Девятая заповедь Синайского закона

«Не послушествуй на друга своегосвидетельства ложна». (Исх. 20:16).

«Посмешищем стал я для друга своего, я, который взывал к Богу и которому Он отвечал, посмешищем – человек праведный, непорочный». (Иов. 12:4).

«Ради Тебя несу я поношение, и безчестием покрывают лице мое... Плачу, постясь душою моею, и это ставят в поношение мне... О мне толкуют сидящие у ворот, и поют в песнях пьющие вино». (Пс. 68:8, Пс. 68:11 и Пс. 68:13).

«Положи, Господи, охрану устам моим». (Пс. 140:3).

«Кроткий язык – древо жизни, но необузданный – сокрушение духа». (Притч. 15:4).

«Даже и в мыслях своих не злословь царя, и в спальной комнате твоей не злословь богатого; потому что птица небесная может перенесть слово твое, и крылатая – пересказать речь твою». (Еккл. 10:20).

«Иной молчит, потому что не имеет, что отвечать, а иной молчит, потому что знает время. Мудрый человек будет молчать до времени, а тщеславный и безразсудный не будет ждать времени. Многоречивый опротивеет, и кто восхищает себе право говорить, будет возненавиден. Наушник оскверняет свою душу и будет ненавидим везде, где только жить будет». (Сир. 20:6–8; Сир. 20:21, Сир. 20:31).

«Не судите, да не судимы будете. Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на спицу в глазу брата твоего, а бревна в твоем глазу не чувствуешь? Лицемер! вынь прежде бревно из своего глаза, и тогда увидишь, как вынуть спицу из глаза брата твоего». (Мф. 7:1–3 и Мф. 7:5).

«Пришел Иоанн, ни ест, ни пьет, и говорят; в нем бес. Пришел Сын Человеческий, ест и пьет, и говорят: вот человек, который любит есть и пит вино, друг мытарям и грешникам». (Мф. 11:18–19) (Ср. Лк. 6:37).

«Не судите по наружности, но судите судом праведным». (Ин. 7:24).

Апостолы «исполнились все Духа Святаго и начали говорить на других языках... А иные (из слышавших), насмехаясь, говорили: они напились сладкого вина». (Деян. 2:4 и Деян. 2:13).

«Язык – небольшой член, но μηογο делает. Посмотри, небольшой огонь как много вещества зажигает. И язык – огонь, прикраса неправды... Это неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда. Им благословляем Бога и Отца и им проклинаем человеков, сотворенных по подобию Божию... Всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова... Если кто из вас думает, что он благочестив и не обуздывает своего языка, у того пустое благочестие». (Иак. 3:5, Иак. 3:6, Иак. 3:8–9; Иак. 1:19 и Иак. 1:26).

«Не обманывайтесь... злоречивые Царства Божия не наследуют». (1Кор. 6:9–10).

«Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть». (1Кор. 10:12).

«Не участвуйте в делах безплодных тьмы, но и обличайте». (Еф. 5:11).

«Я не знаю такого человеческого проступка, которого я не мог бы сделать». (Гете).

«Зачем выметать чужую избу, когда своя полна сора?»

«Четыре неугодны Богу: ухо, слушающее пересуды; глаз, высматривающий сучок в глазу брата, язык злоречивый и сердце заносчивое».

«Чужая душа – потемки». (Посл.).

«Ярко слово смущает сердце». (Посл. 18-го в.).

«Если бы у нас не было собственных недостатков, то нам не доставляло бы такого удовольствия замечать их у других». (Пр. Нил Синайский).

Как бы вы назвали поступок человека, который повернулся спиной к своему, охваченному пламенем, дому и стал бы язвительно критиковать архитектуру противоположного дома? Мы низко пали и еще падаем, но зуд осуждения в нас растет. Полуграмотный мальчик, не выучивший урока и не умеющий вытереть носа, уже осуждает учителя.

«Не злословь никогда. И если кто-нибудь станет злословить тебя и выставлять на вид пороки, какие он знает в тебе, не разоблачай пороков, какие ты знаешь в нем». (Магомет).

«Злословие есть смерть души». (Авва Ор).

«Люди слишком склонны к употреблению своего языка, но менее охотно пользуются своими ушами». (Еп. Мартенсен).

«Молчи или говори, что лучше молчания». (Пифагор).

«По большому смеху можно узнать глупого». (Латинская пословица).

Время проходит, но сказанное слово остается.

«Слово не воробей, – вылетит, не поймаешь». (Посл.)

«Язык мой – враг мой». (Посл.). .

«Не спускай стрелу, – не вернется. Легко разрушить счастие ближнего, трудно возстаноновить».

«Не выноси из избы сору, меньше будет вздору». (Посл.).

Осуждающие похожи на мух, садящихся на навоз, или на собак, лизавших язвы гнойного Лазаря.

Необдуманные, поспешные, клеветнические слова – острые стрелы диавола: если они не обожгут, то очернят и оцарапают.

«Люди – ложь, и я тож». (Посл.).

«Клеветник проливает кровь языком». (Пролог).

«Легко провернуть дыру в чужой лодке, но трудно заделать в своей».

«По кислому яблоку, сорванному близ ограды сада, нельзя судить о целом саде».

«Многие одобряют худые дела: шутливого называют забавным, скверно-слова – знающим обхождение; чрез меру взыскательного и гневливого именуют человеком достойным уважения; скупого и несообщительного хвалят за рассчетливость, расточительного – за щедрость, блудника и распутного – за уменье наслаждаться и за развязность. Многие хвалятся мужеством на войне, почитая добродетелью даже убийство единоплеменников; воинская доблесть и памятники, воздвигаемые полководцам городами, соразмеряются сь количеством убийств. Одни славятся сооружением городских стен, другие постройкой больших зданий для упражнений в борьбах. Этот, расходуя свое богатство на борцов со зверями и восхищаясь суетными кликами толпы, надмевается похвалами и много о себе думает, поставляя славу в своем позоре, и даже в видных местах города написав на досках грех свой, выставляет его напоказ». (Св. Василий Великий).

«Выше всего, когда тебя осуждают за доброе дело». (Марк Аврелий).

«Самые строгие цензоры христианской нравственности это те, которые не хотят сами жить по учению Христову. Не разделяя христианского жизнепонимания, они предявляют христианству и церкви высшие требования. Эти требования на выпуклости, соответствующие собственным впадинам, – свойство людей слабых. Но и эти цензоры полезны для очищения христианства от посторонних примесей».

«Добродетели рождаются обыкновенно от страданий и безчестий, так, напротив, пороки – от наслаждений и похвал». (Марк Подвижник).

«Часто мы поступаем дурно и еще хуже – себя оправдываем; иногда страсть действует в нас, а мы почитаем за ревность. Малое осуждаем в других, а в себе на великое не обращаем внимания. Тотчас чувствуем и взвешиваем, что терпим от других, а что другие от нас терпят, того не примечаем. Когда бы кто мог совершенно и по правде судить о своем, тому ничего не осталось бы осуждать в других». (Фома Кемпийский).

«Иной, кажется, молчит, но в сердце своем осуждает других; такой непре-станно говорит. А другой с утра до вечера говорит и между тем соблюдает молчание, потому что он ничего не говорит без пользы». (Авва Пимен).

Верить, что человек добр, значит помогать ему сделаться добрым.

«Не смешивай человека – этот образ Божий – со злом, которое в нем, потому что зло есть только случайное его несчастие, болезнь, мечта бесовская, но существо его – образ Божий – все-таки в нем остается». (Прот. И. Сергиев).

«Опыт слишком часто поучает нас, что люди ни над чем так мало властны, как над языком своим». (Спиноза).

«Можешь ли ты разумно негодовать на человека, одержимого каким-нибудь отвратительным недугом? Чем он виноват, что его соседство тебе противно? Точно также относись и к нравственным недугам. – Но, – скажешь ты, – у человека есть разум, помощью которого он может опознавать свои пороки. Это верно. Следовательно, и ты обладаешь разумом и можешь разумным обхождением привести ближнего к сознанию своих недостатков; так прояви же свой разум, сумей пробудить в человеке совесть и исцели его слепоту без гнева, нетерпения и надменности. (Марк Аврелий).

«Будь осторожен, когда хочешь в человеке бить по диаволу, – как бы не задеть в нем Бога. Осуждая проступок человека, не забывай, что в человеке – Дух Божий».

Почитать человека это не значит считать его так же сильным, ловким, умным, ученым и добрым, как ты и другие, но значит признавать его носителем того, Кто во всех одно и тоже, – Духа Божия.

«Злословие так нравится людям, что очень трудно удержаться от того, чтобы не сделать приятное своим собеседникам: не осуждать отсутствующих. Но если уж непременно угощать людей, то угощай чем нибудь другим, а не таким вредным и для себя и для угощаемых угощением».

«Мы возмущаемся телесными преступлениями: обелся, подрался, прелюбодействовал, убил, – и легко смотрим на преступления слова: оскорбил, осудил, пересказал, напечатал, написал вредные, развращающие слова; а между тем последствия переступлений слова гораздо более тяжелы и значительны, чем преступления тела. Разница только в том, что зло телесных преступлений тотчас заметно. Зло же преступления слова мы не замечаем, потому что оно сказывается далеко от нас и по месту и по времени».

«Надо уважать всякого человека, какой бы он ни был жалкий и смешной. Надо помнить, что во всяком человеке живет тот же Дух, какой и в нас. Когда человек отвратителен душой и телом, надо думать так: – Да, на свете должны быть и такие люди, и надо чтить их. – Если же мы показываем таким людям наше отвращение, то несправедливо, так как не в их власти себя переделать, перестать быть собой; кроме того мы своей несправедливостию озлобляем их, делаем их худшими». (По Шопенгауеру).

«Лучше есть мясо и пить вино, нежели злословием снедать плоть брата своего» (Авва Иперехий).

«Привычка находить во всем только смешную сторону есть самый верный признак мелкой души, ибо смешное всегда лежит на поверхности». (Аристотель).

«Люди, с увлечением предающиеся иронии и насмешке, если даже сперва и хранят в себе некоторые высокие понятия, во имя которых совершается это подсмеивание, то со временем становятся совершенно в уровень с своими насмешками, теряют способность видеть дело в его истинном виде, и если вздумают заговорит прямою речью, скажут то самое, что говорили на смех. Таков был у нас Салтыков; так и Ренан заплатил любимой им иронии некоторую дань». (Страхов Н. Н.)

«Всякий раз, когда я побываю между людьми, возвращаюсь к себе менее человеком». (Сенека).

«Христианин! не скоро буди устами твоими; давай себе размыслить; во благо ли тебе и другим будет слово, которое ты рождаешь в мире?» (Еккл. 5:1).

«Господь иногда говорит: не судите, и не судят вам (Лк. 6:37), а иногда повелевает: судите судом праведным (Иη. 7, 24); не вовсе запрещается нам судить, а показывается различие суда. Защищать суды Божии – непререкаемая необходимость, чтобы умалчивающему самому не вкусить гнева Божия. Но кто делает тоже, что и осуждаемый, не вправе осудить брата, слыша Господа, Который говорит: изми первее бервно из очесе твоего и тогда узриши изъяти сучец из очесе брата твоего». (Мф. 7:5). (Св. Василий Великий).

«Если будешь молчалив, то найдешь покой везде, где бы ни жил». (Авва Пимен).

«Не смейся ни над кем и ни над чем». (Лука-Жидята).

«На льстивы речи не мечись, на грубу правду не сердись». (Посл. 18-го в.)

«Привычка видеть в людях черное не создает христиански правильного взгляда на человека и не способствует благожелательному настроению». (Прот. С. Соллертинский).

«В тот день, когда откроешь уста свои и станешь говорить, что на кого либо, считай себя мертвым для Бога и суетным во всех делах своих, хотя бы помысел побуждал тебя сказать, по-видимому, нечто по справедливости и к созиданию. Ибо какая нужда человеку разорять собственное свое здание и поправлять здание друга своего?» (Пр. Исаак Сир.).

«Нет ничего тягостнее, как слово, уязвляющее душу». (Еп. Феофан).

«Если выйду пройтись по улицам, то выступаю, как праведник и мудрец. Увижу ли, что иной грешит, смеюсь и издеваюсь над ним. Увы, увы! Обнаружатся и мои беззакония, и посрамлюсь». (Ефрем Сирин).

«Мы не вправе осудить павшего человека, потому что мы не знаем, как глубоко он страдает. Может быть, несмотря ни на что, в глубине его существа теплится искра, способная разгореться в пламя, и он современем поднимется из глубины падения. А мы, окутанные в теплохладную благопристойность, легко можем скользить вниз. Один Судия – Бог. (О. фон-Лейкснер).

«Никогда не говори худого о человеке, если ты не осведомлен в этом до точности. А если ты знаешь все то основательно, То я спрошу тебя: зачем же нужна худая молва?» (Лафатер).

«Насмешка начинается там, где кончается понимание».

Известный реформатор Цвингли, будучи ребенком, спросил своего воспита-теля-дядю: «почему лжеца не наказывают строже, чем вора? Первый похищает материальные вещи, а второй – небесный дар Истины». Недоумение – вполне основательное.

Кант высказал убеждение, что мы не можем судить о нравственной стороне поступков, что истинная моральность поступков всегда остается для нас скрытою, что нам нравственный суд никогда не может быть справедливым!

«Кто судит, тот и в своей совести и в глазах слушателей становится превосходнее того, кого он судит. Судить значит доказывать свое нравственное превосходство, услаждаться своею нравственною высотою» (Проф. М. Тареев).

«Опыт слишком часто поучает нас, что люди ни над чем так мало не власт-ны, как над языком своим». (Спиноза).

Памятка проповедника. Когда Ориген, с юных лет преданный Господу, прибыл из своего местожительства, Александрии, в Иерусалим, то тамошние клирики просили его сказать проповедь пред их прихожанами. Ориген взошел на кафедру, раскрыл библию и прочел:

– «Грешнику-же говорит Бог: что ты проповедуешь уставы Мои и берешь завет Мой во уста твои, а сам ненавидишь наставление Мое и слова Мои бросаешь за себя?» (Пс. 49:16–17).

Проповедник разрыдался, спустился с кафедры и долгое время не мог произнести ни слова. Плакала с ним и церковь. Он плакал, потому что слово коснулось его души. Успокоившись, он взошел на кафедру и начал слово.

Если ни высокий талант, ни всецело Богу посвященная жизнь не избавляет учителя от самоосуждения, то что-же должны чувствовать пред проповедью люди средней жизни? При слышании о лености русского духовенства к проповедыванью, невольно возникает вопрос: леность ли тут, не смирение-ли?

В малом многое. «Кроткий язык – древо жизни, но необузданный – сокрушение духа», (Притч. 15:4).

Из маленьких камней созидаются большие дома. Из маленьких ростков выростают могучия деревья. Из маленьких капель составляются глубокие реки. Маленькое пламя освещает обширные пространства. Маленький червяк заставляет сохнуть леса. Как малое бывает это сильно! Ап. Иаков говорит: «Вот, и корабли, как ни велики они и как ни сильными ветрами носятся, небольшим рулем направля-ются, куда хочет кормчий; так и язык – небольшой член, но много делает». И правда! Маленькое слово влечет за собою иногда большие кровопролития. Из-за ничтожных слов бывают войны и опустошения. Одно слово разрушает подчас семейное счастье, разрушает узы дружбы, разбивает мягкое сердце. Как одна искра, упавшая в серу, так одно слово иногда зажигает море страстей, убивает невинность ребенка. Одно слово обольстителей на всю жизнь калечит душу. Стереги, человек, свой язык! Будут судимы не только дела твои, но и слова! Обдумывай их прежде, чем их высказать, а многия оставь лучше совсем невысказанными. С другой стороны, от маленького слова бывают и великие благословения. Маленькое слово признательности и любви может уничтожить печаль, облегчить скорбь, вылечить болезнь, ободрить уставшего. Одно слово иногда дает правильное направление для многолетней, благословенной жизни. Одним словом можно указать путь в небо; можно предостеречь бессмертные души от вечной погибели. Маленькое слово! Научи нас, Господи, молчать, где нужно, и говорить, где полезно!

Подозрительность. Это свойство невысокого качества и мало согласуется с настроениемь христианина. Подозрительность – от лукавого и видоизменяет действительность, подобно цветным очкам. Как в воде прямая палка кажется переломленною, начиная с поверхности воды, так и в сознании подозрительного и недоверчивого – чистые намерения и дела кажутся кривыми и нечистыми. Подозрительный не расположен примечать доброе. Он не верит и тому, чего не проверял. Вот пример:

Ехавший на пароходе англичанин из Индии заявил своим собеседникам:

– Я не допускаю, чтобы в Индии были христиане. Двадцать лет я там живу, и еще не встречал ни одного.

В числе собеседников был индийский миссионер, но он пока промолчал.

Теперь наш недоверчивый англичанин начал говорить об охоте на тигров в Индии и о том, сколько он убил этих зверей.

– Я не допускаю, вмешался миссионер, чтобы в Индии были тигры. Двадцать лет там я живу и не встретил ни одного.

Англичанин обиделся, но миссионер заметил ему:

– Кто чем интересуется, тот то и примечает. Вы не видели христиан в Индии потому, что не домогались видеть их. Я не видал тигров потому, что не интересовался ими. Как я мало сведущ в суждении об индийских тиграх, так и вы мало сведущи относительно числа христиан между индийцами.

Так и в нашей среде малосведущие и нерадущиеся о истине люди делают поспешные и предубежденные заключения о благочестии в русском народе.

Доброжелательность. Однажды царь, под влиянием сильного гнева, несправедливо осудил на смертную казнь одного из своих придворных. Возмущенный этой жестокостью придворный, выходя из царской палаты, назвал своего владыку бессердечным тираном. Царь не расслышал произнесенных слов и спросил окружающих, что сказал осужденный.

Один из присутствовавших, желая спасти осужденного, доложил царю:

– Он сказал, что Бог любит тех, кто сдерживает свой гнев и прощает неволь-ные ошибки.

Задумался повелитель, а потом велел освободить осужденного от наказания. Но один из придворных, желая подслужиться царю, воскликнул: «Слуга не должен обманывать своего государя. Осужденный произнес преступные слова насчет своего владыки!»

Гневно посмотрел на обвинителя царь и грозно промолвил:

– Я свято чту правду, но доброжелательные слова защитника приятнее для меня твоей злобной правды!

«Смотри в свою душу». Если нас соблазняет поведение других, смотрите в свою душу и разбирайте грехи свои. «Отче», спросил однажды преп. Тимена один инок, «хочу уйти отсюда (из обители), ибо слышу постыдные слова об одном из живущих здесь братий и соблазняюсь». – «Ты слышал неправду», отвечал преп. старец. – «Но мне сказал верный человек» говорил инок.

– «Верный», сказал Пимен», нет, еслибы он был таков, то не объявил бы тебе того, что видел; не верь ему, пока сам не увидишь».

Зло от слова. Было большое собрание людей, больше тысячи, в большом театре. В середине представления один глупый человек вздумал пошутить и крикнул одно слово: «пожар!» Народ бросился к дверям. Все столпились, давили друг друга, и, когда опомнились, было раздавлено на смерть 20человек и больше 50 поранено.

Такое великое зло может сделать одно глупое слово.

Тут, в театре, видно зло, которое сделало одно глупое слово, но часто бывает, что вред глупого слова, хотя и не сразу виден, как в театре, а делает понемногу еще больше зла.

Не верь себе при помысле осуждения. Авва Пимен говорил: В Писании сказано: яже видесте очи твои, глаголи (Притч., 25:8); а я советую вам не говорить даже и о том, что осязали вы своими руками. Один брат был обманут точно таким образом. Представилось ему, будто брат его грешит с женщиною. Долго боролся он сам с собою, наконец, подошел, толкнул их ногою, думая, что это точно они. Но оказалось, что то были снопы пшеницы. Потому-то я и сказал вам: не обличайте, если даже и осязаете своими руками».

Кто лицемер? Брат спросил авву Пимена: что такое лицемер? Старец отвечал ему: лицемер есть тот, кто учит ближнего своего тому, до чего сам не достиг. В Писании сказано: что видиши сучец, иже во оце брата твоего, и се бревно во оце твоем! И слд. (Мф. 7:3–4).

Не осуждайте. В одной обители судили инока. Позвали на суд и старца Моисея; но вот суд начался, а старца все нет. Скитский пресвитер приказал сходить за ним вторично и сказать, что братия ожидает его всем собором.

Тогда Моисей пошел, но каким образом? Он насыпал ветхую корзину песку и понес с собою.

– Что это значит, авва? – спрашивали иноки, встречая его.

– Видите, сколько за мной грехов, – указывая на сыплющийся песок, отвечал Моисей, – вижу их, а между тем иду совершать суд над другим.

Услышав это, иноки ничего не сказали согрешившему брату и безмолвно простили его.

Так думали святые о суде над грехом ближнего.

А вот что рассказывает Пролог в поучение осуждающим о другом старце авве Исааке Фивском:

«Быв соседнем монастыре, рассказывал сам о себе Исаак, я заметил в нем одного монаха нерадивой мысли и мысленно осудил его, и вот, когда я возвращался к своей кельи, то в самых дверях предстал предо мной ангел и строго сказал: «Спаситель повелел мне узнать твое мнение: что должно сделать с монахом, осужденным тобою?»

Исаак почувствовал вину и, повергшись пред ангелом, каялся и просил молитв. «Встань, – сказал ангел, – на этот раз Господь прощает тебя, но впредь страшись осуждать твоего брата, прежде нежели Господь осудит, иначе и в келью впущен не будешь!»

Нужно бояться греха осуждения.

Смеем ли мы быть судьями: разве мы всеведцы и знаем, что заставило брата нашего сделать тот или иной грех?

Да и кто дал нам право, нам, слепым, взвешивать чужие грехи?

И прежде всего потому наш суд преступен, что он самозванный суд. «Ты кто, осуждающий чужого раба?» – вопрошает св. ап. Павел осуждающего других.–"Пред Господом стоит он или падает. И будет возстановлен, ибо силен Господь возстановить его». (Рим. 14:4). В самом деле, по какому праву, в силу какой власти осуждающий своего ближнего за мнимые или действительные недостатки или пороки его, осуждает его? Что он дал ближнему своему? Жизнь? Воспитал его? Оказал ему важные услуги, дающие ему большее или меньшее право следить за его жизнию и руководить его жизнию? Нет, ничего подобного для ближнего своего он не сделал, никаких отношений, которые уполномочивали бы его судить своего ближнего, между ними не существует. Очевидно, он – незаконный и неправедный судия, – он судия самозванец, произносящий суд над людьми, над которыми права суда не имеет. Потому не извинителен – по слову апостола – всякий человек, судящий другого. (Рим. 2:1).

Порок от нищеты. И сейчас мне стыдно об этом вспомнить.

Прихожу я в лавку. Купил себе к чаю клубники два фунта, по 40 коп. фунт, и какой-то заморской колбасы, копеек по 70 за фунт.

Входит парень с чайником: «дайте чаю на 2 копейки, сахару на копейку и хлеба».

Смотрю на него: худой, истощенный, глаза горят лихорадкой.

«Неужели дадут сахару на копейку» – только подумал

Дали.

Жалко что-то мне его стало, хотелось расспросить, что так мало покупает, но стыдно стало на людях. Есть у нас такой скверный стыд.

Ушел.

Дня чрез два слышу в кухне шум, крик. Кухарка прибежала.

«Вора поймали. Из кухни утащил вареную говядину, хлеб и ложку столовую».

Кабы один хлеб, я бы простил (мы ведь все люди добрые), но ложку! Это уж воровство.

«Ведите, говорю, в полицию».

Смотрю из окна: ведут. Тот самый парень, которого видел в лавченке.

Мне и ударил в голову стыд, уж другой стыд, не прежний.

Кричу как в истерике «Погодите».

Остановил. Велел отпустить,

И он рассказал мне, что третьего дня проел последний пятак. И с тех пор не ел...

Не верить было нельзя: сам я видел, как он роскошествовал на пятак. И стыдно стало, и больно.

И сейчас стыдно, как вспомню.

Заслуженная кара. Епископ Иерусалимский Нарцисс, обличавший поступки некоторых распутных людей, сам обвинен был ими в нарушении седьмой заповеди. Трое из обвинителей осмелились поддержать обвинение клятвою.

– Пусть огонь небесный истребит меня, если я показываю неправду, – произнес один.

– Да поразит меня болезнь, – клялся другой.

– Пусть очи мои не видят света, если епископ не совершил того, что я про-тив него показываю, – подтвердил третий.

Большинство христиан уверилось в виновности своего пастыря. Епископ был выслан из города и поселился в пустыне, предоставив дело Богу.

Вскоре молния ударила в дом первого клеветника, и он сгорел вместе с семьею. Второй заживо сгнил от проказы. Третий так устрашился этой небес-ной кары, что пришел в себя и стал горько оплакивать свою распутную жизнь.

От слез он лишился зрения. А Нарцисс вновь занял архиерейскую кафедру в Иерусалиме.

Ошибочные суждения. Есть примеры ошибочного осуждения и в жизнеописаниях святых Христовой Церкви. Так, Иоанну Милостивому донесли, что молодой инок несколько дней ходит по улицам Александрии с девицей. Инок был строго наказан. Но после раскрылось, что он – евнух, а девица – недавно обращенная им в христианство еврейка.

Один монах навестил авву Арсения и был радушно принят им. Но при прощании на лице гостя выражалось какое-то недовольство. Авва спросил монаха: «не соблазнился ли он чем у него?» «Да, отвечал, вздохнув, монах: меня соблазняет твоя покойная и удобная жизнь». Тогда авва попросил у гостя позволения рассказать ему свою жизнь и сообщил ему, что он, авва, сын знатных и богатых родителей в Антиохии, и до обращения своего жил с княжеской роскошью... Тогда гость понял, что теперешния «удобства» жизни аввы--великий для него подвиг, устыдился своего осуждения и сказал: «Ты, приняв монашество, обеднел, а я обогатился, потому что я до того был бедным извозчиком, а теперь живу безбедно».

Как сильно сократилось бы злоречие, если бы хулимым дана была возмож-ность изложить свое дело в надлежащем свете! Когда при Карле V порицали отсутствующих, он говаривал: «приведите осуждаемого сюда, – мы разберем его дело». Когда же начинали худо говорить об умершем, Карл говорил: «оставьте его в покое: у него есть Судия».

Заглазно всякого можно осудить. Евреи осуждали Предтечу, Спасителя. Какие смелые и бранчивые суждения можно ныне слышать о высших лицах в государстве и Церкви! Сама божественная мудрость должна оправдываться пред детьми века сего (Мф, 11, 19). Как часто осуждают Провидение, не постигая путей его.

Злоречивые изрекают суд не над пороком, а над человеком. За одно бревно корят целый дом. У них примечается какой-то демонический талант опорочивать и хорошее, кидать тень и на светлое. Вот пример с натуры:

– Слышали: NN пожертвовал 10,000 рублей в благотворительный фонд? Какую он имел цель при этом?

– Как, какую цель? Просто пожертвовал по сочувствию к деятельности общества. Обществу нужна была помощь.

– Ну, полноте! По сочувствию! Ха, ха! Какой вы наивный! Как вы мало знаете человеческую натуру! По сочувствию люди не сделают и малой жертвы, а все чего-нибудь домогаются...

Наказание за осуждение. Благодатному пустыннику каждодневно ангел приносил пищу. Увидал благодатный бедного грешника, ведомого на казнь, и сказал: «этому по делом». Ангел отступил от пустынника.

Чтобы приучить себя к сдержанности от осуждений, преп. Агафон три года носил камень во рту.

Тринадцать лет искал. Один англичанин положил в карман своего жилета червонец с намерением подарить его первому собеседнику, нелюбящему осуждать ближних. Такой собеседник нашелся только через тринадцать лет.

На вечере. Гости по одному, по два расходились. И тотчас об ушедших начинался неумолимый суд. Один молчаливый гость оставался долее всех. Хозяева переглядывались, ожидая его ухода. Но он обратился к ним с просьбой:

– Позвольте мне ночевать у вас для избежания суда надо мною...

Щади честь ближнего. У св. Арсения была одна привычка, с нравственной точки зрения неимеющая значения, но считавшаяся неприличной для инока: привычка сидеть ногу на ногу.

Некоторые из братий соблазнялись.

Тогда другие обратились к Авве Пимену с просьбой сказать Авве Арсению.

Авва Пимен смутился. Трудно было ему указывать подвижнику. И вот наконец он решил.

– Сделаем так, пойдемте к Авве и я при вас сяду, как он. И вы упрекните меня. Авва Арсений поймет, что и его привычка «блазнит братию».

И сделали так. Подвижник оставил свою привычку. Может быть, вы поду-маете, что житиям святых не стоило повествовать о таких мелочах.

Думается, что это не мелочь. Заметьте эту трогательную и обдуманную деликатность, с какой св. Пимен делает наставление брату.

Конечно, Авва Арсений не рассердился бы, если бы ему сказали и прямо, но любовь требовала, чтобы обличение даже на секунду не смутило человека.

Я слышала, как люди говорят: «ему что ни говори, не слушает»... «Его никакие выговоры не проберут».

Но если выговор детям, служанке, подчиненным сделан на людях и в оскорбительной форме?

Тогда он будет только ожесточать, вызывать упрямство и злобу.

Клеветы на церковь. Вообразите себе, говорит один богослов по поводу того, что противники религии христианской видят в ней только одни недостатки, вообразите, что я не знаю Парижа и прошу одного из моих друзей показать мне столицу. Друг целую неделю водит меня по городу, но не показывает мне ни красивых улиц, ни больших бульваров, ни красивых монументов, ни музеев и дворцов. Он водит меня только по грязным улицам, едва освещенным... по грязным стокам... показывает морг с обнаженными трупами., кафе-шантаны со всею их нравственною распущенностью, и потом говорит: «вот Париж!» Так многие из современных светских писателей обходятся и с христианской религией, в истории которой они видят одни только темные стороны. Это такие люди, которые вообще и на солнце видят только пятна, а на океане одну пену.

Требовательность мирян-французов в отношении к священникам черезвы-чайна. Вот пример. Священник садится на поезд и носильщик предлагает ему донести до вагона его чемодан. Когда священник отказывается от этой услуги, то насильщик заявляет: «этот священник не хочет дать заработать несколько грошей бедному человеку». Слыша это, священник уступает и, отдав чемодан, идет по платформе с пустыми руками. «Лентяй! – говорит о нем один рабочий–не мог даже снести свой мешок!» Если мы – замечает по этому случаю один священник католической церкви – не выходим из своих церквей, из своих домов, нас обвиняют в лености, гордости, в буржуазном направлении, в презрении к несчастным, но если мы пойдем к последним и попытаемся улучшить их положение, если мы еще станем вмешиваться в дела гражданские, в дело воспитания детей и улучшение быта рабочих, то сейчас же раздаются жалобы на нашу притязательность, на стремление разширить власть клерикализма.

Однажды, когда в общественном собрании аббат Гарнье говорил речь, один из свободномыслящих на каждом слове перебивал оратора, повторяя: «все священники – воры и эксплоататоры народа». – «Но я также священник – сказал Гарнье. – Скажите, пожалуйста, что я у вас украл?» – Тот молчал. – «Теперь назовите мне хоть одного священника, который что-нибудь украл у вас? – Опять молчит. – «Мне жаль вас, – продолжал тогда Гарнье, – вас обманули! Вам сказали: нет работы – виноват священник; дорог хлеб, – опять священник; идет дождь, – священник! Не идет дождя... все священники! Подумайте-ка хорошенько, и вы скоро придете к убеждению в своем заблуждении»...

Пересуды. Обычно нападают на злоречивых, забывая укорять тех, кто слушает пересуды и своим вниманием поощряет злоречивых. Закрылись бы уста клеветников, если-бы не было ушей, открытых для слушания клеветы. Как прибавка хвороста поддерживает костер, так и внимание слушателей питает злоречие.

К злоречию не нужно относиться страдательно, но нужно открыто возставать против него. Этот порок не устоит против обличения. «Однажды, пишет Джон Ньютон, я был в обществе, где очень сильно порицали господина N, но один из гостей вежливо заметил, что, хотя бы кто и нуждался в исправлении и обличении, однако опыт доказывает, что ни одного человека не исправили пересуды о нем в его отсутствие. Замечание метко попало в виноватых».

На столе еп. Августина находилась надпись «склонный к пересудам не должен быть участником его трапезы». Однажды близкие к Августину люди забыли это предостережение. Тогда Августин сказал, что ему придется или стереть надпись, или выдти из-за стола.

Волшебные очки. Давно, очень давно жил на свете человек, который желал иметь очки с такими стеклами, через которые он видел бы все, что происходит в сердцах людей. Только, раз, надевши их, он уже не мог их снять. Что же случилось? Сердца людей со всеми помышлениями открылись перед ним, но в них видел он больше дурного, чем хорошего. Он проникал своими стеклами в сердца самых испытанных, самых любимых друзей своих – и везде находил недостатки. Это навело на него большую грусть, он стал обращаться с ними холодно, недоверчиво; те сначала удивлялись, огорчались, не зная, чему приписать такую перемену, и, наконец, оставили его одного. Одиночество тяготило несчастного; но он не хотел глядеть другими глазами на людей, которые все ему казались хуже его самого, и в своей грусти стал просить себе у Бога смерти. Вместо смерти явился к нему ангел с кротким лицом и голубыми глазами. «Я – любовь, – сказал небесный вестник; – я пришел помочь тебе и рассеять твое заблуждение. Ты ищешь в других совершенства. Но может ли найти, это тот, кто сам исполнен недостатков? рассмотри сначала твое собственное сердце и потом осуждай ближних, если посмеешь!» – При этих словах ангел коснулся чудесных очков, и пред тем человеком открылось его собственное сердце, которое было гораздо хуже сердец его ближних... «Боже, какой я грешник! Прости меня», воскликнул он, и очки упали к ногам его.

– «Люби ближнего, как самого себя, – сказал ангел, – такова заповедь Господа. Старайся прощать другим их недостатки – и ты будешь счастлив на земле и прощен на том свете». Человек исполнил повеление ангела, и весь мир, все люди стали казаться ему лучше и добрее. Теперь, глядя на других, он старался отыскивать в них только хорошие стороны и чрез это сам делался лучше и счастливее».

Будем и мы смотреть на себя в те волшебные очки, а на других в простые стекла. Нам заповедано любить ближнего, а не подыскиваться под их недостатки. Довольно с нас и наших собственных.

Дверь языка. Брат пришел к Авве Пимену на второй неделе Четыредесятницы; открыл ему свои помыслы, и, получив утешение, сказал ему: едва было я не оставил намерения – быть здесь сегодня. – Почему же? спросил его старец. – Я думал, отвечал брат, что мне не отворят дверей по причине Четыредесятницы. Авва Пимен сказал ему: мы учились запирать не деревянную дверь, а более дверь языка.

Клевета. «Господи! кто может пребывать в жилище Твоем? кто может обитать на святой горе Твоей? Тот, кто не клевещет языком своим, не делает искреннему своему зла и не принимает поношения на ближнего своего». (Пс. 14:1–3).

К сожалению, клевета принадлежит к порокам наиболее распространенным и к наиболее вредным для счастья честных людей. Можно без преувеличения сказать, что иной раз прямое убийство человека следует признать менее жестоким преступлением, чем распространение клеветы, которая, разростаясь мало-по-малу все шире и шире, кончает тем, что навсегда убивает нашу честь и счастье. Если в убийстве, похоти и краже мы усматриваем свойства тигра и обезьяны, то клевета приравнивает человека, по словам священного писания, к диаволу. Спаситель сказал клевещущим фарисеям, которые называли Его обманщиком: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Ин. 8:44).

Да, великое зло порождает клевета! Семена ея, обильно разбрасываемые ежедневно, безконечно плодородны. Им, как семенам крапивы, не нужно вспаханной почвы. Как и все дурное, они распространяются необыкновенно быстро. Сперва слабый жужжащий звук, скользящий над землею, как ласточка перед бурей, журча и шепча и распространяя свой яд по мере своего движения. Но вот ветерок подхватывает его. И он проскальзывает в ваше ухо. Зло сделано: оно пускает корни... и растет все больше и больше. И вдруг вы видите, едва ли зная каким образом это произошло, что оно, подобно громадному зверю, приподымает свою голову, шипя и надуваясь, и, на ваших глазах, становится чудовищным. Клевета может уничтожить даже самую крепкую дружбу. И все это так вкрадчиво совершает она, что мы даже не в силах и подметить. А сколько погибло семейств, которые служили образцом для многих!

Довольно яркую картину нам рисует поэт Никитин, описывая сплетню – этот «проклятый недуг»:

«Живи как отшельник, гуляй или плачь,

Найдет тебя сплетня, придет твой палач.

Двери не отворит – под дверь подползет,

Ограда мешает--сквозь камень пройдет.

В чем грешен, не грешен в набат прогудит,

На век обезчестит, по гроб осрамит.

И в грязь тебя втопчет и недруг, и друг...

Проклятая сплетня, проклятый недуг!»

Вот поэтому-то Господь и осуждает клевету и называет человекоубийцей ее родоначальника – диавола, самое имя которого значит «клеветник».

Не осуждай. «Ты, кто, осуждающий чужого раба? Пред своим Господом стоит он или падает. И будет возстановлен, ибо силен Бог возстановить его». (Рим. 14:4). Кто поставил вас судьями над другими? Кто дал право на этот суд? Согрешающий согрешает пред Богом, – он Его создание и слуга, Бог, поэтому, может его и осуждать, и наказывать, но Он же может его простить и помиловать.

Вы осуждаете других, но знаете ли причину их падений, увлечений и ошибок? Если бы вы могли проникнуть в изгибы сердца их – во внутренняя их, вы, быть может, не осуждать, а жалеть стали бы их.

Избегайте греха осуждения! Смотрите за собой построже, всматривайтесь чаще в свою жизнь, разбирайте более себя самих. Все мы слабы, все мы немощны, и, вследствие испорченности нашей природы грехом, более склонны к худому, так что часто и не любя греха, и не желая его, однакоже творим этот грех вследствие этой прирожденной ему склонности.

«Не осуждай, затем, чтоб обличеньем

Не пал бы на тебя тот камень с высоты,

Тяжелый камень осужденья,

Которым в брата бросил ты.

Не осуждай!..

Не люди злы душою,

А жизнь людей бывает часто зла.

Сперва узнай, какою их стезею

Она к погибели вела.

Не осуждай! Дерзнешь ли поручиться,

Что ты пристрастием не будешь увлечен?

Не осуждай! Ты можешь ошибиться.

Не осуждай! Не будешь осужден...»

Борись с пересудами. Обычно нападают на злоречивых, забывая укорять тех, кто слушает пересуды и своим вниманием поощряет злоречивых. Закрылись бы уста клеветников, если бы не было ушей, открытых для принятия клеветы. Как прибавка хвороста поддерживает костер, так и внимание слушателей питает злоречие.

Нужно открыто возставать против злоречия. Этот порок не устоит пред обличением.

«Однажды, – пишет Джон Ньютон, – я был в обществе, где сильно порицали господина N, но один из гостей скромно заметил, что, хотя бы кто и нуждался в исправлении и обличении, однако опыт доказывает, что ни одного человека не исправили заочные пересуды». Замечание это не осталось безплодным.

Но что сказать в утешение жертвам пересудов? Как все в мире, так и клеветники могут принести некоторую пользу. Эти люди замышляют злое, но против воли содействуют добру. Они внушают осторожность в делах и словах. Благодаря им, иные христиане стараются привести жизнь в большее соответствие с евангельским учением.

Дух сектантский. Один брат за какой-то грех выслан был из церкви. Авва Виссарион встал и вышел вместе с братом, говоря: «я также грешник».

Теперь в русском народе появилось много обличителей чужих грехов. Это – сектанты, пашковцы, штундисты, баптисты, евангелики. Они кричат, что уходят из Церкви потому, будто они не могут жить вместе с блудниками, пьяницами и ругателями.

Сознаем свои вины, но сами сектанты чисты ли от греха? Если скажут, что они чисты, то их обличит Слово Божие, утверждающее, что безгрешных людей нет. (1Ин., 1:8).

Если же сами они грешники, то они преступают заповедь евангельской любви, горделиво осуждая братьев своих и Церковь Божию, которая свята и непорочна.

Неудержимость злоречия. Однажды Джон Веслей сказал в проповеди: «меня во всем обвиняли, только еще ни разу не обвиняли в пьянстве».

После этих слов из среды богомольцев встала какая то служанка и крикли-вым голосом произнесла:

– Ах, ты, старый забулдыга! Не ты ли вчера продал свою часовую цепочку за бутылку водки, а кабатчица перепродала ее моей барыне?

Сказав это, служанка спокойно уселась на свое место, а богомольцы в величайшем недоумении переглядывались.

Тогда Веслей вслух возблагодарил Бога за то, что сподобил его ради Христа перенести «всяк зол глагол».

Тягость осуждения. Некоторые люди, бывшие присяжными на суде, говорят, что нет большей тяготы, как вынести обвинение. Почти нет случая, когда не мучает мысль: а может, он невиновен. Может быть, лучше оправдать, даже если обвинение доказано.

И душа тревожится, не находит покоя, как в рассказе Данченко «Безсонные ночи».

А в жизни мы выносим приговоры, не смущаясь душой и даже не думая долго.

Почему?

Только по легкомыслию. Мы забываем, что даже и по последствиям наш обвинительный приговор не менее опасен, чем приговор присяжных.

«Кто ты, судящий чужого раба? Пред Господом он стоит и падает».

Безумный смех. Много смеются у нас. Смеются, кажется, над всем: станет ли человек религиозным, богомольным; начнет ли трезвую жизнь, бросив разгул; отстанет ли от картежной или другой какой игры; начнет ли добрым словом останавливать, вразумлять других; затеет ли на общую пользу какое-либо доброе дело, – все высмеют, над всем будут издеваться. Кто-то справедливо поэтому сказал: «потому у нас так часто и приходится плакать над многим, что очень уж много мы смеемся над всем».

А пожалуй, лучше бы смеяться меньше. К чему сводится в конце концов наш смех? Это большей частью – смех на похоронах, постыдное желание заглушить искусственно плач души.

«Земная жизнь человека есть странствование на чужбине, борьба, труд. Какое же может быть еще веселье путнику, поспешающему к своей цели? Какая иная отрада может быть для борца и труженика, как не надежда получить победу, или награду за труд?

Но человек – увы! – часто, очень часто забывает свое назначение, свою цель, к которой должен стремиться, без борьбы отдается во власть злейшему врагу своему и трудится только для своей погибели. Однако внутреннего голоса совести ничем заглушить невозможно: врожденное стремление души к вечному блаженству в Боге, не находя удовлетворения, томит человека какою-то страшною тоскою... Что же делает человек?.. Он старается заглушить голос совести и высшие стремления души – безумным смехом. Все делается для человека предметом смеха – жизнь общественная, жизнь семейная, обязанность, долг, добродетель...

Посмотрите на человека, существо мыслящее и чувствующее, когда он смеется безумно над тем, над чем не следовало бы смеяться, смеется тогда, когда приличнее было бы плакать. Уста его еще смеются, а в глубине души уже горит пламя раскаяния, сознание душевной пустоты и своего собственного безумия. После такого неестественного, насильственного смеха остается в душе какой-то холод и мрак, как после блеска молнии в темную ночь. Смеется человек, а, может быть, его ждет беда, которая застанет его рассеянным, неприготовленным, и сокрушит она, разобьет его сердце. Смеется человек, а, может быть, уже смерть занесла над ним свою косу, и готова низвергнуть его душу в ад, где с злобным смехом примет ее диавол во власть свою.

И над чем смеется человек? Над несчастиями, странностями и неудачами ближнего, которого должен был бы любить и беречь, и которого смехом, конечно, не утешишь. Смеется над неустройствами, несправедливостью и несовершенством общества, которого смехом не исправить. Смеется часто человек над тем, чего не понимает или чему завидует, или чего, по испорченности сердца, принять не хочет.

И почему смеется человек? Потому, что нет в нем истинной любви к Богу и ближнему, потому, что нет в нем смирения, а есть гордость, подсказывающая ему, что он лучше других, что все для него ужасно смешны, один он достоин уважения и удивления. Смеется, наконец, человек и с отчаяния. Произвольно погрузившись в мрак сомнения и неверия, видя в мире множество зла, которого истребить не в силах, человек, наконец, отказывается от всякого труда мыслить, искать какого-либо утешения или разрешения сомнений, и начинает, наконец, неистово смеяться каким-то нечеловеческим, лихорадочным, безумным смехом. Но несть радоватися нечистивому на земли; среди этих порывов веселия раздаются стоны тоскующей души, за этой улыбкой видны горькие, жгучия слезы. Наконец, смерть прекращает этот насильственный писк, который люди посторонние считают смехом» (Яхонтов).

Празднословие. Никакой грех не распространен так между христианами, как празднословие.

Речи, как реки текут, а утолить жажду нечем, ибо вода гнилая. Тут осужда-ют, там кощунствуют, здесь срамословят. Хорошо ли это?

Нет. Ибо празднословие обнаруживает в человеке отсутствие страха Божия и недостаток веры.

«Празднословие и празднохождение, – говорит св. Антиох, – от бесстрашие Божия рождаются и от нечаяния будущих. Аще бо муки боялися быхом, празднословцы николиже быхом были».

А св. ап. Иаков пишет: «Аще кто мнится верен быти в вас, и не обуздывает языка своего, но льстит сердце свое, сего суетна есть вера» (Иак. 1:26).

Слова, говорят, ветер. Но как часто и ветер бывает смертоносным, так точно и слова человека, направленные против чести ближнего.

Сын Сирахов говорит: «Удар бича делает рубцы; но удар языка сокрушает кости» (Сир. 28:20).

Это значит, что страдания, причиняемые клеветою, чувствительнее мучений, причиняемых телесным наказанием.

Удар бича наносит рубцы, которые скоро заживают, злой язык причиняет неисцелимые раны.

«Многие, – продолжает премудрый Сирах, – пали от острия меча, но не столько, сколько падших от языка» (Сир. 28:21).

Святой Златоуст выразительно называет ложь «ремеслом диавола».

Почетное ремесло, нечего сказать!

Насколько велик грех клеветы, можно видеть хотя бы из того, что сам начальник злых духов называется клеветником: слово «диавол» по-русски значит «клеветник». А клеветник по-гречески значит диавол.⁷ Клеветник и диавол поэтому одно и то же. Бойтесь же этого греха, как самого диавола. И запомните следующее.

Клеветником называется не только тот, кто говорит ложь о ближнем, а и тот, кто говорит правду, но с целью очернить или причинить вред кому-нибудь. В Житиях святых мучеников часто говорится, что «он оклеветан бысть, яко христианин». Как-же он оклеветан, когда на самом деле оказался христиани-ном? В том-то и дело, что донесший на него сделал это с злою целью, чтобы предать человека на мучение или вынудить у него отречение от Христа. За это он и называется клеветником.

Чтобы не быть виновным в тяжком грехе клеветы, святые отцы советуют говорить о каждом человеке доброе. Если знаешь о ком девять нехороших дел, и только одно хорошее, говори только об одном этом. А у нас обыкновенно бывает так: знают за человеком девять добрых дел и лишь одно плохое, и только об этом одном и говорят, и судят, забывая все доброе и впадая в грех осуждения и клеветы сознательно и по привычке.

Да. Есть насекомые (напр. жуки и черви), которые иначе не могут жить, как в навозе: это их дом, пища и стихия.

Они издали ощущают запах навоза, гнили и других гадостей, и неудержимо стремятся туда.

Есть и люди, подобные им. Их не привлекают хорошие дела ближних. Они их не замечают. Их привлекают только людские пороки, недостатки, ошибки, – вообще, дурные дела. В них они любят постоянно копаться. Воистину «навозные жуки,» ученики диавола.

Празднословие и клевета вредят и самому празднословящему.

Он усиливается языком язвить ближняго: ну, и ему платят тем же, да еще присоединяют к этому злобу и ненависть.

«Многоречивый, – говорит тот-же Сирах, – опротивеет» (Сир. 20:8). «Наушник будет ненавидим везде, где только жить будет» (Сир. 21:31).

«Положи, Господи, хранение устам моим и дверь ограждения о устах моих» (Пс. 140:3)!

От слова неправды и слова хуленья,

Господь милосердый, меня охрани;

Но теплое слово добра и моленья,

Смиренное слово в уста мне вложии

Притча Эзопа. Идет человек, согнувшийся под тяжестью мешка с песком на спине, а в ладони держит горсточку песка и тщательно его рассматривает, покачивая головою. Это был шедший к ученикам языческий мудрец Эзоп. Ученики спрашивают мудреца, что он делает?

– В ладони у меня, отвечает учитель: пороки моих знакомых, а в мешке – мои собственные.

Ослепление наше во время осуждения поддерживается тем, что мы сравниваем свои достоинства с недостатками ближних, а добрые качества ближних или не примечаем, или умаляем.

Чуткая совесть. Неосуждение – это не только воздержание языка, но и воздержание ума от худого мнения о ближнем. Это сознают и простолюдины. Одна богомольная женщина признавалась, что боится пути из храма домой, так как у нее при виде людей появляются осудительные мысли. Многия старушки крестьянки на исповеди говорят: «я уж говорить-то мало говорю, а в окно, грешница, выглядываю». Совесть подсказывает этим простецам, что осуждение – грех не только языка, но грех взгляда, грех несдержанной думки. Ум свой нужно в узде держать, не допускать его делать предположения и догадки, неблагоприятные для ближнего. Один известный персидский писатель рассказывает о себе, что в молодости он был очень ревностен к религиозным обязанностям. Часто и ночи проводил в молитве и чтении Корана. Когда отец его спросил, почему из его комнаты ночью видится свет, писатель отвечал:

– В то время, как другия твои дети губят драгоценное время в спанье, я бодрствую и славлю Бога.

Умный отец возразил на это:

– Лучше бы тебе, милый сынок, спать по ночам, чем худо думать и говорить о твоих братьях.

Неосуждение есть не только воздержание языка, взгляда и ума, но и воздержание слуха.

Если бы злоречие не встречало внимательного слушания, то оно гасло бы, как гаснет ночник при недостатке масла.

Двойная плата. Один юноша пришел к Сократу учиться ораторскому искусству; познакомившись, он принялся без умолку болтать. Сократ потребовал с него двойную плату за обучение. «Почему же мне платить вдвое?» спросил молодой человек,

– Потому, отвечал мудрец, что мне придется учит тебя двум наукам: во-первых, как молчать, а, во-вторых, как говорить.

Первая наука труднее.

Рука любви на пороках ближних. Одному художнику древнего времени поручено было нарисовать портрет Александра Македонского, как можно схожее. Художник был в большом затруднении: у великого царя на лбу был большой рубец от полученной в битве раны. Что делать? Нарисовать без рубца – погрешить против истины. Нарисовать с рубцом – это испортит выражение лица и оскорбит почитателей царя. Художнику, наконец, пришла счастливая мысль – изобразить царя опершим голову на руку. Рука любви и прикрыла безобразный шрам. Не так ли мы должны прикрывать рукою любви пороки ближних.

Молодой старец. Некогда св. Пимен назвал молодого инока Агафона отцом. Другие иноки сказали: «как можно назвать отцом того, кто столь молод?» – «Молчаливые уста, – отвечал праведник, – сделали его старцем».

Конец шутника. В конце 1872 г. вюртембергский пастор после двадцатилетней службы в приходе переходил на другое место. В его приходе был один шутник, никого и ничего не щадивший ради красного словца. Он часто своим «неистощимым юмором» развлекал посетителей трактира. Пастор предостерегал его от непристойных острот, но остановить шутника было трудно. Приближался день, в который пастор назначил свою прощальную беседу с бывшими прихожанами.

– Жена, – сказал трактирный потешник, – на восьмой день пастор будет говорить прощальное слово. Тогда не хватит носовых платков; приготовь мне простыню: я проплачу целый день.

Острота получила огласку в приходе. Но вечером накануне прощания с пастором шутник занемог и быстро отдал Богу свою душу. Простыня понадобилась покрыть тело умершего. Когда пастор произносил прощальную беседу, в храме стоял гроб насмешника. Это многих поразило и напомнило слова первого псалма: «Блажен муж, который... не сидит в собрании развратителей».