Ночные братья. Опыт исторического исследования о масонстве в Германии

Писать о масонстве задача трудная и крайне неблагодарная. Трудна она потому, что такой мрак окружает зарождение, деятельность и цели Ордена, что приходится подвигаться ощупью, бродить иногда прямо в непроницаемой тьме. Все сведения о масонах, исходящие от них же, написаны с явным, нескрываемым желанием сгустить и без того покрывающую их тьму. В этом желании они не скрываются перед «профанами», как принято у них называть «не просвещенных светом масонства людей». Их книги, писанные для «мирян», т. е. «профанов», начинаются большею частью словами: «Эта книга, само собою понятно, содержит в себе только то, что может проникнуть из масонских кругов в не масонскую публику».

Писатели, желающие, для блага человечества, предостеречь своих ближних и спасти их от более чем пагубного влияния людей собирающихся только ночью, точно боящихся света дневного, не в силах разобраться в той массе противоречий, лжи и обмана, которыми, как тройною бронею, прикрываются те, которых по справедливости следует назвать «Ночными Братьями».

Первый, самый естественный вопрос: «Откуда произошло масонство и давно ли оно существует?» разрешается, почти каждым автором, иначе.

На второй тоже естественный вопрос: «Зачем основан этот Орден?» положительного ответа мы не находим. В чью же пользу он работает? а работает он упорно, веками преследуя свои разрушительные задачи, действуя иногда открыто, как в наши дни во Франции и в Португалии, но большею частью скрываясь во мраке почти непроницаемой тайны.

Существуют два предположения: или масонство есть дело рук Англии, желающей довести до анархии все другие народы, чтобы завладеть мировым могуществом, или оно создано иудеями для достижения той же цели. Выдающуюся роль Англии в насаждении масонства легко доказать исторически, так как основателями всех лож во всём мире всегда являлись англичане.

Проследить иудейское влияние исторически пока невозможно. Его фактами нигде доказать нельзя. Его можно доказать только логически. Рассеянные уже более двух тысячелетий по лицу земли, часто гонимые, упорные и мстительные, ненавидящие аpийские народы, иудеи, привыкшие действовать тайно, хотя бы из чувства самосохранения, всегда мечтали царствовать над миром и этого они могут достигнуть лишь тогда, когда рушатся все устои христианской цивилизации, а для этого надо объявить беспощадную войну христианству, монархическому строю, семейному началу и праву собственности, т. е. сделать то, что делает масонство.

Но не одни только эти два вопроса; почти все, что касается Вольных Каменщиков остаётся в неопределенности. Вряд ли хотя бы один из историков Ордена, но к нему лично не принадлежащий, может с уверенностью сказать, что он точно, безошибочно описал весь ритуал (т. е. обряд) принятия масона в ту или в другую степень Ордена, так как, при описании ритуала, он должен придерживаться масонских псевдо-разоблачений, а, между тем, во Франции по отношению к Ночным Братьям уже сложился афоризм: «Ты говоришь, значить ты лжешь!»

Сочинения о Вольных Каменщиках, всего более внушающие доверия, принадлежат, по глубокому моему убеждению, перу католических священников или людей, близко к ним стоящих. Благодаря изредка случающемуся раскаянию в своих заблуждениях прозревших масонов, они, умирая, приносят полное покаяние и говорят своему духовному отцу всю правду. После их смерти, последний, не выдавая имён своих духовных чад, не только имеет право, но имеет обязанность поведать их предсмертную исповедь остальным христианам, чтоб спасти их души от той погибели, от тех по истине демонических тисков, в которые попадают многие недальновидные люди, вступающие в Орден, иногда из пустого и праздного любопытства, иногда из честолюбия, а иногда и просто из-за коммерческих расчётов, так как поддержка «Братьями» друг друга всем известна.

В круг моей задачи не входит ни изучение происхождения Ордена, ни описание его внутренних распорядков. Здесь я хочу только доказать, что:

1) Ночные Братья – озлобленные враги всякой христианской веры, а в особенности Личности нашего Божественного Спасителя;

2) что они враги всякого монархического правления и вообще всякой государственности;

3) враги семейного начала и;

4) упорные преследователи института частной собственности, кроме, конечно, своего личного имущества.

Для достижения вышеозначенных целей они действуют тремя способами, а именно: Лукавством, Насилием и Изменой.

Вывеска, с помощью которой они морочат легковерных людей состоит тоже из трёх слов: «свобода, равенство и братство».

К этому ещё прибавляются: «любовь к человечеству, благотворительность и нравственное просвещение».

Выше я сказала, что моя задача – задача неблагодарная. Она неблагодарна потому, что мало кто поверит моим словам. Большая часть нашего общества или вовсе не знает про существование Ордена Вольных Каменщиков и потому только пожимает плечами, когда говорят о Ночных Братьях, считая их или вовсе несуществующими, или предполагает, что они совершенно безвредные, мечтательные чудаки. Другая, к счастью ещё немногочисленная часть моих сограждан, знает про них гораздо более меня, но, связанная прямо чудовищной присягой, должна не только молчать, но упорно отрицать правду.

Пресса, кроме крайне правых изданий, замалчивает каждую книгу или брошюру анти-масонского содержания или старается осмеять её автора. Пресса даже не хочет намекать на существование Ордена, не только у нас, где пока он должен скрываться, выжидая для себя более благостных законов, но умалчивает о его существовали даже в Западной Европе, Америке, Азии и Австралии, где масонские ложи беспрепятственно помещаются в собственных домах, на фронтонах которых красуются громадные вывески «Франк масонская ложа» (такая-то).

Для этого частичного опыта исследования истории масонства, я не случайно избрала Германию. Она наша ближайшая соседка, и такое явление в ней, в примерной по своему благоустройству стране, неминуемо должно отразиться и уже, почти, наверное, отразилось и у нас. Хотя масонское влияние в России и не должно войти в состав этого краткого очерка, и говорить о нём я не буду, но все же надеюсь, что, ознакомясь с примерами и действиями всегда разрушительными для Церкви, Государства, семьи и прав собственности Ночных Братьев, хотя бы только в Германии, где пока они действуют не так открыто, как во Франции, Италии, Испании и Португалии, читатель задумается и о всём том, что делается в эти последние годы и у нас. В Германии масонство уже близко подходит к осуществлению своей заветной цели. Проследим его действия, начиная с 1535 года и до наших дней.

Первая масонская ложа в Германии, по удостоверению самых известных масонских писателей, была основана в Гамбурге в 1737 году вследствие данного Великим Мастером Английского Востока, лордом Стратмором, соизволения: «одиннадцати немецким вельможам и добрым Братьям основать в этом городе ложу¹». В правдивости этого факта никто не сомневался, и все твердо верили, что до вышеупомянутого года, масонства в Германии не существовало, за исключением, быть может, отдельных масонов, которые, в Англии вступили в состав Ордена. Но эти лица были единичными исключениями, и, повторяю, все были убеждены, что до 1737 года в Германии масонства не существовало.

Каково же было изумление не только «профанов», но и самих Ночных Братьев, когда нежданно, как раскат грома среди ещё так недавно безоблачного масонского неба, в 1818 году появилась переведённая на немецкий язык и напечатанная во всеведение, так называемая Кёльнская Хартия. Сначала, растерявшиеся Братья должны были признать её подлинность, так как достоверность этого документа не подлежала никакому сомнению, и такие известные масонские писатели, как «Братья» Гельдман, Стиглиц, Гравель, Бретшнейдер, Фатчерин и многие другие, смиренно склоняли головы перед «фактом».²

Опомнившись от первого испуга, масоны стали, однако, оспаривать эту подлинность, а теперь, стараются замалчивать существование хартии: «авось, забудут...» утешают они себя. Но каждый, хотя и поверхностно занимающийся вопросом о масонстве, не может забыть существования такого документа, который, до очевидности, доказывает все лукавство Ночного Ордена.

Кроме этого, Кёльнская Хартия является слишком ясным доказательством противохристианского и противогосударственного направления Вольных Каменщиков, – направления, существующего уже много столетий и результаты которого ныне, так ясно проявились во Франции и в Португалии (не называя других стран), что не могут не возбудить в душе каждого историка живейший интерес к старому документу. Он, быть может, единственный луч света, озаряющий, хотя немного, таинственную тьму, окружающую Орден. Поэтому и нам придётся остановиться на нём подольше. История его нахождения была такая³.

В 1818 году, в архиве главной масонской ложи, в Гааге, была найдена старинная грамота с постановлениями Конвента Вольных Каменщиков, бывшего в Кёльне 24 июня 1535 года. В виду важности этого документа, считаю необходимым описать подробно всю историю его нахождения. Брат Теллюнг фон Куртари, описывая прошлое Кельнской Хартии, говорит, что она сначала хранилась в архиве Амстердамской ложи «хат Вредехаль» («hat Vredehall»). Эта ложа существовала от 1519 до 1601 года, когда она закрылась. Однако, четверо оставшихся в живых членов её добились, в 1647 году, её восстановления, но уже не в Амстердаме, а в Гааге, под именем «Фридрих Вредехаль» («Fredericks Vredehall»). Между вещами, перевезенными из старой ложи в новую, находилась небольшая шкатулка, окованная желтою медью, с тремя замками и тремя печатями, совершенно уцелевшими. В шкатулке нашли: 1) акты учреждения ложи «хат Вредехаль» от 8 марта 1519 года, на английском языке, т. к. эта ложа была основана англичанами и подвластна Английскому Востоку; 2) список всех братьев с 1519 по 1601 г. и 3) вышеупомянутую Кёльнскую Хартию. Она была написана по латыни, отлично сохранилась и была подписана 19 лицами. Подписи не были написаны тайным шрифтом, а, или курсивом или неизменённым, подлинным почерком подписавших Xapтию лиц. Всё это явствует из протокола первого заседания ложи «Фридрих Вредехаль», состоявшегося 29 января 1637 года. Этот протокол и вышеупомянутые три найденные акта сохранились в оригиналах в архиве ложи. В 1816 году гроссмейстером всех нидерландских лож был избран второй сын короля, принц Вильгельм Фридрих Карл. Заинтересовавшись Кельнской Хартией, он передал её для изучения и проверки учёным специалистам; с неё были сняты Facsimili, её перевели на немецкий язык, напечатали по латыни и понемецки и в 1818 году разослали экземпляры по всем ложам Нидерландского королевства.

В 1835 году была выбита медаль в память 300-летия хартии ⁴.

На передней стороне этой медали, у самого её края, представлены 19 звёзд, по числу членов конвента, а по середине выгравирована по латыни надпись:

«В честь собрания братьев свободных каменщиков, бывшего в Кёльне, в 1535 году, празднуют благодарные нидерландские братья, проводящие юбилейный (300-летний) праздник ордена, восстановленного в их отечестве. 1835 года»⁵

На оборотной стороне медали, посередине, изображён треугольник, к которому от края медали идут лучи. По сторонам треугольника надпись по латыни: «Документ кёльнских братьев 24 июня 1535 года». ⁶ Внутри же треугольника, на том же языке выгравировано: «Принципы наших поступков выражаются в двух следующих правилах: люби и почитай всех людей, как братьев и ближних; воздай Богу то, что надлежит Богу, и Императору – то, что надлежит Императору».⁷

Хартия начинается словами: ⁸

«К вящей славе Всемогущего Бога. Мы, уполномоченные мастера достопочтенного общества, посвященного Св. Иоанну, или братья свободного Ордена «каменщиков, председатели лож или хижин (tabernaculorum), основанных в Лондоне, Эдинбурге, Вене, Амстердаме, Париже, Лионе, Франкфурте, Гамбурге, Антверпене, Ротердаме, Мадриде, Венеции, Генте, Кенигсберге, Брюсселе, Данциге, Магдебурге, Фабирайне (Бремене) и в Агрипинском городе (Кёльне), собрались в капитуле города Кельна, в указанный ниже год, месяц и день, под председательством учрежденной в здешнем городе ложи нашего достопочтенного брата высокоучёного, мудрого и осторожного мужа, которого путём единогласного выбора упросили руководить этим делом – настоящим предписанием, имеющим быть разосланным всем вышеназванным ложам, оповещаем как нынешних, так и будущих сотоварищей...»

Мы здесь впервые встречаем выражение «Орден» Вольных Каменщиков, т. е. признание такой организации, о существовании которой нигде нет более древних указаний.

Не желая утруждать читателя полным переводом широковещательной хартии, привожу только самые интересные в ней места и постараюсь разобраться в них. Сейчас после приведённого здесь введения авторы дословно пишут следующее:

«Так как мы осведомились, что в настоящие бедственные времена (Эпоха Реформации), вследствие недоразумений и разладов между людьми, вышеназванному обществу нашему и всем братьям, записанным в Орден «Вольных Каменщиков или Св. Иоанна, стали приписывать и ставить в укор разные интриги, мнения и козни, частью тайные, частью сделавшаяся известными, который, однако, совершенно чужды не только всем нам, но и самому существу, цели и учению нашего союза…»

Эти слова замечательны тем, что уже тогда, в 16 столетии, Орден возбуждал недоверие среди окружающих его так называемых «мирян» или «профанов», смотревших с тревогою на таинственность, окутывающую Ночных Братьев, и не предвещающую для них, мирян, ничего доброго. Составители хартии стараются рассеять это недоверие, этот страх, и, ради этой цели излагают историю своего происхождения и суть своего учения в 12-ти пунктах, обозначенных буквами. Некоторые из этих пунктов весьма поучительны, т. к. проливают, хотя и очень слабый, но всё же луч света, на происхождение и догматику Вольных Каменщиков.

В § А, мы читаем:

«Общество, или Орден обручённых Св. Иоанну братьев Вольных Каменщиков, не происходит ни от Храмовников (Темпильеров), ни от какого бы то ни было духовного или светского Ордена и ни с одним из них не находится в какой бы то ни было связи. Он гораздо древнее всех рыцарских орденов в Палестине и Греции, ибо существовал в Римской империи гораздо ранее крестовых походов и того времени, когда вышеназванные Ордена переселились в Палестину. Благодаря разным рукописям безусловно древнего происхождения, нам доподлинно известно, что наше сообщество возникло с того времени, когда впервые, благодаря различным сектам, народившимся в греческом учеши о нравственности, немногие посвященные, постигшие истину и чистоту её изложения, отошли от вероучения толпы».

Нельзя не обратить особенного внимания на туманность последней фразы:

Какие рукописные документы?

Где они хранились?

Отчего нельзя ясно и отчетливо переименовать их?

Какого они века?

Кем написаны?

Но в том-то и дело, что Ночные Братья всегда себя окутывают ночною мглою... Далее, невольно возникает вопрос: отчего говорится только о Греческой церкви и о сектах, народившихся в этой стране? А что речь идёт о христианстве, не может быть сомнения, т. к. в этом же пункте, мы находим следующие слова:

«в это время, учёные и просвещённые мужья, настоящие, и отнюдь не запятнанные языческими заблуждениями, христиане…»

Итак, речь идёт о последователях Христа и о христианской Греческой Церкви. В первые же века христианства, Церковь была Единая и Вселенская, и Римская, Антиохийская, Иepycaлимская, Карфагенская Церкви были лишь её частями, совершенно равноправными, и многие ереси именно родились в них. Трудно предположить, чтобы Меланхтон и адмирал Колиньи подписавшие, как мы увидим ниже, в числе других Кёльнскую Хартию, хотели щадить римскую церковь, а потому остаются только два предположения: или полную неосведомленность составителей хартии с историей церкви, что мало вероятно, или обычную всем масонским писаниям заведомую неясность. Нельзя, также, не остановиться на странном заявлении, что: учёные и просвещенные мужья, отнюдь не запятнанные языческими заблуждениями, христиане... Восставая против еретических учений, вместо того, чтоб еще теснее слиться с Кафолической, Апостольской Церковью, эти христиане предпочли отделиться от неё и образовать свою тайную церковь. Если же Вольные Каменщики под сектами подразумевают учение Вселенской Церкви, будто бы испорченное языческими влияниями, то самым отпадением от неё, они стали еретиками.

Пункт, обозначенный буквою Г, является самым достопримечательным во всей Хартии, т. к. в нём ясно и определенно признается факт, без существования которого масонство не только не обладало бы своей несокрушимой жизнеспособностью и силой, но давно бы уничтожилось, а самое воспоминание о нём ушло бы в разряд тех тёмных преданий старины, в которых трудно отличить быль от сказки.

В пункте Г написано следующее:

«Между учителями и мастерами Ордена, занимающимися математическими, астрономическими и другими науками, после рассеяния Ордена по всей вселенной, продолжался обмен мыслей по поводу учения и света (понятно масонских «учения и света»). Для этого, они стали выбирать из своей среды одного мастера – достойнейшего между ними, который и был почитаем, как высший Мастер или Патриарх. О его существовании знали только избранные мастера (т. е. далеко не все мастера различных лож). Они его почитали как видимого и Невидимого Начальника и главу всего нашего Ордена. И ныне, после нашего Конвента, старший мастер, или Патриарх, хотя и мало кому известен, но всё же существует. Предпослав это и сличив стариннейшие документы, написанные на пергаменте, и последующие за ними хартии самого Ордена, с позволения нашего Патриарха, с самыми священными (?) документами, которые доверяются ему для нужд его председательства, а также доверяются честности его преемника, – мы, с соизволения нашего просвещенного Патриарха, решили и приказали...»

Далее следуют другие пункты. К некоторым из них нам придётся вернуться, пока я отмечу только, что должность масонского патриарха преемственна, но не в обыкновенном смысле этого слова, т. е. от отца к сыну, а в виде: «выборного из среды мастеров» и непременно «достойнейшего между ними».

Благодаря такому порядку преемственности, устраняется возможность избрания в патриархи человека слабого, неразвитого или болезненного и потому негодного для единоличного и тайного управления видимым и, в особенности, невидимым Орденом Ночных Братьев. И так, уже в 1535 году, Орден, по собственному своему признанию, управлялся патриархом, представлявшим из себя тайное правительство. Прошло более четырёх столетий и вот, что мы читаем в рукописи одного русского масона, Александра Дмитриевича Философова, ушедшего, по собственному желанию, из Ордена и умершего в 1873 году. Рукопись эта была, по-видимому, составлена после усмирения Польского мятежа 1862–1863 годов. Господин Философов написал её не для печати, а исключительно для своего друга, тверского помещика, тайного советника Осипа Антоновича Пржеславского, который, до самой своей смерти, хранил её в тайне. Только после его кончины, сын его, движимый желанием спасти русских людей от козней и пагубного влияния Ночных Братьев, решился обнародовать этот, во всех отношениях глубокопоучительный для нас, великороссов, документ.⁹

Итак, вот, что пишет Философов: «Мы упомянули, что среди внутреннего масонства, кроме его высшей деятельности, ещё есть какая-то особая, за семью печатями хранимая тайна, и что эта роковая тайна, по усмотрению верховного незримого вождя и главы масонства вверяется только самому ограниченному кружку высших и надёжнейших адептов».

В другом сочинении о масонах дрезденский адвокат Эккерт высказывает предположение, что число мастеров, знающих о существовании такого невидимого главы и знакомых с ним, колеблется от трёх до пятнадцати человек¹⁰.

Аббат Дешан в своём магистральном сочинении о Вольных Каменщиках, приводя часть ритуала посвящения в рыцари Кадош (30-я степень шотландского ритуала), говорит, что мастер стула, т. е. председатель Ложи, между прочим, обращается к новопосвященному рыцарю Кадошу со следующими словами: «Мы обязаны знанием тех величественных сведений, которые мы преподаём, лишь благосклонности наших начальников, тех прославленных неизвестных, которые управляют нами».¹¹ Множественное число да не удивите читателя. Ночные Братья никогда ясно и определенно не говорят.

Итак, масонство, по собственному его признанию, составляет государство в государстве. Что каждый вольный каменщик изменит своему государю, но останется верен Ордену, не может подлежать сомнению, в виду содержания той присяги, которую должен принести новопоступающий в масонство профан; для подтверждения моих слов, привожу эту присягу полностью, без пропусков:¹²

«Клянусь, во имя строителя всех миров, никогда и никому не открывать, без приказания от ордена, тайн, знаков, прикосновений, слов, доктрин и обычаев франк масонства и хранить о них вечное молчание. Обещаюсь и клянусь ни в чём не изменять ему ни пером, ни знаком, ни словом, ни телодвижением, а также никому не передавать о нём, ни для рассказа, ни для письма, ни для печати, или всякого другого изображения, и никогда не разглашать того, что мне теперь уже известно и что мне может быть вверено впоследствии. Если я не сдержу этой клятвы, то обязуюсь подвергнуться следующему наказанию: да сожгут и испепелят мне уста раскалённым железом, да отсекут мне руку, да вырвут у меня изо рта язык, да перережут мне горло, да будет повешен мой труп посреди ложи при посвящении нового брата, как предмет проклятия и ужаса, да сожгут его потом и да рассеют пепел по ветру, чтобы на земле не осталось ни следа, ни памяти изменника».

И это не пустые угрозы; дословно они теперь, конечно, не исполняются, но масону, изменившему ордену, не сдобровать и в наши дни. Далее, Философов продолжает, уже от себя:

«Посмотрим же сколько здесь осторожности и старания быть юридически точным. Теперь позвольте спросить кого угодно, во имя здравого смысла: неужели обыкновенная филантропия может заключать в себе столько необычайного, что имеет надобность окружать себя подобными клятвами? Или, неужели в 1789 году 3 миллиона масонов твёрдой земли, составлявшие собою, по свидетельству «брата» Тори, 3.717 ложь и капитулов разного именования, были только мистики, занимавшиеся отыскиванием философского камня в его алхимическом, а не политическом значении»?

Вернёмся к Кёльнской Хартии.

Не может не обратить на себя внимания исследователя следующий за пунктом Г пункт Д.

В этом пункте объясняется, что:

«Управление орденом и способ передачи братьям и профанам, не состоящих в ордене «лучей скрытого света», зависит от наших мастеров. Они должны следить за «тем, чтобы братья, находящиеся даже на высших степенях, ничего не предпринимали бы против настоящих основ ордена. Ведь на последних лежит обязанность защищать, сохранять и охранять орден во всей его неприкосновенности. Исполнять эти обязанности они должны, жертвуя, не только всем своим достоянием, но даже ценою своей жизни, каждый раз, как в этом окажется необходимость».

На этом пункте следует остановиться, т. к. он многосторонний и очень поучительный для понимания духа и внутренних распорядков в масонстве. Упомянутые мастера никак не могли быть все мастера всех масонских ложь, их было бы слишком много, чтоб сохранить тайну «передачи скрытого света». Как и всегда в масонстве, и в этом случае, является неясность, игра слов. «Мастера ложь» – это третья степень внешнего Иоаннитского или так называемого Голубого масонства. Как могли эти мастера следить за высшими степенями, о существовании которых они не имели даже понятия? Голубое масонство, по уверению масонского же автора Беража,¹³ было основано еще Готфридом Бульонским в 1330 году в Палестине, но тогда уже орден состоял из 7-ми степеней для подражания Великому Строителю, который, будто бы, создал мир не в 6, а в 7 дней, а также и потому, что Соломонов храм строился в течении 7-ми лет. Правильно или ложно пишет вышеупомянутый автор, сказать трудно, но, во всяком случае, при составлении Хартии существовали высшие степени; раз, что о них упоминается, значит, существовали и низшие, а т. к. подписавшие Хартию принадлежали к различным народностям, то позволительно предположить, что уже тогда, в 1535 году, в Европе существовало не малое количество лож.

Обязанность жертвовать не только всем своим достоянием, но даже жизнью на пользу и во славу ордена, само по себе есть такое обязательство, которое может быть принято лишь такими людьми, для которых самое существование ордена является вопросом жизни или смерти, и потому дозволительно предположить, что упомянутые «мастера высших степеней», стоят выше всех известных в масонстве степеней и составляют тот тайный совет тайного патриарха, до знания состава которого, пока, никому не удалось доискаться, а, между тем, только раскрытие членов этого совета могло бы спасти христианские народы от явно надвигающейся на них опасности окончательной гибели.

Далее из этого же пункта видно, что:

«мастера должны следить за тем, чтобы братья, находящиеся даже на высших ступенях, ничего не предпринимали против настоящих основ ордена».

Кроме уже приведенного, по поводу этих слов, рассуждения о существовании братьев «сверх ступеней», эти слова как бы узаконивают шпионство в самом ордене. Но как низшие могут следить за высшими, о которых им ничего неизвестно, является одной из тех загадок, которые так часто встречаются в масонстве.

Пункт Z гласит:

«Хотя для оказания благотворительности ближним мы не обращаем внимания ни на их религию, ни на их народность, но мы, тем не менее, до сих пор считаем необходимым и более осторожными принимать в наш орден лишь тех, которые в обществе профанов признают себя последователями христианской религии».

Тут опять является лукавство Ночных Братьев. «Пускай думают, что мы христиане», говорили они в 16 веке, когда, действительно, было не безопасно в Западной Европе не быть христианами. Однако, уже в 18 веке, ложи открыто принимали людей Моисеева закона – тогда, благодаря философам, оно стало безопасно.

Такой же неискренностью, граничащей с иронией, звучит и следующий пункт Н. В нём утверждается, что непременным долгом каждого масона, долгом, закреплённым торжественною клятвою, (эта клятва как-то не отыскивается в орденских книгах), является обязательство хранить верность всем законным мирским властям и пребывать, по отношению к ним, в полном повиновении...

Здесь составители Хартии, видимо, забыли о существовании своего патриарха, т. к. двум повелителям, одному явному, а другому тайному, служить верою и правдою, иногда может быть крайне затруднительно.

По поводу этого пункта Эккерт замечает, что во внешнем ордене, т. е. в Иоаннитском или Голубом Масонстве, во время братских трапез, пьют, согласно предписанию, здоровье Монарха; во внутреннем или т. н. Красном Масонстве, эта здравица упускается¹⁴

Пункт I гласит:

«Разобщение (с остальным миром) и тайны, которые скрывают наши предприятия, имеют только ту цель, чтобы без самохвальства делать добро и чтоб без помехи довести наши намерения до крайних их пределов».

Обыкновенно, для творения добра в широких размерах, а целый орден не может заниматься исключительно мелкой, тайной благотворительностью, не может существовать тайны. Большую больницу, громадный приют не скроешь, да к тому же масоны вовсе не скрывают, а напротив склонны раздувать каждое свое благотворительное учреждение¹⁵, а потому первая часть этого пункта отпадает сама собою. Остается вторая часть фразы, и слова: «довести наши намерения до крайних их пределов», которые не могут не заронить в душу, вполне естественные тревогу и опасения.

Хороший умысел, благое намерение, не скрывают под семью печатями, а заветы Кельнской хартии живы до сих пор. Ужель мне надо приводить примеры?

Пункт К.

«Мы ежегодно празднуем день памяти Св. Иоанна, Предтечи Христа и покровителя нашего ордена».

Пункт Л.

«Этот и другие подобные ему праздники, чествование которых совершается в собрании Братьев посредством знаков, слов или другими способами, совершенно отличается от обычаев церкви».

Итак, Ночные Братья выбрали себе покровителем Иоанна Крестителя, последнего из Ветхозаветных пророков, и тем как бы подчеркнули свою полную отчужденность от Нового Завета, от Христа. Но тот факт, что из всех ветхозаветных пророков, их выбор пал именно на Иоанна Предтечу, снова подтверждает их тонкое лукавство и необыкновенную осторожность. Об Иоанне говорится только в Евангелии, но многие не знают, что именно им оканчивается ряд древне библейских пророков. Он Предтеча Христа, и никакое подозрение в отречении христианства не может, благодаря этому, пасть на орден Вольных Каменщиков...

Пункт Л написан тёмными словами, намекающими на нечто вроде собственного богослужения у Вольных Каменщиков. Из этих намёков на «знаки», «слова», на какой-то другой способ чествования памяти Иоанна Крестителя и «других праздников», нельзя ничего понять ясно и определенно. Лишь одна фраза ясна: «богослужение масонов совершенно отличается от церковного богослужения». Это является первым неосторожным словом в Кёльнской Хартии, т. к. оно даёт нам право заподозрить масонов в том, в чём упрекают их многие западные противо-масонские писатели. Но т. к. это обвинение, тягчайшее и гнуснейшее, не входит в рамки моего исследования, то я распространяться о нём не стану.

Хартия оканчивается пунктом N. Привожу его полностью: «Так как общество наше управляется единственным и всемирным главою, а различные великие братства (т. е. великие Востоки) составляющие его, управляются различными великими мастерами, смотря по положению и нуждам отдельных государств, то представляется необходимым поддерживать единство между ними, ибо рассеянные по лицу всей земли, они всё-таки составляют лишь отдельные части одного и того же тела; поэтому ничего не может быть более настоятельным как личные и письменные сношения между представителями нашего общества, всюду сходными между собою (едино мыслящими) и с учением ордена. Для этой цели настоящая хартия, свидетельствующая о сущности и характере нашего сообщества, будет разослана всем коллегиям нашего ордена ныне существующими. Для этого мы подписали и утвердили нашими подписями 19 подлинных экземпляров совершенно одинаковых и с тем же содержанием, как и настоящий экземпляр, так же составленные и данные в Кельне на Рейне, в 1535 году, 24 июня, по летоисчислению называемому христианским».

Следуют подписи, написанные полными именами: Гартманнус – Карльтон – Ио Брус – Фр. ф. Упна –Корнеллис Баннинг – Де Колиньи – Вирие – Иоган Шредер – Гофман 1536 – Яков Препозитус – А. Нобель – Игнатий делла Торре – Дopиа – Яков Уттенгове – Фальк – Николай ву Ноот – Филипп Меланхтон – Гьюсенн –Вормер Абель.¹⁶

Раньше, чем говорить о лицах, подписавших хартию, не могу не остановиться на этом последнем её пункте. Тут бросается в глаза:

1) повторное напоминание о единственном и всемирном начальнике и о том, сравнительно с громадным числом Ночных Братьев, малом числе лиц, имеющих с ним непосредственное сношение, и

2) заключительные слова разбираемого документа: «по летоисчислению, называемому христианским».

Что масоны ведут своё летосчисление от сотворения мира – общеизвестно, но данное выражение: «летосчисление называемое христианским», дышит явным пренебрежением ко Христу, почти ненавистью к Нему. Теперь разберём, кто именно подписал Хартию, и для троих из этих лиц, пренебрежение это является крайне знаменательным и открывает нам самые неожиданные горизонты.

Масонский писатель Фетчерин¹⁷, вполне признавая подлинность Кёльнской Хартии, объясняет, что: 1) Гартманнус был представителем Кёльна; 2) Карьтон – Лондона; 3) Брусс – Эдинбурга; 4) Упна – Вены; 5) Баннинг – Амстердама; 6) Колиньи – Парижа; 7) Вирие – Лиона; 8) Шредер – Франкфурта на Майне; 9) Гофман – Гамбурга; 10) Препозитус – Антверпена; 11) Нобель – Роттердама; 12) делла Торре – Мадрида; 13) Дория – Венеции; 14) Уттенгове – Гента; 15) Фальк – Кёнигсберга; 16) Ву Ноот – Брюсселя; 17) Меланхтон – Данцига; 18) Гьюссен –Миддельбурга и 19) Абель – Бремена.

Разбирая их по народностям выходит такое соотношение

Италия

1

Франция

2

Испания

1

Нидерланды

6

Шотландия

1

Германия

7

Англия

1

Итого

19

И так первенство антихристианского и антигосударственного учения даёт нам Германия и соседняя с ней Нидерланды. Обе эти державы, кроме географического соседства и общих торговых интересов, были политически соединены, в то время под скипетром одного государя – Карла V (царствовал с 1518 до 1556 годы), и не могли не иметь друг на друга большого политического и религиозного влияния.

Между этими 19-тью лицами, подписавшими Кёльнскую хартию, трое являются вполне известными историческими лицами. Остановимся на нравственном их облике. Гарманнус – это Герман фон Виед, архиепископ Кёльнский, приложивший все свои усилия, чтобы перевести свою паству в лютеранство: Колиньи, или как его обыкновенно называют, адмирал де Колиньи, был главою Гугенотов во Франции; наконец, Филипп Меланхтон – всем известный друг Лютера, его сподвижник и самый близкий к нему человек. Итак, трое известнейших деятелей Реформации являются отрицателями Христа. После того как-то странно звучит название «Евангелической церкви», которое так любят присваивать себе последователи Виттенбергского монаха, почему-то присвоившие себе исключительную монополию Св. Евангелия.

Подводя итог Кёльнской Хартии из неё явствует: 1) Ночные Братья уже в 1535 году были распространены в Германии и действовали в важнейших её городах, смотря по их политическому, либо коммерческому значению: Вена, Кенигсберг и Кёльн – в политическом; Данциг, Франкфурт, Бремен и Гамбург – в коммерческом отношении на остальную страну; 2) масоны подчинялись не законным своим правителям, а тайному патриарху, а потому составляли государство в государстве; 3) подчинение тайному патриарху или царю было безусловное и безграничное и потому измена явным правителям становилась для них обязательною, если бы того требовали обстоятельства; 4) поклоняясь лишь «великому Строителю вселенной», они не признавали никакой христианской церкви, не только Римско-Католической, но и Лютеранской, со всеми её разветвлениями, а являлись открытыми врагами учения Христа, Его нравственных предписаний и установлений и 5) космополитическое направление масонов, их презрительное отношение даже к словам: «любовь к родине», теперь возведённое ими в принцип, уже тогда, в 1535 году, существовало у них, хотя и в зачаточном виде. Оно явствует в пункте Ф в словах: «мы не обращаем внимания ни на их религию, ни на их народность».

Что Ночные Братья исполнили и продолжают исполнять заветы Кёльнской Хартии, я постараюсь доказать в последующих главах этого исследования.

Сама же Кельнская Хартия доказывает их лукавство; насилие и измена впереди.

В истории человечества, быть может, не найдется ни одной страницы более поучительной, завлекательной и почти сказочно-фантастической, как история немецкого ордена иллюминатов¹⁸.

Между тем, по непонятной причине, историки на ней почти не останавливаются, часто ее прямо пропускают и об ордене, его возникновении, распространении, судьбе и последствиях, которые, однако, до сих пор так болезненно отзываются на жизни народов всего мира, можно узнать лишь из весьма немногих, редких и с трудом приобретаемых специальных сочинений о тайных обществах вообще и о масонстве в частности.

Всё в истории этого ордена поражает своей необычайностью: в университете маленького баварского городка Ингольстата молодой 28-летний профессор Адам Вейсгаупт основывает тайное сообщество, втянув в него несколько друзей и студентов. Не проходит пяти лет – и этот кружок разрастается в громадный орден, распространённый не только в Европе, но и в Америке; все великие мастера масонских ритуалов, действующих в Германии, люди, большею частью принадлежащие к немецким царствующим родам, смиренно входят в низшую его степень; царствующие лица, католические священники, лютеранские и реформаторские богословы, военные, аристократы, сановники, наряду с аптекарями, купцами, библиотекарями, мелкими чиновниками, наперерыв добиваются чести и счастья вступить в число братьев. Орден через своих членов распоряжается государственными делами, государственными доходами, забирает в свои руки воспитание молодежи, прогоняет и назначает, по своему усмотрению, профессоров во всех баварских университетах и школах, собирается забрать в руки все женское воспитание; христианской церкви, государству, праву собственности грозит почти неминуемая гибель; мировые устои дрожат и вот, вот ещё мгновенье и рухнет многотысячелетние строй образованная мира и человечество вернется к каменному веку, к доисторическим временам, т. к. таков лозунг, такова цель тайного сообщества.... И в минуту, когда опасность достигает своих последних пределов, когда орден готов отпраздновать свою последнюю, окончательную победу, в эту самую минуту вдруг гроза в лесу, раскаты грома и удар молнии, поражающий смертью человека, носящего на себе, зашитыми в одежду, все письменные доказательства чудовищного заговора...

«Мне – отомщение и Аз воздам», так и слышится среди грохота и шума летней грозы, разразившейся 20 июля 1785 года над вольным городом Регенсбургом.... Высший Судья приговорил и исполнил Свой приговор над теми, кто преступил Его законы, Его повеления... Заговор раскрыть. Светская власть, сладко дремавшая, почти ничего дотоле не заметившая и не понявшая, проснулась.

Началось следствие. Главари бегут. Знакомая картина... Восстанавливается кажущееся спокойствие. Германия избавлена и спасена от той кровавой бани, которая почти вслед затем поражает Францию. Но враг не дремлет. Его упорство, выносливость, постоянство в злобе ничто не остановит; а человечество, к несчастью, ничего не отрезвит. Несколько лет затишья, и опять новые натиски, новые бешеные приступы.. И так до наших дней.

Раньше, чем описать историю ордена и его устройство, следует сказать, почему он возник или, вернее, почему он должен был возникнуть, т. к. в масонстве случайно ничего не делается. В нём, наоборот обыкновенных явлений, не причина имеет следствие, а видимое следствие имеет невидимую на простой глаз причину. Орден иллюминатов должен был быть, и он был, и не быть он не мог. Причина была простая. Вследствие ли опустошительных войн и, в особенности, 30-ти летней войны (1618–1648), или вследствие разделённости Германии в политическом отношении на множество отдельных государств, имевших отдельных, но самостоятельных правителей, и потому не управляемой однообразною мыслью и однообразными воззрениями одного царствовавшего рода; или благодаря многочисленности религий (католической, лютеранской, реформатской и множества сект и толков), масонство, хотя официально и основанное в 1737 году первою ложею в Гамбурге, встречало препятствия разного рода и прививалось с трудом. Кроме того, немцы разделились на множество ритуалов или систем масонства: шотландский, английский, орден Темпильеров (Храмовников), Розенкрейцеры, система Циннендрофа и прочие. Ложи этих различных ритуалов враждовали и ссорились между собою; этими дрязгами и оканчивалась вся их деятельность. Вполне понятно, что такого рода порядки не входили в расчет «тайного патриарха», деятельно и вполне успешно приготовлявшего в то время в единодержавной Франции так называемую «великую революцию» и желавшего произвести таковую же и в Германии. Немецкой неразберихи надо было положить конец и приготовить страну к восприятию великих слов: «свобода, равенство братство... или смерть на гильотине», восторжествовавших по ту сторону Рейна. И орден иллюминатов возник... Возник так просто и незаметно, что целых восемь лет власть имущие ничего не заметили, ни малейшего подозрения не запало в их души. Было обычное, пагубное «всё обстоит благополучно"… Ужасные, убаюкивающие слова... Сколько бед, сколько горя принесли вы не только в Западной Европе.

Дело началось так: некий Иоганн-Георгий Вейсгаупт (1717–1753), родом из Вестфалии, был назначен в 1746 году профессором уголовного права в Ингольстатский университет в Баварии. 6 февраля 1748 года у него родился в этом же городе сын Адам. Адам Вейсгаупт, 20-летним юношей, в 1768 году получил диплом доктора права, и профессорскую кафедру по одним источникам – канонического права, по другим практической философии, в том же Ингольстате. 1 мая 1776 года, т. е. будучи всего 28 лет от роду, собрав нескольких друзей и студентов, он основал тайное сообщество, получившее впоследствии название ордена иллюминатов. Исходная точка философии Вейсгаупта была такая: «Равенство и свобода суть существенные права, которые человек в своём первобытном и прирождённом совершенстве получил от природы. Первое нарушение равенства произошло благодаря праву собственности; первое нарушение свободы произошло благодаря основанию государств. Единственными устоями собственности и государственности являются религиозные и гражданине законы; итак, чтобы снова водворить человечество в его первобытные права свободы и равенства, надо начать с уничтожения всякой религии, всякой государственности и кончить уничтожением всякой частной собственности» ¹⁹.

Другими словами, надо для блага человечества водворить анархию и вернуться к доисторическим порядкам. Эта мысль, понятно, не высказывалась открыто, и мы увидим дальше, при описании самого ордена, с какой глубокой осторожностью, капля за каплей, это учение вливалось в душу и сознание последователей Вейсгаупта.

Через год (1777) после основания ордена, когда он ещё был в совершенно зачаточном состоянии, Вейсгаупт едет в Мюнхен и поступает в находящуюся там масонскую ложу Св. Феодора.

В 1780 году в орден иллюминатов вступает барон Адольф Книгге. На этой личности и на отношениях Книгге к Вейсгаупту нам придётся остановиться подольше. Эккерт, описывая орден иллюминатов, совершенно правильно вопрошает: «Кто из этих двух был учеником и кто учителем²⁰?».

Книгге родился в 1752 г., умер в Бремене в 1796 г. При допросе сознался, что, 20 лет от роду, был принят в Касселе в одну из шотландских лож «строгого правила», а в 1777 году в Ганау в высшие степени системы Храмовников (Темплиеров) под именем «Кипрского всадника» (Смотри подлинное признание Книгге, стр. 17).

В орден иллюминатов он был принят 28 лет во Франкфурте в 1780 году неким маркизом Констанцо и получил орденское имя «Филон».

По словам масона Энгеля²¹ «Книгге был любимый писатель своего времени и его сочинение «Об обращении с людьми» до сих пор сохранило своё значение и всем известно. У него был громадный круг знакомства среди масонов того времени, он умел убеждать, был хитёр, красноречиво обо всём говорил; одним словом, был тот человек высшего круга, который, действительно, мог быть полезен ордену. Он это и сделал, как только понял систему Вейсгаупта и вместе с ним разработал основание ордена. Многих масонов он перевёл в иллюминаты, ездил из города в город, из ложи в ложу, от одного масона к другому, всюду предлагая и восхваляя новооткрытую систему тайного сообщества».

Эккерт полагает, что Книгге состоял во всемирном масонстве на такой высокой степени, что немецкие востоки были обязаны оказывать ему безусловное повиновение, даже такое, которое освобождало их от присяги, данной ими своим непосредственным орденским начальникам²². Книгге, не смотря на свою молодость (28 лет) и несмотря на ту строжайшую последовательность, благодаря которой в ордене иллюминатов посвящали только из степени в степень, начиная с самой низкой, сразу, войдя в него, посвятил сам себя в степень эпоптов, или малых священников (9-я степень) и в 10-ю, или малых регентов, а эти две степени были высшие, которые успел разработать Вейсгаупт. Две последние степени были уже окончательно разработаны не им, а его преемником Боде.

Итак, двое 28-летних юношей самостоятельно составляют сложный устав ордена, такой обдуманный, обоснованный и хитроумный, что мало кто из умнейших, умудрённых жизненным опытом людей, в зрелом возрасти, могли бы до него додуматься. И на основании этого Эккерт вполне правильно предполагает: 1) что Вейсгаупт и Книгге были знакомы уже давно, и 2) что Вейсгаупт был посвящён во все тайны масонства гораздо раньше 1777 года, а я решаюсь думать, что оба эти юноши, и Вейсгаупт и Книгге, были только орудиями в руках «тайной власти», причём Книгге играл первую роль, а Вейсгаупт второстепенную. В этом последнем предположении меня убеждает наружность этих двух действующих лиц. Если весьма распространенная теория о том, что каждый человек похож на какое-нибудь животное, вообще верна, то, судя по их портретам, находящимся в книге Энгеля, лицо Вейсгаупта напоминает барана, лицо же Книгге ястреба или коршуна. Первый, круглолицый с добрыми, сонными глазами, напоминает мечтающую овцу (такое выражение бывает иногда у этих животных); второй, с резко очерченными линиями лица, с длинным, сгорбленным носом, почти касающимся подбородка, с тонкими губами, маленькими глазами, старообразный и злобный, поразительно напоминает пернатых хищников. И вот эти два человека, так мало похожие друг на друга, и составили устав ордена, который я и привожу в возможно сокращённом виде. Устав этот для каждого исследователя масонства составляет настоящий клад, т. к. он является почти единственным правдивым документом, не прикрытым обычною ложью и прихорашиванием самих себя, столь любезным Вольным Каменщикам. Он подлинный. Его и многие другие подробности об ордене иллюминатов нашли во время обысков у некоторых выдающихся в ордене лиц. Все эти документы написаны собственноручно Вейсгауптом, Книгге и другими главарями и были напечатаны в 1787 году, по приказанию Курфюрста Баварского Карла-Феодора.

Орден состоял из 12-ти степеней, разделённых на три класса, а именно:

1 класс: Минервалы, или орден Минервы, имел три степени:

1.1. послушник,

1.2. минервал,

1.3. минервал-иллюминат, или малый минервал.

2 класс, или Иоаннитское масонское братство (тоже 3 степени):

2.1. ученик,

2.2. товарищ,

2.3. мастер.

Эти два класса были приготовительные степени в так называемом npeдверии Орденского Храма.

3 класс. Тайные степени.

3.1. Малыя тайны.

3.1.1. Большой иллюминат, или шотландский послушник,

3.1.2. Управляющий иллюминат, или шотландский рыцарь.

3.2. Средние тайны, или мистерии.

3.2.1. малая священническая степень, или Эпопт.

3.2.2. малый Регент.

3.3. Высшие тайны, или мистерии.

3.3.1. большая священническая степень, или Маг, или Философ.

3.3.2. большой Регент, или Человек-Царь.

Таково было внутреннее устройство ордена. Каждая младшая степень не подозревала о существовании высшей степени. Минервалы не подозревали, что над ними есть Иоаннитское масонство; масоны – о шотландских послушниках и т. д.

Главою всего ордена был Генерал. К нему всё стекалось. Сначала это был Вейсгаупт, а после его бегства Боде. Он управлял с помощью «Ареопага».

Ареопаг состоял из 12 членов, выбранных из степени малых регентов. После смерти или выхода из ордена одного из них, его место пополнялось другим, тоже выбранным из той же степени. Ареопаг представлял из себя «мудрость ордена, внутренний фактор умственного развития».

Орден разделялся на два отдела: мирный и воинствующий.

Мирный занимался подтачиванием всех религиозных, государственных и семейно-нравственных основ. Воинствующий не успел начать своё действие: гроза, разразившаяся над Регенсбургом, остановила все его так хитро задуманные планы. Каждое государство имело своего народного директора, вполне зависящего от генерала ордена и получавшего от него приказания (Эккерт, стр. 13, 14, 24).

Теперь рассмотрим все степени, за исключением лишь двух последних, как недоконченных самим Вейсгауптом или, вернее, бароном Книгге.

Это необходимо для полного выяснения той постепенности в нравственном развращении, которое и составляло цель ордена.

По свидетельству самого Вейсгаупта, он всего охотнее принимал в орден мальчиков, начиная с 15 лет. Это видно из его письма к Мюнхенцам, напечатанного в «Подлинных сочинениях», стр. 262.

Для вербовки в орден были учреждены так называемые «братья внушители», на обязанности которых и лежало разыскивать подходящих для целей иллюминатов лиц. Желающий поступить в орден не знал никого из братьев, а только своего учителя; так продолжалось с полгода. Когда учитель находил своего ученика достаточно подготовленным совершалось посвящение в первую степень, т. е. в послушники, и мальчик вступал в орден Минервы или, как его тоже называли, в «церковь Минервалов». Крайне характерно, как доказательство лукавства всей этой подпольной организации, что в подписке, требуемой от каждого ново-поступающего о полном молчании о делах ордена, сказано: «тем более, что принявший меня в орден, уверил меня, что в этом сообществе ничего не будет предпринято против государства, религии и нравственности» («Подлинные сочинения», стр. 60).

Поступающим или находящимся в трёх степенях ордена Минервалов объясняли цель сообщества следующими словами: Цель ордена иллюминатов состоит в том, чтобы заинтересовать каждого человека в собственном нравственном исправлении и усовершенствовании; распространять человечные взгляды и убеждения; препятствовать в миру злобным намерениям; защищать угнетенную добродетель; покровительствовать достойным людям и преимущественно награждать особым почтением, славою и почестями, как в самом ордене, так и вне его, тех достойных мужей, которые, благодаря своим талантам, богатству или общественному положению могут быть полезны ордену. Орден удостоверяет каждого и всякого, которому станут известны его статуты, что это «и есть его единственная, неприкрашенная цель». (Там же, стр. 38 и 39).

В чём же состояло учение ордена, и какие средства предлагал он для достижения каждым человеком «собственного нравственного исправления и усовершенствования?»

Оно состояло из 5 пунктов, конечно, преподаваемых отдельно и с крайней осторожностью.

§1. В своих ложах и церквах старшие никогда не преподавали настоящее учение ордена; напротив, они порицали тех учеников, которые высказывали противогосударственные взгляды, но были устроены еженедельные собрания, где минервалы могли свободно разговаривать между собою. Здесь так называемые «предрассудки», в особенности в вопросах веры, бывали осмеяны не только младшими, но и «старшими» (начальниками). Кто не соглашался принимать в этом участия или заступался за религию, считался потерянным для ордена. (Показание профессора Реннера 7 апреля 1785 года. У Эккерта, стр. 35–36).

§ 2. Начальники проповедовали братьям самоубийство, говоря, что это лёгкое и иногда выгодное средство, и уверяя, что самоубийство есть физическое наслаждение. (Протокол допроса аббата Коссандея 3 апреля 1785 г.).

§ 3. Учили, что цель оправдывает средства (там же).

§ 4. Учили, что «кто нас выдаст, того никакой владетельный князь не спасёт» (там же).

§ 5. Старались втянуть человека в нечестные поступки, шулерство, иногда в уголовное преступление. Тогда Орден спасал виновного и этим закабалял его себе, т. е. нисходил до «шантажа». (Подтверждается дознанием, произведённым в Вене; у Эккерта, стр. 37).

Все эти теории умели так убедительно внушать Братьям, что вышеназванный аббат Коссандей, во время своего допроса, объяснил, что: «Долг есть всё то, что приносит пользу ордену иллюминатов. Всё противное этому есть порок и чёрная измена. Цель оправдывает средства. Все бесчестные поступки, клевета, отравление, убийство, измена, бунт и тому подобные дела позволены, если они благоприятны для целей ордена иллюминатов» ²³

Для вербовщиков или «братьев-внушителей» была выработана целая инструкция, каких именно людей они должны стараться приобретать для ордена. Таких «разновидностей» насчитывалось 13; для нас интересны только три пункта:

§ 8. «Людей, которые многое умно порицают в миру и в правительстве».

§ 11. «Типографии и книжные магазины».

§ 12. Художников, живописцев, рабочих, в особенности токарей, золотых дел мастеров, слесарей и тоже подручных, как каллиграфов и других.

Пункт 12-й подтверждает правильность показаний аббата Коссандея, так как к чему нужны слесаря и каллиграфы, если не для взломов и для подделки подписей?

Масонские степени в ордене иллюминатов имели двоякую цель: в них собирали деньги для нужд ордена под видом пожертвований для благотворительных целей, и туда сплавляли тех минервалов, которые оказывались неподходящими для высших степеней, или внутреннего храма.

Здесь выставляется, как идеал религиозной жизни, восстановление первоначальной христианской общины. Кроме того, преподавались два догмата: 1-ый, что человек был раньше членом высшего мира духов и был подобием Бога, и 2-ой, что учение Христа пока позволительно считать Откровением Божиим, ниспосланным для спасения людей, но, что не Христос самостоятельно проповедовал это учение, а что оно давно уже было поведано Богом некоторым мудрым людям, членам тайных обществ, и что они выбрали Христа проповедником этого учения и послали Его в мир просвещать человечество.

Определение божества в этих степенях крайне неясно. Оно состоит из трёх слов: «Бог есть мудрость».

Учение о спасении почти непонятно, а именно: оно заключается в том, что человек должен достичь телесного одухотворения, такого тонкого, чтобы мочь, будучи во плоти, иметь сношения с миром духов, т. е. тел бесплотных и, благодаря этому, становиться более похожим на Бога. Это учение напоминает современный оккультизм.

Политика в этих степенях ещё остается в стороне. Стараются только вселить учение об общности имущества (коммунизм), напирая на необходимость возвращения ко всемирной христианской религии, основанной на правилах первоначальных христианских общин.

В изложении вероучения этих степеней интересно следующее место:

«Иисус из Назарета научил божественной мудрости Своих последователей и в особенности Св. Иоанна. Он возложил на них руки, посвятил их и уделил им Свой дух. Апостолы передали откровение первым епископам и проповедовали прекрасную добродетель, содержащую в себе гармонию (??) и бывшею единственным путём для достижения высшей мудрости.

К несчастью попы и мудрецы построили на этой божественной почве здание безумия, глупости, предрассудков и эгоизма. Вскоре тирания попов и деспотизм монархов снова обрушились на бедное человечество. Но чистая истина не была потеряна. Ее свято сохранили тайные школы. Эти школы, смотря по времени и обстоятельствам, носили разные названия, а масонство есть то, по времени, ближайшее к нам общество, в котором старые, неподдельные иероглифы сохранились до наших дней».

Если вспомнить пункт А. Кёльнской Хартии, в котором написано: нам стало доподлинно известно, благодаря разным рукописям, безусловно древнего происхождения, что наше сообщество возникло с того времени, когда впервые, благодаря различным сектам, народившимся в греческом нравственном нравоучении, немногие люди, знающие истинную мораль и чистое объяснение её, «отошли от вероучения толпы», то это заявление иллюминатов, за полвека до открытия грамоты, подтверждает её подлинность и подтверждает тот факт, что она была вполне известна ложам, и вот почему масонские писатели в первую минуту и не решались оспаривать её подлинность. Степень шотландского послушника была мирным отделением этого класса и служила приготовительной школой для священнической степени или Эпопта ²⁵.

Рыцарская степень была воинствующей и служила подготовлением к степени Малого Регента.

3 класс (продолжение).

3.2. Средние мистерии.

3.2.1. Малая священническая степень, или Эпопт.

В обращении к новопосвящаемому в эту степень, посвящающий его говорил длинную речь (76 страниц печатных в «подлинных сочинениях»). Из неё приведу только общий её смысл и несколько наиболее содержательных положений, выражающих дух и истинную цель ордена. Эти подлинные слова приведу в кавычках. На этой речи, как и на следующей степени Малого Регента, следует остановиться подольше, так как на них основывались (и весьма правильно) главные обвинения против ордена иллюминатов, как представляющего из себя сообщество, имевшее скрытою целью уничтожение церкви, государства, нравственности, семьи и собственности. (См. Эккерт, стр. 42–68, и Энгель, стр. 149–158).

Посвящающий или, как его называли Иерофант, говорил будущему священнику или Эпопту, что теперь он, посвящаемый, осветил свой разум, исправил свою душу и созрел для того, чтобы управлять другими людьми и просвещать их.

«Через твоё вступление в невидимое (?) собрание, ты с сегодняшнего дня будешь принадлежать к высшему «ордену», заканчивал Иерофант своё вступление и продолжал вопросом: «но знаешь ли ты, что значит править не силой, а исключительно нравственным влиянием? Уметь внушать множеству людей различных общественных положений один общий ум, одну общую душу? Это трудная задача и только в ордене иллюминатов

она постигается и приводится в исполнение. И, наконец, знаешь ли ты, что такое тайные общества? Какое громадное значение они имеют в мировых события? Думаешь ли ты, что они явление временное, безразличное? О, мой брат, Бог и природа употребляют их как средство, чтобы достигнуть громадных, иначе не достижимых результатов. Слушай и удивляйся: на желании достичь этих результатов основываются вся нравственность и права тайных обществ; и наши прежние понятия о нравственности, праве или незаконности получают своё правильное определение только через тайные общества».

(В какой архив сдаются Евангельское учение и государственные законы, если только подпольные организации могут определять, что нравственно и что законно?)

Засим пространно объясняется, как каждый человек проходит через детство, отрочество, молодость, возмужалость и старость. То же случается и с народами. Первое состояние человечества – дикость. Тут образуется семья, как первая ячейка самосохранения и воспитания. Семья живёт общностью своего имущества. Семьи разрастаются, и появляется племя. С ним чувство частной собственности и, благодаря ему, распри. Человечество стало несчастным (из-за распрей) и тогда случилось двоякое явление: самые умные уверили своих собратий, что они посланы Богом для их защиты и нравственного усовершенствования и так создалось священство, самые сильные начали защищать слабых силою, требуя за то от них полного повиновения, и так появились цари.

«Но», продолжает оратор: «всякое подчинение, даже самому грубому человеку, бывает лишь в том случае, когда мне нужна помощь того, кому я подчиняюсь и что он в состоянии оказать мне эту помощь. Но моя слабость кончилась. С развитием угнетаемых кончается и мощь угнетателя. Цари суть отцы. С совершеннолетием детей родительская власть кончается».

(Смотри Римское право, действовавшее тогда в Германии. Ничего подобного там нет. У Римлян родительская власть доходила до права жизни и смерти для родителей по отношению к детям («Jus vitae ас necis»).

«Когда весь народ делается совершеннолетним, всякая отеческая над ним власть и опека должны кончиться. Но люди сами выбрали и установили над собою священническую и царскую власть. Теперь, будучи совершеннолетними, они стали ею тяготиться». «Но, где найти ту силу, которая могла бы защитить их от насилия и произвола царей и священников?» спрашивает оратор и отвечает: «Разве в их единении? Но такого единения между людьми нет. Эту силу можно найти только в новом, теснейшем, умнейшем, тайном соединении; поэтому требование и желание тайных обществ находится в самой природе человека. Это короткая, но правдивая и философическая история деспотизма и свободы, наших желаний и нашего страха, нашего счастья и нашего горя. С избранием царей, люди разделились на народности или нации. С появлением нации и мелких народностей, человечество перестало быть одной большой семьёй, единым царством и великий природный союз был уничтожен. Стало доблестью расширять пределы своей земли за счёт соседних народностей. Стало дозволенным для достижения этой цели презирать друзей, их обманывать или обижать. Это качество называется патриотизмом и тот человек, который, чтобы выгородить своих, был несправедлив по отношению к другим, который так затуманил свой разум, что не замечал преимущества других и недостатки своих одноплеменников или даже считал эти недостатки качествами, тот человек получал название патриота»

Не напоминает ли это нам некоторые рассуждения в нашей первой Государственной Думе?

«Раз, что было дозволено, даже считалось нравственным презирать людей, живущих в чужой стране, почему не допустить, что я могу сосредоточить свою любовь исключительно только на жителях того города, в котором я живу, или даже только на членах моей семьи? Итак, патриотизм выродился в локализм или даже в семейное единение»

Далее идёт длинное рассуждение о вреде любви к родине, которое, как чисто теоретическое, я упускаю.

Затем объяснялось новому Эпопту, что цари, желая сохранить свою добычу, учредили войско, которое не только должно было охранять страну от врагов, но и подавлять внутренние возможные беспорядки и возмущения подданных против тех же царей. Так образовался класс людей, служащих только царю против народа.

«Сначала это были наемные дружины», – пояснял Иерофант, – «потом стало постоянное войско. Им платили деньги или давали поместья, для того, чтобы они продолжали быть палачами, нанятыми исключительно для убийства и ограбления невинных людей».

Быть может это рассуждение нам немного напоминает пресловутое Выборгское воззвание.

Иерофант продолжал: «Тогда вместо закона явился произвол царей. Цари стали целью всего, а народ лишь средство для достижения всех царских прихотей».

Вот в возможно сокращённом пересказе политическое вероучение, преподаваемое иллюминатским священникам или Эпоптам. Нечего указывать, что из этого учения вырос и окреп современный социализм и анархизм. Преподавалось ли такое учение немецким владетельным князьям и аристократам бывшими членами ордена, является неразрешимым вопросом.

Всего вероятнее, что в данном случае, как и всегда, впрочем, в масонстве, им таких речей не говорили, а принимали власть имущих «по сокращенному ритуалу». Эту фразу можно часто встретить в масонских книгах при описании принятия в ложу лиц, принадлежащих к царским родам.²⁶

Так как в орден принимали мальчиков с 15 летнего возраста, то можно предположить, что юноша 25-ти лет, т. е. далеко не окрепший в своих жизненных взглядах мужчина, мог сделаться Эпоптом. Собирая воедино всё вышесказанное, мы видим, что Эпопту внушали презрение к родине, ненависть к монарху (как к деспоту), отвращение к военной службе и полное неповиновение родителям, «так как всякая родительская власть кончалась с его совершеннолетием».

Поэтому нельзя удивляться уже раз приведённому мною ответу, данному во время судебного следствия в 1785 г. аббатом Коссадей: «Долг есть всё то, что приносит пользу ордену. Всё противное этому есть порок и чёрная измена. Цель оправдывает средства. Все бесчестные поступки: клевета, отрава, убийство, измена, бунт и тому подобные дела дозволимы, если они ведут к цели ордена».

И так политическое учение совершенно ясно: оно явно ведёт к насилию и истекающим из него преступлениям, т. к. раз, что цари нанимали войско «исключительно для ограбления и убийства невинных людей», то от таких извергов дозволительно избавиться мечом, или огнём, или отравой.

Это уже является логичным выводом.

Посмотрим теперь, каково было вероучение этих орденских вероучителей.

Это вероучение крайне избито, основано на обыкновенных доводах так называемой «отрицательной критики» и потому я приведу его вкратце, тем более, что оно мало в чём разнится от вероучения шотландских степеней. Христос был просто человек. Он желал внушать людям разум. Чтобы люди приняли его учение, Он превратил его из чисто философского в религию.

Главные заповеди Его были: «люби Бога и люби ближнего». Проповедуя презрение к богатству, он желал ввести общность имущества (коммунизм); проповедуя смирение и равенство Своим ученикам, Он этим осуждал всякое правительство (?). Но большая часть людей Его не поняла; тогда нашлись такие, которые в себялюбивых целях начали объяснять Его учение превратно.

Им поверили, и эти обманщики и основали господство священников или нравственный деспотизм. Однако, были люди, понявшие Христа. Но им пришлось скрывать свое знание и так образовалось франк масонство.

Самое имя Хирама, этого полулегендарного героя масонов, объясняет и подтверждает происхождение масонства от христианства, т. к. первые буквы имени Hieram означают, по их уверению: His Jesus est restituens aniorem mundi, то есть: это есть Христос, восстанавливающий любовь мира.

Объяснение христианского вероучения заканчивается словами: «и так настоящая цель масонства такова: через деятельное христианство, через распространение учения Христа и через просвещение разума сделать людей способными для восприятия свободы; весь мир и всех разделённых между собою, благодаря всевозможным усложнениям, людей соединить в одну семью и водворить «царство правды и добродетели».

Учение очень хорошее, слов нет; как только добиться всеобщей любви, проповедуя всеобщую ненависть – вот эта задача очень трудная и вряд ли исполнимая....

Являются и другие затруднения: как соединить всё человечество в одну семью, когда в тех же наставлениях Эпопту, объясняют, что «с достижением совершеннолетия, дети избавляются от всякого повиновения по отношению к родителям»? Оно является известным противоречием, хотя таких противоречий не оберёшься не только у иллюминатов, но и у Ночных Братьев.

Что Господь наш проповедовал равенство между людьми – против этого никто спорить не будет. Но какое равенство проповедовал Он? Он проповедовал равенство смирения, то равенство, при котором самый святой человек не решается осуждать самого порочного своего ближнего, думая в тайнике души своей, что, быть может, перед вечным судьей преступник стоит выше его – святого, т. к. он или несёт кару за свои грехи, или мучения совести отравляют ему жизнь; когда бедный ценит благодеяния богатого, когда человек средних способностей восхищается от души, чистосердечно, талантом, умом, дарованиями другого, не чувствуя себя униженным перед ним – это равенство любви. Не таково равенство, проповедываемое масонами и происходящими от Вольных Каменщиков политическими толками. Их равенство есть равенство гордыни. Когда еле грамотный человек мнит себя равным знаменитому учёному; когда крестьянин с завистью смотрит на барина и ненавидит его стадным чувством, только потому, что он барин; когда нищий ненавидит богатого за его богатство, не справляясь, сколько добра делает этот богач, не желая даже осведомиться, счастлив ли богатый в своей личной жизни, не страдает ли он мучительной, неизлечимой болезнью? А сам нищий ни на минуту не задумывается, отчего, он нищий? Нет ли в этом его вины? не лентяй ли он, не пьяница ли? Вот это масонское равенство.

Учение такого равенства, естественно, ведёт к ненависти и всеобщему озлоблению, к погромам, поджогам, грабежам и убийствам. Но, быть может это и нужно тайному правительству всех тайных обществ и в особенности иллюминатам²⁷.

По окончании речи Иерофанта, начинается самый ритуал посвящения.

Это пародия римско-католического таинства священства с примесью языческих обычаев. Комната затянута красной материей. Под балдахином стоит трон. Около него стол. На столе лежат: Библия в красном переплёте, меч, золото, драгоценности и кандалы. Одежда Эпопта белая и красная. На голову надевалась красная шапка. Клавель²⁸ описывает ритуал посвящения немного иначе, но вообще к нему, как к писателю масонскому, следует относиться осторожно, и я предпочитаю передать ритуал этой степени по Эккерту. Приведённый в ссылке анти-масонский писатель Густав Борд очень интересно повествует о том развращающем влиянии, которое имело «учение о равенстве» на простых масонов трёх первых степеней.

В инструкции для Эпоптов находятся весьма необычайные пункты, проливающие яркий свет не только на орден иллюминатов, но и на всё масонство, т. к. этот орден составлял неотъемлемую часть всего этого жуткого целого.

Политика, как наука, входит в состав семи изучаемых Эпоптами наук. В ней под названием «тайные науки и особые знания» существует отдел, именуемый «как надо распечатывать печати и охранять печати от распечатывания».

На сколько мне известно, такие полезные знания не входят в круг обязанностей не только христианских священников, но и раввинов, магометанских мулл и даже самого Далай-Ламы.

Далее следует:

«Священники (или Эпопты) должны составлять календари, в которых, на каждый день, вносится биография хорошего или дурного человека (конечно, в смысле ордена) для подражания или отвращения читающих календарь. От времени до времени следует произносить в церквах Минервалов доклады, в которых иногда восхваляются хорошие, а иногда порицаются подлые действия «самых высокопоставленных лиц в государстве».

(Не следует забывать, что в Минервалы принимались 15-летние мальчики)...

«Про каждую новую книгу, написанную членом ордена, следует снестись с высшим начальством ордена, чтобы узнать: 1) можно ли её печатать в тайных типографиях ордена или её к печатанию допустить нельзя и 2) какие братья смеют её читать?».

Целый пункт о том, «каким способом можно забрать в свои руки воспитание юношества, профессорские и проповеднические кафедры».

В заключение привожу два самые достопримечательные пункты инструкции, над которыми не худо было бы задуматься, так как в них находится многое, что, быть может, и нам очень знакомо:

1) «Надо стараться, чтобы наши принципы, как существующие исключительно для блага человечества, сделались бы модными для того, чтобы молодые писатели распространяли бы их среди народа и сами, не подозревая этого, этим служили бы нам. Надо проповедовать горячее сочувствие ко всему человечеству, чтобы вызвать равнодушие к более узким связям, как любовь к родине или семейные привязанности. Так Иисус при каждом случае (в Св. Евангелии их упомянуто только два) показывал, как мало, по сравнению с человеческой семьей, Его интересовала Его Семья»

Почтенные авторы инструкции, видимо, забыли трогательные заботы Христа о Его Святой Матери и это во время Его ужасающих страданий на кресте.

2) «Надо заботиться о том, чтобы сочинения наших писателей распространялись и чтобы подкупные критики не сделали бы их подозрительными.»

Какая это все для нас известная картина, и как много вред она принесла той стране, которую, еще так недавно называли Святою Русью...

Сам Вейсгаупт произнёс наиболее верное суждение о священнической степени основанного им ордена, в своём письме к Цвакху, третьему лицу по высоте своего положения в ордене, после самого Вейсгаупта и барона Книгге (смотри первую часть продолжения «собственных сочинений», стр. 76).

Он пишет: «Вы не можете себе представить, до какой степени наша священническая степень привлекает общее внимание. Всего удивительнее то, что учёнейшие протестантские и реформаторские богословы, состоящие в ордене, воображают, что находящееся в ней вероучение содержит в себе истинный смысл и дух христианства. О люди! подумаешь, что можно внушить вам такие мысли! Никогда не думал, что я сделаюсь основателем новой религии».

Эти слова еще более подтверждают все умственное ничтожество Вейсгаупта. Он даже не подозревает что служит лишь орудием, действительно сатанинско-умных и хитрых тайных врагов Христа и всех арийских народов. Не найдутся ли таковые тоже между нами?

(смотри статуты этой степени стр. 131 и следующие в «Новейших работах Вейсгаупта и Книгге»).

Для того, чтоб из Эпопта перейти в степень Малого Регента нужно было обладать следующими качествами. Переписываю из подлинного текста, приведённого у Эккерта стр. 59.

«Когда между священниками (Эпоптами) найдется человек вполне пригодный, чтобы принять участие в политическом управлении ордена, когда он соединяет в себя уменье жить среди людей, соединённое со свободой в мыслях и действиях; соединяет осторожность со смелостью, податливость с твёрдостью характера, ловкость и знание с благодушием и разумом, оригинальность с аккуратностью; величие ума со строгостью и важностью; когда он умеет во время молчать и во время говорить; когда он умеренный и скрытный; когда он умеет слушаться и приказывать; когда сограждане его уважают, любят и боятся; если он усерден и вполне предан ордену; если все его мысли и думы направлены лишь ко всеобщей и мировой пользе, – тогда только провинциальный Инспектор может представить его Народному Директору как кандидата на степень Малого Регента. Надо предпочтительно отыскивать таких Эпоптов, которые часто изъявляли свое неудовольствие существующими порядками и говорили, как горячо они желают лучшего мирового устройства и, как данные им в малой священнической степени надежды на лучшее наполняли их «души радостью и веселием» (стр. 132 «Новых работ»). Найдя такую жемчужину, начальство ордена всё же не считало себя вполне удовлетворённым и заставляло жемчужину отвечать письменно на множество вопросов, в которых, под дымкой не всегда ясных выражений, говорилось о введении повсюду конституционного правления. А между тем в то время, за исключением Англии, правление было всюду строго самодержавное, но конституция нужна была тайным обществам для их тайных и весьма преступных целей.

Самый ритуал посвящения в степень Малого Регента не может не привлечь всего нашего внимания. Помещение состояло из трёх комнат.

Ново-посвящаемого вводили в первую комнату или переднюю. Она была обтянута черной материей и в ней стоял человеческий скелет, у ног которого лежали корона и меч. Эта аллегория ясна: монархия и её сила-войско – лежали поверженные в прах. Пока кандидат, сам закованный в кандалы, ждал, чтоб его позвали, он слышал в соседней, средней комнате следующий разговор:

Вопрос: «Кто привёл нам раба? Что он хочет?»

Ответ: «он ищет свободу».

В. «Зачем он не обращается к тем, кто его заковал?»

О. «Они не хотят его освободить. Им выгодно его рабское состояние».

В. «Кто сделал из него раба?»

О. «Общество, Государство, учёные и лживая религия».

В. «И он хочет стряхнуть с себя это иго и быть бунтовщиком?»

О. «Нет, он только хочет сражаться вместе с нами против

злоупотреблений государства, против испорченности нравов, против осквернения религии».

Убедившись, таким образом, какой достойный человек ждёт в передней, кандидата сразу вводят в третью, и последнюю комнату. Тут, как и при посвящении Эпоптов, высится под роскошным балдахином трон. На нём восседает Провинциал, или начальник всех иллюминатов данной провинции. Направо от него высится большой, белый столб. На столбе, на красной подушке, лежит красная бархатная корона, украшенная золотым шитьём. Кроме того, на столбе висят посох из белого дерева и пальмовая ветвь. Это означает, что корона (власть) и посох (знак пастырского достоинства) находятся, как знаки победы (пальмовая ветвь) в храме... Соломона.

Цель этой степени объясняется в обычной речи, которую посвящающий говорит ново-посвящаемому. Цель эта, конечно, прикрытая в речи пышными словами, состоит в том, что человек должен вернуться к своему первобытному состоянию, т. е. к полному одичанию. Если бы цель ордена когда-либо осуществилась, то вожакам его не доставило бы большого труда сделать из всех людей, наполняющих вселенную, не только своих рабов, но прямо обратить их в рабочий скот, который, в поте лица своего, стал бы добывать им средства, чтобы не только жить в роскоши, но прямо купаться в золоте, позволяя себе все прихоти разнузданной власти и силы...

Остаётся только удивляться, как могли находиться люди, не понимавшие такой простой истины, или каждый из них воображал, что господство будет принадлежать именно ему?

В «инструкции» объясняется политика этой степени. (Там же, стр. 156, у Эккерта, стр. 62).

Привожу выдающиеся пункты:

§ 2. «Регенты должны изучать искусство повелевать, не показывая ничем, что они повелевают. Приказания должны казаться просьбами». (Известно, что в масонстве никогда не приказывают, а внушают).

§ 4. Обстоятельства часто меняются. Иногда надо действовать на людей по средству присущей человеческому роду «любви к сверхъестественномy» (прошу обратить внимание на сильно развивающееся у нас влечение к спиритизму и оккультизму), а иногда через приманку знакомств и связей с высокопоставленными лицами. Для этого надо внушать подчинённым братьям, что орден управляется монархами, что, «впрочем, иногда и случается» (стр. 158 «Новых Работ»).

§ 6. Всего больше можно влиять на мировые события через женщин. Втереться в их расположение, стараться приобрести их благосклонность да будет одной из ваших забот. Одна более, другая менее, но все они поддаются тщеславию, чувственности и любви к переменам. Этот пол держит «большую часть мира в своих руках» (там же, стр. 160).

§ 8. Там, где мы имеем влияние на правительство, надо притворяться, что не имеем никакого значения, – тогда не станут подкапываться под наше влияние. Но, там, где мы не имеем никакого значения, следует уверять, что мы всё можем сделать, чтобы нас боялись и заискивали перед нами: «таким образом, мы окрепнем» (там же, стр. 161).

§ 15. Если писатель напишет в своей книге мысли и рассуждения совершенно правильные, но не подходящие к нашему учению или слишком преждевременные, то следует или «подкупить этого автора или его обесславить». (О неимоверной трудности распространить анти-масонскую книгу, я говорила в начале этого исследования о масонстве).

§ 29. Если надо возвысить одного из наших братьев, хотя и неизвестного публике, то следует сделать всё от нас зависящее, чтобы устроить ему всемирную славу. Нашим неизвестным (?) сочленам надо приказать, чтобы они его повсюду восхваляли.

Ужели и этот параграф нам ничего не напоминает, в особенности по отношению нашего ближайшего прошлого, да отчасти и настоящего?

§ 22. Если ритуалы наших степеней окажутся где-нибудь не подходящими, то их следует переменить. Раз, что цель достигнута, то безразлично, под какой личиной это будет, а покрывало всегда необходимо, т. к. только в тайне заключается большая часть нашей силы.

Над этим параграфом следовало бы задуматься всем власть имущим.

§ 23. Для этого (смотри § 22) надо всегда прикрываться именем другого сообщества. Иоаннитские масонские ложи (голубое масонство) лучшая маска для наших высших целей, т. к. привыкли ничего выдающегося, привлекающего общее внимание от них не ожидать. Название учёного общества тоже весьма хорошая личина для наших низших степеней (там же стр. 165).

§ 26. Военные школы, Академии, типографии, книжные лавки, капитулы каноников и всё, что имеет влияние на образование, никогда не следует терять из виду, и Регенты должны постоянно составлять планы, чтобы эту власть прибрать к «рукам» (стр. 166).

И нас хотят уверить, что такое из ряда выходящее по своему уму, тонкости, хитрости, подлости, и глубокому знанию всех изгибов человеческой души устройство тайного сообщества было делом измышлений двух 28-ми летних юношей, Вейсгаупта и Книгге? Нет никакого сомнения, что орден иллюминатов был устроен по давно выработанному плану всех масонских систем высших степеней. Но эти системы скрыты во мгле и непроницаемой тайне высших ложь...

Человечество должно было бы быть вечно благодарным Баварскому Курфюрсту Карлу Феодору, не только приказавшему напечатать во всеведение иллюминатские документы, случайно найденные его полицией, но и повелевшему напечатать в этой же книге, что все, сомневающиеся в подлинности этих документов, имеют право лично прочитать их в Мюнхенском курфюрстском архиве. Это позволение не отменено и поныне.... (Энгель стр. 70). Да вот беда: человечество благодарности не знает.

За вышеописанными двумя степенями средних мистерий, т. е. Эпопта и Малого Регента, должны были следовать высшие мистерии.

О них можно сказать лишь весьма немного, т. к. Вейсгаупт не успел их разработать. На странице 95 «Прибавлений к подлинным сочинениям», Вейсгаупт пишет Цвакху: «Выше степени Регента, я имею еще четыре степени по сравнению с которыми самое сильное в малой Священнической степени (Эпопте) является детскою игрою. Однако, я о них никому не говорю, пока не увижу, как пойдёт дело и кто окажется достойным для такого повышения».

Две из этих степеней все-таки стали известны: высшая священническая, или Маги (волхвы) и высший Регент, или Человек-Царь. Но от них остались лишь одни названия и единственная фраза, находящаяся на странице 8-мой, 2-го отдела: «Прибавление к подлинным сочинениям».

Эта фраза гласит: «Если между Эпоптами найдутся умные головы, то они будут Магами. Они приведут в порядок высшие философские системы и разработают народную веру, которую орден желает даровать миру. Если эти высшие гении годны для управления вселенной, то они будут великими Регентами».

По отношению управления ордена, каждое государство имело своего народного директора, вполне зависящего от главы или Генерала ордена. Каждая народность разделялась на провинции, которыми правили Префекты, избираемые из среды малых Регентов.

Эти Префекты так же имели свою «инструкцию». В этой инструкции находятся достопримечательнейшие правила, проливающие довольно странный свет на орден.

§ 1. «Тайна. Это самая необходимая вещь».

§ 2. «Орден должен прятаться за каким-нибудь коммерческим товариществом. Там до него не доберутся».

И действительно, есть доказательства, что орден не брезговал коммерческими предприятиями, подчас не совсем честными. Так на странице 106 «подлинных сочинений», Цвакх, это третье лицо в ордене, после Вейсгаупта и Книгге, пишет: «Надо постараться привлечь в орден кого-нибудь из свиты послов, чтобы он передавал товары другому орденскому брату из купцов. Таким образом товары пройдут без пошлины, и такого рода коммерция будет крайне выгодна для ордена».

В другом письме, находящемся ныне в секретном королевском архиве в Мюнхене, за № 123 и № 3, от 31 марта 1783 года, барон Книгге описывает фон Цвакху как он, Книгге, принял в орден иллюминатов Принца Карла Гессенского, гроссмейстера шотландской системы строгого послушания. Между всевозможными обязательствами, Принцу пришлось обещать Книгге, что он, Принц, пожертвует ордену следующие, как полагал Книгге, весьма доходные знания, а именно:

1. Как надо делать гигиенический чай, тогда сильно распространенный в Германии.

Как очищать от пятен бриллианты и алмазы.

3. Указать, из чего состоит секретный состав, благодаря которому любой металл становится похожим на чистое золото. «Такая фабрика существует в Людвигсбурге и приносит большой доход», пояснял слегка, наивно Книгге. В доходности такой «фабрики» сомневаться нельзя, но также не подлежит сомнению, что и главари ордена были не прочь от «доходной статьи» такого рода.

4. Устроить ордену большие коммерчески прибыли в торговле с Данией (Энгель, стр. 141–142).

В устройстве ордена была еще одна особенность, которая могла бы вызвать только снисходительную улыбку, не повторись она, точка в точку, во время кровавой, первой французской революции. Эта особенность состояла в том, что не только члены ордена получали так называемые «боевые имена» – это было легко объяснимо необходимостью скрыть свою настоящую фамилию, – но и наименование стран, городов, месяцев и даже летосчисление было переменено. Вейсгаупт назывался «Спартак», тут могла быть известная аллегорическая мысль, т. к. известно, что Спартак был раб, вызвавший восстание рабов в Римской Империи в 73 году до Р. Х.

Книгге – Филон (Еврейский ученый);

Цвакх – Катон;

Фон Гогенейгер – Алкивиад;

Священник Михаил – Солон;

Фон Мерц – Тиверий;

Барон Бассус – Ганнибал;

Граф фон Кобленц – Aрий;

Боде – Амелий;

Герцог Фердинанд Брауншвейгский – Аарон;

Герцог Эрнест фон Гота – Тимолеон;

Герцог Саксен Веймарский Карл-Август – Ахилл.

И прочие...

Нашёлся даже Магомет в лице барона Шрекенштейна, правительственного советника в городке Эйхштате. Все эти имена, большею частью, были взяты из древней истории или, как Арий, принадлежали еретикам первых веков христианства. Как видно из данного перечня, принявшие их не отличались особенной скромностью. Кроме уже приведённых, в ордене фигурировали и Солон, и Сципион, и Марий и многие другие, но непременно лица исторически известные.

Спустя 13 лет, во Франции, какой-нибудь сапожник Жан Дюпон превращался в Муция Сцевола, а портной Жак Дюран объявлялся Цицероном или Петронием... Бавария превратилась в Axaию, Австрия – в Египет, Мюнхен – в Афины, Фрейзинген – в Фивы, Вена – в Рим.

Имена месяцев и число дней были взяты из Персидского календаря:

Месяц «Паравардин» начинался с 21 марта и имел 41 день. Месяц июль назывался «Тирмо». Март – «Асмандар» и имел 20 дней. 1781 год обозначался 1151 годом. (Энгель, стр. 113).

Над переменой летосчисления можно задуматься. Начало магометантской эры считается со дня бегства Магомета из Мекки в Медину. Это событие относят около 622 года, но настоящий год не известен. Если допустить, что этот факт совершился восемью годами позже 622 года по Р. Х., т. е. в 630 году, то летосчисление иллюминатов начиналось бы именно с этого момента, так как если к 630 прибавить 1151, то получится 1781 год. Это в том отношении интересно, что многие анти-масонские и даже масонские авторы (Эккерт во всех своих сочинениях, аббат Дешан и даже Рагон, этот «священный автор» франк масонов,²⁹ стараются доказать происхождение масонства от ордена Храмовников (Темплиеров).

Между тем известно, что эти рыцари-монахи, благодаря долгому сожитию с магометанами в Палестине, заразились их учением, и, по мнению многих историков, имя знаменитого идола Храмовников, Бафомета, было искажённое слово Магомет. Конечно, всё это очень гадательно и привести неопровержимые исторические данные совершенно невозможно.

Вейсгаупт обращал большое внимание на умственное развитие членов ордена – в его смысле, конечно, – и в особенности на «просвещение» Минервалов. У Энгеля приведён целый список книг, которые должны были быть прочитаны Братьями (стр. 94–95).

Быть может это обстоятельство и побудило составителей «Объяснительного словаря иностранных слов, вошедших в употребление в Русский язык» Михельсона (Санкт Петербург, 1898 г., издание 12-ое), дать следующее слегка странное объяснение слова иллюминат: «иллюминат, латинское от illuminare освещать. Вообще мистические секты, утверждающие, что они видят духов, но особенно общество, основанное в 1776 году Вейсгауптом в Баварии, с целью распространения просвещения (???)».

Это еще раз нам доказывает, как мало известно нам масонство и его деяния.

В ордене было введено обязательное шпионство. Старшие следили за младшими и доносили о каждом их шаге высшему начальству, но и младшие, в свою очередь, должны были ежемесячно, в запечатанном конверте подавать начальникам свои жалобы и наблюдения над своими же начальниками или Братьями. Эти донесения пересылались дальше, к высшему начальству. За неисполнение этого требования или за не пересылку начальниками таких донесений платился довольно высокий штраф. В этом признаются и масонские авторы (Энгель стр. 95–96. Финдель «История франк масонства», том I, стр. 250, русский перевод).

Конечно, такие порядки развивали среди членов ордена наушничество, лицемерие и любовь к доносам, тем более, что никто не был избавлен от этой «ежемесячной исповеди», как, не без скрытой иронии, называл ее Вейсгаупт.

Орден распространялся с невероятной быстротой. Он как-то сразу проник в Австрию, в Саксонию, в Рейнские провинции, в Италию и особенно в Венецию, во Францию, в Америку и даже был в сношениях с масонскими ложами в Польше. В «подлинных сочинениях Спартака-Вейсгаупта и Филона-Книгге», стр. 7 и 8, мы читаем; «Вскоре после основания в Мюнхене ордена иллюминатов, в этом городе уже существовали: большое «иллюминатское собрание, малое собрание, большая, хорошо оборудованная ложа и две церкви Минервалов. Тоже было и в других городах. Орден уже купил собственные дома и заключал трактаты с заграничными «великими Востоками, даже с Польским Востоком». Далее он продолжает:

§ 1. Благодаря ходатайству братьев, Иезуиты лишились всех профессорских кафедр и Ингольштатский Университет был от них очищен.

§ 2. Вдовствующая Герцогиня устроила кадетский корпус по сделанному орденом плану, и этот корпус находится под наблюдением ордена. Все тамошние профессора члены ордена; пятеро из них отлично оплачены. Все воспитанники этого корпуса ученики ордена.

§ 3. Благодаря рекомендации братьев, Пилат (?) назначен фискальным советником (Ратсфискал) и вследствие этого орден располагает всеми церковными деньгами.

§ 4. Эти деньги и наши собственные мы выгодно поместили и тем избавились от ростовщиков.

§ 5. Кроме того, мы этими деньгами помогаем многим из наших братьев.

§ 6. Всех наших сочленов из духовного звания мы снабдили церковными доходными местами (бенефициями), богатыми приходами или нашли им места домашних воспитателей (гувернеров).

§ 7. Через наше ходатайство Арминий (профессор Креннер в Ингольштате) и Кортез (профессор Семмер в Ингольштате) назначены профессорами в Эфес (?).

§ 8. Все наши молодые люди получают в университетах стипендии.

§ 9. Благодаря нашей просьбе, Двор откомандировал двух наших молодых людей путешествовать на казённый счёт, хотя в действительности эти молодые люди находятся в Риме (в Вене).

§ 10. Все немецкие школы находятся в ведении ордена и ими занимаются наши Братья.

§ 11. Благотворительное Общество управляется нашим орденом.

Пропускаю пункт 12-ый, т. к. он для нас лишён интереса.

§ 13. Четыре проповеднические, церковные кафедры заняты членами нашего ордена.

§ 14. Варфоломеевский институт для молодых священников скоро поступит в наше ведение. Для этого приняты все меры и есть надежда на осуществление. Через этот институт мы будем поставлять священников на всю Баварию.

§ 15. Тоже самое надеемся осуществить и в других духовных Академиях.

§ 16. Надеемся получить в наше управление всё иезуитское имущество. (Папа Климент XIV уничтожил орден Иезуитов в 1773 году). Засим перечисляются все бывшие доходные статьи иезуитов и добавляется: «Об этом деле Большие иллюминаты (т. е. Шотландские послушники) уже имели шесть заседаний и некоторые из них провели целые ночи без сна».

Ужели все это нам ничего не напоминает? Параграф 8-ой, например?

В июле 1782 года, в городке Вильгельмсбаде, недалеко от Франкфурта на Майне, открылся под председательством герцога Фердинанда Брауншвейгского ныне знаменитый в истории масонства Вильгельмсбадский конвент. На этот конвент съехались не только делегаты от европейских лож, но и от американских и азиатских.

На нём должны были решить сообща 14 вопросов, ещё заранее разосланных ложам всего миpa³⁰.

Из этих вопросов, для нас интересны только два.

1. Существуют ли у ордена франк масонов особенные тайные начальники?

2. Принять ли для ордена две цели: всенародную и тайную и как определить их?

Эти два пункта нам подтверждают всё те же две истины:

1) что у масонов есть тайное начальство, которое мало кому из братьев известно, но которое всё же существует, и

2) что цели ордена, в общем, преступны, иначе не было бы никаких причин их так тщательно скрывать.

Как разрешили на Вильгельмсбадском конвенте эти два вопроса, по отношению к первому, конечно, осталось для непосвящённых непроницаемой тайной.

Решение второго, в особенности по отношению к «тайной цели», не составляет секрета, т. к. масонство, как было, так и осталось, тайным обществом.

Однако, на этом конвенте решили ещё нечто другое: на нём был приговорён к смертной казни король французский Людовик XVI и это решение было приведено в исполнение 11 лет спустя, 21 января 1793 года... Этот факт теперь уже не подлежит никакому сомнению, но, не желая выходить из рамок моего исследования, возвращаюсь к иллюминатам.

Молодой орден, существовавший только шесть лет, послал своим депутатом на конвент барона Книгге. Видимо, этот молодой человек обладал цицероновским красноречием, так как орден не только был принят во всемирное масонство, но даже все гроссмейстеры немецких систем, с самим герцогом Фердинандом Брауншвейгским во главе, добивались и добились великой чести быть принятыми в число «послушников ордена Минервалов». Было бы наивно думать, что сообщество, задуманное никому неизвестным Ингольштатским, 28-ми летним профессором и его другом, молодым, то же 28-ми летним бароном Книгге, могло бы самостоятельно удостоиться такой чести. Невидимое руководство свыше в этом случае уже слишком «видимо», чтоб даже стоило его доказывать ...

Между иллюминатами находилось пять царствующих герцогов: уже названные мною Фердинанд Брауншвейгский (Аарон), герцог Эрнест Готский (Тимолеон), КарлъАвгуст герцог Саксен-Веймарский (Ахилл); еще Принц Август Саксен-Готский (Вальтер) и Принц Карл Гессенский. Кроме них, членом ордена состоял ещё барон Дальберг, последим курфюрст Майнский, потом поставленный Наполеоном I великим герцогом франкфуртским (Энгель, стр. 353).

Само собою разумеется, что если эти лица достигли хотя бы степени шотландского послушника, то их бы посвятили в это звание не иначе как по сокращенному ритуалу, для царственных особ установленному...

В списке членов ордена, найденном на убитом молнию Ланце (все другие списки были уничтожены Братьями), мы находим много аристократических имён, например, маркиз Костанца, граф Паппейнгейм, граф Гельтенштейн, фон-Левендаль, граф Лерхенфельд, граф Зефельд, граф Колловрат, барон Монтгелас и другие³¹.

Долго спорили о том, был ли Гёте иллюминатом? Что он был масоном – факт известный. Теперь нашли неопровержимые доказательства, что он тоже был и иллюминатом, но, поступив довольно поздно в орден, не успел сыграть в нём никакой выдающейся роли.

Оказалось, что его подписка, с печатью и собственноручной подписью, хранилась в архиве иллюминатской ложи в Готе. Документ был помечен: «Веймар, 11-го февраля 1783      года», т. е. за два года до официального уничтожения ордена. За одно с Гёте поступил в орден и Гердер. Долгое время находили более осторожным скрывать принадлежность величайшего немецкого писателя к революционному сообществу... Орденское имя Гете было Абарис³² (Энгель стр. 355–356).

Однако, несмотря на несомненный успех своего дела, Вейсгаупт не был спокоен душой; он часто говорил своим друзьям: «Вы увидите, что я за орден заплачу своею головой».

Такого трагического конца не случилось и в этом он ошибся, но гроза надвигалась, беда уже стояла у ворот...

Первый удар ордену был нанесён бароном Книгге. Он вышел из него 1 июля 1784 года (Энгель, стр. 146), перессорившись с Вейсгауптом из-за священнической степени. Книгге находил, что всё, что говорилось в ней ново-посвящаемым, было слишком умеренно; Вейсгаупт же не решался «усилить откровения» и без того весьма откровенно доказывающие революционные цели ордена.

Восемью днями раньше этого события, т. е. 22 июля 1784 года, появился первый манифест курфюрста, в котором, не переименовывая существующие тайные общества, в одних только общих выражениях запрещается всем подданным курфюрста вступать в такие общества.

Почуял ли Книгге надвигающуюся бурю, осталось неизвестным.

Остальные иллюминаты были так уверены в своей силе, что не обратили никакого внимания на слова правительства и продолжали свою подпольную работу. Однако, 1 февраля 1785 года, ректор Ингольштатского университета, некто Кандлер, получил от имени курфюрста письмо, подписанное бароном Крейтмейером, в котором последний извещает ректора, что правительству стало известно, что Вейсгаупт настаивает на покупке для университетской библиотеки «Исторического и критического словаря» Бейля и некоторых других сочинений явно атеистического направления. В виду этого университет должен, по приказанию курфюрста, вытребовать от Вейсгаупта письменное удостоверение в том, что он, Вейсгаупт, признаёт себя верующим христианином.

11 февраля, Крейтмейер снова пишет ректору, что кафедра канонического права, занимаемая Вейсгауптом, по повелению курфюрста, будет впредь занимаема духовным лицом и потому, назначая Вейсгаупту пожизненную пенсию в размере 400 флоринов в год, его увольняют из университета, с воспрещением права жительства, как в Ингольштате так и в Мюнхене. Предупреждённый ректором о том, что правительство решило его арестовать и, что приказ о его задержании уже дан караулам, стоящим у четырёх ворот Ингольстата, Вейсгаупт 16 февраля скрылся. Предполагали, что он бежал из своего родного города, но, впоследствии оказалось, что он спрятался у слесаря Иосифа Мартина, тоже иллюмината, и только через несколько дней, переодетый рабочим, благополучно выехал никем не узнанный из Ингольштата в Нюренберг. В Нюренберге он остался недолго и перебрался в вольный город Регенсбург.

2 марта того же 1785 года, Курфюрст издал второй манифест, уже ясно и определенно запрещающий все масонские и иллюминатские сообщества в его владениях.

Однако, явных, документальных улик против Вейсгаупта и его сообщников у баварского правительства не было. Всё, что про них знали, ещё относилось к области слухов и никакой настоящей опасностью никому не грозило.

Так продолжалось до 20 июля, когда молния поразила на смерть гуляющего с Вейсгауптом в пределах Регенсбурга священника Ланца. На теле умершего были найдены список иллюминатов (не всех, конечно, но многих) и несколько неудобных для ордена бумаг. Ланц собирался в Берлин и Силезию по орденским делам, а документы были зашиты в его одежде. Можно предположить, что Вейсгаупт не знал об этом, иначе он бы устранил их с тела покойного. Подробности этой сцены остались неизвестны...

31 августа последовал приказ об аресте Вейсгаупта и обещание денежной награды тому, кто предоставит его в руки баварских властей. В Регенсбурге, как в вольном городе, Вейсгаупт был в полной безопасности, но только в пределах города, т. к. за его стенами начинались уже баварские владения. Тут явился на помощь герцог Готский Эрнест, принятый в орден, под именем Тимолеона.

Еще 14 апреля, т. е. всего спустя семь недель после бегства своего учителя, он произвёл его в свои гофраты (дворцовый советник); засим назначил ему пожизненную пенсию, т. к. само собою разумеется, что баварское правительство лишило Вейсгаупта назначенной в начале пенсии. Тогда Вейсгаупт бежал в Готу и там, в почете и довольстве прожил до самой своей смерти, последовавшей 18 ноября 1830 года, (ум. 82 лет от роду). Вернёмся к 1785 году. Отчего же началось, если и не настоящее пока преследование ордена иллюминатов, то хотя бы некоторая опаска по отношению к нему со стороны благополучно спавшего в течение девяти лет баварского правительства?

Mасонские писатели, сами с необузданной яростью и ненавистью преследующие Спасителя и Его святое учение, глубоко возмущаются, когда служители Церкви Христовой дерзают, в свою очередь, ополчиться против них, Его гонителей. Вот, что пишет Финдель, ³³один из «священных» писателей масонства:

«Иезуиты заметили (мы заметим, что орден иезуитов был тогда уничтожен, но масоны на таких мелочах не останавливаются), что новое общество направлено против них и употребили все средства для того, чтобы его выследить.

Затем, они прибегли к очень простому средству: именно поручили нескольким своим клевретам поступить в общество, пройти всю школу и ратовать, по возможности, против иезуитов, чтобы приобрести доверие и поскорее получить степень Регента. Когда это было сделано, они повели войну открыто. Сперва (1783 г.) пущена была в дело печать против иллюминатов и масонов стали кричать книгопродавец Стролб, каноник Данцлер и проф. Вестенридер, и 22 июня 1784 г. повелением курфюрста запрещены все тайные братства. Масоны и иллюминаты повиновались и закрыли свои ложи. (Мы только что видели, что ничего подобного сделано не было, и узнали это от Энгеля, иллюминатского писателя). Но вслед затем появились новые предостережения правительству, в сущности доносы (патера Франка и Крейтмейера), а за ними и новые запрещения. Вейсгаупт был отставлен от должности и объявлен лишённым права защиты; бывшие члены союза Утцшнейдер, Коссандей и Грюнбергер, известные своей личной ненавистью ко многим иллюминатам и давно уже доносившие на орден, вызваны в качестве свидетелей в тайную комиссию – и тут начались насилия, при которых не старались соблюсти даже внешний вид права и правосудия».

Если вышеназванный три лица, давно уже доносили на орден, то позволительно думать, что баварское правительство тоже давно уже проснулось бы от своей спячки... Что же касается до насилий, то мы скоро увидим более, чем благодушное поведение правительства. Привожу всё это лишь в доказательство, с какой осторожностью следует относиться к масонским источникам. Энгель приписывает раскрытие целей ордена тоже иезуитам, но в особенности Фрейзингенскому епископу Людвигу-Иосифу, и в доказательство приводит два письма папы Пия VI к этому архиерею, от 18 июля и 12 ноября 1785 года. Из второго письма видно, что епископ лично говорил курфюрсту о вреде ордена (Энгель, стр. 13, 14, 15).

В действительности следствие велось крайне вяло, – слишком много уже было «братьев» между власть имущими... Документами, найденными у Ланца, всего более был затронут Цвакх, однако, обыски были сделаны на его квартире только спустя год и два месяца после смерти Ланца... а именно 11 и 12 октября 1786 года. Нашли множество орденских рукописей, разбросанных повсюду: не только по шкафам и комодам, но даже в белье и платьях его жены и дочерей... Эти-то документы, вместе с теми, которые нашли потом у барона Бассуса, и были, по приказанию курфюрста, опубликованы в 1787 году.

Цвакху, как и Вейсгаупту и Книгге, удалось благополучно скрыться от суда и следствия. Цвакх бежал в Аугсбург, а оттуда в Веслар. Книгге пробрался в Бремен, где и умер 6 мая 1796 года, в качестве Великобританского старшего полковника.

И так, трое главных виновных избегли всякого наказания. Ужель и это для нас не знакомая картина?

После смерти курфюрста Карла-Феодора, Цвакх вернулся в Баварию и был снова принят на государственную службу...

Два иллюмината, итальянцы графы Савиели и Костанцо, были высланы на родину, но получили пожизненную пенсию от баварского Двора. Несколько профессоров и священников лишились своих мест. Многие остались на занимаемых ими должностях, но под присмотром полиции. Некоторые из иллюминатов бежали (Энгель, стр. 325.).

Вот в чём заключались «насилия, при которых не старались соблюсти даже внешний вид права и правосудия».... (Финдель, стр. 251).

Орденским генералом был избран Боде. Его деятельность уже покрыта масонской тайной.

Баварское правительство вообразило, что вредная секта уничтожена, и почило на лаврах... Однако, оно жестоко ошиблось.

В доказательство моих слов привожу два документа.

В Дрезденском государственном архиве находятся документы прусского посольства с 1780 по 1789 годы (том 9) и между ними под № 2975, собственноручное письмо короля Фридриха-Вильгельма II курфюрсту Саксонскому Фридриху-Августу III, написанное по-французски. Привожу его целиком в русском переводе (Энгель, стр. 246.).

«Я сейчас узнал из достоверного источника, что одна из масонских сект, называющая себя иллюминатами или минервалами, после того, как её изгнали из Баварии, с неимоверной быстротой распространилась по всей Германии и по соседним с нею государствам. Основные правила этой секты крайне опасны, т. к. они желают, ни более, ни менее как:

§ 1. Уничтожить не только христианство, но и всякую религию;

§ 2. Освободить подданных от принесённой ими присяги «на верность Монарху»;

§ 3. Внушить, под названием «прав человека», своим последователям всякие сумасбродные учения, идущие наперекор тому законному порядку, который существует в каждом государстве для охранения общественного спокойствия и благополучия; этим воспалить их воображение, рисуя им соблазнительную картину повсеместной анархии, для того, чтобы они, под предлогом свержения ига тирании, отказывались исполнять законные требования власти.

§ 4. Позволяют себе для достижения своей цели, употреблять самые возмутительные средства, причём они в особенности рекомендуют «акву тофану», которую умеют отлично приготовлять и учат этому приготовлению и других.

Поэтому, я считаю своей обязанностью, тайно оповестить об этом Саксонский Двор, чтобы уговорить его, учредить строгий надзор над масонскими ложами, тем более, что это «отродье» не преминёт раздуть повсюду пламень восстания, опустошающего ныне Францию, т. к. есть масонские ложи, в которые вкрались иллюминаты, чтобы заразить и их, несмотря на бдительность хороших ложь, которые всегда ненавидели этих чудовищ».

«Я, быть может, колебался бы дать такой совет, если бы не почерпнул свои сведения из очень хорошего источника и, если бы сделанные мною открытия не были так ужасны, что, положительно, ни одно правительство не может относиться равнодушно к иллюминатам.

NB. На Лейпцигской ярмарке предполагается съезд всех главарей иллюминатов для их тайных переговоров. Быть может тут могли бы их переловить»

Фридрих-Вильгельм

Берлин

3-го октября 1789 года

Второй документ извлекаю из записок князя Меттерниха, известного Австрийского канцлера (1773–1859). Он пишет 24 июля 1832 года некоему Нейману в Лондон:

«Германия давно уже страдает той болезнью, которой теперь уже заразилась вся Европа. Эта болезнь даже в ней предшествовала взрыву, бывшему во Франции в 1789 году. Секта иллюминатов, это первое радикальное сообщество, которое, благодаря слабости баварского правительства и соучастию в нём некоторых людей, бывших его членами с самого его основания, существовало ещё гораздо раньше французской революции. Из этой самой секты, которая с того времени, никогда не была уничтожена, хотя правительство старалось её обуздать и даже должно было её преследовать, народились, смотря по времени и обстоятельствам, другие тайные сообщества под названием Тугендбунда, Буршеншафта и прочие» ³⁴.

После этого письма прошло 79 лет, но орден иллюминатов жив и поныне. Он более не влачит жалкое подпольное существование, – он узаконен...

Энгель в своём введении «Истории Ордена иллюминатов» (стр. 3) объясняет, что «Новый Орден иллюминатов», как он называет его, регистрирован Саксонскими законами, и тут же грозит, что если кто осмелится оклеветать его, то будет привлечён к суду. В конце книги автор приглашает всех желающих поступить в этот новый орден обращаться к нему, Энгелю, для чего и указывает свой подробный адрес.

Нужно ли мне доказывать, что орден иллюминатов, внушая своим последователям презрение к Церкви, ненависть к монархам, нелюбовь к Родине, неповиновение родителями отрицание частной собственности, этим учением наталкивал их на насильственный переворот всякого государственного строя и поэтому действовал насилием?

В первых двух главах этого исследования, я старалась доказать, что два главных орудия в руках Вольных Каменщиков были лукавство и насилие.

Теперь мне надо доказать третье их орудие: измену.

Зная, насколько тяжко такое обвинение, я должна перед своей совестью, приступить к нему с крайней, осторожностью. Измена Царю и родине это высшее преступление, – верх преступности.

Самые отвратительные проступки, которые только может совершить порочный человек, бледнеют перед этим великим грехом и, конечно, ни один из них с ним сравниться не может. И это понятно. Изменяя родине, человек совершает не единичную кражу, не единичное убийство, не единичное насилие. Он совершает массовое преступление. Он предаёт весь свой народ, со своим Царём во главе, всё имущество своих сограждан, их свободу, их честь, их счастье, заветы и воспоминания родной старины, – и всё это, самое дорогое, что имеет каждый человек, он предаёт врагам, людям, которые будут убивать, и грабить, и насиловать его соотечественников, топтать в грязь всё, что для них свято, что для них дороже жизни...

Какая причина ни натолкнула бы человека на такое деяние, –будь это корыстолюбие, или мщение за личную обиду, или неразумное, рабское послушание воле неизвестного начальника, – для изменника нет снисхождения. Этот грех простить нельзя и для него пощады быть не должно! Изменник отвержен на веки!

Вот почему не следует бросать огулом такое обвинение всем масонам.

Конечно, не все они повинны в таком преступлении. Надо помнить, что Орден разделяется на две совершенно отдельные части: на масонство, признающее своим покровителем Св. Иоанна Крестителя, или так называемое Голубое масонство и на масонство, осмеливающееся признавать своим покровителем Св. Апостола Иоанна, или Красное, воинствующее масонство. Первое, т. е. Голубое масонство, в большей своей части пополняется людьми недалекими, играющими в тайну и любящими посещать ложу из желания поважничать своей орденской одеждой, орденскими знаками и орденами, а также весело поужинать после «окончания работ». Конечно, между ними есть и опасные, в политическом отношении, люди: свободомыслящие профессора, разные представители левой прессы, неверующие духовные лица, – вообще люди пера и непокойной мысли, которые потом распространяют масонские воззрения и учения среди читающей их произведения публики. Но эти люди и не засиживаются долго в «преддверии храма», т. е. в Голубом масонстве. Незримое, но все ведующее начальство их быстро переводит во «внутренний храм», т. е. в Красную, или воинствующую часть ордена и в ней они и становятся сообщниками государственных преступлений; на них-то и падает обвинение в измене.

Желая отнестись беспристрастно к моей задаче, я пишу эту главу на основании трёх сочинений: одного масонского «Когут, Гогенцоллерны и франк масонство» (книга напечатана в масонской типографии), Эккерт, «Обвинение Ордена франк масонов» (анти масонский писатель уже много раз приводимый мною), и чисто исторического, где даже слово «масон» ни разу не упоминается, профессора Гейдельбергского университета Гейссера «История французской революции».³⁵

Мы уже видели, что из числа 19 лиц, подписавших Кельнскую грамоту, 7 лиц были немцы. Из этих семи четыре были представителями городов северной Германии (Гамбурга, Бремена, Кенигсберга и Данцига), двое средней Гермами (Кельна и Франкфурта на Майне) и один только из южной (Вена).

Масонство шло рука об руку с протестантством. Иллюминаты в южной, католической Германии представляли собой как бы бешенный натиск на католические страны и были в них явлением проходящим, не оставившим за собой следов в зародившей их страна. Не то наблюдается в северной части Германии. Там масонство развивается тихо, планомерно, постепенно. Сначала скрытно, как нам это доказал Кельнский конвент, потом полу открыто, с основанием первой ложи в Гамбурге в 1737 году и, наконец, совершенно открыто и даже не только под покровительством, но даже под председательством самого прусского короля Фридриха II, начиная с 1740 года. С этих пор масонство в Пруссии узаконено. Но принесло ли оно пользу приютившим его царственным лицам? Разобраться в этом и будет нашей ближайшей задачей.

Раньше, чем говорить о первом короле Вольном Каменщике, Фридрихе II, следует остановиться немного на личности его отца, короля Фридриха-Вильгельма I.

Вейсгаупт недаром проповедовал своим последователям, что они должны стараться сделать их учение модным. «Мода» играет выдающуюся роль не только в покрое одежды, в убранстве комнат, в оценке таланта художника или писателя. Она проникает даже в область такой науки как история, которая, казалось, должна была бы быть свободна от её ига. Моде подвластны исторические лица или, вернее, суждения о них. И эта мода очень длительная и переменить её, т. е. переменить взгляды потомства на характер и деятельность того или другого исторического лица, весьма трудно, иногда почти неосуществимо, не смотря ни на какие фактические, строго научно проверенные данные, если только они свидетельствуют против раз установившегося модного взгляда. Этот факт отлично учли Ночные Братья и широко пользуются им. Так английскую королеву Марию, дочь Генриха VIII, прозвали «Кровавой» за ее преследования англикан. Воцарившуюся после её смерти Елисавету принято восхвалять за ее доброту и человеколюбие и до сих пор, хотя эта королева скончалась более 300 лет тому назад (в 1603 году), англичане восторгаются ею и с умилением говорят о «золотых днях доброй королевы Бесс», как они ее называют уменьшительным, ласкательным именем. А между тем, эта добрая королева не менее жестоко преследовала католиков, чем Мария Кровавая англикан. Тоже повторилось с Фридрихом-Вильгельмом и его сыном Фридрихом II, и причина этому ясна: ненависть Ночных Братьев ко всем, кто не преследует Апостольских церквей, каковыми являются только наша и римско-католическая церкви. Отца принято считать скупым, грубым, необузданным человеком, говорить лишь об его любви к солдатам-великанам и пристрастию к курению табака из глиняной трубки. Его личность всегда выставляется карикатурной.

Про сына раздаются только хвалебные отзывы, доходящие до восторженности.

Правильны ли эти суждения? Фридрих-Вильгельм I (родился в 1688, умер в 1740) был сыном первого короля Пруссии Фридриха I и вступил на престол в 1713 году. Ещё кронпринцем он принимал участие в битве при Мальплаке (1709), где французы потерпели поражение от союзных войск во время войны за Испанское наследство. Как король – Фридрих-Вильгельм был глубоко проникнут сознанием своих королевских обязанностей. Во всё он входил сам, отличался редкой бережливостью, преследовал мотовство, сильно обрезал расходы собственного двора и вскоре придворный бюджет с трехсот тысяч талеров в год был понижен до пятидесяти тысяч. Армия содержалась на государственные доходы и всегда была готова выступить в поход. Иностранных субсидий он не допускал и потому мог всегда действовать самостоятельно. Входя во всё сам, король, однако, не разменивался на мелочи. Он отдавал себе отчёт в нуждах своих подданных и обдумывал сам лучшие средства к их удовлетворению. Версаль и его безнравственный двор, да и вообще французов, он ненавидел. Немец по рождению, король немцев, он и желал оставаться немцем; в глазах всесветного масонства это, конечно, было чуть ли не преступлением.

Сторонник веротерпимости, Фридрих-Вильгельм призвал в Пруссию много католических колонистов. Он также содействовал развитию народного образования. В финансовом деле он ввёл строго охранительную систему с целью поднять родную промышленность. Большой интерес король имел к крестьянам и вообще ко всем трудящимся. Хороший политик, ему удалось удачными договорами с Россией, Ганновером и Данией обеспечит за Пруссией часть Померании до реки Пеены. В 1715 году он объявил войну Карлу XII и вёл ее так удачно, что в том же году пал Стральзунд, а в апреле 1716 г. он взял у шведов крепость Висмар. Умирая, он оставил сыну третью по числу и первую в Европе, по выправке, армию и около десяти миллионов талеров запасной казны. И над таким королём принято смеяться и выставлять его в грубо шутовском облике! Правда, что он был отъявленным врагом всяких тайных обществ, отлично понимая, что нельзя допустить государство в государстве. Будучи человеком умным, Фридрих-Вильгельм скоро понял, что его сын не пойдёт по его стопам. Рассказывают, что когда Фридрих II был ещё мальчиком, король сказал однажды: «Хотел бы я знать, что творится «в этой головке? Я знаю, что он не так думает, как я, есть негодяи, внушающие ему не такие чувства, как мои, и учат его всё ругать». Потом, он обратился к сыну с советом не думать о пустяках, а «держаться только реального», т. е. «иметь хорошее войско и много денег, т. к. в них и слава «и безопасность государя».³⁶

Вот нравственный облик отца. Каков же был нравственный облик сына?

Не касаясь ни политических способностей Фридриха II, безусловно искусного дипломата, ни его военных дарований – он был гениальный полководец, – я хочу лишь очертить его нравственный характер, его душу, и в этом отношении думаю, что он вряд ли заслуживает тот фимиам, который до сих пор воскуряют перед его памятью историки, подпавшие, сами не замечая этого, под влияние Ночных Братьев. Что масоны не находят слов, чтобы достойно возвеличить Фридриха – совершенно понятно. В этом они даже дошли до комичной нелогичности, т. к. величают его не иначе как «Фридрих Единственный», забывая, что раньше его был Фридрих I, а после него Фридрих III. Но это, конечно, мелочь, на которой останавливаться не стоит.

Какова же была нравственность Фридриха? С самых юных, или, вернее, детских лет, он, скрытно от отца, читал запрещенные отцом книги, вставая для этого по ночам. Таким образом, он с самого юного возраста научился нарушать родительскую волю, хитрить и быть скрытным и не правдивым. Результатом этих ночных чтений было ещё то, что, если Фридрих-Вильгельм прежде всего считал себя хорошим христианином, его сын уже в детстве плохо учился закону Божию, благодаря содержанию тайно прочитанных книг. Когда в 1727 году, 15 лет от роду (Фридрих родился в 1712 году и умер в 1740 году), его образование было окончено, он завёл себе большую библиотеку, но держал её в наёмной комнате, недалеко от дворца и ходил туда украдкой читать «Государя» Макиавелли и разные другие сочинения, мало соответствующие убеждениям Фридриха-Вильгельма I. В 1729 году 17 лет, он задумал добиться свободы и для достижения этого решил при первом удобном случае, бежать в Англию, к ганноверским родственникам своей матери. В следующем, 1730 году, этот случай представился. Фридрих сопутствовал отцу во время путешествия короля по принадлежащим Пруссии Прирейнским провинциям. Тут он совсем уже было собрался бежать, в сопровождении двух своих ближайших друзей Кейта и Катте, но брат Кейта открыл заговор королю и Фридрих был арестован. Тогда разыгралась всем известная история с заточением Фридриха в Кюстрине и казнью Катте. В 1733 году, король заставил сына жениться на принцессе Брауншвейг-Беверской, но Фридрих заранее решил ничем не связывать себя в супружеской жизни, что и исполнил. Его брак был так называемый «фиктивный брак».

После свадьбы, король подарил сыну замок Рейнсберг, близ Мекленбургской границы. Тогда характер наследного принца, хотя ему было всего 21 год, вполне определился: главные черты были самомнение, пренебрежительная насмешливость, смелость и резкость суждений и любовь к беспощадному остроумию. Ко времени его пребывания в Рейнсберге относится начало его знакомства с Вольтером, знакомство, имевшее не только для него, но и для всех царствовавших после него прусских королей весьма пагубные и тяжелые последствия. Знакомство началось с переписки между Фридрихом и Вольтером.³⁷

На Фридриха влияние Вольтера было крайне вредным, так как оно ещё более развило существующую уже в его душе склонность к полному атеизму, к любви подмечать лишь отрицательные стороны людей и жизни и склонность к большой неразборчивости в средствах, когда по политическим соображениям ему надо было добиться того или иного результата. Так, уже будучи королём, и питая глубокую ненависть к императрице Марии-Терезии, Фридрих не постеснялся написать 20 марта 1775 года своему посланнику в Париже Гольцу письмо, в котором он ему приказывает: «постараться внушить Людовику XVI подозрение на счёт супружеской верности жены «его, королевы Maрии-Антуанетты»³⁸.

Вот в кратких чертах нравственный облик того, которого ещё при жизни называли «королём-философом», того, кто для Ночных Братьев является Фридрихом Единственным! Но масоны, к несчастию, уже давно законодатели моды.

Фридрих-Вильгельм I, как умный правитель, понимающий, что орден является государством в государстве, не допустил его в своей стране, и потому они его не только очернили, но, что главнее, осмеяли. Фридрих II не только покровительствовал им, но сам сделался вольным каменщиком, и всё, что было в нём порочного, а порочного было в нём более, чем то, что я решаюсь писать, совершенно сокрыто от потомства громом их хвалебных гимнов.

Рассмотрим теперь этого государя в его масонском облике.

Первая немецкая ложа была, как я уже сказала выше, открыта в Гамбурге 6 декабря 1737 года, но не имела названия. Свое название она получила лишь в 1741 году, т. е. через год после воцарения Фридриха II, и ей дано было имя «Ложи Авессалома». Очень вероятно, что её так окрестил сам «брат Фридрих», любящий остроумно-едкие прозвища. Авессалом, как известно, был сын царя Давида, взбунтовавшийся против своего отца в 1030 году до Р. Х. Эта ложа и имела честь записать прусского кронпринца в число своих братьев.

Масонский автор Когут в своём сочинении «Гогенцоллерны и франк масонство», до комизма захлёбываясь от восторга, объясняет это происшествие таким образом: Фридрих-Вильгельм I в 1738 году, т. е. спустя менее года после открытия первой, признанной, немецкой ложи, предпринял путешествие в Голландию, взяв с собой и своего сына. В замке Лоо, за обедом, на котором между другими приглашёнными был граф Альбрехт-Вольфганг Шаумбург Липский (1699–1748), давно уже посвященный в Англии, разговор пал на масонство и король стал резко порицать тайные общества и их деятельность. Граф Шаумбург возражал королю, защищая эти общества и, в особенности, вольных каменщиков, восхваляя их благотворительность, любовь к правде, человеколюбивые воззрения и прочее, т. е. те качества, которыми обыкновенно весьма неправильно хвалятся масоны. Молодой принц так умилился, узнав о добродетелях Ночных Братьев, что тут же, по окончании обеда, отведя графа в сторонку, и заручившись от него, что он никому, а главное королю, не поведает ничего, объявил, что и он, Фридрих, страстно желает поступить в орден и просил графа помочь ему в этом деле (Когут, стр. 3–4).

Этот рассказ подлежит большому сомнению. Хотя Фридрих с детства привык таиться от отца, но мало вероятно, чтобы он, зная как бдительно за ним следят после его неудавшегося бегства, сразу, благодаря только одному разговору, решился на такой рискованный шаг.

Гораздо правдоподобнее, что он давно уже лелеял мечту стать членом ненавистного для его отца тайного общества и для этого он мог иметь две причины: 1) найти себе помощников и верных союзников для всего того, что он мог бы предпринять против воли короля, и 2) зная, что его ожидает царствование, и что для Пруссии, тогда весьма малоземельной, было бы очень выгодно присоединить еще существующие во множестве в Германии богатые владения католического духовенства (архиепископские города и земли, монастыри и отдельные аббатства), искал себе помощников в масонах. Мысль эта, по всем вероятиям, была внушена ему Вольтером, с которым, как я сказала выше, он был в постоянной переписке.

Теперь мне приходится, для пояснения моей мысли, сделать отступление и немного остановиться на личности и деятельности Вольтера.

По официальным масонским сведениям, Вольтер был принят в масонство в год своей смерти, т. е. 7 февраля 1778 года, 84-летним старцем. Он поступил в «ложу 9-ти сестёр» в Париже и сразу получил все три посвящения: ученика, товарища и мастера. Рассказ этот также не правдоподобен, как рассказ, что Вейсгаупт был посвящён в ученическую степень Голубого или Иоаннитского масонства год спустя после основания им ордена иллюминатов.

Философ Кондорсе (член «ложи 9-ти сестёр» в Париже) в своём сочинении «Очерк человеческого разума, эпоха 9-я», сообщает, что Вольтер в своей молодости, будучи принуждённым бежать в Англию (его бегство совершилось в 1726 году, когда ему было 32 года, он родился в 1694 году), сделался там членом одного тайного общества и поклялся всячески помогать уничтожению христианской церкви (Эккерт, часть I, стр. 96).

И это свое слово он сдержал по мере сил и возможности. Он основал общество под скромным и научным именем «Общество Философов», все члены которого были масонами. Между учеными, состоящими в нём, стяжали себе всемирную известность философы д’Аламберт, Дидеро, Кондорсе, Гельвециус, Мармонтель, Руссо и многие другие. Все они принимали участие в составлении знаменитой Энциклопедии. Устройство общества было чисто масонское и его цели одинаковы с целями, преследуемыми Ночными Братьями, т. е. уничтожение христианской церкви, монархического правления, семьи и собственности.

Как и в масонстве, у членов были боевые имена, так д’Аламберт назывался Протагором³⁹ или Бетраном, Дидеро Плутоном или Тупла (Touplat), Фридрих II получил имя Дюлюк. Вольтер для профанов назывался просто Философ, а для посвящённых «Патриарх Правоверных». Все члены вместе носили странное название «Какуак» (Cacuac), имевшее, видимо, очень важное тайное значение.

Замечу мимоходом, что это название «Патриарх» является как бы нераздельным с масонством и подтверждает мнение многих анти-масонских авторов, что иудеи суть главные двигатели этого разрушительного для христианства и арийских народов движения. В частности, в истории общества философов является крайне подозрительным тот факт, что такие убежденные атеисты, как Вольтер и д’Аламберт, хлопотали о восстановлении храма Иерусалимского. С этой просьбой д’Аламберт обратился в 1763 году к Фридриху II, но получил отказ. Тогда, в письме своём от 6-го июля 1771 года Вольтер обратился с тою же просьбою к Екатерине Великой, но тоже безуспешно.

Общество имело свой пароль: «Раздавите Опозоренного» (Ecrasez l’Infâme). Этот пароль менял свой смысл, смотря по лицу, к которому обращались, из чего позволительно заключить, что и у этого общества, как и в масонстве и у иллюминатов, имелось несколько степеней посвящения.

Так иногда слова «Раздавите Опозоренного» обозначали монархическое правление, иногда католическую церковь или христианство вообще, а иногда, кощунственным образом называли Самого Господа нашего Иисуса Христа (Для подробностей см. Эккерт, часть I, стр. 93 по 130).

Возвращаюсь к рассказу Когута о поступлении наследника прусского престола в число Вольных Каменщиков.

Граф Шаумбург Липпе ни на минуту не задумался исполнить просьбу молодого, 26-летняя кронпринца. Ему, видимо, не пришло на ум, что Фридрих не только сын своего отца, но и подданный его и в этом случае было не только неповиновение ясно выраженной родительской воли, но и измена своему государю. Граф тотчас же написал своему другу, тоже масону, брату Фридриху-Христиану фон Альбедиль, который в свою очередь письмом от 19 июля 1738 года предупредил братьев Гамбургской ложи, что «высокопоставленный незнакомец», имя которого он пока назвать не может, желает поступить в орден. В Гамбург этот незнакомец приехать не может и потому он просит братьев послать в город Брауншвейг уполномоченных от ложи для совершения обряда посвящения.

Вследствие такого заманчивого заявления ложа собралась 29 июля того же года под председательством брата барона фон Оберг и не только согласилась на принятие в число братьев «высокопоставленного Неизвестного», но тут же выбрала тех лиц, которые должны были ехать в Брауншвейг, а именно братьев: фон Оберга, Стувена, и в качестве секретаря брата фон Бильфельд.

В своём ответе Альбедилю ложа, выражая своё полное согласие на его предложение, всё же умильно просила сообщить ей имя будущего брата.

Альбедиль сообщил об этом графу Липпе, а тот кронпринцу, который предоставил графу действовать по собственному усмотрению, т. е. называть его братьям Гамбургской ложи или не называть. Липпе его назвал и ликованию братьев не было ни конца, ни пределов. Оно и понятно. Уловить в сети тайная сообщества такую золотую рыбку, как будущего короля Пруссии, была неоценимая добыча и умные и хитрые братья сразу учли все последствия и все выгоды такого улова.

Соображения о непослушании Фридриха родительской воле и о его измене своему законному государю также мало обеспокоили братьев, как и графа Шаумбург-Липпе, и это даёт право обвинить тоже и их в измене, если не своему государю, так как Гамбург был и есть вольный город, то своему общему отечеству – Германии. 11 августа прибыли в город Брауншвейг посланцы ложи в лице барона фон Оберг, братьев Левен и Бильфельд и камердинера Оберга некоего Рабон, состоящего братом прислужником при ложе. Стувен заболел и потому приехать не мог.

В тот же вечер прибыли в Брауншвейг граф Липпе-Шаумбург и Карл-Людвиг Кильмансегге, Люнебургский курфюрстский генерал от инфантерии.

В Брауншвейге была ярмарка. Подъезжая к городу, на посланцев гамбургской ложи напало тяжелое раздумье. В те времена каждый город имел свою таможню и без ревизии багажа никого не пропускали. Между тем, у наших путешественников был большой сундук, содержащий все бутафорские принадлежности, необходимые для устройства ложи. Хотя во время ярмарки пропускался товар всякого рода, но этот «товар» был такой необычайный, что акцизный чиновник мог бы завалить их вопросами и тогда вся правда вышла бы на свет Божий. Как быть в таком прискорбном случае? Братья решили, что остаётся один выход: объявить себя фокусниками или алхимиками. Однако, подъехав к городским воротам, они первым делом предложили вышедшему им на встречу акцизнику дукат (золотая монета), и тот немедленно объявил им, что «такие хорошие господа, как они, контрабандой заниматься не могут», и пропустил их с миром, не открыв даже, хотя бы «для проформы», знаменитый сундук. Братья облегченно вздохнули и, въехав в город, остановились в лучшей гостинице, взяв в ней несколько номеров. В тот же день, кроме графа Липпе и генерала графа Кильмансегге, приехал еще и Альбедиль.

На следующий день, т. е. 12 августа, пушечные выстрелы поведали Брауншвейгцам о въезде в их город короля прусского с кронпринцем и свитой.

Братья решили, что, кроме графа Липпе, никто из них ко Двору не покажется, граф же отправился к Фридриху, чтобы узнать от него день, час и помещение, которые он желает избрать для своего поступления в орден. Фридрих избрал ночь с 14 на 15 августа, в помещении братьев в гостинице.

Но тут чуть было не стряслась новая беда. Комнаты, нанятые братьями, кончались большой залой. Её и выбрали для устройства в ней ложи. Стены разделяющие номера были деревянные и очень тонкие, а рядом с залой проживал некий господин В. (имя его не названо), и он легко мог услыхать стук молотка брата Рабона, пока тот прилаживал к стенам всю необходимую декорацию и, что было бы опаснее всего, услышать и весь обряд посвящения и, чего доброго, донести об этом королю. Как быть?

Но и в этом случае Ночным Братьям посчастливилось. Альбедиль и Кильмансегге были знакомы с фон В. и знали, что пред искушением крепких напитков он устоять не в силах. Тогда, 14-го, после обеда, все братья вошли с полными стаканами вина в руках в номер злополучного фон В. и вскоре его так старательно напоили, что никакая артиллерия не могла бы грохотом своих пушек пробудить его от блаженного сна. Совершив этот достойный поступок, братья стали спешно приготовлять помещение ложи и ровно в полночь Фридрих вошёл к ним в сопровождении графа Леопольда-Александра фон Вартенслебен, полковника Королевского полка в Потсдаме. Кронпринц представил братьям графа, как своего ближайшего друга, прося принять тоже и его в число Вольных Каменщиков, на что, конечно, получил радостное согласие присутствующих.

Кроме того, Фридрих изъявил желание быть принятым с соблюдением всех обрядов, что, будто бы, и было исполнено. Ровно в 4 часа утра церемония кончилась, и тайком, крадучись, вернулись оба новопосвященные братья во Дворец. Все предосторожности были приняты, король ничего не узнал (Когут, стр. 4 по 12).

Злое дело совершилось...

С этой минуты в Пруссии оказалось два правительства: одно открытое – законное, другое тайное – незаконное. Но второе постоянно брало верх над первым, иногда для возвеличения порабощенной им законной власти, иногда для глубокого, прямо трагического её унижения.

31 мая 1740 года, т. е. спустя полтора года после брауншвейгских событий, скончался король Фридрих-Вильгельм II и Фридрих II взошёл на престол. Ему было 28 лет.

3 июня, т. е. четыре дня после смерти отца, Фридрих поспешил объявить свою принадлежность к ордену. Он впервые сообщил об этом в письме своему другу, итальянскому писателю Альгаротти, тоже Вольному Каменщику, известному в литературе под названием «Падуанского лебедя», и на том же письме ближайший друг нового короля барон Кейзерлинг приписал: Король объявил себя масоном, и я также; считайте меня «мастером» (Боевое имя Кейзерлинга было «Цезарион»).

Не ожидая погребения тела почившего короля, Фридрих 22 июня собрал в Шарлоттенбургском дворце, под своим председательством, т. е. исправляя в ней обязанность мастера стула «торжественную» ложу, где он уже сам явился гроссмейстером ордена (?) Так повествует Когут, хотя оно не очень ясно: открытое масонство было так ещё юно в Германии, что оно пока зависило от Английского Великого востока.

Тут он преподал «масонский свет» своему брату и наследнику (у Фридриха никогда детей не было), отцу будущего короля Фридриха-Вильгельма II, и ещё некоторым лицам: маркграфу Карлу Брандербургскому, герцогу Георгу Гольштейн-Бекскому и своему любимому пажу капитану фон Моллендорфу. При этом торжестве присутствовали и наши старые знакомые Бильфельд, Вартенслебен, Кейзерлинг и многие другие высокопоставленные в военном и гражданском мире лица и одно менее важное лицо, именно камердинер короля Фредерсдорф, которого впоследствии Фридрих произвёл в тайные камергеры.

После этого собрания король ещё в течение четырёх лет продолжал собирать ложу в качестве мастера стула в Шарлоттенбурге, то в королевском дворце в Берлине, то в замке Рейсберг. Эта ложа и носила название «придворной ложи» (Когут, стр. 32–34).

Но всего этого мало. Два дня после своего восшествия на престол, т. е. 2 июня 1740 года, Фридрих приказал секретарю Берлинской академии Формею основать масонскую газету, в которой сам принимал участие. 4 июля того же года, вышел на французском языке первый номер этого издания под названием: «Берлинский журнал или политические и литературные новости» под редакцией Амвросия Гауде. Под этим псевдонимом скрывался Формей (Когут, стр. 44).⁴⁰

Замечу мимоходом, что Фридрих, как истинный масон, был космополит в душе, и мало ценил свой родной немецкий язык. Свои собственные сочинения, весьма многочисленные и очень бездарные, в особенности стихи, составлявшие отчаяние Вольтера, на обязанности которого лежало исправление литературы его царственного друга, были все написаны по-французски.

Благодаря покровительству короля, масонство сразу вошло в моду в Берлине и уже 13 сентября того же 1840 года была основана в этом городе первая ложа под названием «ложи трёх глобусов», которая вскоре сделалась Великим Востоком Пруссии, а теперь состоит и великим Востоком для всей Германии.

Фридрих, по уверению Когута (стр. 46), никогда в ней лично не председательствовал, но, объявив себя её гроссмейстером, крайне интересовался её деятельностью. Когда, благодаря Силезской войне, во время которой многие военные из числа братьев придворной ложи были убиты и король, как-то охладел к ней, вследствие чего она и закрылась (по масонскому выражению «заснула»), то 25 мая 1747 году, ложа трёх Глобусов купила весь инвентарь придворной ложи. Вследствие этого, молоток мастера стула, принадлежащий королю, перешёл в собственность ложи трёх Глобусов и сохраняется в ней и поныне.

16 июля 1774 года, т. е. после 35 лет царствования, Фридрих издал манифест, в котором объявляет свой протекторат над всеми немецкими ложами (Когут стр. 55).

Нет ничего удивительного, что при таких обстоятельствах масонство распространилось вширь и глубь страны. Каждый хотел быть масоном, чтобы сделаться «братом» короля. Основать ложу считалось верхом «приличия и хорошего тона» (Когут, стр. 71).

Военные, наперебой, стремились в Вольные Каменщики, мало задумываясь, что скажет им их совесть, если долженствующий царствовать после Фридриха король окажется противником масонства. Что и случилось. Как быть тогда с двойной присягой? Кому быть верным законному царю или неведомому Патриарху? но поклонение моде заглушило и на этот раз голос рассудка, а потом и веления чести и совести.

Как относился сам Фридрих к своей странной роли покровителя тайного государства в своём явном царстве? Несмотря на свой гениальный ум, он, видимо, не понял того положения, которое занимают коронованные лица и родственники в обществе Ночных Братьев, а это положение более, чем печальное. Оно весьма правильно, хотя возмутительно цинично определено в масонском журнале «Латомия», в номере от 16 июля 1865 года, стр. 62.

Там сказано дословно так: «Когда царствующему государю позволяют управлять делами ложи, то это делается только для вида и братья покрывают собственные решения именем государя».⁴¹

Кроме того, положение государя в ложе само по себе ненормально; там, он не первое в государстве лицо, он не только не самодержавный, он даже не конституционный монарх, он только брат между братьями, равный между равными, даже не первый между равными.

Однако, под конец жизни, король как будто бы прозрел и в своих «Разговорах мёртвых» пророчествует, что Франция сделается республикой и что ею будут управлять математики на основании дифференциального исчисления. (Эккерт, введение стр. XII).

Так пророчествовать ему, «брату де Люк», было не трудно. Не он ли, за одно с Вольтером, Дидеро и кучкою философов, годами подготовлял то, что называется «падение монархии во Франции?» Нельзя же предположить, что он не ведал, что творил?

Но одного он не ведал – как отзовётся его разрушительная работа на его же государстве! Он рыл другому яму и в лице своих наследников был наказан за своё злое дело.

17 августа 1786 года Фридрих II скончался. Ему наследовал его племянник Фридрих-Вильгельм II (царствовал с 1786 по 1797 г.). Новый король чувствовал мало влечения к тайным обществам и к масонству, что мы уже видели из его письма к курфюрсту Саксонскому от 3 октября 1789 года. Тайные общества в своих владениях он прямо запретил и преследовал их. По отношению к Вольным Каменщикам ему пришлось, или из почтения к памяти венчанного дяди, или потому, что по воле того же дяди, он сам в юности должен был вступить в орден, отнестись более снисходительно. Кроме того, все его генералы и офицеры были «братьями» и ссориться с армией было бы крайне не политично.

Во время его царствования разыгралась потрясающая трагедия во Франции, которую принято называть «великой французской революцией», но которая должна была бы быть названа «масонскою победою над Францией».

Историки приискивали всевозможные причины, долженствующие объяснить, почему глубоко верующий христианский народ стал вдруг поклоняться «чистому разуму» в лице проститутки, сидящей на главном алтаре церкви Парижской Богоматери и отчего искренно любящая своего монарха страна предала его и его жену, ещё так недавно обожаемую королеву, смертной казни, а малолетнего сына позволила замучить в тюрьме.

Выставлялись всякие догадки: и дефицит, и, испорченность нравов придворной аристократии, и налог на соль, и тысячелетняя ненависть побеждённых галлов (крестьян) к победителям франкам (дворянство), и только слегка коснулись правды, т. е. влияния философов, или так называемых, энциклопедистов, подрывавших в течение многих лет христианское учение и монархическое начало. Более ста лет в этих догадках бродили как в лесу, хотя ещё до начала революции и во время её вышло не мало сочинений, указывающих на Ночных Братьев, как на единственных виновников кровавой трагедии; Но эти сочинения принадлежали большею частью перу католических священников и иезуитов (аббаты Лефранк, Барюель и другие) и им не желали или не смели придавать веры. Тем временем масонство продолжало свою разрушительную работу, его влияние то возрастало, то ослабевало, но целое столетие оно неустанно продолжало свое дело, пока, лет двадцать тому назад, Вольные Каменщики не сделались хозяевами Франции и с той минуты сбросили с себя маску, и теперь выступают открыто, приводя с помощью своих верных союзников, иудеев, несчастную страну к окончательной и, быть может, бесповоротной гибели.

Французы наконец очнулись от своего полутора столетнего летаргического сна и за последние 15 лет виновность масонства и иудейства во всех несчастиях, постигнувших их отечество, была ими исторически и логически вполне доказана. Теперь

никакого сомнения в этом факте уже быть не может. Истина, наконец, восторжествовала.⁴²Доказывать это или описывать события во Франции, начиная с 1787 года, я не стану, так как это не входит в рамки моего труда, и я могу коснуться этих событий только по столько, по сколько они имели отношение к Германии.

Революция во Франции началась в 1789 году с той минуты, когда Генеральные Штаты, созванные Людовиком XVI для проведения, как он полагал, некоторых необходимых реформ, самовольно переименовались в Национальное Собрание и давно подготовленная умелыми руками смута вдруг вспыхнула, охватив всю страну неожиданным для неё самой пожаром.

Тогда австро-германским императором был старший сын Марии-Терезии Иосиф II, человек более чем либерального направления, гонитель католической веры, её конгрегаций и монастырей. Историк Гейссер, изложения которого я буду держаться в описании событий периода времени от 1789–1793 годов, говорит (стр. 222), что революционные идеи стали тот же час бродить в прилегающих ко Франции государствах, т. е. в Голландии, в принадлежащей тогда Австрии Бельгии и во всех при рейнских мелких владениях, частью духовных, частью светских, как Страсбург, Трир, Майнц, Вюртенберг, Цвейбрюккен и другие. Не зная или не желая ничего знать о тайных обществах, Гейссер уверен, что ни Пруссия, ни Австрия не были заражены никакими революционными учениями?!

При первом же проявлении революционного движения, т. е. после взятия и разрушения чернью Бастилии (14 июля 1789 г.) французское дворянство имело слабость, вернее непростительную глупость, массами бежать за границу.

Первыми уехали родные братья короля граф Прованский и герцог д’Артуа, а также самые приближенные ко Двору лица. За ними потянулось и остальное дворянство, и остались на родине весьма немногие. Эмигранты рекою разлились по всей Европе или, вернее, по всем европейским Дворам, стараясь всюду найти сочувствие к несчастному королю и «обманутому, доброму французскому народу». Не подлежит сомнению, что останься они во Франции, они могли бы спасти положение и не допустить ту адскую вакханалию, устроенную масонами, которая пролила столько крови, унесла столько жертв, уничтожила, как тайфун, всё, что попалось ей поперёк дороги.

Тогда Франция была еще искренне христианской и монархической страной. В течение каких-нибудь трёх лет смуты нельзя было бы уничтожить тысячелетия традиций целого народа, но когда голова отрубается от тела, то тело естественно умирает. Этой простой истины не поняло Французское дворянство и, вместо исполнения святого долга присяги, оно изнеженное полутора столетним пребыванием при Версальском Дворе, до мозга костей испорченное безнравственной жизнью, ленью и чтением порочных книг, предпочло бежать от того, которого оно было обязано защищать до последней капли своей крови, оставив своего монарха беззащитным, совершенно одиноким, искупительной жертвой за чужие грехи, во власти людей, давно принявших звериный образ...

Эмигранты пробрались повсюду; в Берлине они нашли большое сочувствие у Фридриха-Вильгельма II. Когда в 1790 году Иосиф II умер и императором стал Леопольд II, король Прусский, благодаря их влиянию, старался, подбить нового императора, во время своего свидания с ним в Пильнице (в Саксонии), в конце августа 1791 г., на союз, с целью спасти Людовика, его семью и восстановить порядок во Франции. Леопольд крайне неохотно поддавался его убеждениям, вовсе не желая начинать войны. Когда же, несколько дней спустя, а именно 4 сентября 1791 г., Людовик присягнул конституции, император вздохнул свободно и продолжал лишь убеждать, свою сестру, королеву Mapию-Антуанету, что надо держаться выжидательной политики, что «костёр догорит сам собою», что всё кончится благополучно... «Терпение, терпение» твердил он и всё образуется и кончится отлично».

Эти слова и их последствия и нам уж слишком хорошо знакомы!

Однако, революционеры думали иначе. Им нужна была война, нужна, чтобы восторжествовать над старой, монархической Европой, а что война кончится для них благополучно, несмотря на полное отсутствие обученного войска, генералов, амуниций и денег, – это они знали наверняка. Недаром же так долго в Германии царила мода, введенная Фридрихом II, чтобы все военные поступали в орден Вольных Каменщиков. Эта мода не прошла со смертью короля, да и не могла пройти, т. к. юное офицерство не могло отстать так скоро от моды, господствовавшей среди высшего военного начальства.

Леопольд II, бывший герцог тосканский, вырос в Италии и присвоил себе все качества и недостатки настоящего итальянца. Тонкий политик, ловкий и хитрый, постоянно сам себе на уме, он, не желая войны, оттягивал её, насколько мог. Французские же демагоги всячески старались втянуть его в неё.

Предлог, как всегда в этих случаях, нашёлся. Множество мелких германских владений, пограничных с Францией, были расположены частью в Германии, частью во Франции. Когда французское дворянство, в ночь 4 августа 1789 года, отказалось от всех своих феодальных прав, этот отказ коснулся и этих владетелей в той части их земель, которые лежали во Франции, т. е. по ту сторону Рейна. Недовольные, они тоже сочувствовали эмигрантам. Конечно, ни те, ни другие, не могли представить серьезной опасности для Франции, но жирондистам, тогда господствующей партии, кроме уже вышесказанных причин, война была нужна, чтобы отвлечь к границе слишком уже мятежные элементы.⁴³

Благодаря прессе и клубам, они сумели внушить одураченному ими обществу, что неминуемая опасность грозит вводимому новому государственному строю, и что она может быть устранена только победами конституционных войск (Гейссер, стр. 280).

Император, чтобы выиграть время, пустился на уловки и с этой целью издал 21 декабря ноту, в которой он советует собрать из владетельных лиц конгресс для изыскания мер, которые следовало бы принять для «упрочения спокойствия в Европе и для водворения порядка во Франции». Вся нота дышала крайним миролюбием, но этот шаг был громадной политической ошибкой и можно только удивляться, как Леопольд II, со своим чисто макиавеллевским умом, мог сделать такой грубый промах. Какой народ добровольно согласится на вмешательство иностранцев в свои домашние дела? Жирондисты и якобинцы отлично поняли, какое орудие им любезно вложили в руки и широко воспользовались им. Они ухватились за этот предлог, заставили несчастного, безвольного Людовика послать ультиматум Австро-Германскому императору. Это было сделано 25 января 1792 года.

Декрет Законодательного собрания, сменившего Национальное собрание 30 сентября 1791 года, приказывающий королю послать этот ультиматум, был написан в крайне обидных, как для Людовика, так и для Леопольда выражениях.

Смысл ультиматума в кратких словах был тот, что император до 15 февраля должен был дать ясный ответ друг ли он французского народа или враг его, причём всякий уклончивый ответ будет считаться объявлением войны, а что король отныне обязан сноситься с императором не иначе как от имени народа (т. е. кучки окончательно обнаглевших мятежников), и сейчас же должен принять все меры для укрепления границ государства.

Теперь Леопольду уже не было другого выхода, как заключить оборонительный союз с Пруссией, что и было сделано 7 февраля, т. е. две недели после отправки ультиматума.

17 февраля он ответил Людовику, что он, император, сделал всё, что мог для сохранения мира, что и впредь желал бы держаться той же политики, но что якобинцы втягивают его в войну и за будущее вся ответственность лежит на них. Бедный Леопольд! Он забыл о существовании Ночных Братьев и иллюминатов, а ведь они проникли и в его империю!

1 марта эта нота была прочитана в Законодательном собрании, в Париже, и в этот же самый день Леопольд II скончался скоропостижно в Вене!

Профессор Гейссер уверяет, что император, желая избавиться от лёгкого недомогания, принял слишком сильнодействующее наркотическое средство (Гейссер, стр. 279–287). Но современники посмотрели на дело иначе, и мысль о том, что Леопольд был отравлен, подтверждается ещё той странной случайностью, что в том же марте месяце 1792 года был убит на маскированном балу король шведский Густав III, решивший вступить в союз с Австрией и Пруссией против французской революции и её коноводов (Эккерт, часть III, стр. 32–33).

Оба эти монарха, Леопольд и Густав, были крайне опасны для Ночных Братьев. Первый, благодаря своему ловкому, тонкому уму, выдержанному характеру и присущему ему такту, изменившему ему лишь один раз (быть может под чужим влиянием), при посылке ноты о созыве владетельных особ для решения французских дел; второй, благодаря своим чисто рыцарским порывам, своей личной храбрости и отваги.

Припомним показания иллюмината аббата Коссандея, данных им во время его допроса, и тогда нам всё будет ясно: «Долг есть все то, что приносить пользу ордену иллюминатов. Всё противное этому есть порок и чёрная измена. Цель оправдывает средства. Все бесчестные поступки, клевета, отравление, убийство, измена, бунт и тому подобные дела позволены, «если они благоприятны для целей ордена».

После смерти Леопольда вступил на Австро-Германский престол Франциск, или, как его звали, Франц II, сын последнего (родился в 1768 году, умер в 1835).

Это был человек не далёкий, убеждённый самодержец, друг эмигрантов, который смотрел на войну с Францией как на крестовый поход против неверных. К тому же ему было всего 24 года и он, весьма естественно, не мог действовать так расчётливо и хладнокровно, как бы то сделал его отец, а отдавался своим порывам со всем пылом и нетерпением юности, но, благодаря этой юности, он, конечно, должен был при неудачах скорее поддаваться отчаянию, чем люди уже испытанные в жизненной борьбе.

20 апреля 1792 года, французы объявили войну Австрии и Пруссии. Уже в конце 1791 года у них были сформированы три армии, расположенные на северной и восточной границах. Главнокомандующими были Люкнер в Эльзасе, Рошанбо во Фландрии и Лафайет не далеко от Метца.

Не дожидаясь, чтобы союзники собрались силами, армию Лафайета тотчас двинули в Бельгию, в глубокой уверенности, что французы будут там приняты с распростёртыми объятиями, как носители «святой свободы». Что же представляла собой французская армия?

Старые королевские полки, как не внушающие доверия, были расформированы. Офицеров уволили тысячами, и они бежали за рубеж. О новом офицерском составе никто не позаботился. Рядовые были пропитаны революционными учениями, не имели понятия о дисциплине, были едва одеты и обуты. Это было не войско, а случайно собранная толпа, но толпа буйная и не признающая никакого начальства. Не было в достаточном количестве ни оружия, ни провианта, ни артиллерийских снарядов. Состоя под главным начальством Лафайета, эта армия была разделена на три корпуса, командирами которых были генералы Диллон, Карл и Бирон. Численность её была в 40 тысяч человек.

Уже 29 апреля она вступила в Бельгию.

Против неё Австрия выставила 30 тысяч хорошо обученных солдат. Пруссия всё еще не была готова.

Однако, едва солдаты корпуса Диллона увидали перед собой небольшие неприятельские разъезды как неудержимая паника охватила весь корпус и с диким криком «измена!», всё бежало, сломя голову, обратно в город Лиль (на севере Франции).

Там солдаты разрубили на куски своего генерала, одного офицера и священника, в глубокой уверенности, что они собирались предать их в руки неприятеля!

Так кончился поход несчастного Диллона.

Бирону удалось дойти до города Монса в Бельгии, где находились три тысячи австрийцев, и расположиться под его стенами лагерем. Но ночью был замечен французскими солдатами, хотя и в большом от них отдалении, неприятельский кавалерийский разъезд. Паника тотчас же распространилась между солдатами и, боясь повторения истории генерала Диллона, рано утром Бирон начал отступать. К несчастию, во время отступления, французское войско наткнулось на небольшие отряды австрийской кавалерии и пехоты и тогда началось неудержимое бегство всего корпуса вплоть до Валенсиенна, где снова с теми же криками «измена!» солдаты пытались зарубить своих начальников.

Тем и кончилась попытка завладеть Бельгией и 3 мая поход был окончен. Военные действия продлились всего 14 дней.

При таких обстоятельствах казалось, чего было бы легче австрийцам, не поджидая прусских войск, одним форсированным маршем дойти до Парижа, разгромить якобинцев и их приспешников и восстановить короля во всех его попранных кучкою негодяев правах? Но... но, говорить Гейссер «Германия не была ещё готова, военные сборы не были окончены «и эта возможность скорого окончания войны была отложена». (Гейссер, стр. 295 по 299).

Целых три месяца вооружалась коалиция, а тем временем Людовик был низвергнут с престола, и республика была объявлена (события 10 августа и последующих дней), раньше, чем дело дошло до сражения.

Такая медлительность со стороны союзников всегда являлась для историков, неразрешимой загадкой, но для тех, кто признаёт вмешательство тайных обществ в ход мировой истории, этот факт не представляет собой ничего непонятного.

Если Австрийский император и король Прусский всей душой стремились одолеть революцию, то их сановники и генералы смотрели на дело иначе.

Между ними не было заметно ни малейшего воодушевления, и всё, что можно было только сделать, чтобы оттянуть войну и дать возможность французам сформировать хоть слабое подобие настоящего войска, всё это добросовестно ими было сделано. Оно и понятно. Тайная присяга восторжествовала над явной, а «народная гордость» не существует в сердцах международных заговорщиков.

Союзным монархам сумели ловко внушить мысль избрать главнокомандующим герцога Карла-Вильгельма-Фердинанда Брауншвейгского (родился в 1735 г.), сына того самого герцога Фердинанда Брауншвейгского, председательствовавшего на Вильгельмсбадском конвенте, на котором была решена казнь того Людовика, которого пытались теперь вырвать из рук тех же его палачей!

Род герцогов Брауншвейгских вообще играет не маловажную роль в истории масонства, и в масонских сочинениях похвал этому роду находится не мало. Главнокомандующий состоял в числе офицеров, принимавших участие в Семилетней войне, и сражался рядом со своим отцом под начальством короля-масона против католической Австрии и самодержавной Марии-Терезии. Хотя данные о принятии его в число Ночных Братьев не стали ещё всеобщим достоянием, но сомневаться в этом невозможно: всё его поведение во время похода, вызывающее у Гейссера растерянное до комизма удивление, подтверждает нас в этом несомненном факте, и, благодаря ему, становится вполне понятным и легко объяснимыми (стр. 349–358).

Присмотримся к его действиям по подробнее, так как ими неоспоримо подтверждается, что измена есть прямое следствие, вытекающее из принадлежности к Ночному Ордену.

В июле 1792 года собрался в Майнце обще княжеский германский сейм. На этот сейм явился посланный Людовиком женевец Малле-дю-Пан и от имени несчастного короля умолял немецких монархов не придавать значения невозможным требованиям эмигрантов, не смешивать французский народ с якобинцами, грозя всем, огулом, средневековыми наказаниями за их непокорность власти и, в особенности, отнюдь не объявлять, что все дарованные свободы будут снова отняты, так как такими заявлениями они весь народ только бросят в объятия якобинцев и окончательно погубят короля, его семью и всё монархическое начало.

Кажется, ясно, логично и вполне правильно.

Что же делает герцог Брауншвейгский?

25 июля, будто под влиянием одного из эмигрантов, некоего маркиза де Лимон, герцог издаёт манифест, в котором он грозит, что не только Париж будет уничтожен до основания и стёрт с лица земли, но и все города, местечки и даже сёла, которые тотчас же не вернутся в полное повиновение королевской власти, подвергнутся той же участи. Злейший враг Людовика не мог бы придумать более убийственного для него заявления, но герцог и был злейшим врагом злополучного монарха, и враг не личный, а принципиальный, не знающий ни жалости, ни милосердия...

Манифест этот, кроме того, был совершенно неосмысленный, так как летние месяцы, удобные для военных действий, уже были на исходе, а вдобавок, вместо требуемой армии в 110 тысяч человек, под ружьём было всего 80 тысяч.

В самых последних числах июля, союзное войско двинулось из Кобленца, но хотя нигде не наткнулось на неприятеля, тем не менее, шло крайне медленно.

Целых восемь дней армия простояла около Трира, ради устройства санитарной части, подвоза багажа и подвоза муки, которая почему-то должна была непременно быть молота исключительно только в Магдебурге, в северной Пруссии!

Вторая четырехдневная остановка (с 14 по 18 августа) была произведена под стенами Монфора, чтобы генералитет мог прийти в себя от нравственного потрясения и удручённого состояния, произведенного на их сердца событиями, разыгравшимися 10 августа в Париже!

Наконец, 19 августа союзники перешли границу и тут были несколько ободрены тем фактом, что при первой встрече с прусским авангардом неприятельский разъезд бежал сломя голову.

23 августа и 2 сентября сдались без боя две большие французские крепости Лонгви и Вердюн.

Положение несчастного главнокомандующего становилось всё более и более затруднительным. Ему стало ясно, что, не смотря на своё искреннее желание быть побеждённым, он, наверное, окажется победителем.

Как быть с присягой, принесённой таинственному Патриарху? Тут его осенила спасительная мысль: под предлогом наступающей осени прекратить до весны военные действия. За это время, авось, удастся из разношерстной толпы превратить французскую армию в настоящее войско и тогда быть им благополучно побитым. Однако, Фридрих-Вильгельм на его предложения не пошёл и наступательное движение союзников продолжалось.

Тогда герцог начал делать одну стратегическую ошибку за другой, и эти ошибки были столь грубы, что до сих пор приводят в изумление военных историков.

Что же, нам и это не ново!

Под всякими предлогами, а главным образом под предлогом хлебопечения он систематически давал французам возможность укрепиться и ввести в армию хоть тень дисциплины. Но вечно этого делать было невозможно и 20 сентября произошло знаменитое сражение при Вальми. В самом начале боя несколько прусских гранат попали в пороховые ящики французов. При виде этих взрывов неописуемая паника овладела стоящими вблизи от взорванных ящиков частями французских войск. Пошли бы в эту минуту немцы на них в штыки и полное поражение было бы неминуемо. Немцы рвались в бой; пехота была готова броситься в атаку и нервно ждала приказания выступать... Но приказ не был дан...

Герцог удовольствовался безвредной канонадой... Молодые офицеры, не успевшие ещё поступить в орден, и не изменившие поэтому своему знамени, в отчаянии ломали свои шпаги, а поэт Гёте, масон и иллюминат, утешал их тем, что они пережили всемирно-исторический день! (Гёте пошёл в качестве зрителя на эту трагикомичную войну).

И Гёте был прав. Нарочно проигранное Брауншвейгом сражение при Вальми было погребальным днём старой, христианской, монархической Европы!

Измена восторжествовала и в этом главным виновником был Фридрих II. Недаром Ночные Братья его величают Фридрихом Единственным.

Одна роковая ошибка, скажу больше, преступление одного человека переменило весь строй мировой жизни. Не совершись ночное событие с 14 на 15 августа 1738 года в городе Брауншвейге, не было бы пролито столько крови в ненужных войнах, не подрывались бы теперь, спустя почти 150 лет, все устои человеческой цивилизации: христианство, монархическое правление, семейные начала и права собственности. Не было бы тех многочисленных революций, которыми так богат не только XIX, но и наш юный XX век, революций, всегда пагубно отзывающихся на всём строе общественной жизни народов; не проповедовались бы дикие теории социализма и анархизма; не подготовлялось бы, как мы это теперь переживаем, полное порабощение арийских рас – семитической, с его неизбежным последствием, полного упадка нравственности и благосостояния покорённых ею народов!

Сражение при Вальми собственно ни кем не было ни выиграно, ни проиграно, так как обе армии остались на занятых ими ранее позициях, но немцы весьма правильно сочли это сражение для себя позором, а французы – блестящею победою, так как здесь впервые их юные войска не убежали при одном лицезрении неприятеля.

Конечно, все это дело было бы для герцога вполне поправимо. Но этого, он, верный раб таинственного Патриарха, не мог, или вернее не смел желать. Вместо нового сражения он вошёл в какие-то дипломатические переговоры с французскими генералами, которые и стали ему предлагать отдельный союз Пруссии с Францией. Об этом узнали в Вене и австрийские войска были отозваны.

Тогда осталось только вернуться восвояси, что и было исполнено 29 сентября, не потревоженные неприятелем, но, сильно страдая от бездорожья, недостатка припасов и кровавого поноса, прусские войска начали свой обратный путь и вскоре благополучно добрались до своей границы.

Так плачевно кончился знаменитый поход герцога масона!

Через некоторое время французы оперились; у них народились и боевые генералы, и сам непобедимый Наполеон. Роли переменились; не немцы пошли на Францию, а французы на Германию и это было им легко: на их стороне были Ночные Братья.

Масоны грудью стали за Наполеона в ошибочном убеждении, что он их человек, почти их раб, и что, благодаря его военному гению, им удастся, наконец, добиться желанной, давно преследуемой ими цели: уничтожения христианства, монархии, семьи и собственности. В этой надежде, они терпеливо сносили и его деспотический нрав, и его необузданную склонность воцарять членов своей семьи на все сделанные им же «вакантными» троны Европы. Так продолжалось до 1807 года. Но когда Наполеон основал Вестфальское королевство и назначил королём этой новоявленной державы своего брата Иеронима, тут Ночные Братья прозрели, и с этой минуты непобедимый дотоле полководец вдруг стал победим. От поражения к поражению, они довели своего бывшего любимца сначала до острова Эльбы, а потом и до острова Св. Елены.

Но я забегаю вперёд. Возвращаюсь к 1792 году.

За последнее время, благодаря своим несомненным успехам во многих странах мира, масоны стали общительнее между собой.

Эти сообщения, неизменно приправленные невероятным, душепретящим самохвальством, иногда представляют собой большой исторический интерес. Так появилась в 1908 году в Париже, на французском языке, брошюра некоего Флейшмана, под заглавием: «Наполеон I и франк масонство». В ней автор с циничной откровенностью пишет: «по приказанию высоко почитаемого мастера, братья Бёмер, Эйкенмейер и фон Штейн открыли ворота крепости Майнца Кюстину (осенью 1792 года.)» и далее «Накануне Аустерлица собралась в палатке ложа соединённых французских и австрийских братьев. Поклялись исполнить взаимный уговор. Братья будут щадить братьев. Друг друга убивать не станут, возьмут только в плен и пленники лелеянные, уважаемые пойдут в неприятельские, но ласковые очаги ожидать мир, который император (Наполеон) продиктует побеждённым профанам».⁴⁴

В русских войсках тогда ещё было мало масонов, а потому они и были исключены из этой изменнической идиллии и тысячами пали на полях Аустерлица искупительными жертвами за подлость и низость своих союзников!

Однако, вернёмся к сдаче Майнца, этой первоклассной крепости, долженствовавшей служить защитой всей Германии от нашествия французов. Вот, что повествует о её сдаче Эккерт: «едва Кюстин с своей толпой (иным именем трудно назвать французскую армию в 1792 году) начал приближаться к Рейну, как завязалась деятельная переписка между страсбургскими (Страсбург принадлежал тогда Франции) и майнцкими масонами. Решено было отдать как можно скорей крепость Майнц и города Вормс и Шпейер республиканскому генералу.

Один из братьев страсбургской ложи, а именно брат Эйкенмейер поселился в Майнце и вошёл в сношения с известным масоном фон Штейном, прусским резидентом, а потом и всемогущим министром короля Фридриха-Вильгельма III, сына Фридриха-Вильгельма II. Благодаря его протекции, Эйкенмейеру удалось так втереться в доверие коменданта крепости, некоего Гиммиха, что тот поручил ему командование артиллерией и защиту валов. Тем временем другой страсбургский масон обворожил генерала, командующего войсками.

Тогда целая депутация майнцких масонов, с иллюминатом Бемером во главе отправилась к Кюстину, умолять его взять Майнц, уверяя, что это желание всех горожан.

У Кюстина и в помыслах не было решиться на такое отважное предприятие уже по той причине, что у него ничего не было, не только порядочного войска, но не было даже достаточного количества пушек, ядер и пороха. Кюстин, естественно, колебался. Тогда было послано депутации из Майнца письмо, в котором утверждали, что брат Эйкенмейер обещается внушить командующему генералу, что крепость защитить невозможно. Просили только Кюстина, чтобы он, требуя сдачи крепости, хорошенько пригрозил её начальству.

Наконец, Кюстин решился подойти к Майнцу. Сначала комендант отказал сдать крепость, но через три дня ворота открылись и неприступная твердыня пала!

Не произведено было ни единого выстрела (Эккерт, часть III, стр. 36–37)».

Перейдём теперь ко временам императора Наполеона. История его нашествия на Пруссию тоже крайне поучительна.

В 1806 году Наполеон был уже почти единственным хозяином Германии. Благодаря всевозможным уступкам, Пруссия не находилась ещё окончательно в его власти, но он мало церемонился, чтобы унижать её, где и чем мог. В несчастную минуту, или благодаря предательскому совету, Фридрих-Вильгельм III потерял терпение и 1 октября 1806 года решился послать грозному обладателю чуть ли не всей Европы свой ультиматум. Этого только и ждал Бонапарт и тотчас же объявил Пруссии войну. Как оно ни странно, но король назначил главнокомандующим того же герцога Брауншвейгского, так отличавшегося при его покойном отце в походе 1792 года.

И герцог отличился снова! У себя, в своей стране, он ухитрился ничего не знать о движениях неприятеля и потому был настигнут врасплох, сначала при Саальфельде, а потом, при Иене. Оба сражения были, конечно, блестяще проиграны и на следующий день, после поражения при Иене, крепость Эрфурт, с шестью генералами и 14 тысячами войск, сдалась без единого выстрела.

После этого началась какая-то, прямо, сказочная сдача крепостей.

В Галле сдалось в плен 5 тысяч солдат и 740 офицеров, при наличии 34 пушек.

Магдебург, считавшийся неприступным, сдался после десятидневной осады, причём у французов не было осадных орудий, а только легкая полевая артиллерия. Попало в плен 20 генералов, 800 офицеров, 20 тысяч пехоты, 400 человек кавалерии при 800 пушках.

Берлин был покинут властями 17 октября. Унесли с собой казну, драгоценности и архивы, но весь цейхгауз со множеством орудий и припасов оставили в распоряжение неприятеля. 24-го город был уже занят французами и пала, находящаяся вблизи, крепость Шпандау.

Штеттин, имевший 6 тысяч человек гарнизона, 160 пушек и множество съестных припасов, сдался без боя.

Кюстрин, вмещавший в своих стенах 4 тысячи человек гарнизона и провианта вдоволь, сдался раньше, чем неприятель успел предъявить требования о сдаче.

Гамель. В крепости было 6 генералов, 9 тысяч пехоты, одна артиллерийская батарея и 300 человек кавалерии. Имелось провианта на полгода для 10 тысяч человек. Сдался при первом появлении неприятеля.

Ниембург и Плассенбург последовали примеру Гамеля.

Бреславль сдался после 14-тидневной осады под предлогом недостатка мяса и дров.

Глогау пал после первых выстрелов.

Бриг сдался после 6-тидневной осады.

Швейдниц, сильно укреплённая твердыня, имел в своих стенах 7 тысяч человек гарнизона и 240 пушек. 10 января французы подошли к его валам и только 3 февраля решились начать бомбардировку. Через три дня комендант сдал неприятелю крепость, считавшуюся совершенно неприступной.

Между тем, четыре ничтожные горные крепости Зильберберг, Нейссе, Козель и Глац оказали отчаянное сопротивление. (Эккерт, часть III, стр. 47–54). Их коменданты, видимо, не были просвещены масонским светом!

Приведённых фактов, кажется, достаточно, чтобы утвердительно сказать, что Ночные Братья действуют не только лукавством и насилием, но и явной изменой.

Когда тайные силы отвернулись от Наполеона, немецкими студентами был в 1808 году основан так называемый Тугенбунд или союз добродетели с целью изгнания французов из Германии. Начался высокопатриотический подъём, но, к несчастью, руководимый теми же Ночными Братьями.

История войн за освобождение известна и ее тут описывать не приходится. Храбрость и отвага снова вернулись к немецким войскам... Расплата за содеянное преступление кончилась... Но работа Ночных Братьев не кончилась. Тайные общества, как мы видели выше из письма Меттерниха, покрыли всю Германию. Союзы всяких наименований появились во всей стране, преследуя всё те же разрушительные цели, но покрываясь часто им совершенно несвойственной христианской личиной. Но тогда, со времён Священного Союза, вошёл в моду романтизм, любовь к средневековой, родной старине, к балладам и сагам. Эта мода не препятствовала, однако, масонам добиваться своих так давно намеченных целей, и целым рядом революций, почти во всех государствах Германии, больших и малых, они, в 1848 году, за немногими исключениями, добились введения в каждой отдельной части Германии, конституционного правления, т. е. вмешательства народа в управление страной.

Это им значительно облегчило продолжение их работы.

С той поры их деятельность как будто разделилась на два отдельных русла. Из тьмы красного масонства выступили на свет Божий социалисты и анархисты, из полусвета голубых лож явилось учение о необходимости объединения Германии под скипетром Пруссии.

Во главе первого движения открыто явились иудеи в лице Карла Маркса и Лассаля. Раньше семиты, если и играли роль среди германского масонства, то разве только как внушители, всё время оставаясь в тени, и потому определить степень их влияния очень трудно. О ней можно только догадываться.

Объединение Германии было необходимо для Вольных Каменщиков, так как во многих государствах Германии масонство было крайне стеснено.

В католических странах после того, что папы многократно осудили его, ложи были запрещены; в Ганновере оно было еле терпимо; в Саксонии, после разоблачений Эккерта, на него глядели весьма недоброжелательно и военный министр под угрозой немедленного увольнения, запретил офицерам вступать в число «братьев» (1852 год); в курфюрстве Гессенском ложи не допускались. За то в Пруссии, король Вильгельм I, сам убеждённый масон, открыто покровительствовал «братьям». В этом ему помогал и Бисмарк.

И тогда снова случилась сказочная история.

В войне 1866 года Австрия была разбита наголову; множество мелких немецких государств присоединены были к Пруссии почти без всякого сопротивления с их стороны; Ганноверское королевство упразднено; другие владетели стали вассалами прусского короля. Но, чтобы окончательно упрочить свое существование и уничтожить последняя ограничения, для «братьев» нужна была расположенная к ним императорская власть.

И империя явилась как последствие франко-прусской войны 1870–71 годов. Во время этой войны чаша весов перевернулась и на долю Францш пришлось изобразить собою Пруссию 1806 года. За то все немецкие ложи соединились в единый германский восток, управляемый ложею-матерью Трёх Глобусов в Берлине.⁴⁵

После 400 летней борьбы Ночные Братья добились своей цели и нравственно покорили себе богатую, цветущую, работящую страну.

Что же стало с этой страной?

На первый взгляд трудно представить себе более благословенный край. Всё в нём процветает: хлебопашество, промышленность, торговля, науки и искусство. Образцовый порядок царит повсюду.

Повсюду видно не только довольство, но и роскошь. Громадное по своей численности, первое по своей дисциплине, войско охраняет его от внешних врагов. Германский флот начинает соперничать с английским.

Всё это невольно бросается в глаза всякому иностранцу, вступающему в пределы Германии.

Но так ли все обстоит благополучно с нравственной, непоказной стороны немецкого народа?

Чтобы убедиться в этом, разберём отдельно главные четыре пункта деятельности Ночных Братьев.

1) Христианство. В 1835 году появилась пресловутая книга доктора Штрауса «Жизнь Иисуса Христа», и с этой минуты явилась целая школа богословов, приложившая все свои старания, чтобы отрицать божественность нашего Спасителя, стараясь превзойти друг друга в кощунственных нападках на Него. Теперь крикливая эпоха глумления над христианством проходит, масоны избрали иной образ действий, и он должен быть признан более успешным, чем воинствующие наступления, т. к. для каждого стало ясно, что за наши дни лютеранство там, где оно не опирается на политику и на раздувание народной розни, это вероучение мирно клонится к полному вымиранию. Теперь в Германии есть множество людей, называющих себя «свободными от веры», церкви пустуют, гражданский брак признаётся достаточным: учащаются гражданские похороны. Христиан стали называть Назарянами. Можно подряд прочесть десяток немецких романов и ни разу не встретить в них слова «Бог». Но всё это делается без шума, без громких атеистических фраз. Яд вливается в душу капля за каплей, как-то незаметно, и не находя нигде на своём пути напоминания о Боге, не встречаясь с Его Именем, человек, сам того не замечая, забывает Его... Эта тактика Ночных Братьев гениальна по своей порочности.

Всякий натиск, естественно, вызывает сопротивление и может легко возбудить дремлющий в душе каждого человека религиозный фанатизм. Тут никто вас не насилует. Вам не напоминают и только... а вы, вы забываете. Дело Ночных Братьев сделано!

2) Монархия. Объединенной Германии посчастливилось. В лице Вильгельма II она получила выдающегося по своему уму, талантам, энергии, любви к своему народу, императора. Немцы это поняли и оценили его. Сначала всякие попытки очернить монарха встречали дружный отпор от восторженно любящего его населения. Но такие чувства не входили в расчёт тайного правительства. Сначала крадучись, исподтишка, клевета – это ужасающее орудие всех тайных обществ стала обрызгивать его своей ядовитой слюной. Годы шли и с ними клевета стала шептать свои наветы все громче и громче, пока теперь, благодаря возмутительным судебным процессам и разным разоблачениям английской прессы, прежде, почти боготворимый монарх потерял и доверие, и любовь, и преданность своего народа. И тут Ночные Братья восторжествовали!

Оплотом монархии всегда является армия. И что же? Немецкая армия уже лет десять подвергается систематическому, планомерному осмеянию в литературе, на сцене, в газетах. Издеваются и над полковником, и над поручиком, а грамотный солдат читает всё это, и что должно происходить в душе простого, часто мало развитого человека, для которого всякое печатное слово является непреклонной истиной, отгадать не трудно.

3) Семья. Здесь тоже пошла полная разруха. Куда исчезла добродетельная, хотя и безвкусно одетая немецкая женщина, мечтавшая лишь о физическом благосостоянии своего мужа, о своих многочисленных детях и о своей кухне? Этот тип, немного смешной, но глубоко нравственный, уходит в область преданий. Одетая по последней парижской моде, немка стала мало беспокоиться о домашнем комфорте своего мужа, придерживается «системы двух детей» и кухня отошла на последний план. Она катается на велосипеде, на моторах, посещает рестораны, театры, платные балы и отравляет свою душу чтением далеко не «нравоучительных и чинных» романов новой фабрикации. А что самая нечистоплотная литература стала наводнять немецкий книжный рынок, это подтверждается тем фактом, что в прошлом 1910 году, в здании немецкого рейхстага была открыта выставка книг, докладов и брошюр «изданных с целью борьбы с порнографической литературой в Германии. К открытию выставки приурочено совещание всех деятелей по борьбе с упадком нравственности и с ростом «порнографии в жизни и литературе», (Земщина, № 518 от 31 декабря 1910 года).

4) Право собственности. Рост социализма так велик в Германии, это учение в ней так распространено, что доказывать влечение пролетариата к уничтожению всякой «чужой» собственности является совершенно излишним, т. к. это влечение и составляет главную суть всех социалистических и анархических теорий.

В этом учении доказывать влияние Ночных Братьев является тоже совершенно излишним.

Выпутается ли Германия из сети, так ловко наброшенной над нею Ночными Братьями?

Над нами брошена та же сеть. Запомним это...

Гр. С. Д. Толь (рожд. Гр. Толстая)

31 марта 1911 года. Санкт-Петербург