«Выбор дел зависит
от нас, результат же добрых дел – от Божьего содействия по предведению Своему»
(преп. Иоанн Дамаскин).
Служение Богу из всех дел человеческих есть самое значительное и славное. И это действие должно
быть не только по долгу, но по естественному предназначению — и внутренним и внешним. Нельзя совершать
служение Богу, когда этого не чувствует душа. Поэтому «всеми целебными средствами ведет нас
Господь к тому, чтобы мы стали украшением Его Царства» (преп. Ефрем Сирин)
Почему же неискусный работник и никудышный богомолец вдруг становится приближенным к Престолу
Божьему, призванным к священному общению с Отцом Небесным? Ведь, как и многие, я некогда был ленивым
мечтателем, ожидающим счастливого случая, доброй улыбки судьбы. Тихо просил у Бога вразумления
и все ждал, а вдруг что–то произойдет, чудесное, неожиданное? И вышло — при молитвенном содействии
приснопамятного владыки Иоанна, посредника и ходатая пред Господом нашим:
Шел я змеистой тропкою,
Плакался да тужил —
…Встречей одной короткою
Вся изменилась жизнь.
* * *
Случилось это в 1998 году. К тому времени прикладная химия – оборонная научно-инженерная дисциплина,
которой я занимался в вялотекущей обыденности трудовых будней, вместе с развалом страны окончательно
пришла в упадок, научная смена прервалась – будущего как бы не стало — так бессмысленно висит
осенью перезревшее яблоко, забытое на старой увядающей яблоне. Но еще задолго до того, как произошло
крушение советской науки, постоянно грызло душу сомнение, что занимаюсь второстепенным, что призван
к чему-то большему и важному. А окончательно порвать с научной работой, дававшей скудные, но все-таки
какие-то средства на содержание семьи, не хватало решимости.
И хотя жить становилось все трудней, Господь непрестанно преподносил литургическую Чашу Свою,
поддерживая Ею способность жить Духом единым на потребу. Так понемногу, не прерывая устоявшийся
жизненный уклад, неизреченным Промыслом Божьим стал трудиться приходским сторожем в старом петербургском
соборе, стоявшем через дорогу от моего секретного НИИ. Одновременно начал восстанавливать разрушенную
церковь в родном селе, фактически став там старостой.
Медленно и осторожно нащупывал путь, на который намеревался вступить, однако мир искушал сатанинскими
соблазнами, призывая то забыться в хмельном дурмане, то заняться кустарным промыслом или артельным
предпринимательством, то уехать на заработки в заморские страны, вернувшись к инженерной работе,
в которой я к тому времени приобрел немалый опыт. Часто думалось о грустной человеческой жизни,
как о хорошей песне, безнадежно испорченной безголосым и глухим певцом…
Как последовать Христу? Это значит — решительно отвернув мирские соблазны и пагубные привычки,
сделать Евангелие единственным руководителем деятельности ума, сердца и тела. Великая цель! И
– такая громадная, и — кажущаяся непосильной…
Поэтому, учась благодушному терпению скорбей, долго-долго не решался поступать в Духовную семинарию,
а когда вконец дозрел, то разочарованно услышал, что невенчанность брака является для учебы непреодолимым
барьером.
Медленно сочилось время… Мне, пленнику русской страсти к бродяжничеству, опьяненному широким
простором родной земли, довелось скитаться по исконному краю староверов, избравших его в своем
отчаянном бегстве от вселенского обмирщения — дикому и прекрасному Горному Алтаю. Легкая палатка
моя стояла на берегу хрустального озера под сказочной красавицей Белухой – легендарной вершиной
гор Алтайских. С синевато-сизого ледника тянуло в долину ночной свежестью, вокруг все было объято
неземной чистотой. Темнота ночи не казалась туго натянутой тканью тяжелого занавеса, но, поредев
от серебряных потоков лунного света, стала легкой и прозрачной. Душа, омытая простотой под незатейливой
ношею походного быта, созерцала тайну белоснежных горных вершин, ведущих нескончаемую безмолвную
беседу со стаями небесных облаков, словно пытаясь удержать их.
Так ясно чувствуешь здесь заведенный премудрым Часовщиком бег Земли в межзвездном пространстве,
что трудно дышать от восторга, когда летишь вместе с ней, прекрасной и любимой нашей планетой!
Кажется, что не может быть на земле иных столь чисто и ласково красивых мест, каковы вот эти –
берега горного озера. Смотришь на вершины, окрыленные вечным снегом, и мечтается, что за ними
простерты иные райские земли, где нет страданья и ожесточения душ человеческих. А где-то далеко
над дальними странами этими, чуть видные в небесной пустоте, кружатся разноцветные украшения,
шары неведомых планет – родных сестер нашей земли.
Ночь становится все прозрачней – как речная вода смывает грязь кожи, так эта тихо поющая светлая
тьма освежает душу. Неописуемая красота вызывала какие-то особенно прямые и чистые мысли — о жизни,
о людях, о Боге — «кто будет чист, тот будет сосудом в чести, освященным и благопотребным Владыке,
годным на всякое доброе дело» (2 Тим. 2, 21). Такими ночами душа одета в свои лучшие ризы
и, точно невеста, вся трепещет, напряженно ожидая — сейчас откроется перед ней нечто великое.
Задремав под ласкающий аккомпанемент горных струн — неугомонных ручейков, вижу вещий сон — будто
выводят меня в белом стихаре на середину огромного светлого храма, наполненного богомольцами,
и благословляют на Апостольское чтение. И служба-то не простая — архиерейская, а иконостас в высоком
храме почему-то низенький, из раскрашенной фанеры, посреди же алтаря служит в белизне митрополичьего
клобука сам Владыка Иоанн…
Начинаю возглашать прокимен, и — о, ужас! — пропадает голос. Мгновенно покрывшись испариной,
начинаю паниковать, и торопливо пробую еще раз – испуг окончательно схватил меня за горло, обеззвучил…
Тут вижу, как митрополит встает с Горнего места и становится в Царские врата, ободряюще осеняя
меня широким крестным знамением. Напрягаюсь снова — и густой вибрирующий звук прорывается во всю
басовую силу! Этим отчаянным велегласием я сам себя бужу…
* * *
Прошло несколько лет. Все складывалось как бы само по себе — без моего решительного волевого
участия. По сокращению штатов я был уволен из исследовательского центра, и служение церковным
сторожем стало основной работой. Научился храмовому чтению, иногда благословляли читать Святой
Апостол, приходилось и сугробы выметать, и гулкой медью колоколов благовестить. Во исполнение
пророческого напутствия старца Николая в лиловой глубине зимнего вечера состоялось многолетне
выстраданное браковенчание…
Часто задавал себе вопрос — где же находится тот огромный белый собор, явленный во сне? Вскоре
сложилось так, что по представлению недавнего семинариста, молодого батюшки, которому незадолго
до его рукоположения возглашал венчальное «жена да убоится своего мужа, епархиальный секретарь,
почтенный протоиерей, пожелал испытать меня в Троицком Измайловском соборе, настоятелем которого
он является по сей день.
Был Рождественский сочельник. Волнуясь, прихожу заранее, в алтаре облачаюсь в белоснежный стихарь,
и, благословясь у предстоятеля на апостольское чтение, степенно схожу с солеи.
Каково же было потрясение, когда, развернувшись к алтарю, вижу перед собой – тот самый временный
фанерный иконостас, крылатые своды огромного светлого храма и окружающий меня хоровод молящегося
люда! Нет только Владыки в отверстых Царских вратах, но чувствую взволнованным сердцем его незримое
присутствие! Какое же ликование началось тогда в душе! Какая же радость выразилась тогда в трепетном
тембре голоса!
… А уже через пару дней я был введен псаломщиком в штат этого величественного Гвардейского собора,
где несу дьяконское служение до сих пор, славословя Дела Господня, и сугубо поминая благословение
приснопамятного Владыки Иоанна за каждой божественной литургией: «Прославляйте Бога и в телах
ваших и в душах ваших, которые суть Божии» (1 Кор. 6,20)
Знал он, что Церковь Божия
Станет моей судьбой —
И долгий путь продолжил я
В мире с самим собой…
И иногда на литургии мне кажется, что Владыка по-прежнему стоит впереди, и говорит что-то тихо
и ласково, как бы сообщая мне, одному ему известную тайну. Хочется видеть всю жизнь красивой и
чистой, хочется делать ее такой, несмотря на то, что она все время показывает острые углы и темные
ямы. Хочется бросить во тьму чужой души маленькую искру Божьего огня – чтобы она не исчезла бесследно
в немой пустоте…
В глубине храма на матовых подсвечниках мерцают десятки огней. Гудит, поет на клиросе хор, и
радостно думается:
«Еще сколько раз встречу я Христа!…»
диакон Сергий Шалберов,
2001-2009
Использовано стихотворение Александра Ратыни «Встреча» http://stihi.ru/avtor/ratynya
