Полемика между греками и латинянами об опресноках (речь)

Речь пред публичной защитой магистерской диссертации под заглавием: «Полемика между греками и латинянами по вопросу об опресноках в XI – XII веках». Опыт исторического исследования. С.-Петербург, 1879 г.

Высокопреосвященнейшие Архипастыри!

Милостивейшие государи и милостивейшия государыни!

Тема, избранная мною для своей магистерской диссертации, представляет не мало научного интереса. История отношений меж­ду восточною и западною церквами в XI-XII вв. и в ча­стности история споров между ними за это время в науке весь­ма мало разработаны. Это положение не нуждается в доказатель­ствах. Ни в ученых сочинениях, ни тем более в учебниках об отношениях и спорах между церквами в XI – XII веках нельзя найти более или менее полных и обстоятельных сведений. Между прочим в русской ученой литературе часто задавались вопросами о византийском влиянии на древнерусскую жизнь и древнерусскую письменность, занимались отчасти даже и разработкой византийских сочинений полемической противу-латинской литературы. Но все такого рода иногда слишком широкие, иногда слишком невыясненные задачи до сих пор приходится считать невыполненными. Только в будущем путем многих монографий, можно надеяться, достигнутся желанные результаты как по вопросу о византийском влиянии на древнерусскую жизнь и древнерусскую письменность, так и в разработке самых византийских полемических памятников. Одну из таких монографий составляет представленное мною сочинение. Выясняя историю споров между греками и латинянами об опресноках, мне хотелось еще, чтобы и для уяснения вопроса о влиянии византийских полемических сочинений на древнерусские полемические сочинения сами собою представлялись твердые данные из византийских полемических памятников, разработка которых заняла главное место в моем сочинении.

Определяя время, с которого латиняне начали употреблять в евхаристии исключительно опресноки, я остановился только на том предположении, принятом в настоящее время большинством ученых, что обычай употребления в евхаристии опресноков возник в западной церкви приблизительно за 100 лет до окончательного разделения церквей. Не только время возникновения ка­кого-либо обряда, но и начало каких-либо направлений в обла­сти догматического учения не легко поддаются вполне точному определению: история застает их почти всегда более или менее сформировавшимися, а проследить все те элементы, из которых они формировались, иногда бывает совершенно невозможно. Какой-нибудь обряд или обычай сначала мог быть принятым в ка­кой-нибудь одной местности и области, а потом, когда с течением времени сознавали его пристойность, пригодность и удобство, мог распространяться все более и более и наконец сделаться общим. Это же нужно сказать и о возникновении у латинян обычая совершать таинство евхаристии на опресноках.

Напротив точное и вполне научное определение времени на­чала открытой греками литературной полемики по вопросу об опресноках легко может быть достигнуто путем критического сравнительного анализа сохранившихся до нашего времени полеми­ческих литературных памятников по этому вопросу. При таком методе в решении вопроса оказалось, что мнение, утвердив­шееся в русской ученой литературе о том, что литературная полемика по вопросу об опресноках началась ранее времен константинопольского патриарха Михаила Керулария, именно полемическим трактатом Льва или Леонтия, митрополита русского (сконч. в 1008 г.), не может быть признано ни научно-доказанным, ни основательным. Ни патриарх Фотий, ни русский митрополит Леонтий ничего не писали об опресноках. Послание об опресноках, приписываемое русскому митрополиту Леонтию, в дей­ствительности написано уже после разделения церквей болгарским митрополитом того же имени, а полемика об опресноках нача­лась письмом Льва, архиепископа ахридского, к Иоаину, еп. го­рода Трани (1053 г.).

Задавшись целию – выяснить не столько внешнюю, сколько главным образом внутреннюю сторону истории спора об опре­сноках, мне прежде всего в группе собранных мною, изданных и рукописных, полемических памятников на греческом, латинском и старославянском языках нужно было отличить ран­ние от позднейших, подлинные от подложных, прототипы от позднейших переделок. При этом основываться только на заглавии и вообще внешнем виде памятников значило бы ничем не гарантировать себя от ошибок. Большею частию изучение содержания каждого памятника и сравнение содержания его с содержанием других памятников давало верную нить для известного раскрытия и решения такого рода вопросов. Затем, определяя отношение между всеми, уцелевшими до нашего времени, памятни­ками XI-XII вв., нужно было выяснить их сходство и различие по их направлению, содержанию и по форме или литературным приемам. Такое сравнение дало возможность уяснить вопрос об отношении между всеми памятниками со стороны ученой и литера­турной зависимости их друг от друга. Древнерусския полемическия сочинения оказались при этом в полной зависимости от византийских полемических сочинений, сравнительно с которыми они почти не представляют ничего нового по вопросу об опре­сноках, так что древнерусскую полемику с латинянами об опресноках должно считать только эхом полемики греческой. После выяснения отношения между полемическими памятниками есте­ственно было перейти к указанию постепенного, генетического раз­вития исследуемого спора со стороны содержания с указанием исходных спорных точек, руководящих принципов, доводов и выводов спорящих сторон.

В заключение исторического исследования спора об опресноках мною указано его научное и практическое значение. Научное значение этого спора оказалось слишком малым, а потому о нем и не пришлось распространяться много. XI и XII века отлича­ются крайним упадком просвещения как в восточной, так и в западной церквах, так что в этом отношении это время можно ставить в уровень с нашим XVI веком. Что же касается частных и публичных споров того времени, то их мож­но сопоставлять со средневековыми турнирами. Показать свою несокрушимую диалектику, сбить с толку своего противника ловким построением замысловатых дилемм и софизмов и не сделать ему ни одной уступки, – вот чего хотели диспутировавшие, а публика поощряла такого рода диалектическия препирательства и охот­но собиралась на диспуты только посмотреть, кто кого одолеет. Понятно, что при этом должны были страдать беспристрастие, спокойный тон и основательность суждений полемизирующих. Сильное преобладание полемического интереса над положительным без колебания должно признать главнейшею причиною того крайнего консерватизма, той слабости, узкой односторонности и слиш­ком малой производительности мысли, какие бросаются в глаза в произведениях лучших богословов XI-ХII вв.

Не смотря на всю маловажность научного значения спора по вопросу об опресноках, как греки так и латиняне придавали чрезмерно важное, необыкновенное значение этому вопросу.

Преувеличенному значению, которое придавалось в полемике и жизни вопросу об опресноках, не мало, конечно, содейство­вала относительная доступность его пониманию толпы сравнительно с другими спорными вопросами того времени. Вопрос об исхождении Св. Духа, как вопрос теоретико-богословского характера, по самой своей отвлеченности не мог особенно занимать собою малопросвещенные умы греков XI-ХII вв., а на притязания пап на главенство церкви в то время в Константинополе и на востоке вообще смотрели довольно легко, тем более, что и самыя эти притязания тогда еще не выразились во всей своей силе и полноте. Вопрос же об опресноках был более интересен. Он имел и всегда удерживал значение видимого, осязаемого, доступного, если не пониманию, то чувству и воображению толпы. Люди, слишком привязанные к внешности, сильно волновались различием между церквами именно в этой области, которое они замечали, конечно, гораздо скорее и легче, чем различие в док­трине той и другой церкви. Особенное внимание таких людей могло возбуждать и поддерживать различие в обряде совершения св. таинства евхаристии. Набожная, но непросвещенная христианская душа, представляя и соединяя вместе с внешним обрядом святость самого таинства, способна была возмущаться внешним различием в его совершении не только гораздо более, чем какою бы то ни было другою обрядовою разностию, но и более, чем разностию в церковном учении. Если наши русские ревнители древнего благочестия возбудили жаркие споры о хождении по солонь, о сугубой и трегубой аллилуии, то нет ничего необыкновенного и в том, что греки придали чрезвычайно важное значение различию в обряде совершения великого и святого таинства. В исследуемой нами полемике поэтому легко встретить взгляды и суждения, подобные взглядам и суждениям пресловутых русских расколоучителей: Аввакума, Лазаря, Никиты Пустосвята, – можно встретить людей, привязанных к букве без смысла и значения, разглагольствующих докторальным тоном и действующих с фанатизмом. Эти люди или под влиянием мелочных стра­стей, разгоревшихся в споре, или под влиянием непросвещенного, неразумного усердия о неповрежденности православия церкви Божией, не хотели видеть в другой церкви ничего кроме раз­ностей и отступлений, а в разностях и отступлениях не могли или не хотели отличать важного от мелочного, безразличного в деле веры и невредящего православию.

Однако в тоже время в той и другой церкви были люди, которые далеко стояли от предрассудков и страстей в обсуждении церковных вопросов. Были и тогда в греческой церкви иерархи, которые отлично умели различать важное в деле веры от менее важного, догматическое от обрядового и которые вполне заслуживают уважения и любви за их истинно-пастырское отношение к делу своего служения и просвещенное понимание его сущ­ности. Уже только поэтому в деле окончательного разделения церквей спору об опресноках нельзя придавать исключительно-важного решающего значения.

Беспристрастный исследователь не согласится со взглядами на дело разделения церквей иезуитов, по которым выводится, что схизматики – греки отделились от западной церкви из-за обряда, что они издавна ритуалисты. Поводов к неудовольствию между церквами и окончательному их разделению накопилось тогда так много, рознь стремлений и интересов сказалась так сильно, что взрыв был неизбежен. Вопрос же об опресноках был не причиною спора и сопровождавшего потом этот спор разделения церквей, а – результатом натянутых отношений, которыя уже издавна установились между церквами и рано или поздно должны были разрешиться печальной катастрофой. Притязания пап на главенство в церкви и разность латинян в учении об исхождении Св. Духа были обсуждаемы еще во времена патр. Фотия и, сле­довательно, по этим вопросам восточная церковь уже как бы считала дело решенным. Теперь, во времена патр. Михаила Керулария, гласно заявляется еще новая разность латинян – обычай употреблять в евхаристии опресноки и эта разность становится преимущественным пунктом полемики и служит главнейшим поводом к самому враждебному столкновению между церквами, окончившемуся совершенным разделением их друг от друга. Однако совершенно несправедливо думать, что греки игнорировали тогда другие разности латинян. Напротив эти другие разности и между ними более всех догматическое заблуждение латинян в учении об исхождении Св. Духа послужили главною причиною того, что греки слишком строго отнеслись к разности латинян в употреблении хлеба для совершения таинства евхаристии. Мало того, для большинства тогдашнего общества и нескольких последующих веков в этом последнем вопросе, как в фокусе, отражались и сосредоточивались вся начавшаяся издавна и посте­пенно увеличивавшаяся рознь и все нерасположение между церквами и народностями. Понятие «азимит» (опресночник) для греков было сложным и постепенно все более и более усложнявшимся: в нем группировались и наглядно обрисовывались представления всех тех враждебных отношений с латинянами, которые им пришлось пережить в своей исторической жизни.

Та или другая степень строгости православной церкви к разнствующим с нею народностям почти всегда обусловливалась характером общих отношений с последними. Конечно общими враждебными отношениями между народностями прежде всего другого должно объяснять строгость греков к латинянам, а лати­нян к грекам, и в отношении к употреблению в таинстве известного рода хлеба. Вот почему даже и в ближайших к нашему времени рассуждениях об евхаристийном хлебе той и другой церкви часто бросаются в глаза старые натянутые доказательства и старое желание во что бы то ни стало показать ис­ключительное превосходство практики своей церкви в употребле­нии хлеба для таинства евхаристии¹. Иногда проявляется и ста­рый фанатизм. Не так давно в Австрии один рьяный ксендз с церковной кафедры публично проповедовал: «in eucharistia schizmaticorum (т. е. православных) ipse diabolus sedel»², оправдывая это изречение богословием иезуита Перроне, одобренным в Риме. Когда и наши раскольники говорят, что в трех перстах для крестного знамения символически выражаются три слога слова «сатана», то конечно они и сами отлично сознают, что этим своим положением они выражают только свою общую неприязнь к православной церкви.

Вследствие неблагоприятствующих фактических отношений меж­ду восточными и западными церквами и народностями все по­пытки и усилия восстановить единение и общение между ними всегда или оканчивались ничем, или приносили с собою новую вражду и ненависть. Однако, не смотря на всю силу взаимного раздражения враждующих сторон, с течением времени она стала смяг­чаться и проходить. На западе нашлись теперь многие, которые, решительно убедившись в неправоте совмещения в одних и тех же руках папы царского скипетра и жезла пастыря Хри­стовой церкви, отказываются и от догматического своего заблуждения относительно filioque. С своей стороны православные не перестают возносить усердные молитвы к Богу о соединении цер­квей. При этом они твердо помнят мудрое изречете или пра­вило отцов древней церкви: если уничтожится одна иота или одна черта благовествования нашего спасения, – уничтожится вся религия. Правило это – мудрое и неоспоримо-верное, потому что иначе религия сошла бы с своего высокого пьедестала божественного откровения, став в уровень с простой философемой, которую каж­дый может понимать и толковать по своему. С другой стороны, помня это правило, православные богословы и христиане знают также и то, что кроме догматического, обще и безусловно-обязательного для всех времен и народов, в христианской церкви есть много обрядов, которые не могут считаться общеобязатель­ными и неизменными и различие в которых между христианскими церквами не может служить препятствием к их соединению, если с этими обрядами не соединяется никакого догматического заблуждения. В силу этого желанное соединение западной и во­сточной церквей при непременном единстве их в догматическом откровенном учении вполне может осуществиться, не смотря на разность их в некоторых обрядах и обычаях. Таким образом избранная мною тема не лишена, быть может, в не­которой степени и современного интереса.

Результаты моего исследования заключаются в следующих положениях:

Вопрос о времени возникновения на западе обычая употреблять в евхаристии исключительно опресноки, не смотря па все усилия ученых, и до сих пор решается лишь предположительно.

Открытая полемика по вопросу об опресноках была начата гре­ками и только в 1053 году при константинопольском патриархе Ми­хаиле Kepyлapиe.

3) Мнение, утвердившееся в русской ученой литературе, о том, что полемика по вопросу об опресноках началась ранее времен Михаила Керулария, именно – полемическим трактатом Льва, митрополита русского (сконч. в 1008 г.), не может быть признано ни научно-доказанным, ни основательным вообще: ранее первого письма Льва Ахридского к Иоанну Транийскому никакого другого памятника, в котором затрагивался бы вопрос об употреблении латинянами опресноков, наука не знает.

Внешняя история споров об опресноках в XI и XII вв. мо­жет быть разъяснена удовлетворительно лишь с возникновения спора в 1053 году до формального разделения церквей; для удовлетворительного ее разъяснения с этого момента до конца XII века не достает твердых данных.

Внутренняя история полемики может быть разъяснена вполне удо­влетворительно на основании дошедших до нас памятников.

В памятниках греческой полемической литературы по вопросу об опресноках усматриваются три главных направления: крайнее или поле­мическое, умеренное или примирительное и среднее, сближавшееся на известных пунктах с тем и другим. Сторонниками крайнего направления были: Лев Ахридский, Никита Стифат, патр. Михаил Керуларий, русские митрополиты Георгий и Никифор, Леонтий м. Преславы, Никита Никейский, Евстратий Никейский, Никита Сеид, Иоанн Антиохийский, Ни­колай Мефонский и Иоанн Клавдиопольский. Представителями среднего направления в XI в. были: Никита Давид Пафлагонский, Иоанн II м. русский, а в XII – Георгий Корцирский и Феодор Куропалат. Представите­лями умеренного или примирительного направления были: Петр Антиохийский и Феофилакт Болгарский в XI веке, а в XII веке представителем этого направления явился Никита Никомидийский.

В памятниках латинской группы, не смотря на большее однообразие проводимых в них основных взглядов сравнительно с памятни­ками византийской литературы, также можно различать два направления: крайнее и умеренное. Представителями первого были: папа Лев IX, кардинал Гумберт, неизвестный писатель против греков конца XI века и Анзельм Гавельбергский, а второго – Доминик Градский и Анзельм Анзельм Кэтербюрийский.

Исходный пункт как греческих, так и латинских полемистов был один и тот же, именно убеждение в законности и правильности евхаристийной практики своей церкви при выборе хлеба для совершения таинства евхаристии.

Доказательства в пользу своей евхаристийной практики как у греческих, так и у латинских полемистов заимствуются из шести источников: 1) из примера совершения евхаристии Иисусом Христом, 2) из разбора этимологического значения слова Sptot (хлеб), употребленного в евангелии при изложении факта учреждения Спасителем таинства евхаристии, 3) из практики совершений этого таинства во времена апостольские и в древней церкви вообще, 4) из сопоставления ветхого завета с новым, 5) из ученая св. Писания о том и другом хлебе и из рассмотрения сущности, свойств и особенностей того и другого хлеба самого в себе, 6) наконец из истории древних ересей.

10) Научное значение полемики было незначительно, так как ни в произведениях греческих, ни в произведениях латинских полемистов не были как должно разъяснены ни история, ни археология, ни догматика спорного вопроса.

Необыкновенное значение, которое придавалось вопросу об опре­сноках в полемике XI и XII вв., объясняется враждебными отношениями, установившимися к этому времени между церквами.

Практическое значение полемики для междуцерковных отношений состояло в том, что она окончательно выяснила истинный характер отношений между церквами и рассеяла фикцию их единства, державшуюся еще по преданно, но не имевшую уже под собою твердой почвы.

Преподаватель Вятской Духовной Семинарии Михаил Чельцов

Полемика между греками и латинянами по вопросу об опресноках в ХI-ХII веках в формате pdf