перед их приездом захватили турки. Явную погибель отвел от них Господь. Через город Евхаиты они проехали к Черному морю, а там, в грузинском городе Самисоне, продали коней, сели на корабль и отплыли в Поти, а оттуда, поднявшись по реке Риони, прибыли в Кутаиси.

Один из спутников святого Георгия вспоминал: «Царь Баграт в то время находился в Карталинии и, едва только узнал о пришествии святого аввы, немедленно прислал одного из своих сановников, чтобы последний с великой честью доставил к нему блаженного Георгия. Нам сопутствовал епископ Кутаисский Иларион, смиренно ставший в число учеников аввы Георгия. За три часа расстояния от столичного города Мцхеты царь Баграт выслал к нам для почетной встречи архиереев и сановников своих, а сам встретил нас в дверях своей палаты. С духовной радостью принял он благословение от святого старца, ввел его за руку в палату и, посадив подле себя, сказал: «Благословен Господь! Ныне спасение всему моему царству, ибо я удостоился видеть второго Златоуста». И все сановники говорили: «Благословен Господь, давший нам такого мужа для спасения душ наших!». Велика была радость во всем царстве».

После этого царю пришлось воевать с мятежным родом князей Абашидзе, издавна восстававших на него и желавших не только утеснить, но и пленить его. Пять братьев Абашидзе были схвачены и заключены в темницу. Среди таких нестроений в государстве царь находил время беседовать со святым Георгием, часто призывал его к себе, даже ездил с ним вместе в Мингрелию, в Чкондийскую лавру.

– Отче святый! – сказал как-то царь. – Для того мы и утруждали твою святость, чтобы ты своими молитвами и наставлениями исправил недостатки душ наших. Обличай тайное явно, без всякого лицеприятия; все, что ни повелишь ты, я приму из уст твоих, как из уст самих апостолов Божиих.

Царь подвел к авве старшего сына своего Георгия, вложил его руки в руки старца и сказал:

– Отдаю тебе душу этого отрока, и потребую ее от тебя в день Судный перед Богом.

Святой благословил царевича и сказал:

– Господь да благословит тебя и в сей жизни и в будущей, и, как некогда великому Константину, да покорит всех врагов к ногам твоим.

И царевич стал послушным чадом великого наставника Иверии. За ним стали притекать к авве не только царь и католикос, но и многие сановники, пресвитеры, иноки, да в таком большом количестве, что он едва успевал принимать пищу. Как пишет тот же спутник святого Георгия, «первое свое обличение бесстрашно обратил он против самого Баграта, увещевая его, чтобы кафедр епископских не вверял невеждам, привыкшим к суете мира, но чтобы избирал для этого людей достойных, лучше всего – воспитанных в иночестве. Он поучал также царя о суде и правде, внушая ему, чтобы по слову Давида оправдывал смиренного и убогого, и из лицеприятия не склонял весов правосудия, особенно же – чтобы возлюбил он милостыню, ибо милость и правду любит Господь. И чтобы начинал исправлять беспорядки с самого себя, а потом уже искоренял бы их в народе. Подобным образом наставлял святой старец иноков и инокинь, и весь народ, и свои наставления предлагал в виде поучений, какие соответствовали их званию... Укреплял и восставлял он падших, исцелял уязвленных стрелою невидимого врага, спасал утопающего в волнах страстей, не допуская их до конечной погибели».

С согласия царя и католикоса святой Георгий учредил духовное училище для отроков, в которое собрал сирот, чтобы приготовлять из них будущих пастырей. Узнав об этом училище, некоторые дети стали убегать сюда от родителей, а иные родители приводили чад своих сами, оставляя их у дверей дома аввы, не сомневаясь, что он подберет их. Что он их лучше воспитает, чем родители, они были совершенно убеждены. Затем и иные знатные люди стали просить старца взять в школу их детей. Число учеников дошло до восьмидесяти. Несколько просвещенных пастырей избрал Георгий в помощь себе, сам же он учил детей Закону Божию.

Проведя на родине пять лет, святой Георгий пожелал отправиться на Святую Гору Афон со всеми своими учениками-отроками, чтобы там окончить свои дни, а их воспитание поручить братии. С большой скорбью отпускал его царь Баграт. Он дал ему в спутники до Царьграда несколько иноков и воинов охраны. Они плыли на корабле, попали в бурю, но Господь сохранил их.

Император Константин Дука встретил его с радостью. Из сопроводительного письма от царя Иверии он узнал, что Георгий есть «учитель всей Иверии, уподобившийся бесплотным». Пригласив его для беседы, император стал спрашивать, во всем ли согласна Церковь Иверская с Греческою, и, как пишет все тот же постоянный спутник старца, неизвестный по имени инок, «весьма был утешен, когда святой Георгий ясными доказательствами засвидетельствовал, что Церковь Иверская, принявши однажды Православие, никогда от него не отступала».

В Константинополе встретил блаженный настоятеля Иверского Афонского монастыря игумена Георгия (Олтисели), который, узнав авву, воскликнул: «Благословен Бог! Сам Господь привел тебя обратно – монастырь твой перед тобою». Они вместе были у императора, который после беседы с ними выразил желание видеть привезенных из Иверии отроков, учеников духовной школы старца Георгия. Когда все восемьдесят отроков прибыли, император весьма удивился такому множеству детей и спросил, есть ли у них все им необходимое. Блаженный подал ему свое прошение и сказал:

– Я собрал этих сирот в Иверии и обучал их с помощью Божией. И вот они перед тобой, государь, возьми их, воспитывай по своему благоизволению. После Бога вручаю их души твоей власти.

В это время святой Георгий знал уже, что на другой день Господь возьмет его душу. Он сказал даже вслух: «Завтра я переселюсь в вечность». Но никто его не понял, никто как бы не слышал его слов. На другой же день он в присутствии нескольких иеромонахов и игумена Георгия (Олтисели) тихо и безболезненно скончался, сказав:

– В руце Твои, Господи Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мой. Ты же мя благослови, Ты мя помилуй и живот вечный даруй ми.

Это было 24 мая 1067 года.

Один из спутников аввы, священноинок Петр, вошел во дворец, чтобы передать скорбную весть императору Константину.

– Мир державе твоей, – сказал он. – Авва Георгий, который вчера поручил твоей благости сирот иверских, ныне отошел к Царю Небесному. Он уже молится за тебя Царю царей.

– Господи, приими дух блаженного старца! – сказал прослезившись император.

Затем он приказал пресвитеру составить две грамоты, которые и утвердил большой печатью. Одна подтверждала все права Афонской Иверской обители на ее владения, другая же относилась к восьмидесяти отрокам: они должны были жить и учиться на Афоне в Иверском монастыре, и никто по этой грамоте не имел права оттуда их выселить.

Вручив эти грамоты спутникам покойного аввы, он снабдил их всем необходимым для путешествия. Тело святого Георгия было положено в красивый резной гроб из негниющего дерева, который и принесен был на корабль. И вот они прибыли на Афон, на руках внесли гроб в Успенский собор Иверской лавры и поставили рядом с гробницей святого Евфимия. Ровно через год настоятель обители Георгий (Олтисели) открыл гроб аввы, и, к изумлению всех тут бывших, тело блаженного оказалось совершенно нетленным: ни один волос не спал с него, даже платье сохранило свой цвет. После этого устроили и ему мраморную раку, такую же, как у святого Евфимия. Была написана великолепная икона Божией Матери, с правой стороны Которой изображен был Евфимий, а с левой – Георгий. Икону эту поставили у рак иверских просветителей и повесили перед ней неугасимую лампаду.

Празднование святому Георгию установлено было 24 мая, в день памяти преподобного Симеона Столпника. Но Иверская лавра поминала святого 30 июня, в день двенадцати апостолов, ибо нарекла его не только равноапостольным, но даже тринадцатым апостолом Господним.

Святой царь Давид IV Агмашенебели (то есть Строитель) был необыкновенный государь и необыкновенный человек. То был великан в настоящем смысле этого слова. Сохранилось, например, его кольцо, в которое могут войти три пальца взрослого человека. Автор древнего жития его пишет: «Царь Давид был весьма красив собою, имел необыкновенно выразительные черные глаза, прямые брови украшали его высокий лоб, нос был прямой, губы его всегда улыбались, борода была черной и небольшой. Он изображается обычно в златокованной невысокой короне, похожей на короны византийских императоров, с жемчужными привесками с боков. На нем царская одежда фиолетового цвета, по которой густо вышиты золотые узоры. В правой руке он держит Гаэнатский собор, в левой – свиток. Из-под одежды видны красного бархата туфли с драгоценною вышивкой, с немного загнутыми вверх носками. В подобном виде царь Давид представлен на стенах древних иверских храмов».

Этот великий иверский государь отличался особенным благочестием. Войны его с турками шли ради возвращения завоеванных ими частей Иверии, а вместе с тем и ради утверждения веры христианской в тех местах. В свободное время, как говорится в житии, царь читал душеполезные книги, в особенности писания отеческие, и никогда, даже во время войны, не пропускал ни утренних, ни вечерних церковных служб. После вечерни он читал или слушал чтеца, иногда, от постоянной усталости, ненадолго засыпая, но, проснувшись, спрашивал чтеца, не встретил ли он в прочитанном чего-нибудь непонятного для него, и если тот указывал такие места, то царь объяснял их ему.

Даже собираясь на охоту, он брал с собой книгу. Пока загонщики гнали зверя, он раскрывал ее и прочитывал хотя бы несколько строк. Увидав зверя, он отдавал книгу слуге и мчался на ловлю. Более всего любил он Апостол. Прочитав его всего, он ставил в конце книги значок. За год набиралось до двадцати таких значков. Сохранился до наших дней составленный им покаянный канон, пространный, наподобие Великого канона святого Андрея Критского. От юности и до кончины чужды были ему мирское пение, разные увеселения, и этим он подавал пример всем людям своего царства. При нем благочиние отличало все стороны жизни народа, Церковь грузинская была как бы одним обширным храмом, наполненным самыми достойными служителями алтаря, людьми часто истинно святыми. Ни с кем так не любил проводить время царь Давид, как с монахами, иногда целыми днями беседуя с ними о божественных предметах. Все предписания Церкви, молитвы и посты были для царя законом жизни. А если в какой-нибудь день ему не удавалось подать милостыню, он говорил: «Сегодня по грехам моим я ничего не отдал Христу».

Благотворительность его была неустанной и щедрой. Он устраивал по всей Иверии больницы, училища и приюты для сирот и престарелых одиноких людей. Иногда и сам навещал больных или стариков, стараясь как-нибудь их утешить, услужить им. Священников он освободил от всех поборов. Богатые вклады вносил он не только в иверские монастыри, но и в обители Палестины, Сирии, Греции. На его средства выстроен был храм святой великомученицы Екатерины на Синае.

А благотворил он и тайно, и явно. По его приказу строились мосты, проводились хорошие дороги. Сам он охотно принимал прошения от любого, самого простого, человека. В житии говорится, что при нем «подданные наслаждались полным миром и взаимной любовью, и время царя Давида для всего Кавказа было золотым веком».

Не такое царство он принял от своего отца, царя Георгия II, который в 1088 году, умирая, венчал его на царство. Почти вся Грузия была захвачена турками, которые разрушили многие города, православные храмы, перебили или увели в плен множество жителей. Он получил в удел только Имеретию и Абхазию – это все, что оставалось тогда от обширной Иверии. Карталиния с Мцхетой находились под властью завоевателей.

Тогда богоизбранному юноше было шестнадцать лет. Он сразу поставил себе целью восстановить Иверию во всем ее былом могуществе, но начинать это нужно было прикровенно, чтобы не возбудить подозрений султана. Он начал с уничтожения внутренних раздоров между грузинскими князьями. Каждый из них, пользуясь слабостью его отца Георгия II, старался захватить соседние владения, укрепиться и царствовать в своих пределах если не силой, то путем заискивания перед султаном. Иные даже принимали ради этого магометанство, как, например, князь Липарит Орбелиани.

Царь Давид вызвал князя Орбелиани и заключил его в темницу, а княжество его присоединил к своим владениям. Затем он двинулся в Кахетию, как бы в виду жалоб населения на жестокость царя Агсартана I, сместил его и посадил своего ставленника – Квирке IV. Так и Кахетия незаметно для турок подпала под влияние царя Давида. Одного за другим он усмирял князей, впрочем, оказывая милость побежденным. Разоренные турками плодоносные равнины, где варвары не оставили ни одного целого дома, он стал постепенно населять крестьянами, собирая их по тем местам где они прятались, перепуганные ужасами резни, – в ущельях, горных пещерах на огромной высоте, в кое-где уцелевших крепостях.

С этого времени он начал думать об изгнании из Иверии турок. Чтобы привлечь к себе побольше военных сил, он женился на дочери кипчакского хана Атрака. Тесть дал ему в помощь большое войско, и он сначала покорил Осетию, где крестил после этого пятьдесят тысяч человек, которые по его желанию спустились с гор и населили опустошенные турками равнины Карталинии.

В 1101 году главные силы турок отвлеклись на борьбу с крестоносцами, которые овладели Антиохией и Иерусалимом. По требованию султана большая часть турок, находившихся в Иверии, покинули ее. Давид сумел обмануть султана, написав ему, что он собрал войско лишь для религиозной войны с осетинами. И вот он открыто выступил против турок, подняв, подобно Константину Великому, лабарум – хоругвь в виде Креста – перед войском и неся руками иереев икону Божией Матери. Он победоносно прошел все пределы Иверии от Карталинии до Кахетии и Рани (Карабаха) и освободил почти всю страну. Однако сильные турецкие гарнизоны еще удерживали в Карталинии города Тифлис, Дманиси и Рустави. Царь Давид объявил Иверию независимой и прекратил выплату дани.

Укрепив войско, восстановив крепости, царь Давид начал великое дело всестороннего возрождения жизни народа. Он разделил Грузию на несколько провинций и поставил там правителей, от которых требовал прежде всего исправления нравственности своих подданных, обуздания своеволия и прекращения всевозможных бесчинств, всего гибельного для души, что многими было перенято от турок. Люди отвыкли от церкви, так как большинство храмов было разрушено, священникам негде было совершать службы, они не благовествовали Слова Божиего, а в епархиях находились некие нерукоположенные епископы. Иные из них и вообще проповедовали вместо христианства какое-то нечестие.

В 1103 году царь Давид созвал Церковный Собор в Руиси, на который католикос Иоанн III призвал оставшихся верными Иверской Православной Церкви священнослужителей. Собор предал проклятию и низложил лжеепископов, осудил на покаяние иереев, ведших недостойную жизнь. Утверждено было Православное Исповедание веры, приняты многочисленные каноны, которые, будучи написанными на листах, прибиты были в соборах Руиси и Мцхеты.

Рассадниками духовного просвещения в Грузии с VI века были православные монастыри. Почти все они оказались разрушенными, и царь Давид начал их восстановление. Главное внимание он обратил на первых порах на Квабтахевскую лавру, основанную учениками преподобного Шио при его жизни, воздвиг здесь соборный храм и снабдил обитель всеми средствами. Восстановил он и Мартмкопский монастырь святого Антония Столпника, а в память освобождения Иверии от врага решил воздвигнуть храм в честь святого великомученика Георгия, для которого выбрал место близ Кутаиси, на месте нынешнего Гаэнатского собора.

На этом месте царь Давид и католикос Иоанн преклонили колени и помолились ко Господу и услышали голос с неба, повелевший построить здесь и девичий монастырь с собором Рождества Пресвятой Богородицы. В основание собора святого Георгия царь собственноручно положил первый камень, отличающийся от прочих своей громадностью. Для этого собора Давид не жалел ни мрамора, ни золота. Всем, чем только мог, украсил он это святилище: драгоценными камнями, чашами, светильниками, тканями, лампадами. Здесь, среди множества икон, находилась чудотворная Хахульская икона Божией Матери, писанная евангелистом Лукой. Храмы эти и обитель затем многие годы украшались, во все свое царствование царь Давид что-нибудь здесь строил.

Появились в обновленной Иверии и духовные писатели: Ефрем Младший, переведший на грузинский язык творения святого Дионисия Ареопагита, составивший «Историю обращения Грузии в христианство» и жизнеописание апостола Фомы; инок Феофил, Афонский постриженец, – он перевел Литургию апостола Петра и Литургию апостола Иакова, а также составил несколько жизнеописаний грузинских святых; Арсений Икальтский (впоследствии католикос), происходивший из рода князей Вачнадзе, автор «Похвального слова царю Давиду Строителю», «Истории отделения армян от Церкви Православной», переводчик сочинений преподобного Иоанна Дамаскина; Иоанн Таича, переводчик разных духовных сочинений с греческого языка. Снова начали трудиться над книгами каллиграфы, открылись монастырские училища; Иверия тогда переживала свою весну.

Через несколько лет царь Давид решил окончательно очистить Кавказ от турок, которые к тому времени оправились от его ударов и хотя не посягали на его уделы, но и не собирались покидать обжитых ими мест в Иверии. Мало того, в 1115 году султан Мохаммед приказал пригнать на кочевье турецкий скот в долины Куры и Иори, а из Армении десять тысяч солдат для их защиты. Царь Давид пришел со своим войском к крепости Цихискари и дал сражение, в котором турки были разбиты, а скот достался победителям.

Затем, быстро перемещаясь со своей армией, царь Давид сокрушил в нескольких битвах и тех турок, которые цеплялись за другие места Иверии, надеясь на поддержку султана.

В 1116 году царь Давид выдал свою дочь Кетеван за греческого императора Алексея Комнина (греки именовали ее Ириной), другую, младшую, Тамару, за ширванского царя Агсартана. В следующем году турки наводнили Ширван и оттуда начали угрожать Грузии. Давид, не медля, напал на Ширван, изгнал турок и присоединил это царство к Иверии. Еще через год султан Махмуд вторгся в Джавахетские горы и Давид дал ему сражение у Рахсис-Пири. Враги были жестоко сокрушены, а султан даже скончался от горя. Заняв своими войсками Дарьяльское ущелье, царь Давид выступил миротворцем и навсегда примирил долго не примирявшихся осетин и кипчаков, открыв и свободный путь в Иверию через Дарьял.

Зимой 1121 года царь находился в Абхазии и там узнал, что турки опять пригнали скот и людей в долину Куры. Зима была жестокая, снегу в горах нанесло выше человеческого роста. Турки надеялись, что Давид не пройдет... Но царь приказал воинам рыть в снегу коридор и неожиданно появился перед турками, которые, почти не обороняясь, бежали, оставив грузинам богатую добычу.

Весь Восток с восхищением следил за успехами царя Иверии Давида Агмашенебели. Но турки решили сделать последнюю попытку: собрали огромное войско со всех провинций от Дамаска до Багдада и в том же 1121 году, 18 августа, вторглись в область Триалети, и там царь Давид учинил им беспощадный разгром. После этого были освобождены города Дманиси и Тифлис, покорен Дербент с окружающей областью, взята армянская крепость Ани, где царь с радостью обрел великую святыню – Крест святой Нины.

Царю Давиду удивлялись: почему ему удается все? Но не удивлялся этому он сам, зная, что побеждал не он, царь Давид Агмашенебели, а Животворящий Крест, предносимый перед его войсками. Поэтому каждую свободную минуту он молился или погружался в чтение какой-нибудь духовной книги, чаще всего Священного Писания.

Власть, данную ему от Бога, царь Давид всегда употреблял на благо своего народа и был истинным отцом для своих подданных, таким отцом, который следит не только за тем, чтобы чада были здоровы и сыты, но чтобы подвизались они и в деле спасения своей души. И никогда не забывал, что и он человек, а значит, и не без греха.

Предузнав о своей кончине, святой царь Давид призвал своего сына царевича Димитрия, уже давно бывшего его верным соратником и умелым полководцем, и при огромном стечении народа венчал его на царство, возложив на главу его корону, а на плечи тканый орлами оксамит, препоясал его своим мечом и посадил на престол предков. Тридцать четыре года царствовал великий Давид.

– Ныне, – сказал он, – Промыслом правосудного Бога отзываюсь я в жизнь иную, а на царство наследственное призывается сын мой Димитрий. Я поручаю ему чад и царицу и, призывая посредником на это Самого Бога, отдаю ему младшего брата его Константина для воспитания, и, если угодно будет Господу и окажет он способности, да поставит его царем после себя. Все, что совершил я, совершил силою Честного и Животворящего Древа.

Он завещал сыну подать вклады в монастыри на поминовение его души, жемчуг и драгоценные камни на украшение Хахульской иконы Божией Матери. Монастырь Гаэнатский завещал достроить, сказав, что в нем находится «погребальное место для костей моих».

В субботу 24 января 1125 года, на пятьдесят третьем году от рождения, предал свою душу Господу великий государь грузинский, и Ангелы с пением вознесли ее на небо к райским вратам. Плач и рыдание его подданных огласили весь Кавказ. Честные его останки в сопровождении духовенства и народа перевезены были Арсением Икальтским в Гаэнатскую обитель и временно преданы земле под порогом привратной церкви монастырской.

Память святого иверского царя Давида Агмашенебели установлена 26 января, в день святого царя Давида Псалмопевца. Святые мощи его впоследствии перенесены были в соборный храм Рождества Пресвятой Богородицы и положены под престолом, где почивают и ныне.

Здесь кончается сказание о святых просветителях Грузии, неполное, так как тут написано хотя и о самых великих распространителях веры Христовой в Иверии, уделе Божией Матери, начиная от святой равноапостольной Нины до святого правоверного царя Давида, но есть и другие, и их деятельность также была свята и угодна Богу. Но полную картину этих чудесных трудов на протяжении многовековой истории Грузии можно найти в книгах церковных историков, как грузинских, так и русских.

Муравьёв А.Н. Грузия и Армения. СПб., 1848. 4. 1. С. 55–116.

Полное жизнеописание святых Грузинской Церкви; Жребий Божией Матери / Пер. с груз. подл. М. Сабинина. СПб., 1871. (Репр. В 3 ч. М., 1994).

Сабинин М. История Грузинской Церкви до конца VI в. СПб., 1877.

Сабинин М. Иверский патерик. М., 2004.

Сабинин М. Рай Грузинской Церкви. 1882.