Об Александрийской Церкви: современные реалии

Об Алексадрийской Церкви: современные реалии [30:25]

Расшифровка видео

Я бы хотел рассказать про Александрийскую Православную Церковь. Сначала я предполагал записать видео с комментарием относительно поступка Патриарха Александрийского Феодора с его поминовением Думенко и признанием украинских раскольников. Но затем я решил, что всё-таки следует поговорить и о других вещах, в принципе о миссии Александрийской Церкви в африканских странах, о том, как здесь всё устроено, как живут здесь православные люди, прежде всего священнослужители. На меня лично производила большое впечатление миссия в Африке очень давно, с начала моего воцерковления даже. Я помню, когда мне было всего восемнадцать лет, я уже начал писать письмо в Александрийский Патриархат, говоря, что готов приехать и потрудиться, помогать вам на миссии. Но когда уже написал это письмо, всё-таки перечитал его и понял, что я слишком молод и неопытен, и, скажем так, необразован для того, чтобы браться за такое большое дело, что это рановато. Но впоследствии, тем не менее, я как-то соприкасался с миром этой православной миссии в Африке, с кем-то мы сотрудничали из миссионеров. И разумеется, я читал много-много материалов относительно этой миссии, и материалы эти были прежде всего греческие. И через греческие материалы я получил определённое представление о том, как миссия происходит в Африке. А когда же мне довелось самому приехать в Африку и встречаться здесь с православными священнослужителями и слышать их, то, честно говоря, я понял, что та картина, которая у меня сложилось от чтения упомянутых материалов, очень далека от реальности. И находясь в Африке, причём именно в тех странах Африки, где у греческой миссии больше всего плодов, по крайней мере, больше всего верующих священников и так далее, я получил так много пищи для размышления, что некоторыми наблюдениями хотел бы поделиться с моими зрителями.

Какое представление у меня складывалось ранее об этой миссии? В Африке живут африканцы, которые сами очень бедные, ничего не могут, ни на что не способны, и к ним приходят греческие спасители и помогают им стать православными, крестят их там массово. Все эти действительно красивые воодушевляющие фотографии, видео. И я думал: «Какие действительно они подвижники, насколько самоотверженно они трудятся, живут в этих странах постоянно». Хотя, честно сказать, и до моего знакомства непосредственно с чёрной Африкой, у меня закрадывались некоторые недоумения и даже какие-то тревожные наблюдения относительно Александрийской Церкви, в частности того, что делают здесь греки в Африке. Помню, однажды я был на миссионерской конференции в Греции, где были, кажется, три епископа грека, епископ из Александрийской Церкви. И вот читает доклад монахиня, подвизающаяся в греческом монастыре, я уж не помню, как она была связана с Африкой, может быть, какое-то время ездила туда. В общем, она читает доклад, в котором говорится, что в культуре африканских народов укоренено многоженство, поэтому и нам нужно отнестись к этому снисходительно, пересмотреть эти наши запреты, потому что у них такая культурная традиция, они не могут от неё отказаться, и нам нужно для своих миссионерских целей, для распространения православия отменить запрет на многоженство, поскольку, мол, африканцы неспособны к моногамии. Я был в шоке, услышав такое, во-первых, от монахини. Во-вторых, само содержание, сам подход. Этот подход – я назову вещи своими именами – довольно гнилой подход, поскольку он позиционирует себя как то, что мы на самом деле открыты к местным людям, мы так уважаем их культурные традиции. Но на самом деле это чистой воды расизм. Подавляющее большинство христианских народов до того, как были христианскими, точно так же практиковали многоженство. Однако же, когда православие к ним пришло, вполне себе смогли от него отказаться. И идея, что греки смогли отказаться, русские смогли отказаться, другие славяне, румыны, грузины и так далее, что, короче говоря, белые люди смогли отказаться, а эти африканцы просто не в состоянии отказаться. Что это как не расизм, что это как не предположение о том, что в силу расовой принадлежности эти люди не способны на то, на что способны представители другой расы, которые оказывают вот это снисхождение? На самом деле это неправда, это попросту ложь. И Господь каждому христианину даёт возможность – и не только возможность, но и силы к тому, чтобы измениться в соответствии с Его святой волей, отказаться от многоженства и много чего другого. И что люди, которые имеют отношение к православной миссии в Африке, этого не понимают и готовы искажать православие, причём даже не в каких-то мелких вопросах, а в весьма серьёзных вопросах нравственного учения, меня очень неприятно поразило. Я подумал: «Ну мало ли, в конце концов это всего лишь одна монахиня, может у неё такое странное мнение».

Зато были доклады архиереев уже Александрийской Церкви. И мне запомнился доклад митрополита Нигерийского Александра. Он не говорил ничего про многожёнство, но он говорил о том, что есть африканская культура, поэтому нужно заниматься инкультурацией, нужно инкультурировать православие в африканскую культуру, и что без этого, мол, никак. Я это слушал и задавался вопросом: о какой африканской культуре идёт речь? В Африке проживает множество народов, у каждого из этих народов и племён своя собственная культура. В какую именно африканскую культуру вы собираетесь инкультурировать православие? Эта позиция, эти слова про африканскую культуру напомнили меня, скорее, взгляд туриста, который зашёл в сувенирный магазин с таким настроением: что тут у вас есть африканского, чего-нибудь народного, – чем взгляд пастыря, который действительно живёт в Африке и Африкой. Хотя, может быть, я и ошибаюсь.

Вечером после нашего собрания была служба, которую возглавлял как раз таки митрополит Александр Нигерийский. И он показал нам, как он там инкультурируется в африканскую культуру. Он служил в облачении, которое расшито было какими-то необычными для православного глаза фигурами, узорами. Понятно, что это местное, этническое. Для меня это было немного странно, потому что мы-то служили в Греции, и зачем он в Греции служил в таком африканском облачении, мне, например, оставалось непонятным, поскольку африканцев среди прихожан не было. Это такие вещи, которые вызывали у меня вопросы ещё до того, как я оказался в Африке. Может быть, опять-таки, я думаю: мало ли, может, это отдельный частный какой-то момент, что эта конкретная идея данного конкретного митрополита, в общем-то, я не придавал этому большого значения.

Правда, ещё я помню, видел одну фотографию из этой миссии в Африке, которая меня в своё время просто потрясла. А именно, на фотографии было запечатлено, как африканцы готовятся к встрече Патриарха Феодора. Они ждут, что он сейчас приедет, войдёт в храм, и они сидят в храме с маленькими греческими флагами, у каждого в руке маленький греческий флаг. Я, честно говоря, был обескуражен: для чего это сделано, они что, может быть, этим людям дали всем греческое гражданство? Нет, не дали. Для чего они в Африке африканцам, которые встречают своего Патриарха всей Африки, как он называет себя, для чего им держать в руках флаг другого государства? Я задумался: как бы я себя чувствовал на месте этих африканцев. Понятно, что это было сделано для греческих спонсоров по большей части, наверное, поскольку Церковь Александрийская полностью дотационна и содержится преимущественно на пожертвования из Греции, США, из Кипра, а также из некоторых других стран, но там уже по мелочи. И именно в силу этого дотационного характера лично для меня было неудивительно то решение, которое принял Патриарх Александрийский, принял под давлением со стороны греческих политиков с угрозой прекратить финансирование. И эта информация, которую и здесь, собственно говоря, в православных африканских округах я слышал, это нисколько не оправдывает, но объясняет то, что произошло. И для меня лично это не было удивительно именно по этой причине.

В общем, когда я приехал уже в Африку, то стал узнавать здесь интересные новости и даже шокирующие меня моменты. Прежде всего я был удивлён тому, что, оказывается, греческие епископы Александрийского Патриархата не живут в Африке, не живут в своих епархиях. Они постоянно проживают в Греции, и именно там проходит их основное времяпрепровождение, а в Африку они приезжают только на пару недель в одно полугодие, пару недель в другой полугодие, на Рождество, на Пасху, в общей сложности месяц в году они бывают у себя в епархиях. Разумеется, в этом случае ни о каком эффективном, нормальном даже, управлении епархией говорить не приходится, и ни паства не может стать своей для епископа, ни епископ не может стать своим для паствы. Но если это для него не паства, тогда что это для этих греческих епископов? И мне очень многие здесь говорили, что, во-первых, это возможность быстро рукоположиться, потому что любой архимандрит из Греции или Кипра, который приедет в Африку – а их регулярно приглашают призывают приехать, – очень быстро становится здесь епископом, гораздо быстрее, чем в своих Церквах. А во-вторых, сама тема православной миссии в Африке превратилась в бизнес. Не скажу про всех, конечно, не могу говорить про всех, но, по крайней мере, для многих. Об этом я слышал неоднократно, с конкретными примерами. Я спрашивал: «Ну а в чём здесь может быть бизнес?» И мне рассказывали: сборы пожертвований в Греции, в других странах как раз таки вот то самое. Нередко паства видит своего епископа только тогда, когда он приезжает, чтобы пофотографироваться вместе с собравшимися, при этом устраивают «потёмкинские деревни». То есть, допустим, обычно в этот храм ходит на службу пятнадцать человек, но когда ожидают епископа, тогда по всей окрестности говорят: приходите, там будет раздача воды, будет раздача того, сего, и набивается пятьсот человек, снимается огромная фотография с епископом, и все довольны. Таких примеров «потёмкинских деревень» достаточно много, мне привели вполне конкретные. И я говорю: «Как же, ведь они отчитываются, что они построили клинику, построили храм, допустим, школу построили?» Опять же мне проводили конкретные примеры: или приходили в государственную школу, ремонтировали её, фотографировались на её фоне и представляли, что это православная школа, которую мы построили в Африке. Хочу подчеркнуть, что не все случаи такие. Бывает, что действительно строят, но строят именно для фотографий, чтобы отчитаться жертвователям греческим, а не для африканцев. Мне приводили пример, когда построили клинику и отчитались, что мы построили православную клинику, на неё собирали деньги. В результате, когда её построили, выяснилось, что она не соответствует государственным требованиям к строительству медицинских учреждений и по закону в ней не может быть клиника. Так это здание и стояло, пока наконец потом не договорились, что один местный врач в ней будет частную практику осуществлять. Это не православная клиника для африканцев, это именно его частный кабинет, где он зарабатывает деньги.

Кроме того, также вызывало неудовольствие многих, с кем я говорил, то, что греки превратили местные Церкви в Церкви попрошаек. Понятно, что миссия нуждается в пожертвованиях, когда что-то где-то начинается, допустим, отправляется священник, миссионер или группа миссионеров куда-то, понятно, что им нужны пожертвования. Понятно, если там что-то начинается в первые годы, что-то делается. Но мы же в данном случае говорим не только и не столько о миссии. Мы говорим о том, как устроена здесь Церковь. Здесь некоторым африканским приходам (довольно многим) десятки лет. Мне рассказывали о священнике в Кении, что там раньше там была неканоническая структура, которая потом присоединилась к Александрийскому Патриархату и стала православной Церковью, но когда они были как неканоническая структура, тем не менее, они же сами себя содержали, они сами строили свои церкви, пусть даже и не очень красивые или не очень богатые, но тем не менее. Они сами содержали свои священников и своих так называемых епископов. В Африке действительно много бедных людей, но не все люди здесь бедные, и, так или иначе, многие местные церкви неправославные здесь вполне себя содержат сами за счёт пожертвований своих собственных прихожан. Так же было и в тех общинах, которые присоединились к православной Церкви через Александрийский Патриархат в Кении, в Гане, ещё в некоторых местах. Как мне говорили местные священники, когда это произошло, греки уже стали говорить прихожанам, что всё, с вашей стороны больше ничего не требуется, мы обо всём позаботимся. Ну и люди перестали поддерживать свои храмы, принимать участие в их жизни, в содержании своих священников, думая, что всё это сделают греки. Из этого потом развилось такое потребительское отношение к Церкви, когда люди – не все, конечно, но немалая их часть – приходили в Церковь именно для того, чтобы что-то получить на очередной раздаче. И всё это – я буквально повторяю слова местных священников , с которыми я говорил, – превратило местные Церкви в «Церкви попрошаек». Это, в свою очередь, в итоге сделало православие непривлекательным для большинства людей, которые небогатые, но поднимаются над беднотой и такой босотой, которые там имеют нормальную работу. Поскольку опять же, как мне приводили примеры, когда епископ приезжает, он привозит с собою одежду из секонд-хенда, которую отдали в Греции, ещё какие-то вещи, и раздаёт. Вроде бы хорошее дело. Понятно, что прихожане подходят, и каждый получает какую-то вещь, вещь явно бэушную и некачественную, и если человек из полной нищеты воспримет это действительно как подарок, помощь и поддержку, то человек, который зарабатывает, работает и содержит сам свою семью, имеет что-то, он, конечно, воспринимает это…

Помню, один мой знакомый в России рассказывал, что он пришёл в храм помолиться. Нормальный человек, нормальная работа, скромно одевается. Он пришёл, встал там недалеко от притвора, стоит, молится. Какая-то женщина подумала, что он бомж, подошла к нему и батон хлеба ему дала как милостыню. Ему это не очень понравилось, хотя та женщина просто ошиблась, это была женщина, не священник, не епископ. А здесь это такая система. От других священников я слышал даже примеры, когда они хотели открыть там миссию в районе более-менее побогаче, говорили епископу, что здесь есть семьи, которые готовы принять православие, и те говорили, что им это неинтересно, что надо собрать вот эту нищету, епископ приедет, раздаст, фотографируются, фотографии в Грецию, и всё в порядке. Поэтому в действительности нельзя сказать, что греки там всё покрывают, все нужды, даже если говорить о базовых каких-то нуждах. Раньше всем священникам Александрийского Патриархата греческие жертвователи через специальную миссионерскую организацию собирали деньги и платили каждому священнику-африканцу сто долларов в месяц. Если вы думаете, что сто долларов в месяц в Африке – это бешеные деньги, можешь там ходить как король, это совсем не так. Особенно если учесть, что семьи здесь у священников обычно, как у всех африканцев, немаленькие, и из этих же денег, помимо содержания семьи, требуется оплачивать расходы на поездки, если у кого-то – а у многих больше, чем один приход. Но сто долларов это было до кризиса 2008 года, а когда случился кризис, который ударил по Греции особенно, меньше стало пожертвований, то уже после этого сто долларов превратились для очень многих в пятьдесят долларов, для кого-то и вообще нет никаких денег этих греческих миссионеров. По крайней мере, так мне говорили. Поэтому все местные отцы также работают где-то: кто-то фермер, кто-то ещё чем-то занимается.

Что касается храмов, тоже вы можете видеть, какие храмы здесь. Это храм святого великомученика Георгия Победоносца, находится прямо на экваторе, в Кении.

Кроме уже описанных моментов, ещё одна вещь, которая является болью для очень многих, если не для всех, с кем мне доводилось здесь разговаривать, – это отсутствие научения вере. И священники жаловались на то, что местное семинарское образование крайне низкого уровня, и в ещё большей степени это касается мирян. Люди не научены вере, и, как говорили мои собеседники, с этим связано то, что многие, к сожалению, отпадают от православия, поскольку они не знают, чем именно, за что именно им держаться. Книг здесь катастрофически не хватает, переводов очень мало. Но благодаря митрополиту Макарию появились переводы в Кении на местные языки, потом в других странах. Но эти переводы – это исключительно переводы Литургии и нескольких основных служб: крещения, венчания. Как правило, этим всё и ограничивается. Книги – это лишь одна часть проблемы, просто пример. Дело не только в книгах, дело в принципе. То, что научению вере, проповедью не фактически занимаются, а если кто занимается, то индивидуально, как энтузиасты, и большой поддержки это, по крайней мере в тех странах, где я бывал, это не имеет.

Ещё одна проблема, связанная с греками, – это то, что местные называют расизмом, отношением к африканским православным как к людям второго сорта. Я спрашивал, в чём конкретно это выражается. Мне проводили примеры. Там в некоторых странах, например в Замбии, есть отдельная Церковь православная для греков и православная Церковь для чёрных. И православный африканец в Церковь для греков войти не может. Или другой пример проводили, когда патриарх Феодор приезжал в Танзанию с визитом, он встречался там только с греком из греческой общины, а к собравшимся православным священникам африканцам даже не вышел. Вообще нужно сказать, что многие проблемы, которые есть сейчас, если не все, обострились именно при Патриархе Феодоре. Не один раз я слышал о том, что при Патриархе Петре VII, предыдущем Патриархе Александрийском, так не было. А сейчас же, в силу целого ряда как упомянутых мною, так и не упомянутых проблемных моментов, причём системных проблемных моментов, я здесь не упоминаю чьи-то нравственные падения, потому что нравственные падения есть во всех Церквах, и всегда были на протяжении церковной истории, дело не в этом. А вот когда речь идёт о системных проблемах, как здесь, то об этом уже говорить стоит. И фактически всё это вместе создаёт картину загибающегося православия в Африке. Я не преувеличиваю, мне здесь показывали конкретные примеры благочиний, в которых закрылось шестнадцать церквей; епархий, в которых осталось только два священника, в то время как раньше было множество церквей, в которых раньше были сотни прихожан и которые теперь пустые. Всё вместе это создаёт весьма тревожную картину серьёзного и глубокого системного кризиса православной Церкви Александрийской. Я здесь не упоминаю всего того, что я слышал или видел. Но поверьте, я не собирал какого-то специально компромата на греков или специально какие-то выискивал моменты, не спешил верить всему, что мне говорят, и каждому, кто мне что-то говорит. Но когда одни и те же вещи я слышу от священников разных, не связанных друг с другом, и даже из разных стран, с этим нельзя не считаться, это нельзя списать на выдумку и преувеличение. Опять же, когда я был только в одной стране, я мог думать, что, может быть, это касается конкретно этой страны. Но когда я прибывал в другую африканскую страну, встречался с православными священниками там, я видел, что ситуация везде критическая. И поскольку я обрисовываю здесь эту ситуацию, то может сложиться впечатление, что я всё изображаю чёрной краской. Конечно же, на самом деле нельзя отрицать то, что некоторые из греков, которые трудились здесь, греческие монахи с Афона, которые трудились здесь, в прошлом действительно были подвижниками. Есть и сейчас греческие монахи, которые имеют о себе добрую славу и о которых действительно отзываются как о тех, кто заботится о миссии, заботится об африканцах, о местных людях, о том, чтобы их действительно привести к православию, а не построить какую-то очередную «потёмкинскую деревню», собрать случайных людей с улицы, сфотографироваться и уехать. Такие люди были, такие люди есть, и, конечно, такие люди заслуживают уважения. И забывать о том, что такие подвижники, как, например, отец Косма Заирский здесь трудились, ни в коем случае не следует . Но я-то раньше, когда читал греческие материалы, думал, что здесь если не каждый, то каждый второй такой. Я-то считал, что это основное движение в данной Церкви, именно со стороны греков. И вот здесь-то меня подстерегало очень большое разочарование, когда я узнал, что эти греческие епископы, с большой важностью рассуждающие об инкультурации православия в Африку, не живут даже в этой Африке, когда я узнал, что здесь ситуация ухудшается стремительно. Греки при этом создают картинку, что у нас здесь всё хорошо. Причём даже если говорить о греках. Здесь же в Африке традиционно проживает большое количество греков, не знаю, сколько, но несколько десятков тысяч точно. Но что примечательно: весь епископат Александрийской Церкви – из иностранных греков, из греков из Греции или Кипра. Ни одного епископа, который был бы из местной греческой семьи, из африканских греков, нет. Потому что местные греки, даже будучи греками, они бы лучше чувствовали местные реалии, местных людей, они бы, в конце концов, жили бы здесь. А сейчас эта Александрийская Церковь представляет из себя что-то весьма странное и весьма далёкое от любых стандартов церковности. Разумеется, и у нас в Церкви тоже не всё хорошо, и у нас не всё гладко, и у нас множество проблем. И в любой Церкви, если посмотреть, там множество проблем можно найти. Но такого, как здесь, такого нет, больше нигде я об этом не слышал.

И вот в этих условиях, если возвращаться к теме признания Александрийским Патриархом украинских раскольников, все священники, с которыми я говорил, никто из них не поддерживает это решение. В принципе такие здесь есть, мне доводилось слышать о них, но из тех, с кем я говорил, все недовольны этим решением. Не все из них, благодаря такой строгой канонической позиции. Большинство недовольны тем, что при и без того очень тяжёлой ситуации для Церкви здесь греки создают ещё больше проблем ради интересов греческих политиков. И в текущей ситуации это станет ещё одним полюсом напряжения, если можно так сказать, ещё одним поводом к усилению антагонизма между греками епископами и православными африканцами, в добавление к тем, которые уже существуют, и вряд ли это к чему-то хорошему приведёт.

Кстати говоря, по поводу епископата. Из тридцати семи епископов Александрийского Патриархата только пять епископов африканцы, один араб и тридцать один грек. Тоже примечательно, что я читал в этих материалах греческих, когда им задавали вопросы, почему так мало африканцев, притом что собственно африканцы составляют подавляющее большинство паствы и клириков, то там были такие ответы, что знаете, просто мы на самом деле хотели бы, чтобы больше и больше африканцев становились монахами, иеромонахами, и вот из них появлялись новые епископы, но просто это не совпадает с их менталитетом африканским, африканцу трудно стать монахом, поэтому слишком мало их. А когда я приехал сюда, то я увидел конкретных людей, которые хотели принять монашество, а им епископ грек говорил: нет, если ты хочешь стать священником, ты обязан жениться, не будешь монахом. То есть на самом деле греки целенаправленно работают в том направлении, чтобы было меньше африканских епископов и чтобы эта Церковь оставалась под контролем выходцев из Греции и Кипра, преимущественно из Греции.

Прошу прощения, если выразил всё сумбурно и непоследовательно, но захотелось поделиться с вами, скажем так, по свежим следам. Может быть, это будет интересно, по крайней мере, для тех, кому в принципе интересна православная миссия в Африке. Может быть, мне удастся сделать ещё видео о том, как живут те или иные православные африканцы. Здесь тоже есть много чего интересного, но в том, что касается данного видео, я думаю, что сказано уже достаточно. Благодарю за внимание и храни вас Господь.