Антонио М. Абате (католик)

Источник

Часть первая. Установление брака

Глава первая. Брак в порядке природы и благодати

1. Определение брака

Союз, который мужчина и женщина вместе устанавливают и осуществляют в браке, в кан. 1055, § 1 определяется как «общность всей жизни, по самой природе своей направленная ко благу супругов и к порождению и воспитанию потомства».

Брак относится к числу «человеческих общностей», союзов, члены которого разделяют общую «судьбу», согласно определению, почерпнутому из римского права и принятому в христианской традиции12. «Судьба», которой причастны мужчина и женщина – это «вся жизнь», всё их существование, не только в его продолжительности, но и во всех его аспектах, эмоциональном, чувственном, внутреннем и внешнем выражениях их личностей и их деятельности. Это общность, называемая «супружеской», поскольку она указывает на прочные «священные узы», посредством которых супруги возлагают на себя одно и то же бремя: не для того, чтобы напрасно расточать свои силы, но чтобы собрать и сосредоточить их в едином усилии ради общего дела и одной цели. Таким образом, причастность общей судьбе становится «близостью и общностью» всей жизни, которая осуществляется путём непрестанного «взаимного дарения двух людей» в любви. Мужчина и женщина всецело приносят «самих себя» (G.S. 48) в дар, навсегда, с добрыми качествами и недостатками, присущими каждому, в радостях и испытаниях, чередующихся и переплетающихся в их жизни. Располагая таким наследием богатства и хрупкости своей личности, каждый из супругов должен не только дарить самого себя другой стороне, но и быть принятым этой стороной во всякое время и во всех обстоятельствах их жизни, какими бы они ни были, печальными или радостными.

В человеческих отношениях супружеский союз «становится первой формой общности человеческих личностей» (G.S. 12). Природа и продолжительность этих уз «не зависят от человеческого произвола» (G.S. 48), от сиюминутных человеческих решений и преходящих законодательств; они не являются ни плодом исторического опыта, ни следствием социального или культурного развития и потому не подвластны изменениям, даже если сами времена меняются. Их «Творцом является Сам Бог». Они были «основаны», определены и установлены в своей неизменной структуре, имеющей силу во все времена и повсеместно, «Творцом» (G.S. 48), Который, как отмечает Павел VI, замыслил их и учредил «брак... мудро и провидчески.., дабы исполнить в людях Свой замысел любви»13, то есть дарение Самого Себя через творение и искупление. Таким образом, брак включён в порядок природы и в порядок благодати, в замысел, установленный Богом, дабы наделить человека естественной жизнью и возвысить его до причастности жизни Божественной. Связанные с одной и той же судьбой, то есть с самим Божиим замыслом о браке, супруги, как чета, призваны «содействовать любви Творца и Спасителя, Который через их посредство постоянно увеличивает и обогащает Свою семью» (G.S. 50).

2. Блага и цели брака

Дабы уже в порядке природы или творения институт брака мог исполнять конкретную роль, Бог, Его Творец, пожелал наделить его «благами и целями» (G.S. 48), которые его определяют и отличают от других человеческих союзов.

«Блага» суть ценности, делающие брак достойным того, чтобы к нему стремились. «Цели» – это задачи, к исполнению которых он предназначен при его изначальном установлении. Эти «блага и цели», которые совпадают между собой – «разнообразны». Между ними нельзя установить неукоснительную иерархию, поскольку все они должны рассматриваться как «чрезвычайно важные для продолжения человеческого рода, для личного совершенствования и вечной участи отдельных членов семьи, для достоинства, устойчивости, мира и процветания самой семьи и всего человеческого общества» (G.S. 48). Поэтому они сосуществуют, соотносятся друг с другом и друг друга дополняют. Никакое благо и никакая цель не может быть отделена от других, а тем более – намеренно исключена брачующимися.

«Блага или цели», к которым брачный союз «по самой природе своей направлен», в замысле Божием, от начала творения, могут быть сведены к двум благам, то есть: а) «благу супругов» и б) «благу потомства», в его «порождении и воспитании». «Благо супругов» осуществляется в глубокой общности человеческих личностей, посредством которой они взаимно дополняют друг друга вплоть до того, что становятся «уже не двоими, но одной плотью», одним существом. «Благо потомства» достигается порождением и формированием новых жизней.

Из того факта, что в определении брака, сформулированном в кан. 1055, § 1 «благо супругов» было указано первым, не следует делать вывод, что ему отдаётся предпочтение перед порождением и воспитанием потомства. Каноническая формулировка не ставила себе целью установить иерархию вышеуказанных целей брака: обе они сосуществуют друг с другом, и отделить их друг от друга нельзя. В этой формулировке лишь соблюдается порядок, в котором они следуют друг за другом на пути, который должны проходить супруги во взаимном дарении друг другу самих себя, дабы достичь его полноты.

На дороге супружеской жизни супруги в качестве проявления своей любви «даруют себя друг другу». Этим деянием «они оказывают друг другу взаимную помощь и служат друг другу» (G.S. 48), щедро обмениваясь духовными и чувственно воспринимаемыми силами, которыми каждый из них обладает, и радостно разделяя друг с другом жизнь, какой бы она ни была, во всех её аспектах и периодах, понимая и поддерживая друг друга, принимая и прощая друг другу человеческие слабости. Благодаря этой глубокой общности их личностей и их деяний супруги взаимно обогащаются и совершенствуются, достигают своего «блага». Но это «благо супругов», их глубокая межличностная общность всей жизни, во всех своих аспектах и во всей своей глубине, «завершается», то есть достигает своей вершины, когда их нравственное единение в «одно сердце» сочетается с единением физическим «в одну плоть».

Поэтому на пути супружеской жизни за взаимным дарением супругов должно следовать их «совместное дарение», когда они становятся единым жизненным началом, исполняя обязанности отца и матери. Плодом этого «одновременного» дарения супругов, которое осуществляется посредством «супружеского соития» и объединяет мужчину и женщину в одно сердце и одну плоть (кан. 1061, § 1), является порождение потомства, представляющего собою «ценнейший дар брака» (G.S. 50). Поэтому, хотя порождение потомства на этом пути следует за благом супругов в плане естественного предназначения брака и изначальных намерений личностей, вступающих в него, оно сосуществует с другой целью, которой не только «в немалой мере способствует» (G.S. 50), но и знаменует и осуществляет её полноту.

Порождение потомства находит своё продолжение в его воспитании. И тем, и другим «институт брака и супружеская любовь... как бы увенчиваются» (G.S. 48). Благодаря воспитанию (educazione) из физических и нравственных сил, присутствующих в порождённом потомстве в зачаточном виде, выводится (si deduce), извлекается всё более завершённая форма, всё более определённый облик личности детей и их человеческого достоинства. Это деяние можно рассматривать как дальнейшее порождение, продолжающееся во времени. По этой причине, то есть «поскольку жизнь детям дали родители, ... их следует признавать первостепенными и главными воспитателями» (G.E.3), осуществляющими то, что является «первостепенной и неотъемлемой обязанностью и правом» (G.E. 6). Уже Пий IX (G.E. 3) утверждал: «Известно, что по велению природы и Бога это право и обязанность воспитывать потомство принадлежит прежде всего тем, кто посредством порождения начал дело природы и кому совершенно запрещается обрекать его на верный крах, оставив начатым, но не завершённым»14. Равным образом Иоанн XXIII напоминал, что родители призваны «не только к выполнению великой задачи продолжать и продлевать дело творения... но и к служению более благородному, которое совершенствует первое: ... ко гражданскому и христианскому воспитанию потомства»15. Иоанн Павел II, изложив соборное суждение, подтверждает, что «миссия» воспитания потомства является «для родителей естественным правом, поскольку они дали своим детям жизнь»16. Обобщая папское учительство, кан. 1136 излагает его следующим образом: «Важнейшая обязанность и преимущественное право родителей состоит в том, чтобы в меру сил заботиться о воспитании потомства: как о физическом, общественном и культурном, так и о нравственном и религиозном».

Воспитание и образование должны способствовать всестороннему и полному возрастанию детей, а также поддержанию и развитию их человеческого достоинства. Для исполнения этой задачи «необходимо, чтобы родители тесно сотрудничали со школьными учителями, которым они доверили обучение своих детей. В свою очередь, и учителям в исполнении своих обязанностей следует тесно сотрудничать с родителями, внимательно их выслушивать, организовывать и высоко ценить их объединения и собрания» (кан. 796, § 2). Потомство, даже горячо желанное и ожидаемое, может и не стать плодом супружеской любви по причинам, не зависящим от воли супругов. Но всё же и в этом случае в намерениях самих супругов брак сохраняет свою направленность к порождению и воспитанию потомства.

3. Существенные свойства брака

Определяя структуру брака, Творец наделил его не только «различными благами и целями», но и его «собственными законами» (G.S. 48), которые служат для поддержки первых. Среди этих «собственных», или присущих самой природе брака, законов есть два, которые указывают, «какой», по Божественному установлению, должна быть общность супружеской жизни и любви. Это законы единства и нерасторжимости. Согласно первому, брачный союз должен быть «исключительным», то есть он возможен только между одним мужчиной и одной женщиной. Второй требует, чтобы этот союз был «постоянным», продолжающимся до смерти одного из супругов. Закон единства исключает «полигамию», то есть одновременное брачное сожительство мужчины со многими жёнами, а закон нерасторжимости нарушается при «разводе», то есть при расторжении брака, провозглашённом гражданской властью при жизни обоих супругов.

В церковном Учительстве одно из последних наставлений в защиту единства брака, или моногамии, принадлежит Иоанну Павлу II. Во время своего пастырского визита на Африканский континент Папа, говоря о супружеском союзе, которого Бог пожелал «от начала» его установления, заявил: «Это паломничество к истокам равным образом указывает нам, что первая супружеская пара по замыслу Божию была моногамной. Вот почему нас поражает главным образом то, что цивилизация в то время, когда складывался этот библейский рассказ, в целом была далека от такого культурного образца. Эта моногамия – не западного, но семитского происхождения, – предстаёт как выражение межличностных отношений, в которых каждая из сторон признаёт равноценность и целостность личности другой стороны. Такое моногамное и персоналистическое представление о человеческой паре является абсолютным откровением истоков. Оно несёт на себе печать Бога и заслуживает всё более глубокого рассмотрения»17.

Тот же самый Понтифик в своём апостольском призывании о «задачах христианской семьи», напомнив о том, что первая общность людей есть та, что «устанавливается и развивается между супругами», и она «уходит своими корнями в естественную взаимодополняемость, существующую между мужчиной и женщиной», заявляет: «Подобной общности в корне противоречит полигамия: она прямо отрицает замысел Бога, явленный от начала, поскольку идёт вразрез с равным личным достоинством мужчины и женщины, которые в браке даруют себя друг другу во всецелой, а потому единственной и исключительной любви»18.

В то время как полигамия является нездоровой традицией, ограниченной лишь некоторыми культурами и регионами, развод, к сожалению, стал повсеместно распространённой практикой, подобно «мору» или «эпидемии», заразным явлением, которое разрушает, разлагает соединительную ткань семьи. Он не оправдывается и тем, что принят почти всеми гражданскими законодательствами, поскольку «брак», «рождающийся» из согласия супругов, не только с их точки зрения, но и «с точки зрения общества является нерушимым по Божественному распоряжению» (G.S. 48). Человеческий закон не может изменить закон Божественный, каковым является закон нерасторжимости.

Единство и нерасторжимость называются также «существенными свойствами брака» (кан. 1056). Правда, они определяют не само его существование, которое, как предполагается, уже образовано другими элементами, а лишь образ его существования. И всё же они являются существенными свойствами. По самой природе своей брак должен быть таким, а не другим. Если одно из этих свойств при бракосочетании позитивно исключается, то согласие сторон будет несуществующим и, следовательно, недействительным.

Требование единства и нерасторжимости брака исходит из того, что их посредством поощряется и защищается благо супругов, потомства и общества. Если бы некая человеческая сила могла решить судьбу действительного брака и обусловить его конец, то брак был бы тут же скомпрометирован. В связи с этим Второй Ватиканский Собор напоминает, что «священные узы», каковыми является брак, «ради блага как супругов и детей, так и общества, не зависят от человеческого произвола» (G.S. 48).

«Нерасторжимое единство» предполагается самой природой брака «как взаимоотдачи двоих людей» (G.S. 48). Целостность и вечность заложены в логике всякой истинной любви. Кто любит и искренне дарует самого себя, тот любит и дарует самого себя навсегда, не раздумывая, не отрекаясь, безоговорочно и безвозвратно, бессрочно и безгранично.

4. Таинственная природа брака

Супружеский союз как реальность, установленная и существующая «от начала» творения, по замыслу Бога, его Творца, должен был бы сопровождать и продлевать путь истории человека в его призвании к Божественной жизни. Со временем из-за человеческой слабости и злонамеренности, коренящихся в первородном грехе, понятие и достоинство брака, задуманного Богом, были «омрачены» (G.S. 47), особенно его существенные свойства: единство и нерасторжимость. Иисус Христос, пришедший на землю, дабы «исцелить» раны, нанесённые грехом, восстановил брак, вновь придал ему облик, который он имел «от начала» в замысле Божием и тем самым обогатил и оживотворил его новым достоинством, новыми ценностями и задачами.

Прежде всего, Он «возвёл его в достоинство таинства», причислив его к тем «знамениям и средствам», через которые Он явил Своё дело спасения и приобщил людей к этому делу, совершённому раз и навсегда Его смертью и воскресением.

Устанавливая таинства, в качестве зримых знаков Его деяний или незримой «благодати» Христос взял реальность, существующую в порядке природы: вещь, жест, действие – такие, как, например, хлеб, вино, возлияние воды, помазание маслом. Но в сравнении с другими таинствами таинство брака имеет одну особенность. В прочих таинствах вещь, жест, действие, избранное Христом как знак и средство его деяния, не возводятся в достоинство таинства, пребывая в порядке природы и оставаясь в нём. И напротив, как отмечает Иоанн Павел II, «в сравнении с прочими таинствами таинство брака обладает следующими присущими ему особенностями: оно является таинством той реальности, которая уже присутствует в домостроительстве творения; это тот же самый супружеский союз, который Творец установил «в начале""19. Не утрачивая того качества, которым она обладает, и того действия, которое она производит в порядке природы, «подлинная супружеская любовь приемлется в любовь Божественную» (G.S. 48), производящую сверхъестественные действия.

Чтобы супружеское соглашение, свободное и полное согласие любви брачующихся, было возведено в достоинство таинства, оно должно быть заключено «между крещёными», то есть между людьми, чьё единение со Христом бесповоротно накладывает на них неизгладимую печать. Через крещение, католическое или не католическое, принятое надлежащим образом, мы входим в порядок благодати, а за ним следуют другие таинства, возвращающие, умножающие и уточняющие изначальную благодать.

Таинственные действия, означивающие и творящие благодать, причастность Божественной жизни, являются «действиями Христа и Церкви» (кан. 840). Их посредством Сам Христос действует через Церковь, которая, в свою очередь, действует через своих членов посредством служений, к которым они считаются способными и которые поручаются им по Божественному или каноническому распоряжению. Супруги, заключающие супружеское соглашение, не только испытывают благотворное действие благодати, свойственной таинству брака, но и являются её служителями.

Уже через крещение, посредством которого всякий христианин «сообразуется Христу неизгладимой печатью» и окончательно «включается в тело Церкви», он становится причастником союза Христа с Его Церковью и Его любви к ней. «Сочетающиеся браком о Господе», то есть как верующие во Христа, становятся причастниками этого союза и любви в новом качестве, как это случается в каждом таинстве, сообщающем новую благодать тому, кто сам не чинит ей препятствий. Характерным в таинстве брака является то, что супруги, вместе живя в брачном союзе и любви, становятся не только причастниками, но и одновременно «образом» супружеской любви между Христом и Церковью и той любви, которую Он питает к ней (L.G. 11, G.S. 48).

Равным образом уже через крещение супруги, как и все верные, «призываются – согласно положению каждого из них – к осуществлению той миссии, которую Бог доверил Церкви исполнять в мире» (кан. 204, § 1), то есть «в согласии с положением и обязанностями каждого» сотрудничать «ради созидания Тела Христова» (кан. 208). В силу таинства брака супруги обретают «собственный дар в Народе Божием» (L.G. 11), то есть «особую благодать», получающую название «харизмы», посредством которой Святой Дух делает их «пригодными и готовыми» к принятию и осуществлению вместе, в качестве супружеской четы, их особой деятельности в общей миссии всех верных (L.G. 12).

«Особую обязанность» в этой общей миссии супруги должны исполнять в первую очередь «посредством брака и семьи» (кан. 226, § 1). По этой причине семья определяется как «домашняя церковь» (L.G. 11), «домашнее святилище Церкви» (А.А. 11), первая церковная община, которая возникает, растёт и образуется «в доме», дабы открыться и войти в большие церковные общины, то есть в общину приходскую, диоцезную, вселенскую.

Кроме того, в силу «особого таинства», принимаемого при бракосочетании, супруги «укрепляются и как бы освящаются» (кан. 1134), то есть утверждаются и обогащаются искупительной силой Христа, дабы сохранять и выражать «достоинство» выбора этого образа жизни, особенно его святости, верности и нерасторжимости, и посвящать себя целям брака и обязанностям по отношению к ним самим и к потомству, проистекающим из их союза.

По отношению к самим себе обязанность супругов состоит в том, чтобы «оказывать друг другу взаимную помощь и служить друг другу», дабы вместе достичь не только естественного совершенства, но и «святости в супружеской жизни» (L.G. 11). По отношению к детям родители-католики должны заботиться о том, чтобы их воспитание во всех его выражениях было католическим, основывалось на исповедуемой ими вере и соответствовало ей. Их долгом и правом является выбор тех средств и установлений, посредством которых, в соответствии с местными условиями, они надлежащим образом могут обеспечить подобное воспитание (кан. 793, § 1). Поэтому они должны поручать своих детей тем школам, где оно даётся; если же сделать это они не могут, им следует позаботиться о том, чтобы дети получали его вне школы (кан. 798). Но «родители прежде всех остальных обязаны словом и примером воспитывать детей в вере и практике христианской жизни» (кан. 774, § 2). Поскольку «родители дали детям жизнь» (кан. 226, § 2), они всегда остаются «для своих детей первыми глашатаями и наставниками веры» (А.А. 11).

Наконец, благодаря таинству существенные свойства брака, то есть единство и нерасторжимость, «в христианском браке обретают особую крепость» (кан. 1056).

Выражение «особая крепость», конечно, не означает, что единство и нерасторжимость в христианском браке являются более прочными, а в других – менее прочными. Они всегда необходимы в равной степени. По Божественному повелению они являются свойствами, присущими любому браку, а не исключительно браку между крещёными. Каноническая формулировка лишь подчёркивает, что в этом втором случае они обретают крепость «особого характера», со своими чертами, которые невозможно уточнить или исчерпать неким определением. Например, можно сказать, что в христианском браке «благодаря крещению», то есть в силу его возведения в таинственный знак неразрывного единения между Христом и Церковью, единство и нерасторжимость обретают новую печать, новое достоинство, новое направление обязательства и уз, добавляя к требованиям естественного закона требования закона евангельского.

Кан. 1055, изложив в § 1 вероучительный принцип, по которому «брачное соглашение», из коего происходит супружеский союз как стабильная форма жизни, возводится Христом Господом в достоинство таинства, когда он заключается между «крещёными», в § 2 утверждает, как следствие этого, что между ними, католиками или некатоликами, «не может состояться такой действительный брачный договор», то есть брак как естественное установление, «который тем самым не был бы таинством».

Учительство Церкви непрестанно преподаёт «католическое вероучение» (хотя и не излагаемое посредством непререкаемого акта), согласно которому таинственный характер брака между крещёными не является качеством, добавленным к согласию супругов, из которого рождаются естественные узы: это качество настолько присуще брачному согласию, что попросту неотделимо от него20. Именно то самое брачное согласие, которое уже существует в порядке природы и остаётся целостным, становится таинством. В союзе двух крещёных и первое, и второе не являются двумя разными сущностями, но образуют единую неразрывную реальность.

Кто хочет, чтобы брачное согласие или соглашение было действительным, тот должен включить в свои намерения (по крайней мере, косвенным образом) также таинство. Если оно исключается позитивным актом воли, то исключается и сам брак.

5. Законы, регулирующие брак

Способность вступать в брак, образовывать собственную семью, выбирать себе спутника или спутницу, дабы разделить вместе всю жизнь, является одним из основных, всеобщих и неприкосновенных прав человека (G.S. 26; 87), то есть одной из потребностей, непосредственно проистекающих из природы и достоинства его личности21. Она образует особое право на выбор в более широком и общем праве на свободу выбора статуса жизни (кан. 219). Для мужчины и женщины это право, восходящее к их сотворению, которое никакой человеческий закон не может отнять или ограничить22. Однако, при сохранении объективного права, его осуществление может регулироваться законом не только Божественным, но и человеческим, определяющим и выражающим Божественный закон в его конкретном применении. В этом смысле нужно понимать формулировку кан. 1058, который гласит: «Заключить брак могут все лица, которым это не запрещается правом».

Элементы, которые по Божественному и человеческому закону должны сосуществовать друг с другом для того, чтобы можно было воспользоваться естественным правом на брак, кратко изложены в кан. 1057, § 1 следующим образом: «Актом, который создаёт», устанавливает «брак» между определённым мужчиной и определённой женщиной, является «согласие сторон, выраженное законным образом юридически дееспособными лицами».

Относительно этих элементов человеческий закон, в дополнение и в соответствии с тем, что заложено по Божественному праву в структуру и завершение брака, может установить собственные нормы, дабы гарантировать: а) сознание и свободу в брачном согласии; б) освобождение лиц, вступающих в брак, от ситуаций, несовместимых с целями, требованиями, достоинством брака или не соответствующих им; в) совершение обряда бракосочетания.

Все браки всегда регулируются прежде всего не каким-либо иным законом, но Божественным правом, естественным или позитивным, хранительницей и выразительницей которого является Церковь Христова. Кан. 1075, § 1 напоминает, что возможность «аутентично заявлять о том, когда», в каких ситуациях или в каких обстоятельствах, при каких необходимых условиях «Божественное право запрещает или расторгает брак», входит исключительно в полномочия «верховной власти Церкви», то есть Папы – одного или вместе с Коллегией Епископов.

Но не все браки регулируются одним и тем же человеческим правом. Чтобы установить, какое именно право управляет определённым браком, необходимо рассмотреть, заключён ли он: а) между двумя католиками; б) между двумя крещёными некатоликами; в) между двумя некрещёными лицами; г) между католиком и некатоликом – крещёным или некрещёным.

Брак, заключённый между двумя крещёными католиками, непосредственно подчиняющимися сугубо церковным законам, регулируется одновременно и Божественным правом, и правом каноническим.

Брак, заключённый между двумя крещёными лицами, некатоликами, наряду с Божественным правом регулируется их собственным правом. Это ясный вывод, который можно сделать на основе общих направлений и чётко выраженных высказываний Второго Ватиканского Собора. С точки зрения, отличной от той, что существовала в прошлом, некатолические церкви или отделённые общины на Востоке и Западе были признаны вселенским собранием организациями, отличными от Католической Церкви и потому способными иметь собственную юридическую систему. Что касается отделённых церквей на Востоке, то существует соборная формулировка, в которой открыто заявляется, как положение, не допускающее сомнений, что они «могут управляться согласно своим собственным уложениям, так как они лучше отвечают характеру их верных и более способствуют благу их душ» (U.R. 16). Что же касается отделённых Церквей или общин на Западе, не существует столь же определённого соборного высказывания, в том числе и потому, что в целом у них не пользуется большим уважением зримый и юридический фактор. Однако эта их способность признаётся, хотя бы косвенным образом, в силу соборной Декларации о религиозной свободе. В качестве главного принципа в ней утверждается, что каждая религиозная община – не в силу признания человеческой властью, а по самой своей природе, может управляться собственными законами, отвечающими той цели, которую она преследует, и обязывающими её членов, если эти законы не наносят ущерба тем или иным правам Бога и других людей, а также законной цели общества (D.H. 4)23. В соответствии с соборными принципами кан. 11 не рассматривает вышеназванных крещёных некатоликов и не включает их в систему сугубо церковных законов, выполнять которые «обязаны» только «крещёные в Католической Церкви или принятые в её лоно» из некатолической церкви или общины.

Брак, заключённый между двумя некрещёными лицами, регулируется, наряду с Божественным правом, также правом гражданским, то есть законами, принятыми светской властью или установленными законным образом местными обычаями. И власть, и обычаи могут установить нормы, которые затрагивают даже действительность заключения брака, определяя юридическую дееспособность лиц вступать в брак, устанавливая препятствия браку и предписывая особую форму выражения согласия сторон24, кроме предоставления им прав или наложения на них особых обязанностей.

Поскольку этот принцип является неоспоримым, встаёт вопрос о том, может ли гражданская власть – учитывая, что брак между двумя некрещёными, заключённый по нормам Божественного и гражданского права, является контрактом, – как-то воздействовать на него: либо для того, чтобы объявить его недействительным, либо для того, чтобы его расторгнуть.

По первому пункту сомнений нет. Гражданская власть может «объявить недействительным» брак двух некрещёных, то есть установить и придти к заключению, что, поскольку в момент заключения брака отсутствовало одно из условий, необходимых для его действительного заключения, супружеские узы никогда не существовали. Это всего лишь суждение, пусть даже исходящее от власти, о фактической ситуации, вследствие которого она не претерпевает какого-либо изменения в своей объективной реальности.

Что касается второго пункта, общим мнением является то, что гражданская власть никогда не может расторгнуть какой-либо брак. Если бы она сделала это, то её действие, обычно называемое «постановлением о разводе», в глазах Церкви не имело бы силы. Об этом прямо заявляет Пий XIÏ «Брак... по воле Творца есть вещь священная («res sacra»). Поэтому, когда речь идёт о союзе между крещёными, по своей природе он остаётся вне полномочий гражданских властей. Но и между некрещёными браки, заключённые законным образом, являются в естественном порядке священными, так что гражданские суды не имеют права расторгать их, а Церковь в подобных случаях никогда не признавала действительность постановления о разводе. Это не исключает того, что простые заявления о недействительности тех же браков, относительно редкие по сравнению с решениями о разводе, в определённых обстоятельствах могут быть юридически высказаны гражданскими судами и, следовательно, признаны Церковью»25.

В трёх вышеназванных случаях вопрос не вызывает никаких споров. Трудности возникают, когда брак заключён между католической стороной и некатолической – крещёной или некрещёной. Если бы каждая из них должна была зависеть от собственного законодательства, то могло бы получиться так, что один и тот же брак был бы действителен для одной стороны и недействителен для другой. Логично, что во избежание этого должно преобладать единое законодательство. Кан. 1059 устанавливает, что «брак католиков, даже если лишь одна сторона принадлежит к Католической Церкви, регулируется не только Божественным, но также и каноническим правом». «Католической», непосредственно подчиняющейся сугубо церковным законам, называется та сторона, которая была «крещена в Католической Церкви или принята в её лоно» (кан. 11) из некатолической Церкви или общины, даже если впоследствии она оставила католическую веру. Некатолическая сторона, крещёная или не крещёная, подчиняется тем же законам косвенным образом, через католическую сторону, в действиях, совершаемых вместе с ней.

Необходимо уточнить, что в браке между католической и некатолической сторонами необходимо различать нормы, регулирующие действия брачующихся, совершаемые ими вместе, как единый акт, и те, что регулируют условия, выполнение которых требуется от отдельно взятых лиц, чтобы они были способны заключить брак. Некатолическая сторона обязана выполнять первые, как и сторона католическая: например, в выражении согласия, которое для того, чтобы быть единым актом, не может одновременно регулироваться нормами другого законодательства. Но некатолическая сторона не обязана выполнять вторую группу норм, которые касаются, например, сугубо церковных препятствий браку. Она считается свободной не только от этих норм, но и от установленных собственным правом религиозной или политической общины, к которой она принадлежит.

Что касается брака, регулируемого каноническим правом, то есть заключённого между двумя католиками или между католической и некатолической сторонами, гражданская власть не может предъявлять требования, затрагивающие действительность самих брачных уз, однако в пределах её полномочий всегда остаются «сугубо гражданские последствия». Поэтому она может регулировать то, что только по гражданским нормам является для сторон и для потомства последствием уже установленных надлежащим образом уз. Хотя по другим элементам крещёная или некрещёная сторона должна считаться освобождённой от норм гражданского законодательства, однако было бы уместно, чтобы она поступала в соответствии с ними или просила об освобождении от них, дабы гарантировать признание своего брака также перед лицом политической общины. Кан. 1071, 2 гласит, что «без необходимости никто не должен без разрешения местного Ординария ассистировать при бракосочетании, которое не может быть признано законным или быть заключено по нормам гражданского права»: например, из-за того, что брачующиеся не достигли возраста, требуемого гражданским правом для заключения брака.

6. Оценка сомнительного брака

Супружеский союз, существующий между мужчиной и женщиной, может быть сомнительным. В наличной ситуации трудно установить, не рискуя серьёзно ошибиться, заключён ли он мнимо или всё же по-настоящему, действительным образом. Учитывая, что сам по себе этот брак может быть действительным или недействительным, с различными юридическими последствиями в зависимости от того, какое предположение принимается – первое или второе, – очень важно знать, какому из них на самом деле нужно следовать.

Кан. 1060 формулирует по этому поводу практический критерий: «брак пользуется покровительством права; поэтому в сомнительных случаях следует отстаивать действительность брака до тех пор, пока не будет доказано обратное». При моральной невозможности проверить и установить, присутствовали ли в определённом браке в момент его заключения все элементы, требующиеся для его действительности, право выступает в пользу последней. До тех пор, пока не установлено иное, стороны следует рассматривать как настоящих супругов и соответственно с ними обращаться. Если одна из сторон «при наличии позитивного и неразрешимого сомнения в действительности первого брака» вступает во «второй брак», то последний «в силу кан. 1014 (ныне кан. 1060) должен быть объявлен недействительным, при том условии, что дело будет разрешено по ординарной процедуре» объявления недействительности, установленной правом26. Чтобы утверждать недействительность второго брака, достаточно доказать, что действительность первого брака до сих пор остаётся под сомнением.

Далее, под сомнение может быть поставлено само совершение бракосочетания. Морально невозможно проверить и установить, выразили ли стороны, живущие вместе, в начале их союза согласие, способное создать по крайней мере видимость или образ истинного брака.

Здесь невозможно сразу же сделать вывод, что при сомнении в том, был или не был заключён брак, нужно благоприятствовать состоявшемуся бракосочетанию. Факты не могут предполагаться, они должны доказываться. Однако можно придти к такому заключению посредством догадки. Согласно указанию Свящ. Конгр. св. служения, в рассматриваемом предположении «прежде всего нужно рассмотреть, может ли тот брак, в существовании которого сомневаются, с полным правом выдвинуть в свою пользу <факт> обладания. Если так произойдёт, то миссионер ошибочно рассудит, что ему следует стоять за недействительность <брака>, поскольку права обладания нужно соблюдать до тех пор, пока с очевидностью не будет установлено обратное»27.

Поэтому при отсутствии бесспорного доказательства того, что заключение брака состоялось, это может предполагаться на основе того, что мужчина и женщина живут вместе, несомненно обладая брачным статусом. Свящ. Конгр. св. служения в другом документе поясняет, что «это подтверждается, когда сочетавшиеся друг с другом чистосердечно полагают, что они живут в законном браке, а прочие не впадают из-за этого союза ни в какой соблазн, поскольку считают его законным»28. Кроме того, обладание в свою пользу может быть доказано, если женщина взяла и сохраняет фамилию мужчины, и оба они перед лицом общества считаются настоящими супругами. На основе общепризнанного обладания брачным статусом возникает предположение, что этот брак был на самом деле заключён. Из предположения о том, что брак был действительно заключён, возникает предположение, что он был заключён со всеми необходимыми требованиями и, следовательно, действительным образом.

Это предположение следует отбросить, когда в пользу брака не свидетельствует ни бесспорность того, что он был заключён, ни, по крайней мере, очевидность общепризнанного обладания им. В этом случае не будет даже видимости или образа брака, являющегося главным признаком, на основании которого можно сделать такое предположение. Следовательно, это предположение нельзя выводить ни из факта простого сожительства, ни из такого брака, который попытались заключить по гражданской форме люди, обязанные соблюдать форму каноническую. Перед лицом Церкви такие браки считаются не заключёнными, не существующими – или по, крайней мере, недействительными вследствие изъяна формы.

Предположение, согласно которому «при наличии сомнения следует отстаивать действительность брака, особенно когда доказано, что брак был заключён», высказывается прежде всего для того, чтобы дать конкретную оценку сомнительному браку, регулируемому каноническим правом. Однако то же предположение распространяется и «применяется так же к бракам неверных»29. Оно позволяет сформулировать принцип, который имеет силу для всех юридических актов, а именно: «при наличии сомнения необходимо отстаивать действительность акта». Этот принцип основывается на человеческом опыте. Обычно любое лицо, совершающее акт, установленный правом, – особенно если он имеет большое значение, как, например, заключение брака, – и желающее, чтобы он произвёл своё действие и был действительным, заботится о том, чтобы совершить его в законном порядке.

Действительность брака должна предполагаться «до тех пор, пока не будет доказано обратное», то есть его недействительность. Достаточно того, чтобы в этом была обретена моральная уверенность, то есть доказательство, которое устраняет всякое благоразумное сомнение, имеющее позитивное основание. Пий XII приходит к такому заключению: «Никакой церковный суд не имеет права и власти требовать большего. Если требовать большего, то легко нарушить неукоснительное право истцов на брак; поскольку, не будучи в действительности связаны никакими брачными узами, они обладают естественным правом заключить брак»30.

Таким образом, вывод о действительности брака, сделанный на основании его состоявшегося заключения или на несомненном факте обладания им, теряет свою силу, как только с моральной уверенностью доказывается, что брак никогда не заключался или не имеет силы из-за невыполнения какого-либо необходимого требования. Обратное должно быть доказано в соответствии с обычной процедурой, предписанной правом для объявления недействительности брака.

7. Пастырское попечение, предшествующее браку

Чтобы гарантировать духовную плодотворность и юридическую действительность таинства брака, каноническое законодательство предписывает, чтобы заключение брака предварялось пастырским и юридическим попечением.

«Пастырское попечение, предшествующее браку» представляет собою заботу, с которой верным «оказывают помощь», то есть наблюдают за ними и помогают им до и после выбора супружеского статуса, дабы супружество «сохранялось в христианском духе и совершенствовалось» (кан. 1063).

Не стоять в стороне от супругов, сопровождать их, поддерживать на пути к полноте супружеской жизни, который есть также прогрессивный путь веры – это задача не только душепастырей. Их долг – объединять в пастырской деятельности и вовлекать в неё всю церковную общину, в которую входят супруги, дабы каждый из её членов сотрудничал с другими свойственным ему образом.

Постепенный и непрерывный процесс, ведущий к выбору супружеской жизни, начинается с познания различных призваний, к которым может быть призван каждый верный. Поэтому проповедью, катехизацией, осуществляемой применительно к подросткам, молодёжи и взрослым, в том числе и через средства массовой информации, «нужно уметь показать, что брак является истинным призванием, но при этом не исключать возможность всецелого дарения себя Богу в призвании к священнической и монашеской жизни»31. Указанными способами «верных Христу наставляют о значении христианского брака и об обязанностях христиан как супругов и родителей» (кан. 1063, 1-е), то есть по отношению к себе самим и к потомству.

Вышеуказанное наставление представляет собою общую и заблаговременную подготовку. У тех, кто среди указанных призваний ориентируется на выбор супружеской жизни, возникает необходимость в ближайшей и «личной» подготовке, посредством которой «жених и невеста должны уяснить себе святость и обязанность нового статуса» (кан. 1063, 2_е) и постичь «плод» благодати таинства брака.

Дабы супруги сумели постичь этот «плод», то есть были в состоянии вести глубоко христианскую жизнь в собственном призвании, необходимо, чтобы они, прежде чем их допустят к бракосочетанию, прошли путь «христианской зрелости». Она должна считаться достигнутой после принятия таинств Крещения, Миропомазания и Евхаристии, которые «настолько тесно связаны между собой, что для полного христианского посвящения требуются все одновременно» (кан. 842, § 2).

Поэтому католики, прежде чем они будут допущены к бракосочетанию, «обязаны», если это не вызывает серьёзных затруднений, принять (если они ещё его не приняли) таинство Миропомазания (кан. 1065, § 1), посредством которого они «продолжают путь христианского посвящения» (кан. 879), начатый с Крещения. По той же самой причине «брачующимся настоятельно рекомендуется приобщиться к таинствам покаяния и святейшей Евхаристии» (кан. 1065, § 2), «вершине и источнику всей христианской жизни» (кан. 897). Для «плодотворного» принятия таинства брака необходима также ближайшая подготовка к бракосочетанию посредством соответствующих курсов, которые следует настоятельно рекомендовать жениху и невесте. Однако, согласно уточнению, сделанному по этому поводу Иоанном Павлом II, «нужно, чтобы эта подготовка всегда предлагалась и осуществлялась так, чтобы её пропуск, если таковой произойдёт, не стал препятствием к заключению брака»32, принимая во внимание основополагающее право крещёных на христианский брак.

Особым образом нужно содействовать пониманию супругами той сверхъестественной реальности, которая осуществляется в них при бракосочетании посредством «плодотворного» литургического обряда заключения брака. Он является плодотворным, если через его совершение «выявляется, что супруги знаменуют собой тайну единства и плодоносной любви между Христом и Церковью и сопричаствуют этой тайне» (кан. 1063, 3).

Помощь, которую церковная община, соединённая со своим пастырем, оказывает жениху и невесте на различных стадиях их подготовки к бракосочетанию, осуществляется всегда в перспективе будущей прочности и роста их христианской жизни в жизни супружеской. Потому эта помощь не заканчивается при бракосочетании, но должна продолжаться и в дальнейшем, в течение всей их супружеской жизни, дабы супруги, «верно храня и блюдя брачный союз, день ото дня жили всё более святой и полной семейной жизнью» (кан. 1063, 4-е).

В диоцезной и приходской общине многие люди и организации могут содействовать пастырскому попечению о браке. Чтобы оно было гармоничным и действенным, местный Ординарий должен координировать его, прислушиваясь к мнению опытных и компетентных людей, если он сочтёт это целесообразным (кан. 1064).

8. Юридическое попечение, предшествующее браку

Юридическое попечение, предшествующее браку, представляет собою расследование, которое необходимо произвести, дабы «удостовериться в свободном статусе» (кан. 1113) сторон и в том, что «действительному и законному заключению брака ничто не препятствует» (кан. 1066).

Это расследование нужно провести «прежде чем будет заключён брак» в соответствии с нормами, изданными по этому поводу местными Конференциями Епископов, которые должны точно указать адекватные средства для его проведения (кан. 1067).

Проводить расследование надлежит приходскому настоятелю, который должен ассистировать при данном бракосочетании, то есть настоятелю прихода того места, где супруг или супруга имеет постоянное или квази-постоянное местожительство или находится в течение по крайней мере одного месяца – или же, если речь идёт о бездомных и бродяжничающих, находится в настоящее время (кан. 1115). Приходского настоятеля для проведения расследования выбирают супруги, если оба они являются католиками. При смешанном браке это входит в полномочия только настоятеля католической стороны (кан.1121,§ 3).

Обязанность проводить расследование, предшествующее браку, равно как и ассистирование при заключении брака, для которого оно назначается, дабы гарантировать его действительность и законность, не подразумевает осуществления власти управления и тем более – священнослужения. Поэтому как ассистирование при заключении брака может быть делегировано мирянину, так и в особых случаях ему может быть поручено проведение предшествующего браку расследования. Это заключение поддерживается также тем, что мирянину или мирянке может быть поручена должность аудитора, обычно называемого следователем, задача которого – собирать доказательства по какому-либо вопросу, который необходимо решить в суде, а, собрав их, представить судье (кан. 1428). Задача проводить предшествующее браку расследование должна рассматриваться как аналогичная. В этом русле кан.1070 допускает возможность поручить обязанность, о которой идёт речь, «другим» или «другому», то есть всякому лицу, отличному от полномочного настоятеля прихода. Любое лицо, проводившее расследование, обязано как можно скорее посредством подлинного документа, допускающего юридическую проверку, известить о результате своих усилий приходского настоятеля, который должен был бы проводить это расследование в силу собственного права.

Первое, что нужно установить при расследовании – это вопрос о том, подчиняются ли стороны брачному каноническому законодательству. Поэтому необходимо узнать, является ли хотя бы одна из сторон католической, а другая сторона – в том случае, если она не католическая, – приняла ли некатолическое крещение или же не крещена. В последних двух случаях брак будет смешанным и должен регулироваться особыми нормами.

Моральная уверенность в принятии католического крещения определяется свидетельством, являющимся выпиской из книги крещений, в которой оно было зарегистрировано, с возможными пометками на полях. Действительно, здесь должны быть отмечены события, которые меняют юридический статус крещёного: например, законное усыновление или удочерение, принятие рукоположения, постоянные обеты, данные в институте монашествующих, смена обряда, освобождение от монашеских обетов, от диаконского сана, от священнического обета безбрачия с одновременной утратой духовного статуса, заключение брака, его конвалидация, расторжение или объявление недействительным (кан.535, §2; канн. 1123). Из этого источника может явствовать не только то, приняли ли супруги католическое крещение, но и то, существуют ли препятствия их браку. Настоятель прихода не должен с лёгкостью верить брачующимся, утверждающим, пусть даже под присягой, что они крещены, за исключением случая опасности скорой смерти.

В указанном расследовании приходскому настоятелю помогают сами супруги и его приходская община.

Сами супруги помогают приходскому настоятелю посредством «опроса» или беседы, которую он должен провести с каждым из них, дабы удостовериться в их свободном статусе и в их пригодности к действительному и законному заключению брака, а также узнать, получили ли они должное католическое воспитание и имеют ли необходимый внутренний настрой для осознанного заключения плодотворного брака.

Приходская община, к которой принадлежат супруги, оказывает помощь приходскому настоятелю посредством «оглашения», то есть официального сообщения, данного этой общиной, о браке, который должен быть заключён между двумя лицами, чьи имена указываются. Среди членов осведомлённой общины может оказаться и тот, кому известно о препятствии заключению объявленного брака. «Оглашение» осуществляется в сроки, в количестве и в порядке, установленном Конференциями Епископов посредством декретов и инструкций. Все верные обязаны уведомлять приходского настоятеля или местного Ординария об известных им препятствиях (кан. 1069). Согласно моральным принципам это является серьёзной неотложной обязанностью «до заключения брака» из-за тех последствий, к которым может привести её неисполнение.

Предбрачные расследования, предписанные и определённые в соответствии с канн. 1066–1067, должны считаться юридическим способом, «достаточным» также и для «подтверждения свободного статуса тех <лиц>, которые, даже будучи обязаны к канонической форме <бракосочетания>, попытались заключить брак у гражданского чиновника либо служителя-некатолика». Поэтому «не требуется обязательный документальный процесс, о котором говорится в кан. 1686»33, хотя он и рекомендуется. Твёрдым остаётся тот принцип, что в любом случае недопустимо ассистировать при браке без моральной уверенности относительно свободного статуса брачующихся, обретаемой в соответствии с общим и собственным правом.

Единственным случаем, в котором процедура обретения указанной моральной уверенности может быть «сокращена», является «опасность скорой смерти» одного из вступающих в брак или их обоих. В такой ситуации, когда из-за неотложности бракосочетания невозможно заручиться другими доказательствами и нет явных указаний на противное, достаточным считается утверждение обоих вступающих в брак, при необходимости закрепляемое клятвой, что они крещены и не удерживаются никакими препятствиями.

Для проведения предбрачного расследования супруги могут выбрать из соответствующих полномочных приходских настоятелей того, кого они предпочитают. Последний благодаря этому выбору «принимает», получает право не только проводить расследование, но и ассистировать при бракосочетании, которому это расследование должно служить. В том случае, если брак заключается за пределами его территории, ему надлежит дать другим «разрешение» ассистировать при его заключении. Ассистирующий при бракосочетании без этого разрешения действует незаконно, но действительным образом. Действительность ассистирования при бракосочетании зависит от обладания необходимым полномочием: либо в силу ординарной власти, либо в силу власти делегированной.

Равным образом действительность заключения брака зависит не от моральной уверенности в свободном статусе супругов, а от объективного отсутствия в них всего того, что этой действительности препятствует.

Обычно во многих регионах за некоторое время до заключения брака между будущими супругами происходит «помолвка», называемая «обручением». Это акт публичного обещания соединиться в браке, даваемого перед лицом гражданской, церковной или семейной общины. Такой обычай принимается и каноническим правом, которое регулирует его особыми нормами, установленными Конференциями Епископов там, где это считается целесообразным с учётом возможных местных обычаев и гражданских законов (кан. 1062, § 1).

Брачное обещание, данное посредством договора, может быть двусторонним и односторонним. Ту сторону, которая без уважительной причины отказывается исполнять его, можно привлечь к суду с целью возместить нанесённый ущерб, но не для того, чтобы потребовать заключения брака. Объективно это обязательство является расторжимым. Только брачное согласие закрепляет его окончательно. В ходе судебного разбирательства по вопросу о возмещении ущерба, которое можно возбудить как у церковного судьи, так и у гражданского, нельзя приостановить брак, который одна сторона намеревается заключить с другим лицо34. Она ещё свободна в выборе как брака, так и другой стороны.

Глава вторая. Брачное согласие

1. Согласие – действующая причина брака

Брак, как установление, включённое в порядок природы и благодати, восходит к Богу, Который является его Творцом и первоисточником. Однако, поскольку он осуществляется в отдельном конкретном супружеском союзе между данным мужчиной и данной женщиной, начинается он с акта их единодушного волеизъявления.

Этот принцип формулируется в кан. 1057 следующим образом: «созидающим элементом», непосредственной действенной причиной «брака является согласие сторон». Согласно Павлу VI, «это наиважнейший принцип во всей канонической и богословской традиции, часто предлагаемый Учительством Церкви как один из основных устоев естественного права института брака, а также евангельским предписанием»35. В русле этой традиции и Учительства Второй Ватиканский Собор заявляет: «Глубокая общность жизни и супружеской любви, которую Творец создал, наделив её собственными законами, устанавливается брачным союзом, то есть непреложным личным согласием» супругов (G.S. 48).

В соответствии с соборной мыслью кан. 1057 определяет брачное согласие как «акт волеизъявления, которым мужчина и женщина посредством неотменимого договора взаимно отдают и принимают друг друга, чтобы заключить брак». Вселенское собрание предпочло определить «согласие», единодушное волеизъявление сторон библейской формулой «брачный союз», дабы подчеркнуть, что брак есть «завет», единение сил мужчины и женщины для взаимной поддержки и общего деяния, освящённое торжественным обязательством, которое придаёт ему святость, даже если оно и не возводится в достоинство таинства, и делает его нерушимым.

Как акт волеизъявления, брачное согласие предполагает акт разума, представляющий ему объект, на который он должен быть направлен, поскольку ничего нельзя желать, прежде не узнав об этом. Поэтому, прежде всего, необходимо, чтобы он был «человеческим деянием» (G.S. 48), то есть проистекающим из познания и свободного выбора обеих сторон. В то же время это «личный» акт волеизъявления, который должен осуществляться непосредственно между лицами, сочетающимися одно с другим, и «<это согласие> не может заменить собою никакая человеческая власть» (кан. 1057, § 1). Кроме того, это «неотменимый» акт волеизъявления, который, будучи однажды совершён со всеми присущими его природе качествами, не может быть лишён своей силы. Павел VI учит: «Брак существует с того самого момента, когда супруги изъявляют юридически действительное брачное согласие. Подобное согласие есть акт волеизъявления, имеющий природу договора (или ‘брачный союз’, согласно выражению, сегодня предпочитаемому термину ‘договор’), который производит своё юридическое действие, то есть брак в его продолжительности или как статус жизни, в неделимый момент времени, и не имеющий затем никакой власти над созданной им юридической реальностью. Отсюда следует, что, однажды произведя юридическое действие, то есть брачные узы, согласие становится неотменимым и не способным разрушить то, что оно породило»36.

Брачное согласие изъявляется совместно мужчиной и женщиной, которые намереваются заключить брак. Этот единый акт, однако, выражается одновременно в двойном обязательстве, то есть во взаимном дарении и принятии друг друга.

Брачным союзом мужчина приносит в дар женщине «самого себя», целиком, во всех своих духовных и чувственно ощутимых проявлениях. То же самое совершает и женщина по отношению к мужчине. Одновременно женщина принимает приношение мужчины, беря его в мужья, а мужчина принимает приношение женщины, беря её в жены.

Это замечание, которое особо подчеркнул Второй Ватиканский Собор. Однако его формулировка, в которой заявлялось, что институт брака «возникает посредством человеческого деяния», которым супруги взаимно отдают друг другу самих себя (G.S. 48), без дальнейшего определения, прерывалась на указании общего, материального предмета взаимного дара, образованного их личностью и их деятельностью. Не было уточнено формальное основание, та особенность, которая определяет тип взаимного приношения супругами в дар «самих себя». Оно уточняется в кан. 1057, § 2, где говорится, что особой целью, с которой мужчина и женщина взаимно отдают самих себя друг другу, является «заключение брака», совместное установление и осуществление «общности всей жизни, по самой природе своей направленной ко благу супругов и к порождению и воспитанию потомства» (кан. 1055, § 1). Поэтому особым объектом брачного согласия является сам брак, который описывается в изложенном определении.

2. Естественная способность изъявлять согласие

Основополагающим элементом действенного изъявления брачного согласия, то есть «установления», учреждения брака, лежащим в основе всех иных, является наличие у брачующихся «естественной способности». Под этим выражением понимается способность принимать осознанное, свободное, обдуманное возможное решение, в отношении брака. В целом предполагается, что мужчина и женщина, по крайней мере, по наступлении половой зрелости, этой способностью обладают. Однако в отдельных случаях она может отсутствовать из-за препятствий в осуществлении тех задатков, которые позволяют ей выразиться.

Первый из таких задатков – это «здравый рассудок», включающий в себя разум, откуда проистекают сознание и воля, от которых исходит решение. Только там, где существует здравый рассудок, возможно совершение «человеческого деяния», сознательного и свободного, представляющего собою первую предпосылку брачного выбора. Но для того, чтобы сделать подобный выбор, необходима способность познания и принятия соответствующего ему решения, для которого недостаточна обычная возможность совершать человеческий поступок, в общем. Поэтому кан. 1095, 2-е утверждает как принцип естественного права, что неспособны изъявлять брачное согласие и, следовательно, заключать брак «те, кто в недостаточной степени наделён здравым рассудком», необходимым как минимум для совершения не только человеческого поступка в общем, но и специфического, соответствующего серьёзности брачного выбора. Причины или отклонения, которые могли бы нарушить или ограничить познавательные и волевые способности в их развитии и использовании, в восприятии и принятии решения относительно брачного выбора, могут быть разнообразными и должны исследоваться в каждом конкретном случае.

Из брачного согласия проистекают серьёзные обязанности, которые налагаются и сохраняют силу на всю жизнь. Чтобы суметь успешно взять их на себя, брачующимся недостаточно иметь о них отвлечённое и общее представление: им необходимо уметь оценивать их и рассматривать конкретно, по отношению к самим себе, с последствиями, которые они повлекут за собой именно в их браке, заключённом с данным человеком, в данных условиях и которые будут продолжаться в будущем, всегда. Поэтому вступающие в брак, поскольку они обладают естественной способностью изъявлять брачное согласие, наряду с достаточным здравым рассудком должны иметь и «способность суждения»37. В целом под этим выражением подразумевается способность осмотрительно и с внутренней свободой выносить практическое суждение, посредством которого субъект, его выражающий, имея дело с добровольно принимаемым или налагаемым обязательством, проводит сопоставление между своим истолкованием абстрактного принципа и его применением к собственной конкретной, личной ситуации, располагая возможностью оценить, стоит ли брать его на себя или не стоит. А в частности, здесь этим же самым термином обозначается «критическая» способность, которая позволяет врачующимся посредством совместного суждения понять и оценить ответственность, заложенную в их браке, и приступить к нему, сделав обдуманный выбор.

По этой причине кан. 1095, 2-е утверждает, как принцип естественного права, что заключить брак неспособны «те, кто страдает тяжким изъяном здравого рассуждения относительно существенных прав и обязанностей брака, подлежащих взаимной передаче и принятию». В юриспруденции в качестве синонима «способности суждения» используется термин «зрелость суждения». Кодекс предпочитает первую формулировку, поскольку она более точно выражает его мысль. Выражение «зрелость» могло бы означать, что оценочное суждение требует от вступающих в брак совершенного и исчерпывающего знания того, что подразумевает супружеская жизнь, и высшей степени внутренней свободы, тогда как использование термина «способность суждения» лучше указывает на относительный смысл этого требования38.

Недостаток способности выносить конкретное суждение, из чего проистекает неспособность заключать брак, должна рассматриваться в отношении субъекта и в отношении объекта. В отношении лиц, которые страдают им, он должен быть «тяжким». В отношении объекта он не обязательно должен касаться всего того, что имеет отношение к супружеской общности, но лишь «существенных прав и обязанностей брака», которые брачующиеся должны «передавать и принимать взаимно». Без них сущность брака была бы искажена и поэтому не могла бы быть особым предметом согласия сторон. Когда недостаток способности суждения должен считаться «тяжким» и каковы «существенные права и обязанности брака», которые он не позволяет оценить, – все эти аспекты должна определить и установить юриспруденция с помощью экспертов.

В двух предыдущих случаях акт согласия не является целостным по своей природе вследствие существенного недостатка самой способности, из которой он происходит. Брак является недействительным из-за неспособности одной из сторон изъявить согласие, как человеческое деяние, соответствующее обдуманному брачному выбору. Но может случиться так, что одна из сторон, имея возможность изъявить полноценное по своей структуре согласие, будучи способна абстрактно познать и конкретно оценить существенные права и обязанности брака и зная также, в чём они состоят, и желая взять их на себя, всё же фактически не в состоянии взять их на себя; она не способна предоставить предмет согласия, причём не по злому умыслу, а из-за врождённого изъяна.

Относительно тех, кто находится в описанной ситуации, то есть «не в состоянии взять на себя существенные обязанности брака» и, следовательно, передать соответствующие права, кан. 1095, 3-е гласит, что они «неспособны к заключению брака»39. Но та же формулировка уточняет, что причины невозможности с самого начала взять на себя соответствующие обязанности и потому исполнять их в дальнейшем относятся к психическому здоровью, к аномалиям, которые затрагивают и расстраивают психику. Задача юриспруденции – определить, в чём они состоят в конкретном случае. Наиболее общими примерами являются гомосексуализм и лесбийская любовь, а также нимфомания и сатириаз. В первом случае лица, у которых наблюдается подобное расстройство, способны совершать половой акт исключительно и главным образом с лицом того же пола, что отвращает их от полового акта с лицом противоположного пола. Вторые ощущают неудержимое побуждение к частому совершению полового акта и с большим количеством людей, из-за чего они неспособны взять на себя обязанность вступать в связь только с одним партнёром-супругом. Также может случиться, что какое-либо лицо в силу врождённого характера является таковым, что не способно осуществить в браке общность и единение с другим человеком. К этой же категории относится неспособность совершать супружеский акт и, следовательно, взять на себя эту обязанность, если она обусловлена «причиной» или отклонением «психического» характера у одной из сторон. Это отличается от анатомической или функциональной импотенции органического происхождения, представляющей собою препятствие браку, описанное в кан. 1084, § I40.

Существенные обязанности брака являются частью специфического предмета брачного согласия. Без них оно было бы лишено содержания и, следовательно, не существовало бы. Поэтому для существования этого согласия необходимо, чтобы названные обязанности были включены в предмет обязательства. Но не может быть предметом обязательства то, что нельзя взять на себя, чего не имеется в наличии41. Отсюда следует, что те, кто не в состоянии взять на себя существенные обязательства брака по причинам, относящимся к психическому здоровью, неспособны к заключению брака из-за «отсутствия предмета обязательства». Их согласие является недействительным из-за отсутствия его специфического предмета: не потому, что он исключается, как будет рассмотрено далее, а потому, что морально он не может быть принят.

Единодушным является следующее решение: чтобы брак был недействительным, описанная неспособность взять на себя предмет согласия должна присутствовать у одной из сторон в момент изъявления этого согласия. Мнения расходятся, когда речь идёт об определении её продолжительности. Предложенные решения можно вкратце изложить трояко. Согласно первому из них, для недействительности брака достаточно того, чтобы названная неспособность существовала при заключении брака, даже если она излечима в дальнейшем. Согласно второму утверждению проводится различие между постоянной неспособностью взять на себя супружеские обязанности и неспособностью взять на себя постоянные супружеские обязанности. Именно эта неспособность препятствует заключению действительного брака, а не другая. Согласно третьему утверждению, в котором упоминается препятствие импотенции, требуется, чтобы постоянной была сама неспособность брать на себя существенные обязанности брака, из-за чего они никогда не будут исполнены. Действительно, если бы указанная неспособность была временной, то можно было бы говорить о простой трудности, а не о коренной невозможности42.

Описанные случаи прямо рассматриваются в кан. 1095 нового канонического законодательства. Однако уже в течение некоторого времени, особенно за последние годы, они были рассмотрены и разрешены церковной юриспруденцией, которая в своих решениях учла, как отмечал Павел VI43, «успешные результаты, достигнутые юридическими, биологическими, психологическими и социальными науками, благодаря которым брак был лучше познан и глубже рассмотрен в его истинной природе общности любви».

Уже Пий XII одобрял использование подобных результатов, «поскольку церковная юриспруденция не может и не должна пренебрегать подлинным прогрессом наук, которые затрагивают моральную и юридическую сферу; она не может считать допустимым и подобающим отвергать их только за их новизну». Ими необходимо воспользоваться, поскольку они помогают более совершенно постичь весь внутренний процесс человеческого акта согласия. Но, в то же самое время Папа предупреждал: «Однако необходимо тщательно, со всей проницательностью изучать и взвешивать, идёт ли речь об истинной науке, которая достаточным числом экспериментов и доказательств вселяет в нас уверенность, или же всего лишь о неясных гипотезах и теориях, не подкрепляемых позитивными и надёжными доводами; в этом случае они не становятся основой уверенного суждения, которое исключает всякое осторожное сомнение»44.

В первом выступлении в суде «Рота Романа» после вступления в силу нового Кодекса канонического права Иоанн Павел II подчеркнул, что, «стремясь оберегать достоинство и нерасторжимость брака, ставя заслон злоупотреблениям и легкомыслию, которые, к сожалению, нам очень часто приходится констатировать, нельзя оставить в стороне реальные и неоспоримые достижения биологических, психологических, психиатрических и социальных наук; это противоречило бы той самой ценности, которую мы хотим охранять, являющейся действительно существующим браком, а не тем, что имеет только видимость, будучи несостоятельным с самого начала» 45 .

3. Минимальные познания о браке

Предположим, что естественная способность у вступающих в брак имеется; но для того, чтобы быть в состоянии выбрать и заключить брак, они должны обладать предварительными познаниями о нём. Хотеть можно лишь того, о чём, прежде всего, что-то знаешь.

Полное определение брака дано в кан. 1055, § 1, а также в кан. 1056. В первом каноне говорится, что союз мужчины и женщины в браке есть «общность всей жизни, по самой природе своей направленная ко благу супругов и к порождению и воспитанию потомства». Во втором добавляется, что «существенными свойствами брака являются единство и нерасторжимость».

Ясно, что не всегда возможно иметь действительное представление о браке в его полном объёме; более того, оно не может быть одинаковым у всех в силу различия возраста, культуры, воспитания, происхождения из определённой семьи и региона. Однако существует минимальный уровень познаний в этой области, который брачующиеся должны иметь к моменту заключения брака, дабы ощутить природу брака, определяющую его и отличающую от других форм человеческих отношений. Этот минимальный уровень установлен в кан. 1096, § 1, где говорится: «дабы брачное согласие могло состояться, необходимо, чтобы брачующиеся по меньшей мере сознавали, что брак является постоянным союзом между мужчиной и женщиной, направленным к порождению потомства путём определённого сексуального общения».

При заключении брака брачующиеся не могут не знать, что брак есть «общность», причастность одной и той же участи, одной и той же судьбе, когда они связаны друг с другом, какой бы судьба ни была, благосклонной или неблагоприятной. Нет необходимости в том, чтобы они знали, что это приобщение к одной и той же судьбе является вечным, длящимся «всю жизнь», нерасторжимым. Достаточно того, чтобы они знали, что оно является «постоянным», прочным и не допускает предварительного определения его длительности, с желанием и намерением быть вместе какой-то период времени, установленный с самого начала, по прошествии которого супружеская общность расторгается.

Брачующиеся должны знать ещё одно свойство, определяющее брак: то, что супружеский союз осуществляется исключительно между лицами противоположного пола, «между мужчиной и женщиной», даже если они не знают о законе единства, согласно которому требуется, чтобы этот союз существовал только между одним мужчиной и одной женщиной.

Особенность каждой общности определяется той целью, на которую она «направлена» и для достижения которой её члены соединяют свои силы и деятельность. В брачном союзе супруги не могут думать, что он является чисто дружеским объединением взаимопомощи или взаимных интересов. Они должны знать, что супружеская общность «направлена на порождение потомства», на создание новых жизней, даже если они не знают, что эта направленность или цель присуща ему «по самой его природе», а полагают, что она связана с ним по человеческому определению.

Стороны должны знать, что потомство нужно «произвести на свет», породить их личным, совместным, специфическим действием, то есть «путём определённого сексуального общения». Вступающие в брак должны знать, что потомство зачинается и порождается не посредством любого телесного действия, но путём интимной встречи их тел в той части, в которой мужчина и женщина сексуально отличаются друг от друга. Уточняется, что брачующиеся должны знать, что потомство происходит в результате их «определённого» сексуального совместного действия, и это означает, что не требуется знания о том, каким образом указанное выше действие осуществляется46. Поэтому настоятельно рекомендуется, чтобы детям с самого раннего детства «по мере взросления давалось позитивное и мудрое половое воспитание» (G.E. I)47 путём постепенного и мудрого открытия им законов, регулирующих супружескую любовь и направляющих передачу жизни.

Благодаря намерению брачующихся заключить настоящий брак в явные познания о его вышеописанных свойствах косвенным образом включаются и другие элементы, являющиеся частью полного существа брака и понятия о нём. Напротив, там, где отсутствует даже точно указанное минимальное знание, брак нельзя определить в его специфической природе. Он смешался бы с другими подобными типами общностей, а вследствие этого перед согласием брачующихся не предстал бы тот объект, у которого данный вид общности заимствует свою сущность. При отсутствии этого объекта отсутствует и сам брак, поскольку только этот объект является его источником.

Кан. 1096, § 2 утверждает, что отсутствие минимального знания о природе брака «не предполагается после достижения половой зрелости», то есть у женщины после двенадцати лет, у мужчины – после четырнадцати, в соответствии с критерием, сформулированным в кан. 88, § 2 прежнего Кодекса, который до сих пор должен считаться имеющим силу, хотя он и не упомянут в новом Кодексе. Обычно в указанном выше возрасте вместе с прохождением периода полового, физиологического созревания происходит эволюция в познании роли и ценности этого созревания. Таким образом, сама природа наставляет о характере брака. Поскольку этот критерий основан на человеческой природе, он применяется и к бракам некрещёных. Однако в отдельных случаях последнее утверждение можно опровергнуть доказательством обратного.

4. Ошибка относительно личности или качества личности партнёра

Брак существует между определённым мужчиной и определённой женщиной, поэтому они должны изъявить собственное брачное согласие конкретному лицу. Но может случиться так, что один из брачующихся при заключении брака выражает собственное согласие человеку, которого он себе представляет и хочет, чтобы именно он стал его спутником жизни, в то время как на самом деле это другое лицо. В этом случае «ошибка относительно лица делает брак недействительным» (кан. 1097, § 1), как всегда согласно естественному праву. Действительно, акт воли определяется тем объектом, на который он направлен. В этом случае он направлен не на присутствующее лицо, а на другое, отсутствующее. Поэтому, раз не существует его собственного объекта, не существует и самого брачного согласия, которое является единственной действенной причиной брака.

Присутствующее лицо, даже будучи избранным и принятым как партнёр, может оказаться не «таким», каким «представляет» его другая сторона. Ошибка, то есть суждение, не соответствующее действительности, касается тогда не личности, а качества партнёра.

Подобные случаи уже давно принимают во внимание специалисты по каноническому праву в своих размышлениях. Те, кто первыми поставил этот вопрос, дабы установить, когда ошибка одного из брачующихся относительно качества партнёра делает брак недействительным, пришли к выводу, что это происходит, когда «ошибка в качестве становится ошибкой относительно личности». Эта формула была унаследована целиком последующим каноническим учением и одобрена кан. 1083 § 2, I-е пио-бенедиктинского Кодекса.

Если обратиться к историческому пути толкования вышеуказанной формулы, то можно увидеть, что она всегда усложнялась и запутывалась разнообразием решений и применений. Основные толкования можно изложить трояко. Первое, самое давнее, исходит не из рассмотрения природы качества как такового, а из того, каким образом оно принимается в намерении другой стороны. Ошибка относительно качества «выливается», обращается в «ошибку относительно личности, если устремления были направлены непосредственно и принципиально на качество и менее принципиально – на само лицо»48. Два другие толкования исходят из рассмотрения природы качества как такового, взятого или слишком узко, или слишком широко, не ссылаясь на то, каким образом должно пониматься это качество. Более точное из этих двух толкований, имеющее давние корни, учит, что ошибка относительно качества «выливается», превращается в ошибку относительно личности, когда это качество является собственным, индивидуальным качеством другой стороны49 и потому смешивается с самой физической личностью: например, положение первородной дочери царя. Согласно же другому толкованию, достаточно недавнему, считается, что ошибка относительно качества «выливается», обращается в ошибку относительно личности, когда такое моральное, юридическое, социальное качество, хотя и являющееся общим для многих субъектов, считается настолько присущим физическому лицу, что без него оно было бы незавершённым в своём целостном представлении, более того: оказывалось бы совершенно иным50.

Во избежание значительных расхождений, поводом для которых стала предыдущая формулировка, в нынешней редакции нового Кодекса канонического права она не воспроизводится. В нём было отдано предпочтение первому из предложенных решений51, которое было утверждено им следующим образом: «Ошибка в качестве лица, даже послужившая причиной брачного соглашения, не делает брак недействительным, если только это качество не оказывается непосредственным и основным объектом устремлений» (кан. 1097, § 2)52.

Качество, в котором можно ошибиться, может быть любым: личным или присущим большинству, необходимым или не нужным для определения физического или нравственного, юридического, социального облика личности, даже если эти качества являются самыми распространёнными.

Обычно тот, кто приступает к браку, намеревается заключить его с определённым лицом, поэтому именно оно входит непосредственно и принципиально в объект его согласия, а не его качество, хотя и желаемое и считающееся присутствующим. В этом случае он «хочет» заключить брак с этим определённым лицом, которое, как он полагает, наделено каким-то конкретным качеством. Согласие определяется личностью, а не качеством. Поэтому в кан. 1097, § 2 утверждается, что «ошибка в качестве лица не делает брак недействительным». Норма естественного права имеет силу, даже если брак был заключён единственно из-за качества, которым, как предполагается, наделён партнёр, и вне всякого сомнения или возможно не был бы заключён, если бы стала известна объективная действительность.

Действительность (validità) согласия и, следовательно, брака зависит от волеизъявления, выраженного действительно (effettivamente), а не от гипотетического, открытого многим возможностям и не существующего в момент заключения брака.

Но вступающий в брак в своём согласии может прямо поставить какое-либо качество партнёра выше его личности. Он, например, «хочет» сочетаться браком с девственницей, «которой, как он полагает, является» его избранница, характеризуемая и представляемая посредством этого желаемого качества в его мыслях. Именно это качество, а не личность представляет собою тот непосредственный объект, на который направлен настоящий акт волеизъявления другого брачующегося. Только в этом случае, то есть, как гласит кан. 1097, § 2, когда конкретное «качество является прямо и принципиально» непосредственным и преобладающим объектом волеизъявления другой стороны, ошибка относительно этого качества «делает брак недействительным». Поскольку отсутствует специфический объект акта волеизъявления, то есть желаемое и, как предполагается, присущее партнёру качество, то отсутствует и само согласие, способное произвести брак.

В предыдущих случаях ошибка относительно личности или качества партнёра совершается по причине, касающейся той стороны, которая выносит неверное суждение, например, по неведению или небрежности. Но к той же ошибке может привести и сознательное действие другого лица, которое заставляет думать, что будущий партнёр наделён определённым качеством или лишён какого-то недостатка, тогда как на самом деле это не так.

Это предположение, совершенно отсутствующее в прежнем Кодексе, прямо рассматривается в кан. 1098 нового Кодекса, где оно излагается следующим образом: «Кто вступает в брак, будучи введён в заблуждение предпринятым для достижения согласия обманом относительно какого-либо качества другой стороны, которое по природе своей может серьёзно помешать общности супружеской жизни, тот заключает недействительный брак»53.

В качестве первого условия недействительности заключения брака требуется, чтобы вводящее в заблуждение действие другого лица было «умышленным», то есть совершённым сознательно, с конкретной целью заставить лицо, на которое оно направлено, совершить юридический акт, который иначе оно не совершило бы. Умышленное действие, совершающееся одним из брачующихся или обоими взаимно, или же другими лицами, выражается как обман, ухищрение, ложь, меры предосторожности, умалчивание – или другими способами, посредством которых от данного лица намеренно скрывают действительность или искажают её, боясь того, что это лицо может отказаться от заключения брака, если об этой действительности узнает.

Физическим или моральным качеством в момент заключения брака должен обладать «партнёр», а не другое лицо, которое может жить вместе с супругами: например, овдовевшая свекровь, имеющая единственного сына. Кроме того, это качество должно иметь особый характер, тесно связанный с образом жизни супругов, с их совместным проживанием и брачным общением. Уточняется, что названное качество или недостаток должен быть таковым, что «по природе своей может серьёзно помешать общности супружеской жизни». Достаточно и необходимо, чтобы в самом себе или же в силу обстоятельств, в которых находятся данные лица, в силу условий среды или культуры, это качество содержало объективную возможность расстроить брачный союз в его целях и существенных обязанностях, даже если на самом деле после бракосочетания это не проявляется. Точно указать и обстоятельно объяснить, какие именно качества или недостатки относятся к указанной категории и делают брак недействительным из-за «умышленной ошибки» – это задача, порученная вероучению и юриспруденции Церкви. К ним, по крайней мере косвенным образом, кан. 1084, § 3 относит «бесплодие», неспособность к деторождению, особенно у тех народов, которые придают плодовитости наибольшее значение, не признавая брак без потомства. К той же категории можно было бы отнести некоторые неизлечимые и инфекционные заболевания: например, проказу.

Наконец, требуется, чтобы умышленное действие посредством заблуждения, в которое оно ввело, повлияло на выбор данного брака. Поэтому необходимо, чтобы имеющееся в виду качество или недостаток скрывался или умалчивался, «чтобы вырвать брачное согласие» у обманутой стороны.

Если ошибка определяет волеизъявление этого лица, так как оно «желает» партнёра, «полагая, что он не таков», то есть лишён того качества, которое «по природе своей может серьёзно помешать общности супружеской жизни», тогда как на самом деле он им обладает, то согласие является недействительным по естественному праву, поскольку отсутствует тот объект, на который оно непосредственно направлено.

Если же ошибка не определяет волеизъявление обманутого лица, поскольку оно не включает позитивно в свой брачный выбор отсутствие указанного отрицательного качества в партнёре, то согласие, даже если ему способствовало ложное представление о реальности и её понимание, не лишено своего непосредственного объекта. Поэтому по естественному праву оно является действительным. Здесь рассматривается именно это предположение. Однако даже в этом случае согласие и, следовательно, брак, являются недействительными: не по естественному праву, но по позитивному каноническому праву. Кан. 1098, в котором излагается эта норма и определяются её условия, отражает стремление избежать тягостных последствий и несправедливости, к которым могло бы привести брачное согласие, данное в определённых обстоятельствах, в таком важном обязательстве, каким является брак54.

5. Ошибка относительно единства и нерасторжимости

Даже если другая сторона свободно избрана и желанна, один из брачующихся или оба они могут ошибаться относительно: а) единства; б) нерасторжимости; в) таинственной природы брака. Поощряемые законами или местными обычаями, допускающими полигамию и к тому же развод, брачующиеся вполне могут склониться к мысли о том, что супружеские узы не являются обязательно единственными и постоянными, и могут полагать (особенно если они крещены и воспитаны в некатолической общине), что брак не является таинством.

Кан. 1099 по этому поводу гласит: «Ошибка относительно единства брака, его нерасторжимости или таинственного достоинства не нарушает брачного согласия, если только она не является определяющей причиной волеизъявления». Следовательно, в рассматриваемом предположении брак является действительным, если ошибка не определяет волеизъявление ни одной из сторон, и недействительным, если она определяет волеизъявление хотя бы только одной из сторон.

Ошибка «не является определяющей причиной волеизъявления», если неверное суждение носит интеллектуальный, концептуальный характер, не обусловливая волю и не склоняя её к согласию на практике, в соответствии с ним. Безусловно, между тем, что думаешь, и тем, чего хочешь, существует связь, но не всегда то, что думаешь в общем, абстрактно, является желанным на практике, конкретно. Нельзя желать того, что ранее было неизвестно, однако воля не обязательно следует знанию. Таким образом, тот, кто заключает брак, не обязательно желает его таким, как он понимается в гражданском обществе, в котором он живёт, или в религиозной общине, членом которой он является, даже если он разделяет её мировоззрение и учение. Необходимо проверить, не была ли воля в своём согласии обусловлена или определена ошибкой, и не приняла ли она брак таким, как он был представлен ей разумом. Преобладающей была воля заключить брак так, как брачующиеся обычно намереваются заключить брак, образом, включающим в себя (по крайней мере, неявно) все существенные элементы структуры брака и его изначального установления.

Но та же самая ошибка «является определяющей причиной волеизъявления», если воля сочетается и сообразуется с ней, вследствие чего хотя бы один из вступающих в брак «хочет заключить брак таким, каким он его себе представляет», и не иначе. Ошибка не остаётся лишь предметом разума, но становится также предметом особой преобладающей воли того, кто движим ею при заключении брака. Поскольку предмет ошибочен, а не реален, согласие сторон не является брачным. Следовательно, поскольку отсутствует брачное согласие, не существует и самого брака.

При изъявлении брачного согласия стороны могут «знать» или «придерживаться мнения» о том, что брак недействителен. Однако из этого, как гласит кан. 1100, может следовать или же не следовать исключение брачного согласия. Его существование не связано с его действенностью и, следовательно, с действительностью брака. Согласие может существовать, но не производить, не устанавливать брачных уз. Для его «существования», достаточно того, чтобы оно имело все качества, требуемые природой человеческого поступка: свободного, сознательного, соразмерного, взвешенного, определённого предметом брака. Чтобы согласие «действовало», ему нужно сочетаться с двумя другими, внешними по отношению к нему элементами, которые равным образом требуются Божественным правом как сосуществующие для действительности брака.

Необходимо, чтобы согласием, пусть даже полным по своей природе, обменивались юридически дееспособные лица, свободные от отменяющих препятствий, и выражали его в той форме, которую они обязаны соблюдать в соответствии с законом, от которого они зависят в матримониальных вопросах.

То, что стороны при заключении брака знают или полагают, что он недействителен, даже если он на самом деле является таковым из-за отменяющего препятствия или изъяна формы, «не исключает брачного согласия», то есть оно существует, хотя, может быть, и не действует, если брачующиеся в том, что зависит от них, изъявляют его со всеми качествами, требуемыми его природой, с намерением заключить действительный брак. Необходимо и достаточно, чтобы согласие было дано по предмету брачного соглашения. Далее, чтобы оно не только существовало, но и было действенным, порождало супружеские узы, необходимо объективное наличие других условий, требуемых для действительности брака от дееспособности лиц и от формы, которую необходимо соблюдать при заключении брака. Напротив, уверенность или мнение относительно недействительности брака «обязательно исключает согласие», которое не только не действует, но даже и не существует, если стороны, зная или думая, что в данной ситуации их брак не имел бы силы, намереваются лишь внешне совершить церемонию, которая гарантировала бы законность их сожительству. Поэтому, даже если объективно нет никакого отменяющего препятствия или изъяна формы, недействительность брака определяется отсутствием его действенной причины, то есть согласия сторон. При отсутствии причины отсутствует и действие.

6. Исключение предмета согласия

Согласие, из которого рождаются супружеские узы – это акт, задуманный внутренне; однако брачующиеся должны выразить его внешне, дабы его происшедшее изъявление можно было установить перед лицом партнёра и той общины, членами которой они являются. Поскольку внешнее выражение обретает свою действенность благодаря внутреннему намерению, оно должно верно отражать его. В кан. 1101, § 1 излагается принцип, согласно которому «предполагается, что внутреннее согласие воли стоит за соответствующими словами или знаками, используемыми при бракосочетании». Это норма основана на том, что обычно, особенно в наиболее серьёзных обязательствах, лица имеют обыкновение искренне заявлять и открывать то, что чувствуют в своём сердце и желают разумом. Поэтому, если при заключении брака брачующиеся говорят, что намереваются заключить его без каких-либо оговорок, ограничений или условий, необходимо считать, что их внутреннее намерение соответствует тому, что они выражают внешне.

Но это предположение, обычно являющееся правилом, допускает в определённых случаях доказательство обратного. Действительно, может случиться так, что у обеих сторон или у одной из них внешнее выражение согласия не соответствует внутреннему намерению, поскольку посредством первого они действуют так, будто хотят действительно заключить брак со всеми его элементами и существенными свойствами, но вторым «исключают» его, отрицают согласие, лишают его специфического предмета или изменяют его.

Такое исключение должно быть произведено «позитивным актом воли», с особым намерением: действительно выраженным, сознательным, твёрдым, постоянным, «преобладающим» над общей волей, с которой приступают к бракосочетанию, и отменяющим его. Такой акт может быть совершён обеими сторонами или же одной из них. Нет необходимости в том, чтобы он был представлен в соглашении между ними, разделялся другой стороной или был известен ей. Он может быть «актуальным», задуманным в сам момент бракосочетания, и «потенциальным», если он был выражен ранее и не был отменён впоследствии.

Исключение может касаться прежде всего «самого брака». Стороны или одна из них намереваются совершить только внешний акт заключения брака, не изъявляя внутреннего согласия, единственно с целью, полезной им, но чуждой или даже противоречащей цели супружеской общности. Например, они могут совершить обряд бракосочетания и, следовательно, считаться супругами, чтобы получить наследство, приданое, дом, дать законное имя внебрачному ребёнку, чтобы удовлетворить какое-то лицо или причинить ему страдание. Заключение брака, то есть само выражение согласия, понимается как чистая формальность, не имеющая значения и не влекущая за собой супружеского обязательства. Объектом, который преобладает в таком акте волеизъявления, является не брак, «исключённый» из его сферы или «не включённый» в нее, а чуждая или противоречащая ему цель, на которую направлены устремления обоих брачующихся или одного из них. Не только в их согласии отсутствует свойственный ему предмет, но и само оно не существует, поэтому отсутствует даже тот корень, из которого вырастает брак.

Стороны могут даже хотеть заключить брак, однако обе они или одна из них позитивным актом воли исключают какой-либо «его существенный элемент». Выражение, использованное в кан. 1101, § 2 – скорее общее, как и соответствующие выражения, содержащиеся в кан. 1095, где в п. 2 говорится о тяжком дефекте способности суждения относительно «существенных прав и обязанностей брака», а в п. 3 – о неспособности взять на себя «существенные обязательства брака» по причинам, связанным с психическим здоровьем. По поводу этих выражений Иоанн Павел II, сказав, прежде всего, что «в новом Кодексе, особенно по части брачного согласия, были кодифицированы многие определения естественного права, одобренные юриспруденцией Суда «Рота Романа», заявляет: «Но ещё остаются в брачном праве очень важные каноны, которые по необходимости были сформулированы неконкретно и до сих пор ждут своего определения, чему могла бы действенно способствовать прежде всего квалифицированная юриспруденция Суда «Рота Романа». Я думаю, например, об определении ‘defectus gravis discretionis iudicii’ (тяжкий изъян здравого рассуждения), или ‘officia essentialia’(существенные обязанности), или ‘obligationes matrimonii essentiales’ (существенные обязательства брака), о которых говорится в кан. 1095, а также о дальнейшем уточнении кан. 1098 об умышленной ошибке – и это если говорить лишь о двух канонах»55. Юриспруденции поручено уточнить и описать существенные обязанности, права, обязательства брака и, следовательно, указать, что является «существенными элементами» брака, из которых происходят первые.

Исследование нужно провести и по определению брака, данного в общих чертах в кан. 1055, § 1, где брак представлен как «общность всей жизни» между мужчиной и женщиной «по самой природе своей направленная ко благу супругов и к порождению и воспитанию потомства». Среди элементов, указанных явно или неявным образом в этом определении, необходимо различать «существенные», устанавливающие брак, и «дополнительные», которые благоприятствуют его прочности, его счастью и полноте.

В определении любой реальности необходимо различать ближайший род, образованный элементами, общими с другими подобными реалиями, и специфическое отличие, происходящее из тех элементов, которые определяют её собственный облик. То же различие необходимо проводить и в определении брака56. Ближайший род брачного союза в нём обозначается словами «общность всей жизни», а специфическое отличие выражается словами «направлен по самой природе своей ко благу супругов и к порождению и воспитанию потомства».

Даже если существенные элементы брака, которые выражаются в «существенных обязанностях и правах», в указанном определении могут встретиться в том числе и в той части, где указывается ближайший род, они должны выводиться особым образом из той части, где показано специфическое отличие, то есть из целей, к которым «направлена по самой природе своей» общность всей жизни между мужчиной и женщиной. Вкратце эти цели можно выразить двояко, то есть «благом супругов» и «порождением и воспитанием потомства», что в юридической и соборной терминологии (G.S. 50; 51) получает название «благо потомства».

Согласно кан. 1081, § 2 прежнего Кодекса, «постоянное и исключительное право на тело в том, что касается актов, которые по своей естественной структуре направлены на порождение потомства» есть то, что посредством согласия, специфический предмет которого оно составляет, каждым из супругов приносится другому, а другим принимается. Поэтому только «благо потомства» должно рассматриваться как существенный элемент специфического предмета брака57. Применяя этот принцип, кан. 1186, § 2 прежнего Кодекса заключает, что, если «одна из сторон или обе они исключают позитивным актом волеизъявления всякое право на супружеский акт, то они заключают недействительный брак».

Известно, что Второй Ватиканский Собор в своих пастырских размышления о «достоинстве брака» в число тем, которые он позаботился осветить, подчеркнуть особым образом, включил и вопрос о «благе супругов», которое они получают посредством взаимопомощи и взаимного служения (G.S.48). Юриспруденция последующего периода, следуя по стопам соборного Учительства, постаралась защитить и применить в суде положение о том, что не только «благо потомства», но и «благо супругов» должно считаться специфическим предметом супружеского согласия и, следовательно, существенным элементом брака.

В одном из постановлений Суда «Рота Романа» этого периода можно прочесть: «Формальным субстанциальным предметом этого согласия является не только постоянное и исключительно право на тело в том, что относится к <совершению> актов, которые сами по себе пригодны к порождению потомства, причём всякий иной формальный существенный элемент отвергается. Нет: это согласие включает в себя также право на жизненный союз, <осуществляемый> через ту общность жизни, которая, собственно, и называется брачной, а также соответствующие обязательства и право на тесное сочетание личностей и дел, благодаря которому <супруги> «взаимно совершенствуют друг друга, чтобы сотрудничать с Богом в сотворении и воспитании новых живущих <людей>»58.

Право на указанную общность жизни приравнивается ко «благу супругов», относящемуся, по кан. 1055, к числу тех целей, к которым «по самой природе своей направлена» супружеская общность, и наравне с «благом потомства» оно образует существенный элемент брака.

Отсюда следует, что недействительный брак заключает тот, кто позитивным актом волеизъявления отвергает «право на благо супругов», воплощающееся в их межличностных отношениях, без которых супружеская общность представляется нравственно невозможной. Эти существенные межличностные отношения невозможно перечислить в одной формулировке. Конкретное определение оставлено юриспруденции; при этом учитывается, что общность супружеской жизни приобретает различные формы выражения, изменяющиеся от одной культуры к другой.

Как во «благе потомства», так и во «благе супругов» необходимо проводить различие между исключением «самого права» другой стороны «на супружеский акт», то есть на порождение, которое дополняется воспитанием потомства, или «на общность жизни», то есть на существенные межличностные отношения, и «осуществлением» этого права. Необходимо, чтобы в брачное соглашение было включено и, следовательно, не было из него исключено, «право», а не его осуществление, которое добавляется к уже установленному и закреплённому супружеским соглашением праву. Поэтому сужается сфера специфического предмета согласия и, следовательно, искажает его тот, кто исключает из него это право или не берёт на себя соответствующее обязательство, а не тот, кто исключает его выполнение.

В том, что касается «блага потомства», это различие находит особое применение в тех случаях, когда супруги решают перенести «супружеский акт», совершаемый в его естественной структуре и способный привести к порождению потомства, исключительно на периоды вероятностного бесплодия женщины. Как показывает опыт, не из всякой супружеской встречи происходит новая жизнь. Павел VI в своей энциклике о регулировании рождаемости напоминает, что «Бог мудро установил естественные законы и ритмы плодовитости, которые уже сами по себе разделяют следующие друг за другом деторождения»59. Таким образом, у женщины бывают периоды естественного бесплодия, которые не являются случайными, но установлены Богом.

Ограничение супружеских актов этими днями поднимает вопрос о том, считается ли брак или соглашение с указанным ограничением недействительным или действительным. Пий XII дал следующий ответ: «Мы должны рассмотреть два предположения. Если уже при заключении брака хотя бы один из брачующихся имел намерения ограничить временем бесплодия само брачное право, а не только его использование, таким образом, что в прочие дни другой супруг не имел бы даже права просить об акте, то это означало бы наличие существенного изъяна брачного согласия, которое повлекло бы за собой недействительность самого брака, поскольку право, происходящее из брачного соглашения, есть постоянное, непрестанное и не имеющее перемежающийся характер право каждого из супругов по отношению к другому. Если это ограничение акта днями естественного бесплодия относится не к самому праву, а только к использованию этого права, то действительность брака не подлежит обсуждению»60.

Здесь возникает проблема нравственной допустимости подобного поведения, которую Павел VI излагает следующим образом: «Церковь учит, что в таком случае супругам позволительно следовать естественному чередованию, заложенному в способности к деторождению, сходясь в супружеском общении лишь в те сроки, когда зачатие невозможно, и тем самым так контролировать возможное рождение потомства, чтобы только что изложенное нами нравственное учение ни в малой мере не пострадало»61.

Обычно исключение потомства или супружеского акта на какой-то период времени рассматривается как намерение не позволять осуществлять право или не исполнять соответствующую обязанность, сохраняя при этом само право. Однако это предположение теряет силу в конкретном случае, когда доказывается, что вышеуказанное исключение, пусть даже на какой-то период времени, осуществляется с абсолютной и преобладающей волей отрицать само право и сам долг.

При исключении «права на благо потомства» или «права на благо супругов» позитивным актом волеизъявления брак является недействительным из-за отсутствия специфического предмета согласия. Позитивный акт волеизъявления направлен на предмет, который не является браком, установленным по замыслу Божию и упомянутым в кан. 1055, § 1, поскольку он лишён одного из своих существенных элементов, образующих его особую характеристику.

7. Исключение единства и нерасторжимости

«Существенные элементы» брака отличаются от его «существенных свойств», хотя они присущи ему так же, как и первые. «Существенные элементы» образуют и определяют структуру брака, а «существенные свойства» являются присущими ему законами, которыми Творец, создатель брака, «наделил» его, дабы они благоприятствовали первым. Они указывают, «какой» должна быть общность супружеской жизни по Божественному установлению. Это законы единства и нерасторжимости (кан. 1056). Согласно первому, брачный союз должен быть «исключительным» и осуществляться между только одним мужчиной и одной женщиной. Согласно второму, этот союз должен быть «вечным», длящимся вплоть до смерти одного из супругов.

Первая форма супружеского сожительства, противостоящая единству брака – это «полигамия», то есть супружеское сожительство одного мужчины с несколькими жёнами. Но не все союзы, заключённые таким мужчиной, включая первый, должны обязательно считаться недействительными из-за исключения единства брака. Несомненно, это происходит в том случае (скорее редком), когда мужчина во время одной и той же церемонии одновременно даёт одно и то же брачное согласие нескольким женщинам, которых он берет в жёны, всем одинаково, даже если главной, «царицей» считается одна из них.

Вопрос возникает в более обыденном случае, когда мужчина, живущий в регионе с укоренившейся полигамной традицией, хотя и заключая в настоящий момент брак только с одной женщиной, полагает, что в дальнейшем сможет взять себе других жён. Чтобы оценить значение первого союза, необходимо установить, связано ли намерение мужчины в момент бракосочетания с его мнением или же не связано. Если это мнение определяет его намерение, в силу чего он «хочет» заключить настоящий брак именно таким, «каким он его видит» в возможном будущем, то есть допускающим полигамию, коль скоро обстоятельства будут этому благоприятствовать, то вышеупомянутый союз должен считаться недействительным. Напротив, если то же ошибочное мнение не затрагивает намерения, в силу чего в мыслях мужчины его согласие ограничивается нынешней избранницей, причём без какой-либо позитивной оговорки по поводу того, что в будущем он сможет взять в жёны других женщин в дополнение к первой, то следует считать, что эта первая сочеталась с ним настоящим браком. Поэтому брак допускается также и между католичкой и нехристианином, полагающим, что в будущем он может быть многожёнцем, однако без позитивного намерения стать им. Даже в этом случае «миссионер не обязан расспрашивать мужчину о его воле относительно будущей полигамии»62. Элементом, создающим брак, является позитивная воля, возникшая и существующая фактически при заключении брака, а не будущая, гипотетическая, возможная.

Исключение единства брака в собственном смысле происходит только при полигамии. Однако оно распространяется и на тот случай, когда одна из сторон, хотя и желая сочетаться только с одним партнёром, не намерена сохранять только за ним одним право на супружеский акт. На юридическом языке это называется «исключением блага верности».

Если при заключении брака по крайней мере одна из сторон исключает верность, то для того, чтобы определить, действителен или недействителен такой брак, необходимо отличать исключение самого долга хранить супружескую верность от исключения его исполнения. Если сторона, о которой идёт речь, по твёрдому и преобладающему желанию исключает сам долг хранить верность, оставляя за собой возможность и свободу совершать супружеский акт или совместно проживать с лицом, отличным от супруга, то брак должен рассматриваться как недействительный. И напротив, если исключение касается лишь исполнения, когда сторона ограничивается только выражением намерения совершить измену, то брак действителен. Исполнение обязанности является следствием взятия её на себя. Там, где отсутствует последнее, предмет брака лишён своего существенного элемента, тогда как при отсутствии первого, даже если намерение не хранить верность присутствует с самого начала совершения брака, дело обстоит иначе.

Второе существенное свойство брака – это его нерасторжимость. Стороны, однажды заключив действительный брак, остаются связанными друг с другом на всю жизнь. Нерасторжимость обозначается выражением «благо таинства», потому что благодаря ей брак обретает достоинство священного символизма, то есть нерасторжимого брачного союза между Христом и Церковью, «таящегося» в браке некрещёных и «выражающегося» в браке христианском.

Прежде всего в тех регионах, где широко распространена практика или «поветрие разводов» (G.S. 47), часто случается, что стороны, даже если они являются католиками, полагают, что брак расторжим и что, когда супружеская ситуация этого потребует, они смогут освободиться от предыдущих уз и получить возможность вступить в новый брак.

Чтобы сделать заключение о действительности или недействительности такого брака, необходимо и в этом случае рассмотреть, находится ли это ошибочное мнение на уровне знания или же оно перешло в сферу воли. Если брачующиеся, особенно если они не католики, по ошибке думают, что брак расторжим, не сообразуя, однако, волю с этим ошибочным мнением, то следует считать, что они сочетались действительными и, следовательно, нерасторжимыми брачными узами. И напротив, если при заключении брака они не только думают или убеждены, что брак расторжим, но и позитивным актом волеизъявления намереваются заключить его таким, каким они его считают, то есть расторжимым и не иначе, то брак считается недействительным63. Это происходит, когда хотя бы одна из сторон сохраняет за собой возможность просить о гражданском разводе, если в будущем это будет необходимо, или расторгать брачные узы, когда происходит или не происходит определённое событие или истекает установленный заранее срок. Исключение может иметь место, даже если волеизъявление было сделано не под влиянием ошибки, распространённого мировоззрения данного региона или народа, а лишь в силу собственной злонамеренности, личного решения и взглядов. Постоянство или нерасторжимость брака исключается из предмета согласия64 сторон всякий раз, когда продолжительность брачных уз они ставят в зависимость от «человеческого произвола», от их воли или вмешательства власти, не имеющей полномочий их расторгать.

В то время как при оценке недействительности брака «из-за исключения блага»: а) «супругов», б) «потомства», в) «верности» необходимо учитывать различие между самим долгом и его исполнением, при оценке недействительности брака «в силу исключения блага таинства» подобное различие невозможно. В первых трёх случаях брак может иметь силу и без фактической реализации общности жизни между супругами, без осуществления права на супружеские акты и, следовательно, потомства или же без исполнения долга хранить супружескую верность. И, напротив, в четвёртом случае брак не может существовать без постоянства уз. С самого первого момента заключения брака супруги более не могут расстаться, получив возможность заключить новый брак.

Пий XI заявляет, что выражением «‘благо таинства’ обозначается и нерасторжимость уз, и произвёденное через Христа возвышение и освящение договора в действенное знамение благодати»65.

Между крещёными «не может состояться такой действительный брачный договор, который тем самым не был бы таинством» (кан. 1055, § 2), действенным знамением благодати. Из этой нераздельности следует, что одно не может существовать без другого, ибо они образуют единую действительность, так что там, где позитивным актом преобладающей воли из согласия хотя бы одной из сторон исключается таинственное достоинство брака, исключается и сам брак. Действительно, таинство является не только одним из существенных элементов предмета брака, но и самим брачным соглашением, возведённым в порядок благодати, с которой оно отождествляется. Именно брак является таинством.

По этой причине каноническое законодательство не рассматривает исключение таинства как самостоятельную статью недействительности в ряду исключений права на супружеский акт либо единства или нерасторжимости. В церковной юриспруденции имеют обыкновение относить его к исключению «самого брака». При заключении брака необходимо рассмотреть, что преобладает: намерение заключить действительный брак или намерение исключить брак-таинство. В первом случае таинство неотделимо следует за браком, поскольку по установлению Божию он не может существовать без первого, во втором же случае брак недействителен потому, что, в свою очередь, не может существовать без таинства.

8. Исключение дополнительного элемента

В формальный предмет супружеского согласия наряду с существенными элементами и свойствами брака входят также «дополнительные» элементы, но иным образом. Первые образуют специфический предмет супружеского соглашения, а вторые дополняют его и служат тому, чтобы сделать более доступными и гарантировать: а) «благо супругов», б) «благо потомства», в) «благо верности», г) «благо таинства», то есть священного символизма или нерасторжимости.

К дополнительным элементам относится «супружеская любовь». Второй Ватиканский Собор в своём попечении, с которым он в своих преимущественно пастырских размышлениях отдал предпочтение супружеской любви в браке и подчеркнул её роль, поднял такой вопрос: можно ли и нужно ли вслед за соборным учительством придать этой любви юридическую значимость в структуре брака и требовать её как существенный элемент, необходимый для его действительности66?

В первый период, последовавший за закрытием вселенского собрания, утвердительное решение получило некоторое развитие. Суд Апостольской Сигнатуры, рассматривая в высшей инстанции одно дело, уточнил: «Если любовь воспринимается как акт воли, которым супруги взаимно отдают себя друг другу и принимают друг друга и становятся мужем и женой, то любовь есть то же, что и брачное согласие. Этим актом каждый из супругов дарует другому свою личность и принимает личность избранника навсегда и исключительно в том, что касается актов, которые по своей природе максимально выражают супружескую любовь. Если не совершается этот акт воли, который, в сущности, есть приношение самих себя в дар и, следовательно, акт любви, то брак не заключается. В этом, и только в этом смысле любовь принадлежит к действующей внутренней и существенной причине брачного соглашения, а согласие супругов можно также назвать актом любви, посредством которого воля обеих сторон предоставляет и принимает право на тело, вечное и исключительное, в том, что касается актов, объективно способных привести к деторождению, то есть актов, свойственных супружеской любви. Однако во избежание какой-либо путаницы нужно утверждать, что брачное согласие производит собственное действие, то есть брак в его конкретном существовании, не как акт любви, а как акт воли, совершённый по договорённости, посредством которого стороны намереваются создать действительно супружескую общность с правами и обязанностями, свойственными браку»67.

Супружеская любовь (за исключением тех случаев, когда она понимается в изложенном смысле) не должна считаться существенным, неотъемлемым элементом брака. Её отсутствие само по себе не может привести к объявлению недействительности брака, но может быть учтено как косвенное доказательство в делах, начатых по другим причинам: например, из-за недостатка свободы, из-за страха, симуляции68.

В своём торжественном обращении к Суду «Рота Романа» Павел VI, указав на опасность тех течений мысли, которые «склонны считать любовь настолько юридически значительной, что ставят в зависимость от неё саму действительность брачных уз», отмечает, что, отрицая такую значимость, «мы никоим образом не принижаем важность и достоинство супружеской любви, поскольку богатство ценностей, присущих институту брака, не исчерпывается его юридическими элементами. Если же существует истинная супружеская любовь, то есть вполне человеческая... совершенная... верная и исключительная до самой смерти... плодотворная, тогда действительно брак может достичь такого совершенства, на которое он только способен»69.

Поэтому можно утверждать, что супружеская любовь является не фактором юридического порядка общности супружеской жизни и, следовательно, брака, а его дополнительным «наиболее важным» элементом. Это внутренняя сила, таинственная, ведомая волей, которая «из непроизвольного чувства страсти становится обязывающим долгом»70, благоприятствующим полноте дарения, выраженного брачным согласием, которое супруги должны осуществлять в «укладе и общности всей жизни» (G.S. 50), во всех её аспектах и всей её продолжительности. Именно в этом смысле нужно понимать другую формулировку Павла VI, где он в том же упомянутом высткплении заявляет, что неотменимый брачный договор проистекает «из свободного и полного любви согласия»71.

Другим «дополнительным элементом» брака, исключение которого позитивным актом волеизъявления не делает брачное согласие недействительным из-за отсутствия предмета, является «супружеское сожительство».

В кан. 1151 излагается общий принцип, основанный на естественном праве, согласно которому «супруги обязаны и вправе сохранять брачное сожительство», то есть вести свою семейную жизнь вместе, в интимной обстановке домашних стен.

Хотя «сожительство» и не относится к числу существенных элементов брака, оно является дополнительным элементом, который «благоприятствует» достижению его существенных целей и удовлетворению его существенных потребностей. Однако могут быть ситуации или «обоснованные причины», установленные законом, которые «освобождают» от обязательства сожительства и позволяют прервать его (кан. 1151).

Из этих «причин» наиболее часто встречается прелюбодеяние (кан. 1152), то есть соитие, совершённое одним из супругов и лицом, отличным от другого супруга. Таким образом нарушается исключительное право последнего, касающееся собственных актов брака. Невиновная сторона должна всеми силами стараться преодолеть обиду в духе христианской любви и ради блага семьи не отказывать в прощении, особенно если о нём просят с искренним раскаянием. Однако, если она явно или молчаливо не прощает вину, она вправе расторгнуть супружеское сожительство.

Прощение считается «явным», если оно осуществляется словами или жестами, явственно указывающими на прощение со стороны невиновного супруга. «Молчаливое» прощение имеет место, если он, зная о совершённом другой стороной прелюбодеянии, добровольно продолжает испытывать к ней супружескую любовь, как будто ничего не случилось. Всё же, если явное или молчаливое прощение не имело места, оно «предполагается», считается состоявшимся, если невиновная сторона в течение шести месяцев после того, как она узнала о прелюбодеянии супруга, не рассталась с ним и не обратилась к церковной власти.

По «причине прелюбодеяния» супруга другой супруг не имеет права расторгнуть супружеское сожительство, если: а) он простил его, б) дал согласие на прелюбодеяние, в) спровоцировал его, г) сам нанёс подобное оскорбление.

Разлучение супругов может произойти и по «другим причинам», то есть когда «один из супругов» по своей вине или неумышленно «создаёт серьёзную опасность для души или тела другого супруга или потомства либо иным способом делает совместную жизнь чересчур тяжёлой» (кан. 1153, § 1). Это формулировка, которая включает в себя большое количество разнообразных случаев. Отдельные обстоятельства должны рассматриваться в свете серьёзности обязательства супружеского сожительства. К тем случаям, которые «освобождают» от этого обязательства и позволяют одному из супругов разлучение с другой стороной, причисляются ситуации, когда эта другая сторона принуждает супруга быть соучастником каких-либо отвратительных действий, причём последний не может уклониться от этого, или же страдает опасным инфекционным заболеванием либо тяжким агрессивным слабоумием. При этом недостаточно одних только тягот, проистекающих из бедственного положения другой стороны, вынужденной, например, находиться в больнице без всякой надежды на исцеление. Именно в такой ситуации крайне необходимы «взаимная помощь и служение», образующие «благо супругов», являющееся одной из существенных целей брака.

Продолжительность разлучения в случае «прелюбодеяния» зависит от воли невиновного супруга. «В других же случаях» она зависит от продолжительности существования причины, по которой произошло или было допущено разлучение. С исчезновением причины, обусловившей разлучение, исчезает право на него и вновь возникает долг восстановить супружеское сожительство. По особым причинам полномочная власть по своему усмотрению может продлить срок разлучения (кан. 1153, § 2). Но при сохранении этого предписания, даже в период действия права на разлучение, невиновный супруг может снова допустить другого супруга к супружеской жизни; в этом случае он отказывается от права на разлучение. Такой поступок достоин похвалы (кан. 1155).

Несомненным является то, что «супружеское сожительство» принадлежит не к сущности, а к целостности брака, полноте супружеской жизни. Поэтому, если одна из сторон исключает его из сферы своего супружеского согласия, то последнее является действительным, хотя и изъявляется с оговоркой относительно того, что разлучение может состояться даже в случаях, не предусмотренных законом, то есть «по необоснованным причинам».

9. Согласие, данное под условием

Согласие, полное по своей природе личного сознательного выбора, определённого его собственным предметом, без каких-либо исключений или ограничений, может зависеть в том, что касается его действенности, от некого условия: как, например, от существования какого-нибудь качества у другой стороны, от отсутствия у неё какого-либо изъяна, от совершения какого-то события. Одна из сторон желает заключить настоящий брак в том случае и лишь тогда, когда выполняется конкретное условие. При его отсутствии отсутствует и согласие.

Условие, от которого зависит действительность согласия, в большинстве случаев формулируется до брака, но необходимо, чтобы в сознании того, кто его поставил, оно присутствовало постоянно и не было отменено в момент совершения бракосочетания. Оно может быть поставлено лишь одним из вступающих в брак и не разделяться другой стороной, которая может даже не знать об этом условии – или, напротив, быть согласовано обеими сторонами.

Причиной, по которой стороны прибегают к системе обусловленного согласия, является сомнение в существовании качества, которое, по их оценке, есть часть счастливого исхода брака. Чтобы его гарантировать, они ставят действительность изъявленного согласия в зависимость от фактического существования указанного обстоятельства. При отсутствии такого обстоятельства согласие не имеет силы, и, следовательно, не приводит к браку. Стороны остаются свободными.

В каноническом праве возможность заключать брак под условием, во всяком случае, не исключается полностью. Она зависит от характера самого условия. Действительно, по времени, когда оно должно быть выполнено, оно может иметь отношение к прошедшему, настоящему или будущему относительно момента изъявления согласия, с которым оно связано.

Согласно кан. 1102, § 2, если условие относится к «прошлому или настоящему», то есть к событию, уже происшедшему до бракосочетания или существующему в момент его заключения, то брак с самого начала будет действительным или недействительным в зависимости от того, наличествует ли содержание этого условия или нет. Это условие, которое может быть добавлено к брачному согласию законным образом по предварительному разрешению местного Ординария, данного в письменной форме (кан. 1102, § 3).

Обстоятельства, относящиеся к прошлому или настоящему, не являются, собственно говоря, условиями, поскольку в момент заключения брака желаемое, хотя всё ещё и неизвестное другой стороне, на самом деле уже определено. Условием в собственном смысле является то, что относится к «будущему» относительно заключения брака, когда действительность согласия ставится в зависимость от него и от момента возникновения обстоятельства, с которым оно связано.

Никогда не допускается заключение брака под условием в собственном смысле, то есть относящемся к «будущему» относительно момента заключения брака. Согласно позитивному предписанию кан. 1102, § 1 нового Кодекса канонического права, такой брак будет недействителен с момента его заключения независимо от того, будет ли выполнено это условие. Данная норма обосновывается тем, что при этом согласие вступает в силу лишь в том случае и только тогда, когда обнаружится обстоятельство, с которым оно связано. Пока не выполнено условие, действенность согласия остаётся приостановленной, и оно не приводит к браку, который тем временем не является ни действительным, ни недействительным. В ожидании выполнения или невыполнения условия в установленный период стороны, номинально связанные между собой, объективно остаются свободными, неспособными начать и вести семейную жизнь. Если бы такое условие было разрешено, это привело бы к абсурдным ситуациям.

Условием, запрещаемым всегда, каким бы оно ни было, делающим брак недействительным, является условие, связанное с будущим событием, совершение или несовершение которого зависит от обстоятельства, не имеющего отношения к воле сторон, и определённого во времени.

Обычно условием является событие, зависящее от случая. Но его исполнение может зависеть также от воли того, кто его ставит, и, следовательно, быть связанным с обстоятельством, которое можно откладывать вечно, без прошествия срока его осуществления. Таков, например, случай, когда одна сторона намеревается заключить брак с другой стороной при условии, что та после брака обратится в католичество. В этом случае во избежание абсурдной ситуации, когда действительность брака оказывается приостановленной бесконечно, в течение всей жизни сторон, не могущих пользоваться им, предметом условия должно считаться не будущее сомнительное обстоятельство – например, действительное обращение, – но обещание, данное другой стороной, что она обязуется выполнить его после заключения брака. Таким образом, это условие становится условием, относящимся к настоящему. С самого начала брак должен считаться действительным или недействительным в зависимости от того, искренне ли дала обещание другая сторона, оставляя в стороне его выполнение в будущем.

Дабы устранить те затруднения, которые могут легко возникнуть в результате брака, заключённого при условии, особенно если оно относится к будущему, человеческое законодательство собственным предписанием может всегда признать такой брак недействительным. Но оно не может распорядиться, чтобы он всегда был действителен, как это случается в некоторых гражданских законодательствах, когда рассматривается любое несуществующее условие. Если предположить, что оно было добавлено и не выполняется, то согласие остаётся недействительным. Считать такое согласие действительным – это всё равно что вводить или заменять его извне. А это противоречило бы норме естественного права, сформулированной в кан. 1057, § 1, который гласит: «брак создаётся согласием сторон, которое не может быть заменено никакой человеческой властью».

10. Согласие, данное под воздействием страха

В предыдущих предположениях брак является недействительным согласно естественному праву. Но этот же брак может быть недействителен, согласно каноническому праву, даже в том случае, когда согласие, пусть даже полное по своей сути, изъявлено одной из сторон или обеими сторонами, не имеющими «полной свободы» лично выбирать брачный статус и своего спутника жизни. Это происходит только в особом случае, который определяется в кан. 1103 следующим образом: «Недействителен брак, заключённый насильно или под воздействием обоснованного страха, внушённого извне – пусть даже и непреднамеренно – если при этом человек, желая избавиться от страха, решает вступить в брак».

«Насилие» – это действие, совершаемое одним лицом над другим и приводящее к принуждению последнего действовать против своей воли, а в рассматриваемом случае – заключить нежеланный брак. Оно может быть физическим и моральным – в зависимости от того, применено ли принуждение или давление по отношению к телу или душе того, кто подвергается насилию. Первое может полностью устранить свободу, и тогда брак является недействительным согласно естественному праву. Чаще наблюдается насилие моральное, которое обычно не устраняет полностью свободу личного выбора, однако, может заметно её ограничить. Действительно, «насилие», которое представляет собой тяжкую угрозу причинить зло, вызывает в душе того, на кого оно направлено, «страх», мысленный трепет, который отрицательно сказывается на его внутренних качествах и мешает ему действовать с полным спокойствием и внутренней свободой.

Принимая во внимание тягчайшие последствия, которые может повлечь за собой брак, заключённый не в полной свободе, с целью охраны естественного права, предоставляющего мужчине и женщине равные возможности лично избирать без какого-либо принуждения брачный статус и своего спутника жизни, каноническое законодательство предписывает, что недействительным является брак, заключённый «насильно или под воздействием страха» – но не любого, а обладающего опредёленными качествами, которые вполне могут нанести ущерб упомянутой внутренней свободе.

Эти качества указываются в кан. 1103 и, как явствует из контекста, они относятся к «страху», а не к «насилию». В каноническом предписании представлено скорее положение одной из сторон, состояние её души, охваченной страхом перед злом, которое, как она считает или полагает, грозит ей самой или лицам, связанным с ней кровными узами или узами любви, нежели сами угрожающие действия. Но, тем не менее, качества страха определяются угрожающим злом: не только существующим объективно, в самой своей природе, но и тем, что воспринимается

и предполагается в настоящих обстоятельствах человеком, претерпевающим его и оценивающим в своём сознании.

Чтобы сделать брак недействительным, страх, прежде всего, должен быть «обоснованным». Не обязательно угроза зла, тревожащая договаривающуюся сторону, должна быть «абсолютно серьёзной», то есть такой, что могла бы бросить в дрожь даже тех, кого запугать не так-то просто. Достаточно того, чтобы она была «относительно серьёзной» применительно к характеру, возрасту, полу субъекта, на которого она направлена, с учётом личности, от которой она исходит и того, каким образом она выражена и воспринята.

Во-вторых, страх не должен быть вызван изнутри, одним лишь воображением или субъективным беспокойством договаривающейся стороны: он должен порождаться «извне», насилием, реальной и выраженной угрозой зла, произведённой посредством человеческого акта лицом, отличным от того, кто является её жертвой.

В качестве последней предпосылки для признания недействительности нежеланного брака требуется, чтобы сторона «была вынуждена согласиться на брак, дабы освободиться от упомянутого страха» и, следовательно, только из-за того, что брак является единственным способом избежать грозящего физического или морального зла.

Все указанные качества должны одновременно присутствовать в одном и том же отдельно взятом случае, чтобы можно было сделать вывод о том, что страх действительно повлиял на решение заключить нежеланный брак.

В прошлом широко обсуждался вопрос, должен ли в данном случае страх быть вызван в душе пострадавшего действительным намерением вырвать у него брачное согласие, или же достаточно того, чтобы он, будучи внушён с иной целью, побудил лицо, на которое он направлен, убеждённое, что только таким образом можно избежать нависшей опасности, заключить брак. Кан. 1103 нового Кодекса канонического права закрепляет решение, согласно которому брак, заключённый под воздействием страха при наличии других указанных условий, является недействительным, «даже если страх внушается не с тем, чтобы заставить дать согласие» на брак, но с другой целью. Достаточно и вместе с тем необходимо, чтобы в наличной ситуации лицо, испытывающее страх, не имея ни возможности принять иное решение, ни какой-либо альтернативы, было вынуждено согласиться на брак, чтобы избавиться от зла, которым грозят реально, или же только предположительного, то есть воспринятого таким образом на основе позитивных внешних данных – по крайней мере, в качестве вероятного. Цель канонической формулировки – охрана естественного права мужчины и женщины с полной внутренней свободой выбирать брачный статус и собственного спутника жизни. Не имеет значения, действует ли лицо, вызывающее страх, с действительным намерением принудить того человека, на которое он направлен, дать согласие. И в том, и в другом случае «насилие», физическое или моральное давление, которое происходит извне, приводя в смятение ум запуганного человека, нарушает его внутренний настрой, благоприятствующий совершенно свободному личному выбору.

В церковной юриспруденции, но не в законодательстве, был особо рассмотрен «благоговейный страх», то есть страх, вызываемый лицом, с которым испытывающий его субъект связан особыми узами родства, привязанности, благодарности, почитания или подчинения в силу должности или работы. Чтобы сделать брак недействительным, этот страх должен обладать теми же свойствами, которые требуются в случае обычного страха.

Благоговейный страх определяется природой того зла, которое вынуждает человека согласиться на брак, чтобы избежать этого зла. Грозящее или возможное зло, которого оно намеревается избежать, является не только опасностью потерять наследство, любовь, работу, быть изгнанным из дома, опозоренным, если речь идёт о матери-одиночке, но и возможностью вызвать «сожаление» или «возмущение» своих родителей, близких или начальников, не подчинившись их воле.

Сожаление и возмущение могут быть выражены по-разному: например, постоянно удручённым или суровым выражением лица, атмосферой равнодушия и разобщённости в семье, бесконечным потоком упрёков, угроз, униженных просьб, назойливых приставаний. Сами по себе эти внешние выражения, пусть даже оказывающие давление, не являются тяжким злом, однако они могут стать им в конкретной, ставшей невыносимой, ситуации. Чтобы положить ей конец, лицо, являющееся её жертвой, подчиняется чужой воле, соглашаясь на брак как на единственный выход из положения, принимая не вполне самостоятельное решение.

Особенно родителям в силу большего жизненного опыта надлежит направлять благоразумными советами своих детей в выборе партнёра в браке, а дети обязаны спрашивать их мнение и прислушиваться к нему. Однако сами родители должны стараться не слишком давить своим авторитетом, рискуя нарушить естественное право детей в этом вопросе. Об этом прямо предупреждает Второй Ватиканский Собор: «Задача родителей и опекунов – помогать молодым людям в создании семьи разумным советом, который можно было бы охотно выслушать. Однако при этом пусть они воздерживаются от того, чтобы посредством прямого или косвенного давления на молодых людей принуждать их ко вступлению в брак или к избранию супруга либо супруги» (G.S. 52).

То же вселенское собрание, торжественно провозгласив принцип, согласно которому «всякую дискриминацию в основных социальных или культурных правах личности, проводимую по признаку пола, национальной принадлежности, цвета кожи, социального положения, языка или религии, следует преодолеть и устранить как противную Божию Замыслу», добавляет: «весьма прискорбно, что эти основные права личности до сих пор не везде обеспечиваются и соблюдаются: например, если женщине отказывают в праве свободно выбирать себе мужа и тот или иной жизненный статус либо получать доступ к образованию и культуре на равных правах с мужчиной» (G.S. 29).

В этом соборном высказывании порицается система или обычай, до сих пор соблюдающийся и практикуемый в некоторых регионах, даже среди католиков. По этому обычаю, главным образом (а зачастую – исключительно) родители договариваются о браке своих дочерей или даже сыновей с родителями другого супруга – включая сюда и сам выбор последнего. Очень часто вступающие в брак впервые видят друг друга только при бракосочетании.

Дабы установить в каждом отдельном случае, следует ли считать данный брак недействительным или действительным, обычно можно воспользоваться критерием, сформулированным Судом «Рота Романа»: «Там, где согласно обычаям того или иного народа браки могут заключаться по усмотрению родителей, независимо от детей, нужно предпринять более тщательное исследование при рассмотрении душевного состояния брачующегося, поскольку он, сформированный, в конечном счёте, своей светской традицией, может легко примениться к событиям: либо безразлично приняв навязанный ему брак, либо (если налицо какое-то недовольство) смирившись с волей того, сопротивляться кому он считает бесполезным. Ведь тот, кто смиряется, заключает брак действительным образом, если не делает этого против своей воли»72.

Следовательно, нужно рассмотреть, какую позицию занимает договаривающаяся сторона перед лицом выбора, представленного и сделанного родителями. Если она соглашается с выбором, пусть лишь в духе уважения к традиции или подчиняясь воле родителей, которую она разделяет, то брак считается действительным. И напротив, если её воля позитивно противная и наличествуют явные признаки недовольства и сопротивления браку, заключённому единственно из-за моральной невозможности поступить иначе, то брак, при получении доказательства в соответствии с правом, должен считаться недействительным. При отсутствии у одной из сторон желания отдавать себя человеку, которого назначили ему в спутники жизни родители, отсутствует само согласие, являющееся элементом, создающим брак.

Глава третья. Препятствия браку

1. Юридическая дееспособность супругов

Брачное согласие, полное по своей природе, является действенной причиной брака, но не само по себе, а наряду с другими элементами. В качестве первого сопутствующего условия требуется, чтобы оно было дано «юридически дееспособными лицами» (кан. 1057, § 1). Необходимо, чтобы с естественной способностью сочеталась способность юридическая.

Под термином «юридическая дееспособность» подразумевается обладание всеми качествами, которые требуются Божественным и человеческим правом от личности врачующихся, дабы они были способны заключить брак.

Юридическая способность, равно как и естественная, обычно всегда предполагается у супругов, поскольку она основана на всеобщем праве выбора брака и супруга. Павел VI в своей энциклике о развитии народов напоминает, что тот, кто устраняет это неотъемлемое право, тот задевает человеческое достоинство, посягает на него73. Однако, даже если объективное право остаётся в силе, его осуществление в конкретных случаях и в определённых браках может регулироваться, а также ограничиваться или воспрещаться человеческим законом, а не только Божественным.

Для пользы, защиты и уважения супружеского союза закон может решить, что лица, оказавшиеся в определённых условиях или ситуациях, касающихся их напрямую и не благоприятствующих целям, требованиям и достоинству брака, становятся неспособны воспользоваться своим объективным правом на брак.

Причиной такой неспособности может быть, например, то, что одна из сторон: а) не достигла по крайней мере определённого возраста, в котором наступает половая зрелость; б) не способна совершать акты, могущие привести к деторождению; в) связана узами предыдущего брака; г) приняла рукоположение; д) дала публичные постоянные обеты в институте монашествующих; е) хотела бы вступить в брак с лицом, исповедующим другую веру; ж) была похищена; з) является соучастником преступлений; и) связана с другой стороной узами кровного родства; к) свойствб; л) юридического родства. Обстоятельство или ситуация, в соответствии с законом делающие то лицо, которого они касаются, неспособным пользоваться своим объективным правом на брак, называется «препятствием браку». Там, где оно наличествует, заключение брака запрещено ввиду юридической неспособности лиц.

Запрет может налагаться или Божественным, или человеческим законом, изданным в соответствии с первым или для его уточнения. Поэтому возникающее препятствие в зависимости от своего источника может относиться к Божественному праву или человеческому: гражданскому или каноническому.

Согласно прежнему Кодексу канонического права, церковные препятствия браку могли быть «запрещающими» или «отменяющими». Первые делали лицо, к которому они относились, «неспособным» заключать брак «законным образом», а вторые – неспособным также к заключению действительного брака.

В новом Кодексе канонического права в разделе о препятствиях браку «запрещающие» препятствия более не фигурируют; рассматриваются и описываются только «отменяющие» препятствия, то есть те, которые делают «лицо неспособным к заключению действительного брака» (кан. 1073). Однако препятствия, делающие лицо неспособным заключить именно законный, а не действительный брак, не исчезли совсем из нового Кодекса. К этой категории относится возможный наложенный Конференцией Епископов запрет вступать в брак до достижения установленного ей возраста в дополнение к тому минимальному возрасту, который установлен обычным правом (кан. 1083, § 2).

Препятствия канонического законодательства являются сугубо церковными законами, исполнять которые обязаны только крещёные в Католической Церкви или крещёные в отделённой общине, но принятые в полное общение с Католической Церковью посредством исповедания веры (кан. 11). Поскольку «они ограничивают свободное осуществление права», то есть естественного права выбора брака и супруга, «они должны истолковываться в строгом смысле» (кан. 18). По той же самой причине полномочие «устанавливать их» принадлежит только верховной власти Церкви. Только Папа – либо лично, либо вместе с Коллегией Епископов – может вводить и предусматривать их в каноническом законодательстве: как универсальном, так и партикулярном. Кан. 1076 гласит, что любой «обычай», противоречащий существующим препятствиям или вводящий новые, должен «порицаться», рассматриваться как не имеющий силу, и, более того – искореняться с момента его появления. Целесообразно, чтобы в этой связи действовала общая норма, установленная в церковной общине высшей властью.

Местный Ординарий не может ни принимать законы о препятствиях браку, ни налагать общие запреты. Только «в особом случае», определённом и изученном в своём конкретном составе, «по веским причинам» и только до тех пор, пока они наличествуют, он может «наложить вето», то есть, используя пригодные средства, приложить усилия к тому, чтобы брак не был заключён в настоящей ситуации. Это пастырские меры предосторожности, которые местный Ординарий может предпринять по своему усмотрению в отношении тех, кто хотел бы заключить брак на его территории или за её пределами, в том случае, когда хотя бы одна из договаривающихся сторон ему подвластна. В этом случае вето касается всегда только законности брака. Лишь Папа может добавить клаузулу, объявляющую брак недействительным.

Но следует подтвердить, что запрет заключать брак, даже когда он затрагивает его действительность, никогда не лишает объективного права и не ограничивает его, а лишь регулирует, ограничивает его осуществление в наличных обстоятельствах или ситуации. Именно в этом смысле должен пониматься кан. 1058, где как общий принцип провозглашается: «Заключить брак могут все лица, которым это не запрещается правом», Божественным или человеческим, каноническим или гражданским, которому стороны подчиняются при заключении брака.

2. Минимальный возраст для вступления в брак

Естественная способность, необходимая для выражения согласия на заключение действительного брака, у мужчины и женщины развивается, как правило, одновременно с их половым созреванием, которое является необходимым условием для совершения актов, позволяющих достичь специфических целей, на которые брак направлен по своей природе.

Принимая во внимание тот период, в который обычно наступает эта биологическая зрелость, кан. 1083, § 1 постановляет: «Мужчина, которому ещё не исполнилось шестнадцати лет, и женщина, которой не исполнилось четырнадцати лет, не могут вступить в действительный брак». Именно этот минимальный (хоть и не всегда подобающий) возраст должен отсчитываться от даты рождения, уточнённой по приходским книгам или по другим общественным документам, в том числе и гражданским, либо по свидетельству родственников или осведомлённых лиц. Возраст ниже указанного, то есть недостижение биологической зрелости, является отменяющим «препятствием браку», называемым препятствием «возраста». Если стороны достигли зрелости, необходимой для согласия, являющегося требованием естественного права, то препятствие будет сугубо каноническим, даже если брачующиеся не способны в настоящий момент к деторождению. Поэтому оно касается только католиков, и от него можно освободить.

Уже стало распространённым повсеместно обычаем, что брак заключается в возрасте, превышающем канонический. Зачастую этого требует сам гражданский закон. Хотя в браках, подпадающих под юрисдикцию церковного права, и не вменяется в обязанность следовать этой практике, тем не менее кан. 1072 призывает «душепастырей заботиться о том, чтобы удерживать от вступления в брак молодых людей, не достигших того возраста, в котором обычно заключают брак согласно общепринятым местным обычаям». Кроме того, кан. 1083, § 2 признает за Конференциями Епископов право определять для законного заключения брака возраст, превышающий тот, который считается минимальным в соответствии с обычным правом.

Но случается и так, что в тех регионах, где половая зрелость наступает раньше, или по каким-либо другим причинам, связанным с местными обычаями, заключение брака до наступления канонического возраста представляет собой обычное явление. Там, где налицо уважительные причины, поскольку речь идёт о сугубо церковном препятствии, состоящем в недостаточно зрелом возрасте, то есть по периоду, остающемуся до исполнения юноше шестнадцати лет и четырнадцати девушке, можно получить диспенсацию при том условии, что установлена психофизическая зрелость стороны, о которой идёт речь.

Согласно естественному праву, даже на брак несовершеннолетних детей, то есть не достигших восемнадцатилетнего возраста, не требуется согласия родителей (кан. 97, § 1), хотя всегда остаётся в силе обязанность знать их мнение или совет, проистекающая из сыновней любви. Однако кан. 1071, § 1, 6-е предписывает, чтобы никто, за исключением случаев крайней необходимости, без разрешения местного Ординария не ассистировал при бракосочетании несовершеннолетних без ведома родителей или вопреки их разумным возражениям. Разумность их возражения против брака детей должна быть рассмотрена с учётом каждого конкретного случая и обстоятельств. В общем, нужно сказать, что она отсутствует, если основана исключительно на различии экономического положения вступающих в брак.

3. Неспособность к совершению супружеского акта

Как правило, половая зрелость влечёт за собой способность мужчины и женщины совершать вместе акт, свойственный супругам, предназначенный выражать и осуществлять совершенно особым образом специфические цели брака. Этот акт обычно называется «супружеским актом». Пий XII описывает его следующим образом: «Супружеский акт по своей естественной структуре является личным деянием, одновременным и непосредственным сотрудничеством супругов, которое по природе совершающих его и в силу свойств акта становится выражением их взаимного дарения друг другу, производящего, по словам Священного Писания, слияние «в одну плоть""74.

Определение «естественной структуры» супружеского акта, соединяющего супругов в интимном физическом союзе, в силу чего он также называется «супружеским соитием», и уточнение образующих и характеризующих его элементов является проблемой, касающейся естественного Божественного права. Поэтому, раз высшей церковной власти надлежит выяснить, когда Божественное право запрещает и когда отменяет брак (кан. 1075, § 1), её исключительная задача – указать, что требуется со стороны естественной структуры супружеского акта.

Первое указание дано в кан. 1061, § 1, в котором дается определение «супружеского акта»: «Супружеский акт а) предназначен сам по себе к порождению потомства, б) к нему брак направляется по самой своей природе, в) супруги благодаря ему становятся единой плотью». Указываются специфические свойства супружеского акта, то есть: а) его порождающая функция, б) его исключительность в браке, в) его объединяющая функция между супругами, которым он позволяет «совершить», осуществить во всей полноте их интимное общение.

Ссылаясь на это определение, уже существовавшее в прежнем законодательстве, Павел VI напоминает, что Церковь, «побуждая людей к соблюдению предписаний естественного закона, который она истолковывает своим неизменным вероучением, учит: необходимо, чтобы весь брачный обиход сам по себе оставался направленным к сотворению человеческой жизни»75. Следовательно, чтобы быть супружеским и осуществлять собою двоякий символ и двоякую задачу, то есть «единение и порождение», акт, сочетающий супругов в целомудренной близости, должен по своей естественной структуре направляться на передачу человеческой жизни. Способ, которым совершается это действие, то есть супружеское соитие, должен быть таков, что, если не будет каких-либо изъянов или препятствий, возникших из-за последующих операций, совершённых ради той же самой цели, то оно может продолжаться и в дальнейшем, сохраняя свою изначальную направленность и предназначение, и завершиться действительным порождением потомства.

Действительно, в процессе, приводящем к порождению, нужно различать человеческое действие и действие природы. Первое, внешнее, видимое, есть интимный сексуальный акт, в том числе и физически объединяющий супругов, в котором мужчина участвует путём проникновения и эякуляции во влагалище жены, а женщина – принимая мужской член и семя. Второе, невидимое – это совокупность других анатомических и функциональных условий, необходимых для того, чтобы супружеское соитие, человеческое действие, привело к передаче жизни. Из этих двух действий супружеским актом должно считаться только действие человеческое, даже если его предрасположенность, его способность к порождению потомства в силу существующего недостатка или препятствия в действии природы не переходит в действенную плодовитость.

Общее понятие о супружеском акте, или соитии, было постепенно уточнено Свящ. Конгр. св. служения, или же Свящ. Конгр. вероучения. Речь идёт о том, что касается морали. Свящ. Конгр. скорее указала качества, не входящие в обязательном порядке в естественную структуру супружеского соития, нежели определила те, которые требуются категорически. В первом заявлении она уточнила, что для законченного супружеского акта и завершения брака не требуется полного проникновения полового члена во влагалище: необходимо и достаточно, чтобы мужчина хоть как-то, пусть даже не до конца, проник во влагалище и непосредственно в нём естественным образом совершил семяизвержение, хотя бы частичное76.

В приведённом декрете говорилось исключительно об извержении семени мужчины во влагалище женщины. При этом не уточнялось, какой природы и происхождения должно быть извергнутое семя, чтобы оно могло считаться «настоящим семенем», необходимым или, по крайней мере, достаточным для супружеского соития.

Суд «Рота Романа» неизменно считал таковым только семя-сперму, способное к оплодотворению, то есть снабженное активными элементами порождения, выработанными в яичках, так что там, где оно отсутствует, супружеское соитие должно рассматриваться как лишённое одного из своих существенных элементов77. Поэтому те, кто в силу постоянного изъяна, предшествующего браку, был не в состоянии производить и извергать семя, выработанное в яичках, должны были расцениваться как страдающие «импотенцией», то есть неспособностью совершать супружеское соитие и, следовательно, заключать действительный брак.

Свящ. Конгр. св. служения, или вероучения, занимала другую позицию. Ещё до появления упомянутого декрета, касающегося достаточности частичного проникновения, на вопрос о том, «можно ли мужчину, перенёсшего двустороннюю, полную и не подлежащую восстановлению вазорезекцию либо иную хирургическую операцию с теми же последствиями, в силу которой всякое сообщение с яичками так необратимо прерывается, что никакая сперма не может быть выведена и извлечена из них естественным путём, тем не менее спокойно допустить к заключению брака согласно норме, установленной в § 2 кан. 1068 (ныне кан. 1084, § 2)», Свящ. Конгр., к которой обратились с этим вопросом, ответила и постановила, дав более широкую формулу, что «в случае так называемой стерилизации» (как мужчины, так и женщины), «навязанной несправедливо, браку не следует препятствовать согласно пункту 2 кан. 1068 ККП»78.

Стерилизация определялась как хирургическая операция, в результате которой, хотя яички мужчины и яичники женщины остаются целыми, разрывается или перевязывается или перерезается: у мужчины – выводящий канал, а у женщины – маточная труба, причём таким образом, что мужское семя и женская яйцеклетка не могут достичь места, предназначенного для оплодотворения79.

Тождественная норма была дана и в ответ на следующий вопрос: «можно ли допускать к заключению брака тех, кто лишился обоих яичек как в результате несчастного случая или во время войны, так и в результате болезни». Приведённое основание было более ясным и выражалось в том, что «браку не следует препятствовать, учитывая расхождение во мнениях, указывающее на то, что этот вопрос ещё не вполне ясен, и потому можно действовать согласно кан. 1068, § 2»80, где говорилось, что «в том случае, когда препятствие, проистекающее из импотенции является сомнительным, юридически или фактически, препятствовать браку не следует». Это был критерий, разрешавший практические сомнения, но не теоретические. Он указывал, каким образом нужно вести себя при возможности двух противоположных предположений, не уточняя, однако, единственное направление, которое необходимо принять в Божественном законе. Юридическое сомнение оставалось.

Благодаря последующему декрету было разрешено и это юридическое, или теоретическое, сомнение. В этом документе, «прямо одобренном» Св. Отцом Павлом VI, Свящ. Конгр. вероучения, подтвердив, что «импотенция, которая отменяет брак, состоит в предшествующей и постоянной неспособности – как абсолютной, так и относительной, – совершать супружеский акт», посредством общей формулировки, включающей в себя большое число разнообразных случаев, уточняет в виде уже не сомнительного, но надёжного учения, обретённого «после неоднократных исследований», что для того, чтобы имело место супружеское соитие, не требуется в обязательном порядке извержение семени, выработанного в яичках81, то есть обладающего оплодотворяющей способностью. Достаточно, чтобы эякулят, независимо от его происхождения и природы, мог способствовать нормальному половому акту и оргазму. Поэтому супружеским должно считаться соитие не только оплодотворяющее, но и дающее исключительно сексуальную разрядку. Отсюда следует, что нельзя запрещать брак тем, кто по причине органических недостатков или вследствие хирургической операции лишён какой бы то ни было возможности при половой близости извергать семя, выработанное в яичках, но может извергать секрецию, дающую половую разрядку. Таким же образом в тождественной ситуации нельзя объявлять недействительным уже заключённый брак.

В прошлом Свящ. Конгр. вероучения «всегда считала, что нельзя препятствовать заключать брак тем, кто перенёс вазорезекцию или находится в подобной ситуации» в силу юридического сомнения, имеющего место в этом случае, то есть «в силу того, что их импотенция не установлена с полной достоверностью». Настоящим декретом эта же Св. Конгрегация неявным образом учит, что в этой ситуации нельзя ни препятствовать заключению брака, ни объявлять его недействительным, поскольку нужно считать верным учение о том, что «для супружеского соития не требуется в обязательном порядке извержение семени, выработанного в яичках».

В одном из своих обращений к Суду «Рота Романа», ссылаясь на рассматриваемый декрет, Павел VI назвал его формулировки «принципами учения», которые должны быть «ориентиром и руководством в суде»82 для полномочных лиц или судов при определении в каждом отдельном случае, существует ли препятствие, проистекающее из импотенции. Этот документ должен рассматриваться как акт Учительства, аутентичная декларация естественного права83.

Способность осуществлять супружеское соитие, которая приобретается обычно с наступлением половой зрелости, может фактически отсутствовать у конкретных людей. Мужчина и женщина, несмотря на то, что они достигли или превысили возраст наступления половой зрелости, могут не иметь способности предоставить со своей стороны то, что требуется для супружеского соития его естественной структурой. Мужчина не способен проникать во влагалище женщины и извергать семя, или женщина не способна принять мужской член или семя. Неспособность осуществлять супружеское соитие получила название «импотенции».

Импотенция, возникающая в силу изъянов или отклонений, существующих у мужчины или у женщины, может быть:

а) «абсолютной», если страдающая ей сторона неспособна осуществить супружеское соитие с каким бы то ни было лицом; б) «относительной», если эта неспособность проявляется только с одним или несколькими определёнными лицами. Что касается её происхождения, эта же неспособность может быть: а) «предшествующей» браку, и, следовательно, существующей уже в момент его заключения;

б) «последующей», если она наступает в дальнейшем. Что касается её продолжительности, она может быть: а) «постоянной», если, существуя уже до брака, она представляется по своей природе бессрочной и неизлечимой – разве что какими-то необычными средствами; б) «временной», если поддаётся лечению обычными средствами.

Чтобы неспособность совершать супружеский акт стала отменяющим препятствием браку, то есть сделала бы страдающее ею лицо неспособным заключать действительный брак, как при абсолютной импотенции, так и при относительной, необходимо, чтобы она предшествовала браку и с тех пор являлась постоянной и неизлечимой. При одновременном присутствии этих свойств импотенция является препятствием действительности брака «по самой своей природе», поскольку не позволяет стать «одной плотью», что является особенностью брака. Она представляет собой препятствие естественного права, от которого никто не может освободить (кан. 1084, § 1).

Многообразие проявлений физических или психических отклонений или изъянов, которые могут помешать или затруднить осуществление мужчиной и женщиной супружеского соития, непредсказуемо. В каждом отдельном случае оно может быть установлено и описано только медициной или психиатрией, заключением или оценкой которых может воспользоваться церковная власть, чтобы узнать, наличествует ли в данном случае импотенция, обладающая теми свойствами, которые делают её препятствием браку.

Но именно потому, что гамма предположений относительно импотенции столь широка, может случиться так, что возникнет сомнение в её природе или в её существовании. Сомнение может быть «юридическим» или «фактическим». В первом случае невозможно установить, не рискуя допустить серьёзную ошибку, образует ли данный дефект неспособность совершать супружеские акты, имеющую свойства, требующиеся для того, чтобы она стала препятствием браку. Во втором случае можно абстрактно заявить, что определённое отклонение у мужчины или женщины обладает свойствами препятствия, проистекающего из импотенции, но невозможно знать точно, присутствуют ли эти свойства в данном конкретном случае.

Если препятствие, проистекающее из импотенции, сомнительно в момент заключения брака, то нельзя препятствовать его заключению, как в случае юридического сомнения, так и в случае фактического. Равным образом до тех пор, пока сомнение остаётся, брак нельзя объявить недействительным (кан. 1084, § 2). Возможность заключать брак – это право, относящееся к человеческой природе, поэтому в нём нельзя отказывать конкретным субъектам до тех пор, пока не будет с моральной уверенностью доказано, что они находятся в такой ситуации или в таких обстоятельствах, которые делают их неспособными воспользоваться этим правом. Презумпция делается в пользу способности мужчины и женщины осуществлять супружеское соитие. Действительно, импотенция – это недостаток или ограничение способности, которой обычно обладают мужчина и женщина, поэтому, если сомнение остаётся, нужно придерживаться обычного правила. Поэтому нельзя отказывать в осуществлении права на брак из-за импотенции до тех пор, пока последняя не будет доказана с моральной уверенностью. Неоспоримое право на брак преобладает над сомнительным и, может быть, несуществующим препятствием.

На основе предположения в пользу способности заключать брак изложенный принцип, согласно которому «нельзя ни препятствовать заключению брака», ни объявлять его недействительным, если остаются сомнения, «в том случае, если препятствие браку, проистекающее из импотенции, сомнительно, как юридически, так и фактически», разрешает практическое сомнение, но не теоретическое. Эта норма указывает, как нужно поступать, если остаётся сомнение, но она, однако же, не изменяет объективную реальность. В этой связи Пий XII заявил, что в случае сомнительной импотенции «даже если даётся разрешение на заключение брака, остаётся открытым вопрос о его объективной действительности»84. Поэтому, если после бракосочетания появляется моральная уверенность в том, что предполагаемый или отмеченный недостаток одного из супругов делает естественную структуру супружеского соития неполноценной и что это отклонение предшествовало заключению брака и уже с тех пор является неизлечимым, то брак следует объявить недействительным. Разрешение на бракосочетание не влечёт за собой освобождение от препятствия, проистекающего из импотенции, в том случае, если она существует объективно. Это препятствие, относящееся к Божественному праву, которое, кроме того, что его действие распространяется как на крещёных, так и на некрещёных, не допускает диспенсации даже со стороны высшей церковной власти. Полномочия последней ограничиваются заявлением о том, когда Божественное право запрещает и когда отменяет брак.

Заложенное в естественную структуру супружеского соития, возникновение новой жизни может и не последовать за ним. Это может случиться, прежде всего, в силу того, когда именно оно осуществляется, то есть из-за того, что совершается оно в неблагоприятные для зачатия дни, которые не случайны, «но предопределены Богом», «мудро установившим естественные законы и ритмы плодовитости, которые уже сами по себе разделяют следующие друг за другом деторождения». Этот вопрос относится к сфере морали.

Что касается области права, то нужно рассмотреть случай, когда потомство, хотя и страстно желаемое, не появляется в результате супружеского соития, даже если оно было совершено в соответствии с естественной структурой и в благоприятные для зачатия дни. Неспособность зачать новую жизнь наличествует у того супруга, который, даже будучи способен участвовать в супружеском соитии своим человеческим действием, не может предоставить то, что в силу оплодотворения и деторождения принадлежит к действию природы. Неспособность к оплодотворению или деторождению называется «бесплодием». Сама по себе она не является источником юридической недееспособности заключать брак: ни в том, что касается его действительности, ни в том, что касается его законности. Однако брак может быть недействительным по другой причине, то есть, как это прямо заявлено в кан. 1084, § 3, согласно предписанию кан. 1098, «из-за обмана», или если отсутствие бесплодия было определено как условие (кан. 1102)85.

4.Существование предыдущих уз

Супружеский союз по самой своей природе полного и вечного дарения двух людей требует, чтобы он существовал только между одним мужчиной и одной женщиной. Единство, исключающее полигамию или полиандрию, одновременную или последовательную, является существенным свойством брака по Божественному закону. Следовательно, для того, чтобы лицо было юридически дееспособно заключить действительный брак, необходимо, чтобы оно было свободно от любых уз предыдущего брака.

Сторона может быть свободна от уз предыдущего брака или потому, что она до настоящего брака не заключала других, или, если она и заключала их, её брак был объявлен недействительным или был расторгнут. Объявление о недействительности брака – это авторитетное заявление, посредством которого выносится решение о том, что прежние узы никогда не существовали, поскольку, хотя брак и был заключён, он является недействительным из-за отсутствия одного из требуемых качеств. Расторжение же брака – это прекращение действительно заключённого брака. Оно может произойти или из-за смерти одного из супругов, или по папской диспенсации в тех случаях, когда она может быть предоставлена.

До тех пор, пока имеют силу узы предыдущего брака, пусть даже незавершённого, для лица, до сих пор ими связанного, они представляют собой препятствие действительному заключению брака. Это препятствие, называемое «препятствием уз», относится к Божественному праву, поэтому распространяется равным образом как на крещёных, так и на некрещёных, без какой-либо возможности получения диспенсации. Даже в тех случаях, когда узы прежнего брака расторгаются в силу диспенсации Римского Понтифика, последняя даёт право вступить в новый брак не вопреки тому, что прежние узы продолжают существовать, но из-за того, что они были расторгнуты.

Действительность брака зависит от объективной свободы сторон от предыдущих уз. Однако для законности того же брака необходимо, чтобы до его заключения «юридически и с моральной уверенностью» был доказан свободный статус договаривающихся сторон. Особенно это требуется, когда известно, что прежде по крайней мере одна из сторон заключила другой брак, который, однако, считается «недействительным» или «расторгнутым». Кан. 1085, упомянув как норму естественного права, что «недействительны попытки заключить брак, предпринимаемые лицами, удерживаемыми узами предыдущего брака, даже если он не был завершён», продолжает, излагая уже собственное распоряжение: «Даже если предыдущий брак был недействителен или расторгнут по какой-либо причине, новый брак можно заключать не прежде, чем законным образом и точно не станет известно о недействительности или расторжении предыдущего».

Юридическое и несомненное доказательство недействительности брака получают посредством особой, установленной для этой цели процедуры86 расторжения брака при получении особого рескрипта Апостольского Престола, если оно происходит по папской диспенсации87, или путём особого расследования, если предыдущие узы прекращаются в связи со смертью одного из супругов. Последний является естественным и обычным путём88.

Первое тщательное расследование с целью установления смерти другого супруга должно проводиться приходским настоятелем, которому по праву надлежит ассистировать при заключении брака (кан. 1115), а также курировать расследования, предшествующие браку (кан. 1070). Именно он должен провести расследование о том, что может противоречить действительности и законности заключения брака, и особенно о смерти другого супруга, если это требуется в данном конкретном случае.

Прямое доказательство гарантируется «подлинным церковным или гражданским документом» (кан. 1540, § 1, 2), способным придать публичную достоверность. Таковым, например, является свидетельство, сделанное по предписанной законом форме, на основании книги записей прихода или округа, к которому принадлежал усопший, больницы или тюрьмы, где он умер, кладбища, где он был погребён. Если наличествует документальное доказательство, сам приходской настоятель может допустить оставшегося в живых супруга к заключению нового брака.

В том случае, если смерть супруга «не может быть подтверждена подлинным церковным или гражданским документом», дело должно быть передано диоцезному Епископу «для объявления о предполагаемой смерти», если это возможно. Диоцезный Епископ той стороны, которая просит об этом, может издать его «только после того, как, проведя соответствующее расследование, он обретёт моральную уверенность в смерти» (кан. 1707, § 2).

Первым источником доказательства могут быть «показания свидетелей», то есть лиц, которые как близкие, знакомые, товарищи по работе или попутчики были очевидцами смерти или же получили о ней известие. Как правило, требуется по крайней мере два свидетеля, которые, став очевидцами или получив известие от других, свидетельствуют о смерти, и их показания о времени, месте, причине и наиболее важных обстоятельствах совпадают друг с другом. Можно поверить также показаниям одного свидетеля – лишь бы он считался честным; при необходимости его показания подкрепляются надёжными свидетельствами других лиц, а рассказ свидетеля должен представляться вполне правдоподобным и непротиворечивым.

Вторым источником доказательств является «общественный голос», общее мнение. Известие о смерти или о её обоснованной действительности распространяется среди людей, в том числе и серьёзных, но ни один отдельно взятый человек не в состоянии сообщить о ней или подтвердить её, поскольку боится, что подобное разглашение причинит ущерб ему или его близким. Пример – известие о том, что некто был убит или считается убитым, высланным, исчезнувшим в период или в условиях особого политического режима.

Третьим источником доказательств являются «косвенные улики», то есть элементы или обстоятельства, которые связаны с истинностью смерти и намекают на неё или подтверждают её посредством логического рассуждения. Например, при расследовании необходимо принимать во внимание, страдал ли умерший человек тяжким заболеванием, было ли у него какое-либо основание оставить семью, своё окружение, больше не давая о себе знать, находится ли он в зоне военных действий, в том месте, где в это время произошла революция, землетрясение или другое стихийное бедствие, был ли он пассажиром затонувшего корабля, рухнувшего самолета, потерпевшего крушение поезда, даже если его не нашли среди жертв. В результате внимательного и совокупного рассмотрения описанных обстоятельств можно придти к разумному заключению, «предположению», что безрезультатно разыскиваемого супруга нужно считать умершим.

Согласно многим гражданским законодательствам, только отсутствие супруга при абсолютном молчании с его стороны в течение значительного и определённого промежутка времени позволяет сделать предположение о его смерти. Каноническое законодательство не разделяет подобного критерия, поскольку он основан на негативном элементе, который может определяться как реальностью смерти супруга, так и лишь его злонамеренностью или корыстью. Поэтому кан. 1707, § 2 постановляет, что для обоснования моральной уверенности относительно смерти супруга «недостаточно его отсутствия, пусть даже продолжительного». Требуется, чтобы оно было связано с другими элементами, которые позволяют придти к обоснованному заключению о том, что его нельзя объяснить иначе, как считая супруга умершим. В этом суждении большое значение имеют некоторые замечания, свойственные местной культуре.

Моральная уверенность должна проистекать по крайней мере из одного из указанных источников или из других, имеющихся в наличии, исследованных в результате процесса, начатого диоцезным Епископом той стороны, которая желает и просит об объявлении о предполагаемой смерти собственного супруга. Обычно диоцезный Епископ поручает какому-либо другому лицу «подготовить процесс», то есть найти и собрать из указанных источников доказательства; этому лицу помогает нотариус, обязанный составлять акты и скреплять их своей подписью, посредством которой они обретают публичную достоверность.

По завершении этого процесса, то есть по окончании надлежащих расследований, диоцезный Епископ может обрести моральную уверенность в смерти супруга, или же дело может показаться ему «сомнительным и сложным». В первом случае диоцезный Епископ без каких- либо других формальностей объявляет, что смерть супруга должна быть «предполагаемой», то есть рассматриваться как действительно происшедшая. В тот же самый момент, когда оглашается это заявление, другая сторона «должна считаться свободной от предыдущих уз» (кан. 1707, § 1) и, следовательно, способной заключить новый брак. Во втором случае, то есть когда дело представляется «сомнительным и сложным», диоцезный Епископ должен посоветоваться с Апостольским Престолом (кан. 1707, § 3) или со Свящ. Конгр. Таинств либо, если речь идёт о тех странах, где ведётся миссионерская деятельность, – со Свящ. Конгр. евангелизации народов. Должны быть переданы все акты процесса вместе со сделанным диоцезным Епископом указанием причин, заставляющих его колебаться. На основании этих документов Свящ. Конгр. выскажет своё мнение, но при этом останутся в неприкосновенности полномочия диоцезного Епископа относительно того, делать ему заявление о предполагаемой смерти одного из супругов или не делать, а в зависимости от этого другая сторона получит возможность заключить новый брак или не получит.

Положительное заявление не меняет объективной природы предыдущих уз, которые продолжают зависеть от того, является ли умершим супруг, который считается таковым. Если на самом деле он ещё жив, то новый брак, заключённый другой стороной, объективно недействителен в силу препятствия уз. Предыдущие узы разрушаются действительно происшедшей смертью, а не доказательством, которое позволяет сделать вывод о ней или её предположить. Презумпция отступает перед лицом истины.

Из предшествующего союза, расторгнутого, провозглашённого недействительным или совершенно не соответствующего законам, впоследствии расторгнутого, могут проистекать «естественные обязательства» по отношению к «другой стороне», ещё нуждающейся в помощи, особенно финансовой, или по отношению к детям, рождённым от неё, которым нужно обеспечить необходимое содержание и соответствующее воспитание. Кан. 1071, § 1, 3 гласит, что за исключением случая крайней необходимости никто без предварительного разрешения местного Ординария не должен ассистировать при заключении брака лица, обязанного исполнять указанные естественные обязанности, дабы они гарантировались и исполнялись в соответствии с нормами правосудия, христианской любви и естественной справедливости.

5. Брак с некрещёной стороной

В браке супруги должны стремиться к достижению полной общности жизни. Дабы они могли достичь этой цели, присущей браку, живейшим желанием Церкви является то, чтобы католики, желающие вступить в брак, выбирали в качестве спутника жизни также католика, сознающего, какое влияние оказывает вера на единство супружеской и семейной жизни. По той же самой причине с чувством материнской заботы она «разубеждает» католическую сторону заключать «смешанный брак», то есть брак с некатоликом: как крещёным, так и некрещёным89.

Однако ни в области вероучительной, ни в области юридической она никогда не приравнивает тот брак, который католик заключает с крещёным некатоликом, к браку, который он заключает с лицом, не принявшим крещения.

С точки зрения вероучения она не оценивает их равным образом, поскольку в первом случае в силу того, что крещение приняли обе стороны, брак является таинством, в то время как во втором случае из-за отсутствия крещения у одного из брачующихся это всего лишь естественные узы. Отсюда следует, что в первом случае между сторонами устанавливается «некая общность духовных благ», как естественного, так и сверхъестественного порядка, в той мере, в какой и другая сторона разделяет то же самое исповедание веры, в то время как во втором случае из-за отсутствия крещения у одной из сторон и поскольку они не имеют даже общего основания веры, союз между ними определяется их причастностью к ценностям только естественного порядка.

На основе этих вероучительных соображений каноническое законодательство, разубеждая католическую сторону заключать смешанный брак и при этом определяя природу запрета, распоряжается по-разному в том случае, когда избранная некатолическая сторона является лицом крещёным и когда, напротив, некрещёным. Канн. 1124 и 1086, которые регулируют и тот, и другой случай, уточняют, что здесь, в их формулировке, под «католической»

нужно понимать сторону, которая «окрестилась в католической Церкви или была принята в её лоно и не отреклась от неё формальным актом», не отказалась от звания католической посредством открытого заявления, которое можно подтвердить юридически. Эта оговорка основана на том, что нет никаких оснований связывать брачными препятствиями, призванными оберегать веру, того, кто от этой веры отрёкся.

При заключении смешанного брака всегда налагается какой-либо запрет: и в том случае, когда католическая сторона заключает его с крещёной стороной, и в том, когда другая сторона не крещена. Однако последствия, которые отсюда проистекают при бракосочетании без предварительного разрешения или диспенсации, различны. Если брак заключается между двумя крещёными лицами, из которых одно – католик, а другое – некатолик, то он является «незаконным», но действительным. У обеих крещёных сторон общим, по крайней мере, является основание веры. Если же брак заключён между католической стороной и стороной некрещёной, то он является не только незаконным, но и «недействительным». Причиной такого, более строгого, постановления является то, что в этом браке супруги, не имея даже общего основания веры, сталкиваются с гораздо более опасными препятствиями на пути достижения полной общности между ними. В первом случае запрет, проистекающий из смешанного брака, обычно называется «препятствием смешанного вероисповедания», а во втором случае – «препятствием различия религий». И в первом, и во втором случае запрет может быть снят предварительным разрешением или диспенсацией, данной при тех же условиях, изложенных в разделе о «смешанных браках» между католической и крещёной некатолической сторонами (канн. 1125–1126)90.

Может случиться так, что «в момент заключения брака» одна сторона была католической в смысле, определённом действующим правом, в то время как другая сторона «всеми считалась крещёной, или её крещение было сомнительным». В пользу последнего не было юридического доказательства. Объективно сторона могла быть и крещёной, и некрещёной. Встаёт вопрос о том, как надлежит рассматривать подобный брак, заключённый без предварительной диспенсации от препятствия, проистекающего из различия религий. Кан. 1086, § 3 отвечает, что в этом случае «необходимо предполагать действительность брака» – но не так, будто при этом неявным образом предоставляется диспенсация всякий раз, когда она необходима, а лишь до тех пор, «пока не будет определённо доказано, что одна из сторон в момент заключения брака была крещена» в Католической Церкви, в смысле, определённом действующим правом, в то время как «другая не была крещена». Это, «согласно канону 1060», соответствует практическому критерию, сформулированному в нём на основе того, что происходит обычно. Здесь сказано: «Брак пользуется покровительством права; поэтому в сомнительных случаях следует отстаивать действительность брака до тех пор, пока не будет доказано обратное». Когда доказывается в соответствии с правом, что в момент заключения брака сторона, всеми считавшаяся крещёной, или та, чьё крещение было сомнительным, на самом деле не была крещена, а другая сторона была католической, презумпция теряет силу пред лицом очевидности истины. С этого момента брак должен считаться и быть объявлен недействительным из-за наличия препятствия различия религий.

6. Безбрачие священнослужителей

«Супружеский» образ жизни несовместим с «другими постоянными формами жизни», избранными под действием Божественной благодати, которые или по каноническому предписанию, или по своему характеру влекут за собой «обязанность соблюдать постоянное и совершенное воздержание ради Царства Божьего, в безбрачии». Первая из этих форм предназначена для тех, кто «возводится в священный сан», и основана она на различии «служений», посредством которых все верные, каждый по-своему, обязаны быть соработниками в той миссии, которую Бог поручил Церкви исполнить в мире. Вторая характерна для тех, кто «принимает евангельские советы», и основана она на различии «путей», которыми верующие стремятся к святости, всеобщему призванию. Это формы жизни, к которым призваны лишь «некоторые».

Миссия Церкви заключается в продолжении и развитии в ходе истории миссии Христа, посланного Отцом на землю открыть, явить Божественную жизнь во всей её полноте. Откровение Божественной жизни есть «истина», причастность Божественной жизни есть «благодать». Согласно равнозначному, но более известному выражению, миссия Церкви, цель, ради которой Христос основал её и послал ко всем народам всех времён и всех мест, есть «спасение душ». Души спасаются, если они живут и умирают в истине, которая порождает веру, и в благодати, которая приводит к общению с Богом. Соборное Учительство высказывает следующие основные наставления по этому вопросу: «Христос изливает истину и благодать», являет и сообщает Божественную жизнь «посредством Своей Церкви, зримого союза» (L.G. 8), а не иными путями – разве что совершенно необычайными (A.G. 7). Церковь, наделённая двойственным основанием, Божественным и человеческим, внутренним и зримым, становится на земле «всеобщим таинством спасения» (L.G. 48), знамением и орудием, «являющим и творящим тайну любви Бога к человеку» (G.S. 45).

Церковь, зримый союз, организованный и составленный по образу тела, есть вся община верующих, где они являются членами, Христос – Главой, а Святой Дух – душой. Отсюда явствует, что миссия Церкви, наряду с правами и обязанностями, есть «общее деяние» всех верующих, как общим является для них «христианское достоинство», проистекающее из крещения (кан. 208). Общее деяние, к которому все верующие призваны и назначены Господом, выражается и определяется «разнообразием служений» или функций.

Что касается происхождения служений, то они могут относиться либо к Божественному установлению, либо к каноническому. Первые, которых пожелал и которые определил Сам Христос, называемые также «священными служениями», по существу неизменны, относятся к структуре и миссии Церкви, непрерывность и вечность которой они выражают. Вторые, предложенные и введённые в Церкви в соответствии с разнообразными потребностями времени и места, могут быть изменены, отменены или заменены другими при возникновении новых пастырских нужд.

Служения Божественного установления «различны» (L.G. 18). Среди них первое место занимает «служение Апостолов пасти Церковь» (L.G. 20), продолжающееся и совершающееся непрестанно посредством «епископата», то есть личностью и служением Епископа.

Епископы обладают «полнотой священства» (L.G. 21), со всем тем, что им необходимо для исполнения высоких обязанностей просвещать светом Евангелия, освящать средствами благодати и пастырским умением водительствовать Народом Божьим. Епископам в их служении вверенной им пастве с самых первых дней христианства оказывали помощь «различные лица», люди, которым они «законно передали», по примеру Апостолов, «в различной степени бремя своего служения» (L.G. 28). Этими лицами являются пресвитеры и диаконы, которые помогают Епископу в полноте его священного служения, исполняя особые функции.

Епископы, пресвитеры и диаконы – все они приобщаются одной и той же благодати посредством таинства Священства. Благодаря этому таинству «по Божественному установлению некоторые из верных посредством неизгладимой печати, которой они отмечаются, становятся священнослужителями». Они получают это название, или называются также «клириками» (кан. 207, § 1), поскольку «призваны Господом и взяты Им в удел» (L.G. 41), «они посвящены и предназначаются для того, чтобы пасти Народ Божий, исполняя от лица Христа-Главы служения учительства, освящения и управления (кан. 1008), которые образуют «священные служения». Посвящение и назначение на эти служения, хотя и происходит оно в различных лицах – Епископах, пресвитерах и диаконах – из одного и того же источника, то есть Христа, сообщается им в различных степенях, называемых «священными санами». Кроме того, постоянный образ жизни и действия, духовное и юридическое положение, которое они занимают в Церкви, с присущими ему задачами, правами и обязанностями, называется «статусом клирика», или «церковным статусом».

Обретение статуса клирика происходит при рукоположении в диаконы (кан. 266, § 1). В нынешней дисциплине диаконат может быть а) «временным», предшествующим священству, б) «постоянным», как независимое служение с собственной стабильной формой, без последующего выбора священства. Первый может быть получен неженатыми мужчинами, второй – мужчинами зрелого возраста, даже если они женаты, с согласия жены, с которой они могут продолжать жить по-супружески.

«Неженатые» мужчины, стремящиеся получить диаконат, постоянный или временный, прежде чем быть допущенными к принятию этого священного сана, должны взять на себя по предписанному обряду, публично, перед лицом Бога и Церкви обязательство безбрачия. Принадлежащие к какому-либо институту монашествующих принимают на себя это обязательство, принося постоянные обеты (кан. 1037).

Обязанность «клириков», или «священнослужителей», соблюдать совершенное и постоянное воздержание ради Царства небесного в безбрачии является нормой, которой Латинская Церковь следовала веками и которой она намерена оставаться верна и в будущем. Это подтвердил Иоанн Павел II в обращении к священникам, в котором он заявил: «Латинская Церковь пожелала и продолжает желать, обращаясь к примеру Самого Христа Господа, к апостольскому учению и ко всей своей традиции, чтобы все те, кто принимает таинство Священства, приносили эту жертву ради Царства небесного. Однако эта традиция сочетается с уважением к иным традициям других Церквей. Действительно, она является характеристикой, особенностью и наследием Латинской Католической Церкви, обязанной ей многим и полной решимости упорно продолжать ей следовать, несмотря на все трудности, с которыми может столкнуться подобная верность, и на различные признаки слабости и кризиса у отдельных священников»91.

В кан. 277, § 1 приводится и подтверждается вышеуказанная многовековая норма, а также прилагается её глубокое обоснование. Он напоминает о том, что безбрачие «является особым даром Божиим, посредством которого священнослужители легче могут соединиться со Христом с нераздельным сердцем и обретают способность свободнее посвящать себя служению Богу и людям».

Связанные обязательством безбрачия, лица, «возведённые в священный сан», юридически недееспособны к заключению брака. Согласно кан. 1087, если они осмеливаются заключить его, «их попытки недействительны». Это постановление образует сугубо церковное отменяющее препятствие. И как таковое оно подлежит диспенсации. Однако на практике, закреплённой непрестанной многовековой традицией, не случается так, чтобы лицо, возведённое в священный сан, то есть диакон или священник, допущенный к принятию этого сана, будучи неженатым, мог посредством диспенсации получить возможность заключить брак, сохраняя при этом статус клирика и продолжая нести своё особое служение.

Другим является вопрос, касающийся возможности рукополагать в священный сан женатых мужчин, когда их супружеские узы ещё продолжаются.

Уже было сказано, что после недавнего восстановления «постоянного диаконата» была признана возможность наделять им мужчин зрелого возраста, в том числе и женатых, с согласия жены, с которой они могут продолжать жить по-супружески.

Вопрос о том, можно ли женатых мужчин рукополагать в священники, особо рассматривался III Синодом Епископов.

В его заключительном документе о «служебном священстве» для голосования Отцам Синода были предложены две формулы по этому поводу, составленные следующим образом: а) «При постоянном сохранении права Верховного Понтифика рукоположение в священники женатых мужчин не допускается даже в особых случаях»; б) «Только Верховному Понтифику надлежит в особых случаях, по пастырской необходимости, ради блага вселенской Церкви, допускать к священническому рукоположению женатых мужчин зрелого возраста и испытанной честности»92. За первую формулировку было отдано больше голосов. Св. Отец принял и подтвердил все заключения, которые в документе соответствовали действующим нормам; особым образом он подтвердил, что в Латинской Церкви будет с Божьей помощью всецело соблюдаться нынешняя дисциплина священнического безбрачия. Что же касается двух изложенных формул, то он оставил за собой право «в дальнейшем со всей тщательностью проводить рассмотрение, посредством которого он будет размышлять о том, какие предложения, содержащиеся в пожеланиях синодального собрания, целесообразно будет утвердить как предписания или нормы действия»93.

Слова Папы не исключали возможности рукополагать в священники женатых мужчин. Известно, что посредством Свящ. Конгр. Таинств Папа предоставил такую возможность, чтобы некоторые из них были рукоположены в священники94, предварительно получив согласие жены и отказавшись жить с ней как с супругой.

После смерти жены не только эти последние, в силу обязательства безбрачия, которое они продолжают нести, не могут заключить новый брак, что представляется очевидным, но и, согласно кан. 1087 – лица, рукоположенные в постоянные диаконы, уже женатые, если только в отдельных случаях им не будет дана диспенсация. Такое право принадлежит Апостольскому Престолу, то есть Свящ. Конгр. Таинств, или, если речь идёт о тех странах, где ведётся миссионерская деятельность – Свящ. Конгр. евангелизации народов.

Если священное рукоположение в диаконы или священники совершено надлежащим образом, то единственным способом для священнослужителей получить возможность заключить действительный брак является «утрата статуса клирика».

Согласно кан. 290, утрата статуса клирика может произойти: а) по решению суда или по административному декрету, которым провозглашается недействительность священного рукоположения, б) по наказанию, состоящему в увольнении из священного сана, в) по рескрипту Апостольского Престола. Кан. 291 уточняет, что только в первом случае утрата объективно не существующего статуса клирика включает в себя автоматическое освобождение от обязательства безбрачия. В двух других случаях диспенсация предоставляется при подаче клириком прямого прошения, как это обычно и происходит.

Диспенсация от обязательства безбрачия предоставляется исключительно Римским Понтификом: а) через Свящ. Конгр. Таинств, если речь идёт о диоцезных диаконах, б) через Свящ. Конгр. по делам монашествующих, если речь идёт о диаконах-монашествующих, для которых требуется также освобождение от постоянных обетов, в) непосредственно и лично, если речь идёт о священниках.

В прошлом единственным случаем, когда допускалась утрата статуса клирика с освобождением от обязательства безбрачия, был тот, когда доказывалось, что священное рукоположение, хотя и могло считаться действительным, было принято в атмосфере «сильного страха», внушённого извне, и при обретении полной свободы не было подтверждено, хотя бы молчаливо, осуществлением свягценнослу- жения (кан. 214, § 1 прежнего Кодекса).

Павел VI в своей энциклике, посвящённой «священническому безбрачию», предписал, чтобы при рассмотрении рукоположения, включая и священническое, исследования «распространялись также на важнейшие случаи и основания, не предусмотренные действующим ныне каноническим правом, поскольку из-за этого могут возникнуть серьёзные и обоснованные сомнения в полной свободе и сознательности кандидатов во священство в принятии на себя обязанностей, а также в их способности ко священнической жизни – с тем, чтобы все, кто в законно вынесенном суждении будет объявлен действительно непригодным, освобождались от этих обязанностей»95.

По сложившейся в настоящее время практике, если о диспенсации от обязательства безбрачия с одновременной утратой статуса клирика просит диакон, то диспенсация предоставляется «по веским причинам», излагаемым просителем в прошении, которое должно быть послано в полномочную Свящ. Конгрегацию вместе с «мнением» диоцезного Епископа или Верховного руководителя института монашествующих. Какая-либо особая процедура не предписывается.

Напротив, если прошение подается священником, то оно рассматривается по особой процедуре96, а диспенсация предоставляется только при наличии «чрезвычайно веских причин». Среди прошений первыми принимаются во внимание те, что подаются священниками, страдающими тяжким заболеванием, или же пожилыми и желающими исправить своё положение, из которого они не могут выйти. Затем следуют прошения тех, кто не должен был принимать рукоположение, поскольку в тот момент не был совершенно свободен и ответствен при взятии на себя постоянного обязательства безбрачия из-за личных трудностей, которые полномочные настоятели не смогли оценить соответствующим образом, или из-за недостатков, восходящих своими корнями к периоду, предшествующему рукоположению, но лишь впоследствии проявившихся явно и сильно.

В этих случаях священник, который после зрелого размышления полагает, что у него нет иного пути, чтобы избавиться от внутренней тревоги, его удручающей, может подать прошение Святому Отцу, испросив возвращения к статусу мирянина с освобождением от безбрачия. Он должен делать это смиренно. То, о чём он просит, не является правом, которое должно быть признано без какого- либо различия, посредством безусловной и автоматически предоставляемой диспенсации. Это всего лишь милость. Единственным настоящим правом является то, которое он, рукоположенный во священники, совершенно осознанно и свободно взявший на себя обязанность безбрачия, посредством приношения самого себя передал Христу и всему народу Божию, которые по этой причине ожидают от него хранения обещанной верности, несмотря на все серьёзные трудности, с которыми он может столкнуться в этой жизни. В прошении проситель, который на юридическом языке называется «истцом», кроме сведений о себе должен, по крайней мере в краткой форме, изложить те факты и аргументы, на которых он основывается, подавая прошение.

Право предоставлять диспенсацию принадлежит исключительно и лично Верховному Понтифику. Для получения точных сведений о существовании ситуации и причин, по которым он имеет обыкновение предоставлять диспенсацию, он обращается к Свящ. Конгр. вероучения. Рассматриваемые конкретные случаи очень часто связаны с аспектами, которые затрагивают учение о вере и нравах.

Существование ситуаций и причин, по которым Св. Отец имеет обыкновение предоставлять диспенсацию от священнического безбрачия, должно быть исследовано и доказано аргументами, убеждающими и своим числом, и своей основательностью, в соответствии с «процедурными нормами», установленными Свящ. Конгр. вероучения97. Этот довольно простой процесс включает в себя две стадии: а) стадию предварительного расследования и б) стадию принятия решения.

Ведение процесса на стадии предварительного расследования, целью которой является нахождение в наиболее подходящей среде всех элементов, благоприятствующих вынесению морально уверенного суждения о расследуемом случае, поручается: а) Ординарию того диоцеза, в который инкардинирован податель прошения, то есть того, на служение которому он был послан, будучи диаконом или того, на служение которому он перешёл в дальнейшем, если речь идёт о диоцезном священнике или монашествующем диоцезного права; б) собственному старшему Настоятелю, провинциальному или генеральному, или же приравненным к ним лицам, если речь идёт о монашествующем института посвящённой жизни понтификального права, составляемого клириками.

В том случае, если собственный Ординарий не может начать процесс, можно просить, чтобы его начал Ординарий того места, где податель прошения обычно проживает. В особых и отдельных случаях, по соответствующей причине, Свящ. Конгр. вероучения может поручить это другому Ординарию – диоцезному или монашествующему.

Проситель должен представить Ординарию, уполномоченному вести предварительное расследование по его делу, прошение, подписанное им, с указанием имени и фамилии. Получив прошение, Ординарий изучает его со всей ответственностью. По своему усмотрению он может отклонить его или задержать для дальнейшего размышления (при этом заинтересованная сторона всегда имеет право обратиться к Святому Престолу) или же принять его. В этом последнем случае, если проситель продолжает осуществлять священнослужение, Ординарий, прежде чем начать расследование, из осторожности должен временно отстранить его от этого осуществления, если только он не сочтёт необходимым позволить священнику продолжать своё служение, дабы сохранить его добрую репутацию и защитить благо общины.

Ординарий может проводить предварительное расследование самостоятельно или через способного и знающего священника, наделённого добротой и тактом, специально избранного для выполнения этого задания. Нужно выступать в роли отца, способного спрашивать и узнавать с добротой и сдержанностью то, что зачастую исходит из самой глубины сердца опрашиваемого человека.

При предварительном расследовании дела должен присутствовать «делопроизводитель», который своими записями или подписью гарантирует верность документов. Его назначает Ординарий, уполномоченный вести предварительное расследование. Он должен быть священником, равно как и уполномоченный вести предварительное расследование. Этого требует сама природа процесса, где могут легко возникнуть откровения и описания, входящие в сферу совести.

Просителя по возможности нужно опрашивать раньше других; предварительно он должен дать клятву говорить правду. Опрос должен состоять из точных и определённых вопросов, специально подготовленных для этой цели. Особым образом он должен быть направлен на то, чтобы проситель искренне и точно рассказал о развитии своего кризиса и о причинах, заставляющих его считать необратимым решение просить о возвращении ему статуса мирянина с диспенсацией от обязательства безбрачия.

Расследование не исчерпывается признанием просителя. Если это представляется возможным, то Ординарий или священник, ведущий расследование, должен выслушать настоятелей периода обучения или запросить их письменные показания. Это всего лишь приглашение к сотрудничеству, которое может быть отклонено, особенно тем, кто боится подвергнуться опасности нарушить тайну исповеди. В дополнение к последним и особенно при их отсутствии тот, кто занимается расследованием, должен допросить других свидетелей, приглашённых им самим или указанных просителем. Кроме того, он должен собрать другие имеющиеся в наличии доказательства, как, например, возможные заключения медиков, психологов или психиатров, которые осматривали просителя или держали его под наблюдением.

В ходе предварительного расследования должны быть собраны следующие данные: а) анкетные данные просителя, то есть точное время и место его рождения, религиозная и социальная обстановка в семье, из которой он происходит, его поведение, учёба и оценки в период обучения, характеристика, данная ему в связи с допуском к получению священного рукоположения, а также в связи с допуском к временным и вечным обетам, если проситель – монашествующий; послужной список священнослужения, юридическое положение, в котором он в настоящее время находится перед лицом Церкви и гражданского общества: например, не отошёл ли он уже от своей религии – с диспенсацией или без нее, совершил ли он попытку заключить гражданский брак, имеет ли детей – и прочие подобные сведения; б) причины и факторы ухода вместе с обстоятельствами, которые смогли сделать не совсем свободным и спокойным принятие на себя обязанностей, связанных со священным саном, особенно безбрачия; предпринятые (к сожалению, безрезультатно) попытки помочь преодолеть кризис.

По завершении предварительного расследования надлежащим образом составленные документы следует полностью передать Свящ. Конгр. вероучения в трёх экземплярах. Они должны включать в себя: а) прошение истца, им подписанное; б) его опрос; в) устные или письменные показания настоятелей периода обучения, если представляется возможным получить их, а также других свидетелей; г) экземпляры и выдержки из протоколов мнений, выраженных в порядке, установленном правом для допуска к священному сану или монашеских обетов, а также характеристики, данные в годы учёбы; д) собранные документы, как, например, рескрипты диспенсации со стороны церковной власти, заключение экспертов, медиков, психологов, психиатров; е) другие дополнительные сведения, которые ведущий расследование сочтёт полезными для разрешения дела. Ординарий должен приложить к документам свой «голос» в защиту истины, то есть краткое изложение своего мнения относительно диспенсации, которое сложилось у него в результате расследования, и особенно он должен уточнить, может ли благоприятное решение стать причиной соблазна или вызвать удивление у общины или нет.

Свящ. Конгр. вероучения ведёт процесс на стадии, решающей исход дела. Если после изучения и обсуждения документов она придёт к заключению, что изложенные и доказанные сведения отвечают требованиям, необходимым для диспенсации, то она представляет и рекомендует прошение Св. Отцу, который лично оказывает милость.

Рескрипт, оповещающий о предоставленной Св. Отцом диспенсации, производит своё действие, то есть возвращает просителю статус мирянина, ставит его в юридические условия простых верных и освобождает его от обязательства безбрачия в тот момент, когда он доводится до его сведения Ординарием или его представителем. Рескрипт неотделимо включает в себя диспенсацию от священнического безбрачия и одновременно утрату статуса клирика. Проситель никогда не может отделить друг от друга эти два элемента, то есть согласиться с первым и отказаться от второго. Если проситель – монашествующий, то рескрипт содержит диспенсацию от обетов. Кроме того, в случае необходимости он включает в себя освобождение от цензур (то есть от церковных наказаний), наложенных на просителя и на его псевдосупругу вследствие их попытки заключить гражданский брак, а также узаконение возможного потомства. Предоставление диспенсации должно быть отмечено в книге крещений прихода просителя.

В том случае, если после оглашения рескрипта проситель, раскаявшись, выразит намерение продолжать священническое служение, он всё равно остаётся отстранённым от священнослужения ввиду того, что с момента сообщения ему о диспенсации он уже утратил статус клирика. Однако он может послать в Свящ. Конгр. вероучения новое прошение о восстановлении его в статусе клирика. Свящ. Конгрегация после соответствующего периода проверки, с учётом благоприятного мнения Ординария, примет решение о целесообразности подать Св. Отцу новую просьбу.

Диспенсация от священнического безбрачия с утратой статуса клирика обычно не предоставляется, поскольку она отнимает всякую надежду на возвращение. Сетуя по- отечески, Павел VI отмечает, что Церковь предоставляет подобную диспенсацию «с великой печалью, и прежде всего – когда происходят случаи особенно прискорбные, а именно: когда те, кто отказывается достойно нести благое иго Христа, делают это из-за того, что их вера оказалась в опасности, или же из-за порчи нравов, а поэтому зачастую сознательно и оскорбительно для христианского народа»98.

7. Безбрачие в «посвящённой жизни»

В то время как обязательство соблюдать постоянное и совершенное воздержание ради Царства Божия в «безбрачии» на «священнослужителей» накладывается по каноническому законодательству, «посвящённой жизни посредством исповедания евангельских советов», определённой в её духовном аспекте в кан. 573, § 1, оно присуще по самой её природе.

В рассматриваемом каноне прежде всего заявляется, что «посвящённая жизнь посредством исполнения евангельских советов» является «устойчивой формой» христианской «жизни», к «полноте которой призваны все верные, к какому бы статусу или чину они не принадлежали» (L.G. 40).

Христианская жизнь начинается с крещения. Посредством благодати, данной этим таинством, получающий её: а) освобождается от грехов, б) возрождается как сын Божий и, следовательно, становится причастником Божественной жизни, в) уподобляется образу Христа неизгладимой печатью, г) включается в Церковь (кан. 849). Таким образом, жизнь крещёного становится «посвящённой жизнью», то есть отделённой от земного и «предназначенной», «уготованной» для святого, для служения и славы Божией.

Но посвящённая жизнь посредством исповедания евангельских советов есть как бы «особая полнота» христианской жизни. Ради ещё большего отделения от земного, ещё большей направленности и принадлежности к священному, ко служению и славе Божией, она сотворяет, производит и добавляет последующее посвящение, которое прививается и произрастает на побеге посвящения крещального, которое является основополагающим и в котором коренится всякое другое последующее посвящение.

Посвящение посредством исповедания евангельских советов «глубоко коренится» (Р.С. 5) в крещальном посвящении, черпая из него свои самые плодотворные соки. Отсюда следует, что второе посвящение является не только «ещё большим развитием» (Р.С. 5) крещального посвящения, но и его «более полным выражением» (Р.С. 5) «ярким проявлением глубинной природы христианской жизни» (A.G. 18), «знамением, которое может и должно действенно привлекать всех членов Церкви к ревностному исполнению обязанностей христианского призвания» (L.G. 44).

Хотя посвящение посредством исповедания евангельских советов и не отличается от посвящения крещального, однако оно является «более совершенным посвящением Богу» (A.G. 18), «служению» (L.G. 44), «особым посвящением» (Р.С. 5) и, следовательно, новым. Кан. 207, § 2 заявляет, что верные, принимающие евангельские советы, «посвящены Богу особым образом», специальным, «свойственным» им.

Посвящение посредством исповедания евангельских советов называется «более совершенным», «особым», «свойственным» по сравнению с крещальным, в котором оно глубоко коренится и позволяет ему «собирать более обильные плоды благодати» (L.G. 44), даваемой им, потому что посредством названных советов верные, принимающие их, «посвящены» (кан. 207, § 2) и «полностью предают себя Богу, любимому превыше всего» (кан. 573, § 1), в высшей степени и с нераздельным сердцем. Бог есть их высшая и единственная любовь, их единственное дело. Таким образом, посредством этого посвящения осуществляется полное предание самого себя, которое вовлекает личность целиком, охватывает всю жизнь и «всю» её посвящает служению Богу (Р.С. 5), превращая её в «жертву, принесённую Богу», благодаря чему эта жизнь «становится непрестанным поклонением Богу в любви» (кан. 607).

Полное дарение себя Богу, любимому превыше всего, совершается «более близким следованием Христу» (кан. 573, § 1), то есть следованием в том, что в Нём является самым основным, будучи выражено в земных условиях «уничижения» (L.G. 42), полного отречения от самих себя и всецелого принятия воли Отца. Слова «более близкое» подтверждаются следующим соборным выражением: «Все те, кто призван Богом к практике евангельских советов и верно их исповедует, особым образом посвящают себя Господу, следуя Христу, Который, будучи девственным и нищим, искупил и освятил людей Своим послушанием до смерти крестной» (Р.С. 1).

Из всего вышеизложенного можно заключить, что посвящённая жизнь посредством исполнения евангельских советов представляет собой «особую полноту христианской жизни», построенной по тому образу жизни, который Христос, Сын Божий, «избрал» (L.G. 46) и «принял, придя в мир, чтобы творить волю Отца, и Сам предложил ученикам, следующим за Ним» (L.G. 44), который Пресвятая Дева, Богоматерь, первая приняла всецело, став «примером и покровительницей всякой посвящённой жизни» (кан. 663, § 4).

Из этого образа жизни, который преподал, вёл Сам и предложил другим Христос, возникают «советы», данные ученикам, дабы сделать их способными «ближе» следовать за Ним, сообразовываться с Ним в полном уничижении самих себя, в полном дарении себя Отцу, вплоть до жертвы всесожжения, совершённой на кресте ради спасения людей. Эти «советы», именно потому, что «они основаны на учении и примере» Христа и переданы Евангелием, получили название «евангельских советов» (кан. 575).

Из этих «многообразных» (L.G. 42) советов три считаются основными, и в них (по крайней мере, неявным образом) присутствуют и соединяются все другие. Это советы целомудрия, бедности и послушания. Через них верные, которые их принимают, отказываются «от столь ценных для человека благ», каковыми являются: а) способность любить, б) желание обладать, в) свобода распоряжаться своей жизнью99. Те, кто отказывается от них, делает это не из-за того, что в указанных благах видит препятствие на пути к полноте христианской жизни и совершенству в любви, а для того, чтобы возвысить их, принеся их Богу, дабы совершить дарение самих себя.

Полное дарение самого себя Богу через более близкое следование Христу посредством исполнения евангельских советов, основанных на Его учении и примерах – это выбор, который, даже будучи личным и свободным, требует «особого призвания» со стороны Бога (кан. 574, § 2), призвания, обращённого лишь к «некоторым». Потому этот особый Божественный дар совершается «силой Святого Духа» (кан. 573, § 1).

Поскольку посвящение посредством евангельских советов есть распространение, расширение крещального посвящения, получающие его от Бога, Которому они предаются всецело, «через служение Церкви» (кан. 654), должны стремиться к совершенству любви, к полноте христианской жизни, исполняя обязательства, возникающие из Таинства Крещения. Исполнению этих обязательств, которые выражаются в прославлении Бога, созидании Церкви и спасении мира, эти люди посвящают себя «в новом и особом качестве» (кан. 573, § 1).

Посвящённая жизнь посредством евангельских советов, исполнение которых является характерным знаком соединения с Господом принимающих их верных, непрестанно «продолжает» жизнь, которую Христос, придя в мир «избрал». И всё это по повелению Самого Христа, Который предложил её Своим ученикам тогда и предлагает сейчас. По этой причине Он оставил Церкви, как «Божественный» (кан. 575) и «особый» (кан. 574, § 2) дар, как проявление любви к ней, евангельские советы, которые позволяют более верно сообразоваться с Его жизнью.

Отсюда следует, что евангельские советы, которые «ведут к любви» тех, кто исповедует их соблюдение, «особым образом соединяют с Церковью и с её тайной» (кан. 573, § 2), то есть с явленной сверхъестественной действительностью и Божественным замыслом, который она исполняет в мире.

Отсюда также следует, что форма посвящённой жизни, о которой идёт речь, «принадлежит жизни и святости Церкви» (кан. 574, § 1; 207, § 1). Без неё Церковь не смогла бы жить, расти, расширяться, исполнять свою миссию, соответствовать своему призванию, приносить плоды святости.

Посвящённая жизнь как образ жизни, определяемый исповеданием неизменных евангельских советов, является Божественным установлением, необходимым для роста и целей Церкви. И, как таковая, она всегда будет существовать в Церкви, которой поручено «хранить» эти советы. Они же, будучи основаны на Откровении, на учении и на примере Христа, должны рассматриваться прежде всего как «данность веры». «Благодатью Господа», от Которого Церковь унаследовала их, она «сохраняет их непрестанно», как плодоносный росток, заложенный в богатстве и динамических потенциальных возможностях благодати Крещения, готовый пробиться и дать новые побеги. Дабы исполнить свою задачу в этой связи, Церкви надлежит «истолковывать евангельские советы и руководить их соблюдением посредством законов», передавать их, образуя или одобряя осуществляющие их устойчивые формы жизни (кан. 576).

Действительно, в ходе истории посвящённая жизнь вошла в жизнь Церкви и нашла в ней своё выражение в различных формах, в виде «множества институтов посвящённой жизни» (кан. 577), возникших по побуждению Святого Духа, в ответ на новые и неотложные духовные потребности.

Неприкосновенной характеристикой всех конкретных форм посвящённой жизни посредством евангельских советов является всецелое предание себя Богу, любимому превыше всего, через следование Христу в Его полном уничижении и Его полном предании Себя Отцу. Само такое следование требует, чтобы оно было распространено на верное сообразование со Христом во всех неисчерпаемых выражениях Его земной жизни. Однако, не пренебрегая другими аспектами, более близкое следование Христу может преимущественно выражаться в одном из Его деяний, наиболее часто встречающемся в евангельских описаниях и эпизодах, то есть когда Он: а) молится, б) возвещает Царство Божие, в) делает добро людям, г) разделяет с ними жизнь в миру, непрестанно исполняя волю Отца (кан. 577). Из этих различных направлений произошли и «многообразно и чудесно выросли на ниве Божией» (L.G. 43) разнообразные формы посвящённой жизни, воплотившиеся в институты: а) созерцательные, б) апостольской жизни, в) посвящённые делам милосердия для души и тела; г) секулярные.

Различные формы посвящённой жизни должны «помогать в спасительной миссии Церкви» (кан. 207, § 2), должны существовать и действовать в Ней в соответствии с «различными дарами по ниспосланной им благодати» (кан. 577), которая выражается, согласно уточнению кан. 578, в обращении к их «наследию», к их семейному богатству. Таким наследием являются «намерения и замыслы Основателя, одобренные полномочной властью Церкви, относительно природы, целей, духа и характера института, а также его здравые традиции». Пастыри призваны «заботиться о том, чтобы институты росли и процветали, блюдя дух Основателя и здравые традиции», то есть в соответствии с их собственной «харизмой».

Устойчивая форма посвящённой жизни с соблюдением евангельских советов принимается либо посредством «обетов», которые являются обещаниями, данными «Богу», или посредством других «священных уз» (кан. 573, § 2). Каких именно – не уточняется. Из них, в качестве примера, можно указать на клятву или простое обещание. Обязательство посредством этих «других священных уз» принимается не с Богом, как при обетах, но только с общиной, которая принимает лицо, заявляющее посредством публичного акта или обряда, что хочет разделить жизнь общины, все её требования и, следовательно, практику исповедания евангельских советов. Дабы закрепить обязательство, данное посредством клятвы, призывается имя Бога, Котором известно всё, в свидетели искренности заявления, а при обещании ссылаются только на данное слово, которое должно считаться заслуживающим доверия, основанного на человеческом и христианском достоинстве.

«Другие священные узы» принимаются всегда – если и не с Богом, то «перед Богом», – поскольку они направлены на обязательства, приводящие к полной отдаче собственной жизни на служение Ему. Однако они всегда сохраняют частный характер: и в глубине сознания того, кто принял их на себя, и перед отдельной принимающей их общиной. Обеты же могут быть «публичными», с признанием их перед лицом церковной общины, или «частными», без такого признания, в зависимости от того, были они приняты «от имени Церкви» законным настоятелем (кан. 1192, § 1) или нет. Что касается их продолжительности, то обеты могут быть «постоянными», если они даны на всю жизнь, и «временными», если даны на определённый срок и должны обновляться по его прошествии.

На основе не только собственного образа, согласно которому должны претворяться в жизнь евангельские советы, но и различных способов, которыми они могут быть приняты, различают «монашескую посвящённую жизнь» и «секулярную посвящённую жизнь». И та, и другая находят своё конкретное выражение в «институтах», то есть в организациях с определёнными юридическими нормами, целями и особой структурой. Таким образом, существуют «институты монашествующих» и «секулярные институты». Члены первых всегда принимают евангельские советы посредством публичных обетов, постоянных или временных, которые необходимо возобновлять по прошествии их срока, и ведут братскую жизнь в общине (кан. 607, § 2). Члены вторых принимают евангельские советы посредством «священных уз», обетов, которые всегда являются частными, или другими способами, установленными конституциями (кан. 712).

И в тех, и в других институтах их члены посредством евангельских советов отказываются от «благ мира», которыми являются «способность любить, желание обладать, свободное распоряжение своей жизнью», чтобы всецело посвятить себя служению Богу, любимому превыше всего. Секулярные институты отличает от институтов монашествующих «секулярный характер», жизнь, проводимая в обычных условиях, в деятельности, связанной с преходящей реальностью. Члены первых институтов отказываются от подобной секулярной деятельности, за исключением особых случаев; во вторых подобная деятельность является частью «уклада жизни», «свойственного» им, с обязательством «наполнять её евангельским духом» (кан. 713).

Каждый институт посвящённой жизни, обретая своё юридическое существование в Церкви, либо учреждается и одобряется формальным декретом Апостольского Престола, и тогда называется институтом «понтификального права», либо учреждается диоцезным Епископом и не получает от Апостольского Престола декрет об утверждении, и тогда называется институтом «диоцезного права» (кан. 589).

Юридические последствия, проистекающие из принятия евангельских советов, в число которых входит и обет «целомудрия», «требующий совершенного воздержания в безбрачии» (кан. 599), не являются одинаковыми во всех случаях. Относительно юридических последствий в том, что касается брака, кан. 1088 гласит: «Недействительным образом пытаются вступить в брак лица, связанные публичным постоянным обетом целомудрия, принесённым в одном из институтов монашествующих».

Отменяющее препятствие браку, которое возникает из этого обета, устраняется только в том случае, когда перестаёт действовать обет. Это может произойти: а) по прошению об оставлении института, поданному лицом, давшим обеты; б) в результате законного увольнения из института.

Прошение о разрешении оставить институт, составленное по собственному желанию лица, давшего обеты, основанное на очень веских причинах, обдуманных пред лицом Бога, должно быть подано Верховному руководителю института, который передаст его вместе со своим мнением и мнением своего совета, то есть вместе с разными суждениями: а) Апостольскому Престолу, если обеты были принесены в институте понтификального права; б) Апостольскому Престолу или также Епископу того диоцеза, где находится обитель приписки заявителя, если обеты были даны в институте диоцезного права (кан. 691). Если полномочная власть даёт разрешение оставить институт, то оно вступает в силу в тот момент, когда доводится до сведения монашествующего, подавшего заявление, если тот не откажется от него. С этого же самого момента сторона, подающая прошение, освобождается от обетов и также от всех обязательств, проистекающих из их принесения (кан. 692).

Увольнение из института является не добровольным, а вынужденным отказом от статуса монашествующего. Согласно юридической канонической системе, бывают случаи, когда «должно» (кан. 695), и случаи, когда «можно» (кан. 696) принимать подобное решение. Однако меры должны всегда приниматься в соответствии с процедурой, установленной каноническим законодательством (канн. 697–700). При законном увольнении из института автоматически прекращают своё действие обеты, а вместе с ними и обязанности, проистекающие из их принесения (кан. 701).

С прекращением действия «публичного постоянного обета целомудрия, данного в институте монашествующих» лицо, получившее индульт о диспенсации от обетов или уволенное законным образом «по веским, внешним, вменяемым в вину и подтверждаемым юридически причинам», вновь обретает способность заключать брак.

8. Брак с похищенной женщиной

Мужчина, чтобы заставить женщину заключить с ним брак, может «похитить» её или «удерживать её в своей власти» как похищенную или пленницу, препятствуя ей в свободном выборе брака или спутника жизни. Отсюда проистекает «препятствие похищения» (кан. 1089), которое делает данных мужчину и женщину юридически неспособными заключить между собой действительный брак. Это препятствие возникает только при похищении женщины мужчиной, а не при похищении мужчины женщиной, которое также возможно. На практике второй случай нужно считать очень редким, если не несуществующим. Каноническая норма основана на том, что ещё сегодня наблюдается в некоторых регионах и культурах, где похищение всегда понимается и совершается так, как описано в первом случае.

«Похищение» имеет место, когда мужчина забирает женщину оттуда, где она чувствует себя уверенно и свободно, и перевозит её в такое место, где она более не чувствует себя так. «Заключение» совершается тогда, когда мужчина вынуждает женщину оставаться там, где она проживает или где оказалась силою обстоятельств, лишая её возможности покинуть это место или связаться с другими людьми.

Для возникновения препятствия похищения необходимо, чтобы то или иное действие было «насильственным», ограничивало свободу женщины и, следовательно, было осуществлено с применением физической силы или морального давления, которым она в настоящей ситуации не может оказывать сопротивление, серьёзно не пострадав от этого, даже если поначалу это действие было всего лишь обманом. Одновременно оно должно быть совершено с целью заставить женщину вступить в брак с мужчиной, который лично или посредством других, но по его приказу, похитил её и удерживает в своей власти, а не по каким-либо другим причинам: например, для того, чтобы утолить собственную похоть, вымогать деньги или отомстить.

Раз возникнув, это препятствие наличествует до тех пор, пока женщина остаётся во власти мужчины, который её похитил или удерживает незаконно, независимо от того, согласна она с этим или нет. Если женщина не согласна, то брак является недействительным по двум причинам, то есть: из-за изъяна согласия и в силу юридической неспособности договаривающихся сторон, причина которой заключается в том, что мужчина пользуется своей властью над женщиной, а последняя является его жертвой и, следовательно, ограничена в своей свободе.

Если женщина согласна, то изъяна согласия уже больше нет, однако остаётся юридическая неспособность. Для устранения препятствия необходимо, чтобы женщина была совершенно свободна от господства мужчины, которого она намеревается взять в мужья, и потому имела возможность без принуждения согласиться на брак. Уточняется, что женщина должна считаться таковой только тогда, когда она «отделена» от похитителя, свободна от всяких уз его власти и была «помещена», возвращена или оставлена (не на какое-то время, а окончательно) «в надёжном и свободном месте», где она является и чувствует себя хозяйкой самой себе, способной высказаться за или против брака, приняв личное решение.

Юридическая неспособность похитившего мужчины и похищенной женщины заключить между ними действительный брак является следствием чисто церковного предписания, поэтому она возникает в том случае, когда хотя бы один из них – католик. Как каноническое препятствие (даже если женщина, расположенная к браку, ещё находится во власти мужчины), оно может быть устранено посредством диспенсации. Однако обычно она не предоставляется, поскольку всегда есть опасность того, что брак заключается под воздействием страха или, во всяком случае, без должной полной свободы. Дабы сохранить действительность брака, представляется целесообразным, чтобы препятствие устранилось само по себе, в связи с изменением ситуации, приведшей к его возникновению.

9. Брак между сообщниками преступления

Желаемому браку могут препятствовать существующие узы, удерживающие одну из сторон. Чтобы облегчить заключение такого брака, одна из них непосредственно или посредством других, но по её приказу, убивает супругу или супруга другой стороны. Совершая подобное действие, лицо становится виновным в преступлении, которое является грубой несправедливостью по отношению к убитому супругу и к самим разрушенным супружеским узам. Кан. 1090, § 1 гласит, что в этом случае лицо, совершившее такое преступление формально, пусть и не материально, предпринимает недействительную попытку вступить в настоящий брак, если убийство было совершено с прямым намерением сделать такой брак возможным.

Это же преступление могло быть совершено при физическом или моральном соучастии по общему желанию и совместными действиями обеих сторон, намеревающихся заключить между собой настоящий брак. Может быть и так, что преступление было совершено не конкретно для того, чтобы сделать возможным это бракосочетание, но по другим причинам, иного характера. Решение заключить между собой брак было принято позднее. И в том, и в другом случае только в силу ответственности за данное преступление, которое оскорбляет память убитого супруга и достоинство расстроенного брака, стороны-соучастники не могут заключить между собой действительный брак. Кан. 1090, § 1, где излагается это постановление, не указывает среди необходимых условий, как в предыдущем случае, необходимость того, чтобы убийство супруга одной из сторон было совершено с тем, чтобы устранить препятствие, проистекающее из предыдущих брачных уз.

Препятствие, называемое «преступлением», возникающее в двух описанных случаях, относится к сугубо каноническому праву. Поэтому оно имеет место только: в первом случае – если сторона, совершившая преступление, является католической, а во втором – если таковой является одна из сторон.

10. Кровное родство и свойство

Причиной неспособности мужчины или женщины заключить действительный брак с определённым лицом могут быть особые отношения, имеющие место между ними. Первым их этих отношений является «кровное родство», то есть общность крови между лицами, происходящими от одного близкого родоначальника по рождению, независимо от того, состоялось ли оно в брачном союзе или вне его.

Кровное родство – это естественные узы, имеющие юридические последствия, относящиеся либо к Божественному праву, либо к человеческому, которое здесь сводится к каноническому. Что касается брака, то кровное родство может стать препятствием браку как по одному, так и по другому праву. Прежде чем определить, когда именно каждое из них делает кровных родственников неспособными заключить между ними действительный брак, необходимо указать терминологию, которая уточняет границы препятствия и возможность диспенсации от него.

Кровные родственники – это лица, принадлежащие одной крови, передаваемой от одного к другому по рождению, начиная с родоначальника, но не дальнего, а близкого. Относительно него, являющегося одновременно точкой происхождения и точкой схождения многих поколений, необходимо рассматривать, каким образом они происходят от одного родоначальника и на каком расстоянии от него находятся.

Ряд лиц, следующих друг за другом по рождению от одного родоначальника, называется «линией». Следование может происходить «по прямой линии», если ряд лиц продолжается в силу того, что каждое из них добавляется непрерывно к тому лицу, которым оно было рождено, и «по боковой линии», если два человека происходят от одного общего родоначальника, но ответвляются в разные стороны, причём каждый из них принадлежит к прямой линии – как происходит между братом и сестрой, двоюродным братом и двоюродной сестрой. Расстояние от одного лица до другого, начиная с родоначальника, называется «коленом». По прямой линии колен столько, сколько рождений, то есть лиц, рождённых одно от другого, не включая сюда родоначальника Если при определении и подсчёте рождений идут от родителей к рождённым – детям, внукам, правнукам, – то прямая линия называется «нисходящей», а если восходят от рождённых к родителям, отцу, дедушке, прадедушке, то она называется «восходящей». В боковой линии столько колен, сколько рождений в обеих линиях, вместе взятых, за исключением родоначальника (кан. 108). Брат и сестра являются кровными родственниками во втором колене, два первых двоюродных брата – в четвёртом колене.

По католической традиции, препятствие кровного родства в первом колене по прямой линии между отцом и дочерью, матерью и сыном возникает, несомненно, из Божественного права, в то время как оно сомнительно в других коленах прямой линии и во втором колене боковой линии. Фактически обычно все законодательства и обычаи признают и в этих коленах невозможность заключения брака между кровными родственниками. По тем же соображениям приличия, пристойности и стыдливости, на которых основывается указанный запрет, каноническое право распространяет это препятствие и на другие колена по боковой линии, а точнее – до четвёртого колена включительно, то есть на брак между двоюродными братом и сестрой.

В первом колене по прямой линии, когда препятствие несомненно и относится к Божественному праву и потому действует одинаково как для крещёных, так и для некрещёных, от него не может освободить никакая власть на земле. Встаёт вопрос о возможности диспенсации в других коленах по прямой линии и во втором колене по боковой линии, где сомнительно, относится ли препятствие к Божественному праву или нет. Это может касаться брака между братом и сестрой, которые называются «родными», если у них общие оба родителя, «единокровными», если общим является только отец, и «единоутробными», если общей является мать.

В прошлом Свящ. Конгр. св. служения был представлен случай брака, заключённого в состоянии неверия между единоутробными братом и сестрой, которые затем обратились в веру. Был задан вопрос о том, что нужно думать и, следовательно, делать в такой ситуации двум людям, желающим оставаться вместе. Был дан ответ, что «их не следует беспокоить»100. Практическая норма, которой нужно следовать в случае возникновения сомнения, опиралась на мнение о том, что несомненная власть естественного права не может отрицаться сомнительным запретом. Возможность заключить брак со свободно избранным спутником жизни является несомненным, неотъемлемым, естественным правом. Ограничение пользования им, то есть налагаемый Божественным законом запрет на его осуществление с кровным родственником в данном колене по другой линии, т.е. по боковой, являтся сомнительным. Поэтому то, что является несомненным, преобладает над тем, что сомнительно; следовательно, нельзя отрицать юридическую способность заключить брак с желанным человеком до тех пор, пока неспособность не будет доказана.

То же самое можно отнести и к союзу, который мог быть создан между крещёными единоутробными братом и сестрой, в том случае, если их разлучение морально невозможно в силу совершенно необычного положения, в котором они находятся. Отличает этот случай то, что, поскольку речь идёт о браке, регулируемом церковным законодательством, препятствие возникает если и не по Божественному праву, то по праву каноническому. Папа может дать диспенсацию от него, хотя обычно он этого не делает101. Но из-за тех последствий, которые могут возникнуть, кан. 1078, § 3 не разрешая вопрос вероучения, формулирует следующую практическую норму: «Никогда не даётся диспенсация от препятствия кровного родства» не только в первом колене по прямой линии, где она исключена вне всякого сомнения по Божественному закону, но и в других коленах «по прямой линии или во втором колене по боковой линии». Брак ни в коем случае не допускается, «если существуют какие-либо подозрения, что стороны являются кровными родственниками в любом колене по прямой линии или во втором колене – по боковой» (кан. 1091, § 4).

В третьем и четвёртом коленах по боковой линии, между дядей и племянницей или между первыми двоюродными братом и сестрой, когда, вне всякого сомнения, препятствие относится исключительно к каноническому праву, диспенсация от него возможна всегда.

В кан. 109 излагается принцип, согласно которому из законного брака, завершённого или не завершённого, между мужчиной и кровными родственниками женщины, и наоборот, возникают отношения, близость, которая объединяет их в единую семью и называется «свойством».

В качестве юридического последствия кан. 1092 предписывает, что это отношение в браках, регулируемых каноническим законодательством, становится препятствием, называемым «свойством». Оно делает мужчину неспособным заключать действительный брак с кровными родственниками женщины, равно как и женщину с кровными родственниками мужчины, во всех коленах по прямой линии. Поэтому мужчина не может сочетаться браком ни с матерью жены, ни с её дочерью от другого брака. Равным образом женщина не может вступить в брак ни с отцом мужа, ни с его сыном от предыдущего брака. Но мужчина может заключить брак с сестрой умершей жены, что запрещалось предыдущим законодательством. Равным образом женщина, став вдовой, может выйти замуж за брата мужа. Устранение этого препятствия основано на том, что очень часто брак между лицами, связанными подобным родством, является оптимальным решением для воспитания детей от предыдущего брака, особенно если они ещё маленькие102.

Свойство, как отношение между супругом и кровными родственниками другого супруга, возникает при любом действительном браке, завершённом или незавершённом, и, следовательно, при браке, заключённом и между двумя некрещёными сторонами. Однако для того, чтобы оно стало препятствием для последующего брака, необходимо, чтобы в момент его заключения по крайней мере одна из сторон, то есть или супруг, ставший свободным, или кровный родственник предыдущей стороны, был крещён. Действительно, это препятствие во всём своём объёме является сугубо каноническим. Следовательно, свойство, которое возникло в «неверности», то есть при заключении брака между двумя некрещёными сторонами, не является препятствием для нового брака, который одна из них, ещё не крещёная, заключает с также некрещёным лицом, кровным родственником другого супруга, если, конечно, законодательство не налагает подобный запрет. Однако оно становится препятствием браку, заключаемому после крещения хотя бы одной из сторон103 то есть или супругом, вступающим в новый брак, или новой стороной, связанной с предыдущей кровным родством.

11. Публичная благопристойность

 

Существуют два вида союзов между мужчиной и женщиной, которые объективно не являются супружескими, но всё же внешне, в той форме, в которой они зарождаются и существуют, представляются подобными им. Первый из них – «недействительный брак», второй – «брачное сожительство».

Брак является «недействительным», если устойчивый союз между мужчиной и женщиной, который он выражает, начался с выражения их брачного согласия. Если подобный акт не установил между сторонами брачных уз, значит, этому помешали или недостаток, существующий в самом согласии, или отменяющее препятствие, или изъян формы заключения брака.

Различается «попытка брака» и «предположительный брак». Первая имеет место, когда обе стороны уже в момент заключения брака знали, что он недействителен, однако предприняли напрасную попытку заключить его. Второй имеет место в том случае, когда, как объясняет кан. 1061, § 3, брак был заключён чистосердечно хотя бы одной из сторон, и перед лицом церковной общины этот брак обладал видимостью настоящего. Можно сказать, что эта видимость существует, когда согласие супругов было выражено по установленной канонической форме или по форме, разрешённой в данной ситуации, даже если в ней объективно недоставало какого-либо существенного качества. Поэтому брак должен называться «предположительным», когда он представляется действительным по крайней мере одной из сторон и церковной общине, которые склонны «верить», что был заключён действительный брак. Он остаётся предположительным, со всеми юридическими последствиями, «до тех пор, пока обе стороны не удостоверятся в его несостоятельности», особенно если она подтверждена заявлением или решением суда.

Видимость заключения настоящего брака является необходимым условием признания брака «недействительным».

Поэтому брак, заключённый по установленной гражданским законом форме, но без соблюдения формы канонической, которая была крайне необходима в этом конкретном случае, недействителен из-за изъяна формы.

«Брачное сожительство» представляет собою устойчивый союз, в котором мужчина и женщина живут вместе, подражая супружеской жизни, без всякого изначального акта, имеющего хотя бы видимость заключения настоящего брака.

Эти два вида союза, похожие на истинный брак, приводят к установлению между одной из сторон и кровными родственниками другой стороны отношений, которые называются «квази-свойство». Это сугубо законное отношение, не естественное, то есть происходящее только из определения канонического закона.

Согласно тому же каноническому закону, считается недостойным перед лицом церковной общины, если какое- либо лицо заключает брак с кровным родственником стороны, с которой оно было тесно связано союзом, каковой, хотя и не был супружеским, но внешне представлялся таковым. Поэтому кан. 1093 выводит «из недействительного брака и публичного или явного супружеского сожительства» препятствие «публичной благопристойности», то есть юридическую неспособность заключить действительный брак между мужчиной и кровными родственниками женщины, в первом колене по прямой линии – и наоборот. Этот запрет, следовательно, действует между одной из сторон и матерью или дочерью другой.

Если речь идёт о недействительном браке, то препятствие публичной благопристойности возникает «после того, как сложилась совместная жизнь» (кан. 1093).

Чтобы брачное сожительство могло стать препятствием публичной благопристойности, оно должно быть «публичным» или «явным». Оно является «публичным», если церковная община, в которой живут сожители, уже знает об их союзе, не соответствующем правилам, или если с учётом настоящих обстоятельств можно заключить, что известие об этом легко распространится. «Явным» оно бывает, если этот союз, не соответствующий правилам, очевиден для общины, осведомлённой о нём или в результате законного акта (например, после вынесения решения полномочным судьёй), или потому, что ситуация настолько очевидна, что нельзя предположить, будто другие не знают о ней или её можно от них скрыть104.

К сугубо каноническому предписанию относится не только препятствие, но и само отношение, которое становится таковым. Поэтому такое препятствие возникает лишь при том условии, если в период существования причин, создающих отношения между мужчиной и кровными родственниками женщины и наоборот, то есть во время недействительного брака или супружеского сожительства, по крайней мере одна из сторон была крещена, но не в том случае, если крещение было принято лишь после того, как вышеуказанные причины перестали существовать.

12. Юридическое родство

Юридической системой многих гражданских обществ при определённых условиях, особенно в пользу супругов, не имеющих детей, предусматривается возможность усыновить или удочерить чужого ребёнка, дабы продолжить во времени свой род, или для того, чтобы ребёнок мог жить в семейном кругу, если он родился от неизвестных родителей или они его бросили. В силу этого акта, который называется «усыновлением» или «удочерением», усыновлённый или удочерённая рассматриваются относительно приёмных родителей как сын или дочь, с юридическим статусом, аналогичным статусу того потомства, которое последние породили. Между теми и другими устанавливается отношение родительства и сыновней/дочерней зависимости, которое называется «юридическим родством».

Исходя из соображений социального блага, гражданский закон мог бы постановить, что вышеуказанное отношение образует между приёмными родителями и детьми препятствие браку или только запрещающее, или также отменяющее, но мог бы и не говорить ничего по этому поводу. Как сугубо гражданский закон, он обязывает только тех, кто подчиняется ему в вопросах, касающихся брака.

Нынешнее каноническое законодательство заимствует из гражданского закона только то, что из усыновления проистекает юридическое родство, не принимая во внимание, устанавливает ли этот закон препятствие браку запрещающее или отменяющее, что требовалось в прежнем каноническом законодательстве, которое заимствовало гражданскую норму. Кан. 110 гласит, что «дети, усыновлённые либо удочёренные согласно гражданскому праву, считаются» по каноническому законодательству «детьми того или тех, кто их усыновил или удочерил».

В силу этого принципа препятствие, возникающее из этого отношения, аналогично, хотя и не тождественно по природе, тому, что проистекает из кровного родства. Кан. 1094 устанавливает, согласно единому критерию: «Не могут заключить между собой действительный брак лица, связанные друг с другом родством по прямой линии или во втором колене по боковой линии, возникшим в силу усыновления или удочерения». Следовательно, приёмный отец не может заключить действительный брак ни с приёмной дочерью, ни с её матерью, ни с её дочерью, ни с её сестрой – и наоборот. Это препятствие во всех коленах относится только к каноническому праву.

13. Освобождение от препятствий браку

Если юридическая несостоятельность, обусловленная одним из описанных выше препятствий, относится к Божественному праву, она не прекращается до тех пор, пока не изменится ситуация, которой она обусловлена. Если же она относится к каноническому праву, то она может прекратиться посредством диспенсации, которая с целью обеспечения духовного блага приостанавливает действие закона в «особом» случае. Чтобы знать, какой властью и при каких необходимых условиях диспенсация может быть предоставлена при отдельных препятствиях, необходимо установить: а) может ли брак быть заключён в нормальных условиях, б) или он должен быть заключён в условиях крайней необходимости. Те же самые нормы распространяются также на случаи, в которых диспенсация требуется для конвалидации уже заключённого недействительного брака.

В обычной ситуации местный Ординарий может освободить подвластных ему лиц, где бы они ни проживали, а также всех тех, кто находится на его территории (паломников, приезжих, бездомных и бродяжничающих) от препятствий церковного права. Исключение составляют те препятствия, право на диспенсацию от которых сохраняется за Апостольским Престолом, каковы препятствия, проистекающие: а) из священного сана: диаконского, священнического, епископского; б) из публичного постоянного обета целомудрия, принесённого в институте монашествующих понтификального права; в) из преступления убийства супруга (кан. 1078, § 2). Это ординарная власть, сопряжённая со служением, и, следовательно, она может быть делегирована другим лицам (кан. 137).

Заключение или конвалидация брака, для законности или действительности которого требуется диспенсация, может быть крайне необходимым, когда одна из сторон – пусть даже не та, что непосредственно связана данным препятствием, – находится в «опасности скорой смерти», то есть в таком положении, при котором шансы остаться в живых или умереть одинаковы. Таковыми должны считаться те лица, которые должны перенести сложное хирургическое вмешательство или находятся в зоне воздушных налётов либо военных действий или отправляются на фронт. Нет необходимости, чтобы стороны или одна из них находилась «в опасности смерти», когда шансы умереть больше, чем возможность остаться в живых. Стороны желают этого брака и стремятся ускорить его заключение, дабы успокоить совесть сознанием того, что они являются супругами, или чтобы обеспечить узаконение потомства, если оно уже рождено или зачато.

В ситуации крайней необходимости местные Ординарии могут освободить (кан. 1079, § 1) даже от тех препятствий, которые превышают их обычные полномочия, право на диспенсацию от которых сохраняется только за Апостольским Престолом, «как явных, так и тайных», то есть тех, что могут или не могут быть доказаны в области внешней подсудности (кан. 1074) – за исключением препятствия, проистекающего из священного сана. Они могут предоставить диспенсацию своим повластным, где бы они ни находились, а также всем, кто находится на их территории в настоящее время, то есть в тот момент, когда возникает необходимость в диспенсации.

Крайняя необходимость заключения брака и, следовательно, получения диспенсации может сделать «невозможным обращение» к местному Ординарию. Так как диспенсация должна всегда даваться посредством рескрипта, подтверждающего подлинность её предоставления, обращение к Ординарию, равно как и к Апостольскому Престолу, должно рассматриваться как невозможное, если оно может быть сделано только по телефону или через телеграф (кан. 1079, § 4). В этом случае властью давать диспенсацию от этих же препятствий наделяется при тех же самых обстоятельствах лицо, «ассистирующее», «участвующее» или «присутствующее» при заключении брака по соответствующей канонической форме: «ординарной» или «особой», «экстраординарной».

В силу кан. 1079, § 2 таким правом пользуются: а) приходской настоятель; б) делегированный в надлежащем порядке священнослужитель, то есть священник или диакон, который, получив полномочия от того, кто обладает ими в силу своей должности, «ассистирует» при заключении брака по «ординарной» форме, а также священник или диакон, который, будучи делегирован тем же самым правом, «участвует» в бракосочетании, совершаемом по «особой» форме между католической стороной и стороной некатолической, принадлежащей к восточному обряду; в) священник или диакон, «присутствующий» при заключении брака по «экстраординарной» форме, при невозможности присутствия лица, наделённого властью в силу должности или делегированного надлежащим образом. Участие мирянина исключается в любом случае, даже если он надлежащим образом делегирован ассистировать при заключении брака. Он не может называться «священнослужителем», поскольку согласно кан. 207, § 1 подобное название может относиться только к «клирику», принявшему «Таинство рукоположения» (кан. 1008).

В случае грозящей смерти по просьбе самого лица, находящегося в подобной ситуации, или по инициативе других можно пригласить исповедника, которым может быть любой священник (кан. 976). В том случае, если он обнаружит существование препятствия предстоящему браку или узнает о нём, он, не рассматривая возможности или невозможности обращения к местному Ординарию, может освободить от него при том условии, что оно является «тайным», то есть не доказуемым в области внешней подсудности, причём опасность его разглашения отсутствует. Он может сделать это как во время таинства исповеди, так и вне его, однако только в области внутренней подсудности, в совести вступающих в брак (кан. 1079, § 3).

Бракосочетание может быть и не внезапным, как в случае грозящей смерти, а подготовленным по всем правилам. Однако только после того, как «всё будет готово» для него, то есть будут выполнены все формальности или проведены расследования, которые, в соответствии с правом, должны предшествовать заключению брака, «становится известно» о существовании препятствия. Достаточно того, чтобы, хотя ранее об этом препятствии было известно сторонам или другим лицам, оно только сейчас было доведено до сведения либо приходского настоятеля или местного Ординария105, либо того, кто «ассистирует» при заключении брака или «участвует» в нём, будучи делегирован надлежащим образом», либо того, кто, будучи священником или диаконом, «присутствует» при заключении брака по экстраординарной форме. В этом случае, если препятствие относится к числу тех, от которых местный Ординарий может освободить в силу ординарных или особых полномочий, решение представляется простым. Он может воспользоваться своим правом.

Проблема возникает, когда речь идёт о препятствии, диспенсацию от которого имеет право предоставить только Апостольский Престол. Обычно ему должно быть подано прошение, а бракосочетание следует отложить до тех пор, пока не будет предоставлена необходимая диспенсация. Но это не всегда можно сделать без нанесения серьёзного ущерба, который должен быть оценен при рассмотрении обстоятельств. В настоящей ситуации, то есть в том случае, если препятствие обнаруживается тогда, когда «всё уже готово» к бракосочетанию и есть основания полагать, что из-за его отсрочки может быть нанесен серьёзный духовный или материальный ущерб сторонам или их семьям, местный Ординарий в силу кан. 1080, § 1 имеет право освободить от всех препятствий, за исключением тех, которые проистекают из священного сана священника или диакона или из публичного постоянного обета целомудрия, принесённого в институте монашествующих понтификального права. Местный Ординарий может предоставить и диспенсацию от препятствия, возникшего из-за убийства супруга, несмотря на то, что право на предоставление такой диспенсации принадлежит только Апостольскому Престолу.

Но может случиться и так, что обращение к местному Ординарию в той форме, которая гарантировала бы подлинность прошения и диспенсации, будет невозможным. В этом случае полномочие предоставлять диспенсацию от препятствий браку, которым обладает Ординарий, имеют по общему предписанию указанного кан. 1080, § 1 те же лица и при тех же обстоятельствах, что и получающие его в случае грозящей смерти. Однако в настоящем случае диспенсация ограничивается только «тайными случаями», то есть такими препятствиями, которые по своей природе и фактически являются тайными или же по природе – публичными, но фактически – тайными106.

Предоставление диспенсации в области внешней подсудности должно быть зарегистрировано в приходской книге бракосочетаний. Приходской настоятель или диакон, её предоставивший, должен сразу же, незамедлительно известить об этом местного Ординария. Диспенсация, предоставленная от препятствий или (в тайных случаях) в области внутренней подсудности рескриптом Св. Пенитенциарии, должна быть отмечена в книге, хранящейся в тайном архиве Курии, если рескрипт не содержит предписания, что она должна быть зарегистрирована только в тайной книге Пенитенциарии (кан. 1082). Если тайное препятствие становится публичным, ещё одной диспенсации в области внешней подсудности для подтверждения действительности брака не требуется. Но, если диспенсация была предоставлена исповедником во время таинства исповеди или вне его и никак не была зарегистрирована, то требуется новая диспенсация.

Свободные от любого препятствия – либо потому, что таковых совсем не существует, либо потому, что они были от них освобождены, – жених и невеста, «как юридически дееспособные лица», могут быть допущены к заключению брака.

Глава четвертая. Каноническая форма бракосочетания

1. Присутствие супругов

Для создания брака необходимо не только то, чтобы брачным согласием обменялись «юридически дееспособные лица», но и то, чтобы оно было «выражено законным образом» (кан. 1057, § 1), по форме, предписываемой Божественным и человеческим правом, которому подчиняются стороны.

Согласие – это акт единодушного волеизъявления супругов относительно одного и того же предмета, задуманный внутренне, который, однако, необходимо выразить внешне. Это требование самой природы брака. Действительно, в браке стороны вступают друг с другом и с общиной, членами которой они являются, в новые отношения, с особыми и взаимными обязанностями и правами. Поэтому их намерение должно быть известно как другой стороне, так и общине.

По Божественному закону, согласие может быть выражено любым способом, который ясно показывал бы внутреннее намерение каждого из супругов. В соответствии же с каноническим правом (кан. 1104, § 2) в силу обязанности, которая касается только законности брака, это согласие должно быть выражено словами; однако, если один из супругов нем, он может выразить согласие равносильными знаками или жестами.

Выражая своё согласие, дабы единодушная воля каждого из них была засвидетельствована перед лицом другой стороны, брачующиеся для того, чтобы их брак был действительным, должны присутствовать одновременно, словно бы друг напротив друга, чтобы провозгласить взаимное обязательство, закреплённое соглашением, выражающее желание связать себя узами брака и любить друг друга на протяжении всей жизни.

Брачующиеся должны присутствовать либо лично, либо, если та или другая сторона или обе они находятся далеко или им что-то препятствует – через представителя (кан. 1104, § 1).

Представитель – это лицо, которое действует от имени физически отсутствующего супруга как выразитель его согласия. Необходимо, чтобы он получил от супруга, от чьего имени он действует, «особую» доверенность, то есть данную специально для настоящего акта, для выражения его брачного согласия другой стороне, им избранной и точно указанной. Поэтому данное поручение не должно рассматриваться как включённое в генеральную доверенность, которую тот же супруг мог дать ему, чтобы в качестве законного представителя он курировал все его юридические сделки. Кроме того, требуется, чтобы этот представитель был назначен исключительно самим доверителем или, по крайней мере, был им заранее одобрен, и лично взял бы на себя это обязательство. Возможность делегирования его другим исключается107. Эта мера предосторожности принимается, дабы не допустить того, чтобы действительность брака подвергалась опасности или ставилась под сомнение.

Однако доверитель может назначать представителей с последовательным поручением, то есть в иерархическом порядке, так что, если первому что-либо препятствует, то право действовать от его имени переходит ко второму, указанному им – и так далее. Через представителя, которым может быть любое лицо независимо от пола, статуса, веры, своё согласие могут выразить оба супруга, так что их брак может быть заключён без их физического присутствия.

«Особая» доверенность должна быть подписана доверителем и заверена. Подлинность её может быть засвидетельствована вместе с подписью доверителя подписью либо приходского настоятеля, либо Ординария того места, где выдаётся доверенность, либо священника, уполномоченного одним из них, либо, по крайней мере, двумя свидетелями, или же посредством документа, признанного подлинным гражданским законом, например, составленным государственным нотариусом. Если доверитель не умеет или не может писать, это отмечается в той же доверенности и добавляется ещё один свидетель, который вместе с другим подписывает документ.

Наконец, поскольку при заключении брака доверенное лицо выражает согласие отсутствующего физически супруга как его представитель и средство, необходимо, чтобы в данный момент это доверенное лицо хранило особую доверенность или доверитель имел способность совершить акт волеизъявления, каковым является брачное согласие. Поэтому брак недействителен из-за отсутствия согласия, если оно не было возможно потому, что до бракосочетания доверитель утратил естественную способность, или же в том случае, если не было законным образом объявлено о том, почему доверенность представителя была отозвана, хотя такое объявление было ещё возможно. Это происходит даже в том случае, когда в момент совершения брака представитель и другая сторона не знали об изложенных условиях.

Все предыдущие условия требуются для действительности доверенности. Для законности бракосочетания кан. 1071, § 1, 7-е, предписывает, что, за исключением случая необходимости, никто без разрешения местного Ординария не может ассистировать при заключении брака через представителя.

Как бы ни было изъявлено согласие – лично супругами или через их представителя, – оно обычно должно выражаться словами. Может случиться так, что один из брачующихся не знает языка другой стороны, либо им не владеет тот, кто, ассистируя при заключении брака, обязан испрашивать и принимать согласие. В этом случае при заключении брака можно прибегнуть к помощи переводчика, обязанного просто переводить на соответствующие языки вопросы, с которыми ассистирующий при заключении брака обращается к брачующимся, и ответы, даваемые ими лично или через представителя. Приходской настоятель не может позволить, чтобы брачное согласие было выражено с помощью переводчика, не обретя прежде моральной уверенности в том, что тот будет способным и точным переводчиком.

2. Ассистирование при бракосочетании от имени Церкви

Единодушная воля супругов должна быть засвидетельствована не только перед лицом другой стороны, но и перед лицом той «общины», членами которой они являются. В момент изъявления их согласия супруги в её лоне обретают новый юридический статус, устойчивый и охраняемый законом. По этой причине и гражданское, и каноническое законодательство могут предписать супругам (каждое законодательство – супругам, подчиняющимся именно ему) тот «способ», по которому они должны выразить своё согласие. Этот способ образует «форму бракосочетания». Если брак заключается по первой форме, то он называется «гражданским», если же он заключается по второй форме, то он называется «каноническим». Здесь рассматривается только юридическая форма, установленная каноническим законодательством для браков, подпадающих под его полномочия и названная, в свою очередь, «канонической формой». Некоторые торжественные обряды, которые её составляют и могут быть разнообразными в зависимости от ситуации, необходимы для того, чтобы брак был действительным, а другие – лишь для того, чтобы он был законным. Выражение согласия по форме, предписанной каноническим правом, называется «бракосочетанием».

В момент бракосочетания мужчина и женщина, которые «сочетаются о Господе», то есть как крещёные, принятые в церковную общину не только как отдельные люди, но и как пара, обретают «в своём жизненном статусе и чине собственный дар в Народе Божием» (L.G. 11).

Дабы сделать зримым этот церковный общинный характер, кан. 1108, § 2 предписывает, чтобы обычно при бракосочетании «ассистировало», присутствовало активно и свободно одно конкретное лицо, обязанное «испрашивать у брачующихся изъявление их согласия и принимать его от имени Церкви», как представитель церковной общины. Через него как бы вся община спрашивает супругов об их намерении связать себя узами брака и любить друг друга на протяжении всей жизни, выслушивает их ответ и принимает их обязательство.

Вселенская церковная община находит своё выражение в «отдельных Церквах», каждая из которой образована «одной частью Народа Божьего». Если она основана как диоцез, со способностью во всей полноте жить христианской жизнью, то она «поручатся пастырскому попечению Епископа», являющегося её собственным пастырем. Если при особых обстоятельствах она не является диоцезом, то поручается пастырскому попечению священника, называемого, например, викарием или апостольским префектом, который управляет ей от имени Верховного Понтифика (кан. 371, § 1). Все эти лица, как и генеральный викарий, в каноническом праве называются «местными Ординариями» (кан. 134, § 2).

Для более успешного пастырского попечения кан. 374 предписывает, чтобы «каждый диоцез или другая отдельная Церковь была разделена на отдельные части, или подчинённые особые общины». Среди них «первое место занимает приход» (S.C. 42), образованный «определённой общиной верующих, созданной на постоянной основе в рамках отдельной Церкви, пастырское попечение о которой поручено под началом диоцезного Епископа приходскому настоятелю, являющемуся её собственным пастырем» (кан. 515, § 1).

В соответствии с нынешним Кодексом, главою или «собственным пастырем» прихода может быть только физическое лицо, которое является «пресвитером» (кан. 521, § 1). Это объясняется тем, что должность приходского настоятеля требует «полного попечения о душах», то есть способности обеспечивать и преподавать все средства спасения и, следовательно, среди первых – совершение Евхаристии, отпущение грехов, получаемое через таинство, помазание больных, которые сохраняются за священником (кан. 150).

Никоим образом звание приходского настоятеля не должно присваиваться моральному лицу. Однако, если это лицо представляет собой институт монашествующих клириков, то есть такой, который предполагает для своих членов принятие священного сана пресвитера (кан. 588, § 1), или же общество апостольской жизни, составляемое клириками (кан. 731), то диоцезный Епископ может доверить ему приход, поручив пастырское попечение о последнем посредством какого-либо священника, получающего звание и должность приходского настоятеля. Приход может быть учреждён в церкви, принадлежащей диоцезу или общине.

Если того потребуют обстоятельства (например, обширность прихода), то диоцезный Епископ может назначить в помощь настоятелю «приходских викариев», дабы они сотрудничали с ним и под его началом в пастырском служении. Они должны быть «пресвитерами», поскольку обычно их должность предполагает полное попечение о душах (кан. 150).

Приходской викарий может быть назначен либо для оказания помощи настоятелю во всём пастырском служении: а) во всём приходе; б) на какой-либо части его территории; в) для группы верных, – либо для оказания помощи одновременно нескольким приходским настоятелям в каком-то особом служении (кан. 545, § 2).

Полномочия приходского викария определены: а) канонами Кодекса; б) нормативными актами диоцеза; в) документом о назначении и, более конкретно, – мандатом настоятеля (кан. 548, § 1), который является пастырем прихода.

Настоятелю могут помешать нести пастырское служение «заключение, изгнание, ссылка, недееспособность или слабое здоровье или другие причины». В этих случаях диоцезный Епископ должен незамедлительно позаботиться о назначении «приходского администратора», то есть священника, который замещает настоятеля с теми же обязанностями и правами, если конечно, не было установлено иначе документом о назначении (кан. 539–540).

Эта же норма имеет силу, если приход «вакантен», остался без настоятеля, в ожидании назначения другого священника его пастырем. До назначения приходского администратора в этот период управление приходом берёт на себя приходской викарий; если их более одного – то самый старший по назначению; если нет ни одного – настоятель, указанный в нормативных актах диоцеза.

Если настоятель «отсутствует» в приходе в течение какого-то краткого срока и по обычным причинам, то на время его отсутствия пастырское попечение поручается священнику, наделённому надлежащими способностями, в соответствии с нормой, установленной диоцезным Епископом. Если такой нормы не существует, а также не был назначен администратор, то необходимо руководствоваться критерием, установленным для временного правления, когда настоятелю что-либо препятствует или приход вакантен.

К приходам приравниваются «квази-приходы», образованные «определёнными общинами верных», которые «в силу особых» временных «обстоятельств» ещё не были учреждены как приходы. По элементам христианской жизни, которыми они обладают, они приближаются к ним; равным образом их пастырское попечение поручено священнику, являющемуся их пастырем. Они могут находиться не только в местах миссии, где ещё не учреждён диоцез, как постановлял прежний Кодекс канонического права (кан. 216, § 3), но и «в рамках отдельной Церкви» (кан. 516, § 1), без какого-либо уточнения – и, следовательно, в рамках диоцеза.

Где того потребуют обстоятельства, диоцезный Епископ, не назначая кого-либо настоятелем прихода, по своему усмотрению может поручить пастырское попечение об одном или нескольких приходах одновременно нескольким священникам «совместно», с общей ответственностью и исполнением служебных обязанностей настоятеля прихода.

Пастырское попечение со всеми обязанностями настоятеля прихода поручено каждому по отдельности священнику, входящему в эту группу. Но, чтобы его осуществление было согласованным и упорядоченным, из членов группы Епископ должен назначить «руководителя» с хозяйственной, а не иерархической властью над другими. В его обязанности входит: а) направлять общую деятельность, дабы она развивалась совместно и гармонично; б) отвечать за неё перед диоцезным Епископом (кан. 517, § 1).

В диоцезе могут быть приходы, для которых невозможно назначить настоятеля «из-за нехватки священников», готовых к этой должности, с обязательствами, которые она влечет за собой. Закрывать такие приходы или соединять с другими – нецелесообразно. В этой ситуации диоцезный Епископ по своему усмотрению может поручить пастырское попечение о приходе священнику, частично свободному, наделённому властью и полномочиями приходского настоятеля, но не имеющему этого звания. Поскольку указанный священник не может полностью посвятить себя пастырскому попечению, диоцезный Епископ может поручить «участие в осуществлении» этого пастырского попечения диакону или мирянину, а также общине или ассоциации. Задачей священника является «координирование», направление различных функций и осуществление тех из них, которые требуют сана пресвитера (кан. 517, § 2).

Согласно общему правилу, диоцезы и приходы должны быть «территориальными», но в силу пастырских нужд они могут быть также «персональными». Первые включают в себя всех верных, проживающих на территории, границы которой очерчивают пределы их обитания. Другие объединяют вместе только тех верующих, для которых общим является особое положение или личное качество: как, например, обряд, язык, национальность (канн. 372; 518).

Территориальные или персональные Ординарий и приходской настоятель, как и те, которые обладают полномочиями, свойственными и тому, и другому, наделены полномочием ассистировать при бракосочетании в силу ординарной власти, присущей их должности, за исключением тех случаев, когда исполнение этого запрещено им в качестве канонического наказания.

В силу этой ординарной власти местный Ординарий и территориальный приходской настоятель в пределах их диоцеза или прихода соответственно действительным образом ассистируют при бракосочетании подвластных им лиц: и в том случае, когда обе стороны принадлежат к латинскому обряду, и тогда, когда они принадлежат к восточному обряду. Равной властью они обладают при заключении брака тех, кто им не подвластен, если одна из сторон принадлежит к латинскому обряду (кан. 1109). В пределы диоцеза включается также «Папское дипломатическое представительство», которое «свободно от власти управления местного Ординария», но «не в том, что касается ассистирования при бракосочетании» (кан. 366, § 1). Папский представитель, желающий ассистировать при бракосочетании в своей резиденции, в своей домовой церкви, для действительности брака должен получить делегированное полномочие от местного Ординария. Подобное делегирование полномочий может быть специальным или генеральным.

Более ограничены полномочия персонального Ординария или настоятеля. В силу своей должности и, следовательно, в силу ординарной власти они действительным образом ассистируют при таких бракосочетаниях, в которых по крайней мере один из брачующихся подпадает под их юрисдикцию (кан. 1110). Эти полномочия являются совокупными с теми полномочиями, которые местный Ординарий и территориальный настоятель прихода имеют в своём округе при бракосочетаниях лиц, не подвластных им и, следовательно, лишь в том случае, когда одна из сторон принадлежит к латинскому обряду.

3. Ассистирование по делегированному полномочию

На основании вышеизложенного можно сказать, что, за исключением приходских викариев, в том, что касается их обычных задач, полномочием ассистировать при бракосочетании в силу ординарной власти, связанной с их должностью, пользуются: а) местный Ординарий; б) настоятель прихода; в) священник, управляющий вакантным приходом в том случае, когда настоятелю что-либо препятствует или он отсутствует; г) квази-настоятели; д) священники, которым поручено совместное пастырское попечение об одном или более приходе и о которых кан. 543, § 1 прямо говорит, что ассистирование при бракосочетании является полномочием каждого из них; е) священник, которому поручено пастырское попечение о приходе, но не занимающий официально эту должность, с участием в этом пастырском попечении диакона, мирянина или мирянки либо той общины монашествующих или мирян, руководителем которой он является.

Пока лица, имеющие полномочие ассистировать при бракосочетаниях в силу ординарной власти, действительным образом исполняют свои должностные обязанности, с которыми оно сопряжено, в пределах своей территории или своих полномочий они могут делегировать его любому священнику или диакону. Делегирование может быть осуществлено по особой форме, то есть на одно или несколько определённых бракосочетаний, с указанием имени и фамилии, врачующихся, или же по генеральной форме, то есть на все браки, которые будут заключены в определённый период времени, хотя и неизвестно в настоящий момент, какие они и сколько их (кан. 1111, § 1).

Дабы делегирование – как специальное, так и генеральное, – было действительным, необходимо, чтобы полномочие было делегировано «определённым лицам», с точным указанием имени, фамилии и других свойственных им отличительных признаков, способных удостоверить их личность.

Вышеуказанным лицам полномочие должно делегироваться «прямо», то есть так, чтобы их делегирование представлялось очевидным. Если речь идёт о генеральном делегировании, то оно является таковым, если осуществляется исключительно в письменном виде (кан. 1111, § 2). Если же речь идёт о специальном делегировании, которое имеет место чаще, то оно считается данным прямо, когда предоставлено позитивным актом, который может быть выражен в письменной или устной форме либо жестами, или же неявным, включённым в поведение делегирующего лица, из которого можно сделать ясное заключение о его воле предоставить это полномочие. Недостаточно молчаливого или предполагаемого делегирования, вывод о котором делается из молчания делегирующего, когда исключаются не только слова, но и всякий равносильный им знак, или же из субъективного суждения, позволяющего думать, что он наверняка совершил бы это делегирование, если бы присутствовал или если бы его попросили об этом.

Специальное делегирование может быть дано для одного и того же брака нескольким лицам при том условии, что они будут определены каждый в отдельности. При этом необходимо уточнить, должен ли соблюдаться порядок предшествования при использовании этого полномочия. Оно может быть предоставлено законным образом только после того, как были проведены все расследования и приняты меры, предписанные для получения юридического доказательства свободного статуса брачующихся, то есть их способности заключить настоящий брак, дабы ничто не препятствовало действительности и законности его заключения.

Также не могут законно воспользоваться как специальным, так и генеральным делегированием те, кому оно было предоставлено, если им не «известно» об упомянутом свободном статусе брачующихся и они не располагают юридическими доказательствами этого статуса. При специальном делегировании моральная уверенность в нём входит в предоставление самого делегирования. Но этого не происходит в случае генерального делегирования, данного для будущих браков, ещё не запланированных, о которых в момент предоставления делегирования ничего не известно. Поэтому кан. 1114 гласит, что для законного использования генерального делегирования требуется, «если это возможно», предварительное разрешение настоятеля прихода. Эта норма установлена, дабы избежать заключения брака без его ведома, с возможными негативными последствиями в пастырской деятельности, координатором которой и первым ответственным за которую он является.

Поскольку делегирование носит характер поручения, если оно предоставляется без просьбы об этом со стороны самого делегированного, то он должен принять его – по крайней мере неявно, посредством его спокойного осуществления.

Священник или диакон, которые получили полномочия в силу генерального делегирования, всегда могут делегировать их другим в каждом отдельно взятом случае; а тот, кто получил полномочия в силу специального делегирования, для одного или несколько конкретных браков, может делегировать их другим, только если он получил на это прямое разрешение делегирующего лица (кан. 137).

4. Ассистирование по восполняющему полномочию

Лицо, ассистирующее при бракосочетании от имени Церкви, должно быть предварительно наделено необходимыми полномочиями: или в силу ординарной власти, или в силу власти делегированной, генеральной или специальной. Может случиться так, что при заключении определённого брака оно действует, будучи действительно убеждено, что имеет на это полномочия, в то время как оно ими не обладает, или несмотря на то, что оно отдаёт себе в этом отчёт, или сомневаясь в своих полномочиях. Встаёт такой вопрос: если субъект, ассистирующий при бракосочетании, объективно не обладает этими полномочиями, должен ли этот брак считаться недействительным из-за изъяна формы его заключения?

В каноническом законодательстве подобный случай принимается во внимание в общем принципе, изложенном в кан. 144, § 1, где говорится: «При наличии общей фактической и юридической ошибки, а также положительного и правдоподобного юридического и фактического сомнения Церковь восполняет исполнительную власть управления в области как внешней, так и внутренней подсудности».

Речь идёт о полномочиях, зависящих исключительно от позитивной воли церковной власти. Они могут быть «ординарными», если сопряжены с должностными обязанностями, либо «делегированными», если передаются другим теми, кто имеет первые: или в генеральной форме, для всех ещё не известных актов на определённый промежуток времени, или в специальной форме, для одного или нескольких точно указанных актов. Церковная власть может как предоставить полномочия до того, как они будут использованы, так и «восполнить» их, то есть предоставить в сам момент их использования в том случае, если они отсутствуют. Отсюда возникает юридический институт «восполнения», направленный на принятие всех необходимых мер для того, чтобы некоторые акты, совершённые при определённых обстоятельствах, не остались юридически беспоследственными, грозя нанести серьёзный духовный или материальный ущерб общине или многим её членам.

В силу кан. 1108, § 2 эта норма распространяется на полномочия ассистировать при бракосочетании, хотя это и не является обычной властью. По прямому предписанию кан. 144, § 2, указанная норма – в том, что касается делегированной власти, – применяется только к случаю изъяна генерального полномочия, которое может быть предоставлено священникам и диаконам, о чём говорится в кан. 1111, § 1. Исключается случай изъяна специального делегирования, данного в отдельных случаях, где отсутствие полномочия может нанести вред только двум лицам, равно как и случай изъяна генерального делегирования, которое может быть предоставлено мирянам.

Кан. 144, § 2, прямо ссылаясь на кан. 1111, § 1, где говорится о генеральном делегировании, которое может быть предоставлено священникам и диаконам неограниченно и не в порядке исключения, как это происходит, когда речь идёт о том же делегировании, которое может быть распространено на мирян, разрешает старый спорный вопрос. В прошлом много обсуждалось, осуществляется ли восполнение при наличии общего заблуждения только при использовании делегирования, считающегося предоставленным в генеральной форме, или также при использовании делегирования, считающегося предоставленным в форме специальной. Кан. 144, § 2 выступает в пользу первого положения, исходя из того, что только в первом случае существует причина, лежащая в основе института вочпол- нения, а не во втором. Восполнение даётся для того, чтобы избежать того вреда, каковым может быть недействительность многих браков и который можно нанести общине, а не того, который может быть принесён лишь двум лицам в отдельном браке. Кроме того, нужно подчеркнуть, что, несмотря на умолчание кан. 144, § 2 относительно ординарной власти, её тоже нужно включить в уступку, сделанную в этом каноне. Это подкрепляется по крайней мере теми же основаниями, на которых восполнение производится при применении делегирования, считающегося предоставленным по генеральной форме108.

В случае изъяна полномочия ассистировать при бракосочетании в силу ординарной власти или в силу генеральной делегированной власти, предоставленной священнику или диакону, это полномочие в соответствии с кан. 144 «восполняется» церковной властью в акте заключения брака в двух категорически определённых случаях.

Первый случай восполнения определяется «общим заблуждением», то есть когда местная община, в которой заключается брак, диоцезная или приходская, взятая не с точки зрения её численности, но в своей полноте, склонна верить, вынося суждение, не соответствующее действительности, что тот, кто ассистирует при бракосочетании, наделён требующимися полномочиями в силу ординарной власти или генеральной делегированной власти. Чтобы быть «общим», это заблуждение должно быть следствием публичного факта, о котором можно узнать и констатировать его, по своей природе заставляющего общину верить, что лицо, ассистирующее при заключении определённого брака, действительно наделено необходимыми полномочиями.

Публичный факт, способный привести к ошибочному суждению общины и поддерживать его, не может состоять только в том, что она полагает, будто священник или диакон может ассистировать при бракосочетании. Это было бы не ошибкой, а незнанием, недостатком знания. Требуется, чтобы лицо, ассистирующее при бракосочетании, обладало «неким основанием полномочий: притворным или предполагаемым» – например, должностью, имеющей видимость правды и заставляющей общину полагать, что это лицо действительно наделено необходимыми полномочиями.

Ошибочное суждение общины может быть «фактическим» или «юридическим». Оно является «фактическим», если в церковной общине многие действительно полагают, что священник или диакон, ассистировавший при определённом бракосочетании, наделён необходимыми полномочиями. А «юридическим» или возможным – если со стороны ассистирующего при бракосочетании или в обстоятельствах существует элемент, который по своей природе может заставить общину поверить, что данный священник или диакон наделён должными полномочиями, даже если на самом деле мало кто думал об этом позитивно.

Предварительное отсутствие полномочия ассистировать при бракосочетании «восполняется», обеспечивается в тот самый момент, когда совершается требующий его акт, «при наличии фактического и юридического общего заблуждения».

Достаточно того, чтобы имел место публичный факт, который может разумно обосновать и вызвать суждение в пользу обладания указанным полномочием, если бы оно испрашивалось и выносилось. Этой формулировкой кан. 144, § 1 разрешает вопрос, который постоянно обсуждался в прошлом и в последние годы в церковном учении и юриспруденции.

Второй случай восполнения полномочия ассистировать при бракосочетании, если в этом есть необходимость, определяется «сомнением» субъекта, который должен осуществлять его при заключении настоящего брака. В данной ситуации он не в состоянии определить, наделён ли он данным полномочием в силу ординарной власти или генерального делегирования, не имея основания для того, чтобы согласиться с одним из предположений без риска ошибиться.

Восполнение «при наличии сомнения» зависит от того, является ли оно «позитивным и вероятным». Сомнение является «позитивным», когда субъект имеет одно или более оснований для того, чтобы думать в пользу обладания полномочием, однако не может исключить и обратного. Оно отличается от негативного сомнения, когда субъект не имеет оснований отрицать его. Сомнение является «вероятным», если основания, приведённые в поддержку обратного, хотя и более сильные, не могут опровергнуть доказательств, приведённых в пользу другого предположения.

«Позитивное и вероятное» сомнение может быть «юридическим» и «фактическим». Оно является «юридическим», если из-за наличия оснований в пользу обеих гипотез субъект не в состоянии установить, не рискуя совершить ошибку, предоставляет ли закон в его настоящей ситуации те полномочия, которыми можно воспользоваться.

«Фактическим» оно является, когда ясно, что закон предоставляет его, но субъект не в состоянии определить, существуют ли условия, требуемые данным законом для обретения или использования необходимых для действия полномочий. Когда ассистирующий при бракосочетании объективно не имеет должных полномочий, они «восполняются», предоставляются ему «при наличии позитивного и вероятного сомнения: как юридического, так и фактического».

Причиной, по которой полномочная власть в силу кан. 144 «восполняет», наделяет предписанным полномочием в сам момент ассистирования при бракосочетании, является то, что при его изъяне, если речь идёт об ординарной власти или генеральной делегированной, субъект имеет, по крайней мере, «притворное или предполагаемое основание» мыслимого или возможного полномочия. В кан. 144, § 2 эта норма не распространяется на специальное делегирование, то есть данное для одного или нескольких конкретных актов, поскольку здесь отсутствует или легко может отсутствовать вышеуказанное, пусть даже только кажущееся, основание полномочия. Кроме того, если бы восполнение предоставлялось автоматически в каждом случае специального делегирования, то предписание кан. 1108, § 1, согласно которому для действительности заключения брака требуется, чтобы при нём ассистировало лицо, наделённое предварительно полномочиями в силу должности или делегирования, было бы бесполезным.

5. Ассистирование мирянина при бракосочетании

Право испрашивать и принимать брачное согласие от имени Церкви не подразумевает какого-либо осуществления власти священства или управления, хотя в некоторых аспектах оно регулируется теми же самыми нормами. Тот, кто в силу ординарной власти имеет полномочие ассистировать при бракосочетании посредством делегирования, может заменить себя другим лицом только для исполнения обязанности представителя церковной общины при заключении брака, но не других служебных обязанностей, предусматриваемых его должностью. Поэтому право ассистировать при бракосочетаниях может представлять собой служение, «церковную должность», то есть «поручение, являющееся устойчивым, исполняемое с духовными целями» (кан. 145, § 1), к которому «миряне, оказывающиеся пригодными, юридически способны быть приняты Священными Пастырями в соответствии с предписаниями права» (кан. 228, § 1).

В соответствии с кан. 207 под «мирянами» подразумеваются все верные, не являющиеся священнослужителями или клириками, то есть ни пресвитерами, ни диаконами. К ним же относятся члены институтов посвящённой жизни: мужчины и женщины.

Кан. 1112 гласит, что там, где недостаёт священников и диаконов, диоцезный Епископ особой властью при определённых условиях может делегировать одного и более мирян для ассистирования при бракосочетании.

Диоцезный Епископ, считающий целесообразным для своего диоцеза подобную особую власть, должен испросить её у Свящ. Конгр. Таинств или у Свящ. Конгр. евангелиза- ции народов, если речь идёт о территории, где ведётся миссионерская деятельность, заручившись предварительно благосклонным решением той Конференции Епископов, членом которой он является.

Независимо от своего пола и положения мирянин, которому поручено данное задание, должен иметь соответствующую подготовку, быть способен дать супругам наставления и верно совершить обряд бракосочетания. Выбор данного лица должен быть индивидуально и лично сделан местным Ординарием, который один может делегировать его или в отдельных случаях, или с постоянными полномочиями на все браки, заключаемые в определённый период времени в определённом округе его диоцеза. Делегирование всегда является индивидуальным и личным, и потому эти полномочия не могут делегироваться самим мирянином другим лицам, даже если они были делегированы ему в генеральной форме.

Это полномочие совершенно исключительное, поэтому предоставляется оно только после осторожного изучения обстоятельств. Если при бракосочетании может ассистировать приходской настоятель или другой делегированный священник или диакон, то они должны иметь преимущество, что соответствует духу предоставления данного полномочия. Эта директива касается пастырской целесообразности, но не затрагивает действительность брака, если в этом случае при бракосочетании ассистирует делегированный должным образом мирянин.

Литургическое заключение брака должно происходить в церкви или в другом подходящем месте, в соответствии с обрядом, установленным Свящ. Конгр. богослужения, чтобы представлялось ясным его духовное значение109.

Никогда, даже в случае грозящей смерти одной из сторон, мирянин не имеет права освободить от препятствий браку. Это полномочие сохраняется в соответствии с кан. 1079, § 2, в том случае, когда нельзя обратиться к местному Ординарию, за «священнослужителем», который в праве называется также клириком (кан. 207, § 1) и, следовательно, за священником или «делегированным должным образом диаконом»110.

Действительно, не разрешая вероучительного вопроса об исключительности по Божественному праву, кан. 129 провозглашает принцип, согласно которому «ко власти управления способны те, кто удостоен священного сана» – причём остаются в силе требования, указанные правом для исполнения различных служебных обязанностей. Кан. 274, § 1 добавляет, как применение предыдущего принципа, что «только клирики могут занимать должности, для исполнения которых требуются власть сана или власть церковного управления». Поэтому миряне, монашествующие и члены секулярных институтов не пригодны к осуществлению власти управления и не могут занимать должности, требующие этой власти.

Эти два изложенных канона следует понимать в том смысле, что миряне, в отличие от клириков, не могут получить власть управления полноправно, с полномочием осуществлять её «также и самостоятельно», как того требуют некоторые акты. Но они не отстранены от неё полностью. Кан. 129, § 2 уточняет и постановляет, что «в осуществлении этой власти <управления>... могут принимать участие и верные Христу миряне». В задачах и в пределах, установленных правом, они могут «сотрудничать», действовать вместе, объединять свою деятельность с деятельностью тех, кто полноправно может обладать властью управления, и осуществлять её также самостоятельно.

Например, в церковных судебных делах мирянин не может быть единственным судьёй, то есть действовать самостоятельно, но он может быть включён в состав коллегии, и быть одним из трёх или пяти членов, требующихся в различных процессах (кан. 1421, § 2). В этом случае мирянин «сотрудничает», действует вместе с другими двумя или четырьмя членами, которые должны быть клириками, в осуществлении судебной власти, в вынесении решения.

Диспенсация от сугубо церковного закона является актом управления, совершаемым лично, а не вместе с другими. Поэтому эта власть может быть предоставлена только тому, кто может получить её полноправно и осуществлять её также и самостоятельно. Следовательно, ею могут наделяться не миряне, но исключительно «священнослужители», то есть, кроме Епископов, только пресвитеры или диаконы (кан. 89).

После бракосочетания мирянину, ассистировавшему при нём, следует позаботиться о том, чтобы составить протокол состоявшегося бракосочетания, который должен быть подписан супругами, свидетелями и им самим. Кроме того, ему нужно будет проследить за тем, чтобы были исполнены все предписанные гражданские формальности, которые обычно надлежит соблюдать, когда брак заключается по обычной канонической форме.

6. Присутствие двух общих свидетелей

Для действительности брака всегда требуется, чтобы при его заключении наряду с ассистирующим лицом присутствовали одновременно «два свидетеля» (кан. 1108, § 1). Их задача отличается от функции, исполняемой первым. Первый испрашивает и принимает изъявление согласия супругов от имени церковной общины как её представитель, а вторые подтверждают перед той же самой церковной общиной факт состоявшегося бракосочетания.

В то время как ассистент должен быть наделён специальным полномочием либо в силу ординарной власти, либо в силу власти делегированной или восполненной, «два свидетеля», называемые «общими», не нуждаются в каком-либо особом качестве, кроме того основного, которое требуется от любого свидетеля. Поэтому достаточно того, чтобы они были способны заметить, что происходит перед ними и, в особом случае, были в состоянии понять, что действие, совершаемое на их глазах, является заключением брака между определённым мужчиной и определённой женщиной, даже если им не известны их имена и фамилии.

Ясно, что одного обладания вышеописанной способностью недостаточно. Необходимо, чтобы они действительно присутствовали при заключении брака, услышали те слова и увидели те жесты, которыми супруги выразили своё согласие.

Обычно сами супруги до бракосочетания приглашают и назначают свидетелей, избираемых из числа родственников или знакомых. Уместно, чтобы они были католиками. Без каких-либо оговорок при бракосочетании католиков свидетелями могут быть и отделённые братья. Равным образом могут поступать и католики при бракосочетаниях отделённых братьев111.

Но, даже если свидетели не относятся к вышеописанной категории и не были определены предварительно, для действительности брака достаточно, чтобы они присутствовали, пусть лишь случайно, при выражении согласия и могут подтвердить, что готовы свидетельствовать об этом.

Как доказательство того, что два свидетеля, назначенные заранее или случайные, действительно присутствовали физически и морально при выражении согласия супругов, после бракосочетания их имена нужно узнать и занести в книгу регистрации браков (кан. 1121, § 1). Обычно они сами подтверждают своё присутствие, ставя свою подпись под итоговым документом обряда.

7. Отсутствие «ассистирующего» лица

Добиться физического присутствия «двух общих свидетелей» несложно, но не всегда то же самое можно сказать об одновременном физическом присутствии квалифицированного лица – священника, диакона или мирянина, – которому по нормам права надлежит «ассистировать» при настоящем бракосочетании. Могут быть такие регионы, периоды или ситуации, в которых физическое присутствие вышеуказанного лица или совсем невозможно, или его можно добиться только с огромным трудом. Если в данных обстоятельствах оно было бы абсолютно необходимо, то брачующиеся вынуждены были бы отложить бракосочетание на неопределённый срок или даже воздержаться от его заключения. А это не только нанесло бы им серьёзный ущерб, но и лишило бы их возможности воспользоваться правом, присущим природе и достоинству человека.

В строго определённых ситуациях каноническое законодательство не требует физического присутствия «ассистирующего» лица, если оно не может достичь того места, где находятся брачующиеся, если брачующиеся никоим образом не могут придти к нему или если это сопряжено с большими затруднениями. С неудобством или опасностью может столкнуться как ассистирующее лицо, так и брачующиеся112.

В любом случае в качестве первой предпосылки требуется, чтобы ассистирующее лицо не могло физически присутствовать при заключении определённого брака. Ассистирующий должен считаться физически отсутствующим не только тогда, когда он не находится в этом месте, но и в том случае, если, «даже присутствуя физически в данном месте, он всё же в силу серьёзных затруднений не может ассистировать при бракосочетании, испрашивая и принимая согласие брачующихся»113, каковые затруднения могут грозить как ему, так и брачующимся. Так, например, следует считать, что без серьёзных затруднений не способен ассистировать при бракосочетании тот, кто не может этого сделать, поскольку гражданское законодательство запрещает (а уж тем более – под страхом наказания) заключать брак перед лицом Церкви, если этому не предшествует так называемый гражданский брак – а в нём власть в некоторых случаях решительно отказывает. Среди причин такого отказа может быть отсутствие определённых документов, требуемых гражданским законодательством, которые невозможно получить114.

При физическом или моральном отсутствии любого лица, которое могло бы ассистировать при бракосочетании в силу должности или благодаря делегированию, брак может быть заключён законным и действительным образом «в присутствии одних лишь общих свидетелей» в двух особых случаях. Во вступительной части § 1 кан. 1116 уточняется, что такая форма имеет силу лишь для тех, «кто намерен заключить настоящий брак», даже не зная о её существовании и достаточности. Эта предпосылка введена из предосторожности. Если указанное предварительное намерение отсутствует, то брак является недействительным вследствие изъяна не формы, а согласия.

Первой из предусмотренных ситуаций является «угроза смерти» (кан. 1116, § 1), в которой могут находиться оба брачующихся или один из них. В этом случае для действительности брака достаточно, чтобы стороны выразили своё согласие перед лицом двух общих свидетелей, не принимая во внимание того, как долго может продлиться предвидимое отсутствие ассистирующего лица. Заключение брака является неотложным из-за «угрозы смерти».

Вторая ситуация, вне опасности смерти, которая для действительности бракосочетания допускает как достаточную ту же самую экстраординарную форму, имеет место, когда на разумных основаниях «предвидится», что заручиться присутствием ассистирующего лица или отправиться к нему будет невозможно «в течение месяца» (кан. 1116, § 1, 2), начиная с момента завершения подготовки к браку.

У брачующихся, знающих об этом законе, предвидение, что «такое положение вещей», то есть отсутствие ассистирующего лица, продлится по крайней мере месяц, должно быть сформулировано посредством их субъективного акта. Дабы их суждение было благоразумным, адекватным, «недостаточно факта отсутствия приходского настоятеля» или другого ассистирующего лица: требуется, чтобы брачующиеся обладали «моральной уверенностью» в том, что невозможно будет «заручиться присутствием этого лица или обратиться к нему без серьёзных затруднений в течение месяца». Требуемая моральная уверенность должна обретаться на основе «общеизвестного факта», легко констатируемого положения вещей, очевидного по своей природе, или «в результате расследования»115, сбора сведений.

В свою очередь, в тех случаях, когда брачующиеся не знают о вышеуказанном законе, то же самое благоразумное предвидение основано на объективном положении вещей, «общеизвестном», существующем в данном месте: как, например, на некоторых территориях, где ведётся миссионерская деятельность, или в странах с таким режимом, который исключает присутствие священнослужителей либо под страхом серьёзных наказаний запрещает заключение брака в их присутствии. Положение таково, что любой, кто захочет или должен будет вынести суждение по этому поводу, по необходимости вынужден будет заключить, что отсутствие лица, наделённого полномочием ассистировать при бракосочетании, продлится по крайней мере месяц.

Знают ли брачующиеся закон о возможности экстраординарной формы или не знают о нём – в указанных ситуациях их брак, заключённый по гражданской форме перед лицом гражданского должностного лица либо одного свидетеля или хотя бы в присутствии двух лиц, способных свидетельствовать, является действительным. Его действительность зависит не от совершённого гражданского акта, но от того, что стороны изъявили своё брачное согласие в присутствии двух свидетелей и, следовательно, объективно соблюли экстраординарную форму. Действительно, ни одно из требований, выдвигаемых каноническим законодательством в этой ситуации, здесь не отсутствовало. Даже если супруги по неведению думают, что их брак, по необходимости заключённый по гражданской форме, недействителен перед Церковью, это не препятствует его действительности, поскольку стороны «намеревались вступить в настоящий брак» (кан. 1116). Действительно, общий принцип состоит в следующем: «знание или мнение о несостоятельности брака не обязательно исключает брачное согласие» (кан. 1100).

Действительность согласия и брака зависит не от того, что думают стороны, а от того, чего они хотят – наряду с другими элементами, требуемыми правом.

Как «при угрозе смерти», когда нельзя заручиться присутствием ассистирующего лица, так и вне её, «если на разумных основаниях предвидится, что отсутствие этого лица продлится в течение месяца», в том случае, если найдется какой-нибудь (не делегированный) священник или диакон (кан. 1116, § 2), который мог бы присутствовать при бракосочетании, его нужно пригласить, чтобы он присутствовал фактически вместе с двумя свидетелями. В том случае, если он не был приглашён или отказался присутствовать, заключение брака перед лицом двух общих свидетелей равным образом является действительным. Если он приходит, то обязанностей ассистирующего он не исполняет, поскольку ему не дано правом необходимое полномочие. Его задача – провести религиозный обряд, если это возможно, благословить супругов и стать гарантом правильного заключения брака. Он может быть также одним из двух свидетелей, особенно если второго не имеется в наличии.

Присутствующий священник или диакон может узнать о существовании какого-либо препятствия данному браку, которое мешает действительности бракосочетания. Предположим, что обратиться к местному Ординарию невозможно. В этом случае он может предоставить диспенсацию от тех же самых препятствий, от которых в тех же самых обстоятельствах может дать диспенсацию Ор- динарий – но лишь от явных или тайных препятствий при угрозе смерти и только в тайных случаях, если предвидится, что ассистирующее лицо будет отсутствовать в течение месяца (канн. 1079–1080).

При заключении брака по экстраординарной форме нет необходимости в том, чтобы один из свидетелей спрашивал и принимал согласие сторон; не должен это делать и присутствующий священник или диакон. Обязанность активного присутствия, называемого ассистированием и состоящего именно в испрашивании и принятии согласия сторон от имени Церкви (кан. 1108), относится только к тому лицу, которому это поручено при заключении брака по обычной форме. Тем не менее даже брак, заключённый по экстраординарной форме в присутствии лишь двух общих свидетелей, должен рассматриваться как заключённый перед лицом Церкви и возведённый в достоинство таинства, если он имеет место между двумя крещёными сторонами.

8. Место и обряд бракосочетания

При заключении брака супруги устанавливают новые отношения с церковной общиной и обретают новую, особую роль в её лоне. Поэтому здесь активно вовлечена и сама община. Своим присутствием она признаёт брачный союз как форму жизни, включённую Богом в порядок природы и в порядок благодати и присущую жизни и миссии Церкви, а также окружает супругов духовной заботой, обязуясь непрестанно оберегать их на новом для них пути веры.

Наиболее близкой супругам церковной общиной является та, в которой они ведут свою обычную христианскую жизнь – по крайней мере, в период, предшествующий браку. По этой причине кан. 1115 гласит, что брак должен быть заключён в том приходе, где та или иная сторона имеет постоянное или квази-постоянное местожительство или находится в течение месяца. Постоянное местожительство в приходе, представляющем собою «первую группу верных, образованную в данном месте» (S.C. 41), равно как и в диоцезе, «ячейкой которого он является» (А.А. 10), приобретает: а) с самого начала – посредством такого проживания на его территории, которое связано с намерением остаться там навсегда, если не вмешаются какие-либо непредвиденные обстоятельства; б) после того, как пребывание продлилось фактически полных пять лет. Квази-постоянное местожительство приобретают посредством проживания: а) связанного с намерением остаться там на три месяца; б) продлившегося фактически три месяца (кан. 102) Под выражением «проживание в течение одного месяца», которое должно непосредственно предшествовать бракосочетанию, подразумевается физическое присутствие одной или другой стороны в данном месте с моральным постоянством, не прерывавшееся значительными периодами отсутствия. Благодаря постоянному или квази-постоянному местожительству в рамках прихода или диоцеза человек получает «собственного» настоятеля или Ординария (кан. 107, § 1). Этого не происходит при проживании в течение одного месяца.

Те, кто не имеет никакого постоянного или квази-по- стоянного местожительства, то есть стабильного центра личной или семейной жизни, называются «бездомными» (кан. 100). Как правило, они должны заключать брак в том приходе, на территории которого проживают или остановились в данный момент. За исключением случая необходимости, никто не должен ассистировать при их бракосочетании без разрешения местного Ординария (кан. 1071, § 1, 1)

Приход, в пределах территории которого должен быть заключён брак для его законности, может быть приходом невесты или жениха, согласно их выбору, совпадающему с выбором настоятеля, к которому брачующиеся обратились для проведения расследования, предшествующего браку. Для заключения брака за пределами территории прихода невесты или жениха необходимо разрешение Ординария или собственного приходского настоятеля, получившего полномочия благодаря тому, что он взял на себя задачу провести расследования, предшествующие браку. Когда получено разрешение заключить брак за пределами собственного прихода, необходимое для его законности, правомочным ассистировать при заключении этого брака, чтобы он был действительным, является (не в силу делегирования, а в силу своей должности) настоятель нового прихода, и лишь он один (кроме местного Ординария) может делегировать это полномочие другим.

Центром приходской общины является «приходская церковь», где община объединяется на «собрании», прежде всего «евхаристическом», вокруг своего пастыря, дабы вместе совершать литургические действия. К ним относится и заключение брака, который в том случае, когда он заключается между двумя крещёными католическими или некатолическими сторонами, возводится Христом Господом в достоинство таинства. Поэтому кан. 1118, §§ 1–2 гласит, что обычно брак между католиками или между католической стороной и крещёной некатолической должен заключаться в приходской церкви; и только с разрешения местного Ординария или настоятеля прихода он может быть заключён в другой церкви или молитвенном помещении, без каких-либо ограничений. Только местный Ординарий может дать разрешение на совершение обряда бракосочетания «в другом подходящем месте» – и, следовательно, также в частном доме.

Брак, не возведённый в достоинство таинства, то есть заключённый между католической и некрещёной сторонами, как правило, также должен совершаться в приходе католической стороны или за его пределами – с разрешения настоятеля прихода или местного Ординария. Но заключать брак в приходской церкви не вменяется в обязанность. Без предварительного разрешения брак может быть заключён в любой церкви или другом «подходящем» месте – священном или не священном.

Обычно заключение «христианского брака», то есть выражение супружеского соглашения между двумя крещёными сторонами, должно происходить и осуществляться в ходе богослужения. Но эти два действа не тождественны друг другу. Первое проходит в рамках второго. В то время как в других таинствах литургическое действо выполняет учредительную функцию, то есть осуществляет само таинство, в таинстве брака оно играет только декларативную роль: оно выражает в социальной и общественной форме существенную и таинственную природу брачного соглашения между крещёными. Таинство брака, как знамение и причина действия Христа посредством самих супругов, образуется выражением их супружеского согласия по требуемой юридической форме, какова бы она ни была – даже если она не включена в литургическое действо.

За исключением случая необходимости, литургическое заключение брака должно происходить при соблюдении предписанных для данного бракосочетания обрядов, одобренных полномочной церковной властью или принятых по законосообразным обычаям. Необходимо принять во внимание, что во многих регионах или культурах заключение брака обогащено особыми обычаями или символическими формами, унаследованными из древних традиций. Поскольку литургия также выполняет функцию знамения, особенно при совершении обряда бракосочетания, кан. 1120 поручает Конференциям Епископов выработать для этого литургического служения «собственный обряд», согласный с местными и народными обычаями и отвечающий духу христианства. Остаются в силе и подтверждаются прежние соборные и папские нормативные акты, которые увещевают «обязательно сохранять достохвальные обычаи и обряды какой-либо местности» (S.C. 77), более того: «если это возможно, оставлять их неизменными»116, и по возможности использовать в литургических действах собственные элементы каждой культуры, которые лучше выражают человеческое и религиозное значение супружеского соглашения, при условии, что в них нет ничего, что плохо согласуется с христианской верой и нравственностью117. Прежде чем «собственный обряд», выработанный Конференциями Епископов, будет использован, он должен быть проверен и разрешён Святым Престолом, то есть Свящ. Конгр. богослужения.

Литургическая и юридическая формы бракосочетания выполняют разные функции и производят различные действия. Первая необходима для законности, а вторая – для действительности брака. Поэтому в любом варианте любого особого обряда должна остаться неизменной норма, согласно которой «ассистирующий при венчании, должен лично испрашивать изъявление согласия брачующихся и принимать его» (кан. 1120). Этот момент должен быть точно указан особенно там, где бракосочетание в соответствии с собственными обычаями осуществляется в виде ряда актов, а также в течение нескольких дней. Всякий брак между определённым мужчиной и определённой женщиной создаётся актом выражения их согласия, происходящего по форме, предписанной или разрешённой для его действительности.

9. Тайное бракосочетание

Обычно выражение согласия сторон по предписанной форме должно происходить пред лицом общины. Но в особых случаях, по особым пастырским соображениям, может потребоваться, чтобы бракосочетание состоялось «тайно», без огласки. Разрешение на это может дать Ординарий того места, в котором заключается брак, «по серьёзным и неотложным причинам»118, оцениваемым им самим в различных ситуациях. Это разрешение включает в себя также полномочие «тайно» провести надлежащие предбрачные расследования с целью установить, что ни со стороны согласия, ни со стороны личностей брачующихся нет никаких препятствий действительному и законному заключению брака и что о нём будет известно лишь нескольким лицам.

Знать о состоявшемся бракосочетании, которое должно быть зарегистрировано только в специальной книге записей, хранящейся в архиве епископской Курии, должны местный Ординарий и тот, кто принял в нём участиев качестве ассистирующего и свидетелей. Все они, включая супругов, обязаны никому не сообщать об этом (кан. 1131).

До совершения бракосочетания брачующихся следует уведомить о том, что обязательство хранить тайну снимается с местного Ординария в том случае, если оно грозит соблазном или тяжким осквернением святости брака. Это может произойти в том случае, если церковная община, ничего не зная о браке, сочтёт, что стороны сожительствуют друг с другом, или если одна из них, пользуясь тайной, скрывающей её истинный брак, попытается заключить другой брачный союз.

10. Диспенсация от канонической формы

Каноническая форма, ординарная или экстраординарная, должна соблюдаться при бракосочетании двух лиц, из которых по крайней мере одно в момент заключения брака является «католиком». В этом случае оно должно считаться таковым, если «было окрещено в Католической Церкви или принято в её лоно и не отреклось от неё формальным актом» (кан. 1117). Этот акт представляет собой особый поступок или обряд, который ясно указывает не только на отсутствие исповедания католической веры, но и на позитивный и прямо выраженный отказ от самой веры, который можно подтвердить юридически. Если такой формальный акт отделения от Католической Церкви был совершён, то лицо, его совершившее, не обязано соблюдать каноническую форму, когда оно заключает брак с: а) некрещёной стороной; б) крещёной некатолической стороной; в) стороной, находящейся в таком же положении.

Обязанность заключать брак по канонической форме проистекает из сугубо церковного предписания. Следовательно, кроме Папы, действующего посредством полномочных Священных Конгрегаций, от этой обязанности при определённых необходимых условиях могут освободить те, кому подобные полномочия были даны или в соответствии с общим правом, или по особому индульту.

Чтобы уточнить, кто, кроме Папы, может в различных случаях предоставить диспенсацию и на каких условиях, необходимо рассмотреть, что произойдёт, если католическая (в вышеистолкованном смысле) сторона заключает брак со стороной: а) некрещёной; б) крещёной некатолической, принадлежащей к отделённой общине на Западе; в) крещёной некатолической восточной; г) католической: как отделившейся, так и не отделившейся от Католической Церкви формальным актом.

Первые три случая рассматриваются в разделе «смешанные браки» (кан. 1127). В этих случаях каноническая форма благодаря диспенсации местного Ординария может быть заменена «какой-либо другой публичной формой»119.

Остаётся четвертый случай, а именно: когда брак заключается между двумя католическими сторонами, из которых по крайней мере одна не отделилась от Католической Церкви формальным актом. Здесь, как и в предыдущих случаях, может случиться так, что один из врачующихся по особым причинам затрудняется следовать ординарной, экстраординарной или замещающей форме. Наиболее распространённым затруднением может быть следующее: по религиозным соображениям или в силу политической идеологии врачующийся отказывается заключать брак перед ассистирующим лицом, священнослужителем либо государственным гражданским должностным лицом, хотя и имеющимся в наличии, или же допускает присутствие одного из них, но не других свидетелей.

Чтобы знать, кто, кроме Папы, может в этом случае предоставить диспенсацию от формы в соответствии с указанными требованиями, необходимо рассмотреть, испрашивается ли она «при угрозе смерти» или «вне» подобной ситуации.

Если брак представляется неотложным «при угрозе смерти» одной из сторон, то местный Ординарий может освободить от «соблюдения предписанной формы» (кан. 1079, § 1) – ординарной, экстраординарной или замещающей – своих верных, где бы они ни находились, а также всех тех, кто в настоящий момент проживает или остановился в пределах его диоцеза. Такая диспенсация даётся для того, чтобы гарантировать действительность супружеского союза и таким образом позаботиться о спокойной совести сторон или о законности возможного потомства, рождённого или зачатого.

При той же неотложности бракосочетания, когда невозможно обратиться к местному Ординарию или это можно сделать только посредством телеграфа или по телефону, то есть в той форме, которую нельзя подтвердить юридически, такими же полномочиями обладают: а) настоятель прихода, уполномоченный ассистировать при бракосочетании в силу ординарной власти; б) священнослужитель, делегированный должным образом по ординарной канонической форме, то есть священник или диакон, но не мирянин; в) священник или диакон, который может присутствовать по экстраординарной форме (кан. 1079, § 2). О предоставлении диспенсации следует незамедлительно известить местного Ординария, к которому нужно было бы обратиться, если бы это представлялось возможным.

Если та же самая диспенсация от канонической формы испрашивается «вне угрозы смерти», при обычных обстоятельствах, то она может быть предоставлена диоцезным

Епископом и теми, кто правом приравнивается к нему (канн. 368 и 381, § 2) – исключая генерального викария. В силу кан. 87, § 1, «всякий раз, когда диоцезный Епископ сочтёт, что это будет способствовать духовному благу верных, он может давать диспенсацию от дисциплинарных законов, вынесенных верховной властью Церкви для его территории или для подвластных ему лиц. Однако он не может сделать этого в отношении процессуальных и карающих законов, а также тех, диспенсация от которых особо сохраняется за Апостольским Престолом или за иной властью». Диспенсация от канонической формы, то есть дисциплинарного церковного закона, не предполагает подобного ограничения.

Сама по себе диспенсация «от соблюдения предписанной формы» позволяет, чтобы выражение согласия совершалось только по форме, требуемой естественным правом. Тем не менее, особенно вне угрозы смерти, представляется целесообразным, чтобы указывалась и соблюдалась какая-либо форма, подсказанная обстоятельствами, способная предоставить юридическое доказательство состоявшегося бракосочетания.

11.Регистрация брака

Запись о состоявшемся бракосочетании должна быть как можно скорее занесена в книгу регистрации браков, с указанием имён и фамилий супругов, ассистирующего лица и свидетелей, места и дня его совершения, а также соблюдённой формы – в случае использования экстраординарной формы или предоставления предварительной диспенсации от ординарной формы. Регистрация – это часть юридического доказательства состоявшегося бракосочетания, а не элемент, существенный для его действительности. Необходимо соблюдать порядок, установленный Конференцией Епископов или диоцезным Епископом. Та же пометка должна быть сделана и в книге крещений, в которой отмечено крещение супругов.

Ответственным за обе записи является настоятель прихода того места, где было совершено бракосочетание, или тот, кто исполняет его обязанности, даже если никто из них двоих не присутствовал при бракосочетании. В том случае, если один из супругов был крещён в другом приходе, оба указанных лица должны как можно скорее известить о состоявшемся бракосочетании настоятеля того прихода, где было совершено крещение, а он, в свою очередь, должен подтвердить, что сделал эту пометку, дав письменный ответ, который следует приложить к брачным документам.

Чтобы исполнить свой долг, настоятель прихода должен знать о состоявшемся бракосочетании. Это несложно, если он лично присутствовал на нём или если на нём ассистировал священник, делегированный им для отдельных случаев. Трудности могут возникнуть в других обстоятельствах, то есть когда брак был заключён: а) по ординарной форме, с ассистированием священника или диакона, получившего генеральное делегирование; б) по экстраординарной форме; в) по особой форме при смешанном браке, при участии священнослужителя – католического или некатолического; г) по публичной заместительной форме, с предварительной диспенсацией от канонической формы, предоставленной полномочной властью.

В первом случае сообщить, и как можно скорее, о состоявшемся бракосочетании местному приходскому настоятелю обязан тот священник или диакон, который ассистировал при бракосочетании в силу генерального делегирования, особенно если он не смог предварительно спросить его разрешения. Во втором случае известить приходского настоятеля или местного Ординария обязан священник или диакон, присутствовавший при заключении брака, иначе эта обязанность с равной ответственностью возлагается на каждого из свидетелей и супругов: достаточно того, чтобы один из них принял необходимые меры. В третьем случае, если смешанный брак был заключён с участием католического священнослужителя, он обязан сообщить об этом Ординарию или настоятелю католической стороны; если же брак был заключён с участием священнослужителя некатолического, то его следует любезно попросить посодействовать тому, чтобы брак был зарегистрирован не только в его книгах записей, но и в реестрах, указанных каноническим правом. Конференциям Епископов или диоцезным Епископам надлежит издать в этой связи практические нормы. Например, они могли бы постановить, что передать настоятелю прихода свидетельство о состоявшемся бракосочетании должна католическая сторона. В четвёртом случае уведомить настоятеля и своего Ординария, предоставившего диспенсацию (кан. 1127, § 2), обязана католическая сторона, уточнив при этом место, где был заключён брак, и соблюдённую публичную форму. Ординарий, предоставивший диспенсацию, должен позаботиться о том, чтобы запись о ней и о состоявшемся бракосочетании была сделана в книге бракосочетаний Курии и собственного прихода католической стороны, чей настоятель провёл расследование о свободном статусе врачующихся (кан. 1121, § 3).

11. Простая конвалидация

Заключение брака, то есть выражение согласия сторон, хотя и состоявшееся, может не привести к установлению супружеских уз: а) потому что отсутствует само согласие в его целостной природе; б) потому что оно было изъявлено лицами, юридически недееспособными, которых удерживает какое-либо препятствие; в) потому, что оно было изъявлено не по законной форме, а по какой-либо другой. Брак при этом является недействительным: а) из-за изъяна согласия; б) из-за наличия препятствия; в) вследствие изъяна формы.

При недействительности брака стороны могут остаться в данном союзе или же прекратить его. Если они намерены его сохранить, то необходимо, чтобы брак стал действительным благодаря процедуре, которая подобна (но не тождественна) той, что требуется в случае заключения брака впервые. Эта процедура называется «простой конвалидацией».

В качестве первого условия требуется возобновление согласия. Сама по себе эта обязанность, диспенсация от которой не предоставляется, существует лишь тогда, когда супружеское согласие либо отсутствовало, либо с самого начала было лишено действительности, либо, даже данное уже во всей своей полноте, было впоследствии отозвано. Этого требует естественное право, поскольку согласие, представляющее собою действенную причину брака, не может быть заменено никакой человеческой властью.

Поэтому, в соответствии с естественным правом, возобновления согласия не требуется, если обе стороны изъявили его со всеми его составными элементами и в дальнейшем оно не было ими отозвано. Однако в силу кан. 1156 (и, следовательно, «по церковному праву») «для действительности конвалидации» эта обязанность распространяется также на те случаи, когда согласие было изъявлено обеими сторонами, без последующего отозвания, а брак недействителен или из-за наличия препятствия, или вследствие изъяна формы. Эта норма установлена «из предосторожности», дабы надёжно защитить действительность брака.

При конвалидации согласие не всегда должно непременно возобновляться обеими сторонами и по канонической форме. В одних случаях это вменяется в обязанность, а в других «достаточно» того, чтобы согласие было выражено только одной стороной или обеими, но «по частной, тайной форме», причём не требуется доказывать это юридически и сообщать об этом другим лицам. Чтобы установить, какие случаи относятся к той или иной категории, нужно рассмотреть, является ли брак недействительным: а) по причине недостатка согласия; б) из-за наличия препятствия; в) вследствие изъяна формы.

Если брак является недействительным по причине недостатка согласия, то необходимо рассмотреть, можно ли доказать это юридически или нет. Если это можно доказать, поскольку, например, до бракосочетания другим лицам было выражено намерение исключить потомство или нерасторжимость брака, а теперь это намерение исправилось, то согласие должно быть возобновлено обеими сторонами по канонической форме, предписанной или разрешённой в данной ситуации. Если же такой недостаток нельзя доказать, поскольку вышеуказанное намерение не было открыто другим, «достаточно» того, чтобы сторона, которая исключила согласие или ограничила его специфическую сферу, возобновила его «частным образом», внутри себя самой, и «тайно», не ставя в известность других, даже другую сторону.

Если брак недействителен из-за наличия препятствия, то в качестве первого условия для его конвалидации требуется, чтобы это препятствие либо «перестало существовать» с исчезновением того обстоятельства, которым оно было обусловлено, либо подверглось «диспенсации», если оно всё ещё существует. Например, если брак был недействителен из-за препятствия различия религий, то необходимо, чтобы оно было устранено посредством крещения некрещёной стороны либо подверглось диспенсации, если она продолжает оставаться таковой.

После этого должно последовать возобновление согласия. Чтобы установить, кем и каким образом оно должно быть осуществлено, необходимо рассмотреть, является ли препятствие, послужившее причиной недействительности брака: а) «публичным», доказуемым юридически и известным другим лицам; б) таким, которое «не может быть доказано», хотя о нём известно обеим сторонам; в) известным лишь одной из них.

В первом случае согласие должно быть возобновлено обеими сторонами по канонической форме, предписанной или разрешённой каноническим правом в данной ситуации. Во втором случае оно равным образом должно быть возобновлено обеими сторонами, однако «достаточно» того, чтобы это было сделано «частным образом», по свободно избранной форме, которая может заключаться даже в акте супружеской любви, и «тайно», так что другие могут и не узнать об этом. В третьем случае имеет силу та же норма в том, что касается формы; но обязанность возобновить согласие налагается, напротив, только на ту сторону, которой известно о существовании препятствия. Однако при этом требуется, чтобы другая сторона всё ещё намеревалась сохранить настоящий союз и тем временем не отказалась бы от изначального согласия позитивным противоположным актом.

Наконец, брак может быть недействителен вследствие изъяна формы, предписанной или разрешённой в данном бракосочетании. Надлежащая форма может отсутствовать либо полностью, вследствие произвольного выбора другой публичной формы, действительной для гражданского законодательства и для местного обычая или культуры, либо, хотя каноническая форма и была соблюдена, в ней всё же недоставало одного из качеств, необходимых для действительности. Например, тот, кто ассистировал при бракосочетании, не имел ординарного или делегированного полномочия. Каков бы ни был изъян формы, всегда требуется, чтобы согласие было возобновлено обоими супругами по канонической форме, предписанной или разрешённой в данном конкретном случае. Недостаток канонической формы всегда можно доказать юридически, даже если о нём неизвестно сторонам или другим лицам. Поэтому здесь не проводится различие, указанное в предыдущих случаях.

Как бы то ни было, возобновление согласия не ограничивается простым подтверждением изначального акта, не имеющего силы: оно должно представлять собой «новый акт волеизъявления», отличный от предыдущего, который совершался в первый раз. Дабы это было возможно, требуется, чтобы сторона, возобновляющая согласие, с уверенностью «знала» или, по крайней мере, обоснованно «предполагала», что настоящий брак был недействителен с момента его заключения. Она должна знать, что брак устанавливается только её «новым актом волеизъявления», соответствующим акту волеизъявления другой стороны, который, в свою очередь, должен «оставаться в силе». Это уместное уточнение, введённое кан. 1157. Поэтому, если тот, кто должен возобновить согласие, не знает или, по крайней мере, не предполагает, что брак недействителен, ему нужно деликатно разъяснить, что он всё ещё волен остаться в настоящем союзе или выйти из него, когда будет объявлено о недействительности последнего. Если возобновить согласие обязана лишь одна сторона, тогда не требуется, чтобы и другая сторона была об этом осведомлена – при том условии, что её согласие остаётся в силе. Этим сохранением изначального согласия косвенным образом выражается намерение остаться в настоящем союзе. Конвалидация будет недействительна, если, например, стороны будут приглашены возобновить согласие, потому что приходской настоятель, а не они сами, уверен или предполагает, что их брак недействителен. То же самое следует сказать и в том случае, если стороны, заключившие брак по гражданской форме и убеждённые в его действительности, соглашаются возобновить согласие, видя в этом чистую формальность, чтобы придать браку религиозный характер.

13. Исцеление в корне

Часто случается так, что возобновление согласия представляется морально невозможным. Особенно при заключении брака, в котором одна из сторон некатолическая или неверующая, она может отказаться считать недействительным брачное согласие, уже выраженное перед гражданским должностным лицом или служителем некатолического культа. Далее, если речь идёт о католической стороне, не знающей о недействительности своего брака, то можно предположить, что известие об этом вызовет у неё душевное смятение, поскольку она узнает, что в течение долгого времени состояла в союзе, не соответствующем правилам. В этих или подобных случаях каноническое законодательство, чтобы сделать брак действительным, предлагает другую возможность, не обязывая возобновлять согласие. Такая конвалидация называется «исцелением в корне».

Посредством этого акта «исцеляется» корень брака, которым является изначально изъявленное и всё ещё существующее согласие, поскольку ему придаётся способность создавать, производить супружеский союз, чему ранее мешало либо наличие препятствия, либо обязанность выражать согласие по канонической форме, которая на деле не была соблюдена.

Действительно, необходимо отметить, что брачное согласие может существовать, но при этом не действовать. Для его «существования» достаточно, чтобы оно было изъявлено обеими сторонами, при наличии всех требуемых качеств, внутренне присущих его естественной структуре – то есть, чтобы это было сознательное, свободное, взвешенное, возможное, определяемое предметом брака решение. Дабы согласие «действовало», могло на деле породить брак, необходимо, чтобы оно было изъявлено двумя лицами, которых и Божественное, и человеческое право считает «дееспособными», свободными от какого-либо препятствия, а также «по законной форме», предписываемой или разрешаемой тем же правом для заключения настоящего брака (кан. 1057, § 1).

Первой необходимой предпосылкой исцеления в корне является «существование корня, который необходимо исцелять», то есть согласия, коему необходимо придать способность действовать. Поэтому требуется, чтобы согласие было уже изъявлено и сохраняло силу. На практике, когда оно уже было изъявлено по какой бы то ни было юридической форме с намерением заключить истинный брак, предполагается, что оно сохраняет силу до тех пор, пока с моральной уверенностью не станет известно о его отмене (кан. 1107), совершённой неким новым действием, посредством противоположного позитивного акта воли, упраздняющего прежнее согласие, ещё не начавшее действовать.

Если начальное согласие не существует или, будучи изъявлено в начале брака, в дальнейшем было отозвано, пусть даже только одной стороной, то совершить исцеление в корне невозможно (кан. 1162, § 1). В этом случае отсутствует сам корень, подлежащий исцелению: согласие, которое необходимо наделить действенной силой. Согласие, не изъявленное или лишённое действительности в начале, может быть изъявлено или исправлено в дальнейшем. В этом случае фактически сначала существует согласие, которое затем исцеляется, делается действительным.

Вторая предпосылка исцеления в корне – это устранение преграды, не позволившей согласию, когда оно было изъявлено, действовать, установить брак. Подобной преградой может быть или препятствие, которое делает стороны неспособными заключить брак, или обязанность соблюдать каноническую форму выражения согласия. Поэтому необходимо, чтобы была предоставлена диспенсация от препятствия, если оно существует, или от канонической формы, если она не была соблюдена. В кан. 1161, § 1 прямо говорится об этом. Он гласит: «исцеление в корне недействительного брака – это его конвалидация без возобновления согласия, разрешённая полномочной властью, влекущая за собой диспенсацию от препятствия, если таковое существует, и от канонической формы, если она не была соблюдена».

В прошлом широко обсуждался вопрос, возможно ли исцеление в корне брака, недействительного из-за наличия препятствия, относящегося к естественному или позитивному Божественному праву. Конкретно речь идёт о лице, которое при живом супруге, разведясь с ним, предпринимает попытку вступить в брак с другим лицом, заключая его по форме, признанной действительной в гражданском законодательстве или в местных обычаях или культуре.

Такой брак, который надлежало заключить по канонической форме, является недействительным вследствие изъяна этой формы и из-за наличия препятствия, образуемого ещё существующими узами. Кан. 1139, § 2 прежнего Кодекса канонического права гласил: «Даже при устранении препятствия Церковь не исцеляет в корне брак, заключённый при наличии препятствия естественного или Божественного права, даже если потом оно было устранено». Поэтому исключалось исцеление в корне брака, в котором наличествовало препятствие уз, поскольку оно является препятствием естественного или Божественного права.

Но впоследствии был поставлен вопрос о том, почему в вышеуказанных обстоятельствах Церковь не исцеляет в корне: потому ли, что это превышает её полномочия, или же потому, что, по её мнению, это представляется нецелесообразным. Речь шла том, чтобы узнать, указывает ли эта каноническая формулировка всего лишь на факт, на практику, на действие Церкви в этой ситуации, или же она принципиально исключает любое полномочие в этом вопросе120. Решение, получившее более широкое признание, было в пользу первого предположения. Каноническую формулировку следовало понимать в том смысле, что Церковь, хотя и может, но не имеет обыкновения исцелять в корне недействительный брак, в котором имеет место препятствие естественного права.

Эта возможность была неявно признана в одном документе Павла VI, опубликованном после Собора, в котором Папа в числе диспенсаций от церковных законов, право на которые он посчитал целесообразным сохранить за собой, назвал диспенсацию от закона возобновления брачного согласия при исцелении в корне – всякий раз, когда речь идёт об относящемся к естественному или Божественному праву препятствии, которое уже исчезло121. Если Папа сохранил эту диспенсацию за собой – значит, она может быть предоставлена, даже если этого не может сделать никто другой, за исключением особых полномочий. Это положительное решение было включено в кан. 1163, § 2 нового Кодекса. Действительно, он гласит позитивно и прямо: «Брак, несостоятельный из-за наличия препятствия естественного или позитивного Божественного права, может быть исцелён только после того, как это препятствие исчезнет». Препятствие уз может исчезнуть или из-за смерти другого супруга, или вследствие расторжения прежних уз в силу дополнительной власти, если существуют необходимые для этого предпосылки.

В момент предоставления разрешения на исцеление в корне недействительный брак становится действительным. Казалось бы, с этого момента должны вступить в силу не только «естественные последствия», проистекающие из любого действительного брака по самой его природе, главным из которых являются «постоянные и исключительные узы», возникающие между супругами (кан. 1134), но и «канонические последствия», то есть придаваемые браку исключительно каноническим законодательством. И те, и другие предполагают уже существующий брак. Однако в том, что касается «канонических последствий», ещё одной характеристикой исцеления в корне является то, что оно «влечёт за собой» их «обратное действие» (кан. 1161, § 1), то есть их вступление в силу, начиная с некоего момента в прошлом. Кан. 1161, § 2 уточняет, что обычно «обратное действие распространяется вплоть до момента бракосочетания», то есть должно восходить к моменту изъявления изначального согласия. Восходя к этому моменту, закон действует так, будто «с того времени» была предоставлена диспенсация от препятствия, которое не позволило согласию стать причиной брака, то есть от возможного препятствия или от изъяна канонической формы, хотя фактически брак начинает существовать «с этого времени», с момента предоставления разрешения на исцеление в корне.

Таково общее правило. Но в особых случаях может быть принято иное решение, то есть указан другой момент вступления в силу канонических последствий – при том условии, что это будет установлено «особо». Так происходит в том случае, когда брак недействителен из-за наличия препятствия уз, существующих в момент заключения брака. Его можно исцелить только после того, как это препятствие исчезнет: или из-за смерти другого супруга, или вследствие расторжения прежних уз в силу восполняющей власти. Именно с этого момента, а не с момента изъявления изначального согласия, вступают в силу канонические последствия. Главным из них является узаконение потомства.

Может случиться и так, что препятствие естественного или позитивного Божественного права не существует в момент заключения брака, который является недействительным или из-за наличия церковного препятствия, или вследствие изъяна законной формы, но возникает в дальнейшем у одной из сторон. Конкретно это может произойти, когда после бракосочетания одна из сторон, ранее способная осуществлять супружеское соитие, в дальнейшем вследствие болезни или несчастного случая стала страдать «неизлечимой импотенцией». В этом случае ни конвалидация, ни исцеление в корне не могут быть разрешены, даже если препятствие не существовало в момент изъявления согласия, недействительного в силу других устранимых препятствий. Поскольку и конвалидация, и исцеление в корне делают действительным брак «с этого времени», с момента их осуществления, необходимо, чтобы в этот же самый момент наряду с согласием, возобновленным или сохраняющим силу, «существовала» юридическая способность сторон заключать брак, то есть свобода от любого препятствия. В этом же случае, в момент, когда брак должен стать действительным, одна из сторон не способна заключить его, поскольку в настоящий момент ей мешает препятствие естественного права, которое не может быть устранено и не подлежит диспенсации – каковым является препятствие импотенции.

В данном конкретном случае никоим образом не может быть разрешено «полное» исцеление в корне, включающее в себя также и конвалидацию брака, который заключили либо попытались заключить недействительным образом. Однако может быть разрешено «почти полное» исцеление в корне, влекущее за собой лишь узаконение потомства, рождённого или зачатого во время недействительного союза. В этом смысле нужно понимать утвердительные ответы, данные Святым Престолом122 на прошения об исцелении в корне недействительных браков, в которых постоянная импотенция неожиданно появилась у одной из сторон после бракосочетания, недействительного из-за других устранимых препятствий123.

Властью, полномочной разрешить исцеление в корне, является «только» Апостольский Престол, когда брак недействителен: а) из-за наличия канонического препятствия, право на диспенсацию от которого сохраняется за ним по норме кан. 1078; б) из-за наличия препятствия естественного или позитивного Божественного права (например, препятствия уз), которое уже не существует; в) когда идёт речь об исцелении в корне, разрешаемом «в совокупности», для нескольких неизвестных и неопределённых браков. Это может оказаться необходимым, если речь идёт о браке, при заключении которого ассистировало лицо, о котором совершенно точно известно, что оно не имело должных полномочий – или, по крайней мере, когда существуют обоснованные сомнения в этом. Недействительность может быть вызвана также отсутствием диспенса- ции от препятствия: или потому, что она не была предоставлена, или потому, что, хотя предоставлена она была, отсутствовали её существенные условия. Трудно указать точно, какие это браки, сколько их и где они были заключены; либо, даже если это возможно, есть опасность того, что их обнаружение встревожит сознание заинтересованных лиц или вызовет возмущение верующих.

В вышеуказанных случаях исцеление в корне может быть разрешено: а) Свящ. Конгр. Таинств – если речь идёт о браке между двумя католиками; б) Свящ. Конгр. вероучения – если речь идёт о смешанных браках, или в том случае, если вероятно, что они включены в число браков, которые должны быть исцелены «в совокупности». Если исцеление в корне разрешено в такой форме, то полномочная Конгрегация должна указать меры, которые должны быть приняты с целью сохранения тайны в этом вопросе и в то же самое время с тем, чтобы сделать возможным юридическое доказательство предоставленного разрешения, если необходимо будет представить его в отдельных случаях, отмеченных впоследствии или спорных.

Если брак недействителен из-за дефекта законной формы или по причине одного или нескольких препятствий, от которых может освободить диоцезный Епископ, то в силу ординарной власти, которую можно делегировать, он может разрешить исцеление в корне «в отдельных случаях» (кан.1165 § 2), то есть когда речь идёт о браках, которые можно определить конкретно, сколько бы их ни было. Разрешение на исцеление в корне даётся для каждого из них. Если брак, который нужно сделать действительным, заключён между католической стороной и стороной некатолической, крещёной или некрещёной, то, прежде чем будет разрешено исцеление, должны быть выполнены все условия, предписанные при смешанных браках, указанные в кан. 1125.

Даже если исцеление в корне разрешается в отдельных случаях, когда точно известно, какие именно браки нужно сделать действительными, его предоставление может произойти и «без ведома одной или обеих сторон». Существует их согласие, которое сохраняет свою силу, с единодушным желанием оставаться в настоящем союзе. Исцеление в корне лишь устраняет препятствие, которое вначале помешало этому союзу стать действенным и привести к созданию брака, желанного обеим сторонам.

Однако рекомендуется не предоставлять его без их ведома – разве что «при наличии веской причины» (кан. 1164) – а также в том случае, если нет уверенности в том, что стороны намереваются сохранить данный супружеский союз (кан. 1161, § 3). Если существует обоснованное сомнение в том, что одна из сторон намерена оставаться в этом союзе, её необходимо деликатно опросить. В том случае, если появляется моральная уверенность в её противоположных намерениях, исцеление в корне нужно отклонить. Нельзя исцелить несуществующее согласие, которого не может заменить собою никакая человеческая власть.

14. Узаконение потомства

По Божественному установлению, потомство должно быть плодом супружеского союза и любви, поэтому «законными», рождёнными в соответствии с законом, называются дети, родившиеся от родителей, связанных брачными узами. По каноническому установлению, то, что говорится здесь о действительном браке, применяется и к браку предполагаемому, то есть объективно недействительному, но считающемуся действительным хотя бы одним из супругов.

В процессе порождения потомства необходимо различать момент его зачатия, к которому прибавляется период беременности, и момент его рождения. Родители могут быть соединены действительными или предположительными брачными узами либо в оба эти момента, либо только в один из них. Первый случай является обычным. Но может случиться и так, что действительный или предположительный брак, существующий в момент зачатия, более не является таковым в момент рождения потомства: либо потому, что, будучи действительным, он был расторгнут, либо потому, что, будучи предположительным, он перестал быть таковым в силу того, что стало известно или объявлено о его недействительности. Может произойти и так, что родители, не связанные действительными или предположительными брачными узами в момент зачатия, являются таковыми в момент рождения потомства. Чтобы охватить все эти случаи, кан. 1137 гласит: «Законными являются дети, зачатые или рождённые в действительном или предположительном браке».

Недействительный брак неверующих, даже если он заключён чистосердечно, нельзя рассматривать как предположительный и, следовательно, нельзя применять к нему вышеизложенное распоряжение относительно законности потомства124.

Материнство легко доказывается родами. Напротив, отцовство в некоторых случаях доказать нелегко. Кан. 1138, § 1 излагает общий принцип, согласно которому отцом детей «является тот, на которого указывает законный брак», то есть мужчина, соединённый в действительном или предположительном браке с женщиной, от которого они родились – за исключением тех случаев, когда очевидными доводами доказывается обратное. Дети должны быть приписаны этим супругам и, следовательно, предполагаться законными, плодом отношений, имевших место между мужем и женой в период, последовавший за заключением брака, если они родились по крайней мере спустя шесть месяцев, то есть через 180 дней, после бракосочетания, или же в течение десяти месяцев, то есть 300 дней, с момента прекращения супружеской жизни. Последнее может произойти либо вследствие смерти одного из супругов, либо в силу папской диспенсации, либо из-за провозглашения недействительности брака, либо по причине окончательного разлучения супругов.

Дети родителей, которые не были соединены между собой в истинном или предположительном браке ни в момент их зачатия, ни в момент их рождения, называются «незаконными», то есть рождёнными не в соответствии с законом.

Согласно каноническому законодательству, незаконность рождения приводит к юридической недееспособности тех лиц, которым она достаётся в удел. Но то же самое каноническое законодательство предлагает способ исправить этот изъян, целиком или частично предоставляя незаконным детям, если таковые имеются, юридический статус законных детей в самом акте заключения последующего брака родителей, действительного или предположительного, а там, где не следует брак или исцеление в корне – посредством рескрипта Апостольского Престола125.

Глава пятая. Смешанные браки

1. Отделённые Церкви и общины

Вплоть до Второго Ватиканского Собора в экклезиологии было принято утверждать, что Церковью Христовой является Католическая Церковь. Подобное утверждение наводило на мысль о том, что только в Католической Церкви существуют и действуют те блага или элементы, совокупностью которых образуется и одухотворяется Церковь Христова, «истина и благодать», откровение Божественной жизни и причастность к ней, хранительницей и подательницей которых Она является. Следовательно, вне зримого образования Католической Церкви никакая другая община, даже из числа тех, которые называют себя христианскими, но не являются католическими, никоим образом и ни в коей мере не может быть знамением и средством спасения.

Это противоречило действительности. В самом деле, нельзя отрицать наличие в таких общинах подлинных церковных элементов, источником которых является наследие истины и благодати, вверенное Церкви Христом. Они сохраняли их и несли с собой, когда в ходе веков отделялись от Католической Церкви на Востоке и на Западе, либо заимствовали их у других христианских общин или традиций.

Дабы это было признано и стало очевидным, Второй Ватиканский Собор, отвечая на вопрос о том, гдё Церковь Христова, «установленная и устроенная в мире сем как общество», получает своё историческое воплощение, становится зримой и действующей, заявил, что она «пребывает», продолжает существовать со всеми своими составляющими «в Католической Церкви, управляемой преемником Петра и Епископами в общении с ним» (L.G. 8). Кан. 204, § 2 передаёт эту соборную формулировку теми же самыми словами.

Этим намеренно избранным выражением вселенское собрание намеревалось заявить, что на этой земле Церковь Христова не является зримой и действующей исключительно в Католической Церкви. Только в Ней присутствует полнота благ или элементов, которые образуют и животворят Церковь Христову, целостный залог истины и благодати, вверенный Ей, дабы она являла и несла всем людям Божественную жизнь. Однако некоторые из этих ценностей, «причём многочисленные и значительные, могут существовать и вне зримых пределов Католической Церкви» (U.R. 3).

Эти элементы истины и благодати, которые как дары Церкви Христовой могут существовать за пределами зримого образования Католической Церкви (L.G. 8), перечислены и указаны в различных соборных текстах. Некоторые из них существуют во всех некатолических Церквах или общинах: например, записанное слово Божие, жизнь благодати, вера, надежда, любовь; другие же, в особенности элементы зримые, касающиеся устройства, иерархические, признаны, хотя и в различной мере, одними Церквами или общинами и отвергнуты другими (L.G. 15). Затем, особенно для Западных Церквей или общин, указаны как христианские и церковные ценности, помимо веры во Христа, любви и почитания Священного Писания (U.R. 21), многие внешние деяния: например, молитва и милосердие. Для Восточных

Церквей, кроме того, большое значение имеют поклонение Пресвятой Богородице, преподание «истинных таинств, и прежде всего, в силу апостольского преемства – Священства и Евхаристии» (L.G. 15).

Следует заметить, что Собор по-разному называет некатолические общины. Обычно название «Церковь» сохраняется за общинами, признающими служебное священство в единении с собственным Епископом, обладающим его полнотой, посредством которого они соединяются с Апостольской Церковью и, следовательно, с Церковью Христовой. Просто «церковными общинами» или «некатолическими образованиями» называются те, которые отвергают служебное священство, а вместе с ним – и совершение Евхаристии.

Поскольку «многочисленные и значительные» христианские и церковные ценности, которые могут присутствовать за пределами зримых границ Католической Церкви, в некатолических Церквах или общинах, обретают свой источник и своё значение из того же залога истины и благодати, вверенного Христом Своей Церкви, они способствуют тому, что и эти Церкви и общины наряду с Католической Церковью, но совершенно в иной мере, могут быть знамениями и орудиями спасения.

Везде, где есть «истина» и «благодать», там проявляется Божественная жизнь, там к ней приобщаются; везде, где есть источники святости, из них может проистечь спасение. Это факторы, присущие Церкви Христовой, которые как «от Христа исходят», так «и приводят к Нему же» (U.R. 3). Поэтому Второй Ватиканский Собор делает такой вывод: «Следовательно, хотя мы и верим, что эти Церкви и отделённые от нас общины страдают некоторыми недостатками, тем не менее они облечены значением и весом в тайне спасения. Ибо Дух Христов не отказывается пользоваться ими как спасительными средствами» (U.R. 3).

Но нужно повторить, что отделённые Церкви или общины не могут считаться спасительными средствами на том же уровне и в той же степени, что и Католическая Церковь. Только её «Бог одарил всей истиной Откровения, равно как и всеми средствами благодати» (U.R. 4), только в Ней можно обрести «всю полноту спасительных средств» (U.R. 3), тогда как некатолические Церкви и общины обладают этими ценностями только частично, в более или менее высокой степени, но не полностью. Исключительно в силу и в меру этих сверхъестественных богатств, принадлежащих не им, а единой Церкви Христовой, и происходящих из Неё, некатолические Церкви и общины могут быть признаны «способными открыть доступ к спасительному общению» (U.R. 3).

Благодаря этому принципу, установленному Вторым Ватиканским Собором, суждение Католической Церкви о названных некатолических Церквах или общинах полностью изменилось по сравнению с прошлым. Они тоже имеют и передают подлинно христианские и церковные ценности, унаследованные от Церкви Христовой, посредством которых и соразмерно которым они могут «действительно порождать жизнь благодати» (U.R. 3). В отличие от того, что было в прошлом, они более не рассматриваются как общества, осуждённые Католической Церковью, но признаются ею отличными от неё образованиями, в которых присутствует действующая Церковь Христова, но не во всей своей полноте, а соразмерно тем её ценностям, которые они исповедуют и хранят.

Таким образом, некатолические Церкви или общины обладают некоторыми, причём иногда многочисленными и значительными, общими с Католической Церковью элементами, восходящими к тому же самому наследию истины и благодати Церкви Христовой. К ним относится, несомненно, крещение – основание веры, на котором выстраивается всё вероисповедание в целом (U.R. 27).

Хотя члены некатолических Церквей или общин и не исповедуют веру полностью, посредством крещения они «сочетаются Христу и, следовательно, по праву носят имя христиан, а чада Католической Церкви с полным основанием признают их братьями в Господе» (U.R. 3), «сопричастниками премногих благ Народа Божия» (A.G. 15).

Но они являются «братьями, отделёнными» от Католической Церкви, то есть они, в отличие от неё, не приобщаются во всей полноте к наследию истины и благодати, вверенному Христом Его Церкви. Однако речь не идёт о полном отделении. Положение Церквей или общин, образованных отделёнными братьями можно сравнить с положением ветвей дерева, которые надломлены, но не окончательно. Пусть и не полностью, но по крайней мере частично эти ветви сообщаются с деревом и получают через него необходимые для жизни соки; они способны приносить более или менее обильные плоды в силу и в меру их единения с этим деревом. То же самое можно сказать об отделённых братьях и о тех Церквях или общинах, членами которых они являются.

В силу того и в меру того, как отделённые братья сохраняют общее христианское и церковное наследие, Католическая Церковь чувствует себя по многим причинам «связанной» с ними (L.G. 15); они же, в свою очередь, по тем же причинам находятся «в известном общении», более или менее интенсивном, с Католической Церковью. Таким образом, между последней и отделёнными Восточными

Церквами всегда существовало и всё ещё существует общение, хотя и не совершенное и не полное, но «почти совершенное», «почти полное». Только те верные и те общины, которые признаюй все элементы или блага, совокупностью которых образована и одухотворена Церковь Христова, как это происходит в Католической Церкви, находятся с ней «в полном общении». Кан. 205 поясняет: «На сей земле в полном общении с Католической Церковью находятся те крещёные, которые в её зримом составе сочетаются со Христом узами исповедания веры, таинств и церковного управления».

2. Разрешение на заключение смешанного брака

Рамками вышеописанных вероучительных принципов охватывается каноническая дисциплина «смешанных браков». Под этим выражением понимаются браки между лицами, одно из которых крестилось в Католической Церкви или было принято в неё после крещения и никогда не отделялось от неё формальным актом, а другое принадлежит к той или иной Церкви или церковной общине, не состоящей в полном общении с Католической Церковью (кан. 1124). Принимая во внимание опасность, которой может подвергнуться осуществление полного общения супругов, такой брак запрещается, если он совершается без разрешения полномочной власти. Речь идёт о запрете, касающемся лишь правомерности брака, но не его действительности. Таким образом, здесь нет речи об отменяющем препятствии, как в случае брака между католической и некрещёной сторонами (кан. 1086, § 1). Однако ручательства, которые должна дать католическая сторона, чтобы получить диспенсацию от препятствия различия религий, являются теми же, что предусмотрены для получения разрешения в случае смешанного вероисповедания (кан. 1086, § 2).

Крещение, установленное Христом, только одно, и, где бы оно ни было принято действительным образом, оно приносит одни и те же плоды. Среди них – «включение в Церковь Христову» (кан. 96), без какого-либо различения. Поэтому необходимо установить, от чего зависит тот факт, что посредством таинства крещения принимающий его становится или считается членом Католической Церкви либо некатолической церковной общины.

Тот, кто принимает крещение, помимо намерения принять таинство, может желать, чтобы оно выражало собою и производило его принадлежность к Католической Церкви либо его соединение с некатолической церковной общиной. Первое намерение является существенным для таинства и всегда одним и тем же у всех тех, кто его принимает, а второе, напротив, добавляется к первому и не входит в сущность таинства: оно привходяще и может быть различным у разных людей. Именно это добавочное или привходящее намерение и является юридическим основанием, в силу которого человек, принимая крещение, становится и должен считаться крещёным либо в Католической Церкви, либо в некатолической церковной общине.

Если речь идёт о «взрослых», то есть о лицах старше семи лет, то указанное намерение должно быть выражено ими самими, так как предполагается, что они способны сделать личный выбор. Если же речь идёт о «детях», то есть о лицах младше семи лет, обычно неспособных сделать личный выбор, то это намерение должно быть выражено теми, от кого они зависят юридически. Таковыми являются, например, родители или те, кто законным образом занимает их место. На практике указанное намерение во многих случаях содержится не в открытом заявлении, а в связанных между собой элементах, и выводится из них посредством тщательного изучения каждого отдельного случая или обращения к презумциям126.

Лицо, рождённое и принявшее крещение в отделённой церковной общине, может просить о его принятии в полное общение с Католической Церковью. От него требуется исключительно «исповедание веры», посредством которого оно признает «все» ценности наследия истины и благодати, вверенные Христом Своей Церкви, присутствующие в Католической Церкви, а не только те, что сохранялись в той некатолической церковной общине, из которой оно происходит.

Принятие посредством исповедания веры должно совершаться по определённому литургическому обряду127, совершаемому применительно к обстоятельствам, который должен принимать характер общинного служения и завершаться евхаристическим причащением, знамением полного единства в вере. Поэтому принятие должно происходить во время Мессы, если есть возможность служить её, или же во время Литургии слова, когда возможно хотя бы это. При выборе формы необходимо также прислушиваться и к мнению кандидата.

Принимать кандидата в полное общение с Католической Церковью надлежит Епископу. Однако он может поручить совершение этого обряда любому пресвитеру, который посредством этого назначения в силу кан. 883, 2 получает право преподать кандидату во время этого же обряда таинство миропомазания. После совершения обряда имя принятого лица должно быть занесено в специальную книгу, с указанием дня и места крещения.

После того, как то или иное лицо было крещено в Католической Церкви или принято в неё, оно может от неё отделиться. Это отделение может происходить посредством «материального акта» или посредством «акта формального». Следует считать, что оно совершилось первым способом, если субъект, хотя и не практикуя или даже отвергая католическую веру, не совершает внешнего публичного акта, который можно подтвердить юридически, уточняющего и выражающего его сознательное и свободное намерение отделиться от Католической Церкви как социального образования и не чувствовать себя более принадлежащим ей ни в каком качестве. Напротив, то же самое отделение должно рассматриваться как происшедшее посредством «формального акта», если субъект совершает акт, который уточняет и выражает вышеуказанное намерение. Формальный акт, подтверждаемый юридически, может быть «явным», если решение субъекта открыто выражено им самим, например, во время публичного собрания, в газете либо посредством подаваемого полномочным лицам или органам письменного заявления о том, чтобы его звание католика было вычеркнуто из официальных и гражданских реестров, или же «неявным», если то же самое решение позитивным и очевидным образом выражается каким-либо поступком субъекта, явно связанным с этим решением: например, его добровольным переходом, совершённым согласно возможным установленным нормам, в другую религиозную конфессию, христианскую или не христианскую, в ассоциацию какого-либо другого характера,

чьи цели и деятельность противоположны католической вере128.

Предыдущие понятия поясняют кан. 1124, гласящий: «Брак между двумя крещёными лицами, одно из которых окрестилось в Католической Церкви или было принято в её лоно после крещения и не отреклось от неё формальным актом, а другое принадлежит Церкви или церковной общине, не находящейся в полном общении с Католической Церковью, запрещается без наличия чёткого разрешения полномочной власти».

Разрешение отличается от диспенсации. В то время как диспенсация уменьшает обязывающую силу закона в каком-либо особом случае и, следовательно, освобождает от обязанности соблюдать его, разрешение действует в соответствии с законом, выполняя условия, требуемые самим же законом для того, чтобы определённое действие было позволено. Отсюда следует, что «смешанный брак», понимаемый в узком смысле, определённом в кан. 1124, запрещён без чёткого разрешения полномочной власти, но позволен самим законом там, где подобное разрешение было предварительно дано.

Кроме Папы, действующего через Свящ. Конгр. вероучения, в силу ординарной власти это разрешение может давать местный Ординарий. Он может дать его, «если на то есть уважительная и разумная причина», то есть в том случае, если, по его мнению, оно способствует духовному благу заинтересованных сторон. Например, таковой может быть обоснованная надежда на то, что близость с католической стороной будет, с помощью Божией, благоприятствовать обращению некатолической стороны; тот факт, что настоящий брак является единственной возможностью воспользоваться правом на брак из-за малочисленности католиков в данном регионе; необходимость конвалидации брачного сожительства; необходимость гарантировать воспитание потомства в кругу нормальной семьи. В любом случае причина предоставления разрешения должна оцениваться с учётом обстоятельств времени, места или лиц.

При наличии «уважительной и разумной причины» разрешение, приводящее смешанные браки в соответствие с законом, может быть дано местным Ординарием лишь в том случае, «если соблюдены условия», предписанные в кан. 1125.

Первое из них требует, чтобы были сохранены обязательства, присущие католической стороне по Божественному праву.

По Божественному закону, «то есть в силу самого спасительного замысла, установленного Христом», на католическую сторону, заключающую смешанный брак, возлагаются обязательства, от исполнения которых она никогда не может быть освобождена. Одно из них касается её собственной веры, а второе – потомства.

Что касается её собственной веры, то несомненный долг католической стороны состоит в том, чтобы хранить её. Поэтому ей никогда не будет разрешено подвергать себя вполне осязаемой опасности её утратить. Следовательно, если в смешанном браке такая опасность существует, то он запрещается самим Божественным правом, и никакая диспен- сация здесь невозможна. По отношению к потомству та же католическая сторона обязана «сделать всё, что в её силах», приложить всё своё старание, чтобы оно «было крещено и воспитано в её вере и могло получить все средства для вечного спасения, которые Католическая Церковь предоставляет в распоряжение своих чад».

Долг супруга-католика сохранять свою веру является абсолютным, безоговорочным, поскольку его исполнение зависит от его воли, подкрепляемой Божественной благодатью, которая никогда не иссякает. Это долг, диспенсация от которого ни в коем случае не может быть предоставлена. Он должен всегда верно исполняться – вплоть до проявлений героизма.

Напротив, долг принять необходимые меры для того, чтобы потомство было крещено и воспитано в его вере, супруг-католик обязан исполнять «по мере его сил», насколько это зависит от его старания: на деле исполнению этого долга могут помешать или ограничить его факторы, не зависящие от его воли.

Помехой могут стать, как порой случается в некоторых регионах, гражданские законы или социальные обычаи, которым родители, независимо от вероисповедания, вынуждены следовать, если они хотят получить юридический статус супругов в глазах политической общины – или, как это случается чаще всего, отказ супруга-некатолика, чьё право воспитывать потомство в собственной религиозной вере также признаётся.

Таким образом, там, где препятствие возникает по причине, не зависящей от его воли, супруг-католик обязан принять все необходимые меры, чтобы потомство было крещено и воспитано в его вере в соответствии с реальными возможностями. Большего Божественный закон не требует. Об этом заявила Свящ. Конгр. св. служения, как только в особых обстоятельствах она начала смягчать церковную дисциплину в этом вопросе: «Божественный закон, в силу которого родители должны давать католическое воспитание всем детям, не намерен вменять в обязанность невозможное. И не они, если искренне делают они всё то, что в их силах, являются причиной того, что потомство лишено католического крещения и воспитания. Поэтому, хотя, с одной стороны, верным и катехуменам должна прививаться серьёзнейшая обязанность родителей воспитывать потомство в католической вере, с другой – нельзя возлагать бремя тяжелее того, что возлагает Сам Бог, Творец природы и благодати. Нельзя требовать от них, чтобы они не вступали в брак или лишались таинств в том случае, когда, даже сделав всё возможное, они оказались не в состоянии дать католическое воспитание потомству»129.

Согласно Божественному праву, католическая сторона должна испытывать внутреннее желание исполнить вышеуказанные обязательства, но не обязана выражать его внешне. Этого, однако же, требует Церковь, чтобы обрести моральную уверенность относительно существования такого желания и чтобы гарантировать абсолютное соблюдение самого Божественного права. Канонический закон предписывает, что католическая сторона, прежде чем получить разрешение или диспенсацию от препятствия, проистекающего из смешанного брака, который она намеревается заключить, должна выразить это внутреннее желание и подтвердить его внешне. Средство и способ, относящиеся исключительно к каноническому праву, которыми гарантируется, обеспечивается соблюдение требований Божественного права применительно к смешанным бракам, называются «ручательствами».

Такие «ручательства», которые должны быть представлены только с католической стороны, состоят из «заявления», касающегося её долга относительно собственной веры, существующего и обязывающего с самого первого момента брака, и «обещания», касающегося долга той же католической стороны по отношению к потомству, который должен быть исполнен в будущем, когда (и если) оно родится. Посредством «ручательств» католическая сторона должна «заявить о том, что она готова устранить опасность отречения от веры», избегая в супружеской жизни всего того, что может подвергнуть такой опасности или привести к ней, и вместе с тем она должна «искренне пообещать, что сделает всё, что в её силах, чтобы всё потомство получило католическое крещение и воспитание», в какой бы момент это ни стало возможным благодаря устранению препятствий, не зависящих от её воли, которые ранее помешали ей это сделать (кан. 1125). Это заявление и обещание и, следовательно, ручательства должны быть искренними, непритворными, то есть они должны быть верным внешним выражением внутреннего обязательства католической стороны, иначе они были бы не актом воли, а пустыми словами, недействительными для той цели, к которой они предназначены. Они должны способствовать более успешному достижению моральной уверенности в том, что обязанности, налагаемые Божественным правом, будут уважаться и исполняться. До тех пор, пока позитивным образом не будет доказано обратное, следует полагать и считать, что они действительно искренни.

Обещание дать католическое крещение и воспитание «всему потомству», гарантированное ручательствами, относится только «к потомству, которое появится» после заключения брака, а не к тому, которое уже могло родиться ранее. Но, хотя относительно последнего ручательства не требуются, «это будет в духе нормы», если католическую сторону предупредят «о серьёзном, проистекающем из Божественного права обязательстве позаботиться о католическом воспитании и того потомства, которое, возможно, уже родилось»130.

Поскольку ручательства являются средством, предписанным каноническим законодательством, чтобы узнать и подтвердить публично внутреннюю волю католической стороны исполнить обязательства, налагаемые Божественным правом, они «требуются всегда» (кан. 1126), и должны быть представлены в любом случае, даже если в какой-то конкретной ситуации они покажутся излишними.

Как правило, ручательства должны быть «формальными», то есть данными с соблюдением строго определённых формальностей, чтобы в любой момент их можно было юридически подтвердить. Единого критерия, конкретно определяющего порядок формулировки этих ручательств, не существует. Это было бы невозможно и нецелесообразно, если принять во внимание все особые ситуации, которые могут наблюдаться в различных регионах. Задача Конференций Епископов – установить, каким образом на их территории должны даваться эти ручательства: только устно или же письменно, в присутствии свидетелей или же перед государственным нотариусом, и какова их значимость (кан. 1126).

Может быть достаточно и неявных ручательств, то есть выражающихся в том, что католическая сторона совершила акты, из которых можно логически заключить и доказать, что она знает об обязанностях, налагаемых Божественным правом, и при этом проявляет твёрдое намерение исполнить их131.

Обязательства, которые католическая сторона берёт на себя и подкрепляет ручательствами, заметно сказываются на супружеской жизни. Поэтому о них с должной деликатностью, но и с полной ясностью следует уведомить некатолическую сторону, дабы она отдавала себе отчёт в том, что другая сторона морально обязана делать и какие последствия отсюда вытекают. Это нужно сделать с самого начала подготовки к браку – или, во всяком случае, непременно до того, как католическая сторона даст ручательства по той форме, которую может предписывать особый закон, и таким образом, чтобы это уведомление могло быть юридически подтверждено. Данное требование является условием законности разрешения или диспенса- ции. Другого не нужно. Поэтому Ординарий, давая разрешение в случае смешанного брака и диспенсацию от препятствия различия религий, не может требовать ручательства и от некатолической стороны помимо того, которое даётся католической стороной. Подобная практика или требование «противоречит тем принципам, которые вдохновили на смягчение прежней формы обещаний – или, скорее, принципам религиозной свободы, провозглашённым Вторым Ватиканским Собором»132.

Некатолическая сторона может выказать равнодушие к обязательствам католической стороны, особенно в том, что касается крещения и воспитания возможного потомства, или же согласиться с ними. Но она также может позитивным образом выразить своё несогласие. В первых двух случаях разрешение или диспенсация может быть дана без каких- либо затруднений. Сомнения возникают в третьем случае, когда возникает вопрос, «может ли даваться диспенсация от препятствия, если некатолическая сторона предоставит католической стороне свободу в исповедании веры, но не согласится на крещение детей в Католической Церкви». В таком виде этот вопрос был предложен Свящ. Конгр. вероучения, которая дала следующий ответ: «В этих случаях – причём всегда предполагается, что католическая сторона искренне пообещает сделать всё, чтобы всё потомство уже в раннем детстве было крещено и воспитано в Католической Церкви, а также будут соблюдены прочие требования права, – диспенсация может быть предоставлена только по действительно серьёзным причинам: напр., если отказ в такой диспенсации лишит католическую сторону единственной возможности вступить в брак и практически поставит её в такое положение, что она не сможет осуществить естественное право на брак – и, возможно, с ущербом для души из-за опасности невоздержности. <...> Однако диспенсация должна опираться на основания, сообразные серьёзности вопроса, и в то же время пастыри пусть заботятся о том, чтобы всегда помогать католической стороне, дабы она действительно была верна обещанию сделать всё, что в её силах, чтобы всё потомство было крещено и воспитано по- католически, каковое обещание обязывает на всю жизнь и должно быть исполнено в любой благоприятный момент»133.

Известно, что среди некатоликов распространены суждения относительно существенных элементов и свойств брака (особенно тех, что касаются его нерасторжимости), отличные от католического вероучения. Поскольку ошибочное понимание брака может «обусловить волю» при его заключении, если намерение не будет соответствовать замыслу Бога, кан. 1125, 3, проявляя пастырскую заботу, гласит, что «обеим сторонам нужно дать наставления о целях и существенных свойствах брака, отрицать которые не должен ни один из брачующихся». Если что-либо из этого исключается позитивным актом воли, то брак является недействительным (кан. 1101, § 2).

От предварительного соблюдения «требований», изложенных в кан. 1125, имеющих одинаковую юридическую силу, зависит право местного Ординария давать «разрешение» на заключение брака между католической стороной и крещёной некатолической стороной, а также «дис- пенсацию» от препятствия различия религий при заключении брака между католической стороной и стороной некрещёной (канн. 1086, § 1; 1129), в том числе и при использовании «привилегии апостола Павла» (кан. 1147), равно как и право диоцезного Епископа разрешать «исцеление в корне» того и другого брака (кан. 1165, § 2).

Встаёт вопрос о том, требуются ли эти вышеуказанные «условия» в отдельных случаях, когда предписывается их предварительное соблюдение, только для того, чтобы местный Ординарий или диоцезный Епископ мог действовать законным образом, или также для того, чтобы он мог действовать действительным образом.

В кан. 10 излагается общий принцип, согласно которому лишающими юридической действительности или дееспособности следует считать лишь те законы, в которых прямо утверждается, что тот или иной акт является несостоятельным либо то или иное лицо является недееспособным.

В упомянутых актах просто говорится, что вышеназванные разрешение и диспенсацию местный Ординарий или диоцезный Епископ может предоставить, «если будут соблюдены условия, предписанные кан. 1125». Не уточняется определённо, что в том случае, если эти требования не будут предварительно соблюдены, упомянутые акты не имеют силы, то есть что местный Ординарий или диоцезный Епископ «неспособен» совершать их. Поэтому следует считать, что «условия», выдвинутые и изложенные в кан. 1125, требуются исключительно для того, чтобы местный Ординарий мог «законным образом» предоставить «разрешение» в случае брака, заключаемого между католической стороной и стороной некатолической, но крещёной, или «диспенсацию» от препятствия различия религий в случае брака, заключаемого между католической стороной и стороной некрещёной, в том числе и при использовании «привилегии апостола Павла», равно как и для того, чтобы диоцезный Епископ мог законным образом разрешить «исцеление в корне» того и другого брака.

Проблема, которая в связи с этим возникает, заключается не в том, может ли в особых обстоятельствах местный Ординарий или диоцезный Епископ предоставить диспенсацию от условий, от которых зависит его право действовать, а в том, может ли тот или другой в этих обстоятельствах считать себя не связанным ими, имея при этом возможность действовать законным образом, даже «если не соблюдены условия, предписанные кан. 1125».

Когда речь идёт о возможности или невозможности действовать законным образом, вопрос регулируется общими принципами морали, к которым Кодекс и отсылает, не принимая во внимание непосредственно конкретное многообразие случаев в особых обстоятельствах. На основе этих принципов можно считать, что, как правило, местный Ординарий или диоцезный Епископ, чтобы действовать законным образом, давая упомянутые разрешения, должен позаботиться о том, чтобы были предварительно соблюдены условия, предписанные кан. 1124. Однако «дух» этого канона таков, что местный Ординарий или диоцезный Епископ пользуется этим полномочием в том случае, если складывается такая ситуация, когда не представляется возможным соблюсти одно из указанных предварительных условий или же нецелесообразно требовать его соблюдения – при том условии, что гарантируется выполнение условий, восходящих к Божественному праву. Это может произойти, в частности, при исцелении в корне смешанного брака, существующего в течение многих лет. За время существования этого союза католическая сторона смогла спокойно исполнить обязательства, проистекающие из Божественного закона, в отношении своей веры и католического воспитания потомства. Может удивить, что в таких обстоятельствах от католической стороны требуются «ручательства» и что об их содержании извещается некатолическая сторона – естественно, уже об этом осведомлённая. Счастье и устойчивость их союза делают излишним предписание о необходимости дать сторонам наставления о целях и существенных свойствах брака. Даже если не соблюдены формальности сугубо канонического права, «условия», выдвинутые в кан. 1125, должны считаться соблюдёнными как требование Божественного права.

3. Заключение смешанных браков

Как правило, в обычных условиях смешанные браки, чтобы быть законными и действительными, должны заключаться в соответствии с обычной канонической формой. Однако кан. 1127 предоставляет возможность того, чтобы смешанный брак, «заключаемый между католической стороной и стороной некатолической, принадлежащей к восточному обряду» был действителен, даже если он совершается по другой, «специальной» форме. В этом случае обычная форма «должна соблюдаться лишь для законности» заключения брака. Если она не соблюдается, то для «действительности» того же бракосочетания «необходимо вовлечение», свободное и активное «участие» «священнослужителя».

Под «священнослужителем», называемым в праве также клириком (кан. 207, § 1), чьё «участие» гарантирует публичность, святость и действительность бракосочетания, понимается лицо, которое (в Католической Церкви или в отделённых Церквах на Востоке) приняло священное рукоположение (кан. 1008), то есть Епископ, пресвитер или диакон (кан. 1009). Никто из них не обладает каким-либо преимущественным правом. Выбор может быть сделан самими брачующимися.

Участие «священнослужителя», которого можно назвать «делегированным должным образом» в силу самого права, заменяет присутствие ассистирующего и двух свидетелей при соблюдении обычной формы. Для действительности брака достаточно его «участия», его свободного и активного присутствия, выражающегося в совершении литургического обряда и в благословении брака, право на которое в восточном обряде (католическом или некатолическом) сохраняется за священником, а в латинском обряде распространяется и на диакона. В восточной католической и некатолической дисциплине и традиции благословение брака всегда требуется для действительности бракосочетания. Именно на этом основано данное общее предписание.

Действие священнослужителя, который «участвует» в заключении данного брака, не предусматривает того, чтобы он при совершении священного обряда «испрашивал и принимал от имени Церкви выражение согласия сторон», что является действием, свойственным тому, кто «ассистирует» при бракосочетании по обычной форме. Среди восточных обрядов существуют и такие, которые при совершении бракосочетания не требуют никакого словесного выражения. Изъявление согласия сторон, необходимое всегда, осуществляется исключительно посредством символических знаков.

Остаются «неприкосновенными», сохраняя свою обязательную силу, «другие предписания», касающиеся брака в целом и смешанного брака в частности. Таковы, например, те, что касаются предбрачных расследований, разрешения заключать брак, предварительного предоставления надлежащих ручательств и диспенсации от возможных отменяющих препятствий.

Иными являются нормативные требования, регулирующие заключение брака между католической стороной латинского обряда и крещёной некатолической стороной, принадлежащей одной из отделённых христианских Церквей или общин на Западе. Согласно общему правилу, эти браки для их действительности должны заключаться в соответствии с обычной канонической формой.

Но во всех смешанных браках – как и в тех, что заключаются между католической стороной и стороной некрещёной – может быть предоставлена диспенсация от канонической формы в том случае, если на то есть веские причины, которые затрудняют её соблюдение: например, категорическое нежелание некатолической стороны или её семьи либо тяжелый конфликт совести брачующихся, иначе не разрешимый. Право предоставлять диспенсацию в отдельных случаях принадлежит местному Ординарию католической стороны, который должен прежде услышать мнение Ординария того места, где совершается бракосочетание (кан. 1127, § 2), ибо тот лучше любого другого может судить о целесообразности или нецелесообразности подобной диспенсации в данной среде.

Чтобы диспенсация была действительной, единственным существенным условием является «сохранение», соблюдение «какой-либо публичной формы бракосочетания», то есть требуется, чтобы каноническая форма была заменена любой другой, способной служить юридическим доказательством состоявшегося бракосочетания. Это может быть форма, принятая в той религиозной общине, к которой принадлежит некатолическая сторона. Может быть избрана также одна из тех форм, которые у разных народов в силу гражданского законодательства или местного обычая предписываются или принимаются для того, чтобы в данном обществе или племени супруги считались мужем и женой. В качестве предпосылки при свободном избрании формы требуется, чтобы та форма, которой отдаётся предпочтение, не допускала и не навязывала исключение существенных элементов или свойств брака.

Но, если бы выбор этой формы всецело оставили на усмотрение супругов, это могло бы стать причиной духовных затруднений в той церковной общине, где совершается бракосочетание. Так, например, может вызвать возмущение тот факт, что католическая сторона следует гражданской или некатолической форме. Чтобы избежать опасности духовных затруднений, «диоцезный Епископ», предоставляя диспенсацию, может «может ограничить сферу действия этой диспенсации, добавив клаузулы, гарантирующие действительность». Так, например, он может потребовать, чтобы формой, заменяющей каноническую, была религиозная форма некатолической стороны, а не гражданская. Эти ограничения делаются таким образом, что, «если добавленные клаузулы не будут соблюдены, они могут привести к недействительности брака вследствие изъяна канонической формы»134.

Ординарий, дающий диспенсацию, правомочен уточнять в отдельных случаях, «какая» публичная форма должна или может заменить каноническую, или одобрять ту, что предлагается супругами. Но для того, чтобы в определённом церковном округе диспенсация предоставлялась на основании «единообразного критерия», Конференциям Епископов надлежит установить, «когда», на каких основаниях и в каких ситуациях она должна считаться возможной и уместной.

Там, где смешанный брак заключается посредством «канонического бракосочетания» между католической и крещёной некатолической сторонами, возможно, что до или после подобного бракосочетания последняя захочет совершить другой религиозный брачный обряд перед собственным служителем. Кан. 1127, § 3 запрещает это, если такой обряд совершается «для изъявления или возобновления согласия» – так, будто он может заменить собою или дополнить то согласие, которое уже было выражено при каноническом бракосочетании. Если этот принцип соблюдён, то до или после канонического бракосочетания не запрещается совершение другого религиозного обряда, во время которого некатолический служитель обращается к супругам со словами приветствия и увещевания или произносит вместе с ними и присутствующей общиной молитвы, соответствующие обстоятельствам.

Никогда не допускается религиозное совершение бракосочетания, во время которого ассистирующий-католик и некатолический служитель, следуя каждый собственному обряду, вместе испрашивают согласие сторон. Однако и в этом случае разрешается, чтобы при каноническом совершении бракосочетания присутствовал некатолический служитель и чтобы по завершении религиозной церемонии он обращался к супругам со словами поздравления и поощрения и присоединился к общей молитве.

При заключении смешанного брака по причине человеческой слабости и из-за особой ситуации, создаваемой им, всегда остаётся опасность, пусть и не вполне осязаемая, что католическая сторона столкнётся с трудностями при исполнении обязательств, проистекающих из Божественного закона и содержащихся в данных ею ручательствах. Поэтому местным Ординариям и другим душепастырям следует заботиться о том, чтобы супруг-католик и дети, родившиеся в смешанном браке, никогда не испытывали недостатка в духовной помощи для верного исполнения своих обязанностей. Кроме того, они вместе с церковной общиной должны помогать супругам в их нелёгком деле осуществления и поддержания единства супружеской и семейной жизни (кан. 1128)135.

Последнее соображение, которым руководствуется Церковь, разрешая смешанные браки, – это глубокая надежда на обращение некатолической стороны, в результате чего оба супруга смогут осуществить между собой совершенное общение жизни. Имея в виду такой брак, Иоанн Павел II подчёркивает, что «полезно по-настоящему лелеять и поддерживать смешанные браки между католиками и прочими крещёными: как из-за их внутренней важности, так и из-за той силы, которую они могут придать экуменическому движению. Это особенно очевидно, когда оба супруга верны своим религиозным обязанностям. Ведь общее <для них> крещение и динамическая сила благодати предоставляют супругам, живущим в таких браках, начало и причину проявления их союза в области нравственных и духовных ценностей»136. Таким образом, смешанный брак для католической стороны может стать главнейшим местом евангелизации.

4. Брак тех, кто утратил веру

С проблемой смешанных браков связана проблема браков, заключённых между католической стороной и такой стороной, которая, будучи крещена в Католической Церкви или принята в её лоно, происходя из некатолической Церкви или общины, впоследствии «во всеуслышание» отреклась от католической веры (кан. 1071, § 1, 4).

Отречение от католической веры должно считаться сделанным «во всеуслышание», если факт, его открывающий, известен общине. Если же этот признак публичности отсутствует, то оно должно рассматриваться как «тайное».

Что касается юридических последствий, возникающих для того, кто оставил веру «во всеуслышание», то необходимо рассмотреть, захотел ли он отречься от самой веры, отделиться от Католической Церкви, и тем более «формальным актом» в уже разъяснённом смысле137, или не захотел.

Брак между сторонами, одна из которых верует, а другая отреклась от веры «во всеуслышание», без какого-либо различения, не приравнивается к смешанным бракам в том, что касается юридической формы их заключения с возможностью её замены на любую другую «публичную форму» посредством диспенсации местного Ординария. Должна соблюдаться каноническая форма, как при браках между католическими сторонами (кан. 1117). Но для того, чтобы полномочное лицо в силу ординарной или делегированной власти могло «ассистировать законным образом» при данном бракосочетании, оно должно иметь «разрешение» Ординария верующей стороны (кан. 1071, § 1, 4).

Напротив, этот брак приравнивается к смешанному в том, что касается обязанности представить ручательство. В обоих браках существует одна и та же причина требовать его, а именно: защита веры той стороны, которая верует. Поэтому кан. 1071, § 2 гласит, что местный

Ординарий должен давать разрешение ассистировать при заключении данного брака только после того, как верующая сторона даст ручательство, а другая будет извещена о его содержании, как и в случае смешанного брака (кан. 1125) с учётом отдельных и разнообразных ситуаций.

Различие между отречением от католической веры, осуществлённым посредством «формального акта» или без него, должно приниматься во внимание, когда рассматриваемая сторона заключает брак со стороной: а) некрещёной, б) крещёной некатолической, в) находящейся в таком же положении, что и она. Если отречение от веры было совершено посредством «формального акта» (но не в случае его отсутствия), то сторона, его совершившая, «освобождена»: а) в первом случае – от препятствия различия религий (кан. 1086, § 1); б) во втором случае – от запрета смешанного брака (кан. 1124); в) во всех трёх случаях – от соблюдения канонической формы при совершении бракосочетания.

Юридически и по сути дела сторона, которая отрекается от веры, каким бы образом это ни происходило, остаётся католической. Это освобождение относится к сугубо каноническому праву, если учесть, что в вышеуказанных случаях брак фактически существует между двумя сторонами, находящимися вне католической веры, и нет необходимости охранять её посредством препятствий браку. Та же причина имеет силу и для формы совершения бракосочетания. Вменять в обязанность каноническую форму, обычно связанную с литургическим обрядом, тем лицам, которые её исключают, практически означало бы препятствовать им в осуществлении их права на брак. Будучи освобождены от канонической формы, они могут заключить брак по любой другой форме, если при этом выполняются все другие требования, относящиеся не только к Божественному праву, но и к каноническому, от которого они продолжают зависеть.

5. Брак тех, кто объявляет себя неверующим

Каноническое законодательство не рассматривает вопрос о браках тех католиков, которые, хотя и не отреклись от веры «во всеуслышание» или «формальным актом», во время расследования, предшествующего браку, заявляют, что они «больше не веруют». Они желают или согласны заключить брак по канонической форме и посредством литургического обряда по причинам социального характера: из уважения к определённой традиции, из-за желания другой стороны или семьи либо, во всяком случае, не по причинам религиозного характера. Это проблема скорее пастырская, чем юридическая. Она была подробно рассмотрена Иоанном Павлом II в его призывании о «задачах христианской семьи»138.

Прежде всего, Папа признаёт, что проблема «нравственного и духовного умонастроения вступающих в брак и, в частности, их веры» представляет собой «нередкое затруднение, с которым могут столкнуться пастыри Церкви в контексте нашего обмирщённого общества». Это затруднение обусловлено тем, что «вера тех, кто просит Церковь о совершении бракосочетания, может иметь разные степени», которые трудно измерить и оценить на основе человеческих критериев, которы дали бы возможность установить, какая из них должна считаться минимальной, необходимой и достаточной для того, чтобы можно было допустить к совершению таинства брака.

По этой причине соответствующая норма не должна основываться на степени зрелости веры вступающих в брак, как это обычно считалось в прошлом139. Подобное соображение полезно и необходимо в пастырском плане для плодотворности принятия таинства брака, но его нельзя считать критерием действительности брака и того, разрешать или запрещать осуществление основополагающего права мужчины и женщины на супружеский союз.

Папа Иоанн Павел II замечает, что норма, основанная на зрелости веры, «прежде всего, заключает в себе немалый риск». Он определяет его следующим образом: а) прежде всего, это опасность вынести необоснованное и дискриминирующее суждение, поскольку только Бог может знать и измерить степень зрелости веры; б) это риск усомниться в действительности уже заключённого брака, что может нанести большой вред христианской общине и несправедливо вызвать у супругов новые муки совести; в) опасность оспорить или поставить под сомнение таинственную природу многих браков братьев, отделённых от полного общения с Католической Церковью, что противоречит церковной традиции. Из изучения церковной юриспруденции явствует, что отсутствие веры само по себе никогда не считалось причиной недействительности таинства – и, следовательно, брака, с которым он образует единую реальность.

Согласно учительству того же Папы Иоанна Павла II, критерий решения проблемы «неверующих», которых он предпочитает называть «не вполне <совершенно> настроенными», следует выводить из другого источника, то есть из того намерения или решения, с которым брачующиеся приступают к таинству брака. Такое намерение или решение может быть «верным» или «неверным», соответствующим или не соответствующим замыслу Бога.

Чтобы те, кто объявляет себя «неверующими», знали, в чём состоит замысел Бога о браке, уместно давать им особые наставления о целях и существенных свойствах брака, которые не должны исключаться ни одной из договаривающихся сторон.

Если намерения вступающих в брак «верны», то есть «соответствуют замыслу Бога о браке», то их можно допустить к совершению таинства, даже если они не настроены совершенным образом. Папа поясняет подобную формулировку различными соображениями богословского характера. Он исходит из того, что таинство брака по сравнению с другими имеет следующие специфические свойства: а) оно является таинством, выражающим и создающим реальность, которая уже существует в домостроительстве творения; б) оно является тем же самым супружеским союзом, установленным Творцом «в начале», который возводится в достоинство таинства. Определив это предварительное условие, Папа делает вывод: «Итак, решение мужчины и женщины вступить в брак согласно этому Божественному замыслу, то есть решение бесповоротно связать свои жизни супружеским согласием в нерасторжимой любви и безусловной верности, действительно подразумевает глубокое послушание воле Божией, пусть и не вполне осознанное, которое даётся только Его благодатью. Поэтому они уже вступили на истинный путь спасения, который совершение таинства и непосредственная подготовка к нему могут дополнить и довести до конца, если их намерения верны». Совершая бракосочетание, Церковь намеревается исполнить Божественный замысел, поэтому те, кто принимает этот замысел, соглашаются с намерением Церкви. Это единственное условие, требующееся со стороны служителей, которыми в данном случае являются сами брачующиеся, для того, чтобы брак был действительным.

Намерения могут быть верными, даже если причины скорее социального порядка, чем религиозного характера побуждают жениха и невесту просить сочетать их браком по канонической форме или посредством литургического обряда. В упомянутом Апостольском призывании Папа утверждает, что «это не должно вызывать удивления». И даёт следующие пояснения: «В действительности брак есть событие, которое касается не только тех, кто сочетается браком. По самой своей природе он представляет собой социальное явление, налагающее на супругов обязательство пред лицом общества. Бракосочетание всегда было праздником, соединяющим семью и друзей. Поэтому понятно, что социальные мотивы, наряду с личными, обусловливают просьбу о бракосочетании в Церкви». Чтобы и в этом случае признать за брачующимися способность воспользоваться основополагающим правом заключать брак, возведённый в достоинство таинства, внутренне присущим их человеческому и христианскому достоинству, Папа приводит следующий довод богословского характера: «Нельзя забывать о том, что эти жених и невеста в силу своего крещения уже действительно включены в супружеский союз Христа с Церковью и что благодаря своим верным намерениям они приняли замысел Божий о браке и, следовательно, по крайней мере неявно согласны с тем, что Церковь намеревается сделать, совершая бракосочетание. Следовательно, один лишь факт того, что к этой просьбе примешиваются также мотивы социального характера, не оправдывает возможного отказа со стороны пастырей. Впрочем, как учит Второй Ватиканский Собор (S.C. 59), словами и элементами обрядовых действий таинства питают и укрепляют веру – ту веру, к которой жених и невеста уже направились в силу верности своих намерений, которую благодать Христова, несомненно, поддержит и укрепит». Поэтому Папа предпочитает называть таких брачующихся не «неверующими», то есть лишёнными веры, а «настроенными несовершенным образом».

Но в том случае, если намерения вступающих в брак «не верны», то есть не соответствуют замыслу Бога о браке, необходимо следовать другой норме. Это может произойти, если оба брачующихся или один из них «позитивным актом воли исключает сам брак либо один из его существенных элементов или свойств» (кан. 1102, § 2): например, право на супружеский акт, долг верности, нерасторжимость. В этом случае стороны не могут быть допущены к бракосочетанию, причём не в силу отсутствия у них веры в него, но из-за их «позитивного акта воли» не принимать брак согласно замыслу Божию, который совпадает с действительным браком. Папа говорит следующее: «Если же, напротив, несмотря на все предпринятые попытки, брачующиеся прямо и формально отвергают то, что Церковь намеревается сделать, когда совершает бракосочетание крещёных, душепастырь не может допустить их к таинству. Он должен, пусть и неохотно, принять к сведению ситуацию и дать понять заинтересованным сторонам, что при таком положении вещей не Церковь, а они сами препятствуют совершению таинства, хотя и просят о нём». Исключение одного из существенных элементов или свойств, входящих в замысел Бога о браке, делает брак недействительным по его природе. При отсутствии намерения заключить действительный брак отсутствует специфический предмет согласия или «супружеского соглашения», который, не существуя, не может быть возведён в достоинство таинства.

Хотя зрелости веры и не требуется для действительности брака, она всё же необходима для «плодотворности» принятия таинства, дабы супруги смогли реализовать своё призвание. Поэтому задача и долг душепастырей вместе с церковной общиной заключается в том, чтобы росток веры, имеющийся в тех, кто «больше не верует», то есть «настроен несовершенным образом» – росток, проявившийся, по крайней мере неявно, в их решении вступить в брак согласно замыслу Бога о браке – был ими вновь обретен, оживлён, вскормлен и доведён до зрелости.

* * *

12

См. [Робледа, 1977].

13

Энцикл. Нитапае vitae, 26. 07. 1968,П. 8: A.A.S. 6 (1968), р. 486: « ... брак ... мудро и провидчески учредил Бог Творец, дабы исполнить в людях Свой замысел любви»

14

Энцикл. Casti connubii, 31.12.1930: A.A.S. 32 (1930), р. 545: «Compertum autem est, natura Deoque iubentibus, hoc educandae prolis ius et officium illorum in primis esse, qui opus naturae generando coeperunt, inchoatumque, imperfectum relinquentes, certae ruinae exponere omnino vetantur».

15

Выступл. перед членами Суда «Рота Романа», 25. 10. 1960: A.A.S. 52 (1960), р. 902.

16

Выступл. перед участниками III Международного Конгресса Семьи, 30. 10. 1978: Наставления Иоанна Павла II, I, 1978, р. 80.

17

Проповедь на Мессе для семей в Киншасе, 03. 05. 1980: A.A.S. 72 (1981), р. 425.

18

Апост. призыв. Familiaria consortio, 22. 11. 1981, п. 19: A.A.S. 74 (1982), р. 102: «Huiusmodi communioni funditus polygamia adversatur: haec enim directe recusat Dei propositum, sicut ipsis initiis revelatur, quoniam pari personalique dignitati viri et mulieris repugnat, qui in matrimonio alter alteri se dant amore integro ideoque ex se unico et exclusorio».

19

Указ. место, п. 78, рр. 163–164: «Ргае ceteris sacramentis haec sunt eiusdem matrimonii sacramenti peculiaria et propriä est videlicet sacramentum rei, quae iam in creationis dispositione inest, est idem foedus coniugale a Creatore institutum ‘in principio’».

20

Энцикл. Casti connubii, 31. 12. 1930: A.A.S. 22 «И, поскольку Христос сделал это действительное брачное согласие между верными знаком благодати, смысл этого Таинства настолько тесно сопрягается с христианским супружеством, что между крещёными невозможен такой подлинный брак, ‘который тем самым не был бы таинством’».

21

Иоанн XXIII, Энцикл. Расет in Terris, 11. 04. 1963: A.A.S. 55 (1963), р. 261: «Кроме того, людям по праву предоставляется полная возможность избирать тот род жизни, который они предпочитают: например, ... создавать себе семью, в создании которой мужчине и женщине принадлежат равные права и обязанности».

22

Лев XIII, Энцикл. Rerum Novarum, 15. 05. 1891: Акты Льва XIII, XI (1892), р. 104: «Отнимать естественное и исконное право на брачный союз, a также тем или иным образом ограничивать первостепенную причину брака, установленную властью Бога в самом начале, не может никакой человеческий закон».

23

Ср. [Aбатe, 1976], рр. 18–19.

24

Свящ. Конгр. по распр. веры, Инстр..., сент. 1821: Coll. 1, р. 744: «Поэтому, даже если брак между неверующими будет настоящим, он, однако же, может соотноситься лишь с обязанностями естественными и общественными, а потому, разумеется должен руководствоваться правом естественным и гражданским. Отсюда следует, что светские, или неверующие, руководители обладают полнейшей властью над браками их неверующих подданных _ то есть вплоть до того, что при наличии препятствий, не противоречащих естественному и Божественному праву, они могут полностью расторгать эти браки в том, что касается не только их гражданских последствий, но и самих брачных уз. Ведь если ради блага государства кто-то может своими законами предписать некую форму и торжественный обряд для законности и действительности прочих контрактов, то нет никакой причины, в силу которой он не может совершить этого и в брачном контракте своих неверующих подданных. И еще: то, что говорится в этом случае о светском законе, следует отнести также и к законному обычаю, получившему силу закона по отношению к подчиняющимся ему неверующим».

25

Выступление перед членами Суда «Рота Романа», 06. 10. 1946: A.A.S. 36 (1946), р. 395.

26

Понт. Ком. по истолк. закон, текстов, 26. 05. 1947: A.A.S. 39 (1947), р. 374: «Должен ли второй брак быть объявлен недействительным в силу кан. 1014 при наличии позитивного и неразрешимого сомнения в действительности первого брака?» Ответ: «Должен, однако, дело следует решать по ординарной юридической процедуре». «Должен ли второй брак быть объявлен недействительным в силу кан. 1014 при наличии позитивного и неразрешимого сомнения в действительности первого брака?» Ответ: «Должен, однако, дело следует решать по ординарной юридической процедуре».

27

Свящ. Конгр. свящ служ., Инстр., 18. 12. 1872: «Известно, что в браках... имеет силу следующий принцип: при наличии сомнения следует стоять за действительность брака. Однако иногда справедливо будет отступить от этого принципа – и уж, конечно, в том случае, когда (как это по большей части случается в браках неверующих) расследование ведется о том факте, был ли когда-либо заключён брак или не был. Тем не менее, даже в этом случае не следует тут же поспешно переходить к противоположному принципу. Ведь прежде всего нужно рассмотреть, может ли тот брак, в существовании которого сомневается миссионер, с полным правом выдвинуть в свою пользу <факт> обладания. Если так произойдёт, то миссионер ошибочно рассудит, что ему следует стоять за недействительность <брака>, поскольку права обладания нужно соблюдать до тех пор, пока с очевидностью не будет установлено обратное».

28

Свящ. Конгр. св. служ., 24. 12. 1877: Coll. S.C.P.F. II, 1465: «При наличии сомнения следует стоять за действительность брака – особенно в том случае, когда установлено, что брак был заключён. Более того: даже если это не установлено, но брак может выдвинуть в свою пользу <факт> обладания, что подтверждается, когда сочетавшиеся друг с другом чистосердечно полагают, что они живут в законном браке, а прочие не впадают из-за этого союза ни в какой соблазн, поскольку считают его законным. Даже в таком случае вышеупомянутый принцип имеет силу, и отступать от него не следует».

29

Указ, место, к п. 2:"Из этого непосредственно и с необходимостью следует, что к бракам еретиков приложим тот же принцип, что и к бракам неверующих, а именно: «При наличии сомнения следует стоять за действительность брака – особенно в том случае, когда установлено, что брак был заключён».

30

Выступл. перед членами Суда «Рота Романа», 03. 10. 1941: A.A.S. 33 (1941), р. 424.

31

Апост. призыв. Familiaris consortio, 22. 11. 1981, п. 66: A.A.S. 74 (1982), p. 162.

32

Указ, место, п. 66, р. 162: «Хотя и не следует недооценивать разумные основания, по которым ближайшая подготовка к браку необходима и обязательна (а это имело бы место, если бы кто-нибудь освобождался от неё с <излишней> лёгкостью) – нужно, однако же, чтобы эта подготовка всегда предлагалась и осуществлялась так, чтобы её пропуск, если таковой произойдёт, не стал препятствием к заключению брака».

33

Понт. Ком. ПО ИСТОЛК. ЗАКОН. ТЕКСТОВ, 11. 06. 1984: А.А. S. 76 (1984): «Непременно ли требуется документальный процесс, о котором идёт речь в кан. 1686, для подтверждения свободного статуса тех <лиц>, которые, даже будучи обязаны к канонической форме <бракосочетания>, попытались заключить брак у гражданского чиновника либо служителя-некатолика, или же <в этом случае> достаточно будет предбрачного расследования по норме канн. 1066–1067?» Ответ: «Отрицательно – на первую часть вопроса; утвердительно – на вторую».

34

Понт. Ком. по истолк. закон, текстов, 2–3. 06. 1918: A.A.S. 10 (1918), р. 345.

35

Выступл. перед членами Суда «Рота Романа», 09. 02. 1976: A.A.S. 68 (1976), р. 206.

36

Указ, место.

37

[Техеро, 1982].

38

[Помпедда, 1984].

39

[Саббатани, 1967]; [Наваррете, 1972]; [Веган, 1978].

40

[Пинто Гомес, 1984].

41

[Станкевич 1979].

42

Что касается различных мнений, см.: [Аснар Хиль, 1982].

43

Выступл. перед членами Суда «Рота Романа», 09. 02. 1976: A.A.S. 68 (1976), р. 205.

44

Выступл. перед членами Суда «Рота Романа», 03. 10. 1941: A.A.S. 32 (1941), р. 423.

45

Выступл. перед членами Суда «Рота Романа», 26. 01. 1984: A.A.S. 76 (1984), р. 648.

46

[Мартинес, 1966]; [Дзера, 1978].

47

Свящ. Конгр. по катол. воспит., Воспитательные указания... (01. 11. 1983).

48

Св. Альфонсо де Лигорио, Нравственное богословие (1832), кн. VI, тр. VI, гл. III, № 1016: «...если согласие направлено прямо и принципиально на качество и менее принципиально на само лицо, то ошибка в этом качестве становится субстанциальной. Дело обстоит не так, если согласие принципиально направлено на само лицо, а качество играет при этом второстепенную роль. Напр., если кто-то скажет: «Хочу жениться на Тиции, которую я считаю знатной», тогда ошибка не становится субстанциальной и потому не лишает брак силы. Если же напротив, кто-то скажет: «Хочу жениться на знатной, каковой я считаю Тицию», тогда ошибка становится субстанциальной, поскольку прямым и принципиальным объетом устремлений является качество, а менее прямым и принципиальным – лицо».

49

У Бреннана, Тренто, 09. 12. 1952: S.R.R.D. 44 (1962), р. 653: «Говорится, что ошибка в качестве выливается в ошибку в лице, если это качество является единственным средством определения этого лица, которое в ином случае оставалось бы незнакомым. Если это качество отсутствует, то соглашение теряет силу. Поэтому требуются два <условия>: а) чтобы одно лицо не было знакомо с другим; б) чтобы средством распознания и определения незнакомого физического лица было присущее ему качество, причем в такой степени, чтобы физическое лицо опознавалось только по этому качеству или именованию».

50

У Каналса, Нитерой, 21. 04.1970: S.R.R.D. 62 (1970), p. 371: «Третье представление: когда какое-либо нравственное, юридическое, или социальное качество считается настолько тесно связанным с физическим лицом, что при отсутствии данного качества даже само это физическое лицо становится совершенно другим. Поэтому, если кто-нибудь заключит брак с лицом, состоящим в гражданском браке, считая это лицо свободным от каких бы то ни было уз, то, согласно этому третьему представлению, он заключит брак недействительным образом: не в силу какого-нибудь имплицитного или истолковательного условия, а из-за ошибки в качестве, вылившейся в ошибку в лице, рассмотренном более полно и целостно».

51

[Мостаса Родригес, 1976].

52

[Ди Феличе, 1984].

53

[Гангоити]; [Кастано, 1982]; [Монета, 1983].

54

Communicationes 5 (1973), р. 77; 9 (1977), р. 372.

55

Выступл. перед членами Суда «Рота Романа», 26. 01. 1984: А.А. S. 76 (1984), р. 648.

56

[Берсини, 1975].

57

[Хейзинг, 1962].

58

У Аннэ, Монреаль, 25. 12. 1969: S.R.R.D. 61 (1969), рр. 183–184: «Obiectum...formale substantiale istius consensus est non tantum ius in corpus perpetuum et exclusivum, in ordine ad actus per se aptos ad prolis generationem, exluso omni alio elemento formali essentiali, sed complectitur etiam ius ad vitae consortium per communitatem vitae quae proprie dicitur matrimonialis, necnon correlativas obligationes seu ius ad intimam personarum atque operum coniunctionem, qua «se invicem perficiunt ut ad novarum viventium procreationem et educationem cum Deo operam sociant"».

59

Энцикл. Нитапае vitae, 25. 07. 1968, π. IÏ F.F.S. 60 (1968), р. 488: «Действительно, как известно по опыту, не из каждого супружеского соединения возникает новая жизнь. Ведь Бог так мудро распорядился естественными законами и сроками плодовитости, что последние уже сами по себе разделяют следующие друг за другом деторождения».

60

Выступл. перед акушерками, 29. 10. 1951: A.A.S. 63 (1951) р. 845.

61

Энцикл. Ншпапае vitae, указ, место, р. 492: «Ecclesia docet, tunc licere coniugibus sequi vices naturales, generandi facultatibus immanentes, in maritali commercio habendo iis dumtaxat temporibus quae conceptione vacent, atque adeo nasciturae proli ita consulere, ut morum doctrina, quam modo exposuimus, haudquaquam laedatur».

62

Свящ. Конгр. св. служ., 06. 02. 1952, Прот. 1068 / 1950, Апостольскому Викарию Лавангавы, который спрашивал: а) можно ли разрешить брак католички с нехристианином, будущим многожёнцем; 6) должен ли жених явно быть расспрошен о его полигамных намерениях». Ответ: «Учитывая обстоятельства, миссионер не обязан спрашивать мужчину о его воле относительно будущей полигамии».

63

Свящ. Конгр. свящ. служ., Инструкция, подлежащая соблюдению в Апостольском Викариате Швеции... (21. 06. 1951). Ср. СЧоа X., Законы Церкви.., т. III, № 2222, стлб. 3900–3903.

64

[Феллвхауэр, 1975]; [Грохолевский, 1973]; [Паризелла, 1972].

65

Энцикл. Casti connubii, 31. 12. 1930: A.A.S. 22 (1930), р. 550: «(Bono sacramenti) denotatur et vinculi indissolubilitas et contractus in efficax gratiae signum per Christum facta elatio atque consecratio».

66

[Бальданца, 1968]; [Боннэ, 1974]; [Виладрич, 1972]; [Грасиас, 1981]; [Ладю, 1974]; [Ленер, 1962]; [Наваррете, 1976]; [Пинто Гомес, 1979].

67

У Стаффы, Утрехт, 29. 11. 1975: Periodica 66 (1977), р 315.

68

[Дель Aмo, 1977]; [Серрано, 1977].

69

Выступл. перед членами Суда «Рота Романа», 09. 02. 1976: A.A.S. 68 (1976), р. 207.

70

Указ, место: «Ex ultroneo affectus sensu, amor fit officium devinciens».

71

Указ, место, p. 206:"Действительность неотменимого брачного до говора, который возник из свободного и полного любви согласия».

72

У Хэрда, Бачка-Суботица, 28. 12. 1940: S.R.R.D. 32 (1940), р. 888: «Ubi autem in moribus alicuius gentis est ut per arbitrium genitorum independenter a filiis matrimonia concilientur, inquisitio diligentior convertenda est in perscrutando statu animi patientis, quoniam hic, informatus tandem sua saeculari traditione, facile sese eventibus accommodare potest, sive indifferenter impositum matrimonium acceptando, sive, si quae aversio adest, morem gerendo voluntati illius cui resistere ei nequam videtur. Qui enim morem gerii nisi invite fecit, valide contrahit».

73

Энцикл. Populorum progressio, 26. 03. 1967: A.A.S. 59 (1967), р. 275: «Если же отнимается прочнейшее право на брак и порождение потомства, то речь идёт о <самом> человеческом достоинстве».

74

Выступл. перед акушерками, 29. 10. 1951: A.A.S. 43 (1951), р. 850.

75

Энцикл. Humаnае vitae, 25. 07. 1968, п. 11: A.A.S. 60 (1968), р. 488: «Ecclesia, dum homines commonet de observandis praeceptis legis naturalis, quam constanti sua doctrina interpretatur, id docet necessarium esse, ut quilibet matrimonii usus ad vitam humanam procreandam per se destinatus permaneat».

76

Свящ. Конгр. св. служ. (01. 03. 1941): «Требуется ли и достаточно ли для законченного соития и завершения <брака>, чтобы мужчина хотя бы как-то, пусть даже не до конца проник во влагалище и естественным образом произвел непосредственно в нём семяизвержение, хотя бы частичное; или же требуется такое проникновение во влагалище, чтобы весь член находился во влагалище?» «Ответ: «утвердительно _ на первую часть вопроса, отрицательно – на вторую».

77

[Мильони, 1961].

78

Свящ. Конгр. св. служ. (16. 02. 1935), Ординарию Аахена: «Аn vir qui subiit vasectomiam bilateralem, totalem et irreparabilem vel aliam operationem chirurgicam eiusdem effectus, qua scilicet omnis communicatio cum testiculis irreparabiliter ita intercluditur ut nulla sperma ex iis traduci et transferri naturali via possit, nihilominus ad matrimonium ineundum admitti tuto possit iuxta normam in § 2 can. 1068 statutam». R. «In casu sic dictae sterilizationis, iniqua lege impositae, matrimonium ad mentem paragraphi 2° canonis 1068 CIC, non esse impediendum». См. ОЧоа, Законы Церкви..., т. I, p. 1262.

79

[Сильвестрелли, 1973].

80

Свящ. Конгр. свящ. служ. (02. 06. 1965): «Matrimonium non esse impediendum, attenta divergentia sententiarum, quae ostendit rem non esse omnino certam, et ideo agi posse secundum can. 1068, § 2». Указ, место, р. 117.

81

Свящ. Конгр. вероуч, 13. 05. 1977: A.A.S. 69 (1977), р. 426. Декрет Относительно импотенции, расторгающей брак: «Священная Конгрегация вероучения всегда придерживалась того мнения, что не следует препятствовать браку лиц, перенесших вазорезекцию, равно как и других, находящихся в подобных обстоятельствах, поскольку их импотенция не установлена наверняка. И вот рассмотрев такую практику и после неоднократных исследований... решили, что следует ответить на поставленные им следующие вопросы: Состоит ли импотенция, расторгающая брак в неспособности – причем предшествующей и постоянной, абсолютной либо относительной – совершить супружеское соитие? 2. Если да – то непременно ли для супружеского соития требуется извержение семени, произведенного в яичках? Ответ: на первый вопрос – Утвердительно; на второй _ Отрицательно».

82

Выступл. перед членами Суда «Рота Романа», 28. 01. 1978: A.A.S. 70 (1978), рр. 183–184

83

[Наваррете, 1979]; [Раад, 1980].

84

Выступл. на конгрессе по медицинской генетике, 07. 09. 1953: Выступления и радиопослания Его Святейшества Пия XII, том XV, Pol. Vat. 1954, 265.

85

[Эгурен, 1983].

86

[Гордон, 1983].

87

См. далее, в части второй.

88

Свящ. Конгр. св. служ., Инструкция по доказательству кончины... (13. 05. 1868); [Касория, 1984].

89

Павел VI, Апост. посл. Matrimonia mixta, 31. 03. 1970: A.A.S. 62 (1970), р. 258: «Смешанные браки, то есть браки, заключённые католической стороной co стороной не католической – будь то крещёной или некрещёной».

90

См. ниже, сс. 240–254.

91

Послание всем священникам по случаю Страстного Четверга 1979: A.A.S. 71 (1979) 406.

92

Синод Епископов, О служебном священстве (1971), р. 918.

93

Рескрипт аудиенции, данной Св. Отцом Кард. Статс-Секретарю 30. 11. 1971 (указ, место, р. 897): «Beatissimus Pater Sibi relinquit examen, postea omni cum diligentia instituendum, quo ponderabit, an et quas propositiones, quae in synodalis Coetus votis continentur, in praeceptiones vel agendi normas converti expediat».

94

Свящ. Конгр. Таинств, Аахен, Прот. №. 492/72; Анкоридж, Прот. № 874 / 72; Лондон, Прот. № 267/ 73; Альби-сюр-Шеран, Прот. № 186 / 75, р. 167. Приведено в труде: [Хорейш, 1977, р. 167].

95

Энцикл. Sacerdotalis coelibatus, 24. 06. 1967: A.A.S. 59 (1967), р. 84: «Vestigiis insistentes proximorum Decessorum Nostrorum, decernere voluimus, ut in iudiciis ad sacerdotalem eosque gravissimos casus et rationes extendantur, in vigenti iure canonico non recensitos, cum inde gravia ac vera dubia oriri possint de sacerdotali candidatorum piena liberiate et conscientia in oneribus suscipiendis, necnon de eorundem habilitate ad sacerdotalem vitam amplectendam; eo sane consilio, ut ab oneribus eximantur quotquot in legitimo iudicio reapse non idonei declarati sint».

96

Свящ. Конгр. вероуЧ, О порядке действий при рассмотрении и решении прошений, относящихся к диспенсации от обета безбрачия (14. 10. 1980); [Коладжованни, 1981]; [Паломо, 1981].

97

Свящ. Конгр. вероуч, Процедурные нормы диспенсации от священнического обета безбрачия (14. 10. 1980).

98

Энцикл. Sacerdotalis coelibatus, 24. 05. 1967: A.A.S. 59 (1967), п. 85, р. 691: «Ecclesia, ita se gerens, semper magno cum maerore procedit, praesertim cum casus occurrunt singulariter dolendi; cum videlicet qui suave Christi iugum digne terre recusant, iidem hoc faciunt ob fidem in discrimen adductam vel ob corruptos mores, ac propterea scienter saepe nec sine christiani populi offensione».

99

Павел VI, Апост. призыв. Evangelica Testificatici, 09. 06. 1971, п. 7: A.A.S. 63 (1871), p. 501: «Ради самого Царства небесного вы щедро и безоговорочно посвятили Христу силу любить, жажду обладать и свободную возможность распоряжаться собственной жизнью – а ведь это столь ценные для человека блага!».

100

Свящ. Конгр. св. служ., 13. 12. 1916: «Что следует думать о браке, заключённом в состоянии неверия между братом и его единоутробной сестрой, впоследствии обратившимися B веру?». Ответ: «He следует их беспокоить». Ср. [Регатилло, 1953], р. 440.

101

21. 01. 1971 Святой Отец в сообщении, посланном Свящ. Контр, вероучения, через которую его просили дать единоутробным брату и сестре – католикам, росшим в детстве отдельно друг от друга и несколько лет живущих вместе, – «диспенсацию от кровного родства по боковой линии в первом колене, с целью урегулировать посредством религиозного брака их союз и узаконить детей», заявил о своём полномочии и благосклонном намерении её предоставить, приняв во внимание «пастырское значение этого случая», и ... «выслушав мнение экспертов по каноническому праву о том, что практика Церкви не предоставлять диспенсацию в случаях, подобных этому, не исключает того, что Церковь имеет право предоставить её в исключительных случаях, считая это препятствие относящимся к церковному праву, а не к Божественному».

102

Communicationes 9 (1977), р. 368.

103

Свящ. Конгр. св. служ., 31. 12. 1957: A.A.S. 49 (1957), p. 77: «...становится ли свойство, возникшее в состоянии неверия, препятствием для браков, заключаемых после крещения, даже хотя бы для одной из сторон?». Ответ:» Утвердительно».

104

[Аснар Хиль, 1982].

105

Понт. Ком. ПО ИСТОЛК. ЗАКОНОД. ТЕКСТОВ, 01. 03. 1921: A.A.S. 13 (1921), р. 178: «Следует ли по норме кан. 1045, § 1 понимать клаузулу «всякий раз, когда о препятствии становится известно в то время, когда всё уже готово к свадьбе» в узком смысле, то есть как, что об этом препятствии было до этого совершенно не известно и узнали о нём лишь тогда; или же скорее в том смысле, что, хотя известно о нём было и раньше, оно, однако же лишь тогда дошло до сведения приходского настоятеля или Ординария?» Ответ: «Отрицательно – на первую часть вопроса; утвердительно – на вторую».

106

Понт. Ком. по истолк. законод. текстов, 28. 12. 1927: A.A.S. 20 (1928), р. 61: «Следует ли слова «для тайных случаев» кан. 1045, § 3 понимать лишь по отношению к брачным препятствиям, являющимся тайными по своей природе и фактически, или даже к публичным по своей природе, но тайным фактически?» Ответ: «Отрицательно – на первую часть вопроса; утвердительно – на вторую».

107

[Камареро Суарес, 1983].

108

[Наварро Валльс, 1983].

109

Свящ. Конгр. богослуж., Чин заключения брака в присутствии квалифицированного свидетеля (1974). См. СЧоа, Законы Церкви..., т. V, №. 4349, стлб. 6954–6956.

110

В «Инструкции о каноническом совершении бракосочетания в присутствии лишь свидетелей, в особых случаях» (15. 05. 1974), Свящ. Конгр. богослуж. (прот. № 23 / 73 A-g II), послужившей тем источником, из которого был почерпнут нынешний кан. 1112, прямо сказано: «Канон 1044 (ныне кан.1079) не относится к верному католику, которого касается настоящая уступка; поэтому он не обладает полномочием давать диспенсацию от брачных препятствии».

111

Секр. по содействию единству христиан, Директива Ко всей Церкви, II, №. 49, 15. 05. 1967: A.A.S. 59 (1967), р. 589.

112

Понт. Ком. по истолк. закон, текстов, 03. 05. 1945: A. A. S. 37 (1945), р. 149: «Является ли значительное затруднение, о котором говорится в каноне 1098 (ныне кан.1116, § 1) лишь таким, которое грозит приходскому настоятелю либо делегированному священнику, долженствующему ассистировать при бракосочетании, или же и таким, которое грозит одному из лиц, заключающих брак, либо им обоим?» Ответ: «Отрицательно – на первую часть вопроса; утвердительно – на вторую».

113

Понт. Ком. по истолк. закон, текстов, 25. 07. 1931: A. A. S. 23 (1931), р. 388: «Следует ли относить к физическому отсутствию приходского настоятеля и Ординария также тот случай, когда приходской настоятель или Ординарий, даже присутствуя физически в данном месте, всё же в силу серьёзных затруднений не может ассистировать при бракосочетании, испрашивая и принимая согласие брачующихся?». Ответ: «Утвердительно».

114

Свящ. Конгр. богослуж., 24. 04. 1935: «Следует ли..., учитывая ответ, данный 25. 07. 1931 Понтификальной Комиссией по аутентичному истолкованию канонов Кодекса относительно кан. 1098, относить к этому канону тот случай, когда приходской настоятель или Ординарий не может ассистировать при совершении религиозного бракосочетания, поскольку гражданское законодательство запрещает, причём под страхом наказания, совершать бракосочетание в Церкви, если ему не предшествовало так называемое гражданское бракосочетание, а гражданская власть категорически отказывает в нём, напр., из-за отсутствия документов, требуемых гражданским законодательством?» Ответ: «Утвердительно».

115

Понт. Ком. по истолк. закон, текстов (10. 11. 1925): A. A. S. 17 (1925), р. 582: «Достаточно ли для действительного и правомерного заключения брака в присутствии одних лишь свидетелей, согласно кан. 1098 (ныне 1116), факта отсутствия приходского настоятеля, или же требуется также моральная уверенность, <обретаемая> на основе общеизвестного факта или расследования, в том, что в течение месяца невозможно будет заручиться присутствием приходского настоятеля или обратиться к нему без серьёзных затруднений?» Ответ: «Отрицательно – на первую часть вопроса; утвердительно – на вторую».

116

Свящ. Конгр. обрядов, Чин заключения брака (19. 03. 1969).

117

Иоанн Павел II, Апост. призыв. Familiaris consortio, 22.11. 1981: A.A.S. 74 (1982), рр. 162–163: «Пусть этот простой и благородный <обряд> происходит по нормам полномочных властей Церкви, которые вправе также – согласно чётким и определённым обстоятельствам места и времени и в соответствии с нормами, изданными Апостольским Престолом – если это будет полезно, вводить в литургическое совершение <обряда> те элементы любой человеческой культуры, которые способны лучше выразить высокое человеческое и религиозное значение брачного союза – лишь бы в них не было ничего, что плохо согласуется с верой и христианскими нравами».

118

По поводу просьбы вдов о заключении нового брака только по канонической форме, без гражданского акта или регистрации, с целью не потерять уже получаемую ими пенсию, в которой они нуждаются, Свящ. Контр. Таинств 21. 01. 1927 года решает, что в этом и в подобных случаях Ординариям следует с должными предосторожностями «поступать согласно своему благоразумию и совести в зависимости от того, что они сочтут более полезным о Господе» («se gerani iuxta suam prudentiam et conscientiam prout magis in Domino expedire iudicaverint»). Cm. ОЧoa, Законы Церкви..., т. I, №. 734, стлб. 858; см. также [Берсини, 1972].

119

См. ниже, сс. 254–260

120

[Бендер, 1957]; [Наваррете, 1963]; [Чипротти, 1939].

121

Апост. посл. De Episcoporum muneribus, 15.06. 1966, п. 9: A.A.S. 48 (1966), рр. 470–471: «Оставляя в силе полномочия, которыми были наделены Легаты Римского Понтифика и Ординарии, Мы прямо сохраняем за собой право на следующие диспенсации: 18) От закона возобновления брачного согласия при исцелении в корне – всякий раз, когда: 6) речь идёт об относящемся к естественному или Божественному праву препятствии, которое уже исчезло».

122

Свящ. Конгр. св. сл., 12. 05. 1953. См. СНоа, Законы Церкви..., т. II, № 2349.

123

[Гранерис, I960]; [Вернц, 1912], №. 657, р. 561, прим. 26; [Короната, Конте а, 1947], р. 957; [Наваррете, 1964–1965], №. 174, р. 114.

124

Понт. Ком. по истолк. закон, текстов, 18. 01. 1957, Ординарию Шиллонга (Индия), Прот. 2 /55. «Ваше Преосвященство! На вопросы, поставленные Вашим Преосвященством относительно кан. 1045, § 4 (ныне 1061, § 3) ККП: 1. Можно ли назвать предположительным (недействительный) брак неверующих, заключённый по доброй воле? 2. Если его можно назвать предположительным, то можно ли применять к нему кан. 1114 (ныне 1137) об усыновлении и удочерении детей? – следует ответить так: «Отрицательно – на оба вопроса"».

125

В нынешнем каноническом законодательстве с «незаконностью рождения» не связана никакая юридическая недееспособность. Несмотря на это, рассмотрение данного вопроса было сохранено, ибо (Communicationes 10 (1978), р. 106; Relatio 1981, р. 264): «хотя все последствия незаконного рождения устранены универсальным правом, пусть эти каноны лучше остаются, поскольку они могут применяться в партикулярном праве и, с другой стороны, по-своему подчёркивают святость брака».

126

[Бендер, 1960], рр. 206–209.

127

Свящ. Конгр. Богослуж., Чин христианского посвящения взрослых. Приложение: Чин действительного допущения ранее крещёных к полному общению с Католической Церковью. Предварительные замечания (06. 01. 1972).

128

[Арса].

129

Свящ. Конгр. св. служ., 19. 02. 1938, Ординарию Малых Зондских островов: «Dei enim lex, qua parentes ad catholicam omnis prolis educationem obligantur, non ad impossibilia illos ligare intendit. Neque si faciunt sincere quod possunt facere, ipsi sunt causa, cur proles catholico baptismo et educa tione catholica privetur... Quapropter quantumvis ex una parte fidelibus ac cathecumenis gravissima parentum obligatio prolem educandi inculcari debeat, ex altera parte eis non gravius onus imponendum est, quam auctor naturae et gratiae, Deus Ipse, imponit; neque ab iis exigendum est, ut si, postquam quae facere potuerunt fecerunt, ad catholicam educationem in tuto collocandam, earn obtinere non potuerunt, aut innupti maneant aut exstent sacramentis Ecclesiae privati». Cp. Сборник важнейших документов последнего времени для миссионеров (1939), рр. 562–564.

130

Свящ. Конгр. св. служ., 16. 01. 1942: A.A.S. 34 (1942), р. 22.

131

Свящ. Конгр. св. служ., 10. 05. 1941: A.A.S. 34 (1941), рр. 294–295.

132

Свящ. Конгр. евангелизации народов, 16. 12. 1972. прот. № 6433/72, Его Высокопреосв. Кард. В.Грасиасу, Архиепископу Бомбея: «Предоставляя диспенсацию, Ординарий не может настаивать на старой форме обещаний, требуя не только от католической стороны, но от обеих сторон, чтобы они «пообещали крестить и воспитать всех детей только как католиков». Такое требование не только «идёт вразрез с генеральным церковным законом», но и противоречит тем принципам, которые вдохновили на смягчение прежней формы обещаний – или, скорее, принципам религиозной свободы, провозглашённым II Ватиканским Собором».

133

Свящ. Конгр. вероуч, 04. 09. 1972, прот. № 1310/72т, Преподобному Олшомеди, Архиепископу Малакки (Сингапур): «...dispensationem bisce in casibus dari posse – praesupposita semper sincera promissione partis catholicae omnia faciendi ut universa proles iam in infantia in Ecclesia catholica baptizetur ac educetur ceterisque de iure servandis, – tantummodo ob causas vere graves, v. g. si denegatio dispensationis partem catholicam privaret unica occasione matrimonium ineundi eamque practice poneret in impossibilitatem ius naturale ad matrimonium exercendi, forsan cum detrimento animae ob periculum incontinentiae. <...> Dispensatio tamen inniti debet in rationibus proportionatis gravitati rei simulque cura pastorum erit partem catholicam semper adsistendi ut fidelis sit promissioni revera omnia pro posse faciendi ut universa proles catholice baptizetur ac educetur, quae promissio pro tota vita obligat et in quocumque momento propitio ad actum deduci debet».

134

Понт. Ком. по истолк. док. II Ват. Соб., 09. 04. 1979: A. A. S. 71 (1979), р. 632: «1. Может ли диоцезный Епископ, предоставляя диспенсацию от канонической формы согласно Моту Проприо «Matrimonia mixta», ограничить область этого предоставления, добавив клаузулы для <его> действительности? 2. Если на первый вопрос <ответить> утвердительно, то могут ли добавленные клаузулы, если они не были соблюдены, привести к недействительности брака вследствие изъяна канонической формы? 3. Может ли диоцезный Епископ в вышеуказанных обстоятельствах объявить о недействительности брака, как в особом случае согласно Моту Проприо « Causae matrimoniales», π. 11, если, однако же, будут иметься доказательства, о которых говорится в п. 10?» Ответ: «Утвердительно – на 1, 2 и 3».

135

Павел VI, Апост. призыв. Evangelii Nuntiandi, 08. 12. 1975, π. 71: A. A. S. 68 (1976), р. 61: «Сами сёмьи, возникшие из смешанного брака, должны возвещать Христа своему потомству согласно полной силе и значению общего <для них> крещения. Кроме того, на них возлагается нелёгкая обязанность сделать себя творцами единства».

136

Апост. призыв. Familiaris consortio, 22. 11. 1981 п., 78: A. A. S. 73 (1981), p. 179.

137

См выше, с. 243.

138

Апост. призыв. Familiaris consortio, 22. 11. 1981, п. 68: AA.S. 74 (1981), pp. 163–165; [Перес Ринкбн, 1983].

139

[Берсини, 1976]; [Джиротти, 1980].


Источник: Антонио M. Абате (О. Р.). Положение о браке в новом каноническом законодательстве ISBN 5-900086-11-9

Комментарии для сайта Cackle