Л.А. Щенникова. Силы небесные: иконография и литургические тексты

Образы Небесных сил встречаются в восточнохристианском искусстве древнейшей эпохи до нового времени. Они наполняют монументальные росписи и иллюминированные рукописи, присутствуют на иконах и богослужебных сосудах. Бесплотные Небесные силы изображаются в виде четырехили шестикрылых существ, с туловищем, руками и ногами или в сокращснных формах, имеют либо четыре, либо одну голову с нимбом или без него. Крылья их бывают покрыты очами. Сопровождающие надписи также различны: «херувим», «серафим», «шестикрылатый», «многоочитый». Причем нередко разные надписи относятся к совершенно одинаковым изображениям и наоборот – аналогичные изображения имеют разные наименования.

Все это вносит большую путаницу, создает значительные трудности при описании образов Небесных сил. Однотипные изображения в разных работах называются по-разному. Одни исследователи определяют их по надписям, другие берут за основу формальные иконографические признаки: количество крыльев, наличие или отсутствие очей и другое. В отечественной науке эта тема совершенно не разработана; мало знакомы исследователи и с зарубежной литературой.

Между тем еще в 1894 г. Оскар Вульф опубликовал свою диссертацию об иконографии Небесных сил ⁵⁴⁵. Эта небольшая по объему, но чрезвычайно насыщенная материалом монография, давно ставшая библиографической редкостью, является источником для всех последующих исследований на данную тему. Она состоит из двух самостоятельных частей: обширного введения, в котором рассматриваются древнеиудейские и христианские представления о херувимах, престолах и серафимах, и иконографического очерка, посвященного анализу изобразительных типов в их эволюции.

Авторы новейших иконографических работ, основываясь на фундаментальном исследовании О. Вульфа, дают свои интерпретации изображений Небесных сил. В этом отношении показательна статья Д. Палласа ⁵⁴⁶. Ее основная идея, впервые высказанная и обоснованная О. Вульфом, заключается в том, что в некоторых композициях следует видеть изображения не трех, известных по «Ареопагитикам», чинов первой степени небесной иерархии (серафимов, херувимов, престолов), но четырех особых: херувимов, многоочитых, серафимов и шестикрылов (престолы в этой интерпретации не рассматриваются). Литературный источник столь необычной иерархии – текст евхаристической молитвы литургии Иоанна Златоуста. Моя работа над данной темой, начатая несколько лет назад, имест две задачи. Первая: подробное рассмотрение всех словесных описаний Небесных сил (херувимов, серафимов, престолов) и их иерархии в главных литературных источниках: в Ветхозаветном и Новозаветном Писаниях, в апокрифической Книге Еноха, в сочинении Псевдо-Дионисия Ареопагита, в текстах литургий и некоторых молитвах. Вторая: обзор основных изображений Небесных сил и выявление их возможных соотношений с соответствующими литературными источниками.

Настоящая статья посвящена одному конкретному вопросу: истолкованию купольной росписи церкви Спаса Преображения в Новгороде, исполненной Фсофаном Греком в 1378 г. В зеркале купола здесь изображен Христос Вседержитель, благословляющий поднебесный мир сжатыми перстами правой руки; левой рукой Он поддерживает закрытое Евангелие. Христа окружает крупная, четко читающаяся славянская надпись: «Г[оспод]и и из небеси на землю призри: оуслышати въ[з)дыханья окованныхъ: и разрешити с[ы]ны оумеръшьвеныхъ: да проповедаетъ имя Г[оспод] не в Сионе».

На склонах купола представлены четыре архангела и четыре огромных шестокрыла, равные по величине фигурам архангелов. Крылья архангелов и шестокрылов соприкасаются своими концами, благодаря чему создается впечатление торжественного хоровода Небесных сил, предстоящих Вседержителю. Возле архангелов помещены крупные надписи с обозначением их имен: Михаил, Уриил, Рафаил, Гавриил. Изображения шестокрылов также сопровождаются надписями. По мнению Ю.А. Олсуфьева, прочитавшего и зафиксировавшего эти надписи, шестокрылы имели следующие обозначения: херувим, архангел, серафим, ангел ⁵⁴⁷. Г.И. Вздорнов в своей работе о росписи церкви Спаса Преображения объясняет эту странную, с его точки зрения, иерархию тем, что в средние века «чины» нередко смешивались и «даже образованнейшие люди той эпохи допускали разные толкования и, следовательно, изображения сил небесных»⁵⁴⁸.

С этим выводом, разделяемым и другими исследователями, в целом можно было бы согласиться. Однако обращение к богослужебным текстам и рассмотрение надписей в их соотношении с литургией и содержанием иконографической программы купола позволяет дать и иное, более конкретное истолкование.

Анализ купольной росписи следует начать с надписи, обрамляющей медальон с образом Вседержителя. Ее текст, приведенный выше, представляет собой отрывок из 101-го псалма, а именно: часть ст.20, ст.21 и часть ст.22. В современном переводе эти стихи звучат так: «... с небес призрел Господь на землю, чтобы услышать стон узников, разрешить сынов смерти, чтобы возвещали на Сионе имя Господне...» 101-й псалом по своим начальным словам называется «Молитва страждущего, когда он унывает и изливает пред Господом печаль свою». В его стихах – горячее молитвенное обращение к всемогущему, вечно сущему, неизменному Богу, сотворившему небо и землю, упование на Его милосердие, всепрощающую любовь, согревающую и утешающую беспомощных, а также восхваление неизреченной славы Божией, в которой Он явится народам.

На тексте этого псалма основана благодарственная молитва литургии Иоанна Златоуста, читаемая священником после молитвы «Отче наш», произносимой или поющейся всем собранием верующих. Слова благодарственной молитвы передают содержание 101-го псалма, но в ней еще сильнее выражена надежда на милосердие и действенную помощь каждому страждущему: «Благодарим Тя, Царю Невидимый, иже неисчетною Твоею силою вся содетельствовал и множеством милости Твоея от небытия в бытие вся привел еси. Сам, Владыко, с небесе призри на подклоныия тебе главы своя: не бо подклониша плоти и крови, но Тебе, Страшному Богу. Ты убо, Владыко, предлежащая всем нам, во благое изравняй, по коеждого своей потребе: плавающим сплавай, путешествующим спутешествуй, недугующия исцели, врачу душ и телес».

Итак, купольная надпись раскрывает то молитвенное состояние готовящихся принять таинство Евхаристии и тем самым соединиться с Невидимым Богом, которым наполнена читаемая священником от лица народа благодарственная молитва. Эта надпись, неотделимая от изображения и выражающая самую суть литургической молитвы, помогает более правильно понять содержание образа Христа, исполненного Феофаном Греком в полном соответствии с приведенными выше текстами. Взирающий на землю Христос Вседержитель представлен как «Страшный Бог» (так Он называется и в молитве). Он страшен своей непостижимостью, несоизмеримостью с человеком. Бог сотворил мир своею «неисчетной силою» и, что еще важнее для человека, «множеством милости». Он призывает к себе всех «узников смерти» (то есть порабощенных грехом людей) для возрождения к вечной жизни.

В данном контексте представляются неверными те определения образа, согласно которым Христос изображен Феофаном как «грозное божество», «гневно взирающее на расстилающуюся внизу землю» ⁵⁴⁹. Малоубедительными являются также попытки объяснить выбор редкой, с точки зрения исследователей, купольной надписи трагическими событиями новгородской жизни 1370-х гг. ⁵⁵⁰ Эта надпись встречается в целом ряде росписей XIII–XIV вв. и восходит, вероятно, к значительно более раннему времени. Так, в Софии Трапезундской (1260) ⁵⁵¹, в церквах Святых Апостолов в Фессалониках (1310–1314) ⁵⁵² и Святых Константина и Елены в Охриде конца XIV в. ⁵⁵³ греческая надпись обрамляет медальон с Христом Пантократором в куполе. В церкви Святого Георгия в Софии славянская надпись конца XIV в. (возможно, повторяющая предшествующую греческую) расположена по внешнему краю фриза с Небесными силами ⁵⁵⁴ – четырьмя ангелами и четырьмя апокалиптическими животными, окружающими медальон с Вседержителем. Феофан следовал широко распространенной иконографической традиции византийского мира. В созданном им образе Христа акцент поставлен на недоступном человеческому сознанию «страшном» могуществе Бога, которое, однако, открывается «страждущему» на земле в действенной отеческой заботе и бесконечной любви – наказующей и всепрощающей, выраженной Феофаном в экспрессивных, активно воздействующих на зрителя формах монументального образа с его резкими вспышками световой энергии, божественной благодати, изливаемой на весь тварный мир.

Обратимся теперь к окружающим Вседержителя Небесным силам. Главный вопрос, вызывающий недоумение исследователей, касается вышеприведенных наименований четырех шестокрылов. Чтобы ответить на него, необходимо привести некоторые выводы, полученные в результате рассмотрения литературных источников и изображений Небесных сил.

Вывод первый. В литургиях, святоотеческих истолкованиях, в древних апокрифах и в молитвах наблюдается взаимоуподобление серафимов и херувимов (а также апокалиптических животных) в их функциях по отношению к Богу и человеку. А именно: и те и другие равным образом предстоят Небесному престолу, славословят Всевышнего, воздают Ему хвалу, поют Трисвятую песнь, носят Его престол и являются Его колесницей, выступают заступниками, ходатаями человека пред Богом, вместе с другими Небесными силами, Богоматерью и святыми молятся о спасении человеческих душ в день Страшного Суда.

Вывод второй. В изображении херувимов и серафимов наблюдаются две параллельные тенденции. Для одной из них характерно подчеркивание, выявление основных отличительных признаков – многоочитые херувимы и шестикрылатые серафимы. Эти устойчивые черты восходят к древнейшим первоисточникам – библейским видениям пророков Иезекииля (1:4–28; 10:1–22) и Исайи (6:1–7), закрепленным в молитвах литургии Василия Великого. Для второй тенденции свойственно обратное: отличительные признаки херувимов и серафимов соединяются, становятся общими для обоих чинов. Источник подобных изображений – первая евхаристическая молитва литургии Иоанна Златоуста, в которой эпитеты «многоочитый» и «шестикрылатый» поставлены в конце – после обоих имен. Отсюда происходит то, что некоторые исследователи склонны называть «путаницей» и «ошибками» художников, «незнанием» иконографии.

Однако исследования показывают другое. На основании молитв из литургии Иоанна Златоуста и иных близких им текстов возник образ, который правильнее всего было бы назвать литургическим серафимом-херувимом. Он воплощен в относительно большом разнообразии изображений. Подобные образы имеют обычно сокращенные формы, поскольку впервые они появились, вероятно, на рипидах. Именно в изображениях на рипидах, возносимых дьяконом над Святыми Дарами во время пения гимна «Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф»и символизирующих собою серафимов и херувимов, предстоящих престолу Бога, произошло не только формальное, но и сущностное слияние серафима и херувима в один собирательный литургический образ Небесных сил. При этом в изображениях могли преобладать черты либо серафима, либо херувима в разных сочетаниях. Для понимания и объяснения этих литургических образов, условно называемых серафимо-херувимами, особое значение имеет истолкование Божественной литургии, приписываемое константинопольскому патриарху Герману (VIII в.). В его комментариях (как и в изображениях на рипидах) ясно выступает иерархическая равнозначность, полная взаимозаменяемость серафимов, херувимов и апокалиптических животных, представляющих собою «высшие Небесные силы»: «Дьяконы несут... рипиды – во образ херувимов... иерей с дерзновением приступает к престолу... И мысленно созерцает он, и вопиет трисвятое славословие серафимских сил, под осенением херувимов, и при (таинственном) песнопении серафимов, с коими вместе взывает: победную песнь поюще. Тогда народ, образующий собою херувимские силы и четверовидных животных, возглашает: Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф, то есть трисвятой единый Бог сил... Человек, озаренный разумом, образуя собою херувимские силы и четверовидных животных, вопиет: Свят, Свят, Свят... Троекратное: Свят – возглашают серафимы... Архидьяконы представляют образ шестикрылых серафимов и многоочитых херувимов... Итак, мы говорим, что Владыке Христу всегда неотступно соприсутствовали небесные силы» ⁵⁵⁵.

Небесные силы, предстоящие Вседержителю, в восточнохристианских и древнерусских купольных росписях изображались по-разному: в образах архангелов, сонмов ангелов, херувимов, серафимор, апокалиптических животных и литургических серафимо-херувимов в том или ином сочетании друг с другом. К концу XIV в. сложилось несколько иконографических схем. Однако при создании конкретных иконографических программ выбор схемы сопровождался ее новым осмыслением и творческой интерпретацией в контексте богослужения, духовно-художественной атмосферы, местных традиций и культурно-исторической ситуации. Благодаря этому возникали многочисленные варианты, своеобразные иконографические и художественные решения.

Иконографическим образцом купольной росписи Спасо-Преображения для Феофана явилась декорация купола Софии Новгородской середины XI в. Образ Вседержителя со сложенными пальцами благословляющей десницы, изображения Небесных сил, представленных четырьмя шестокрылами и четырьмя архангелами, явно восходят к главному храму Новгорода. Возможно, этот образец был указан Феофану заказчиком. Следуя древней иконографической схеме, Феофан дал совершенно иное художественное решение, глубже и полнее раскрывающее связь купольной росписи с литургией Иоанна Златоуста. В куполе Софии Новгородской нет сопровождающей образ Вседержителя надписи (возможно, она была в другом месте). Если судить по сильно поновленной, сохранявшейся в соборе до войны 1941 г. древней росписи, две пары шестокрылов были изображены с поднятыми крыльями; у двух других пар крылья опущены. Крылья архангелов и шестокрылов не соприкасаются. Неизвестно, какие надписи сопровождали образы шестокрылов. Если исходить из отдельных иконографических признаков, одна пара, возможно, имела наименование «серафим», а другая – «херувим». Но это лишь предположение.

Крупные монументальные фигуры архангелов и шестокрылов в росписи Феофана, как уже отмечалось, образуют торжественный хоровод-предстояние Небесных сил. Изображения шестокрылов, представляющих собою литургических серафимов-херувимов с преобладающими внешними признаками серафима, в целом типичны для XIV в. Не совсем обычным, по сравнению с сохранившимися изображениями, является их почти полное уподобление друг другу и сопровождающие их надписи: «херувим», «серафим», «ангел», «архангел». Если эти надписи верны и изначальны, то в их появлении следует видеть не путаницу и непонимание иерархии небесных чинов, а, напротив, глубокое знание богослужебных текстов и сознательное стремление создать художественные образы, наиболее адекватные словесным образам главных молитв литургии.

Действительно, в литургических текстах, на которых основана купольная роспись, эти надписи находят свое логическое объяснение. Их источник – уже неоднократно упоминаемая первая евхаристическая молитва литургии Иоанна Златоуста. Эта молитва заканчивается следующими словами: «Благодарим Тя и о службе сей, юже от рук наших прияти изволил еси, аще предстоят Тебе тысящы архангелов и тьмы ангелов, херувими и серафими, шестикрылатии, многоочитии, возвыша-ющиеся, пернатии». Далее следует возглас: «Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще», – на который «лик» (хор певчих) отвечает пением серафимского гимна «Свят, свят, свят, Господь Саваоф...» Феофан Грек, следуя этим словесным образам, изображает Небесные силы – «тысячи архангелов и тьмы ангелов, херувимы и серафимы» – в виде четырех одинаковых шестокрылов и снабжает их надписями, обозначающими каждый из названных в молитве чинов: «архангел», «ангел», «херувим», «серафим».

Этот сонм Небесных сил он дополняет изображениями четырех архангелов с именами Михаил, Гавриил, Рафаил, Уриил, образы которых восходят к древней Эфиопской литургии. В литургиях Василия Великого и Иоанна Златоуста вспоминаются лишь два архистратига – Михаил и Гавриил. Однако в изобразительной традиции образы четырех архангелов прочно удерживаются на протяжении многих столетий, до нового времени. Они изображаются в купольных декорациях как отдельно, так и вместе с другими Небесными силами. Однако и в том, и в другом случаях они являют собою не столько личные образы в соответствии с их собственными именами, сколько «лик» Небесных сил, служащих Богу.

Итак, иконографическая программа купола Спаса Преображения, восходящая к традиционным образцам, являет собою одно из самых совершенных по художественному решению и адекватных по духовному содержанию воплощений первой евхаристической и благодарственной молитв литургии Иоанна Златоуста. Однако содержание купольной росписи, при всем его прямом соответствии названным молитвами, полнее и шире, ибо в нем заключается смысл всего православного богослужения в целом. И это выражается не только благодаря прямому следованию важнейшим литургическим молитвам, но и собственно изобразительными средствами, индивидуальной художественной манерой исполнения. Определяющим в создании этой – в целом традиционной по содержанию и уникальной по его выражению – росписи является творческая личность, исключительная одаренность Феофана Грека, открывшего нам всю глубину духовного смысла давно ушедшей эпохи, не выразимого словами, но во всей полноте запечатленного в художественных образах.