Глава 2. Сущность христианства. Отношения Сына с Отцом

Возможно, кто-то скажет, что в поисках сущности христианской веры лучше всего начинать с вопроса о сотворении Богом человека. В таком случае нам следовало бы начать с Книги Бытия, в которой повествуется об этом. Безусловно, первая книга Библии была бы хорошим началом, но я считаю, что существует еще одна возможная отправная точка: событие, которое знаменует собой поворотный момент в истории человечества, а именно смерть и воскресение Христа.

Иисус был распят в пятницу в первой половине апреля (это мог быть 30-й или 33-й гг.), а предшествовавший этому вечер был одним из самых трогательных вечеров, которые когда-либо могут случиться в жизни. Христос знал, что его ждет предательство, арест, судебное следствие и смерть через распятие, в то время как его ученики об этом даже не догадывались. Ввиду грядущих событий он собрал двенадцать учеников, которые думали, что они будут просто праздновать еврейскую Пасху. Ученики Иисуса не понимали, что, созвав их вместе, Иисус не только планировал отпраздновать с ними событие, напоминавшее им о прошлом избавлении, но и установить для них знак будущего избавления, того избавления, которое он совершит через свою смерть и воскресение. Установленная Иисусом церемония в тот вечер имеет разные названия: вечеря Господня, обедня, евхаристия (что по-гречески значит «благодарение») или просто причастие. Впрочем, тогда ученики не знали, что это будет их последняя трапеза, которую они разделят с Иисусом перед его казнью. Они не предполагали, что его ждет смерть, хотя будь они внимательней к сказанному им ранее, такое развитие событий не застало бы их врасплох.¹¹Учитывая, что Иисус знал о грядущих событиях наперед, в отличие от учеников, царившая в тот вечер атмосфера в верхней горнице была довольно мрачной. Каждое слово, которое он произносил, каждое действие, которое он совершал, было переполнено значением, которое ученики по большому счету не понимали. Лишь вспоминая позднее этот вечер, они смогли осознать полное значение того, что сказал и сделал Иисус. О событиях того вечера можно найти в разных местах Нового Завета. В Мф.26, Мк.14 и Лк.22 описано последовательно происходящее: Иисус установил вечерю Господню в горнице, покинул своих учеников на время молитвы в Гефсиманском саду, был взят там под стражу и уведен обратно в город для судебного разбирательства. В отличие от трех других евангелий, в Евангелии от Иоанна описана лишь малая толика того, что Иисус совершил (например, Иоанн не упоминает о том, что Иисус молился в саду или что он установил вечерю Господню), но зато там есть гораздо больше речей Иисуса. Слова Иисуса, запечатленные тем, кто знал, что ему надлежало умереть не своей смертью, полны смысла и представляют собой окно в саму суть или душу христианской веры. Записанные в Ин.13–17 слова стали одним из основополагающих отрывков для ранней церкви, которая стремилась постичь значение христианской вести и передать ее остальным людям. В этой главе мы подробно поговорим об этом библейском отрывке.

Следует помнить, что ученики ожидали услышать от Иисуса речь о событиях прошлого: о Пасхе, исходе, о великом избавлении Божьего народа, имевшем место задолго до этого. К их общему удивлению Иисус больше всего говорил о том, что их ожидает впереди, в будущем – о том, как ученики должны будут любить и служить друг другу. Когда же он все-таки заговорил о прошлом, он напомнил не только пасхальные события, но и упомянул то «время» (хотя это слово едва ли уместно в данном случае), когда мир еще не существовал. Они ожидали, что Иисус напомнит им о далеком прошлом, а он заговорил времени, когда еще не было прошлого, не существовало даже самой Вселенной. Закончив говорить о событиях прошлого, он подводит их к тому, что должно случиться в будущем – нечто сокрытое от учеников, но зато известное ему. Первую часть речи Иисуса в этих главах принято называть беседой в горнице (Ин.13–16), а другую – первосвященнической молитвой (Ин.17). Должно быть, все сказанное Иисусом впечатлило бы учеников больше, если бы они понимали смысл того, о чем он говорил. Но позднее они наверняка с большим трепетом вспоминали речь учителя, раскрывая для себя смысл сказанного. С таким же трепетом об этих словах рассуждали и Отцы церкви в последующие века.

В этой главе я не планирую исследовать каждое отдельное выражение в речи Иисуса. Вместо этого я хотел бы сосредоточиться на ряде ключевых отрывков изИн.13–15 и Ин.17 и обратить ваше внимание на связь между любовью Бога и любовью, которая должна характеризовать отношение верующих друг ко другу.

В древности территория Израиля была по-настоящему грязным местом. Недостаток растительности и сухой климат на протяжении большей части года (за исключением двух периодов, когда выпадали дожди в октябре-ноябре и марте-апреле) делали этот район весьма засушливым. Кроме того, там не было ничего подобного нашей системе мусоросбора или канализации; разные отбросы просто валялись на улицах. Несмотря на это люди, как правило, носили открытую обувь. Поэтому, заходя в дом, ноги необходимо было омыть, что чаще всего человек делал сам, за исключением тех случаев, когда эту работу выполняли рабы.¹²

В таком контексте омовение ног учеников Иисусом должно было шокировать их. Иоанн говорит, что это произошло, когда они уже были за пасхальным столом (Ин.13:2–5), а значит, к тому времени ноги у всех уже были омыты. Но даже если представить, что их ноги не были грязными, такое поведение Иисуса выходило за общепринятые рамки. Ученики не могли помыслить себе, чтобы кто-то стал добровольно омывать ноги другому, не говоря уже о том, чтобы это сделал сам Иисус, их наставник и учитель. Если бы кто-то из учеников решил омыть ноги учителю, это было бы жестом глубокого посвящения, но здесь Иисус омывает ноги своим ученикам! Далее Иисус говорит, что он дал им пример того, как они должны служить друг другу, демонстрируя такое же смирение, которое он показал своим ученикам посредством незабываемого акта омовения ног. Можно лишь представить, какое сильное впечатление это произвело на собравшихся вместе с ним двенадцать учеников.

После этого Иисус произносит слова, на которых я хотел бы остановиться. Он говорит своим ученикам:

Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его.

Дети! Недолго уже быть Мне с вами. Будете искать Меня, и, как сказал Я Иудеям, что, куда Я иду, вы не можете прийти, так и вам говорю теперь.

Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин.13:31–35).

На первый взгляд этот отрывок может показаться совершенно нелепым. Над Иисусом нависла угроза скорой смерти. Для чего же ему говорить, что как раз в этот момент Бог прославит его? И как Иисус может говорить, что Бог прославит Сына, когда ему суждено вот-вот претерпеть самую унизительную и бесславную смерть, которую только можно себе представить? Нам проще вообразить Иисуса жалующимся на то, что Бог должен был оставить его, либо предположить, что своей смертью он посрамит Бога. Вместо этого Иисус говорит о славе. Как же так? Рассмотрим значение термина «слава» в Библии.

В буквальном переводе с еврейского термин «слава» означает «вес», а с греческого – «похвала». Эти слова подразумевают две стороны одной медали, описывая величие, могущество и великолепие Бога, за которые он и достоин хвалы. Таким образом, прославляя Бога или воздавая ему славу, мы восхваляем Бога за его величие и великолепие. Это не означает, что он получает от нас то, чего он был лишен ранее. Он остается великолепным и удивительным Богом независимо от того, признаем мы это или нет. Напротив, воздавая открыто Богу славу, мы признаем его величие и превосходство над людьми. В Библии иногда встречается выражение «воздайте Господу славу имени Его» (см. Пс.28:1–2) как сокращенный вариант более краткого словосочетания «прославьте Бога».

Однако значение термина «слава» не исчерпывается великолепием или величием. В дополнение к этому, Божья слава в Ветхом и Новом Заветах ассоциируется с присутствием Господа среди своего народа. Чтобы удостовериться в этом, достаточно окинуть беглым взглядом историю Израиля. Сразу же после исхода, в тот момент, когда Израиль готовился пересечь Чермное море, Бог дает им видимый знак своего присутствия с ними – облачный и огненный столп, который будет сопровождать их днем и ночью (Исх.13:20–22). Этот столп вел их в течение сорока лет блужданий по пустыне до тех пор, пока они не вошли в обещанную им землю. Некоторое время спустя, расположившись на Синайском полуострове, народ начинает роптать на Моисея и Аарона по причине нехватки пищи. В ответ на это Моисей и Аарон возвестили: «Вечером узнаете вы, что Господь вывел вас из земли Египетской, и утром увидите славу Господню, ибо услышал Он ропот ваш на Господа: а мы что такое, что ропщете на нас?» (Исх.16:6–7). На следующий день, как и обещалось, «когда Аарон говорил ко всему обществу сынов Израилевых, то они оглянулись к пустыне, и вот, слава Господня явилась в облаке» (Исх.16:10). В данном случае облако, до сих пор означавшее присутствие Бога, названо конкретным выражением «слава Господня» в тот момент, когда Бог начинает посылать народу манну, как еще один видимый знак своего присутствия и заботы (см. Исх.16). Позже, когда Израильский стан был расположен у подножия горы Синай в ожидании Божьего закона, полученного изначально в виде десяти заповедей (Исх.20).

Моисей получает призыв от Бога взойти на гору. В тексте говорится следующее: «И взошел Моисей на гору, и покрыло облако гору, и слава Господня осенила гору Синай; и покрывало ее облако шесть дней, а в седьмой день воззвал Господь к Моисею из среды облака. Вид же славы Господней на вершине горы был пред глазами сынов Израилевых, как огонь поядающий» (Исх.24:15–17). Освободив израильтян из египетского рабства, что сделало их отделенным для Бога народом, Господь постоянно напоминает им о своем присутствии среди них, о своем особенном отношении к ним. В Писании это присутствие описано с помощью словосочетания «слава Господня».

С этого момента и далее славное величие Бога в истории израильского народа связано с его уникальным присутствием в израильской среде посредством этого самого облака «славы Господней». После того как была завершена скиния, представлявшая собой передвижное место поклонения, где проявлялось Божье присутствие среди народа, мы читаем: «И покрыло облако скинию собрания, и слава Господня наполнила скинию… Ибо облако Господне стояло над скиниею днем, и огонь был ночью в ней пред глазами всего дома Израилева во все путешествие их» (Исх.40:34–38). Аналогичным образом, когда было завершено строительство храма, представлявшего собой постоянное место поклонения, где являлось Божье присутствие, и в святое святых был внесен ковчег завета, то в тексте говорится: «…Облако наполнило дом Господень. И не могли священники стоять на служении по причине облака, ибо слава Господня наполнила храм Господень» (3Цар.8:10–11). Созерцая это явление, царь Соломон говорит: «Господь сказал, что Он благоволит обитать во мгле; я построил храм в жилище Тебе, место, чтобы пребывать Тебе вовеки» (3Цар.8:12–13).

Безусловно, этот храм не был последним знаком Божьего присутствия со своим народом так как его функция была временной. Напротив, в Новом Завете славное присутствие Бога с его народом связано уже с воплощением и жизнью Христа. Когда пастухам явились ангелы с вестью о рождении Христа, Лука пишет: «И слава Господня осияла их» (Лк.2:9). Описывая воплощение знаменитой фразой «и Слово стало плотью и обитало с нами», Иоанн тут же объясняет ее смысл: «И мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин.1:14). Мы еще рассмотрим этот отрывок подробно, но на данном этапе следует отметить, что Божья слава связана с его присутствием среди людей, которым она была явлена особенным образом, когда его единородный Сын вошел в этот мир. И наконец, в главе, предшествующей беседе Иисуса в горнице, мы читаем его предсказание о своей скорой смерти: «Пришел час прославиться Сыну Человеческому» (Ин.12:23). Это возвращает нас к тому месту, откуда мы начали, а именно к горнице, в которой Иисус озадачил нас странными ассоциациями между «смертью» и «славой». Однако теперь мы можем видеть, что понятие славы относится не только к описанию Божьего великолепия и величия. Оно означает то, что Бог, единственный и славный, пребывает с нами и выступает на нашей стороне.¹³

В свете сказанного снова взглянем на первую часть Ин.13:31–32: «Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем. Если Бог прославился в Нем, то и Бог прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его». Если Божья слава означает не только величие, но и его присутствие с нами, то скорая смерть Иисуса, описанная в данном отрывке, станет наивысшим проявлением Божьего присутствия среди народа. Этот Бог настолько превознесен, что бесконечные галактики не способны вместить его; он настолько велик, что при одном его слове появилась Вселенная; он настолько могуществен, что ему ничего не стоило создать определенный ход истории или же повернуть его вспять по собственному усмотрению. Сейчас же он готов явить свое присутствие самым неожиданным образом. Если образ учителя, омывающего ноги своим ученикам, был шокирующим, то образ Господа Вселенной, умирающего на кресте – однозначно самое неожиданное проявление величия. Но именно так Бог и собирался поступить. В этом заключается суть того, во что обходится Богу его присутствие с нами. Каким-то определенным образом это должно было стать самым славным моментом в истории человечества. Мы еще вернемся к этому вопросу, чтобы подумать о том, как такое могло произойти, но сейчас важно заметить, что через смерть своего Сына, умершего ради нас, Отец готов прославить и его, и себя.

Описав славу столь невероятным способом, Иисус говорит ученикам о том, чего он ожидает от них (и от всех нас, следующих сегодня за Иисусом). Чуть ниже в этом отрывке он говорит: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой» (Ин.13:34–35). Первое предложение в этой цитате представляет собой самое известное изречение в Библии, и нет ничего удивительного в том, что Иисус желает видеть своих учеников любящими друг друга. Но обратите внимание на несколько нюансов в этом отрывке. Во-первых, Иисус говорит, что наша любовь друг к другу тесно связана с его любовью к нам. Мы должны любить друг друга таким же образом, как он возлюбил нас. Но какова природа этой связи? Должны ли мы любить друг друга только потому, что он полюбил нас? Конечно же, но это еще не все. Должны ли мы любить друг друга так, как он возлюбил нас? Несомненно, продемонстрировал это, омыв ноги своим ученикам. Я считаю, что предполагаемый здесь смысл любви включает в себя и то и другое, а также содержит в себе и кое-что более глубокое. Иисус имеет в виду, что мы должны любить друг друга той же самой любовью, которой он возлюбил нас. Предполагаемый здесь смысл становится яснее по ходу дальнейшей беседы в горнице, но на данном этапе нам следует понимать, что наша любовь друг к другу должна отображать Христову любовь к нам. Это подводит нас ко второму нюансу в данном отрывке, а именно к тому, что наша любовь друг к другу служит тем средством, благодаря которому мир (т. е. общество людей, не следующих за Христом) узнает, что мы – ученики Христа. Каким-то образом наша любовь друг к другу произрастает из Христовой любви к нам и, соответственно, отражает ее. Наша любовь настолько похожа на его любовь, что видящие нас люди могут увидеть в ней Христа, когда-то жившего на этой земле. Мы не ошибемся, если на вопрос о сущности христианской веры, ответим собственной жизнью, в которой отображается проявленная к нам любовь Иисуса. Заметьте, что суть вопроса не в том, что мы должны любить друг друга или стремиться устроить свою жизнь в кругу какого-нибудь сообщества, где люди хорошо ладят и уживаются друг с другом. Это подразумевает нечто большее и требует другого рода любви.

Эта любовь напрямую связана с личностью, жившей две тысячи лет тому назад; с личностью, которая есть Сын Божий; с личностью, любовь которой тесно переплетена с сущностью нашей веры, а значит, и с сущностью нашего богословия.

Все это достаточно общие сведения, хотя, возможно (для кого- то), и не до конца ясные, но по мере следования за событиями в горнице мы можем видеть, как Иисус открывает все новые подробности того, что означает проповедуемая им любовь.

В предыдущем разделе этой главы нас могло задеть то, что Иисус заговорил о «заповеди». Очевидно, не каждому понравится то, что религия (как, собственно, и наша жизнь) требует соблюдения каких-то постановлений. Поэтому название данного раздела может заставить вас понервничать в попытке понять, как послушание заповедям может выражать любовь? Вероятно, кто-то подумает, что «послушание» и «заповеди» относятся не к сфере любви, а к сфере обязанностей. Если мы и впрямь так думаем, то я хотел бы попросить вас на время отложить свое негодование и прислушаться к тому, что Иисус говорит своим ученикам в горнице чуть позже. Мы читаем:

Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди. И я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет. Не оставлю вас сиротами; приду к вам. Еще немного, и мир уже не увидит Меня; а вы увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить. В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас. Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцом Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам (Ин.14:15–21).

Заметьте, что в начале и в конце этого отрывка Иисус связывает любовь с послушанием. Если мы любим его, то будем исполнять и то, что он заповедует нам. Я хотел бы выделить в этих словах две важные для нас мысли.

Во-первых, Иисус прямо противоречит представлению о том, что любовь и послушание относятся к двум разным сферам, как считают (осознанно или нет) многие наши современники. Мы склонны думать, что любовь может быть только между равными людьми, а там, где все равны, – послушание не требуется. Нам кажется, что между равными все решается с помощью консенсуса, а не через заповедь или послушание. Слова Иисуса в этом отрывке напоминают нам о том, что наши отношения с ним – это не отношения равных личностей. Христиане верят, что Иисус – Бог, и непредвзятое чтение евангелий показывает, что сам Иисус считал себя таковым. Конечно, он настолько же человечен, насколько и мы. Однако прежде всего он – Бог. В тот момент, когда Иисус произносил эти слова, по человеческим меркам ему было немногим более тридцати лет, тогда как Богом он был всю вечность. Мы не можем и не должны относиться к Иисусу, как равному. Он – наш Бог и господин, а мы – его слуги. (В скором времени мы увидим, что мы не просто слуги – [но и друзья] – хотя в то же время это не означает, что мы перестали быть слугами.) Одна из причин, почему мы раздражаемся всякий раз, когда кто-то говорит о послушании, заключается в том, что нам не хочется признавать себя ниже других или чувствовать себя неравными. Но когда речь идет об Иисусе, то первое, что мы должны сделать, – это признать тот факт, что мы ему не ровня. Раз он наш господин, у него есть полное право повелевать нами и ожидать от нас послушания. Если это вызывает у нас беспокойство, то лишь потому, что наша гордость не позволяет нам принять, что мы – не самые высшие существа во Вселенной. Но если мы переборем себя и признаем, что Иисус имеет полное право повелевать нами, то сказанные здесь слова Иисуса предстанут перед нами в совершенно ином свете. Устанавливая связь между любовью и послушанием, Иисус говорит, что для христиан послушание – это не просто обязанность или долг. Будучи его слугами, мы призваны повиноваться Иисусу как своему господину, руководствуясь не чувством долга, а любовью к нему. Поручая нам то или иное дело, Иисус дает нам возможность выразить свою любовь в добровольном соблюдении его заповедей, а не в рабском повиновении, вызванном чувством долга. Мы можем любить его, подчиняясь ему добровольно и с радостью.

Второе, что нам важно увидеть в прослеживаемой здесь связи между любовью и послушанием, – это то, что сам Иисус (в рассмотренном выше отрывке) объединил эти два понятия, хотя и несколько иным образом, чем мы. Заповедь, о которой тогда шла речь, гласила о том, что мы должны любить друг друга. Здесь же соблюдение заповедей понимается отчасти как выражение любви к Иисусу. Видя нашу любовь к другим, окружающие нас люди смогут понять, действительно ли мы любим Иисуса. Фактически наша любовь к другим это яркое свидетельство нашей любви к Иисусу, о чем позднее Иоанн напишет в одном из своих посланий: «Кто говорит: “я люблю Бога”, а брата своего ненавидит, тот лжец» (1Ин.4:20). При этом мы должны помнить, что наша любовь к другим показывает не только нашу любовь к Христу, но и его любовь к нам. Наши отношения должны стать тесным переплетением взаимоотношений любви, в которых одно отношение отражает другое, и добровольное послушание с любовью играет в них ключевую роль.

Очевидно, что картина любви и послушания, которую Иисус представил для своих учеников, существенно отличается от привычного для нас понятия любви. Мы склонны представлять себе любовь в виде обособленных, исключительных отношений между двумя людьми или понимать ее как отношения, в которых эти двое не столько связаны с другими, сколько отделены от них. Мы предпочитаем представлять себе такие отношения, которые существуют вне какой-либо связи с тем, что они должны отражать. Подобное представление о любви, безусловно, влияет на то, как мы понимаем послушание. В противоположность этому, Иисус призывает нас к такому послушанию, которое бы отражало нашу любовь к нему; он желает, чтобы мы слушались добровольно и любили других, потому что мы любим его, а его любили бы так же, как он возлюбил нас. Иисус призывает нас к любви, в корне отличной от той, которая нам знакома.

Если вы еще раз взглянете на рассматриваемый нами отрывок (Ин.14:15–21), то заметите, что я рассмотрел лишь его начало и конец, т. е. сами скобки, если угодно. Но как насчет того, что находится внутри самих скобок, в средней части отрывка? Здесь Иисус рассказывает о другом Утешителе, которого он называет «Духом истины», а мы, как правило, – Духом Святым. О Духе Святом Иисус говорит так: «Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет. Не оставлю вас сиротами; приду к вам. Еще немного, и мир уже не увидит Меня; а вы увидите Меня, ибо Я живу, и вы будете жить. В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас» (Ин.14:17–20). Заметьте, что Иисус делает здесь поразительные заявления об отношениях между христианами и Святым Духом. Мир (т. е. не следующие за Христом люди) не знает этого Духа, но зато он известен ученикам. Более того, вскоре должно наступить время, когда Святой Дух будет не просто рядом с учениками, а вселится внутрь них. Мы знаем, что это время наступило после воскресения Иисуса и вознесения на небо, в день, когда Святой Дух сошел на христиан (см. Деян.2). С тех самых пор Дух Божий пребывает во всех, кто следует за Христом.

Также важно отметить, что Иисус связывает пребывание Святого Духа внутри христиан с пребыванием Отца и Сына друг в друге. Благодаря пребывающему в нас Святому Духу мы можем знать, что Сын одновременно и в Отце, и в нас. Другими словами, Святой Дух – это связующее звено, которое объединяет отношения Сына с Отцом и отношения христиан с Сыном. Далее Иисус прояснит значение этой связи; сейчас же необходимо подчеркнуть, насколько взаимосвязаны между собой Отец, Сын, Святой Дух, христиане, любовь и послушание. Наша жизнь – словно гобелен взаимоотношений и поступков. Пока мы пытаемся разглядеть этот гобелен, я предлагаю взглянуть на следующую часть беседы Иисуса с учениками.

Один из самых известных и запоминающихся образов Иисуса – это виноградная лоза, о которой он говорит в пятнадцатой главе Евангелия от Иоанна. Несмотря на популярность этого образа, он не производит на нас того же впечатления, что на первоначальных слушателей, хотя бы потому что большинство из нас не живут в аграрных обществах. А вот для группы евреев, живших в древнем Израиле, не существовало лучшего символа для описания взаимоотношений между Богом, Иисусом и христианами, чем виноградная лоза. Виноград был одним из основных плодоносных растений в Израиле, так как он хорошо приживался в сухом климате, особенно на холмистых местностях страны. Для евреев он стал незаменимым продуктом, так как в условиях жаркого климата и нехватки чистой воды, вино считалось безопасней для питья, чем вода. Таким образом, виноград был тесно связан с жизнью, даже с выживанием, и его выращивание для большей части населения было средством к существованию. Давайте посмотрим на небольшую часть того, о чем Иисус говорит в этой знаменитой речи: Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой – виноградарь… Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне.

Я есмь лоза, а вы – ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего…

Тем прославится Отец Мой, если вы принесете много плода и будете Моими учениками» (Ин.15:1.4–5.8).

Из этих слов становится понятно, почему Иисус избрал такой образ. Христиане – это ветви, приносящие плод, а значит, они видимые производители винограда. Однако ветви не могут плодоносить сами по себе. Если их отсечь от лозы, они станут совершенно непригодными. Лозу следует каждую весну подрезать и оберегать от грызунов. Ученики должны были хорошо понимать взаимосвязь между ветвями, виноградной лозой (корнем) и ухаживающим за ней виноградарем.

Заметьте также, что плоды христиан прославляют Отца. Помня о том, что слава связана с Божьим присутствием на земле, мы видим, как это присутствие проявляется в жизни христиан, через их любовь друг к другу. Мы не b состоянии сделать что-либо сами по себе. Если же мы пребудем во Христе, то сможем соблюсти Божьи заповеди и, как следствие, принести угодные Богу плоды. Таким образом, христианская жизнь – это главным образом пребывание во Христе, доверие к нему, признание и сохранение отношений с ним во всех сферах нашей жизни. Данный образ также помогает объяснить сказанное Иисусом ранее в беседе. Читатель, должно быть, помнит, как сославшись на слова Иисуса «как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» в Ин.13, я упомянул о том, что можно по-разному понимать проводимую здесь связь между любовью Иисуса и нашей любовью, например, нам следует любить других, потому что он возлюбил нас. Но подобный смысл не исчерпывает всего того, о чем говорил Иисус. Если бы мы должны были любить лишь потому, что он возлюбил нас, это означало бы, что от нас ожидается любовь в виде простого подражания Христу собственными усилиями. Но сейчас нам уже известно, что Святой Дух живет внутри нас, оказывая нам помощь и наделяя нас способностью любить других. К тому же теперь очевидно, что образ виноградной лозы и ветвей исключает всякую возможность того, что речь идет о нашей способности или необходимости подражать Христовой любви собственными усилиями. Существует гораздо более тесная взаимосвязь между его любовью и нашей: пребывая в его любви, мы становимся плодотворными благодаря действию Иисуса, которое он производит через нас, чтобы тем самым возвестить о славном присутствии Отца.

Это подводит нас к следующей части Ииусовой речи, в которой он сплетает все нити воедино и четко формулирует взаимосвязь между христианами, самим собой и Богом Отцом. Иисус говорит:

Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей. Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего и пребываю в Его любви.

Сие сказал Я вам, да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна. Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Вы – друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам. Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего (Ин.15:9–15).

Незадолго до этого Иисус провел параллель между своей любовью к нам и нашей любовью к другим. Здесь же он расширяет эту взаимосвязь. Его любовь к нам связана с проявляемой к нему любовью Отца. Более того, он не призывает нас любить друг друга лишь потому, что Отец возлюбил его самого, а он – нас. Его призыв даже не в том, чтобы мы любили друг друга так же, как Отец возлюбил своего Сына. Он говорит: «Пребудьте в любви Моей». Нам следует пребывать в той самой любви, которая была проявлена к нам, когда Христос возлюбил нас. Фактически именно эту любовь Отец и питает к Христу. В каком-то смысле от нас ожидается нечто большее, чем простое подражание Божьей любви. Мы призваны пребывать в той самой любви, которую Отец извечно питает к своему Сыну и которую мы призваны нести в мир. Взаимоотношения любви между Отцом и Сыном, а также славное присутствие первого в последнем – это не просто пример для подражания. Их взаимоотношения – это то, чем, по словам Иисуса, должны обладать христиане. Христос не просто дает нам пример: он предлагает нам самого себя, чтобы мы могли разделить с ним личные взаимоотношения, те самые, которые у него есть со своим Отцом.

Заметьте, как и в четырнадцатой главе, Иисус говорит здесь о любви наряду с послушанием. Однако в данном случае он идет еще дальше: он связывает наше послушание (т. е. соблюдение его заповедей) с его послушанием своему Отцу. А вот сейчас кто-то может возразить по поводу такого понимания послушания. Даже если мы и согласились (хотя, возможно, не с особым восторгом) с тем, что мы не ровня Богу и что послушание – неотъемлемый способ показать свою любовь к нему, мы можем передумать, услышав то, что Иисус говорит сейчас. Он имеет равное с Богом положение. Каким-то образом он такой же Бог, как и Отец. А посему, хоть и уместно говорить о послушании людей Христу, разве мы можем говорить о том, что Бог Сын был послушен Богу Отцу? Иисус показывает, что несмотря на равенство в отношениях, личности выполняют разные роли: есть руководители и есть последователи, есть инициаторы и есть получатели, есть те, кто дарит любовь, и те, кто ее принимает. Неотъемлемая составляющая любых отношений – послушание. Бог Сын в такой же мере Бог, как и Отец; он равен Отцу во всех отношениях. Однако он остается послушным Отцу и, пребывая на земле, исполняет его волю. Если он избирает послушание своему Отцу, то тем более мы должны любить Бога и Христа, выражая это в послушании заповедям.

Я еще вернусь к этому в четвертой главе, но сейчас нам следует отметить, что подобное отношение в корне отличается от того, как мы обычно представляем себе отношения между людьми. Иисус связывает свои отношения с Отцом с нашими отношениями друг с другом. Бог любит Иисуса, а тот отвечает ему взаимной любовью и послушанием. Послушный своему Отцу, он приходит в этот мир, чтобы одарить нас той любовью, которой он и его Отец любят друг друга. Он призывает нас к тому, чтобы мы любили такой же любовью, и, как еще будет сказано позже, мы можем оказаться в роли как руководителя, так и исполнителя, как инициатора любви, так и ее получателя. Кроме того, следует отметить, что несмотря на ожидаемое послушание учеников, Иисус говорит, что они – не просто слуги. Иисус не считает слово «слуги» предпочтительным, хоть позднее некоторые последователи Христа представлялись таким образом (см., напр.,Рим.11 и Иак.1:1). Вместо этого Христос называет учеников «друзьями». Почему? Потому что слуга не посвящен в намерения своего господина. Слуга лишь исполняет то, что говорит хозяин, и не более. Однако тот слуга, который в дружеских отношениях со своим хозяином, знает о его целях и намерениях. У него есть общее представление о том, кто его хозяин и чем он занимается, а значит, он понимает свою роль в замыслах хозяина. Бог Отец ожидал послушания от своего Сына, но вместе с тем положение Сына позволяло ему разделять с Отцом личное общение и цели. Он знал об Отчей любви к нему, а значит, и о том, что его намерения к человечеству основаны на любви. Подобным образом и Сын призывает нас к послушанию, открывая нам при этом себя и суть того, что он совершает. Он раскрывает нам любовь, которая стоит за его намерениями. Вот почему он называет нас друзьями, а не слугами.

Именно по этой причине мы подчас не видим связи между жизнью и богословием, между тем, что совершает Бог и тем, как поступать нам; в конечном итоге все сводиться к простым указаниям о том, как нам следует жить. В этой беседе Иисус показывает, что сердце христианства – это наш союз с ним. Фактически этот союз связывает нашу жизнь напрямую с отношениями, которые Христос имеет с Богом Отцом.

Спустя какое-то время после того, как Иисус и ученики покидают горницу, и до того, как Иисуса берут под стражу, он произносит молитву, записанную в Ин.17. Во многих отношениях эта первосвященническая молитва естественно дополняет его беседу в горнице, где Иисус обрисовал тот образ жизни, который Бог задумал для своих учеников, тогда как в своей молитве он просит Отца об исполнении замыслов. Сначала Иисус молится за себя (Ин.17:1–5), потом за своих учеников (Ин.17:6–19) и, наконец, за всех, кто в будущем станет его последователями (Ин.17:20–26). Взглянем на слова Иисуса, в которых он молится за самого себя:

После сих слов Иисус возвел очи Свои на небо и сказал: Отче! пришел час, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя, так как Ты дал Ему власть над всякою плотью, да всему, что Ты дал Ему, даст Он жизнь вечную. Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа. Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить. И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира (Ин.17:1–5).

Хочу обратить ваше внимание на выражение «вечная жизнь» в этом отрывке. Нам известно, что Иисус дает вечную жизнь тем, кто верит в него. Но что такое вечная жизнь? Большинство из нас понимает вечную жизнь либо как синоним слова «рай», либо как «постоянно продолжающееся существование». Однако ни то, ни другое не передает истинной сути того, что на самом деле соответствует библейскому пониманию вечной жизни. Люди часто используют слово «рай» для обозначения своих идеалов, которые якобы должны осуществиться с их приходом на небеса. Некоторые думают, что рай – это такое место, где никогда не нужно работать, или где можно весь день играть в футбол, или где можно кушать все, что только захочется, не переживая о холестерине. На сегодняшний день слово «рай» настолько выхолостили, что в нем практически не осталось изначального значения. Не менее обманчиво значение вечной жизни как «постоянно продолжающегося существования». В Писании говорится, что все люди, так или иначе, будут жить вечно. Бог изначально замыслил, чтобы все люди жили вечно: кто-то с Богом, а кто-то – в отчуждении от него.¹⁴ Однако Иисус подразумевает нечто иное, когда говорит о вечной жизни в данном отрывке. Он говорит о такой жизни, которая будет иметь место в грядущем веке. Бог учредит ее в конце человеческой истории и придаст ей совершенно новый характер: эту жизнь разделят все, кто верят во Христа и следуют за ним. Вечная жизнь – это не просто нескончаемое существование, это – жизнь особого рода; она будет качественно отличаться и доступной лишь тем, кто верит во Христа.

Как же выглядит эта новая жизнь? Иисус говорит, что суть вечной жизни состоит в познании Бога и посланного им Иисуса Христа. При этом обратите внимание на личностный характер этого определения. Иисус не говорит о том, что вечная жизнь – это нечто такое, что он даст нам. Он не говорит о том, что в вечных обителях мы получим «а», «б» или «в» благодаря тому, что он совершил или вскоре совершит, либо благодаря тому, что сделаем мы. Вечная жизнь означает познание Христа и Бога Отца. Суть христианства в познании Отца и Сына. Эта идея очень тесно связана с тем, что он говорил в горнице относительно любви, которую он разделяет со своим Отцом.

Это описание вечной жизни удивительно еще и тем, что Иисус дает его не в тот момент, когда он молится за нас, а когда он молится о себе. Даруемая им вечная жизнь настолько тесно связана с Божьей славой, что Иисус говорит об этом, выражая свое желание прославить Отца и молится, чтобы тот прославил Сына. Бог не наслаждается своим величием и могуществом; он разделяет его с другими. Он разделяет свое величие внутри себя с другими лицами Троицы, а также разделяет свое славное присутствие со своим народом. Таким образом, одно из проявлений Божьего могущества, – это возможность людям познать его. В свою очередь, познать его означает познать как Отца, так и посланного им Сына.

В свете этого рассмотрим и другие части молитвы Иисуса. Мы видим, что окончание миссии, которую Бог вверил своему Сыну (его жизнь и смерть ради нашего спасения – миссия, которую Иисус почти завершил в настоящий момент), прославит Отца. Эта миссия свидетельствует о Божьем могуществе. Но взглянем пристальней на первый и пятый стихи. Иисус молится о том, чтобы Отец прославил его так же, как он прославил своего Отца. При этом он описывает славу термином «присутствие»,¹⁵ подчеркивая тем самым то, что он разделял со своим Отцом до сотворения мира. Божья слава – это могущественное присутствие Бога. Он извечно разделял свое могущественное присутствие еще до того, как был сотворен мир. Каким же образом он делал это? С кем? Со своим Сыном. Уникальность христианства заключается в том, что в отличие от других религий, оно призывает верить в одного Бога, который вместе с тем существует как Троица, в трех лицах. В настоящем отрывке Иисус говорит о Божьем могуществе в присутствии личностей Троицы. До того, как появился мир или люди, способные ощутить это присутствие, Божья слава проявлялась во взаимоотношениях между Отцом и Сыном (а также Святым Духом, хотя Иисус не упоминает о нем в данном случае). Познание Сына дает нам возможность узреть Божье славное присутствие, которое и составляет суть вечной жизни. Присутствие, которое Бог разделял внутри самого себя, между Отцом, Сыном и Святым Духом, – это и есть познание Бога и обретение вечной жизни. Эта часть Иисусовой молитвы показывает, что вечная жизнь – это не просто то, что получают верующие благодаря миссии Христа. Вечная жизнь имеет глубоко личностный характер; она подразумевает познание того, кто извечно разделял славу с Отцом. Каким-то образом эти славные взаимоотношения, извечно разделяемые между Отцом и Сыном, становятся доступными и для нас, когда мы следуем за Христом. Конец всего, или ожидаемый христианами грядущий век, подразумевает приобщение к тем взаимоотношениям, которые были у Бога от начала, или лучше сказать, до начала, т. е. до того, как началась человеческая история или история Земли. Это созвучно тому, о чем Иисус говорил прежде в этой пасхальной беседе.

Молитва Иисуса впечатляет своей концовкой, когда он молится о тех, кто будет следовать за ним. Он продолжает говорить о славе и о том времени, когда мир еще не был сотворен, но теперь он вводит еще одно ключевое понятие, подчеркивающее единство или союз. Иисус молится, чтобы все верующие были «едины» (Ин.17:21). Перед тем как процитировать этот отрывок в контексте нам необходимо принять во внимание то, что слово «единство» имеет довольно расплывчатое значение. Люди используют это слово по-разному. Так, например, едиными могут считаться люди с общей целью и общим делом. Американцы любят подчеркивать именно такое значение «единства», говоря о себе как о народе, образовавшемся из разных этнических групп и при этом имеющем общую культуру. Именно это значение подразумевается под национальным девизом Соединенных Штатов, который гласит: е pluribus ипгт («из многих – единое»). О единстве между собой могут также говорить люди, имеющие определенные душевные или родственные связи, а также те, кто влюблены друг в друга. Именно этот смысл заложен в свадебной церемонии, когда пламя двух свечей сливается в один общий огонь. Понятие единства – также главная составляющая восточных религий и философий, которые призывают человека к соединению своей души с Вселенной. Надо сказать, что сегодня эта идея пользуется большой популярностью на западе среди тех, кто говорит о реализации своего единства со Вселенной или актуализации своего внутреннего божества. Ввиду того что существует множество пониманий «единства», нам необходимо вникнуть в суть этого отрывка и разобраться в том, о каком единстве Иисус молится здесь, так как в этом сокрыт глубинный смысл христианской вести.

Иисус говорит:

Не о них (о двенадцати учениках) же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня.

Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде основания мира (Ин.17:20–24).

В этом отрывке есть ряд вопросов, требующих нашего внимания. Во-первых, заметьте, что в своей молитве о единстве христиан Иисус поясняет эту идею тем, что он в Отце, и Отец в нем, тогда как христиане должны быть в Отце и Сыне. Единство между христианами каким-то образом связано с взаимоотношениями между Отцом и Сыном, и для описания этой связи Иисус использует предлог «в». Во-вторых, обратите внимание на то, что единство между христианами должно стать главным свидетельством для нехристианского мира о том, что Бог послал Иисуса. Иными словами, мир может уверовать во Христа как истинно Божьего Сына, когда увидит единство между христианами. В-третьих, отметьте, пожалуй, самую важную мысль: Иисус связывает единство с любовью. Он довольно много говорил о любви, теперь же, в своем молитвенном обращении, он говорит больше о единстве. Быть едиными, как Отец с Сыном, означает для христиан то же самое, что любить друг друга такой же любовью, какой Отец любит Сына. В- четвертых, обратите внимание, что Иисус снова говорит о вечной славе (о том, что Отец извечно присутствовал с ним еще до сотворения мира), связывая это присутствие с любовью Отца.

О каком же единстве говорит Иисус? Очевидно, что он имеет в виду нечто большее, чем простое единство целей, наподобие того, что объединяет людей в одном общем деле. Он не говорит о физическом или эмоциональном единстве, наподобие того, что объединяет жену и мужа. Не говорит он и о таком единстве, которое предполагает слияние одной субстанции с другой и при котором стираются различия между Богом и людьми, как в восточной концепции единства. Иисус говорит о единстве любви, единстве, которое служит синонимом слова «любовь», многократно упоминаемого Иисусом в беседе с учениками в горнице. Таким образом, единство между Отцом и Сыном, а также их пребывание друг в друге, свидетельствуют об их взаимной любви. По словам Иисуса, именно эту любовь они извечно разделяли между собой еще до того, как ими был создан этот мир. Божья слава извечно излучалась через любвеобильное присутствие Отца со своим Сыном (и Святым Духом, хотя он и не упомянут здесь).

ИРИНЕЙ О ПРИОБЩЕНИИ ХРИСТИАН К БОГУ (ОК. 180 Г.):

Не ведая Того, Кто есть Эммануил от Девы, они лишаются Его дара, составляющего вечную жизнь; не принимая Слова нетления, они остаются в смертной плоти… Говоря это, Он, без сомнения, имеет в виду тех, которые не принимают дара усыновления, но бесчестят воплощение непорочного рождения Слова Божия… Ибо для того Слово Божие и сделалось человеком, а Сын Божий – Сыном Человеческим, чтобы приобщенный к Слову человек получил усыновление и сделался сыном Божьим. Ведь мы никак не получили бы нетление и бессмертие, не будь мы с ними соединены(Прот. ер. 3.19 [ANF, т. 1, 448, перевод несколько видоизменен]).¹⁶

После того как Бог сотворил людей он хотел, чтобы они разделяли с ним эту славную любовь, а также делили ее друг с другом. Иисус молится о том, чтобы его последователи были едины между собой по примеру его единства с Отцом.

Описанные здесь взаимоотношения между Отцом и Сыном послужили основой для размышлений Отцов церкви о теозисеу или приобщении к Богу. Все четыре Отца церкви, на которых я преимущественно ссылаюсь – Ириней (II в.), Афанасий (IV в.), Августин и Кирилл Александрийский (V в.), – признают, что приобщение к Богу, или «обожествление», включает в себя бессмертие, или нетление. Однако вместе с тем все четыре богослова признают, что сутьютеозиса, – а следовательно, и главным звеном, соединяющим жизнь Бога с человеческой жизнью, – выступает наше усыновление через Сына, Христа. Ириней говорит о том, что всякий, отвергающий реальность воплощения, лишает себя спасения. При этом спасение, о котором здесь идет речь, – это принятие Логоса, Божьего Сына. Божий Сын дарует нам самого себя, а не что-то вне себя. Сущность этого дара заключается в том, что, получая его самого, мы становимся сыновьями и дочерьми Бога. Мы становимся законными участниками его отношений с Отцом, разделяя его сыновство.

АФАНАСИЙ ОБ УСЫНОВЛЕНИИ (ОК. 358 Г.):

Так же, как Бог, Творец людей, по сказанному ранее, делается впоследствии их Отцом ради обитающего в них Его Слова, так и о Слове должно сказать обратное: Бог, Его Отец по естеству, делается впоследствии Его Творцом и Создателем, когда Слово облекается в тварную и созданную плоть, становясь человеком. Так же как люди, приемля Сыновнего Духа, делаются через него чадами, так и Божье Слово, облекшись в человеческую плоть, именуется созданным и сотворенным. Поэтому, если мы – сыны по естеству, то явно, что и Он – по естеству тварь и произведение.

Если же мы делаемся приемными сынами по благодати, то явно, что Слово стало человеком, чтобы нам была дарована благодать, и потому изрекло о Себе: «Господь имел Меня началом пути Своего» (Сл. на ар. 2.61 [NPNF, т. 4, 381]).¹⁷

Бессмертие и нетленность (как и другие дары спасения) – это результат дарования Богом нам своего Сына; но это не главное в понятии теозиса.

Подобную связь между нашим приобщением к Богу и Божьим даром усыновления усматривает и Афанасий, проводя четкую границу между Богом Сыном и нами. Заметьте, что в приведенной выше цитате Логос (истинный Сын Бога) становится человеком, чтобы мы стали сыновьями и дочерьми Бога.

АВГУСТИН О ЕДИНСТВЕ ВСЕХ ВЕРУЮЩИХ В МОЛИТВЕ VIСУСА (ОК. 410 Г.):

…в единосущном равенстве той же самой природы, Он (Иисус) желает, чтобы Его (правоверные) были едины (между собой), пребывая в Нем Самом, ибо они не могли бы стать едины в самих себе, будучи разъединенными друг от друга в силу различных волеизволений, желаний и нечистоты грехов… так, чтобы по аналогии единства между Отцом и Сыном – равными между Собою как по сущности, так и по воле – они (между кем и Богом Посредник Сын) также были бы одним не только потому, что разделяют одинаковую природу, но и потому, что имеют одно и то же единение любви (О Тр. 4.12 [Hill, 161]).¹⁸

Наше человеческое существо стало обожено посредством приобщения к отношениям Сына с Отцом. Это произошло благодаря тому, что Сын стал одним из нас через воплощение. Аналогичное объяснение также имеется и у Августина в приведенной выше цитате, где он истолковывает молитву Иисуса в Ин.17.

Возможно, одно из самых проницательных заявлений на эту тему в период ранней церкви было высказано Кириллом Александрийским, жившем в пятом столетии и продолжавшем подчеркивать, по примеру Иринея и Афанасия, важность усыновления и участия в Сыновних отношениях с Отцом как главной составляющей теозиса. Подобно Афанасию, но гораздо конкретнее, Кирилл разграничивает два вида единства между Отцом и Сыном.

КИРИЛЛ АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ О РАЗЛИЧИИ МЕЖДУ ХРИСТОМ И ХРИСТИАНАМИ (ОК. 425 Г.):

Неужели, перестав быть по природе тем, кем мы есть, мы должны возвыситься до Божественной и неизреченной сущности, – и, лишив Слово Божье его собственного сыновства, вместо Него воссядем с Отцом, и благодать почтившего нас ею соделаем предлогом к нечестию? – Да не случится этого! Но Сын должен быть неизменно с теми свойствами, какие ему присущи, мы же суть приемные сыны и боги по благодати; так не будем же в неведении о том, кем мы являемся (Толк, на Ин. 1.9 [Pusey, 86, перевод видоизменен]).¹⁹

Первое разграничение относится к единству сущности. Отец и Сын ни в коем случае не разделяют с нами свою сущность. Однако второй вид единства – это единство любви, или общения, которое было предметом извечного наслаждения у Отца с Сыном ввиду их единой сущности. Кирилл говорит, что именно этот вид единства Бог и разделяет с нами.

КИРИЛЛ АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ О СХОДСТВЕ МЕЖДУ ХРИСТОМ И ХРИСТИАНАМИ (ОК. 425 Г.):

Сказав, что власть стать чадами Божьими дана им от Того, Кто есть Сын по природе, и указав, тем самым, на то, что это даруется по усыновлению и благодати, – он может без опаски (от недоразумения) прибавить после этого, что они родились от Бога, дабы Он явил величие излитой на них благодати и тех, кто был враждебен Богу Отцу, Он собрал в природное общение (oikeiotлs physikл) и вознес рабов в благородство их Господа по своей горячей любви к ним (Толк, на Ин. у 1.9 [Pusey, 106, перевод видоизменен]).²⁰

Заметьте, как в одной из приведенных выше цитат (о различии между Христом и христианами) Кирилл настойчиво говорит о том, что мы ни в коем случае не восходим до уровня Бога. Вместо этого мы становимся приемными дочерьми и сыновьями Бога по благодати; мы не становимся ими по природе или сущности, как Христос. В другой колонке выше (о сходстве между Христом и христианами) Кирилл проводит четкое разграничение между христианами и Богом, настаивая при этом на том, что мы разделяем природное общение Сына с Отцом. Согласно Кириллу, мы приобщаемся по благодати к тому общению или любви, которые лица Троицы разделяют между собой по природе. Именно поэтому Иисус и молится, чтобы верующие были едины так же, как едины Отец с Сыном. Отец и Сын разделяют оба вида единства, тогда как мы можем быть едины с Троицей и друг с другом по примеру того единства, которое позволяет нам разделить общение любви с Божественными лицами.²¹

В настоящей главе мы рассмотрели некоторые отрывки из беседы Иисуса, которую он произнес перед своими учениками незадолго до смерти. На основании проделанного анализа я полагаю, что речь Иисуса в горнице служит ключом к пониманию связи между христианской доктриной и христианской жизнью. Сущность христианской веры зиждется на вечных взаимоотношениях внутри Троицы, тогда как Иисус описывает их как отношения между Богом Отцом и им самим, Богом Сыном. Эти взаимоотношения становятся связующим звеном, соединяющим Божью жизнь с нашей жизнью, потому что так задумано Богом – чтобы мы приобщились к взаимоотношениям с ним. Важность нашего участия во взаимоотношениях Отца и Сына также подчеркивалась теми, кого я считаю представителями наилучшего направления в ранней церкви, полагавшими, что это участие как раз и означает сущность нашего приобщения к Богу. В то же время сказанные Иисусом слова – равно как и написанные о них комментарии у таких Отцов церкви, как Ириней, Афанасий и Кирилл Александрийский – требуют более детального рассмотрения, чем то, что было предложено до сих пор. Слова Иисуса порождают вопросы о Боге (как он может быть единым Богом, когда в нем различаются Отец и Сын?), о различиях между христианством и другими религиями (если Отец и Сын различаются между собой, то как можно считать христианство монотеистической религией?) и о том, что значит быть христианином (действительно ли нам нужно быть в Боге и если да, то что это вообще означает?). В следующей главе я попытаюсь осветить эти вопросы и более основательно объяснить, что я считаю связующим звеном между жизнью Троицы и христианской жизнью