Седмица 7-я по Пятидесятнице

Если бы Господь пребыл в Своей высоте, если бы не снисшел к немощным, если бы остался Тем, Кем был, соблюдая Себя неприступным, то, может быть, немногие последовали бы за Ним, даже не знаю, последовали ли бы и немногие (10,215).

Отчее Слово было Бог, но стало нашим человеком, чтобы, соединившись с земным, соединить с нами Бога. Оно – обоюдоединый Бог: поскольку Человек, постольку меня делает из человека богом (12,44).

Божие Слово, равно как и Отец, от начала было Бог и Творец всяческих, превысший времени, и страданий, и тела. Когда же человек был поражен древом познания и зависть напала на все наше естество как удобоуловимое и подвергшееся осуждению, тогда, чтобы низложить превозношение зависти и воссоздать поврежденный образ, Божие Слово рождается для нас, ибо зачинается в Чистой Деве и происходит на свет Бог, всецелый Бог и Человек, спасающий всецелого меня Сын – и умосозерцаемый и видимый… Сам Бог, в честь мою, соделался совершенным Человеком, чтобы посредством восприятого Им, воссоздав дарованное нам, уничтожить осуждение всецелого греха и чрез Умершего умертвить умертвившего (12,45).

Вочеловечение Господа есть новое создание меня – человека, потому что Бог во плоти пострадал моим страданием. Он вполне воздал за все мои долги… (12,343).

Если спрашиваешь: «Как Божество соединяется с человечеством?» – то смотри, прежде следует тебе спросить: «Какое сродство у души с плотью?» Если не известен способ соединения души твоей с телом, то, конечно, не должно тебе думать, что и то стало доступным твоему постижению. Но как здесь и уверены мы, что душа есть нечто иное с телом… и не знаем способа соединения, так и там, хотя признаем, что естество Божеское велелепно отличается от естества смертного и скоротечного, однако же не вместимо для нас уразумение способа, каким Божество соединяется с человечеством. Напротив того: что Бог родился в естестве человека – не сомневаемся в этом по причине чудес, но отказываемся исследовать, как родился, потому что сие выше доступного помыслам. Ибо, веруя, что всякое телесное и умственное бытие осуществлено Естеством бесплотным и несозданным, вместе с верою в это, не входим в исследование – из чего и как осуществлено… А кто требует доказательств на то, что Бог явился нам во плоти, то пусть обратит взор на силу… Посему как, взирая на вселенную, рассматривая законы Домостроительства в мире, благодеяния, свыше оказываемые в нашей жизни, понимает, что выше всего есть некая Сила, Которая творит совершающееся и охраняет существа; так и в рассуждении явившегося нам во плоти Бога достаточным доказательством Божественного пришествия признаем многодейственные чудеса, в описанных делах открыв все, чем отличается естество Божие. Божие дело – оживотворять людей; Божие дело – охранять существа промыслом; Божие дело – подавать пищу и питие получившим в удел плотскую жизнь; Божие дело – благодетельствовать нуждающимся; Божие дело – истощенное немощью естество снова возвратить в себя здравием; Божие дело – равно обладать всею тварью: землею, морем, воздухом, надвоздушным пространством. Божие дело – на все иметь довлеющую силу и, прежде всего, – быть сильнее смерти и тления. Посему, если бы в сказании о Воплотившемся Боге не доставало чего-либо из этого, то чуждые нашей веры по праву бы отвергали наше таинство. А если все, из чего составляется понятие о Боге, усматривается в сказаниях о Нем, что тогда препятствует вере? (17,39).

Клятва вообще запрещается, тем более достойна осуждения клятва, данная в злом деле (7,44).

Избегай всякой клятвы. Но чем же уверить других? Словом и жизнью, удостоверяющую в слове… Сделай, чтобы посредниками твоими были добрые нравы (12,207).

Дает ли кто верную клятву – подвергается наказанию. Посему избегай того, чтобы клясться и несправедливо и справедливо (46,119).

Гибельная страсть в человеке – сделать клятвы привычными для языка своего… Не делай клятвы привычными языку своему, чтобы не умножить твое неведение и вместо оправдания не собрать тебе кучи грехов (22,155).

Соглашайся лучше понести ущерб, нежели дать клятву (23,629).

Бог угрожает разрушить дома клянущихся, дабы чрез их наказание сделать других более благоразумными (33,216).

Тяжек этот грех (клятва) потому, что не кажется тяжким, потому я и боюсь его, что никто не боится; потому эта болезнь и неизлечима, что она не считается болезнью (33,259).

Кто не желает (прекратить клятвы), то я… запрещаю такому человеку переступать порог церковный… (40,84).

Если кто скажет: поклянись, то пусть услышит, что Христос заповедал не клясться, и я не клянусь (40,98).

Не клясться – это поистине пристань безопасная, пристань, в которой не утопают от поднимающихся ветров (40,132)…

Нам следовало бы приобретать доверие более своим поведением, а не клятвами (42,20).

Умоляю вас, чтобы вы, принявши усекновенную и еще истекающую теплою кровью главу Иоанна, возвратились с нею каждый в свой дом и имели мысленно ее перед глазами и слышали, как она говорит: «Ненавидьте моего убийцу – клятву» (43,727).

Два друга из Киева, Иоанн и Сергий, вступили в духовное братство. Спустя немного времени Иоанн, умирая, отдал свое имущество для раздачи маломощным, а малолетнего сына с частью его имущества вручил Сергию. Когда пришло время возвратить деньги, Сергий в печерской церкви поклялся, что ничего никому не должен, и когда хотел приложиться к иконе Богородицы, вдруг стал кричать: «Святые Антоний и Феодосии, не велите убивать меня этому страшному мужу, помолитесь, чтобы Пречистая отогнала от меня бесов. Золото спрятано в моей клети!» На всех напал ужас, а Захария, кому принадлежали деньги, отдал их игумену, а сам принял постриг (81,75).

Ты хочешь питать тело? Оставь же лишнее, давай ему необходимое, не нагружай его слишком, чтобы не потопить (43,246).

Пост отражает искушения, умащает подвизающихся в благочестии, он – сожитель трезвости, делатель целомудрия… Пост – добрая стража души, надежный сожитель телу, оружие людей доблестных, училище подвижников… Пост в бранях совершает дела доблестные, во время мира учит безмолвию (4,10).

Пост предпосылает молитву на небо, делаясь для нее как бы крыльями при восхождении горе… Пост – приращение домов, матерь здравия, воспитатель юности, украшение старцев, добрый спутник путешественников, надежный сожитель супругам (4,12).

Пост – благообразие города, благоустройство торжища, мир домов, спасение имущества (4,18).

Охранители жизни нашей – Ангелы, деятельнее пребывают с теми, кои очистили душу постом (4,21).

Приимите пост, здоровые, – это охранитель вашей телесной крепости… Приимите пост, больные, – это матерь здравия (4,26)…

Пост не есть сам по себе благо, или сам по себе необходим; он с пользою соблюдается для приобретения чистоты сердца и тела так, чтобы, притупив жало плоти, человек приобрел умиротворение духа; он не есть благо неизменно и всегда… он иногда обращается даже в погибель души, если не благовременно соблюдается. Но и то не есть существенное зло, что кажется противным ему, т. е. приятное по природе своей вкушение пищи, которое нельзя считать злом, если с ним не соединяется невоздержанность, сластолюбие или другие какие-либо пороки, потому что не входящее во уста сквернит человека (Мф. 15,11) (50,550).

Пост, возлюбленные, радует Ангелов – хранителей наших, потому что посредством поста и молитвы мы делаемся их сродниками… Посту… радуются святые пророки, о нем ликуют апостолы и мученики, потому что все они с неумолимою ревностью подвизались в посте… Посту радуется и Христос, Господь наш, если только постимся с любовью, надеждою и верою (25,108).

Сам Спаситель наш содержал пост и научил нас, как должны мы поститься, вести брань с лукавым и одолевать сатану… Будем и мы содержать пост сей ревностно, как научены Господом нашим, чтобы некогда иметь нам часть в Царстве Его (44,202).

Потому пост и есть добро, что он устраняет заботы души и, прекращая угнетающую ум дремоту, обращает все помыслы к ней самой (32,320).

Пост есть пища для души, и как телесная – утучняет тело, так и пост укрепляет душу, сообщает ей легкий полет, поставляет выше удовольствий и приятностей настоящей жизни (35,5).

Пост смиряет тело и обуздывает беспорядочные вожделения, душу же просветляет, окрыляет, делает легкою и парящею горе (35,75).

Пост – матерь смиренномудрия и источник всякой мудрости. Как врач, излечив больного, запрещает делать ему то, от чего произошла болезнь, так и Христос после Крещения установил пост (38,131).

Ошибается тот, кто полагает пост лишь в воздержании от пищи. Истинный пост есть удаление от зла, обуздание языка, отложение гнева, укрощение похотеи, прекращение клеветы, лжи и клятвопреступлении (39,860).

Невозможно, совершенно невозможно пребывать с Богом тем, которые прежде не позаботились уврачевать себя постом (40,907).

Благодаря посту утихают страсти и унимается мятеж удовольствий, а ум плывет как бы по спокойному морю и, благополучно преодолевая при посредстве этого воздержания треволнения бури злых дел, приводит корабль в пристань добродетели… Пост избавляет от рабства и дает свободу, возвращает из плена в отечество; пост исцеляет душевные раны, пост обновляет растленную грехами душу, возбуждает ее, укрепляет ум, внушает страх Божий, уничтожает страсти, смиряет помыслы. Во дни поста угасают похоти, процветают добродетели, является в большей чистоте красота целомудрия и тело обращается в душу, делаясь, вопреки природе, духовным… Не отвращайтесь, возлюбленные, от поста, так как он есть мать добродетелей, корень благ, источник целомудрия, страж благочестия, совоскормленник святых, сожитель Ангелов, враг диавола, друг Духа Святого (40,910).

Прекрасен сев поста, потому что грехи наши он подавляет, как сорную траву, а правду, как цвет, поднимает и возращает (42,924).

Возьми пост в спутники себе на всю жизнь, чтобы он оберегал тебя, избавил тебя от смерти, спас тебя от искушений и привел тебя к пристани Царства Небесного (40,911).

Тлетворные порождения греха действительно составляют род жаб, зарождающихся, как в грязи, в нечистом сердце человека (14,280).

Сердце, исполненное неприличных помышлений, всегда внушает мерзость, будучи зловоннее гниющего тела, и само только наслаждается собственною своею срамотою (23,174).

Лукавые помыслы, начавшись в душе, остановившись же в сердце, не ограничиваются им, но выходят из сердца и как бы вырастают из него, проникая в плоть и являясь наружу (2,289).

В человеке проносятся духовные и греховные помышления, и если греховному помышлению случится упредить, задерживает оно душу, мешает и препятствует ей приблизиться к Богу и одержать победу над грехом (30,10).

Нечистые помыслы исполнены мертвых костей и всякой нечистоты и зловония (30,143).

Как тело растлевается блудом, так и душа оскверняется сатанинскими помыслами, превратными правилами, нечистыми мыслями (33,338).

Тот, кто угождает своему чреву и в то же время желает побороть блудные помыслы, уподобляется человеку, желающему маслом потушить огонь (42,965).

Грех растлевает и сребролюбием, ибо учит заботиться до смерти, и тело растлевает утомительными трудами, а душу оскверняет лукавством. Растлевает он и славолюбием, потому что внушает зависть и ненависть к ближним. Растлевает он и посредством добродетели, потому что учит ею тщеславиться. Производит растление и в (людях), скрывающих добродетели, когда делает их неразборчивыми, и при великих добродетелях вселяет в них страсти, по-видимому, самые маловажные, и ими повергает в расстройство все существо… Грех – смертельный яд. Грех приносит с собою страх, и его (грех) не должно скрывать, как скоро совершен, потому что не хочет обнаруживать себя, как гнусный и губительный. Не давай доступа смрадному греху, чтобы не удалился от тебя Дух Святой. Ты соделан храмом Божиим, должны ли возбуждаться в тебе непотребные движения? (25,350).

Иные мазями умащают плоть свою, чтобы удивить других благоуханием, а грехи их смердят хуже трупов, брошенных на землю (25,352).

Таково зло – грех. Он не только лишает нас вышнего благоволения, но и ввергает в великий стыд и унижение, похищает у нас и те блага, которыми обладаем, отнимает всякое дерзновение (35,136).

Нет ничего хуже греха: пришедши, он не только покрывает нас стыдом, но и делает безумными тех, которые прежде были разумными и исполнены великой мудрости (35,139).

Как явился грех, то нарушил свободу и уничтожил достоинство, дарованное людям от природы; ввел в рабство, дабы это было постоянным уроком и внушением роду человеческому: убегать рабства греха и стремиться к свободе добродетели (35,307).

Когда мы грешим, то не только сами себя срамим, губим, подвергаем смерти, но и своих врагов, которые поражают нас, являем сильными и могущественными, а кроме того еще доставляем им радость и веселие. О, какое безумие, какая слепота: врагам своим содействовать против себя самих, оскорбляющим душу нашу доставлять радость и веселие (36,147).

Греховный навык производит в душе великое ослепление, делает людей безрассудными и потемняет светлое око ума (36, 275). Кто взят в плен грехом, тот приобрел себе властелина жестокого и беспощадного, принуждающего его к делам самым постыдным: этот тиран не умеет ни щадить, ни миловать (36,390).

Постоянные нападения греха расслабляют ум и обессиливают борца, следствием чего является так называемое равнодушие; опустошившись, душа впадает в сонливость, а сон причиняет смерть (36,792).

Греховная грязь уменьшает душевные силы и часто развивает болезни (37,308).

Грех, овладевши всеми чувствами, подобно вору, тайно проникает в сердце, а затем, проникнув, совершенно обнажает его от залога целомудрия и обкрадывает (37,955).

Грехи хуже червей: черви точат тело, а грехи повреждают душу и производят большое зловоние. Но мы не чувствуем этого, а потому и не спешим очистить душу (40,613).

Грех расстраивает все существо человека и всем силам его дает превратное направление и неправильное, незаконное выражение (52,13).

Девству достаточно одной похвалы – объявить его добродетелью выше всяких похвал и выражать удивление к его чистоте более жизнью, нежели словом (20,288).

Дарование девства заключается не в одном только воздержании от деторождения, но вся жизнь, и быт, и нрав должны быть девственны, во всяком занятии безбрачного показывая нерастленность. Можно и словом соблудить, и оком прелюбодействовать, и слухом оскверняться, и в сердце принять нечистоту, и неумеренностью пищи и питием преступить пределы целомудрия. А кто чрез воздержание во всем этом соблюдает себя под законом девства, тот действительно показывает в себе совершенную и во всем преуспевающую благодать девства (5,57).

Дева, будь девственною и слухом, и очами, и языком, потому что чрез все вторгается грех. Слух напрягай для одних добрых вещей, а для речей срамных и бесстыдных заграждай его дверью. Очи храни целомудренными в брачных чертогах, то есть в веждях твоих, и не уязвляй сердца твоего похотливыми движениями. Уста держи заключенными, подобно нераскрывшимся чашечкам цветка, чтобы слово твое оставалось предметом желаний (12,81).

«Я, – (говорит дева), – возлюбив Христа, оставила земную жизнь, не могу обращать взоры на иные предметы. Меня удерживают сладостные узы, пленяя красотою, которая приводит в изумление всякую взирающую мысль, и во мне возникает пресветлый пламенник и всю меня делает прекрасною и светозарною» (12,71).

Доблестно шествуй, дева, на гору: спасайся в горних, не озирайся на Содом, чтобы не отвердеть тебе в соляной столп. Естество плоти не должно тебя слишком устрашать, но не будь и отважна чрез меру, чтобы не сбиться тебе с дороги. Искра зажигает солому, а вода утишает пламень. Вооружай себя Божиим страхом, истощай постом, бдением, сном на голой земле и всецелой любовью к Богу, которая при истинном направлении усыпляет всякое желание, чуждое горним. Падшего восставь, претерпевшему кораблекрушение окажи милость, а сама совершай благополучное плавание, распростерши ветрила надежды. Падают не те, которые пресмыкаются долу, но те, которые несутся горе. У немногих истаивают крылья, полет же многих благоуспешен. Пал денница, но Небо населено Ангелами; предателем стал Иуда, но одиннадцать учеников соделались светильниками… Положим, что похвально и супружество, но выше супружества нетленность. Супружество – уступка немощи, а чистота – светлость жизни. Супружество – корень святых, а чистота – их служение (12,106).

В девстве пусть будет положено как бы некоторое основание для добродетельной жизни, и на сем основании пусть зиждутся все дела добродетели. Ибо, хотя девство признается делом весьма почтенным и богоугодным…. но если и вся жизнь не будет согласовываться с сим благим делом, если будут осквернены нестроением прочие силы души, то оно будет не что иное, как серьга в носу свиньи, или жемчужина, попираемая ногами свиней (20,363).

Что сладостнее и светлее девства? Оно издает лучи светлее самих лучей солнечных, отрешая нас от всего житейского и приготовляя взирать чистыми очами на Солнце правды (32,313)…

Девство есть название многих трудов и подвигов, но не бойся – оно не есть повеление и не вводится как обязательная заповедь, но тем, которые принимают его на себя добровольно и по избранию оно воздает собственными благами… возлагая на главу их блестящий венец; тех же, которые отказываются и не желают принять его, оно не наказывает и не принуждает к тому против воли (32,334).

Нерастленная душою есть (та же) дева, хотя бы она имела мужа; она девственна истинною, чудною девственностью (43,239)…

Горлица, будучи разлучена с супругом, не терпит уже общения с другим, но проводит безбрачную жизнь, в память прежнего супруга отказывается от нового союза. Слышите, жены, как часто вдовство и у бессловесных предпочитается неприличию многобрачия (1,130).

Хотя вдова не имеет сожителем мужа, но она (может иметь) сожителем Христа, отстраняющего все приходящие бедствия (34,331).

Вдова освободилась от дел житейских и уже идет к небу, и то усердие, которое она оказывала мужу, может употребить на дела духовные (34,331).

Любовь к Богу требуется от нас как необходимый долг, оскуднение ее в душе есть самое несносное из всех зол (5,84).

Какая мера любви к Богу? Та, чтобы душа непрестанно через силу напрягалась исполнить волю Божию с целью и вожделением славы Божией (5,266).

Душе боголюбивой свойственно подчинять Божеству все человеческое (9,109).

Предавший все свое сердце, и душу, и помышление Богу и ни к чему иному, что составляет предмет попечений, в сей жизни не привязанный, находится в высшей степени любви (21,306).

Как скоро душа возлюбила Господа – исхищается из сетей (порока) собственною своею верою, а вместе и помощью свыше сподобляется вечного Царства… (30,49).

Возлюби Бога всею своею душою, как Он тебя возлюбил: сделайся храмом Божиим – и вселится в тебя Всевышний Бог (23,92).

Все лукавое приводится в бездействие приобретением любви к Богу (23,174).

Кто язвлен этой любовью и стремится сердцем к Богу, тот уже не обращает внимания на видимое, но постоянно созерцает предмет своих стремлений… (35,17).

Удостоиться любить (Господа) искренне и как должно – это Царствие Небесное; это – вкушение блаженства, в этом – блага неисчислимые (35,591).

Человеку невозможно с приверженностью к миру приобрести любовь к Богу (52,156).

Душа, которая любит Бога, в Боге и в Нем едином приобретает себе упокоение (52,276).

Сердце ощутившего любовь к Богу не может вмещать и выносить ее, но, по мере качества нашедшей на него любви, усматривается в нем необычайное изменение (52,363).

Влечение и любовь к Богу есть свет. Поэтому воссиявая в боголюбивых душах, она тотчас прогоняет тьму страстей и (чувственных) наслаждений и водворяет день бесстрастия (56,68).

Насколько Ты, Спасе, превосходишь все видимое, настолько и сильнее любовь к Тебе, которая затемняет всякую человеческую любовь, отвращает от любления плотских наслаждений и скоро прогоняет все похоти (56,68).

Любовь… к Спасителю – это есть действие Духа или осуществленное Его присутствие, ипостасно видимое внутри меня (как) свет. Свет же этот несравним и весь невыразим (56,220).

Кто любит (Гопода) так, как должно любить, тот старается все делать, чем может привлечь к себе любовь Возлюбленного (35,591).

В этом познаются любящие Христа, что всякую скорбь, их настигающую, переносят мужественно и с готовностью по упованию на Христа (23,532).

Ношение креста есть упразднение всякого рода греха, откуда рождается любовь, без которой не может быть ношения креста (31,127).

Крест наш состоит в страхе Господнем. Посему, как распятый не может двигать членов своих или обращать их как бы ему хотелось, так и мы свою волю и желание должны направлять не к тому, что приятно нам и что льстит нашим похотям, но по закону Господа, с Которым мы сораспялись; и как пригвожденный ко кресту не думает о настоящем и предметах своей страсти, не заботится о завтрашнем дне, не желает владений, не гордится, не спорит, не ревнует, не скорбит о настоящих, не помнит прошедших обид, но считает себя умершим для всего вещественного, думает только о том, куда он пойдет через несколько минут, – так и мы, пригвоздившись к страху Господню, должны умереть всему, то есть не только для плотских пороков, но и для всего мирского, и обратить внимание туда, куда можем в каждую минуту переселиться, ибо таким образом мы можем умертвить все наши похоти и плотские страсти (50,44).

Несение креста значит то, чтобы мы были настроены к перенесению опасностей… готовые к претерпению (страдания) и ежедневной смерти, все делая так, как если бы уже не надеялись, что наша жизнь не угаснет до наступления вечера (34,911).

Всякий раз, как ограждаешь себя… знамением (креста), преисполни свое чело великим дерзновением: грудь, очи и всякий член представь в качестве угодной Богу жертвы: в этом состоит разумное служение Богу (34,913)…

Крест – символ Божественного дара, знамение духовного благородства, сокровище, которое невозможно похитить, дар, который невозможно отнять, основание святости (34,915).

Вера есть матерь всякого доброго дела, и ею человек достигает исполнения на себе обетовании Владыки и Спасителя нашего Иисуса Христа, по написанному: без веры невозможно угодить Богу (Евр. 11, 6) (23,184).

Оскорбительно для веры не в сердце ее иметь, но поставлять в каком-нибудь цвете. Краску не трудно смыть, а я люблю то, что проникло в глубину (11,362).

Основание веры – духовная нищета и безмерная любовь к Богу (30,330).

Вера есть щит, который, отражая раскаленные стрелы похоти, умерщвляет ее страхом будущего суда и верованием Царству Небесному (50,284).

Вера рождает добрую мысль, а добрая мысль – река воды живой. Кто приобрел ее, тот наполнится водами ее (22,139).

Вооруженные воины страшны на брани, и облекшийся в веру страшен невидимым врагам (22,198).

В брани за веру да кончится служение твое на земле, венцом правды да заключится течение жизни твоей (25,134).

Но нет пользы от здравой веры при развращенной жизни (32,461).

Кажутся мне цветущие добрыми делами и неведавшие Бога… похожими на останки мертвецов, хотя и прекрасно одетых, но не имеющих чувствования прекрасного (33,936).

Не должно, чтобы вера была лишена дел, для того чтобы она не была поругаема; однако ж вера выше дел (33,937)…

Вначале уверовать и покориться призыву зависит от нашего благорасположения, а после того как вера уже внедрена, мы имеем нужду в помощи Святого Духа для того, чтобы она пребывала постоянно непоколебимою и неизменною (34,281).

Если мы желаем иметь твердую веру, то должны вести чистую жизнь, которая и располагает Духа пребывать в нас и поддерживать силу веры… Невозможно, подлинно невозможно, чтобы проводящий нечистую жизнь не поколебался в вере (34,285).

Что пища для нашего тела, то (добрая) жизнь для веры (34,286)…

Вера возвышает нашу душу, не допускает ее угнетаться никакими из настоящих бедствий, но облегчает труды надеждою будущего… приходящие отвне помыслы обуревают наш ум, пришедшая же вера надежнее якоря избавляет его от кораблекрушения, приводя его к полному убеждению, как корабль в тихую пристань (34,279)…

Как очи телесные не видят ничего умственного, так очи веры не видят ничего чувственного (34,290).

Подобно тому, как Крест стал прославлен страданиями, так точно и вера святых возвышается от гонений и прославляется от страданий (36,912).

Вера есть как бы крепкий жезл и безопасная пристань, избавляющая от заблуждения суждений и успокаивающая душу в великой тишине (37,569).

Вера – начало благ; вера – источник благ. Примем же это оружие спасения (37,725).

Для того мы и называемся верными, чтобы, оставляя немощь дольных помыслов, восходили на высоту веры и в ее учении полагали свое высшее благо (39,162).

Если ежедневно бывающие и осязаемые дела требуют веры, тем более – дела неизреченные и духовные (39,163).

Веровать во Христа – дело немаловажное, и для этого нужны не умствования человеческие, но откровение свыше и душа, с благостью принимающая откровение (39,296).

Великое благо – вера, когда она бывает от горячего сердца, от многой любви и пламенной души; она прикрывает ничтожество человеческое и, оставляя умствования земные, любомудрствует о вещах небесных; даже более – чего мудрость человеческая обрести не может, то она с избытком постигает и совершает (39,425).