Глава 8. Масоны и дворцовый переворот 11 марта 1801 года. Возрождение и расцвет масонства в первые годы царствования Александра I (1801–1810)

Царствование Павла I, как бы к нему ни относиться, несомненно, гораздо ближе к александровскому времени, чем к царствованию Екатерины II. История русского масонства 1796–1801 гг. только подтверждает справедливость этого положения. Какого-либо официального рескрипта о запрещении масонства в России в связи с делом Н.И.Новикова не последовало. Большая часть лож (шведские, розенкрейцеры), за исключением елагинских, к которым у Екатерины II было особое отношение, еще задолго до ареста Н.И.Новикова были вынуждены заявить о прекращении или приостановке своих работ. С прекращением в 1793 году по воле императрицы деятельности елагинских лож легальное масонство в России, можно сказать, исчезло⁷⁰¹. Однако фактически же, согласно данным автора анонимной записки о русском масонстве (1817 г.), составленной в Особенной канцелярии Министерства полиции, масонские собрания в Петербурге прекратились только в 1794 году. В Москве же они продолжались еще дольше – вплоть до 1797 года. По другим сведениям, собрания масонских лож в Петербурге также продолжались не до 1794, а до 1797 года⁷⁰².

Ожидалось, как уже отмечалось, что император разрешит возобновить прерванные ранее масонские работы. Однако этого так и не произошло. Причина, очевидно, в том, что среди ближайшего окружения Павла, наряду с ревностными масонами (Н.В. Репнин, А.Б. Куракин, Г.П. Гагарин) оказалось немало и противников их: А.А. Аракчеев, И.П. Кутайсов, Ф.В. Ростопчин. Последний, в частности, воспользовался своей близостью к императору и сообщил ему об одном масонском ужине начала 90-х гг., когда братья-масоны якобы бросали жребий, кому убить императрицу Екатерину II⁷⁰³. Разговор этот неприятно поразил впечатлительного Павла I. Но по большому счету, дело здесь было все же не столько в посторонних влияниях на Павла I, сколько в его принципиальной позиции. При всей несомненной симпатии к масонам, учение их устроить Павла Петровича как самодержавного государя едва ли могло как противное «началам абсолютной его власти» и излюбленному им полицейскому характеру государственной жизни, – считал Е.С. Шумигорский⁷⁰⁴. Хорошо знакомый с масонским учением, Павел I, по его словам, еще будучи наследником возненавидел в их деятельности «проявление общественной силы, независимой от верховного правительства»⁷⁰⁵. Трудно не согласиться с этим мнением.

В 1798 году Павел I принимает титул магистра католического полумасонского ордена Мальтийских рыцарей⁷⁰⁶. «Масоны не могут считать своим суверенный Мальтийский орден. Ведь это религиозный орден католической церкви», – пишет современный исследователь В.Л. Захаров⁷⁰⁷. Думается все же, что более прав здесь А.Н. Пыпин. «Мальтийские рыцари, отмечал он, – не масоны, но орден их во многом схож с духовным предшественником масонов – католическим орденом тамплиеров»⁷⁰⁸. В западной историографии со ссылкой на официальные документы ватиканских архивов утвердилось мнение, что в обмен на признание его со стороны Ватикана Великим магистром ордена Святого Иоанна Павел I будто бы обещал переменить веру, то есть перейти в католичество или, во всяком случае, содействовать объединению католической и православной церквей под властью римского папы. «Я католик сердцем», – якобы признавался Павел I в одной из конфиденциальных бесед в Петербурге в ноябре 1800 года с иезуитом патером Грубером⁷⁰⁹.

Наши историки относятся к этой версии скептически, справедливо полагая, что речь может идти всего лишь о тонкой политической игре Павла I, связанной с его желанием добиться официального признания со стороны римского папы великим магистром Мальтийского ордена. «Вместе с тем, добавляет к этому современный исследователь Петр Перминов, – вполне очевидно, что в этой политической игре Павел I был готов дойти до опасной черты»⁷¹⁰.

Если мы припомним, сколь двусмысленным было отношение к православию сына Павла I – Александра Павловича, то вынуждены будем согласиться, что ничего удивительного в этом нет.

Новое увлечение императора, несомненно, отдалило его от русских масонов.

Об официальном разрешении на открытие их работ в этих условиях нечего было и думать. Надежды братьев на приход в лице Павла I своего масонского царя рушились как карточный домик. Более того, мы имеем ряд иностранных свидетельств (все они относятся к 1797 году) о запрещении Павлом I масонских лож в России⁷¹¹. Современный исследователь Всеволод Сахаров также однозначно придерживается этого мнения, хотя и называет другую дату запрета масонских лож Павлом I – 1799 год. Однако и он связывает этот запрет с увлечением Павла I орденом Мальтийских рыцарей⁷¹².

Можно предположить, что обстоятельство это основательно осложнило отношения Павла I с масонами. Отсюда попытки ряда авторов связать убийство императора 11 марта 1801 года с масонским заговором против него.

Заговор против Павла I созревал в масонских кругах, в масонском подполье, отмечает в связи с этим современный исследователь Олег Платонов⁷¹³.

Действительно, среди участников заговора было немало членов масонских лож: И. Вяземский, В. Мансуров, П. Кутузов, П. Толстой, Б. Голицын, Н. Бороздин, Я. Скарятин, братья Платон и Валериан Зубовы. Масоном (ложа «Искренность» в Москве, 1786) был и полковник А.Л. Беннигсен, возглавивший группу офицеров (братья Зубовы, князь Яшвиль, Татаринов, Скарятин и др.), которая, собственно, и умертвила Павла Петровича. Видную роль среди заговорщиков играл военный губернатор Санкт-Петербурга – Петр-Людвиг (Петр Алексеевич) Пален. Но П.-Л. Пален был всего лишь, если можно так сказать, больше техническим руководителем заговора. Вдохновителем же его была масонская аристократическая группировка во главе с бывшим российским послом в Англии Семеном Романовичем Воронцовым (член петербургской ложи «Скромность»). К числу вдохновителей и организаторов заговора можно отнести и графа Н.П. Панина, стоявшего во главе Коллегии иностранных дел⁷¹⁴.

Однако однозначно толковать события 11 марта 1801 года как исключительно масонский заговор⁷¹⁵ рискованно. Недовольство крутым нравом Павла I выражали в это время не только масоны, но и большая часть тогдашней правящей российской элиты. Да и политика сближения с Францией, которую проводил незадолго до своей смерти Павел I, явно шла вразрез с устремлениями русского дворянства, ориентированного (прежде всего экономически) на дружбу с Англией. Однако и доводы в пользу существования масонского заговора тоже весьма весомы. «Длительное участие в успешном заговоре против Павла I, – пишет В. Сахаров, – таких видных масонов, как Н.В. Репнин, А.М. Белосельский-Белозерский, Д.П. Трощинский, Н.П. Панин, С.Р. Воронцов и многих рядовых «братьев» из числа офицеров гвардии (пока не ясно, что объединяло таких разных людей, как И. де Рибас, П. Талызин, П. Пален, Л. Беннигсен и П. Зубов и придворных (тогда началась головокружительные карьеры родственника Репнина П.М. Волконского, будущего министра, фельдмаршала и светлейшего князя) показало, что масоны до конца использовали свое право на месть, не примирились с поражением и потерей влияния, готовы были расправиться с нарушившим клятву и обещания «тираном» Павлом I «мстящей рукой»»⁷¹⁶.

В свое время (1915 год), полемизируя с защитниками версии масонского заговора против Павла I из-за прикосновенности последнего к масонству: нарушил клятву на верность ордену, за что и был, якобы, приговорен ими к смерти⁷¹⁷, известный историк Е.С. Шумигорский справедливо отмечал, что истина здесь, по всей видимости, «заключается разве в том, что среди недовольных правлением Павла были лица, принадлежавшие ранее к масонским ложам», но, добавлял он, вслед за Н.М. Карамзиным, мы спросим: «кто же в России оплакивал смерть императора Павла?»⁷¹⁸.

Учитывая это, О.А. Платонов счел необходимым несколько подкорректировать свою позицию. Повторив, что заговор против Павла созревал в масонских кругах, он, вместе с тем, ясно дает понять, что далек от того, чтобы сводить все дело только к масонам и их проискам. «Мы, конечно, – пишет он, – не сводим убийство Павла I только к заговору масонов. Существовали и другие движущие силы, в частности, английский посол, группа недовольных при дворе. Однако масонское подполье сыграло определяющую роль в этом преступлении. Оно обеспечило организаторов и кадровый состав заговорщиков»⁷¹⁹.

Как бы то ни было, масоны в заговоре участвовали, хотя им самим опасаться за свою жизнь из-за принадлежности к ложам в царствование Павла I было нечего. Убедительное свидетельство этому – негласное открытие 15 января 1800 года, то есть еще при жизни Павла Петровича, в Петербурге старым масоном екатерининского времени Александром Федоровичем Лабзиным первой в наступившем столетии русской масонской ложи – «Умирающий сфинкс»⁷²⁰.

«Ложа сия, – доносил 22 июня 1822 года Александру I Е.А. Кушелев, называемая «Умирающий сфинкс», была на Васильевском острове, в разные наемные дома перемещаемая, собиралась раз в месяц, иногда чаще, иногда реже»⁷²¹.

Первыми членами ложи стали старые масоны А.А. Вахрушев, Г.Г. Беляев, С.Д. Микулин, П.И. Русановский, И.А. Петров⁷²².

С началом царствования Александра I оживились и «уснувшие» было во времена Екатерины II ложи и других масонских «систем». Сохранившееся предание утверждает, что в 1803 году состоялась конфиденциальная встреча Александра I с Великим префектом капитула «Феникса» И.-В. Бебером, в ходе которой император обещал негласное содействие возрождению масонских лож в России. Вскоре, то есть еще в этом же году, якобы произошло и посвящение Александра I в братство, причем свершилась эта церемония едва ли не на собрании всех масонов Петербурга⁷²³. Есть указания и на посвящение Александра I в одной из польских лож. Не исключено также, что император мог быть посвящен в орден в 1808 году в Эрфурте, в 1812 году в Петербурге и в 1818 году в Париже (вместе с Фридрихом-Вильгельмом III)⁷²⁴.

Царь действительно мог посещать все эти ложи и даже принимать посвящения, однако самое первое из них состоялось, скорее всего, все же в 1803 году.

Уж очень благоволил впоследствии император к ложам именно «шведской системы».

Простой случайностью явное предпочтение, отдаваемое им шведскому масонству, не объяснишь. Не следует, впрочем, думать, что император был посвящен в обычной масонской ложе, в присутствии всех братьев. Церемония его посвящения происходила, по всей видимости, по особому обряду и, скорее всего, в Зимнем дворце. Характерно, что в этой же ложе были посвящены и ближайшие друзья императора обер-прокурор Святейшего синода А.Н. Голицын и сенатор Г.Г. Кулешов⁷²⁵.

Это сейчас историки спорят: был Александр I масоном или нет. В его царствование это было само собой разумеющимся, что приводило иногда к весьма курьезным случаям. Один из них связан с посещением Александром I в 1818 году ложи «Трех добродетелей» в Санкт-Петербурге. Наместный мастер ложи Александр Николаевич Муравьев рассказывал потом, что во время завязавшегося между ним и императором оживленного разговора он имел неосторожность допустить непростительный промах: обратился к императору по масонскому обычаю как к брату на «ты», что произвело на последнего крайне неблагоприятное впечатление⁷²⁶. Другими словами, принадлежность к ордену в глазах императора еще не давала повода для «братских отношений» между ним и масонами, которые в его глазах по-прежнему оставались только подданными.

Это, однако, не могло уберечь Александра I от плотной опеки со стороны «братьев». Так, из четырех членов Интимного кружка, с помощью которого он управлял на первых порах империей, по крайней мере трое: Адам Чарторыйский, Виктор Кочубей и Николай Новосильцев были масонами. Опасаться каких-либо преследований со стороны правительства в этих условиях масонам было нечего.

Они сами и были, по сути дела, правительством.

Мы уже упоминали о ложе «Умирающий сфинкс» (1801) во главе с А.Ф. Лабзиным.

Это была розенкрейцерская ложа. Можно поэтому констатировать, что первыми оправились от удара, нанесенного по масонству Екатериной II, именно розенкрейцеры.

Показателен и состав ложи А.Ф. Лабзина, куда входили на первых порах исключительно старые масоны новиковского круга: А.А. Вахрушев, П.Г. Беляев, С.Д. Микулин, П.И. Русановский. Среди других: священник А.А. Сперанский, архитектор А.Н. Воронихин, знаменитые художники В.Л. Боровиковский, Д.Г. Левицкий, а также ряд менее известных представителей «изящных искусств»: Кирилл Андреевич Лохвицкий, Иван Петрович Чернов, П.П. Чекалевский. Привлекательность для них именно ложи «Умирающего сфинкса» во многом объясняется должностным положением А.Ф. Лабзина в это время – конференц-секретарь, а с 1818 года и вице-президент Академии художеств⁷²⁷.

В 1808 году А.Ф. Лабзин привлек в свою ложу знаменитого А.Л. Витберга, автора первого, так называемого «масонского» проекта храма Христа Спасителя на Воробьевых горах. Дело в том, что будучи масоном, А.Л. Витберг задумал его как систему трех храмов.

Первый или нижний из них имел форму гроба или параллелепипеда и как бы пропадал в горе – масонском символе дикого необработанного камня. Здесь должны были, по замыслу архитектора, найти свое успокоение останки героев Отечественной войны 1812 года. Над этим храмом-гробом возвышался равноконечный православный греческий крест, лежащий в основе плана второго храма, храма распростертых рук – символа жизни, труда и человеческих страданий. Венчал же все сооружение третий, последний храм – храм Духа, в виде ротонды, увенчанный огромным куполом. В плане этого храма лежал масонский круг, символ вечности и покоя. Каких-либо наружных изваяний, призванных украсить храм, не предусматривалось⁷²⁸.

Проект был с восторгом принят Александром I⁷²⁹.

К сожалению, не будучи архитектором-профессионалом, А.Л. Витберг имел неосторожность лично возглавить строительство. Уже при Николае I он был обвинен в злоупотреблениях и сослан в Вятку, вследствие чего строительство храма так и не было им завершено. Достраивать его, правда уже по своему проекту, пришлось другому архитектору – К.А. Тону.

Основываясь на том, что крупнейшие портретисты начала XIX века Ф.С. Рокотов, В.Л. Боровиковский, Д.Г. Левицкий были членами масонских лож, а также исходя из распространенного масонского обычая дарить друг другу свои портреты, которым придавалось мистическое значение, некоторые авторы приходят к выводу, что масонство якобы дало серьезный стимул развитию одной из сфер портретной живописи, а именно интимному мужскому портрету⁷³⁰.

9 марта 1809 года из ложи А.Ф. Лабзина выделилась так называемая Теоретическая ложа для изыскания «премудрости соломоновой». Работала она по актам теоретической степени розенкрейцеров XVIII века. История розенкрейцеров начала царствования Александра I была бы неполной, если бы мы не упомянули о их тесной связи с религиозно-мистическим обществом графа Тадеуша Лещица-Грабянки «Народ Божий» (1806), известного еще и как «Новый Израиль». Само общество было учреждено еще в 1778 году в Берлине, затем в Авиньоне. Цель его состояла в том, чтобы возвещать народам по повелению Божию второе и близкое пришествие Иисуса Христа, причем посредником в сношении с небом граф Грабянка, естественно, объявил самого себя⁷³¹. Как и у розенкрейцеров, в ложе графа Грабянки увлекались теософией, алхимией и магией. Это-то видимо и привлекло сюда розенкрейцеров. Среди адептов ложи: А.Ф. Лабзин, А.А. Ленивцев, П.И. Донауров, Ф.П. Лубяновский. Собиралась ложа в Мраморном дворце в Санкт-Петербурге в покоях цесаревича Константина Павловича или же в доме вдовы масона С.И. Плещеева.

Среди посетителей были и женщины, в том числе и М.А. Нарышкина. В 1807 году граф Грабянка был арестован и посажен в крепость. Общество прекратило свое существование⁷³².

В 1806 году А.Ф. Лабзин попытался было наладить издательскую деятельность розенкрейцеров, затеяв издание «Сионского вестника». Однако уже в том же году его журнал был закрыт правительством. 10 лет спустя, в 1817 году А.Ф. Лабзин опять возобновил свое издание, и опять оно вызвало энергичные протесты со стороны православного духовенства. Уже в который раз А.Ф. Лабзину воочию пришлось убедиться, как нелегко приживаются масонские идеи в нашем Отечестве.

В 1818 году «Сионский вестник» окончательно прекратил свое существование.

Деятельность А.Ф. Лабзина ограничивалась главным образом Петербургом.

Не меньшей активностью отличалась в этом отношении и Москва, где еще в 1803 году была открыта розенкрейцерская ложа. Называлась она «Нептун», возглавил ее куратор Московского университета сенатор Павел Иванович Голенищев-Кутузов.

Это был старый моряк – бывший флигель-адъютант адмирала Самуила Грейга и бывший член кронштадтской ложи «Нептун» (1779). Как и члены ложи А.Ф. Лабзина в Санкт-Петербурге московские «новые» розенкрейцеры тоже работали втайне и тоже по актам XVIII века. Характерной особенностью их являлся, пожалуй, только в большей степени, нежели это было характерно для ложи Лабзина, религиозно-мистический фанатизм. Настольными книгами П.И. Голенищева-Кутузова и его «братьев» были сочинения Якова Беме, Ф.А. Парацельса и других мистиков⁷³³.

Среди первых членов «Нептуна» – П.А. Болотов, профессор М.Я. Мудров и другие. В 1809 году, по примеру Санкт-Петербурга, в Москве также были открыты работы розенкрейцерской ложи Теоретического градуса. Называлась она «К мертвой голове». Среди членов ее: И.А. Поздеев, А.Х. Чеботарев, Р.С. Степанов, И.В. Лопухин, Ф.П. Ключарев, братья Н.Н. и Ю.Н. Трубецкие, адмирал Н.С. Мордвинов – всего до 20 человек⁷³⁴.

Русские розенкрейцеры начала XIX века не представляли собой в идейном отношении единого целого и колебались между двумя идеологами масонства того времени: Н.И. Новиковым, представлявшим, по сути дела, левое крыло движения, и И.А. Поздеевым, придерживавшимся открыто консервативных взглядов.

Поскольку ни тот, ни другой формально никаких должностей в ордене не занимали, тогдашним руководителям розенкрейцерских лож в Москве (П.И. Голенищев-Кутузов) и Петербурге (А.Ф. Лабзин) приходилось нелегко. Мистик и консерватор И.А. Поздеев ориентировал их исключительно на так называемую «внутреннюю духовную работу» в ложах, направленную на постижение братьями «божественной премудрости».

До 1812 года И.А. Поздеев жил в селе Чистякове в 50 верстах от Москвы, а затем переехал в свое вологодское село Нелюбовское Кадниковского уезда, где у него был свой собственный стекольный завод. Горячими поклонниками И.А. Поздеева были впоследствии такие видные руководители Великой провинциальной ложи 2-й половины 1810-х годов, как С.С. Ланской, М.Ю. Виельгорский и А.П. Римский-Корсаков⁷³⁵.

Либеральное крыло в раннем масонстве Александровского времени олицетворял собой Н.И. Новиков. Настоящий масон, доказывал он, не может ограничиваться только работой над своей собственной душой в ложе, а непременно должен ставить перед собой и более широкие, просветительские задачи, направленные на облагораживание и улучшение всего общества. Подспудное противостояние между сторонниками И.А. Поздеева и Н.И. Новикова продолжалось вплоть до кончины этих «патриархов» русского розенкрейцерства, последовавшей в 1818 и в 1820 годах. Характерно, что наибольшей популярностью среди розенкрейцеров начала XIX века пользовался все же И.А. Поздеев. Не имея возможности непосредственного общения с московскими и петербургскими братьями, Н.И. Новиков и И.А. Поздеев общались с ними, главным образом, путем переписки. «Помните, что работа ваша есть повиноваться и молчать, и мир сей весь считать за единое ваше проходное училище. Не привязываясь ни к какому его углу и не делайте из того себе собственность. И приводите себя, будучи в мире, в такое равнодушное положение, чтобы вам до миру, что в нем не производится, не было нужды», наставлял И.А. Поздеев своих младших коллег.

Русские масоны начала XIX века весьма достоверно изображены в романе Л.Н. Толстого «Война и мир»: граф Вилларский, Пьер Безухов (его прототипом, возможно, был граф М.А. Дмитриев-Мамонов). Есть даже предположение о принадлежности самого писателя к «братству», настолько глубоко и верно удалось ему проникнуть в духовную сущность масонства⁷³⁶. «Меня очень радует, – писал Л.Н. Толстой 7 марта 1905 года К. Верксхагену, – что я, сам того не зная, был и есть масон по моим убеждениям. Я всегда с самого детства питал глубокое уважение к этой организации и думаю, что масонство сделало много добра человечеству»⁷³⁷.

Впрочем, ничего интересного «новые» розенкрейцеры начала XIX века из себя не представляли, являясь сколком розенкрейцерства 1780-х годов. Характерен в этом плане эпизод, рассказанный известным писателем С.Т. Аксаковым. В 1808 году, желая завлечь его в свою ложу, масоны дали ему деликатное поручение: забрать масонские бумаги у покончившего с собой (уморил себя с голода) чиновника-масона И.Ф. Вольфа. Поскольку сделать это ему было весьма затруднительно (все бумаги самоубийцы были конфискованы), С.Т. Аксаков, не желая ударить лицом в грязь перед масонами, пошел на хитрость: масонскую рукопись, наполненную всякой белибердой, он сочинил и написал сам, взяв в качестве образца сочинение мистиков Штиллинга и Эккартсгаузена. Проделка эта удалась. Масоны (речь идет о ложе А.Ф. Лабзина) не только не заметили бессмысленности сочиненного Аксаковым опуса, но напротив, всячески хвалили его и даже предполагали напечатать его в «Сионском вестнике», когда он будет разрешен к изданию.

Естественно, что для самого Аксакова вопрос о его вступлении в масонскую ложу отпал после этого сам собой⁷³⁸.

Не менее любопытно в этой истории и другое: масонов в то время, оказывается, боялись. «Тайна» тяготила С.Т. Аксакова, и он не удержался и поделился-таки ею с неким И.И. Р-гом, считавшимся в его кругу «могилою секретов». «Я то думал, – вспоминал С.Т. Аксаков, – что он посмеется, но, к удивлению моему, он пришел в ужас. «Не сказывал ли ты кому-нибудь об этом», – спросил он меня. Я ответил, что никому не сказывал. «Ну так и не сказывай. Сохрани тебя Бог, если проболтаешься. Я сам в молодости моей был масоном. Мартинисты – те же масоны. Если они узнают твой обман – ты пропал!»»⁷³⁹.

Немногим лучше в этом отношении обстояли дела и в ложах так называемой «французской системы», появление которых в России было, в отличие от «новых» розенкрейцеров, действительно новым и, несомненно, отрадным явлением в русском масонстве. Начало им положила ложа «Соединенные друзья», открытая 10 июня 1802 года Александром Жеребцовым. Особенностью этой ложи было то, что она работала на французском языке и по французским обрядам. Сам А.А. Жеребцов был старым французским масоном, посвященным еще в бытность свою в Париже в качестве русского консула. Обрядовая сторона ложи «Соединенных друзей» заключала в себе культ солнца, разума и сил природы. Цель же работ заключалась в том, чтобы «стереть между человеками отличия рас, сословий, верований, истребить фанатизм, суеверия, уничтожить национальную ненависть, войну и объединить все человечество узами любви и знания». Среди адептов ложи: великий князь Константин Павлович, генерал-губернатор Белорусского края герцог А. Виртембергский, министр исповеданий и народного просвещения Царства Польского Станислав Костка-Потоцкий, церемониймейстер двора Его Императорского Величества граф И.А. Нарышкин, будущий шеф жандармов при Николае I А.Х. Бенкендорф, министр полиции А.Д. Балашов, генерал-майор Н.М. Бороздин, граф А. Остерман-Толстой.

Среди других членов ложи, пополнивших ее ряды в уже более позднее время, можно назвать известного реформатора европейского масонства, подвизавшегося одно время в России Игнатия Аврелия Фесслера, а также П.Я. Чаадаева, П.И. Пестеля, А.С. Грибоедова⁷⁴⁰. Общее число членов ложи к 1810 году достигло 50 человек действительных членов и 29 членов почетных⁷⁴¹.

Характерно, что ложа имела свой собственный храм, оркестр и даже гимн.

Символическим знаком ложи «Соединенных друзей» был масонский треугольник с изображением внутри него рук, соединенных в рукопожатии. Существовал у ложи и свой девиз: «Солнце, наука, разум»⁷⁴².

По таким же французским актам, наряду с ложей «Соединенных друзей» работала и близкая ей по духу ложа «Палестины» (основана 4 мая 1809 года) во главе с известным меценатом и музыкантом польского происхождения графом Михаилом Юрьевичем Виельгорским. Состав этой ложи был смешанным. Наряду с людьми искусства много было чиновников и купцов. Общее число братьев в ней достигало 75 человек. Наместным мастером ложи был Сергей Степанович Ланской⁷⁴³.

Можно сказать, что французские ложи олицетворяли собой либеральное направление в русском масонстве, хотя сколько-нибудь серьезной работы ни в ложе А.А. Жеребцова, ни в ложе М.Ю. Виельгорского не велось. Характерное же для них увлечение так называемыми столовыми ложами и дружескими пирушками в узком масонском кругу сближает их с неполитическими клубами того времени.

Еще одним направлением, или, правильнее, «системой» в русском масонстве начала XIX века может считаться так называемая система Фесслера. Ее основатель Игнаций-Аурелиус Фесслер из Трансильвании был приглашен в 1909 году М.М. Сперанским для преподавания еврейского языка в Духовной академии в Санкт-Петербурге.

В этом же году при поддержке М.М. Сперанского он основал здесь новую масонскую ложу – «Полярная звезда», работавшую по системе ложи «Рояль-Йорк» трех символических иоанновских степеней плюс «степень познания» для избранных, где бы масоны могли знакомиться с сущностью всех в то время известных масонских систем. Среди членов его ложи П.П. Пезаровиус, Р. Ренненкампф, А.И. Тургенев, М.Л. Магницкий, С.С. Уваров⁷⁴⁴. В 1810 году в ложу И.А. Фесслера был посвящен государственный секретарь и первый в то время реформатор в России М.М. Сперанский. «Ложа сия, председательствуемая в тот день Сперанским, – писал позднее М.Л. Магницкий, – состояла из Фесслера, Дерябина, Пезаровиуса, Злобина, Гогеншильда и Розенкампфа»⁷⁴⁵.

Сам М.М. Сперанский в подписке о непринадлежности к тайным обществам после их закрытия в 1822 году утверждал, что в связи с рассмотрением в 1810 году масонских дел в Особом комитете, членом которого он был назначен, ему действительно пришлось «с ведома правительства» принять посвящение в домашней частной ложе И.А. Фесслера. Ложа эта не имела ни своего названия, ни постоянства и посетил он ее всего лишь два раза⁷⁴⁶.

Другой член этой ложи М.Л. Магницкий отмечал, что И.А. Фесслер систематически и прямо нападал на христианство и во всеуслышание заявлял, что Иисус Христос был никто иной, как сын ессеянина, обманывавший народ для утверждения своего учения⁷⁴⁷.

Ложа Фесслера интересна для нас прежде всего тем, что именно в ней, судя по всему, как раз и родились широко известные ныне планы М.М. Сперанского по объединению всех масонских лож в стране в одну подчиненную государству структуру, а также реформирование на масонский лад Русской православной церкви. Как сообщает в своих мемуарах член ложи «Полярная звезда» Леопольд-Август Гауеншильд, по прямому совету И.А. Фесслера «предполагалось основать масонскую ложу с филиальными ложами по всей империи, в которую были бы обязаны вступать наиболее способные из духовных лиц всех сословий»⁷⁴⁸.

Любопытное указание о планах М.М. Сперанского по реформированию православной церкви можно найти в биографии барона Штейна (автор – некто Перец) на немецком языке⁷⁴⁹. Опубликованы были в 1851 году в Лейпциге и воспоминания самого И.А. Фесслера, где он называет некоторых неизвестных из других источников новых членов своего кружка (М.М. Балугьянский, Е.Е. Эллизен, Х.А. Бек, А. Тургенев). Заслуживает внимания и оговорка, которую делает здесь И.А. Фесслер, что некоторых из членов его кружка, ввиду их высокого общественного положения в России, он назвать не может из соображений скромности⁷⁵⁰. И хотя источниковая база для каких-либо твердых выводов явно недостаточна, все это действительно похоже на правду. Ведь идеи такого рода, как мы знаем, были весьма и весьма близки тогдашнему умонастроению Александра I.

«Я замечал сколько раз в Его Величестве, – вспоминал в январе 1831 года князь А.Б. Голицын, – наклонность к всеобщей религии, которая его поставляла в некоторое недоверие к греко-российской церкви. Изданием «Сионского вестника» и учением И.А. Фесслера государь думал понять настоящий христианский дух, вывести нечувствительно из спасительных форм нашей церкви внутреннее христианство и быть орудием всех церквей»⁷⁵¹. Похоже, что при поддержке императора М.М. Сперанский действительно пытался преобразовать нашу православную церковь на масонский лад и первым шагом в этом направлении должно было стать широкое вовлечение православных священников в масонские ложи. Дело дошло до того, что Александр I даже обещал М.М. Сперанскому поставить «Полярную звезду» во главе всех других масонских лож в России⁷⁵².

В своих планах М.М. Сперанский не был одинок. Помимо императора, взгляды его всецело поддерживались как французскими ложами, так и розенкрейцерами новиковского круга. А.И. Серков даже пишет о сформировавшемся блоке А.А. Жеребцова – М.М. Сперанского и Н.И. Новикова, что похоже на правду. Но была еще и оппозиция, силу которой придавало то обстоятельство, что исходила она не столько от братьев-масонов консервативных лож так называемой «шведской системы» и розенкрейцеров – сторонников И.А. Поздеева, но и большей части русского дворянства той поры, отнюдь не разделявшего реформаторских планов императора.

Падение Сперанского положило конец его планам буржуазных преобразований в России. В марте 1812 года, как известно, он был отправлен в ссылку⁷⁵³.

Еще раньше 22 июня 1810 года вынужден был оставить службу в Петербургской духовной академии и И.-А. Фесслер. Получив при поддержке тогда еще находившегося у власти М.М. Сперанского звание корреспондента при Комиссии составления законов, он уехал в феврале 1811 года в Вольск Саратовской губернии, где и преподавал в частном учебном заведении. В 1813 году он поселился в Саратове.

В 1818 году А.Н. Голицын назначил его духовным председателем провинциальной Саратовской консистории для лиц евангелического вероисповедания⁷⁵⁴.

И.-А. Фесслер и М.М. Сперанский вынуждены были, таким образом, удалиться из Петербурга. Однако идея их о реформировании православной церкви не была забыта и получила неожиданное воплощение в деятельности Библейского общества в России (учреждено 6 декабря 1812 года)⁷⁵⁵.

Цель общества, как она декларировалась его учредителями, состояла в издании и распространении Библии в народе. Инициатива учреждения общества исходила от английских масонов. Неудивительно, что и в России деятельность Библейского общества всецело контролировалась и направлялась братьями вольными каменщиками.

Президентом Библейского общества с подачи императора стал главноуправляющий духовным ведомством масон князь А.Н. Голицын. Секретарями общества – такие же масоны В.М. Попов и А.И. Тургенев⁷⁵⁶.

Библейское общество – это первое в России экуменическое общество, где рядом с деистом, атеистом, масоном-мистиком сидели английские квакеры и методисты, католические патеры и пасторы лютеранские, а между ними православные архиереи: митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Амвросий, архиепископ Минский и Литовский Серафим – ученик московских розенкрейцеров, впоследствии знаменитый митрополит Московский, ставший затем поборником православия и сильно почитаемый москвичами, ныне канонизированный Русской православной церковью. В то время, впрочем, он находился под влиянием князя А.Н. Голицына и некоторых мистиков, в первую очередь Лабзина, в ложе которого «Умирающий сфинкс» он тогда состоял⁷⁵⁷.

Здесь же в Библейском обществе мы видим также министра внутренних дел О.П. Козадавлева, обер-прокурора Святейшего синода князя Мещерского, будущего министра народного просвещения при Николае I графа С.С. Уварова и других масонов – видных деятелей правительственной администрации того времени.

Деятельное участие в работе Библейского общества в России принимали агенты британского Библейского общества Пинкертон, Патерсон и пасторы Питт, Шейрль и другие.

Но вернемся к первым масонским ложам Александровского царствования.

Наряду с розенкрейцерами и ложами французского обряда весьма уверенно заявили в это время о себе и шведские ложи.

Первым шагом на пути возрождения шведских лож в России стало открытие 11 октября 1805 года в Петербурге ложи «Александра благотворительности к коронованному пеликану». Масонская легенда гласит, что открытие ее стало возможным в результате разрешения, якобы полученного в 1804 году директором канцелярии Рижского военного губернатора А.С. Сергеевым. Согласно другой версии, еще раньше в 1803 году такое разрешение получил префект Капитула «Феникса» для лож шведского обряда И.В. Бебер. «То, что Вы говорите мне о масонстве, – якобы заявил ему император, – обязывает меня не только оказывать ему покровительство, но и просить меня принять в число франкмасонов. Считаете ли Вы это возможным?» – якобы спрашивал Александр I. «Государь, – отвечал Бебер, – я не имею права сам дать ответ Вашему Величеству. Я соберу масонов Вашей столицы, объявлю им о Вашем желании и убежден, они поспешат исполнить его». Вскоре, то есть в этом же 1803 году Александр I якобы действительно получил посвящение. Однако верить этому сообщению едва ли возможно, так как И.В. Бебер в своей записке «Несколько замечаний о масонстве в России» (1815 год) однозначно относил возобновление масонских лож шведской системы в Петербурге к 1805 году⁷⁵⁸. Что же касается версии о принадлежности Александра I к шведскому масонству, то В.И. Семевский находил ее весьма сомнительной⁷⁵⁹.

Как бы то ни было, 11 октября 1805 года состоялось второе рождение еще одной екатерининской ложи «Пеликан» (1783 год)⁷⁶⁰, правда под несколько видоизмененным названием в честь Александра I – «Александра благотворительности к коронованному пеликану». Отличительным знаком братьев, принадлежавших к этой ложе, был серебряный иоанновский крест, украшенный золотым солнечным сиянием, в центре которого было изображение коронованного пеликана, кормящего своих птенцов. Возглавил ложу уже известный нам И.В. Бебер.

К 1809 году ложа эта настолько разрослась, что было решено выделить из нее 1 июня еще одну шведскую ложу – «Елизаветы к добродетели» (названа в честь жены Александра I императрицы Елизаветы Алексеевны). Возглавил ее уже упоминавшийся выше старый масон екатерининского времени Александр Сергеевич Сергеев. Отличительным знаком ложи была золотая пятиконечная звезда. Как и в ложе «Соединенных друзей», в составе ее преобладала петербургская знать.

22 мая 1810 года от ложи «Александра благотворительности к коронованному пеликану» отпочковалась еще одна ложа – «Петра к правде», куда вошла по преимуществу немецкоязычная петербургская интеллигенция, чиновники, купцы, врачи, ремесленники, торговцы. Возглавил ее известный в то время врач Обуховской больницы Иоганн-Георг (Егор Егорович) Эллизен. Все три ложи работали по одним и тем же шведским актам и имели одну общую кассу. Для общего же управления ими в том же 1810 году была образована Великая Директориальная ложа «Владимира к порядку». Гроссмейстером ее и стал И.В. Бебер, который исполнял эту должность до 1815 года. Общее число масонов «шведской системы» в 1810 году составляло 114 человек.

Как и во второй половине XVIII века, пополнялись шведские ложи преимущественно представителями старого родовитого русского барства: князья Голицыны, Гагарины, Волконские, Долгорукие, Лобановы-Ростовские, Трубецкие, графы Апраксины, Разумовские, Строгановы, Толстые, Чернышевы, Шуваловы, а также Нарышкины, Бороздины, Римские-Корсаковы, Ланские и др. В дни официальных собраний Директориальной ложи «Владимира к порядку» перед домом, где обычно собирались масоны, стояло до 200 экипажей⁷⁶¹.

Всего в 1810 году в Петербурге насчитывалось до 239 масонов плюс 25 почетных членов масонских лож. Примерно столько же было, скорее всего, и в других городах⁷⁶². Итого около 500 братьев. По тем временам это была уже немалая сила.